01.01.2021
13:31

Добром добра не будет – только через зло!

31.12.2020
14:20

3 Соломон Воложин Что вы прочли в стихах – не то, что хотел сказать поэт, если вы знаток и если произведение – неприкладного искусства

30.12.2020
13:26

Какой Гитлер художник

29.12.2020
13:19

Результат разговоров с рисующим

27.12.2020
16:09

Опять эта из «Оборонсервиса», теперь уже академик РАХ

26.12.2020
20:41

Рассуждение о Грозном – простое

26.12.2020
15:10

Железная логика во всём вокруг Навального

25.12.2020
14:16

Хотите посмеяться надо мной из-за Саврасова?

24.12.2020
10:14

Люблю я макароны, а моя невеста их не любит… Люблю я углубляться, а не мои читатели не любят…

22.12.2020
22:09

Как Маяковский себя клял

 

Я понимаю, что область искусствоведения пограничье между наукой и искусством, а раз искусство близко, то нечего хотеть логичного изложения мыслей. И всё же я – хочу. И потому берусь пересказать читаемое у искусствоведов более логично.

Меня заинтересовало, что такое “сдвиг” в живописи, откуда – я прочёл – его футуристы двинули в литературу:

"Отдельные понятия, введенные футуристами в литературную полемику, были заимствованы из живописи (сдвиг, фактура)” (Марков. История Русского футуризма. С.-Пб., 2017. С. 9).

Вообще-то про литературу это ерунда.

"Сдвиг можно назвать “омонимией словосочетаний”: он возникает в тех случаях, когда в одной звуковой последовательности могут быть распознаны два разных ряда слов (например: ряда слов и ряд ослов), за счет чего происходит “лексическая деформация фразы”…

Например, еще Г. Р. Державин в хвалебной эпиграмме на Багратиона использовал дефис как графический сигнал, как знак сдвига:

О как велик, велик На-поле-он!

Он хитр, и быстр, и тверд во брани;

Но дрогнул, как к нему простер в бой длани

С штыком Бог-рати-он” (Википедия).

Хорошо сказано:

"…мастерство для поэта означает – думать ухом, а не головой”.

Я понимаю так, что сдвигов (как штуковин неосознаваемых, ибо стихи пишешь) поэты боялись. Ах так! – решили футуристы. – Так мы, наоборот, сделаем это своим приёмом. И живопись им для этого нужна не была.

Но, допустим, Маяковский, умевший довольно здорово рисовать, таки пасся в живописных сдвигах. Что это?

При поиске я наткнулся на слово “сдвиг” в анализе литературоведом книги Маяковского “Я!” (1913), которая не просто литература, а литература в связи с иллюстрациями в ней.

Искомое слово в связи с изображением я нашёл в тексте, Find-ом спросив: “сдви”, - и игнорируя показы, когда речь идёт о литературе.

Чтоб тот текст понимать, пришлось искать в поисковике: “vagabond стиль одежды”. И оказалось, vagabond это по-шведски бродяга. Именно перевод важен, а не обувь этого стиля в конце ХХ века, имел в виду нынешний литературовед, подбираясь к портрету Маяковского в указанной книге, выполненному Шехтелем.



Шехтель. Маяковский. 1913.

Шведское слово понадобилось литературоведу, чтоб применить к Маяковскому словосочетание: "Байроновский поэт-корсар” (Павел Родькин. http://www.prdesign.ru/text/2015/futurbookshift.html).

Так я подумал, что, если понимать Родькина ассоциативно, то к изображению СДВИГ имеет большее отношенне не из-за бандитской сдвинутости шляпы на брови ("Байроновский поэт-корсар, сдвинутая на брови широкополая чёрная шляпа…”), а из-за выдвинутости шляпы, волос и шеи за рамку. – Всё-де – против правил! "Графическая рамка есть, но она разрушается”. Как и пристало бродягам, корсарам, хулиганам и т.п. То есть я воспринимаю телепатию не совсем логичного текста Родькина так: сдвиг это нарушение принятого.

Как изобразительно применил Маяковский сдвиг в этой своей книге?

Во-первых, в обложке (именно её нарисовал он). – Её он, наверно, делал в последнюю очередь. Портрет Шехтеля, наверно, уже был готов. Маяковский заметил, что Шехтель ему рамкой отрубил голову по шее. А Маяковский чувствовал себя предателем революции (см. тут). Достойным гильотнирования. Ладно – повешения, раз гильотины теперь не в ходу. Теперь в ходу было повешение революционеров. Столыпинский галстук – вошло в оборот такое словосочетание. Маяковский же, предав революцию ради искусства, носил на шее бабочку. Вот он и решил на обложке нарисовать свою шею с бабочкой. Этакий изобразительный сдвиг от Шехтеля к себе. – Страницы-то – соседи.



Маяковский. Обложка книги “Я!”. 1913.



Нечто над чёрной кляксой-бабочкой – это, наверно, мочка уха, а ещё виден подбородок и кусок носа.

Весь описанный ход мыслей Маяковского, претендую, есть ход “мыслей” в подсознании Маяковского, имеющем в виду соотношение “я”-предателя-революции и казни “я” ею, революцией (восклицательным знаком).

Сам портрет Шехтеля, расположенный:

"…на одном развороте с текстом стихотворения “Я (По мостовой…)”. Первоначальный визуальный облик стихотворения [Выи в центре и вые в конце]



дает значительно более полное представление о замысле создателя, чем поздние стандартные книжные версии. Внимание явно заостряется… на образе “повешенных городов”, причем повешенных за “выи” (шеи): “кривые — Выи — Города= вые”" (Там же), -

портрет навёл, наверно, самого Шехтеля на мысль сделать сдвиг от “вый” текста к обрубанию портрета Маяковского по шее, какого до тех пор в готовых портретах не бывало:

"На портрете человек может быть изображен по грудь, по пояс, по бедра, по колени, в полный рост” (https://www.art-spb.ru/article/219).

Какие “по шею” известны, созданы после Шехтеля.



Шехтель какой-то интуицией, можно подумать, понял некий антисдвиг (я его выделю шрифтом), -

По мостовой моей души изъезженной шаги помешанных вьют жестких фраз пяты. Где города повешены и в петле о́блака застыли башен кривые выи – иду один рыдать, что перекрестком ра́спяты городовые.

понял, что лирическое “я” рыдает не по казнённым (скоро наступящей революцией, кем же ещё?) городовым, а по себе, достойном этой (революционной) казни.

Слово “понял” для Шехтеля, в первом приближении, сто`ит взять в кавычки, ибо это подсознание его поняло, что у Маяковского совесть перед революцией не чиста. Вот Шехтель и отрезал в портрете Маяковского голову портретируемого рамкой, будучи сам в последней глубине души за обновление от окружающей пошлости, и таким же считая и Маяковсного в последней глубине того, раз он ТАК мучается ("По мостовой / моей души изъезженной”), что сами стихотворные строчки разрушил.

Радикализм Маяковского-художника – нарисовать себя шеей во времена столыпинских галстуков – соответствует типу идеала трагического героизма. Причём идеалу, находящемуся в ранге подсознательного, раз сознание разрешило изобразить такую необычность. Но вот таков же ли радикализм Шехтеля, обрубившего рамкой у портретируемого то и то и то?

Я думаю, что нет, что Шехтель не дотягивает ранга подсознательного идеала. Он просто раб изображаемого характера, пусть и сокровенного – трагического героизма.

Очень подходит для угадки и умения выразить сокровенное в характере цитата из Симонова, противопоставляющая неосознаваемое старое и новое:

"К подсознанию мы относим и такие проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее накопленного опыта. Когда знаменитый клиницист, мельком взглянув на больного, ставит правильный диагноз, он нередко сам не может объяснить, какие именно внешние признаки болезни побудили его придти именно к такому заключению” (http://www.isra-trainings.com/articles/holo/consciousness.html).

Идеал трагического героизма не нов на планете Земля. Они, типы подсознательных идеалов, вообще очень малочисленны и повторяются в веках в одном и том же порядке. После схода со сцены современности каждый оказывается осознанным искусствоведами. Так точно такого же типа идеал был у Микеланджело того этапа творчества, когда он ну очень применял деформацию изображаемого. Даже недовырубленные лица в его мраморах были.



(Чем не аналог галстука-бабочки вместо облика Маяковского?) Повторяю, тип идеала трагического героизма Шехтель не открыл. Тот объективно был, неведомо для сознания портретируемого в портретируемом, как болезнь у того пациента в примере Симонова. Талант Шехтеля в умении его увидеть и найти средства его выразить – ультранеобычностью обрезания изображённого рамкой. Шехтель, может, и сам не осознал, ЧТО он выражает. (Я тут смею от примера Симонова немного отступить. Врач не осознаёт, по каким симптомам он диагноз ставит. Надо б было, чтоб Симонов написал не про диагноз, а про лекарство.) Подсознательное у Шехтеля есть. Но это не его подсознательный идеал. Он просто, как в трансе, совершил соответствие портрета сути портретируемого, этой сути, да и того, как он её выразил, не осознавая.

Я это знаю по себе. Когда-то в юности я нарисовал свою мать.



Да, я слышал от неё жалобы, что она, рождённая в мае, всю жизнь мается. (Мужа в войну она лишилась, и больше замуж не вышла, чтоб мне не было душевно хуже, а жили мы ультрабедно.) Но я благополучно вырос, стал на ноги и пропускал мимо ушей её сентенции, что жизнь - это страдание. И лишь когда она умерла (через два десятка лет после того, как я её нарисовал), и лицо её - всегда красивое - исказила гримаса обиды (обиды на жизнь - подумал я), мой двоюродный брат обратил моё внимание, что я угадал и выразил её душу в своём рисунке, чему я очень удивился.

Шехтель не был таким глубоким, как Маяковский. Его возмущало окружающее мещанство, серость, безликость, скука.



Шехтель. Толпа. 1910- годы.

Он брал и “в лоб” лишал этих неприятных людей лиц. И лошадок их детей лишал морд.

Подсознательный идеал тут не чувствуется. Просто род изосатиры. Одно сознание принимало участие в замысле такого произведения.

19 ноября 2020 г.

21.12.2020
14:08

Большинство не манит глубина

20.12.2020
18:57

Маяковский против Ленина и...

19.12.2020
14:10

Близко к святотатству, но логика требует

17.12.2020
20:54

Тревожность

16.12.2020
12:31

Ревелиоти больше, чем Айвазовский

15.12.2020
13:41

Непритязательность и Первый Концерт Чайковского для фортепиано с оркестром

14.12.2020
15:59

Невежество как инструмент проверки художественного смысла

12.12.2020
20:15

И всё-таки она вертится!

08.12.2020
17:27

Муки толкователя живописи

06.12.2020
21:35

Во славу застоя, так называемого