СВОБОДА СОВЕСТИ - ⌠СМЕРТЬ БОГА■

(размышления по поводу неподписания закона

⌠О свободе совести■ в 1997г.)

Обстоятельства последних лет наглядно свидетельствуют о всё более проявляющемся в духовной жизни современной России явлении. Речь идёт о том внутреннем противостоянии (столь типичном, и нередко трагическом) во взглядах на судьбу отечества, которым и определяется во многом драматический облик нашей культуры. Порой противоборство достигает критической точки и тогда ... очередной разворот, смена курса, слом отстоявшихся норм и стандартов и т.д.

Напряжение социальных процессов в России сейчас подходит к своей кульминационной точке. Отношение к православию, к его месту и роли в отечественной культуре - вот, что в конечном счете характеризует человека, живущего в России. Считает ли он православие духовным стержнем нашей жини, сохранению и упрочению которого он призван, или же рассматривает его как ⌠просто■ религию, одну из многих, или даже как некий пережиток, который необходимо устранить - этим всецело определяется мировоззрение человека.

Да и сама Россия, ее судьба зависит от судьбы православия, котороя является началом русской культуры, в отличие от преходящих политических режимов и тех псевдо-идеологий, на которых они базируются. Сохранится православие - сохранится Россия, не сохранится - и России не быть. Может несколько радикально звучит, но этот вопрос не требует компромисса и должен быть поставлен в жесткой и однозначной форме.

Неподписание закона о свободе совести свидетельствует о том, что политическое (в действительности мировоззренческое) противостояние достигает своего предела.

Самый главный аргумент за неподписание закона - ущемление религиозных свобод россиян и нарушение международных норм, касающихся прав человека в сфере свободы совести.

Что это? Простодушное непонимание культурно-исторической роли православия или элемент тонко продуманной политики рафинированного гонения на Православие на современном уровне?

И.Шафаревич в 1977 году в интервью БИ-БИ-СИ на вопрос об ограничениях свободы совести в СССР говорил, что "Россия возникла как православная страна и такой была почти 1000 лет. Невозможно себе представить, чтобы она могла остаться духовно здоровой, потеряв связь с православием. Казалось бы никакая власть не может желать духовного ослабления народа, хотя бы потому, что за этим неминуемо наступает физическое ослабление. Но сила атеистических верований слишком велика..."

Если в последнем предложении к выражению "атеистических верований" добавить "и демократических предрассудков", то слова И.Шафаревича прозвучат сверхактуально в настоящий момент.

Бесспорно, в советское время был нанесен определенный урон российской культуре. Но степень этого урона не следует преувеличивать. В своей неистовой критике "злодеяний и преступлений" коммунистического режима "реформаторы" перечеркнули все ценное и позитивное, что было тогда. Как говорится, с водой выплеснули и ребенка. И сейчас пришло время трезво осмыслить весь исторический опыт России, каким бы драматическим и трагичным он не был. Таков нравственный долг. Нельзя из истории выбрасывать целые периоды и эпохи, налагая на них позорное клеймо. Да и не по-русски это - бесконечно проклинать своих предков. Мы в последние десятилетия поступаем как негодные дети - сдаем свою мать-историю в дом престарелых.

Но русская душа являет противоположное. Вспомним высочайший нравственный подвиг Н.Федорова, в котором наиболее концентрировано выразилась русская боль и русская тоска по умершим предкам и прозвучал высочайший нравственный императив - воскрешение всех умерших. Да ведь и само русское слово "народ" содержит в себе идею родства: все мы одна большая семья, связанная кровными узами родственности. Сам язык подсказывает нам правильную лининю поведения в отношениях и друг к другу, и к истории.

А советский атеизм, хоть и наделал немало зла, все же не искоренил, не уничтожил (!) Православия. Писал ведь в 70-е годы. Г.Шиманов, что "Советская власть - это не только безбожие и величайшая в мире гроза, это также и некая тайна и оружие Божьего Промысла..." А И.Шафаревич, говоря о уникальности российско-советского опыта, который обогатил нас тем, чего нет ни у одной страны мира, заявил четко и определенно, что "Христианская традиция русской культуры вообще не прерывалась".

Но данная тема - предмет отдельного всестороннего исследования, которое должно состояться в ближайшем будущем. Пока можно отметить то, что лежит буквально на поверхности: Советская Россия, неистово борясь с религией как с опиумом для народа, боролась не с Православием как мировоззрением, а как с ненаучной мистикой, не совместимой с ⌠научными■ представлениями передового материалистического учения. Нравственная основа Православия осталась неразрушенной, более того, коммунистическая идеология просто-напросто переняла все его ведущие ценности (жертвенность, аскетизм, патриотизм и т.д.), тем самым не произошло зловещего "до основанья старый мир разрушим".

Роковым заблуждением атеистического режима было полагание только лишь на посюстороннее, материальное и "слишком человеческое". Эта социальная утопия была неоднократно подвергнута справедливой критикой (достаточно вспомнить Флоровского, Бердяева, Булгакова, Франка и т.д.). Но сейчас нам необходимо осознать, что этот период великой утопии был не бездной, не провалом, не перерывом, в нем отслеживаются все закономерности и особенности, присущие российской культуре.

Русский безрелигиозный коммунизм - своеобразная болезнь, но не смерть. Избавившись от нее, необходимо было возвращаться в естественное здоровое состояние, а мы "подхватили" новый вирус, гораздо более губительный и опасный. Если коммунизм был болезнью, то протестантизация России смерти подобна.

И вот сейчас мы вынуждены выбирать между смертью и болезнью. Выбираем между двух зол. Но это не верно. Мы должны обрести то, что уже есть у нас, в нашей истории и культуре.

Процесс духовного ослабления народа, о котором говорил Шафаревич в 1977 году, не только не прекратился в связи с "демократической" политикой официально-демонстративного прекращения гонений на Православную Церковь, сейчас он достиг небывалых размеров. И неподписание закона является свидетельством того, что власть стремительно теряет всякую связь с подлинными ценностями русской культуры, предпочитая императиву "общечеловеческой" безличности национальные святыни. И ещё не известно, какой из атеистических режимов (советский или "демократический") больше преуспел в подавлении национального самосознания русских. Если первый осуществлял мероприятия по внешнему устранению влияния православия на общественную жизнь, то нынешняя идеологическая установка целенаправленно и последовательно проводит политику внутренней ликвидации духовных ценностей православия, которая приводит не только к отделению Церкви от государства, но к отлучению Церкви от самих основ русской культуры.

Проводя унизительную политику предоставления "равноправных шансов" для различных религиозных организаций, государство проявляет глубочайшее неуважение к отечественной истории и культуре. Как-то даже и неловко повторять прописные истины совершенно очевидные для русского человека. Не забывая о византийских истоках Православия, необходимо сказать, что Православие для России больше, чем религия, что оно есть специфический для России тип мировосприятия и, соответственно, образ жизни, что история отечественной культуры немыслима вне традиционной религии, что в самых глубочайших основах российского бытия обнаруживается взаимное переплетение религиозного и национального, что Православие органично вписано в сокровеннейшие недра русской души. И, что веками сливалось воедино, сейчас стремятся окончательно разъединить, разорвать.

Религиозное начало существенно влияет на формирование социокультурной сферы. Это проявляется на двух уровнях: мистическом (культовая практика) и нравственном (духовные ценности, формирующие народный характер). И хотя высшей религиозной целью является не Добро, но Бог, не нравственность, но спасение, все же духовно-нравственное начало для конкретного человека конкретной культуры является важнейшим, ибо в нем указан путь ко спасению.

Полноценный религиозный опыт характеризуется слиянием этих начал. Но в наш технократизированный, экономизированный и в целом секуляризированный век оба начала могут иметь автономное существование. И во многом современный лик любой цивилизации определяется не культовой стороной, а той ценностной базой, которая, оторвавшись от мистического начала, продолжает оставаться основным формообразующим фактором национальной идентичности.

То, чего боятся сторонники "демократических свобод" - какого бы то ни было синтеза Российского государства с традиционной религией - Православием. Если синтез достигается (что, конечно же не означает превращения православия в государственную идеологию или установление теократического государства), то Россия становится сильным фактором на мировой геополитической арене, способным реально противостоять американоцентристским и европоцентристким притязаниям на общепланетарное господство. Этот синтез ни что иное как такая государственная политика, которая в своих действиях руководствуется исконными принципами православного мировоззрения. Быть православным по духу - вот, что необходимо для российского государства. Не Православие должно быть государственным, а государство должно стремиться к православным ценностям. Если же государство порывает с данным принципом, то его политика однозначно квалифицируется как антинародная, что не может не сказываться на общем кризисном состоянии России.

Преодоление отчуждения между властью и религиозно-духовными основами культуры возможно когда само государство будет проводить политику "государственного протекционизма" по отношению к православию, т.е. обеспечение ему ⌠привилегированного■ положения и особого статуса на том основании, что для России оно представляет ценность высочайшего уровня, не сравнимую ни с какими иными.

Православие - национальное достояние России, в определенной мере, законодатель образа жизни. Что естественно не является ущемлением прав других традиционных для России религий, доказательством чего служит их положительная реакция на отвергнутый закон о свободе совести. И, конечно же, не мыслимо, чтобы православие отстаивало свой особый статус в унизительной конкурентной борьбе с другими религиями. Это дело государства. Если у него осталось хоть капля патриотизма, то оно должно позаботиться о своём духовном наследии.

Ну а для тех, кто духовно индифферентен, для кого религия - просто культ вне культуры, можно напомнить об особенной роли православия в отечественной истории.

Во-первых, Православие сыграло главенствующую роль в социальной интеграции различных языческих племён, населявших территорию восточной Европы. Православие сформировало русскую нацию и включило Россию в традицию христианского мира (это исторический фактор); во-вторых, за всю мучительнейшую историю нашего отечества Православие явилось фактором, который сохранил Россию, будучи источником патриотической энергии в борьбе с многочисленными нападениями на Россию и духовной опорой в трудные времена (это патриотический фактор); в-третьих, что самое важное и актуальное для сегодняшней России, Православие содержит в себе ещё не раскрывшийся смысл и предназначение - совершенствование России, которая должна будет дать миру принципиально иной (альтернативный как Востоку, так и Западу) способ бытия, с которым связываются перспективы существования человечества вообще (это эсхатологический фактор).

Здесь нельзя не вспомнить слова глубокого русского богослова и философа Г.В.Флоровского, который говорил, что Православие было, есть и будет задачей России. "И ныне с особенной ответственностью стоим мы перед задачей православного любомудрия, перед задачей возвращения в благодатную страну отцов, отцов вселенской Церкви. В этом - залог возрождения и обновления жизни, исцеления её открытых ран"^*. А В.В.Розанов подмечал, что оригинальнейшая задача русского гения заключается в постижение непостигнутых глубин христианства. Эта задача, по его словам, даже и не брезжила Западу.

Да и в самом значении слова "Православие" раскрывается исконный смысл христианства. Православие - "точное, "правое" держание бытийной ориентации, фундаментальный онтологический вектор от человека к Богу". Не случайно в западной традиции Православие именуется как "ортодоксия" (от др.гр.orqoz - правильный, верный), т.е. православие есть правоверие, противостоящее иноверию, сумевшее сохранить в своей первозданной чистоте принципы раннего христианства, не исказив его ересями и расколами, которыми изобилует история христианского Запада. Что признается самим Западом. Так, современный американский протестантский теолог Т.Альтицер говорит, что "русское христианство является преемником первоначального христианства"^* .

Западная цивилизация, сформированная христианством, в ходе своей интенсивно секуляризирующейся истории не смогла сохранить Христовой первотайны сущего. В конечном итоге произошло вырождение в протестантизм. По словам С.В.Булгакова: "Протестантский мир сделался игралищем разнообразных рационалистических и натуралистических школ, которые в конечных своих выводах всё содержание христианства обратили в ничто"^** .

Уникальная миссия русского Православия - хранить подлинные ценности Христианства. И нужно иметь в виду, что те нормы демократического общества (права человека в частности), которые являются самым главным ориентиром для современной российской реформаторской политики, сформировались именно в контексте анти-христианского Запада, который вот уже не одно столетие живёт в ситуации упадка религиозного мирочувствия, которая лаконично обозначена как "смерть Бога". Главный кризис Запада - не экологический, не экономический и т.д., а религиозно-духовный. Запад не удержал единство веры Христовой, разорвав живую ткань предания на многочисленные сектантские толкования Священного писания. В этом суть протестантизма.

Опасность для сегодняшней России представляет проникновение рыночных отношений в духовную сферу. Религиозный плюрализм в условиях демократического западного общества - оперативная, конкурентноспособная реакция на "духовные" запросы массовой культуры. Здесь принципы рыночной экономики также эффективно действует и в духовной сфере. Религиозный плюрализм предполагает конкуренцию за рынки духовного сбыта. Но религию нельзя рекламировать традиционными для экономической деятельности способами. Духовные потребности, духовная жажда - не товар, которым можно распоряжаться по своему усмотрению и манипулировать в интересах прибыли. Конкуренция в духовной сфере - нарушение прав человека не в гражданском плане, а в подлинно человеческом.

Православие должно быть вне поля религиозной конкуренции. Сейчас нам необходимо говорить не об абстрактной защите "прав человека", а о защите религиозных прав русского человека от агрессивной инославной интервенции, в основании которой одна-единственная деструктивная цель - трансформация, переиначивание традиционного сознания (в исконных базовых структурах сформированного Православием) в сторону космополитической, беэрелигиозной идеологии "гражданского" общества всеядного потребления.

Чтобы парализовать духовную силу православия его законодательно стремятся уравнять с другими "религиями". В качестве превентивных мер против роста национального самосознания раздувается оскорбительный для русских миф о "красно-черном синтезе". Так доктор философии Бундесинс-титута А.Игнатов, анализируя политическое и религиозное состояние современной России, говорит: "Феномен, о котором идёт речь - весьма угрожающий духовный процесс, разыгрывающийся в наши дни: все отчетливее обозначающийся союз между черной и красной реакцией, между клерикализмом и воинствующим атеизмом. Этот союз выглядит фантомом, чем-то нереальным, и все же это факт"^*** . Причем у Игнатова в черные реакционеры попали и архиепископ Серафим (Соболев) и митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн.

В тактику превентивных мер также входит следующий прием: любая попытка регламентировать деятельность религиозных организаций законодательным путем трактуется как нарушение принципа свободы совести. За таким тактическим ходом кроется конкретная политика - под видом соблюдения "прав человека" деформировать исходные принципы духовной жизни русского человека. Диктат общечеловеческих ценностей явно наносит ущерб национальному самосознанию русских, которые (несмотря ни на что) пока что сохраняют (часто в бессознательной форме) главные принципы православного жития, основы православного миросозерцания.

К тому же в отношении самих "прав человека", которые являются сейчас главнейшим фактором и внутренней и внешней политики, проявляется следующая некорректность. Совершается логически (не говоря уже о нравственности) недопустимый ход: априорно, некритически "права человека" принимаются как предельный уровень справедливости. И то, что несоответствует в России нормам международных стандартов, объявляется негодным. Но давайте сначала подвергнем критическому анализу эти стандарты. А этого как раз не делается. Ибо понятно, что они не выдержат и пятиминутного философского штурма (при условии, конечно, интеллектуальной честности и логической правильности).

Свобода совести для русского человека не в том, чтобы выбирать себе веру на рынке удовлетворения духовных нужд (здесь сейчас царит поистине рыночное многообразие). "Яд инославных соблазнов" (выражение прот. А.Шмемана) проникает в самую сердцевину духовной жизни: хочешь - будь кришнаитом, хочешь - мормоном или иеговистом и т.д., воля твоя, любая религия на вкус. Для русского свобода совести в том, что он верит или не верит вообще (по-карамазовски). Если русский верит, его вера немыслима вне Православной Церкви. И никакое это не нарушение прав человека, а вполне естественная и закономерная для России вещь.

Сейчас в ходу дешевый софизм: мол, Бог один, могу выбирать себе религию по вкусу. Очень плоский аргумент, совершено не учитывающий наличие глубочайшей генетической связи между религиозной практикой народа и фундаментальными духовно-нравственными ценностями его культуры. Православие укоренено глубочайшим образом в русском, как и русское в православном.

Религиозная диалектика души русского человека такова, что ВЕРА или НЕВЕРИЕ являются ее предельными основаниями, но никогда ИНОВЕРИЕ. Это принципиальное отличие России от Запада.

Нынешняя государственная политика в сфере религии направлена не на неверие, не на явный атеизм, а именно на иноверие, которое проявляется в форме религиозного плюрализма, т.е. свободной конкуренции состязающихся между собой религий, среди которых оказывается и Православие. Уравнивая Православие с другими религиями происходит не только непочитание отечественной культуры, но и просматривается попытка конфессионального раздробления России, лишение России ее сущностной опоры.

Это еще более опасная вещь для России, чем "ужасы" советского безбожия. Религиозный плюрализм - естественное следствие демократического нечувствия к национальному своеобразию культуры. Более того, основой демократического устройства общества как раз является политика игнорирования национального начала. Так, крупнейший современный философ и социолог Юрген Хабермас прямо говорит, что "демократическое гражданство не нуждается в укоренении в национальной идентичности какого-либо народа"^*. По его мнению ⌠конституционный патриотизм" (безразличный к этническим, языковым и культурным истокам) является фундаментом мультикультурного общества типа США и Швейцарии. В таком обществе в полной мере осуществляется принцип многообразия и неприкосновенности любых форм жизни. Здесь господствует истинный плюрализм, в том числе и в религиозной сфере. Представляется, что не от избытка духовной силы, а от недостатка. Такое возможно только лишь в условиях западной демократии, которая, повторим, стала возможной в результате утраты единства веры, единого духовного стержня. Поэтому культура здесь рассыпается на множество автономных, независимых от единого начала, образований, исповедующих принцип своей полной самодостаточности.

Вот такое "мультикультурное общество" и пытаются построить нынешние российские реформаторы, что в действительности является грубым переносом реалий одной культуры в другую без каких бы то ни было серьезных оснований. То, чего нет на Западе, есть в России. А именно: единство веры. Пускай несовершенное, далекое от идеала, еще не раскрывшееся. И все же, наличествующее (хотя бы в виде смутной возможности) в духовных недрах народной души.

Единство веры - единство высшего порядка. Это общность людей, связанных не только земными, сиюминутными целями и интересами. Но общее трансцендентное предстояние высшему началу бытия, в результате чего возможно единое видение и переживание судьбы всего сущего. Православие, дает такую возможность, являющуюся самым потаенным желанием истинно христианской души. Нет высшей веры, чем соборная вера. Люди, связанные единством веры, представляют собой величайшую духовную силу. Это не панегирик Православию, но его глубочайшая тайна и мощь.

Когда мы говорим о "духовной агрессии" современных протестантских сект, то нас в данном контексте должно волновать не столько конфессиональное вторжение (что само собой является серьезной проблемой), сколько факт ⌠имплантации■ протестантизма во все участки ⌠культурного тела■ (и в религиозные, и в духовно-нравственные, и в политико-экономические). Диалогом культур это никак назвать нельзя. Происходит самое, что ни на есть, столкновение православной и протестантской цивилизаций.

Ценностные основания православия и протестантизма слишком разные, чтобы они смогли "ужится" в одном пространстве. Мировоззренческие ориентиры России и Америки (как главных носителей православия и протестантизма) диаметрально противоположны^*. Понимание исторического процесса, цели общественного бытия, смысла жизни, отношение к смерти - все это слишком по-разному воспринимается в России и Америке, что не может не вызвать духовного соперничества за мировое лидерство. К тому же, немаловажным оказывается мессианский характер обеих культур.

Исторический путь русского православия более драматичен и сложен. В ценностном плане главное отличие русского православия от американского протестантизма заключается в следующем - забота не об индивидуальном благе отдельной личности, а об общем благе отечества, мира и даже Вселенной. А общее благо возможно лишь при условии всеобщего спасения, через которое и в котором получает высший смысл и оправдание и жизнь конкретного человека, и нации, и истории в целом.

Это и есть идеал соборности, столь чтимый и трепетно охраняемый русским православием. И если американский протестантизм может быть назван религией дезинтегративной, растаскивающей нацию по закромам различных конфессий, то русское православие есть религия интегративная, собирающая всех в едином молитвенном обращении к Всевышнему. Плюрализм частных "свободных совестей" - основание протестантизма, а живое соборное единство богожаждующей воли - сущностный компонент русского православия. Еще в прошлом веке богослов и духовный писатель Сергей Васильевич Булгаков так характеризовал протестантизм: ⌠Отвергнув предание и всякое посредство в изучении и понимании верующим Св. Писания, протестанты на место их поставили субъективное воззрение каждого христианина, ничем не стесняемый произвол его разума, который и признали единственным судьею в делах веры и понимания Св. Писания, а этим самым религию низвели на степень рациональной философии и положили путь всевозможным в ней заблуждениям ума человеческого■.

Сопоставив ценностную природу американского протестантизма и русского православия выстраиваются определенные "бинарные оппозиции" типа атомизм - соборность, индивид - личность, эгоизм - жертвенность, бизнес - хозяйство, закон - благодать и т.д.

Столкновение православной и протестантской цивилизаций именно в настоящее время выгодно Америке. Прежде всего потому, что в условиях политической и экономической ослабленности России нет особых препятствий для свободного вторжения в наше географическое и ценностное пространство. Вторжение происходит почти беспрепятственно и потому, что Россия сейчас также слаба и духовно.

Что бы избежать худшего - превращения России в энергетический или какой-либо иной придаток Америки (а реальная опасность имеется, т.к. во всем мире процессы американизации набирают все большую силу) Россия должна тактически продуманно, интеллектуально выверенно и этически корректно защитить себя.

Строители "новой России" пытаются основать государство на мертвом фундаменте. Обещанный ренессанс русской культуры образца до 17-го года так и не состоялся. Крупнейший русский философ Н. О. Лосский надеялся на восстановление русской духовности в полном объеме после падения коммунистического строя. В своей работе ⌠Характер русского народа■, написанной им в 1957 году в эмиграции, он писал: ⌠К счастью, однако, высшие положительные свойства русского народа ≈ его религиозность, искание абсолютного добра, чуткость к искажениям добра злом и способность к высшим формам опыта ≈ составляют основное содержание русской души, которое не может быть вытравлено сорокалетним господством советского режима. Сведения, доходящие до нас из СССР, убеждают в том, что перечисленные основные добрые свойства русского народа сохраняются в нем, и потому можно надеяться, что после падения советского режима христианские основы русской культуры возродятся■^*. Сейчас мы видим, что проблема гораздо сложнее. С падением безбожного режима совсем не обязателен режим, хотя бы проявляющий искреннее (не лицемерное!) почтение к религиозным национальным святыням. С ниспровержением коммунистической идеологии освободившееся пространство занимает не подлинная ⌠русская идеология■, а очередная антирусская лжеидеология стяжания материальных благ. Беспорно, что последняя более противна русскому духу, чем коммунистическая.

И сейчас мы живем в ценностно пустом пространстве - советские ценности разрушены, российские не восстановлены. Идеологи "демократической России" выбирают "третий путь", т.е. ни коммунизм, но и не подлинно российские перспективы, а американизацию. А Россия утрачивает не только свою национальную идентичность и национальный инстинкт сохранения, но и народную прозорливость, характеризующуюся умением правильно оценить и осмыслить ситуацию на долгосрочный период.

Современная протестантизация России имеет один важный стратегический элемент для Америки. Посткоммунистическая ценностная "дыра" обязательно должна быть заполнена. Естественно предположить, что после заката интернационалистической идеологии Советского Союза активизируются процессы роста национального самосознания русских. Что и имеет место. Но к чему это может привести? К образованию сильной православной цивилизации, появление которой, естественно, не на руку геополитическим интересам протестантской Америки. Поэтому массовое распространение ценностей (именно ценностей) американского протестантизма носит характер превентивных мер - перебить одной ценностной системой другую, только становящуюся, опередить ее, не дать ей вызреть до совершенства - ибо тогда бороться с ней будет весьма сложно.

Иными словами, на еще не опомнившегося от всей политической сумятицы последнего десятелетия русского человека (в то же время истоскававшегося по подлинно духовному) поспешили набросить уже готовую, сформированную систему норм американской культуры. Зачем вам старое, отсталое, ветхое православие - вот смотрите - молодое, прогрессивное, по-американски разнобразное "христианство".

Чего только нет на современном российском рынке духовных потребностей. Этим и объясняется массовое ⌠паломничество■ псевдо-ценностей американской культуры не только на конфессиональном уровне, но и на всех остальных (политические инновации, массовая культура и т.д.).

Главная цель американского набега на Россию - отбить глубинный национальный инстинкт, коренящийся главным образом в основании российского бытия - Православии. Идеология интернационализма заменяется на идеологию космополитизма. Что хуже, еще не известно. Совершается очень хитрый тактический ход - разговоры о свободе совести, о праве выбора человеком любой формы вероисповедания. Естествено, что игнорируется духовная специфика России.

Великое достижение России, в том, что она смогла (не смотря ни на что) сохранить свой духовный стержень, свою духовную вертикаль и святую иерархию в лице Православной Церкви. Вот сила и достоинство России. В Америке такого нет. Она гордится своей конфессиональной раздробленностью, которая выдается за высшее достижение демократических свобод. Но в действительности - это духовная немощь. Для русского человека свобода совести не в том, чтобы он мог выбирать, свободно "меняя как перчатки" различные конфессии, а в том, что дело его совести является верить или не верить вообще. Если русский верит, то его вера не мыслима вне Православной Церкви. Иначе или он не русский, или не верит.

Протестантизация России означает смену ее культурной, национальной и цивилизационной идентичности, что фактически равнозначно прекращению ее существования в качестве особого социокультурного образования.

Сейчас необходимо глубокое продумывание причин общей нестабильности России, которые коренятся не только в политико-экономической, но и духовно-нравственной сферах. Требуется радикальная переоценка существующих ценностей - разворот от псевдо-идей демократического прогресса к подлинному осмыслению всей целостности исторического бытия России.

Что мы имеем в действительности? Не возрождение России, а усугубление антиправославной практики, проявляющейся сейчас в юридической институализации иноверия, преподносимой как соблюдение прав человека.

В реальности положение вещей сейчас еще более драматично, чем в советское время. Действительного возвращения к подлинным национальным истокам нет. В этом главный кризис и трагедия России.

За внешним фасадом демократических игрищ и словопрений происходят серьезные вещи - разложение духовной основы России. Концепцию религиозной политики современной России можно обозначить словами, произнесенными когда-то Лютером: "Иной раз проклятия и богохульства слаще звучат в ушах Господа, чем торжественные аллилуйя".

Если Россия пойдет по пути модернизации религии, т. е. по пути сближения и растворения в греховном мире, вместо его преображения и совершенствования, т. е. если Россия выберет путь протестантнзации православия, то это будет обозначать ничто иное, как духовную гибель России. К чему сейчас призывают Россию?

К материальному благополучию, и только. Духовное, мол, само приложится, была бы экономическая база подходящей. Но духовное (выброшенное на периферию) не приложится, оно может только погибнуть. Считать экономическое измерение главным фактором в развитии человечества ≈ и роковая ошибка, и ⌠пагубная самонадеянность■, приводящая к гибели и экономику, и культуру.

Еще раз следует хоршенько уяснить, что традиционная религия должна находится вне какой бы то ни было конкуренции, обосновываемой какими угодно международными нормами и стандартами. И если государство не может позаботиться о самом ценном духовном сокровище своего народа, отдавая сердцевину духовного бытия на откуп хищнической стихии безудержных рыночных интересов, то такое государство со всей очевидностью обречено.

Неподписание закона - хороший показатель истинной сущности ныненей правящей элиты, которая всячески стремится опротестантизировать Россию, чтобы та "органично встроилась" в контекст передовой цивилизации Запада.

Реформаторы не заметили, что Православие оппозиционно (конечно, при всей условности этого слова) не только интернационалистической коммунистической идеологии, игнорирующей национальную специфику; Православие не приемлет (в большей степени) нивелирующую культурно-исторические нюансы космополитическую практику западной либеральной демократии.

Перед нашей властью возникла дилемма (куда более серьезная, чем перед советской): или Россия (самостоятельное сильное государство), или "демократия" (т.е. роль второсортной периферии при вечно передовом и более развитом Западе). Власть выбрала второй путь. И поэтому реформаторам так же не по пути с православной культурой, которая, несмотря на более чем сдержанное отношение к мирскому, все же имеет свою определенную ⌠политологическую■ концепцию относительно места и роли России в геополитическом мировом пространстве.

Речь идет, прежде всего, об автономности России (и в духовном и, конечно же, в политическом плане) от диктата американских, и вообще западных, норм и стандартов во всех сферах. Эта концепция исходит из признания факта уникальности российской цивилизации, которая при правильной политике, сориентированной на национальные ценности и особенности, способна стать центром формирующейся православной цивилизации, которая реально сможет противостоять губительной (для всего мира) политике общества потребления, олицетворяемой Западом. Но власти предпочли иной путь. И сейчас мы вынуждены констатировать трагический факт разрыва власти и культуры, который, к сожалению, набирает все более стремительные темпы.

Возрождение России возможно только через возрождение и дальнейшее самораскрытие православного духа.