Василий Пригодич
Изящная словесность, или Словесное изящество
Писатель-трудоголик Борис Акунин приступил к осуществлению небывалого проекта: роман-кино в десяти частях. Вот и поговорим о новой, пленительной и удивительной книге: Борис Акунин. Смерть на брудершафт. Роман-кино. Младенец и чорт: фильма первая. Комедия. Мука разбитого сердца: фильма вторая. Мелодрама. М., Издательство ╚Аст. Москва╩. 2008. 464 стр. Тираж 300 тыс. экз. (первый завод). Это √ пилотная книга в серии.
Читатель, обрати внимание: ╚Младенец и чорт╩ (не чёрт) до орфографической реформы 1954 г. Такое написание было общепринятым.
Почему фильма (женск. род.), а не фильм? Потому что до конца 1920-х годов так и писали. Книга прелестно издана, прекрасно проиллюстрирована (чудесные стилизованные рисунки), снабжена старинными фотографиями. Автор отблагодарил талантливых иллюстраторов. На титульном листе ╚фильмы первой╩ шутливо указано: Оператор Игорь Сакуров. Тапёр г-н Акунин. Фильмы второй √ Оператор Денис Гордеев. Тапёр г-н Акунин. Лукавый автор объявляет себя всего лишь аккомпаниатором к созданиям книжных графиков. Каждая иллюстрация снабжена с большим вкусом подобранной цитатой из старинных романсов. А почему роман-кино? Текст разбит не на главы, а на ╚киношные╩ эпизоды. Обе части представляют собой совершенно готовые киносценарии: нужно только продумать планы, передвижения камеры и посекундную длительность эпизодов √ и вперед!
Как всегда, несколько слов об авторе. Григорий Шалвович Чхартишвили, известный читателю как Борис Акунин (в переводе с японского √ ╚плохой человек╩), родился 20 мая 1956 г. в Тбилиси, ребенком был увезен в Москву. Окончил историко-филологический факультет Института стран Азии и Африки, дипломированный японист. Много лет проработал заместителем главного редактора журнала ╚Иностранная литература╩. Легендарный (культовый) переводчик с японского. Его переводы замечательных романов Юкио Мисимы признаны образцовыми. Под его редакцией вышла двадцатитомная ╚Антология японской литературы╩. Автор глубокого исследования ╚Писатель и самоубийство╩ (М., 1999), цикла романов о сыщике Эрасте Фандорине, монахине Пелагии и многих других. Один из самых читаемых и почитаемых авторов в новой России.
Акунин в одном из интервью исчерпывающе разъяснил свою художническую позицию: ╚Я одним из первых в этой стране попытался соединить два жанра √ высокий и низкий. У нас всегда отсутствовало промежуточное звено √ развлекательное чтение для взыскательного читателя. Так было и в прошлые, и в советские времена, за редчайшими исключениями вроде Алданова, а между тем это род литературы, который необходим любому человеку. Даже если он жить не может без Хайдеггера, все равно ему надо дать отдых мозгам. В книжках, которые я сочиняю, нет ничего сложного. Там есть исторические и литературные игры, но вникать в них совершенно необязательно, потому что, я надеюсь, сюжета достаточно и самого по себе. Мой читатель √ это человек, который может получить удовольствие не только от сюжета, но и от стиля╩.
Борис Акунин в современной литературе √ уникум: писатель для ВСЕХ (и высоколобых, и узколобых, впрочем, на самом деле, разницы никакой). Много есть великих книг (к примеру, ╚Петербург╩ Андрея Белого, ╚В поисках утраченного времени╩ Марселя Пруста, ╚Волшебная гора╩ Томаса Манна), которые современный человек прочитать не сможет (скучно, длинно, да и времени нет). Долгое раздумчивое чтение осталось в далеком прошлом. В этом нет мнимой заслуги радио-телевидения-интернета, но нет и метафизической вины.
Читатель, мне нет нужды пересказывать сюжеты акунинских ╚фильм╩: они настолько занятны, занимательны и сложны, что даже пунктирное изложение любого из них превысило бы объем моей заметки. Поверь мне на слово, они стоят того, чтобы взять их в руки.
Основная интрига ╚киносценариев╩ Акунина сводится к жестокой кровавой схватке русской и германской контрразведок-разведок перед и после начала Великой (так тогда называли Первую мировую) войны. Волею судеб объединяются недалекий штаб-ротмистр, лейб-кирасир, по инвалидности √ падение на скачках, переведенный ╚в контрразведочное отделение в штатном расписании Генерального штаба╩ (стр. 10) князь Лавр Константинович Козловский и чудак-студент физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, баритон-дилетант Алексей Парисович (так!) Романов. В фильме первой им противостоит матерый, глубоко законспирированный шпион, капитан Йозеф фон Теофельс из Первого (российского) управления германского Генштаба. Немец любой ценой должен добыть и переправить на родину ╚Генеральный план развертывания┘╩ (молчок). Погони, переодевания, схватки, перестрелки, игра воли и ума, сверхромантическая любовь присутствуют и в первой, и во второй ╚фильме╩. Эту схватку ╚наши╩ немцу проигрывают. Любовь студента к Симочке Чегодаевой оканчивается самым тривиальным образом: она выходит замуж за другого.
Во второй части ╚Смерти на брудершафт╩ Козловский и Романов (под прикрытием) пытаются добыть-выкрасть картотеку ╚шпионской биржи╩, располагающейся в городке Сан-Плачидо. Действие из Петербурга переносится в городок Сан-Плачидо (итальянская часть Швейцарии). Наши герои сражаются с международным агентом Гербертом Марией Зоммером. Козловский и Романов добиваются успеха: германская разведка посрамлена. Сюжет, как всегда у Акунина, прихотлив и изящен. В действие вступают и австро-венгерская разведка, и итальянская мафия, никому не известная тогда в России. Образ Романова дан в развитии (как писали в советских учебниках литературы): переживая тяжелейшие испытания, он страдает и думает, отковывает дух и постепенно превращается в Мужчину (с большой буквы).
Предмет романтической любви возмужавшего унтер-офицера Романова (воевал, был ранен в сентябре 1914 г., награжден) Клара Нинетти, ╚плясунья╩, ученица Айседоры Дункан, в конце концов оказывается агентессой австро-венгерской разведки.
Нашим героям во ╚второй фильме╩ помогает итальянский поэт Рафаэль Д`Арборио, бретер, сторонник сближения своей страны с Антантой. Романов даже стреляется с ним на дуэли из-за дамы. Под этой прозрачной маской укрыт знаменитый поэт, прозаик, драматург, покоритель женских сердец, в частности у него были бурные романы с Элеонорой Дузе и Айседорой Дункан, провозвестник фашистского искусства (увы!) Габриэль Д`Аннунцио (1863√1938). Его боготворили и переводили русские символисты. Кстати, Филиппо Д`Арборио √ персонаж фильма великого Лукино Висконти ╚Невинный╩ (1976). Так потешается Акунин над читателем, впрочем, совершенно невинно.
Акунину свойственно неповторимое специфическое словесное изящество. Он великий мастер вербальной игры. В книге встречаются дивные словечки: журфикс, симпатизант, аппетизант, мэтч (по-нашему футбольный матч) и т. д. Читатель, сейчас происходит занятный процесс в современном языке: сокращение (редукция) в прилагательных на ╚ический╩: драматический √ драматичный, символический √ символичный, готический √ готичный и пр. Автор употребляет одновременно прилагательные: романтический и романтичный. Он так шутит.
По нынешним временам Акунин неимоверно культурен. Его книги можно и глотать, как увлекательное бульварное чтиво, и медленно смаковать, как хитроумные (тщательно зашифрованные) постмодернистские тексты (╚центоны╩), в которых невероятно талантливо стилизуюся (пародируются, нет √ одномоментно стилизуются и пародируются) сюжетные ходы, темы, дух и плоть великой русской классической литературы (Лермонтов, Достоевский, Блок, Брюсов, Горький и т. п.). К примеру, в описании футбольного ╚мэтча╩ (невероятной диковинки по тем временам) Акунин тонко пародирует Льва Толстого, прибегая к ╚остранению╩. Этот термин, введенный Виктором Шкловским, можно истолковать так: описание какого-либо действия с позиции наблюдателя, никогда не знавшего или забывшего его смысл (опера в ╚Войне и мире╩, литургия в ╚Воскресении╩, когда привычные явления становятся чистыми и наивными, как восприятие ребенка.
Борис Акунин великолепно знает реалии старой императорской России, тонко внедряет их в сознание и подсознание читателя, подводит к несложным сопоставлениям с современностью (разумеется, не в пользу последней). Ох, плут┘
О жанре последней акунинской книги: шпионские детективы, тесно переплетенные с приемами авантюрно-приключенческого романа, что только увеличивает их притягательность и привлекательность (в стиле и духе занимательного, но монотонного многотомного цикла романов Пьера Алексиса Понсона дю Террайля (1829√1871) о похождениях пресловутого Рокамболя).
Да, дивная вещь. Открой √ не оторвешься. Всё хоронят недобросовестные доброхоты русскую словесность. Неужели не надоели байки про ╚самую читающую страну в мире╩ в советские годочки. Люди тогда читали только то, что было дозволено-разрешено. Сейчас и книг-то выходит несравненно больше, чем тогда, и люди читают то, что хотят. Не надо их учить и им мешать┘
Знаешь, читатель, Господь милостив, все будет путем на родине нашей, ежели создаются и читаются взахлеб такие изящные, искусные и умные книги.
P.S. В следующий раз обсудим историко-приключенческий роман Анатолия Брусникина ╚Девятный (так!) Спас╩, мистифицировавший как публику, так и критиков. А он ли автор? А был ли мальчик?
