<Книга писем> или <Записки из подполья>
Вот уже пару месяцев в <бумажных> периодических изданиях и на литературных сайтах русскоязычного Интернета горячо обсуждается весьма нетривиальное издание: Сергей Довлатов. Эпистолярный роман с Игорем Ефимовым. Игорь Ефимов. Эпистолярный роман с Сергеем Довлатовым. М., 2001. Издатель Захаров. 464 С. Тираж 15 000 экземпляров.
Публиковать двустороннюю переписку умерших писателей - излюбленное занятие историков литературы-комментаторов (сам пробавлялся этим долгие годы, вводя в научный и читательский оборот письма Брюсова, Блока, Андрея Белого, В.А.Зоргенфрея и т.д.). Скажу по-простецки: переписка Довлатова с Ефимовым в тысячу раз занимательнее <эпистол> титанов Серебряного века. Необычность этой книги в том, что Довлатов - давно в Царствии Небесном, а Ефимов жив-здоров, даруй ему, Господь, счастье и процветание. Книга весьма скандальозна, ибо содержит массу подлинных и лживых (увы!), но поразительно смешных пакостей о почтенных людях. <Эпистолярный роман> два года ждал издателя, не побоявшегося его тиражировать. Именной указатель представляет собой просто-напросто увеличенную раз в пять мою записную книжку 1970-1980-х гг. Эта <переписка из двух углов> охватывает 1978-1989 гг. и обрывается на том, что авторы <эпистолярий> расскандалились. В эти годы писатели проживали в Америке, куда попали по совершенно разным причинам.
Сергея Довлатова вытолкнул в США питерский КГБ. Его не печатали, он уезжал в Таллинн, где безуспешно пытался сделать писательскую карьеру. Он пытался публиковать какую-то чушь ради денег, заповедав никогда после смерти ее не перепечатывать, потом краткий арест - и под зад коленом из страны <развитого социализма>. А Игорь Ефимов, хороший крепкий профессионал, более или менее сторговывавшийся с режимом, автор нескольких легальных опубликованных до эмиграции книг, уехал потому, что уехал. Первый - гениальный писатель, второй - хороший. Почувствуйте разницу
Массовый читатель (книги Довлатова после его кончины печатались гигантскими тиражами) наивно считает эту исключительно сложную, мастерски выделанную прозу легким чтивом, сатирически-юмористическим. На самом деле, после Зощенко Довлатов - самый мрачный, грустный и горький сочинитель. Ну, мы сейчас не об этом. Книжка - совершенно потрясающая, сногсшибательная, феноменально остроумная, блистательная. Разумеется, речь идет о письмах Довлатова. Игорь Ефимов в своих текстах резонерствует, учит Довлатова жить, снисходительно похлопывая по плечу, порицает за пьянство и скандалы. Письма Ефимова были изначально спроетированы для будущих поколений. Например, он предостерегающе откровенно писал Довлатову в январе 1980 г.: <Сережа, я люблю Ваши письма и храню их для потомства, поэтому будьте, ради Бога, осторожнее - не пишите, что Бродский и Цветков соизмеримые поэты> (С. 63). Не слабо, а? Довлатов о потомках ни секунды не думал, посему его письма зло и метко фосфоресцируют и переливаются всеми цветами радуги. Крошечный пример (это и про тебя, любезный читатель): <Тут одного грузинского еврея якобы спросили: "Ну, как ты устроился в Америке?" Он сказал: "Да никак пока не устроился. Все еще работаю"> (С. 82; март 1989). Словечко <якобы> выдает с головой довлатовское авторство шутки.
Никак я не мог понять, почему Довлатов относится к Ефимову с таким подобострастным пиететом. Разгадка - в письме Довлатова к Ефимову от 2 октября 1983 г.: < быть писателем в Ленинграде. Там писатель, даже не самый именитый - титан (если он печатается), а если не печатается - сами знаете. То есть дистанция между мной и Вами была так огромна> (С. 276). Бедный, бедный Сергей Донатович. Вот она - пропасть между <разрешенной> и <неразрешенной> литературой (О.Э.Мандельштам).
Книгу эту я читал долго, с перерывами, аж сердце заходилось. А почему? Да потому, что поражает позорная мелкотравчатость русско-американской литературной жизни того времени, да и сейчас, смею думать, все то же самое. Мизерные тиражи (200-300 экземпляров), злоба кромешная, зависть бесстыдная, сплетни, доносы друг другу друг на друга, наушничество, подножки, злорадство, пустая ехидность, копеечные гонорары и денежные перерасчеты и т.д. Довлатов справедливо, видимо, фиксирует: <Девяносто процентов моих знакомых в Нью-Йорке - воры и подлецы. На этом фоне циники, или, скажем, бездушные эгоисты кажутся людьми вполне достойными> (С. 231; 25 января 1983 г.); <Вообще, говна здесь не меньше, чем в Ленинграде. Что приводит к философским обобщениям> (С. 99; 12 августа 1980). Попробуем кое-что обобщить.
Литературная жизнь Питера конца 1970-начала 1980-х была скорее трагедийной, чем мелкотравчатой. Серьезные дяди-полковники КГБ изымали под протокол на обысках стихи и самопальные статьи по русской религиозной философии, книги, изданные до революции и за границей (знаменитые <Самиздат> и <Тамиздат>). Комментарии к роману Достоевского <Бесы> читали в отделе науки ЦК КПСС. Читатель, ты не поверишь, что мои, А.В.Лаврова и Л.К.Долгополова комментарии к роману Андрея Белого <Петербург> с синим карандашом в руке читал главный идеолог партии, секретарь ЦК КПСС по идеологии, сталинский выкормыш Михаил Андреевич Суслов и кое-что повычеркивал. Такое не придумаешь. И.А.Бродский профессорствовал в Штатах, а несчастный Михаил Хейфец за составление машинописного сборника поэта получил и отсидел 7 лет лагерей и пять лет ссылки. Жили-поживали мы, как подпольщики, почти что как шпионы, жизнь эта была ублюдочно абсурдна, но по-своему высока и грозна. Помню, придешь на службу в Пушкинский Дом, и сразу: шу-шу-шу: у Иванова был обыск, Петрова арестовали, Сидоров <уезжает>. Да, были времена былинные. Очень желательно, чтобы не повторились. Человек, пописывавший стишки в тетрадку, изредка публиковавшийся за рубежом, ощущал себя титаном духа и врагом титанического государства. Сейчас, когда стихи никому не нужны, многие увяли и скукожились, вспоминая о тех временах, как о золотых. Что-то я распоэзился, вернемся к теме.
Письма Довлатова уже расхватаны на цитаты, кочующие в публицистике из статьи в статью. А письма-то злые, умные, талантливые, пронзительные, гениальные, как их автор. Издатель абсолютно прав, утверждая: <Стилистически, художественная материя писем неотличима от лучших страниц довлатовской прозы, а его блистательный юмор сверкает в каждом письме> (С. 3).
Уже появились статеечки, в которых Довлатова облыжно обвиняют в антисемитизме. Вот уж бред сивой кобылы: писатель многократно признавался в том, что половина его крови - еврейская. Читатель, если тебе интересно, из этой книги ты все узнаешь о Довлатове. В переписке сокрыты: история трех его браков, непростые взаимоотношения с русскоязычными коллегами, его издательские победы и поражения, странная приязнь-неприязнь с К.Воннегутом и т.д. С печалью отмечу, что книга в существенной степени духовно похабна и по-мефистофельски глумлива. Что поделаешь, как говаривал товарищ Сталин: <Нету, нету у меня других писателей>.
Опубликование этой феноменально необычной книги уже породило литературный скандал, который продлится минимум несколько лет. Одни ее намеренно замалчивают, другие сладострастно хихикают. Ох, как достается в ней некоторым из моих давних знакомцев. Читатель, не слушай никого, сам возьми <эпистолярный роман> в руки, прочитай, обдумай, не пожалеешь. <Оторвешься> и <улетишь> безвозвратно. Читать будешь запоем, гарантирую. ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ и Василий Пригодич рекомендуют.
