⌠Борьба за русскую душу не кончена. Может быть, она только еще начинается■^*, - писал в 1938 русский философ Г.П.Федотов. И был совершенно прав. И сейчас, мы являемся очевидцами той страшной битвы за национальную культуру и национальное самосознание, начатки которой дали о себе знать в драматических событиях начала века. Мощный рост культурного строительства, в котором со всей отчетливостью проявился самобытный лик России , наткнулся на небывалое, жесточайшее препятствие. И вот, поневоле, отечественные философы становились пророками. Не прерывая напряженной метафизической работы над прояснением последних целей и фундаментальных смыслов бытия, они столь же напряженно размышляли о судьбе России, ее будущем, ее социальных и духовных перспективах. И много сказанного ими в тот период имеет непосредственное отношение ко дню сегодняшнему. Причем, это, без всякого сомнения, - золотой фонд нашей мысли, из которого, по-видимому, еще долго придется извлекать ⌠рецепты■ будущего устройства России.

Но вот что примечательно в их рассуждениях. Являясь свидетелями трагедии, происшедшей с Россией, они страстно верили в возрождения отечества, которое многие непременно связывали с закатом коммунистической эпохи. С.Л.Франк писал: ⌠может быть, не будет самомнением вера, что мы, русские, побывавшие уже в последних глубинах ада, вкусившие как никто, все горькие плоды поклонения мерзости Вавилонской, первыми пройдем через это чистилище и поможем и другим найти путь к духовному воскресенью■^**. Н.О.Лосский надеялся, что ⌠после падения советского режима христианские основы русской культуры возродятся■^*** .

Такое умонастроение было очень распространено. Что вполне естественно, ибо большевизм воспринимался (и во многом справедливо) как концентрированное выражение мирового зла. Постепенно пришло понимание, что коммунизм не смерть, а всего лишь болезнь (мучительная, тяжелая, но болезнь). Возможны ошибки, заблуждения, провалы на историческом пути. Но в целом, - Правда всегда торжествует. Достоевский говорил, что ⌠народ грешит и пакостится ежедневно, но в лучшие минуты, в Христовы минуты, он никогда в правде не ошибается".

Это принципиально важно для правильного восприятия и верной оценки нашей истории. Данное обстоятельство обладает исключительной нравственной силой, ибо то, как человек относится к прошлому своего отечества, впрямую свидетельствует о его моральных качествах. Так, трагическое прошлое России явилось хорошим материалом, на котором многие современные хулители (они же строители ⌠новой демократической России■) или зарабатывают себе политические очки, или просто, тешат свои русофобские амбиции.

Как здесь не вспомнить Пушкина, сурово и безжалостно осуждавшего клеветников России, обливающих грязью священные страницы нашей истории и измывающихся над гробами предков. Вспомним еще раз его мудрую отповедь чаадаевскому приговору отечественной истории: ⌠клянусь вам честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, ни иметь другой истории, чем история наших предков, как ее послал нам Бог■. Без всякого сомнения здесь простой честный патриотизм Пушкина гораздо глубже проведенциальных и историософских интуиций Чаадаева. Это слова поистине гениального патриота России...

Вот что и парадоксально, и трагично одновременно: о кризисе, деградации культуры России всерьез заговорили только после падения коммунистического строя. Такое ощущение, что советская власть, энергично взявшись за истребление русского национального самосознания, так и не осуществила свою затею, остановилась на полпути, может быть опомнилась или неосмелилась. Но начало было поистине страшное. Вспомните Троцкого, слова которого являются програмным заявлением и ⌠моральным■ оправданием гонений на русскую культуру: ⌠А что мы дали миру в области философии или общественной науки? Ничего, круглый нуль! ... История нашей общественной мысли даже клинышком (курсив В.В.) не врезывалась в историю мысли общечеловеческой■* .

И вот посткоммунистическая идеология решила довести дело ⌠общечеловека■ Троцкого видимо до конца, и уже с другой стороны, другими методами добить то, что не удалось предшествующему строю. Троцкизм-ельцинизм - название печальной идеологической судьбы России в 20-м веке. Причем за десять лет ⌠демократических■ реформ культура России была разрушена больше, чем за семьдесят лет советского периода. Отечественный философ А.В.Гулыга почти перед самой смертью в последней своей книге ⌠Русская идея и ее творцы■ так определил задачу духовного возрождения: ⌠необходимо прежде всего возродить единое национальное самосознание, истребленное, задавленное, опозоренное и униженное коммунистами и посткоммунистами. Необходимо возродить уверенность русского народа в своих силах, в способности самим устроить свою жизнь, сохраняя и развивая собственную самобытность■^** .

Сейчас слишком очевидно, что чаемого возрождения духовных основ русской культуры не произошло. Более того, наметившаяся политика ⌠культурного■ развития ⌠новой России■ предполагает создание именно новой России, которая будет скорее совокупностью этнографического материала, чем великой и достойной державой.

Как раз создание великой державы не вписывается в геополитические интересы наших новых ⌠друзей■ по ⌠капиталистическому лагерю■. И мы вынуждены констатировать еще больший разрыв с духовной традицией, происшедший за время ⌠демократических■ преобразований, чем в коммунистическую эпоху. Как будто сбылось зловещее предзнаменование Чаадаева: ⌠прошлое России - пусто, настоящее невыносимо, а будущего у нее нет■.

Естественно, что в наших бедах виноват не коммунизм, и не ⌠демократия■, а то , что их порождает. А порождает их то, что было гениально провидено Достоевским и тщательно проанализировано русской философией в начале века - отход от духовных истоков. Забвение традиционных начал бытия - именно то, что делает родственными идеологемы ⌠новой культуры■ советского периода и ⌠демократической■ √ настоящего. Причем последняя явно преуспела в деле поругания национальных святынь. Живая основа русского бытия задыхается в 20 веке от ядовитых испарений идеологии ⌠земной радикальной всепошлости■ (Леонтьев).

Попробуем описать происходящее ныне в культурологических терминах. Организм отечественной культуры поражен в настоящее время тем, что произошла (если можно так выразиться) ⌠зашлаковка■ трансляторов (проводников), по которым осуществляется связь ценностно-смысловых элементов. Трансляторы имеют вертикальное и горизонтальное измерение. Вертикальное измерение - духовная, социальная память, историческая преемственность. Здесь зашлаковка проявляется в виде абберации (искажения) культурных смыслов прошлого. В большинстве случаев это делается сознательно, так называемыми ⌠профессиональными нелюбителями России■.

Вот несколько типичнейших примеров: ⌠Русская философия - в отличие, например от философии индийской или китайской - не выдвинула собственных основополагающих идей, независимо от греко-римского, византийского или новоевропейского философского наследия ... Аксиома психоанализа: невротик застревает в своем прошлом. Неустранимое прошлое русской философии - ее центрированность на квазифилософской проблеме-загадке - Россия■^*.

Или другой тип абберации: ⌠ Тоталитаризм восстанавливает и усиливает третий тип насилия, характерный для традиционных обществ, насилия консервирующего общественно-историческое развитие. Цивилизация, воплощающаяся в облике ■агрессивного■ и одновременно ⌠загнивающего Запада■, воспринимается традиционными и тоталитарными обществами как нечто чуждое, идущее извне, грозящее национально-почвенным идеалам, а потому как губительная сила. Стало быть, против носителей этой цивилизации и ее принципов следует применить насилие, спровоцировав тем самым цивилизационный срыв, прекратив течение цивилизационного процесса И поэтому насилие во всех традиционных, а также тоталитарных и фундаменталистских (иноварианте тоталитарных) обществах всегда было идеологически оправданным. Стоит ли вспоминать о бесчисленных политических процессах в большевистской России, фашистской Германии, фундаменталистском Иране!■^**.

Первый пример √ отнятие у русской философии какой бы то ни было самостоятельности, и более того, приписывание ей жутких фрейдистских неврозов. Автор наделяет себя чрезвычайно широкими полномочиями в определении того, что является квази-философией, а что нет. Это психоаналитическое прочтение русской философии, пришедшее на смену коммунистическому. Второй пример - оскорбительная для России постановка ее в один смысловой ряд с фашистской Германией.

И конечно, самое ценное в России или просто не замечается, или откровенно искажается. Что не так уж и сложно сделать, при определенной подготовке, перевернув все с ног на голову, белое назвать черным, добро злом, добродетель пороком ┘ Техника лжи достигла необычайной изысканности и виртуозности.

И третий пример. Он взят из современного учебного пособия для вузов ⌠История религий Востока■. В нем дана оценка православной церкви в России. Виду показательности примера воспроизведем статью из учебика полностью.

Особо следует сказать несколько слов о православии в России. Дело в том, что по византийскому стандарту зависимая от власти и потому не только политически, но и духовно слабая, к тому же огражденная от людей труднопонимаемой ими церковнославянской лексикой, официальная церковь в России (в отличие от гонимых еретических движений, начиная от протопопа Аввакума и кончая более поздними, в том числе современными староверами и другими сектантами с их сильными нравственными убеждениями и соответствующим - обычно столь поражающим привыкших к иному - стилем жизни) не сумела создать в обществе, где она призвана была быть пастырем, жесткой системы нормативной этики. Русская православная церковь оказалась не с состоянии внушить своей пастве должного уважения к святым библейским заповедям и, главное, превратить эти заповеди в непреложную норму, автоматически и жестко соблюдаемую основной массой населения (как того добилась, скажем, католическая церковь в Латинской Америке). Результатом оказалось не столько неуважение к самой церкви (она, пользуясь официальным покровительством властей, могла на него рассчитывать), сколько неуважение к моральной норме - в первую очередь в отношениях между людьми. Конечно, можно было бы в оправдание заметить, что трудно ожидать от крепостного раба хорошего знания и тем более повседневного соблюдения норм высокой морали. Но стоит снова и снова напомнить, что индейцы и негры Латинской Америки и южных штатов США, чье социальное положение вплоть до середины прошлого века было аналогичным положению русских крепостнх, относились к соблюдению христианских заповедей и санкционированных церковью моральных норм иначе.

Разумеется, население нашей страны не отрицало ни церковных заповедей, ни связанных с ними моральных норм и тем более обрядов. Но одно дело - признавать норму и совсем иное -автоматически ее соблюдать. Классическая русская поговорка ⌠Пока гром не грянет, мужик не перекрестится■ очень наглядно подтверждает именно то, о чем идет речь. Церковь не сумела воспитать автоматизм ни в религиозном сознании народа, ни тем более в соблюдении им жестких моральных принципов. Отсюда и привычные для российского населения бесцеремонные формы взаимоотношений, основанные на нарочитом неуважении как к собеседнику, так и к самому себе (чего стоит хотя бы наиболее распространенное у нас матерное обращение людей друг к другу). Отсюда и восходящее к первобытной архаике массовое неуважение к собственности, что выражается - мягко скажем - в примиренческом отношении общества к повсеместному и повседневному воровству, а также издревле широко распространенное пьянство, причем пьянство обычно безмерное, когда о соблюдении норм морали рассуждать вовсе не приходится. К этому же корню восходит и теми же причинами объясняется массовое и чаще всего мерзкое, даже извращенное сквернословие. Нельзя не упомянуть и о недостаточно высокой культуре и дисциплине труда. К сожалению, трудно не прийти к выводу, что многие беды, преследующие нашу страну, включая и драматические события двадцатого века, в немалой степени обусловлены слабостями традиционной народной культуры, за которые в конечном счете всегда несет ответственность господствующая в обществе религия.

Александра Невского, сражавшегося с тевтонскими рыцарями и ползавшего на коленях перед татарскими ханами, она канонизировала как святого. И это не было случайностью. Это был принцип. Принцип, который сближал наше государство (а вместе с ним и церковь) с восточной командно-административно-распределительной структурой, хорошо знакомой с деспотизмом и произволом власти, но незнакомой с основами античной свободы и демократии и с тесно связанной с ними рыночно-частнособственнической структурой западного типа^*.

Вот так создаются и внедряются в сознание мифы о порочности, отсталости русской культуры. И эта фальшь становится почти что нормой. Итог печален: историческая память перестает работать, духовная преемственность прерывается. В массовом сознании возникает ощущение бессвязанности, фрагментарности, а в целом, бессмысленности исторического процесса, да и самой жизни. А духовная пустота расширяется, и кризис усиливается.

Горизонтальное измерение - разорванное, дезинтегрированное и географически, и духовно пространство современной России. С одной стороны это пространство бесконечно подрывается экономически (что проявляется в препятствовании полноценному обмену культурной информацией), а с другой стороны - ослабляется отсутствием некоего ценностного средоточия. Все как-то размазано, раздроблено, растаскано по частным углам и закоулкам. Все мелко, пошло, неинтересно, неосновательно.

В целом, наше духовное пространство ввергнуто в игралище безнравственных, преимущественно псевдо-эстетических манифестаций (бесконечные шоу, презентации и т.д., создающих иллюзию какого-то творчества, а в действительности затрагивающих менее одного процента бездарной, но хорошо спонсируемой публики). Эстетическое нарастание зла. И душно, и скучно ┘ И какое-то всеобщее жуткое лицемерие. Девиз дня: пошлость √ норма жизни. И главное √ привыкание к этому.

Мы являемся свидетелями насаждения идеологии постмодерна, столь органичной для западной культуры (на Западе постмодерн - это духовный недуг, что закономерно для тотально секуляризованного общества), и не имеющей прочных оснований в России. Наиболее прозорливые мыслители Запада это понимают. Современный исследователь русской культуры Михаэль Хагемайстер прямо говорит: ⌠В России постмодернистская линия должна встретить сопротивление со стороны исконной русской тяги к поиску Абсолюта■^** . Вот воистину парадокс: что понятно немцу, то для соотечественника пустой звук. Самое прискорбное в нынешней ситуации, что фраза ⌠тяга к поиску Абсолюта■ становится бессмысленной в России.

И абберация, и дезинтеграция происходят под мощнейшим нажимом процессов вестернизации, которые принимают принудительный характер и становятся частью официальной государственной идеологии. Об этом уже не раз говорилось, но повторить нелишне. Г.П. Федотов в свое время негодовал по поводу создания в коммунистической России человека породы HOMO EUROPAEO-AMERICANUS. Но парадокс: именно в посткоммунистической России HOMO AMERICANUS достиг своего наивысшего расцвета^* .

И особенная нелепость имитаторской идеологии в том, что соотечественники-либералы решили заняться копированием стиля англо-американской жизни именно в тот момент, когда эта культура фактически деградировала. Но увидеть это за броскими рекламными вывесками и вычурными заморскими упаковками весьма затруднительно. Здесь иное видение предмета требуется, не внешне-поверхностное, а на уровне метафизических заданий нации. А вот этого как раз и нет. Только поверхность Запада попадает в поле зрения, а основа, действительно окончательно разложившаяся, остается незамеченной. Но мы не будем критиковать Запад. Дадим ему самому высказаться о себе.

То, что ситуация фундаментального кризиса человека остро прочувствована на Западе наиболее чуткими умами - вне всякого сомнения. Эрих Фромм дает поразительно точную характеристику такого состояния: ⌠Хотя производство и комфорт увеличиваются, у человека все больше притупляется ощущение собственного ⌠Я■, он чувствует, что жизнь его бессмысленна, часто не осознавая этого. В XIX веке проблемой было ⌠Бог умер■, в XX стало ⌠умер человек■. В XIX веке бесчеловечность означала жестокость, в XX веке она означает шизоидное самоотчуждение. В прошлом боялись того, что люди станут рабами. В будущем следует бояться, что люди могут стать роботами■. Или еще: ⌠В XX веке характер человека стал отличаться значительной пассивностью и ориентацией на ценности рынка. Современный человек, безусловно, пассивен большую часть своего досуга. Он - вечный потребитель. Он ⌠поглощает■ напитки, пищу, лекции, зрелища, книги, кинофильмы. Все потребляется, проглатывается. Мир предстает как огромный предмет его вожделений: большая бутылка, большое яблоко, большая грудь. Человек превращается в сосунка, вечно ожидающего и вечно разочарованного ... Призрак бродит среди нас, но ясно видят его лишь немногие. Это не прежний призрак коммунизма или фашизма. Этот новый призрак - полностью механизированное общество: нацеленное на максимальное производство материальных благ и их распределение, управляемое компьютерами. В ходе его становления человек, сытый и довольный, но пассивный, безжизненный и бесчувственный, все больше превращается в частицу тотальной машины■^** .

А вот мнение другого исследователя западной цивилизации Ричарда Тарнаса: ⌠Человеческая индивидуальность на глазах выцветает, стирается, а затем и вовсе перестает замечаться из-за засилия массового производства, средств массовой информации, унылой, наводящей тоску урбанизации. Рушатся традиционные устои и ценности. Под воздействием хлынувших нескончаемым потоком технических новшеств современная жизнь беспрестанно меняется - с неслыханной, сногсшибательной быстротой. Окружающую среду заполнили чрезмерные скорости и непрекращающийся шум, суматоха и неразбериха, всеобщий хоас и гигантомания. Тот мир, в котором живет человек, все более становится похож на безликий космос, известный его науке. Анонимность, опустошенность и материализм, охватившее современную жизнь, практически обрекли на неудачу любые попытки человека вернуть себе былую человечность в среде, всецело определяемой диктатом техники. Перед многими чрезвычайно серьезно встали вопросы о человеческой свободе и способности человечества сохранить власть над порождением собственного ума, творением собственных рук■^* .

Критику Запада нельзя осуществлять голословно, опираясь только на личные антипатии. Очень важно то, как западные мыслители относятся к своей цивилизации, как и за что ее критикуют. Критическая линия западной культуры совершенно игнорируется нашими апологетами ⌠страны святых чудес■. Результат подобного невежества налицо^** . Вот уже не одно столетие наши господа-западники мутят воду в чистом источнике народного благочестия, сбивают с правильного пути многие умы и сердца. Отсюда вечные катаклизмы: смуты, революции, цивилизационные срывы, перестройки и т.д.

Трагический парадокс современной ситуации таков, что основная линия западной культуры не предполагает альтернативного развития имеющимся политическим, экономическим, технологическим стратегиям. Жесточайшее противопоставление технологического развития и нравственной деградации достигло своего предела и ныне грозит разорвать мир по экологическим швам. Наиболее ответственные люди осознают, что необходима фундаментальная ценностная реформация. Весь вопрос в том, откуда она придет. Очевидно, что не с Запада, ибо там человек, загнав себя в трагические тупики постмодернистского мышления, запутавшись в лабиринте бесплодных семантических исканий, потерял способность к благоговейному отношению к ценностям высшего порядка. Отвергнув любые формы ортодоксии как ⌠непрогрессивные■, Запад неспособен уже ограничить поле все расширяющихся материальных потребностей. И он, не скрывая истинных намерений, уже не только дерзко заглядывается на необъятные, ⌠нецивилизованные■ просторы России; Запад начал действовать: в России начались реформы...

Если серьезно задуматься над той же экологической проблемой в общепланетарных масштабах с российской точки зрения, а не с позиций Green Peace и подобных ей организаций, то огромный потенциал аскетического опыта российской цивилизации может оказаться весьма полезным и не только для самой России.

В силу сложившихся исторических, географических, геополитических обстоятельств Россия (при условии автономного от Запада развития) имеет шанс избежать тех роковых ошибок западной цивилизации, которые превратили ее , по словам Адорно, ⌠в историю неудавшейся цивилизации■, и глядя на которую Хайдеггер в конце жизни произнес: ⌠Nur ein Gott kann uns retten■, т.е. спасти нас может только Бог.

Но даже не это самое страшное. Беда не столько в подражательстве, иммитаторстве Западу-Америке (что глупо и унизительно), а еще раз подчеркнем, в незамечании, непонимании и искажении собственной культурной традиции. В очередной раз мы слепы по отношению к отечеству: навязываем ему несвойственное, требуем ненужного, обвиняем не заслуженно. В России мы бездомны, сиротливы, одиноки. Исчезает стиль русской жизни. Онтологический скреп русской культуры разрушен: страна находится в губительном ⌠плюралистическом■ неведении и либеральном самообмане.

Сейчас в России устанавливается антидуховная диктатура, действующая с помощью принципа ⌠культурного плюрализма■, в действительности являющегося легализацией ⌠всякости■ и нивелированием высших начал бытия. Эта диктатура, пришедшая на смену коммунистической, облачилась в одежды ⌠нормальной жизни■ и прочно усваивается в умах и сердцах людей. Как в каком-то сомнамбулическом кошмаре маховик ⌠общечеловеческих■ (американских то есть) ценностей перерабатывает население страны в стандартизированных, бездушных, желающих сытости и комфорта, рекламнопослушных существ. Один американский писатель говорил, что Запад - это ⌠комфортный концлагерь■. И проблема вся в том, что люди не замечают того, что они в концлагере, ибо он комфортный. Они думают, что свободны, т.к. идеологи им внушают, что они живут в свободном обществе, только вот границы этой свободы не идут дальше стен этого лагеря.

Нелепость нынешней ситуации в том, что Россия, исконно стремившаяся к подлинной, метафизической свободе, той страшной свободе, которая и не грезилась Западу никогда; Россия, которая заглядывала в такие инфернальные глубины, в такие недра зла и человеческого и общественного; Россия, граничащая в отличие от других стран, по словам Рильке, с Богом, вдруг впала в■окамененное нечувствие■ по отношению к своим истокам.

Да, были и в России люди и в коммунистическое, и докоммунистическое время, смысл жизни которых состоял исключительно в стремлении к личному обогащению. И таких людей могло быть много. Но суть в том, что это были все же отдельные люди, но никогда это не было идеей народа. Такое не может быть ценностной доминантой русской культуры.

Сейчас психология потребления и обогащения становится нормой, идеологией, захвытывающей культуру в целом. А в ситуации дичайшего экономического кризиса, резкого снижения общего материального уровня населения особенно неприглядной является картина социального неравенства, проявляющегося в каком-то монструозном сочетании вопиющей нищеты с невероятными, патологическими всплесками роскоши и богатства. Бедные начинают завидовать богатым, те еще небывалее богатеют, ситуация накаляется, духовно-нравственная основа распадается, а враг радуется. Пир во время чумы...

Естественно возникает вопрос о выявлении духовных истоков, нетленных, вечных ценностях России. Такова, можно сказать, вечная задача, задание для всех поколений. Ибо национальные ценности не создаются, не придумываются кем-то с какими-то целями. Они ┘ вдруг открываются, а затем сохраняются, передаваясь от поколения к поколению в неискаженном, по-возможности, виде. Так, истина о России была открыта в глубочайшем акте просветления князю Владимиру. Митр.Иларион в своем ⌠Слове о законе и благодати■ выразил ее так:

Это √ правда о России, другой быть не может. Остальное √ ложь, искушение. Быть христианином трудно. Это подвиг. А быть христанским народом трудно вдвойне.

⌠Тьма бесослужеиня■ объяла ныне весь мир. То, что называют духовным истощением, кризисом культуры √ еще раз подчеркнем, характерно, прежде всего, для высокотехнологизированных регионов планеты. Светоносные, нетленные цености России должны со всей очетливостью про-явиться на мрачном небосклоне падающей звезды, имя которой ⌠закат Европы■.

Отсюда не следует, что Россиия имеет право на мессианские амбиции. Впасть в национальное высокомерие значит предать истину Христову. Назначение России совсем не в этом. Отец Георгий Флоровский предельно четко сформулировал задачу Православия √ подлинный христианский ответ на вызов современной антихристианской цивилизации. Этот ответ есть свидетельство христианской истины, т.е. полноты церковного предания. Православие √ прежде всего, свидетельство истины. Волею судьбы получилось так, что именно России выпало нести тяжелый крест свидетельства Истины. И то, что путь России √ путь обвалов, бед и потрясений √ не случайно^*. Философские, социологические, исторические и др. исследования будут плодотворны, если они сконцентрируются вокруг главного события России, вернее, если они осознают его.

Величайшим Промыслом был вызволен из языческого небытия народ, которому суждено было в довольно быстрые строки оформиться в могущественную государственность и стать великим продолжателем в деле сохранения Правды, одной которой мир только и держится. Митр. Илларион с предельной степенью историософской интуиции понял это в XI веке. Понял это и Гоголь в IX: ⌠Высокое достоинство русской породы состоит в том, что она способна глубже, чем другие, принять в себя высокое слово евангельское, возводящее к совершенству человека. Семена небесного сеятеля с равной щедростью были разбросаны повсюду. Но одни попали на проезжую дорогу при пути и были расхищены налетавшими птицами; другие попали на камень, взошли, но усохли; третьи √ в тернии, взошли, но скоро были заглушены дурными травами; четвертые только, попавшие на добрую почву, принесли плод. Это √ добрая почва √ русская восприимчивая природа. Хорошо взлелеянные в сердце семена Христовы дали все лучшее, что ни есть в русском характере■.

Светлая Правда России сияет на фоне мрачной ночи западной цивилизации. В случае с Россией только синтез исторического и истриософского подходов может быть достоверным и принести реальную помощь отечеству. Никакой ⌠объективный■ исторический взгляд, усматривающий в истории лишь набор фактов, и не видящий, лежащий за пределами этих фактов Смысл, ничего полезного не внесет в современное постижение России.

Культура может быть плодотворной, если она укоренена в высших началах и высших святынях национального бытия. Возрождение культуры - вхождение в высший план и опора на ту духовную традицию, которая является формообразующей в становлении российской цивилизации. Это православная традиция. Особенность ситуации, в которой мы пребываем в том, что само время взывает к пробуждению православных истоков России.

Стоит сказать об одном возможном искажении, когда речь заходит о православии. Часто имеет место соблазн эксплуатировать его в политических или иных интересах. Главное в православии (литургия и евхаристия) выше всякой социальности. И вот именно ⌠социальная пассивность■ является предметом критики православия со стороны его противников (особенно протестантских). Такие обвинения неосновательны.

Конечно, в православии есть определенная социальная доктрина, но она занимает не главное место в деятельности Церкви. Церковь √ не благотворительная организация и не институт социальной защиты. Хотя Церковь в меру своих возможностей занималась и занимается так же и этим. Но важно не совершить подмены, не отнять у Церкви главного. Критики социального индифферентизма Церкви не замечают мистической стороны Церкви (или сознательно ее игнорируют).

Кроме евхаристической и благотворительной сороны, важно помнить о тех ценностях православия, которые действуют в обществе. Особенность отечественной культуры в том, что традиционно формирование системы духовно-нравственных ценностей принадлежало православию.

В этом заключен смысл агиократии (власти святынь). О нем говорил еще в начале века русский философ П.И.Новгородцев, когда ситуация была во много сходной. Чрезвычайно важным является историософский опыт наших соотечествеников. Прислушиваясь к их размышлениям о судьбе России, мы многое сможем понять относительно современности. Здоровый консерватизм √ ориентация не на заокеанских советчиков и не их послушных исполнителей в России, а обращение вглубь истории, к истокам духовной и интеллектуальной традиции.

Новгородцев, будучи глубоким мыслителем-правоведом, дал очень точную характеристику демократии, показав, что само по себе это пустое понятие, всецело зависящее от духовного содержания. Более того, опасность демократии, по Новгородцеву в том, что она очень легко может превратиться в систему духовного релятивизма, приводящего к разрушению в душе вечных святынь и абсолютных ценностей. Демократия - ущербное и неполноценное бытие, относительность, индифферентизм, моральная пустота и безответственность.

Демократия разрушительна для России - основной пафос Новгородцева. Что ей может противостоять, что может спасти Россию? Агиократия, т.е. принципы и святыни православной веры, на основании которых возможно создать национальное государство, тем самым спасти Россию. ⌠И только тогда, когда сознание твердо укрепится на мысли, что прежде всего надо спасти родину и веру, государство русское и веру православную, отстоять ⌠церкви Божии■ и ⌠Пресвятые Богородицы Дом■, тогда созреет настоящее национальное сознание, которое и спасет Россию■^*.

Итак, история повторяется. Сейчас мы снова стоим перед необходимостью агиократии. Как и во времена Новгородцева нам нужна опора в религиозно-нравственном просветлении духа. Опять, как и в начале века, встает задача национального самоузнавания. Задача, бесспорно, трудная, особенно на фоне мощного соблазна рыночных принципов существования. Быть русским тяжело, и прежде всего не физически (хотя физически тоже), а метафизически.

Русский путь - путь тяжких духовных страданий и испытаний. Русская дорога - дорога прохождения через опыт зла, через опыт вселенского зла. И здесь мы достигли немалого^** . Это признают даже и на Западе. Любопытен в связи с этим следующий факт. На конференции в Санкт-Петербурге (1993 г.) американский теолог Ричард Суинбери попытался сделать доклад на тему ⌠Проблема зла■. И вот что он сказал вначале: ⌠Я понимаю в полной мере, что проблема зла - это очень русская проблема. Русские писатели и философы (особенно Достоевский) размышляли об этой проблеме больше и глубже, чем о любой другой теологической проблеме. Я поступаю не совсем осмотрительно, предлагая русским слушателям доклад по этой теме. Просто я надеюсь, что, благодаря вашей реакции на мой доклад, сам пойму эту проблему глубже■^*** .

Но таковых единицы. Да что там американцы, обидно то, что в России сейчас это понимают единицы, а многие с радостью поменяли бы свою национальную и культурную идентичность, предпочтя национальным святыням безнациональное гражданство в доме ⌠желтого дьявола■. Но мужественный голос Новгородцева звучит и поныне: ⌠И каждый из нас, кому Бог послал жребий быть русским, захочет ли стать счастливым англичанином или французом? Захочет ли отречься от России и от ее страдальческого пути? Конечно, нет. Но если так, то надо идти дальше: надо стремиться понять особые пути России, ее особый жребий и за нищенским ее нарядом, разглядеть ее живую душу и ее призвание, не примеряя к ней чужих мерок, а стараясь помочь ей идти своим путем для блага своего собственного, и всего человечества■^* .

Призыв к агиократии, к восстановлению святыни народной души - духовный императив нашего времени. Нельзя быть более наследниками Троцкого. Снова перед Россией стоит такая же задача в сфере культурного строительства, какая волновала Федотова, а именно - создание духовной элиты, духовной аристократии, живущей и болящей именно проблемами России во всей ее целостности, способной видеть идеалы агиократии.

Восстановление и возрождене России возможно только через возрождение национальной идеи. Идея эта не придумывается в президентских комиссиях (там она как раз может окончательно погибнуть). Она дана. Обретение ее зависит только от нашей воли, от воли народа, направляемой подлинной духовной элитой, ⌠образованным классом с русской душой■, по словам отца Сергия Булгакова.

***

Коварство нынешней ситуации в том, что создается видимость возрождения России. Но нет главного - обращения к российской духовной традиции во всей ее полноте. Но автоматическое возвращение к прошлому - не решение вопроса. Необходимо столь трудное, но просто неизбежное, чуткое вслушивание в традицию, умение правильно распознать ее глубинные смыслы, часто заваленные повседневной суетой ⌠цивилизованного■ человека.

Умное прочтение духовных истоков российской цивилизации - нравственная максима сегодняшнего дня. Духовное богатство нашего культурного наследия еще не востребовано. Но только оно сможет стать мировоззренческой опорой в деле преодоления культурного хаоса современной России. Понятно, что колоссальная ответственность за происходящее лежит на российской интеллигенции, в прямую обязанность которой входит обогащение национального самосознания. Более того, интеллигенция является главным инициатором многих деструктивных процессов в России. Струве говорил, что ⌠Россию погубила безрелигиозная интеллигенция...■, а Булгаков указывал на то, ⌠что влияние интеллигенции выражается прежде всего тем, что она, разрушая народную религию, разлагает и народную душу, сдвигает ее с ее незыблемых доселе вековых оснований■^** .

Вряд ли что можно добавить к веховской критике интеллигенци. Их анализ исчерпывающ и самодостаточен. Поэтому и реакция на них была соответствующая. Правда глаза колет. Ситуация такова, что все все знают и поступают вполне сознательно. Предостережение ⌠Вех■ не то, что не было услышано, оно скорее не было воспринято должным образом. Нужны новые ⌠Вехи■, ибо сейчас разгул атеистической пропаганды (какая и не снилась советской) достигает страшных размеров. Настолько откровенна реклама антихристианского мировоззрения, что эсхатологические тревоги вполне оправданы. Идеология посткоммунистического атеизма стала более изощренной, гибкой, опасной.

Трагедия России новейшего времени в том, что конфронтация Церкви и новой антицерковной массовой культуры все более ожесточается. Да, открываются, восстанавливаются храмы. Это прекрасно, свидетельство подлинного духовного возрождения. А с другой стороны, души закрываются. Они отвращаются от храма уже не внешними государственными запретами, а совращаются идолами американской псевдо-культуры, которая имеет самый высокий рейтинг популярности в России.

То, что в современной России антихристианская и антицерковная установка преобладает, и что положение дел относительно духовного состояния общества катастрофично, отмечается и представителями Церкви. Так, протоиерей Вячеслав Свешников выступая против разрушающей личность программы ⌠сексуального просвещения■, видит причины появления подобных программ в факте общей нравственной деградации современности. ⌠Очень мощный пропагандистский фон, создаваемый чрезвычайно агрессивной массовой поп-культурой, более всего через ТВ, при общей расслабленности этического сознания чрезвычайно сильно влияет на личность и общество. Сильно и однопланово: ибо преимущественно эта поп-культура, будучи зоологически, скотско-зверино направленной, вызывает соответствующие √ сначала ощущения, потом комплексы, потом идеологии■^*.

Еще раз подчеркнем, что идеология примитивизации жизни исходит от либерально-прозападных ⌠творцов новой культуры■. Видимо был прав О.Сергий Булгаков, говоривший, что ⌠нет интеллигенции более атеистической, чем русская■. Всегда их деятельность наталкивалась и будет наталкиваться на духовное препятствие, исходящее от Православной Церкви^**. И если в будущем не произойдет чаемого ⌠оцерковления культуры■, то грядет новое столкновение антихристианской интеллигенции и Церкви. Столкновение столь нежелательное и могущее быть столь трагичным, что нужно сделать все для его предотвращения. И немаловажным оказывается честное прояснение позиций^***.

Антипатриотизм и кризис связаны друг с другом непосредственно. Кризис будет усиливаться по мере отхода от духовных ценностей. Хотелось бы, чтобы интеллигенция посмотрела в зеркало своей долгой антинародной деятельности и увидела там ее черные плоды.

Будем надеяться, что следущее тысячелетие не будет отмечено тем трагическим разрывом между интеллигенцией и народом, Церковью и культурой, разумом и верой, человеком и Богом, какими были предшествующие времена. Церковь выражает сокровеннейшие духовные интересы народа и интеллектуальная элита должна перестать игнорировать эти интересы в угоду собственному тщеславию и на радость темным силам агонизирующего ⌠общества потребления■.

Совершенно очевидно, что нынешний период в культуре России переходный. Только в таком качестве он может получить хоть какое-то оправдание. Главная проблема в том, к чему мы переходим. Еще дальше отходим от своих национальных основ (и тем самым ввергаем социум в новую фазу кризиса), или стремимся возвратиться к себе? Вот вопрос без ответа на который любое продвижение вперед немыслимо.