Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Котенок умирал на даче. Засыпал под завывание ветра комочек, облезлый, доверчивый, бледный. В голоде окоченелом его засыпало снегом. И видел он сон последний: летний, со смехом и человеком.

О лето! единственное, теплое, сытое, озорное! Как много света! как хорошо было летом! Бегали дети, смеялась трава, небо мягкое пахло солнцем. От счастья кружилась во сне голова кошачья...

"Смотрите: что за линии, что за движения! Маленькие животные такие забавные - чистые эстетические наслаждения! И польза есть: помогают детей приличному воспитанию и отличному, хи-хи, млекопитанию. А дети у нас до чего же славные! Семья - это главное".

Черная туча. Дождь настал. Завтра осень. Пора. До свидания, навозная куча!

"На следующий год приобретем щенка. Дети, покормите кота пока - и в дорогу. Нет-нет, нельзя его в город брать. Как жалко, такие короткие у нас отпуска!"

Спи. Спи...

Весна. На птичьем базаре - шум: "Собачку или кота?" - Меня! -"А что, этот тоже приятненький. Ишь ты, дитя! Ах, полосатенький... А не дорого? Сладенький... пальчики оближешь?.. Идет. Берем."

Теперь вы узнете, с каким связались котом! Вы просчитались! продешевились: вместо котенка купили тигра. С каким удовольствием свои клыки я углублю в месиво вашего жира! Берегись, "мерзлось": я стал зверем...

Слышишь? Слышишь меня, мертвый котенок?.. Давай дружить с тобой?.. Плевать на холод, на то, что ты сдох! Решили, мы отныне навеки друзья?..

А дачку я все же спалю.

Очередь на стоянке такси. Весна. Дождь моросит. Телефонная будка без стекол. Платный туалет. И пьяный тип, которому плохо. Стоит, автомат-телефон плечом зацепив. Охает мокрый.

"Надо меньше дозу брать. Вот до чего низводит водка,- бровью качнув, возмутился в очереди кто-то: - Не сдохнет".

Замкнул круг - и снова затих-мычит возле будки. Но распахнулось на грязном ублюдке пальто - а на мятой груди висят орденские колодки...

Шел мясник. Мясник как мясник. Шел как шел. Как всегда - на балет, на пикник, в кино.

Его товарищ, мясник, тушу рубил: чик-чик... Чик, понимаешь, чирик! Загляденье да и только: весь в крови. И надпись над ним: "Заходите и ешьте. Будьте добры и здоровы! Сыты, короче."

А этот мимо проходил. А тот его взял - и забрызгал кровью. Случайно. Совершенно ненарочно! Или... этого - тот. Типа - наоборот... Ну прямо всего облил! Стыдобища.

Охватило мясникову душу кислое отчаянье. Шлепнул коллегу по почкам. И в лицо парочку. И в живот оскорбил. И ногой еще. Не помогло. Помогает обычно. Не помогло, говорю! Эх, разложить бы его по полочкам... Но жить в тюрьме? Спасибо-пожалуйста!

Свежий костюм, белый, испорчен. Пятна крови на нем. И на жилетке пятна - тоже. Даже на галстуке! Что делать?

Костюм было жалко. Счищали. Скребли. Никак не избавиться! Так вот и въелась сразу, зараза! Но один из них: тот, который забрызгал. Или тот, который забрызгался... Или тот, который ударил. Может, тот, который не понял? А ведь, по-моему, ясно - за что! Впрочем, не важно - кто. Да я и не помню почти. Только вижу, один предложил:

- Слушай, папаша. Зачем же впустую ножи друг на друга точить? А что если мы так изничтожим следы: лучше всего кровь - кровью! - смыть. И шабаш! Легче всего смывается.

Шел мясник. Мясник как мясник. Шел как шел. Как всегда - на балет, на митинг, в кино. Обыкновенный такой мясник. Неопасный. Костюм был белый - стал красный.

Шел, так сказать, мясник. Мясник так себе, как мясник. В костюме белом, как кость! То есть - красном, как флаг. Ну ладно. Шел так же, как раньше. Нормально, шагами. Мимо бойни. Где и сверкала новая надпись: "Мальчик! Заходя в химчистку, не строй из себя физика в белых перчатках." Или что-то в этом роде, не дайте соврать!

А этот плаху белил. Чик-лик. Чирик, как бы, глаз. Шмякс! и раз - таз уронил. А тот как раз мимо ходил. И тут вдруг - на! Хороший костюм, красный, белилом испорчен. Напрочь. Весь почти. Шкура!

Ударил того, у кого проступало отчаянье вновь. Но в обратном порядке. Не помогло. Бывает. Но тот, кто виноват. Или тот, кто писал это... Нет, не этот - другой. Вдруг предложил...

Шел мясник. Шел как мясник. Как шелковый. Справа - налево. То есть - наоборот. Костюм был красный - стал белый...

Шел мясник...

Почему же мне так не везет?! Хотя пора бы привыкнуть... Как занял позицию взвод - я тут же отправлен в прикрытье! А фриц - идиот? По болоту попрет?.. И летеха, конечно же, врет! Просто мстит, паразит, мне за Валю. Меня и так уже все презирают: только бой или драка какая - он меня - за едой, за "посудой"... И я - то в тылу иудой, то с боку припекой, то с краю ослом.

Но взводный нарвется, паскуда! Настучу, настрочу-ка я "контрикам": мол, летеха наш "то да се". Вот тогда поглядим: посмотрим, кто с Валей, а кто осел! Вот тогда...

Господи! как это? как же?.. Проклятье!.. Там же наши... Ну как это - сзади?! Господи, травка, убереги!.. Да они далеко... И вот - залегли...

А я их не заметил. Я бы мог не заметить! Я - за лесом, я обернулся - случайно. Господи!.. Но я ж их видел. Не ви-де-л! Я к болоту приставлен! Конечно... И кончено! Имел полное право: мне задача - вперед... Легко... И все тут! Обернулся случайно! Не смотрел назад!.. Да... их... и так уж не видно почти... Что, сволочи... сволочи!..

"...Ты прости меня, родная..."- лепетал я, улыбаясь... Только я опять играю!.. чью-то роль, а чью - не знаю... Стер бы грим! Но, озираясь, только маски я меняю: то я в стаи собираюсь, то на члены распадаюсь; то я гений, то дурак; то красавец, то урод ...

- Вся душа моя в занозах! Я устал от репетиций! Сколько можно?! Я слабею, распыляясь в эпизодах! Не театр, а кабак!- я орал на Сценариста. - Главную, хоть раз бы в век, предложил мне, что ли, роль - где б я стал самим собой!..

Сценарист ответил мне: "Изволь...- и достав громаду карт, прогремел: Играй. Ва-банк".

Проскучали его мы, в ладоши прохлопали: "Ну как это? как это? как это..." После - кричали да охали: "По канату он шел! Ох, по канату..."

"Остановись! остановись...- родные боялись и плакали: Рухнешь вниз! рухнешь вниз..." И накаркали ведь! Накаркали...

Оглянулся он, остановился и... руками взмахнул, неприлично ругнулся, упал и разбился. Тут послышалось грузное пение: "И это в его-то годы..."

А вот мое личное мнение (значит - закон природы):

Если ты влез вдруг на елку (ну, если хотел пошутить), натянул бельевую веревку, начал по ней ходить,- то шути, то валяй дурака до конца! (Пусть тебе станет не весело...)

На веревках нельзя останавливаться - не потеряв равновесия.

Он стоял у обрыва, и руки на спине тугой ремень стянул. Условие врагов такое было: чтоб в пропасть САМ шагнул, тогда они не тронут друга. Считают только - так мало!- до пяти.

На счете "раз"- закрыл глаза. На "два"- он воздуху набрал. На "три" - он застонал... "Четыре"... "Пять!" И - друга крик его пронзил, его толкнул. И он... и он шагнул. Но друг уже погиб.

Он плоть и кровь, дурная кровь моя...

Застыл стыд: душа спит...

Я шепнул ему в ухо семь заветных слов... Но он не расслышал. Я сказал тогда громко, помогал звуку жестами рук и мимикой лика. "Глух я",- ответил он сухо, дверью свистнул и вышел... Я - за ним, я - догнал! Я - по насту босой, застонал, замотал головой над собой и так в него крикнул... что треснули стекла на всех этажах... Он же плюнул сердито и сгинул. И звон в ушах у меня с тех пор.

Вот и кончился наш неначавшийся спор. Я вернулся домой. Я глухой...

Как часто эту жизнь сравнивают с дорогой! С неизвестной тебе дорогой, по которой идешь ночью.

Ночь не слишком темна - и ты видишь многое из того, что рядом с тобой. Вот, говорят, настоящее. Но далее двух-трех шагов видно уже хуже; и чем дальше, тем неопределеннее. Там, говорят, будущее. А слабые контуры, которые ты пытаешься различить вдали, называют мечтами, фантазией или снами. Обернешься: темно, но знакомо - и кажется, что видно лучше, чем впереди. Это, говорят, твое прошлое, твоя память.

И стоять на дороге нельзя: страшно. Надо идти. Или бежать. Или ползти.(На твое усмотрение.) В конце пути, говорят, есть дом, или дворец, или ночлежка,- где ты отдохнешь и даже получишь награду... или - наоборот: у входа стоит вахтер... И что бы ты ни делал, все равно должен пройти свое.

Твоя дорога может пересекаться, сходиться и расходиться с другими, но ты идешь только по одной. Такова игра.

На обочине встречаются бунтари. Бунтари кричат: "Не одна! Две, три, много дорог! И ты свободен выбирать! И не нужно пророчить - иначе застолбишь единственную тропу!.." Бунтари спорят и бредут вдоль дороги, не нарушая правил игры. И, наверное, не надо решать: кто прав - кто нет.

Но если на секунду - зарница... вокруг все осветит...

Куда ж нам плыть?

Бессонница - болезненное отсутствие сна.

А все-таки какая грубость: на работу мне с утра! Такая безысходность: я без сна... А работать надо чутко, на работе надо бдить: хошь-не-ешь, а нужно сутки - завернуть, отдать, забыть.

Я слонов считать устал: мне на левую ступню слон сто первый тупо встал. Никого ж я не виню!.. Стало больно - свет включил. Слон смотался в том в чем был. Я встал.

Походил. И покурил. Кран открыл. Лицо помыл. Попил. Потом закрыл...

Как представлю свою тень утром на заводе... Жутко. Застелил постель. Вижу ясно: бродит тень и места не находит... Жалко как-то... как свое! Пальцем по окну провел. Сел за стол. На стул. Музу эту ждать! Но - разум мой не смог молчать...

Написал - боюсь читать. Прочитал - боюсь писать. Цветочки буду поливать!..

Ах, какая благодать: злой будильник зазвонил, а на работу НЕ ВСТАВАТЬ!

Принял кофе - и поплыл... И опоздал.

Через метро я продирался к брату...

Эскалатор. Час пик, весь день козырный. Оттоптанные ноги до ушей. Старушка мимоходом покрыла меня матом. Ну, в общем, как всегда здесь, бурлило море смеха.

Довольный съехал наверх. Пыль вдохнул. И вижу: лежит без чувств лохматая собака. Животное такое. Без человека - слово лишь немое. Но человек не понимает это - и бродят те слова по черно-белу свету.

Стоит народ, собаку ту жалеет. "Вот дышит!- говорят,- хотя не блеет." (Ах, я болван! ведь блеет разве что совсем уже баран... Собака же имеет свой родной писательский язык.)

Тут одна дама раскрывает чемодан, помятый словно будничные лица, и дамский, белый, ароматный валидол в собачий красный рот сует... Я сник. Хотя впихнуть таблеточку помог.

Собачка улыбнулась - и ушла.

"Вот стерва, дураков нашла!!!" - мне прямо в душу крикнул ветеран. Я не обиделся: перепугался сам.

Но на прощание в глаза собаке, нас надувшей, я посмотреть-таки успел! И карим баритоном отозвался взгляд ее: "Прости меня, мой друг. Хозяин бывший чуть веру не добил мою в людей. Вот я и притворилась..."

Я подвиг оценил собачий. И даже пожелал удачи - тебе, себе и ей.

Собака верила в людей.

Я так долго мечтал: есть под небом высоким такие места, где не быть мне ни злым, ни чужим... И вот (уж не знаю: случайно ль?) попал я в тот дом без зеркал.

Сквозь табачный дым утонченный оскал я своей мечты в доме том различал...

Называли друг дружку они "господами" (благо, зеркала не было там): рестораны, мол, их все забиты жлобами, во дворцах их все празднует хам!

Они крайне умело владели руками, они очень технично играли словами, но привыкли ко мне (или - руки устали) и налили винца по сто грамм.

Пили стоя: за языческих методов в литкружке ими вздвигнутый храм.

Потом - сидя: за свои интеллекты во тьме простоватого стада и звукоряды.

И - лежа: за стилистику и за фонетику.

Тут вообще началось... Сколько пью, а не видел такого!

Бульк: создание хрупкое над столом вознеслось - и завыли стихи о заоблачных швах. Муж кричал ей: "Отлично, корова! Сие также войдет в новый наш альманах! Ну, как пера облегченная проба. Какова ассоциация? Браво! Это постсимволизм".

И созданье задрыгалось в супружьих руках - от восторга, стыда и для смеха. А затем, вдруг зрачки закатив, при свечах прочитало нам анекдотик про "секс, хи-хи-хи".

Я со страху - чтоб ей не досталось - д ó пил все, что еще оставалось.

Но напрасен был подвиг мой: стали Блока читать в запой. Сладострастно, наперебой, словно били в живот ногой,- проводили его сквозь строй...

- Господа, пощадите солдата...- я в бреду проскрипел, задыхаясь.

- Хм, есть тенденция. Образы вялы... - снисходительно ртом улыбаясь, на мой всхлип развернулся их главный брюнет. После паузы мудрой далекого взгляда изрек нараспев:

- Да-а, воспитал нас маститый поэт. Может быть, я бы смог попросить у него за... тебя!"

Я боялся - он скажет: "Сынок, поцелуй мне за это пупок".

Но ему помешали друзья: "Вот он, Вася! Сама доброта!"

- Спасибо, Вася, за урок. Я этот день запомню навсегда.

И я потек через порог...

Провисла нить времен...

Под звездным куполом на ней я исполнял веселый трюк!

Пока уверен в себе шест в руках канатоходца, не сомкнется над тобой арены круг. Такой единственной поддержкой была мне точная строка. Слова подсказывали сердцу ритм его дыханья - моего движенья: тот вольный ритм, с которого собьешься - и для арены (блюдца под тобой!) наступит звездный час: миг твоего паденья придаст ей сил, чтоб черной стать дырой, великим, ненасытным пожирателем небесных тел, темной тайной космоса...

Не с притяжением земли поспорить шут хотел - и смерть не торопил! Он защищал свою любовь от страхов подлого раба, который в нем сидел на дне, рычал и ненавидел... Так думал я, вступая на канат.

По капле исчезал уродец-страх из крови, разгоряченной близким храпом вороных коней воровки бледной...

Провисла нить - я плачу на опилках.

Весь день вчерашний я ленился, ни о чем не думал... Счастливый день! хоть я не верю счастью... Но нежностью был полон дом наш, и душа прозрачная чиста; и сердце мое плещется в тебе, любимая; и в глазах твоих - лесные озера, первый снег и первая весна...

Но почему же - именно теперь - проходит за окном, какою-то размытой акварелью, незваная мечта о смерти, о разлуке, о терпеливых днях и о ночах бессонных?.. Живою верой и благодарностью исполнена душа, и в тишине ее мерцает стройная и ясная мелодия... Но как будто скрыта там, за звуками, безмолвная тоска, неразрешимое молчание...

Музыка сегодняшнего дня, тебя я вспомнил: ты - та же, что слышалась мне как-то в прощальном вздохе осени на медленных дорожках Смоленского кладб ú ща. (Я часто там бродил тогда с коляской детской: и рядом с домом, и воздух вроде бы свежей, и дочка спит спокойней.) Да, это то же небо: та же синева, наполненная облаками. Только, может быть, чуть меньше в ней орг á на, больше скрипки; меньше золота и больше первых листьев, - но это та же музыка. Та же радуга в душе, та же улыбка. Та же надежда и готовность.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"