ПАРК
М.С.
В парке,
где сходятся круги
воль,
верст,
преданий,
разъест твои сапоги
соль страстей,
пыль страданий.
Не наступи на стекло,
не споткнись о корягу.
Солн -
це зашло.
Сон -
и ни шагу
дальше -
ни зги
огня
струн арфы плоти.
Западня
пурги:
Снега в полете
Марлевый крест,
Танец невест
На эшафоте.
И
всмотрись:
черней алмаза
Мертвый прицел
Снежного глаза.
До -
Ре -
Нот
Пузыри:
Ми -
замри -
отомри -
мед
и труха
Лествицы ввысь.
Цел
еще ты -
шаг -
до тире
сводятся счеты
вдоха - выдоха;
страх
выест
все потроха:
коронный выезд
смерти,
смотри -
поклон не к месту -
в оба - зари
видишь невесту.
Это - видишь без фальши.
Дальше:
Без дна
Одна
Тишина,
Без сна
Белизна.
* * *
Что-то с ветром пришло.
Что-то с ветки упало.
Мелькнуло крыло.
И дня не стало.
* * *
Порой голос мрачного леса
Вызывает из небытия.
Холст дождевой завесы
Размывает очертания мира.
Безвыходность на вкус
Сладка,
как ванильный торт;
Прозрачность каплями стекает с крыши
в пасмурное спокойствие дня.
Одинокий дождь
Открывает рот,
птенец, мальчишка,
виновато улыбается,
утирается рукавом.
Рождественская сюиточка
Заводные чудеса в золотых ключах.
На асфальте лед, на лужах - снег.
Серебро шаров в голубых лучах.
На святом коне - золотой ландскнехт.
На соловом коне - золотая рысь.
Половодье пчел в седине берез.
В расписном окне Господь - гитарист
Говорит смеясь, но поет √ всерьез
Покори дракона, святой ландскнехт,
На слюде полуночи - алый сок.
Два крыла в окне - золоченный смех.
На стеклянном дне - золотой песок.
* * *
Мне снится,
Что я дерево,
И корнями вижу воду.
Камертон растет из черепа.
Канонада лупит по ребрам.
Из пальцев вылупляются капли стекла,
Ноги привыкают удерживать землю.
Но между левым и правым легким - колючая проволока.
Мое тело ведет войну на два фронта.
Ты говоришь - это сексуальная революция,
Это гражданская война красной и голубой крови,
Это освободительное движение первобытноморской соли
Но это другое
Это полнолуние,
Поле полнолуния,
Над крышей, над снегом, над первородным грехом, в пол - пузыря неба -
Полнолуние.
Это план повести,
Это повод поверить себе,
Это изучение первоисточников жизни в свете полнолуния.
Прилив начинается в полночь,
Когда на океанский берег
Выползают те самые черви,
Которые съели Полония.
Они пьют пльзеньское пиво,
Они танцуют полонез в семейном кругу,
Ни один полисмен не положит конец их пению,
Пока не наступит утро.
Потому что это местность между землей и морем,
Это кошмар, когда проснувшись продолжаешь спать,
Это срез ночи, пограничное состояние между первым и последним часом,
Это их время.
Это полнолуние.
Это право полнолуния.
Над пеной, над берегом, над мокрым песком, над полной чашей моря -
Полнолуние.
Это полоумие,
Это исключение из правил,
Это прочтение магических рун любви на лоне полнолуния.
Бредень ловца человеков
Бродит по дну тумана.
Претворение воздуха в воду,
Претворение снега в песок.
Это волны электричества,
Водоросли до неба.
Этажи коралловых рифов,
бетонные нефы снов.
Мне снятся вздохи наваждений, стаи двуногой рыбы,
лишенной проклятия речи, стеклянные стены аквариумов,
Всемирное наводнение знаков в русле последнего и решительного блюза
И что-то еще
Это новолуние,
Навечерие новолуния.
Ноль отсчета, нить вывода, новая сказка Новалиса -
Новолуние.
Это ню лотоса,
Это выбор - идти наугад,
Это внедрение в невинность земли нервов, перекованных на орала
На ниве новолуния.
Снег еще бел и безмолвен,
Но ветер не знает покоя,
Устать - естественное право,
И тишина, чтобы оправдаться.
Простая арифметика жизни,
Нечеткость зрительных впечатлений.
Теперь ты утверждаешь, что это блажь,
Но часом раньше ты тоже верил в чудо.
Ты говорил - это смерть,
Это звезда Мира над Белым морем,
Это молчание серого камня в шепоте сладкой травы.
Но это другое
Это полнолуние,
Просто полнолуние,
В сомнениях, лицах, приветах, шагах - полновластие полнолуния.
Мы - паства полнолуния
В пасти полнолуния
В постоянном плавании в суть пустоты по белому прозрачному свету
В крине полнолуния.
* * *
Молот дождей раздробит город.
Город рухнет. Трава взойдет.
Кто-то будет горд и молод,
Когда наше время умрет.
Кто-то будет петь или плакать,
Птицы гнезда совьют в листве,
Копья оставят желтые знаки
На серых камнях крепостных стен.
Вспомнят когда-нибудь их Гомеры
Архаичным ямбом четырехстопным
Наши деянья, - и наше время
станет временем допотопным.
О новых буквах и новых мерах
Подумают люди в который раз.
И меньше, чем знаем мы о шумерах,
Будет известно потомкам о нас.
РАПСОД
Мой голос летел одиноким крылом,
Раскинув над морем багровую пядь,
Вперед и вверх, и вперед опять,
С упрямым ветром свиваясь узлом.
Небо и твердь утонули в былом,
Часы и минуты ушли на дно.
Мой голос летел одиноким крылом
Над миром, которого нет давно.
SORROW
Снег растворился в грязи,
Цветы лепестки растеряли,
И ласковым вечным сном
Забылись наши надежды.
А мы до сих пор живем...
* * *
Где кончится вода,
На гладкой простыне,
Не будет и следа
От сладких снов во сне.
И крохотный жучок,
Гимнаст на тонком стебле,
Все знает, да - молчок
При Вечности - констебле.
И маятник пера,
Натягивая нить,
Из завтра во вчера
Плывет. Куда ж нам плыть?
* * *
Если любишь - ничто не мешает любить;
Едва земля под ногой качнется,
И пальцы рвет стеклянная нить,
И голос птичий: уйдет - не вернется.
И сколько ни прячь себя от любви,
Она все равно отыщет лазейку.
Век за веком ( счастья зови - не зови)
В сердце таить золотую змейку.
Ветреный день перебил с лёту
Влажный хребет февралю.
В зябком смятении вербы - вётлы
Учат глагол ╚люблю╩.
Дрожью разбив пузырьки звуков
Из-за стены
Тянутся нетерпеливые руки
К ладу моей струны.
К теплым плодам моего познанья,
К меду моей слюны
Тянутся улицы, окна, зданья
Всех уголков страны.
Мир исподлобья дерзко и кротко
Смотрит, жадный юнец.
Ветер взбивает до подбородка
Пену чужих сердец.
Ветер жемчужину моей нежности
Прячет в твою ладонь.
В сумерках на границе безбрежности
Мерцает красный огонь
Свет моих окон вдаль
улетит
и вернется голосом, сталь
обратившим в гранит
дней
иволги и дрозда
вдоль путей,
по которым
идут поезда.
УТРО
Утро ворвется,
как барабанный бой.
Он обернется.
Он поведет за собой:
Нежное зелье,
Шериф на просторах сна,
Ветер веселья,
полночь неба без дна.
Сильное тело
в объятьях Святой Земли.
Мир без предела,
дозор на границах любви.
Синие версты небес,
уходящих во прах,
Ласковый спутник,
Имя которому - страх.
Светлое поле,
в котором поют корабли,
Вечный огонь,
мрамор моей любви.
Буквы на камне -
их никому не стереть.
Жадность и вера,
имя которым - смерть.
* * *
У плюшевой лошадки
Огромный рыжий хвост.
Зеленая лошадка
Всего три пяди рост.
Но если мне не сладко,
Тогда шепчу я ей:
- Вези меня, лошадка,
Туда, где веселей.
У плюшевой лошадки
Вся в звездочках спина.
На тумбочке лошадка
Весь день стоит одна.
Когда же мне не сладко,
Тогда шепчу я ей:
- Вези меня, лошадка,
Туда, где веселей.
Вся наша жизнь - загадка,
То мчится, то идет.
Зеленая лошадка
Все знает наперед.
Придется мне не сладко,
Тогда шепну я ей:
- Вези меня, лошадка,
Туда, где веселей.
* * *
Кукушка кукует
Рожь колосится
Девушка плачет
На кого-то злится
А где её милый?
Надолго уехал
Надолго уехал
А писем не пишет
Кончится лето
Гуляка вернется
А та, что рыдала,
За другого вышла.
О чем же ты, кукушка,
Всю ночь куковала?
Что все они долго
И счастливо жили.
* * *
Окольцевать - и бросить в пустоту.
Задумать - и не выпустить на волю.
Так по - ступать по утлому мосту,
И предаваться предрассветной роли.
И пред-расстрельной роли не ценить,
Послезакатной воле удивляться,
В одном котле все варева варить.
Ниспосылать - и снова появляться.
* * *
Смотри на меня
Сквозь веки огненных слов.
Смотри на меня,
Пока не поднят засов.
Пока еще не умчались в степь
Диких слов табуны,
Закрой глаза,
Смотри на меня,
Пока мы с тобой одни.
Не думай о том,
Что небо всегда не спит.
Не думай о том,
Что ночь подняла свой щит.
Не думай, что цепь прозрачных озер
Сковала опалы стран.
Мы будем плыть,
Сколько хватит сил
Сквозь первый в мире туман.
Родина хлеба,
Праматерь земного тепла,
Мария и Шеба,
И та, что всегда весела.
Сожми только пальцы -
Ты знаешь, это и есть ответ.
Не так уж важно, что опять
Включили рассвет.
* * *
Для поздней осени,
Чей холод одинок,
Есть столько огненных,
горящих слов и красок.
До серых туч возносится звонок,
И мчится вихрь кривляющихся масок.
Так соблазнительна волшебная игра,
Загадочно смеется Пульчинелла.
Давно отцветшая сирень в углу двора
Насквозь мокра, наполовину облетела.
Год за годом осенние грозы
Обещают войну и грабеж,
Но в июне играют стрекозы,
И желтеет зеленая рожь.
И лоза наливается соком,
Чтобы в горлышках пело вино,
И в лазури всевидящим оком
Зреет Солнце - вовеки одно.
Поздней осенью
Особенно щемящим
Кажется птичий полет.
* * *
Я только одного не понял,
Когда смотрел на снежный танец:
Как на стекло ложится глянец
В самом разгаре погони.
Я ведаю: истинно - есть тайна,
И бысть ей, как она есть, неизреченной
Во веки, по ту сторону слов, в топях
Истины, где свет на свет и благодать на благодать.
А я все ломлюсь камнями слов
В дверь света, дверь в пустоту,
Как будто еще надеюсь услышать
Вопрос, которого нет, на который нет ответа.
Серебряный ветер, тростниковые воды,
Камышовые девы у тигра в зрачках,
Струится река сквозь шелка разводы,
Два полумесяца, зажатые в кулачках.
Течет вода, горит огонь,
Закрой глаза, открой ладонь.
Порхает бабочка над белым лепестком.
Вот день пришел, и ты еще с ним не знаком.
Лови скорей кукушку в сети, птицелов,
Лови руками горсть душистых свежих слов,
И в рот - пригоршню кисло-сладких слив,
Слюной слизни зеленый лиственный мотив.
Зеленый шелк и белый шелк - уже букет.
Настала ночь. И день, что был, - его и нет.
19 АВГУСТА
Трое
по склону
за ним - и не ведая,
Чем завершится наш путь.
Ласточка в небе играла победою,
Пурпуром крася грудь.
Один
на склоне
тихо
пред всеми
стал Он - светел, как Тот,
Кто безымян, кто один - и семя,
И чрево, хранящее плод.
И золото рук его, ставшее Словом,
В каждом живущем теплилось, как свеча.
И мы упали на склон, как дети,
Туда, где желтел молочай.
А клевер был полон сладости,
Но мы оставили пищу для пчел.
Мы знали, что мы здесь, как дома,
Даже если мы здесь не причем.
Трое на склоне мы видели, как друг друга
В круг принимали холмы,
И золото дня сошло в середину круга
И стало таким же, как мы.
* * *
Будда идет по снегу.
Путь проторен слоном.
А впереди - черепаха,
Но заяц её обогнал.
Все мы идем друг за другом,
Растет жемчужная нить.
На нашем пути заносы -
Дети снежной пурги.
Звезда Вифлеема рождается в воде.
Хрустальной иглой
Нитью лунного света
По водной глади
Шью свой узор.
Ночь так прохладна.
Звенит цикада.
Поведай, поведай мне, лютик,
Историю прошлых рождений.
Звезда Вифлеема рождается в воде.
Снег взметается к небу,
Падает с неба на землю,
Хлопьями или крупкой.
Воздух становится белым.
Белое на деревьях,
Белое - под ногами,
Там, где проходят люди,
Люди в белых одеждах.
Звезда Вифлеема рождается в воде.
Будда идет по снегу
Путь не имеет конца
Восток осиян зарею
Север завеян метелью
На земле - кровавый след,
Воздух пахнет сандалом.
Кто рассеет жемчуг по всей земле,
Кто пустит стрелу без лука ?
Звезда Вифлеема рождается в воде.
* * *
Есть у сердца милый звук,
Есть у взгляда милый взгляд.
В темноте плетет паук
На двоих один наряд.
Милой тенью полонен,
Вздох и радость затаишь,
На двоих один закон:
Тишь.
Мы все еще идем вперед, хотя идти вроде бы больше некуда.
Мир изо всех сил бежит на месте, как сурок в колесе.
Нет больше надежд, похожих на розовые мыльные пузыри,
Нет горечи, нет объяснений, нет оправданий.
Наши знамена пошли на пляжные полотенца.
Наши святыни все так же пылятся в архивах веков.
Но в летнюю ночь на зеленых просторах сердца
Танцуют, как эльфы, сотни живых светлячков.
Этот танец каждое мгновенье повторяется вновь и вновь,
Потому что твое имя - Любовь.
А под окном опять целуются мальчики с девочками,
И мужчины и женщины обнимаются на площадях всех городов.
И солнце восходит над миром, где нет уже места для новых трагедий,
И зерно умирает, чтобы дать жизнь ростку.
И снова ложатся на шпалы Анны Каренины,
И наши дети уходят от нас в интернет.
И кто теперь держит мир на плечах, сгибаясь от этого бремени -
Может быть, мы, может кто-то, кого еще нет.
Но танец снежинок зимним утром повторяется вновь и вновь,
Потому что твое имя - Любовь.
Это большая удача - жить в такое время,
Когда от наших движений не зависит движенье планет.
Гномы совести продолжают рубить руду подземелий,
А зеленые барышни сумерек заняты разматыванием клубков.
И не надо пугаться слов, не стоит предаваться пророчествам,
Все пророки безумны, все идолы по-прежнему пусты.
Корабли в океане танцуют, и мне всего лишь хочется
Танцевать вместе с искрами сердца на лоне земной темноты.
Этот танец каждое мгновенье повторяется вновь и вновь,
Потому что твое имя - Любовь.
* * *
В пустынной аллее затерянный след,
Запавшее в память случайное слово.
И снова, и снова, как тысячи лет,
Здесь звезды восходят, и тень часового
На тысячу лет замерла на стене,
И трель крысолова звучит в тишине.
Ступай потихоньку за песенкой флейты.
Надежды оставь, обещанья забудь,
Туда, где уже и не свой, и ничей ты,
Куда увлекает сияющий путь.
Так искони: и выя жеребца,
И шея лебедя, поющего о смерти,
И волчья неподвижность зрака - эти,
Кому от жил моих даны ключи,
Загонщики мои и палачи.
Что золото? Огонь и пот лица.
Гандхарва, источающий, о, витязь!
Догнать или загнать меня боитесь?
К чему вам, псы, доспехи мертвеца?
Невыносимо медлит рысья поступь.
Горсть бубенцов...
Борись! Но тщетно - россыпь.
И я еще не вышла из яйца.
Что шалость мальчика, то буйство Ориона.
Гобой поет во сне, во сне стихает гром,
Во сне восходит южная корона,
И ужас. Ужас! Ужас только в том,
Что времени осталось слишком мало,
Чтобы успеть, чтоб записать слова.
Но музыка срывает покрывало.
Ночь. Слушай! Слышишь? - так растет трава..
