Человек в пути, 05 июля 2015

Куба

Остров свободы и остров счастливых людей. Островом свободы в Советском Союзе называли Кубу после свержения диктатора Батисты. Теперь уже не помню, чем он провинился и чем был плох, но вот Кастро пришел и никак не уходит. И страна живет. Нужно сказать, что остров неожиданно велик – 1200 км только в длину.

Я увидел там много улыбок и лиц, вполне довольных жизнью. Измученных социализмом и ждущих победы капитализма не отличал от коммунистов. Может быть, это оттого что на острове нет третьей нации, которая всё ищет и подстрекает? Живут в единении два народа – чёрный и белый. Настолько вместе и так дружно, что даже на меня повлияло – проникаюсь симпатией к этому конгломерату в возрасте уже более четырехсот лет. Уже тогда стали испанцы привозить африканцев на остров. А потом и я приехал.

Прилетел я на Кубу ранним утром. Часов около двух ночи по-местному. Выволок велосипед прямо в коробке на улицу. Разобрал, поставил на место педали и повернул руль. Навесил саквы и сделал пробный выезд. Потом круг уширил и достав из кармана фонарик, велофара не работала потому что я даже и не заморачивался её наладкой, и поехал исследовать окружающие кусты… Минут через десять лазанья по окрестностям аэропорта Варадеро, и я, перетащив через кучу мусора велосипед, уснул в палатке прямо в тупике дороги.

Сон чуткий – то тут шуршит, то там что-то бежит… Наконец забрезжил рассвет и мне невтерпёж – хочу видеть, как солнце встает из океана. Моря я видел, а океан еще нет. Быстро сворачиваю манатки и, даже не перекусив, еду в ту сторону, где шумит и где, по моим представлениям, должен быть океан. Хочется умыться соленой водой. Но кусты сгущаются и дороги-тропы исчезают. Разворачиваюсь и тут же вижу, как мой путь пересекает полосатая животина размером с маленькую кошку. Полосатая поперёк. Рядом с павильоном порта кипит жизнь – кафетерий гремит музыкой и за столом спит официант. Так что спросить, где тут океан, не у кого. На выезде вижу шильд «Варадеро». Качу туда. Километров семь до автобана, или лучше уж сразу, до аутописты по-местному, еду любуясь пальмами и кактусами. Все необычно… Встаёт солнышко, и я беру его в рамку вместе с пальмой и крестьянским двором.

Вот я пересекаю аутописту и въезжаю в деревушку, где, я чую просто, должен быть пресловутый океан. Еду поперек и удивляюсь бедности – дороги горбатые в остатках бетона и асфальта, убогие киоски и домики до того маленькие, что диву даёшься. Дома бетонные с плоскими крышами. Мне сдаётся, не во всяком мебель есть. Вот хозяйка моет пол из шланга и выгоняет воду щеткой на дорогу…

Всё пересохшее – пыль под колесами и деревья и трава. Останавливаю мамашу шоколадного цвета с таким же малышом и расспрашиваю, где у них тут можно искупаться. Конечно же, на чистом испанском выговариваю – агуа. Так написано в словаре – Aqua. Мне пока невдомёк, что нужно выговаривать просто –ава. Но помогают руки – ими я делаю плавные движения в стороны. Изображаю, блин, пловца. Помогает. Мне тычут пальцем именно туда, куда и так я уже ехал. Миную деревню и вижу воду. Много! Куча до горизонта. Но подъехать нельзя – метров за пятьдесят до воды берег состоит из каменных шероховатостей. Даже гусеничному трактору будет сложно доехать. Я иду по этим штырям и шершавым буграм к воде, но войти в неё не рискую. Делаю омовение носа и лба. В глаза попадает и щиплет. Мечта сбылась – я прикоснулся к водам Северного Атлантического Океана в западном полушарии!

Солнце уже палит и пора бы на пляж. В планах посещение курортного города Варадеро, покупка карточки для телефона и бумажной карты острова. В смартфоне моём есть навигатор и я рассчитываю, что, купив симку, смогу без проблем искать пути к Карибскому морю. А для стратегических планов не помешает карта с достопримечательностями.

Возвращаюсь на аутописту, где видел указатель на Гавану и Варадеро. Мне пока не в Гавану. Это потом. Налево три полосы в одну сторону. Но я еду по обочине. Машин немного, но многие из них, стоит только мне занять правую полосу, начинают при обгоне сигналить. Понимаю, что делаю что-то не то и двигаюсь по тропе. Но меня обгоняют велосипедисты, которых становится все больше и больше. Они едут по асфальту. Держусь в их кильватере. На обочинах у поселений стоят толпы народа и машут-голосуют. И им тормозят! Останавливаются трактора, автобусы, самосвалы, мотоциклы, грузовики с коробами и окнами, с лавками и без… В общем, все везут всех. Стоя, сидя, в кузове самосвала, в прицепах…

Километров через десять показывается что-то высотное. Я сруливаю к заправке и заправляю в живот что-то американское - чизбургер-гамбургер. Невкусная ужасно котлета в булочке. Приобретаю бутыль полторашку лимонада и первый опыт платежа.

Просто протягиваю бумажку из тех, что ночью приобрел взамен моих евро в пункте ченч. Продавец дает сдачи монетами. Сажусь в теньке на лавочке и рассматриваю бумажные песы не понимая. Троица лодырей, сидящих напротив, интересуется моим происхождением.

-Руссо? – О! Я учильси Одеса руски. Крим руски. Я стал историком. Я Пётр. Пэдро.

Кто бы сомневался! Я с детства знаю, что в местных лесах много обезьян, а в городах у них все Пэдры.

Завязалась беседа. И я узнал, где можно приобрести то, что я хочу. И покатил дальше, а толпу, их уже собралось человек восемь – лодырей, оставил обсуждать проблему Крыма и ДНР. Наверное, работать сегодня уже не будут.

Километров пять, и я у торгового центра интернационального Варадеро. Есть еще американский Варадеро, но у меня на америкосов аллергия, и национальный парк, где, видимо шишки местные отдыхают. А мне бы помыться-побриться в туалете. Сидит тётка с блюдечком у входа. Протягиваю ей ладонь с набором монет. Выбирает самую крупную. На ней цифра один и она многоугольная. Потом, через пару дней, когда я уже поднаторел в расплатах-расчётах, понял, что взяла она один кук. То есть один евро двадцать пять центов. Да бог с ней! Зато побрился и потом попробовал за двадцать пять песо кофе по-кубински – эспрессо. Это когда три столовых ложки растворимого кофе заливают одной ложкой кипятка… Суровые мужики кубанцы!

У соседок по столику, мамы с дочкой, узнал, где у них тут пляж, а когда они встали и пошли, то увидел, как должна ходить кубинка. Да и ваще любая женщина, хотящая понравиться. Эта дочка так пошла! Так она двигала мускулами… И это при том, что ни на что не намекала. Некому было в окрестностях меня. Значит, такая стать! Говорят, что у лица много мускулов. Так вот у неё сзади не меньше было. Там всё улыбалось и радовалось, и радовало окружающих. Мужики думали – вот это да-а-а! А женщины – вот сучка!

То безобразие, что называется «моделями» и дрыгает суставами на подиумах, иначе как уродством и не назовешь, а тут само совершенство провиляло мимо моего открытого рта. «Мимо рота носят чачу, мимо носа алычу…» - как пел Высоцкий.

Но вот я и на настоящем пляже! Делаю в океан три захода и две банки пива с консервами. Лежу под пальмой и плюю. Сон не идёт. Фотографирую, по-моему, гекконов. Это такие ящерицы с закрученным хвостом. Помнится, гекконами их называл Даррелл.

Катаюсь по городу и попутно ищу карту и карточку. Карточку не нахожу похоже по причине полного отсутствия таковых в кубинской природе, а карту покупаю. Много фотографирую рикш, русско-советских автомобилей, экзотических мото и конно-такси. И решаю, что мне уже тут всё понятно и пора ехать на другой берег острова. В сторону Южного Атлантического Океана. То есть к Карибскому морю. Варадеро – это длинная коса выдающаяся в океан. Я где-то в середине косы, и пора назад. По пути заезжаю к Пэдро на заправку, чтобы прояснить назревшие вопросы. Но его нет, а полдесятка его собратьев мне бесполезны – я еще не поднаторел по-испански, чтобы с ними о чем-либо разговаривать. Но выяснить, где находится город Карденас, я сумел. Оказывается, я проехал поворот, которого не было на карте… Но еще расспросив уже других, а потом третьих и четвертых, и десятых, верчу педали уже около двух часов по лесам и полям, а Карденаса всё нет. А полночь близится… В пути натыкаюсь на ля скоале. Так тут называется школа. Сразу иду к директору и прошу разрешения сфотографировать её подопечных. Она, красавица, кстати, тоже любит фотографироваться и даже строит детишек для меня в строй. Покупаю в этом же посёлке бутылку воды и качу дальше. Возникают сомнения в правильности выбранного пути. Мне все время кажется, что я возвращаюсь. Навигатор не работает, а компас я, конечно же, не взял.

Останавливаю встречного велосипедиста и допрашиваю. Он стопорит другого. Вместе они, взяв меня под руки, идут к недалекой недостроенной фазенде. Там живет мужичок с тётей и двумя киндерами. А также с толстой свиньёй, сидящей на веревочке. Серая такая, волосатая. И, кстати, это была первая и последняя кубинская свинья толстого свойства из встреченных мной. Остальные были беговые.

Мужики втроём, а потом по телефону и с четвёртым вместе, долго решали мою проблему. Рисовали на бумажке, вырванной из кассового автомата планы. Уехал я от них не убеждённый в правильности выбранного направления, но под конвоем первого из велосипедистов. Через 15 – 20 километров въезжаю в Карденас! Первыми меня встречают мусор на дорогах, вонь из придорожных кустов и пара грифов, клюющих что-то неароматное.

Дорога плавно вливается в улицу. Она тесна, населена жутко, забита идущим, едущим, тащащим, кричащим народом. Музыка из всех окон. Лужи, с впадающими в них ручьями мутного и неароматного содержимого, канавки вдоль улиц, канавы поперёк, которые я преодолеваю, волоча велик – чёрт вас знает, что вы там на дне забыли… На обочинах сидят и жуют, из торчащих из мостовой трубок набирают в вёдра воду и несут в дома. Тут же выносят из них грязную и выливают в канавы. Средневековье!

Я даже не решаюсь снимать. Хотя очень хочется. И зря! Такого безобразия я не видел даже в городе имени Героя Сан Хосе…

Благополучно выезжаю на авеню. Так тут называется центральная улица. И качу по наитию к океану, чтобы уснуть на пляже. Фиг вам! Берег проходим только для танков. Да еще и парапет метровый. А если оставить вел по эту сторону, то неизвестно, что я найду после купанья вместо него. Поэтому разворачиваюсь и еду вдоль авеню. Вскоре решаюсь и спрашиваю тётеньку своих лет, с интересом на меня взирающую – каса? Несисито! Комната? Мне нужно!

И о чудо! Она показывает – тащи вел на тротуар. Пока я затаскиваю своего Росинанта, она уже возвращается и объясняет, что мол, её амига мне поможет. Знакомлюсь с сеньорой Родригес и с её спальней, которую она любезно мне предлагает за двадцать куков. Но! Держит палец в потолок – но чика! В смысле – никаких чик в моём доме! Чиками тут называются девочки. И те, что не прочь заработать туловищем, тоже чики. Уверяю её и её подругу, что мне бы только уснуть, а там хоть меня самого чикай. Подруга улыбается моей шутке и показывает на престарелую донну Родригес – чика! Мол, она бы тоже могла.

Наконец, оставляют меня одного, и я могу идти в душ, потом поужинать и поставить заплатку на сакву.

Ночь была бурная! Кондиционер ревел с прихлопами как вертолет. За окном ревели и клаксонировали КАМАЗы и Москвичи 2140. Всю ночь! Авеню, чёрт бы его побрал. А окно не закроешь. Нету его. Есть жалюзи и все в щелях.

День второй. Через горы

Завтрак мой – пюре из пакетика и баночка немецких еще мясных консервов. Хозяйка с любопытством наблюдает за тем, как я приготовляю себе еду. У них я не видел пюре быстрого приготовления, поэтому предлагаю ей ложку и приглашаю попробовать. Пробует и в ответ заваривает мне крепчайшего кофе. Я разбавляю его до приемлемой консистенции, режу сникерс напополам и даю хозяйке. Довольна безумно и позволяет себя фотографировать. Фото личности не вышло, зато «когти донны Родригес» теперь украшают мой фотоальбом. Каждый ноготь на ее руке произведение маникюренного искусства. Правда, непонятно, как с такими руками можно жить. Даже иголку с ниткой поднять со стола невозможно без моей помощи.

Но вот мой конь навьючен, и мы прощаемся. Родригес долго стоит на пороге – когда еще ей так повезет и очередной эстрахерос – иностранец по-испански, посетит их забытый богом городок, чтобы провести ночку в её постели…

Утром на улицах Карденаса еще больше велосипедов и рикш конных и вело. Народ спешит по своим делам. А я бездельник. И поэтому моя дорога не прямо на выезд из города, а в боковые переулки. Там заглядываю во все боковые проходы, щели во дворы и просто в окна и двери. Иногда показываю молча фотоаппарат и мне так же молча кивают. Валяй, мол, фотографируй. Но такой улицы, что была на въезде, больше мне не попалось ни разу.

Наигравшись телефоном-фотоаппаратом еду в город Колизео.

Кстати о телефоне. Его я приобрел за десять дней до отъезда на Кубу. По простой причине. Сюда запрещено ввозить навигаторы. Остров засекречен. А телефоны с навигатором можно. Вот в расчете, что смогу пользоваться навигацией, я и взял эту игрушку. Опробовал, и фотографии мне понравились. А вот как телефон эта штука была бесполезной. Смски, что я посылал, доходили до Нины в виде кучки вопросительных знаков. И тогда она звонила мне, и мы пару минут чирикали. Звонки из Германии на Кубу недороги – 33 цента в минуту. Правда, мне эти переговоры стоили, это выяснилось уже по приезду, 50 евро. Ну да ладно! Зато на отелях экономил.

Вернемся же к дороге на Колизео. Относительно хороший асфальт с пологими подъёмами. Параллельно идет железная дорога. На недалекой станции стоит коротенький состав с двумя бэтээрами и несколькими пушками. Долго еду вдоль длинного забора, за которым ничего нет, но на воротах ему принадлежащих написано «милитари».

Жара не мучит, как ожидалось. Пить приходится часто. Раз в пятнадцать минут пью лимонад или воду со льдом. Перекусываю орехами кешью, взятыми из дома. Ага! Вот и Колизео. Правда, ему предшествовал еще один городок, но со временем я привыкну к особенностям местной картографии. А первые два дня, или даже три, я пытался верить или часто не доверял словам допрашиваемого аборигена и брал еще одного «языка». Так было и в том городишке – разматываю карту и показываю мужичку с блокнотом – втолковываю – Колизео! Колизео? И тычу в предполагаемую сторону. Оттого предполагаю, что на карте в этом месте поворот налево. И ничего что нет точки изображающей это село (наверное, опечатка). Но мужичок уверенно показывает направо и заявляет, что он-то точно знает – Колизео там. Утром оттуда приехал и ваще там родился и живет уже лет шестьдесят… Ничего не остается иного, как ехать куда сказали, а удалившись с его глаз, попить пива в кофейне и расспросить про Колизео других мужиков. Тётки, я заметил, полезны только в поисках касы. А географически бесполезны.

В районе Колизео пришлось переваливать местные горы. Дорога приемлемая, но приходится ехать медленно, сберегая колёса. Покрышки запасной нет, а сервис местный я только что видел – сарай с парой старинных велосипедов, мятые колеса и из инструмента – разводной ключ и молоток. Пересекаю густой лес и вслушиваюсь в его звуки, слезши с седла и включив диктофон. Авось получится засечь местного соловья… Но нет. Чирикают мало музыкальные птахи. Зато вижу живую колибри. Она сошла с ума – вместо положенного нектара из цветка ищет клювиком что-то в шероховатостях коры дерева. При этом не садится на ствол, как наш родной долбодятел, а трепещет крылышками в полете. Предвкушая кадр, или даже видео, переключаю телефон с диктофона на фотоаппарат, и колибри исчезает. С досады фотографирую местную лысую ворону, сидящую невдалеке на дороге, грифа то бишь.

В пути встречаю пару волов. Настоящих! На быков они мало похожи. Огромная мозоль выпирает горбом над лопатками. И непременный спутник коров рядом – небольшая белая цапля, что-то склёвывающая с ног скотины. Встречаю и первый сахарный тростник. Попадаются небольшие поля кукурузы. Кукурузные зерна здесь мелкие. А тростник очень жесткий. С трудом удается отрезать кусочек стебля моим игрушечным ножичком. Совсем не сладкий. Но сок из него выжимают в придорожных сокодавильнях. Я понаблюдал – через несколько вальцов проходит стебель, и стакан сока подают жаждущему путнику. Серенькое песо из моего кармана достается выжимальщику.

В одном городке видел сахарный завод с трубой. К нему КАМАЗы тянули составы прицепов, размером с полвагона, наполненными стеблями тростника. После долгих плутаний по городам Ховельянос, Педро Бетанкоурт, попадаю в город Беладрон, но! Пообедав в нём, выясняю что это и не Беладрон вовсе… Вся беда в том, что и карты врут и сводят с ума шильды. То есть полное их отсутствие! Только аутописты снабжены, более или менее, все-таки менее, указателями. Да и те врут.

Кстати, об обеде в местном ресторане «эль дорадо». Все мужское у испанцев на «эль», а женское «ля». Руководствуюсь этим знанием, что уже не мало, рассчитываю съесть рыбу «дорадо». Но в поданном меню таковой не оказалось, хотя я и намекал на вывеску над моей головой, делая плавные движения как бы плывя. Зато увидел знакомое слово «фрикасе» и еще «поло». Фрикасе родня фрикадельке, а поло бывает водное и конное… Значит нечто с мускулами. А подать его сюда! И подали «поло». Это было рис и «пол»окорочка. В дополнение попросил пива и удовлетворился. Много набирать опасно – тысяча мух сидела без дела на кроваво красной скатерти в ожидании моего «поло». И тут же, как только его им принесли, навалились гурьбой. Но я не дал. А вот если бы еще и суп принесли, то воевать на два фронта я бы не успел. Две симпатяшки антрацитки пытались получить с меня плату, но пока не позвали третью негротётку с улицы, ничего у них не получилось. Я же уже был в курсе, что куки в руки не давать. Обирут. Попытался избавиться от песов. Но не пролезло – и пришлось выдать десять куков. Взяли за обед с пивом шесть, а остальное вернули местными портянками и монетками. Местные денежки нельзя назвать ни хрустами, ни капустой. Не хрустят и до того заношены – прямо тряпошные.

На выезде из ложного Болодрона мне показывал путь добрый молодец с внешностью слесаря с талоном. В смысле, Сталонэ. Есть такой американец. «стреляет, прыгает – с ума сойти». И его близнец кубинец. Он говорил по-американски и очень воодушевился, когда встретил меня – эстрахероса. Хотел поговорить, но получил облом. Ни по-русски, ни по-немецки он не понимал. Однако слово аутописта знал, и я уехал, обнадежившись, что этот брат слесаря с талоном не ошибся и скоростную дорогу я сегодня найду.

А зря! К вечеру попал я в город Унион ди Рейес. Переводится как Королевский Союз. А на самом деле это совхоз техникум. Хотя техникумы у них зовутся институтами. Красиво назвать это же почти рекордный урожай собрать. Тут с урожаями было туговато. Но меня не урожаи интересовали, а касы. Пора было где-то голову приклонять. Потыкался-помыкался, и не нашед ничего, поехал, пока по наитию к выезду в сторону противоположную от въезда. Там, где я был, аутописты не видел.

Первая же парочка, у кого я хотел навести справки о дальнейшем пути, оказалась Хуаном и, само-собой Пэдро. Иван-Хуан преподаёт историю в институте местного разлива, а Пэдро, отучившись в Одессе и Киеве на вертолетчика, воевал в Анголе, работал инструктором и, когда потерпел аварию, осел в этом Унионе. Теперь Первый секретарь местной компартии. Ему уже семьдесят четыре.

Пока фотографировались с моим велосипедом, то катали его туда-сюда. А это чревато – метр назад и цепь на полу. Пока снял защиту, отремонтировал, попил с друганами кофе… Уже пора отчаливать. Касу, и даже каму – койку, новые друзья мне не предложили и, выехав за пределы городка, я поставил палатку в тени акации. Ха-ха! Акация местная имеет, в отличие от европейской, по одному листку на ветку. Так что только стручки и намекают на её название.

День третий

              Карибское море. Джунгли. Лас Палос

   В палатке просто замечательно спится. Подготовка ко сну и ужин занимают десять минут. Потом надиктовываю свой дневник и, положив в изголовье телефон, ножичек и фонарик, отрубаюсь до рассвета. Ночью, где-то на недалёких хуторах лаяли собаки, и кто-то мычал. По опыту прошлой палаточной ночи, когда ко мне прокрался таракан, принимаю меры – задраиваю сетку до минимальной дырочки, а в месте стыка трех молний затыкаю травинкой.

Рассвет будит. Полчаса на сборы и вот я уже и на дороге. Росная тропа в траве ведет к моему стану с оставленными манговыми шкурками. На шоссе обуваюсь и вдруг замечаю непорядок – из обода переднего колеса выпирает грыжей покрышка. Выпускаю немного воздуха и заодно вспоминаю что, кажется, оставил вело насос в лагере. Бегом возвращаюсь и не нахожу. Легкая паника и ревизия всего содержимого. Фу! Нашел. В спальнике. А то как же без насоса? Все свое должно быть с собой. Без языка не попросишь.

Но вот я уже выезжаю на автописту и еду до того места на карте, где уже недалеко до моря. Сворачиваю и еду проселочной дорогой мимо и даже сквозь горящую свалку. В дыму ковыряются бомжи. Встречный тракторист объясняет дорогу и долго недоумевает, почему я отказываюсь от навяливаемого им мне здоровенного ананаса. Потом кричит: КПСС! И увозит воз ананасов в гущу дыма.

   Миную деревню безмагазинную совершенно. Потом огромный заброшенный четырехэтажный комплекс, окруженный четырьмя баскетбольными полями и банановыми плантациями. Для чего тут, в соседстве со скотным двором стоит это огромное здание? Может быть, это для колхозников? У нас, в России, тоже ведь в совхозах, крестьян селили в хрущобы.

   На границе полей и джунглей стоит малюсенькая деревушка. Все хатки крыты пальмовыми листьями. ЖивопИсь! У дороги сидит, в тени шалаша, мадонна с ребенком. Прошу разрешения сфотографировать, и дитенок тут же прячется за маму. Выясняю заодно, где тут у них пляж-плайя и песок-арена. Мамашка машет вдаль и «сикает». «си» по-кубински – да. Дорога становится хуже, а полоса джунглей вскоре заканчивается. Но я заметил разницу с тайгой, а тем более с тАйгой, как говорят немцы. Столбы с проводами местами увиты лианами, а в одном месте непонятно как, но лиана захватила низко провисший провод. Вспомнилась задача – отчего в Африке провода делают толще?

Оказывается, чтобы обезьяны могли по ним лазить.

   Дорога - сплошные лужи, заваленные камнями с мою голову. Навстречу проползает ЗИЛ 131. Попутный мужик успокаивает – пять киломЕтро! Показывает пятерню. И вот уже я еду вдоль берега реки. Вода тёмная и подойти невозможно – заросли. Временами плещется крупная рыба. Наконец в берегах, точнее в вырытых карманах этих берегов вижу яхты. Впереди водяное небо! Про него я читал. А теперь вижу! Темное, относительно других сторон. Море рядом.  И вот я уже в крошечном поселке из двух ангаров для яхт и домика. Хозяйка радушна. Выясняю, что на берегу много москитов, а арены нет. Еду дальше проверять. На самом деле – берег Карибского моря в этом месте состоит из твердой глины, заваленной поверху валом водорослей. Лезу в воду океана. Вдали Антарктида! Дно перед ней сплошная грязь. Кое-как споласкиваюсь и выскакиваю с возможной скоростью на берег – вдали видно что-то ребристое. Неужели спина крокодила? Тётя же мне объяснила, что в реке купаться нельзя – акейа!!! (так вот какая рыба плескалась в придорожной речке!) И сделав страшные глаза, указала на шрамы мужа.  У того на обоих плечах, совершенно симметрично лепестки шрамов…. Но это была не спина крокодила, а совсем даже колесо от ЗИЛ 131.  

   Я решил сварить супу. Но сломалась зажигалка и я, еще раз искупавшись в Южном океане, сварил лапшу на газовой плите доброй хозяйки. Покатался вдоль берега, ища пристанища. Очень неуютно. И порулил назад. Через пару часов был на аутописте и приехал в городок невдалеке от дороги. Погулял, купил себе маленькую баночку сосисок за 2,50 куков (кстати, отвратительного вкуса). Другого мясного в этом, и других магазинах, не было. Потом расспросил про переночевать и мне посоветовали ехать в Лас Палос. Там два отеля. Через пять километров был этот Палос. В отеле долго совещавшиеся чики вызвали наконец третью, и уже она, взнуздав ржавый вел, поехала впереди на партикуляре касу – частную квартиру.

Хозяйка взяла мои пятнадцать куков и намекнула, что я должен заплатить и моей проводнице. Показала один палец и «кукнула». Одного кука у меня не оказалось, песо я постеснялся предлагать красивой девушке Явиде, и протянул пять куков. Она опешила, но сдачи, естественно не нашлось, и она пригласила меня на ужин в их отель.

Быстро развьючиваю голландца и, включив кондёр, намыливаю любимую мочалку. Два дня без душа! Нужно соскрести начинающую свербеть шкуру. Отмывшись, выхожу из душевой и попадаю в Антарктиду – кондёр явно рассчитан на бОльшую площадь, чем моя каса. Колотун! Распахиваю дверь, а во дворе ливень и гром и молнии. Доннер веттер по-эстрахеровски. Гаснет свет. И не зажигается более. Ужин, запланированный в семейном кругу, обламывается, и я, без сожаления о несъеденной очередной порции китайской лапши, выхожу на поиск таверны в город. Брожу переулками и нагуливаю аппетит. Много раскладушек расставлено на перекрестках. Но на них не лежат, как вы подумали, люди или, не дай бог, чики, а лежат товары народного потребления. Всякие печенья и сласти с напитками местного приготовления. Причем ручного приготовления. Не рискую и иду в тот отель, куда звала Явида.

Ужинаю без вина хамоном и арозом. То есть ветчиной обжаренной и рисом. Рис чёрный, а украшено блюдо огурчиками и перчиками. Очень вкусно, но хочется запить вином. Вино с такими неприглядными этикетками и в мутного стекла бутылках, что я соглашаюсь с разумом и беру пива. Банку. Стаканов на Кубе не дают. Салфетка совсем маленькая – размером с тот квадратик, что мы имеем в рулонах в наших туалетах. Это навевает мысли и ассоциации. Вилка и ножик были завернуты в эту бумажку. Пробую вытереть руки ею, но она расползается… Понимаю теперь, почему в ресторанах нет стульев с обивкой – замучаешься стирать её. Все стулья и полукресла местные сделаны из черного дерева. Это на первый взгляд. На второй, оказывается, что они почернели оттого, что об них вытирали руки клиенты и едоки. Я не стал следовать местным обычаям, а воспользовался советом жены и достал свой платок из заднего кармана. Полезно, иногда, иметь жену немку.

Набив защёчные мешки, я перебираюсь на площадь в центре Лас Палоса и наблюдаю местные обычаи. Они не слишком отличаются от наших. Например, на соседней лавочке сидит парочка моих ровесников и распивает что-то из мутной бутылки. Пользуются при этом не гранеными стаканами, как у нас в Новосибирске на погребах, снимая стаканья с веток клёнов, а бокалами из тонкого стекла….

Вдруг меня очаровывает ритмичная музыка. Это пиццерия «Крузейро» зазывает негроритмами клиентов. Они подъезжают почти непрерывно на разных видах транспорта. Был КАМАЗ, крайслер тридцатых годов, пара москвичей 2140, верховой, много велосипедистов и одни дрожки. На дрожках приехали двое парней, долго отсутствовали, а когда сели в свои повозочку, то коняшка, размером с пони, вдруг встала на дыбы и тоже вдруг понеслась вскачь. Причём её никто не понукал.

Пока я наблюдал за происходящим на улице, ко мне подсела та самая Явида. Это у них тут норма – запросто подсаживаться и заводить непринуждённый разговор. Так я понял.

Поинтересовалась, доволен ли я касой и хозяйкой. Я утвердил. И похвалил город и дороги, а заодно и их ресторан.

Выяснилось, что у неё дочка год и три месяца и живет она с «папа-мама». А муж объелся груш – по-испански это звучит: «ту-ту Парагвай». И при этом скуксилась.

Выяснила, откуда я и не нашла в своем словаре ни одного русского слова, чтобы порадовать русо туристо.

Но потерла указательными пальцами и спросила: «чика»?

И тут меня поразило! Так это же она интересуется, не нужна ли мне чика… Ужас! Такая молодая… Да еще и комсомолка поди… Ноу, говорю. А сколько стоит ваще-то? Она выводит в телефоне цифру 40. Квадро, по-нашему.

В дальнейшем выяснилось, что не предлагала она себя, а вовсе даже наоборот – выясняла, есть ли у меня чика. В смысле, Нина. Показал фото в телефоне. Успокоилась и, посидев еще немного, мы разошлись каждый по своим касам. Вот. А я чуть было плохо не подумал о хорошей девочке-чике Явиде.

Четвертый день

Сан Хосе де Лас Лайяс город рикш. И паровоза

На въезде в этот довольно крупный город вдоль дороги выстроились щиты с портретами славных революционеров и местных героев. Мигель Хосе первый в этом ряду. И вообще, его портреты и бюсты так часто встречаются, как у нас при большевиках бюсты Ленина. Но мне тут нужно переночевать, и я спрашиваю у водителя чины бисеклеты, если не забыли, то это велорикша, несисито каса партикуляре. И он разворачивает свою бисеклету в сторону ближайшей смердящей на жаре помойки, а за ней, в улочке, мы знакомимся с моим хозяином Лисаро. У него большой дом и во дворе моя каса. Я остаюсь и вечером опять гуляю по городу и наблюдаю, как заканчивается трудовой день у санхосевцев. Мирно сидят на лавочках и прогуливаются матроны. Дети резвятся прямо на проезжей части и так нешироких улочек. Футбол, подобие лапты, перебрасывание маленького шарика между папой и двумя ниньями – детьми. Всё это без боязни разбить чьё-то окно. Благо их тут нет. Отцы подключают насосы к трубкам, торчащим возле их порога, и закачивают в свои квартиры воду. Ведутся непонятные мне расчёты – мулат-рикша, живущий напротив моей террасы, вкатил в «холл» при доме моего Лисаро свою бисеклету, получил две бумажки. Свистнул в улицу, и пришла белолицая жена. Одну бумажку рикша дал ей. Она тут же отдала её своей товарке, сидящей на соседней со мной террасе, а та велела сынишке отнести денежку соседу напротив… . Куда дальше будет путешествовать и без того уже затасканная песа?

Совсем нет пьяных. Видел одного – лежал вниз головой у входа в магазин. Мимо проходили два мента, я приостановился и приготовил камеру, чтобы заснять, как алкаша поволокут в кутузку. Но, к моему разочарованию, те прошли мимо. Кстати, людей в погонах на Кубе очень и очень много. И с лычками, и со свездами, и просто рядовых. Много женщин, любящих форму. А среди служащих женщин в униформе очень популярны чулки-сеточки. Неважно какая ты – толстая, худая, чёрная, серая, бланка, негра-антрацитовая, старая, красавица, кривоногая, идет ли тебе это или нет, но если ты работаешь в банке, то просто обязана носить чулки сеточки или узорные. Даже с дырками. И обязательное мини. Дрескот такой. Как говорят, по-кубински.

Посидев на террасе после прогулки, уже хотел уходить, как подъехал мой рикша и предложил прокатиться. Дал ему кук, и мы сделали неспешный круг по тем же местам, где я гулял пеший. То есть до китайского ресторана и обратно. Хотел было поужинать в нем – в Германии это вкусно, но все в меню по-испански и непонятно. А визуально не определить, потому что на витринах пусто. Те же засаленные стулья-столы и за прилавком негр. Китайцев на Кубе я не увидел ни одного.

Поужинал в пристанционном киоске – опять хамон и ароз. Поделился хамоном с двумя вежливыми собачками. И тут услышал нежный свист. Это через городок проходил небольшой состав с песчаными платформами и одним вагоном. В вагоне без окон, но с жалюзи из конца в конец спали на нарах люди. Видимо, грузчики песка. Тепловоз не спеша крался по засыпающему городу и посвистывал. То ли чтобы не мешать тишине убаюкивать население, а может быть, у него уже не было сил крикнуть громче. Кубинские водители любят сигналить велосипедистам. И при этом, чем меньше автомобиль, тем у него должен быть громче клаксон. Подъедет к твоему левому плечу и давит на сирену. Поэтому я все время был настороже и вертел головой как воздушный ас в полёте. Местные велосипедисты игнорируют сигналы и даже многие правила. Они не крадутся как крысы вдоль плинтуса по обочине, а едут в двух метрах от неё и при этом могут ехать втроём плечом к плечу. Много раз видел на аутописте встречных велосипедистов – тех, кто ехал мне навстречу по моей полосе. Ведь их автобан не имеет забора между направлениями и везде можно развернуться и ехать назад! Поэтому, если кафе на другой стороне автобана, обычно там дерево растет с тенью, то можно вполне туда срулить на любом транспорте прямо через разделительный газон.

День пятый и шестой

Гавана. Дворы, танцы, музей, посиделки, рон, туннель

Прощальный выезд из Сан Хосе я делаю, как всегда, по параллельной улице, чтобы увидеть новое. И вижу малюсенькую лошадку, запряженную в тележку с мужиком. Мужик взрослый и пузатый. Как она его вытягивает?

Полста километров и вот она, столица! На въезде в очередной, третий раз спускает колесо, и я его надуваю из спецбаллончика пеной. Не хочется тратить время и ковыряться в туче угарного газа. Цель близка. Быстро надул и недолго ехал. Опять меня заводило из стороны в сторону. Приваливаюсь к стене и, не снимая колеса, разбортовываю. Так и есть – дырочка с внутренней стороны камеры и из неё прет пена. Заклеиваю. Еду. Центральная. Прибрежная улица очень красива. Старинные здания с одной стороны, и океан с другой! Проезжаю почти всю эту улицу и возвращаюсь ближе к центру. Надеялся искупаться в океане, но девушка, сидящая на широчайшем парапете в задумчивости, отговорила, увидев мои приготовления к заплыву. Мол, понюхайте и посмотрите внимательно! Присмотрелся и действительно увидел, что втекающая в океан речка немного отличается цветом от океанской голубизны. Мутностью. А запах, я это еще в Варадеро заметил, у океана навевает что-то знакомое. Если подумать, то можно провести параллель с запахом в русских туалетах. А в Гаване к запаху мочи, или соленой воды, если хотите, добавлен запах фекалий. И хотя купаться я собирался в специальной купальне, чика с парапета мне все равно отсоветовала.

И я поехал искать место в отеле. Там же интернет! Пора доложить миру и жене, что я уже тут! На самой центральной улице у сторожащих въезд в неё львов решил перекусить в кафе. Вкатил голландца под навес во дворик и сел в тени, чтобы заказать единственное блюдо, знакомое мне. А именно фрикассе! На этот раз это был тот же хамон с рисом и был добавлен «папа»-чипсы картофельные. Заполировал пивом и, отдохнув от ремонта колес и дороги под палящим солнцем под сенью пальмы, покатил вел на улицу. А он не катится…. Колесо пустое! В ближайшем переулке снял колесо и зарядил новую камеру. Достала на….!

Отель оказался невдалеке, и меня там приняла дежурная в рецепционе по имени Лейанис. Поставила мой вел в камеру хранения за два кука в сутки и начала оформлять мой номер. Но когда назвала цену, то я запросил пощады – 80 куков в сутки, многовато для меня. Она тут же отреагировала на моё: «несесито партикуляре каса». И, попросив меня подождать десять минут, позвонила своей амиге – подруге. Через три минуты прибежал муж подруги-амиги. Вот как нужно встречать гостей, если хочешь заработать! А еще через десять минут, (как он добежал за три недоумеваю), нас встречала хозяйка – красавица Хелси. Кстати, её квартира оказалась от места последнего ремонта моего коня всего в тридцати метрах.

И я поселился на две ночи в спальне с двумя огромными кроватями и потолками в шесть метров. Кондиционер, само собой.

С Хосе Лисаро мы сбегали в магазин, и я купил там, уже без волнений, что обсчитают, под руководством хозяина, рому и пива. И вечером мы отлично посидели и поболтали за ужином. Пели песни и, когда пришел папа Хелси, Андрей, вспоминали революцию, Кастро, Никиту Хрущева… . Папа Андрей метнулся к себе домой, благо живет на другой стороне улицы, и принес пакет бумаг. Оттуда вынимал по одной фотографии и демонстрировал мне – Сталина, нюрнбергский процесс с перечислением всех сидящих, свой партбилет, и другие раритеты.

Утром мы с Хосе идем гулять по городу. Точнее, он идет на работу, а я навязался, чтобы посмотреть, что он делает, так как вчера ничего не понял из его объяснений. Идём параллельно набережной по запущенной, совсем не парадной улице. Время девять утра, и народ не спеша, и очень не спеша, занимается подготовкой к рабочему дню. Без суеты и криков-матов расставляют торговые тележки, маляры разгружают автоприцеп и втаскивают свои вёдра по веревке на верхний этаж, рикша выкатывает и накачивает себе колёса, детки отсутствуют. Через пару километров мы достигаем цели. Это оказывается квартира парикмахерши. Квартира, естественно, с пятиметровыми потолками и уже поделена по вертикали. На «первом» этаже действует салон и в кресле сидит чёрненький мОлодец, а хозяйка ему что-то выщипывает на макушке. Клиент и мастерица в противопыльных масках. Добавлю тут, что я заметил, как любят кубинцы стричься. Чем чернее юнец и короче у него природные волосёнки, тем чаще он пытается с ними что-то сотворить…. В любой деревне можно увидеть пару парикмахерских и толпу ожидающих возле. А стричь-то и нечего, на мой взгляд.

Мы с Хосе поднимаемся по узенькой-узенькой винтовой лестничке наверх. Там, собственно, и будет жить парикмахерша. Хосе тут занимается отделкой. Делает перегородки и выкладывает стены плиткой, прорубает окошки. Он остаётся, а я иду искать отель «Националь». Ведь мне нужно обзавестись интернетом или, на крайний случай, посидеть в интернет кафе. Но ни в попутной авиакассе, ни в самом этом отеле не оказалось ничего подобного. Правда, в грандиозном зале отеля, где на двери было написано магическое для любого кубинца слово «интернет» и сидели за компьютерами жирные тётки, мне опять не повезло. Вай-фай за час стоит восемь куков. Я вышел посоображать, дорого ли это, и не вернулся, так как был отвлечён симпатичной экскурсоводицей в сетчатых чулках и с дыркой на колене, собирающей выводок старичков на экскурсию по окопам, посвящённым кризису шестьдесят второго года. Эти крытые окопы вырыты в те времена прямо во дворе отеля со стороны океана. Если прищуриться хорошенько, то можно увидеть совсем рядом, в каких-то семидесяти милях, берега ФлОриды.

Пробежав галопом по окопам, зафиксировав боковым зрением, уже порядком замылившим мои глаза, восьмиметровые пушки образца восемнадцатого столетия, я ушел в город.

Много километров выбродил я по Гаване в этот день. Самые сильные впечатления оставили виды в окна и двери. Не наоборот – из двери или окна, а именно ошарашивает быт, видимый с улицы в квартиры. Окна распахнуты и двери тоже. Можно всунуть голову в окно и повертеть ею. Никто ни разу на меня не зарычал и даже разрешали фотографировать.

Сидит старичок и смотрит телевизор, или просто перед собой – это самая распространённая картина. Мать, бабушка и соседка причёсывают девочку, торговец выкладывает на прилавок-подоконник пару пирожных и две банки колы, мужичок лежит на скамье и курит окурок сигары, пустая комната с пустым креслом в углу, три сеньора играют в карты и на столе бутылка и лёд в вазе….

Квартиры не обременены мебелью и телевизорами. Однажды я нашел вид сквозь приоткрытую, пятиметровой высоты дверь – в прохладном зале высотой в десять метров и огромной площади, где вполне может поместиться три автокрана, стены ободраны до кирпича, посредине стоит столик с малюсеньким телевизором, а напротив, на табуреточке, сидит старушка…. Идиллия! И тишина вечерняя.

Есть художник поляк, кажется, так вот он рисует нечто подобное, стул, например, а под стулом пейзаж с текущей рекой и городом на берегу….

На одной из площадей натыкаюсь на… точнее, на меня налетает улыбчивая молодуха и предлагает посетить их ресторан на втором этаже. Внутренняя щетина встаёт дыбом – так она реагирует на любую рекламу, но, подумав, разворачиваюсь. Голод не тётка. Занимаю столик внутри ресторанчика и заказываю «поло» под названием «пескадо». Как намекнул черный как уголь официант, это будет фиш. Приносят для начала пиво и наливают полстакана. И по мере того, как я делаю глоток, официант или красавица блондинка – чика белла, метрдотельша, доливают мне еще один бульк. Сервис! А вот и заказанный пескарь! Точнее задняя его часть, но какая! Приличные пескари вырастают в Бермудском треугольнике. Двадцать куков вместе с чаевыми не жалко за такое чудо в Гаване. Несколько дней подряд есть хамон с арозом и китайскую лапшу уже поднадоело.

И вот я опять бесцельно брожу по улочкам, постепенно приближаясь к набережной. Много ряженых в желтые платья негритянок. Они кучкуются, и стоит только навести в их сторону фотоаппарат, поднимают крик. Типа – деньги давай! Не даю цыганам никогда и африканским тоже. Поэтому фото их в единственном экземпляре.

Вокруг православной церкви маленький парк с памятниками и выставкой модернистского искусства. Странно видеть среди надгробий фантастические рыбьи хвосты. Но поп рядом и не возражает. Эмоции проявляет, только когда пытаюсь снять его. Бабье, с редкой порослью, лицо отворачивается и бурчит что-то по-кубински. Неласковое.

Иду на блошиный рынок и в развалах хлама нахожу Нине подарок – значок «советская Киргизия». Книг русских нет, а те, что есть, изданы на серой бумаге и в прошлом веке. Новых книг не видел ни разу за все девять дней. Кстати, бумага на Кубе тоже встречается не часто. Я не имею в виду туалетную – её будто и нет, а просто писчую. Все пишут на каких-то клочках. И даже Хелси, когда прошу папир, приносит рулончик, наподобие тех, что заряжают в кассовые аппараты.

Музей революции

Очень помпезное здание, оставшееся с дореволюционных времен, окружено советской техникой. Самоходкой с фасада и с тыла самолетами и танками. Почётный караул охраняет все это. Но внутри смотреть не на что. Пара пистолетов, два автомата, пушчонка, пара тройка картин и несколько сотен фотографий. Интерьеры потрясающие! В углу торгуют сувенирами. Это мне пора уже рассматривать и заготавливать. Торговец заговаривает по-русски. Ведь у меня на груди написано: «Новосибирск». Бывший курсант академии КГБ Москвы похоже остался без работы и вот вынужден торговать, а может быть, в музее он как Агент?

Смеркается, и мне пора в койку, но это последний вечер в Гаване, и я покупаю небольшое ведерко мороженого и ем его прямо у хвоста льва, охраняющего бульвар. Народ весь на улицах. Музыки нет совсем, кроме доносящейся из кофейни. Ребята и девчата гуляют спокойно, танцуют соло и по несколько человек разом под барабаны и стукалки. Уже совсем в темноте иду домой и никого не боюсь – как будто в Германии. Даже оглядываться не нужно, как в России.

Каса Бланка, обокрали, обстреляли

Утром мне нужно на восток. Под дном залива есть туннель и по нему нельзя ехать на вело. Это я уже разведал. Значит, буду пытаться провезти голландца на автобусе. Но это не просто – на лбах у них, автобусов, нигде нет надписи «до Каса Бланки». Долго езжу и расспрашиваю, а когда круг замкнулся, и меня послали во второй раз туда, где я уже был до этого, я пошел просить помощи у папы Хелси – Андрея. Не знаю, кем работал папа Андрей, а мама его работала на радио в новостях. И бегло перечислила мне несколько русских своих коллег по имени-отчеству-фамилии. Но вот и Андрей на пороге и в сомбреро. Он приводит меня к подобию автобуса, и я в него забираюсь вместе с велом. В нутре этого монстра, грязного и почти без окон, уже мотоцикл, детская тележка и конный прицеп с мешками…. Негр водила лежит в задней части автобуса и матерится, ковыряя ломом, с приваренным на конце ключом, в моторе.

Полчаса ожидания и десять минут проезда стоят мне кук. Весь туннель протянулся на пятьсот метров. Не более.

И вот я уже за спиной огромной статуи Иисуса Христа. Он из белого мрамора и стоит на горе под названием Каса Бланка напротив Гаваны. Весь город как на ладони. На рыночке с сувенирами у подножья статуи прикупаю браслетики и пробую кокос. Его при мне разделывают, и я пробую и молоко, и мякоть. Та же гадость, что и в батончиках. Пора перекусить, и торможу у ларечка-кофейни. Ларёшница долго не понимает меня, когда я прошу её показать мне туалет, и только когда я уже начал выходить из себя, набежала еще одна и переспросила – банья? Сортир у них называется банья.

Теперь мне вдоль берега в город Матанзас. Сто километров. Но это по карте. А в жизни оказалось посложнее, и я умудрился уехать от аутописты в сторону. Когда она превратилась в обычную дорогу? Может быть, сразу после того как мне в спину прилетела картошка, брошенная из кузова солдатом? Я тогда обиделся, и хотел было обругать их, едущих и регочущих над бедным туристом, обидным словом. Но напрягся и вспомнил кубинское слово любви - «факю»! Но они не - услышали меня. -

И вот я оказался далеко от прямой, связывающей Гавану и Матанзас. Первым делом затолкал карту в сакву, чтобы не смущала, и стал расспрашивать дорогу к «мар». Это море так называется. И к вечеру был на маре. В середине были перевал через гору, купание из трубы для заливки водовозов, покупка свинины и лука, находка на дороге картофелины и вымогание щепотки соли… . И другие веселые вещи – такие, например, как ремонт камеры и пять раз подкачивание её. Три раза сваливалась цепь. И не было воды, а та, которой я заправил свои бутылки, была подсоленой, и пришлось потом пить активированный уголь и даже ампициллин. Иначе бы бумаги не хватило…. Но вот и море! Предвкушаю костёр, палатку и купанье.

После купанья обнаруживаю, что мои заряжалки из бокового кармана, вместе с плеером, исчезли. Жулики подкрались и, пока я, не сводя глаз с вела, купался, увели эти важные вещи. Хорошо, что у них, видимо, не было ножа, и они не разрезали сакву, а там, за тонкой стенкой мой набрюшник с наличностью и документами!

А когда я варил себе свинину с луком на костерке в развалинах какой-то древней виллы, подошли два полицейских и предупредили, что ночевать здесь опасно. Да я уже и сам понял. Полоса сегодня не моя. И поехал искать касу. Через километр догнал чику, но когда обратился к ней: халлё, чика…. Её и дух простыл. Пришлось ловить сеньору под семьдесят. Эта отвела меня к своей соседке Марии Антоновне. И там и поужинал, и позавтракал. А между этими двумя делами и выспался. Как мог. Дело в том, что на Кубе не понимают люди, что такое тишина. Орали соседи сверху, орали с той стороны улицы и с других сторон, ревела бомба-помпа, закачивая воду в чердачный резервуар... Я всё терпел. Но когда три соседки сели под моим окном и начали мыть кости всем кроме Кастро и Мигеля Хосе, я вынужден был рявкнуть. Их как смело.

Восьмой день

Матанзас. Прощание с голландцем. Такси. Последняя чика

До этого городка я добрался уже с настроением окончания путешествия. Не спеша, уверенно, что на самолёт я в любом случае уже успею, и никакой вел уже не подведет. И еще город порадовал въездом в него. В Германии множество городов лежит в котловинах, и въезжаешь всегда сверху. Другое дело, что утром выезжать в гору. В Матанзас спуск длится километра три! Восторг и прохлада, после подъёмов и прочих неудобств, в виде потертостей сёдельной части. Невдалеке от центра живущий дед предлагает мне касу у соседа и отводит туда. Едва завидев меня сквозь щели жалюзи и определив во мне дервиша – странника по-нашему, домовладелец прокричал – «бенветуто!». И вывалился на тротуар. Схватил за руки и втащил в дом. Перечислил всех домочадцев и соседей, сидящих у телевизора. Потом назвал цену в тридцать драхм, и своё имя – Освальдо. После душа мы сидели на крыше его дома, и пили пиво из замороженных в морозилке бокалов. Закусывали орешками немецкими, непонятно как уцелевшими в недрах моих.

Дом у фотографа Освальдо – полная чаша. Три этажа. Два сына. Родители живы. Жена работает в Варадеро. А там не каждый найдет работу.

Я выяснил у него, как называется бедный человек, и объяснил, что хочу в Варадеро оставить велосипед такому бедному. Нарисовал миллионера с мешком долларов и бедняка вовсе без мешка, а посредине, с маленьким мешочком самого Освальдо. Он все понял и показал мне дома двух своих бедных соседей, и предложил вел оставить им. А меня утром его папа увезет в аэропорт.

А назавтра так все и было. Только четыре часа брожения по городу отодвинули старт папиного авто от утра и до обеда. Спешить некуда. Самолет в шесть вечера. А сорок километров это полчаса езды. И я пошел в Матанзас. И не пожалел. Осмотрел всё. Только два музея оказались закрытыми. Но это для меня привычно. И если уж самый главный музей Кубы стоит пустой, то что ждать от музейчиков захудалых городков? Матанзас стоит на берегу залива и речки, впадающей в него. Так же впадают в речку и в залив многочисленные ручейки, текущие по улочкам городка. Купающихся нет и ловящих рыбу тоже. В принципе все в этом городе мне не ново. Я уже видел этих людей, торговцев, парковых ленивцев, чик виляющих, и чикиляющих старух, автомобили чадящие... Чем примечателен Матанзас, так это отсутствием запаха помоек или падали, что имеет в своем активе почти каждый город на моём пути. Пожалуй, это лучший город после столицы!

И вот я уже сижу в старинном рыдване, бог знает какого года выпуска, с самолётиком на капоте, и папа Освальда мчит меня в аэропорт. Там меня ждет прощальный хамон с арозом и в этот раз с дополнением в виде чечевичной похлёбки. Чика официантка позирует мне, и вот я уже лечу в количестве трехсот во Франкфурт.

Вива Куба! Ты самая интересная страна, в которой я побывал! Пусть бедная, но добрая.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

325326  2015-07-06 08:56:35 В. Эйснер - Замечательно, Юрий! Всё чётко и с присущим только тебе юмором прорисовано! Ты очень меня обрадовал. Жаль, меня не взял в переводчики. Я бы объяснил, что "матансас",(мatanzas)означает "убийства"... Надеюсь, в след. раз поедем вместе! Спасибо!

325328  2015-07-06 11:02:06 ВМ /avtori/lipunov.html - Надеюсь молодой человек с кремовой девушкой и есть автор.

325432  2015-07-09 07:00:48 игнатюгин - Cпасибо Володя. На добром слове. Готовь кошелек и поедем . С языком твоим будет легче.

Copyright (c) "Русский переплет"