Рассказы
28 августа 2009 года

ИНТУИЦИЯ

1

Варвара возлагала большие надежды на эту поездку. Как же! Бесплатная путёвка в Сочи!

Ну, или почти бесплатная- профсоюз оплатил аж семьдесят процентов! Да и не совсем в Сочи, а в Лазаревское. Что почти одно и тоже. Море, во всяком случае, одно- Чёрное. И с чего так расщедрилась родная организация? Путёвку в горящий сезон на курорт! Целых три недели! Да кому? Ей, художнице- оформительнице, которая в дружном торговом коллективе вообще не пришей кобыле хвост, овечий хвостик. К кормушке развитого социализма она никакого отношения не имела, разве что заведующая магазина за внеурочно оформленные соцобязательства могла милостиво позволить без талона купить какие завалящие сандалики для её семилетнего сына. Или в хозтоварах, приняв у Варвары пачку табличек с трафаретными кривоватыми надписями " Вход", "Выход" и " Время работы" выносили дефицитную пачку стирального порошка, помятую, стыдливо завёрнутую в обёрточную коричневую бумагу.

Хоть отдохнёт по-человечески, наплавается в тёплом море, назагорается. Да и Илюшке не лишне будет прогреться на южном солнышке, а то ангины да ОРЗ одолели, постоянно на больничном сидят. Ну, а если получится у неё курортный роман с симпатичным человеком, то чего ж отказываться от радостей жизни молодой матери-разведёнке? Так она уже и представляла, как этот воображаемый симпатяга водит их с Илюшей в кино на дневной сеанс, покупает ребёнку мороженое и воду с сиропом. А вечером, уложив Илюшу спать, она гуляет по набережной с новым знакомым. Рокот волн, свежий тёплый воздух, душный сладкий запах магнолий, музыка с открытых террас кафе, запах шашлыка и над всем этим роскошеством- бездонное небо, и мириады звёзд...

Варвара срочно начала готовиться. Часть отпускных уйдёт на билеты на поезд, ещё нужно взять на кино-мороженое. В стоимость путёвки входило питание. Вот как здорово! Скудный гардероб не радовал. Денег на наряды не оставалось. Из лоскутка жёлтого шёлка она сшила блузочку - спина сильно открыта, ткани мало, спереди тоже вырез глубокий, да бретельки. Бретельки сообразила сделать из тесьмы.

В порыве вдохновения она стащила с окна тюль и соорудила из него платье, юбка пышная, лиф, опять-таки, тесный. Рукава фонариком. В журнале " Бурда" подсмотрела фасон, да и ткань там была кружевная. Её тюль почти такая же.

Илюше понадобилась панамка, шортики у него были. Да, и пришлось себе купить купальник.

Но за день до отъезда такая тоска навалилась на Варвару, хоть плачь! Где радостное предвкушение поездки, скорых развлечений, курортных радостей? Город унылый, припорошенный тоской, серый, весь исхоженный вдоль и поперёк, из которого она так хотела вырваться, хоть на три недели, вдруг стал ей мил до безобразия! Что за болезненная любовь у неё прорезалась к Городу, почему так страшно его покинуть? Не навсегда же она уезжает! Никуда не денутся от неё ни горбатые мостики, ни каланча, мимо которой юный Марк Шагал бежал на занятия живописью к старому, позднее убиенному топором неизвестно кем художнику Пэну? Пора складывать чемодан, а ей так не хочется, такой страх её одолел, будто не на курорт едет, а в ссылку, в Сибирь! Ну что за глупости?

Да, и с чего это их начальница отдела кадров, "Железная Леди", в жизни не улыбнувшаяся, так любезно, и в то же время насильно впихнула ей эту путёвку? Как будто знала, что поездочка будет ещё та!

Вот и прибыла Варвара на вокзал злая, заранее невзлюбив случайных своих попутчиков, с которыми вместе предстояло ей ехать на " базу отдыха, с распределением на ночлег в частный сектор".

Всё с этой минуты пошло наперекосяк. Раздражённая от непонятного ей нежелания ехать, Варвара стала воспринимать всякие мелкие нестыковки с утроенным чувством агрессии. Всё внутри её словно кричало,- Ну вот! Так и знала!

Из лёгкой на подъём путешественницы, относившейся наплевательски и с юмором к неудобствам и дискомфорту, она превратилась во вредную старушку, которой и то не так, и это не этак!

Но задача автора состоит не в том, чтобы описать, как Варвара относилась к этим самым неприятностям, а в изложении оных. В правдивой этой истории, закончившейся благополучно, есть что-то сумасшедшее, абсурдное. Такое стечение неприятностей можно назвать злым роком. Из всех космических нитей Варвара, как, кстати, и её нечаянные попутчики, потянула именно эту.

Началось всё с того, что поезд Задорск - Москва безбожно опаздывал. То есть, поезд, конечно, мог опоздать, но на полчаса, но никак не на три. Такого в практике многочисленных поездок , будь то к матери в другой город, в недалёкие путешествия или экскурсии, в Варвариной жизни ещё не было. Поезд запаздывал по непонятной причине, и никто не знал, когда он вообще придёт, этот поезд. Так что три часа группа просидела в буквальном смысле слова на чемоданах, на платформе. Варвара раздражённо осмотрела попутчиков и никто ей не понравился. Несколько семей с малыми детьми - женщины все неинтеллигентные, мужчинки затюканные и замотанные, две беспрестанно целующиеся парочки да Варвара с сыном. Поговорить, подружиться не с кем. Так Варвара почти и провела всё это нудное, тягучее время в гордом молчании. Раздражали чужие дети. Они вопили, дрались, носились среди чемоданов, постоянно ели - то яблоки, то печенье. Надрывно орал младенец. Илюша жался к материнской ноге, как испуганная собачонка.

В Москву, вместо того чтобы приехать вечером, попали утром следующего дня. Их Адлеровский уже ушёл. Несколько часов свободы до следующего поезда группа восприняла без энтузиазма, кроме, пожалуй, Варвары. Как раз сыну покажет столицу!

Старшая группы, представительница турбюро, обязанная доставить их до места отдыха и распределить по квартирам, махала на них руками, как на глупых кур,

- Кыш! Пошли гулять! Ровно в пятнадцать ноль-ноль чтоб были на вокзале! Вот здесь! На этом самом месте! И без опозданий!

Москва была холодна и неприветлива. Моросил нудный мелкий дождь. Поминутно глядя на часы, засекая время и прикидывая в уме, сколько времени уйдёт на туда-сюда и вернуться, Варвара с сыном пустилась в свободное плаванье. Москва, пусть и неприветливая, была великолепна. Варвара готова была провести в ней и день, и два, но чтоб взахлёб, без оглядки. Свободно течь, смешавшись с людской рекой, по Тверской. Не спеша прощупать подошвой каждый камень на Красной Площади. Заблудиться в Арбатских переулках. Сходить в Дом Художника. И пробовать все эти богатства медленно, вкусно, с расстановкой.

Ограниченность во времени убивала вкус блюда под названием Москва. Серой каменной громадой нависли её здания, превратившись враз в неприступную крепость.

Да и Илюша, кажется, трусил. Никак он не мог ступить на уводящую в бездну ленту эскалатора. Дрожал, как зайчик. Приходилось брать его на руки и прижимать, уже большого, к животу. Но он всё равно боялся. С ужасом смотрел вниз, в подземелье, и с не меньшим ужасом вверх, на бесконечную разматывающуюся ленту ступеней. А чего стоило ему войти в метро, проскочить среди раздвигающихся металлических рамок! Может, от этого страшного страха и случился у него понос.

Первый приступ болезни напал на него на Ваганьковском, как только они нашли могилу Высоцкого. А тут и дождик ещё вдарил.

Так, вперебежку, короткими дистанциями, и метались они от туалета к туалету. Лицо сына заострилось, стало каким-то зелёным. Уже по дороге к вокзалу, чёрт с ним, что рано, зато туалет рядом, и наткнулись они на "Макдональдс", недавно только построенный, первый в стране.

Гулять так гулять, решила Варвара. Тем более, что давно они хотели есть. Преодолевая, опять-таки, страх провинциалов перед всем столичным, роскошным и сверкающим, по красной ковровой дорожке, в колонне быстро двигающейся очереди вступили они в чудо чудное. Всё внутри сверкало стеклянно-металлической чистотой, улыбками персонала, непонятными агрегатами. Глядя на цветной плакат, непослушными губами произнесла Варвара непонятную для себя абракадабру,- Двойной Биг-Мак, два, картофель-фри и кола. Тоже два. Или две?

Бесстрастно, глазом не моргнув, выслушала приговор,- Двадцать пять рублей.

Чёрт! Нужно было брать один, и колу одну. У неё оставалось пятьдесят рублей на три недели. Должно хватить! Питание ведь включено в стоимость путёвки.

У сына от такой красоты и живот перестал болеть. Больше всего понравились коробочки- прозрачные, пластмассовые. И длинный, с крышкой, стакан. В крышке дырка для пластиковой трубочки. Всё съесть не смогли, забрали с собой. Коробочки, и даже салфетку с эмблемой ресторана, долго берегли. Илюша позже выменял макдональдский стакан на водный пистолет.

Поезд Москва-Адлер тоже опаздывал по непонятной причине. Теперь они никуда не разбегались. Топтались на перроне возле своих чемоданов и час, и два. Дети уже не бегали. Устали. Спали, положив головёнки на сумки и баулы. Одна парочка, наконец, отлепилась друг от друга, а вторая всё целовалась. Вот неугомонные!

Долгая тряска в плацкарте воспринималась как блаженный отдых. Измучившись от многочасового вокзального ожидания, все спали. Мелко дрожала тусклая, прикрытая решёткой лампочка. Варваре казалось, что едет она в никуда, и что покинула она родной город сто лет назад.

Поезд внезапно дёрнулся, словно споткнулся о что-то и встал, как вкопанный. Полетели с верхних полок мелкие вещи. Заплакали дети. Запахивая на грудях халаты, в коридор повыскакивали заспанные женщины. По вагонам, размахивая фонарём, шёл злой человек в фуражке и истерично кричал: - Всем выходить! Дальше поезд не идёт!

За ним, на ходу застёгивая мундир, семенила растерянная проводница. За тёмными окнами шла какая-то возня, вскрики, непонятные восклицания.

- Забастовка! Забастовка! Пути перегорожены! Всем выходить!

Какая к чёрту забастовка? Что за абсурд? Забастовка при социализме? Они не знали, что это была первая ласточка грядущих национальных конфликтов. Первая волна, мелкая, робкая, всплеск которой до Москвы не докатился. Но они как раз и попали в эту самую волну, к которой никто не был подготовлен. Как же! Дружба народов нерушима!

Непокорные абхазцы и грузины тормозили поезд социализма, соскакивали с него на ходу, пытались отцепить вагоны своих республик от общего состава. Простой обыватель и знать ничего не знал об этом. Это всё наша земля, русская, и все мы вместе - узбеки, татары и украинцы!

Растерянные, напуганные, сгрудились они в кучку на тёмной, простреливаемой пронзительными паровозными гудками платформе. Поезд, как обожравшийся динозавр, выплюнул пассажиров, закрылся наглухо, задраил все двери и попятился назад, откуда пришёл. Так до рассвета они и отбегали по платформе, воздевая руки к равнодушному, вначале побледневшему, а затем налившемуся краснотой, словно клоп кровью, небу.

Утром в город, в Облисполком, отправились парламентёры. Стихийно возникший совет отобрал горластую тётку, пару крепких мужичков и одного интеллигентного вида, для "представительства". Детей их посадили в центр кружка, отгороженного багажом. Группа, двадцать человек, сдружилась. Остальные пассажиры поезда незаметно, повозмущавшись, как-то рассосались, пропав за низенькими домиками оставшимся безымянным города- кто пошёл на автовокзал, кто уехал на такси в неизвестном направлении, кто напрасно атаковал мёртвые окошки билетных касс.

Парламентёры вернулись ни с чем. Облисполком закрыт. Оказывается, сегодня суббота. В отделении милиции разводили руками: - Решайте, товарищи, проблемы сами! Мы не в курсе, что происходит с поездами! Езжайте домой!

- Как домой ? У нас уплочено! Вот билеты " Москва- Адлер", и назад, через три недели!

Что нам, три недели жить в вашем сраном городишке?

- Хотите, живите, отвечали в милиции, - а нам головы не морочьте.

К обеду, наконец, поезда пошли. В них загружались невесть откуда взявшиеся весёлые люди или, наоборот, выходили, с корзинами, полными черешни и персиков. Официальные проводницы, помахивая флажками, загораживали вход в вагон крутыми боками.- Куда вы, товарищи, прётесь? Ну и что, что у вас билеты? На какой поезд у вас билеты? На мой? Нет, не на мой! И число вчерашнее! Ничего не знаю! Не пущу! Обращайтесь к начальнику станции!

Начальник станции, бледный от невозможности решить проблему, принять волевое решение, прятался от них.

- Ну что я могу делать, если билетов нету? - кричал он. - Люди из Москвы едут, они за два месяца брали билеты! Куда я вас посажу? Покупайте новые билеты, по одному на разные поезда можно найти.

- Но мы же группа! Нам нельзя разъединяться! Нас ждут в Лазаревском турбюро! И билеты у нас есть! Не наша же вина, что у вас была забастовка. Посадите нас в поезд без мест, мы в коридоре посидим!

- Не могу без мест, не могу нарушать правила!- кричал начальник и выбегал из кабинета, и пропадал надолго. Выловить его не было никакой возможности.

Они поняли, что справедливости им не дождаться, равно как и помощи.

Решили брать поезд штурмом. А что оставалось делать? Они выпали из расписания, и судьба их никого не волновала. Правила, расписания! А забастовка по правилам? А выгнать людей с билетами из поезда по правилам? Тут можно нарушать, а как с просроченным числом на билете уехать, так нельзя!

Вечером поезда на Адлер шли каждый час. Группа сплотилась. В ней выделились, как положено в любом коллективе, лидеры, пассивная и покорная серединка, и несколько циничных отщепенцев. Варвара относилась к активной пассивности. То есть в горячих диспутах она не участвовала, но готова была действовать, как решит большинство. Штурмовать так штурмовать!

Распределили роли. Самого симпатичного выделили для отвлекающих манёвров. Остальные чётко, быстро и без суеты должны загрузиться в вагон. А там уж пусть попробуют их выгнать!

Первый блин, как обычно, вышел комом. Проводница начала так верещать, что колонна безбилетников дрогнула и рассыпалась. Задние замешкались, а проникших в вагон озверевшая служащая бесцеремонно вытолкнула наружу, как щенят.

Вторая попытка удалась лучше. Симпатичный, не полагаясь более на своё обаяние, смял проводника. Первой в тамбур юркнула Варвара, протащив за собой Илюшку. Проводник, оказавшийся жилистым и проворным, вырвался и телом закрыл вход, распявшись в нём, как на кресте. Остальные, опять-таки, дрогнули, а поезд тем временем тронулся. Варвара заметалась. - Что делать? К кому там обращаться? Что за турбюро? Да и путёвки у старшей!

Вот она, со вздыбившимися волосами, выпучив глаза, бежит у вагона,- Прыгайте, прыгайте!

Проводник тем временем вышвырнул из вагона их сумки. Варвара поняла, что медлить нельзя. - Илюшечка, сынок, давай!

Она схватила сына под мышки, размахнулась и бросила его прямо в подставленные руки. Сына поймали. Поезд уже набирал ход. В спину Варваре дышал попутчик. Она вывалилась из двери, прямо на серую движущуюся ленту асфальта, подогнув ноги. Её схватили за руки, больно дёрнули вверх, но успела она, успела чиркнуть коленями по наждачной платформе, и лодыжку подвернула. Рядом мягко, как леопард, приземлился симпатичный.

Варвара накричала на трусливых тёток. - Можете возвращаться назад! Из-за вашей нерешительности я не собираюсь тут торчать вечно!

Разъярённая, с перевязанной носовым платком лодыжкой и ободранными коленями, с горящими глазами, она, очевидно, послужила примером остальным.

Обрадованные хотя бы таким частичным успехом, члены группы заявили, что следующим поездом точно уедут. Мужчины поняли, что интеллигентные разговоры не помогут и что спасение утопающих- дело рук самих утопающих. Каждому участнику операции были даны строжайшие инструкции. Трое вяжут проводницу, остальные бегом в вагон. Детей держат на руках, сумки передают конвейером. Потом разберёмся, где чьи сумки и дети.

Это был настоящий штурм. Озверевшие от голода, недосыпания, многочасового бездействия на вокзалах, мужчины просто сошли с ума. В них проснулись инстинкты воинов, завоевателей, спасителей. Теперь ни в ком не было ни тени сомнения. Группа была наэлектризована агрессией, желанием победить. Уехать на этот чёртов курорт. Все подобрались. Играли мускулами, желваками, нервно сжимали кулаки. Даже дети притихли и не отходили от матерей. Двадцать человек действовали как один.

На проводника, щуплого и пожилого, напали без лишних разговоров. Его зажали, скрутили и закрыли ему рот. Он отчаянно вырывался, мычал, но был беспомощен в тисках трёх озверевших человек. В это время быстро и чётко в вагон вбегали, как спецназовцы на учениях, отчаянные курортники, передавали конвейером детей и вещи. Вагон оказался купейный, все двери в нём были заперты, и группа рассредоточилась в коридоре. Заложника освободили только тогда, когда поезд тронулся.

Испуганного, его хлопали по плечам, объясняли ситуацию. - Не бойся, мужик! Следующая остановка наша. Никто ничего не узнает. Тебе не попадёт. И что ты мог сделать? Мы же не преступники! Посмотри на детей!

Тут же для него скинулись по три рубля. Скисший, со скособоченной на ухо фуражкой, потерявший начальственный вид, он молча взял деньги, махнул безнадёжно рукой и скрылся в своей каморке.

Измученные дети повалились на пол, на красную ковровую дорожку и сразу уснули. Их укрыли свитерами, куртками, подложили им под головёнки какие-то тряпки. Взрослым места на полу не было, и всю ночь они ехали сидя, кое- как пристроившись на чемоданах.

Состав, обсыпанный звёздами и искрами, стремительно летел сквозь ночь. Мерно покачивался вагон - уютная бархатная коробка с начищенными медными ручками и крахмальными занавесками. И так нелепо, непонятно выглядела эта колонна измученных людей, сидевших и лежавших вповалку на полу. Варвара бодрствовала. Уцепившись в латунный поручень, она носом уткнулась в стекло, пытаясь рассмотреть несущиеся мимо в бешеном темпе деревья, холмы и деревни.

Дверь купе, прямо за её спиной, открылась. Молодой парень в военной форме с изумлением озирал картину под названием "лагерь беженцев".

- Ё-моё! Это что ж такое творится! Что за нашествие татар? Девушка! Идите к нам в купе, ложитесь спать. Мы всё равно не спим, в карты играем.

Варвара не стала ломаться. Взяв на руки спящего сына, она вошла в скудно освещённое купе. Скороговоркой поведав ребятам историю их злоключений, через минуту она с сыном уже лежала на верхней полке, на мягчайшем матрасе, застеленным несмятой хрустящей простынёй. Что за блаженство!

Проваливаясь в сладкий, глубокий, счастливый сон, смутно слышала она мягкие шаги в коридоре, глухие голоса, плач проснувшегося ребёнка - военные будили женщин и детей и отдавали им места в своих купе. Шла третья ночь путешествия.

Пожалуй, именно это бескорыстное участие молодых людей, отказавшихся от собственных удобств, проявивших мужское благородство и доброту немного растопило Варварино раздражение. Обычные, кстати, ребята, многие из которых провели ночь стоя в коридоре - гордость не позволила им лечь на пол, сейчас помогали курортникам выносить вещи из вагона. Прибыли!

2

Наглым, бьющим в ноздри жарким солнцем, назойливыми криками, суетой и мельтешением белых, жёлтых, красных и синих пятен их встретил Юг. Навалился- гомоном, грохотом, жарой, ярким светом, когда выползли они, щурясь, толком не успев выспаться, из пещеры трёхдневного своего кошмара.

Воспряв, члены боевого коллектива стали разминаться, с энтузиазмом поглядывать по сторонам. Дети, уловив смену настроения взрослых, тут же стали что-то выканючивать, неугомонные парочки тут же сплелись в объятиях. Одна Варвара , кажется, опять озлобилась. Слишком жарко, слишком шумно! И зачем поехала? Ладно, может, Илюша отогреется, меньше болеть будет осенью и зимой своими бесконечными ОРЗ. Вот он уже заулыбался щербатым ртом, закрутил вихрастой головёнкой.

Состав, набив брюхо весёлыми курортниками в панамах, сарафанах и шлёпанцах, как объевшаяся ящерица, сбавив скорость, потащился дальше, в Сочи. Группа, сбившись в кучку под растопыренной, дававшей решётчатую ненадёжную тень пальмой, привычно ждала. Их, конечно же, следуя сценарию череды неудач, никто не встречал.

Старшая, проклиная свою работу, умчалась куда-то грязным чадящим автобусом. Вернувшись через несколько бесконечных часов, она принесла неутешительные вести- их никто не встречал, потому что они опоздали на сутки. Места, предназначенные для членов их команды, уже отдали другим отдыхающим. Оказывается, турагенство их города продало путёвки, не обеспеченные проживанием. То есть сделало двойной навар.

Кошмар продолжался. Рейсовым, раскалившимся на жаре автобусом, победив в атаке старух с вёдрами, набитыми подгнивающими персиками, прибыли они наконец в пункт назначения, Лазаревское, где их никто не ждал.

Представитель Лазаревского турбюро, брошенный на заклание, яростно воевал с чёрным телефонным аппаратом. Он изрыгал в бездушную пластмассовую трубку автоматные очереди угроз, ворковал, как глухарь, окучивающий самочку, выстраивал сложные лингвистические конструкции, используя ненормативную лексику, обливал невидимых собеседником мёдом и ядом. Он требовал, умолял и заклинал. Он унижался и угрожал.

Группа, тем временем, обживалась на грязном деревянном полу - укладывалась и усаживалась, привалясь спинами к стене и вытянув ноги. В туалет выстроилась очередь. Скинулись по два рубля и отправили гонца в продуктовый за молоком, газировкой, хлебом и колбасой- все припасы были давно съедены. Потянулись томительные часы ожидания.

Результаты титанических усилий мастера сценической речи наконец, стали материализовываться в виде недовольных старух, без стука входящих в душный, гудящий голосами офис. Старухи сварливо ругались с Петровичем, что им приходится ставить в проходе раскладушки, и что житья им нету от постояльцев. Одна морока от них- то чайник спалят, то в ванной набрызгают, то сахар своруют.

Тем не менее, старухи уводили с собой счастливцев, для которых, наконец-то, заканчивался период ужасов и начинался курортный рай. Петрович назначал избранников согласно алфавитному списку, которых было два. В первом- семьи с детьми. Молодожёны, поняв, что сегодня койка им не светит, ушли на море.

Варвару с сыном " распределили" уже ближе к ночи. Услышав свою фамилию, она вскочила с пола, вырвавшись из полупьяного, полусонного состояния, суетливо повесила сумки на плечо, стараясь не смотреть на тех, кому суждено было провести здесь ночь. Растолкала измученного сына, взяла его за руку. Торопливо выскочила, испытывая чувство вины перед оставшимися, в душную враждебную ночь.

Слава Богу! Закончились, наконец, мучения! Сейчас выспимся в мягкой постели, утром чаю попьём горячего, крепкого, с лимоном- Варвара даже зажмурилась от счастья, и на море!

Но нет! Всё было против того, чтобы они отдохнули. Всё ополчилось против них- и природа, и обстоятельства, и люди.

Хозяйка, милая на вид, приятной полноты пожилая женщина, приветливости не высказывала. Видно было, что едва она терпит постояльцев, которые причиняют ей большие неудобства. Сама она верила, что лишь по доброте душевной помогает турагенству, забывая при этом, что за каждого "надоедалу" получает приличную прибавку к пенсии. На ходу она перечисляла многочисленные "не"- чаю не пить, плитой не пользоваться, душ не принимать, гостей не приводить, из дому уходить в восемь утра, а возвращаться не позже двадцати одного ноль-ноль.

Ворча и жалуясь, привела она их в панельную пятиэтажку, в квартиру на втором этаже. Не постучав, распахнула дверь в комнату . Длинная и узкая, она вся была заставлена узкими железными койками. В конце её ойкнула, поворачиваясь к ним спиной, крупная женщина, прикрывая руками обвисшие белые груди.

3

Теперь, наконец, начался их с Илюшей отпуск, который и отпуском назвать было трудно. Добравшись до вожделенного рая, потратив все силы на дорогу, теперь они отдыхать не могли. То есть, Илюша, конечно, по-детски радовался воде и песку, но на этом радости и заканчивались. Варвара так вообще, только из-за сына и терпела это безобразие. По утрам она отмечала в маленьком календарике каждый "отмучанный" здесь день, будто не на курорте была, а на поселении.

Даже природа выставила барьер к Варвариному счастью. Это непонятное, пугающее произошло в их первый "отдыхательный" день. Море было спокойно и ласково. На поверхности воды нервными поплавками прыгали головы, простынями распластались тела курортников. Варвара, лёжа на берегу, наблюдала за плескающимся сыном. Вдруг вода, лениво облизывающая берег, подобралась, сгруппировалась, и с рыком откатилась назад, обнажая морское дно. А дальше вода вздыбилась, словно разъярившись на что-то, выросла в китайскую стену и грозно пошла на таран. На самом верху стены Варвара разглядела головёнку сына. Не раздумывая, она бросилась вперёд- спасти, схватить, вытащить.

Не успела. Изогнувшись и выбросив вперёд пенящийся козырёк , волна ударила её по голове, подхватила и протащила по своей траектории - на берег, о камни, и назад, под гладкий холодный бок стены, чтобы потом с ней опять - на берег.

Так случилось три раза, и три раза Варвара видела высоко над собой, в сиянии пены и солнечных лучей, возносящегося к небу на чудовищном водяном коне сына. Всё успела она пережить за эти минуты- и смертельный страх за сына, и безнадёжную мучительную тоску.

Смилостившись, волны оставили их в покое. Сын даже ничего и не понял. Покатался и покатался. Варвара же так и осталась лежать на берегу- лодыжка подвёрнута, колени, локти и рёбра ободраны, на голове шишка. Обошлось даже без медпункта. Где он был, чёрт его знает! Всплакнула немного от боли и пережитого страха, да и ладно.

Никто ей позже не верил, что такое может быть. Мол, у страха глаза велики. Не волна там была, а волнишка. Всё она, де, преувеличила. Только попалась как-то Варваре статья, что Чёрное море, оказывается, молодое, и не полностью сформировалось. В нём бывают движения коры, течения меняют направления, образуются подводные газы и иногда возникают огромные волны, две или три, которые так же внезапно исчезают, как и появились.

Так что понятно, что это был за отдых. Болела подвёрнутая нога, и входить в воду было затруднительно- дно было каменистым, острым, опасным. До одиннадцати утра её как-то хватало, а что было делать весь день? Тем более что нестерпимо она мучалась от жары. Кожа уже вся обгорела и шелушилась. Илюша только никак не мог наиграться, наплескаться, наваляться в песке. Так она и сидела на берегу, сусликом, водя глазами за яркой сыновьей панамкой, изнывая от скуки и жары.

Вокруг бурлил, шумел, базарил и звенел пляж. На нём играли в карты, в мяч, в песок, флиртовали, создавались и распадались компании. Варвару только никто не трогал, никто не пытался с ней знакомиться- ни молодые люди, ни женщины с детьми. Очевидно, внутренняя её скука и раздражение окутали её в некий панцирь, и стала она вроде как невидимой для окружающих. Её не звали соседи по пляжу перекинуться в картишки, играющие в волейбол парни не забрасывали ненароком мяч на её полотенце. Искателей лёгкой наживы, возможно, отпугивало наличие у возможной жертвы ребёнка, одиноких женщин её возраста не было. Короче, подружиться было не с кем.

Много времени занимали поиски еды. Талоны, выданные в агентстве, принимали не во всех столовых, а в тех, где их принимали, всегда выстраивались огромные, на час, очереди. Варвара с Илюшей покорно маялись в пёстрой, многоголосой крикливой толпе. Самое вкусное быстро заканчивалась, и к концу обеда оставалось одно блюдо. Поэтому очередь приходилось занимать заранее и потом переживать, останутся ли биточки с пюре и оладьи, или придётся есть остывший подгоревший рис.

Всё бы да ничего, если бы у них были деньги. Макдональдский московский шик выходил им боком. Варвариных средств хватало на одно мороженое в день и два стакана газировки из автомата . Иногда покупала немного фруктов, буквально на счёт- два персика, одну грушу. Часа в три пополудни, когда солнце выжигало все полутени, оставляя только выцветшее голубое и блекло- жёлтое, с серыми тенями, она с сыном шли в кинотеатр, чтобы только отдохнуть от жары и как-то развлечься. Билеты стоили по двадцать копеек. Часто в полупустом зале они засыпали. После кино шли гулять. Далеко, насколько хватало сил. Шли по узкой дороге, серпантином обвивающей горы. Не раз встречали того оставшегося безымянным мужчиной из их группы, с которым Варвара штурмовала поезд. Ей хотелось подойти, спросить, как дела, но знакомый держался настороженно. Он тоже гулял с сыном, мальчиком лет девяти. Весь ощетинившийся облик мужчины говорил- не подходи! Чуткая Варвара тоже стала делать вид, что его не узнаёт. Очевидно было, что его тоже всё раздражает, и что он предпочитает одиночество.

Однажды они с Илюшей зашли слишком уж далеко и наткнулись на маленькую уютную харчевню, притулившуюся у склона горы. За длинными деревянными столами сидели чернобородые мужчины, гортанно, словно вороны, перекрикиваясь. При виде Варвары с сыном они замолчали и долго ещё Варвара чувствовала спиной их настороженные недружелюбные взгляды. Она постаралась не оборачиваться и не убыстрять шаг. У неё было такое чувство, что она прошла по чужой территории, и что её запросто могли не выпустить с этой запретной зоны. Больше за пределы посёлка она не выходила.

Вечерами на берегу усатые джигиты на решётках жарили шашлыки, пять рублей шампур. Варвара устраивалась подальше, чтобы не раздражал соблазнительный запах. Илюша- золотой ребёнок, вот уж повезло, никаких хлопот, играл в песке.

Становилось зябко, пляж пустел. Убедившись, что надоедливых зрителей почти не осталось, откуда ни возьмись на небо выбегали розовые облака, через которые простреливало золотыми спицами солнечных лучей. Море то наливалось густо фиолетовым, мрачным, тревожным, то баловало изумительным изумрудом, по которому скользили розовые лодочки отражённых облаков.

Варвара смотрела на воду до тех пор, пока водная и небесная стихия не соединялись в одно целое, когда становилась неразличимой линия горизонта. Илюшу пугала внезапно навалившаяся темнота, и тогда они шли к пятиэтажке, в которой у них было временное неуютное жильё.

С семьёй, с которой они делили комнату, подружились. Вечерами, под тусклой лампочкой без абажура, устроившись на казённых койках, развлекали себя разговорами. Бегали на кухню ставить чайник. Хозяйка ворчала, но запретить такую малость, как кипяток, не могла.

Рассказывали друг другу всякую чушь. Время нужно же было как-то коротать. Илюша играл с двумя детьми его возраста- мальчик и девочка. Детям легче- им для счастья достаточно иметь пару книжек, карандаш, бумагу, да бытовые предметы- мыльница служила пароходом, ложки были солдатиками. Куклу скрутили из бумаги.

Валя, так, кажется, звали соседку, рассказывала про суку-свекровь да советовала, как правильно закручивать помидоры. Дошли до описания того, как кто рожал, вспомнили всех бывших женихов и ухажёров. А что было делать?

Варвара подробно рассказала, как выставила своего, обнаружив его связь с сестрой начальника. Муж, теперь уже бывший, даже обрадовался. Подобрав в коридоре семейного общежития свой чемодан, наподдав для куража в дверь пару раз, зло выкрикнул: - Наконец догадалась, дура!

Алиментов Варвара ещё не получала.

Муж соседки по комнате, Коля, симпатичный, но какой-то безынициативный, всё отмалчивался. Супруги, по всей видимости, он боялся. Лежал себе в углу и читал газеты. Переодевались тогда, когда выключали свет. Тишина была тяжёлой, напряжённой. Каждый делал вид, что спит.

Обычно Варвара долго не могла заснуть, боясь потревожить Илюшу, который вздрагивал и вскрикивал, как нервный жеребёнок. Шумно ворочалась и вздыхала Валя, взрывался тревожным всхрапом Николай.

Утром торопливо бегали в душ по очереди, подтирая за собой всё до капельки. Хозяйка ворчала и успокоиться не могла, пока не вытуривала постояльцев на улицу.

- Идите ужо! Деньги чо платили? На море приехали или в квартире отсиживаться? Вот и загорайте на здоровье, нечего тут мне шастать!

Мифическое турагенство какую-то работу всё-таки проводило. В плане развлечений у них значилась экскурсия на пароходе. И опять случилась неприятность - море штормило. Никогда, никогда потом Варвара и мыслить не захочет ни о каких водных прогулках. Через десять минут путешествия её начало мутить. Да так тягостно, длинно и тоскливо, так мучительно, что скоро лежала она, скрючившись, на полу и только мычала, да терпела изо всех сил, пока сердце её и желудок взлетали к потолку и обрывались, как в страшном сне, вниз. Ради Варвары сделали незапланированную остановку в Сочи- параход мчался куда-то дальше. Причалить не было никакой возможности, и на берег перекинули доску. Выстроившиеся в цепочку матросики перетащили дрожащих Варвару и Илюшу через чёрную грозную воду по жалкой мокрой досточке, махнули на прощание и пароход, взгуднув, повёз группу развлекаться. К слову, из той поездки вернулись все зелёные, обтошнив весь пароход и завидуя Варваре, что та первой сошла с дистанции, прекратив вовремя мучения.

Долго Варвара сидела на какой-то лавке, приходя в себя, пытаясь обрести равновесие в качающемся мире. Поблевав ещё немного в кусты и успокоив перепуганного сына, смогла она наконец идти. Нечаянно они забрели в симпатичное кафе, где, оказалось, принимали их талоны на питание. Здесь, наконец, они вкусно и с удовольствием поели. С радостью сбежавших с уроков школьников они исследовали незнакомый город- белокаменный, с россыпью пальм, утопающий в цветах . Им понравилось везде, разве что в зоопарке Илюшу укусила обезьянка, с которой они фотографировались. В Лазаревское вернулись поездом.

Однажды Валентина уговорила Варвару сходить в видеосалон на вечерний сеанс. Наказала Николаю уложить спать детей. Время возвращения было высчитано до минуты, и Коля должен был в назначенный час маячить у дверей, чтобы тихо впустить гуляк, не потревожив хозяйку. Фильм оказался порнографическим. Варваре жалко было потраченных два рубля. В маленькой жаркой комнате с плотно сдвинутыми стульями поместилось человек тридцать. Было душно, тесно и стыдно. На маленьком экране телевизора, во всполохах серой ряби, трудолюбивая китаянка с энтузиазмом зарабатывала деньги для семьи. Проституцию она находила забавной и приятной. Обслуживала клиентов в машинах, на железнодорожном мосту, в туалетах кафе.

После сеанса зрители, не глядя друг на друга, пересекая круг зыбкого фонарного света, быстро растворились в ночи. Валя всю дорогу домой прихихикивала, а Варвара вдруг решила, что с неё хватит.

4

Илюша противиться не стал, даже, кажется, обрадовался. Ему до смерти надоела жизнь на пляже и унылые вечера без игрушек и телевизора, проводимые в тесной комнате, полной чужих людей. Нет уж, домой! Сразу же на них накатила волна веселья. Варвара встрепенулась, ощутив подъём энергии и радость. Свои билеты, по которым они могли уехать только через неделю, Варвара вырвала у старшей группы, разыскав её адрес через агентство. Автобусом они с сыном приехали к вокзалу и после трёхчасовой битвы у касс стали обладателем билетов на завтрашний поезд, вернув старые и доплатив компенсацию.

Этот день, оказавшийся нестерпимо длинным, нужно было как-то прожить, дотянуть до конца, и они его тянули и тянули. По-военному, быстро сложились. Оставались талоны на питание. Варвара пыталась обменять талоны на деньги, но не вышло. В столовых говорили одно и тоже- обменять могут на продукты, да и то не на все. Ни консерв, ни тушёнки ей не удалось получить. После долгой беготни и утомительных переговоров с заведующими стали они с сыном обладателями двух килограммов зеленоватых, несозревших кофейных зёрен, пакета мелких кислых груш и нескольких полусухих коржиков.

Денег оставалось ровно пять рублей. Три из них они бездарно, позорно проиграли. Варвара была так рада, что завтра уже они уезжают, так окрылена, что, увидев играющих лоточников, почувствовала- выиграет! Прямо всё в ней играло и пело - вот сейчас она выиграет, и закатит для сына пир- накормит до отвала фруктами и сладостями, покатает на пони и купит что-нибудь из сувениров на память. Она поверила в свою интуицию, которая в этот момент не могла сосредоточиться, так как тоже радовалась, что наконец-то завершается её тяжёлая работа по предупреждению всяческих неприятностей, и смолчала она, завороженная быстрым стуком стаканчиков и верчением ловких рук, и мельканием лимонных весёлых шариков. Варвара поставила три рубля на кон, и бездушный парень ровно через минуту сказал,- Отойдите, не мешайте. Вы проиграли.

- Как проиграла? - это казалось невероятным. Её уже оттеснили от столика.

Обескураженные, они с сыном отошли. Уже вечер зажигал звёзды на небосклоне, уже потянуло запахом жареного мяса. Хотелось праздника. Только сейчас в полной мере Варвара ощутила, насколько они с сыном одиноки. Праздник катился рядом и мимо- весёлые папы гордо шествовали со счастливыми малышами на плечах, счастливые, слегка утомлённые мамы несли корзины, из которых свисали края влажных полотенец, нарядные парочки спешили на танцплощадку.

Стараясь звучать легко, Варвара протянула последние деньги продавцу,- Можно нам шашлык, на два рубля?

Тот коротко взглянул на них, оценил Варварино самодельное платье из пожухшей занавески, обгрызенные ногти, засаленные шорты пацана и его робкий взгляд. Молча положил на картонную тарелку два шашлыка, два куска лаваша и ловко принялся обслуживать кого-то из очереди. Варвара смущённо бекнула ему в спину спасибо. Чуть подальше, присев на камни, они с сыном по-волчьи расправились с едой. Варвара чувствовала и стыд за своё завуалированное попрошайничество, и благодарность неизвестному мужику за то, что тот не пошлил, не балагурил: - Вах, такой дэвушка накормыт!

Те силы, которые были ответственны за путешествие, подбросили ещё одну подлянку. Очевидно для равновесия. В день отъезда , с утра , Варвара решила сбегать на море искупнуться. Валя клялась, что полчаса они ещё будут дома- пока соберутся, пока детей оденет. Ключ у них был один. Вернувшись буквально через двадцать минут- они только прошлись босиком по кромке воды и разок окунулись, обнаружили, что в квартире никого нет. Ну как Валя могла уйти! Она же знала, что соседи по комнате уезжают. Поезд через полтора часа. Хозяйки, которая раньше чем к обеду из дома не выходила, тоже нет. Что делать? Искать их на пляже?

В комнате осталась сумка с их вещами, в которой были паспорт и билеты. Варвара решила лезть в окно. Форточка была открыта, квартира на втором этаже, прямо над козырьком подъезда. Илюша не подкачал. По-мужски успокоил запаниковавшую маму,- Не бойся, мамочка, я залезу.

Варвара подняла сына на руки, он схватился ручками за край козырька. Как могла, на цыпочках, подпрыгивая, вытянутыми руками Варвара затолкала сына на покатую короткую крышу. Худенький Илюша влез в форточку, нырнул к подоконнику, мельтеша в открытой фрамуге стёртыми подошвами сандалий. Через минуту он уже открыл дверь изнутри. Расцеловав сына и схватив сумку, не переодеваясь, Варвара выскочила на площадку, захлопнув дверь. Ей казалось, что нужно немедленно, не задерживаясь, бежать, пока не приключилась ещё какая беда.

Переживая приключение, смотрели они в окно автобуса на пыльную дорогу, стройные кипарисы, на узкую полоску воды. На мгновение ей стало жаль уезжать от прекрасного, ровно дышащего , нестерпимо синего моря. Оно не было виновато в том, что на берегу его жили суетные, не всегда добрые и щедрые люди, озабоченные, к тому же, идеями национального самоопределения.

В сознании Варвары мелькнули несопоставимые картинки рекламных проспектов и действительности- яркость и беззаботность открыточной жизни и длинные очереди в грязные столовые, мутный пенал набитой людьми комнаты, каменистый пляж, засыпанный мусором. Возможно, конечно, что если бы они жили в частном секторе, пусть даже в каком сараюшке, то близость к природе, звёзды и вечерний тихий сад наполнили бы их отпуск очарованием и покоем. Да если бы денег было побольше...

Варваре было стыдно за саму себя, что не смогла она от отпуска получить ожидаемых радостей, корила себя за ущербность натуры. Подумаешь, неудобства! Ей ли к ним привыкать! Теперь ей казалось, что они покидают прекрасное место, и только её вздорный характер не позволил ей отдохнуть в полной мере. Она всё смотрела в окно, убеждая себя- ведь красиво, красиво же!, - и пыталась сфотографировать в памяти прекрасные виды, с надеждой, что все негативные эмоции забудутся, смоются с негатива души, как смывается дождём с листьев лёгкая летняя пыль.

Автобус поднялся в горку и Варвара пыталась приподнять Илюшу, чтобы он увидел в окне скользящие по воде парусники и монументальный силуэт парохода, но мешали чьи-то сумки, спины и ворчливое сипение.

В поезде им достались боковые места. Ватрушки съели в первый день. Затем грызли вяжущие кислые груши. Денег не было даже на чай. Соседи по купе заметили, что они ничего не едят, приглашали к столу. Из гордости Варвара отказывалась. Добрая украинка на следующее утро не выдержала, отругала Варвару, силой притащила Илюшу к столу. Вскоре они оба уплетали крутые яйца, жареную курицу и помятые сладкие помидоры.

В закопчённом окне лениво бежали серые крыши, ржавые шпалы. Пышные сады сменились тягучими полями, на полустанках бабушки предлагали уже не вишни и абрикосы, а солёные огурцы и варёную картошку. До-мо-й-до-мо-й!- выстукивали колёса.

Дома их никто не ждал. С опаской Варвара с Илюшей вошли в тихую сумрачную квартиру. Как забытый на даче кот, жалобно урчал пустой холодильник, поскрипывала приоткрытая форточка.

Какое это счастье - быть дома! Пить чай, сколько влезет. Принимать душ и даже- о ужас, сидеть по часу в ванной! Оставшуюся неделю они с сыном оба, разом, проболели ангиной.

Коллегам Варвара говорила, что отпуск прошёл замечательно.

Copyright (c) "Русский переплет"