1. О характере русской интеллигенции

Итак, "Вехи" критиковали интеллигенцию. За что? За воинствующий материализм и атеизм, за антихристианство, за безрелигиозное отщепенство от государства, за отрыв от национальных, православных корней, за непонимание своего народа, его духовных запросов и духовных заданий. Именно за все это и невзлюбили "Вехи" и так ошеломительно набросились на них.

Сами авторы "Вех", вернее четыре наиболее крупные фигуры - Бердяев, Булгаков, Струве и Франк, фактом своего личного обращения к православным истокам русской культуры (которое часто обозначают как переход ⌠от марксизма к идеализму■) способствовали оформлению духовной оппозиции анти-национальным силам.

На фоне всеобщей революционной апокалиптики, они смогли трезво оценить, какую опасность несет в себе идеология атеизма и нигилизма левой интеллигенции. И они сделали выбор, ставший основой, а порой, примером для будущего, причем для ближайшего будущего (1918-1925 гг.), когда многие еще вчерашние западники-радикалы по мере усиления атеистической экспансии советской идеологии возвращались в Церковь. Это возвращение имело не только символическое значение. Для многих это было реальное обретение истины, прекращение духовной сумятицы "ивано-карамазовских" скитаний.

Но весь драматизм в том, что высшее и окончательное приобщение этой части интеллигенции к своим национально-духовным истокам происходит в эмиграции, в отрыве от "физической" родины. Интеллигенция вынуждена была, развивая русскую духовную мысль, знакомить Запад с Православием, в то время как в России православная культура подвергалась физическому уничтожению. Чрезвычайно драматическая страница нашей истории, которую еще предстоит осмыслить надлежащим образом. Но опыт интеллигенции, совершившей духовную эволюцию, очень важен именно сейчас.

Трагический парадокс в том, что "философский параход■ 22-го года наконец возвратился в Россию. Но что видят "веховцы" ныне? Вместо красного террора - геноцид, вместо социалистической утопии - рыночно-демократическая, вместо атеизма и позитивизма - неоязычество, оккультизм и откровеный сатанизм, вместо экспроприации экспроприаторов - бесчинства мафиозного криминала, вместо интернационализма - космополитический гуманизм, вместо правового нигилизма - нигилистическое бесправие и т.д.

Смогли мы внять тому, о чем говорили "Вехи"? Нужно дать печально отрицательный ответ - нет. Произошла какая-то роковая ирония в нашей истории: современные реформаторы плоть от плоти критикуемых "Вехами" социалистов, а реформаторская идеология - плод интеллигентского умозрения. Достаточно сопоставить характеристики, данные интеллигентам в сборнике "Вехи" с их сегодняшним обликом, то мы обнаружим поразительнейшее родство душ.

Гершензон отмечал, ссылаясь на С.Рачинского и Глеба Успенского, что наша интеллигенция не давала ни народу, ни себе знания метафизического, уясняющего смысл жизни и дающего силу жить. ⌠Но зато мы в огромных количествах старались перелить в народ н а ш е знание, отвлеченное, лишенное нравственных элементов, но вместе с тем, пропитанное определенным рационалистическим духом. Этого знания народ не может принять, потому что общий характер этого знания встречает отпор в его собственном исконном миропонимании■^*.

Современная интеллигенция также пытается навязать народу миропонимание, которое отторгается глубинными нравственными устоями народа. Таковы псевдо-ценности, ориентированные на накопительство, потребление, улучшение материальных (только!) условий жизни. Одним словом, англо-американские рыночные стандарты. Народ их не принял, отторгнул, но был определенный соблазн. И за него сейчас приходится жестоко расплачиваться. Отвернувшись от исконно своего призвания - метафизического поиска высшего смысла жизни, прельстившись дарами мира сего, мы оказались, в итоге, у разбитого корыта.

Интеллигенция демократически-рыночной, прозападной ориентации продолжает традиции непонимания народной души. Она в стороне от запросов подлинно национальных. Она верная наследница той интеллигенции, которая была подвергнута критике ⌠Вехами■. Опять псевдо-идеи заполнили наше ценностное пространство, опять интеллигенция в авангарде разрушения национального самосознания. Лучше Гершензона не скажешь: ⌠Сонмище больных, изолированное в родной стране, - вот что такое русская интеллигенция■^** .

Добавим к этому характеристики Аскольдова и Муравьева. ⌠Русские общественные деятели, пытаясь перестраивать Россию, никогда не позаботились понять Россию как страну великих замыслов и потенций, как в добре, так и в зле. Они и душу родины меряли на свой образец аккуратно скроенных в заграничных университетах душ. Они всегда исходили из ясно или неясно сознаваемого предположения, что как только старые хозяева уйдут, именно они и станут на их место в качестве новых хозяев, которые, конечно и водворят нужный порядок■^*** . ⌠Все поведение интеллигенции руководилось именно убеждением в необязательности и безответственности ее собственных мыслей. Выраженные в области отвлеченной, где нет реального сопротивления действительности и постоянного корректива, они создали мир, ничего общего с миром русским не имеющий■^* . Франк так характеризовал русского безрелигиозного интеллигента: ⌠В своих современниках он видит лишь, с одной стороны, жертвы мирового зла, и с другой стороны √ виновников этого зла■^** . Так, для социалистов виновником зла было самодержавие, для современников-демократов виновник зла √ коммунизм. Бердяев отмечал: ⌠Слишком многое привыкли у нас относить за счет самодержавия, все зло и тьму нашей жизни хотели им объяснить■^*** .

Психология и социалиста, и демократа одна √ найти врага народа, т.е. внешнюю причину внутреннего неустройства.

Современное положение такое же: сильно желание все объяснить за счет ⌠проклятого■ коммунистического прошлого, сняв с себя ответственность. Давно уж нет никакого коммунизма, а все доносятся голоса, возлагающие на него всю вину за нынешнюю разруху.

Но для современных борцов за рыночное счастье народа помимо коммунизма есть и еще один враг √ русское национальное сознание, которому вменяется отсталость, ретроградность, неспособность к усвоению европейских стандартов и т.д. И для социалистов, борцов с самодержавием, национальное самосознание также нечто противное, требующее переделку, переплавку в новое коммунистическое качество. Вывод один - и старые, и новые революционеры одинаково не любят, не понимают, не приемлют России.

Сходство еще и в том, что социалисты во имя своего абстрактного идеала не видят конкретного человека, с его нуждами и болями: ⌠социалист любит уже не живых людей, а лишь свою идею - именно идею всечеловеческого счастья^**** . Также и демократы-рыночники ничего, кроме маниакально навязчивой идеи ⌠реформ■ слышать и видеть не желают. Но если социалисты хоть собой умели жертвовать во имя выдуманной идеи, то современные демократы-социалисты вместе с совестью утратили какую бы то ни было жертвенность и критикуют и посмеиваются над настоящими социалистами, продолжая грабить и разорять страну.

Конечно, большинство ⌠реформаторов■ ни в какие идеи не верят и не верило. Но что касается ⌠идейных■, идеологически и теоретически убежденных в необходимости ⌠демократических преобразований■ и ⌠рыночных реформ■, то они имеют совершенно идентичный психотип с разоблачаемыми ими социалистами.

Можно и дальше приводить множество сравнений и несть им числа, но и вышеприведенных достаточно, чтобы понять главное: основа одна и та же √ желание переустроить реальную жизнь по своей абстрактной схеме. И неважно, чем эта схема является √ марксизмом или англо-американской моделью рынка. Суть едина √ принесение народа в жертву во имя отвлеченного начала. Это √ д у р н о й у т о п и з м, родовая черта нашей западнической, внецерковной и антинародной интеллигенции, которая всегда соблазняла народ сиюминутными благами земного достатка, отвлекала его от подлинного духовного делания своими псевдо-религиозными утопическими прожектами, и в итоге, вгоняла народ в бездну мрака и скитаний.

Утопизм в вышеуказанном смысле √ лже-религия. Лже-религией был социализм, ныне таковой сделался ⌠рыночный демократизм■. ⌠Религия социализма принимает соблазн превращения камней в хлеб, - говорил Бердяев, - соблазн социального чуда, соблазн царства этого мира. Религия социализма не есть религия свободных сынов Божьих, она отрекается от первородства человека, она есть религия рабов необходимости, детей праха■^* . Все сказанное Бердяевым про социализм полностью применимо и демократизму.

Современная демократическая идеология, пришедшая на смену коммунистической, стягивается вокруг центральных мировоззренческих постулатов, которые (в силу присущей русскому характеру религиозности) стали демократической верой, прежде всего, интеллигентского лагеря. Ругать, презирать, поносить Россию - стало общим местом, признаком хорошего тона для большинства современных интеллигентов. Причем многие искренне убеждены в том, что корень наших бед в традиционно несовершенной политической, хозяйственной, культурной (т.е. внешней) системе и что, если позаимствовать опыт Запада, то все пойдет должным образом^** . Ожидание светлого рыночного будущего сродни ожиданиям миллионов советских людей светлого коммунистического будущего. Это все тот же дурной утопизм - добиться во что бы то ни стало комфортного бытия (земного царства Божиего) в форме коммунизма или рынка в мире, принципиально не приспособленным для этого в силу онтологического состояния.

Наш мир не создан для социального совершенствования. И предназначение человека не в том, чтобы участвовать в таком совершенствовании, отдаваясь ему всецело, видя в этом конечную цель своего земного бытия и высший смысл жизни.

Опрокинув один идол тотчас воздвигнули другой. Интеллигенция - идолопоклонница.

Утопизм по сути мыслит магически: он полагает, что его рецепт как по мановению волшебной палочки разрешит все проблемы и личного, и общественного бытия. А в реальности происходит нечто обратное: по мере рассеивания иллюзий, действительная социальная жизнь еще более усложняется, появляется хаос, смута, анархия, беспредел, народ в растерянности, власть в бессилии, государство в разрухе.

Перед революцией 1917 года в период, называемый Серебряным веком умонастроение было накалено до предела апокалиптическими ожиданиями, все жаждали перемен, возмездия, очистительного огня революции. Витала в воздухе ненависть к царизму, догматизму, церковности. Алкали новой жизни и нового общественного строя. Революция произошла, утопия вошла в жизнь, и жизнь рухнула в хаос и трясину.

Примерно тоже и перед 1991г. Те же апокалиптические предчувствия, ожидание перемен, ⌠свободы■, повсеместно разжигаемая ненависть к коммунистическому прошлому, и одновременное его высмеивание, почти что единодушное упование на демократию, рынок, реформы, запад, критика патриархального наследия. И вот, очередная революция свершилась. Плоды ее налицо^*** .

Россия - страна, где терпят крах любые утопии и иллюзии. Именно поэтому их так много здесь. Интеллигенция - проводник этих утопий.

Горькая ирония и драматический цинизм нашей постперестроечной эпохи в том, что абстрактные лозунги реформаторской идеологии конца 80-х сводятся к пропаганде улучшения материального положения населения, а реальное положение этого населения в коне 90-х √ полнейшая материальная катастрофа. Какой цинизм был в словах известного экономиста Шмелева, говорившего, что набитые прилавки магазинов √ самый главный нравственный критерий жизни, что пора отбросить все высшие идеи, отдохнуть от них и пожить как все ⌠нормальные■ люди. Здесь явно прослушивается щигалевские интонации: ⌠создадим рай, земной рай■. В этот раз демократический рай американского образца.

Эмпирический, социальный рай √ это как раз ⌠нормальная■, ⌠человеческая■ жизнь без серьезной метафизической работы, жизнь, мыслящая себя исключительно в терминах случайности, бессмысленности, конечности. Поскольку такая идеология сводится к принципу ⌠жить скучно √ умирать страшно■, то вся жизненная энергия направлена на то, чтобы ⌠смертную■ жизнь сделать более привлекательной, веселой и бодрой (коммунистический пафос труда в прошлом или современное разжигание жажды к различного рода увеселениям и развлечениям). Смерть вытесняется из ценностной орбиты человеческого существования. Жизнь в результате становится неподлинной. Между ⌠щигалевским■ раем и рыночно-демократической установкой на комфорт обнаруживается глубочайшее сущностное родство.

Демократы ⌠сахаровской■ закалки ловко использовали время распада коммунистического строя в своих корыстных целях. Смешав все ценностные ориентиры √ экономику с нравственностью, свободу с произволом и распущенностью, безвкусицу с эстетикой, Америку с Россией, добро со злом и т.д. √ они оказались неспособными не только создать качественно новый общественный строй со здоровой национальной идеологией, стабильной экономической и политической системами, духовно богатой культурой, они уничтожили остатки того, на что можно было хоть как-то опереться.

В течении долгого времени прививали стойкий иммунитет к слову идеология, приписывая ему все смертные грехи. Дискредитировав понятие ⌠идеология■ (захватив с собой ряд других таких как ⌠патриотизм■, ⌠отечество■, ⌠национальные святыни■ и т.д.) попытались переключить жизнестроительную энергию народа в русло примитивной обыденщины, которая давно уже процветает на Западе.

Идеология стала пониматься исключительно как политическая идеология и, соответственно, любые разговоры о подлинно национальных интересах России тут же зачислялись в разряд ⌠ретроградных■, ностальгирующих по коммунистическому прошлому. Тем самым власть сделала очень ловкий тактический ход, практически оградив себя от критики. Ей не нужно было создавать внешнюю цензуру, физически расправляться с критикой, она смогла создать внутреннее пространство цензуры в сознании людей. Любая критика нынешних ⌠демократических■ реформ (именно любая) автоматически интерпретируется как препятствие на пути преобразований, откат назад, призыв к коммунизму, фашизму и т.д. И соответственно сами критики выставляются как новые ⌠враги народа■, тормозящие прогрессивное восхождение нашей страны в светлое американо-рыночное будущее.

Таким образом, постепенно, развивается паралич критики в обществе, критика остается не услышанной, она неспособна пробудить в человеке трезвую оценку происходящего. За короткий срок власти удалось закодировать общественное сознание по программе: демократия, рынок, Запад √ хорошо (истинное благо), а все, что против этого, то, так сказать, от лукавого.

Подобно тому (как говорил Франк), что во время ⌠Вех■ критика социализма и радикализма была неслыханной ересью, такой же неслыханной ересью сейчас является критика демократии, рынка, правового общества и т.д. Демократические ценности - вот та священная корова, на которую молятся современные реформаторы.

Если попытаться итогово посмотреть на культуру России последнего столетия, то, пожалуй, основным (хотя и не единственным) источником наших бед является западничество. Понимая всю условность, может даже, тенденциозность этого термина (смысловые эквиваленты могут быть различными √ напр. интеллигентщина, образованщина, смердяковщина и т.д.), все же оно наиболее адекватно выражает сущность описываемого явления. Не ⌠псевдозападничество■, а именно западничество, ибо западная цивилизация как таковая является ⌠инвариантом■ мышления данного типа интеллигенции. В разных формах, разного ⌠цвета■, разной политической ориентации, но суть одна √ стойкое неприятие самобытности русского бытия. И как следствие √ дурной утопизм √ уподобить Россию Западу. Или, как ни парадоксально, Востоку. Такая вот странность западнической идеологии √ симпатия к восточной эзотерике. К чему угодно, только не к России.

При всей политической пестроте западнического мировоззрения устойчив один компонент - ■интенсивная ненависть к существующему■, к этой ⌠варварской азиатщине■, отрицание прошлого и критика настоящего.

Необходимо осознать, что западничество √ не внешнее, а внутреннее явление русского духа, его извечная болезнь и неустранимый недуг, своего рода, русский крест, который, видимо, придется нести до скончания века. Каждый русский чреват Западом, он для него величайший соблазн и непреодолимая тяга. Своеобразный, что ли, метафизический груз для России. Устранить идеологию западничества (нелюбовь русских к России) невозможно^* .

Дело, конечно, не в самом Западе, дело в отношении к нему. Он воспринимается с религиозным неистовством.

На русской почве западничество - неспособность метафизически мыслить и метафизически напрягать свою волю. Чтобы поднять физический груз нужны тренировки, минимальная аскеза, усилия. Чтобы поднять метафизический груз √ тем более. Но это не нравится многим любителям легкой, красивой, комфортной и беспроблемной жизни. Сугубо по-американски: нельзя слишком серьезно относиться к жизни, жизнь √ всего лишь игра, случайность. Нужно воспользоваться ею в максимально-утилитарном смысле.

Плод западнического мировоззрения - импульсивно-судорожные стремления к перенятию чужих стандартов, готовых, не выстраданных форм, вызревших в недрах иного культурного пласта мира.

Культурные контакты возможны, даже необходимы, но они продуктивны, если творчески переработаны, а не бездумно скопированы. Такое копирование - пренебрежение как своей, так и чужой культурой.

⌠Можно и должно заимствовать изобретенный другими легчайший способ вязать чулки; но нельзя и стыдно перенимать чужой образ жизни, строй чувств и порядок отношений. Каждый порядочный народ все это должен иметь свое, у каждого порядочного человека должна быть своя голова и своя жена■ (В.О.Ключевский).

Западничество √ леность духа, сторонящаяся ответственного религиозного труда, пытающаяся отыскать суррогатные формы духовности (будь то увлечение масонством, католицизмом, социализмом, теософией, оккультизмом, демократизмом-американизмом и т.д.), и не желающая принимать действительно трудный, но единственно спасительный подвиг православного образа жизни.

Бог иногда дает человеку побыть одному. Атеизм использует эту возможность нечестно. Он делает Культ из временного отсутствия Бога в душе человека и стремится сделать без-Божие основой мировоззрения. Такова типичная тактика нашей интеллигенции.

По сути дела, западничество √ безрелигиозный слой интеллигенции. Он очень мощный. И от него, к сожалению, многое зависит в нашей социальной, политической, культурной, духовной жизни. И что было актуальным в начале века, остается таковым и в конце. Булгаков писал в ⌠Вехах■: ⌠Историческое будущее России также стягивается в решении вопроса, как самоопределится интеллигенция в отношении к религии, останется ли она в прежнем, мертвенном состоянии или же в этой области нас ждет еще переворот, подлинная революция в умах и сердцах■^**.

Чаяния Франка о том, что ⌠на смену старой интеллигенции, быть может грядет ⌠интеллигенция■ новая, которая очистит это имя от накопившихся на нем грехов, сохранив неприкосновенным благородный оттенок его значения■^*** оправдалось. Только с обратным знаком - на смену старой действительно пришла новая в том смысле, что уже по-новому разрушает Россию, более изощренно, цинично и нагло. Но произошло то, что произошло. Мы сейчас с полным правом можем говорить о том третьем ударе русской интеллигенции, о котором было серьезное предупреждение А.С.Изгоева, но уже позже, в сборнике ⌠Из глубины■: ⌠Если умственный багаж русской интеллигенции и после 1917-1918 гг. останется тот же самый, то ясно, что, даже спасшись теперь, государственный корабль, управляемый такими кормчими, вдребезги разобьется при третьем ударе. Основная причина нынешнего нашего беспримерного государственного разгрома в том, что интеллигенция совершенно не понимала ни природы человека и силы движущих им мотивов, ни природы общества и государства и условий, необходимых для их укрепления и развития. О человеке, об обществе и государстве наша интеллигенция составила себе фантастические, лживые и ложные представления. Она пользовалась ими как орудиями борьбы с самодержавием■^* .

Третий удар состоялся. Коммунизм оказался ширмой, как в свое время такой ширмой было самодержавие. Коренные устои русской жизни √ вот основная мишень, поразить которую стремится интеллигенция, борясь вроде бы с самодержавием и коммунизмом. Социально-экономические преобразования √ всего лишь маскировка, речь в действительности идет о переиначивании фундамента русского бытия.

Снова обратимся к сборнику ⌠Из глубины■, к С.А.Аскольдову. Все тот же роковой параллелизм ситуаций: ⌠Слишком очевидно, что человечество не подошло еще к последним граням, и тяжело больная Россия выздоровеет, хотя бы и приблизив своей болезнью и себя, и все человечество к настоящей смерти. Снова восстановятся нарушенные нормы жизни, снова окрепнут добрые начала жизни, но окрепнет с ними и зло и, наученное неудачами, попытается по-иному овладеть всечеловеческим сознанием. И опять не надо быть пророком, чтобы понять, что соблазн антихристова движения подойдет к человечеству не в обличье злого волка, а именно в обличье человека, одушевленного благороднейшими идеалами и умеющего проводить их в жизнь в заманчивых и этически безупречных формах. Но существо его останется то же самое √ создание общественных форм на почве подчинения человеку как богу. Конечно. Здесь предметом поклонения будет не столько индивидуальный человек, а человечество как родовое начало. Индивидуальное лицо антихриста лишь воплотит и олицетворит в себе все вожделения забывшего и отвергнувшего Бога человечества, как бы вручившего ему все свои родовые полномочия и форму власти"^** .

Трудно не признать пророческого смысла этих слов. Выявляется то, что может быть названо законом русского богоборчества, повторяющегося с определенной частотностью. Демократические реформы √ новая, парадоксальная его форма. И в этом истинный смысл сегодняшних преобразований. Когда коммунистический богоборческий потенциал иссяк на смену ему приходит ⌠демократическое богоборчество■, хитрость и лицемерие которого в том, что оно якобы лояльно по отношению к религии, к Церкви, не совершает явных физических гонений, как было при коммунизме (в чем его постоянно изобличает). ⌠Дружба■ с Церковью для демократической власти √ политический аргумент. И сейчас можно выделить новую (скрытую) форму гонений √ легкий путь инославию в условиях тяжелого положения Русской Церкви. Так называемый ⌠религиозный плюрализм■, подкрепляемый псевдо-идеей о свободе совести по-американски, оборачивается на деле эмансипацией России от Православия. Обольщаться по поводу некоторых свобод в религиозной сфере преждевременно. Наступает эпоха скрытой (следовательно, более опасной) борьбы с русской культурой и русской религией.

Но особая историческая логика в России все же дает шанс на надежду. Россия пережила коммунизм, проглотила его, отравилась им, переболела и выжила. Коммунизм ушел, Россия осталась, также и ⌠демократизм■ уйдет, а Россия останется. Но новых обольщений и соблазнов, а от них горя и несчастий будет, по всей видимости, много. Это очевидно. Ведь мы не знаем, в какой стадии ⌠демократических■ преобразований находимся.

Главное осознать, что нынешняя власть - порождение западнически настроенной интелигенции. И критиковать нужно не власть, а те идеологические силы, которые ее породили. И поэтому сейчас так необходимы ⌠Вехи■, которые являются своеобразной ■энциклопедией критики западнического утопизма■.

Стоит надеяться на конечное торжество правды вопреки всему, что происходит в нашей жизни. Неправда, глубоко заложенная в сознании антинациональной интеллигенции рано или поздно обнаруживается, и тогда приходит время переосмысления. Утопическое насилие над действительностью не может продолжаться вечно. Как отмечал знаток интеллигентского мировоззрения Н.Зерннов: ⌠Интеллигенция не имела прошлого, она не любила и не ценила русскую культуру, мечтала порвать со всеми традициями, чтобы очистить место для наступления нового Царства, и в этом - главная причина ее коренного поражения■^* .

Внимая ⌠Вехам■, учитывая опыт прошедшего девяностолетия, осознавая всю новизну стоящих перед Россией задач, мы сможем продолжить трудное дело подлинно-национального воссоздания отечества.

***

Почему же ⌠Вехи■ не ⌠сработали■, несмотря на объективность и достоверность многих принципиальных оценок? Может потому, что не было у них самих (что неоднократно отмечалось) никакой положительной, содержательной программы творческого созидания, кроме негативной по своей сути критики, да просто декларативного лозунга о необходимости перейти к религиозному гуманизму.

Предстоит еще многое осмыслить. Очевидно, что народ пал жертвой безответственной интеллигенции в 1905, в 1917, в 1991. С другой стороны - необходимо говорить о вине самого народа, позволившего над собой измываться, народа, прельстившегося перспективой комфортного, сугубо земного существования. Было бы огромной ошибкой все свалить на действия антинародной интеллигенции, она всегда была такой, видно такой она и останется. Россия для нее хороший полигон для любых экспериментов, здесь, можно делать, что угодно, не неся никакой ответственности. Но куда иссякли нравственная сила и духовная мощь русского народа? И главное, почему иссякли? Искать причину в себе √ очень важная постановка вопроса. Необходимо понять что и когда сломалось в ⌠механизме■ народной души.

На фоне все углубляющегося кризиса в России, все блее разрастающихся псевдо-идеологий пришедших на смену коммунистической, так важно поддерживать постоянный разговор о русских проблемах, непрестанно размышлять о насущных задачах, стоящих перед Россией во все эпохи, во все времена. И это не претензия, такова нравственная обязанность, особенно того слоя, который именуется интеллигенцией. И сам разговор об интеллигенции неустраним, ибо от ее нравственной, культурной, религиозной ориентации зависит очень многое.

Да, мы видим, что ⌠Вехи■ были во многом правы, и будущая интеллигенция вместо того, чтобы прислушаться к высокой мудрости ⌠Вех■, отвергла их, окритиковала и осмеяла. Плоды налицо. И сейчас мы являемся свидетелями повторяющейся непрестанно русской трагедии - откол определенной части интеллектуальной элиты от подлинных ценностей и основ русского бытия.

Но мы все же надеемся вместе с ⌠Вехами■, вслед за о.Сергием Булгаковым, что русская интеллигенция поднимется на высоту своей задачи, и Россия получит столь нужный ей образованный класс с русской душой.

Россия обречена на утопии. По всей видимости, скоро грядет новая. И многие ее не распознают, прельстятся, примут как спасение и исцеление. Но никакого исцеления не будет. Да и сами ⌠веховцы■, являясь главными обличителями ⌠дурного■ утопизма в России, в сущности своей утописты, т.к. хотят покончить с утопией.

И Франк как раз концентрировано выразил суть этого ⌠антиутопического утопизма■: ⌠От непроизводительного, противокультурного нигилистического морализма мы должны перейти к творческому, созидающему культуру религиозному гуманизму■^*.

Во-первых, религиозный гуманизм, созидающий культуру √ чисто западническая идея (следовательно, желаемая, но не могущая быть воплощенной в русскую действительность); во-вторых, жизнь показала, что противокультурный нигилизм есть, был и останется в России, как бы печально это ни было. Нужно смириться. Но Франк, будучи чрезвычайно глубоким мыслителем, ⌠схватил■ сущностное свойство критикуемой им интеллигенции, и даже обласкал его как ⌠драгоценное■. ⌠Русская интеллигенция ┘ всегда искала веры и стремилась подчинить вере свою жизнь■. Вот оно главное свойство не только русской интеллигенции, а всей русской жизни: не культура, но вера (часто имеющая приставку ⌠псевдо■, но все же вера). Поэтому правильнее было бы слово ⌠культура■, применительно к России, брать в ⌠кавычки■.

Россия действительно особая страна. Такова данность: существование в двух измерениях √ социальная реальность, пронизанная утопическими идеями и чреватая срывами и катастрофами и метасоциальная реальность (русская идея, Святая Русь), которая была, есть и будет подлинной бытийной средой.

Сокровенная забота русского человека √ забота о духовном. Такое состояние можно назвать метафизическим патриотизмом. Но не верно считать, что его не заботит социальное бытие: внешне русский человек очень социален, но в нем он не видит высшего, последнего, и абсолютного смысла. И если метафизически русский человек надрывается, тогда он с яростью и небывалым энтузиазмом кидается в социальное бытие и там пытается построить то, чего не смог в метафизическом плане.

И сквозь всю историю России наблюдается следующая закономерность: чем больше подвергается забвению духовные основы жизни, тем больше утопизма в социальной плоскости, и наоборот, духовное напряжение, подвиг, бытийная ориентация на русскую идею, тем стабильнее социум, ⌠нормальнее■ политико-экономические, цивилизационно-правовые отношения. Но уж когда срывается русский человек с высот святости, тогда уж звериное проступает со всей своей неприглядностью.

Парадоксально √ да. Но и неизбежно. Стремление к метафизическим высотам бытия не уничтожить, как и западничество - антипода этого стремления. Подлинно духовные вопрошания можно лишь глубоко загнать в недра души, почти что до полного угасания (как сейчас), но убить нельзя. Как бы глубоко не было забвение национальных корней, слабый огонек народного светильника все же теплится в душе каждого русского человека.

В России имеются два утопизма. Западнический утопизм √ социальное реформаторство (коммунизм, рынок), и славянофильский утопизм √ стремление организовать общественную жизнь на соборных началах русской духовности. Это начала несмешиваемые, они неслиянны и нераздельны. Ведь социум в принципе не конструируем по ⌠духовным образцам■, это не слепок с ⌠небесной иерархии■ и поэтому в нем и дальше будут продолжать бесчинствовать западнические иллюзии переустройства жизни, которые всегда будут встречать противостояние национально ориентированных сил. А в тиши монастырей, в пространстве Святой Руси свершается молитвенный подвиг. Покуда он есть, быть и России^** .

В православии не может быть никакой ⌠социальной доктрины■, любая подобная доктрина - утопизм (в худшем смысле этого слова).

Разговор о России невозможен, немыслим без сопоставления с культурой Запада. Но это не свидетельство непреодолимой зависимости России от нее. В сравнении с западной культурой нагляднее вырисовываются контуры русского пути.

Запад - своеобразный фон, помогающий увидеть инаковость России. Спасибо ему за это. Но в самом Западе крайне мало того, что могло бы действительно обогатить русскую культуру.

Путь к подлинно русскому восприятию мира лежит через нравственный катарсис. Каждая эпоха в нем нуждается, ибо в любое время много грязи и греха, и любое время требует очищения и покаяния. Духовно очистившись, прояснится сущность правильных взаимоотношений с Западом. И тогда становится ясно, что одна из идей России как раз в том и заключается, чтобы никогда не становиться Западом, не разделять с ним его судьбу, не ⌠озападниваться■. Одно из ⌠призваний■ России - посрамить прогрессистскую логику западной цивилизации.

Коренной порок Запада в том (и он не надуман нами в качестве желаемого недостатка этой культуры, нужно только повнимательнее посмотреть на ту критику, которая прозвучала из уст западной культуры), что там человек уже не желает быть ни спасенным, ни преображенным. Он закостенел, застыл в своей греховной наличности и кичится, и весьма горд. К тому же, большинство наиболее значимых мыслителей Запада сами себе поставили диагноз духовной гибели: все его цели сводятся к одному √ улучшение материальных условий существования. Увеличение собственного благополучия, благосостояния, достатка, улучшение здоровья, социальной значимости √ конечная цель любого общества, основывающегося на западных демократических принципах. Такова рыночная идеология, выходящая за пределы собственно экономической сферы, и охватывающая собой все мировоззренческое пространство.

Но цель России другая √ нравственное совершенствование до уровня спасения, обожения, Это и цель и русская идея, в своих глубинных истоках переплетающаяся со святоотеческими ценностями.

Россия √ метафизическая ⌠лаборатория■, в которой решается тайна человеческого бытия, и тайна человеческой истории.

Необходимо войти в проблематику русской мысли, стать ее наследниками и продолжателями. Русская мысль √ великая вселенская традиция. И не случайно Православие установилось в России на 1000 лет. Нашло здесь свой приют, свой дом^*.

Пространство русской души √ место для встречи с Богом. Русский способен верить, не видя, а европеец же если и увидит, то все равно не поверит.

В Европе и Америке живут не лучше, а по-другому (богаче, сытнее, комфортнее, бессмысленнее). У них иной мыслительный, нравственный и религиозный вектор, иная цель и смысл пребывания в мире.

Говорить об общечеловеческих ценностях ненаучно, безнравственно, просто бессмысленно.

Но Запад не стоит ругать. С ним надо общаться, ⌠дружить■, при соблюдении, конечно, определенного ⌠пафоса дистанции■, когда четко видна инаковость России. Для России всегда была опасность отстать не от Запада, а от себя.

Метафизические истины трудно даются. К ним необходим прорыв. Часто кажется, что высшие истины жизни всего лишь иллюзия или форма невроза (так часто воспринимают ⌠проклятые■ русские вопросы англо-американские психоаналитики). Есть догадка, что особость России в том, что Бог ⌠облегчил■ доступ к этим истинам, невероятно усложнив социально-историческое житие. Вот почему часто ⌠здравомыслящие■ люди не могут жить в России, не понимают ее, презирают все это юродство и безобразие, всю неустроенность и тоску, грязь и пьянство, попросту боятся ее. Чудо в том, что все-таки можно жить в России. Это подвиг, подвиг отречения от себя. В этом смысле Россия, конечно, монастырь. Поэтому любые социальные начинания, как бы велики и благородны не были в своем замысле, с неизбежностью плохо заканчиваются, а Россия ввергается в хаос, смуту и еще больший беспорядок.

Почему в России так много рассуждений о самих себе, о смысле России, о русской истории? Наиболее упрощенный ответ √ нарцисизм, великодержавие, национализм и т.д. Но дело в другом. Ведь если вдруг осознать историософскую судьбу России, то многое ведь поразить может и ум, и сердце. И прежде всего, принципиальнейшая непохожесть (при всей схожести внешних потребностей) России с другими культурами. Где еще так напряженно искание смысла, где так велико стремление к Высшему, где так сильно желание Правды?

Россия привыкла жить в напряжении метафизическом, прежде всего. В этом суть русской идеи √ она не дает человеку метафизически ⌠расслабиться■ и духовно одряхлеть.

Хотя русская идея многогранна и бесконечно глубока. Одно из ее проявлений √ встреча Православия и России - явление необычайное в мировой истории. У одних она вызывает ⌠страх и трепет■; у других небывалый метафизический энтузиазм; у третьих - досаду и раздрожение; у четвертых - прилив национально-патриотической гордости. Но равнодушным не оставляет никого. Исследование подобной темы - грандиозная задача для будущего. Материала для философской и историософской рефлексии предостаточно. Сама Россия предмет для такого осмысления.

Российское житие √ парадокс, невозможность, боль и тайна. Никогда не удастся рационализировать жизнь русской культуры, объяснить ее и предсказать. В наиболее высших озарениях духа прорывается типичное √ умом Россию не понять.

Здесь слишком много всего: жертвенность, бескорыстие, размашистость, окаянство, бесноватость, острое чувство греха и порока, смирение, юродство, кротость, тоска ...

Розанов именно в России понял ⌠страшную■ правду христианства - его неотмирность. Им была уловлена (в ⌠Иисусе Сладчайшем■) метафизическая механика Церкви - приуготовление человека к смерти, к неотмирности.

Особость России не повод для национального возвышения и национальной гордыни. Как раз тот, кто не понимает России - или проклинает ее, или гордится своей русскостью и начинает противопоставлять себя другим по ложным основаниям. Настоящий русский кроток и смиренен как монах (может быть, монах и есть истинный русский), он застыл в изумлении перед Бытием, Богом, Смертью. Он побледнел, краски ветхо-греховной жизни мигом слетели с его щек. Он поражен. И только слышится тихое: ⌠Аллилуйя, Слава Богу за все, Слава Богу за скорбь и за радость■.

Быть русским √ значит чувствовать Бога Россией и в России, и при этом совсем не обязательно иметь русские корни. Многие чувствовали свою русскость, не будучи русскими этнически. Ницше например, или хрестоматийный пример Рильке с его ⌠все страны граничат друг с другом, и только Россия с Богом■.

Русское мировидение с особой силой проявляется в русском плаче, страданиях, тоске, русской скорби. Скорбь √ предельное отчаяние, максимальное омрачение жизни беспросветным черным горем. На это способна русская душа, знающая смерть, видевшая ее, и никогда не пытавшаяся убежать от нее, но всегда стремившаяся к преодолению смерти.

Плач Иова √ плач русского человека. ⌠Вода стирает камни; разлив ее смывает земную пыль, так и надежду человека Ты уничтожаешь■ (Иов: 14-19). ⌠Антиутопический■ вопль Иова √ грозный знак всем реформаторам.

Вообще-то в корне своем русская душа бунтарна, метафизически бунтарна. Но это не бунт против Бога, это бунт к Богу!, часто оборачивающийся против мира. Но набунтовавшись, в апофатическом исступлении умолкает душа перед безмерной бытийственостью мироздания. И страх, и трепет, и тишь, и гладь, и Божья благодать. Возмущенный разум утихает, ошеломленный грандиозной явленностью мира. Наступает чудо, приходит пора покаянная и радость Вечности. Преподобный Исаак Сирин передает это состояние так: ⌠Случаются мгновения, когда блаженство и наслаждения пронизывают все тело. И тогда плотский язык не в состоянии более вымолвить ни слова, поскольку земные вещи отныне всего лишь пепел■.

Культура России перенапряжена (конечно, в своих метафизических областях) проблемами смысла жизни, преодоления смерти, борьбой за подлинность бытия. Этим Россия и спасалась всегда, этим и жила, являя правду Божию в мир, показывая, что человек лишь в том случае человек, если он связан со всеми выше обозначенными проблемами. Иначе нет его, только разумное животное, обустраивающее комфортно и замечательно свой социум-муравейник.

Да, русский может быть зверем, но животным никогда.

Свою социокультурную онтологию Россия сможет построить только лишь обратившись к прошлому-вечному наследию. Проникновение, углубление и постижение духовных особенностей русского бытия - единственный способ разрешить внешние проблемы обустройства бытовой стороны жизни в России.

Парадоксальный опыт трагического неустройства России свидетельствует о многом:

Жить с Богом трудно, без Бога легче, спокойнее, социально стабильнее, но никаких эсхатологических надежд и перспектив, никаких метафизических взлетов и падений, никаких поисков Высшего Смысла. Расплата √ фундаментальный невроз, который пытаются лечить психоаналитически, но безуспешно. Результат √ победа виртуальности (т.е. неподлинности) и рыночный муравейник;

Жизнь, отстроенная по высшим стандартам социального комфорта в России не возможна, для многих позитивистски ориентированных людей непонятно, каким образом живет Россия, по-человечески - так жить нельзя, можно лишь по Божьей благодати;

В России, скорее всего, не будет решен положительно ни один вопрос (так, как это имеет место на Западе) социального порядка, но и отказа обустроить жизнь по законам добра, правды и справедливости также не будет; быт здесь вечно недоделан, недошлифован, что приводит к западническому соблазну реформировать Россию. Очередной соблазн скоро явится в неугадываемой форме;

Россия в своем метафизическом предстоянии перед Богом замерла, побледнела, окаменела в изумлении и ... неустроилась навсегда;

Бог не покидает, не оставляет Россию, держит ее в палящих лучах Своей благодати. И жить здесь тяжеловато: русский человек неспокоен, он мечется и страдает, тоскует, плачет, но никогда не найдет успокоения ни в западном комфорте, ни в восточной медитации. Как следствие √ страшное ниспадение в атеизм, то ли с горя, то ли от слабости. Русский атеизм √ парадоксальное, но свидетельство бытия Божьего;

Многие русские люди сами не знают и не понимают носителями чего они являются, отсюда √ богоборчество (под видом реформ), проклинание России, стремление или ее переделать, или покинуть. Но и к вере большинство людей приходит через Россию, через ее драматизм и трагизм; воистину ⌠народ-богоносец■, ⌠народ богоборец■;

Россия содержит в себе (часто не подозревая) ⌠резерв■ благодатной бытийной энергии, которая спасает эмпирический Запад и Восток от исчезновения в небытии; своеобразная защита мира от небытия;

Россия страна в высшей степени нелогичная, задания русской души лежат не в этом мире, события последнего времени наилучшее доказательство этому.

Смысл России: фактом своего бытия являть миру славу Божию.

 

3. Апокалиптика виртуального мира

Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное?

Пс.2

Духовные терзания присущи конечно и Западу. Он тоже искал, страдал, но как-то по-другому. И все его искания вдруг закончились ⌠Смертью Бога■, ⌠Закатом Европы■, а потом и газовой камерой. Крохотные островки подлинной духовности уж совсем затухают на Западе. И католичество (которое пророчески критиковал Достоевский) не в состоянии спасти положение. Папа Иоанн Павел 2 забил тревогу и в своей энциклике ORIENTALE LUMEN прямо указал на то, что нам (т.е. католикам) нужно обратить серьезнейшее внимание на восточную духовность, там, мол, большие резервы богословской и литургической мощи, не распознанные нами; нужно идти на диалог с православием.

Ситуация на Западе особо опасна для духовного состояния личности. Человек исчезает полностью, окончательно, превращаясь в своего виртуального двойника. Налицо опасные симптомы. В наиболее виртуальной культуре √ американской, по ⌠статистике■ чуть ли не 98% людей верят в Бога. Смешно? Нет, страшно. Там действительно верят, но весь вопрос в том √ в какого именно ⌠бога■? Никакая страна не может иметь такой большой процент веры. Именно из Америки идет виртуальная гибель, виртуальный геноцид для мира.

Американская вера √ оккультная зависимость от технотронно-виртуальных демонов, которые уничтожают подлинную личность, превращая ее в улыбающегося киборга. Показателем веры страны являются не статистические данные (в СССР ⌠официально■ 80% покончило с ⌠религиозными предрассудками■), а наличие экзистенциальной мысли в культуре, в философии, литературе, искусстве, просто в быту. А вот этого как раз и нет в Америке, ибо там человек уже не страдает, он полностью эвтаназирован, его кибернетическая вера спасла. Такого суррогата больше всего надо бояться и опасаться. Конечно же было бы слишком большим преувеличением связывать виртуальное уничтожение мира только лишь с Америкой. В любой культуре имеется вирус виртуальности. Но неоспаримый факт, что виртуальный экстремизм идет именно из Америки.

Об Америке особый разговор, для нас сейчас важна констатация опасности, ибо нужна духовная защита от виртуальной гибели мира. Вопрос: А нужно ли спасать мир, во зле лежащий? Ответ утвердительный √ нужно, ибо до последнего дня мира необходимо бороться со злом в любых его формах тому, кто его чувствует. Спасение √ вынесение себя за рамки небытия. Это своеобразная ⌠должность■ христианина, его обязанность в мире.

Час России пробил. Она должна явить миру правду Православия, чтобы отлетели демоны тьмы, демоны неподлинности, демоны виртуальности.

Мир заболел очень тяжело. В его ценностном пространстве сошлись два монстра √ обезбоженная, дехристианизированная европейская наука-техника и оккультная, внехристианская восточная ⌠мудрость■. Два ⌠нехристя■ встретились, роковая встреча произошла. Плод этой любви √ виртуальный ⌠малыш■ (пока что), но скоро он подрастет и захочет пожрать весь мир. Россия может стать для него препятствием. Виртуальность не питается из источника Божьей благодати, ее источник √ девственное сознание молодых поколений, которые проходят хорошую подготовительную обработку через рекламу, СМИ, компьютер, и уж затем, их поставляют на стол маленькому душегубу.

Запад и Восток встретились. Перестали быть врагами. Вражда была, когда Запад оставался хоть чуть-чуть христианским. Но как только христианство окончательно покинуло западные территории, (вернее Запад выгнал христианство, там осталась лишь ⌠христианская культура■), так сразу восточная эзотерика поселилась там. Техника и магия вне христианства √ одно и тоже. Вот поэтому они так стремительно ⌠породнились■ в западной науке.

Серьезные ученые Запада, конечно, протестуют, но процесс эзотерической ⌠оккультизации■ дехристианизированной техники набирает все более стремительные темпы. То, что называется псевдо-наукой, нашло себе приют там, где наука впервые появилась. Доигрались. В бисер.

Сумеречное мерцание полу-смыслов, бессвязанных, рассредоточенных в длинных лабиринтах западного разума-cogito √ апатичное и унылое состояние западной постмодернистской культуры. Ричард Тарнас предполагает, что современное состояние ⌠глубокой метафизической и эпистемологической неопределенности■ может быть является ⌠энтропийной прелюдией к своего рода апокалиптической развязке истории■.

Постмодерн √ не горизонт непредвиденных возможностей, из которых, как из рога изобилия можно черпать Смыслы √ онтологическую основу существования. Постмодерн √ дурная бесконечность разума, лишенного смысла. Это кружение в колесе бессмыслицы. Безвыходность┘ и метафизическая трусость. Следствие √ всеядность и вроде бы интерес, а внутри √ безразличие, убийственное безразличие ко всему. Раньше такое состояние могло быть печальным уделом только отдельных личностей, теперь же √ состояние всей западной культуры.

Хайдеггер напряженно-судорожно ищет чего-то, и не находит ничего, вернее находит НИЧЕГО, пронизанное страхом, ужасом, заботой, тревогой, отчаянием. Без преувеличения современная культура может быть описана так. Комок агонизирующего рассудка. Сумерки человека. Сумерки бытия. Сумерки смысла. Великая ночь Абсурда. И суета, суета, суета ...

Мы попали в такую ситуацию, что приходится уже отстаивать достоверность не Бога, но себя. Сам человек превратлся в вопрос. Прежде нужно решить проблему ⌠есть ли я■, ⌠существую ли я реально■, ⌠не призрак ли я■. Если меня нет √ то тогда все позволено. Мысль Достоевского сегодня приобретает другой угол рассмотрения: не только если Бога нет, то все позволено, но если и меня нет, то все позволено. Проблема современного атеизма √ проблема достоверности существования личности даже не в ее экзистенциальной глубине, а хотя бы внешне, на поверхности, эмпирически. Ибо человек исчезает уже и с поверхности. И вот, на всю иллюзорность, неподлинность, квази-существование (как западного, так и восточного) русская мысль призвана ответить идеей РЕАЛЬНОСТИ БЫТИЯ.

***

Фундаментальная задача русской культуры заключается в сохранении русской идеи - глубочайшего переплетения основополагающих духовных смыслов, в исконных состояниях сформировавшихся под воздействием православия. Православная идея бытия - очень сущностная онтологическая интуиция и, возможно, наиболее приемлемая тактика русской культуры. Дать же четкое, однозначное определение того, что есть русская идея невозможно, главное √ ненужно. Важно наличие самого понятия, даже словосочетания, которое имеет в себе тот сокровенный смысл, который смутно предощущаем и храним в сердце русского человека и в сердце русской жизни.

У многих сейчас тоска по цельности. Нужно надеяться, что благодаря ⌠неискоренимой православности русского духа■, мы и на сей раз переживем очередной кризис нашей культуры, основательно захвативший сами основы русского бытия.

Необходимо заново вос-создавать русскую культуру, оформлять ее порушенную плоть, вытягивать из хаоса. Основы пока сохранены. Основы √ это ⌠идеи■, модели, по которым собирается распыленная эмпирия культуры.

Русская культура будет существовать до тех пор, пока будет наличествовать понятие ⌠русская идея■, пока о ней будут хотя бы просто говорить, пусть даже и в негативном плане, ругая ее и отрицая. Вот почему ⌠друзья русского народа■ упорно навязывают нам мысль √ забыть об этой идее, перестать упоминать ее, вывести ее за пределы сначала научно-гуманитарного дискурса, а затем и с художественно-публицистического.

Для отечественной культуры всегда важным было продумывание вечных смыслов бытия. Кто дерзнет дать окончательный ответ на вопрос о Высшем Смысле Сущего? Но вопрошать нужно. Это √ свидетельство ⌠неотмирности■ человека, знак его трансцендентности, косвенное, но все же свидетельство Бытия Божьего. Пока не утихнет разговор о вечном √ будет представление о подлинности существования, а не один лишь мир как воля и представление.

Не пытаясь воплотить все смыслы русской идеи в жизнь (что невозможно) необходимо сохранить понятие о ней для будущих поколений. Русский взгляд на проблему смысла жизни √ алмазный фонд нашей культуры, ее метафизический исток и эсхатологический исход. Ее судьба онтологически скреплена с судьбами всего мира, который ныне задыхается в виртуальных объятиях постмодерна.

Россия ⌠сохраняла■ православие в течении всей своей истории. Росию спасало православие от западной экспансии, туранского элемента, восточного оккультизма. Теперь необходимо построение православной культуры. В России всегда была могущественная зона воцерковленной интеллигенции, но православной культуры не было. Православие - творческое задание России. Об этом говорил еще о. Георгий Флоровский.

По культурно-историческим меркам Россия сравнительно молодое образование. Путь в будущее √прежде всего аксиологическое дистанцирование как от Запада, так и от Востока. Интеллигенция нанесла третий удар. Россия сокрушена, повержена, поругана и и обессилена. Но все еще жива. Не погибла. Подобное уже было в истории. Повода для уныния нет, ведь ⌠Русь еще жива, пока звонит звонарь■.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"