Среди профессиональных экономистов, да и не только, сегодня бытует мнение, что рынок не удался в России, реформы в целом не состоялись из-за отсутствия в русском характере необходимых качеств. Основными ⌠нерыночными■ свойствами русского характера, как правило, считаются следующие: иждивенчество, лень, безынициативность, мечтательность, прожекторство, неспособность к интенсивной работе и т.д.

Одним словом, как сейчас говорят, менталитет не тот. Одни винят в этом советский период, другие берут покрупнее: всю тысячелетнюю историю.

Что же предлагается? Переделка русского нерыночного характера в западно-европейской (англо-американский) рыночный.

Такая установка, к сожалению, была господствующей в течение последних лет. Какие мы имеем результаты? Они налицо: характер не изменили, а экономику не только не сделали рыночной по западным стандартам, но вообще загнали в тупик. Условий для полноценного, продуктивного, честного предпринимательства реформаторы создать не смогли.

Более 10 лет назад в России началась компания по внедрению рыночной идеологии. Активно насаждалась мысль о том, что необходимо строить новое общество, основанное на принципах рыночной экономики. Его построение было возведено в ранг ⌠высшей■ идеи. Но время приносит ранее неведомые социальные проблемы. Становится все очевиднее, что мы страдаем от более тяжкого, чем экономический, кризиса. Этот кризис - отсутствие идеи общенационального развития. Приходит понимание, что общество не может жить и развиваться (в том числе и экономически) не имея глубинного основания в духовной сфере, т.е. не имея идеи-смысла своего исторического существования.

Но апологеты рынка продолжают утверждать, что рынок - сам по себе, это чистая экономика, а идеология - сама по себе; у них разные сферы компетенции.

В действительности все не так. Необходимо понять, что рынок - явление, глубоко укорененное в западно-европейской, а точнее, англосаксонской истории и культуре. Рыночная идеология создает такие условия, в которых экономика всецело захватывает и бытие, и сознание человека. Все интимнейшие уголки души оказываются порабощенными экономической целесообразностью и выгодой. Человек как таковой исчезает, на его место приходит ⌠агент рыночной деятельности■. Рынок на Западе и цель, и средство одновременно. Он представляет собой форму глобального мировоззрения современного западного человека.

В данном случае мы сталкиваемся, может быть, с самым отвратительным феноменом современой культуры - экономическим тоталитаризмом. Печально то, что Россия, имея в себе огромный потенциал противостояния, все больше и больше затягивается в него.

Социальная реальность сложна. Она состоит из факторов не только политико-экономического характера, (которые, сами по себе, являются необходимыми для сохранения жизнестойкости социума), но также из факторов духовно-нравственного плана, которым экономоцентрическое мышление придает статус "надстроечных образований".

В рамках такого подхода культура подвергается разрыву на два уровня: на уровень фундаментальных экономических ценностей и на уровень вторичных духовно-культурных напластований. Культура превращается в придаток экономического сознания.

Такое положение вещей было свойственно не только экономизму советского общества. Такова закономерность всей индустриальной и постиндустриальной цивилизации. Ф.Хайек, всю жизнь боровшийся с плановой экономикой как основой социалистического общества, в своих работах отстаивал идею онтологичности "расширенного порядка человеческого сотрудничества" (т.е. рыночной экономики), которая является ничем иным как таким же экономоцентризмом, но только с иной политической, идеологической и культурной окраской.

Нужно отметить, что идея рыночной экономики была принята как-то вдруг, без должного осмысления. Скорее ее нам навязали. Как магическое заклинание отцы-реформаторы не уставали повторять, что социализм - зло, рынок - благо, иного пути развития, кроме рыночного, просто не существует.

Постулаты о несомненных преимуществах рыночной модели экономики все более превращаются в идеологические догматы. А реальная проблема выводится за рамки обсуждений и вообще выносится за грань какой-либо критики.

Говоря о рынке, мы будем, прежде всего, иметь в виду идеологию, а не хозяйственный уклад. Иными словами, речь пойдет не о рыночной экономике, а о рыночной идеологии. Рыночной структуре экономики соответствует определенная социокультурная организация общества, определенный тип мировоззрения. Задача - выявить его и сопоставить с российским.

Мы не должны отказываться от экономической стабильности. Но мы должны очень тщательно и с большим вниманием проанализировать то мировоззрение, которое таит в себе рыночная система.

В 80-х годах известный экономист, лауреат нобелевской премии Ф.Хайек выпустил свою последнюю работу "Fatal conceit" (рус. пер. 1992 года "Пагубная самонадеянность"). В ней предельно ясно изложена теория рыночной экономики в ее классическом варианте. Хайек является одним из немногих экономистов, которые обращают внимание на философские аргументы и пытаются найти теоретические обоснования для экономической деятельности. На поиск таких обоснований Хайек потратил всю свою долгую научную жизнь.

Кратко его взгляды могут быть реконструированы следующим образом. Говоря о рыночных отношениях, Хайек предпочитает использовать понятие "расширенный порядок человеческого сотрудничества", который является ничем иным как капиталистическим способом хозяйствования. Сущность этого порядка заключается в том, что он, согласно Хайеку, наиболее адекватно отвечает природе человека. Этот порядок представляет собой спонтанное, стихийное и безличное саморегулирование, не зависящее ни от каких внешних целеполаганий. Рынок рассматривается как система социальных связей, являющихся продуктом глобального эволюционного развития мира.

Основная функция расширенного порядка заключается в собирании рассеянного знания (информации). Мораль - всего лишь результат развития рыночных отношений, выполняющий сугубо прикладную функцию. Любая попытка исходить из первичности нравственности объявляется Хайеком тиранией над свободной личностью. Он говорит: "Мы должны навсегда оставить надежду на создание какой бы то ни было имеющей универсальную значимость системы этики". Рыночные отношения предстают в качестве слепка биологических отношений, в которых человек ничто иное, как животное, пускай высшее, наделенное интеллектом, но все же не перестающим от этого быть животным.

Эволюция сама по себе бессмысленна, считает Хайек, и, следовательно, и история, и человеческая жизнь в ней также не имеют смысла. Действительно, какой смысл может иметь сугубо природное существо, помимо удовлетворения своих физиологических потребностей. А человек, являясь животным с интеллектом, не просто удовлетворяет потребности как это делают низшие виды, а придумывает изощренные ("цивилизованные") способы в рамках и с помощью расширенного порядка. Хайек прямо говорит, что у жизни нет иной цели кроме самой жизни и скорее даже ее физиологической основы. По его словам: "основная "цель", к которой приспособлено физическое строение человека, равно как и его традиции, состоит в производстве себе подобных"^* .

Жизненный процесс стремительно несется неизвестно куда и зачем, в бездну грядущего небытия, рискуя каждый миг сгинуть с лика вселенной. В таком состоянии экономическая деятельность объявляется чуть ли не единственно значимой, а экономический человек чуть ли не единственно возможным. Вся история человеческой цивилизации, по Хайеку, есть ни что иное как история экономического развития. ХОМО ЭКОНОМИКУС объявляется высшей породой на земле, только и имеющей право на существование.

Налицо знакомая марксова схема: экономический базис и культурная надстройка. Рыночная и марксова модели экономики не имеют принципиального отличия друг от друга. И та, и другая считают экономику главным фактором в человеческом бытии. Но если марксизм признавал за историей хоть какой-то смысл, то Хайек все отдает на откуп слепым, хаотичным и безличным силам бессмысленного эволюционного процесса. Если раньше говорили, что в марксизме нет ни грана этики, то сейчас с полным правом можно сказать, что в рыночном миропорядке нет ни грана смысла.

Итак, у Хайека достаточно четко выявляются три фундаментальных основания ("три источника и три составляющих"), на которых зиждется рыночное общество. 1. Эволюционизм Ч.Дарвина 2. Антиисторицизм К.Поппера 3. Теория самоорганизации, преимущественно развитая И.Пригожиным.

Несколько подробнее рассмотрим все три составляющих. Как было отмечено, Хайек сторонник эволюционного взгляда на человека в его дарвиновском варианте. Очень удобная гипотеза, для того, чтобы провозгласить экономическую деятельность высшей. Действительно, если человек произошел от животного, то к нему в принципе не могут быть применены высшие моральные требования. Мораль в дарвиновской системе есть ни что иное как адаптационый механизм, код поведения, выработанный для обеспечения безопасного существования людей-животных. Поэтому Хайек и настаивает на идее невозможности построения автономной системы морали, т.е. такой системы, где к человеку могут быть приложимы высшие каноны добра, правды, справедливости. Для успешного развития экономики удобнее человека видеть животным, чем Божьим творением. Экономический детерминизм Хайека - неизбежное следствие биологического детерминизма Дарвина^** .

Второй источник рыночной экономики - антиисторицизм К.Поппера. Современный модный (в среде прозападно настроенных отечественных интеллектуалов) английский философ Карл Поппер принципиально отрицает и у истории, и у человека какой-либо объективный смысл. Все завит от того, какой смысл личность способна вложить в свою жизнь^*** . История является ничем иным как сменой бессмысленных событий, не имеющих высшей значимости. В любой попытке найти высший смысл Поппер усматривает идеологическую репрессию личности.

Предоставляя человеку полную свободу в плане своих жизнепроявлений, Поппер фактически превращает человека в бессмысленный атом, одиноко блуждающий в лабиринте бесконечных исторических событий-перипетий. Такой взгляд очень удобен для того, чтобы рыночная идеология возобладала в качестве основополагающей не только в экономической сфере, но и во всей жизни.

Представленная идеология принципиально отторгает любую предзаданность бытия (в смысле наличия в бытии какой-либо метаэмпирической идеи), усматривая в этом происки тоталитаризма, коммунизма, социализма и т.д. Здесь причина попперовской критики Платона, Гегеля и Маркса как главных ⌠виновников■, ответственных за порабощение человеческой свободы в западно-европейской цивилизации. Устранив смысл из истории и, следовательно, из человеческой жизни, Поппер подспудно способствует раскрепощению хищнической воли индивидуалистов-предпринимателей, для которых смысл жизни заключен только лишь в идее личного накопительства. И это даже не результат свободного выбора; все дело в том, что те социальные условия, которые образуются рыночной системой, вынуждают их быть таковыми. Рынок порабощает духовную свободу личности, не оставляя за ней никакого права выбора. И права человека в западном мире - чистейшая фикция, удобный инструмент для осуществления определенных целей.

И третий источник - синергетические теории самоорганизации. Суть их в том, что мир является открытой системой, состояние которой всегда вероятностно, т.е. неопределено и нестабильно. Случай выполняет господствующую роль, т.к. от событий совершенно непредсказуемых зависит поведение, жизнь и судьба всей структуры. Нет никаких предустановленных законов, детерминирующих состояние системы.

И здесь законы вероятностной физики и математики механистически переносятся адептами рыночной экономики на социальный план. А так как нет никаких доминант в физическом универсуме, то не может быть никаких доминант и в социальной сфере. Отсюда следует, что ни кантовский категорический императив, ни Нагорная проповедь не являются определяющими силами в жизни человека, не имеют в ней абсолютной ценности. Все случайно, спонтанно, хаотично, а в итоге - безответственно и абсурдно.

Хайек позаимствовал все три главные составляющие рыночного устройства жизни у трех научных авторитетов: у Дарвина, у своего друга Карла Поппера и у Нобелевского лауреата Ильи Пригожина, скомпоновал их, добавил идеи Адама Смита о "невидимой руке рынка" и Д.Рикардо об "экономическом человеке" как особой машине, стремящейся лишь к достижению выгоды с наименьшими затратами и получилась довольно стройная, претендующая на научную объективность теория рыночной экономики. Экономическая деятельность санкционирована, по Хайеку, самой природой. Он даже новый термин придумал - "каталлактика", чтобы влить новую кровь в старое тело экономики, довольно потрепанное и дискредитированное.

Хайек попытался придать экономическим факторам фундаментальный статус, тем самым узаконить низшее начало в человеке как основное и ведущее.

Основополагающим смыслом жизни для рыночной идеологии является потребление (консьюмеризм) и производство. Замкнутый крут, человек как белка в колесе: работает, чтобы есть (потреблять) и ест (потребляет) чтобы работать. Единственное отличие от животного в том, что если последнее само ничего не производит, а пользуется нерукотворными дарам природы, то человек в основном потребляет то, что сам руконатворит, часто в ущерб природе, да и самому себе в конечном итоге. Не общество благоденствия, а всеобщего пожирания. И если в природе действуют законы борьбы за самосохранение и выживание, то в рыночной системе действуют такие же, но "окультуренные", "очеловеченные", "цивилизационные" законы конкуренции (являющиеся ничем иным как проекцией жестокой животности, царящей в биологическом мире).

Экономисты, типы Хайека, рассматривают культуру, нравственность, духовность как эпифеномены (т.е. второстепенные, сопутствующие факты) экономического сознания. А экономическое сознание оказывается определяющим. Экономика становится единственным мотивом, стимулом не только для труда, но и для всей жизни.

Да, экономика пренебрегает этикой. И наверно не случайно, ведь этика ставит вопросы, которые не под силу экономической теории, но без разрешения которых экономическая теория становится пустой и ненужной. Густав Шмоллер в конце прошлого века говорил, что в центре внимания экономической науки должен быть человек, а не мир товаров и капитала. Экономика может ответить на вопрос "как жить" человеку в материальном плане, этика же на вопрос ⌠как жить■ в духовном. Этика в конечном счете отвечает на вопрос "зачем вообще человеку жить". Ведь не для экономического благоденствия только. Это ясно. Поэтому хороший экономист - всегда больше, чем экономист, - говорит современный швейцарский ученый М.Бюшер. Он считает, что "этические понятия, как правило, чужды экономистам. Бизнес есть бизнес, а этика есть этика, экономика одно дело, а культура - совсем другое, - в таком противопоставлении заключается роковой недостаток экономической теории"^*.

В основании всего мыслительного здания Хайека лежит в корне ложное противопоставление: или свободное общество или тоталитарный строй. То, что предлагается Хайеком, есть в конечном счете новый способ "научной" легитимизации эгоистической, себялюбивой сущности человека. Человек, подчиняясь спонтанности рыночного мироустройства, скатывается на более низшую ступень развития, которая характеризуется нежеланием подавлять в себе себялюбивые инстинкты, что возможно лишь на путях стремления к достижению общей цели^** .

Рынок - самореализация человека исключительно в одном измерении, в одной плоскости бытия, а именно - горизонтальной. Здесь отсутствует иное, вертикальное измерение, понятия "верх" и "низ" исчезают, т.к. здесь нет глубины и высоты. Взгляд безудержно стремится по поверхности, самозамыкаясь в себе, совершая круг дурной бесконечности .

Только вертикаль - манихейское отрицание мирского бытия, сопровождаемое политическим деспотизмом.

Только горизонталь - американизм, либерализм, не знающий иного измерения бытия. Здесь боятся глубины, ибо она чревата неожиданными потрясениями уютному и комфортному существованию.

России нужен крест, место пересечения горизонтали и вертикали. Рынок никогда не может быть целью, единственной и всепоглощающей, он может быть только средством. Если рыночные отношения устанавливаются в качестве доминирующих, если они захватывают личность целиком, не оставляя ей пространства для иных, "нерыночных" проявлений, то рынок становится враждебной для личности силой. Если господствует рыночное мировоззрение во всех сферах человеческого бытия, то это тоталитаризм, при котором тиранию над личностью осуществляет не какая-то властная политическая структура или одна властная личность, а обезличенные потребности и рекламно-информационное насилие. В таких отношениях человек является рабом, ему только кажется, что он свободен. Он обладает лишь внешней свободой (да и то в очень ограниченных пределах) при жесточайшей внутренней зависимости от информации и потребностей, которые так сильно сформированы, что говорить о какой-то полной свободе при такой системе просто смешно.

На Западе у рынка огромная сфера внеэкономических функций и одна из главнейших - регулирование социальной мобильности. Здесь рынок выступает как глобальный координатор не только экономических, но и любых других проявлений человеческого бытия. Вот почему можно с полным основанием говорить о рынке как об идеологии, как о мировоззренческом фундаменте современной западной цивилизации.

Человек имеет набор жизненно важных проблем при любом экономическом строе и политической системе. И придавать экономическим факторам основополагающее значение вещь вредная и опасная. Подлинное счастье человека не зависит от того, в каком хозяйственном порядке он живет. Рынок не делает человека более счастливым, а плановая экономика менее. Иначе мы должны были бы признать такую абсурдную вещь, что в Советском Союзе люди были менее счастливы, чем, скажем, в той же Америке. Но рынок создает такие условия в социальном порядке, которые затрудняют человеку реализовать свою подлинную сущность. Рынок - обвал на пути человека.

"Западный путь к современному изобилию исторически и логически предполагает по меньшей мере два-три века жесточайшей эксплуатации серой скотины, в которую превращает народы Молох молодого капитализма, по всей беспощадной безжалостности вполне сопоставимый с лагерным социализмом ... Современное западное изобилие заработано кровью и потом множества поколений, перетертых в атомарную пыль индустриальной машиной, превращенных в безликую "массу" - фундамент грядущей тоталитарной организации", - считает, и не без оснований, современный философ Ю.Т.Бородай.

Необходимо посмотреть, в каких условиях происходило становление рыночной идеологии.

Вирус неверия носился в духовном пространстве западной Европы со времени эпохи Возрождения. В конце 19-го века Ф.Ницше поставил ужасающий, но, к сожалению, истинный диагноз духовной болезни Запада: "Бог умер". Конечно, не Ницше убил Бога, как думали и продолжают думать многие, он просто зафиксировал факт. Что это значит?

Действительно, можно сказать, что в протестантски-католическом Западе XVIII - XIX вв. Бог умер. Здесь нашли массовое распространение откровенно вульгарно-натуралистические учения во всех сферах жизни. Безбожие очень глубоко вошло в толщу личного и социального бытия. По словам русского философа В.Эрна: "Новая культура Запада проникнута пафосом ухождения от Небесного Отца, пафосом человеческого самоутверждения, принимающего человекобожеские формы.■^*

Бог умер, и тем самым открылась возможность для активной политико - экономической деятельности по преобразованию природы. Цель - создание общества всеобщего изобилия и благосостояния, в котором все (включая самые низменные и темные) инстинкты должны найти свое удовлетворение. Нравственное начало, сдерживающее хищнический произвол личности, окончательно иссякло и воля плутоватых коммерсантов-мошенников и дельцов-торгашей наконец-то нашла полный выход необузданного стремления к стяжательству. Имя такой деятельности - БИЗНЕС, т.е.всеобщая занятость человека делом, неважно каким, лишь бы прибыль давало (англ. business - и дело, и постоянная работа, и обязанность, и долг, и коммерческая деятельность).

Одним словом, коммерческая деятельность превращается во всеобщую обязанность. На Западе небизнесменов нет, бизнесом обязаны заниматься все без исключения, неважно кем является человек - инженером, врачем, поэтом, художником. Если не будешь подчиняться всеобщему императиву рыночного общества - будешь выброшен за борт. На Западе человек живет в постоянном напряжении, он боится потерять работу, оказаться аутсайдером, поэтому он вынужден подчиняться диктатуре рынка. Все слова о свободе человека в этом обществе - фикция. Как-то незаметно человек со всеми его атрибутами - homo moralis, homo sapiens, homo faber, превращается в homo economicus, новую породу бизнесмена-дельца, некую машину по доставанию и деланию денег из чего угодно, где угодно, когда угодно и как угодно.

Для того, чтобы хоть как-то приостановить бурный натиск энергичных предпринимателей (дабы они не переработали и не продали весь мир) потребовался сдерживающий механизм, чем и явилась протестантская этика труда, которая, совершенно беспардонно (извратив всю некоммерческую сущность христианства), нравственно и религиозно оправдала и поощрила деятельность по стяжанию материальных благ.

Богатство, стяжательство и накопительство объявились вдруг самыми богоугодными делами, а личный успех в бизнесе - высшим показателем богоизбранности. Тем самым была нарушена одна из главных заповедей христианства: "Не собирайте себе сокровищ на земле". Ну а про ⌠игольное ушко■ даже и говорить не приходится. Бердяев называл буржуазно-капиталистическое общество самым безбожным, какой только знает история. "Индивидуализм, атомизация общества, безудержная похоть жизни, неограниченный рост народонаселения и неограниченный рост потребностей, ослабление духовной жизни - все это привело к созданию индустриально-капиталистической системы, которая изменила весь характер человеческой жизни, весь стиль ее, оторвав жизнь человеческую от ритма природы■* .

В.В.Зеньковский также отмечал, что дух капитализма является извращением сущности христианства: "Капитализм - тот экономический порядок, в котором есть много логики "сребролюбия" и ни грамма христианского учения"^** .

А вот современный взгляд. А.Казин говорит: ⌠Надо быть совершенно нечутким к Евангелию, чтобы не понимать, что дух Христов и дух капитала полностью противоположны. Когда мы, русские, восхищаемся западным изобилием и порядком, мы часто забываем, что они куплены ценой превращения образа Божия в ⌠одномерное■ существо, в заложника его собственной производительно-потребительской активности. Когда мы видим сияющие огни витрин и реклам, наше сознание отодвигает куда-то в глубокие тайники подсознательного факт, что эта роскошь онтологически не вписывается в перспективу христианского спасения, и практически означает ни что иное, как красивую оболочку небытия■^*** .

Утверждение, что смерть Бога стимулировала дух накопительства, или обратное: жажда материальных благ убила Бога требует отдельного продумывания. Но налицо связь между "Смертью Бога" и становлением рынка: рынок возможен только в атеистическом мире, в безрелигиозном пространстве.

Прослеживается одна интересная закономерность: А.Смит - принцип "невидимой руки" рынка; Дж.Локк - собственнический индивидуализм; Юм - частная собственность; Фергюсон - неполноценность дикаря, не знающего собственности; Т. Гоббс - война всех против всех; "здравый смысл" философов шотландской школы; утилитаризм Г.Спенсера и Дж.Милля; современный американский прагматизм - все это проявление утилитарного англоязычного Логоса. Как раз такой прагматизм и мещанство духа вызывали наиболее глубокое отвращение Ницше, питавшего презрение к коммерческому и деляческому духу, идущему из Англии^**** ,

Конечно, нельзя всю англоязычную культуру представить как исчадие коммерческого ада. Шекспир, Байрон, Карлейль, По, Торо, Мелвилл, Хэмингуэй, Джойс, Мэрдок - вот только начало списка мыслителей, вложивших свой бесценный вклад в культуру. Но к сожалению, дух прагматизма и утилитаризма одержал верх, и бытие, очищенное от совести, открыло широкую столбовую дорогу в сытый, благоустроенный и довольный мир всеобщего благоденствия. Но то, что никакого благоденствия, о котором так упорно мечтают все экономисты-утописты, не наступило и не наступит нигде и никогда, сейчас, с высот подступа к XXI веку очень хорошо видно. Однако, идеологическая машина наших дней работает по активному внедрению в наше "нецивилизованное" сознание идеи безальтернативного Западу варианта развития политико-экономической системы.

Рыночная идеология - легитимизация дарвиновского взгляда на человека, его происхождение и сущность. Господство законов рыночной конкуренции - непосредственная проекция хищнических законов борьбы за выживание. Жестокость, насилие, коварство, алчность, рвачество - вот "естественные" способы существования животного мира и, соответственно, кумиры рыночной экономики, которые возможны лишь в том случае, если принят взгляд на человека как на животное, эволюционировавшее от амебы через высших приматов до современного ХОМО САПИЕНС. Но если к животному миру у человека нет претензий по-поводу его бесчеловечности, то с человека необходимо спрашивать за его животность.

В конечном итоге, рыночное мировосприятие вступает в серьезный конфликт с христианством.

Что такое христианство? Любовь, жертвенность, соборность, нестяжательство, сострадание, простота, борьба с наживой, сребролюбием, чревоугодием. Все то, чего нет и не предполагается рыночной идеологией. Христианство - небиологический взгляд на человека, признание за ним высшей ценности ("по образу и подобию"). В своей сущности христианство есть преодоление животного начала в человеке (по словам св. Василия Кесарийского: "человек -это животное, призванное стать Богом").

Православие в особенности не совместимо с рынком. Мы не говорим, что православие как духовное измерение бытия не может существовать в социальной системе, основанной на рыночной идеологии. Ибо нет такой силы, чтобы смогла она в лице любого политического режима искоренить в человеке жажду истины Христовой. Но рыночная идеология и соответствующий ей социальный порядок в наименьшей степени согласуется с духовной сущностью, с самим духом православия.

В православии развита глубокая интуиция тленности мира и тщетности материальных благ. Отсюда присущее православию печалование и скорбь об этом смертном, несовершенном мире, в котором действуют законы розни, пожирания и вражды. И не может православие благословлять кипучую активность, направленную не на переустройство несправедливого природного порядка, а на комфортное приспособление к временному пристанищу человека^*.

Христианство избавило человека от тягостного, но вынужденного пребывания в абсурдном, жестоком, бессмысленном мире. Человек, живущий по законам рынка, а не по законам абсолютного добра, никогда не сможет дать ответ на вопрос - "А зачем я живу, зачем вообще человеку дана жизнь?"

Если стоять на точке зрения рыночного мироустройства, то жизнь - результат случайной химической реакции, а значит по большому счету абсурд (и тогда совершенно прав Сартр, говоривший, что глупо, что мы рождаемся, глупо, что умираем). В таком состоянии человек существует, чтобы стать прахом, кормом для червей, превратиться в совершеннейшее НИЧТО. Если же стоять на позиции абсолютного добра, то в жизни есть Высший Смысл. Если нет интегрального смысла бытия, то жизнь - абсурд, в котором возможно на фоне прихода из небытия и ухода в небытие кратковременное разворачивание личностных интересов, путанных, не связанных друг с другом единичных целей. Рыночная идеология говорит нам: нет высшей цели и не может быть. Если возможна высшая цель, то невозможен рынок. Вот он и останавливает стремление личности к обретению абсолютного смысла бытия, перекодируя ее смыслы с возвышенных на низшие. Парализация стремления к духовному восхождению - основной порок экономоцентризма.

Рыночная идеология появляется в протестантских культурах. Протестантизм - обмирщение христианства. Он давно стоит на службе у земных потребностей человека. Прикрываясь лозунгами о борьбе с праздностью, ленью, иждивенчеством, протестантизм якобы воспитывает трудолюбие, прилежание, аккуратность, но это всего лишь ширма. Главная цель - обогащение и приятная, сытая жизнь. Накопление становится главным делом. Как отмечает Ю.М.Бородай: "для протестанта, подлинного господина нового строя, накопление капитала становится всепоглащающей целью"* .

В протестантской культуре не развито чувство смирения, отсутствует покаянное состояние души, внутренней потребности в раскаянии, а есть, самодовольство и бахвальство успехом. Нет скромности и простоты, а есть бесполезная роскошь и дурное изящество, проявляющееся во всем, начиная от произведений искусств и кончая обиходной утварью. Протестантизм породил культуру и культ дизайна (рукотворная претензия на нерукотворное могущество), и рекламы - обнажения всех низших потребностей и возведения их в ранг высшего начала^** .

Рынок возможен там, где человек заключает сделку со своей совестью. "Чистая совесть" - условие успешной работы в условиях рыночной конкуренции. Но чистая совесть, как известно, есть изобретение дьявола. И если для советского строя ⌠Бог■ все же был нужен, хотя бы в виде идеологического идола, то для рыночной экономики никакой Бог не нужен. Единственным Богом здесь становятся деньги. По словам Н.К.Гаврюшина: ⌠Наступление антихристова царства знаменуется возобладанием торгашеского отношения к жизни, человека к человеку как средству извлечения прибыли...⌠^***

И протестантизм, т.е. та духовная основа, которая не только примиряет Бога с богатством, (т.е. Маммоной), но и оправдывает накопительскую деятельность, является трагическим отпадом от христианства, а не одной его ветвью.

То, что христианство угнетаемо рыночной идеологией хорошо чувствуется и на Западе. Католический теолог Иоганн Мец в 1980 г. писал: "Как нам приблизиться к христианству, освобожденному от буржуазного плена". Свою главную задачу он видит в том, чтобы "попробовать замазать трещину между проповедью мессианских добродетелей Евангелия и буржуазной практикой"^**** .

Основой протестантизма является крайний эгоизм и индивидуализм, стремящейся к упрочению своего наличного материального состояния. "Эгоистическое утверждение себя, только своей особи - природно-животное качество; с ним, может быть, проще, поуютнее и послаще наслаждаться земным уделом, но с ним неизбежна смерть, и смерть окончательная", - считает С.Семенова ^***** .

Об этом нужно знать тем лихим российским накопителям, которые не желают считаться с духовными основаниями отечественной культуры, которые бросаются в смертный омут бессмысленного накопительства и бездарного прожигания. Все чаще и чаще забывается, что в основании русской духовности лежит не конкуренция и жажда наживы, а неутолимая жажда Правды; здесь чувства жертвенности и справедливости всегда были и будут на первом месте. К сожалению в России сейчас забывают о том, что такое Истина, Добро и Красота, подменили эти вечные ценности суррогатами материального достатка: истина стала пользой, добро корыстью, а красота пошлостью.

Соблазн кратковременного увлечения материальным достатком несет в себе смерть и тлен; тлен духа, прежде всего, а затем и плоти. Рыночная экономика, как плод радикального безбожия и разгула диких атеистических сил, ввергает человека в состояние, в котором у него нет сил, ни физических, ни духовных, на то, чтобы он мог задуматься о смысле своего бытия. Единственный смысл - конкуренция и борьба за выживание, порождающая вульгарный материализм повседневности. И когда нам говорят, что Запад создал идеальное общество потребления, всеобщего изобилия и достатка, нельзя забывать, что вожделенное изобилие является плодом неморального действа звериной воли бизнесмена-атеиста, не думающего ни о чем, кроме собственного обогащения.

Рынок - абсолютное торжество материи над духом.

Венский психолог Полак говорил: "Напрасно думают, что с разрешением экономических проблем решаются все проблемы человека; отнюдь нет, как раз приходит время для других - глубинно-экзистенциальных, без которых личность не может состояться в качестве личности (проблемы вины, смерти, страдания, ответственности и т.д.)"^* .

К чему приводит хроническое забвение духовных основ личности? К неврозу, к глубокой психической деформации личности, которая начинается с так называемого "синдрома выходного дня", когда человек любыми способами пытается спастись от ужаса внутренней пустоты.

Прослеживается определенная закономерность: чем комфортнее экономическое благосостояние общества, тем острее экзистенциальный кризис личности. Одним словом, политико-экономическое измерение человека (достаток, власть и т.д.) не спасает его от тех трудностей в духовном плане, с которыми ему все равно придется столкнуться, рано или поздно.

Массовый невроз, которым проникнуто современное западное общество, уже не поддается лечению различными психотерапевтическими методами. Самая большая утрата, которую человек несет в современном рыночном обществе - утрата смысла своего существования. Это осознал и глубоко проанализировал венский психотерапевт В.Франкл. Он является создателем альтернативного психоанализу метода лечения неврозов - логотерапии (лечение смыслом).

Ему принадлежит замечательное открытие, что в массовом рыночном обществе человек остро ощущает нехватку смысла своей жизни, он просто не понимает, зачем он живет. Что приводит к образованию "ноогенных неврозов" - отличительной черте современного общества, главной и единственной целью которого является удовлетворение своих "человеческих" потребностей. По сути дела Франкл описал в 60-х тот феномен, который в 90-х получил название "антропологической катастрофы XX века".

Вернемся к нашим составляющим рыночной экономики и посмотрим имеется ли здесь связь с неврозом. Дарвинизм - взгляд на человека как на эволюционировавшее животное (ни смысла, ни тем более Бога здесь нет); антиисторизм принципиально лишает историю смысла (опять ни высшей цели бытия, ни Бога не предполагается); теория самоорганизации, все отдающая на откуп спонтанности, непредсказуемости (снова ни цели, ни смысла).

Массовый невроз (или в экзистенциальной терминологии Тиллиха "тревога по поводу отсутствия смысла"), свидетельствует о том, что протестантский пастор и теолог уже не в состоянии лечить человеческую душу, так что они делятся своими функциями с психоаналитиком. Но даже сообща они не могут утешить и успокоить насквозь больную душу современного человека. Он потребитель, он же разрушитель, изнывает в невротических депрессиях в предельные минуты своей жизни, когда перед ним раскрывается абсолютная тщетность, абсурдность и бессмысленность его бытия. Протестантизм не выполнил свою религиозную миссию (это, кстати отмечают сами протестантские теологи - Тиллих, Нибур, Льюис).

Рынок несет с собой тотальную без-духовность, без-религиоз-ность, без-нравственность. Поэтому правовая основа так необходима рыночной системе, в которой люди живут по принципу - homo homini lupus est и bellum omnium contra omnes ("человек человеку волк" и "война всех против всех"). Но право, как известно, минимум морали, и к правовому насилию приходится прибегать там, где нравственные законы не работают. Сильный правовой механизм есть необходимый элемент социальной реальности, в которой человек является эволюционировавшим животным, существующим по принципам жестокости, агрессии, насилия, злобы. Одним словом, дарвиновская биологическая эволюция с неизбежностью требует правового, внешнего, принудительного обуздания хищнической воли человека-зверя.

Франкл высказывал свои идеи о глобальной утрате человеком смысла своего существования во второй половине XX века, а Достоевский более ста лет назад предупреждал об опасности прельщения материальным достатком:

"Люди вдруг увидели бы, что жизни более уже нет у них, нет свободы духа, нет воли и личности, что кто-то у них украл все разом, что исчез человеческий лик, и настал скотский образ раба, образ скотины, с той разницей, что скотина не знает, что она скотина, а человек узнал бы, что он стал скотиной. И загнило бы человечество; люди покрылись бы язвами и стали кусать языки свои в муках, увидя, что жизнь у них взята за хлеб, за "камни, обращенные в хлебы".

Рыночная экономика, основываясь на протестантской этике, культивирует низшие физиологические потребности человека, "окультуривая" их через псевдо-эстетическую рекламную деятельность. Человек здесь системе работает, чтобы зарабатывать, чтобы потреблять, чтобы работать и т.д. Бессмысленный замкнутый крут, но находясь внутри этого круга, человек даже не замечает бессмыслицы, он сживается с ней и принимает ее как должное и неизбежное. В рыночном обществе "суета сует" достигает своего предела. Чтобы заметить бессмыслицу, необходимо отстраниться на время от повседневной суеты и посмотреть на свою жизнь извне, а не изнутри. То, чего как раз и не может сделать человек рынка, будучи всецело поглощен обывательской погоней за прибылью.

Английский философ Т.Аллен отмечает именно эту черту современного западного общества, в котором жизнь сплошь заполнена работой (бизнесом), что не дает человеку возможности как-то иначе взглянуть на мир и на свое место в нем^*. А экс-президент философского общества Америки А.Штерн даже сказал, что в бывшем СССР у людей страха смерти было меньше, а смысла жизни больше, т.к. здесь у людей имеется возможность реализовать коллективные жизненные "смыслы-проекты", в отличие от одинокого, изолированного западного индивидуалиста, постоянно подтачиваемого страхами, фобиями, депрессиями из-за осознания своей вселенской ненужности и покинутости^** . (Вспомните хотя бы творчество Кафки, Сартра, Камю).

Рыночная система - "глухое пространство безмерного потребительства", в ней нет надвременной перспективы бытия, нет эсхатологических предчувствий, нет метафизических устремлений. Это самозамкнутое общество, (а вовсе не открытое: open society - всего лишь очередная выдумка либерального сознания), где индивид работает только на себя, живет в себе и умирает для себя. Результат - "экзистенциальный вакуум". Отсутствует выход в иное, здесь безраздельно господствует "заякоренность", но не укорененность индивида (по словам Г.Батищева). Такое состояние называется "грехом индивидуации", т.е. наличие только внешних, формальных, разрозненных связей между индивидами, но где нет внутреннего онтологического единства.

Россия - принципиально иной взгляд на мир. Здесь главенствует разомкнутость: личность живет не для себя, а для чего-то или кого-то еще^*** . Ей самой себя мало, она видит изначальную свою недостаточность и ощущает жгучую потребность в приобщении чему-то. Чем больше коллектив, к которому приобщена личность (но не внешними, поверхностными связями, а внутренними, интимно-сродственными), тем больше смысла жизни в работе на коллектив. Ценности соборные выше индивидуальных. Здесь личность трезво осознает свою эмпирическую ущербность, невозможность полагания лишь на себя. Поэтому русскому принципиально чужда американская модель - self-made-man (самосделанный человек) ^* .

Благосостояние индивидов - благосостояние общества, говорит Адам Смит, один из главных предтеч рыночной экономики. Поскольку Смит, как и большинство англоязычных мыслителей не видит смысла жизни, то провозглашает нерегламентируемую свободу занятий, т.е. отпускает индивида (морально оправдывает) на произвол собственной деятельности. Можно делать все, что угодно, т.к. нет никакого "общего дела" значимого для всех, а есть только стремление к личной наживе, которая в конечном счете и обществу благо принесет.

У русских иначе: сначала благополучие общества, а затем и личное. Это не принижение уникальности отдельной личности, не умаление ее ценности и достоинства, но особый способ бытия, в котором самобытность проявляется на фоне коллективного. Только через включение в более широкий контекст, личность становится сама собой, обретает свой смысл и предназначение. Здесь очень сильно развито сознание тварного несовершенства и ограниченности человека. Индивидуальными усилиями нельзя достичь бытийной полноты. И только соборным усилием, которое достижимо путем взаимного проникновения в онтологическую глубину другого человека, путем экзистенциальной эмпатии, т.е. взаимного сострадания, сопереживания и реального соучастия в жизни другого, возможен прорыв к высшим сферам жизни, уход от наличного несовершенства непреображенного бытия.

Русского человека стимулирует на труд и подвиг (подвижничество) прежде всего ИДЕЯ, а не личное материальное благо, за которое трудятся люди в условиях рыночной экономики. Именно это качество русских и приводит в недоумение холодных и расчетливых западных рационалистов, привыкших все измерять в категориях пользы и выгоды. Не могут они понять душу русского человека и называют его то странным, то нелогичным, то безумным. Конечно, доля истины в этом есть, если мерить нас по "общечеловеческим", "цивилизационным" нормам и стандартам. Но Россия не вписывается в эти стандарты. Несмотря на усилия всех русских западников, за всю долгую историю России (а таких усилий было немало) так и не стали мы как все "нормальные", "прогрессивные" страны. Что-то таится в недрах народного сознания, какое-то генетическое неприятие, которое мы и сами может быть толком не знаем. И интуитивно доверяя опыту предков, каждое новое поколение в России продолжает традицию неприятия Запада и продолжает идти своим трудным, необычным, странным, безумным, трагическим, но непременно своим, путем.

Западный человек дорожит своей "уникальностью" и "свободой" и соглашается жить в комфортном, но абсурдном мире; для русского смысл дороже уюта и бытового комфорта. Не в комфортном, но осмысленном мире - отсюда вечный поиск смысла жизни. Такова коренная черта русского характера. И проявляется она не обязательно в философских трактатах кабинетных мыслителей. Русский человек - от мужика и крестьянина до академика (при условии, что он конечно же русский по духу) - "заражен" вирусом смысложизнеискательства. И многие даже не осознают этого, но вся наша культура, весь наш быт, вся наша жизнь - прямое тому свидетельство.

И когда в предвыборной компании нынешнего президента были расставлены ценностные приоритеты в следующем порядке - человек, семья, общество, государство, то тут не забота о человеке как таковом (как ошибочно полагают многие, говоря, что наконец-то и у нас начали заботиться о человеке). Это подмена, а точнее, замена традиционных российских ценностей, в которых на первом месте находятся идеалы соборности и общинности, либеральными ценностями рыночного общества^** .

Система, в которой превалируют личностные потребности, включая и самые темные, не может вырабатывать такие мета-физические (т.е. лежащие за пределами наличного) ценности, как смысл жизни и смысл истории. Рыночная идеология принуждает человека наслаждаться здесь и сейчас. Ее извечный девиз - сагре diem (лови мгновение). Но она ничего не может сказать относительно вечных вопросов человеческого бытия.

Экономика должна быть средством, цель - жизнь. Тоталитаризм рыночной системы расставляет эти приоритеты совсем по-другому: здесь экономика и средство, и цель, и высшая ценность. При доминировании экономического миросозерцания у личности отсекается стремление к высшему, что приводит к программированию (иначе зомбированию) и человека, и общества на удовлетворение потребностей. Такую личность ничего не волнует: она рабски смиряется со смертью, злом, абсурдом, попросту не замечая и не понимая происходящего. То, о чем говорили Камю, Ницше и Достоевкий, Хайек не поймет, не сможет, да и не захочет.

Подобное кодирование сознания достигается с помощью четко отлаженной системы манипулирования человеком через порабощение его нравственной и интеллектуальной воли, и через магический соблазн ублажать свою плоть бесконечно долго и бесконечно качественно. На это работает вся рыночная индустрия, производящая множество, океан бессмысленной продукции, которая пленит хрупкие души, попавшие в сети демонической машины уничтожения живой личности. Немало поспособствовала этому "научная" концепция американского психолога Скиннера, который разработал определенную систему психотехники с целью убить в личности автономное нравственное начало для контроля и манипулирования со стороны безличных структур рынка.

Видный ученый Людвиг фон Берталанфи так реагирует на ситуацию современного западного общества: "Расширяющаяся экономика "общества изобилия" не может существовать без подобной манипуляции. Только при все большем манипулятивном превращении людей в скиннеровских крыс, в роботов, торгующих автоматов ... может это великое общество прогрессировать ко все возрастающему национальному продукту. Представление о человеке как о роботе было как выражением, так и мощной мотивирующей силой в массовом индустриальном обществе. Оно было основой для бихевиоральной инженерии в коммерческой, экономической, политической и прочей рекламе и пропаганде"* .

Одним словом, зомбированное, анестезированное и эвтаназированное общество, из которого ушли понятия жертвенности, сострадания, совести, добра и Бога подготавливает и осуществляет тоталитаризм во всех сферах - политика, экономика, религия, искусство. Тоталитаризм порожден не только, и не столько странами с коммунистическими режимами, тоталитаризм - духовная болезнь современного информативного общества (в котором человек превращается в безвольный овеществленный объект манипулирования), в большей степени он присущ странам с рыночной экономикой, т.к. в них отсутствует подлинная религиозная свобода, замещенная языческим преклонением перед фетишами масс-индустрии.

Общество, в котором отсутствуют долгосрочные цели обречено на бессмысленное прозябание (пускай и в развитом с экономической точки зрения социуме). Абсурд и смирение с ним - главный порок рыночного мироустройства. Запад живет в рыночном варианте абсурда. Это поистине "история неудавшейся цивилизации". Крупный протестантский теолог П.Тиллих обозначил духовную ситуацию развитого рыночного общества как ситуацию отсутствия смысла и глобальной тревоги по этому поводу, которая неизбежно ведет к неврозу.

Это хорошо понимал Эрих Фромм, дав глубокий анализ личности с рыночной ориентацией, причислив ее к непродуктивному типу. С его точки зрения рыночная ориентация и невроз взаимно обуславливают друг друга: "Деперсонализация, пустота, бессмысленность жизни, автоматизированность приводят к росту неудовлетворенности, к потребности поиска новых, более адекватных способов жизни, а также норм, которые вели бы человека к истинно человеческим целям". Рынок вездесущ, считает Фромм, и человек попадает в срашную зависимость от него, превращаясь просто в товар: ⌠Когда современный человек не является потребителем, он выступает в качестве торговца. Средоточием нашей экономической системы является рынок, определяющий ценность всех благ и долю каждого в общественном продукте. Экономическая деятельность человека не строится на мошенничестве и обмане, не подчиняется ни силе, ни традиции, как было в предыдущие периоды истории. Человек свободен производить и продавать. Рыночный день является судным днем его успеха. На рынке предлагаются и подаются не только предметы потребления, труд превратился в товар и продается на рынке труда на тех же условиях свободной конкуренции. Но рыночная система вышла за пределы экономической сферы предметов потребления и труда. Сам человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал, который следует выгодно вложить (Выделено В.В.). Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет - он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, аристократическими способностями■^* .

Рыночная система не может удовлетворить глубинные вопрошания личности, а именно, вопрошание о смысле бытия. Это главная ущербность данной системы, которая не позволяет говорить о ней как о естественном и единственно возможном способе хозяйствования. И мы должны говорить о рынке не с точки зрения экономической эффективности, а с точки зрения духовной ущербности.

Именно потому, что на Западе рынок не просто экономическая сфера, а потому что это идеология, мировоззрение, способ существования, причем безальтернативный, приводящий к потере личностного смысла, именно поэтому он приводит личность к специфически западной форме невроза, который вот уже почти целый век безуспешно пытаются лечить психоаналитики всех цветов и мастей.

В середине XX века стало очевидно, что массовые неврозы вряд ли могут поддаваться полноценному излечению методами психоанализа, интерпретирующими жизнь человека в терминах сексуальных влечений. На смену комплексу ⌠Эдипа и Электры■ пришел комплекс ⌠Каспара-Хаузера■, возникающий из-за чувства одиночества, отчуждения и бессмысленности, которым страдают уже в подростковом возрасте. Человек ощущает себя безликой частью холодного безликого социума, что нередко приводит его к сознательному уходу из жизни.

Претензия рынка серьезна и глобальна - считать экономическую деятельность единственно значимой. Рынок создает относительные блага, причем эти блага рыночная система выдает за единственные. И сейчас, как никогда актуальным является тезис не о свободной экономике, а о свободе от экономики.

Рынок - вызов отечественной культуре, которая в своей основе является антирыночной.

Высказывают мнение, что в России много талантов, умных и гениальных людей, которые производят огромное количество интереснейших идей, но не умеют получать материальную выгоду. Поэтому, чтобы выйти из кризиса, предлагается России стать интеллектуальным лидером мира. Но торговать своим умом России не пристало. Встав на такой путь, можно в концу концов не только ум, но и душу продать. Да и выгодно продавать мы не умеем, вот дарить, пожалуйста, но только не продавать. Не это нужно России, которая призвана быть нравственным лидером мира.

Современная ситуация тотального вовлечения общества в бизнес не только противоестественна, она также нарушает фундаментальное право личности на свободный выбор в социальной сфере. Бизнесом не должны заниматься поголовно все, чтобы просто выжить. Наука, медицина, искусство и другие некоммерческие сферы не должны быть вовлечены в рыночную конкуренцию. Задача государства заключается в создании необходимых условий для того, чтобы личность смогла найти себе достойное применение, сообразно ее внутренним побуждениям, а не внешнему диктату стихии рынка.

Рынок нe рyccкий путь, как не русским путем был марксизм. В России в XX веке оказались господствующими две ложные идеологии. Диктатура светлого будущего и рыночная система западного типа. Подлинно русское предпринимательство оказалось зажато в смертельные тиски двух этих ложных мировоззрений.

Чем же они противны отечественным ценостям?

Отношение большевиков к предприинмательству было радикальным. Был взят курс на полное истребление. Сама предпрнимательская деятельность попала в разряд уголовно наказуемых преступлений. Но при выработки собственной трудовой идеологии коммунизм сохранил внешние атрибуты русской духовности (коллективизм, что является калькой с соборности), но изживал личную инициативность, предприимчивость, обозвав их буржуазно-капиталистическими пороками. Тем самым искоренялось предпринимательство как таковое. Но пафос труда по форме остался русским √ ориентация на соборность, идею, жертвенность, подвиг (напр. грандиозные пятилетки, гигантские стройки). Энтузиазм труда √ основной трудовой стимул коммунистической эпохи. Но энтузиазм труда √ псевдо-предприимчивость. Коммунизм - соборность без предпринимательства.

Пришедший на смену коммунизму ⌠рынок■, также весьма далек от традиционных устоев русского предпринимательства. Развивается инициативность, но уже без русского духа справедливости, соборности, жертвенности. В результате процветают такие качества как эгоизм, цинизм, стремление во что бы то ни стало нажиться, получить прибыль любой ценой, самыми нечестными способами. Получается то, что называют мафиозно-криминальным капитализмом, от которого, кстати страдают все, даже те, кто является дельцами современного теневого рынка. Ведь ⌠душу не обманешь сытостью. И душу предпринимателя тоже■ (В.П.Фетисов).

Есть соблазн хищничество и рвачество как-то приглушить с помощью (опять- таки импортированной с Запада) ⌠корпоративной этики■. Но она также не соответствует отечественным нравственным ценностям, ибо использует мораль как средство, цель остается той же √ максимальная экономическая выгода. ⌠Корпоративную этику■ можно назвать псевдо-соборностью, а сам рынок √ предпринимательство без соборности.

И коммунизм, и англо-американская рыночная импортированная идеология не имея ни корней, ни основ не могут надолго прижиться.

Сейчас - очередное шараханье в чужеродную идеологию, очередное прельщение западной сытой, но примитивной и пошлой жизнью. Но такое не в первый раз: как правило за кратковременным увлечением следует долговременное отвращение. Но прозрение приходит всегда. А за прозрением должно прийти добровольное, естественное, органичное отторжение.

То, что отторжение должно произойти, не вызывает сомнений. Это дело времени.^* Западные ценности либеральной демократии чужды искони сторонящемуся обильного материального достатка русскому духу, который укоренен в принципиально иной культурно-исторической традиции, нежели Европа, а тем более Америка. У нас есть нечто общее с ними, но различий, (причем фундаментальных) гораздо больше и они гораздо глубже, чем кажутся на первый взгляд. В отношениях с Америкой можно сказать, нас разделяет не только географический океан, нас разделяет культурно-исторический океан-бездна. Америка - принципиально иной характер, быт, нрав, религия, культура в целом. В определенном смысле, Америка - анти-Русь, и русская идея не есть американская мечта.

Одним словом, какую бы модель рынка мы ни выбрали в качестве образца, воплощение ее связано не с реформированием, а с деформированием народной психологии, народного сознания и народной души. Экономика является проекцией народного характера. Каков народ, такова и экономика. Экономика накрепко привязана к формам национального быта и глубоко укоренена в стихии народного сознания. Переделать экономику нельзя, не переделав сознания.

Отказ от рынка совершенно не означает отказа от предпринимательства. Здесь важно учитывать подлинное значение слова ⌠предпринимательство■. Предпринимать значит брать на себя тяжкий крест не только личного благоустройства, но и общественного служения. Предприниматель в истинно русском смысле тот, кто решается на трудное и ответственное дело, беря на себя нравственные обязательства перед остальными людьми. Не стремление к личному накопительству и обогащению (что естественно частично присутствует, но не является главенствующим), а помощь ближним - вот отличительная черта подлинно русского подхода к предпринимательству. Хитрость, ловкачество, изворотливость, обман √ никогда не являлись положительными ценностями. Не должны они быть таковыми и сейчас.

Важным принципом, регулирующим предпринимательскую деятельность, является нестяжательство. Несколько забытое, и вышедшее из употребления слово. Но именно этот принцип является основополагающим в становлении не только русской экономики, но и тысячелетнего российского государства. Он задает ту меру производства и потребления, которая создает необходимые условия для устойчивого существования и развития не только отдельного человека, но и целого народа. Он и с голоду не даст умереть, и от излишеств не погибнуть. Принимая во внимание всю природно-географическую и социально-политическую сложность российских условий, думается, что принцип нестяжательства является золотым правилом русской жизни, а не только экономики.