Рассказы
12 октября 2010 года

УНТЯ

На чужой стороне и сокола зовут вороною. На одном месте и камень мохом обрастает.

(Владимир Иванович Даль).

Тссс, тайга спит...

Длинные ветви мощных деревьев слились в вечном рукопожатии. Так легче бороться со злыми зимними ветрами. Нетронутый снег выглядел нежнее самого нежного глухариного пуха, то и дело вспыхивая на солнце мириадами искорок, наподобие тех, что вылетают из костра от брошенного туда полена.

Санк енхп этпос*...

Временами ворчливо-сердитый лес обрывался, волшебно превращаясь в молчаливо застывшее кочковатое болото. Где-то здесь, под сверкающей мехом снежной шкурой, притаились круглые зеркала озёр со вмёрзшими в зелёную тину жирными карасями. В звенящем белом безмолвии было слышно даже, как отчаянно крутит подслеповатой головой на дереве растерянный йипых*...

И поволоки* сегодня скользят на славу... Хороший снег для долгой дороги. Лишь бы какому-нибудь сумасбродному менкву* не пришло в голову поизгаляться...

Попадая в такую тишину, и сам стараешься вести себя как можно тише, всё-таки - ты в гостях. В гостях у духов. А духи шума не любят. Дух добрый пока хум* ведёт себя правильно. При немилости же духа жизнь становится испытанием, значительно превосходящим все человеческие силы.

"Что ж, спасибо тебе, Мир-сусне-хум*! За удачу на охоте и хорошую погоду... Надо обязательно принести тебе жертву. Оленя, конечно же - оленя... Потом... Весной..." - Унтя Пеликов остановился и прислушался. Тишина... Всё спокойно.

Он снял рукавицу и, придерживая локтем ружьё, ловко развязал мешочек на поясе. Свежая щепоть ароматного табака отправилась в алчущий рот, вынудив зажмуриться от удовольствия.

Унтя пару раз громко и самозабвенно причмокнул. За белесыми кустами настороженно сверкнули раскосые глаза – мансийская лайка по кличке Эхья, решив, что хозяин обращается к ней, молча и неодобрительно воззрилась на Пеликова.

- Иду... - виновато кивнул собаке Унтя, одел рукавицу и поднял лыжный посох. – Не сердись...

Эхья мгновенно исчезла в лесу. Тому, что собаки понимают людскую речь, Унтя не удивлялся – каждая собака была когда-то человеком, как каждая кукушка – женщиной... Его немного удивляли люди, утверждающие, что понимают собачий язык. Пусть даже они шаманы...

Далеко обойдя наклонившееся дерево, чтобы раньше времени не превратиться в животное, Унтя бодро зашагал дальше. Домой... Домой!

Унтя Пеликов не был в пауле* с начала октября и сильно соскучился по жене и детям. Хорошо хоть – охота удалась. Большая берестяная пайва*, полная превосходных шкурок соболя и куницы, приятно оттягивала плечи. И это даже несмотря на то, что в конце лета Ийетьхеу Пеликова, жена, забывшись, переступила через ружьё*. Ох, беда! Это же... Это же... Прощай, добыча...

Унтя даже заскрипел зубами от неприятных воспоминаний. Он ведь тогда хотел слегка побить жену. Чтоб впредь неповадно было. Второй раз... Второй раз переступить через оружие!!! Что за глупая женщина!

Первый раз Ийетьхеу допустила такую оплошность, будучи ещё совсем молодой женой. Хозяин ружья, Паломей Артанзеев, заехавший в гости к Пеликовым на Уринэ-хотел-эква*, был сильно раздосадован. Он в буквальном смысле рвал и метал. Унтя тогда с трудом загладил вопиющий проступок жены, подхалимски подарив Паломею десять отборных нехысов* и весело распив с ним полторы фляжки спирта.

Но сейчас Унтя вспомнил Ийетьхеу с умилением. Всё-таки пять жертв, принесённые в своё время Калтась*, принесли свои плоды.

Спасибо и тебе, Калтась! Три сына и две дочери! Унтя улыбнулся, вспомнив, как в последний раз встречал Ийетьхеу из мань-кола*. Пеликов тогда не поскупился на угощение, пригласив всех своих родственников. Ах, какой был пир! Довольная Ийетьхеу старательно закрывала лицо концом платка, как и полагается поступать женщине в присутствии родственников мужа. Она хотела произвести впечатление хорошей жены. Лучшей жены в пауле. И ей это удалось...

Кстати, это ведь именно тогда все очень обеспокоились – успел ли сделать сосед, шаман Ооюн Самбиндалов, вместилище для лили* своего умершего накануне отца, человека вздорного и сердитого. Ооюну даже пришлось принести и предъявить эту деревянную безликую куклу, доказывая, что заместитель умершего готов, и лили не возродится в новорожденном.

Унтя снова улыбнулся, ускорил шаг и замычал. Он пел. Он пел "тайную песню богов", обычно исполняемую в заключительной части медвежьего праздника. Пеликов даже по привычке оглянулся – нет ли рядом женщин и детей, которым слышать эту песню было категорически запрещено...

∙ * Санк енхп этпос – "пора толстого снега".

∙ * Йипых – филин.

∙ * Поволоки – охотничьи лыжи, обклеенные мехом лося или оленя.

∙ * Менкв – лесное существо, всегда враждебное людям.

∙ * Хум – человек (мужчина).

∙ * Мир-сусне-хум – "за миром смотрящий человек" - младший сын бога Торума, посредник между людьми и богами.

∙ * Пауль – селение.

∙ * Пайва – кузов из лыка или бересты с крышкой.

∙ * Переступить женщине через оружие - очень скверный проступок, неумолимо влекущий за собой неудачи на охоте.

∙ * Уринэ-хотел-эква – Вороний день, отмечаемый 7 апреля.

∙ * Нехыс – соболь.

∙ * Калтась – женский дух, изгнанный с небес на землю Торумом и отвечающий, в том числе, и за рождение детей.

∙ * Мань-кол – "маленький дом" - отдельно стоящее строение для рожениц и женщин в критические дни.

∙ * Лили – четвёртая, последняя душа человека, живущая в волосах и старающаяся вселиться в новорожденного.

*****

- Спят они, что ли, уроды? – Руслан нервно надавил на клаксон.

Бесполезно. Пробка была грандиозной. Руслан Волков устроился поудобнее на кожаном сидении "Volkswagen Touareg" и, нервно постукивая пальцами по коже руля, равнодушно уставился в окно.

Город зимой становился отвратителен. Пешеходы со злобными лицами месили кашу из грязного снега, смешанного с реагентами. И, судя по всему, мерзко ругались... А сколько грязи на дорогах! Она уродует города. Ее неумолимо разносят по всем дорожкам и тропинкам, офисам и квартирам, она лужами стоит в подземных переходах...

"Зачем людям столько грязи? Может быть, и мне переквалифицировать свой бизнес? Втюхивать пиплам грязь..." - Руслан криво усмехнулся, но уже в следующее мгновение, опустив боковое стекло и перекрикивая какофонию города, свирепо заорал:

- Куда прёшь, тля?

Мужичок на автотазовской "шестёрке", услышав столь грозный окрик, растерялся совершенно. Вжав голову в плечи и отчаянно стараясь стать невидимым для сильных мира сего, он всё-таки как-то умудрился перестроиться.

- Деревня... - с ненавистью прохрипел Руслан, поднял стекло и полуобернулся. – Денис, ты с тем старикашкой закончил?

- Нет ещё... - раздалось с заднего сиденья. – Но Вы не волнуйтесь, Руслан Имранович, отожмём хату*... Пара дней и вопрос будет решён.

- Давай ускоряйся, барыга* уже нервничает. Душняк* этому фраерку* обеспечь по полной.

- Оформим...

Тренькнул мобильник. Покосившись на попутчика, Руслан Имранович взял трубку.

- Да?... Oh, yes! This is Ruslan... Can I ask who is calling, please? Yes... Yes, mr Jackson... Thank you for your help. Please contact us again if we can help in any way*... - Руслан опять полубернулся. – Денис, с детдомом вопрос решён наконец-то. Проследи теперь, чтобы эти усыновители нас с бабками не кинули.

- Сделаем, Руслан Имранович...

- И передай своим танкистам*, чтобы действовали поаккуратнее... Нам заморочки не нужны. Не время сейчас садиться на колёса*, ох, не время...

Руслан Имранович Волков задумался. Дела вроде шли неплохо, тьфу-тьфу-тьфу... Свои люди имелись везде. Где надо. Аппетиты, правда, у них росли не по дням... Инфляция, тут уж ничего не попишешь...

- Чего это он, Руслан Имранович?

- Ты о чём, Денис? – опа, Руслан тоже узрел ГИБДДшника, интенсивно машущего жезлом в их сторону. – Охренели мусора, на номера вообще не смотрят...

Руслан Имранович приоткрыл окно и, равнодушно выслушав "здравствуйтеинспекторсемёновнарушаем?", вынул из кармана красные корочки.

"Проститесчастливогопутиосторожнонадорогах!" - раздалось уже вслед.

Руслан протянул руку и включил магнитолу.

Hо забоp выcокий непpиcтyпен,

И колючка в неcколько pядов.

Чаcовые c вышек наблюдают,

И cобаки pвyтcя c поводков.

Вот yже и вечеp догоpает,

Cолнце тлеет, cловно yголек.

И на наpах пеcню напевает

Молодой кpаcивый паpенек... - захрипело в динамиках.

∙ * Отжать хату - отобрать жилплощадь обманом или мошенничеством.

∙ * Барыга - скупщик краденого или преступник, занятый торговлей, обменом денег...

∙ * Душняк - создание особо невыносимых условий.

∙ * Фраер - "лицо, не принадлежащее к воровскому миру", лох.

∙ * Да! Это Руслан. Могу я узнать, кто звонит? Да, мистер Джексон... Спасибо за помощь. Свяжитесь с нами, если потребуется наше содействие...

∙ * Танкист – человек, служащий орудием исполнения планов и приказов, то же, что и "боец", "бык".

∙ * Сесть на колеса - быть в бегах, скрываться.

II.

Унтя быстро вскинул ружьё и выстрелил.

Деревья испуганно взмахнули снежными лапами, перебрасывая друг другу эхо выстрела. Горы вдали недовольно загудели.

Как вовремя повстречался этот заяц! Спасибо тебе, Мир-сусне-хум! Наверное, всё-таки надо отклониться от маршрута, чтобы почтить духов. Уж очень они благосклонны... К тому же - священный амбарчик всего в четверти дня ходьбы отсюда.

- Эхья! – чуть слышно присвистнул Унтя.

Лайка послушно вылетела из чащи и, проваливаясь по грудь в пушистый снег, подбежала. Она с достоинством уселась напротив Унти, внимательно глядя тому в глаза.

- Эхья, нам надо посетить духов. Там поедим и заночуем. А ещё через две луны уже будем дома... Ну как, потерпишь?

Эхья переступила передними лапами, всё так же внимательно глядя на хозяина. Унтя привязал к поясу убитого зайца и зашуршал лыжами, постепенно забирая влево.

Запечённое мясо было вкусным. Нежным и сочным. Было бы лето, зайца можно было бы съесть и сырым, но сейчас, в декабре, этот способ не годился.

Громко отрыгнув, Унтя с удовольствием прислушался к хрусту костей на зубах Эхьи и к своему, стремительно тяжелеющему желудку, изредка почтительно поглядывая на изображения духов, вынутые из секретного священного амбарчика. В отличие от простых кукол, которыми играют дети, у этих статуэток были вполне человеческие лица. Разные – добрые и не очень... Всё правильно – если у куклы человеческое лицо, это уже не кукла, а изображение духа. И кто знает, какой дух успеет первым вселиться в это неживое тельце... Поэтому держать духов-кукол дома – ох, как опасно...

Губы духов были от души перепачканы свежей заячьей кровью. Хорошо!

Унтя подбросил в костёр дров, устроился поудобнее на поваленном дереве, посмотрел на стремительно темнеющее небо и закрыл глаза. Вати хотл этпос *...

Если быть честным, он очень устал за эти два месяца беспрерывной охоты.

Добывать соболя становилось всё труднее. Белый человек упорно вытеснял зверя всё дальше к северу. В следующем году, наверное, придётся переходить на белку, куницу и бобра...

"На следующую охоту возьму с собой Захара, старшего... Ему через год двенадцать, а значит – он уже взрослый мужчина..." - подумал Унтя, ощущая сладкую истому во всём теле.

Вдруг сзади послышался шорох.

Унтя оглянулся и не поверил своим глазам – в нескольких шагах позади него стояли медведь и лось. Между ними, прямо на снегу, сидела лягушка.

- Здравствуй, Унтя-хум! – сказал медведь и тут же добавил, видя, что охотник пытается наощупь найти ружьё. – Не бойся, не тронем.

- Здравствуй, лесной человек! – чуть помедлив, почтительно обратился Унтя к медведю. Немного подумав, он добавил: - Здравствуй и ты, зверь на длинных ногах! Здравствуй, женщина, живущая среди кочек!

Унтя прекрасно знал, что зверей нельзя грубо называть их настоящими именами. Обращаться следовало предельно почтительно. Тем более - вся эта троица принадлежала к разряду существ священных и почитаемых.

- Как охота? – вежливо поинтересовался лось.

"Это духи!" - осенило Унтю. – "Они или решили отблагодарить меня за почтение... или проверить?"

- Охота хорошая, спасибо вам!

- Да нам-то за что? – захохотала лягушка, прыгая вперёд, к самому костру. – Ты лучше скажи, Унтя – ты знаешь, где на небе твоя звезда?

Охотник от удивления открыл рот.

- Как? Ты не знал? – пришла лягушкина очередь удивляться. – У каждого на небе есть своя звезда. Сколько звёзд, столько людей на Земле... Смотри! - лягушка подняла лапку, указывая на небо. – Вот это – "Лось"*, там – "Медведь"*... Есть и твоя звезда, Унтя, есть... Когда ты умрёшь, звезда скатится с неба... Там есть вся твоя семья. Кстати, твоя старшая дочь Нийя умоляла нас передать, чтобы ты попросил у местных духов каких-нибудь украшений... Для браслетов и расшитых малиц*... Она становится настоящей хозяйкой. Вышивает хорошо, очень хорошо... Ты должен ею гордиться, Унтя!

- Я горжусь... - пробормотал Пеликов и поёжился. Почему так похолодало?

Унтя повернулся к костру и... проснулся.

Он с минуту оторопело сидел, приходя в себя, затем торопливо подбросил дров в прогорающий костёр, взглянул на чутко дремлющую Эхью и снова уснул. На этот раз без сновидений...

Позавтракав перед долгим переходом остатками зайчатины, Унтя и Эхью продолжили поход. Но сначала Пеликов надёжно спрятал статуэтки духов и тщательно замаскировал священный амбарчик.

Они не прошли и часа, как охотник изумлённо остановился – на склоне плешивой пологой горы желтел довольно свежим бревном небольшой домик.

- Эхья! – обратился Унтя к собаке, не в силах сдержать переполняющие его эмоции. – Это жилище белого человека. Надо обязательно зайти. Таков закон.

Унтя шумно потоптался у двери, отметив про себя полное отсутствие каких-либо свежих следов, и даже постучал для приличия, хотя в замочных проушинах торчала толстая ветка, вставленная снаружи. Унтя посмотрел на Эхью, жадно ловящую незнакомые запахи, снял поволоки, вытащил ветку и осторожно вошёл внутрь.

∙ * Вати хотл этпос - "пора коротких дней".

∙ * "Лось" - созвездие Большой Медведицы.

∙ * "Медведь" - созвездие Малой Медведицы.

∙ * Малица - нижняя одежда северных инородцев, состоящая из рубашки с глухой грудью, сшитой из оленьей шкуры, шерстью внутрь.

*****

- Света, кофейку сделай нам. – Руслан нажал кнопку переговорного устройства.

- Хорошо, Руслан Имранович.

Руслан распечатал яркую коробку с кубинскими сигарами и исподлобья взглянул на сидящего перед ним Дениса – спортивного парня с явными признаками боксёрской молодости на лице.

- Докладывай.

- Докладываю. – Денис водрузил на столик кейс и, щёлкнув замками, вытащил стопку полиэтиленовых файлов с разноцветными бумагами. В свете ламп тускло сверкнули голографические наклейки. – Хата наша, документы оформлены на бомжарика одного. К продаже готова.

- Проблем не было? – Руслан крутнул колёсико зажигалки.

- Нет... - после двухсекундной паузы сказал Денис.

Руслан быстро взглянул на него.

- Старик где?

- Старик не помешает. Трагически... ДТП со смертельным...

- Денис!

- Руслан Имранович, рисковать не стоит. А вдруг он в прокуратуру заявится? Как предыдущий...

Руслан устало поднялся и подошёл к окну, утопая туфлями в ковровом разноцветье. Дверь бесшумно открылась и с подносом в руках в кабинет вошла секретарша Света. Она быстро поставила на столик горячий кофе и вопросительно взглянула на шефа. Тот молча смотрел в окно. Света встретилась глазами с Денисом, и, порозовев, выскочила из кабинета.

- Бойца премируй. Деньги на дополнительные расходы получишь в бухгалтерии, я распоряжусь... - Руслан кашлянул, поперхнувшись сигарным дымом. – Ещё что?

- Иностранцы прилетают через десять дней. Три семьи. Дети отполированы, всё готово. Предоплата уже у нас. На детдом сколько готовить?

- Десяти процентов хватит. И вывези ты сопляков из этого детдома, Денис. Шрайбикусы опять кинутся разруху фотографировать... Помести на время в детсад какой-нибудь приличный, что ли...

- Сделаем...

- ...Всё?

- Предложения по заграннедвижимости. Отобраны самые подходящие, где не возникнет вопроса о чистоте денег.

- Давай, давай... - Руслан, хищно потирая руки, уселся за свой огромный стол и нацепил стильные очки. – Посмотрим...

- Руслан Имранович, можно я на недельку, до иностранцев, в Грецию прошвырнусь?

Руслан посмотрел поверх очков на начальника службы безопасности.

- Нет, Денис... Прошвырнись-ка ты в обратном направлении. Кроме тебя поручить мне такое некому. Охотничью избушку на севере помнишь? Возьми надёжного быка, оружие и туда. Да, как обычно, вертушка проплачена. Привезёшь камушки, разберёшься с иноземцами, а потом хоть на две недели... И не в Грецию можно, сдалась тебе эта Греция...

- Руслан Имранович, я на Кипре домик присмотрел...

- А-а-а, что ж, молодец... Но вернёмся к делу. Камушки будут на месте уже сегодня. А завтра в полдень вылетаете вы. К вечеру будете на месте, ночуете и сразу назад. Хотите – можете поохотиться там денёк. Не больше! Усёк?

- Да...

- Иди... Кстати, возьми-ка того самого танкиста, который со стариком работал. Хоть на премии сэкономим. Кризис же...

- До свидания, Руслан Имранович.

Руслан подошёл к бару и налил себе коньяка. Так, с бокалом в руке, он и открыл сейф.

На стол легли две тонких папки.

- Белов Денис Сергеевич... - негромко произнёс Руслан Имранович и отхлебнул коньяка. - Зимина Светлана Аркадьевна...

После этого он долго молча сидел на мягком кожаном диване в комнате отдыха, уставившись невидящим взглядом в довольно качественную копию картины Пьеро ди Козимо "Смерть Прокриды", висящую на противоположной стене.

III.

Внутреннее убранство дома показалось Унте довольно богатым.

Унтя с грустью вспомнил своё тесноватое жилище из одной комнаты, разделённое на две половины. Порядок таков - по правую руку находится мужская половина, по левую - женская. А тесновато, конечно же, из-за правил. Женщины не могут не то чтобы спать, даже сидеть на кровати в мужской половине. И несмотря на то, что мужчин постоянно не бывает дома – то охота, то рыбалка, то какие-то ритуальные игрища, женщины всё равно должны ютиться на своей половине. Строго на своей!

Здесь же было просторно. И красиво...

На стоявшем посередине комнаты массивном деревянном столе стояли пустые бутылки из-под водки, валялись стаканы и окурки. Две длинные деревянные скамьи, покрытые медвежьими шкурами, устроились по обе стороны стола. Вдоль стен расположились три широких кровати и диковинный шкаф с огромным зеркалом. Слева от входа приткнулся стол поменьше, с кучей грязной посуды, разбросанными вилками и пустыми трёхлитровыми банками. Рядом со столом красовалась печь, от вида которой Унтя тихонько ахнул. Нарядно!

Но осмотр печи Унтя решил оставить на десерт.

Первым делом он снял собачью шапку, рукавицы и осторожно приблизился к зеркалу. Оттуда на него боязливо смотрел невысокий человек средних лет в суконном охотничьем лузане* и меховых нярах*. Длинные чёрные волосы были заплетены в две косы, концы которых соединялись жгутом с цепочкой.

Унтя поднял руку и растрепал слежавшиеся под шапкой волосы. В неярком свете дня на руке Пеликова сверкнули кольца, обозначавшие его родовую принадлежность.

Сзади что-то со звоном и грохотом упало.

Унтя резко обернулся.

Эхья страдающе смотрела на него. Видимо, беспечно обнюхивая посуду с засохшими остатками незнакомой еды, она уронила стопку тарелок.

- Йэ-э-х... - укоризненно покачал головой Унтя и направился к печке. Эхья, виновато поджав хвост, улеглась под столом, положив голову на лапы.

Проходя мимо стола, Унтя придирчиво ощупал шкуры, лежащие на скамьях. Шкуры были дрянные – плохо выделанные, да ещё и прожжённые в нескольких местах.

Презрительно хмыкнув по причине внезапно прихлынувшего чувства превосходства, Унтя, благоговея, приблизился к печке.

Надо сразу сказать, что это была "шведка", самая обыкновенная печь конструкции К.Я. Буслаева, но Пеликову раньше такого видеть не доводилось. Пять загадочных металлических дверок на лицевой стороне возводили данное сооружение на одну ступень с самоваром или, как подумал Унтя, с паровозом.

Унтя открыл одну из дверок и заглянул внутрь. Потом вторую...

Под ногами хрустнули осколки тарелок.

Унтя подумал, аккуратно собрал осколки и засунул в печь. Немного в одну дверку, немного в другую... Неприятно же будет хозяевам видеть разбитую посуду на полу...

"Тарелки всё равно не склеить..." - подумал Унтя. – "Так зачем расстраивать людей ещё больше, выставляя осколки напоказ? А в печи их хоть не видно..."

Что-то определённо мешало. Унтя запустил руку в поддувало и вытащил оттуда бумажный свёрток, перетянутый нитками. Покрутив свёрток в руках, Пеликов положил его на пол, продолжая заниматься разбитой посудой.

Настроение заметно ухудшилось.

Это что же получается – ввалились незваные гости и разбили дорогую посуду? Интересно, куда смотрели духи? Или действие духов здесь, в доме белого человека, прекращается?

В том, что фарфоровая посуда очень дорога, охотник не сомневался ни секунды...

Нет-нет, так не годится...

Унтя поднялся, подошёл к двери и расстегнул пайву. Осмотрев несколько соболиных шкурок, он выбрал лучшую и, тщательно расправив, положил её на стол.

"Достойный обмен. Хозяева не будут сильно сердиться..." - подумал Пеликов, и вдруг всё его существо напряглось – среди пустых водочных бутылок он увидел на центральном столе одну непочатую!

Руки Унти непроизвольно задрожали от восторга и нетерпения. Он крадучись приблизился к столу и застыл, хищно изогнувшись и не веря своим глазам.

Потом он жадно схватил бутылку с ледяной водкой, умело открыл её и начал пить, запрокинув голову и издавая странные утробные стоны.

Поднявшая голову Эхья с недоумением следила за хозяином из-под стола.

- Уф... - оторвался от бутылки Унтя, жадно нюхая рукав. Хорошо! Какой удачный день!

Надев шапку и забросив в рот очередную порцию табака, Пеликов окликнул Эхью и хотел уже было выйти из дома, как вдруг заметил, что одна дверка печи осталась открытой. Непорядок!

Пошатываясь, Унтя подошёл к печке и в этот момент под его ногами что-то хрустнуло. Пеликов, наклонившись, всмотрелся. Из раздавленного бумажного свёртка высыпались какие-то стекляшки. Маленькие...

"Тут уже до меня кто-то что-то разбил..." - икнув, ухмыльнулся Унтя и вдруг вспомнил о Нийе. – "Она просила..."

Пеликов снова икнул и, старательно собрав высыпавшееся обратно в свёрток, засунул его в широкий карман лузана. Посмотрев на соболиную шкурку, лежащую на столе, он удовлетворённо кивнул и вышел.

Не без труда нацепив поволоки, Унтя Пеликов свистнул Эхью, помахал рукой гостеприимному жилищу и бодро зашагал в сторону дома, радостно прислушиваясь к растекающемуся по телу теплу и к мелодичному бульканью оставшейся трети бутылки водки в кармане.

Впереди были ещё две луны дороги.

∙ * Лузан – охотничья одежда с капюшоном, незашитыми боками и большими карманами для охотничьих трофеев.

∙ * Няры – мужская обувь из оленьей или лосиной шкуры мехом наружу.

*****

- Не понял... - прохрипел запыхавшийся с непривычки Ворон, напарник Дениса Белова в этом северном путешествии, огромный парень со шрамом через всю щёку. – Глухомань-глухомань, а людишки-то в гости ходят...

Денис, отстёгивая лыжи, и сам с необъяснимой тоской смотрел на оставленные кем-то перед домом следы. Резким движением выдернув палку из замковой проушины, он бросился к печке.

- А, сука! – сморщившись, рявкнул Денис, с удивлением рассматривая окровавленную ладонь. Покрутив головой, он схватил кочергу и остервенело принялся выгребать содержимое печки.

Минут пять Денис и Ворон стояли, поражённые, над грудой фарфоровых осколков.

- Вот урод! – догадался Денис и метнулся к двери. – Ублюдок! Это он, век воли не видать!

Он внимательно разглядывал корявую, уже слегка припорошенную снегом лыжню, уходящую к синим горам на горизонте.

- Ворон! – Денис решительно повернулся к напарнику. – Его надо догнать!

- Да кого? – туповатый громила Ворон всем своим видом показывал, что на лыжные прогулки он не подписывался. Шмыг-шмыг туда-сюда на вертолёте и всё... Всё! - А вертушка... Ждать, что ли, будет?

- Кого-кого, да пи...ра этого! Откуда я знаю – кого? А вертушка подождёт. Сколько надо, столько и... Да шевели ты батонами, олух! – вытолкнул Денис Ворона из домика.

- Денис Сергеевич... Ты... Деня, слушай... Мы чё – лыжники? – Ворон закипал. – Да ещё по тайге... В такой-то одежде...

- Минус двадцать - двадцать пять, не больше... - Денис уже застегнул лыжи и выпрямился, взглянув на мутно-серое небо. – Завтра уже лыжню заметёт... Даунито, твою мать! – внезапно обозлился он. В глазах плеснулся страх. – Хочешь, чтобы Имранович нас рыбам скормил?

Ворон тут же прищёлкнул к ногам тяжёлые деревянные лыжи, пробормотав "убью говнюка, тля буду!", поправил "калаш" за спиной и неумело зашагал по уходящей к горизонту лыжне.

Денис, вздохнув, натянул поглубже спортивную шапочку, застегнул коротенькую меховую куртку, предварительно поправив плечевую кобуру, и, яростно оттолкнувшись палками, двинулся следом.

В самое сердце Белого Безмолвия... В самую его душу...

IV.

- Ийтьхеу... - сказал Унтя, когда они вдоволь наобнимались и пересчитали добычу. – Времени мало. Времени совсем нет! Ёлка ветки давно согнула* и луна ночью полосатая была*. Готовься! И соседей предупреди! - Унтя, преувеличенно кряхтя от усталости, опустился на свою кровать. - Нийя! Иди-ка сюда!

Шустрая черноволосая Нийя в ослепительно красивой малице бойко подбежала к отцу.

- Сама вышивала? – прищурился Унтя, рассматривая малицу. – Хвалю! Умница! Держи вот... Тебе на украшения...

- Это от духов? – радостно подпрыгнув, спросила счастливая Нийя, высыпав на руку несколько сверкающих стёклышек.

- От духов... - подтвердил Унтя, проваливаясь в царство сна.

∙ * Ёлка ветки давно согнула - длинные сухие еловые веточки сгибаются к метели.

∙ * Луна ночью полосатая была - если зимою луна бледнее обыкновенного и на ней замечаются разноцветные полоски, то жди сильной бури со снежной метелью.

*****

Непроглядная буря бесновалась три дня, не позволяя даже выйти из дома. Из-за сильного ветра снег летел практически горизонтально, напоминая стремительную реку из огромных неласковых снежинок. Предельная видимость в такие ненастья - один-два шага, не больше. Полное ощущение огромного котла со снежной кашей, энергично помешиваемой самим Торумом.

Потом резко прояснилось и ударили трескучие морозы.

"Ух, холодно..." - ёжась, подумал Унтя, выскочивший на минутку справить нужду, и тут же покрывшийся толстым куржаком*. - "Таль котль этпос*"...

Подняв глаза вверх, он заметил, как с неба одна за другой скатились две звезды...

"Ай, нехорошо как... Они ведь чьи-то..." - грустно покачал головой Унтя.

∙ * Куржак - осадок мерзлых испарений.

∙ * Таль котль этпос – "время середины зимы".

Copyright (c) "Русский переплет"