|
БЕЗДЕЛУШЕЧНЫЙ МАСТЕР
Безделушечный мастер работает тонко и трезво.
Совершенство в безделке даётся трудом и трудом.
И бренчит в его ранце не маршальский титул маэстро,
а предметы попроще: палитра, блокнот, метроном.
Безделушечный мастер совсем не безделками занят.
Он творенье своё для проверки выносит на свет.
Проверяет на глаз: не сверкнёт ли восторга слезами.
Проверяет на слух: зазвенит, или, может быть, нет?
Он собой недоволен и правит в работе изъяны:
то акцент переставит, то охры добавит в сурьму,
то бравурное forte заменит на робкое piano...
Вот бессмысленный труд! Он и нужен ему одному.
Но гармонию выверив замысла гибким лекалом,
из властителей мира лишь ей подчинен и не чужд,
он свободен смеяться и видеть великое малым,
и общественный скепсис для личных использовать нужд.
И когда он в отделке безделки достигнет предела,
завершив не разменный на зло и добро сувенир -
пусть останется чёрное чёрным и белое белым.
Что он, в сущности, миру, и что ему, в сущности, мир!
Он работу закончил. Дальнейшее, в общем, известно.
Отодвинут блокнот и уложен в футляр метроном.
И, промыв скипидаром палитру, вздыхает маэстро
и торопится к двери - пока не закрыт гастроном.
ЛЕТО
Естественно, лето - летело,
тогда как стояла - жара.
И тело, конечно, потело.
Душа же орала: "Ура!"
У радостной этой эпохи,
у как бы этапа сего,
отдельные факторы плохи,
как ту: быстротечность его.
Но время вообще торопливо:
вот было, а вот его нет.
Какой бы (за кружкою пива)
ему дать достойный ответ?
От ветра укроет ветровка.
Паденье смягчит парашют.
А есть ли в Безвременье тропка
и в Вечность ведущий маршрут?
01.07.98.
О мои однокурсники!
О мои однокурсники!
О мои одноклассники!..
Где спортивные курточки?
Где повальные "классики"?..
Где похвальные грамоты?
Предзачётные бдения?..
Кто - ослаб по буграм идти,
кто - снижает давление.
Кто сердечный, кто почечный,
кто - кишечно-желудочный┘
Кто сражён одиночеством,
кто увнучен до ужаса┘
Нас бессрочно задвинуло
в темь; теперь не по-прежнему!..
Доля отдана львиная
нагловатым тинейджерам.
Да и лиру - кому ещё
передать, уж не этим ли -
ни хрена не рифмующим,
а туда же - поэтам, блин!
Да и шарик игрушечный
подпалённый да плесневый
старичкам со старушками
не катать уже с песнями.
А катать на колёсиках
мощи дряблые трезвые┘
В телевизоре классику
разжуём ли протезами?..
Лица сухи и слепеньки.
Лапки спрятаны в валенки┘
О мои односклепники
и однокатафальники.
11.04.03
Я разменял августейшее утро
В премногом знании премногая печаль...
Экклезиаст
Я разменял августейшее утро,
в меру улыбчив и в меру глазаст,
велеречив что твоя Заратустра,
псевдомудёр ровно Экклезиаст.
Прупита бульшая часть состоянья
печени, почек и прочих частей.
Да и игра ведь не иносказанье,
что тут мудрить-то, я - старый кощей...
Г'ак наращу над нулём юбилея
(грек ли на игры мои поглядит!..)
Крюк ли для люстры, корвета ли рея
жизни банальной закроет кредит...
Так у наивных худых антиподов
Кука филе вызывало слюну...
Да, я о чём?.. Иль Сусанина подвиг
манит меня прикорнуть под сосну
в дикой тайге аж за дачной уборной
с патриотической рифмой в руке
("кассу" и "квасу", к примеру, в которой -
напоминание о Маршаке)?..
Или душа истекает из тела
(ей от которого польза ли? вред?..)
Яблоко к Ньютону оттяготело...
Мытый из ванны сбежал Архимед,
вес обретя... Позывные пищали
по-попугайному мне "у-лю-лю!.."
Лишнее знанье - эмблему печали -
личным невежеством лишь утолю.
15-16.08.02
***
ГОЛОЛЁД
Ещё на двух ногах, живой и целый,
с двумя глазами (минус полтора)
я тороплюсь всё к той же самой цели,
к которой торопился и вчера.
Мне эта цель - как яблочко мишени,
в упор раску-сы-вае-мое мной -
пока сервиз не кокнули колени
на плоскости наклонной ледяной...
Ещё по скользкой я качусь дорожке,
смакую предпоследний пируэт,
а за углом уже дежурит неотложка
и шеф огрызок выбросил в кювет.
***
Постарел и в поликлинике я дышу едва-едва.
Разучилась лира лирике, только буквы да слова.
Только рифмы да созвучия... А продуктами труда
я всё родственников мучаю, да знакомых иногда.
В голове, как гнезда галочьи, чёрной зависти комки.
Состязаться бы мне с Галичем, да кишки, видать, тонки.
Прокричать обериутом бы!.. Нет же, старость, враг уму.
В лире струны перепутаны. Где настройщика возьму?
***
Не осталось мне радости, кроме
как уродовать ямб и хорей.
Приюти меня, пряничный домик,
Робинзона в толпе дикарей.
Под твои шоколадные своды
тихо-тихо пройти разреши.
Дай мне капельку сладкой свободы -
скрыться в теплой ванильной тиши.
Позабыть безобразную прозу,
внешний мир, неуклюжий, как шкаф,
чтобы мне - только сладкие розы
в разноцветных конфетных горшках.
И - где вафли паркетные сохнут -
в мармеладовом кресле лежать
и смотреть в леденцовые окна,
и сквозь них ничего не видать!
ДВА КАЗИНО
Раздел: Городская лирика
На рейдах Москвы-реки стоят теплоходы-казино
"Александр Блок" и "Валерий Брюсов"
Из наблюдений автора.
- Здравствуйте, Александр Блок!
В.В.Маяковский
По Пресне, что зовется Красной (и не к добру),
пройти-проехать даже страшно, но я пройду.
Хоть не хочу мишенью в тире служить стрелку,
но - символисты захватили Москву-реку.
Столпам серебряного века разрешено
собой ещё отметить веху в век казино.
У пьедестала, на котором крылатый бог,
на рейде машет триколором азартный Блок.
Хоть на потеху всем буржуям, но всё равно -
он круглосуточно дежурит по казино.
По вечерам над банкоматом под звон монет -
в чём истина - вещает матом: в вине? - о, нет!
Там, недвижим на трапе узком, как на тропе,
кидает кости новым русским - как псам - крупье.
А ниже, у Петра-верзилы (близ ЦДХ)
азартный Брюсов полон силы: Король стиха!
Цвет ног немного нездоровый прикрыт слегка.
На фоне их еще лиловей Его рука.
Он полусонно чертит звуки среди продаж.
Ему и прикуп прямо в руки: косой марьяж.
А чудеса малы и редки, и в том зерно.
Рискуя, крутанёшь рулетку, а там - зеро...
Кто ставки делает по-крупной, тот - супермен,
А прочим - жребий совокупный в век перемен┘
И не смотрите с укоризной в тот регион,
Где лозунг "Больше символизма!" осуществлён,
Где серп-и-молот бутафором прибит к трубе,
Как фон достойный, на котором царит крупье.
1996
ПЯТЬ СТРОФ
И..Липкину
Не пройтись ли по карте морскими путями,
с верхотуры упав на тропу авантюр?
Сшить Атлантику Зингером, выйти к Панаме
и по Тихому тур предпринять в Порт-Артур...
Курс рассчитан по лампам в плафоне каюты.
Под надежным компАсом - надежный топор.
Сорок градусов ром, и четыре минуты,
чтоб сверстать всех навеки в единый набор.
О чугунная матрица в форме матраца!
Напряженный Гантмахер1 строки и столбца!..
Представления групп2...
Матросня будет драться.
Ну, не глупо ли, братцы, стоять до конца!..
Но бессовестно бдит комендор бесноватый,
отпивающий склянку в назначенный час
(да, про ром уже было...), и близится к пятой
и последней строфе земноводный Пегас.
Вот она.
Одинокий мой парус прочертит
незабвенный пунктир в нереальной дали,
и на карте проступят, как водится, черви -
то ли знаком любви, то ли страхом земли.
1 См. Ф.Р.Гантмахер, Теория матриц, М.,ФМ,1967
2 См. М.А.Наймарк, Теория представлений групп, М.,"Наука",1976
ПАМЯТИ проф. А.Г.КУРОША
***
Был лыс и много пoжил.
Положил
на кафедру зелёный том со стуком
(как гоп - со смыком).
Вытащил платок,
как фокусник,
из заднего кармана
и, развернув,
чтоб видели: он пуст,
то есть всё будет чисто, без обману,
платком закрылся,
что-то протрубил
мажорное.
Платок сложил и спрятал.
Коснулся круглой лысины рукой.
Задумался.
Провёл по ней перстами.
И, глядя как бы в суть вещей, сказал:
- АЛГЕБРА ШЛИФУЕТ ГОЛОВУ!
Затем
нам начал лекцию читать
о способах решения систем
линейных уравнений,
там, про детерминант и что-то вроде...
И это был лишь первый шаг пути.
А где-то там, далёко впереди,
сияла
ТЕОРЕМА О СВОБОДЕ.
ОСТАЮСЬ В ЯНВАРЕ
***
Как это я забыл о том,
кто делает зарубки
на самоструганном столбе
из мачты корабля!
Так можно потерять себя
средь этой мясорубки,
по незнакомым неживым
почтительно скорбя.
А он идёт неспешно в лес
собрать плоды и фрукты,
он доит коз, а их навоз
на грядки он кладёт.
Вот появился и изчез,
и только дым из трубки
обозначающий его,
летит среди небес.
***
В ностальгическом дизайне
оформляя каждый шаг,
по местам былых лобзаний
отправляюсь не спеша.
От Сокольников к Арбату
и в Черёмушки с Филей
носит юности фрегаты
ветер памяти моей.
По Таганке, по Мясницкой,
у Рождественских ворот
прохожу, и будто снится
это утро, вечер тот...
Та скамейка, эта липа,
тот троллейбусный маршрут...
Тридцать три беззвучных клипа
перед взором проплывут.
Всех припомню поимённо,
с кем был близок и знаком.
А фрегат разнознамённый
пролетает с ветерком.
***
Чахнет душа в усыпальнице смысла.
Сохнут мозги на верёвочке лет.
Что было сладко - становится кисло.
Что было кисло - сходит на-нет.
Всё тривиальнее тропы метафор:
в Рим не ведут, а скорее во тьму.
Как там говаривал визирь - "МутАбор"?
- Незачем. Я не подельник ему.
Нет! Измененье изменой чревато...
Как мезозойский паук в янтаре
или калиф, позабывший цитату,
я навсегда остаюсь в январе.
Что-то бубню, натянув рукавицы.
Кашель - простуда, не старческий хлип.
Я ещё рыцарь. Я ещё витязь.
Я ого-го ещё, знаете ли!
***
При помощи районной Айболитихи
встав перед фактом встречи с червяками,
печальную колонну - на Калитники -
я лично бы повёл - вперёд ногами.
Но, словно мистер Твистер ошарашенный,
услышал бы: "Мы, право, сожалеем,
но - нет местов . Кресты сто лет не крашены.
и теснотища, как за Мавзолеем."
Не светит мне престижное Ваганьково
и роскошь колумбария Донского.
Сомнительного пасынка Таганкина
кошерное не примет Востряково.
Катиться, видно, мне (вперёд колёсами)
на пепельную фабрику за город...
Но суть не в том. Как говорят философы -
важнО не расстоянье - путь мне дорог.
Друзья мои! Потомки и сотрудницы!
Хваля меня, не хнычьте: неуместно.
Покойник был сангвиником, и улицы,
бывало, мёл он веником прилежно.
Мог рифму отчебучить - обхохочешься.
А плакать не любил ну, разве, малость.
Ну, ладно, говорите все, что хочется.
Я б сам сказал, да всё уже сказалось.
- Мне горько, - я сказал бы, - не не солоно.
Я чту мою последнюю подругу.
Она сейчас откинет косу в сторону
и вам прочтёт чего-нибудь по кругу.
К ЖИЗНИ
***
Узнаю тебя, жизнь. Принимаю.
И приветствую с пеной у рта.
ПолуБлок
Ручка кончается вместе с тетрадкой.
К вечеру день, к завершению жизнь -
что протекла удивительно гладко,
так бы и прожил вторую на бис.
Мир-то театр: состоит из актрис
(ну, и актёров, мелькающих кратко).
Я, словно пчёл, ублажаемый маткой,
мне безразлично - наверх или вниз...
Сладкая (я выбираю, где сладко)!
Яркая (ибо не прячешься в тень)!
Ты восхитительна, как шоколадка,
или прокладка (в критический день)!
Я принимаю тебя и теперь,
с понтом умывшая руки Пилатка.
***
Надоело крылатой красуле
тусоваться со мной, бестолковым.
Улетела. И строчку простую
не сложу я, стреножен и скован.
Словеса обратились в обмылки,
И страница - как чёртова кожа.
Серафима моя, шестикрылка,
ты одна мне осталась надёжа.
***
Прочти с размаху косвенную фразу,
игрушечные рифмы перестрой.
Петит намёка не заметен сразу,
сокрыт аллитераций трескотнёй
И тайна всё темнее год от году -
её не разгадать вам никогда...
Вы думаете, это про природу?
Про жизнь?..
- Не угадали, господа
ПО СПИРАЛИ
Творец - теоретик скорее, чем практик.
Венец арифметик - скопленье галактик.
Но график развития космоса в точки
по мере прогресса подтянет виточки:
Земля - не звезда же! Пустыни и горы
за место в пейзаже не кончат раздоры,
пока не покажутся - как в окуляре -
двуногие злые смышленые твари.
Под ними скребутся невинные мышки,
беседуют буквицы с буквами в книжке,
которые молча строчит авторучка
(такая писучая тонкая штучка).
Ползет паучок по седой паутинке,
качается пчелка на тощей былинке,
красивая бабочка крыльями машет,
полезный микроб создает простоквашу.
Урчит протоплазма в невидимой клетке,
молекула страстно прильнула к соседке,
и вирус становится собственным братом,
и непредсказуемо крутится атом.
Протоны вращаемы (судя по спинам!)
и неисчерпаемо антинейтрино...
Но даже ему не прорваться на волю -
за рамки единой теории поля
РАННЯЯ ВЕСНА
Зима оплошала, и в этом весна виновата.
Азарт бабуина - где флегма мурлыкала сонно.
Был собственник шара, а стал арендатор квадрата.
Но - вытатуировал номер её телефона┘
Грачи токовали, шалили магнитные иглы.
Весны утюги пропекали до вылета лета.
Она затевала с прохожими шумные игры
с весёлой ноги, невзирая на многая лета.
А там, где рыдали прозрачные столбики с крыши,
Снегурочек лица унылые квасились тоже,
и в светлые дали взлетали - всё выше и выше -
крикливые птицы, на синих снаружи похожи.
СТРИПТИЗЁРКА
Стриптизёрка извивалась возле стройного шеста,
им на миг прикрывши малость интересные места,
этих мест телодвиженьем, отдалённых и не столь,
распаля воображенье и пьяня, как алкоголь.
На трепещущее тело свет струился с потолка.
А вокруг неё балдела и хихикала толпа.
- Ну, куда она годится, - голос внутренний спросил, -
с обнажённой ягодицей, в окруженье тёмных сил!..
Ноги босы, жёлты космы и открыта настежь грудь.
Не смутят её вопросы про её бесславный путь.
Верно, веские причины ввергли девушку во ад,
где бесстыжие мужчины источают аромат
неприкрытой страсти грубой, жвачки липкие жуя,
и раскатывают губы в направлении ея.
И мелькал округлый локоть в ожиданье круглых сумм┘
Но её витал высоко в эмпиреях дальних ум.
Мысли разные играли в прятки, в салки, в буриме,
вычисляя интегралы в упомянутом уме.
Между прочим, этой дуре жизнь иное дать могла б,
ведь она в аспирантуре и почти уже завлаб.
Только всё ей надоело - Эйлер, Винер и Биркгофф,
и она вращает телом, не используя мозгов.
ПАМЯТИ Г.САПГИРА
Поэт ушёл.
Сонеты на рубашках
печальными качают рукавами,
и камушки разрушенного фриза
мостят ему дорогу до креста.
Да, до креста...
В предпраздничном Париже
(который безусловно стoит мессы)
крещённый почему-то Николаем,
не избежит уж Парадиза он.
Улыбчивый ему протянет руку
посланец белокрылый и слащавый
и увлечёт на горнии вершины
для чтения, не слышного для нас.
Он тоже станет ангелом, конечно,
как посуху прошелестев по строфам,
взлетев от лианозовских помоек
в Москву, Париж и далее везде.
Там, вдалеке троллейбусного круга,
в иных кругах, для нас невероятных -
возникни вновь, рассыпанный Лошарик,
из капелек хрустальных - соберись!
12 октября 1999
ОПЯТЬ ВСЁ ЗАСТЫЛО?
Покоя нет.
А.А.Блок
Опять всё застыло? - Да нет, не скажи.
Меняется кое-что в мире.
Вот вышли из моды кривые ножи,
удобные для харакири.
Вот разумом быстрым играет Невтон,
вот дактиль сменился хореем.
И мы изменились - не в этом, так в том:
лысеем, болеем, стареем...
От звёздных громадин и до хромосом,
из вечности дёргая время,
весь мир шевелится - как ёж под кустом,
как плод, извиняюсь, во чреве.
Вселенная, может, спокойней была б,
когда б её не торопили,
умыла бы руки, как Понтий Пилат,
умерила б рост энтропии...
А то, если далее тем же путём
ещё хоть чуть-чуть похромаем -
что будет! Ведь каждый лептончик учтен,
и - вот она! - смерть тепловая.
Всё крутится даже быстрей, чем вчера.
Покой не предвидится, вроде.
И как бы не вышло чего - несмотря,
что ножики больше не в моде.
КУНШТЮК
Из двух притяжений ты выбрал земное
Виктория Волченко
Дуди, оркестров медь.
Мурлычьте, славы тигры.
Судачь о том, о сём,
газеты скорбный лист.
Не выбравший - суметь,
и не сумевший - выбрать,
восторжествуй, Осёл,
ума максималист.
Под тяжестью в руках
наполненных стаканов
я - самозванный зав
почёрканных бумаг -
прославлю ли в веках
твой подвиг Буриданов,
герой, погибший за -
плоды обоих благ!..
Летален был итог.
Но не перемудрили
учители Начал
(не помню их имён).
Тебя сгубил подвох
коварной симметрии,
ведь насмерть ты стоял
промежду двух копён.
Асфальты и цветы
топчу тяжёлой пяткой,
и в горних высях след
черчу пером крыла.
И в точности, как ты,
я за одной охапкой
пренебрегу лететь,
кусая удила.
Когда ж меня за фук
возьмут вражда и злоба,
не выроню ничуть
Викторию из рук.
Из притяжений двух
я выбираю - оба.
Шагаю и лечу.
И в этом весь кунштюк!
А МУЗА РАЗУМА
А Муза Разума зарезана. Перо
ей в мозги вмазано по самые жар-птички,
дабы не шкандыбала болеро
в давно и доверху набитой электричке.
За время отпуска на гамбургском счету
накоплено, точней, на обороте
его записано такое, что - черту
бы подвести под монастырские ворота,
где Дух сиял, пока цвела весна,
пока хватало денег и дыхалки,
а после - Муза Разума одна
сама с собой полжизни дулась в салки,
и вот - надулась: мыльным пузырём,
из-под пера сверкая радугой короткой,
следы которой в тот же вечер подотрём
с утра натруженною гамбургскою щёткой.
БЕЗДЕЛУШЕЧНЫЙ МАСТЕР-2
Непоспевший пострел, я был, якобы, смел.
Не используя сленг и блефуя отчасти
и отчасти шутя у фортуны в гостях,
я назвал себя так: безделушечный мастер .
"Вы поймёте, - я думал себе на беду, -
чтo имел я в виду, где иронию вычел.
Бубенцами - для дам я украсил свой дар,
только внешне фигляр, а не деле - трагичен┘"
Времена протекли, понимаете ли,
обезличены литературным процессом,
и п(р)отухла свеча вдохновенья на час,
и выходит, я - чайник!.. (Простите, профессор.)
Кипячусь и пыхчу, за невнятную чушь
не краснея ничуть и, трудясь, как крестьянин,
за строфою рифмую привычно строфу,
и - как будто в шкафу не бряцают костями┘
И как будто всё складно, и вот уже взят
тот рубеж, где назад не шагнуть ни полтакта.
Сколько стр-р-расти в душе!.. Поэтичности же -
что на том рубеже - ностальгии у танка┘
Что поэт, то - пророк. Погрузясь по пупок
в ключ кастальский, продрог я и выскочил греться.
Что бы мне потерпеть и хотя бы на треть
в слове понатореть тренировок посредством!
Вот - на грех или смех - напророчил: не смерть -
пенсионную смесь: безделушки, баклушки┘
┘Осень - вижу с тоской, и пора на покой.
Отдохнуть бы в какой-нибудь, что ли, Алуште┘
ДЕСЯТЬ КРАТКИХ БИОГРАФИЙ
Девочка Маша катается с горки.
Мальчик Илюша копейку нашёл.
Лена скользит на банановой корке.
Митя песок переносит ковшом.
Вовочка дёргает Таню за косу.
Лёва игрушки хватает без спросу.
Катя танцует, Инесса поёт.
Зиночка с бабушкой в церковь идёт.
Маша у зеркала. С циркулем Дима.
Катя у стойки садится в шпагат.
Инне сольфеджио необходимо.
Ищет Илья за сараями клад.
Леночка в лифчике прячет шпаргалку.
Вовка за Танькой летит в раздевалку.
Лёва милицией взят на учёт.
Зина на память молитвы поёт.
Вовка гимнаст (и,естественно, Танька).
Дима - конструктор фотонных ракет.
Инна - в "Ля Скала". Илья служит в банке.
Катя в "Большой" поступила (в балет).
Лена в "Плейбое" и "Дамском журнале".
Лёвушка в зоне на лесоповале.
Маша - ведущая телепрограмм.
Зина - с утра собирается в Храм.
Вова с женой олимпийцы (по сальто).
Катя - звезда. С чистой совестью Лев.
Лучше Инессы нет в мире контральто.
с Машей - сравнить ли иных королев!
Замужем Лена за южным монархом.
Мальчик Илья стал крутым олигархом.
Димину грудь тяготят ордена.
Зиночка ко-ленопре-клонена ...
ОСТАНОВЯСЬ НА ПОЛУШАГЕ
Лене Б.
Остановясь на полушаге,
глазами список пробежала
тех, чей фонарик из бумаги
раскрасить тушью надлежало.
Вдруг иероглифов зигзаги
на миг иначе увидала:
- Мы рядом здесь, - она сказала.
А он добавил: - На бумаге...
Слова свистели как свистульки
и как дробинки или пульки,
и как синичка в темной сини
свистит на шелковой картине.
Как в море тающий кораблик.
Как улетающий журавлик.
ПОХОД ДОНА ЗАДРЫГЕСА
Дон Бессильо Задрыгес Инфлуэнца-и-Амба,
внук покойного гранда Угостиньо Сквернандо,
в час ноль-ноль пополудни отбывает сегодня
с палестинцами биться ради гроба Господня.
И супруга Бессильо, ясноокая Пьянка,
пьет четвертую склянку (видимо,валерьянку),
ведь в Голанских высотах, в духоте инфернальной,
долг отдаст дон Задрыгес - интернациональный!
Что как злой сарацин уязвит его шпорой,
или самаритянка соблазнит мандрагорой,
иль забывшего спьяну пресвятую идею
в нечестивую веру обратят иудеи?..
Час отъезда подходит. Но с громадной бутылью
Вдруг является рыцарь дон Свиньяго да-Вилья.
Дон Свиньяго до гроба предан дону Бессильо.
Вот они уже оба - вместе с этой бутылью.
Погоди, дона Пьянка, пить свою валерьянку,
дон Задрыгес, пожалуй, выйдет вон - спозаранку.
Он, в конце концов, весел, он здоров и свободен!
Ну еще один вечер гроб потерпит Господень!
Но в разгар вакханальи не прошедшие мимо
входят в замок Бессильо два святых пилигрима.
Они грозно взирают на напитки и яства.
Взор потупил да-Вилья. Инфлуэнце все ясно.
И сказал из них старший:
"Значит, в землю Святую
в час ноль-ноль ты не отбыл. Я тебя арестую.
Ты ж не только подводишь сам себя и обитель,
ты Спасителя, может, сим поступком обидел!.."
А другой пилигрим подытожил негромко:
"Стыд и срам дезертирам клерикального фронта!
Марш на выход с вещами!" Тут супруга вмешалась
и спасла дона Амбу, упирая на жалость.
Донна Пьянка сказала: "Дорогие коллеги!
Не катите на дона Инфлуэнцу телеги,
ибо дон Инфлуэнца и вот этот - Свиньяго -
получили знаменье, чтоб не делать ни шагу.
Уж и конь был оседлан, и супруг, беспокоясь,
самолично замкнули мне для верности пояс.
Но завыли собаки, и из ясной лазури
вдруг чего-то сверкнуло, и - грома громыхнули.
Металлический флюгер прямо с крыши сорвался,
и из воздуха ангел златокрылый соткался. "
Тут вскричал дон да-Вилья, непотребно икая:
- Это дух, а я думал - это бочка такая!..
Это дух, а не ангел, он как бочка огромный!..
Поднял голову Амба и заметил: "Не помню."
Донна Пьянка сказала: "Флюгер сломан и ладно.
Ангел же оказался духом дона Сквернандо!.."
И воскликнул Свиньяго, в кофе соус накапав:
"Мне покойник был должен восемнадцать дукатов.
Видно, в духах остался он как в жизни - повесой:
не отдал он мне, *, ни единого песо."
Тут Задрыгес в Свиньягу запустил табуретом:
"Мой прославленный пращур Вами зло оклеветан!
Я такого не помню, хоть стоял с Вами рядом!.."
Пилигримы смотрели подозрительным взглядом.
Рвет Задрыгес перчатку: туговато надета,
дон Свиньяго вскрывает кобуру арбалета,
громко молятся богу два святых пилигрима,
чтобы в ходе дуэли попадали все мимо.
Донна Пьянка в испуге молча руки ломает,
но берет себя в руки и дрожа продолжает:
"Дух как стукнет об землю электрическим током,
так у нас три коровы до сих пор ходят боком!
И теперь дон Бессильо принимает лекарство,
чтоб не вылететь всуе в преисподнее царство..."
Дон Задрыгес не слышит - колет воздух рапирой,
арбалетные стрелы в креслах делают дыры.
Дон Свиньяго да-Вилья сто из ста где-то выбил,
и любезному другу он готовит погибель...
В это время и вправду небо застили тучи,
засверкало с востока, дунул ветер могучий,
Донна Пьянка как визгнет, что-то в сумочку спрятав:
"Боже! С неба упали восемнадцать дукатов!"
И действительно - деньги показала в ладони.
Тут, оружие бросив, призадумались доны.
Ужаснулись монахи, зазвенела молитва,
и бесславно закончилась неуместная битва.
А дукаты святые пилигримам достались:
ведь не зря же молились, не напрасно старались.
И монахи сказали: "Если так, то конечно.
Неспроста эти штуки, видно, кроется нечто..."
Им лекарства налили и поесть дали тоже,
ведь лекарство, оно же - профилактика все же!
И поев, пилигримы двое суток молились,
и постом очищались, и потом удалились.
И ушел дон Свиньяго, этот доблестный рыцарь,
не забыв с донной Пьянкой прегалантно проститься.
Пролетело три года удручающим мигом.
Гроб Господень как прежде - под языческим игом.
На замок заперт замок. Пилигримы забыты.
Донна Пьянка в запарке: то шитье, то корыто...
Дон Бессильо Задрыгес Инфлуэнца-и-Амба
вечерами играет на viola da gamba,
принимает лекарство, пребывает в сомненьи:
То ли было знаменье? То ли будет знаменье?..
СБИВАНИЕ СОСУЛЕК
Спутав даты февраля и марта,
гляну в безнадёжное окно.
Ледяная выставка поп-арта.
Вернисаж. И всё застыло. Но -
кто тепла неведомый спаситель,
супротивник снегу и пурге?
Это он - отважный небожитель
реет на оранжевой ноге.
Посреди сосулек леденящих
ждёт его смертельная дуэль,
и рискуя, что сыграет в ящик,
он собьёт застывшую капель.
Он - герой, и будет, сам не зная,
этим описаньем знаменит.
Он тебе за маленького Кая,
тётка ледяная, отомстит.
Он ещё поборется с природой,
ледорубом тоненьким своим.
А вокруг лишь небо да свобода.
Я - не с ним. Но я душою - с ним.
Если мне бы выпала судьбина -
позабыть магический кристалл
и крушить бы лёд - то я бы мимо
этих строк и прочих просвистал.
Как коммунистический ударник,
как высокородный суверен -
мимо бы красот гуманитарных,
мимо политических арен,
мимо деда в стареньком треухе,
ямбом поверяющего шаг,
с ватками, фильтрующими звуки
музыки в простуженных ушах...
Но - к окну приклеен, как к экрану -
я туда не полечу в полёт,
где похмельный дворник с автокрана
ржавым ломом скалывает лёд.
ПОТОК ПОДСОЗНАНИЯ
Оборваны стропы стартующих строк,
и где подсознанью кретину
разлитый на стопки сознанья поток
в единую вылить картину!
Вот полбутерброда, компьютер, очки,
порог, поводок, мостовая...
Попробуй, с подругой в метро проскочи,
когда на посту постовая!..
А рожи и лица различных систем -
точь в точь как герои мультяшек.
Хоть опохмелиться охота не всем,
но дух в совокупности тяжек.
Подбиты прямым попаданьем впросак,
скучая без звона и хруста,
домой к своим мымрам банкиры трусят
и где-то немножечко трусят.
Прилежный, как снайпер, дитёнок сосёт
пустой указательный палец.
Учёный всезнайка про гранты просёк
и Соросу строчит, засранец.
И Вещий Олег изгоняет коня,
и Воланд чудит свои штучки,
и кордебалетом пинают меня
небесные странницы тучки.
И девки путанки глядят из окон,
почти ничего не смущаясь.
Я сам-то с Таганки. Бреду босиком
Простите, что к вам обращаюсь.
Бог создал бороду...
Бог создал бороду. Чёрт с бритвою пришёл.
Бог создал глаз. Враг сделал телевизор.
Бог дал любовь. Шайтан открыл сексшоп.
Бог - край Обетованный. Дьявол - визу.
Бог дал дорогу. Дьявол - автостоп.
Бог дух явил. А бес придумал букву.
Боа - снова глаз. А этот - телескоп.
Бог - сладкий сон. Чёрт - раннюю побудку.
Бог сделал ноги. Дьявол - мерседес.
Бог воду создал - враг похитил пламя.
Бог - крылья ангелам. А боинг людям - бес.
Бог дал царя. А чёрт ему - Парламент.
Бог - виноград. А чёрт - аперитив.
Бог дал гортань. Лукавый - матюгальник.
Бог - рай зачатья. Бес - презерватив.
Бог дал жену. Шайтан - гарем стоспальный.
Бог - звуки сфер. Нечистый - звон монет.
Бог - сто языков. Чёрт - со словарями.
Бог - Откровенье. Дьявол - Интернет.
Бог весь - Добро.
А чёрт - судите сами!
ВЕНОК СОНЕТОВ О ВЕНКЕ СОНЕТОВ
Раздел: Венок сонетов
От автора
Какое множество поэтов! Талантов сколько среди них!
Какое множество сюжетов! Иные очень велики
(т.е. грандиозны). В океане Великом стихотворных книг
совместно с прочими стихами - сонетов плавают венки.
Маститые их пишут профи, суя друг другу тонкий фиг,
и дилетанта гордый профиль, постмодернизму вопреки,
склонён над магистралом, с верной сонеты заводя строки.
Упорно (хоть и часто скверно) их каждый всяк писать привык.
И каждый автор, как проснётся, - "АБАБ АББА" -
бубнит, поэту не поётся, за рифмой лезет он в карман.
И поэтесса уж не фея, она венку как бы раба:
непоэтически зверея, бьёт в лиру, словно в барабан...
А в наказанье за рифмовку, неисправимый графоман,
Вам мой венок, сплетённый ловко, как губку уксусную дам!
1.
Венок сонетов пишет каждый всяк.
Возьмусь и я. А что мне - не под силу?
Да стоит мне лишь ручку в ручку взять -
бумага - слышь! - уже заголосила...
В сонет идёт любая дрянь, пустяк,
а поглядишь - выходит даже мило.
Когда б вы только знали - мамма миа
! -
из сора из какого, из коряг
каких - противно к ним прикосновенье,
но я терплю - не оборвать бы пенье! -
устроен, то есть состоит сонет!
В нём глубины искать не надо, нет!
Он, в сущности, в рифмовке упражненье.
Оно несложно, это сочиненье.
2.
Оно не сложно: это - сочиненье,
не изложенье, даже не диктант
.
Ты собственное сочиняешь мненье,
простую склонность выдашь за талант
и, смысл держа на шее, как атлант,
набычась и притом бахвалясь ленью,
преодолеешь слов сопротивленье
и расположишь строчки, как педант,
чтоб перекрёстная сменялась кольцевой,
чтоб теза с антитезой дорогой
слились в экстазе всем на удивленье,
и синтезом сменился б общий вой,
и зазвенели бы перед тобой
в венке сонеты, как в цепочке звенья.
3.
В венке сонеты, как в цепочке звенья,
как семечки, к примеру, в огурце.
И нужно нестандартное везенье,
чтоб их узнать в лицо в таком гурте.
И надо необычное уменье,
дабы прочесть в означенном лице
то, чего нет в начале и в конце,
а только промелькнуло как бы тенью,
метнулось между бра и пылесосом,
помедлило незаданным вопросом
и скрылось в как бы розовых кустах,
высокопарно, как свинья пред опоросом...
Одни сонеты бы не пользовались спросом,
их магистрал объединяет. Как?
4.
Их магистрал объединяет. - Как?
- Да как обычно: в приказном порядке.
Он их сперва рассадит, как на грядке
(а перед тем ещё помнёт в руках),
потом раздаст им чистые тетрадки,
а одному - повязку на рукав,
дежурный, мол, и под мотив трёхрядки
запустит в свет, перстами помахав
пред носом собственным - на месте ли пенсне -
и вот движеньем плавным, как во сне
(почти что незаметное движенье),
они вступают а capella - не
во что-нибудь. То предъявляет мне
состав капеллы - хоровое пенье.
5.
Создав капеллы хоровое пенье,
теперь выносит хитрый магистрал
своё администраторское рвенье
на самую большую магистраль.
И значит, час единственный настал,
когда, как бы по щучьему веленью,
возникнет ниоткуда вдохновенье,
чтоб увеличить жизни полнакал
.
И будет магистрал - с большой дороги,
какую мнут колеса, месят ноги...
Полита потом каждая верста.
Она - его, как арестанта - сроки,
как бога - храм, как барина - оброки
как столяра и плотника - верстак.
6.
Как столяра и плотника верстак
достал (я выражаюсь их словами)!
А нас, читатель, вероятно, с Вами
ничто уже достать не может так.
Мы толстокожи. Нам любое знамя
равно серо. Нам быта кавардак
привычнее, чем идеала знак
(не знаю, как назвать его словами).
Стоит жара иль непрерывно льёт
прозрачный ливень с облачных высот,
пурга, мираж ли, светопреставленье -
нам не до них, читатель, нам поёт
иной Кобзон, наш ко всему подход -
как пациентов клиники: терпенье.
7.
Как пациентов клиники терпенье
облагораживает! Лучшие врачи
предпочитают умному леченью
текущие анализы мочи.
А ты, больной, надейся и молчи.
Держи в себе своё плохое мненье.
Таблетку, вон, у бабки получи
и жуй себе хоть до выздоровленья.
А то не жуй, авось помрёшь и так.
Шучу, шучу (да ты шутник, однако!..)
Надежды себестоимость - пятак,
цена же - грош в сегодняшних дензнаках.
Минуй, недуг, меня, как полдень - мрак
и как бойцов - стремительность атак.
8.
И как бойцов стремительность атак
не раздражает! Шум, столпотворенье,
пейзажей и построек мельтешенье,
полно народу, всё всегда не так...
Ракеты, танки, лошади... Бардак!
И наконец народов истребленье...
Нет, я бы лично воевал не так.
Как - доложу в секретном приложенье.
Бойцы - грубы. Как их нелепа форма!
Они - если в кино - идут на порно
.
Не на "Чапаева", а на Мерлин Монро...
Да это мне, пожалуй, всё равно.
Сюжет к строке пристраивать упорно -
весь кайф венка (хоть это не бесспорно).
9.
Весь кайф венка, хоть это не бесспорно,
в том состоит, что можно им мести...
нет... это веником. Венок же - как бы орден,
на то он и лавров и потому в чести.
И если лавр с венка покамест не оборван,
то им увенчанный, беспечен и мастит
,
здоровой пищей ублажает аппетит
и не корячится в труде своем упорном
на благо Родины, ведь он космополит,
и долг ему нимало не велит
предпринимать то, что смешно и вздорно.
Но мы-то знаем, чем народ велик,
в чём замысел и Чей в нем виден Лик:
в том, что всё слаженно и, так сказать, соборно
.
10.
В том, что всё слаженно и, так сказать, соборно
,
научного подтекста вовсе нет.
Всё в простоте, какая там Сорбонна!
Стоит сонет. За ним ещё сонет.
За тем - ещё... Как по сигналу горна
в торжественном преддверии побед,
развернут строй их, как парад планет.
И стяги рифм над ними реют гордо.
Всё на своих местах, не как попало.
Под мудрым руководством магистрала
здесь строчка каждая весома и права.
И глаз обрадован незыблемостью строя.
В наш век увидишь часто ли такое -
стихи стоят по струночке: ать-два!
11.
Cтихи стоят по струночке: ать-два!
Одна строка другой велеречивей.
И погляди, читатель терпеливый,
тут так же чётко строятся слова!
И только буква, атом неделимый,
всему стихосложенью голова,
как моря гладь - приливы и отливы -
разнообразит строчки и слова.
Я б букве гимн исполнил на трубе
за переменчивость: она то А, то Б
,
то что-то третье: гамма или тэта
,
пусть даже алеф или твёрдый знакЪ
-
я всем им рад и никому не враг,
хотя, по мне, надуманно всё это.
12.
"Хотя, по мне, надуманно всё это" -
намедни я заметил сам себе,
играя роль завзятого поэта,
такого мэтра, ушлого в пальбе
из пушек по пернатым. Фраза эта
красиво кукарекала в уме,
но я не понимаю, хоть убей,
умна она, или в ней смысла нету...
Когда же понимания итог
прочертит чиру возле самых ног
и в темноту швырнёт гранату света,
то вместе с ним придёт и немота:
где правит разум, там душа пуста.
Такой порядок вреден для поэта...
13.
Такой порядок вреден для поэта
(и, в сущности, для всякого лица).
Поступим так: пускай ума монета
подольше не выкатывается
из портмоне души (оно бессмертно).
Пусть светит всем до самого конца,
и старого склеротика в юнца
пусть превратит, хотя б на пол-%!
Пока душа бессменная жива,
ей по-сердцу и безусловно сладок
свой личный ум и свой родной порядок -
приемли всё, только своё - сперва.
Я, например, на правила не падок,
а лучше так: кто в лес, кто по дрова.
14.
А лучше так: кто в лес, кто по дрова.
Резвись, перо, курсор, реви, динамик!
Летай, смычок, как мудрая сова,
и муза - прилетай, хорош динамить!
Качай, качок, хоть мышцы, хоть права.
Кто против нас, тот, значит, снова с нами.
Свобода - вот единственное знамя.
А кто свободен, тем и трын - трава.
Заканчиваю. Надо бы мораль
вписать в не очень строгую, но - форму,
что, мол, трудился и не зря марал
карандашом - листки, рулон в уборной,
счета...Но пусть, поскольку я иссяк,
венок сонетов пишет каждый всяк.
15.
Венок сонетов пишет каждый всяк.
Оно несложно, это сочиненье.
В венке сонеты, как в цепочке звенья.
Их магистрал объединяет, как
состав капеллы - хоровое пенье,
как столяра и плотника - верстак,
как пациентов клиники - терпенье
и как бойцов - стремительность атак.
Весь кайф венка (хоть это не бесспорно)
в том, что всё слаженно и, так сказать, соборно,
стихи стоят по струночке: ать-два!
Хотя по мне - надуманно всё это...
Такой порядок вреден для поэта.
А лучше так: кто в лес, кто - по дрова.
ДУБЛЁРЫ
Легко охватывать детально весь мир, живя по сто времён!
И вот я экспериментально на сто дублёров расчленён.
Дублёр шевелит левым ухом; два догрызают карандаш:
один из них рифмует сухо, зато другой впадает в раж.
Дублёр снимает хату с краю; дублёр безмолвствует: хитёр.
С моей женой - уж я-то знаю! - живу не я, а каскадёр.
Вот мы, дублёры по квартире, перекликаемся, жужжа,
как-будто мы - сорок четыре обериутские чижа.
Но наше поприще опасно, ни дня нам не прожить без ссор:
Один дублёр воскликнул: "Ясно!" - "Туман!" - сказал другой дублёр.
И завязалась потасовка, и без труда в один момент
дублёр дублёру рушит ловко его опорный аргумент.
Мы все дерёмся на-отлично: вот нет уже дублёров двух,
и распадаюсь я как личность: направо прах, налево дух.
Рефлексы все из строя вышли, сгустились сантименты в стресс...
Не существую даже мысля: утратил к пище интерес!..
Дублёров бешеная свора меня живьём загонит в ад,
дублёр дублёру не опора, не друг-товарищ и не брат.
Пора уволить всю команду: эксперимент зашел в тупик...
Но кто из нас подаст команду? Кто - настоящий Воловик??..
ЯНВАРСКИЙ ВЕЧЕР
Январский вечер, но - почти весна.
Не 90-х, нет! 80-х .
И молодость ещё почти видна,
она как звёзды: светит, да не взять их.
Но молодость ещё почти слышна,
почти что ощутима, точно запах,
который во флакон надёжный заперт
и рвётся в щелку. Но почти - весна.
Вершись, игра, пиши моя контора!
Ещё провала не видать почти,
где пагубные ящики Пандоры
распилят надо мною скрипачи.
Но жуток перечень грядущих дел и бед.
Гляжу: копеечка. А это белый свет.
ЕЖЕДНЕВНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК
Раздел: Разная лирика
В понедельник каждый-всякий,
ежедневный, ежегодный
старичок шестидесятник
то в метро, а то пешком
всё лелеет плешь седую
под беретиком немодным
(хорошо б его не сдуло
мимолётным ветерком).
Он был свойственник по духу
диссидентам бородатым.
Где ни глянет - всё чернуха,
всяко лыко в общий счёт.
И теперь, совсем как прежде,
как патологоанатом,
он всё правду-матку режет,
т.е., так сказать, сечёт.
Он выходит из трамвая
и из метрополитена.
Он, как пешка проходная,
переходит переход.
Веку атома и спида
новый век идёт на смену,
а тому до суицида
остаётся, может, год.
Старичок, держи беретку,
нос по ветру (револьвером)
да присядь на табуретку,
дорогой интеллигент.
Нет в ногах (и выше!) правды,
в голове (и ниже!) - веры...
Нэ журыся, всюду прав ты.
Наступает хэппи-энд .
БОЛЕРО
Раздел: Разная лирика
Где гиены и тигры, и прочая злая напасть,
и, гремя, "Болеро" разрывает лиан пелену -
усмирить безотчётные бы "убежать" и "напасть"
,
помечтать о простом, поглядеть, например, на луну...
Ах, Селена, скажи, хороша ли была белена?
Верно - да. Ведь недаром тревожна полночная темь.
Не сегодня ли тронулись - материки, племена
с пересиженных мест неизвестно, куда и зачем...
Нет ни воли, ни вольницы в странном движении том.
Только ритма узор, только вредный искус ворожбы.
Это маг, или кто - заставляет стремиться гуртом
к подневольной свободе (другой не приемлют рабы)?
Захлебнулась клепсидра, петух проворонил рассвет.
Ускакала кукушка с курантов кремлёвских ворот.
Тишина, и забыты кликухи несущих ответ
за медлительносуь мигов и за мельтешенье длиннот.
Но колотится мирные "спи" о бандитскую "вдарь"
,
и акцентом тамтама тотального душу свело -
в преисподнюю тьму, или просто в рассветную хмарь...
Но бессменно внезапен финальный обвал "Болеро",
и упругая чаща упрямо смыкает листы,
и граница свободы, невидимая в суете,
всё равно на замке. Маскируют "Бехштейна" кусты,
и ручные зверушки шлифуют свои фуэте
.
Нежностью книжника...
Раздел: Разная лирика
Нежностью книжника тронута книга чудес.
Благоухают страницы корицей и сдобой.
Но перечтём не о хлебе, насушенном днесь,
не о текущих лепёшках, отравленных содой.
Нет! О рокфоре, светящемся сизой слезой,
об уставном соответствии специй посолу...
Празднично брызнет рассыпчатой пеной Праздрой,
и кордамон, салютуя, зависнет над Псоу.
Срам осетрам, прозябающим в сонном садке!
Жги им глаза, отражённая жуть мельхиора!
И трюфелям: не являются ни перед кем
из-под земли, а уже угождают обжорам...
Странно совку в непредвиденном мире сластей,
трудно жевать сочетания букв - постигая
силу филея, полезность травы сельдерей,
возгласы устриц, ранимую плоть расстегая...
Проще усвоить: от сердца поможет коньяк,
чем приготовить уроки: как жрать артишоки...
Вот кон-соме, про-фит-роли... А вот, на полях
почерком ржавым проставлены цены эпохи...
Славлю поваренный текст за его прямоту,
за лапидарность советов хозяйкам нездешним.
Хочется печь и варить. И дарить животу
сладкую жизнь. Но в разумных пределах, конечно.
СТАНСЫ К РОБИНЗОНУ
Раздел: Разная лирика
По следам людоедского полдника, мистер Крузо,
поступает закат в Ваше веденье до восхода.
Нимфу можете выбрать, а если неймётся - музу
и плодить соответственно - гимн, серенаду, оду...
Мне ведь тоже дано - хоть в автобусе - уединенье
Или в кухне безмолвной, один на один с минтаем...
Что - Свобода? Она - одиночество, или - деньги?
- Нет ответа. Поскольку мир - НЕ обитаем.
Дорогой Робинзон! Позвольте представиться. С Вами
говорит одиночка, к сему не причастный миру.
Я витаю, как Вы, в треугольном моём вигваме,
собираю крушений нетленные сувениры.
Простота воровства, звуковой набор деклараций...
Кособокою рифмой намазан сюжет на образ -
и на клетчатый фон нанесён мой стишок дурацкий,
и какой Аполлон внушил его мне, раздобрясь!
А каков Аполлон, такова и его Эвтерпа,
таковы и иные: волхвы, экстрасенсы, духи...
Мне бы только успеть проорать, не сбивая темпа,
что-нибудь посмешней из кромешной моей чернухи.
Мне бы только покрыться пупырышками озноба,
мне бы в гавани спрятаться, не поднимая флагов...
А лавровые веники пусть разбирают снобы
на каких-нибудь их коллективных архипелагах.
ОТЛАДКА
Раздел: Разная лирика
...из грехов своей родины вечной
не сотворить бы кумира себе.
Б.Окуджава
Когда я надену тапочки и дню подведу итог,
мой дом обратится в капище, где витает в обоях бог.
Но не светлый, от века благостный, влюблённый в меня и в вас,
а босс, безжалостный к слабостям, закованный в "Адидас".
Прогрессивен божеский промысел: не кудесник, но - программист
по последнему слову Кроноса оборудовал Парадиз.
Над клавиатурой скрючившись, диодами посветив,
он выведет яркость ручками и выйдет в интерактив.
Но ничуть не запахнет жареным и почти не станет светлей,
когда полыхнёт скрижалями неопалимый дисплей.
И рубя, как ракеткой погнутой - вверх и вправо, влево и вниз -
бог разделит на файлы комнату и загрузит на чистый диск.
Он введёт подправленный радиус пространственной кривизны
и засвищет, сангвиник, радуясь, предвкушая конец возни.
За квартирой - квартал, республика и Вселенная вся, легка,
и хлопочет небесная публика под мотивчик из ХТК.
Ты прости-прощай, коммуналочка, универсум родной, адью!..
Демиург мановением пальчика всю материю свёл к нулю.
Вот сейчас он натянет тапочки и дням подведёт черту,
и не жалко ему ни чуточки Вселенную нашу, ту...
Первый юзер, Адамчик, лапочка, протестирует интерфейс,
к ненавязшим, где надо, яблочкам игнорируя интерес.
Над обоями внезаветными оверлейно линкуя джоб,
он уходит от вивисекторов - до ребра не добрались чтоб.
Всё в итоге опять по полочкам: мрак на нижней, на верхней свет,
только нам в этом всём с иголочки, кроме ящика, места нет.
Что ж нас гонит дрожать над безднами, кейфовать, потупясь в надир,
из грехов мироздания бедного сотворивших себе кумир?..
ВОТ Я ПИШУ...
Раздел: Разная лирика
Коли можешь не писать - не пиши.
Якобы Л.Толстой
Вот я пишу. А ведь мог бы совсем не писать.
Лев Николаевич были бы мной недовольны.
Лучше пахал бы, мозолисто сжав рукоять.
Лучше тянул бы баржу вдоль по матушке Волге.
Лучше вертел бы баранку да шашни крутил.
Строил бы хлев и дитёнку строгал бы баклушки.
Что ж тебя тянут потоки сгущёных чернил?
Рифмы какие-то... Ты не срамился бы лучше.
Лучше б возил по деревне бочонок дерьма.
Всё ж золотарь, не чета дураку графоману.
Лучше б паял да лудил. И не те времена,
чтоб за строку поднесли тебе хоть по стакану.
Лучше бы в вольном эфире шукал Би-би-си,
в век перестройки держал бы кармашек пошире.
А амфибрахии к каждому просятся в стих.
Пусть обождут: невпротык положение в мире.
Вот, как подумал бы Лев Николаич Толстой,
если б узнал, что пишу я, а мог не писать бы.
Непротивленец был граф. А огрел бы сохой -
не зажило б и до самой серебряной свадьбы.
МУЗЫКА
Дело, кажется, швах, лопнет кожица в швах барабана,
Do удавит валторну, органом взревёт клавикорд,
и басовым ключом отомкнёт багинеты охрана,
и маэстро рванёт из оркестра и скроется, чёрт!
И сиятельный Бах развернёт оскорблённые брови,
и смахнёт незаметно на лацкан скупую бемоль,
и кровавый взорвётся аккорд у сопрано в утробе...
Рухнет замертво мир, поражён глухотой, как бельмом.
И умрут контрапункты, навязшая в клавишах жвачка...
Изумрудом и охрой мазнёт нас огня помело...
Мы летим под уклон, нас летально нуклон перепачкал,
и летает не клёвый пришелец, а чёрт в НЛО.
Вот он реет над нами, флюидами праха пропитан,
мастер магии мрачной и злой виртуоз похорон.
Выстриг фрачные фалды, хвостом опрокинул пюпитр
и, летя, улюлюкает в переносной какофон!
Мы уплатим налог на молитвы и сладкие звуки:
дискжокей, гогоча, заколотит нам в лоб децибел.
вивисекция лебедя - благо для гитик науки:
как сулил постулат - он не сдох, пока не досипел
К пароксизму прогресса поспели смертельные споры.
С ними споры безумны: они уже тут, на губах.
В темноте вместо нас расцветают рябые узоры -
сглазил чёрный маэстро, и дело действительно швах.
МОСКВА, ПРЕЧИСТЕНКА, АРБАТ
***
Москва! Пречистенка, Арбат!..
Гулять. Смотреть. И помнить - гди,
пока фашистский "коловрат"
ещё не взмыл над БКД.
Не отвлекаться от смотрин,
покамест зрячий и живой.
Квадраты целые витрин.
Цветной бульвар - ещё Цветной...
Ещё не засран БЗК
и вождь не зыркает, усат.
Ещё трепещущих зека
не волокут в Нескучный сад.
Ещё вольна картавить голь,
и площадь главная чиста:
ещё поганую глаголь
не вывел злой полуустав -
в ретортах смены бытия -
с когортой новеньких Малют.
Ещё гуляю лично я,
кругами двигаясь к нулю.
Пока меня не замели,
я крикну, боли не тая:
- О красно-белые Фили!
- Сокольники! Любовь моя!..
Москва! Как в капле отложись
в ячейках памяти кривой!..
О удивительная жизнь,
сама не схожая с собой┘
|
