|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
ОТ БЛАГОВЕЩЕНЬЯ ДО ВЕРБНОГО
ЗИМА НАД РОССИЕЙ
Когда над Россией сгущается тьма
И льдом затянулись затоны,
Когда колесит издалече зима
И в такт громыхают вагоны,
Когда бесконечны унылые дни
И после «Прощанья славянки» —
Огни, полустанки и снова огни,
И снова в огнях полустанки
Мелькают виденьем в морозном бреду
И тонут в объятиях ночи, —
Россия, ты словно в двадцатом году
Не прячешь разбойные очи.
И снова с надеждой, что всё впереди,
Что там — веселее и лучше,
С размаху рванёшь на широкой груди
Степной пугачёвский тулупчик.
И снова ломаешь коленца, присев
В похмелье бездумного пляса…
Сокрытый веками Батыев посев
Дождался урочного часа.
Россия, молись за уделы свои —
Крамола в полуночном стане.
Пусть каждый акафист, как Спас на Крови
Над дымной воронкою встанет!
Ни Гришка Распутин, ни Тушинский вор
Тобой не управят вовеки.
И птицы весной возвратятся на двор,
И тронутся стылые реки.
ОСЕННЯЯ ЖЕНЩИНА
Светает. В овраге промокла заря.
Чернеет бессонная ночь за плечами.
Осенняя женщина — дар сентября,
Оборванной гроздью лежит на топчане.
Осенняя женщина, вереска цвет
Пришёлся как раз на любви именины.
Я снова с тобой покупаю билет
Один на двоих — в никуда, в осенины,
Гремящие жестью опавшей листвы,
Усталых древес, промотавших наследство.
И нам не уйти от недоброй молвы,
Не скрыть беспокойное пальцев соседство.
Антоновкой пахнут пустые сады.
Печально кружит лебединая стая.
На ангельских крыльях прозрачной слюды
Осенняя женщина в небо взлетает.
Осенние женщины, кто вас поймёт?
Кому по плечу непростая награда?
И будет охота с борзыми и влёт
На женщин окраса осеннего сада.
И будут звучать средь осенних страстей,
От грусти Успенья до свадеб Покрова,
Прощальные оклики диких гусей,
Как поздней любви заповедное слово.
ПАМЯТИ ОТЦА
Под утро на солнце блистает
За ночь не растаявший лёд.
Последняя ласточек стая
Готова в прощальный полёт.
В лесном ленинградском починке,
Где слажен родительский дом,
Заочно справляют поминки,
Привычным живя чередом.
Усопший, ушедший, убитый?
Что делать, хоть плачь, хоть не плачь,
На вешалке старой, забытый,
Синеет покойного плащ.
Калина кровавой рукою
Запа́лит свечу за окном,
И чайкой над Долгой-рекою
Уносится память о нём.
А где-то в московской портьере
Запутался солнечный луч,
Скрипят приоткрытые двери —
Не нужен покойному ключ.
Пылится с закладкою книга,
На фото — печаль в пол-лица,
И давит на плечи верига
Грехов и заветов отца.
При жизни своей непутёвой
Он был бескорыстен и прост,
И внукам своим двухметровый
Почти заповедовал рост.
Мне ночью неладное снится.
Мне жизнь начинать, как с листа.
И тянется в небо, как птица,
Процветшее древо креста.
В СУМЕРКАХ ГОДА
Сумерки декабрьские года.
Толща снега и короста льда.
За окном — такая непогода
И метель такая, что беда.
Зачерпнули пади студень мрака.
Зацепили сосны клок небес.
Спит без задних ног моя собака,
И скулит во сне про зимний лес.
Где пришлось с утра в сугробах лазать,
Живность разгоняя по кустам.
Спи, мой друг, верна, голубоглаза.
Спи, моя святая простота.
Со своими синими глазами,
Гордо поступь лаячью храня,
Ты моей понравилась бы маме,
Только нету мамы у меня.
Ты лежишь в её пустынном кресле,
Где она, являясь по утрам,
На меня глядит, и молча крестит,
И зовёт свечу поставить в храм.
Ну, а ты толкнёшь холодным носом
Седину хозяйского виска:
«Кто здесь был?» — и следом за вопросом
Лютым татем явится тоска.
Спи, мой друг, не веря Новогодью.
Жизнь прошла, остался маскарад.
По погостам расточившись плотью,
Близкие уходят в райский сад.
Только снег поскрипывает глухо…
На исходе пасмурного дня
Спит мой друг, настороживши ухо,
Будто вправду слушает меня.
* * *
Май жестокий…
А. Блок
Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.
И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.
Темна в облаках неживая вода,
Глубо́ка трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.
На склоне змеёй ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
РЕКВИЕМ ЗАДЕРЖАВШЕЙСЯ ЗИМЕ
Зима не уходит. Под Рузой сугробы в лесу.
И ночью за окнами светят морозные звёзды…
Вот-вот Благовещенье. Пасха, глядишь, на носу.
Но грают вороны и рушат грачиные гнёзда.
И грозен праптицы зимой замороженный зрак.
И северный ветер несёт и несёт свои хлопья.
Никак не наступит весна, не наступит никак!
И смотрят грачи в леденящую даль исподлобья.
Мне в суетном марте хватило метелей сполна,
И ждать половодья отбило любую охоту.
Когда же медведи очнутся от вечного сна?
Когда же возьмутся капели с утра за работу?
Холодные руки оближет шершавый язык.
Мой пёс самый первый учует весну за забором:
Но слышит волков, охраняющих логова, рык.
И видит, как снежные тучи несутся над бором…
И всё-таки марту не сдюжить! Настанет апрель,
И хлынут на землю дожди первобытным потопом.
И кто-то услышит с небес запоздалую трель.
И тени от стай удивят быстрокрылым прилётом.
И станет зимы уходящей, хоть каплю, но жаль,
Как жаль, уходящего в сумерки, прошлого года…
А где-то в России давно распустился миндаль.
А где-то на реках минула пора ледохода!
ВЕСЕННИЙ ЛУБОК
Покуда рядится да судится,
Покуда судится да рядится,
Пришло тепло на нашу улицу,
И кот гулять по крышам ладится.
Покуда завивались думушки,
Вороны в роще дом спроворили.
Подолы замочили кумушки
И чуть весну не проворонили.
И тальник ветви к солнцу выбросил.
И краснотал проснулся тоже.
И я любовь у Бога выпросил
Пускай последнюю, но всё же.
Когда апрель стоит над городом,
Когда на сердце петь охота,
В рубашке с растворённым воротом,
Стучусь в заветные ворота.
К той, что была судьбой завещана,
И снилась напролёт, наверное,
От Сретенья до Благовещенья,
От Благовещенья до Вербного!
|
Проголосуйте за это произведение |
