16.05.2019
09:25

Плохи дела с художественной критикой и - пройдохи жируют

13.05.2019
17:17

Не все дома у этого Домье

12.05.2019
13:35

Твёрдый орешек

03.05.2019
10:52

Гвозди в характере

30.04.2019
13:02

Гомер и Украина

29.04.2019
12:30

Риск

27.04.2019
23:02

Общее впечатление

21.04.2019
13:08

Апология

17.04.2019
13:38

Сердце кровью обливается

15.04.2019
16:37

Забияка

13.04.2019
14:11

Филатчев и Фейгин

11.04.2019
12:15

Про пассионарных

03.04.2019
15:57

По поводу юбилея Юрия Бондарева

01.04.2019
10:03

Должен

30.03.2019
19:30

Но какая прелесть!..

25.03.2019
11:35

Глубже...

25.03.2019
09:52

Шутя ли...

Читаю какую-то оптимистическую вещь – “Как мы бомбили Америку” (2007). На каждой строчке “я”-повествователь посмеивается надо всем американским. И мне почему-то захотелось сравнить со своим впечатлением от Нью-Йорка. Что меня удивило? Огромные стаканы, в которые наливали нам порцию кока-колы в забегаловке. И не выпьешь такой. Пришлось недопить. Что ели, не помню, помню, что тоже очень большая порция. – Понятно, если там много толстых. А их, говорят, много. Я захотел в музей современного искусства. Там – снова удивление: несмотря на начавшийся дождь, стояла просто огромная очередь на улице. Я лишь через несколько дней и уже в Канаде понял, чего народ туда ломился. Все присматривали, как можно улучшить дизайн своих жилищ. В самом музее до меня не доходило, что это за искусство такое, например, вилка с одним зубцом, оттопыренным в сторону, противоположную остальным. Догадался я, глядя на канадские дворики при частных домах, где стволы иных деревьев удивительно повывернуты. Вот и все удивления. Приехал я в Нью-Йорк, чтоб посмотреть на небоскрёбы. Был пасмурный и дождливый день. Небоскрёбы протыкали тучи. И выглядело это очень тягостно. Как можно жить в облаке, мне было не понятно. Но метро не было таким ужасным, как в произведении Снегирёва:

"Подземка удивляла больше, чем безразличие таможенников. Во-первых, это был ледник, во-вторых, зловонный ледник”.

Я там был через 5 лет после времени действия в повествовании, может, за это время что-то в метро изменилось. А может, автору надо было всё американское порочить.

Веселиться по поводу всяких странностей американских можно только историческому оптимисту, оптимисту насчёт собственной родины. Это совпадает с моим прежним мнением о Снегирёве. Остаётся только наткнуться на что-то недопонятное или неожиданное, исторический оптимизм выражающее. Насмешки над Америкой – это не оно.

Удивляет сюжет. Кажется невероятным, что людей набрали на летнюю работу в Америке вообще, а не на конкретную работу в конкретном месте. – Приехали, получается, на полный произвол судьбы. – Жутко. Я в СССР менял однажды город проживания, так позаботился и достал перевод из НИИ министерства средств связи в ЦКБ министерства связи. Совершенно не приспособлен для свободного мира.

 

Вообще-то очень весело и легко читается. Я то и дело громко хмыкаю.

"Тётка [грубая продавщица] посмотрела на меня, как на дегенерата, и швырнула пакет с морсом. Пакет, словно пушечный снаряд, чуть не вынес меня вон, но я устоял”.

Несерьёзно. На потребу невзыскательному читателю. А всё довольно драматично. Смех сквозь слёзы. Но. Где, где моя вожделённая недопонятность или поразительная неожиданность?

Со мной, кажется, сыграл злую шутку способ писать статью стенографированием моих мыслей во время чтения произведения, о котором статья. – А вещь-то, похоже – развлекаловка. Тут не те неожиданности, которые могли б быть следом подсознательного идеала.

"Я пристрастился ковырять в носу. Юкка сначала наблюдал молча, а потом, когда я в очередной раз вытащил из носа палец, попросил показать ему, что я извлёк. Изучив внимательно мой улов, Юкка признался, что любил в детстве есть козявки. Заодно он вспомнил, как в одном пионерском лагере, где ему довелось провести лето, ходили слухи про мальчика, который, якобы собирал козявки в баночку из-под зеленки. Тогда маленький Юкка затрепетал от одной мысли о встрече с единомышленником. Это всколыхнуло его детскую душу”.

И осмеять “я”-повествователь готов какую угодно страну. Лишь бы было смешно.

В общем, чтиво. Что делать? Бросать? Тем более что столько моральной грязи. К которой отношение “я”-повествователя не как к грязи. – Противно было б, если б не мельком всё, как-то мельком… И вообще надоело. Плоско. Или я тупой.

Я на половине текста.

 

Когда осталась четверть, - на разговоре, за сколько можно продать душу дьяволу, - я заподозрил, что я всё-таки тупой. Ведь парни, что работают тут, в Америке, абы кем – студенты всё-таки. Москвичи. Не опыт ли это погружения на самое дно жизни? Что для меня в такие годы было не по силам. Меня хватило только на путешествие из Одессы по Крыму без денег.

Да. Здорово задрапирована мораль… Вот она.

В чём дело?

“Я”-повествователь, работавший главным образом приготовителем салатов, вздумал выкладывать их так, что получались рожицы. Уходило чуточку больше салата на порцию.

"— Алекс, ты хочешь нас разорить?!

Я опешил.

— Зачем ты кладёшь так много салата?!

На это было нечего ответить. Олимпия отодвинула меня от очередной партии моих “произведений” и принялась их беспощадно разрушать, делая из каждой тарелочки по две новых.

— Нельзя класть так много салата! Нельзя!!!

Я молча наблюдал за уничтожением плодов моего творчества. “Она даже не заметила, что там были улыбающиеся рожицы, — думал я — она видит только лишний лист салата”.

— Вот так, запомнил?! — Олимпия отряхнула с рук ошмётки “глазок” и “носиков”.

— Запомнил…

Я открыл холодильник, чтобы достать для переделки заготовленные салаты. В холодильнике почему-то пахло родительской кухней. Мне пять лет. За окном солнце. Я сижу напротив отца. Мы завтракаем. На нём форменная рубашка с погонами. На столе двумя башенками возвышаются бутерброды с “Докторской” колбасой… В холодильнике пахло именно так”.

Действие происходит летом 2001 года. Алексу 21. 2001-21+5=1985. Почти до перестройки…

Эти американцы просто несчастные люди, даже не знающие этого.

Полуэстонец, Юк, приятель Алекса – тоже… Раз – раньше – Алекс Юкка прижучил, что инвестировать в разведение овец есть ерунда по сравнению с вечностью, какою живут произведения искусства.

Трогательно, конечно, но спрятанность смысла не означает художественности.

А автор довёл до символизма. Взорваны Башни Близнецы. Сожжён отель, где работали парни. Не выдержал бессмысленности, понимай, американской жизни хозяин отеля… Парни возвращались домой, в Россию. Сперва в Нью-Йорк. Он посыпан пеплом Башен…

"…единственное окошко смотрело в колодец бессмысленно маленького и сумрачного внутреннего дворика”.

Во. Вспомнил! Я тому же удивился, выглянув из окна отеля, где я остановился в Нью-Йорке…

Мрак-страна…

Я приделал частицу “ли” к заглавию статьи, которое дал ей до того, как начал её писать.

 

Ну что? Плохо. Автор с самого начала знал, что пишет нравственное поучение. Вещь не художественна. Хуже всего то, что то (см. тут), что я охарактеризовал у Снегирёва художественным, написано позже. Если б, хотя бы в обратном порядке… А так… Как же это так: сперва (в 2007) человек сознаёт, что перед падшей Россией брезжит великое будущее. А потом (в 2015) это у него погружается в подсознание, и он пишет вещь со следами этого вожделенного мною подсознательного идеала.

Я вообще-то, припоминаю, насторожился, когда у Алекса в первые же сутки в Америке не удался секс с китаянкой, подумал, что это не зря. А где-то перед концом есть такое:

"Мы покидали этот великий и прекрасный город, которому так идёт осень. Эту страну, в которой у меня ни разу не было секса…”.

Может, можно художественность Снегирёва спасти?

Что если, начиная писать повесть, его сознание не знало, что хочет выразить его подсознание. А то, подсознание, толкнуло его на такую невероятность, чтоб возбуждение от аппетитной китаянки оказалось побеждено вдруг подвернувшимся опьянением… Ну а дальше эпизод оказался осознанным. И не зря потом неисчислимое количество раз что-то у Алекса завязывалось и срывалось. Ибо вмешивалось сознание: сохранить символическую моральную высоту при той грязи, сродными которой можно безжалостно делать своих героев-студентов. Да, собственно, можно и вообще такую разнонаправленность счесть проявлением “геометрической суммы” разнонаправленных “сил”. И “сумма” это есть Гармония низкого и высокого. Всё-таки неосознаваемая.

Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!

17 февраля 2019 г.

24.03.2019
11:27

В молоко попал

13.03.2019
16:18

Меня грызёт сомнение

12.03.2019
13:18

Моне и монотема