|
|
ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВ
┘Про наше время можно сказать помимо прочего еще и то, что только ленивый сейчас
не пишет стихов. Словно душа переживающего гибельную катастрофу русского народа,
исходя от ╚ею брошенного тела╩, не хочет испариться, как бесформенная дымка,
а посылает прощальный привет в виде гармонического песнопения.
Творчество √ это┘ Некоторые идентифицируют его с безумием┘ Весьма модная теория,
кстати.. И очень удобная, потому что в случае чего и Пушкина можно объявить шизофреником,
и тем решить проблему творческого бесплодия нынешней кризисной эпохи.
Однако по моему, может быть субъективному, но глубокому убеждению, творчество √ это как
раз излечение от всяческого безумия, это превращение хаоса в гармонию, это осмысление
нашей конечной жизни как трагедии, но оптимистической┘ то есть небессмысленной,
и в чем-то даже прекрасной.
И вот представьте себе человека, чья профессия √ лечить души ┘ Когда-то такой
лекарь мог быть даже наказан, потому что душа всегда была полем деятельности лишь церкви.
Сейчас исцеление души стало еще и делом вездесущей науки. Конечно, настоящий
врач-психиатр должен обладать особыми свойствами, потому что материализация самой тонкой,
бесплотной субстанции требует от целителя собственного высокого духовного развития.
Эти качества в полной мере присущи Д.А.Дианову. Человек с умом стальным и острым,
как скальпель┘ Кандидат медицинских наук, научный сотрудник института им.Сербского.
Каждого больного выслушивает подолгу, понимая, на краю каких бездн проходит эта
их беседа. Хотя такая способность пристально всматриваться не только в живое, но даже
просто вокруг себя √ из моды вышла.
В ╚pendant╩ к профессии √ его увлечения, тоже весьма старомодные: Дмитрий Дианов √
знаток и ценитель классической русской литературы, великой европейской культуры,
владеет несколькими языками, читает европейскую литературу в подлинниках, в редкие
свободные часы посещает консерваторию, а приезжая, например, во Францию в очередную
научную командировку, обязательно сходит в Лувр, или съездит во французскую провинцию,
полюбоваться Шартрским и Руанским соборами, потому что в его душе живет не
просто интерес, а подсознательная, неудержимая тяга к тому высшему и прекрасному, что
создано человечеством┘ Он ╚духовной жаждою томим╩ √ неутолимой жаждой, свойственной высокоорганизованным
натурам. Про таких написано ╚┘ нас мало избранных, счастливцев праздных, пренебрегающих
презренной пользой, единого прекрасного жрецов╩. Одним словом, такие люди в более счастливые эпохи
все же встречались┘
Как настоящий ╚жрец╩, Дианов сам пишет стихи, творчески преобразуя грубую материю
жизни в материю драгоценную, и кто знает, что за золото будет еще отлито в его тиглях,
ведь сплав он создает из собственных чувств, смешанных с вдумчивым осмыслением
всего увиденного в музеях, готических и православных соборах, услышанного в концертных
залах, вычитанного в богооткровенных книгах.
* * *
У эскалатора дружинник
Читает книгу Бытия.
Он этой пропасти пустынник -
Ему нет дела до меня.
Он холит мудрость государства
Как нарывающий бутон,
И аметистового царства
Он охранит лукавый сон.
И встреча эта не обманет -
В ней сонной вечности залог,
И прозвучит как бы в тумане:
╚Блажен, кто душу не сберег╩.
Я так же шел, робея, к слову,
И узнавать, как он, привык
Про жизни грубую основу
Из богооткровенных книг.
Но я люблю его сутулость
За окрыленности испуг:
Душа к земному прикоснулась -
И вырвалась в весенний круг.
И в аметистовой могиле
Я знаю, за стихом следя,
Что те же книги нас учили
Не засыпать под шум дождя,
И выходить из думы мглистой
В сад, где, встречая чужака,
Смородины прекраснолистой
Прижмется мокрая щека.
В его стихах обычная жизнь так часто и естественно встречается с вечностью, что ощущаешь как бы некий холодок, этакий легкий сквознячок из космоса. Иногда даже голова начинает слегка кружится, и кажется, что сознание теряет устойчивость, полурастворяясь в каких-то таинственных временнЫх воронках. В такой вот невесомости образы вплывают в подсознание, как сон, минуя бдительное сознание, создавая эффект магической, тонкой и чуткой дремы. Но встречается и совершенно иной, грубоватый, материальный строй, и радуешься осязаемому, веселому миру, ╚┘выходя из думы мглистой╩. И, наконец, какой-то совершенно особой выпуклостью, скульптурной пластикой исполнены Евангельские образы, вторящие европейской живописной традиции изображать события Священного писания зримо и пространственно, одновременно воскрешая и античную теплую певучесть линий, и бесконечную монотонность Иудейской пустыни.
ЛА ТУР. "МАГДАЛИНА СО СВЕТИЛЬНИКОМ"
"В мире скорбны будете, но дерзайте:
Я победил мир."
Ев. от Иоанна, 16, 33
Я принесла с базара масла
Наполнить лампу, и во мгле
Ты видишь - лампа не погасла,
И свет остался на земле.
Но с чем, пока не рассветало,
Мне одиночество справлять?
"Ты добрая" - я повторяла,
"Не тронь меня" - мне повторять.
Я голову поднять не смею
И спорить не могу с Тобой:
Ты возвратишься в Галилею
В сиянье славы неземной.
И сколько б мы ни потеряли -
Мы будем жить, терпеть и ждать,
Но ты пойми: лишь мне в печали
Не плакать - значит предавать.
Все стихи необыкновенно музыкальны, и мелодика их изысканна и хрупка, как перезвон серебряных струн. Однако иногда вдруг раздается могучий органный аккорд и понимаешь, что хрупкая нежность обманчива, что за ней стоит почти математический расчет, что ╚гармония поверена алгеброй╩, как в архитектуре, где несущие опоры особенно прочны, потому что столь глубоко чувствовать и мыслить, постоянно ощущать рядом с собой глухо рокочущую вечность можно только уравновешивая чувства разумом, творческий полет √ неторопливой рассудительностью, порывистый экстаз √ твердой верой в Божественный порядок. Поэт уже давно написал свою заветную книгу стихов, но √ долго не издает ее, добиваясь одному ему ведомого совершенства. На фоне иных торопливых и обильных поэтических публикаций его стихотворения напоминают старинные ювелирные изделия, его образы воспринимаешь как почти физически осязаемый средневековый рельеф, в чьи узоры вплетены многослойные смыслы и древние символы.
ШАРТР
("Бог задумывает Адама" и "Бог, создающий Адама"
скульптурные группы из шартрского собора, XIII век)
Во всем Шестодневе едва ли
Прекраснее звезды взошли,
Чем те, что над ивою ждали
Счастливого взгляда с земли.
И Бог понял с грустью мгновенной,
Что мир с ним расстаться готов,
А он задремавшей Вселенной
Не дал толкователя снов.
И вспомнил он песнь восхожденья,
И с нею рассеялся страх
Грозы ли, любви, иль рожденья
Соперника в днях и трудах.
И мир несговорчивый сдался
Испачканным в глине рукам,
И дерзко из праха поднялся
Взыскующий взгляд к небесам.
Я с просьбой о вечности личной
К тому в мастерскую приду,
Кто, вылепив душу, привычно
Над ивою даст ей звезду,
И чье не насытится зренье
Звездой и рекой до утра,
Лишь было б одно удивленье,-
Что все удалось, как вчера.
В любой на земле электричке
Ты едешь из Шартра теперь,
И чиркает солнцем, как спичкой,
С тобой не простившийся день,
И если задремлешь немного
Под стук первозванный колес,
Ты вспомнишь, что сном был у Бога
И грусть за собою увез.
О том, как от ив ускользали
Простые мечты бытия,
И утки в каналах не знали,
Что созданы раньше меня.
Вчитываясь в это сложное и изысканное словесное кружево, понимаешь, что перед нами истинный целитель человеческих душ, каким собственно и должен быть настоящий поэт, тот самый ╚толкователь снов╩, которого Бог дал ╚задремавшей Вселенной╩, чтобы воздвигалась из хаоса и безумия гармония и красота. И ╚┘ужасный сон, что отяготел над нами, ужасный, безобразный сон╩ √ он перетолковывает на свой, совершенно уникальный лад, так что среди множества новых блестящих поэтических имен, уверена, его имя не потеряется.
Елена Игорева
В "Русском переплете" опубликовал:
