Вячеслав Кареев

ЗАПИСКИ ЛЮБИТЕЛЯ ПРИРОДЫ

Воспоминания о пристрастиях и увлечениях, связанных с природой и

животным миром

Предисловие

Мир вам, рощи, луг и липы

Литии медовый ладан!

Все приявшему с улыбкой

Ничего от вас не надо.

С. Есенин

По долгу службы мне приходилось много ездить по необъятной нашей стране. Побывал я на разных широтах, в разных географических зонах с разнообразными природными и климатическими условиями. И вот появилось желание поделиться увиденным. Люди неравнодушные к природе и "братьям нашим меньшим" хорошо поймут меня и не осудят за, возможно, чрезмерный пафос этих "природоведческих" миниатюр.

Я уверен, что все написанное здесь будет воспринято неоднозначно, и поэтому прошу учесть, что эти истории документальны.

Заранее благодарю доброжелательного и терпеливого читателя за снисходительность и такт.

В. Кареев

Истоки

Родился я в 1930 году, не в самое лучшее время для страны. Отец бросил нас с мамой, когда мне не было еще и года. Бабушка моя умерла за два месяца до моего рождения. Остались мы втроем, я и мама с дедом-вдовцом. Жили мы на самой окраине Москвы, на улице, выходившей на Рогожский вал, соединявший Рогожскую и Покровскую (ныне Абельмановскую) заставы. Район наш был пролетарский и по населению и по названию, и ни о каких детских садах никто не имел понятия. Дети росли во дворах и воспитывались улицей. Мама и дед оба работали, приглядывать за мной было некому. На семейном совете приняли решение взять для меня няню. Так у нас в доме появилась молодая милая девушка, Александра Алексеевна Злобина, а для всех домашних, просто Шура.

В противоположность своей фамилии, она была исключительно приветливая и доброжелательная. Жила она у нас на правах члена семьи. Впоследствии я к ней так сильно привязался, что мы стали настоящими друзьями.

Родом она была из Смоленской области, из деревни Мухино, в 40 километрах к югу от Вязьмы. Из места глухого и малолюдного. Деревня стояла на берегу реки Угры, в самой ее излучине, напротив двух деревень Антипино и Базулино, расположенных на противоположном берегу. В самую вершину излучины Угры, впадала речка Жежало, разделявшая две эти деревни. Мухино, деревенька маленькая, всего-то дворов 12. Население почти все родственники с одной фамилией, Злобины. За огородами начинался хвойный лес, по словам жителей, тянувшийся вплоть до знаменитых Брянских лесов.

В это очаровательное место и возили меня ежегодно, на все лето, начиная с 3-х летнего возраста, вплоть до 27 июня 1941 года, когда я со своей землячкой из соседней деревни драпал от немцев домой, в Москву.

Сверстников для меня в деревне не оказалось, все ребята были старше меня, от 3 до 8 лет. В деревне не было ни электричества, ни радио, и единственными объектами для развлечения местной ребятни были река и лес. Поскольку я представлял для них некую городскую диковинку, то относились они ко мне как к живой игрушке. Народ в деревне, включая и детвору, был ко мне ласков и доброжелателен. Ребята сразу включили меня во все свои любимые занятия. Купание, походы в лес, брали даже в "ночное". Шефство надо мной взял племянник Шуры, Женя Злобин, старше меня на 7 лет. Поначалу, из-за малого возраста я не мог физически поспеть за всей деревенской ватагой, и по этой причине меня на дальние расстояния носили "на закорках".

Но самым главным и увлекательным занятием была, конечно, рыбалка. Это занятие стало на всю мою жизнь главным увлечением и страстью. И поэтому мною написаны рассказы, повествующие о разных способах этого увлекательного времяпрепровождения. Я больше нигде не наблюдал такого виртуозного способа ловли рыбы... руками! Местные мальчишки владели им в совершенстве! Может быть, это было связано с тем, что настоящие рыболовецкие крючки здесь были просто экзотической редкостью. Удилища делали, как правило, из орешника, леску плели из волоса каннских хвостов, поплавки выстругивались их сосновой коры. Наверное, такими удочками пользовались наши далекие предки из каменного века. Но это не мешало добиваться прекрасных результатов. Но, ловля руками, это высший класс! Рыбу ловили руками везде: под корягами, под камнями, под нависшими над водой кустами, под подмытым берегом, в водорослях. Я смотрел на эту виртуозную ловлю, как зачарованный, это казалось мне просто чудом, и, я никогда не переставал удивляться этому. Впоследствии, в разном возрасте и в разных местах, я пытался испробовать этот способ, но, увы! Я никогда не достигал успеха. Для этого видимо нужно было родиться на реке и чувствовать ее каждой клеточкой.

Был еще один способ ловли рыбы, который я не встречал больше нигде. У многих семей были, так называемые "саки". Это действительно был сачок, типа рыбацкого подсачека для вываживания крупной рыбы при ловле на поплавочную удочку. Только этот сачок был сделан из крупной сетки длиной до 1,5 метров, и все это крепилось к конструкции похожей на лук, полуобруч с веревочной тетивой. И завершалась конструкция вертикальным шестом, прикрепленным к обручу и "тетиве". При этом способе ловли, сак устанавливался под кустами, ниже течения и вплотную к берегу. Рыбак с саком держал его вертикально и немного вкось к реке, а сам одной ногой производил отпугивающие движения со стороны реки. А второй рыбак, зайдя со стороны реки, выгонял рыбу из-под кустов, и она попадала в сак.

Нетрудно догадаться, что это было не простое увлечение, а скорее промысел, поскольку с животными белками летом была напряженка. Подтверждением этому служит тот факт, что не реже двух раз в месяц, а особенно по престольным праздникам, мужики всей деревни организовывались в артель и шли на реку с общественным неводом наловить на праздник рыбки. Это тоже было удивительное зрелище, похожее на ритуал.

Несмотря на то, что это мероприятие за лето повторялось не менее 8-9 раз и практически по одному и тому же сценарию, все равно, мужики усаживались на невысоком в этом месте берегу и неспешно, обстоятельно обсуждали все подробности предстоящего лова. Кто на каком крыле невода встанет, кто на лодке будет заводить речное крыло невода с захватом "тони", когда начинать подворачивать к своему берегу, в каком месте выходить из лодки и тянуть невод поперек реки к берегу, в какое время и сколько запустить ребят к крыльям невода для "ботанья", чтобы рыба не выходила из невода. Все это готовилось так тщательно и в мельчайших подробностях, что можно было подумать, от этой операции зависела судьба всей деревни. Надо сказать, что невод отличался от бредня только большими размерами. Деревенский невод имел "мотню", длиною около 10 метров и крылья метров по 15. С деревенского берега в реку можно было заходить почти до средины. Мужиков набиралось, когда как, от 8 до 12 человек. Ребятня конечно в полном составе, да и бабы многие приходили на берег посмотреть на это зрелище. В этом месте под берегом был небольшой пляжик, как раз тот, на который мы обычно выгружались по приезде из Москвы. А в длительные сухие периоды в этом месте Угра настолько мелела, что образовывался брод через остров и до противоположного берега. Надо сказать, что течение в Угре довольно сильное, и если зайти в воду по грудь, то может запросто и снести. Наконец мужики спускались к реке, разматывали невод, делились на партии и наступал самый интересный момент. Мужиков покрепче с неводом сажали в лодку-плоскодонку и они на двух шестах шли наискось поперек реки к антипинскому берегу, оставляя "тоню" с право от себя. Вторая партия заходила в воду и шла вслед за лодкой, пока позволяла глубина, выпрастывая, при этом, береговое крыло невода из лодки. Когда береговое крыло было полностью в реке, лодочная команда начинала выбрасывать мотню и речное крыло невода.

Наконец самая главная и ответственная часть работы сделана. Весь невод был распущен в полную ширину и перекрывал почти всю реку. Для того чтобы мотню не свернуло течением, к самому ее концу привязывали кусок сетки с тяжелым камнем. В это время лодка медленно шла по течению вдоль "антипенского" берега по краю "тони", проходила устье Жижала и разворачивалась к нашему берегу. Как только лодка выходила на средину реки, где глубина не превышала одного метра, вся лодочная команда за исключением одного человека, спускалась в воду вместе с шестом речного крыла невода и уже обе бригады начинали тянуть невод к берегу, нацеливаясь на тот самый пляжик. В этот ответственный, момент мальчишки не выдерживали и кидались в реку к обоим крыльям невода, и начинали помогать взрослым тянуть невод к берегу. Теперь весь успех улова зависел от скорости его вытягивания, при одновременном сведении крыльев в одной точке. При приближении невода к берегу, ребятня забегала внутрь невода, выстраивалась вдоль крыльев и поднимала, насколько могла, поплавочные веревки, чтобы, попавшая в невод рыба не перескакивала через поплавки и не уходила из невода. С берега уже было видно в прозрачной воде, как рыба мечется во внутреннем пространстве невода. Напряжение на берегу достигало наивысшего предела, и тогда уже все, кто стоял на берегу в качестве наблюдателей, а это были одни бабы и девки, со смехом и визгом кидались в воду и тоже начинали тянуть невод. Некоторые ребята, находясь внутри невода, подплывали вплотную к мотне и старались на плаву поднять поплавочную веревку, потому что это было самое удобное место для ухода рыбы. Но, все-таки, не было случая, чтобы одной или двум рыбинам не удавалось перепрыгнуть через поплавочную веревку. Особой прытью обладали жерех и щука. Наконец, почти весь невод вытащен на берег, за исключением мотни, но вокруг поплавочной веревки бдительно стоят стражи, с веревкой, поднятой над водой. А в мотне, как в аквариуме, мечется пойманная рыба и отовсюду несутся комментарии по поводу отдельных, наиболее выдающихся экземпляров. Мокрые и уставшие рыбаки усаживаются прямо на песок и просят своих хозяек и ребят принести курево. Перекурив и отдышавшись, рыбаки окончательно вытягивают невод на берег, подальше от воды, и вываливают из мотни рыбу. Невод сворачивается и уносится ребятами в деревню на просушку. А на пляже начинается не менее увлекательное, и для меня, в первый раз, не совсем понятное действо.

На, нарванные ребятами лопухи, рыбаки раскладываю пойманную рыбу на кучки, по количеству дворов в деревне. Эта процедура не зависела от количества участников в рыбной ловле. Мне потом объяснили этот обычай. Бывают случаи, когда кто-то, по той или иной причине, не может принимать участие в этом общественном деле. И такие случаи могут произойти с каждым. Поэтому постановили, делить рыбу по дворам, не зависимо от участников лова. Когда вся рыба была разложена, одного из участников лова ставили спиной к рыбным кучкам и задавали вопрос, показывая на одну из них:

- Кому?

- Мишке Злобину!

- Кому?

- Гришке Косому!

- Кому?

- Агафье Крайней.

И так до тех пор, пока не кончатся рыбьи кучки. Обладателей рыбьих порций выкликали, обычно, по именам и кличкам, по которым все знали друг друга в деревне, поскольку фамилия у них у всех была одна, ЗЛОБИНЫ. По иронии судьбы, подавляющее большинство обладателей, этой, не совсем доброй фамилии, были добрейшие люди. Все уходили с берега реки с ведерками и корзинками с рыбой, веселые и умиротворенные. Уловы, как правило, были вполне приличные, от 3 до 4 килограмм на дом. Водилась-таки в Угре тогда рыбка.

Как я уже упоминал, брали меня и в "ночное", ночной выпас лошадей.

Первое впечатление от ночного, восторженно-жуткое. Перед заходом солнца ребята собирали отработавших день в поле и бродящих по деревне лошадей в табунок, а было их не больше десятка, садились на них верхом, кто-нибудь из ребят сажал меня на холку своей лошади и шумной ватагой отправлялись на Березовое болото. Вместо уздечек служили пута. Путо, это толстая, в детскую руку толщиной, веревка с узлами на концах. Этой веревкой-путом, спутывали лошади передние ноги, чтобы она не могла далеко уйти. Если лошадь было особо "блудлива" и склонна к дальним отлучкам, ее стреноживали, т.е. спутывали передние ноги и подвязывали к ним еще и одну заднюю. В таком положении, лошадь могла свободно перемещаться по земле, безо всякого ущерба для качественного кормления.

Сидя у костра, на опушке окружавшего луг леса, заложив в костер картошки, ребята начинали рассказывать всякие были и небылицы. В то время, главным развлечением для молодежи в деревне были вечерние "посиделки". Почему-то постоянно сбирались в избе у тети Нюни, видимо из-за ее вселенской доброты. Набивалась полная изба, от 6 и до 18 лет, а иногда подходили еще и ближние соседи. Рассаживались кто где мог, и на полу в том числе. И начиналось! Про всякую нечистую силу: чертей, ведьм, домовых, оборотней, русалок и прочую нечисть. В избе стояла мертвая тишина. Рассказчик говорил полушепотом, даже цвирканье сверчка отдавалось в ушах слишком громким пением. От стоявшей на столе керосиновой семилинейки, свет падал только на близко сидящих, а остальное пространство находилось в полумраке. Жуть была несусветная, все тело от страха покрывалось мурашками, казалось, что волосы шевелятся на голове. И этот "фольклор" продолжался не менее 2-3 часов, пока тетя Нюня, начинавшая клевать носом, не разгоняла всю эту, нагоняющую друг на друга страх, компанию.

Так вот, к чему все это рассказано, да к тому, что у костра начиналось то же самое. Освещенные, колеблющимся пламенем костра, лица ребят, с расширенными глазами, приобретали какой-то таинственный и зловещий вид. А ко всему этому, прибавлялись еще таинственные звуки ночи: то филин заухает в дремучей лесной чащобе, то выпь на реке "замычит", то какая-нибудь лесная живность почти рядом в кустах пробежит. Кто поменьше, вроде меня, весь ежится и трясется от страха, а взрослым ребятам, глядя на нас, один смех. Балагурили таким образом часа три, пока не начинали клевать носами. Старший из ребят, обычно это был Женя, оставлял у костра двух самых старших, а остальную братию провожал в деревню по домам спать. Меня, полусонного он нес на плечах и сдавал Шуре. После этого он возвращался к костру. Пригоняли лошадей они в деревню перед рассветом, оставляли их на деревенском лугу, а сами шли по домам досыпать.

Я был в Мухине еще несколько раз и после войны, и один раз даже с женой, но того очарования и восторга, как в детские годы, я уже не испытывал, хотя время там проводил с большим удовольствием.

Гамма

Гамма это не только буква греческого алфавита. Гамма была замечательной собакой, восточно-европейской овчаркой песочного цвета с черным чепраком. Небольшого роста, но с отличным экстерьером чистокровной овчарки. Молодая ее жизнь начиналась драматически. К нам на полигон она попала в качестве подопытного животного, в составе партии других собак, привезенных для выставления на испытательной площадке. Дело это было летом 1970 года. Жил я в ту пору в поселке Фролищи Горьковской (Нижегородской) области рядом с так называемой "Стройплощадкой", где располагались основные службы и подразделения полигона, в домике летнего типа на две семьи. Обычная каркасная "засыпуха", предназначавшаяся для летнего проживания преподавателей академии, а нас, офицеров прибывших на вновь формирующийся полигон, поселили в них на постоянное жительство. Вторую половину дома занимала семья майора Озерова Анатолия Николаевича, начальника службы поля полигона, моего подчиненного по службе. Отношения у нас с ним были товарищеские. Да и семья его, жена Ада и пятилетняя дочка Света, относились ко мне, дружески.

Как говорится, в один прекрасный день, а вернее во второй его половине, я уже был дома, к дому подъезжает машина, из нее выходит Толя Озеров улыбающийся и несколько смущенный. Подходит ко мне:

- Вячеслав Николаевич, ругаться не будете?

- А что такое?

- Собачку я одну там присмотрел, просто прелесть!

- Интересно, рассказывай!

Я знал, что еще до обеда привезли партию собак для полигона и их во второй половине дня должны были отправить на Красную Гриву для последующей установки на испытательной площадке. Вот эту работу и выполнял Толя Озеров. Из его рассказа я узнал, что в составе этой партии собак, в основном бездомных дворняжек, была одна резко выделявшаяся из всего этого лохматого "люмпена". Это была некрупная светлого окраса овчарка с прекрасным экстерьером и очень умными глазами. Он сразу обратил на нее внимание, а она, как будто бы поняв его заинтересованность, отреагировала на это припаданием на передние лапы, вилянием хвоста и легким повизгиванием Он забрал ее из общей группы и спрятал в лесу, не собираясь выставлять ее на поле на следующий день. Я сказал ему, что, если он хочет забрать ее себе домой, то пусть немедленно отправляется обратно, и привозит ее из леса домой. Что он немедленно и сделал. С этого дня для Гаммы началась новая жизнь! Ее "фролищенская" история. В семье у Озеровых ее встретили не одинаково. Дочка с восторгом, со сдержанной необходимостью жена. Ада немного успокоилась, когда я заявил, что тоже буду принимать участие в содержании и воспитании новопоселенца. Собака действительно оказалась замечательной во всех отношениях. Еще в лесу Толя дал ее кличку "Гамма". Он, на пробу, окликал ее разными собачьими кличками, и ему показалось, что на кличку Гамма она отреагировала как-то особенно заинтересованно. Это была замечательная молодая сука. От роду ей было не более 1-1,5 года, достаточно ухожена и упитана для бездомной собаки. Естественно, мы немедленно приступили к ее воспитанию и обучению. Каково же было наше удивление, когда все, общеизвестные собачьи команды, такие как: "сидеть", "лежать", "голос", "к ноге", "рядом", "фас", "фу", она выполняла сразу и безукоризненно! Что бы это значило? Вывод напрашивался один, эта собака уже обучена и обучена отлично. Что же случилось. И мы обнаружили это в этот же вечер. Когда она ложилась, то в груди у нее возникало что-то вроде хриплого выдоха. При таком недостатке она легко выдавала свое присутствие в ситуации, когда нужна была скрытность. Только по этой причине уничтожать собаку было бесчеловечно. Но ее собачьей судьбе повезло, она встретила человека-друга.

Гамма прижилась на удивление легко. Правда, было несколько щекотливых моментов. Во-первых, мой кот Васька. Мне пришлось долго и упорно объяснять им обоим, что жить надо дружно. Гамма оказалась на редкость умной собакой, она первая поняла, что хочешь, не хочешь, а жить придется на одной территории. С момента осознания этой необходимости оба находились в состоянии вооруженного нейтралитета. У Гаммы была еще одна слабость, погонять соседских кур. Ну, а от этой дурной привычки мы отучили ее с помощью поводка. Как правило, домашние любимцы сами выбирают себе хозяина или, по их представлениям, вожака "стаи". Гамма естественно выбрала своего спасителя Толю, а его жене Аде, любившей самой "порулить" у себя дома, такое положение не совсем нравилось. На этой почве, возникали комичные ситуации, как на улице у дома, так и в людных местах. Аде нравилось командовать Гаммой, когда кто-нибудь наблюдал со стороны. А Гамма тоже проявляла свой характер и выполняла ее команды с таким презрением и ленью, что все заканчивалось запусканием туфли или тапочка, что подворачивалось по руку. Для Гаммы это было своего рода сигналом и она моментально смывалась на "Стройплощадку", где ее все очень любили и с удовольствием с ней развлекались.

Случилось так, что Озеровым через месяц после появления Гаммы нужно было ехать в отпуск. Пришлось мне брать Гамму на свое призрение и пансион. Поскольку мы уже как месяц были знакомы, то адаптация к новому хозяину прошла более чем успешно Мы стали настоящими друзьями, не разлей вода. Когда Озеровы вернулись из отпуска, Гамма встретила их приветливо, но прохладней, чем это ожидали они. Первой это заметила Ада, женщины более чувствительны к подобным обстоятельствам. Толик менее серьезно отнесся к этому факту, справедливо заметив, что у Гаммы было мало время для серьезного привыкания к своим настоящим хозяевам. Сложилась парадоксальная ситуация, у собаки стало два хозяина. Один настоящий, как бы родной, другой вроде отчима. Некоторое время Гамма переживала что-то вроде раздвоения "личности", но со временем все образовалось. Гамма стала комфортно чувствовать себя и в своей семье и со мной, Жена Толи тоже успокоилась. Так незаметно прошла зима, и наступило лето 1971 года. В мае месяце ко мне приехала жена на ПМЖ. У Гаммы появился новый обожатель. Жена очень любила всякую живность, и они с Гаммой стали большими друзьями. Это обстоятельство некоторое время доставляло некоторую досаду жене Толика, Аде. Но когда мы подружились уже семьями, то все сгладилось к всеобщему удовлетворению. Тем более жены наши были почти тезки, Толика Ада, а моя Аида.

Наступило полное благоденствие и согласие. В поселок Гамму одну не пускали, а если и брали иногда с собой, то под строжайшим присмотром. По этой причине за все время пребывания во Фролищах Гамма ни разу не щенилась. За женой она ходила постоянно, как привязанная. Если я по каким-то делам отправлялся в поселок, то я точно знал, где в настоящее время обретается моя жена. Гамма как часовой сидела у дверей дома, где в это время находилась жена. На предложение пойти со мной она вежливо, но настойчиво отказывалась. 1971 год был засушливым и очень жарким, в любое свободное время все ходили на реку. От нашего жилища река была в 5 минутах ходьбы. В этом месте академия ежегодно на летний период наводила понтонный мост. С нашей стороны рядом с мостом был крутой участок берега, с которого я постоянно при купании прыгал в воду. Гамма тут же следовала за мной, прыгая почти с 3-х метровой высоты, погружаясь с головой в воду, выныривала, хватала меня за руку и тащила к берегу. Я почти уверен, что и этому ее где-то научили. Все присутствующие были в восторге и удивлении от того, что собака может так здорово нырять. Когда по выходным мы семьями приходили на реку, Ада не могла упустить момента, покомандовать Гаммой. Она сажала ее у своего белья и приказывала его охранять, хотя охранять было не от кого. В один из таких выходов на реку, когда вдоволь накупавшись, все как-то сразу засобирались по домам, время как раз подходило к обеду. Ада заставила Гамму взять в рот свои босоножки и нести их домой, а сама пошла босиком. Гамма, сморщив нос, нехотя выполнила команду хозяйки и, обогнав нас, потрусила к дому. Отбежав от общей массы народа метров на двадцать, она аккуратно положила босоножки на землю, присела над ними и ...написала на них! Вся толпа, наблюдавшая эту сцену, буквально взорвалась от хохота. Что творилось в это время в душе у Ады, можно было только догадываться. Но, надо отдать ей должное, у нее хватило выдержки, и она только обозвав Гамму "заразой", погрозила ей вслед кулаком. А Толик, подойдя к своей посрамленной супруге, сказал: "...ну что, докомандовалась?!". Мы с женой старались превратить все это в шутку. Я даже пытался обосновать это тем, что собаки таким способом помечают свои любимые вещи. Не знаю, подействовало ли мое увещевание или нет, но для Гаммы все сошло благополучно. Я чувствовал, что сильная привязанность Гаммы ко мне и к моей жене вызывает некоторое, не проявляемое открыто, неудовольствие в семье Озеровых. Когда Озеровым дали жилье в поселке, в старой монастырской постройке 17 века, я довольно часто навещал их. Эта старинная постройка имела весьма замысловатую планировку внутри. Чтобы попасть к ним в квартиру, надо было подняться по лестнице на второй этаж, пройти коридором длиною метров 15, а затем через прихожую попасть уже в комнаты. Гамма чувствовала, когда я еще только подходил к дому, и если она в это время была во внутренних комнатах, то с шумом отворяла все двери, а их на ее пути было три, и неслась мне навстречу до самой уличной двери. Такое поведение собаки не могло приводить в восторг ее хозяев.

А после одного случая нам с женой было сделано откровенное предложение, забрать Гамму себе насовсем. А случилось это во время нашего отъезда в отпуск, в Москву. Нас провожала вся семья Озеровых. Когда мы уже попрощались и сели в вагон "голубого" экспресса", Гамма незаметно прошмыгнула в вагон и спряталась под нашу скамейку. Слава Богу, что я ее вовремя заметил. Слова на нее не действовали. Хорошо, что на ней был ошейник. Толик, буквально, выволок ее из-под лавки, и на руках вынес из вагона. Вот тут-то терпению Ады пришел конец, но решение проблемы оставили до нашего возвращения из Москвы. А в отпуск мы поехали со своим котом Васькой. Во время отпуска он так обжился в московской квартире, как будто жил в ней с самого рождения. Вопрос об "удочерении" Гаммы для нас отпал сам собой, мы не могли бросить Ваську.

Но Гамма видимо родилась под счастливой звездой. Ей повезло во второй раз, и видимо ее собачья судьба окончательно устроилась. В поселок, к кому-то из поселковых, приехал на летние каникулы школьник из Волгограда, и с ним был кто-то из его родителей. Мальчик был достаточно взрослым, и учился, кажется в 9 или 10 классе. К кому они приезжали, я сейчас уже не помню, да это и не так важно. Главное заключается в другом. Этот парень, первый раз увидев Гамму, просто до безумия влюбился в нее. Она, в свою очередь, почувствовав этот детский, искренний душевный порыв, с готовностью приняла его чувства. Пока он гостил у родственников, они почти не расставались. Озеровы, наблюдая эту "человече-собачью" идиллию не возражали, видимо, видя в этом подходящий выход из сложившейся ситуации. А ситуация действительно, была не из простых. Я осенью 1972 года переводился в Москву, в академию. Толя Озеров весной 1973 года должен был поступать в эту же академию. Над Гаммой повисала опасность быть оставленной во Фролищах без призора. У нас у всех настроение было отвратительное. И вдруг подворачивается этот мальчик. После недолгих и нехитрых переговоров судьба Гаммы была решена, к всеобщему удовольствию. Ее увозили в Волгоград! Ура! Судьба Гаммы благополучно определялась!

Уже работая в академии, и встретив там Толика Озерова, я узнал о волгоградской судьбе Гаммы. Мальчишка не чая в ней души, принимал участие с ней во всех городских и областных выставках и соревнованиях. А она полностью оправдала свои умственные способности и навыки, полученные до встречи с нами и у нас. Ее грудь украшало большое количество медалей и жетонов, полученных ею на этих мероприятиях. Мальчик прислал ее фотографию с регалиями, и я ее видел. Когда я дома рассказал все это жене, она прослезилась от радости и умиления за собачью судьбу.

Неправильный заяц

В то время во Фролищах размещался Учебный Центр Военной академии химической защиты. Одним из подразделений Центра был полигон для проведения демонстрации боевых свойств оружия для слушателей академии, приезжавших ежегодно в летний лагерь.

Мне, по долгу службы, приходилось часто и подолгу разъезжать по окрестностям Фролищ. Собственно полигон занимал гораздо меньшую площадь, чем та, которую приходилось охранять путем объездов и установкой запрещающих знаков. Основными объектами моего внимания были "Смольный", район озера Варех, Красная грива, площадка . 6, неподалеку от Окружного полигона ну и естественно, все дороги по всему периметру этих объектов. Это составляло более 100 км.

Таким образом, я накатался на всю оставшуюся жизнь. В одну из таких поездок, это было рано-рано утром, солнце только-только поднялось над лесом, мы с водителем оба полусонные проехали Варех и выехали на поляну Красной гривы. Ехали на "Урале", колея в песчаной дороге настолько глубокая, что даже "Урал" чертил мостами, Взошедшее солнце слепит глаза, сквозь прикрытые веки вижу, что в светлой правой колее что-то лежит похожее на темный шарик размером с теннисный мячик. Я схватил водителя за руку, лежащую на руле, и велел остановиться. Вышли из машины, и подошли к тому месту, где лежало "что-то". К нашему изумлению этим "что-то" оказался зайчонок не более недели от роду. Я поднял его и положил на ладонь, он так съежился и прижал свои маленькие ушки, что казался совсем круглым. На моей ладони таких крох поместилось бы не менее двух. Смотрю на водителя он на меня, спрашиваю, что с ним делать. Водитель оказался в этом отношении опытнее меня и сказал, что зайчонка мать все равно теперь не примет из-за запаха человека. Так пришлось этого самовольщика забрать домой.

По приезде домой, первоначальные восторги жены сменились серьезной озабоченностью; а где он будет жить, а как поведет себя наш любимец, кот Васька, а как его кормить и т. д. И действительно, первое, с чем мы столкнулись, это была проблема кота. Он сразу же проявил к зайчонку живейший интерес, на мой взгляд, сугубо гастрономический. Но после моего очень красноречивого предупреждения с демонстрацией веника, кот понял, что ему лучше держаться от соблазна подальше и демонстративно удалился с независимым видом, дрыгнув при этом задней лапой. Такой жест у него обычно означал полное призрение к непонравившейся еде. Впоследствии, когда зайчонок подрос, кот опять проявил к нему интерес, но на этот раз как к компаньону по играм, но потерпел полное фиаско, поскольку подросший уже зайчишка не разделял его игривого настроения. После этого кот потерял к нему всякий интерес, и мы с женой на этот счет полностью успокоились.

Но оставалась проблема выкармливания недельного зайчонка. Начали с обычной медицинской пипетки. Я держал малыша в ладонях, а жена, набрав в пипетку коровьего молоко, корова, кстати, жила рядом, пыталась, всунув пипетку в рот зайчонку и выдавить туда хоть сколько-нибудь этой питательной жидкости. Не тут-то было, молоко выливалось куда угодно, но только не туда куда надо. В результате мои руки в молоке, зайчонок тоже, но голодный. Пришлось изобретать другой способ. Нашли флакон из-под пенициллина, натянули на него резинку от пипетки, в резинке прорезали дырочку. А дальше как обычно, резинку в рот флакон вертикально и ...процесс пошел, да еще как, только успевай наливать молоко. Через 2 недели он научился лакать молоко из блюдца, но действовал по пословице "сначала съедим твое, а потом каждый свое", поэтому сначала норовил полакать молока не из своего блюдца, а из Васькиного, и выбирал время, хитрец, когда кота не было дома.

Месяца через 1,5 он уже свободно запрыгивал на кровать и спокойные мои послеобеденные отдыхи закончились. Он забирался на меня, подползал к голове и начинал грызть мне уши, а когда я его отгонял от своих ушей, он принимался за волосы и так до тех пор, пока я не уходил. Мне эта канитель порядком надоела, и я стал думать, куда бы его пристроить без опасения, что его " схарчуют" коты или собаки.

Решение было найдено быстро, благо, что стройматериалы долго искать не пришлось. Сколотил я не хитрый короб 1х1,5 метра, а боковые стенки сделал, у стены дома 0,6 м, наружу 0,4 с небольшим покатом, из расчета стока дождевой воды. Верхней крышкой служила довольно массивная рама с натянутой на нее сеткой "рабицей", а во время дождя мы ее накрывали пленкой, потому, что в загоне домика не было.

Слух о зайце, проживающем у майора Кареева на "Стройплощадке", через сотрудников из местного населения, быстро достиг ушей поселковой детворы. С этого времени начались почти ежедневные паломничества; то просто посмотреть, то покормить, то подержать на руках и поласкать. Заячий вольер не запирался, я просто клал по углам крышки-сетки два кирпича от котов и собак. Я не мог отказать ребятам в этом маленьком удовольствии приобщения к живой природе, да еще в виде местной фауны. А эта длинноухая "фауна", по-моему, была совсем не против принять обильные угощения от своих маленьких почитателей.

Вот тут-то и выяснилось, что заяц-то не совсем простой, а с секретом. Что общепринятое представление о том, что классической едой зайцев является морковка, в одночасье было опровергнуто и посрамлено. Мой воспитанник наотрез отказывался, есть морковь. Он с удовольствием и видимым аппетитом хрумкал вершки, но упорно не хотел, есть корешки. Все ребята и я были в недоумении, почему это заяц не ест морковку. Ребята приносили ему все, что росло в огородах и на обочинах дорог, Он ел капустные листья, молочай, листья одуванчиков, много другой травы, но самым его любимым лакомством был укроп, молодой зеленый укроп. Его он мог съесть сколько угодно. Так он и рос на укропе, капустных листьях и сухарях, которые для него сушила жена. Мне некогда было постоянно присматривать за зайцем, жена тоже часто отлучалась по разным делам. А у меня с ребятами был джентльменский договор, если они приходят, а дома никого нет, то уходя, они должны были, как обычно, закрыть вольер. Где-то до конца августа все шло нормально. Заяц стал уже практически взрослым, размером не менее кота. Когда мы его выпускали из вольера, предварительно привязав за ногу, то кот предусмотрительно обходил его стороной. Вопрос о его будущем в семье не обсуждался. Ребята, да иногда и взрослые задавали нам с женой интригующие вопросы типа, когда приходить на жаркое. Я, как правило, отшучивался, дескать, пускай жирку нагуляет, а жена на полном серьезе спускала на нас "собаку". Кстати, ребята, за то, что заяц не ел морковь и не вписывался в привычные представления о длинноухих, прозвали его "чокнутым". Но это не помешало ему превратиться в будущего красавца беляка.

Но всему, в свое время, приходит конец. В один из дней, вернувшись с женой из поселка, мы, к великому огорчению, зайца на месте не обнаружили. Версии предположили две, или ребята по неосторожности выпустили, или кто-то из взрослых не выдержал искушения и "позаимствовал" на жаркое. И только глубокой осенью прояснилась ситуация. Уже выпал хороший снег, не менее 20 см. Один мой знакомый кладовщик с 405 склада сказал, что под складами живет здоровенный беляк, совершенно не боящийся людей, наверное, это Ваш. Я ответил - "...спасибо за информацию, обязательно проверю...". Пришел домой взял ружье. Жена спрашивает:

- Куда это ты, на ночь глядя. Отвечаю:

- Да мне сказали, что под складами живет какой-то здоровый заяц. Нормальный заяц рядом с человеческим жильем, где полно собак, жить не будет. Скорее всего, это наш , "чокнутый", пойду, проверю.

- А ружье зачем?

- Да так, на всякий случай.

- И я с тобой.

- Пошли, жаркое на Новый год запасем.

Лучше бы я этого не говорил, жена так посмотрела на меня, что я готов был сквозь землю провалиться. Когда подошли к складам, солнце уже было низко над лесом. Снег, как белая скатерть, глаза слепит, но вижу, метрах в 70-ти, на поляне, торчит пенек, белый. Подошли ближе, осталось метров 30, вижу, сидит, наш "чокнутый"", "дыбком" и смотрит на нас. Я поднял ружье. Жена, молча, смотрит на меня, а в глазах страх и укор. Выстрелил я из обоих стволов длинным дуплетом. Там, где сидел заяц, взметнулся столб снега, как от разорвавшегося снаряда, а он со скоростью звука несся в сторону пойменного леса. Стрелял я естественно верх. Больше "чокнутого" никто не видел. Так закончилась эта история с "неправильным" зайцем, который не ел морковку.

"Манна небесная"

Однажды, объезжая в очередной раз свои владения, и набрав на одной из заброшенных дорог грибов к праздничному ужину, а это было 15 сентября, день моего рождения, мы возвращались домой из района окружного полигона. Мы, это я, водитель и солдатик в кузове ГАЗ-63 в качестве наблюдающего за обстановкой. Время было к закату, и мы поторапливались. Вдруг, боковым зрением я заметил в темнеющем небе движущуюся темную точку. Скоро стало заметно, что это, летящая со стороны леса птица, пересекающая наш путь под углом. И еще я заметил, что над нами промелькнул натянутый провод. Буквально через несколько секунд я услышал стук по крыше кабины. Водитель затормозил и встал. Мы вышли из кабины, узнать, в чем дело. Солдат, глядя на дно кузова, сказал, что в кузов машины, откуда не возьмись, свалилась птица. Пришлось подняться в кузов и посмотреть, что за чудо упало с неба. Этим поистине чудом оказалась тетерка. Она видимо на лету ударилась о натянутый через дорогу провод и оглушенная упала в кузов и от удара погибла. Я взял ее в руки, она была теплая, но уже не живая. Я сказал своим спутникам, что упавшая с неба тетерка как нельзя лучше подходит к сегодняшней ситуации потому, что у меня сегодня день рожденья и теперь праздничный ужин обеспечен. Ребята заулыбались и поздравили меня с днем рождения и хорошим праздничным ужином. Поблагодарив их, я сел в машину, и мы отправились в поселок.

Придя домой и, отдавая жене лесные трофеи, предложил ей приготовить ужин. Принимая от меня грибы и тетерку, жена с удивлением спросила, с грибами все ясно, а откуда куропатка? Отвечаю, что это вовсе не куропатка, а самая что ни на есть настоящая тетерка и доставшаяся самым невероятным образом. Помнишь, как Господь одарил евреев, выходящих из Египта и погибающих от голода, манной небесной. Вот так и мне эта тетерка как манна небесная упала почти в руки и к урочному времени. На ужин были приглашены соседи, наши постоянные участники совместных застолий, капитан Озеров Анатолий Николаевич с женой Адой и детьми. Восторгам и удивлению не было конца. Во время этого праздничного ужина много было воспоминаний о всякого рода происшествиях, связанных с пребыванием на природе и общением с животными.

Ужин прошел в прекрасной дружеской обстановке, но Ада постоянно делала какие-то подозрительные намеки в отношении происхождения тетерки. Мне кажется, что она так и не поверила в ее "божественное" происхождение. Да это, в конце концов, и не важно, а важно то, что тетерка была и даже очень вкусная.

Среднеазиатские рыбацкие истории

В советской Средней Азии мне приходилось рыбачить в Казахстане на оз. Балхаш, в Узбекистане на Амударье и в Туркмении на Каракумском канале и на озерах в Каракумах близ Ашхабада. На Балхаше и на Амударье рыбалка мало напоминала спортивное мероприятие, это скорее было, в первом случае как добавка к ежедневному рациону питания, а во втором, как сопровождение коллективного воскресного выезда на природу. Но, несмотря на все это, моя рыбацкая душа и в этом находила немалое удовлетворение.

Ашхабад

В Ашхабаде у нас с женой оказалась родственница, степень родства которой с трудом поддается определению. У мужа старшей сестры моей жены Степана Васильевича Ерофеева была троюродная сестра Александра Георгиевна Черкасова, тетя Шура. Во время голода на Волге, в 20-х годах прошлого столетия, они с дядей Аркадием уехали в Ашхабад. Так у нас появилась возможность посещать этот прекрасный город. У тети Шуры был свой дом, муж дядя Аркадий, сын Юра и племянник Саша Ларин. Кроме того, там же проживала другая сестра жены, Капа, к которой мы и поехали первый раз. Это было в 1970 году. А ездили мы, вернее сказать летали, в Ашхабад почти ежегодно, вплоть до 1982 года.

Лето в Ашхабаде невыносимо жаркое даже для местного населения, ну уж, а нам северянам туда в это время приезжать, полный карачун. Вот поэтому мы и летали туда не ранее середины сентября, как раз к моему дню рождения, 15 сентября. Откровенно говоря, в первую нашу поездку я не предполагал, что в этом городе, расположенном фактически в пустыне, можно серьезно заняться рыбалкой. Сестра жены Капа жила в центре города, на улице Гоголя в 2-х этажном государственном доме на 1-м этаже. На этой же лестничной площадке жила пожилая пара муж с женой, было им лет по шестьдесят. Вот этот самый дед и втравил меня в рыбалку на местных водоемах. Соседский дедуля был рыбаком фанатиком, но скорее с промысловым уклоном, нежели спортивным. У него был велосипед. Я был "безлошадный", но эту проблему удалось решить как раз с помощью тети Шуриного племянника Саши Ларина, кстати, тоже фанатика рыбалки. А с тетей Шурой мы уже успели познакомиться, и как оказалось надолго. Как потом выяснилось, зарыбленных водоемов в окрестностях Ашхабада было предостаточно. Во-первых, Каракумский канал прямо на окраине города. Во-вторых, два крупных водохранилища: Куртлинское, до трех километров в длину и около километра в ширину, в десяти километрах от города и озеро Комсомольское, поменьше, примерно километр на километр и немного поближе к городу. Были еще озера в песках, которые образовывались во время прорыва береговых дамб на канале, когда из Амударьи весной шла большая вода. Зарыбление всех водоемов шло из Амударьи. Канал зарыбляли, дополнительно запуская большое количество малька травоядных пород рыб: белого и черного амура, толстолобика и сазана. Такие породы рыб каналу были необходимы для предотвращения зарастания канала камышом. В условиях тамошнего климата этот процесс шел очень быстро. Белый и черный амуры в течение суток поедали столько травяного корма сколько весили сами. Происходило это весьма оригинальным способом. Они на большой скорости выскакивали из воды, хватали метелку камыша и, плюхаясь обратно в воду, утягивали ее вслед за собой. Там они ее спокойно поедали, как жвачные млекопитающие. Когда мне впервые показали зубы крупного амура, я подумал, что это зубы лошади или коровы. Толстолобики и сазаны поедали подводную растительность и остатки попавшего в воду камыша. Таким образом, эти породы рыб исполняли роль "газонокосилок".

Дедуля специализировался на лове сазана и в основном на Куртлинском водохранилище. Ездили мы туда на велосипедах, рано утром с восходом солнца. В Ашхабаде климат резко континентальный, во второй половине сентября и первой половине октября суточные колебания очень значительные. Иногда утром приходилось надевать телогрейки, а возвращаясь с водохранилища раздеваться до трусов. Снастью нам служили донные удочки, или как их называют рыбаки, "закидушки". Такая снасть позволяет ловить рыбу на значительной глубине и на расстоянии 40-50 метров от берега. Наживкой обычно служил скатанный шариком мякиш белого хлеба, приправленный подсолнечным маслом, либо подсолнечный жмых, либо пучок навозных или земляных червей. Результаты наших поездок были не однозначны. Были дни, когда крупный сазан совершенно не ловился, тогда мы переключались на ловлю "карпят", так почему-то местные называли мелкого сазана до 200-300 грамм весом.

Однажды мой напарник предложил выехать на Куртли в ночь. Выехали с таким расчетом, чтобы половить на вечерней заре, ночью и с утра. Накануне погода не предвещала никаких катаклизмов. По приезде на озеро обосновались на "своем" месте, забросили закидушки, оснастили их колокольчиками в надежде на хороший улов. Рыбак всегда думает, что сегодняшняя рыбалка будет особенно удачной. Поймали мы в тот вечер трех сазанчиков, одного я и двух дедуля, не крупных, килограмма по полтора. Вечерняя зорька закончилась, после нехитрого ужина и чая, начали готовиться к ночному бдению. У меня была с собой надувная лодка, большая редкость для тамошних мест. Когда совсем стемнело, начали пристраиваться на ночлег в полглаза. Со стороны пустыни, или, как говорят местные, песков, нас прикрывали прибрежные барханы, поросшие саксаульником и верблюжьей колючкой. В тех широтах после захода солнца ночь наступает практически мгновенно. Солнце скрывается за горами и небо через некоторое время становится черным, как тушь. И вот на этом бархатисто-черном пологе ночного неба появляется бриллиантовая россыпь мерцающих чрезвычайно ярких созвездий, что становится значительно светлее. Созвездия повисают настолько низко, что создается впечатление, будто над миром повесили огромные театральные люстры, весь небосвод становится трехмерным, объемным с удивительным ощущением глубины. В средней полосе России ничего подобного наблюдать не возможно, здесь небо плоское и не яркое, а видимых звезд в несколько раз меньше. Увидев эту красоту впервые, я был просто поражен.

С заходом солнца, дневная жара спала, и с озера потянул легкий прохладный ветерок. Мой напарник, пристроившись под нависшим гребнем бархана мирно похрапывал. Иногда не навязчиво тренькали звонки, мы, как по команде вскакивали и подбегали к удочкам, но тревога наша была напрасной, это всякая мелочь теребила наживку, не причиняя ей особого вреда. Я подтащил свою лодку тоже под бархан, улегся в нее и задремал. Сколько времени прошло я не помнил, но проснулся я от ощущения, что не могу пошевелить ни ногой ни рукой и мне трудно дышать. Когда я полностью проснулся, то обнаружил, что с ног до головы засыпан песком, а с наветренной стороны у лодки образовался небольшой холмик. На поверхности этого своеобразного "могильного" холмика торчала только моя голова. Первое, что я увидел и услышал это беспрерывно звонящие колокольчики на удочках, катящиеся по берегу озера огромные перекати-поле, а они там достигают метра в диаметре, плотный туман почти до самого неба, никаких сверкающих созвездий и вихри несущегося с огромной скоростью песка. Песок был везде: в воздухе, в волосах, в ушах, в глазах, во рту. Пошевелив плечами, я кое-как освободил руки, это позволило мне сесть в лодке, после этого я смог полностью освободиться из песчаного плена и встать на ноги. Посмотрел в сторону деда и, не обнаружив его на его спальном месте, посмотрел в сторону озера. Там я увидел нагнувшийся к воде силуэт и понял, что дед занимается удочками. Подойдя к нему, я спросил, что происходит? Он совершенно невозмутимо ответил, что это "афганец". В последующие наши поездки в Ашхабад мы еще несколько раз наблюдали это явление, но уже в городе и не ночью, а днем, воочию. Зрелище впечатляющее. Мелкий песок вместе с лессовой пылью ураганным ветром поднимает на высоту нескольких километров над землей, образуется плотный туман из песка и пыли, солнце превращается в слабо заметное пятно и темнеет, как в сумерки. В городе начинают недуром реветь ослы, а в песках выть шакалы. В общем, картина полного "конца света". После этого регионального катаклизма жители города выгребают и вытаскивают из домов и квартир песок ведрами. Ни закрытые окна и двери от проникновения песка не спасают.

Но, вернемся на берег Куртлинского озера, где мы оставили невозмутимого деда. Вместо того, чтобы тоже заняться удочками, я пошел к лодке и попытался освободить ее от песка. Когда мне это удалось, я на несколько секунд выпустил ее из рук и, не успев сообразить в чем дело, как увидел лодку, подхваченную ураганным ветром и удаляющуюся от меня со скоростью борзой собаки. Я кинулся за ней вдогонку и настиг метров через пятьсот, и то только потому, что она застряла в кусте саксаула. Вернувшись на место после удачной погони, я обнаружил безрадостную картину. Пока мы спали, разыгравшимся на озере штормом, нам перепутало все закидушки. Пришлось вытаскивать их на пляж и уже на берегу нудно их разматывать. Дома бы нам этого не сделать.

Вот так одна прекрасная картина может в одночасье смениться сплошным кошмаром. За двенадцать лет почти ежегодного проведения отпусков в Ашхабаде было много и рыбалок и охот, кстати, в начале восьмидесятых годов там была отличная охота на водоплавающую дичь, в основном на лысуху, или, на местном диалекте, кочкалдака. Но об этом в другом месте. А сейчас хочу продолжить о рыбалке. Когда нашим постоянным местом проведения отпусков стал дом тети Шуры, моими напарниками стали Шурик Ларин и сосед тети Володя Бочков, попавший в Ашхабад во время войны из блокадного Ленинграда. У него был свой мотоцикл с коляской, и это делало нас очень маневренными. Но он был рыбак по настроению, а вот Шурик Ларин, это рыбак-фанат. Когда он начинал рассказывать о рыбалке и о своих удачах или промахах, то это звучало настолько убедительно, что напоминало повседневную рутинную работу, и говорить-то об этом надо было без особого вдохновения, а так, между прочим. В то время ему не было еще и сорока лет, а говорил он как старый дед, умудренный жизненным опытом, медленно на одной эмоциональной ноте, без тени улыбки, как будто читал газетную статью или судебный приговор. От этой манеры говорить, все им сказанное принимало такие весомость и убедительность, что провокационные вопросы задавать никто не решался.

Он учил меня ловить амуров. У него была на этот счет своя "железобетонная" теория, поправки в которую вносить было не прилично. Ловили мы с ним в основном на канале. Там действительно амура было больше всего, и, самый крупный. На канале было довольно сильное течение, и ловить там, естественно, можно было только на донки. Наживка могла быть самая разнообразная : "колобашки" из мякиша белого хлеба с подсолнечным маслом, подсолнечный жмых, куски метелок камыша, куски теста и даже небольшие грозди винограда. В общем, амур был приличный гурман. Крупных нам не попадалось, а так, килограмма на три четыре. Все мои знакомые рыбаки на полном серьезе утверждали, что если повезет, то может сесть на крючок амур килограмм на 15-20. Вываживание попавшего на крючок амура процедура не из легких. Рыба эта достаточно сильная. Сигарообразной формы тело в поперечном разрезе почти круглое и при необходимости развивает очень приличную скорость. Обладает, неприятной для рыбаков привычкой. Засекшись на крючке и почувствовав потягивание в сторону берега, он круто разворачивается и как торпеда уходит от берега. Даже 3-4 килограммовый амур может доставить значительные неприятности. Выбранная наполовину из воды леска, у вас на глазах начинает мгновенно исчезать в воде. Это самый ответственный момент лова, леску нельзя сразу брать руками и продолжать выбирать из воды, можно очень сильно порезать руки. Необходимо наступить на леску ногой и вдавливая ее в грунт, постепенно затормозить ее уход в воду. Амур, почувствовав сопротивление, начинает на другом конце лески заниматься водной акробатикой. В этот момент лучше всего поднять леску над головой и начинать быстрое выбирание лески, стараясь держать рыбу на поверхности воды, чтобы она нахваталась воздуха.

Моя жена придумала более оригинальный, хотя и не совсем традиционный способ вываживания севшего на крючок амура. Как-то рыбачили мы с ней на озере Комсомольском, или, как его еще называли, Спортивном. Озеро было свободно от зарослей камыша, и вся крупная рыба в нем ловилась на малька или рыбную "резку". Закидушки были поставлены, и я отошел к небольшому мелкому заливчику подловить малька. Заливчик этот находился метрах в ста от места нашей стоянки. Занимаясь своим делом, я боковым зрением заметил какое-то странное движение у наших удочек. Когда я оторвался от своего занятия, то увидел странную картину. Жена, слегка пригнувшись, как это делают при быстром беге, и, держа обе руки у правого плеча, как при переноске поклажи через плечо, неслась, со всей доступной для ее комплекции, скоростью в сторону бархан, находящихся метрах в пятидесяти от берега. А двое рыбаков сидевших от нас метрах в пятидесяти, очень оживленно махали руками и, что-то видимо кричали, повернувшись в сторону жены. Далее я увидел, что жена отбежала уже метров на двадцать, а метрах в тридцати от берега стали заметны, приближающиеся к берегу буруны, а вслед за этим на берегу показался подпрыгивающий и удаляющийся вслед за женой очень приличный амур. Когда я подошел к месту происшествия, то все понял.

Когда жена увидела, что на одной из донок леску дернуло так, что с нее слетел сигнальный колокольчик, то, не придумав ничего другого, она с испугу схватила леску обеими руками, перекинула ее через плечо и понеслась в сторону от берега. Когда я задал ей дурацкий, с ее точки зрения вопрос, почему она таким способом вытягивала рыбу, то со свойственной женщинам непререкаемой логикой, она ответила,-"...прибегал бы и сам вытягивал, скажи спасибо, что рыбина и твоя удочка на берегу, а на в озере плавают...!". Не долго думая, я с ней согласился, действительно размышлять было некогда. А этим своим "приемчиком" она подсказала способ вываживания крупной рыбы, леску после поклевки надо сразу выбирать с большой скоростью, чтобы не дать время рыбе на применение своих излюбленных "фортелей". На фот: Пансионат на Куртли. Во время наших отпусков проводимых в Ашхабаде было много забавных и интересных случаев, но рассказывать о всем подряд утомительно и, наверное не совсем интересно. Расскажу только еще об одной ашхабадской "одиссеи" на озере Куртли. Тетя Шура, у которой мы постоянно останавливались приезжая в отпуск, жила на окраине города на тихой и уютной, почти деревенской улице, улице 9-ти Ашхабадских комиссаров, дом .39. Весь этот район, отрезанный от центральной части города железной дорогой местные жители называли "Хитровкой". Никто толком не мог объяснить почему, но мне кажется от того, что в этом районе, застроенном исключительно частным сектором, проживали почти одни русские. А название это появилось, видимо, по той же причине, что и московской "Хитровки". Все жители улицы были или просто знакомы или хорошими друзьями. Большинство хозяев домов были пенсионеры, поэтому жизнь здесь протекала патриархально в деревенском ритме, что нас с женой очень даже устраивало. Напротив тети Шуриного дома, через дорогу, был дом тети Дуси Немудровой, у нее был муж дядя Ваня, и два сына, Анатолий, живший отдельно с семьей в центре города, и Геннадий, который жил вместе с ней, теоретически холостяком. У тети Дуси в соседях была пара, работавшая на ашхабадской железной дороге. Так вот, эта-то сама пара, в один из наших приездов, и пристроила нас в железнодорожный пансионат, на целых десять дней. Пансионат этот располагался на озере Куртли, на живописном полуострове, на который можно было попасть только по узкой дамбе, заканчивающейся воротами пансионата. В смысле полной отрешенности от внешнего мира, это было идеальное место. А если учесть, что ашхабадцы заканчивают купальный сезон при температуре воды в 25 градусов, то пансионат был совершенно пуст, все население состояло из нас с женой, туркмена смотрителя с женой и двух туркменских волкодавов размером с полугодовалого теленка. Со всеми аборигенами пансионата мы быстро подружились, и началась буквально райская рыбацкая жизнь. Нам предоставили в одноэтажном домике хорошую комнату с кондиционером и холодильником, двумя кроватями, шкафом, столом и стульями. А, что нам еще нужно было? Н и ч е г о! С одной стороны полуострова был небольшой залив, где размещались пансионатские весельные лодки, с другой, залив размером с футбольное поле для купания, с мыса открывалась вся акватория озера, т.е. наше местоположение было как нельзя лучше. Этот эпизод относится примерно к году 1979. К этому времени из Амударьи самостийно зашел судак и до такой степени расплодился, что стал создавать большую проблему для проходимости канала. Этот прожорливый хищник начал интенсивно уничтожать молодь травоядных видов, создавая дефицит естественных очистителей канала. Поэтому отлов судака приветствовался. Вот тут-то мы отвели душу по полной программе. Основная ловля шла на донки и кружки, на эту снасть

ловился крупный судак, до 2-2,5 кг. Наживкой служил малек, которого заготавливала жена маленьким "паучком" на хлеб, с этим проблем не было. Всю снасть я ставил и днем и на ночь, ловился судак в любое время. А в купальне ловили на поплавочные удочки на рыбную "резку" мелкого судочка граммов по 300-500 в любое время суток, даже ночью при свете пляжных фонарей. У нас в номере стоял ЗИЛ-овский холодильник, в морозилку которого входило до 10 кг. судаков. Варили уху на месте с помощью жены смотрителя по российскому способу. Туркменам наша уха очень нравилась. Через каждые 3-е суток к нам приезжал Геннадий Немудров, он очень кстати работал директором автобазы, и забирал нас с судаками в город. Дома мы до отвала кормили всех желающих ухой и заливным, за день с этой задачей мы справлялись, и вечером Гена снова отвозил нас в пансионат.

Пробовал ловить на спиннинг, но на блесну брал только жерех. Жерех ловился на спиннинг и на канале, но плохо, видимо его вообще там было мало, на другие снасти он не брал. Только один раз в пансионате я поймал 2-х кг. жереха на донку, наживленную живцом.

За долгие годы проведения отпусков в Ашхабаде было много увидено интересного, а иногда просто забавного, но это уже не относится к рыбалке и об этом в другом месте.

Амударья

По делам службы, связанным с этим строительством, мне часто приходилось вылетать в город Нукус, столицу Каракалпакской АССР Узбекистана. Строительство осуществлялось силами строительного батальона, прибывшего из Украины. Комбат был русский, но постоянно перемежал свою речь украинской мовой, а, в общем, парень был неплохой. Общаться мне с ним приходилось довольно часто и подолгу, практически при каждом моем прилете в Нукус.

В одно из таких посещений, а дело было где-то в конце августа, он предложил мне на выходной день выехать с его компанией на рыбалку, на один из лиманов Амударьи. Я спросил его, а на какие снасти они собираются ловить, и предупредил, что если они хотят ловить на "саперную удочку", тротил, то я не поеду. Он меня заверил, что это будет самая безобидная и гуманная рыбалка, которой можно заниматься только на амударьинских лиманах и, что я такой рыбалки еще не видел. Откровенно говоря, меня это сильно заинтриговало, и я согласился.

Придя рано утром на место сбора рыболовецкой компании, я был немало удивлен количеством техники и людей. На дороге стояли ВАРМ, авторемонтная мастерская на автомобиле ГАЗ-63, бортовой ГАЗ-63 с полутора десятком солдат и нескольких офицеров. Впереди этой маленькой колонны стоял УАЗ-ик, видимо, командирский. Я подошел к группе офицеров, поздоровался со всеми, а комбата спрашиваю: "Мы куда едем на рыбалку или на войсковую операцию?..". Он засмеялся и ответил: "На небольшую войсковую операцию по ловле рыбы, в общем, наберись терпения и все увидишь сам". Спросил, куда все-таки едем, я уже к тому времени неплохо знал окрестности Нукуса. Он назвал место, где я еще не был . один из лиманов Амударьи, на котором располагался птицеводческий совхоз. Комбат пошутил, что если не наловим рыбы, уху сварим из местной фауны, как говорят рыбаки: "Самая хорошая уха . из петуха!" Так, обмениваясь шутками, расселись по машинам и отправились к месту рыбалки.

Прибыв на место, началась суматоха по разгрузке и оборудованию стоянки. Первое, что бросилось мне в глаза, это сеть, которую солдаты вытащили из ВАРМ. Сеть эта напоминала обычную волейбольную сетку только раз в пять или шесть длиннее. Я спросил солдат, занимавшихся разборкой сети, кого мы будем ловить, акул или тигров? Солдатики рассмеялись и посоветовали мне набраться терпения. Я стал с любопытством наблюдать за всем, что делается на берегу и в воде. Пока разбирали сеть и растягивали ее вдоль берега, работа на берегу шла полным ходом. Солдаты, исполняющие роль поваров, уже успели разложить костер, из привезенных с собою дров, установить здоровенный таган, и на него, под стать ему кастрюлю литров на 40. Я опять спрашиваю, не рано? А мне отвечают будничным голосом, в самый раз. А на воде, в это время, происходили очень интересные вещи. До десятка солдат, одновременно взяв сеть, зашли в воду и начали двигаться вглубь лимана, на берегу остались только двое крайних, по обоим концам этой непонятной сетки. Солдаты шли очень осторожно, почти не производя всплесков в воде. Для этого они высоко поднимали ноги, как при ходьбе на месте, и тихо опускали обратно в воду, пока не образовали правильную дугу радиусом не менее 50 метров, своими концами примыкающую к берегу. Когда построение дуги закончилось, солдаты так же бесшумно перешагнули через опущенную в воду сеть, и встали возле нее лицом к берегу. Пока выполнялся этот маневр-ритуал, я обратил внимание, что ноги солдат до половины вымазаны густым черным илом, вода доходила им чуть выше колена. Из этого наблюдения я заключил, что глубина воды в лимане не более 0,4 метра и подумал, какая же рыба может водиться в этой "луже". Далее последовали не мене интересные действия оставшихся на берегу. Желающих принять участие в заключительном акте этой, не совсем обычной рыбалки, набралось не менее 20 человек. Безусловно, принял участие в этом интересном занятии и Ваш покорный слуга. Мы всем скопом вошли в воду и уже не соблюдая осторожности с шумом и плеском двинулись к сетке. Двигались мы не очень быстро из-за глубокого и очень вязкого ила. Пройдя половину пути, я заметил, что солдаты, стоящие у сетки время от времени наклоняются и опять выпрямляются. Подойдя уже совсем близко, я увидел, что у солдат на одной руке, зацепленная за жаберные крышки, висит рыба и довольно крупная, некоторые хвосты опускались значительно ниже локтя. Когда все пять пальцев были заняты, рыболов выходил на берег, а на его место вставал, успевший подойти один из загонщиков.

Лов закончился, и начались приготовления ко второму, не менее ответственному этапу этого мероприятия, приготовлению ухи. Тут, как из рога изобилия, посыпались всякого рода мнения и предложения по части приготовления этого, так всеми обожаемого блюда, пока эту интересную дискуссию не прекратил комбат, заявив, что он уже дал команду поварам, как и что делать. А я пытался выяснить все-таки нюансы этой рыбалки. Оказалось так можно ловить рыбу только в мелководных лиманах крупных рек Средней Азии. А все дело в том, что рыба из коренной реки выходит на мелководье, в прогретую солнцем воду, где скапливается много всякого корма в виде рыбной молоди, всевозможных личинок, червей, водных насекомых и проч. То есть, крупная рыба использует эти лагуны или лиманы, как, своего рода, рыбьи "пастбища". А, поскольку вода в таких местах быстро прогревается, то рыба, зашедшая в такой лиман, ведет себя довольно вяло и расслабленно, "сибаритствуя" на обильной пищевой акватории.

Ассортимент рыбы, наловленный таким способом, напомнил мне мои ашхабадские рыбалки; здесь были белый и черный амуры, сазан, судак, лещ, аральская шемая и даже небольшие сомики. Рыбы было столько, что уха получилась настолько густой и наваристой, что просто объеденье! Я признался, что действительно такой ухи еще не ел.

Угощение ухой шло по обычной, для такого мероприятия схеме, для господ офицеров неразбавленный спирт, для рядового состава лимонад. Наелись все ухи буквально, как в басне дедушки Крылова про Демьянову уху. В общем, день провели прекрасно и с хорошим настроением отправились домой.

Озеро Балхаш, Казахстан

В 1973 году в Казахстане в районе озера Балхаш должны были проводиться опытные комплексные войсковые учения по испытанию некоторых видов вооружения. В этих учениях принимали участие несколько подразделений Министерства обороны, в том числе и дружественный нам НИИ, дислоцировавшийся на Волге. У наших коллег по профессии, по этой причине, был большой опыт по части рыбалки, "волжане" все-таки.

Еще в Москве, в период подготовки к этому мероприятию, члены нашего сборного коллектива, любители рыбалки, заинтересованно обсуждали вопрос о возможностях такого экзотического водоема, как Балхаш, для удовлетворения своей рыбацкой страсти. В одном из подразделений академии работал сотрудник, ранее проходивший службу как раз в том самом НИИ на Волге, Иван Васильевич Шаров. Он-то и стал нашим идейным вдохновителем наших будущих рыбацких подвигов. Его энтузиазм базировался на том факте, что ему стало известно о имевшейся у меня рыболовецкой сети. Ссылаясь на "достоверные" источники он с лихорадочным блеском в глазах поведал нам о том, что там, на Балхаше, рыбы столько, что она чуть ли не по берегу разгуливает.

А рыболовецкая сеть у меня действительно была, отличная японская 50-ти метровая капроновая 3-х "стенка", привезенная мною с Дальнего Востока из Приморского края, где я проходил службу с 1967 по 1969 год. Хорошо зная все эти рыбацкие байки о водоемах, где рыбы больше, чем воды, я не удержался от соблазна и пообещал взять сеть с собой. И я, действительно выполнил это обещание.

Настал день отправки в район учений. С аэродрома "Чкаловский", в то время о нем знали не многие, на АН-12, это такой летающий сарай, мы взяли курс на юго-восток. Летели мы, наверное, не менее 4-х часов, с посадкой в Оренбурге для дозаправки. Кто не летал на АН-12 и не советую. Сарай он и есть сарай, хоть и летающий. В "салоне" две узкие лавки вдоль фюзеляжа, температура почти, как за бортом, "туалет" в хвостовой части в виде ржавого ведра и все это "удобство" размещено на открывающемся люке при загрузке борта на аэродроме. Когда кто-нибудь шел к ведру по нужде, то во всю глотку кричал пилотам, чтобы они случайно не дернули за рычаг открывающий люк. Описывая все эти прелести, я имею в виду АН-12 Военно-транспортной авиации для перевозки грузов и техники. По-моему, если не ошибаюсь, есть и пассажирский вариант этого самолета. Чтобы не окоченеть при полете, приходилось согреваться крепкими напитками, несмотря на косые взгляды нашего руководителя, светлой памяти Шустова Сергея Сергеевича.

Наконец самолет пошел на посадку, и мы благополучно приземлились, в буквальном смысле этого слова, на аэродроме больше напоминающем деревенский выгон для скота. Я думаю, нам повезло, что скотину вовремя успели прогнать пока мы садились.

Прибыли мы в какую-то казахстанскую "Тмутаракань" где-то в середине дня по местному времени и сразу начали ощущать, что мы буквально поджариваемся. На краю этого аэродрома-выгона стояла какая-то, неопределенного цвета, от жгущего как паяльная лампа солнца, деревянная постройка, изображающая, видимо, диспетчерскую и пункт управления. На ней, в тени, висел термометр с ужасающим показанием температуры воздуха, +36 градусов!! На отшибе, метрах в пятидесяти, стояло еще одно сооружение не менее экзотическое, чем первое и напоминало летнюю веранду какой-нибудь дачи средней полосы России. Над входом висела вывеска с трудно читаемой надписью. Но каким-то внутренним чутьем мы поняли, что это именно то, что в этот момент нам как раз и надо. И действительно, при подходе к строению, мы прочитали: "Чайхана". Души наши возрадовались от предвкушения чего-нибудь холодненького. По опыту поездок в Ашхабад, я знал, что, не смотря на жару, там, в подобных заведениях всегда имелись холодные напитки. Когда мы вошли внутрь этого заведения, я почувствовал невыносимую духоту и непонятный гул, как будто на посадку заходил еще один самолет. Но это был не самолет, это были мухи!!! Я никогда в жизни, ни до, ни после, не видел такого количества мух! Это был какой-то кошмар, мухи лезли в уши, глаза, нос, рот, если начать говорить. Создавалось впечатление, что ты попал в улей, но не с пчелами, а с мухами. Но этот кошмар был вознагражден тем, что там действительно оказалось пиво и довольно прохладное, во всяком случае, по сравнению с наружной температурой. Казах с лоснящейся физиономией, приветливой и восторженной улыбкой налил нам по кружке пива и мы, прикрыв пиво фуражками, выскочили на улицу. Такой маневр мы повторяли несколько раз, пока в животах у нас не забулькало.

Скоро мы узнали, что до места нашего базирования, на берегу озера Балхаш, еще 40 километров и отправят нас туда на вертолете. Действительно, минут через 20 в небе появился вертолет. Местное население смотрело на все происходящее, с таким видом, как будто происходила высадка десанта с Марса.

Когда мы, наконец, сели в вертолет и, развернувшись над поселком, взяли курс на Балхаш, то увидели, что поселение это на 90 процентов состоит из глинобитных домиков в количестве не более ста, но нам сказали, что это районный город.

Через 15 минут по курсу вертолета показалась сверкающая гладь озера, солнце было у нас на юго-западе от курса, и водная гладь так сверкала, что нам всем пришлось надеть солнечные очки. Пилоты проскочили береговую линию, и круто развернувшись над озером, пошли на берег. И тут мы увидели настоящий цвет воды Балхаша в этом месте. Вода была невероятного молочно-голубого цвета. Впоследствии, нам так никто и не смог объяснить природу такой окраски. Настаивали на том, что это явление от большого содержания в воде радона. Мы знали, что на северном берегу озера есть радоновые источники, но что он придает воде такой цвет, не подозревали. Как видите, друзья, иногда путь к вожделенной рыбалке не легок и тернист. После приземления начались хлопоты по обустройству лагеря. Это крайне не интересно и подлежит полному игнорированию.

После обустройства началась плановая работа с выездом в степь в дневное время и возвращением по вечерам в лагерь. Первый же выезд показал, что из- за немыслимой жары выезжать надо с рассветом, а возвращаться к обеду. В дневное время на броне танков и БТР можно было запросто поджарить яичницу. При таком распорядке у нас хватало время и на работу и на отдых.

В первый же свободный вечер пошли устанавливать сеть. И тут опять обнаружилась неожиданная особенность этого берега озера, оно в этом месте оказалось очень мелководным. Сеть высотой была 1,5 метра. Так вот, чтобы ее установить на такую глубину нам пришлось отойти от берега более 100 метров! Такого мы не предполагали. Чтобы обезопасить купающихся людей от попадания в сеть, мы, во-первых, установили ее метрах в 100 от расположения лагеря, а, во-вторых, нашли на берегу несколько жердей и обозначили ее местоположение этими жердями. Дело сделано, теперь надо подождать.

На следующий день после установки сети, возвратившись с работы и наскоро пообедав в военторговской палатке, мы тут же отправились за долгожданным уловом. Господи, сколько же ее там было. За полчаса мы вытащили из сети два эмалированных ведра крупной рыбы, мелочь, до 500 грамм мы отпускали на волю. Рыба была самая разнообразная: сазан, судак, лещ, красноперка, карп и еще какая-то совсем нам не знакомая. Всю рыбу мы отнесли в военторговскую столовую и попросили девчат приготовить ее на свой вкус. Вечером за ужином всю выездную команду ждал сюрприз. А было нас там всех, с академии, института и министерских человек пятьдесят. Всем подавали свежую жареную рыбу!

После этого ужина с нами стала конкурировать "рыболовецкая бригада" института. Но, поскольку у них сети не было, они довольно успешно ловили на "закидушки", донные удочки, на которые они наловчились ловить у себя на Волге. Рыбы в две команды стали добывать столько, что институцкие начали ее заготавливать впрок. Сначала пробовали ее вялить, но от этого пришлось отказаться из-за мух. Научная мысль не стоит на месте. Решили рыбу засаливать. Вырыли под пойменным берегом что-то вроде погребка. Предварительно засоленную рыбу складывали в ящики из-под противогазов, обильно перекладывая ее крапивой в достатке росшей в прибрежном кустарнике. Все это продолжалось, пока не кончилась соль в военторге.

Всему когда-то приходит конец. Учения заканчивались с небольшими потерями в личном составе. Первыми, как на смех, в кусты интенсивно начали бегать медики. За два дня до окончания работ двоих пришлось в срочном порядке эвакуировать на вертолете в поселок с последующей отправкой в Москву. Накануне дня убытия, вечером, мы решили устроить отвальную. Попросили девчат из военторга нажарить нам рыбки побольше, прихватили хлебца, одну селедочку и устроились на берегу озера. Со спиртом у химиков никогда проблем не было. Посидели мы хорошо, а было нас трое или четверо, сейчас уже не помню, но то, что были Аполлон Чернов и Володя Буров это я помню совершенно точно. Время было уже за полночь, когда Аполлон спросил меня: -"...слушай, а сколько на небе лун..?". Я посмотрел на черное в звездах небо и ответил:-"...по-моему две...", не придав этому никакого значения ответил я. А Аполлон не унимается и спрашивает Володю то же самое. Тот нехотя поднял голову вверх и не без усилий ответил:-"...две, а вам-то что...". Тогда Аполлон продолжает начатую дискуссию:-"...а я думал, что двоиться в глазах может только у одного, а не у троих сразу...". Мы все уставились на луну, глубокомысленное молчание продолжалось несколько минут. Вдруг, я заметил, что одна луна стоит на месте, а другая еле заметно перемещается в сторону и вверх, Я тут же поделился этим наблюдением с коллегами. Молчание продолжилось. Потом наступило прозрение, с которым согласились все. Мы наблюдали светящееся сопло ракеты, запущенной с Байконура и это светящееся пятно по своим размерам точно совпало с размерами луны, а поскольку ракета шла от нас, то ее светящийся след почти стоял на месте. Я уверен, что мы были единственными наблюдателями подобного явления. Умиротворенные подобным открытием мы пошли спать.

На следующий день, утром, Сережа, как мы между собой звали Сергей Сергеича, ни свет, ни зоря, с трехкратным ефрейторским зазором, поднял нас собираться в дорогу. Нехотя поднявшись и выйдя из палатки, мы поняли, что вчера вечером слишком долго дискутировали о количестве лун на небе. На берегу был натуральный колотун. Дело в том, что среднеазиатские просторы, сиречь, степи и пустыни нагреваясь днем до температуры 60-70 градусов, ночью моментально остывают и температура воздуха может опуститься с 35-40 градусов до 10-12 под утро. Вот это замечательное явление мы на себе сейчас и испытывали, да еще с "бодуна". Вдруг, я с ужасом вспомнил, что сеть по-прежнему стоит на своем месте и ловит, теперь уже никому не нужную рыбу. Кстати сказать, в это время я был секретарем парторганизации подразделения академии, которым руководил Сергей Сергеич. В данной ситуации это было как нельзя кстати. Пока Сережа ушел хлопотать о вертолете, я быстро сколотил команду из заядлых рыбаков и буквально погнал их в озеро снимать сеть. Почти синие от холода, они смотрели на меня, как обреченные. Пришлось подавать пример, вроде как "коммунисты вперед!". Забежав в воду, я почувствовал совершенную благодать, вода была как парное молоко! Из воды кричу: "Ребята, залезайте скорее в воду, здесь как в теплой ванне!" Сработало. Пока мы занимались сетью, вернувшийся Сережа бегал по берегу и чего-то кричал, размахивая руками. А мы, конечно, делали вид, что ничего не слышим. Мы выбросили всю рыбу в озеро, собрали сеть и вышли на берег. Что было на берегу лучше не рассказывать. Оказалось, что за ночь еще человек четырех прихватил тот же недуг. Короче говоря, таким же маршрутом мы вернулись в Москву, на Чкаловскую. Домой добрались, до Москвы электричкой, а с вокзала на метро. Жена, зная о моем приезде, встретила меня прекрасным ужином с коньячком, чувствовал я себя превосходно. А утром, проснувшись, чувствую, что весь горю и моментально побежал в туалет и там понял, что за хворь мы на учениях подцепили. Померили температуру, 41,3. Жена стала звонить в академическую поликлинику. Ее видимо спросили про температуру и она ответила 43,2. Потом поправилась и продолжила разговор. Но в академии уже были в курсе, я был не первый. Посоветовали вызвать скорую, что жена и сделала. Так я попал в инфекционную больницу, что на Соколиной горе, с дизентерией Флекснера, второй раз за свою жизнь, первый раз был в 1937 году, в моем любимом Мухине, Смоленской губернии. Как меня принимали в приемном покое больницы можно рассказывать, как анекдот. В кабинете принимающего врача, за ширмой был унитаз. Войдя в кабинет и обозрев интерьер, я направился сразу за ширму, а объясняться с врачом оставил жену. Врач отнеслась к этому с пониманием, и на все ее вопросы я отвечал, не сходя с унитаза...

Так бесславно закончилась моя рыбалка на прекрасном озере Балхаш.

Сухуми. Кавказская рыбалка.

Это было в период моей учебы в Военной академии в Москве, 1960-1965 годы. Отпуска наши приходились на август месяц, самая хорошая пора съездить в Мухино на рыбалку. Но моя двоюродная сестра уговорила меня поехать в Сухуми и дала адрес к одной хохлушке, жившей в собственном доме на самом берегу моря.

Приехав в Сухуми я отправился по адресу и нашел дом действительно на самом берегу боря, на окраине города, в тихом и уютном месте. Бабуля поселила меня на втором этаже, в мансарде, с окном, выходящем на море, за 1 рубль в сутки. При небольшом шторме, волны докатывались до самой калитки дома. Ранним утром к берегу подходили рыбацкие шаланды, и рыбаки своими призывами будили заспавшихся хозяев криками: "Барабу-у-улька! Барабу-у-у-лка!" Нехотя, выходящие из своих домов, в основном бабули, переругиваясь с рыбаками, начинали неспешный торг. Ведро барабульки стоило 1 рубль. Как-то раз я купил ведро, меньше не продавали, и принес хозяйке. Она посмотрела на меня и спросила:-"...а чо с ей делать-то?!". Я попросил ее пожарить сковородку, а остальное курам отдать или соседям, на ее усмотрение. В этот приезд этим моя рыбалка и закончилась. На следующий год я опять поехал один и опять по рекомендации сестры, но по другому адресу. На этот раз я поселился тоже на окраине города, недалеко от "русского" базара на улице Мояковского, 17, в армянском квартале, у пожилой и очень доброжелательной и гостеприимной хозяйки, тетушки Алануш. На участке в 5 соток стояли два дома. В том, который был ближе к улице, жила сама хозяйка с сыном Каропетом, где я и поселился на втором этаже, а в глубине сада стоял дом ее дочери Жени с зятем Амояком и двумя дочками, Карине и маленькой Алануш. Последующие годы мы приезжали туда вместе с женой и прижились там до такой степени, что хозяева считали нас почти родней. За 4 года отпусков проведенных в этой семье, было достаточно много интересных эпизодов, но к этой теме они не относятся, и о них в другом месте. Хочу рассказать только об одном случае, который позволил мне еще лучше узнать кавказский народ, их быт, ландшафт и природу Абхазии. Вторым по величине городом Абхазии был город Очамчира, в 80 километрах от Сухуми вдоль побережья. В этих самых Очамчирах жили еще два сына тетушки Алануш, Каропет Старший и еще один, самый старший по возрасту, кажется Амборцум. Все три брата были заядлыми рыбаками. В разговоре с Каропетом Младшим выяснилось мое давнишнее пристрастие к этому же занятию. Через некоторое время Каро, так мы все звали Каркпета Младшего, сообщил мне, что его очамчирские братья приглашают нас на рыбалку на пресные озера в предгорье на чайных плантациях километрах в 30 от Очамчир. Ехать надо было на полтора суток, и поэтому жена отнеслась к этому, мягко говоря, без особого восторга. Но Каро наплел ей всякого разного, усыпил бдительность, и она махнула на нас рукой.

На следующее утро мы отправились на вокзал, сели на пригородный автобус и покатили в Очамчиру. Дорога долгая и нудная. Пейзажи разнообразием не радовали. С лево сады и виноградники, справа однообразное море, и так три часа в обществе кур, одной козы и поросенка. Самобытный колорит, никуда не денешься. Сбор был назначен в доме старшего брата. Наскоро перекусив абхазской классикой: сулугуни, лаваш, молодое вино, маджари, свежие овощи. Братишки, не удержались, и показали мне подпольный цех по пошиву знаменитых "грузинских" женских босоножек и летних туфель. В то время ими торговали на всех пляжах Кавказа, доходили они и до Москвы. "Подпольный" цех по пошиву обуви находился в подвале дома старшего брата, а попасть туда можно было только через лаз для средних размеров собаки.

После осмотра подпольной фабрики, мы всей компанией направились на дорогу, ведущую в нужном нам направлении, поймали попутку, разместились со всем своим скарбом в кузове какого-то грузовичка и покатили по "бездорожью и "разгильдяйству" в сторону гор. В этом районе береговая линия была выпрямлена, а не как с Сухуми, вогнутой дугой уходившей вглубь побережья и создававшей в районе Сухуми микроклимат с чрезвычайно высокой влажностью воздуха. Ехать нам предстояло километров 30 и по проселку, это выливалось в полутора часовую езду по дороге, напоминающей стиральную доску. Чем ближе мы приближались к горам, тем свежее становился воздух. В том месте, куда мы направлялись, горам предшествует местность, покрытая пологими холмами высотой не более 150-200 метров. На них выращивают виноград и чай, куда мы, собственно, и направлялись. Там, на одной из чайных плантаций, и находилось то знаменитое пресноводное озеро, в котором, по словам моих товарищей по рыбацкой страсти, ловились "здоровенные" лещи.

Наконец, подъехав к оному из таких холмов, мы высадились из машины и, по извилистой тропе между чайными кустами, направились на поиски этого сказочного озеро. Обогнув холм почти наполовину, мы внезапно очутились в распадке между холмами, поросшим не густым живописным лесом, а по правую руку от нас, так же неожиданно, показалась, сверкающая от заходящего солнца, зеркальная гладь озера. Полюбовавшись, некоторое время, открывшимся перед нами, видом, мы приступили к обустройству нашей временной стоянки. Позаботиться о нашем ночлеге старшие братья поручили мне с Каро, а сами, не теряя время, спустились к озеру, где была привязана лодка, приготовленная заранее одним из работников чайного совхоза, их приятелем. Оказалось, что озеро было очень глубоким, а берега настолько поросши деревьями и кустарником, что рыбачить можно было только с лодки.

Мы с Каро довольно быстро справились со своей задачей: развели костер, насобирали дров на ночь, расстелили суконное одеяло, разложили все необходимое для ужина. Ужин классический армяно-абхазский, но на этот раз вместо маджари была чача. Занимаясь не хитрыми нашими приготовлениями, я заметил невдалеке, на опушке леса, яблоню, сплошь усыпанную крупными яблоками. Я подумал, что украсить наш скромный ужин свежими фруктами совсем не плохо. Когда я направился к яблоне, мне показалось, что Каро как-то загадочно улыбнулся. Как ни в чем не бывало, я набрал яблок в небольшую корзинку из-под продуктов и принес ее к костру и тут же решил попробовать свое приобретение. Как только я надкусил яблоко, то почувствовал, что поступил крайне опрометчиво. А, Каро, глядя на мою физиономию, перекошенную мучительной гримасой, покатывался со смеху, пытаясь сквозь смех объяснить мне, что от этих яблок хоть ослиные уши и не растут, но есть их все равно нельзя из-за их сильнейших вяжущих свойств.

Пока мы с Каро занимались хозяйственными делами, Каро Старший и Амборцум вернулись с озера и поведали нам, что у них за это время сорвались два здоровенных леща, не менее 3-4 килограмм каждый, не выдержали крючки и что они поставили на ночь донные удочки. От вопросов, из вежливости, мы воздержались.

Солнце уже село, и как это бывает в южных широтах, начало быстро темнеть. Разместившись вокруг уютно потрескивающего костра, принялись за нехитрый ужин. После нескольких стопок чачи, как из рога изобилия полились рыбацкие истории. И чем мы больше отдавали почестей Бахусу, тем увлекательней становились рыбацкие истории, тем крупнее становилась пойманная, но чаще всего срывавшаяся с крючка, в силу своих неимоверных размеров, рыба. В свидетели клятвенно призывались все родственники и в розницу и оптом. Я, естественно, как и подобает хорошо воспитанному человеку и, тем более гостю, с большим вниманием и видимой искренней заинтересованностью слушал все эти вдохновенные рыбацкие байки. Хорошо поевшие, в меру выпившие и умиротворенные, мы как-то не заметно переместились в царство Морфея.

Проснувшись с первыми лучами солнца, подбросив в почти погасший костер дров и, наспех ополоснув в озере физиономии, пошли проверять результаты ночной рыбалки. Лично я в этих результатах не сомневался, но, тем не менее, проявлял неподдельную заинтересованность и озабоченность. Вернувшись через полчаса с озера, наши старшие товарищи безапелляционно заявили, что лещ не берет и в ближайшие сутки клева не будет. Совет длился не долго. Выяснив мои физические возможности, мне было предложено покинуть это озеро, перебраться на ближайшую горную речку и, спускаясь вниз по течению, половить форель и голавлей, в изобилии водившихся во всех горных речках и ручьях. Я, естественно, одобрил эту очередную авантюру, поскольку не считал себя слабее моих спутников.

Итак, начиналась вторая фаза нашего увлекательного краеведческого путешествия. А в том, что оно переходит из категории рыболовецкой в категорию краеведческую, у меня лично никаких сомнений не было. Но виду в этом смысле, я своим землепроходцам не показывал.

В буквальном смысле слова, мы быстренько смотали удочки, покидали все в рюкзаки и направились искать ближайшую речку. Особо надо сказать об удочках, которые использовало местное население. Они называли их "бамбуками". И это действительно был настоящий "доморощенный" сухумский бамбук длиною 5-6 метров, срезанный в какой-нибудь бамбуковой рощице в окрестностях Сухуми. Через некоторое время, обогнув по распадку холм, на котором мы располагались ночью, мы вышли в долину небольшой и живописной горной речки, больше местами походившей на ручей. Особенность всех этих ручьев и речек заключается в том, что вдоль них идти не возможно из-за зарослей по обеим сторонам и, сквозь которые могут продраться только местные буйволы. Путь был только один, по дну речки или ручья. Дно речки было из разноцветной гальки с небольшими выходами светлого крупного песка. Течение быстрое, вода кристальной прозрачности, температура вполне терпимая. Мои "чечероне" шли по этому дну как по персидскому ковру, а я посрамленный горожанин постоянно напарывался на острые камни. Пришлось надеть кеды. Ребята отнеслись к этому с пониманием. Глубина речки не превышала уровня калена, но на поворотах образовывались небольшие омутки, глубиной до одного, полутора метров. В этих-то омутках и держались форель и голавль. Так, спускаясь вниз по речке, мы прошли около полутора часов. Какое расстояние мы при этом прошли сказать никто не мог. Вдруг река круто повернула в направлении, отличающемся от намеченного нами курса, а шли мы по солнцу, почти на 90 градусов и потекла вдоль холмов, а нам надо было к морю, потому что вдоль моря шла дорога на Очамчиру. Как раз в этом месте через реку проходила пешеходная тропа, что нас вполне устраивало. Я спросил своих спутников, далеко ли еще до моря и получил уверенный и обнадеживающий ответ, не более полутора часов ходьбы. Тропа шириной 1-1,5 метра напоминала траншею со стенками в виде густого, очень колючего кустарника высотою до полутора метров. Солнце жгло нас в этой зеленой "траншее" немилосердно, на первых трех километрах запасы воды иссякли, пот заливал глаза. Неожиданно на нашем пути поперек тропы встала изгородь из плах нетолстых деревьев. Ребята сказали, что это крестьянское селение и появилась возможность напиться.

Только мы успели перелезть через ограду, как на нас набросились две или три кавказские овчарки комплекцией с трехмесячного теленка. Вот тут-то нам и пригодились наши "бамбуки". Мои спутники начали беззастенчиво лупить им охрипших от лая собак. На этот гвалт появилась женщина "кавказской национальности". Она угомонила псов и спросила у ребят, что мы тут делаем и как сюда попали. Поскольку почти все местное население говорит на всех языках этого региона, моим друзьям не стоило труда с ней объясниться и в первую очередь попросить принести напиться. Она вынесла нам деревянный ковш какой-то средневековой внешности емкостью на менее трех литров. Из уважению к гостю, мне первому предложили утолить жажду. Я с удовольствием приложился к ковшу и начал жадно пить. И только когда моя жажда начала проходить, я понял, что пил я не воду, а вино. Я вопросительно посмотрел на своих спутников, но они только улыбнулись. Мы дружно поблагодарили хозяйку и попросили, чтобы она вывела нас на продолжение тропы.

Выйдя из селения на тропу, я спросил ребят, почему хозяйка дома вынесла нам вина, а не воду. И получил удививший меня ответ, оказалось, что с водой у них плохо, а вина вдоволь. Мы продолжили свой путь в такой же зеленой и колючей "траншее". Не пройдя и ста метров, встречаем еще один, не менее колоритный сюрприз в виде, лежащего в луже поперек тропы, буйвола. Надо заметить, что кавказские буйволы весьма ленивы, упрямы и тупы. Наши российские "буренки" не в пример буйволам гораздо покладистей и умней. Обойти его негде, перепрыгивать, вокруг него грязь, пришлось опять пустить в ход бамбуки. Кое-как удалось поднять его на ноги и, развернув вдоль дороги, с трудом протиснуться между грязным буйволом и колючей стенкой. Господи, когда же это все кончится!? Опять задаю никчемный вопрос, сколько же нам еще идти до моря? Не больше 6-7 километров. Минут через сорок опять подходим к такому же селению. Все повторяется один к одному. Опять свора собак, опять вино вместо воды, опять поперек тропы в луже, но уже не буйвол..., а полудикие свиньи, больше похожие на диких кабанов.

Когда преодолели и эти препятствия, у меня еще оставались силы удовлетворить свою природную любознательность. Я спросил, почему в селениях, сплошь обнесенных изгородями, вся живность обретается за оной т.е., в этом причерноморском "буше", а не на территории самого селения? Ребята мне терпеливо объяснили, что если всю эту "компанию" оставить внутри изгороди, то, буквально, через несколько часов весь участок внутри загородки будет превращен во вспаханное поле. И для того, чтобы уберечь огороды, виноградники и др. культуры от полного уничтожения и принимаются столь радикальные меры. Ухода вся эта животина не требует, ночует она на воле, а корм, если нужно, выставляется за изгородь. Так, лениво перекидываясь отдельными репликами и обмениваясь полученными впечатлениями, мы уперлись в очередную изгородь очередного селения. Здесь необходимо пояснить, что подразумевали мои друзья под словом "селение". Увидев уже три таких поселения, я пришел к выводу, что это, не что иное, как наши хутора или выселки в один, два или три дома заселенные родственниками: как правило, один дом это дом родителей, а другие, это отселенные дети. Преодолев и это, как оказалось, к всеобщей радости, последнее препятствие, сопровождавшееся такими же процедурами, как и прежние два, и, узнав, что до моря "рукой подать" почти бодро зашагали к заветной цели. И, действительно, вынырнув через полчаса хода из своей колючей траншеи, мы вдруг, совершенно рядом увидели долгожданное море. Сколько же было неподдельного ликования! И я понял, что и моих спутников эта рыбацкая "прогулка" порядком "достала".

До моря было не более 30 метров. Мы добежали до моря, побросали на берегу "бамбуки" и котомки и в чем были, буквально, упали в море. Немного отойдя то марафонского перехода, и поймав попутку, через полчаса добрались до Очамчиры. На этот раз нам повезло, Каро Старший встретил своего знакомца из Сухуми и тот забрал нас с Каро Младшим с собой. Через полтора часа мы били у себя дома. Прибыли мы где-то часов в восемь вечера. Как нас встретили наши женщины лучше не рассказывать. Но когда мы из вещмешка выложили, густо переложенную крапивой форель и голавлей около не менее трех килограмм, то первоначальные эмоции как-то плавно перешли в хлопоты по приготовлению вкусного ужина. Ну, а когда на столе появились жареная свежая рыба и молодое вино, то нам даже стали улыбаться!

Вот такая рыбалка приключилась со мною на Кавказе, в прекрасном Сухуми.

Рыбалка на р. ЛУХ (поселок Фролищи, Нижегородской губ.)

Когда я снова приехал во Фролищи, а это была средина февраля, я не сразу понял всю красоту тамошних мест. Я даже не вспомнил о тех впечатлениях, которые получил от посещения Фролищ в 1963 году, будучи слушателем академии. А впечатления эти были вполне хорошими, особенно от тамошней природы. И только с наступлением весны и особенно летом, я увидел, вспомнил и понял, как окружающая меня природа походит на то, что окружало меня в далеком детстве 30-х годов.

Поселили меня там буквально в лесу на самом берегу поймы прекрасной лесной реки Лух. Река эта замечательна тем, что протекая по большим массивам торфяных болот и, вбирая в себя большое количество мелких речек и ручьев такого же происхождения, имеет воду цвета некрепко заваренного чая, но при этом оставаясь совершенно прозрачной. Река эта настолько живописна, что трудно найти слова для описания ее удивительной, буквально сказочной, красоты. Она прекрасна также как и большинство малых рек Центральной России, особенно на тех своих участках, где они протекают по лесистой местности. Мне приходилось бывать на таких реках, как Угра, Клязьма, Пахра, Десна, Нара. Живописность этим рекам придает, подступающий вплотную к воде лес. Его отражение в их, плавно текущих, водах, вместе с проплывающими, в голубом небе, белыми кучевыми облаками хорошей летней погоды, придает этим речным пейзажам необычайную живописность. Такой лесной красавицей является и река Лух. Ко всему прочему эта река настолько извилиста, что иногда бывает достаточно пройти по лесу всего сто метров, чтобы оказаться на километр ниже по течению. Прямые участки реки по протяженности не превышают 100-200 метров, а, излучины следуют, как правило, одна за другой непрерывно. Каждая излучина на берегу противоположном изгибу имеет прекрасные пляжи с белым кварцевым песком. Благодаря своей извилистости и частому изменению русла, пойма Луха изобилует старицами и пойменными озерками, что для любителей рыбалки является сущим раем. Вот в таком рыбацком раю мне посчастливилось отводить душу в течение двух сезонов. Излюбленным моим способом ловли была ловля на поплавочную удочку или донную, т.н. "закидушку". Но иногда приходилось ловить, или вернее сказать, добывать и другими менее гуманными способами. В те далекие годы, а люди моего поколения это должны хорошо помнить, продуктовое "изобилие" распространялось только на такие города, как Москва и Ленинград. Даже Московская область снабжалась с помощью "колбасных" электричек. Ну, а о таких российских "глубинках", как Фролищи, и говорить нечего. По этой причине иногда рыбалка из спортивного занятия превращалась в добычу "хлеба насущного". Но это все- таки скорее было исключение, а не правило. В Лухе основной рыбой были язь, щука, окунь и плотва. В отдельных местах можно было ловить пескаря, на быстринах попадались елец и уклейка. Но основной коронной рыбой был язь, но эта рыба настолько осторожна и привередлива, что поймать ее было не просто. Для этого требовалось много времени и собачье терпение. И того и другого у меня как раз и не было, поэтому я избрал объектом своей рыбачьей добычи щуку и окуня. Щуку я иногда ловил на спиннинг, но основным способом ее добычи были жерлицы. Такой способ хорош тем, что не требует нудного сидения на одном месте и постоянного наблюдения за неподвижным поплавком. Рядом с пляжем для купания, а народ там был только по выходным дням, немного вверх по течению, довольно хорошо с утра и вечером ловился пескарь, лучшая наживка для жерлиц. Основными местами моего лова на жерлицу были все наиболее вероятные прибежища этой зубастой хищницы: притопленные, свалившиеся во время весенних паводков прибрежные деревья, дубы и сосны, подводные коряги, небольшие прибрежные запруды, образованные обвалившимся береговым грунтом во время тех же весенних паводков. Оба берега реки были песчаные, вследствие чего разрушение берегов и обрушение деревьев было делом обычным и поэтому щучьих угодий было предостаточно. А если учесть то обстоятельство, что "свято место пусто не бывает" в том смысле, что если выловишь щуку под какой-нибудь корягой, то через короткое время там появлялась новая обитательница. Таким образом, процесс не прерывался, поскольку таких щучьих "захоронок" на протяжении реки на 2,5-3 километра вниз по течению было предостаточно. Окуней я ловил не часто, обычно в выходные дни, когда ходили на реку вместе с женой, прихватив с собой своего кота Ваську. Мы выбирали обычно ближайший "дикий" пляж на одной из излучин реки и размещались там до самого обеда. Жена устраивалась загорать, кот валился в тень под ближайшие кусты, а я занимался удочками. Когда закидушки были установлены, я тоже укладывался загорать.

В один из таких выходных, мы на обычном своем месте и в таком же составе расположились на отдых, а заодно и порыбачить. Жена и кот заняли свои обычные места, а я наживил донки пескариками и забросил их к противоположному коряжистому берегу. На одной донке ловились некрупные окуньки, а другая стояла, как вкопанная, как будто ее забросили не в реку, а в колодец. Так продолжалось до самого обеда. Пора было буквально сматывать удочки и отправляться на обед, благо, что на реке аппетит нагуливался быстро и хороший. Смотал одну донку взялся за вторую, не тут-то было, чувствуя хороший зацеп, оборвать пожалел, и полез в реку отцепляться. Когда дошел до конца лески мне, при росте 1,82 м., вода доходила до самого подбородка. Жена с берега кричит, чтобы я оборвал леску и выходил из воды. Боялась, что я запутаюсь в леске, и не дай Бог что-нибудь эдакое...!? Сквозь прозрачную воду я увидел, что леска уходит под лежащий на еще большей глубине коряжистый пень, а на самом пне намотано еще несколько оборотов лески. Я понял, что какой-нибудь захудалый окунишка размером с ладонь не может натворить такого безобразия. Все дело гораздо серьезней. Размотать береговой конец лески я не мог, это и ежу было понятно. Порвать в воде леску толщиной 0,5 мм не возможно. Погрузился в воду с головой и на ощупь нашел речной конец лески. Когда я потянул его на себя, меня так дернуло за руку, на которую я слегка намотал леску, что я чуть было не свалился на пень на котором была намотана леска. Я согнул колени, еще больше погрузившись в воду. С силой оттолкнувшись от дна в сторону берега, я выскочил из воды и, встав на цыпочки, уже мог спокойно дышать и оценивать ситуацию. А ситуация была такая. На берегу кричит не своим голосом жена, а на конце лески, зажатой в левой руке, что-то с силой тянет меня на глубину и, временами выходя на поверхность, бурунит воду так, как будто там работает винт от лодочного мотора. Выгребая правой рукой и помогая себе ногами я, наконец, выбрался ближе к берегу, утвердился на дне и вышел из воды по плечи. Потянув за речной конец лески в полуметре от себя я, и жена тоже, увидели здоровенную разинутую щучью пасть, из глубины которой торчал рыбий хвост. Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. Жена настаивала на том, чтобы я бросил это чудище обратно в воду и убирался из воды по добру по здорову. Но разве рыбак способен выпустить из рук такую добычу? С трудом успокоив жену, я попросил ее подать мне нож, чтобы обрезать намотавшуюся на пень леску. С душеспасительными причитаниями, она не без опаски подошла ко мне на вытянутую руку и передала мне нож. Поскольку я уже твердо и уверенно стоял на дне, мне не стоило большего труда побольше намотать лески на руку, а зацепившийся кусок лески обрезать. Такие случаи на этой реке не были редкостью из-за ее сильной захламленности топлякам и корягами. Когда мы пришли домой, и я начал ее разделывать, то выяснилось, что я прихватил эту зубастую во время ее трапезы. Потому что вынутый у нее из глотки и частично пищевода трехсотграммовый окунь оказался совершенно свежим, не потерявшим своего естественного запаха и окраски. В дело пошли оба. Хватило и на уху и на жаркое. Вот такой забавный случай.

Другая рыбацкая история связана почти с "промышленным" ловом карасей, самых красивых, красных (золотистых) карасей. В самой реке я их никогда не ловил, хотя некоторые местные говорили, что в реке есть карась, но зато их оказалась прорва в небольших пойменных старицах и озерках в изобилии имевшихся по всей пойме Луха. А выяснилось это совершенно случайно, в результате жесточайшей засухи на протяжении двух летних сезонов 1971 и особенно, 1972 годов. Об этом страшном природном бедствии писать надо особо и в данный контекст это чрезвычайное событие не вписывается. Отложим это на будущее.

В начале лета 1972 года, ко мне как-то подошел кладовщик одного из складов полигона, на котором я тогда служил, Коля Лобов, и сказал, что из-за сильной засухи старицы и озерца в пойме Луха настолько обмелели, что рыба скоро будет гибнуть от перенаселения. Он был из местных, достал где-то небольшой бредешок, метров шести. Как раз подходящий для небольших водоемов и предложил мне попробовать сходить на пробу на Лух. То, что я заядлый рыбак он прекрасно знал и в выборе напарника не ошибся.

И вот началась у нас с ним карасиная страда. Ходили или в обеденный перерыв или по вечерам, но и в выходные конечно, если они были. Раз, а то и два в неделю, мы выходили с ним на наши карасиные "фермы". Уловы были впечатляющие, от десяти до пятнадцати килограмм за один выход. Никто не мог подумать, что в этих пойменных небольших водоемах такая прорва карася! Наелись сами, накормили соседей всех котов в округе и даже сороки наелись карасиных потрохов. Так продолжалось месяца два. Наконец моя жена и жена нашего соседа Толи Озерова взмолились, чтобы мы перестали заниматься этим промыслом, поскольку все наелись наших карасей, как демьяновой ухи. Говоря откровенно, мне это занятие тоже наскучило. Коля возражать не стал, поскольку и его семья и семья хозяина бредня тоже наелись этой "халявы" досыта.

Ну, и в заключение немного о рыбалке на озере Варех. Это озеро одно из многочисленных озер в округе Фролищ, почти все они карстового происхождения, с чистейшей, прозрачной водой, но разного цвета, от ярко голубого до почти черного. Варех, замечателен тем, что подходы к нему со всех сторон прикрыты трудно проходимыми болотами, сплошь покрытыми кочкарником и пнями. Самое близкое расстояние от берега до твердой суши не менее трехсот метров. В озере водится только окунь, никакой другой рыбы нет и попытки зарыбления озера другими видами положительных результатов не дали. Вот такое это особенное озеро. Результаты лова раз на раз не приходятся. Когда клев есть, не успеваешь менять наживку, а иногда, как в колодце. Из-за трудной доступности, рыбачил я на нем не более двух трех раз. Крупнее трехсотграммовых не лавливал. Местные говорили, что можно на живца поймать и килограммового горбача.

Клязьма

В то время я проходил службу в городе Калинине, теперешняя Тверь, в 23 гвардейской Краснознаменной Таманской дивизии, в одном из мотострелковых полков, в должности помощника начальника химической службы полка. Офицерам нашего кадрированного полка, откровенно говоря, делать в полку практически было нечего. По этой причине нас постоянно задействовали на какие-либо "шабашки", не связанные с исполнением наших должностных обязанностей. В силу нашего полубесхозного статуса, мне, за два с половиной года пребывания в этом полку, пришлось побывать в самых невероятных, с точки зрения здравого смысла, ипостасях. Так, целый месяц я исполнял обязанности адъютанта командира дивизии, в качестве зампохоза ездил с полковой командой на заготовку леса, в составе группы офицеров сопровождал демобилизованных солдат и сержантов до Новосибирска и т.п.

В дивизии не все части были полностью кадрированными. Некоторые были развернуты до полного состава, некоторые частично. Вот таким частично развернутым был зенитно-артиллерийский полк, имевший в своем составе один, полностью развернутый зенитно-артиллерийский дивизион (ЗАД) и подчинялся он непосредственно начальнику ПВО дивизии, полковнику Куценко. Личность эта была весьма колоритной. При зимней форме одежды, с постоянно распахнутой шинелью при любых обстоятельствах, с папахой, сдвинутой на затылок и набекрень и с постоянно улыбающейся физиономией.

Каким-то образом, прослышал этот, постоянно улыбающийся "хохол", про мою безуспешную попытку "выбить" из командования своего полка разрешение на поступление в академию. А в этом году как раз надвигалась осенняя инспекторская проверка. Приехал он как-то в конце апреля в расположение полка, нашел меня и сделал мне весьма заманчивое предложение. Я еду с его ЗАД-ом на летние стрельбы и вытягиваю его дивизион из твердых ежегодных двоечников по моей дисциплине, оружию массового поражения, а он гарантирует мне подписание моего рапорта на поступление в академию. Свое предложение именно мне доверить свой "твердо двоечный" дивизион, он аргументировал тем, что, во-первых, до него дошли слухи, что я могу даже обезьяну научить выполнять нормативы по одеванию средств защиты, а, во-вторых, мы с ним оба заинтересованы в положительном исходе дела. Я поступаю в академию, а он перестает получать от комдива постоянные выволочки. Я сказал, что насчет обезьян не знаю, не пробовал, а за дивизион отвечаю. Джентльменский договор был заключен.

Вот, таким-то образом я и попал на окружной зенитно-артиллерийский полигон Московского военного округа, размещавшейся в живописнейшем месте Подмосковья, недалеко от ж.д. стации Петушки, в районе деревни Костерево, на реке Клязьма.

До отъезда в Костерево, я, естественно, успел хорошо познакомиться со всем коллективом дивизиона, и особенно с офицерским составом. Там уже знали о моей миссии и отнеслись ко мне весьма благосклонно. Среди прочих, я особое внимание обратил на очень колоритную фигуру, дивизионного светоча местной медицины, фельдшера дивизиона, ст. лейтенанта Василия Михеева. Каким-то внутренним чутьем мы ощутили, что наш временный союз неизбежен. В разговоре выяснилось, что мы подвержены одной и той же страсти, рыбалке. У меня была, привезенная из Кинешмы, мною самим склеенная, надувная двухместная лодка, а у Васьки, прекрасная капроновая сеть трехстенка, привезенная им из Германии. Мы просто были обречены на нерушимый союз.

По приезде на место, нам с Васькой для проживания выдели небольшую избушку, буквально на самом берегу Клязьмы, настолько близко к реке, что с крыльца нашего "бунгало", прошу извинения за подробности, можно было справить малую нужду, что Васька частенько и делал, когда меня не было рядом. Я постоянно ругал его за это экологическое свинство и феноменальную лень. Васька был человеком не совсем обычным. При росте, как принято говорить в народе "метр с кепкой", имел голову неимоверных размеров, не менее 60-го. И мне представился случай убедиться, что умственные способности совершенно не зависят от размеров головы.

Клязьма в этом месте по ширине не превышала 30-40 метров, имела довольно быстрое течение и изобиловала пойменными старицами и озерками. Берега были большей частью обрывистые, высотой до двух метров, густо поросшие лесом и кустарниками. Но имелись и пологие участки, позволявшие легко входить в воду и спускать лодку. Поскольку Василий не первый раз выезжал в этот лагерь, он хорошо знал реку и все особенности, связанные с рыбалкой на ней. При сильном течении на Клязьме, в самой реке сетью ловить не представлялось возможным. Других снастей у нас просто не было. Поэтому ловить пришлось только в старицах и небольших озерках, что мы и сделали в самое ближайшее время. Нас не очень настойчиво искали на огневых позициях, и время на рыбалку у нас было достаточно. Первый же улов был настолько значителен, что накормить ею можно было не менее десяти человек. Рыба была в основном: язь, линь, лещ и несколько щурят. Своей кухонной базы у нас не было и мы отнесли всю рыбу не кухню военторговской столовой и попросили поваров нажарить к ужину рыбки на 6 человек, а что останется приготовить себе. Предложение было принято с удовольствием, тем более, что Васька, как главная медицинская инстанция в лагере, осуществлял санитарный контроль над столовой. Свежая жареная рыба была подана в ужин на стол полковника Куценко, командира дивизиона и его двух замов, а мы с Васькой сидели за соседним столом и скромно принимали похвалу и благодарность за отличный ужин. Случилось так, что у нас появилось еще больше свободного время. А произошло следующее.

В один из дней, мы с Василием пошли на огневые позиции, не помню уже по какой надобности. Наступает необходимость опять сделать некоторое отступление от основной темы. Боевые стрельбы зенитных подразделений осуществлялись в то время самым бесхитростным способом. За летящим на высоте до 2-3 километров пилотируемым самолетом, на стальном тросе тянется специальной конструкции мишень, т.н. "конус". Вот по этому "конусу", и ведется стрельба батареей в полном составе боевыми осколочными снарядами. Нацеливание орудий всей батареи синхронно производится специальной станцией орудийной наводки (СОН), у которой на крыше кузова расположена радиолокационная антенна в виде современной спутниковой антенны, на жаргоне зенитчиков, "друшлаг", а параллельно ее оси прицеливания, приспособлен еще оптический прицел. Назначение этого прицела, контролировать во время стрельбы кого "ведет" "друшлаг", мишень или самолет. А перескоков с мишени на самолет, чаще всего из-за изменения высоты прохождения мишени, не были редкостью. Трагизм ситуации заключается еще и в том, что кода спущены пусковые механизмы для стрельбы, то начавшаяся стрельба не может быть остановлена ни какими средствами, орудия стреляют все одновременно и автоматически. Откровенно говоря, положение смягчалось тем, что естественное рассеяние снарядов было значительным и прямых попаданий ни в мишень, ни в самолет практически не было. А если, крайне редко, несколько осколков и попадало в самолет, то они не причиняли ему существенного вреда, чего нельзя сказать о морально-психологическом состоянии пилотов. Так вот, в этот злосчастный день мы с Васькой и оказались на огневой позиции. И воочию наблюдали всю эту катавасию от начала и до конца. После подачи команды на открытия огня, "стреляющий" на батарее прильнул к окуляру оптического прицела и через несколько секунд заорал не своим голосом:-"...отста-а-а-авить!!!", прекрасно понимая всю бесполезность этой команды. Пока орудия не отстреляли все обоймы, на огневой позиции не было слышно ничего кроме орудийной стрельбы. То, что началось потом, с участием, откуда-то выскочившего Куценко, я рассказывать лучше не буду, поскольку тем словам, которые употреблялись во время этого стихийного митинга-совещания, печатных аналогов нет.

А мы с Васькой, стоя в стороне от этой разгоряченной компании не к месту и не ко времени рассмеялись, смотря на весь этот зенитно-артиллерийский бедлам. На нашу беду, нас за этим бесстыдным занятием и заметил нас Куценко. Вид у него был такой, что все офицеры, стоявшие возле него, враз смолкли. Леденящим душу голосом он спокойно и медленно произнес:-"... а этих м.....ов, с ОП выгнать и больше не пускать, не чего им тут делать...". С этого момента, из-за появившегося большего количества свободного времени, продуктивность нашей рыбалки значительно возросла. Наловчились мы в небольших, заросших кувшинками, старицах "выколачивать" боталом ленивых и жирных линей из под кустов и коряг, да так успешно, что другую рыбу и есть-то не хотелось. Хотя Васька и обзавелся всем необходимым для самостоятельного приготовления рыбы, в большинстве случаев мы продолжали относить ее в столовую военторга. На столе нашего начальства практически постоянно была свежая рыба и про нас почти забыли. Когда все успокоилось с "заварухой" при стрельбе, я как-то спросил у комбата, как все обошлось? Он ответил: -"...как всегда, Куценко взял 10-ти литровую канистру спирта и поехал на аэродром успокаивать пилотов и их начальство, через двое суток вернулся осипший, с опухшей физиономией и стрельбы через день продолжились. Обычные армейские будни. Я, не забыв, зачем сюда приехал, все дни, свободные от стрельб, занимался с солдатами и так их выдрессировал, что их можно было показывать в цирке. Когда наступило время проверки, то мы с Васькой, так обиходили моего проверяющего, что он протрезвел только к утру проверочного дня. Солдаты выполняли нормативы, как на показных занятиях. Проверяющий старлей, с бодуна так расчувствовался, что хотел поставить пятерку. Я категорически воспротивился и, объяснив ситуацию, согласился на четверку. Куценко был в восторге, но усомнился, не лишку ли я хватил с оценкой. Я предложил напомнить комдиву мою фамилию, т.к. был у него совсем недавно в адъютантах и вроде бы ему понравился.

И еще один выдающийся эпизод из клязьминской рыбалки, и, пожалуй, самый запоминающийся. Как-то мы с Василием облавливали маленькие бочаги на противоположном берегу реки, почти напротив нашего жилища. Дело было около полудня. Напротив нас, на противоположном берегу реки находился небольшой заливчик, метров 30 шириной и в длину метров 70. Глубина, мне по пояс, а Ваське по грудь.

И я обратил внимание, что на поверхности заливчика постоянно появляются круги с легкими шлепками по воде. Это навело меня на мысль, что туда из реки вышла кормиться крупная рыба. Решение было принято мгновенно. Покидав все снасти в лодку, и забравшись в нее сами, мы переправились на тот берег у места впадения заливчика в верхнем конце по течению реки, с таким расчетом, что бы сеть ставить вниз по течению. В месте впадения заливчика в реку, глубина была предельная, и мне почти вплавь пришлось растягивать сеть до противоположного берега заливчика. Ваське туда соваться было совсем нельзя. Закрепив сеть на обоих берегах заливчика, мы направились в самый конец залива. Забравшись в воду, мы пошли к его устью, шлепая по воде руками и производя как можно больше шума. Дойдя до конца, мы не увидели поплавков сетки, она вся была утоплена. Было две причины утопления сети. Ее могло просто скрутить в веревку и утопить быстрым течением. И другой вариант, ее утопила пойманная рыба. Мне были хорошо знакомы оба варианта. В любом случае сеть снимать надо было с верхнего по течению конца. Выборка сети со стороны реки исключалась, это нужно было бы делать с лодки, а при таком течении мы бы ее не удержали и утопили бы вместе с рыбой. Выход оставался единственный: вытягивать сеть в заливчик на мелководье и там, перебирая ее в лодку освобождать от рыбы. И началась работа по вытаскиванию из воды "бегемота" До половины заливчика сеть мне пришлось вываживать в одиночку из-за Васькиного роста, где ни наступит, везде ему с головкой. Когда вода дошла мне по грудь и ниже, Васька смог подойти ко мне и начал помогать выбирать сеть. Мы натянули верхнюю бечеву и приподняли, насколько могли, вверх. То, что мы увидели, поразило нас. Сеть почти сплошь блестела, как серебряная. Мы с перепугу, озираясь по сторонам, хотя хорошо знали, что смотреть на нас некому, начали лихорадочно выбирать из сети рыбу. Этот процесс нас несколько успокоил. Из 40-метровой трехстенки мы выбрали полную 2-х местную надувную лодку. Рыба была одного вида, килограммовый язь, как штампованный. Рыбы было не менее 100 килограмм. Мы, видимо прихватили целую популяцию, обитавшую на не менее чем 3-х километровом участке реки. Это конечно было самое зверское браконьерство. Но, видит Бог, мы этого не хотели и не ожидали. Так стеклись обстоятельства!

Подвели, почти утопающую лодку к пологому участку берега, кое- как вытянули и прикрыли ветвями, растущих рядом кустов. Не долго думая, отправились к комбату, объяснили ситуацию, что делать с рыбой? Он тоже, не мучаясь в раздумьях, сказал, что пришлет нам солдат, они заберут рыбу и отнесут, часть в офицерскую столовую, а часть на солдатскую кухню, и пусть напоследок все наедятся рыбы вдоволь.

И действительно, до отъезда оставалось двое суток. Все были довольны: Куценко получил для своего дивизиона хорошую оценку, офицеры и даже солдаты вдоволь наелись свежей рыбы, а я на следующий год, получив добро то своего начальства, поступил в академию.

Вышний Волочок, ручей Безымянный

И опять, как я уже писал о рыбалке на Клязьме, этот случай был связан с моим пребыванием в Твери, поэтому нет необходимости повторяться. На этот раз от нашей части скомплектовали команду для заготовки древесины на строительные нужды дивизии. Начальником этой импровизированной лесозаготовительной команды назначили капитана Юру Певзнера, а меня определили в интенданты. Я должен был отвечать за жизнеобеспечение команды в составе двух офицеров и пятнадцати солдат и сержантов. А для этого нужно было взять с собой: палатки для проживания, продукты питания, спальные принадлежности, инструмент для обустройства лагеря и заготовки леса, кухонный инвентарь для приготовления пищи, в том числе и горячей и еще всякого разного по мелочам. Порубочный билет нам дали в вышневолоцкий район, километрах в 30 от города. Изучая место наших будущих лесозаготовительных подвигов по карте, я обратил внимание на изобилие озер и речек в том районе, куда мы направлялись. По лесному покрову наш район мало чем отличался от сибирской тайги. При такой географической ситуации, я просто не мог не взять с собой рыболовные снасти и ружье.

Командировка наша была рассчитана на месяц. Наша задача заключалась в валке леса, раскряжевки и штабелевании на делянке. Вывозом заготовленного леса должна была заняться другая команда. Сборы были не долгими, все имущество и людей загрузили и посадили в самую проходимую, по тем временам, военнотранспортную технику, ЗИЛ-157, с тремя ведущими мостами. От Вышнего Волочка предполагалось ехать по неизвестным лесным дорогам, если таковые, вообще, были в наличии.

Путь предстоял не очень длинный, но и коротким его назвать пока было нельзя. Нас очень беспокоил участок от Волочка до делянки. Правда, успокаивала высокая проходимость машины и наличие у нее лебедки для самовытягивания. От Твери до Волочка около 130-140 километров по вполне приличному шоссе. Весь остальной путь был для нас сплошной тайной.

До Волочка доехали без приключений. Проезжая через город, я был удивлен множеством речек и каналов, прорезающих город вдоль и поперек, на ум сразу же пришла Венеция. Город располагался на восточном берегу довольно большого Вышневолоцкого водохранилища. Как потом рассказал нам лесничий района, все эти многочисленные водные артерии города и его окрестностей, наследие его далекого прошлого, когда он выполнял свое непосредственное предназначение, "волока" судов из одних рек в другие. По выезде из города почти сразу попали, в буквальном смысле слова, в настоящую дремучую тайгу. Подозрения наши в отношении дороги оправдались. Грунт песчаный, дорога рыхлая, с бесконечными выходами корней деревьев, мачтовые сосны стоят вплотную к дороге. Не приведи Господи встретить встречную машину, съехать в сторону совершенно некуда. По колее было видно, что ездят здесь не часто, это немного успокаивало. Скорость продвижения снизилась до 10-15 км/час. И, действительно, часа через два с небольшим, впереди показался спасительный просвет. Через несколько минут томительного ожидания выехали на лесную поляну длиною около 100 и шириною не более 50 метров. Вся поляна уходила вправо от дороги и заканчивалась обрывистым берегом небольшой лесной речки шириной не более пяти метров. Остановились, спешились, пошли посмотреть, что и как. По карте определили, что наша делянка совсем рядом. Пока солдатики побежали к воде, помыться с дороги, мы с Юрой прошли вперед по дороге к месту нашей будущей работы. Оказалось, что до делянки всего-то 20 минут ходьбы, но подходящего места для разбивки нашей стоянки там не было, кругом сплошной мачтовый лес.

Посланная нам судьбой поляна, представлялась идеальным местом для нашего "становища". Пока мы с Юрой отсутствовали, солдатики успели многое разглядеть. При загрузке машины нашим лесозаготовительным скарбом, еще в городке, перед отправкой, солдаты видели, что я беру с собой удочки и ружье. Теперь они подошли ко мне и сказали, что в речке плавают здоровенные пескари и на рыбацкий манер показали на руке размер чуть ли не до локтя. Я посмотрел на них и сделал предположение, что за время дороги они явно перегрелись и что таких пескарей не бывает. Обескураженные моим недоверием они предложили мне самому в этом убедиться. Река в конце поляны делала крутой, почти под 90 градусов, поворот. В таких местах течение обычно тормозится и, замедляясь, образует лагуну в виде спокойного, с почти незаметным течением, плеса. Я подошел к берегу, встал на, валявшееся у самого уреза воды, бревно, и увидел следующую картину. Древесные кряжи валялись не только на берегу, но несколько и в самой реке в эдаком живописном беспорядке, иногда накладываясь одно на другое. Глубина в этом месте речки была немногим менее метра, вода совершенно прозрачная, услужливая память сразу же напомнила, милую моему сердцу, Угру. В глубине воды мелькали темные тени размером со среднюю селедку. Пескари сразу же отпали. Так, стоя несколько минут, я внимательно наблюдал подводную жизнь этой живописной лагуны. Вдруг, одна рыбина, ярко блеснув своим серебристым боком, развернулась так, что я явственно заметил на ее боку пятнистый крап. Но если пескари таких размеров это чистой воды бред, то, что же, это такое? Познать истину можно только через практику. Дав сержантам указание где, что и как обустраивать для нашего временного поселения, я, взяв удочку, пошел знакомиться с местной речной фауной. Общеизвестно, что рыба берет на пустой крючок только там, где ее больше чем воды. А где взять червяка, если кругом один песок? Речка оказалась мелководной, со средней глубиной 0,4-0,5 метра. Перебрался на противоположный берег, с большим трудом отыскал захудаленького червя, наживил крючок и, с замиранием сердца забросил удочку в речку, стараясь попасть наживкой между топляков. Через несколько секунд поплавок резко ушел в воду. Подсечка! и таинственная незнакомка, ярко блестя серебристой чешуей, резво трепыхалась на поднятой из воды леске. Захватив леску рукой, беру добычу в руку, и не верю своим глазам. Настоящая классическая ручьевая форель! Сзади меня стояло несколько солдат, тоже, видимо, одержимых этой страстью. Раздался дружный вопль восторга, так, наверное, кричали наши далекие предки, когда им удавалось завалить мамонта. В мгновение ока весь наличный состав во главе со своим командиром сбежался на берег. Но поскольку у нас у всех было много работы по нашему обустройству, то экспериментальный отлов местной водной фауны был прекращен, а форелька отпущена с миром. Главное, была установлена истина. После обустройства, налаживания элементарного быта и начала работ на делянке, жизнь в лесу набрала определенный ритм, которого мы и придерживались до завершения работ. С подъема туалет, завтрак, построение. Лесозаготовители под командованием Юры Певзнера отправлялись на делянку выполнять основную работу. Я со своей хозкомандой оставался в лагере. С поваром составляли меню на обед, ужин и завтрак следующего дня. В остальном кухонная команда в надзоре не нуждалась, поскольку не первый раз выезжали на подобные "шабашки". У меня, практически, 3-4 часа до обеда было свободное время, и все оно посвящалось рыбалке, и так в течение месяца. Можно было почти без натяжки считать это, своего рода отпуском. Подарок судьбы. В последующие обловы реки, я выяснил, что помимо форели в речке водится ...сиг! и окунь. Впоследствии, при встрече с лесником, он как-то пригласил нас в гости, он полностью подтвердил все мои открытия. А его жена угощала нас жареными сигами. Дом его стоял на самом берегу Цны, куда впадала наша лесная красавица. И в Цне то же водилась форель и сиг, а кроме них еще и другая, обычная для таких рек, рыба: щука, окунь, лещ, плотва и проч.

Речку я облавливал постепенно. Мне почему-то больше нравилось ходить вниз по течению. Это, видимо, было связано с тем, что в этом направлении левый берег был более открытым, а, следовательно, и более светлым, что давало возможность выхода на берег и выбора удобного места для ужения. Правый берег представлял собой непроходимую "крепь" из зарослей шиповника, ежевики, малины, боярышника и вездесущей крапивы. Местами к этому изобилию добавлялись кусты черной и красной смородины. А за этой колючей стеной стоял матерый лиственный лес, состоящий из ольхи, березы, липы, дуба и ели. Вверх по течению, берега реки поросли густым лиственным лесом, а при ширине реки в 5 метров это приводило к тому, что кроны деревьев смыкались и образовывали сумрачный туннель, что мало располагало к прогулкам в таких условиях. К тому же и рыба предпочитала более светлые участки реки. Речка была тихая с умеренным течением, с песчано-галечным дном и совершенно чистой и прозрачной водой. Для приготовления пищи и питья воду мы брали из реки. На вкус она напоминала хорошую родниковую воду. Когда я пишу эти строки, я начинаю ощущать и тот, до боли душевной, с детства знакомый, аромат, который всегда был неотъемлемой частью этой красоты: это запах свежей, прохладной воды; пряный запах прелых, прошлогодних листьев; скипидарный запах здорового соснового леса и цветущей липы.

Так, день за днем, ловя рыбу и любуясь окружающей меня природой, я до такой степени изучил реку, что мог по "заказу" ловить форель, в ее излюбленных местах обитания; или сига и окуня. Я точно знал места "прописки" своих подопечных. Я не вел учет выловленной мною рыбы, но в обловленных местах появлялись новые жильцы и недостатка я никогда не испытывал. Много ловить не получалось, потому, что форель рыба чрезвычайно сторожкая и выловить две особи в одном месте практически было невозможно. Метрах в ста вниз по течению от моей любимой лагуны был небольшой перепад дна и образовался во всю ширину речки водопадик, сантиметров 40 высотой. За этим водопадиком образовался неглубокий омуток, сантиметров 70 глубиной. Из-за падения потока в этот своеобразный бассейн, вода в нем была слегка вспененной и имела голубовато-молочный цвет. С берега было хорошо видно, как у самого дна, как в аквариуме, беспрерывно мелькают силуэты форели. Иногда они молниеносно появлялись на поверхности, хватали проплывающий корм и с таким же проворством скрывались в глубине. На первый взгляд казалось, что поймать рыбу в этом природном "аквариуме" проще простого. Не тут-то было. Как я не исхитрялся, ничего не получалось. Из книг знаменитого любителя и знатока разных способов рыбной ловли, особенно на поплавочную удочку, Леонида Павловича Сабанеева, я вспомнил описанные им эпизоды ловли рыбы в сходных условиях. Породы рыб питающихся с поверхности воды, особенно на мелководье почти не дают поклевок, если видят человека, стоящего в полный рост.

На правом берегу у этого "аквариума", чуть-чуть вниз по течению был маленький пляжик, не больше 3-4 кв. метров площадью. Я разместился на этом пляжике на корточках и попробовал забросить наживку. Успеха не последовало. Тогда у меня лопнуло терпение и я просто лег на бок и сделал заброс, и с первого раза был вознагражден форелью граммов на 400. Так, почти ежедневно, обходя свое рыбное хозяйство до двух километров вниз по течению, я постоянно возвращался с неплохим уловом, во всяком случае, достаточным для полноценного ужина нам с Юрой Певзнером. Но не редкими были случаи, когда рыбкой могли полакомиться и наши кухонные работники. А поскольку, к постоянному составу поваров ежесуточно выделялось по два помощника, то свежей рыбки попробовали практически все участники экспедиции.

Думаю, не нарушая темы повествования, расскажу о нескольких происшествиях имевших место за время нашего пребывания в лесу. Как-то раз, как обычно, я, возвращался после очередного лова в лагерь и, как всегда, шел посредине речки. Речка была чрезвычайно извилиста, редко попадались прямые участки длиною более 15-20 метров. Выйдя из-за очередного поворота, как раз метров за 15 до моего "аквариума" с водопадом, я обратил внимание, что привычная картина каким-то образом нарушена. Не обладая острым зрением, я сразу не понял в чем дело. Но, сделав еще несколько нерешительных шагов, я отчетливо увидел, что в "аквариуме" кто-то лежит и весьма солидного размера. Я остановился, как вкопанный. Первая мысль была о косолапом, под ложечкой неприятно засосало. В такой безлюдной дремучке встретить мишку не было ничего удивительного. День выдался жаркий и почему бы ему не принять прохладительную ванну. Положение было, прямо скажем, не из приятных. Я знал, что от косолапого убегать бессмысленно. Во время погони за добычей он может развивать скорость до 50 км/час. Успокаивала мысль, что в лесу было полно всяких ягод, основной пищи медведя летом, и мое препятствие принимает ванну с полным брюхом. Пока я, таким образом, невесело рассуждал, это что-то с шумом и плеском поднялось на ноги. Это оказался здоровенный лось, матерый бык с огромными рогами. Хотя, в первое мгновение от сердца и отлегло, но потом подумалось, что это чудище тоже не подарок. Он лениво повернул, увенчанную прекрасными рогами, голову в мою сторону и стоял, как памятник. Так мы стояли несколько минут, разглядывая друг друга. От переполнявших меня эмоций, я забыл даже воспользоваться фотоаппаратом, о чем жалею до сего времени. Наконец игра в гляделки ему надоела, он развернулся на 180 градусов и, подойдя к высокому берегу, мощным толчком задних ног вынес свое красивое тело на полутораметровую высоту поросшего густым кустарником берега.

Как-то, вернувшись с делянки, солдаты рассказали мне, что по пути на делянку недалеко от дороги они несколько раз видели глухарку с выводком, уже слетками. Разнообразить наше скромное меню еще и "курятиной" было бы совсем неплохо. На следующее утро пошел вместе с лесозаготовителями на делянку и по дороге они показали мне место, где чаще всего встречают глухариный выводок. Начались поиски. Глухарка обнаружила себя очень скоро. Перелетая с елки на елку, она уводила меня от выводка. Этот маневр я знал давно. Что бы поднять на крыло весь выводок, на них нужно было буквально "наехать". На этом участке леса очень плотно росли столетние ели с густым и раскидистым лапником. Самая что ни на есть глухариная "крепь". Небо в вершинах елей мелькало маленькими "заплаточками". Самая настоящая игра в "кошки-мышки", только с выводком глухариных слетков. Патронов было изведено много, а результат нулевой. Только на второй день моей отчаянной охоты, мне удалось добыть одного глухаренка, размером с небольшую курицу. В этот день, у нас с Юрой на ужин была дичь.

И еще один трагико-комический случай, уже на самой делянке. Как-то возвращается наша бригада из леса, и я вижу в группе солдат что-то необычное, двое идут с намотанными на головы гимнастерками. Выясняется, что, спилив очередное дерево, солдаты обнаружили в нем дупло диких пчел. Сразу же выявились охотники выступить в роли пасечников. Соорудили дымарь, накрылись гимнастерками и приступили к "грабежу". Ну, и, естественно, были сурово наказаны. Некоторые слегка покусанные, а двое с полностью заплывшими физиономиями. Пришлось мне обрабатывать им физиономии водкой и разрешить принять по 100 грамм внутрь с лечебной целью. Зато на ужин все пили чай с сотовым пчелиным медом.

Вот так, с небольшими приключениями, закончилась наша лесозаготовительная компания. Приведя на месте нашего временного пребывания все в соответствующий порядок и дружески попрощавшись с лесником, бодрые и здоровые мы отправились в обратный путь, полные благодарности тому небольшому кусочку природы, который так гостеприимно принял нас!

Охота пуще неволи

Было у нас во Фролищах одно весьма увлекательное развлечение, помогавшее украсить длинные и довольно нудные фролищенские зимы. Это охота и главным образом на зайцев с гончими. Это, пожалуй, самая увлекательная зимняя охота. Мне приходилось охотиться на Дальнем Востоке, в Приморье, в Уссурийской тайге. Безусловно, объектов для охоты там намного больше: косуля, кабан, изюбрь, кабарга, лось, марал, гималайский медведь, бурый медведь, лиса, заяц, куница, ондатра. Т.е. Уссурийская тайга, что-то вроде мясного супермаркета. Но, охота там требует длительного выхода в тайгу и не в одиночку. Найти зверя в Уссурийской тайге не просто. Сопки стоят практически одна возле другой, разделенные узкими распадками с редкими расширениями в виде полян, на которых летом повсеместно располагают пасеки. Чтобы там успешно охотиться, нужно очень хорошо знать местность. У нас для географических исследований времени не было. И поэтому охотились мы довольно "диким" способом. Рядом с нашим расположением были соевые поля. После уборки урожая на соевом поле оставалась довольно высокая стерня со стручками сои, излюбленным лакомством косуль. Поздней осенью, по первой снежной пороше, косули по ночам выходили на эти поля кормиться на соевой стерне. Вот мы и приспособились охотиться на них, подъезжая на близкое расстояние на УРАЛ-е с включенной поисковой фарой. При таком ярком свете, в окружающей кромешной темноте, косули, стояли как вкопанные. Выходили они, как правило, небольшими табунками, до 7-8 голов. Добыть таким способом удавалось не более 2-х. Такие выезды были не чаще одного раза в месяц. И охота эта была, конечно, не спортивная, а от нужды, с питанием у нас там было отвратительно. Это были 1967-69 годы. "Война" на Даманском

Ну, а фролищенская охота на зайчишек, это конечно спорт в чистом виде. Охотников "академических" и "батальонных" было около 10 человек, но на охоту выезжало не более половины, по разным причинам. Главными заводилами в этих забавах были двое: Миша Красноцветов и еще один старшина, толи из батальона, толи из 405 склада, не помню. Эти были постоянными членами команд, а остальной состав постоянно менялся в зависимости от обстоятельств.

На зайцев с гончими я ходил только во Фролищах. Совершенно ни на что не похожая охота. Когда собака берет след и скрывается с глаз охотника, наступает самый ответственный и захватывающе волнующий момент. Надо оговориться, что заяц зверь оседлый и не шатается по лесу, где придется. Поэтому, не желая покидать облюбованную территорию, он ходит кругами, стараясь сбить собаку со следа разными приемами. А в заячьем арсенале их предостаточно. Собака идет по следу, слегка подлаивая, давая знать хозяину о своем местоположении и стараясь поднять зайца с лежки. Еще одна оговорка. Заяц кормится, как правило, вечером, по ночам и ранним утром, а на день залегает на лежке, прямо в снег, в каком-нибудь укромном и "крепком" месте.

Услышав лай собаки, у косого не выдерживают нервы, и он пускается наутек. Собака идет по следу, не видя объект своего преследования, а руководствуясь только своим чутьем. Круги описываемые зайцем, могут доходить до 1,5-2 километров, а расстояние между зайцем и собакой колеблется от 150 до 250 метров. Это зависит. Это зависит от глубины снежного покрова и пересеченности местности. Заяц во время гона пытается всячески запутать свои следы и сбить собаку со следа. Излюбленный его "фортель", это "сколоться" со следа, т.е., сделать огромный скачок в сторону, иногда, до 3-х метров. Пока собака на этом месте крутится, отыскивая след, заяц за это время получает значительную фору и передышку. Еще один приемчик. Выскочив на небольшую поляну, заяц, начинает на ней носиться, как ошалелый, а потом опять "скалывается" со следа, и был таков. У собаки складывается впечатление, что по поляне прошел целый табун зайцев. Опять начинаются поиски выходного следа. Один бывалый охотник с гончими рассказывал мне о случае, когда заяц, вымотавшись в конец, запрыгнул на высокий пень и затаился. Пока собака до изнеможения "мотается" вокруг этого места, не замечая зайца, поскольку работает она нижним чутьем, в отличии от легавых, заяц отдышавшись, с новыми силами, "сколовшись" с этого "подиума", продолжает путь со свежими силами.

Гон продолжается довольно долго, до нескольких часов. После первого круга необходимо, как можно точнее определить места, наиболее вероятного выхода зайца на охотника. В этом и заключается главное искусство и удачливость охотника. Если собака достаточно "вязкая", т.е., обладает и азартом и упорством, то у косого шансов улизнуть, практически нет. Но на охоте бывает всякое. Редко, но иногда бывает, когда собака сама "сколется" на лисий след, особенно, если он свежий. Тогда дела плохи, эта рыжая бестия может азартную собаку завести невесть куда. Тогда остается только одно, снять собаку со следа. В ход идут все средства. И голос, и рог, и стрельба. Хорошо натасканная собака, при первом же выстреле, прекращает гон и возвращается к хозяину. Это врожденное и натренированное качество породистой собаки, означающей для нее сигнал, что дичь дошла до охотника, добыта, и пора возвращаться за вознаграждением. Бывают и комические случаи, Вот несколько из них.

Очередной выезд за зайчиками. Компания самая подходящая: Миша Красноцветов с Найдой, нашей любимицей, Захарыч, больше для балагурства, Толик Озеров и я. Ездили мы обычно за Почайку, брошенную когда-то деревню торфоразработчиков, место глухое и безлюдное. Лес там был просветленный, с хорошо обозначенными просеками, сосна, подлеска мало, но кое-где попадались и "крепи" в виде сухих болот, поросших мелким ельником. В общем, место глухое, тихое и не нахоженное, самое, что надо. Зайца было в достатке. Ездили мы, в основном, в это, облюбованное нами место. Без добычи почти не возвращались. Заячьи следы во многих местах пересекали дорогу, искать долго не приходилось. Ездили обычно по первому снегу и до начала февраля. В декабре дни короткие и выезжали с таким расчетом, чтобы на месте быть чуть свет.

Приехали на место, стали выгружаться из кузова машины. Миша Красноцветов, вместо того, чтобы слезть самому, а потом, взяв на руки Найду и спустить ее на дорогу, не долго думая, сгреб ее в охапку и хотел бросить в снег, да не рассчитал, и она приземлилась на твердую дорогу. Найда упала, видимо, зашибив себе ногу, вскочила на ноги и жалобно заскулила. Мы всем скопом набросились на него за непочтительное отношение к нашей любимице. Все старались ее приласкать и пожалеть. Мишка, наоборот, начал кричать на Найду, обвиняя ее в неловкости.

Наконец, всем коллективом, успокоив Найду, тут же поставили ее на свежий утренний след. След она взяла сразу, но без прежнего энтузиазма и молча пошла по следу. Захарыч, как бы, между прочим, пробурчал: "Охота, кажись, накрылась...". Не обратив внимания на бурчание Захарыча, мы направились по дороге, к предполагаемому месту гона. Больше мы Найду не видели и не слышали. Охрипнув от призывных криков и расстреляв почти все патроны, трубя полчаса в четыре ствола, после короткого, почти траурного совещания, вынуждены были отправиться домой.

У нас была традиция, После охоты заезжать ко мне, поскольку мы с женой жили на отшибе, на опушке пойменного леса, как раз по пути нашего возвращения с охоты. В лес мы никогда ни какого "пойла" не брали, а все это занятие откладывали до моего дома. Жена с уважением относилась к моим компаньонам и с большой любовью к Найде, та отвечала ей взаимностью. К нашему приезду всегда была готова холодная закуска и бутылка водки. А Найде большая миска каши с тушенкой. Поэтому эту традицию все очень любили, в особенности Найда. И не зависимо от количества добытых зайцев, один всегда доставался жене за угощение и приют. Таким образом, довольны были буквально все.

Поэтому, когда мы тронулись в сторону дома, я был уверен, что Найду обнаружу у себя дома и мне нужно было за время дороги, каким-то образом отговорить мужиков от традиционного заезда ко мне домой. Пока я мучился в раздумьях, Захарыч философски изрек: "А к Николаичу нам сегодня заезжать не след, нам Николавна вместо закуски, выволочку устроит за Найду...". Все, как-то сразу, с этим согласились, и начали обсуждать варианты поиска Найды. Когда подъехали к "стройплощадке", я сошел с машины, попрощался и пошел к дому.

Я почти не удивился, когда, подойдя к дому, на крыльце увидел, виляющую хвостом Найду, с животом, раздутым от, уже съеденной, каши и, наверняка, с увеличенной порцией. Когда я объяснил жене, что произошло, она сказала, что нам так и надо, а Мишке достались, прямо-таки, словесные оплеухи.

Еще, не менее комичный случай произошел на заячьей охоте в том же лесу, но уже немного с другой компанией охотников. Вместо Захарыча был Андрей Ильин и еще старшина из батальона. А началась эта история еще в поселке, при сборе на охоту. Главным гвоздем программы был гончак, кобель огромных размеров и феноменальной лени, о чем узнали мы, к сожалению, только во время охоты. Этого кобеля подсуропил нам Толик Озеров. В это время он с семьей жил уже "на горе", в поселке, и познакомился там с местным охотником, который в нашу команду почему-то не входил. У него тоже была гончая, кобель, размером с 3-х месячного теленка, ну, просто, волкодав. Вот его-то Толик и предложил взять на очередную охоту в помощь Найде, уже "амнистированной" своим хозяином.

Сбор был назначен у батальона, потому, что, кроме меня, все остальные жили в поселке. Когда я подошел к дому этого монстра, машина уже стояла на дороге готовая в путь, а около дома, в полной темноте, происходила какая-то непонятная возня. Я спросил, стоявшего рядом с калиткой Мишу Красноцветова, в чем дело, почему задержка.

- Да там Озеров, это чудо природы из-под дома ни как не может выманить.

- А хозяин где?

- А черт его душу знает, уехал, то ли в Ильино, то ли еще куда!

- А кто там с Озеровым, он, что, один?

- Да нет, Андрей там с ним канителится, на пару дурью маются!

- Не понял, почему дурью маются?

- А что тут понимать-то, толку-то от этого кобеля, одна морока, и чего это Озеров удумал, с ним хозяин-то, я слышал, сам на охоте мается!

- Так пойдем, посмотрим, что там происходит?

- А чего смотреть-то, урод, он и есть урод, да и темень там, глаз коли!

- У меня фонарь мощный есть, посветим, может быть, и поможем чем?

Я пошел к дому, Мишка нехотя пошел за мной. Включаю фонарь и наблюдаю интересную картину. Озеров наполовину залез через лаз в фундаменте, под дом, дрыгает ногами и чего-то там, под домом, кричит. Рядом стоит Андрей Ильин и корчится от смеха. Ничего не понимая, спрашиваю:

- Андрей, что тут происходит, что за цирк?

- Вячеслав Николаевич, Толик тут какого-то сильно породистого гончака сговорил, клянется, что суперкласс!

- Ну-ка дай ему команду, чтобы он вылез оттуда!

Ильин нагибается и дергает Толика за ногу. Под домом опять раздается возбужденный голос, но через некоторое время наружу появляется весь Толик и набрасывается на Андрея с упреками:

- Я его уже почти в руках держал, зачем помешал мне!?

Ослепленный светом фонаря, Толик не сразу замечает меня. Я направил луч фонаря в сторону. Увидев меня, заулыбался и начал объясняться:

- Вячеслав Николаевич,, хозяин вчера уехал и разрешил взять Грома на охоту, сказал, что кобель "вязкий", с хорошим голосом. Я подумал, Найде с ним полегче ходить будет!

- А почему он на кличку не идет!?

- Наверное, на чужой голос выходить не хочет.

- И как же мы тогда с ним в лесу управляться будем?

-Так вы же знаете, любая охотничья собака за любым человеком с ружьем пойдет!

- Это-то я знаю, но как ты его оттуда вытащишь, время-то уходит, вон Мишка, каким волком на нас смотрит!

- Не волнуйтесь, через пять минут он будет здесь!

И Толик, с удивительным проворством, опять юркнул под дом. Нам оставалось только терпеливо ждать. Действительно, через небольшой промежуток времени фигура Озерова пришла в движение и он начал медленно появляться из лаза. Я посветил прямо в лаз, и мы увидели, выползающего на локтях Толика, держащего в руках задние ноги пса.

- Андрей, а ошейник у вас есть?

- Да вот он у меня в руках, с поводком.

- Тогда быстрее хомутайте его, а то это чудище опять улизнет!

Вот таким экзотическим способом добыв себе еще одну гончую, мы, наконец, тронулись в путь. Мы еще не подозревали, что нас ждет впереди!

Приехав на место уже засветло, из-за волынки с кобелем, и поставили собак на след. Я обратил внимание, что Найда, как всегда с заинтересованным энтузиазмом взяла след и резво пошла вперед. А это чудо природы, еще несколько минут топталось на одном месте, словно пристраиваясь прилечь, и наконец, тронулось за Найдой. Глядя на все это, Миша Красноцветов разразился таким монологом, что привести его здесь нет никакой возможности.

Гон шел своим чередом. Мы хорошо слышали подлаивание Найды, и только изредка, словно осипший бас нового кобеля, и то на значительном расстоянии от Найды. Наконец, справа от меня, раздался короткий дуплет. Я знал, что там стоит Андрей, а стрелок он отличный. Но когда, через некоторое время, раздалось еще несколько выстрелов, сопровождаемых криками, я уже ничего не мог понять и направился на звук выстрелов. Пройдя метров двести, я увидел Андрея, перезаряжающего ружье. Подойдя к нему, спросил:

- Что за салют, в чем дело!?

- Вячеслав Николаевич! Эта скотина у меня на глазах сожрала подранка. Заяц вышел на меня на предельной дальности, я отдуплился, заяц потерял скорость и закружился на месте. Не успел я перезарядить ружье, как откуда не возьмись, появился этот гад, и на моих глазах, схватив подранка, в несколько приемов проглотил его, только задние лапки мелькнули! Ну и монстр!

- А потом зачем стрелял?

- Хотел этого гада пристрелить, но он, подлец, постоянно держится на расстоянии не менее 80 метров, словно знает убойную дальность дроби!

- Я думаю, что оно так и есть. И , видимо, это не первый его "подвиг" на охоте. Мне рассказывали про таких мародеров, это пропащие для охоты собаки. И хозяин, хорошо зная привычки своей собаки, решил сэкономить на жратве для своего пса во время своего отсутствия. Поэтому с такой охотой позволил Озерову взять его на охоту.

- Ну и что теперь с этой заразой делать?

- Мародеров, конечно, расстреливают, но я боюсь, что хозяин нас не поймет. Так, что труби сбор, охота закончилась. А над Толиком особо не издевайтесь, ты ведь знаешь, он человек душевный и, к сожалению слишком доверчивый. Давай лучше, обратим это все в шутку, в курьезное охотничье приключение.

- Да я что, я уже вроде и отошел, а вот с Мишкой вряд ли получится!

- Этого я сам урезоню, не беспокойся. Вы только меня поддержите, и все будет "путем", как Захарыч говорит. Скажи спасибо, что его нет, а то бы нам всем досталось, с его языка не соскочишь!

Собрались у машины, разговоров только о случившемся, общий настрой веселый, незлобиво подшучивают над Толиком. А он смотрит на меня с виноватой улыбкой и спрашивает:

- А что с этим делать? И показывает на Грома, стоящего метрах в 70 от машины.

- В наказание за мародерство, проявленное на охоте, пусть теперь добирается до поселка своим ходом, на сытый-то желудок. Если уж Найда дошла, а она в два раза меньше его, то ему и подавно ничего не сделается. А потом его в машину сейчас ничем не заманить, чует, что по головке не погладят.

Вот так кончилось еще одно охотничье приключение.

И еще один, пожалуй, последний, анекдотический случай. Гон уже продолжался более 2-х часов. Ушлый зайчишка завел собаку на сухое болото с зарослями кустарника и мелкого ельника, самая что ни на есть крепь. В таком месте заяц может мотать собаку до полного изнеможения. Заяц с легкостью проскакивает между кустами и под елками, а собаке значительно крупнее зайца, приходится маневрировать среди всей этой растительности. К этому времени мы вышли на просеку, пересекающую дорогу к просветленному сосновому бору. Решили сделать привал для "перекуса", поскольку и сами здорово измотались. Встали на углу просеки и дороги, развесили на сучьях деревьев свои рюкзаки и ружья. Достали снедь и приступили к трапезе. Порешили, перекусив, отозвать собаку со следа, потому, что толку от этого гона не будет, собаке до ночи не выгнать зайца из этой крепи. Собаку жалко. У каждого в одной руке хлеб, а в другой кому что Бог послал. Стоим, с аппетитом закусываем на свежем морозном воздухе и перебрасываемся прогнозами в отношении гона. Я стоял рядом с Озеровым, лицом к болоту, где безуспешно маялась Найда. Вдруг вижу, из угла болота на просеку вылетает заяц и несется прямо на нас, чуть ли не в центр нашего "стойбища". Не добежав до нас буквально метров 10, и увидев толпу людей, резко, огромными прыжками свернул вправо, буквально перелетел дорогу, выскочил на поле и с сумасшедшей скоростью помчался вдоль дороги., все это продолжалось не более 2-3 секунд. Мы, инстинктивно, побросали еду в снег, сорвали с деревьев ружья, выскочили на дорогу и открыли по зайцу, совершенно для него безвредную, канонаду из 10 стволов! Ни дать ни взять, заячий "Сталинград".

Через несколько минут из болота появилась чуть живая Найда, вся в "мыле" и вывалившемся языком. Подошла к нам, с удивлением посмотрела на наш "взбаламученный" вид и, упала, буквально, как подкошенная. Я подошел к ней с куском колбасы и она, сразу оживившись, приподнялась на передние лапы, и с жадностью начала есть. Перекусив, уселась на задницу таким образом, что все четыре лапы повисли в воздухе. Я спросил Михаила:

- Это что за поза, я раньше за ней такого не наблюдал?

- Видать, на болоте, где-то вода под снегом стоит, вот у нее ледышки между пальцев и намерзли. Сейчас вылизывать начнет.

Вот так закончилась еще одна охота.

Рыбалка в Приморском Крае

Прибыл я в Приморский край не в одиночку, а в составе одной из московских дивизий, по весьма серьезным, по тем временам, обстоятельствам. Прибыли мы глубокой осенью, где-то в средине ноября 1967 года, время, откровенно говоря, не самое лучшее для краеведения. Разместили нас на т.н. площадке . 2, бывшем полевом аэродроме истребительного авиаполка, принимавшем участие в американо-корейской войне в пятидесятых годах прошлого столетия. Дома, в которых нас разместили, двухэтажные рубленые из кедрового бруса, квартирного типа бараки, совершено черные от времени, построенные еще в конце двадцатых годов прошлого века, для размещения Дальневосточной армии Маршалом Красной Армии Блюхером.

Весна в то время в Приморье наступала рано. В середине марта катались на лыжах, если был снег, оголенные по пояс и принимали первый весенний загар. К средине апреля снег практически сходил и оставался только в распадках между сопок. К майским праздникам вода сходила, и земля подсыхала, дороги и тропы становились проходимы.

Настало время изучения окрестностей, рыбных ловов и охотничьих угодий. Подобная добыча пропитания, как выяснилось за прошедшую зиму, оказалась весьма актуальной. У военных с изучением окружающей их местности проблем не возникает. Сначала местность изучается по карте, а потом, уже зная, что и где искать, переходим на местность. Это здорово экономит время, а главное силы. Бытовые условия, если сказать отвратительные, значит не сказать ничего.

Свободное от службы время у нас было, но использовалось оно не совсем с пользой для здоровья, к примеру, на рыбалку или охоту. К нашему счастью, человек так устроен, что в самых, казалось бы, невероятно тяжелых жизненных ситуациях, находит способ каким-то образом скрасить свою жизнь и найти занятие, выводящее его душу из состояния омерзительного равнодушия и обреченности.

Пристрастия для общения с природой определились в вначале лета и, особенно к осени, когда наступил сезон осенней охоты. Километрах в десяти от нашего расположения проходила граница ареала уссурийского тигра. Охотников набралось человек 15, быстренько оформились в охотничье общество, получили лицензию, и даже участок тайги для спортивной охоты и ухода за участком.

Поселились мы вшестером в трехкомнатной квартире на втором этаже блюхеровского барака: Иван Мурашов, Иван Корниенко, Степан Лаптий, Юра Маркелов, Бронислав Броницкий и Ваш покорный слуга. Компания подобралась, самая что ни на есть, интернациональная и все управленцы из штаба дивизии. За время зимней "притирки" выяснилось, что из пятерых квартирантов, только двое, я и Иван Мурашов, наш начфин, не ровно дышим к Матушке Природе и особенно к рыбалке. Пристрастие это оказалось давнишнее, как у него, так и у меня. А остальные иногда ходили с нами, просто так, ради любопытства.

Основным объектом нашего внимания была река Даубихе, протекавшая по довольно широкой долине между сопок. Как и большинство равнинных рек была чрезвычайно извилиста, а ее пойма изобиловала старицами и озерами разного происхождения. Во всех водоемах в изобилии водилась разнообразная рыба. От нашего жилища до реки шла тропа, заросшая буйной Приморской растительностью превышающей рост человека. По обе стороны от дороги были расчищены значительные участки земли, с расположенными на них рисовыми чеками, на которых местные корейцы возделывали рис. Фактически тропа проходила по дну речной поймы. Половодья в Приморье бывают два раза в году, в отличие от средней полосы России. Приморские сопки располагаются обычно грядами с высотами от 300 до 700 метров и с крутизною скатов от 45 до 70 градусов. Состоят они преимущественно из известкового плиточного щебня покрытого небольшим слоем плодородной почвы. Поскольку наше местоположение находилось на одной широте с Сочи, то в апреле месяце солнце соответствовало этой широте. Снег, при условии, если зима была снежной, а бывает и нет, начинает с огромной скоростью таять под "сочинским" солнцем. Вся эта огромная масса воды, не задерживаясь на крутых склонах сопок, устремляется на равнину, заполняя все природные водозаборные ландшафтные образования: овраги, сухие ручьи, небольшие речки и все это с шумом несется в пойму Даубихе. В годы, когда выпадает много снега, иногда до 1,5-2 метров, пойма реки заполняется полностью и зрелище становится очень впечатляющим. Весенний паводок, как правило, бывает весьма бурный, но короткий по времени. К началу мая, пойма полностью освобождается от воды, подсыхает и становится вполне проходимой. В зимы, когда снег полностью отсутствует, весенних паводков вообще не бывает.

Летние наводнения, чаще всего приходятся на первую декаду августа, когда начинаются муссонные дожди. Пути и механизмы летних паводков те же, что и весной, с той лишь разницей, что вместо талой воды, идет вода дождевая. Эти дожди, буквально тропические, идут почти беспрерывно, иногда в течение трех недель к ряду при температуре воздуха 25-30 градусов. Надевать водозащитную одежду бессмысленно, все равно будешь мокрый, не снаружи, так изнутри, за счет влажности воздуха до 100 процентов. Самые комфортные месяцы апрель, май, июнь, сентябрь и октябрь. Вот это-то время и использовалось нами для рыбалки.

Наш "городок" располагался на некотором господствующем возвышении по отношению к окружающей местности, а по отношению к пойме реки, на берегу которой мы фактически и располагались, мы стояли на 50 метров выше. Такое положение спасало нас от гнуса, комаров и мошки. Идя на рыбалку, мы спускались в пойму реки и сразу попадали в этот зеленый ад наподобие амазонской сельвы. Вдоль тропы сплошная стена деревьев и кустарников, проросших, так называемой, "слоновьей травой" высотой до 2 метров, и весь этот зеленый туннель "гудел" мириадами комаров и мошки. И так полтора километра. Спасение наступало только на берегу реки. В месте конца тропы река делала поворот, и на нашем берегу образовался выступ, постоянно продуваемый речным ветром. А как всем известно, ветер лучшее средство от комаров и мошки. Поэтому, если во время рыбалки и приходилось перемещаться по реке, то всегда выбирали хорошо продуваемые места. При первом нашем знакомстве с обитателями реки, мы с удивлением обнаружили, что эти самые обитатели совсем не похожи на обитателей рек средней полосы России. Из крупных пород попадались верхогляд и сомы и то не более 1,5-2 килограмм, а такие не крупные породы, как касатка-скрипун, пескарь и "синюха" более 200-300 грамм не попадались за все время наших рыбалок. Река Даубихе чем-то напоминала мне такие реки как Угра, Клязьма, Похра или Нара, но с более быстрым стрежневым течением. Были небольшие заводи и плесы, где можно было ловить на поплавочную удочку, но в основном ловили на донные удочки, "закидушки". Это была рыбалка для души.

Был и другой вид рыбалки. Это скорей была не собственно рыбалка, а коллективный выезд на природу, что-то вроде загородного пикника, с выездом на природу. Слово "загородный" применено здесь, скорее в силу традиции, нежели по существу, поскольку место нашей службы и проживания было сплошным "загородом". Собиралось обычно человек 10-12, некоторые с семьями, у которых они были. Рыбалка было лишь одним из компонентов этого мероприятия. Комдив и начштаба выезжали обязательно. Накануне комдив приглашал нас с Иваном Мурашовым к себе и просил организовать рыбалку для офицеров управления. Зная о нашем пристрастии к этому занятию, комдив, Барков Николай Дмитриевич, всегда обращался к нам с Иваном и просил взять все хлопоты по обеспечению этой, пожалуй, самой стержневой части программы пикника, на себя. Мы, естественно, с удовольствием это исполняли.

Из состава участников этого рыболовно-развлекательного мероприятия мы набирали себе добровольных помощников, не забывая при этом упомянуть имя комдива, действовало безотказно. У меня, как у главного химика дивизии, на складе всегда были лишние специальные защитные костюмы Л-1, из которых мы делали прекрасное снаряжение для рыбалки. Чулки с брюками были соединены герметично, что позволяло заходить в воду по грудь, не опасаясь замочить одежду и обувь. Я из этого костюма сделал один экземпляр, позволявший заходить в воду, практически по шею. Для этого я соединил, входившую в комплект куртку, с брюками, а надевался подобный "скафандр" через горловину с молнией на плечевом разрезе. Это было мое "ноу-хау" и личное снаряжение. Все эти ухищрения необходимы были для ловли рыбы неводом.

На эти мероприятия выезжали часов в 9 утра, на нескольких УАЗ-иках, а для членов семей брали старенький ГАЗ-овский автобус. Ездили, как правило, на несколько, разведанных заранее, озер в ближайших окрестностях. На этих озерах было только два вида рыбы: серебристый амурский карась, до 2,5 кг весом, и пресловутый ротан, который, по какой-то чудесной причине, впоследствии заселил почти все закрытые водоемы Центральной России. Но если "российский" ротан, это поистине стихийно бедствие для закрытых водоемов, в нашей полосе не превышает 100-150 грамм веса, то дальневосточный его собрат бывает весом до 500-700 грамм. Особенность этого вида, его феноменальная плодовитость, неприхотливость к качеству воды и чрезвычайная прожорливость. Если в одно ведро с водой поместить двух равноценных по размеру ротанов, то, не успеете оглянуться, как один заглотит другого. Потрясающий каннибализм! А уж, что говорить о мальке других пород рыб. Поэтому этот обжора так и опасен в закрытых водоемах. Вот почему в приморских озерах может выживать только карась, за счет своей плодовитости и размера. Невод, как правило, заводили мы с Иваном. А поскольку занятие это было не из легких, к заводным шестам были прикреплены веревки, за которые с берега, находясь на твердой земле, дополнительная "тягловая" сила помогала нам тащить всю конструкцию. Нередко случалось, что таща "мористый" конец невода, ноги теряли дно и мне, приходилось только держать шест в вертикальном положении и прижимать его ко дну, а к берегу меня вместе с крылом невода тянула береговая команда. Получалась самая настоящая коллективная рыбалка.

Результаты бывали разные, но без хорошей ухи мы некогда не уезжали. Примечательно, что берега реки и всех пойменных водоемов густо поросши диким луком, чесноком и черемшой. Площади этой зелени настолько велики, что ее можно было бы заготавливать промышленным способом. Так, что зеленая закуска была всегда под руками и в изобилии.

Были еще озера с красным карасем, где вместо ротана водился змееголов. Видимо это рыбье чудище, более прожорливое, чем ротан, не давало ему там размножиться. Там можно было ловить только на поплавочную удочку и обязательно с лодки, а это создавало дополнительные трудности, из-за сильной кустарниковой поросли по всему периметру озера. Овчинка не стоила выделки.

Вот так два лета, до отъезда в Нижегородскую губернию к новому месту службы и новым водоемам, я проводил в Приморье часть свободного времени.

Небольшие зарисовки о птицах

Вороны

Первое, близкое знакомство с воронами произошло у меня в средине 50-х годов прошлого столетия. В то время я служил в Кинешме, на Волге, в технической бригаде. Часть наша располагалась в военном городке на горе, за р. Кинешемкой, в одном километре от города. Рядом с нашим городком, буквально через забор, размещалась городская бойня. На очередном совещании офицеров, командир части задает вопрос:

- У нас в части охотники есть? Если есть, встаньте!

Все с недоумением смотрят на сцену и на вставших офицеров и сверхсрочников, их оказалось человек 5. Командир посмотрел на них, назначил старшего группы и поставил задачу:

- С завтрашнего дня разрешаю отстрел ворон в любое время на территории всего городка, естественно, с соблюдением мер безопасности для окружающих. Территория нашего городка скоро будет напоминать Куликово поле, вороны все, что добудут на бойне, волокут на территорию городка и здесь устраивают трапезу. Если не принять решительных мер, весь городок покроется костями, а через месяц у нас проверка, что нам скажут проверяющие?

А я только полгода тому назад купил охотничье ружье, а на охоту еще не ездил. Вот, думаю и случай подходящий, можно потренироваться. Мысль конечно не гуманная, но я был молод и увлечен своей новой страстью.

Этот самый злосчастный забор, отделявший нашу территорию от бойни, находился буквально в 50 метрах от штаба бригады. Здесь же, рядом, вокруг строевого плаца, располагались 4 казармы для личного состава и спортивный городок. Собственно это был центр городка, а метрах в 100, в глубине городка, располагались тыловые службы и автопарки. В центральной части городка, вокруг казарм, росли сосны, не менее двух десятков. Вот эти-то сосны и облюбовали вороны для своего пиршества.

Первый наш выход на "охоту" успешным назвать было нельзя. Нас было трое, а добыть нам удалось только одну ворону, из-за наших несогласованных действий. Мы еще не подозревали, что этим открытым нападением сильно усложнили свою задачу. В следующий раз вороны не подпускали нас ближе 80 метров, а убойная сила дроби из ружья 16-го калибра не более 60 метров. Как они рассчитывают эту дистанцию, остается секретом до сего времени. Нужно было срочно искать выход из этой тупиковой ситуации, там более, что командир начал на совещаниях смеяться над нами.

В районе наибольшего скопления ворон, недалеко от казармы бригадной школы сержантов, стояла небольшая будка для хранения различного инструмента и приспособлений для уборки территории городка. В одной из стен этой будки и в двери были маленькие окошки для света. Мы решили, что это укрытие, как нельзя лучше подходит для засады. Вот с этого момента и начинается самое интересное. Поскольку позиций для стрельбы было только две, мы и вошли туда вдвоем, а остальные спрятались за казарму. Не тут-то было, вороны ближе 80 метров от этой будки не садились. Тогда мы решили ворон перехитрить. Вошли вдвоем, а через некоторое время один вышел. Результат нулевой. Тогда мы вошли в будку втроем, а двое затем вышли. Результат тот же самый, вороны не подлетают ближе 80 метров. Наше терпение начинало кончаться, пробуем последний вариант. Четверо вошли, а трое вышли. Остался наш лучший стрелок, старшина сверхсрочник из ремонтной мастерской Иван Довгаль. Впоследствии мы с ним подружились на почве охоты и рыбалки. Так вот, к нашему удивлению и удовлетворению, он дуплетом подстрелил двух ворон. Наша уловка сработала, но в первый и последний раз. Вороны покинули эти сосны и перенесли свою трапезную в самую отдаленную часть городка, к уличному забору, где росло тоже около десятка сосен. В центре городка они больше не появлялись. Вывод напрашивался совершенно четкий. Во-первых, вороны чувствуют дистанцию убойной силы ружья. И, во-вторых, они умеют считать до 3-х, вот это самое удивительное! Впоследствии, лет через двадцать, я где-то прочитал о ситуации с воронами, в точности совпадавшей с нашим случаем! Это был первый эпизод моего близкого знакомства с этой очень сообразительной птицей.

Эпизод второй. Это, пожалуй, не эпизод, а целая история одной вороны.

Это было довольно давно, в начале восьмидесятых годов прошлого века, мы с женой, будучи на пенсии, проживали в районе "Текстильщики", где я и сейчас обретаюсь, но уже в одиночестве. Район этот старый, обжитой еще до войны, застроен был одноэтажными домами барачного типа, с множеством древесных насаждений, в том числе и фруктовых. Он и сейчас является одним из озелененных районов Москвы. От довоенных времен, осталось много старых тополей, от 100 лет и старше. По этой причине в районе много гнездовий различных птиц, в том числе и ворон. Дело было в начале июля, в это время, как раз, появляются "слетки", молодые, начинающие летать птенцы, в том числе и ворон. Под нашим балконом два дня подряд орал вороненок и все на одном месте, как привязанный. Мне это показалось странным. Я вышел на улицу, посмотреть, что там происходит, и увидел нерадостную картину. Между деревьями мечется вороненок с поврежденным крылом, а неподалеку кошки домовые присматриваются к нему, как к потенциальной закуске. Душа моя не выдержала, я поймал его без особого труда и принес домой. Жена посмотрела на эту, постоянно разевающую рот и старающуюся кого-нибудь клюнуть, живность и спросила:

- Ну и что теперь будем с ним делать?

- Давай сначала посмотрим, что с ним.

Начали исследовать повреждение крыла. Оказалось, что у вороненка крыло перекусано, видимо кошками, рана уже подсохла и поправить крыло не представлялось возможным. Отнести его обратно на улицу, где его ждали коты, у нас духу не хватило. Пришлось оставить у себя. Постелили газеты под кухонный стол и посадили его туда. К новому жильцу сразу же проявил живейший интерес наш собственный кот Васька, и тоже, видимо, из тех же соображений, что и уличные коты. Вороненка мы назвали Яшкой. Так он быстро разобрался с Васькой, долбанув его один раз клювом по голове. Кот сразу потерял к нему интерес. Но такое содержание Яшки нас не устраивало по санитарно-гигиеническим соображениям. Ел он все подряд и с хорошим аппетитом, поэтому полы на кухне приходилось мыть через каждые 3 часа. На балконе у нас стоял стол, на котором я соорудил для него утепленный домик с прогулочной "верандой" в виде птичьей клетки. Все это сооружение по объему было около 0,3 м. куб. Предполагалось, что он там будет жить круглогодично. Так он прожил у нас два года. Как-то я в очередной раз чистил его "курятник" и обнаружил в домике... яйца! Вот так штука! Яшка начал нестись. Я сообщил эту пикантную новость жене. А она спокойно заявила, что это не "он", а "она", и стало "это", называться Машкой!

Осенью 1983 года мы купили под Подольском Курского направления, садовый участок с небольшим домиком на две комнаты. Ездить было удобно. От платформы Люблино до платформы Силикатная 35 минут езды. От Силикатной до сада 15 минут ходьбы. Теперь Машка выезжала с нами на дачу на все лето. Там я тоже соорудил ей большую клетку на стенке туалета, а внутри сделал небольшое спальное помещение. И еще она прожила у нас года три, пока не случилось трагического происшествия. Как-то возвращаемся мы с женой из очередной поездки в Москву и видим, дверка в Машкину клетку открыта настежь, внутри и около клетки валяются перья, а ее нет нигде. Видимо коты все-таки добрались до нее, нам было очень жаль, мы к ней сильно привыкли. Так трагически закончилось мое второе близкое знакомство с этой интересной и забавной птицей. Наблюдая за ней в течение 5 лет, я узнал много интересного. Вороны очень хорошо знают и отличают своих родственников: родителей, братьев, сестер, кузенов и кузин. Когда она жила у нас на балконе, а балкон еще не был застеклен, я наблюдал, как она делилась своей пищей со своими сородичами, которые ее регулярно навещали. Поэтому напротив нашего окна на деревьях был постоянно слышан вороний "грай". А на даче, напротив, когда прилетали местные вороны познакомиться с ней, она постоянно пряталась в свой домик. Чужакам она не доверяла. Вот таков этот печальный второй эпизод из жизни этих забавных и умных птиц, постоянных спутников человека.

Еще несколько интересных наблюдений и происшествий с участием ворон.

Дело было в начале лета, в период гнездования птиц. Как-то жена приходит из магазина домой в очень возбужденном и каком-то растрепанном состоянии. Я спрашиваю:

- За тобой, что волки гнались?

- Хуже! Вороны, еле отбилась и ноги унесла!

- Где, какие вороны, что ты говоришь?!

- Я шла по Юных Ленинцев, дворами, мимо детского сада и ГАИ, знаешь, там огромные тополя стоят, вековые. На них воронье гнездо, прямо над дорожкой. Я иду спокойно ничего не подозреваю и, вдруг, на меня налетает ворона, да так низко, что задела меня за волосы. Я закричала и замахала рукой, а она развернулась и опять на меня. Я голову сумкой прикрыла, так она старалась так пролететь, чтобы сбить с моей головы сумку. Смотрю, а она опять на меня нацеливается. Тогда я подняла палку и запустила в нее, попасть, конечно, не попала, но на нее это подействовало, и она отстала от меня. А я тем временем пустилась наутек. Вот тебе и Яшкины родственники!

- Ничего нет удивительного, ты зашла в охраняемую гнездовую территорию, а вороны очень ревностно охраняют свою территорию. Я несколько раз наблюдал, как они гоняют кошек, зашедших на их территорию. Так, что Яшкины родственники тут не при чем, нам надо знать повадки наших соседей.

Мне часто приходилось наблюдать такую картину, как правило, недалеко от моего дома. По пешеходной дорожке или по проезжей части внутриквартальных проездов, размеренным шагом, не торопясь идет кошка, а следом за ней метрах в 10-15, так же спокойно идет ворона. Через некоторое время кошка останавливается и, повернув голову в сторону идущей за ней вороны, внимательно смотрит на ворону, которая тоже останавливается. Затем кошка продолжает свой путь и ворона следом за ней на таком же расстоянии. Такие остановки и наблюдения друг за другом могут происходить несколько раз. При одном таком наблюдении, ворона преследовала кошку не менее 200 метров, пока кошка не покинула ее территорию. Особенно агрессивны вороны во время появления воронят "слетков". В такие периоды вороны могут организовать коллективное нападение на кошку, которой приходится спасаться бегством.

Совсем комический случай нам с женой пришлось наблюдать на платформе Люблино Курского направления во время утренних отъездов на дачу. В одну из таких поездок мы обратили внимание на небольшую группу людей стоящих "кружком", а в центре этого круга происходило что-то очень интересное, судя по настроению этой группы. Подойдя ближе, мы увидели совершенно невероятную картину. В центре круга с деловитым видом ходила ворона, подходила к мужчинам и с сознанием выполнения ответственной работы, развязывала у них на ботинках шнурки! Когда в этой группе все шнурки были развязаны, она переходила к другим объектам своей странной страсти. Эту экстравагантную ворону мы наблюдали почти целую неделю. Потом она также внезапно пропала, как и появилась. Мы с женой пришли к выводу, что эта ворона явно ручная и у кого-то воспитывалась, а потом решила проявить самостоятельность и "похулиганить" на воле.

Другие наблюдения

Несколько лет тому назад, у себя на даче, я наблюдал совершенно невероятную картину. Сижу это я как-то на скамейке в перерыве между трудами праведными и вижу, как над моим садом появляются две кукушки и, летая друг за другом по кругу, беспрерывно кукуют. Все это происходит буквально над моей головой. Я понял, что мне невероятно повезло наблюдать токование кукушек. Потом, видимо самка, уселась на столб электропередачи, стоявший в углу сада, а самец продолжал кружить над садом и беспрерывно куковать. Все это продолжалось около 5 минут. Потом самка поднялась со столба и полетела в сторону леса, увлекая за собой кукующего самца.

Свиристель. Однажды, приезжаю в сад в начале марта и вижу на бетонной дорожке, проходящей прямо под яблоней, маленькие кусочки мороженных яблок, не убранных с деревьев с осени. Вся дорожка буквально "заплевана" этими яблоками. Посмотрел вверх на крону яблони и вижу сидящих на ветках птиц очень симпатичной окраски, размером раза в полтора меньше голубя, но очень пухлых, почти как шарики. Увидев меня, они свое занятие прекратили, с любопытством наблюдая за мной. До ближайшей особи было не более метра. Никакого страха они ко мне не испытывали, Я их видел в первый раз так близко. Вернувшись домой, я прочитал про этих симпатяг и понял, почему вся дорожка было в яблочной мякоти. Оказалось, что они расклевывают яблочную мякоть, выплевывают ее и добираются до семечек.

Желтая трясогузка. В прошлое лето увидел в первый раз. Косил газон. Сел передохнуть. Обычно, по свежо скошенному газону, любят пастись белые трясогузки, у нас в саду их достаточно. Где-то рядом с моим участком много лет гнездится трясогузка и постоянно кормится на газоне, а когда появляются слетки, то бегают по газону всем семейством. А в этот раз, смотрю, села на скошенный участок трясогузка, но какая-то странная, вся грудь и живот желтые. Подбежала совсем близко, они вообще не очень пугливы, разглядел очень хорошо. Вся стать трясогузки, окрас только не привычный. Так, я впервые познакомился с желтой трясогузкой.

Январь . июль 2009 года Москва

Copyright (c) "Русский переплет"