Немногое из прочитанного запоминается. Рассказ Евгения Шишкина ⌠Лгунья■ из таких.

И ведь нечему запоминаться, собственно. Невыгоревшая курортная интрижка длительностью √ по хронологии описываемого √ около получаса-часа.

Может, влияла недоступность чтения (так уж случилось, что в те дни у меня почти не было свободной минуты)? Я прочитывал несколько абзацев, и мне нужно было бросать, как ни хотелось узнать, получит ⌠он■ ⌠ее■ и как скоро. Или мне вспомнилась собственная молодость, переполненная невыгоревшими интрижками?

Однако факт налицо.

В электронных журналах редко натыкаешься на что-то стоящее. И вот, прочитав очередной пустейший рассказ, - о мизерной попытке убежать от серости жизни он оказался, - и вспомнив, в пику ему, ⌠Лгунью■, мне подумалось, что в ней же не только дразнение чувств (это - излюбленный мною психологический признак художественности: по Выготскому), но и, кажется, на довольно глубокую мысль то дразнение наводит.

Надо попробовать разобраться.

Одним из полюсов колебания чувств в рассказе предстает какая-то несуетность.

Каким длиннейшим предложением начинается рассказ:

55 слов. 43 во втором предложении. 22 в третьем. 45 в четвертом. Не то, что на противоположном полюсе - суеты:

15 слов. Потом 17, 7, 7, 3, 8┘

Перечитывая рассказ, я вспоминаю свое нетерпение. Ну что мне эти длинные описания города, моря, неба, толпы, отвлеченных умненьких мыслей, чего угодно, когда в это вкраплен мелкими дозами процесс совращения холостым отпускником, замужней и что-то не поддающийся курортницы Нади.

И √ пшик. Ничего у меня и повествователя не вышло. Надя ему не отдалась, а мне не пофартило ⌠поприсутствовать■.

Хуже того. И он и я получили довольно глубокую рану. Осознали себя серыми людишками.

Однако отрицание отрицательного (серости) это ж почти ⌠в лоб■ утверждение противоположного отрицательному - полноты жизни.

А чему противопоставлено в рассказе это ⌠в лоб■ заявленное и осужденное существование без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви?

Уж не демонизму ли? (Чем Демон не ровня Богу┘)

Может, вся Россия, страстная Россия мучается от морального воздержания и серости? От бытия Хостой на фоне Сочи┘ От своей моральной зажатости, отсталости на фоне свободного в разнузданности Запада┘ Раз существует теперь, - открылось перед ⌠я■-повествователем, - целый сорт женщин, вроде Нади и ее подруг, лгущих друг дружке о своих якобы адюльтерах с неотразимыми любовниками.

Неудачами, мол, Набокова (тоже упомянутого в рассказе) и Бунина, √ в восприятии страстного ⌠я■-повествователя, - былой Запад отрешен от величия демонизма Запада нынешнего и не противопоставлен какой-то наследственной, что ли, вечной русской серости, а┘ сближен с нею - в качестве всего лишь имитации полноты жизни.

Русские писатели оставались-де русскими, нравственными, - по ⌠я■-повествователю.

Ну что это за расчетливый демонизм у миллионера из Сан-Франциско?! Всю жизнь делать деньги и лишь существовать, чтоб в конце жизни, наконец, путешествуя, чуть не на виду у дочки и жены насладиться, старику, ⌠любовью молоденьких неаполитанок, пусть даже и не совсем бескорыстной■. √ Поделом ему, - почти ⌠в лоб■ язвит Бунин, - что смерть тут-то миллионера и поймала.

И как-то причастный к литературе ⌠я■-повествователь ловит Бунина: ⌠один из самых надуманных и ходульных рассказов■. И, можно думать, потому ловит, - пренебрегая авторитетом Бунина, - что, будучи потаенным демонистом, ему досадно, что Бунин миллионерский разгул полнотой жизни не счел.

Набоков, по ⌠я■-повествователю, есть ⌠борец с пошлостью■. Значит, понимай, за демонизм.

И как-то причастный к литературе ⌠я■-повествователь не догадывается, что тем Набоков осмеял печально знаменитую американскую всеобщую сексуальную озабоченность. Для ⌠я■ в рассказе не Гумберт, а ⌠Набоков сам вдруг предложил слащавенькую пошлость - "нимфетка"■. А страстному ⌠я■ хотелось бы конфеткой называть таких красавиц-девочек, что оказалась на пирсе. И чтоб не мешалась по звуковой ассоциации нимфетка.

Не годится этому страстному ⌠я■ и робкое приближение к немещанским западным ценностям украинки. ⌠Что-то шельмовское┘ в ее глазах■ от перспективы получить деньги за то, что она повествователю отдастся, объяснилось всего лишь расчетливостью: ⌠хохлы по натуре очень жадны■. Так разве это шельма?

Плохо. И всю этак, мещански, вестеринизирующуюся Россию, пожалуй, ⌠я■-повествователь не приемлет. И, наверно, совсем не стариками, а довольно молодыми новыми русскими представляются ⌠я■-повествователю на проплывающем мимо Хосты многопалубном теплоходе ⌠преисполненные гордости мужчины-бизнесмены, элита мира■, что ⌠берут от теперешней отдохновенной жизни все возможное■. Шиш √ все возможное, раз за мзду.

Не тем путем идете, товарищи! √ кричит, можно думать, ⌠я■-повествователь.

И весь этот демонизм √ с одной стороны. И он не столько в той, суетливой части, сколько наоборот.

И ведь к одному и тому же ⌠я■-повествователю относится.

Типичное структурное столкновение противоречий, вызывающее противочувствия, а те - третье переживание √ катарсис (Выготский. Психология искусства). Который во многом подсознателен. И √ попробуй его вырази в силлогизмах.

Унижение, пережитое героем и, может, вчувствовавшимся в него читателем, как-то смутно взывает к восстанию, воскресению. Что непосредственно, чувственно подтверждает приведенный синтезирующий анализ рассказа.