Александр Богатырев
CВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
(Печатается не полностью)
Какой православный не мечтает попасть на Святую Землю! Но когда мне позвонили из редакции "Радонежа" и предложили осуществить эту мечту, я подумал, что это розыгрыш.
- "Нужно будет написать о том, как происходит паломничество в нынешних условиях", - объяснил редактор.
Реакция моих друзей была на редкость однообразной. Меня пугали терактами, пулями снайперов, провокациями, возможностью попасть в заложники и прочими ужасами, которыми третью пятилетку пугает нас отечественное телевидение. Но моя жена лишь вздохнула и сказала единственное слово "счастливый".
Поверить в то, что я ступлю на землю, по которой ходил Господь, Богородица, пророки и апостолы было невозможно. Я ждал, что меня "завернут" в аэропорту Шереметьево, потом готов был к депортации в аэропорту имени Бен Гуриона. Но меня встретила улыбчивая барышня в синей форме и передала другой не менее улыбчивой барышне в штатском. Я уже знал, что ее зовут Зоей и что она будет нашим гидом в течении всей недели. (В редакции нам дали программу пребывания с маршрутом, именем гида, названием гостиниц и прочими подробностями). Мы были гостями Министерства Туризма - профессор-богослов, фотограф, в моем лице была представлена пишущая братия. Фотографу надлежало запечатлеть увиденное, а богослову, очевидно, осмыслить духовную сущность происходящего на Святой Земле.
За окном мелькали поля, пустыри, каменистые холмы чередовались с холмами, поросшими соснами с длинной хвоей. У самой дороги стояло несколько пушек и бронетранспортеров. Зоя объяснила, что это памятники, погибшим в шестидневной войне.
С западной стороны Святой град начинается садами имени Сахарова. Память нашей "термоядерной Семирамиды" увековечена за большие заслуги перед Израилем. Зоя стала рассказывать, как благодаря Сахарову начался свободный выезд евреев из СССР.
Я попытался представить, как выглядят эти сады. Должно быть в центре стоит Древо познания добра и зла с бронзовой мадам Боннер в виде Евы, получающей яблоко от змея.
Мы ехали по нешироким улицам. Дома из белого камня были увиты плющом, виноградом и каким-то неведомым мне вьюном, который густым ковром покрывал заборы и стены. Повсюду были пальмы и кусты белых и розовых олеандров. Если бы не белые флаги с синими магендовидами, можно было подумать, что мы оказались в Батуми или в новых кварталах Сочи.
И только когда, выглянув из окна гостиницы, я увидел стены Старого Города
и высокие колокольни, в одной из которых узнал Русскую Свечу, стало ясно, что это, действительно, Иерусалим.
Визит наш начинался с ужина в ресторане с сотрудником Министерства Туризма. Оставалось полтора часа, и мы поспешили в Храм Воскресения ко Гробу Господню.
Узкие крытые улочки были пусты. Профессор, уже дважды побывавший в Иерусалиме, рассказывал о том, как нам повезло. "Здесь ведь не протолкнуться". По обеим сторонам бесконечная череда лавчонок со скучающими хозяевами-арабами. Они без труда узнавали в нас русских и по-русски зазывали поглядеть на свой товар. Каждый сантиметр маленьких лавчонок был заставлен православными иконами, католическими распятиями, менорами - семисвечниками, четками с керамическими, стеклянными, костяными и деревянными бусинками, вырезанными из дерева верблюдами, ягнятами, волхвами... И все это рядом с бронзовыми тонкогорлыми кувшинами, чеканными блюдами, кольцами, браслетами и всяческой мишурой - непременными атрибутами восточного базара. Правда, зазывали нас вяло, скорее, по инерции. Наметанный глаз коммерсанта подсказывал, что много с нас не возьмешь.
Большинство лавок было закрыто сплошными железными ставнями. Их хозяева сидели тут же на низких скамеечках, курили кальян и играли в нарды.
Арабка в ярко-синем платье кричала на расшалившихся детей и шлепала их по положенному месту прямо у дверей Иерусалимской Патриархии.
Мы прошли узкими воротцами и оказались в знакомом дворе.
Меня поразила несхожесть действительности с тем образом, который сложился от увиденного ранее по телевизору и на фотографиях. Я ожидал увидеть что-то вроде собора Святого Петра в Риме или же нашего Исаакиевского собора посреди большой площади. Но двор самого главного Храма оказался небольшим, а сам Храм стиснутым со всех сторон зданиями. Никакого просвета, никакой тропочки для крестного хода...
Мы приложились к опаленной расщелине в колонне, из которой вышел Благодатный огонь, когда армяне не пустили в Храм православного патриарха.
В храме было несколько монахов и никого из паломников.
Я плохо помню, как приложился к Камню Помазания, на который было положено Тело Господа перед Его погребением. Как во сне я вошел в Кувуклию и оказался у Гроба Господня. Что-то необъяснимое происходило с душой. Она жила своей, независимой от разума жизнью. А разум не мог вместить и понять того, что происходило.
Неужели это, действительно, Гроб Господень? А если это так, то как оказался здесь я, окаянный? Ощущение собственного недостоинства, именно ощущение душою, а не понимание разумом, было глубоким и сильным. Пожалуй, впервые в жизни я опытно пережил то, таким должно быть истинное покаяние - острым, проникающим во все заваленные грехом закрома души.
Это раздвоение души и разума продолжалось во все последующие дни. Только на третий день оно стало иным. Душа словно окаменела; она не успевала за телом.
Святыни, величайшие святыни, сменяли одна другую. Душа не успевала оторваться от одной, а тело уже подвозили к новой. Ноги ступали по Святой Земле, губы лобызали след стопы на камне, с которого Господь вознесся на Небо, камень на котором Божественный Учитель молился о чаше, камень, на котором он накормил Своих учеников после чудесного лова рыб...
Горняя, гора Елеонская, Гефсимания, Гробница Божией Матери, Фавор, море Галилейское, Тиверия, Капернаум, Гора Блаженств, Иордан, Назарет, Канна Галилейская, Магдала, десятки монастырей, места, где проповедовали апостолы, могилы ветхозаветных пророков... Святая Земля! Земля, на которую пришел Спаситель, где Он проповедал Евангелие Любви, где принял за нас крестные муки и смерть, воскрес и вознесся на Небо... Как ступать по этой Земле?
И если тайна Боговоплощения непостижима, то и пребывание на Земле, на которой воплотился Господь, не может быть осознано во всей полноте.
Конечно, можно приехать на Святую Землю, поглядеть глазами туриста на величайшие христианские святыни, как на Колизей, Гранд Каньон или египетские пирамиды. Можно и будучи верующим человеком, приехать и ничего не почувствовать, досадуя на крикливых торговцев, арабчат-попрошаек, хасидов, спешащих в своих странных одеждах к стене Плача...
Вот и Гоголь не получил того, чего ожидал от посещения Святой Земли...
Но какое дело до Гоголя Марии Ивановне из Барнаула. Она с двадцатью русскими старушками прошла пешком по сорокаградусной жаре почти 2О верст от Иерусалима до Вифлеема. Не зная ни одного слова ни на иврите, ни по-арабски, они уговорили людей, стреляющих друг в друга, пропустить русских паломниц через блок-посты к месту, где родился Христос... И нужно ли спрашивать ее, плачущую у Гроба Господня, что она чувствует и надо ли православным приезжать сюда...
Мы сидим в ресторане с Моше бен Моше - бывшим соотечественником, а ныне ответственным чиновником Министерства Туризма. Он уже знает о русских бабушках, прошедших сквозь кордоны в Вифлеем.
Это он пригласил нас. Он любит свою бывшую родину и хочет, чтобы и весь кабинет министров тоже полюбил Россию. Но если и не весь, то хотя бы та часть, от которой зависит, как нам жить в ближайшем будущем.
- "Вот американцы... Где-то стрельнули - и они уже отменяют туры. То ли дело русские бабушки! Ничего не боятся. Едут и едут. Я и говорю министру: вот на кого надо делать ставку." - Моше улыбается и наливает нам вино. Тридцать лет он прожил в Сухуми. И тосты умеет говорить, как настоящий грузинский тамада.
- "А почему же этим бабушкам часто в визах отказывают?" - спрашивает профессор.
- Дело не в бабушках, а в том, что многие приезжают в Израйль и остаются. Находят работу и живут нелегально. И что с ними делать? Что сделать, чтобы русские не убегали из России?
- Давайте попробуем уговорить людей с двойным гражданством, ставших олигархами-миллиардерами, вернуть деньги в российскую экономику и сделать жизнь в России сносной, - предлагаю я.
Моше улыбается и ничего не отвечает.
У его Министерства трудные времена. Люди боятся ехать туда, где взрывают кафе и автобусы. Правда, есть русские бабушки, которые не боятся взрывов, но не потому что они хотят попасть на знаменитые курорты Мертвого или Красного моря. Они любят Христа, а некоторые даже почитают за великое счастье умереть на земле, где родился Спаситель. Но в Израильском Кабинете Министров нет людей, которые бы разделяли их любовь. Скорее, даже наоборот. Зато в Правительстве есть много прагматичных людей. Они прекрасно понимают, что нужно делать деньги. Многие из них даже в Бога не верят. А в деньги верят.
И вообще, не зря же люди придумали правила приличия, понятия о вежливости. Можно закрыть глаза на то, что тебе не нравится. Хотя бы на время...
Зато сотрудники Министерства Туризма и турфирмы "Тэйлор-майд" могут работать на самом высоком уровне.
Последующая неделя это показала. Никаких сбоев, никаких опозданий. Прекрасные гостиницы, прекрасное питание, вежливый персонал. Ни тебе грубого слова, ни тебе косого взгляда. Все улыбаются и желают приятного полета, поездки, аппетита, впечатлений и доброго здоровья. Даже как нам спалось, спрашивают и улыбаются.
И гида нам дали замечательного. Зоя приводила цитаты из Евангелия, Ветхого Завета, Иосифа Флавия, зачитывала воспоминания Гоголя, монаха Даниила и прочих русских паломников, в разное время побывавших на Святой Земле.
Она показала высший пилотаж дипломатии - ни разу не погрешив против иудейства, была предельно корректна, рассказывая о христианских святынях.
В последний день в Хайфе мы встретились с ее начальницей - симпатичной Жозефиной - хозяйкой турфирмы "Тэйлор-мэйд". Она хорошо говорила по-русски, хотя увезли ее из Кишинева двух месяцев от роду. Она попросила нас, ничего не скрывая, рассказать, что может не нравиться русским паломникам в Израиле.
И мы объяснили, что после восьмидесяти лет большевизма больше всего раздражает пропаганда. Не надо рассказывать о величии народа Израиля и его грандиозных достижениях. Не надо водить паломников в музей Холокоста, не потому, что мы равнодушны к чужим страданиям, а потому что времени на паломничество очень мало. И от фашистов мы тоже немало пострадали. Мы не немцы, не итальянцы и не мадьяры, которым нужно показывать, что натворили их деды.
Я рассказал о моем друге, который был вынужден терпеть кощунственные комментарии экскурсовода во время Крестного Пути, когда группу повели в обратном направлении от Голгофы к Претории. Молодая девица называла Богородицу просто Марией, а Спасителя Иисусом, постоянно повторяя: " как считают христиане", давая понять, что евангельские события - вымысел христиан.
-"Вот поэтому надо знать с кем имеешь дело. В нашей фирме такое невозможно.", - прервала Жозефина.
Конечно, нужно знать. Ситуация с паломничеством очень непростая. Русской миссии не позволяют построить гостиницу. Горненская обитель, где паломников принимают радушно, во всех смыслах предпочтительнее. Здесь можно помолиться, почувствовать сестринскую любовь монахинь и матушки Георгии... Но обитель находится далеко от города. Паломники не смогут в свободные минуты пойти ко Гробу Господню, пройти по улочкам старого города до Елеонской горы...
Жозефина сетует на то, как трудно помнить о множестве мелочей да еще и сделать все, чтобы обеспечить безопасность паломников...
Я сижу у окна в тверской избе, смотрю на кажущуюся неестественной зелень травы и деревьев. После выжженных жарким солнцем холмов Галилеи, сиреневых, палевых и бледно-желтых, словно на акварелях Макса Волошина, холм с березами и рябинами кажется свежевыкрашенным. Третий день идет дождь. Там, откуда я только что прилетел, дождь посреди лета воспринимается как чудо Божие.
Дочь несет от колодца ведра с холодной водой, которую можно пить сколько угодно и никто не потребует 5 шекелей за бутылку
Третий день я прихожу в себя, гляжу на висящую на стене панораму Иерусалима, снятую с Елеонской горы, и пытаюсь понять: было ли это со мной или привиделось...
Все символично в этом великом Городе. Все исполнено тайны и глубочайшего смысла. Здесь три мировые религии в величайшем напряжении ждут завершения долгого спора..
Этим ожиданием пронизана пятничная молитва мусульман Иудейская суббота - шаббат у стены Плача - не что иное, как многоустый стон людей, уставших ждать, требующих прибавить к этой стене еще три ... Чтобы возвести над ними купол, под которым встретят они своего Мошиаха. "Он скоро придет". Об этом я прочел в журнале "Алеф", вложенном в спинку самолетного кресла. На снимке старинной гравюры Мошиах был изображен в виде бородатого старца в чалме, сидящего на ослице, которую вел пророк Элиаху (то есть Илия) в сторону Третьего Храма...
Вот купол мечети Аль-Акса, построенной на месте Второго Храма.. Золотой доминантой сверкает он на солнце. Два купола Храма Воскресения Христова едва заметны на фоне обступивших его со всех сторон серых зданий.
Мощные усилители разносят по окрестностям тягучую песнь муэдзина.
В русском монастыре Марии Магдалины готовятся к вечерней службе.
Крик муэдзина проникает во все уголки храма. Откуда-то сверху раздается еще один громкий голос. Это начали молиться в мечети, неподалеку от места вознесения Господня.
Я прикладываюсь к мощам великой княгини Елизаветы и инокини Варвары и выхожу из храма. Дети дергают за веревку колокола. Звук колокола негромок и ласков. Он едва слышен на фоне печальной песни Востока...
Здесь, как нигде понимаешь, что значит Божие дело, творящееся не в громе и молнии, а в тихом дуновении ветра. И почему Храм Воскресения тесно облеплен торгующими, тоже становится понятно. Это - выгнанные Христом из Храма торговцы. Они не ушли далеко. Храм едва заметен, и молитва не слышна вне его стен - никто не транслирует ее на весь город. Так ведь и Господь пришел не в царской порфире, а в рубище. И негде Ему - Царю царствующих было голову преклонить...
Огромный золотой купол мечети и маленькие золотые главки православного храма сверкают на фоне лазурного неба. Их разделяет узкая долина - долина Иосафата, та самая, где пророк Иеремия прикажет мертвым костям облечься плотью. Здесь мертвые воскреснут для Страшного Суда.
А над этой долиной в Гефсиманском саду молился до кровавого пота Тот, кому Отец Небесный отдал божественное право судить и миловать в День завершения земной истории. Отсюда повели Его грешники на суд Понтия Пилата...
В самой топографии этого места, где суд человеческий будет посрамлен Судом Божием чувствуется нечто грозное. А золотые купола храма Марии Магдалины преображают этот грозный пейзаж в уголок красоты и покоя. Своим сиянием они говорят о надежде, напоминают о Славе Божией и неизреченном Божием милосердии
События этой недели на Святой Земле сплелись в тесный клубок. Я чувствую, что нужно отсидеться в деревенской тиши, чтобы суметь отделить одно от другого... Увиденного за неделю хватит на всю оставшуюся жизнь. Глядя на струи дождя, я словно отправленная на покой Парка, неумело распутываю нити того, что уже успело стать воспоминаниями.
Многое удивило и опечалило меня в Иерусалиме. Земля, на которой Господь дал народу Закон, куда послал Сына Своего Единородного, стала местом разделения.. Люди по-своему решили как служить Богу Но и те, кто пошел за Христом, не вняли Его призыву быть едиными и не разделяться. Даже в самом Храме Воскресения Христова раздираются Его ризы.
Странно и грустно было во время службы на Троицу слышать, как копты стараются перекричать Патриарха Иерусалимского. Грустно было видеть католических монахов, громко болтающих и не обращающих никакого внимания на службу, совершаемую на гробе Того, кого сами почитают Спасителем.
Сам придел францисканских монахов, находящийся в каких-нибудь десяти метрах от Кувуклии, являет собой образец абсолютной безвкусицы. На резных панно над алтарем, выполненных в современной манере, трудно узнать застывших в нелепых балетных позах Спасителя и Его апостолов.
В Назарете же дерзкий полет католического гения дошел до полного безобразия и кощунства. Деву Марию изобразили в виде огромной бесформенной металлической глыбы...
На Святой Земле начинаешь понимать - какое сокровище даровано православным. Как красивы и величественны наши службы. Как благоговейно относятся священники и простой народ к святыням. Не случайно старец Паисий посвятил много страниц разъяснению того, что такое благоговение. Его соотечественники изрядно о нем подзабыли...
На Генисаретском озере мы оказались в одной лодке с американцами. Лодку эту называют "кораблем Иисуса". Она сделана так же, как найденная на дне лодка двухтысячелетней давности. Посреди озера американцы приказали остановиться и начали, с позволения сказать, молиться. Это были какие-то истерические исповеди со слезами и громкими возгласами. Несколько дамочек рыдали навзрыд. А потом вдруг вскочили и, вихляя бедрами, стали приплясывать, повторяя "О, Иисус!"
На берегу один из американцев надел кипу - маленькую шапочку иудея.
Я спросил - к какой деноминации он себя причисляет.
- Я люблю Иисуса, а Иисус любит меня, но в душе я - иудей.
Они просидели весь день под пальмами рядом с капернаумской синагогой, читая Евангелие, распевая песни, очень похожие на "кантри" - песни ковбоев и тружеников американского села. Над ними была гора Блаженств, но они не поднялись на нее, потому что на ней стоят церкви с крестами.
Их лидер заявил, что "официальная религия убивает веру". Поэтому они смотрят в свои души и находят в них Иисуса...
И таких псевдорелигиозных учений великое множество.
На Иордане мы видели четырех бывших советских гражданок, которые часто приезжают, чтобы помедитировать в святых водах.
Они долго позировали нашему фотографу, изображая "велие умиление".
И все же на Святой Земле, в этом разделенном и враждующем мире, тихо, но явно слышен кроткий глас, принесшего Себя в жертву за наши грехи, Спасителя.
Нужно очень хотеть не услышать Его, не увидеть Его в схождении Благодатного Огня, в чудесах исцеления на Гробе Господнем и во всех местах, где проходило Его земное служение.
Но не вчера это началось. Если Денница, видевший Бога в лицо, восстал на своего Творца, то стоит ли удивляться тому, что враждуют люди...
Иерусалим - это земная пуповина, соединяющая Небо и Землю. Для великого урока и великого экзамена дарован людям этот Святой город.
Помоги, Господи, выдержать его достойно!
