ПРОЩАНИЕ С МУЗОЙ
Часть вторая
* * *
Чую холод за спиною.
Скоро хищный свист косы
Оборвется тишиною,
Остановятся часы.
Жизни маята мгновенна.
Где ты, младость? Где любовь?
От сомнений сокровенных
Рвутся мысли, стынет кровь.
Что за краем жадной бездны?
Взвейся, занавес помпезный,
Обнажи Аида свод.
Встречу ли своих любезных
Беспечальный хоровод?
Иль надежда бесполезна,
И никто меня не ждет,
Но безвидна, бестелесна,
Без каких-либо примет
Бесконечно много лет
В восхищенье бессловесном
Буду зреть я свод небесный...
Или ничего там нет?
* * *
На склоне жизни пасмурной и бурной,
В долину смерти заглядеться сладко.
Себя представить ЗДЕСЬ безвкусной урной,
В которой ждать трубы довольно гадко.
ТАМ видится отсюда слишком смутно;
Колышутся в рубашках белых тени,
То вдруг огонь сквозь дым проблещет ртутно,
То солнечно, и льются песнопенья.
Мой друг! Какая пища для сомненья,
Как ненадежен оптимизм дежурный.
Но с любопытством жаждешь завершенья,
Хотя и знаешь твердо лишь про урну.
К СМЕРТИ
Я смерть не назову царицей
И не сравню ее со сном.
Душа моя ее страшится,
Поскольку бытия граница
Мне представляется концом.
Гробов повапленных жилица,
Чей лик - изменчивый фантом:
Берущий пошлину возница,
Блудница в царской багрянице
Или скелет, тот - нагишом.
Любой из этой вереницы
Грозит нацеленным перстом.
Но все-таки страшней больница,
Немилосердная сестрица,
Страданием смердящий дом,
Где дел заплечных мастерица
Угрюмо ждет, застыв столбом,
Пока тебя пронзают шприцем,
Чтоб не спешил переселиться
К Харону прямо на паром.
Но в богадельне очутиться
Ужаснее, ручаюсь в том:
Хоть жатва дряхлая томится,
К пределу жизни проводница
Храпит с заржавленным серпом.
Припомнишь Греза небылицу,
Где патриарх лежит пластом,
В нем тает бытия крупица,
Вокруг участливые лица,
Все на коленях пред хрычом.
Сентиментальную страницу,
Вздохнув, скорей перелистнем,
Чтоб не предстала чаровницей
Та, что и плевел от пшеницы
Не распознает нипочем.
Когда черед угомониться
Придет и мне последним сном,
О в страхе не хочу впериться
В отсутствующие зеницы
И унижаться скулежом.
Из мрака стылого гробницы
В последний раз взгляну в пролом,
Увижу: облако клубится,
По небу сумрачному птица
Летит - и упаду ничком.
ДИАЛОГ
- Твоя память, как мерзлый пустырь -
Дует ветер и сыплется снег,
Скрывший все, в ледяные холсты
Жизнь облекший. Но если побег
В ту обитель работы и нег
Вдруг возможен (и целы мосты), -
Поспеши. Можно пешей и вплавь.
Черновик своей жизни исправь.
- Исправлять? Мне бы только в тот сад
Возвратиться хотя бы на день:
Там прозрачные фрукты висят,
И душистая тень и роса,
И поет, как орган, водопад,
И ласкается к волку олень...
Мой любимый там руки простер
Мне навстречу у входа в шатер.
- Твой любимый в холодной земле
Под могильной плитою лежит,
Срублен сад твой и предан хуле,
Твоя память напрасно хранит
Старомодной любви реквизит,
Погребенный в остывшей золе,
Глянь, гремящий костями скелет
Исполняет зловещий балет.
- Нет, неправда, ты это со зла .
Смерть - теперь твой любимый рефрен.
Тех немыслимых перемен
Не случилось. Ты там не была.
Выбрав призрак - жизни взамен,
Ты сидела всю жизнь у стола,
Погляди: седина на висках
И тетрадка в бессильных руках.
- Мы состарились вместе, сестра,
На глазах у нас пелена,
Нашей памяти грош цена,
Она лжет, воскрешая лубок:
Тебе - рай, мне - лавровый венок.
Райских кущей, цветов и шатра
Не было. По чужим мастерским
Ты скиталась с любимым своим.
Да и я столько лет (столько лет!)
Бедам жизни не знала цены,
Не глядела на белый свет,
Только верила в вещие сны,
Только грезила встречей весны
И твердила рифмованный бред.
О подруга, сестра, сирота,,
Впереди темнота, немота.
ПАМЯТИ Т.КЕРНЕР
1.
Тихо хнычет усталый ребенок.
Небо хмурое в раме окна.
Добродетельный запах пеленок.
Зябко. Хочется спать. Тишина.
Жизнь повернута грубой изнанкой.
Черствый хлеб, остывающий чай..
Завтра надо вставать спозаранку,
День безрадостный вновь начинать.
Бесконечно забот мельтешенье,
Даже сны неказисты, бедны,
В детском лепете нет утешенья,
Одиночество - это привычно,
Бедность, труд - давно не обуза.
Но укор для тебя горемычной
Внятное молчание Музы.
2.
Все громче, громче ледяной скребок
Стучит о ледяное дно двора,
Но по ночному темен и глубок
Ноябрьского неба лоскуток -
День новый или все еще вчера?
Озябшая, не плачешь на рассвете,
(Так буднична и деловита смерть)
Сквозь бытия привычные приметы
Дыханье детское - единственная твердь.
Дыханье детское, шершавое сукно,
Последнее тепло, последняя усталость...
Ты вырвалась. Распахнуто окно,
И воздуха тугое полотно
Внезапно разорвалось.
3.
Взгляни издалека,
Как нынче дом твой пуст,
И под ногами хруст
Известки и песка.
А за окном пустырь, -
Жестянки, щебень, сор,
Колючие кусты,
Некрашеный забор.
И ненадежен вид
Дощатых стен в щелях,
От ветра дверь стучит,
Сквозняк взметает прах.
Сама себе палач
Войди в остывший дом.
Ты слышишь детский плач
В безмолвии глухом?
Но плоть твоя легка,
Колеблется, течет.
Что это за плечом
Крыло иль облака?
* * *
В открытое окно он видит море.
Там движется корабль, там блещут паруса,
И вот он снова в ветреном просторе,
Осталась позади прибоя полоса.
В ушах не умолкает ветра вой
И плеск воды, и вот морская пена
Летит, клубясь, и на волнах сирены
Запели гимн свой неземной.
Звенящие несутся голоса
Все выше, чище, нестерпимей.
И ветер бьется в рыжих волосах,
И крылья бьются в небе синем.
Недвижный взгляд серьезных глаз,
Бесстрастны лица строгие девичьи -
В них был неженской прелести соблазн,
А безмятежность, отрешенность птичья.
Как он кричал, как бился, как молил,
Привязанный к высокой мачте,
Как обессиленный он в забытьи застыл,
Как пережил восторг щемящий.
Теперь так смутно дни его текут,
И только в снах томят воспоминанья.
Вся жизнь его - лишь ожиданье
Тех незаслуженных минут,
Когда сквозь шум докучных голосов
Прорвется гибельное пенье,
И снова крыльев шумное движенье,
Слепящий свет, поющих черных ртов
Провалы... Головокруженье.
* * *
И вот последняя немая роль -
Над маленьким заброшенным бассейном
Стоять неузнанной или забытой всеми -
Слепящий блеск воды и головная боль.
Мелькание пронзительных стрекоз -
Как жгучих лезвий крылышек касанье,
Венок из гипсовых недвижных роз
И сердца тяжкого дрожанье.
* * *
С веточкой зеленой, босиком,
задыхаясь, улыбаясь, плача,
пробегаешь по песку горячему,
замедляя шаг, стыдясь, тайком,
мимо той у опустевшей дачи,
что стоит с неузнанным лицом,
в мрамор платья мрамор тела пряча,
к солнцу обратив глаза незрячие.
Так давно перешагнувшей грань,
что ей стыд твой, радостный и жаркий,
что живых одежд твоих игра -
словно дым прозрачного костра
через кружевные тени парка.
КОКТЕБЕЛЬ
* * *
Простая дудочка у неумелых губ -
И звуку на одной высокой ноте биться.
В тумане влажном тень на берегу,
Взъерошенная, будто птица.
Вот дунула - как тонок долгий звук,
Как он дрожит, пространство заполняя,
Его, как облако, порывы ветра рвут
И плачу детскому уподобляют.
В такую ночь едва ль возможна встреча,
Свободный путь тяжел и бесконечен,
Бьет по коленям мокрый плащ.
И моря шум невнятен и враждебен,
Смешалось все: звук дудки, ветер, плач,
И нет звезды спасительной на небе.
* * *
Рукой рассеянной, не подымая глаз,
Слегка коснулась пыльных безделушек
И кресла обветшалого атлас
Погладила, молчанья не нарушив.
Порывшись в сумочке и обронив клубок,
Нашла меж зеркальцем и скомканным платочком,
Сказать ли ? - детский глиняный свисток
И пожелтевший высохший веночек.
Игрушка, крашеная птичка,
С глубокой раною в груди,
Старается, свистит, гудит -
Все музыка, хоть странно без привычки
Ни флейту со счастливым легким звуком,
Ни дудку бедную, ни нежную свирель
Не принесла. Поставила со стуком
Свисток. Ушла. Качает чью-то колыбель.
* * *
Когда твоей любви умолкнут славословья,
Вновь Муза посетит меня
И вместо темного палящего огня
Холодный ясный свет зажжет у изголовья.
Свобода и непрошенный покой.
В высоком небе стая птиц несется.
И Муза равнодушною рукой
Волос моих задумчиво коснется.
