31.01.2019
11:10

Мысль в голову пришла

29.01.2019
22:02

По цепи извращений

28.01.2019
13:42

Уж и не знаю, как начать.

25.01.2019
09:06

О песнях Высоцкого цитатами из Богданова

23.01.2019
15:56

О господи...

22.01.2019
13:08

"Фэ" Булгаковой

17.01.2019
14:17

Быков и Гоголь

16.01.2019
18:08

Вредина

14.01.2019
20:54

То же, но в чём-то не то.

11.01.2019
19:05

Искренний Юдин

10.01.2019
13:14

Духовное или душевное?

08.01.2019
17:06

Разлетелись

04.01.2019
14:38

Вы как хотите...

03.01.2019
14:33

Гоголь в трансе

02.01.2019
16:41

Лишь Россия живёт вопреки или со всеми что-то неладно?..

25.12.2018
17:16

Живописные аналоги победного Высоцкого

21.12.2018
22:14

Тонус

21.12.2018
13:05

Эх, тоска, тоска!.. (Опыт медленного чтения)

— А почему “Петербург Достоевского”? — спросил Т. — Что это у вас, то Толстой, то Достоевский? — Ревнуете? — усмехнулся Ариэль. — Напрасно. Главная культурная технология двадцать первого века, чтобы вы знали, это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи. Раньше думали, одни чекисты от динозавров наследство получили. А потом культурная общественность тоже нашла, куда трубу впендюрить. Так что сейчас всех покойничков впрягли. Даже убиенный император пашет, как ваша белая лошадь на холме. И лучше не думать, на кого. Чем Достоевский-то лучше? Тем более что это такой же Достоевский, как вы Толстой. Пелевин. “Т”.

Нечего читать, хоть застрелись. Что я последнее читал? Пелевина “Т”. До половины дотянул. Поскольку сразу по многу нет сил читать, прерывался. И – стало невозможно продолжать после перерывов: не запоминалась предыдущая галиматься. Впечатление, что Пелевин так ненавидит бумагомарателей, что решил их продёрнуть… притворившись одним из них и даже пуще их галиматнийским.

Надо отдохнуть на классике. Возьму Гоголя. Правда, в “Сорочинскую ярмарку" и “Вечер накануне Ивана Купала" я недавно вник. Не получилось бы самоповторения. Но деваться-то некуда. Да и злободневность даже выискалась в связи с нынешней антироссийскостью Украины.

Итак, следующая повесть “Вечеров на хуторе близ Диканьки” – “Майская ночь, или Утопленница”.

Какая сласть с самого начала – моя любимая неопределённость, недопонятность:

"Звонкая песня лилась рекою по улицам села***. Было то время, когда утомленные дневными трудами и заботами парубки и девушки шумно собирались в кружок, в блеске чистого вечера, выливать свое веселье в звуки, всегда неразлучные с уныньем. И задумавшийся вечер мечтательно обнимал синее небо, превращая все в неопределенность и даль”.

А я, признаюсь, падок на ницшеанство. Оно настолько необычно, что сразу думается, что его и в сознании-то автора нету, а – только в подсознании. Ницшеанец ценит преходящесть мгновния, потому что есть на свете Зло – смерть и другое всякое, оттого из Этого мира бежать хочется, а куда? - не в религию ж, вот уж две тысячи лет обманывающую. Значит – в иную Вечность, принципиально (в отличие от христианства) недостижимую, но как-то сладко похожую на краткий Миг беспричинного счастья, а тут: "неопределенность и даль”.

Но это, наверно, ложный ход.

(Не может быть, чтоб я как-то не знал, что там дальше произошло, но я не помню. А читаю, не исключено, вообще в первый раз.)

И – я совершенно огорошен. Вот уж второй раз является какое-то наваждение в повествование: каким-то волшебством обнаруживаются много парубков и кричат. Какие-то противоестественные это парубки. Первый раз они появляются после прощания Левка со своею Галею (Ганной), второй раз – после ухода от Гали отца Левка (головы этого села, что ли, но до того рассказано, что у головы никого не было, кроме свояченицы).

Полная каша. Тем более что голова, вот, сидит себе дома и разговаривает с гостем, винокуром.

Далее галиматья простая. Ругавший голову пьяный, Каленик, пришёл к голове в хату, думая, что это – его. И продолжает голову ругать. Уже в того присутствии. Потом влетает в окно камень, разбивши стекло. Это материализовавшиеся парубки пришли по наущению Левка голову наказывать за то, что лез к Ганне. Голова одного поймал и посадил в тёмную камору, но… тот оказался свояченицей. А раньше, чтоб осудить пойманного, голова пошёл к писарю, но встретил его на полдороге. Тот рассказал, что тоже поймал хулигана и запер в хате для колодников. И вот обнаружив у головы запертой свояченицу, а не хулигана, они пошли к писарю, и там – то же: свояченица оказалась вместо хулигана…

(А я ещё жаловался на Пелевина.)

Так. Её чуть не сожгли, как ведьму, да она перекрестилась.

Следующий выбрык – поймали десятские одного хулигана. Но на них налетели другие и подменили пойманного на пьяного Каленика.

Ладно. Загадочным всё выглядело с точки зрения головы и его окружения, и так и было подано в текст.

А зачинщик всего реального, Левко, пошёл отдохнуть около того старого господского дома, про который, как про легендарный, он рассказывал Ганне.

И сказка та была, что от преследований мачехи утопилась девушка и мачеху утопила и не может теперь среди подруг-русалок найти мачеху, чтоб наказать.

Левко у дома, видно, заснул. И снится ему про ту русалку. И во сне он получил записку от русалки своему отцу, чтоб разрешил жениться на Ганне. Но, проснувшись, он видит в руке своей… записку.

И тут парня поймали десятские. Но он предъявил отцу записку. А та оказалась от комиссара. И писарь почерк этого комиссара признал. И как теперь быть мне, читателю? – Левко всю ночь бедокурил и грамоты не знает. Сам написать записку не мог… А отцу сын сказал, что был вечером (отца у Ганы он увидел позже) в городе и там комиссар ему записку дал. И, мол, устно сказал, что обедать приедет.

Или вообще всё этому Левко, может, снилось, начиная с разговора отца с Ганной? И не было никакого приставания отца к Гане и мести ему хулиганством, и сна во сне про русалку…

"И чрез несколько минут все уже уснуло на селе; один только месяц так же блистательно и чудно плыл в необъятных пустынях роскошного украинского неба. Так же торжественно дышало в вышине, и ночь, божественная ночь, величественно догорала. Так же прекрасна была земля в дивном серебряном блеске; но уже никто не упивался ими: все погрузилось в сон. Изредка только перерывалось молчание лаем собак, и долго еще пьяный Каленик шатался по уснувшим улицам, отыскивая свою хату”.

То есть что-то вроде сна наяву с Левко случилось.

Но. В том сне или где, заглянув в окно избы Ганы, произнёс пришедший к ней и увидевший её спящею Левко, - во сне ли он произнёс то, что написано перед процитированными авторскими словами финала?

""Спи, моя красавица! Приснись тебе все, что есть лучшего на свете; но и то не будет лучше нашего пробуждения!””.

Да и Левка ли эти мудрые слова?

А они – о том, что реализм лучше романтизма. Какой бы сомнительной реальность ни была.

Скажете: чудные картины украинской ночи, чем не реальность?

Нет. Они – пейзажи души, а не реальные пейзажи. Пейзажи прекрасной души романтика, гонимого в реальности. Гонимого той же глухотой отца Левка, когда Левко заговаривает с ним о Ганне. Но как ни горька гонимость, лучше от неё не убегать в столь соблазнительную внутреннюю жизнь. Со снами наяву.

А как же тогда чудные пейзажи, когда сна наяву ещё не было – при прощании Левка и Ганны в первой главе:

"Огромный огненный месяц величественно стал в это время вырезываться из земли. Еще половина его была под землею, а уже весь мир исполнился какого-то торжественного света. Пруд тронулся искрами. Тень от деревьев ясно стала отделяться на темной зелени”.

А это есть предварение соблазна убежать от мира. Ведь мир плох. Вон, и отец Левку жениться не даёт, и в легенде мачеха – злая ведьма, и житья от неё нету.

Гоголь и сам недавно был преисполнен романтизма и писал в его духе.

Через наоборот дан идеал трезвого реализма: красотой романтизма.

- А как с актуальностью темы Антироссии?

- Можно усмотреть и её. Но как бы через лупу.

Среди бед реальности висит какая-то антипатия в воздухе в виде поношения головы села, поставленного головою царицей Екатериной Второй. Он многим чем-то нехорош: и Каленику и парубкам. И нехорошими людьми окружён. Что писарь говорит голове:

"— Хлопцы бесятся! бесчинствуют целыми кучами по улицам. Твою милость величают такими словами... словом, сказать стыдно; пьяный москаль побоится вымолвить их нечестивым своим языком”.

У москаля статус, ой, какой. А романтическая прелесть дана при неоднократном воспоминании об украинскости:

"…где необъятно синело теплое украинское небо, завешенное снизу кудрявыми ветвями стоявших перед ними вишен”.

“Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи!”.

“Сыплется величественный гром украинского соловья…”.

“И чрез несколько минут все уже уснуло на селе; один только месяц так же блистательно и чудно плыл в необъятных пустынях роскошного украинского неба”.

Но трезвость, к которой уже отходит от романтизма Гоголь, смотрите, как заставляет его охарактеризовать хулящего москалей писаря – тут же, немедленно, в скобках:

"(Все это худощавый писарь, в пестрядевых шароварах и жилете цвету винных дрожжей, сопровождал протягиванием шеи вперед и приведением ее тот же час в прежнее состояние.)”.

Действительность, да, не ахти что, но она лучше, чем витание в нереальности. А реальность состоит в том, что не вытанцовывалась более-менее хорошая жизнь на Украине без России. Ну вот так говорит история Великого княжества Литовского, Дикого поля, Золотой орды, Великого княжества Московского, королевства Польша и княжества Молдавия.

Ну а как с моей идеей-фикс? Что я могу счесть в этой повести следом подсознательного идеала?

Эпиграф обычно даёт нескрытую суть произведения. А ну, что там? – В моём переводе и с моей пунктуацией:

"Враг его, отца, знает! начнут что-нибудь делать крещённые люди, то мордуются, мордуются, как борзые за зайцем, а все что-то не по вкусу; только куда черт вплетётся, то верть хвостиком - так где оно и возьмётся, не иначе с неба”.

Как у Фауста Мефистофель: "Часть силы той, что без числа / Творит добро, всему желая зла”.

Нет худа без добра…

Может, следом подсознательного идеала является тот факт, что в слове "лучше” в финальных словах Левка, слышится такая тонкость, как голос автора, который осложняет обычный смысл этого слова оттенком трезвости по отношению не к тому, что лучше всего, не к мечтам и снам, а к действительности. Очень уж люб был ещё романтизм сознанию Гоголя в 1829 году. Он же всего в прошлом году издал романтического “Ганца Кюхельгартена”…

И вдруг подумалось: а, может, потерпеть и дочитать книгу Пелевина. Дуракам полработы не показывают…

20 октября 2018 г.

20.12.2018
14:27

Много-много почему

19.12.2018
20:33

Слепой я