***

Снова полночь... увы! ≈
На душе ≈ филиал преисподней.
Все поэты ≈ волхвы...
Вот и я, на ладони Господней...
пред глазами врага,
или друга, иль просто зеваки...
я раздет донага
и распят на листочке бумаги...

Мне дано воспарить
Над дорогами праздного люда,
я сожжён изнутри
каждым словом добытым ≈ откуда?
Летописец миров?
Эпигон трудового народа?
Чем питаю перо ≈
кровью или водой из болота?

Легче вырвать язык,
чем ответить на эти вопросы...
Горьким ядом гюрзы
обернулись вчерашние слезы.
Я читаю следы
поколений не знавших покоя,
и Отечества дым
пахнет порохом вечного боя...

"Значит, нету разлук".
Новый век ничего не прибавил.
Снова замкнутый круг,
и кусочная свалка без правил.
Снова ≈ светлая даль
и стакан в подворотне ближайшей,
когда Родину жаль,
но себя, все же чуточку жальче...

... Снова полночь... Увы! ≈
на душе - филиал преисподней.
Все поэты ≈ волхвы...
вот и я, на ладони Господней,
где по вере ≈ ответ:
"Это ад или райское место?"
Где две тысячи лет ≈
кто грядет ≈ никому неизвестно.
10-12 августа 2001

***

Приветствуй своё одиночество в мире,
прими его в сердце, воспой его в слове.
Сыграй сам себе на украденной лире
и братьев по духу ищи ≈ не по крови!
Построй на столе расписной балаган,
придумай сюжет и начни представленье,
где вымысел ≈ просто судьбы отраженье,
поскольку не всякая сказка ≈ обман!

Почувствуй свою обречённость без позы,
без пошлых попыток надеть треуголку.
Судьба и дорога ≈ две метаморфозы,
попытки найти в стоге сена иголку.
Две разных идеи, как два маяка,
два Символа Веры в душе одинокой...
Никто никогда не отыщет истока,
откуда свой путь начинала река.

Концы и начала имеют лишь сказки...
Там глупый, хоть в чём-то, по-своему мудр...
Там подлость и ложь предаются огласке,
и зло наказуемо с помощью чуда...
Построй балаган, не клянись на мече...
придумай сюжет и начни представленье...
прими одиночество, как очищенье.
Прими обреченность, как крест на плаще.
7-10 июля 2001

***

Люби - не люби, убегай от себя, переламывай фатум,
Испытывай душу и тело вином и тоскою...
Вновь ангелы Божии плачут над Новым и старым Арбатом.
А может быть, дождь обложной зарядил над Москвою?
По скепсису ≈ вера, и виденье сути, и чувство потери...
Вина без вины, ощущенье прощанья при встрече...
Осенние листья и дома чужого открытые двери...
И холод в груди, и ... укрыться от холода нечем.

Болят к непогоде названия улиц, как старые раны.
Люби ≈ не люби, не на равных, увы, говорим мы.
Ну, что мне теперь все твои купола, казино и шантаны? ...
Чумные застолья безродных "наследников" Третьего Рима?
Ходи по морям, убегай от себя ≈ вечной жизни не купишь!
Незримая Воланда тень над Москвою витает.
Не то чтобы в реку ≈ ты дважды и в пруд Патриарший не ступишь.
Уж тысячу лет, как по Бронной не ходят трамваи.

И все уже было под солнцем: закаты великих Империй,
Аларих, османы, Гиреи, пожары, руины...
Как сказано: всем воздадут небеса по делам их и вере.
Спасать и судить твою душу ≈ не блудному сыну!
... Вот так, начинаешь элегию... стоп, ≈ не свести бы к "Разлуке",
шарманке, старьёвщикам, року на плёнках с костями...
подняв воротник, что ищу я сегодня в пустом переулке,
где ангелы с неба ≈ всё плачут и плачут над нами...
7-9 сентября 2000

***

Страна моей души иль Родина моя?
Все так переплелось корнями под землей,
что можно позабыть, но разорвать нельзя...
А если отрубить, то только с головой.
2001

***

Усталость земная иль вечных небес притяженье...
Прошедшие годы уже не имеют решенья.
На временем брошенный вызов не будет ответа...
Приходится ждать продолженья сюжета.
Приходится ждать, не надеясь на новые всходы,
как встарь уповая на милость богов и природы...
Приходится ждать... мартобря или свыше знаменья...
Прошедшие годы уже не имеют значенья.
И что там останется после - потоп или манна, ≈
потомки узнают из книг и музейного хлама...
Но, книги писались людьми (исключая Скрижали)...
Руины, раскопки, фрагменты, осколки, детали ≈
Всё наше наследство, по сути своей ≈ натюрморты,
как мутный осадок на стенках остывшей реторты...
К цепи артефактов прибавятся новые звенья,
где вещи и люди уже не имеют значенья.
1 февраля 2001

***

"Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком"
И.Бродский

Играть словами можно до бесконечности.
играя мыслями рискуешь сойти с ума,
Впрочем, можно рвануться на штурм вечности,
играя мыслями и словами, когда за окном зима.

Ибо зимой вечера (да и дни) томительны,
и между зримой явью и умозрительным
различие, увы, как между Калигулой и Нероном,
или, скажем, между Стиксом и Ахероном.

Зимой, в порядке вещей состоянье холода,
тоски, безнадежности... Улица. Ночь. Фонарь...
Не всякий, подобно Тору, обладает молотом
для сокрушения демонов, в том числе именуемого Январь...

От бога Януса, ведущего родословную.
(Меж богами и демонами, грань, entre nous, условная!)
Вчера ты ≈ Бог, а сегодня ≈ идол и враг народа, -
в общем, все ≈ сообразно логике царей природы.

Пейзаж черно-белый конкретен, как биография,
как фильм на экране телевизора КВН.
Цветная реклама напротив ≈ как эпитафия:
Грандиозная распродажа! Торгуем всем!

... Только стены и небеса не скрывают серости
присущей временам пересмотра ценностей,
грабежа награбленного и прочих изъянов тысячелетия ...
Модным словом Millennium Первый Рим поздравляет Третий.

По слухам ≈ грядет глобальное потепление.
Смотря на корявые ветви скорчившихся дерев,
слушая норд-оста волчье ночное пение
(Бора - в Новороссийске. Бродский любил: Борей!),

Глядя в окно на снега и ветра месиво,
вспомнишь не греков (Дионис не в счет, естественно!),
вспомнишь России второе крещение... третье,
которое, по словам поэта ≈ зовется смертью!

... "Свеча горела..." и я зажег бы, да нет свечи.
Под плач пурги уснули бетонные терема.
Играть словами можно до бесконечности.
Играя мыслями, рискуешь сойти с ума.
6 февраля 2001

Экипажу УПС "Седов"

Сдвинем кружки в полночный час
Под торжественный бой часов┘
Время снова меняет галс
Независимо от ветров.
Разобрать, где балласт, где груз ≈
Не сумеют ни Бог, ни черт, ≈
Время круто меняет курс,
Вновь открыв нулевой отсчет.

Среди битв биржевых и глобальных задач,
Мы живем по другим часам,
Где взметнулись брам-стеньги реликтовых мачт
В двадцать первые небеса!

Штормовой волной через борт
Нас крестил Океан седой.
Мы авралам теряли счёт,
Между палубой и водой┘
Свист разбойный тугих ветров,
Горизонта кипящий круг┘
Треск и хлопанье парусов,
Вырывающихся из рук ┘

А потом будет берег, и встречи, и дом,
Где приснятся нам паруса,
И взнесённые мачты из прошлых времен
В двадцать первые небеса!

Дней твоих напряженный бег
Нас возьмет в оборот, земля┘
Люди снова меняют век,
Начиная отсчет с нуля!
Только парус ≈ не просто труд, ≈
Божьей милостью ремесло!┘
И вернувшись под кров кают,
Где две тысячи лишь число,

Мы поднимем янтарный шотландский первач
За рангоутные леса!
За реликты, держащие топами мачт
Двадцать первые небеса!
27-31 января 2000

***

"И старость отступит, наверно!
Не властна она надо мной,
Пока паруса "Крузенштерна",
Шумят над моей головой!"
А.Городницкий

Никому не избегнуть Судьбы,
Что бы ни было ране.
Наши бури в стакане воды ≈
Не шторма в Океане!
Жаль, солёные сны
Вытесняют все реже ночами
Ощущенье вины
И тревожной, щемящей печали.

Чёрт возьми, заштилела душа,
Как рассвет в Средиземном, ≈
Не пора ли, браток, не спеша,
Поразмыслить о бренном?
Молча, глядя сквозь нас,
Улыбается бронзовый Пушкин┘
Старина! В самый раз
Отдавать паруса для просушки!

Здесь ≈ Москва! Здесь барографы врут,
Здесь ≈ погода другая!
Рому что ли, для сердца хлебнуть,
Вместо трезвого чая,
С мокрой палубы вниз,
После вахты спустившись в каюту┘
Сухопутную жизнь
Редко вспомнишь в такую минуту!┘

┘До команды: "Пошел все наверх!
По местам, к повороту!" ≈
Не понять там, где все ≈ против всех,
Смысла нашей работы!
Впрочем, можно прожить
На земле, и не ссориться с веком┘
И в моря не ходить,
И остаться, притом, человеком!

Можно┘ речь о другом, о ветрах,
Не пропахших бензином,
О ночных многозвёздных шатрах,
Не затянутых дымом┘
Где попутный пассат
Раздувает рассветное пламя┘
И шумят паруса┘
Не над нашими, брат, головами!
15-16 февраля 2000

***

Памяти И.Талькова

╚Вы хотели кромешного ада?
Вот он ≈ Ад, положите на полку╩.
Вадим Терёхин

Я из Времени выброшен. Ноль. Меня нет.
Как и многого, впрочем, ≈ от книг до ракет...
Не хватило таланта? Умения ╚жить╩,
Иль Россию кроить на уделы?
Все ж, эпоха, меня не спеши хоронить ≈
Нет опасней поэта, чем мёртвый поэт, ≈
Видно, память твоя оскудела...

Пусть ты будешь не та,
И паяцы твои отсмеются,
Отворует ворьё, станут внешне людьми паханы ≈
И не снятый с Креста
Я найду в себе силы вернуться
Головнёю горящей в больной муравейник страны.

Скажешь ≈ много взвалил? По себе не суди!
Это дети твои √ от корыта в вожди!
Сапожище на темя, под ребра ≈ кулак,
Пуля в лоб (ещё раньше ≈ в затылок!)...
Это ты породила Совдеп и Гулаг...
Но со мною ≈ промашка! ... Поэтому ≈ жди! ≈
Я достану тебя из могилы! ...

Не Христос, не Пилат ≈
Я всего лишь один из осколков
Монументов разбитых толпами извечных слепцов...
Ах, Россия! Свой Ад
Ты сама разложила по полкам,
Приучив сыновей отрекаться в свой час от отцов!

Не слуга сатане и не Господу шут,
Я из времени ≈ вычеркнут, вышвырнут...
Но чего б не хватило √ локтей ли, души,
Пустословья, ума или силы ≈
Ты, Россия, меня хоронить не спеши! ≈
Мои строки с зубами дракона взойдут,
И достанут тебя из могилы!
9-10 марта 1999

Памяти И.Бродского

Ночь ≈ пора не для песен, но, скорей, для сомнений, -
Для пера и бумаги, назначенье которых
Есть не просто желанье игрой светотеней
Поражать человеков широтой кругозора.
Ночь ≈ пора для вопросов, безответных от века:
Совместимы ль √ реальность и на лире бренчанье?
Хоть в себе, дай мне Боже, отыскать человека...
От начала времён и до их окончанья┘
Где идём, но не ищем, а найдя, не обрящем:
Не заметив находки, ≈ как утрату оплачешь?
Где величие духа ≈ есть синоним несчастья,
Где величие мысли не приносит удачи...
Равнодушное Время не щадит обелиски:
Сфинкс с лицом прокажённого... дальше ≈ без счёта!
Жизнь приходит нежданно и уйдёт по-английски...
╚Тщетно некто трубит╩ призывая к полёту.
Нет, скорее, к ответу с лёгким запахом тленья,
Где вопрос неизменен, словно Сфинкса загадка...
И несёт наши души пыльный ветер забвенья
С берегов неизвестных к берегам безвозвратным...
Где я? Кто и откуда? И куда и зачем я? ≈
Без ветрил, без кормила вечный странник вселенский?
... Ночь √ пора для вопросов, безответных, как Время...
от изгнанья из Рая до звезды Вифлеемской.
11-12 марта 1999

***

╚Зимой в пустых садах трубят гипербореи...╩
И.Бродский

Что играет во мне:
Боевая труба? Камышовая дудка?
Ожиданье весны?
Ожиданье стиха иль потеря рассудка?
Кто играет со мной:
Город запертых врат, где довлеющий камень
Скрыт под вывеской ╚Санкт╩?
Амбразуры квадрат в позолоченной раме?

Меж строками ≈ зима,
Смесь пурги, Рождества и колючего снега.
Вечный город застыл,
Даже век потерял ощущение века.
Только ветер сырой
Задувает из пасти залива ночного.
Цепенеют дома
И гранитный доспех Парадиза петрова...

За столетнюю ночь
Изменилась конструкция слов и мелодий...
Всё ≈ не то, всё ≈ не так,
Исключая, пожалуй, вопрос о погоде,
Склонной к полутонам
Небогатой палитры ≈ то серой, то синей...
Толи дело, Москва!
(Что, однако, в расчет, Император не принял!)

Есть ли Высший закон?
До афинских календ вновь фортуной отсрочен
Век России златой...
Упаси меня Бог! ≈ не пеняю, напротив ≈
Тщусь при помощи строф
На Россию взглянуть государевым оком,
И, презрев сквозняки,
Высший смысл обрести в прорубании окон.

... Только в сказке, увы,
Можно сделать конец начинаний счастливым...
Меж строками ≈ норд-вест
Задувает из пасти ночного залива...
Боевая труба?
Камышовая дудка? ... и есть ли решенье?
Если б знать наперёд ≈
То куда бы меня завело продолженье?
8 апреля 1999

Ал.Городницкому

На бреге железного века стою и считаю минуты...
Уже не гадаю, какой будет мальчик ≈ в гаданье нет смысла, -
Поскольку, увы, не нашел ни себе, ни в себе Абсолюта:
Ищи не ищи ≈ друг от друга века отличают лишь числа.

Эпитеты: каменный, бронзовый, атомный ≈ так, перепевы,
Попытка нелепая выйти сухими из вод Рубикона...
До Армагеддона шагать и шагать нам то правой, то левой...
От камня до камня, от брода до брода ... путем эпигонов.

Приходим ≈ зачем? И, уходим ≈ куда? Что оставим в итоге? ≈
Вскрывая основы основ зачастую при помощи ╚фомки╩?
Мы все Агасферы, извечные пасынки вечной дороги,
А чьи имена на обломках ≈ не суть, как и сами обломки.

Не многим прозревшим дано, проникая за чувства земные,
Уменье прочесть по следам поколений, идущих за нами,
Что слишком условна межа между вечностью и амнезией...
На бреге железного века стою... меж землею, водой, небесами.
27 сентября ≈ 1 октября 1997

А. Мирзаяну.

Червь и Бог┘ Что за этим? Недуг?
Дерзновение мысли и духа?
Раб и Царь┘ Замыкается круг.
У корыта старик и старуха.
Снова сказка ≈ синицей в руке ≈
Клюнет черствую корочку хлеба,
Чтобы между землею и небом
Прокурлыкал журавль вдалеке.

Закружит, словно перед дождём,
Ветер листья и пыль на дороге.
И пахнёт, как спаленным жнивьем,
Ощущением смутной тревоги.
Царь и Раб ≈ Червь и Бог ≈ человек┘
Вдруг почувствую сердцем и кожей,
Как уходит единственный век ≈
И родной, и проклятый до дрожи!

Остановит часы пустота
На минорной пронзительной ноте┘
А в ответ отзовется мечта
Куликом на родимом болоте.
┘И сочащимся кровью венцом
вспыхнет солнце над мигом забытым,
над разбитым хрустальным дворцом,
деревянным разбитым корытом.
12 мая 1997

***

Увы, муравейник имперский просел, перекошен,
Слегка обгорел, но, смотри, не спешит рассыпаться┘
Что ж, строили предки на совесть, но дух мой тревожен:
В толпе одиночества все-таки больше, чем братства.
Согласен? Любая толпа испокон одинока.
Так было. Так будет. Не нами┘ не нам. Аксиома.
Империи жаль, хоть бывала она и жестока, ≈
Судьба поколений ≈ сырьё для строительства Дома.

Не то √ временщик, вороватый и подлый до дрожи,
Вождишко на час, но гниенье и смуту плодящий.
Почту умереть, не меняя ни сути, ни кожи┘
А, впрочем, я здесь ≈ никому не судья, не указчик.
Всяк ≈ сам по себе: государство, народ и святые.
Скажи мне: кто нынче небесной допросится манны?
Шуты вымирают, когда короли самозванны.
Не хлебом единым, не нами спасется Россия!

Не нами, увы, понимаю ≈ не нам, но побегам┘
Мы ≈ ветви больные, и Время с пилой ≈ наготове┘
Всё так, всё на круги своя возвратится под небом,
Для новых побед и предательств, свершений и крови┘
Петрополь-фантом, и вне времени ≈ дождик и Невский.
В толпе, как всегда ≈ одиночества больше, чем братства.
Увы, перекошен, просел муравейник имперский,
Слегка обгорел, но, смотри, не спешит рассыпаться.
1996

***

Глухое время негодяев┘
В тебе? Во мне?
Увы, Россия, что мы знаем
О судном дне?
От запаха чадящей свалки
Не продохнуть┘
Неужто, вправду, жребий жалкий
И есть наш путь?

╚Иных уж нет, а те далече┘╩
могу понять.
╚Пора добраться до картечи!╩ ≈
кому пенять?
Ужели, вещие поэты
Правы на сто?
Хотя писали не об этом, но вышло ≈ то!

И грязь дорог и кожу кресел
Роднит на миг
Твоя отравленная песнь ≈
Стрелой в кадык.
В лихое время негодяев
Ждём, как всегда,
Что снова вывезет кривая┘
Вопрос: куда?

Порву ли проклятые сети?
Взмахну ль мечом?
Ах, мать Россия, ты ≈ в ответе
И ┘ ни при чём┘
Так на злодеев и героев,
Ни добр, ни строг,
Но снисходительно спокоен,
Взирает Бог┘
1996

***

Мир слеп в своём стремлении к познанью,
Открытья умножают власть невежд.
Нас держит цепь несбыточных желаний
И якоря несбывшихся надежд.
Игрой судеб мы рождены в оковах,
Бог ни при чём, нет дьявола вины:
Свободен дух, пока запретно слово,
Свободен мир, покуда нет войны.
Нам суждено нести, как вечный крест,
Тысячелетний опыт суеверий,
Орлов давно распавшихся империй,
Короны королей без королевств.
Май 1996

***

Я стоял на распутье меж светом и тьмой,
Разрываясь меж ╚нет╩ и ╚да╩.
И сказал Господь мне: Иди за мной!
Но спросила душа: Куда?
И Спаситель печально кивнув головой,
В золотом растаял луче...
И сказал Сатана мне: Иди за мной!
Но спросила душа: Зачем?
Май 1996

***

Не на пир я тебя позову, не на тризну.
Не весельем с тобой поделюсь, не тоской.
Толь заноза мне в сердце впилась, толь Отчизна,
Толь бунтарство в душе моей спит, толь покой.
Всё до времени, будто засада в тумане.
Со вчерашнего завтра похмелье ≈ сто лет.
Только вошь на цепи, да блоха на аркане.
Только выход с табличкою: Выхода нет!

Богоравная мать голоштанного люда,
Чье веселие ≈ пити, разбой, да правёж.
Чья душа, словно нерукотворное чудо:
Грош последний отдаст и убьет ни за грош!
Наяву ли, во сне ≈ оживают химеры
То в груди нувориша, то в думах бомжа:
Эх, на кичку сарынь! Да петух красноперый!
Ночь, да сполох набата, да мясо с ножа!

Я не ласковым буду к тебе, не суровым ≈
Как застрявший в стене бронебойный снаряд...
Расцветёт мое первопоследнее слово
Сорняком на глухих пустырях мартобря,
Где бездомные будут справлять новоселье,
Где из искры (кой раз!) затрещит костерок...
А по Питерской ≈ вдоль ≈ барабанные трели!
И разбитые песни ≈ Тверской поперёк!...

... И всё было, как будет, иль будет, как было ≈
не меняется смысл векам вопреки:
по великой стерне едет вечный Аттила,
и надрывным весельем горчат кабаки...
не молитву тебе пропою, не частушку.
Не судьбу забинтую похмельной строкой...
А за муромским лесом кукует кукушка ≈
Толи вечную память, толь вечный покой...
4-5 февраля 1997

Памяти А.В.Колчака

Холод вечного огня
Вне разверзшихся событий...
Третий Рим вскормил меня,
А четвёртому не быти!
Выпал мне для жизни век
С раздвоеньем изначальным:
Дух имперский, звон кандальный,
Влево-вправо шаг ≈ побег!

Оглянуться бы назад,
Чтоб мороз ≈ огнем по коже!
Не пахал я, верно, брат,
Не пахал, но сеял всё же...
Память, словно белый лёд,
Рыжий конь пробил копытом...
Полынья черней Коцита.
Ночь. Февраль. Двадцатый год...

Пирров пир на злом ветру ≈
Человеческая повесть.
Сколь веков лицом к добру ≈
Все по грязи, да по крови!
То ли жребий мой: билет
Волчий вытянуть в итоге,
То ль в тупик ведут дороги,
То ль совсем дороги нет?

Мир, моряк, ≈ на свете том.
В небе звездочка сгорает.
Полынью затянет льдом,
А весной и лед растает...
Всюду клин, куда ни кинь...
Что я помню? Что я знаю?
Широка страна родная...
И звезда, увы, полынь!

Ни фамилии, ни дат
На погостах не ищите,
И никто не виноват,
Что четвертому не быти...
И полярный вечный снег
На душе лежит, не тает...
Время чести. Время стаи.
Ночь. Февраль. Двадцатый век.
20-28 января 1996

***

Imperium, vale!

Величье ломает, несчастье гнетёт, устои ветшают┘
Любовь ослепляет, а ненависть жжёт ┘Империя тает.
Рифмованной прозой заполню сюжет ≈ попроще, для слуха,
В итоге ≈ на Божий появится свет иллюзия духа.
Подумай, неужто не давит вина за псевдопорфиру?
Пустое! Ведь тысячи их, старина, гуляют по миру!┘
Здесь мой монолог перейдет в диалог певца и кликуши.
В единой душе ≈ столько разных дорог, что страшно за душу!

В расхристанных детищах пьяных надежд, узнаю себя ли?
Иль душу сожгу, как ненужную вещь? Imperium, vale!
Но, плоть твоей плоти, и зла, и любви, оков и парадов,
Тебя принимаю в грязи и крови, на грани распада┘
Я пеплом главу посыпать не хочу, в мишурной печали.
Тихонько ≈ тебе ли, себе? ≈ прошепчу: Imperium, vale!
Пред тысячелетним твоим алтарём и мне было место┘
Одно утешенье: мы вместе умрём┘ но я ≈ не воскресну.
1995 ***

╚Там, за рекой, ≈ святилище? Дворец?
Куда устремлены Петра потомки?╩
Вл.Гандельсман

Дух кровоточит изнутри,
Из влажной теми подворотен, ≈
Как будто с Богом на пари
Сей град поставлен на болоте
По мановению руки,
По одному цареву слову...
Но, всё ж, престол Петра Святого
На берегах другой реки.

Промозглый Невский, свет реклам, ≈
Хоть климат схож зело с голландским,
но град похож на Амстердам,
как Летний сад на Гефсиманский.
Русь уходила за Урал,
Самосжигалась, брила лица...
И на костях взошла столица
Земной Империи Петра...

Бескомпромиссность топора,
Увы, от мира, - не от Бога!
Но, грех, ≈ великого Петра
Судить потомкам слишком строго:
Мы все ≈ навеки земляки!
Мы все ≈ ╚птенцы гнезда Петрова╩! ...
...Но, все ж, престол Петра Святого
на берегах другой реки.

Ветшает век, как старый дом,
Но лик судьбы еще не ясен...
И мы ≈ пока еще живём,
И Парадиз ≈ еще прекрасен! ...
... ученым спорам вопреки
о невском климате суровом...
но, все ж престол Петра Святого
на берегах другой реки.
1994

***

Исторический фильм или кадры из рыцарских времен

... Вот замки, прекрасные дамы, пажи, менестрели,
охоты, пиры и турниры, феерии битв...
жаль, рыцарство редко в своей умирало постели...
и стёрты веками слова богохульств и молитв.
О шрамах на теле от копий и рубленных ран;
О знойных ветрах каменистых пустынь Палестины;
Как ноют доспехами стертые плечи и спины ≈
Об этом, увы, никакой не расскажет экран.

Костры биваков, запах конского пота и дыма...
Но высшая цель ≈ Гроб Господень, Грааль-ли Святой ≈
Как Фата-Моргана ≈ туманна и непостижима...
А рая врата отворяются сталью простой!
Еще не единожды клятву преступит вассал!
Еще не однажды восстанет сеньор на сеньора! ...
И век золотой благородства наступит не скоро,
В грядущем, увы, торжестве торгашей и менял.

Так пусть же пурпуровым златом горят орифламмы,
И в блеске доспехов гордятся гербами щиты! ...
И копья трещат, и вздыхают прекрасные дамы...
А слуги в шатрах на плащи нашивают кресты...
И вновь опояшется верным мечом паладин,
И тронет коня золоченою шпорой испанской ...
Господень ли Гроб воевать на восток мусульманский,
Служить ли Кресту среди прусских лесов и равнин...

... О, рыцарский век! Благородная песня трувера,
былинка на камне, в пустыне желанный ручей, ≈
где жизнь и любовь были неотделимы от веры!
Где Зло и Добро полагались на честность мечей! ....
Все было не так ... понимаю ≈ легенда, роман!
Но хочется хоть ненадолго поверить, ей Богу! ≈
... И мост опускается, внемля усталому рогу.
Иначе как выжить, когда опустеет экран!
24-27 мая 1994 года

***

Смотрит в небо душа с перебитым крылом┘
Кто мы? Чада Господни? Незваные гости?
Мне ответит без слов колокольным псалмом
Деревянная церковь на сельском погосте.

Я не сразу пойму √ не по младости лет,
Не по скудости сердца иль черствости склада:
Срок придёт ≈ оглянусь┘ старой церковки нет,
На погосте давно обвалилась ограда.

Покосились кресты, по колено трава,
Деловитое ╚карр╩ над печальной юдолью┘
От вороньего грая черны дерева┘
И внезапный ожог очищающей боли.

Только сердцу не скажешь: ты что, брат, шалишь?
Помяну, как положено, водкой и хлебом.
И дымок сигаретный с дымком пепелищ
Устремится в холодное, серое небо.

┘ Я закрою глаза от нечаянных слёз,
Во вчера перекинув ненадолго мостик┘
Но увижу ль в лампадах мерцающих звёзд
Деревянную церковь на сельском погосте?
1993

А.Дольскому

Устала дорога от краткой своей бесконечности,
От весей печальных и хрипов больных городов.
Каштаны таскать из огня для процентщицы-вечности
И душу калечить в прокрустовых ложах стихов
Зачем? Перемелется всё, переврется, забудется:
Друзья и враги, собутыльники, в песнях слова...
Вновь братец Иванушка вволю напьётся из лужицы,
А книжные истины снова пойдут на дрова.

Устала дорога от поисков тропок сомнительных,
Витать, спотыкаясь, и почву терять под листом.
Проснусь ли однажды в какой-нибудь тихой обители,
Где книги и лес вековой за раскрытым окном?
Но, грешен, не зная молитвы, ≈ печать поколения,-
В гордыне погрязший, у Бога просить не учен...
Лишь в краткие, чаще ночные часы Откровения,
Я чувствую струны, которых касается Он...

Но утром, чуть солнце уколет лучами-кинжалами,
По давней привычке в помятый доспех облачусь.
И снова потянутся вёрсты от века усталые,
И я никогда, никуда, ни за чем не вернусь!
Устала дорога от маршей и лжи во спасение,
Цветущей воды никуда не впадающих рек...
Когда же умоют дожди перелески осенние
И серое небо на белый расщедрится снег,

Сумею ли вспомнить пред хмурой усмешкою Вечности
Хотя бы куплет из того, что сегодня пою...
И жаль иногда, что сгораю без лишней поспешности,
Поскольку коней не досталось на песню мою.
13-15 декабря 1992

***

╚Ты записался добровольцем?╩
(Плакат времен гражданской войны)

Ой, ты время воронёное,
С красной тенью за спиной!..
Да судьба моя гранёная
Под огрызочек ржаной.
То березка, то рябинушка,
В мятой пачке ╚Беломор╩...
Вот занюхаем судьбинушку
И продолжим разговор...

Ветер веков гонит листья вдоль стенок щербатых,
Где вороненое, смутное время моё
Тычет мне пальцем: ╚А ты записался в Пилаты?╩
Черные перья роняет, кружась, вороньё...
Лживый декрет: ≈ Хлеб голодным! Свободы и мира! ≈
Всем несогласным вбивается пулею в мозг...
Черные дыры в душе моей, черные дыры,
И между прошлым и будущим ≈ взорванный мост.

Чёрный сон закружил┘
Но чернее ≈ крыла воронёного времени.
Где лекарство от лжи,
Что питала меня не в одном поколении?
Но, судьба, ах судьба!
Ничего я с собой не поделаю:
Я в совдепии красной остался вороною белою!

Что говорить? Победитель диктует законы,
Пишет Историю впрок для грядущих времен.
Вот почему я √ певец голытьбой побеждённых,
Изгнанных с Родины, но не склонивших знамён!
Снова в чести горлопаны, зубасты и прытки,
Хамелеоны, мгновенно сменившие цвет...
Белые, красные ≈ все мы для них ≈ недобитки,
Семьдесят горьких, бубновых и выжженных лет.

Я травинкой в асфальте
Пророс в переулках московских...
На столетье бы раньше, ≈
Ну что ж Ты, Господь, не спешил!
Мне бы встретиться с пулей
В рядах отходящих дроздовцев,
Навсегда затерявшись
В одной из солдатских могил.

Все что имею ≈ в бедламе прожитые годы,
С кляпом во рту, не на той стороне баррикад.
Мёртвой водой потянуло от новой свободы,
Будто бы смотрит со стенок знакомый плакат.
Тычет мне пальцем: ╚А ты записался в Иуды?╩
Нет, брат, я к Белому Дону направлю коня!..
Время бежит, только жаль не туда, а оттуда,
Где за Россию распяли другого меня.

Юродивая и блажная,
Страна святых и босяков.
Где лишь по пьянке уважают,
Где равно топчут грязь и кровь.
Но, вот, братан, кумач разорван!
Нальём по новой за Орла!
Пошла свобода не в то горло,
Хоть пить привычно из горла!

Разницы нет: то ли по миру, то ли по миру.
Хлеб и дорогу делю со своею страной.
Красные дыры в душе моей, красные дыры,
Песни мои кровоточат гражданской войной!
Время платить по счетам наступает незримо,
╚Хлеба и зрелищ╩ желает хмельной Колизей...
а на руинах последнего Третьего Рима
плещут знамена последних удельных князей...
август 1992

***

Ленинград┘ Петербург┘ как-то странно,
Вот так, в одночасье,
Что не верится даже ≈ сермягу сменив на рядно,
Колыбель революций, столица рабочего класса,
По примеру Петра прорубает в Европу окно.
Поспешу и, быть может, успею, вскочить на подножку
Отходящего поезда в НЕЧТО не ясное мне┘
Или вовремя вспомню держа ╚посошок╩ на дорожку,
Что из множества истин ≈ одна не стареет ≈ в вине; Что средь тысяч различных великих и скромных талантов,
Есть талант ≈ постараться в последний момент не успеть,
Чтоб собой не пополнить печальный поток эмигрантов,
И синицу свою прокормить из ладони суметь.
1991 год

Памяти юнкеров

Я не забыл. Пусть кровь ушла в песок,
Но прошлое по-прежнему ранимо.
И пробил час, как щёлкнувший курок,
И лгать себе уже невыносимо.
И болевой порог не одолеть:
Вновь мерно шаг чеканят батальоны,
Гремят оркестры, вспыхивает медь,
Но мне известен жребий побеждённых.

Дрожат штыки, безусы юнкера,
Что за Царя, за Родину, за Веру
На фронт уходят через плац-парад,
Чтоб никогда не выйти в офицеры!
И мне с высот грядущего видны
Могилы их без имени и даты.
Они летами были так бедны!
Зато солдатской доблестью богаты.

Я не забыл... но с тех закатных дней
Мне душу рвут оркестры полковые,
И с каждым годом жжёт меня сильней
Осколок старой взорванной России!
Когда ж косая мне кивнёт: ╚Пора!╩ ≈
Дай Бог, уйти мне с искрой той же веры,
С которой шли в атаку юнкера,
Чтоб никогда не выйти в офицеры.
1990

***

Отгорели пожары российской Вандеи,
На поля и погосты сошла тишина...
Мы вино благородное Белой идеи,
Словно горькую чашу испили до дна.
Не разверзлась земля,
Гром небесный не грянул,
Когда вновь на Голгофу влачили Христа,
И снаряды дырявили древние храмы,
И хулу поневоле творили уста.

Кони сбили копыта, штыки затупились,
Как патронные ящики, души пусты...
Уж по трапам отмерены первые мили
От гранита последней российской версты.
Все теперь эмигранты, а проще ≈ изгои,
Заплатившие красной ценой за Исход┘
Вот Россия коснулась небес за кормою,
И обуглились створы небесных ворот.

Что ж, солдаты поруганной, изгнанной веры,
Наша армия ≈ дым отгоревших побед!
Мы обломки её, господа офицеры,
И опора престола, которого нет!
Но ╚придут времена и исполнятся сроки╩,
И потомки постигнут, что кровь ≈ не вода┘
По делам своим каждый заплатит в итоге,
Только нам ли бояться Господня суда!
1990

***

Ах, память ≈ черный зрак ствола...
А над расхристанной Россией
Пылают храмы вековые.
Колокола, колокола...
Чу, по самим себе звонят
На обгорелых колокольнях!
Рыдают или бью в набат?
Иль стонут медные от боли?

Ах, память ≈ Ледяной поход,
Кубань и Дон, и степь без края...
Над полем брани снег идет,
И кровь дымится, замерзая.
Под хрипы схваток штыковых,
Разбойный свист казачьей лавы
Подкралась гибель вековых
Устоев царственной Державы.

Глотаю снег горячим ртом...
Не все рубцы затянут годы.
Дымя, уходят пароходы,
А жизнь осталась за бортом.
Что было? Бойня, кровь и грязь,
И взлёт надежды окрылённой...
Почём в Стамбуле русский князь
И офицерские погоны?

Нет ни погоста, ни угла.
Пылают храмы вековые,
Нас всех смахнула мать-Россия,
Как крошки хлеба со стола.
Нет больше Родины и дома.
Что можно взять, ты все взяла.
И погребальным черным звоном
Гудят твои колокола...
1990

***

Памяти участников Ледяного похода

Мне от мыслей-видений не уснуть до утра:
Снова цепи-мишени, громовое ╚ура╩.
Умирали, как жили ≈ кто во рву, кто в бою,
Мы ≈ за нашу Россию, а они √ за свою.

Шашки вон, эскадроны! И аллюр три креста!
Жизнь ≈ дешевле патрона...
Кто патроны считал
В те года моровые, в перехлёсте судеб?
Когда мы ≈ за Россию, а они ≈ за совдеп!

Мы родные гнездовья покидали с сумой,
Погасив нашей кровью их ╚пожар мировой╩.
Не считай чаевые и судьбу не кляни:
Мы дрались за Россию, за коммуну ≈ они.

Нам покоиться рядом, жаль ≈ в землице чужой,
Под терновой наградой за поход Ледяной...
Мы уходим, как жили. ≈ Рысью, марш! Шашки вон!
Только мы ≈ за Россию, а они за кого?
1989

Памяти Л.Г.Корнилова

Бегу не от жизни,
В былое уход ≈ не Исход.
В пожарах гражданской
Сгорели столбы верстовые...
Болярина Лавра
И первый Кубанский поход
Вином и молитвой,
Увы, не помянет Россия.

Припасть бы к истокам
В промозглых кубанских степях,
Где шли добровольцы,
Кресты вдоль дорог оставляя...
Спаситель простреленный
Плыл над рядами папах,
На путь этот крестный
Устало глаза закрывая.

Мне скажут: химера!
Какой восемнадцатый год?
Но снова эпоха
Диктует забытую драму.
И я помяну
Всех, кого выводили в расход
По прихоти левой ноги
Победившего хама.

И Бог отвернулся,
И проклял державу мою,
Где полною мерой
Мы все, что хотели, вкусили.
За белое воинство
Полную чашу налью
И всех помяну,
От кого отвернулась Россия.

Горька эта чаша,
Как горек их жребий земной.
Изолгана память.
В чужих палестинах погосты...
Но песня моя
Продолжает Поход Ледяной,
Хоть всё на круги возвратить
Даже песне не просто.

Но хочется верить:
В былое уход ≈ не Исход,
Вновь память расставит
Кресты, как столбы верстовые...
Боярина Лавра
И первый Кубанский поход
Вином и молитвой,
Быть может, помянет Россия!
1989-1991

***

Не приземлен и не возвышен,
Усталый всадник без коня┘
И на погосте под Парижем,
Увы, нет места для меня.
Равны пред Богом и судьбою
От смутных лет до наших дней,
Там спят российские изгои,
Не потерявшие корней.
В своём рождении неволен
Москвич конца сороковых┘
Но если б выпало на долю ≈
За честь бы счёл лежать меж них.
1989

***

Сеньор Кихот! Сломай копьё,
Поставь в конюшню Росинанта.
Вернись домой, где все понятно,
Где есть и пища, и питье!
Оруженосец, верный Санчо,
Ведет осла на поводу,
И дремлет пыльная Ла-Манча
В каком неведомо году...

Что истина, сеньор Кихот?
Считая прошлое грядущим,
Спешить на помощь не зовущим ≈
Творить добро наоборот!
Жизнь ≈ не ристалище, не поле
Для ваших рыцарских причуд, ≈
И тот, кто этого не понял,
Или безумец, или шут!

Кто в наши дни поднимет меч,
Бросая вызов злу живому?
Сеньор! Сидите лучше дома,
Ненужных не ищите встреч!
Какие рыцари, сеньоры?
Трактирщики и прочий сброд!
Одни и те же разговоры:
Свинарник, куры, огород...

Что истина? Всю жизнь витать,
Но называть слепцами ближних ┘
Свой идеал ≈ для прочих ≈ призрак,
Мечом и словом защищать!...
И волшебные чертоги
Увидеть там, где чуда нет,
И заступаться за убогих
Не ради горсточки монет...

... О странный мир! В нём нет огня,
Нет великанов, чародеев,
Прекрасных дам... и меч ржавеет,
А шлем, лишь тазик для бритья...
Но рог трубит, и пыль клубится,
И вновь качается в седле
Печальный, странствующий рыцарь...
Последний рыцарь на земле,
1988

***

Я душу сжёг в заснеженных степях,
В ревущих жерлах орудийных глоток.
Закат запекся кровью на штыках,
Когда я в рост шагал на пулемёты.
Я шёл в шеренгах именных полков
И офицерских сводных батальонов.
Но золото московских куполов
Не заиграло в золотых погонах.

Над Сивашом раскаты батарей,
Трубач ╚отход╩ трубил усталым ротам.
Увы! ╚Последний довод королей╩
Не в нашу пользу высказан народом.
Вставала борта серая стена,
Толпа роняла в воду чемоданы.
Ах, господа, чужая сторона
Не возродит разрушенные храмы.

Я сердце сжёг и прах его пропил
От Петрограда до Владивостока,
Где меж крестов заброшенных могил
Потерян крест последнего пророка.
И вспыхнул мозг, и погрузился в тьму,
И все грехи мне пуля отпустила.
Я был расстрелян в декабре в Крыму
В десятках тысяч сдавшихся на милость.
1988

В.Конецкому

Путевые портреты с пейзажем морским
Мне писатель-моряк для души подарил,
Я с ним тысячи миль намотал на винты
В океанах и внутренних водах.
Сквозь спирали циклонов, торосы и льды,
Под шипенье и вздохи забортной воды
Мы заботы вчерашние в завтра несли
На антеннах своих теплоходов.

Шелестели страницы в полночной тиши,
Где за юмором крылась ранимость души,
За бронею сатиры и сцен бытовых ≈
Неуменье ╚закручивать гайки╩.
╚Среди мифов и рифов╩ проложенный курс,
И идущий по севморпути сухогруз,
╚Третий лишний╩ везде, кроме штурманских вахт,
Одиночество раненой чайки.

Чёрный кофе и дым сигарет по ночам,
Лунный меч разрубил океан пополам,
Где реальность, где вымысел? ≈ мне не понять,
Вдруг сместились все точки отсчета┘
Но ╚За Доброй надеждой╩ мы будем спешить,
Даже если надежды ≈ давно миражи,
Даже если мечты наши прахом пошли,
Есть еще океан и работа!
1987

***

От добра пишу, от зла ли?
От обиды иль хулы?
От веселья ли, печали?
От огня ли, от золы?
Командор на костылях,
Перевернутая память...
Жизнь моя ≈ чужие сани,
Да двойная колея.

Отголоском старой песни ≈
Дым обугленных стихов.
Города, дороги, веси
Собираю из кусков.
Под ночной собачий лай
Полстакана, Христа ради!
Царский вензель на ограде,
Красный, выстуженный рай!

То ль ≈ врожденная убогость,
То ль ≈ двойной отсчет в крови ≈
Вновь притягивает пропасть
Светом братства и любви!
Волчья песня при луне,
Да другой, чтоб к месту ≈ нету!
Ржавой кровлею под ветром
Рифма слух терзает мне...

... И подхватит сон хмельной
сквозняком из подворотни...
и возденет бывший плотник
длань над грешной головой!
18-20 апреля 1991

***

Не хочется, брат, уходить в двадцать первый век,
Оглядываться назад и грешить на память...
Когда-то здесь был редколесный чухонский брег,
А ныне ≈ дворцы на каналах, одетых в камень.
Поди и Москва начиналась с избы курной, ≈
Полтысячи лет расхожденья в веках ≈ всего-то!
Для вечности ≈ мелочь, пустяк... а для нас с тобой:
Москва ≈ на холмах взошла, Петербург ≈ в болотах.

...Был Кремль деревянным ≈ в уделе, чай век не жить, ≈
Ночёвка, другая и ногу привычно в стремя:
Брать с боя Киев, столицу переносить...
до моря ль и Запада князю в лихое время!
А Питер вставал на другой временной меже,
Империи дух витал над петровым гробом...
Москва - не Азия, можно сказать, уже, ≈
Зато Петербург, безо всяких "уже" ≈ Европа!

И, все-таки, есть связующее звено:
Отец для одних, для других ≈ Антихрист и немец,
При помощи пушек в Европу пробил окно
Москвич-Император, на дыбу рванувший Время!
Здесь можно спорить, а можно принять, как есть ≈
Реформы, войны, злодейства, труды, тревоги...
Менялись эпохи ≈ менялась благая весть.
Иные столетья, а, значит ≈ иные боги.

... Лишь Вера, Любовь и Надежда сквозь времена,
как прежде спасают тех, кто идёт за ними...
Но... рядом ≈ сестра их названная ≈ Война,
Во имя сестер созидающая пустыни...
Два града эпохи, оставшейся за спиной,
В которых была расстреляна Русь Святая...
Я, плод от дерева в тысячу лет длиной...
Мы вместе уйдем. И что прорастет, ≈ не знаю.
18-20 апреля 2000

***

Когда ни мира, ни войны,
Но мор и глад ведут нас в бездну┘
Когда преданья старины
Беспамятством искажены,
И поступь, некогда железных
Когорт и грозных легионов
Сравнима с шарканьем больных,
Голодных доходяг на зонах,
Когда ни чести, ни короны
У обезглавленной страны┘
Я начинаю эту песнь┘

┘От порога до Порога,
сквозь века ≈ темна дорога┘
то с хулой, то с верой в Бога,
с грешным: Господи, прости
и гордыню, и бессилье,
и намеренья благие!..
┘ От России до России ≈
сколько нам еще идти?

Нет ответа┘ запах воли┘
Запах крови┘ время голи┘
Низко стелется над полем
Дым горящей трын-травы!
Где, Господь, Твоя десница?
Где ты, Русь? Кому молиться?
Птица-Тройка мчится, мчится┘
И ямщик без головы!

╚И, с налёта, с поворота!┘╩
Эй, братва, пришла свобода!
Всё, в натуре, из народа
Племя каторжных кровей┘
┘ может, мы живём в дурдоме,
у самих себя на стрёме?
Может, Бог, и вправду, помер?
Может, лишь в душе моей?

Гой, еси ты, Русь Святая!
От Москвы и до окраин
Завывают волчьи стаи
Под крутой российский рок┘
И в дворцах, и в развалюхах
Нищих разумом и духом
Принимает повитуха:
Хоть с рождения ≈ в острог!

Бога нет в душе смятенной┘
Значит ≈ нету и геенны!
Над расколотой Вселенной
Небо черное, без звезд┘
Коль своя душа потёмки ≈
Что останется потомкам?
Лихолетия обломки
Да поднявший ногу пёс┘
1-2 мая 2002

***

Я из сталинской щепки пророс,
И, в эпохе отбросов ≈ отброс!
Я дыхание будущих гроз
Слышу в воздухе прелом┘
Мне Господь не отпустит грехов,
Ибо в пенье молитвенных слов
Мне все слышится топот подков
И ночные расстрелы.

Вновь в душе натянулась струна,
И встаёт пред глазами она,
Та, забытая ныне война:
Что нашли? Что обрящем?
Когда надвое ≈ правда и ложь,
Так что спьяну и не разберёшь:
На кого? За кого ты пойдешь
Умирать в настоящем?!

Предо мной, словно сон наяву:
С чёрной сабельной раной на лбу
Мое тело истлело во рву
Во степи под Джанкоем┘
Когда дед мой ≈ братишка и хват,
Шёл по льду на мятежный Кронштадт,
То душа моя видела Ад
И не знает покоя!

Ибо ведает всё наперёд:
Ликовал весь советский народ,
Деда тройка взяла в оборот,
Как шпиона и гада┘
Он вернётся спустя десять лет,
Вновь получит партийный билет,┘
Тут и я появился на свет┘
Но┘ с душою из Ада!

Помню я то, что видеть не мог:
Эскадронов и сотен галоп,
Ярость боя, сверкнувший клинок,
Пулемётная россыпь┘
И горячий, смертельный свинец, ┘
Брат на брата, на сына отец! ┘
На Россию терновый венец,
Надеваемый косо!

┘ Серой жизни неведом рассвет.
Бой затих. Победителя нет.
В сердце тлеет война ≈ столько лет! ≈
Миг, и пламень гудящий! ┘
Когда надвое ≈ правда и ложь,
Так что сразу и не разберешь:
На кого? За кого ты пойдёшь
Умирать в настоящем?!
23-24 сентября 2002

***

А вот ещё один сюжет.
Он стар, как крест и прост, как мир.
Я сам себе смотрю вослед
Из окон сумрачных квартир.
Там всем откроют на звонок.
Оттуда просто уходить.
Там перемен не ждут давно,
Предпочитая просто пить.

И были б люди, так, ботва
Смешенья нравов и эпох,
Иль новорусская братва, ≈
Читай ≈ сплошной чертополох.
Но здесь расклад совсем иной┘
Здесь просто те, чей дух ослаб,
Кто травит душу трын-травой
Дешёвой выпивки и баб.

Кто видит мир через стекло
И от безверья и тоски
Пьёт самому себе назло,
И, новой жизни вопреки.
Я знаю их, и мне их жаль,
Людей, давно достигших дна┘
Вот твой созревший урожай,
От века подлая страна!

Такую мать, Святая Русь!
Тебе геенна ≈ дом родной!
Тебе, что доллар, что Иисус
Под флагом с красною звездой!
Где вот уже, который век
Крадут у собственной судьбы┘
Где умер в душах человек ≈
Все, сверху донизу ≈ рабы!

┘ Я сам себе смотрю вослед.
Не первый, я хочу понять,
Что значит Родина┘ в ответ:
Святая Русь, такую мать!

30 сентября 2002

***

Я сочиняю миф. Какой по счёту?
Не знаю сам. Не помню. Что сказать?
Наверно, лучше так, чем по болоту
В лесу российском осенью блуждать┘
Иль летописцам древним уподобясь,
Ходить босым по острому ножу┘
Любая власть не знает слова ╚Совесть╩,
А переписчик вымарает лжу.

Отсюда ≈ миф: великий, невеликий,
Плохой, хороший √ мил не будешь всем┘
Святые лики, головы на пике,
Вожди на танках, ≈ столько разных тем!
Война в Чечне и взятие Казани!
Великий Петр и украинский Крым!
А Государя, гады, расстреляли┘
И вороньё в Кремле┘ на том стоим!

Но греет всё же, что петлю и плаху,
Сменил наймит на пыльном чердаке:
Знать, тяжела ты, шапка Мономаха,
Что не по Сеньке, с долларом в руке!
Вот предки ≈ да! Те били супостата,
Затем среди своих нашли врага! ┘
И оттого не взяли Цареграда,
Что лев британский предал, как всегда.

Весь мир нам должен┘ мы же ≈ тянем кепку,
Подобно старой кепке Ильича┘
А миф про то, как мы ломали клетку
И всю страну сломали сгоряча?
Мы все, увы, потомки богоборцев:
Бомжи, вожди, осколки столбовых┘
За всё клянём проклятых инородцев,
Придумав мифы о себе самих┘

Нас бьют в обедне, бьют и по карману,
По морде бьёт своя родная кровь!
Одно спасенье: срочно по стакану! ≈
На сём стоит российская любовь!
Любовь не к сыну, матери и Богу,
И не к себе: себя ж за что? Сдурел?
Нальём, братан, за дальнюю дорогу!
Споём, братан, про вышки лагерей!

┘ А протрезвев, с фингалом сизо-синим,
едва дыша, потащимся к пивной┘
встаёт рассвет, и призраки России
гремя посудой, стонут надо мной!

30 сентября 2002

***

Вот сижу я, слегка причастившись напитком целебным,
И раздумья свои выпускаю в свободный полёт:
Скоро Русь разродится дитём, как всегда непотребным,
Или виски и джин выпускать вместо водки зачнёт.
30 сентября 2002

***

В каком измеренье, чужом ли, своём
У лампы настольной сижу за столом?
Десятки метафор послушным пером
На белой бумаге посеяв┘
Какие мгновенья рождают полёт,
Где время внезапно, как будто замрёт,
И станет строкою? ≈ бумага не в счёт,
Поскольку души не имеет.

Бумага жива тем, что я одолжу:
Все мысли, и всё, что на сердце ношу,
Какие слова я на ней напишу,
Какие внесу исправленья,
Что набело, начерно ≈ ей всё равно.
Она ≈ отраженье души моей, но
Всё-таки лишь отраженье.
3 октября 2002

***

И что записано в Книге Судеб:
Восстать или кануть в тьму┘
И что ты скажешь на том Суде ≈
Неведомо никому!

Опять грызешь перо┘
И по привычке смотришь в стену.
Как будто за стеной
Бог весть какие перемены┘
И тысячи миров
Давно в блаженстве пребывают┘
Но, бедный Боже мой!
Наверняка, и там стреляют!

Великая судьба,
Страна великая ≈ всё в прошлом.
Мне государство ≈ враг,
Поскольку мелочно и пошло!
Наверно, во гробах,
В плащах истлевших предки вздрогнут:
Кресты на тех плащах
Неверно выбрали дорогу!

Что ≈ взять Иерусалим?
И убивать во имя Божье?
Творить слова молитв,
Мечей, не вкладывая в ножны!
Всё оказалось ≈ дым:
Господень Гроб, Земля Святая!
Душа твоя ≈ взлетит┘
А кровь ≈ субстанция земная!

Так было, брат, всегда ≈
Поди, копни любое время:
От века на крови
Стоит начальственное племя!
Как правила Орда,
От власти собственной хмелея:
Мы ≈ водку. Кровь ≈ они.
От поколенья к поколенью.

Ну, что сказать ещё?
Мне жаль их подленькой гордыни┘
Не пращурам моим
За Крест рубившимся в пустыне,
И спящих под плащом ≈
Чета┘ но, всё┘ душа устала┘
Ты слышишь, Третий Рим?
Пришли вандалы!
4 октября 2002

***

Вдалеке от любви, от войны,
От мощёной дороги ≈
Горизонты привычно темны,
Словно мысли о Боге.
2002

***

Намедни рухнула страна┘
Какое горе!
Пора сказать: Мужайся, Ксанф!
И выпить море.

Пора спросить: Кто виноват?
Излить досаду┘
И море, вылившись назад,
Утопит гадов!

Как просто всё: народ и власть.
Пастух и паства.
Они и мы┘ такую мать!
И ≈ всем всё ясно.

Народа мат ≈ есть Божий глас, ≈
Чай, мы не люди?
Во храмы ломится толпа
С мольбой о чуде┘

┘ а после выберет сама
не ту дорогу,
забыв, что горе ≈ от ума,
а власть ≈ от Бога!
2002

***

Не построишь свой рай, свой элизий земной,
Баратарию-остров, для духа и тела┘
Снова герцог пошутит, дружок, над тобой:
Не со зла, а скорее от нечего делать.
И аббатства Телемского не отыскать,
Лишь ╚Корабль дураков╩, как Голландец Летучий
╚По морям, по волнам╩, ибо книги не учат.
Глупость можно простить. Невозможно понять.
8 октября 2002

***

Здесь нет ничего. Только ветер и ночь предзимняя,
Где редкие огоньки лишь сгущают тьму┘
Вздохнув во мгле, волна, словно жизнь недлинная,
Скользнув вдоль борта прокатится за корму┘

Проходим Ла-Манш. Только ветер и мгла промозглая,
Где воздух соленый влагой пронизан весь┘
Набухшие паруса, небеса беззвездные
Меж сушей и морем┘ выходит, что дом твой ≈ здесь!

Вновь сменится вахта, штурвал заскрипит размеренно.
Четыре двойных прокатятся над водой┘
И, кажется, можно всю жизнь прожить без берега, ≈
Живут же без моря, не хуже, чем мы с тобой.

Здесь нет ничего┘ но, ведь это, дружище, временно:
╚На румбе √ двести!╩ и скоро блаженный юг,
где солнца, тепла и синих небес ≈ немерено,
где порт Лас-Пальмас, нас встретит, как лучший друг!

А друг ≈ это пляжи, ╚Фунтадор╩, бананы гроздьями,
И ультрамарин Океана, и крепкий ром!┘
И мы позабудем предзимнюю ночь промозглую,
И вздохи волны невидимой за бортом┘

┘ Кончается всё. Нас потянет к другому берегу,
Где нет ничего, кроме длинной, как век зимы┘
Увы, мой друг ≈ относительно всё, что временно,
И даже дом, которому мы нужны.

Но вот, вопрос: где, в какой на сегодня гавани
Очаг и кров, та земля, что зовёшь своей? ≈
Себе самому я задал в последнем плаванье,
Предзимней ночью, поднявшись на влажный рей┘

Поднялся не по авралу, главу повинную
Подставив ветру, и слушая, как вода
Вздыхая во мгле волной, словно жизнь недлинная,
Скользнув вдоль борта прокатится в Никуда!
10 октября 2002

***

Ах, Париж, мой Париж
Разноцветных ночей┘
Под карнизами крыш
Ты не мой и ничей.
Как клошар на мосту
Ты живёшь мотыльком,
И, играя в тоску,
Не грустишь ни о ком.

По бульвару Клиши
Я иду к Пляс Пигаль,
Где усталость с души
Не снимает печаль.
Где налево ≈ Монмартр.
Сакре-Кёр ≈ за спиной┘
Я парижский клошар
С петербургской душой!

Мне бы век не бродить
По твоим мостовым.
Мне бы жадно не пить
Твой сиреневый дым┘
Но, отравлен давно,
Я смотрю, как гарсон
Наливает вино
Под щемящий шансон.

На вспотевшем стекле
Плач ночного дождя.
От себя вдалеке
Я смотрю на тебя!
Ах, Париж, город грёз
И бессонных ночей,
Глицериновых слёз ≈
Ты не мой, и ничей!

Я сажусь на автобус
В предутренний час,
По маршруту: Монмартр ≈
Вокзал Монпарнас.
По бульвару Курсель,
Авеню де Ваграм,
Через Шан Елизе
По пустым площадям!

Светло-серые стены
В зелёной листве┘
По мосту через Сену
Мы въедем в рассвет!
Где лиловые гаммы
Играет гобой┘
И Париж ≈ тот же самый,
Лишь, берег другой┘

Ах, в каком из столетий
По воле Творца
Мы с тобой, не заметив,
Поменяли сердца┘
Плач ночного дождя
На вспотевшем стекле┘
Я смотрю на тебя,
От себя вдалеке!

Ах, Париж, мой Париж┘
12-13 октября 2002

***

Парижская осень

Парижский солнечный октябрь.
Шагает, просветлённо тих
Заезжий русский мизерабль
С мечтою выпить на троих.

Парижская осень ≈ не питерский дождь.
Она человечнее, суше, теплее┘
И ты по Парижу спокойно идёшь,
Почти ни о чём на земле не жалея!
Поскольку уж, если жалеть, то ≈ кого?
Собратьев по бренной юдоли!
Всем жаль, например, королеву Марго,
И бедного графа Ла Моля!

Парижская осень ≈ почти что весна.
Деревья вокруг зеленеют беспечно┘
Воистину ≈ Франция, это страна
Вина, шансонье и французов, конечно!
И я их жалею всем сердцем в груди,
По русской извечной печали:
Когда б Наполеон англичан победил ≈
Проливы бы нашими стали!

Парижская осень: китайцы цветут,
Арабы, как будто в Магрибе гуляют.
В Латинском квартале к намазу зовут.
Туристы в кафе шардонне выпивают.
А может они дегустируют брют?
Иль пьют арманьяк без закуски?
Бог с ними! Прощаю, что мне не нальют┘
Но, жаль, что не знают по-русски┘

Парижская осень┘ а я бы ≈ налил
По-русски! Знай наших, мсье басурмане!
Да я б на нюи всё кафе откупил!
┘ Жаль, несколько франков осталось в кармане┘
Парижская осень┘ мне завтра лететь
В российскую стылую слякоть┘
И, жаль вас, лишь в книгах способных жалеть┘
И, трезвому, хочется плакать!
18-19 октября 2002

***

┘ И ты сочиняешь себе свой Париж,
Как некто Москву или Питер┘
И чем-то похож на себя он, но лишь┘
Как видит его сочинитель.
Поскольку, не зная, не видя всего,
Что живо поныне и что утекло
С неспешными водами Сены:
Ты видишь веками оставленный след,
И призрак Парижа, которого нет,
И город живой и нетленный┘

Вот так, я брожу, захожу в кабачки
И реже в музеи, признаться┘
Поскольку в музеях снимают очки,
А мне с ними жаль расставаться.
Без этих очков мне, увы, не дано
Увидеть художников, пьющих перно,
Великих поэтов без масок!
Когда это было ≈ вино и стихи?
╚Ротонда╩, Монмартр и пыль мастерских,
И запахи пудры и красок?

Париж, мой Париж, я ловлю аромат
Присущий тебе одному лишь┘
Латинский квартал, Монпарнас и Монмартр,
Новеллы бульваров и улиц┘
Я жадно читаю дома твои, пусть
Я многое знаю почти наизусть┘
Но многое вижу впервые!
Придуманный город, ты явь своих грёз
В душе несмываемой краской нанёс,
Как контур снесённой Бастилии!

┘ У каждого в сердце заветный фетиш,
пичугой, не видевшей неба┘
и ты, по ночам, сочиняешь Париж,
скорее для тех, кто в нём не был!
Не путеводитель, не очерк, скорей
Огни желтоватых ночных фонарей
В сиреневом воздухе мглистом┘
Где призраки прошлого в замках своих
Давно не тревожат покоя живых┘
Французов, а только туристов.
21-22 октября 2002

Моим любимым старым французским шансонье

Когда осень затишье,
Вдруг, подарит от хмурых дождей,
Вспомнишь осень Парижа,
И себя, растворённого в ней!
Вспомнишь синее небо
И деревьев зелёный наряд┘
И в душе твоей ≈ лето,
А совсем, не конец октября!

По парижским бульварам
Я шагаю, как пел Ив Монтан.
Правда, пел про себя он,
Для своих, той поры парижан!
Вне ушедшей эпохи ≈
Что, казалось бы мне до неё ≈
В этом пёстром потоке,
Что сквозь время иначе течёт┘

Тех же улиц кварталы,
Фонари на знакомых мостах┘
Но всё чаще усталость
Замечаешь во встречных глазах.
Те же вина и пицца,
То же, внешнее эгалитэ┘
И улыбки, и лица┘
Те же лица, но люди ≈ не те!

Я не видел Парижа
Жака Бреля, Беко, Реджани┘
Мы летали пониже,
Чем когда-то летали они!
Разве всех перечислишь,
С кем не выпил стаканчик вина┘
С кем не спел о Париже┘
О Париже на все времена!

┘ По парижским бульварам
я шагаю, как пел Ив Монтан┘
в этой песенке старой
перепутались шарм и шрам┘
подпевая куплету,
бьёт в стакан золотая струя┘
и в душе твоей ≈ лето,
а совсем не конец октября!
27 октября 2002

А зимняя Сена вспять не течёт

А зимняя Сена вспять не течёт,
В отличие от Невы.
В Париже не принято Новый год
Встречать, но, зато волхвы
Подарки дарят на Рождество
Детям и старикам┘
Льётся шипящей струёй вино,
Стакан превращая в Храм!

Пусть ненадолго, на ночь всего,
Душа возродится вновь┘
И не церковное это вино ≈
Всё таки ≈ Божья кровь!
Чувствуешь, вдруг, как тепло в душе
Рождает внутренний свет┘
Рю де л'Аббе, бульвар Сен-Мишель.
Маленькое кафе.

Морось и слякоть. Ни снег, ни дождь ≈
Считаются здесь зимой.
А я √ случайный, российский гость,
И в этом кафе ≈ чужой.
По-русски бы выпить за Новый Год!
Боюсь, не поймёт народ┘
┘ А завтра утром в Гаврский порт
судно моё придёт.

И я, с парижского поезда, ╚лорд╩,
Французским дохнув вином,
По трапу, привычно, взойду на борт,
Где встретит меня старпом.
Ребята рома плеснут в стакан,
И я, возродившись вновь,
Забуду дома, что пил шампань
В Париже, как Божью кровь!

Мы выйдем в зимний седой Ла-Манш,
Где ветрено и темно.
Ведь мне приснилось, что может в Храм
Стакан превращать вино?!
И жизнь пойдёт своим чередом
В гудении парусов┘
Я пью после вахты ямайский ром.
И больше не вижу снов.
29 октября 2002

***

Я размышлял под лампой в тишине
О сути одиночества, как плена┘
Кто пробовал топить его в вине
Тот первым шёл на дно обыкновенно.
Не говоря об истине, о да! ≈
Нашёл ли кто в бутылке и стакане
Хоть что-нибудь, увы? Хотя искали
Задолго до рождения Христа.

Мне ближе одиночества настрой,
Скорей дающий пищу к размышленьям,
Способности к письму и тягу к чтенью,
Чем спор о жизни с чёрною дырой.
Когда один, спокоен, но не глух,
Не слеп и к стулу цепью не прикован,
То лист бумаги, суть, первооснова,
Которая подпитывает дух.

Вселенские проблемы разбирать ≈
На небе дело Господа, скорее┘
Учиться слушать, чтоб суметь сказать
Понятно мудрецу и брадобрею,
Что нет бесспорных истин на земле.
Что ищет всяк по собственной отваге:
Кто деньги, власть, ┘ кто, просто лист бумаги┘
Перо в руке и лампу на столе.

30 октября 2002

***

Боль в душе ≈ выпить водки повод,
И заплакать слезами злыми.
За окном куролесит город
В слишком ярком вечернем гриме.
Ожиданье осенней ночи
Бьёт по нервам фальшивой нотой┘
В темноте и не видно, впрочем,
Отлетающей позолоты,

Осыпающейся лепнины
И ветшающих стен столетних┘
Пахнет сыростью и бензином┘
Пахнет дыбой и мокрой плетью┘
Плетью мокрой от крови свежей,
А под дыбой ≈ костёрчик малый┘
Палачи, как всегда, всё те же.
И пытуемые ≈ бывалы.

А в подвале, где глохнут крики,
Где по стенам √ седая плесень,
Сам записывает улики
Ромодановский, князь и кесарь.
Ибо нет никого над князем!
Ибо выше ≈ лишь Император!
Сколько крови! И сколько грязи ≈
Наша, русская Альма Матер!

Бунтовать ≈ не отучат плети!
Воровать ≈ не отучит дыба!
На Руси знают даже дети:

С головы загнивает рыба!
Здесь от века межа: вериги,
Иль кистень на цепи короткой┘
Да лекарства ≈ от смерти ≈ книги,
А от жизни от века ≈ водка!

А над городом дождик сеет.
Боже, правый ≈ кому молиться?
Коль остались на всю Расею ≈
Змий зелёный, да две столицы!
Осыпается позолота┘
Кто в осеннюю ночь заметит?
Тыщу лет простоять ≈ всего то!
Тыщу лет! ┘ А кармане ≈ ветер!
1 ноября 2002

А.Кивину

Ты расстанешься с иллюзиями в очень позднем
Возрасте ≈ немного за пятьдесят.
На листе бумаги в одном исподнем ≈
Пусть все думают, что хотят!
А до этого ≈ будешь спешить на волю
И выбрасывать от клеток ключи, собрат...
Но закажешь новый замок, поскольку,
Вдруг, увидишь, что наступил закат.
И рассвета, пожалуй, уже не будет,
И зима на пороге, и ночь темна,
И торопятся в клетки, как птицы, люди,
Ибо там тепло, там нальют вина
Для души и сердца, и согреванья...
Там поймут, такие же, как и ты,
Что мечты и иллюзии на прощанье
Помахали крыльями с высоты.
И на юг полетели, собравшись в стаю,
Сколько их там, Боже! Твои, мои...
Ну, а мы, бескрылые, мы остались.
Но зато научились писать стихи.
На листе бумаги в одном исподнем,
Со стаканом, всяк ≈ по своей золе...
Не летаем, что же? Дай, Бог, что ходим,
Что еще присутствуем на Земле.
5-6 ноября 2002

***

╚Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее √ после нас, на нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас, ужаснется╩.
И.Бродский

Знавшие нас, второсортной эпохи граждан,
Не ужаснутся, ибо от тех же яблонь.
Только пожёстче внутри, кожурой потолще,
В силу того, наверное, что моложе.
Спорить с великим ≈ риск, в коем благородства
Столько же, сколько в сердце своём сиротства
Ты ощущаешь при мысли, что тень поэта
С горних высот на строку не наложит вето.

Господи! Как одиноко в подлунном мире!
Рвать из души стихи о конце Империй!
Слушая краем уха ╚Полёт Валькирий╩,
И представляя скалистый норвежский берег.
Тут и придумывать нечего ≈ видел с борта
Берег, где люди живут не второго сорта!
Нас не касается. Мы тыщу лет привычны:
Первый ≈ латинский, Третий ≈ русскоязычный!

Что нам до православья и эллинизма,
Битым кирпичикам очередного ╚изма╩, ≈
Каменщикам с мастерками вполне вольготно:
Вновь напекут кирпичей и построят что-то.
У поколений ≈ разные эстафеты.
С неба с укором смотрят глаза поэта.
Мы второсортны √ не ощущаем запах
Времени, места √ всего, что дано собакам!

Мы не должны никому, ничего, нисколько.
Кроме самих себя. А себе ≈ не больно!
А надоест второсортность эпохи вечной ≈
Станем искать духовность и человечность!
Слово вначале √ как некий венец творенья!
Всё хорошо. Одного не хватает ≈ зренья!
В силу чего ≈ не всегда означает благо.
Кто сомневается, вот вам: перо, бумага!
7-8 ноября 2002 ***

Уедешь в Париж и забудешь Россию,
И веси её, и поля золотые,
Прозрачные рощи берёз подмосковных,
Малиновый звон с колоколен церковных┘
Забудешь Москву и разлёт Маяковки,
Арбат, что давно никакой, не московский,
И дом, где родился, и запах квартиры,
И старые книги, в которых полмира!

Уедешь в Париж и забудешь, что русский.
Научишься там говорить по-французски┘
И в доме с консьержкой, в мансарде над крышей
Не спать по ночам и мечтать о Париже!
А утром вставать и распахивать окна,
Где крыши и трубы, и небо без Бога┘
Который и ночью к тебе не являлся┘
А может быть, Бог твой в России остался?

Уедешь в Париж и забудешь о прежнем.
Всё, брат, улетает, что крепко не держим.
А что улетело, считай, что пропало.
Как будто его никогда не бывало!
Не улиц, ни книг, ни дворов, ни бульваров┘
Ни Родины новой, ни Родины старой┘
В душе ничего своего и чужого,
А лишь ощущенье пространства пустого.

┘ Уедешь ┘ Куда ты уедешь отсюда?
Кому ты там нужен, в веригах по пуду?
Там в Лувре ≈ Джоконда и статуя Ники┘
А здесь, лишь стихи и проклятые книги!
Сиди и пиши┘ Про Париж, про Урюпинск,
Венеры Милосской отбитые руки┘
Иначе сгоришь от тоски и бессилья┘
Уедешь в Париж, а приедешь в Россию!
11-12 ноября 2002

***

Буранный вечер┘ нёсся вдоль оси
Воображаемого горизонта
Снег, что бывает только на Руси,
Или в районе города Торонто┘
Подходит, впрочем, горный вариант:
Буран в горах ≈ не тема для элегий.
Еще ≈ Аляска: Лондона роман,
Почти любой ≈ о холоде и снеге.

Но, что я всё ≈ о снеге, о зиме,
Буранах, вьюгах ≈ видимо, погода
Воздействует на память┘ и во мне
Заговорила южная природа.
На бреге Понта, где я жил и рос,
Обычный снег казался чудом свыше!
Средь кипарисов, лавров и мимоз,
На листьях пальм и черепичных крышах┘

Он, к счастью, быстро таял, этот снег,
Но помню я на невысоком взгорье
Себя, мальца шести неполных лет,
Смотрящего, как снег идёт над морем.
Не летним, теплым, солнечным, своим,
С зелёно-синей ласковой водою, ≈
Свинцово-чёрным, вздувшимся, седым,
Гремящим в скалах залпами прибоя┘

До сей поры я помню детский страх.
Снег умирал безмолвно и мгновенно.
Он оседал на вспененных валах,
И сам, казалось, превращался в пену┘
Сколь лет прошло с тех пор ≈ я не считал.
┘ Дул ветер с норда, близкий к урагану.
Нам объявили парусный аврал┘
И снег летел над зимним океаном.

Он не тонул, он залеплял глаза,
Мешал дышать, летя по ветру косо┘
На реях с громом рвались паруса,
Их убирали мокрые матросы.
Спасли, что можно. Что нельзя, увы!
Обрывки с треском в ленты превращались┘
Насквозь промёрзнув с ног до головы,
Мы по каютам ромом согревались┘

А ветер выл и океан гремел,
В борта стучали пенные тараны,
И параллельно борту снег летел┘
Я видел снег над зимним океаном!
┘ Буранный вечер┘ сам себе чужой,
ты, вдруг, поймешь, что снег бывает горек.
Переболеешь детством и собой,
Поэзией, возможно, но не морем!

23 ноября 2002 года

*** 1

Трудные дни наступили, увы, для людей благородных.
Тщетно авгуров гаданье. Фортуна от нас
Взор отвратила, молчат всемогущие боги,
Всяк предоставлен себе, всех пожиная плоды.

Вечер. Сижу у окна, ближе к шелесту ветра
В кронах дерев и дождю, что бывает, подчас,
Пения слаще, и лечит усталое сердце
Лучше фалерна и снадобий наших врачей.

Но, холодает, пора бы с углями жаровню
В угол поставить ≈ я в гонг уж не раз ударял!
Трудные дни! Не торопится раб нерадивый, ≈
Шашни с кухаркой важней гнева хозяйской руки!

2

Ну, наконец-то, пожаловал, пёс карфагенский!
Ставь-ка жаровню скорей и вина принеси!
Амфору малую, с чёрным, как ночь, сиракузским,
Фруктов немного, а также, фиал не забудь!

Стоит плетей пару дюжин мерзавцу назначить,
Шкуру спустив со спины. Пусть и в убыток себе!
Вот, и вино, наконец! Так, печать осторожно
С горла срезай, чтобы в амфору воск не попал!

Трудные дни, но вино хорошо примиряет
С пошлой эпохой поэта, и, даже, раба!
В погребе, видно, к хиосскому, плут приложился,
Так, что боялся дышать, амфору ставя на стол.

3

Боги! Прощаю рабу своему прегрешенья ≈
Выпил немного вина? Не обеднею, поди!
Выгоду в том поимею немалую даже ≈
Шкуру спустить со спины может и каждый дурак!

Только, кто будет работать, носить мне жаровню,
Грядки пропалывать, корм задавать лошадям?
Да и на мази придется потратиться мне же┘
Выгоды нет! Посему, раб, я прощаю тебя!

4

Раб, поклонившись ушел. Щедрой налил я рукою
Целый фиал сиракузского┘ жизнь хороша!
Рим далеко, и, Божественный Цезарь, недавно
Власть получивший, не знает пока обо мне!

Правда, врагов я имею, и, даже, в Сенате.
Но, не настолько же, чтобы в проскрипций попасть?
Если б попал, то давно бы примчались из Рима ≈
Или с эдиктом трибун, или десяток солдат┘

В принципе, то и другое ≈ одно означает:
Разницу в способе. Ванна с горячей водой,
Где сам себе отворяю я вены кинжалом,
Или мне гладиус вгонит в сердце седой ветеран┘

5

Трудные дни┘ но, скажу, ты, мой друг, размечтался:
Вилла, жаровня, рабы┘ атриум не позабыл?
Смерть себе, как подобает патрициям, выбрал┘
Так умирать! В наши дни проще вершатся дела!

Да и вино сиракузское, нынче зовется марсалой,
Ты же, с карманом пустым, даже портвейну рад!
┘ Зимняя ночь в Петербурге. И лед на Неве и каналах.
Агонизирует Рим. Третий. Последний парад!

Песню немецкую вспомнил про гибель ╚Варяга╩!
Впрочем, писал не о том. Получилось ≈ о том!
Эй, там! Подать сиракузского!┘ стерпит бумага.
Пьяный поэт пьёт, с не менее пьяным рабом!
15 декабря 2002 года

***

В Зурбагане, построенном Грином ≈
Запустенье, похожей на осень, зимы┘
Где на гальке засохшая тина,
Мерный шорох и плеск розоватой волны.
Где осколки зеленых бутылок
Отражают багрового солнца закат┘
Вьются чайки гурьбою крикливой,
Словно призраки гарпий над морем кружат┘

Даже Время застыло, похоже,
Как на старом платане фигура совы.
Пахнет йодом и солью, но, Боже!
Нет названья у этого моря, увы!
Не отыщете в Лоции строгой ≈
Ни глубин, ни течений, ни розы ветров┘
Не найдёт к Зурбагану дорогу
Ни одно, из внесенных в Регистры судов.

В Зурбагане, построенном Грином,
Не бывал я, о чём не жалею давно.
vБерег моря, а выше ≈ руины.
И закат, словно в небе разлито вино!
Зурбаган может только присниться,
Когда юность едва миновала рассвет┘
И багровое солнце садится
В медно-красное море, которого нет!
17 декабря 2002

***

Вот и вся моя жизнь:
Тихо-тихо ложится снежок на оконную раму
И на все остальное пространство ночи городской.
И неслышную флейту неслышный сменяет гобой.
И вступают аккорды неслышного смертным органа┘

Вот и вся моя жизнь:
Тихо-тихо слова на бумаге слагаются в строки.
Проступают неясные тени в табачном дыму:
Толь химеры, ночи порождение, смотрят во тьму,
Толи ворон сидит на кресте у разбитой дороги┘

Вот и вся моя жизнь:
Тихо-тихо проходят века, оставляя пустоты.
Кем я был, кем я стал, кем я стану? Молчит окоем.
А неслышный орган толи в нефе, толь в сердце моем,
Все звучит и звучит, и слова превращаются в ноты┘

Вот и вся моя жизнь:
Тихо-тихо ложится снежок на богатство и бедность,
На тщету и надежду, меняя в ночи полюса.
И становятся белой земля, и черней небеса,
И последний аккорд затихает, взметнувшись над бездной┘

Вот и вся моя жизнь:
Тихо-тихо ложится снежок на бездомное слово.
Ни людского, ни Божья следа не найти в темноте.
Белый ворон сидит на засыпанном снегом кресте┘
И остывший орган в полумраке собора ночного ≈
Вот и вся моя жизнь┘
27 декабря 2002

***

"Слава Богу, чужой!" И.Бродский

Возвращенье... куда? Ибо не уходил.
Так, нашло... показалось...
И, тобой не храним, я тебя не судил...
Разве, самую малость!

Я по праву рожденья простил тебе дом,
Где родился и вырос...
Где любимые тени сидят за столом
расселенной квартиры.

Хоть ты мессы не стоишь, и я - не король, -
в ноябре или в марте
мне судьба - возвращаться... планида? юдоль?
Бытовуха дель арте? -
к переулкам кривым, тополиным дворам
и окраинам гулким...
к Патриаршим прудам, Воробьевым горам
и опять к переулкам.

В этой вечной игре поражений, побед
маскарадов и торжищ -
побежденные есть. Победителей нет.
И не будет, похоже.

Ты во мне и во вне, за чертой, за межой,
за дворами из детства.
И хотел бы сказать: "Слава Богу, чужой!" -
да не выдержит сердце.
11-12 февраля 2001.