Рассказ

"Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти;

и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.

Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам,

говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.

И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился".

От Матфея

Нельзя сказать, чтобы я часто вспоминал школу. Она, как далекие сказочные сюжеты, как отстраненное событие какой-то совсем другой жизни, с трудом пробивалась сквозь напыление времени.

Я не был отличником - хорошие отметки не водились со мной.

Уже сейчас понимаю: могло быть и хуже. В пять лет, всего за два года до школы, я вообще не знал русского языка. Первым, или лучше сказать родным, для меня был язык карельский. И дома, и во дворе общались только на нем.

Десятилетняя школа была тем первым высоким порогом, за которым и ждал я увидеть жизнь новую, яркую, возвышенную. Заливистый школьный звонок, свой собственный портфель, тетрадки, первые книжки, рассказы о неизведанном, мальчишеские забавы после уроков - все это, словно настежь распахнутые ворота сенного сарая, манило меня на простор. При чем здесь отметки?

Двадцать лет прошло.

Повседневные заботы, реже радости, полупрозрачными слоями отделяют детство. Годы наслаиваются как-то незаметно, как очередные древесные кольца, слой за слоем. И с каждым новым наслоением, вроде бы ничего не меняется, а всё же разглядеть глубь труднее. И только необъяснимым наростом: причудливым капом на гладком стволе памяти, ядовитым грибом или лечебной чагой - выступают из прошлого лица, события, символы...

Не знаю, почему уж так сложилось, но ярче всего со школьных лет запомнился мне случай с рукавичкой.

Мы учились в первом классе.

Анна Георгиевна Гришина, наша первая учительница, повела нас на экскурсию в кабинет уроков труда. Девчонки проходили там домоводство: учились кашу варить, учились шить, вязать. Это не считалось пустым занятием. Купить одежу, точно в свой размер, было негде. Донашивали от старших. Жили все тогда - лишь бы. Бедовали. Способность мастерить ценилась.

Как стайка взъерошенных воробьев, мы, смущаясь и неловко суетясь, расселись по партам. Сидим тихо, пилькаем глазенками.

Учительница по домоводству сначала все рассказала нам, поясняя при необходимости на карельском, а затем пустила по партам оформленные альбомы с лучшими образцами детских работ.

Там были шитые и вязаные носочки, рукавички, шапочки, шарфики, платьица, брючки. Все это кукольного размера, даже новорожденному младенцу было бы мало. Я не раз видел, как мать за швейной машинкой зимними вечерами ладила нам обнову, но это совсем было не то...

Мы, нетерпеливо перегибаясь через чужую голову, разглядывали это чудо с завистью, пока оно на соседней парте, и с удовольствием, сколь можно дольше, на полных правах, рассматривали диковинку, когда она попадала нам в руки.

Звонок прогремел резко. Нежданно.

Урок закончился.

Оглядываясь на альбом, мы, в полном замешательстве, покинули класс.

Прошла перемена и начался следующий урок. Достаём учебники. Ноги еще не остановились. Еще скачут. Голова следом. Усаживаемся поудобнее. Затихающим эхом ниспадают, до шепота, фразы. Анна Георгиевна степенно встает из-за учительского стола, подходит к доске и берет кусочек мела. Пробует писать. Мел крошится. Белые хрупкие кусочки мелкой пылью струятся из-под руки.

Неожиданно дверь в класс резко распахивается. К нам не заходит - вбегает - учительница домоводства. Прическа сбита набок. На лице красные пятна.

- Ребята, пропала рукавичка, - и, не дав никому опомниться, выпалила - взял кто-то из вас.

Для наглядности она резко выдернула из-за спины альбом с образцами и, широко раскрыв, подняла его над головой. Страничка была пустая. На том месте, где недавно жил крохотный пушистый комочек, я это хорошо запомнил, сейчас торчал только короткий обрывок чёрной нитки.

Повисла недобрая пауза. Анна Георгиевна цепким взглядом оценила каждого и стала по очереди опрашивать.

- Кондроева?

- Гусев?

- Ретукина?

- Яковлев?

Очередь дошла до меня... двинулась дальше.

Ребята, робея, вставали из-за парты и, понурив голову, выдавливали одно и то же: "Я не брал, Анна Георгиевна".

- Так, хорошо, - иезуитским тоном процедила наша учительница, - мы все равно найдем. Идите сюда, по одному. Кондроева! С портфелем, с портфелем...

Светка Кондроева, вернувшись к парте, подняла с пола свой ранец. Цепляясь лямками за выступы парты, она, не мигая уставившись прямо в глаза, безвольно стала приближаться к учительнице.

- Живей давай! Как совершать преступление, так вы герои. Умейте отвечать.

Анна Георгиевна взяла из рук Светки портфель, резко перевернула его, подняла вверх и сильно тряхнула. На учительский стол посыпались тетрадки, учебники. Резкими щелчками застрекотали соскользнувшие на пол карандаши.

А сухие, музыкальные пальцы Анны Георгиевны портфель всё трясли и трясли.

Выпала кукла. Уткнувшись носом в груду учебников, она застыла в неловкой позе.

- Ха, вот дура! - засмеялся Леха Силин. - Ляльку в школу притащила.

Кондроева, опустив голову, молча плакала.

Учительница по домоводству брезгливо перебрала нехитрый скарб. Ничего не нашла.

- Раздевайся! - хлёстко скомандовала Анна Георгиевна.

Светка безропотно начала стягивать штопаную кофтенку. Слёзы крупными непослушными каплями скатывались из ее опухших глаз. Поминутно всхлипывая, она откидывала с лица косички. Присев на корточки, развязала шнурки башмачков и, поднявшись, по очереди стащила их. Бежевые трикотажные колготки оказались с дыркой. Розовый Светкин пальчик непослушно торчал, выставив себя напоказ всему, казалось, миру. Вот уже снята и юбчонка. Спущены колготки. Белая майка с отвисшими лямками.

Светка стояла босая на затоптанном школьном полу перед всем классом и, не в силах успокоить свои руки, теребила в смущении байковые панталончики.

Нательный алюминиевый крестик на холщовой нитке маятником покачивался на ее детской шейке.

- Это что ещё такое? - тыкая пальцем в крест, возмутилась классная. - Чтобы не смела в школу носить.

- Одевайся. Следующий!

Кондроева, шлёпая босыми ножками, собрала рассыпанные карандаши, торопливо сложила в портфель учебники, собрала в комок одежонку и, прижав к груди куклу, пошла на цыпочках к своей парте.

Ребят раздевали до трусов одного за другим. Больше никто не плакал. Все затравленно молчали. Обыскивая по очереди учеников, женщины лишь изредка отдавали порывистые команды.

Моя очередь приближалась. Впереди двое.

Сейчас трясли Юрку Гурова. Наши дома стояли рядом. Юрка был из большой семьи, кроме него ещё три брата и две сестры. Сестрёнки младшие. Отец у него крепко пил, и Юрка частенько, по-соседски, спасался у нас.

Портфель у него был без ручки, и он нес его к учительскому столу, зажав под мышкой.

Неопрятные тетрадки и всего один учебник - вот все что вылетело на учительский стол. Юрка стал раздеваться. Снял свитер, не развязывая шнурков, стащил стоптанные ботинки, затем носки и, неожиданно остановившись, разревелся в голос.

Аннушка стала насильно вытряхивать его из майки, и тут на пол выпала маленькая синяя рукавичка.

- Как она у тебя оказалась? Как?!! - тыкая рукавичкой в лицо, зло допытывалась Анна Георгиевна, наклонившись прямо к Юркиному лицу. - Как?! Отвечай!..

- Миня энтыйе! Миня энтыйе! Миня энтыйе... - лепетал запуганный Юрка, от волнения перейдя на карельский язык.

- А, не знаешь?!! Ты не знаешь?!! Ну, так я знаю! Ты украл ее. Вор!

Юркины губы мелко дрожали. Он старался не смотреть на нас. Класс молчал. Это была страшная картина.

Как после этого смог бы жить я? Не знаю...

Мы вместе учились до восьмого класса. Больше Юрка в школе никогда ничего не крал, но это уже не имело никакого значения. Клеймо "вор" раскалённым тавром было навеки поставлено деревней на нем и на всей его семье. Можно смело сказать, что восемь школьных лет обернулись для него тюремным сроком.

Он стал изгоем.

Никто из старших братьев никогда не приходил в класс и не защищал его. И он никому сдачи дать не мог. Он был всегда один. Юрку не били. Его по-человечески унижали. Плюнуть в Юркину кружку с компотом, высыпать вещи из портфеля в холодную осеннюю лужу, закинуть шапку в огород - считалось подвигом. Все задорно смеялись. Я не отставал от других. Биологическая потребность возвысится над слабым, заложенная с рождения в каждом человеке, брала верх.

Человек хуже животного, когда он становится животным.

***

Роковые девяностые годы стали для всей России тяжелым испытанием. Замолкали целые города, останавливались заводы, закрывались фабрики и совхозы.

Люди, как крысы в бочке, зверели, вырывая пайку друг у друга. Безысходность топили в палёном спирте.

Воровство крутой высокой волной накрыло карельские деревни и села. Уносили последнее: ночами выкапывали картошку на огородах, тащили продукты из погребов. Квашеную капусту, банки с вареньем и овощами - выгребали подчистую.

Многие семьи оставались ни с чем. Милиция бездействовала, а люди тем временем подходили к черте, за которой начинался самосуд.

Однажды терпению односельчан пришел конец. Было решено не ждать спасительного чуковского "воробья". Воров решили наказать судом своим.

Разбитый совхозный "Пазик", тяжело буксуя в рыхлом снегу, сначала передвигался по селу от логова одного бандита к другому, а потом выехал на проселочную дорогу. Семеро крепких мужиков, покачиваясь в такт ухабам, агрессивно молчали. Парок от ровного дыхания бойко курился в промозглом воздухе салона. На металлическом, с блестящими залысинами полу уже елозили задом по ледяной корке местные воры. Кто в нашей деревне не знал их по именам? Их было пятеро: Леха Силин, Каредь, Зыка, Петька Колчин и Юрка Гуров - это они на протяжении последних восьми лет безнаказанно тянули у односельчан последнее.

Не догадывалась об этом только милиция.

Руки не связывали - куда денутся? Взяли их легко, не дав опомниться. Да и момент подгадали удачно - в полдень. После ночной работы самый сон.

"Пазик" урча направился за село, по лесной просёлочной дороге.

Разговоров не было никаких. Темы не нашлось. Каждый сам в себе. Все было понятно и без слов. Ни в прокуроры, ни в адвокаты никто не рвался.

На пятом километре остановились. Здесь дорога шла прямо по берегу лесного озера Кодаярви. Двигатель заглушили. Вытолкнули гостей на снег. Дали две пешни и приказали рубить по очереди прорубь.

Погода тем временем развеялась. Выглянуло солнышко, ласково, как мне показалось, наблюдая за нами. Мороз к вечеру стал крепчать. Топить воров никто не собирался, а хорошенько проучить их следовало. Есть случаи, в которых деликатность неуместна... хуже грубости.

В совхозном гараже мы распили две бутылки прямо из горлышка. Стоя. Кусок черствого ржаного хлеба был один на всех. Мы пили за победу.

Я этим же вечером уехал в город, а наутро из деревни мне позвонили: Юра Гуров у себя в сарае повесился...

Если бы не этот звонок, я бы наверно так и не вспомнил про синюю рукавичку.

Чудодейственным образом отчётливо, как наяву, я увидел плачущего Юрку, маленького, беззащитного, с трясущимися губами, переступающего босыми ногами на холодном полу...

Его жалобное "Миня энтыйе! Миня энтыйе! Миня энтыйе..." оглушило меня.

Я остро, до боли, вспомнил библейский сюжет: Иисус не просто от начала знал, кто предаст Его. Только когда Наставник, обмакнув кусок хлеба, подал Иуде, только "после сего куска и вошел в Иуду сатана". На профессиональном милицейском жаргоне это называется "подстава".

Юрка, Юрка... твоя судьба для меня как укор... И чувство вины растет.

Что-то провернулось в моей душе. Заныло.

Но заглушать эту боль я почему-то не хотел...

***

"...на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии".

От Луки святое благовествование

г. Петрозаводск, 2006 год

Александр Костюнин

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

268725  2006-09-12 12:03:32 ВМ /avtori/lipunov.html - "Человек хуже животного, когда он становится животным." Кондопога сплошная.... Насчет "подставы", это как?

268733  2006-09-12 14:17:19 ОС /avtori/soldatov.html - Очень хороший рассказ.

268762  2006-09-14 02:10:33 Игорь Крылов - Уважаемый ВМ. Ваши слова ╚насчет ╚подставы╩ это как?╩ показались мне саркастическими. Я человек не религиозный. Не разбираюсь в тонкостях библейских сюжетов. И Христос для меня не икона, хотя во многом я более христианин, чем некоторые христиане. Так что сюжетик этот и для меня весьма странный (наверняка по незнанию каких-то ╚основ╩). Иисус знает заранее, что Иуда его предаст, и он этого хочет, чтобы умереть и воскреснуть. Что здесь если не подстава. Мог ли Иисус спасти душу Иуды. Мог, но не захотел. А если Иуда раскаялся, то почему ему нет прощения. Но это конечно обывательская точка зрения. В рассказе же не об этом. Общество в лице наставника искушает прелестью, а за раскаяние не прощает. Вот в осознании этого, как и своей собственной вины, и есть самосуд героя-рассказчика. Судить же надо саму систему отношений, Кондопогу, которая начинается не с бедного ребенка, а с ╚головы╩, с Его если хотите. И вообще, судя по этому только одному библейскому сюжету, как можно столько лет такую ╚невнятицу╩ почитать за ╚откровение╩. И как можно быть ученым и быть верующим человеком (это уже не к вам, а в пространство), верить во все это? Для меня это оксюморон. И еще интересно: знания - это тоже, что и ╚откровения╩, ведь в них тоже можно верить? Но какая вера лучше? Когда-то на этот вопрос придется ответить и сделать таки выбор, через какие очки смотреть на мир и на человека. А рассказ просто честный.

268764  2006-09-14 09:51:44 Ия - Рассказ честный и трогательный, но жесток, как наша жизнь. Поэтому и события у нас такие происходят. Я все время хочу согласиться с Игорем Крыловым, но все время возражаю. Извините, пожалуйста. Никакой "подставы" нет. Христос на Тайной вечере предупредил всех учеников, что один из них его предал, а Петру сказал, что он от него отречется. И Иуда и Петр не поверили и поступили так, как сказал Христос. Право выбора за каждым.

268765  2006-09-14 11:59:26 Kuklin ß Игорю Крылову - Здравствуйте, Игорь. Вы пишете: Иисус знает заранее, что Иуда его предаст, и он этого хочет, чтобы умереть и воскреснуть. Что здесь если не подстава. Мне кажется, что вы не правы. Я тоже не верующий человек, но не вижу в этом поступке Христа ни подставы, как выражаются сейчас, ни провокации, как говорили раньше. Почему? Потому что точно знать, что Петр-отрекшийся и Иуда-предавший поступят так мог знать только Богочеловек, а признавать это - противоречить вашим и моим убеждениям. Если же признавать в нем Сына Божьего, то значит это, что Он заранее знал и хотел, чтобы все свершилось именно так, как свершилось, лепил основу для будущей своей биографии, а апостолов своих лишь использовал, как благодатный материал. Было апокрифическое "Откровение от Иуды" и вообще масса апокрифов, которых в середине 17 века публиковали на Западе довольно большими тиражами. Один поляк, забыл его фамилию, а книгу оставил на Родине, написал весьма поучительное "Евангелие от Иуды", переведенное в перестройку на русский язык. Во всех них сквозь призму видения якобы людьми верующими сквозит лукавый лик Дьявола с веселой усмешкой на лице и с песенкой "семь-сорок" на устах. Названные выше книги, как и этот рассказ, направлены, как мне думается, против христианства, как веры, ибо вера без догматов, не должных осмысливаться верующими, есть пустой звук. Мне кажется, что автору рассказа по прочтению "Мастера и Маргариты" показалось возможным сотворить нечто литературное на тему, которую просто не должно верующему христианину писать и о коей непозволительно рассуждать. Оставить это занятие надо Лео Таксилю и Ивану Крывелеву. Пример тому - запрет православной церкви выставлять на подмостках театра образы Девы Марии, Христа, Господа и их окрукжения. Превратить Богочеловека в провокатора и мистификатора можем позволить мы с вами за стаканчиком вина, зная при этом, что тем самым не оскорбим чувств верующих людей. Мог совершить подобную ересь и Гетте - продукт уже протестантской цивилизации, то есть второй ступени деградации ортодоксального христианства. ВМ - человек верующий, он в отношении Христа мыслит иными категориями, чем мы с вами, и, мне кажется, консенсунса вы не найдете. Рад вашему возвращению на ДК. С уважением, Валерий Куклин

268767  2006-09-14 14:25:50 Куклин Крылову пару часов спустя - Добрый день, Игорь. Прошу прощения за случившуюся двусмысленность. Мне тут позвонили, обратили внимание на нее. Рассказ ╚Рукавичка╩, как я уже сказал, хороший, но не имеющий ничего общего с ╚Мастером и Маргаритой╩, ибо в сути своей он очень добрый, как это правильно заметила Ия. Рядом с безумным и зловещим, жестоким и грязным романом М. Булгакова он стоять не может. Извините за невольную невнятицу. С уважением, Валерий

268773  2006-09-14 18:45:34 AVD - Игорю Крылову Понимаете, уважаемый Игорь, здесь мы сталкиваемся с одной из наиболее фундаментальных особенностей - если можно так выразиться,- христианства. Фундаментальнейшей характеристикой Бога и человека. Я говорю о свободе выбора. Человек - всегда имеет свободу выбора. Всегда. Если угодно, в этом состоит богоподобность человека (Бог сотворил человека "по своему образу и подобию"). Поэтому никак нельзя считать подставой, когда тебе предлагают самому выбирать. Бог конечно знает, что хорошо и что плохо, но Он не может (да-да, не может!) заставить человека сделать что-то против его воли. Не может и пальцем прикоснуться к свободе человека. Вот в чём дело. Поэтому Бог не может и спасти кого-то насильно. Как говорит Афанасий Великий: Бог спасает нас не без нас. В этом заключается сущность одного из важнейших понятий христианской аскетики - синергии (это греческое слово означает со-трудничество, со-работничество [с Богом]). Для разъяснения часто приводят такую иллюстрацию. Представим себе человека, лицо которого обезображено кожным заболеванием. Способ лечения - только один: подставить кожу лучам солнца. Но для этого человек должен выйти из тени, должен повернуться лицом к солнцу. Вот и Христос - это Солнце. Он может спасти, может излечить, но для этого человек должен повернуться лицом к Богу, должен принят Его, а не отвергать. Бог говорит человеку: "Открой своё сердце, впусти Меня и Я исцелю тебя, Я спасу тебя". Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. (Откр 3,20) Выбор - за каждым из нас. Кстати сказать, история с отлучением Толстого от Церкви является хорошей иллюстрацией на тему о человеческой свободе. Толстой порвал с Церковью. Это был его сознательный и свободный выбор. И вполне закономерно поэтому - если даже сам Христос не может спасти человека, отвергающего Его,- что Церковь отлучила Льва Николаевича и заявила об этом во всеуслышание. Предав его тем самым на высший суд. Замечу ещё, что окончательный - страшный, грядущий в конце времён,- суд ещё над ним не произнесён. И каким он будет - нам не дано знать. Да и не наше это дело - как говорит Аслан в "Хрониках Нарнии" замечательного христианского писателя Клайва Льюиса: "Я рассказываю каждому только его историю". Наше дело - каков будет наш выбор. PS. Вы не пропадайте надолго. Вас всегда интересно читать.

268775  2006-09-14 22:03:33 TS - Мне тоже очень понравился рассказ, только мне кажется, что эпиграф не совсем уместен. Он переключает внимание с конкретной исторической ситуации на отстранённые филосовские вопросы. Посмотрите, дискуссия сосредоточилась на теме Иисус-Иуда, а не Общество-Юрка. Главное в этом рассказе - это сострадание к судьбе мальчика Юрки, который рос в таких тяжёлых условиях, что даже пощёл на воровство варежки, которую никто никогда не будет носить, - до того она ему показалась красивой. А после в девяностые Юрке пришлось воровать уже чтобы выжить, но ещё и потому, что общая безысходность толкала. В рассказе это всё просто и точно описано. Я бы всё-таки убрала эпиграф. Общество - не Иисус, предательство ради тридцати серебрянников - не воровство бедного Юрки. А мысли, виновен ли он или мы все виноваты, приходят сами собой из рассказа.

268793  2006-09-15 21:03:45 Владимир Эйснер - Отлично! Блеск! Коротко, ясно, точно. Не только всё наше общество на ладони, но и те, которые за кадром... Поздравляю автора. Замечательно рисует. Несомненная удача.

271349  2007-02-07 00:14:48 И.Крылов - Проголосовал за этот рассказ. Очень по-человечески трогает.

271353  2007-02-07 02:27:29 Мимо проходил - Вот это и есть настоящая Литература.

297402  2011-11-08 15:28:50 елена - мне кажется что учительница труда не правильно поступила по отношению к юрке. ведь она именно она сделала из мухи слона. ведь могло все быть по другому. мне кажется что юрка повесился из-за своей тяжелой жизни. ведь трудно жить когда знаешь что тебя все считают вором.что ты ни кому не нужен. можно было объяснить ему, маленькому человечку который может даже не понял чего он натворил, что это не хорошо брать чужие вещи.

299404  2012-02-15 23:24:53 - блин а презентацию некак было зделать ???

299405  2012-02-15 23:54:02 - и где можно скачать презентацию ?? подскажите пожалуста =)

310948  2014-01-25 21:25:15 Маша - Мы читали этот рассказ в школе. Очень трогательно и правдиво. Меня впечатлил этот рассказ. И чтобы его понять не надо знать все о Иисусе Христе. Главное никто из вас, дорогие читатели, не упомянул о учительской жестокости и не компетенции. Когда мы с классом обсуждали этот рассказ, то сказали, что благодаря не просто учителю, а классному руководителю на Юру Гурова повесили клеймо ВОР. Грубо говоря классная учительница испоганила и убила светлую жизнь маленького мальчика.

Copyright (c) "Русский переплет"