TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?


Rambler's Top100

Золотые прииски Юлия Андреева  Обозрение Алексея Шорохова  Книга Писем Владимира Хлумова  Классики и современники  Критические заметки Андрея Журкина 
Дискуссия

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Соломона Воложина

Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й      С М Ы С Л


25.04.2017
13:02

Жалоба максималиста.

    Сначала надо сказать, почему я максималист. А то будет непонятна жалоба. Или наоборот? Кому я интересен? Тогда как жалоба моя – на очень известного человека – . . .

20.04.2017
13:53

Берязев.

    Я хочу порассуждать о таких абстракциях, что, чтоб привлечь к ним ваше внимание, читатель, я сперва вам продемонстрирую то стихотворение, по поводу которого я хочу . . .

19.04.2017
14:58

Первые серии «Анны Карениной».

    Умница Шахназаров понял, что роман Толстого “Анна Каренина” не об Анне Карениной (она, ведь и в самом деле даже не главная героиня). Он понял, что территорию романа . . .

16.04.2017
17:43

Каков Щедрин-то...

    Внимание, авантюра. Я услышал о существовании у Родиона Щедрина произведения “Звоны”. Я узнал, что это – Второй концерт для оркестра (1968). Я почёл о нём: . . .

15.04.2017
19:38

Продукт скуки.

    В названии есть два смысла. Один – чеховское повествование скучно (даже если это юмореска; здесь – “Господа обыватели”, 1884). Второй смысл – я этой юмореской . . .

05.04.2017
18:18

С историзмом наперевес.

    Что началось в США ко времени вступления в литературу Эдгара По? – “…настал период остужения так называемого фрондирского настроения, конец героической, . . .

04.04.2017
13:31

Тяжело.

    Тяжело – брать на себя ответственность быть определённым, когда имеешь дело, кажется, с произведениями искусства… "Я бы не стала воспринимать эти питерские . . .

03.04.2017
20:49

Надо, пожалуй, и мне отозваться.

    Надо и мне отозваться на смерть Евтушенко. Он был одним из тех, кто пару раз нашёл отклик в моей душе, когда мне в жизни моей вдруг понадобились стихи (до того я их . . .

31.03.2017
11:38

Издевательство Леонида Гиршовича?

    Разрешите начать издали (а писать я буду о романе Леонида Гиршовича “Арена ХХ”, 2016).

    Я знаю одного математика, ужасного рационалиста, а в прошлом – большого книгочея. Он даже детективы во множестве поглощал, что ведь есть чтиво. И вот с возрастом его отвратило от чтения. Он рационально объяснил, почему. – У литературы среди массы функций есть познавательная. Пока жизнь ему была внове, он её учил, в том числе, и по книгам (а в математики пошёл, чтоб от жизни быть подальше). А потом, со старостью, он решил, что, собственно, всё знает, и его от чтения отвратило. Только стихи иногда ещё почитывает.

    А что такое стихи? Там же бездна дополнительной относительно прозы сложности. Например, не только ритм и рифма повышают тонус речи (ритмическое и звуковое ожидание и его подтверждение ли неподтвеждение), но и незамечаемые, но переживаемые, повторы согласных. А ещё краем сознания улавливаемые иные, чем обычно, значения слов, когда они попадают, скажем, в начало строки. (Что называется “динамизация материала”.) Отчего чтение затрудняется. Как математику ему, наверно, приятны дополнительные мозговые усилия (это для нас, обычных, формулы молчат; а для математиков они полны жизни, и словесный текст – скучнее).

    Затруднённость мне приводит на ум такой пример счёта, скажем, пастухом пасомых овец, коз и лошадей: одна овца, две овцы, одна коза, три овцы, одна лошадь, вторая лошадь, четыре овцы, две козы… И т.д.

    В общем, трудно – интересно.

    И вот так, уводя чуть не на каждом слове в сторону от повествуемого, пишет Гиршович. – Вот, скажем, самое начало:

    "Дни были лётные.

    Три отроческие спины на пляже кисти Дейнеки…”.

    Тут предлагается вспомнить соответствующую известную в советское время репродукцию.

    Дейнека. Будущие лётчики. 1938.

    "…позвонки, как у динозавров. И всё-то у этих трёх отроков впереди, как тот, например, гидроплан, что над морем. Или представляешь себе “Футболиста” его же, Дейнекина письма…”.

    Дейнека. Футболист. 1932.

    "…или Олеши? Кем там написано: “Блестящая белая ляжка, огромное израненное колено, чулок сполз на яростной кривой икре, нога ступнёй влипла в жирную землю, другая собирается ударить – и как ударить! – по чёрному ужасному мячу… Глядящий на эту сцену уже слышал свист кожаного снаряда, уже видел отчаянный бросок вратаря”.”

    И как быть, что это не Олешей написано, а Набоковым (“Дар”, 1933-1938)?

    "Да-да, дни были лётные, спортивные, слепящие лазурью. Аэроплан – дельфин облаков. До Чёрного моря далеко – взамен курортного прибоя языческое воскресное купанье в городских водоёмах.

    Лётчик над городом. Облегающий голову шлем, защитные очки.

    Там ждёт тебя-а-а любовь! –”.

    Это – ассоциация из “Кармен” (1874) Бизе.

    "насвистывает он любовный марш тореадора, заглушая шум мотора. (Внутренний слух, как некая армия: всех сильней.)”

    Тут намёк на песню Покрасса и Горинштейна “Красная Армия всех сильней” (1920), написанную вначале успешного наступления… белогвардейцев из Крыма в Донбасс, явившегося (авторы как в воду глядели) последней судорогой Гражданской войны и белых перед разгромом таки их Красной Армией.

    Тут и малоформатная страница заканчивается.

    И всё это есть (что понимаешь много-много позже, при перечитывании) секундное представление-отвлечение главного героя, Николая Ивановича, эмигранта поневоле из Казани через Дальний Восток, Шанхай и Францию в 20-х годах оказавшегося в Берлине, сидящего в 1932 году "в кафе “У оперы”” и подтрунивающего над отцом Лилии, за которой Николай Иванович ухаживает успешно с того момента, как признался ей, что хулиганил, очень быстро везя в катафалке на кладбище погибшего авиатора, катателя женщин на самолёте над Берлином, - хулиганил потому, что думал, мол, что авиатор Лилю вместе с собой угробил, а не другую.

    Заворот мозгов…

    И так – весь роман.

    Мог ли Набоков видеть картину Дейнеки, если художник получил золотую медаль Парижской всемирной выставки в 1937-м, чтоб над картиной издеваться? Или Гиршовичу, вставившему тут ни к селу, ни к городу Олешу, важно было просто сотворить кучу-малу?

    Может, перед нами произведение постмодернизма, ни что не считающего достойным быть в ранге идеала, и потому Гиршович так много скрыто и явно цитирует? – Но почему яркое воодушевление так и брызжет из каждой строчки, если оно не привязано к персонажам?

    Что если признать за Гиршовичем то же ““фэ” этой неестественной натуге” (http://art-otkrytie.narod.ru/deineka.htm), какой живёт теперь путинская Россия с её военными победами и экономическим почти поражением, - как и жизнь в СССР по мнению Дейнеки?.. Что если именно потому Дейнека вставлен десятым словом романа? На вторую строчку? – Тогда Гиршович – некий импрессионист, то есть воспевающий абы какую жизнь, любой момент её. Тогда вся взбудораженная куча-мала во всём романе становится объяснимой. Как в магическом кристалле. Совершенное единство!

    Можно даже не разбирать другие абзацы, повороты сюжета и ситуации. Как не нужно выпивать море, вкус его можно понять по капле.

    Когда я это написал, я дочитал до 339-й страницы, а всего их – 603. – Так я спокойно дочитаю до конца это средство для заворота мозгов. А потом лишь кратко подтвержу, что всё угадал верно.

     

    Читатель, я не утерпел. После третьей главы, на странице 396, мне захотелось убавить энтузиазма.

    Вот на первой странице Гиршович учинил подлог: вместо Набокова вписал Олешу… Я читывал и того и другого. Но ни за что б подлог не обнаружил, не существуй на свете интернет. Вбиваешь текст, мол, Олеши в поисковик – и выдаётся, что автор – Набоков. – Таких капканов у Гиршовича пруд пруди. – Он надо всем насмехается. Попутно безжалостно заморочивая голову читателю. Например, чтоб усечь, кого вместе с собой угробил упомянутый авиатор, мне пришлось вернуться на много страниц обратно и внимательно перечитать экспозицию, кто приходил коротать время в семью упоминавшейся Лилии. – Я-то первый раз читал – не утруждал себя запоминанием. Думал: персонажи ещё себя проявят не раз, я их стану естественно узнавать. Ан нет. Пришлось возвращаться и перечитывать. Собственно, вся книга написана так, что её надо читать второй раз, чтоб понимать, что тут к чему в этих диких скачках сюжета. А может, её перечитывать надо после каждых 10-20 страниц – забудешь же, кто где, в этом сумасшедшем потоке возникающих и исчезающих навсегда персонажей, к каждому из которых автор подходит со всей подробностью описания.

    Например, ещё раз теперь вот мне пришлось лезть обратно, чтоб понять, кто такой какой-то Борис Захарович.

    Оказалось, что это Шумяцкий. Тот вводится так:

    "С назначением Шумяцкого главой ГУКФ Родион Родионович пошёл в гору”.

    (Считается, кстати, что я пойму, что такое ГУКФ. Ну я при повторном чтении напрягся и понял-таки: Главное управление кинематографии и фотопромышленности. Но при простом чтении я всё такое читаю, не вдумываясь. Я понимаю, что автор презирает советскую моду на сокращения, и не озадачиваюсь угадыванием.)

    Перескок мыслей Родиона Родионовича на Шумяцкого не зряшный: автору нужно с издевкой показать, как идут "в гору” при сталинщине.

    И идёт несколько абзацев описания идиотического (из-за подъёма вопроса на идеологическую высоту) спора, какого рода слово “фильм”. Родион – за мужской, враги – за женский.

    Шумяцкий спросил у Горького (попутно обхаян Горький). Тот "проокал” мутно.

    "К другому обладателю усов Шумяцкий обратиться не смел, боялся услышать: “На тааком посту и саамаму можно решыт этот вопрос”. Днём позже

    мистика вмешалась, что ли?

    раздался телефонный звонок, и голосом ухмыляющегося дьявола трубка проговорила: “Барыс Захарович, ваш завлит прав, “Сааюзфилм” – крассыво будыт””.

    От красоты издевательства ещё и над Сталиным не откладывается в памяти введение имени-отчества.

    Оно вторично появляется через 4 листа и опять в связи с мимолётным издевательством над притеснением Эрдмана (мне ведомого). И я опять на имя-отчество не реагирую. Поэтому, когда через 70 страниц появляется:

    "Шумяцкий велел прибыть безотлагательно, поскольку это “не телефонный разговор”. Борис Захарович сегодня вылетал в Гагру…”. –

    то я сбит с толку.

    И этих ловушек тьмы и тьмы.

    Читать – противно. Как на чужом языке читаешь, в котором знаешь лишь несколько слов.

    Мне ясно в эту минуту, что никакой тут не импрессионизм, а постмодернизм, когда ничто сердцу не любо. Если оттого Гиршович хотел, чтоб у читателя возникало омерзение от чтения еле понимаемого – он этого эффекта добился.

    Нет, я понимаю, что если б я был в несколько раз умнее и всё ультразатруднённое естественным образом легко запоминал и соотносил – мне б не было противно читать.

    Но я обычный. И мне противно.

    Не потому ли на фронтисписе написаны хорошие отзывы об авторе. Последняя такая:

    Толстой, Достоевский… Гиршович – кажется, большой русский роман не умер.

    ЮДИТ ШТЕЙНЕР, “LES INROCKUPTIBLES", ФРАНЦИЯ

    Вспоминаю… Когда в школе проходили “Войну и мир”, я споткнулся на сносках-переводах с французского и как-то умудрился кончить школу, эпопею так и не прочитав. Достоевского тогда и в программе не было. Но я сам, однажды после школы начав читать “Преступление и наказание”, так струсил, убоявшись сойти с ума от сочувствия, что решил отложить Достоевского до какого-то зрелого возраста, когда жизнь меня закалит. А потом я, перечитывая раз за разом “Войну и мир” абы с какой страницы, поражался своей слабости – оторваться от чтения не мог. Или, помню, как я читал легенду о Великом инквизиторе и не мог остановиться, - а надо было, ибо хотелось обдумать и одно, и другое, и много-много раз так, - но я не мог остановиться. Я только обещал себе (впоследствии выполнив-таки это обещание), что когда-нибудь вернусь и всё-всё-всё обдумаю. А пока – меня влекло неудержимо читать дальше, иначе сердце лопнет.

    И вот, извините, такой я не могу согласиться с Юдит Штейнер. – Читая Гиршовича со скоростью чтения, я как бы вижу смазанную картину стены освещённого туннеля из окна мчащегося поезда. Я еле вижу. И я дал такое предварительное название своей статье (вдруг пошлю её куда-то): “Издевательство Леонида Гиршовича”.

    Разве что…

    Вспомнились слова Иосифа Бродского:

    "...если литература девятнадцатого века содержит для современного писателя какой-то урок, то он прежде всего в том, что ее истины легко усваиваются человеком нашего времени уже в четырнадцатилетнем возрасте”.

    Сложна, мол, стала современная литература.

    Н-ну н-не знаю…

     

    И решил читать дальше. И Гиршович, как бы чувствуя, что набедокурил, исправился. В следующей главе, о войне, подглавки пошли очень короткие. И, хоть там каждый раз новые персонажи, всю подглавку читая помнишь, кто тут кто. Но посыл – прежний: всё плохо, не стоит быть идеалом. В частности – война как таковая. И – в каждой подглавке смерть. Ничем высоким никто не движим. Даже камикадзе. Хоть он явный поэт, артист в жизни. (Вспомнилось, что и Николай Иванович считал себя и вёл как артист в жизни. Не потому ли и название романа – “Арена ХХ”? С двойным смыслом: 20-й век и ха-ха.) Все – как муравьи какие-то, недалеко вперёд видящие. И на восьмой подглавке, несмотря на разнообразие смертей, стало скучно читать. Сюжета-то нет.

     

    Следующая глава – опять картины типа стены туннеля в окне мчащегося поезда. На 505-й странице до меня дошло, что глава – от первого лица, и что оно – ленинградец, альтист по имени Юлий – ненавидя страну граждан, "отдававших свой голос за блок коммунистов и беспартийных (я брал открепительный талон)”, имеет СССР за параллельный мир, а эмигрантский Берлин 30-х годов (что из первой главы) этот “я” имеет за второй параллельный мир.

    "Из Ленинграда он отнюдь не виделся понурым. Ну, если только по причине знания всего последовавшего. Но сами-то эмигранты не подозревали о скорой развязке, о том, что у них нет будущего. Да и кто с полной уверенностью может на него рассчитывать? У них было настоящее, которого они не ценили, живя прошлым, которое переоценивали”.

    Вот, оказывается, откуда улётный “Дар” Набокова на первой странице романа, напутанный под незалётного, трезвого Олешу…

    Набоков в “Даре” мещан презирал, улетая душою в сверхбудущее.

    Так кто же – автор этого Юлия, - кто автор, который (так написано на обложке книги) из СССР уехал в Израиль, а оттуда – в ФРГ? – Я опять усомнился…

    А вот и новое для сомнения: повествование утратило энергичный характер брызг шампанского. Пошли всё более краткие отвлечения в стороны от сюжета (а сюжет – отъезд в Израиль из-за того, что не выпустили альтиста концертировать в Лондон). При этом какая-то непостижимая недопонятность (грамматическая?) остаётся. – Например, сцена улёта самолётом в Израиль:

    "У моей жены глаза на мокром месте. С земли ей махали – Зоя Максимовна в плаще-болонье и подполковник запаса в мохеровом шарфике [мать и отец жены]. Я не мог ей тогда сказать, что и десяти лет не пройдёт, как она будет им махать с земли. А должен был бы, раз такой умный”.

    Судите, читатель, о моём умственном уровне: мне пришлось перечитать абзац, чтоб сперва понять, что "она” относится к жене, а потом не понять, "им” относится то ли к шарфику отца, то ли к маме и папе жены. И в чём прозорливость "я”: в том ли, что мама и папа жены покинут сей мир через меньше, чем 10 лет, и вознесутся на небо, оставив дочь жить на земле (но откуда можно такое предвидеть?), в том ли, что шарфом папы (тоже всё же переедущего в Израиль) жена будет с земли махать самолёту, уносящему умного "я” жить в Германию (что предвидеть "я” мог, раз он мещанство ненавидел – а Израиль есть мещанство в первую очередь, а параллельный мир для "я” был Берлин 30-х годов).

    Выпендрёжник этот Гиршович.

    Я очень ценю недопонятность, как признак происхождения недопонятого из подсознательного идеала. Но я сильно подозреваю, что умный и тонкий человек, но не художник, чтоб на него подумали, что он – художник, напускает непонятность в своё произведение как бы сознательно, не от мучающего его подсознательного идеала. (Я признаю, что какой-то артистизм надо иметь, чтоб уметь так мутить непринуждённо, со скоростью писания.)

    Нет. Почему умный? С какой стати было Гиршовичу в последней главе пересказывать жизнь "я” (а чувствуется, что это – Гиршовича жизнь) во всей её ничем не привлекательной подробности? Причём, чем дальше, тем отвлечений меньше, да и самой недопонятности. Словно выдыхается писатель.

    Я эту статью никуда не пошлю. (Начиная её я не думал, что книга окажется какая-то никчемная.)

     

    Забираю эти слова назад, дочитав книгу до конца.

    И передо мной теперь задача, как это доходчиво объяснить.

    Вы заметили, читатель, что произведений, воспевающих мещанство, мало на свете? Именно воспевающих. То есть видящих в мещанстве нечто высокое-высокое…

    Обычно с мещанством связывается пошлость и низменность. Несмотря на то, что среди тех считанных нескольких типов идеалов, какие есть на свете, мещанский, вообще говоря, ничем качественно не должен бы отличаться.

    А всё – из-за, наверно, превалирующей нехудожественности выражения идеала Мещанства. (А надо вам признаться, что у меня совершенно редкое понимание художественности. Несмотря на то, что оно – заимствованное из “Психологии искусства” Выготского. А у того художественность – несколькими словами – это противочувствия [1 и 2] и катарсис [3] от их столкновения. Это не понятно не знающим. Попробую пояснить. Почему Отелло от природы доверчив [1], как заметил Пушкин, а… ревнивец [2]? – Чтоб выразить, что человек изменяем, мир капитально плох, что нестерпимо, и поэтому когда-нибудь, когда-нибудь так не будет [3].)

    Когда так сложно художник выражает идеал, скажем, Мещанства, тот оказывается высоким в катарсическом переживании. Например, в “Докторе Живаго” у Пастернака или во многих вещах Борхеса (см. тут).

    И вдруг этот Борхес появился, - как Набоков на 1-ой странице,- на 600-й (а всего в романе – 603).

    И, если вы снизойдёте до чтения ссылки, вы заметите, что Борхес характеризуется интеллектуализмом своей прозы. И вспомните теперь цитату из Бродского, намекающего на сложность современной литературы. – Чуете что-то сродное с моими упрёками Гиршовичу насчёт кучи-малы, выпендрёжа, заморочивания головы читателю и недопонятности. – Всё это было в моём подсознании, когда я прочёл на странице 596:

    "Слава Богу! Здоровая нация”.

    И во мне что-то случилось.

    “Что-то” – это для меня признак художественности. Которая есть порождение подсознания (если уж позволить себе самовыражаться без обиняков).

    Написал процитированную хвалу “я”-повествователь последней, пятой главы “Параллельный мир”. (А этот “я” сделан нарочито похожим на автора, о котором рассказывает обложка.)

    И написана эта хвала снисходительно к израильтянам (а о Израиле я выше написал: а Израиль есть мещанство в первую очередь). В романе перед хвалой написано:

    "Прямой козырёк над гусеницей [танка] я приспособил под конторку, стоя за которой писал. Кругом ни души, никто не лез с глупостями, как в кантине [кабачке], где включён телевизор, орёт полсотни глоток и за столиком, видя что я что-то пишу, каждый считает своим долгом поинтересоваться: “Что ты учишь?” Что человек может просто сочинять, им и в голову не приходит, как не приходит в голову, что можно “игрой на свадьбах” зарабатывать себе на жизнь – а другого приложения у моей профессии [альтиста, кем и автор является] в их представлении не существовало, и не рассказывайте им сказки”.

    Низменные существа. Ан… "Слава Богу! Здоровая нация”.

    Элитарность с низостью столкнулись и дали катарсис, осознаваемый как Мещанство (с большой буквы), как “Параллельный мир” идеала “я”-повествователя последней главы. Как эмигрантский Берлин 30-х годов, естественно-для-себя (1) мещанский (2) с точки зрения сверхчеловека Николая Ивановича сталкивались и рождали Мещанство (3).

    А советскому выморочному мещанству не дан ранг параллельного мира для кого бы то ни было. Как и Второй мировой войне, с чьей бы точки зрения на неё ни смотреть.

    Не дан даже и "Войне Йом-Купур”, раз сомнительный подвиг в ней “я”-повествователя оказался кажимостью, случившейся от стресса.

    И мне пришлось приделать вопросительный знак к придуманному раньше названию статьи.

    Надо всё-таки книги дочитывать до конца, как это ни противно бывает. "Там ждёт тебя-а-а любовь!” Иногда.

    6 марта 2017 г.

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
338530  2017-03-31 12:14:45
Константин Бучельников
-

338532  2017-03-31 19:37:08
Л.Лисинкер artbuhta.ru
- К.Бучельникову // Ну, и как Вам, эти очерки, описывающие персональную историю процесса ЧТЕНИЯ литературного произведения Герщ-овича. Типа, а на 200-й странице мне стало " муторно и тошно" и только,

Опрокинув чарочку-другую, рассуждающий читатель смог продолжить свой тяжкий ТРУД чтения и разъяснения. И т.д. ... и т.д. А потом и на 400-й странице - какие муки наш труженник пера претерпевал ... и т.д. и т.п. .... ------------- -------------

338533  2017-03-31 20:50:28
Воложин
- Отвечу я.

Ну так мне захотелось.

338534  2017-03-31 20:52:56
Воложин
- Вот завтра

я поставлю это в фейсбук. Отчитаюсь, получу ли лайки.

338536  2017-03-31 23:02:11
Воложин
- «Массовая литература не имеет права быть плохо, неталантливо сделанной. Она должна быть занимательной, «захватывающей», поскольку главное условие ее существования — коммерческий успех: она должна быть покупаема, а деньги, вложенные в нее, должны приносить прибыль».

То есть я, наверно, подспудно призвал читателей приучить себя терпеть нечитабельное.

338539  2017-03-31 23:34:39
Воложин
- А может,

Это у меня «феномен «геронтологического письма»»

338541  2017-04-02 05:18:52
Kuklin
- Соломон Исаакович, вам так важен диалог сомим с собой? вы заранее знаете, что ваш бред никто читать не станет, знаете почему - и сами же отвечаете на свои контрдоводы? Это - раздвоение личности или маразм?

И еще... Чем вам Некрасов не угодил? Где вы нашли сбой ритма? Скорее сбой у Шекспира в сонете "Зову я смерть". Маршак, чтобы вмиестить в прокрустово ложе воложинизма великого барда, изрядно товарища Вильяма переврал, создав собственное прекрасное стихотворение.

Ну, что вам так неймется пачкать святые имена? Гадкий вы человечишка.

338544  2017-04-02 10:49:00
Воложин art-otkrytie.narod.ru
- Ответ Ляплину на 338541.

(Хоть на самом деле – для публики ответы.)

1) На «вам так важен диалог сомим с собой?» (описки Ляплина я не исправляю)

Конечно. Когда есть недопонимание. То я за одно, то я за другое. Так бывает со всяким, читающим художественное, то есть противоречивое, произведение. В этом состоит открытие Выготским психологии искусства. У искусствоведа диалог особенно выражен.

2) «ваш бред никто читать не станет».

За полсуток в фейсбуке 5 человек поставили лайки.

3) «Чем вам Некрасов не угодил».

Это не мне. Я выдал серию постов от 338535 по 338538, представляющих собою освоение книги «Феномен творческой неудачи» Подчинёновой и Снегирёвой (2011). Ими указанное стихотворение названо плохим. И я попробовал прикинуть, почему. Как и с Андреем Платоновым.

4) «Где вы нашли сбой ритма?»

Протрите глаза. У меня написано: «из-за скачущего ритма». Быстрого – в смысле (здесь двухсложный, когда Некрасову характерен трёхсложный).

5) «прокрустово ложе воложинизма».

В свете «сбой» имеется, наверно, в виду гладкий ритм. – Ляплин успел забыть, что я написал в указанном посте 338535, цитируя про графомана «с сугубо профессиональной стороны он порой безупречен».

6) «Скорее сбой у Шекспира в сонете "Зову я смерть". Маршак, чтобы вмиестить в прокрустово ложе воложинизма …».

Это у Маршака (Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж) не воложинизм, а «Гиршман утверждает, что в цезурном пятистопном ямбе “у всех поэтов конца ХVIII и первой половины ХIХ в. самым сильным (после 10-го) был 6-й слог, а самым слабым - 8-й”.»

7) «Маршак… изрядно товарища Вильяма переврал».

Ляп. Сравните сами:

Tired with all these, for restful death I cry,

As to behold desert a beggar born,

And needy nothing trimm’d in jollity,

And purest faith unhappily forsworn,

And gilded honour shamefully misplac’d,

And maiden virtue rudely strumpeted,

And right perfection wrongfully disgrac’d,

And strength by limping sway disabled

And art made tongue-tied by authority,

And folly—doctor-like—controlling skill,

And simple truth miscall’d simplicity,

And captive good attending captain ill:

Tir’d with all these, from these would I be gone,

Save that, to die, I leave my love alone.

338549  2017-04-02 23:10:14
Kuklin
- Воложину

Отвпет хорош, хотя и не тпо существу местами. Но вот закавыка: Шекспир жил не в 18-19 веках, а в 16-17, да то и в самом начале последнего. И писал не по-английски, как представлено у вас, а по-староанглийски, где смысдл ряда слов был измененным в сравнении с нынешним. Да и строка "ничтожество в роскошном одеянии" звучала иначе, чем сейчас, хотя бы потому, что сейчас это - норма. Да и слово первое ознеачало социальное положение, а не внутреннюю пустоту. Как это перевести? Не знаю. И Маршак не знал. А вы сумеете сказать все это в одной строке, не переврав первоисточник? попытайтесь. Попытка- не пытка.

338552  2017-04-03 16:04:35
Воложин
- Куклину на 338549.

Просто вы надуваете щёки, будто вы знаете староанглийский. И – не исключено – что думаете, что можно кого-то провести и на этой мякине и иметь на таком основании право меня обхаять. Как и – в прошлый раз – с Гомером.

338556  2017-04-03 18:47:13
Kuklin
- опяь вы меня под себя подгоняете. Не надуваю я щек, а цитирую знаменитогопепреводчика Шекспира Левина. Старик обращал внимание именно на эти мелочи в переводах Маршака. НГапример, в староанглийском, утверждал он, слово невтьеропеж могло использоваться толькео для обознгачения позывов к калоихзвержению и моячеиспускани, а не для определения чувств при виде достоинства, что сносить поругание. Вы просто поверхностный, читаете толшько начала произведений. Самомнение у вас велико, а ума - на грош.

338559  2017-04-03 19:24:11
Kuklin
- Воложину к 338556

Прошу прощения, опять описка: Не Левин, а Левик. Но вам-то ве роавно. Вы в его переводе не читали ни "Ромео и Джульетту", ни "Укрощение строптивой". ПА вот Бомонда и Флешера читали? И знаете, почнему я вспомнил вдруг о них? Не залезая в Википедию

25.03.2017
19:58

Неужели...

    Неужели мне надо дочитывать эту книгу (Петра Алешковского, “Крепость”, 2015)? Мой хороший товарищ говорил мне когда-то давным-давно: “Вот состаришься, надо будет . . .

22.03.2017
23:57

Как проверить идеал Литвиновой.

    Недавно я прочёл фундаментальный такой упрёк: "В гуманитарной области с представлением о предсуществовании [знания] связана идущая от Филона Александрийского . . .

20.03.2017
12:37

Я против Ирины Антоновой.

    При всей комичности: кто я – и кто Ирина Антонова, - я серьёзен. Вот кусок интервью Закамской у бывшей многолетней директрисы Музея изобразительных искусств им . . .

18.03.2017
15:41

Антиакционизм.

    Я получил очередное возражение на свой акцент, что художественно только то, что происходит от подсознательного идеала: "ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА чего-нибудь . . .

15.03.2017
14:31

И мои две копейки.

    Про фильм Кравчука “Викинг” (2016). Меня не удивляют обиды многих за то, какими плохими и отсталыми показаны восточные славяне в Х веке. Иной патриот даже пускается . . .

12.03.2017
16:44

Всё возвращается.

    Когда-то, - и помню, что взял это у Луначарского, - я высшим в искусстве считал идеологическое искусство. И потом к нему, как более низкое, пристроилось в моём . . .

11.03.2017
14:48

Загадка.

    Признаюсь, хотела набежать слеза, когда я прочёл в “Макаре Чудре” (1892) Горького: "А мы смотрели. Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос…”. Столкновение . . .

09.03.2017
12:13

Как понимать непонимаемое.

    Я читаю “Двойника” (1846) Достоевского и недоумеваю: что б могла означать эта несусветная выдумка – до натурализма описывать то ли сумасшедшего, то ли не знаю, что . . .

01.03.2017
12:00

Я в восторге.

    Я в восторге от чтения. Читаю Минаева. “Мягкая ткань” (2015). И вот в этом месте: "Люди стояли порой в ожидании чего-то целыми часами. Конечно же, это было ожидание . . .

26.02.2017
21:59

Антигомбрих 1.

    Начну с признания. Мне показалось скучным просто читать книгу Гомбриха “История искусства” (1950). И я решил, читая, с ним спорить, если захочется. А захотелось с . . .

20.02.2017
15:01

2-я премия "Большой книги" 2016 года.

    ,Казалось бы, ого что, а я боюсь об этой книге, "Авиатор", писать. – Почему? – Потому что недавно я написал о книге, получившей 1-ю премию, не признав книгу . . .

<< 71|72|73|74|75|76|77|78|79|80 >>

 

Добавить статью

 

Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия

Содержание
Современная русская мысль
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите

Русский переплет

© 1999 "Русский переплет"

Copyright (c) "Русский переплет"
Rambler's
Top100   Rambler's Top100

Rambler's Top100