Драматургия
21 декабря 2009

МЕСТЬ НЕОЭКСПРЕССИОНИСТА

комедия художника

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

КИРИЛЛ ТАВРУЕВ, художник.

Его ТЕНЬ.

ЕЛЕНА КАДЕТОВА.

АНАТОЛИЙ, художник.

ВАСИЛИЙ, журналист.

ПРАСОЛОВ, сосед Тавруева.

ДЕВУШКА с мимозами.

ДЕВУШКА с чертежным тубусом.

ДЕВУШКА в шляпке

ДЕВУШКА в кепочке.

НЕЗНАКОМЕЦ,

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ,

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ, пассажиры электрички.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КАРТИНА 1

Мастерская художника (оборудована в квартире жилого дома). У левой стены стоят книжный стеллаж, небольшой стол, мольберт, кресло. По середине мастерской поставлен табурет для портретируемого. Справа у стены находится двуспальная тахта. Дверь в мастерскую. Платяной шкаф оригинального дизайна со встроенным во всю высоту зеркалом.

Позднее утро. На тахте под простынею лежат Тавруев и Елена. Рядом стоит стул, на который сброшены их одежды. Оба молчат. Вдруг Тавруев резко сбрасывает с себя простынь, поднимается. Берет со стула джинсы, надевает их.

ЕЛЕНА (продолжая лежать). Кирилл, ночью ты был недоволен мной?

ТАВРУЕВ. Да нет, доволен.

ЕЛЕНА. И я была сексуальна?

ТАВРУЕВ. ...конечно.

ЕЛЕНА. Почему же утром ты такой хмурый?

ТАВРУЕВ. Извини, просто не выспался.

ЕЛЕНА. Отлично, я сексуальна! А для женщины это главное. (Тавруев подходит к шкафу. Смотрится в зеркало.)

ТАВРУЕВ (про себя). И всегда вру им - зачем? А перед этим - себе... С первого взгляда я вижу, какой будет женщина без одежд, косметики. Но уговариваю себя: оставь придирки, Тавруев - она прекрасна! А в постели каждый раз убеждаюсь, что обманул я только рассудок, но не свое тело. Оно не поддалось на ложь. И уступит, когда выработается на партнершу, как говорится, условный рефлекс... (Отходит от зеркала, садиться в кресло, закуривает. Елена тоже садится на тахте.)

ЕЛЕНА. Мда, эта ночь и мне не задалась. Она спутала весь мой расклад мужчин. Их я делила четко на четыре кипы. В первую (отгибает на руке мизинец) я собираю тип "мальчик Ромэо". Ими я увлекаюсь, когда мне хочется какого-то светлого чувства. Во вторую кипу (отгибает очередной палец) я складываю тип "интеллектуального духовника". Им я увлекаюсь, если ощущаю потребность в интеллектуальном общении или на меня нападает зеленая тоска. Это исключительно исповеди и никакой близости.

ТАВРУЕВ. Не хотел бы я попасть в твои "духовники". Интеллектуальное единение своей незаконченностью всегда оставляет осадок на душе и плавках...

ЕЛЕНА. Прошу, без комментариев. Я еще не закончила. Затем (под средний палец) кипа "павловцев". С коими я ложусь в постель по зову моей физиологии. И, наконец (отгибает указательный палец), "небесный любовник" - это когда и чувства, и общение, и секс, короче, полная гармония! Но вот как определиться сейчас? Ты явно не мой тип... А ведь ты даже не знаешь, чем ты купил меня вчера в ресторане? Мне нравится мужчины, которые умеют красиво знакомиться. Правда, сначала, когда официант передал мне от тебя конвертик из салфетки, я хотела его выбросить. Подумала, что там написана очередная пошлость или банальность. Но твои стихи здорово пали на мое настроение. (Воспроизводит по памяти записку на салфетке.)

Прекрасной незнакомке

И я б послал тебе черную розу в бокале

Золотого, как небо, Аи.

Но розы поэтов увяли,

И уксус в винах любви...

(Снимает со спинки стула рубашку Тавруева, надевает ее и вскакивает с тахты. Подходит к окну, раздвигает шторы, распахивает створки рамы. С любопытством выглядывает во двор.)

ТАВРУЕВ (про себя). Как много солнца!.. Ее московская мордастость зада так и режет мне глаза. Вытолкать вон?!. Эээ, не лицемерь сам с собой: никого ты не вытолкаешь. Как не вытолкал и других - вот так же просыпавшихся в этой мастерской. Теперь по накатанному. До того утра, когда уже ни слова, ни жесты будут не нужны... (Елена подходит к зеркалу шкафа, забрасывает волосы за плечи, смотрится. Затем достает из дамской сумочки, подвешенной на дверной ручке шкафа, очки в модной оправе. Надевает их и рассматривает картины на стенах мастерской.)

ЕЛЕНА. Надо признать, что женщины тут до меня были красивые. (Переходит к холстам, развешанным на следующей стене. Останавливается возле картины.) А это полотно как называется?

ТАВРУЕВ. "Луна наизнанку".

ЕЛЕНА. Интеллектуально. Я бы не прочь повесить такую картину у себя на стенке.

ТАВРУЕВ. Исключено. Этот холст я не дарю и не продаю. Я его не продал даже галлерейщикам. Отбивался от них несколько дней, пока не отстали.

ЕЛЕНА. Жаль... (Переходит к следующему полотну.) Видать, твои картины неплохо продаются, коль ты ходишь в дорогие рестораны.

ТАВРУЕВ. Не жалуюсь. (Елена поворачивается в его сторону.)

ЕЛЕНА. Слушай, Кирилл, а тебе не обидно? Галлерейщики скупают современные картины по дешевке. А потом сделают на них, особенно после смерти художника, целое состояние.

ТАВРУЕВ. Лично я на галлерейщиков не в обиде.

ЕЛЕНА. Странно. На художника не от мира сего ты не похож.

ТАВРУЕВ. Да, недотепой я не был даже в детсаде. Просто за этот грабеж я поквитался с галлерейщиками.

ЕЛЕНА. Поквитался? И как же? Подкараулил их ночью у подъезда и всем набил морды? Расскажи, расскажи, мне очень любопытно.

ТАВРУЕВ. Я в краски намешиваю, как Ван Гог, муку. А значит, вскоре после моей смерти вслед за моим телом и мои картины будут рассыпаться в прах...

ЕЛЕНА. Оригинальная месть. Кирилл, но я надеюсь, когда ты будешь писать мой портрет, ты не будешь смешивать краски с мукой.

ТАВРУЕВ. Не знаю, удержусь ли? Искушение велико...

ЕЛЕНА (капризно). Но я хочу, чтобы мой портрет жил в веках. Передавался из поколения в поколение, как раньше у аристократов. (Задерживается возле пустого мольберта.) Кстати, Кирилл, а я буду позировать тебе прямо сейчас?

ТАВРУЕВ. Вряд ли... не получится.

ЕЛЕНА. Выходит, ты меня обманывал? Вспомни, что ты говорил мне вчера вечером в ресторане? Что уже утром начнешь писать мой портрет. Я буду твоей Саскией!..

ТАВРУЕВ. Тебе не повезло, Елена. Сегодня в мастерской слишком много солнца. Что все вокруг до боли режет мне глаза.

ЕЛЕНА. Правда, мне больше нравятся женщины Рафаэля. В них больше утонченности. Хотя сам Рафаэль, говорят, сетовал, что настоящие красавицы перевелись в Риме. (Встает на табурет для портретируемого.) Интересно, а какой бы он нашел меня?

ТАВРУЕВ (неожиданно резко). Стой так! не двигайся. (Покидает кресло, ставит чистый холст на мольберт. Угольным карандашом начинает набрасывать контур фигуры позирующей. Елена быстро устает стоять неподвижно.)

ЕЛЕНА (капризно). Кирилл, ты не сваришь мне кофе?

ТАВРУЕВ. Не вертись! Не сейчас, потом. (Статичное позирование тяготит Елену. Она громко вздыхает.)

ЕЛЕНА. Без кофе я сейчас засну... Тогда расскажи что-нибудь. Художники во время сеанса всегда развлекали свою модель.

ТАВРУЕВ. По утрам я плохой затейник.

ЕЛЕНА. ...о, Кирилл, а ты читал, не помню в каком журнале, о казусе с одеванием статуи Венеры Милосской? Как выяснилось, в современных одеждах - она стала выглядеть посредственной женщиной. Совсем исчезла ее грация. Художники были разочарованны в ней.

ТАВРУЕВ (не отрываясь от холста). Меня больше удручает другое. Когда в моей мастерской на стул вместе с современными одеждами женщин - улетает и их грация...

КАРТИНЫ 2 и 3

Мастерская. Тавруев в рабочей блузе сидит в кресле. Анатолий стоит у мольберта, рассматривает холст. Василий вертится перед зеркалом шкафа, затем садится на табурет портретируемого. Тавруев задерживает взгляд на его обуви, смеется.

ВАСИЛИЙ. Тебя рассмешили мои новые туфли?

ТАВРУЕВ. Как-то в метро я заметил, что положение ступней вкупе с видом обуви сидящего - это копия выражения его лица. Карикатура до восхитительной схваченности! Надо бы человеку заиметь привычку еще и такой позе смотреться в зеркало.

ВАСИЛИЙ. Лично я люблю, чтобы зеркало мне льстило. (Покидает табурет, отходит к стене, рассматривает холсты.) Вроде бы, я был у тебя недавно. А на стенах не нахожу ни одной знакомой картины. Всех согнала, надо понимать, твоя новая модель? (Привлекает один из холстов с ее изображением.) Интеллектуалка с голливудской сексапильностью!.. Когда закончишь портрет, я обязательно тисну о нем в своей колонке искусств. (Направляется к следующей стене.) Ба! Ты снял даже свою знаменитую "Луну наизнанку". (Удивленно.) И когда ты успел столько намалевать - ты что заточил модель у себя в мастерской? (Задерживается у небольшого листка, прикрепленного к стене.) Да ты и все холсты на нее извел. Остальное ты уже пишешь на каких-то листках из детского альбома для рисования...

ТАВРУЕВ (насмешливо). А как тебе, Василий, ромашка на этом листке? Чтобы ты написал о ней в своей колонке?

ВАСИЛИЙ. Что я написал бы о ней? (Его аккуратный лоб искажается морщинками.) Этот цветок - это отражение надрыва, излома чувств живописца... В свою очередь, сломанные фиолетовые лепестки этой ромашки вызывают у зрителя ощущение, что красота не спасет мир. А на его невольный вопрос - что же спасет? Ответ художника прост: ищите, и не обрящете... Такая ухмылка характерна для картин неоэкспрессиониста.

ТАВРУЕВ (со смехом). Увы, Василий, с неоэкспрессионистом ты попал пальцем в небо. Этот листок не мой, а пациента "Кащенки". (Встает.) Его ромашка - это, как раз, ядовитая насмешка над неоэкспрессионистами. Я месяцами изводился, чтобы мой цветок имел такие же больные изломы и цветосочетания. Я учился отключаться перед мольбертом от контроля сознания. Проглотил для этого кучу восточных систем, алкоголя, травки. (Подходит к листку.) А здесь не мучились и пяти минут... Так оставим идиотово - идиоту...

АНАТОЛИЙ. Как у тебя все просто, Кирилл! Увидел какой-то дурацкий листок - без колебаний скинул с мольберта все чему отдал не один год. И поставил новый холст. (Нервно меряет своими длинными ногами мастерскую.) А я вот ни на что не могу решиться, ничего не могу довести до конца. Сегодня утром проснулся, а к мольберту ноги не идут. Чувствую, что там опять меня ждет крушение... И точно подошел, глянул на холст - краски поплыли, замысел разрушился. (Снова останавливается у мольберта.) Да, и я хотел бы такую... (Подошедшему к мольберту Василию.) И я заточил бы эту Елену Прекрасную в своей мастерской. У художников, Василий, клептомания на красивые натуры. Зазеваешься, пока продерешь глаза с похмелья... а твоя модель уже сидит на волосатых коленях какого-нибудь концептуалиста. (Невесело смеется.)

ТАВРУЕВ (досадливо). Тебе, Анатолий, мерещиться не та Елена - ущипни себя за бороду. (Нервно смотрит на часы.)

АНАТОЛИЙ. Не та? (В недоумении вновь поворачивается к холсту.)

ТАВРУЕВ (резко). Анатолий, в данную минуту мне не до полемики. Я жду модель. Она скоро придет. И вам сейчас придется покинуть мою мастерскую. Я настроен работать. (Друзья недоуменно переглядываются, но уходят.)

Тавруев один, подходит к мольберту.

ТАВРУЕВ. ...хохочешь, Кадетова? Щелкнула меня по носу! Поделом. Выставился с тонкой иронией на поклонницу Рафаэля. И когда? Когда восприятие зрителя оборвалось на оправе очков. А высшим мерилом красоты стало - хотеть такую... (Собирается снять холст со станка. Но раздается звонок в дверь.)

Входит Елена.

ЕЛЕНА (нервно). Кирилл, прости, куртку я не сняла. В этот раз я не надолго. Я зашла только попрощаться, чтобы не быть бестактной. (После короткой паузы.) В твоей мастерской, Кирилл, я поняла одно. Что я просто женщина со всеми ее слабостями и недостатками. И хочу, чтобы меня любили и восхищались мной такой, какая есть. Менять себя уже поздно, я очень устала.

ТАВРУЕВ. Быстро ты выдохлась. Но, видишь ли, Елена, есть одна закавыка. Чтобы было милым все, чему ты даруешь жизнь, ты недостаточно наивна и непосредственна.

ЕЛЕНА (иронично). Скорее недостаточно умна... по твоей теории. Я помню, как ты говорил, что женщина умна - умом своего мужчины. С этим я согласилась бы. Но при условии, что мужчина меня любит. А когда я нужна ему только, как натура, для подиума и по настроению для тахты... О, я поражаюсь самой себе: как я докатилась до ню-гейши? Но кажется, я, наконец, вырвалась из цепей этого унизительного рабства. Прощай, Кирилл!

ТАВРУЕВ (насмешливо вслед.) Одумайся! ведь женщина - это вечное искание кому бы подчиняться... (Снимает холст. Бросает его в стопку других в углу мастерской.)

КАРТИНЫ 4, 5 и 6

Бульвар. Тавруев (он уже в кожаной куртке) замечает возле стенда с театральными афишами девушку. Она в легком черном пальто и белом шарфе, один конец которого романтически перекинут через плечо. В руке у нее букет желтых мимоз.

ТАВРУЕВ. И повинуясь этому желтому знаку... (Подходит к девушке. Та демонстративно удаляется на другой край стенда. Ей после некоторой паузы.) Сказать Вам, что самое противное для мужчины при знакомстве с женщиной на улице? (Убедившись в должном молчании.) Видеть первые пять минут ее отвратительной игры в комедию под названием "Да за кого он меня принимает!"

ДЕВУШКА (из-за спины). А через пять минут?

ТАВРУЕВ. Если хватило выдержки покружиться вокруг женщины на задних лапках дрессированным пудельком, то она становится более или менее человеком.

ДЕВУШКА. Даже человеком... (Оценивающе окидывает взглядом Тавруева.) А вы, наверное, мило смотритесь, когда захотите покружиться перед женщиной на задних лапках... И часто такое случается?

ТАВРУЕВ. Иной раз под настроение... Но не сейчас.

..................................................................................................................

На аллее. Идут Тавруев и девушка с чертежным тубусом в руке.

ТАВРУЕВ. А вы подходите к такому решеньицу ну эдак недельки через две?

ДЕВУШКА. Не могу же я, только узнав имя мужчины, идти к нему дамой. Представляю, какое у него будет мнение обо мне...

ТАВРУЕВ. Думаете, что через две недели его мнение о Вас изменится?

..................................................................................................................

На скамейке. Сидят Тавруев и девушка в шляпке. Молчание затягивается. Девушка достает из сумочки зеркальце и губную помаду. Подкрашивает губы.

ДЕВУШКА (не отрываясь от зеркала). Кирилл, не молчи, скажи что-нибудь.

ТАВРУЕВ. ?..

ДЕВУШКА. Когда же это, наконец, кончится! (Убирает зеркало и помаду в сумочку.) Я все время наступаю на одни те же грабли. Постоянно твержу себе, что мне пора искать мужа, а не умного человека. Но каждый раз, как встречу нестандартного мужчину, увлекаюсь. И моя установка летит к чертям! (Нервно сдувает с глаз завитки волос, закуривает сигарету.)

ТАВРУЕВ. А я, значит, как кандидат в мужья, совсем плох?

ДЕВУШКА. Совсем. Ведь замуж выходишь, чтобы можно было расслабиться. Было кому поплакаться о своих болячках.

ТАВРУЕВ. Скажи, почему, когда ты ехала в трамвае, казалось, что ты явилась нам не из нашего мира?

ДЕВУШКА. Мне было просто нехорошо: от сидящей рядом женщины несло дешевыми духами.

..........................................................................................

Полупустой вагон ночной электрички. Тавруев сидит на скамье, склонив голову к окну. Рядом расположился мужчина в старомодном плаще. Через скамейку от них сидит юная девушка. На ней велюровая с большим козырьком кепочка и коротенькая юбка. Вдруг в вагон вваливаются двое молодых парней, идут по проходу. У первого в руке початая бутылка вина. По ходу парни разглядывают редких пассажиров. Заметив девушку, парни бесцеремонно подсаживаются к ней.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ (сходу протягивает ей бутылку). Малышка, не хочешь выпить с нами вина - расслабиться?

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ. Да не бойся ты, это чистый сухач.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. Сухач, сухач, малышка.

Мужчина в старомодном плаще возмущен происходящим напротив, собирается в него вмешаться. Тавруев придерживает его намерения рукой.

ТАВРУЕВ. Вы хотите примкнуть к ним шутом? Рискуете быть закиданным костьми...

НЕЗНАКОМЕЦ. Но парни совсем не умеют знакомиться с женщинами. (Девушка после некоторого колебания берет бутылку, пьет под подбадривающие возгласы парней.)

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. Умница! (Подхватывает девушку и сажает ее к себе на колени.)

Троица повеселела от удачного и быстрого знакомства. Бутылка вина ходит по кругу.

НЕЗНАКОМЕЦ. Разве так нужно развлекать женщину?! А они даже не осознают свою примитивность. (Тавруеву.) Вы не задумывались, что случилось, когда мужчина перестал правильно ухаживать за женщиной? Она растерялась. Стала кидаться в опасную крайность.

ТАВРУЕВ. Но цели сторон все те же...

В это время первый парень склоняется к девушке и что-то шепчет ей на ухо. Они быстро поднимаются и выходят в тамбур. После их ухода в вагоне воцаряется молчание. Через какое-то время первый парень возвращается из тамбура один. Лицо мужчины в старомодном плаще выражает удивление и тревогу.

ТАВРУЕВ (ему). Спокойно. Ничего страшного не случилось.

Первый парень садиться к товарищу и негромко сообщает.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. Серж, это просто кайф! Девочка обслуживает - как надо. Теперь ты иди, она ждет тебя в тамбуре. (Серж передает бутылку первому парню и устремляется в тамбур.)

Вскоре Серж возвращается уже с девушкой, довольной собой, что понравилась ребятам. Она опять садиться на колени к первому парню. Он протягивает ей бутылку. Девушка допивает оставшееся вино в бутылке и переворачивает ее горлышком вниз. Последние капли падают на носок ботинка первого парня. Все весело хохочут ее аттракциону.

НЕЗНАКОМЕЦ (Тавруеву). Как грустно мне смотреть на эту девушку и представлять, что с ней будет через несколько лет... Мне даже плакать хочется.

ТАВРУЕВ (насмешливо). Да бросьте вы ломать комедию. Когда вы сидели здесь то, вам явно тоже хотелось оказаться с девушкой в тамбуре. Но понимали, что Вам там не обломится. Папулю девица лишь поднимет на смех... А плакать Вам хочется от злой досады на свои бывшие бесконечные проблемы с женщинами. Тешит лишь злорадное чувство, что эта девочка еще раскается о промотанной красе по тамбурам и подъездам... Но, увы, не раскается, не надейтесь. Сексуальная революция - не социальная, она свои завоевания назад уж точно не сдаст...

КАРТИНА 7

Мастерская. Тавруев снова в темно-синей рабочей блузе перед чистым холстом на мольберте.

ТАВРУЕВ (опускает кисть). Нет, одним порывом желания написать не возьмешь эту эфемерную женщину... Какая ты? В чем твоя разгадка? (Кладет кисти на стол. Подходит к книжному стеллажу, берет с полки альбом живописных репродукций. Какое-то время пристально рассматривает репродукцию картины "Рождение Венеры".) Нет, флорентинец вял для наших дней. (Затем извлекает книгу Стендаля, листает. Читает вслух.) "Если бы надо было снова выработать идеальную красоту, пришлось бы изобразить следующие качества: необычайно живой ум..." (Отрывается от страницы.) Нет, я предпочел бы необычайно чуткий... (Снова возвращается на страницу.) ...и не "много грации"... а полная естественность в чертах лица. (Пробегает глазами далее по строчкам.) Да, самое живое выражение душевных движений - в глазах. Конечно, современные глаза женщины должны быть очень большие. Но только не "сверкающие блеском остроумия"... Умна, но без рисовки. (Пытается мысленно соединить все эти умозрительные черты в образ.) Нет! ты не оживаешь. (Закрывает книгу и ставит ее на полку.)

Звонок в дверь. В мастерскую с шумом врывается Прасолов. Длинное просторное кашемировое пальто скрадывает его раннее брюшко.

ПРАСОЛОВ. Кирилл, извиняй, что без приглашения. У меня форс-мажор. (Замечая на лице Тавруева признаки досады.) Ты не в настроении, сосед?

ТАВРУЕВ. Не обращай внимания, сплин.

ПРАСОЛОВ. Сплин?.. Ну, я тогда быстро. Нет ли у тебя какой-нибудь популярной книжонки по сплинам? Тьфу ты!.. по стилям. Я тут познакомился с одной интеллектуалкой. Так она, даже когда мы занимаемся сексом в моем "Мерсе", достает меня. Теребит и теребит меня, как я отношусь к ее любимому стилю Рококо? А я в ответ лишь мычу... Культурки не хватает, чтобы вякнуть что-нибудь вразумительное. (Тавруев выбирает на полке подходящую книгу. Отдает Прасолову.) А еще я хочу купить у тебя какую-нибудь картину . пора мне начинать вкладывать в искусство. (Рассматривает холсты на стене.) Так это же моя интеллектуалка! (Ревниво.) Она и с тобой... Или она заказала тебе свой портрет?

ТАВРУЕВ. Вроде того.

ПРАСОЛОВ (успокаивается). Тогда продай мне вот этот ее портрет. (Тыкает пальцем в холст, висящий на стене.) Тут ее спущенные трусики меня просто заводят!

ТАВРУЕВ. Это этюд к незаконченному портрету, который, правда, уже вряд ли будет закончен. А! забирай за так. (Снимает холст со стены.)

ПРАСОЛОВ. Кирилл, ты не прогоришь. Я покрою тебе твое "за так" заказом своего портрета. По телефону договоримся, когда мне нужно будет зайти позировать.

ТАВРУЕВ (передает ему холст). Нет, Прасолов, с твоим портретом ничего не выйдет. По мне лучше удавиться, чем писать заказчика павлином. А изображу тебя "фазаном-аргусом", ты и сам мне не заплатишь.

ПРАСОЛОВ (начинает злобно сопеть) Это будет карикатура?

ТАВРУЕВ. Скорее соцреализм.

ПРАСОЛОВ. И чем же прошумел это кочет?

ТАВРУЕВ. Да своей эволюционной манией наращивать прибыль своих крыльев. Аж до потери способности летать.

ПРАСОЛОВ (вспыхивает). А ты не боишься, что мы, бизнесмены обидимся на художников... и не станем Саввами Морозовыми?

ТАВРУЕВ. Нет - обиду вы проглотите. Все нувориши на тусовках жаждут засветиться с богемой. А за это придется платить.

Прасолов не находит слов. Резко разворачивается и устремляется с холстом и книгой в руках вон из мастерской. Слышен громкий хлопок дверью. Тавруев возвращается к мольберту, долго смотрит на чистый холст, затем снимает его.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНЫ 8 и 9

Кафе. Вечером. За столиком напротив окна сидит Елена. Мимо по тротуару идет Тавруев. Замечает Елену в окне, останавливается, смотрит.

ТАВРУЕВ. Какая неземная тревога в ее глазах! Вот она извечная насмешка природы: когда глаза женщины - зеркало чужой души... Иль потерянной? (Ответить не успевает. К столику Елены подходят Василий и Анатолий с бокалами вина.) И видение пропало... (Василий, что-то говорит собеседникам, кивая на окно. Они смотрят в сторону Тавруева и смеются. Он невольно отшатывается от окна.) Бред! я не видим им. (Однако отходит в тень.) Но зайти придется . вдруг видение вернется...

..................................................................................................................

Тавруев подходит к столу, за которым сидят Елена, Василий и Анатолий. Приветствует их, садится на свободный стул. За столом воцаряется натянутое молчание. Первой не выдерживает Василий.

ВАСИЛИЙ. Кирилл, у тебя такой вид, будто тебе скулы свело от скуки.

ТАВРУЕВ. Да, в последнее время мне бывает скучно, когда я не один.

ЕЛЕНА. Тавруев, с таким кислым настроением тебе трудно будет найти новую натуру для портрета. Или уже нашел? В Москве полно эффектных топ-моделей.

ТАВРУЕВ. Да, топ-моделей в Москве много. Но я решил не писать больше женщин.

ЕЛЕНА. Не писать женщин?.. У меня, Кирилл, такое впечатление, что ты в какой-то обиде на нас? А для художников мы всегда были богинями уже только потому, что мы женщины.

ТАВРУЕВ. Ты права. Среди цеховиков художники были последними язычниками. Но, кажется, и они обращаются в новую веру.

ЕЛЕНА. Слава богу, что еще остались простые мужики, язычники...

Пауза.

ЕЛЕНА. О, Кирилл, я знаю, что ты раздаешь холсты с моими изображениями. Может, ты и мне подаришь мой незаконченный портрет. Хотя для меня так и осталось загадкой. Почему ты считаешь его неоконченным? Портрет позволит мне реже смотреться в зеркало.

ТАВРУЕВ. Ты хочешь иметь портрет вместо зеркала? (Мелькнувшей мысли.). А почему бы нет? Клянусь, Кадетова, он будет у тебя!.. (Встает.) Я позвоню, когда ты можешь придти за ним. (Уходит из кафе.)

КАРТИНА 10

Мастерская. Тавруев в рабочей блузе увлеченно пишет на холсте. Громкий звонок в дверь.

ТАВРУЕВ (кричит). Я - еще жив!..

Снаружи за дверью слышны голоса Анатолия и Василия. Затем они уходят. В мастерской появляется Тень.

ТЕНЬ. Слабеешь, дружище... еще несколько дней без еды и у тебя не хватит сил даже подать голос.

ТАВРУЕВ. Ааа, ты снова явился. Ты зря волнуешься за меня. Когда у меня не станет сил кричать, я буду кидать в дверь кисти.

ТЕНЬ (заглядывает через плечо Тавруева на холст). К намеченной цели - через освобождение от всего плотского. Чтобы "и руки и все чувства отончали". Как русские иконописцы. (Пританцовывая, направляется к табурету для портретируемого.) Но почему ты во сне все время кому-то кричишь? Что у тебя на холсте будет не Кадетова!

ТАВРУЕВ. Да, не Кадетова!

ТЕНЬ. Конечно, ты можешь считать, что настоящие красавицы перевелись и в Москве. (Садится на табурет.) Однако, когда Рафаэль писал портрет женщины, то он никогда не говорил - что написал другую.

ТАВРУЕВ. А я пишу другую!..

ТЕНЬ. Ну, хорошо, хорошо - другую. Только не кричи.

ТАВРУЕВ (отрывается от холста). Никто в Кадетовой не видит (иль не желает) ту Женщину - которую я по обрывкам, по оставшимся намекам воссоздаю на холсте.

ТЕНЬ. Мда, жестокое ты подаришь Елене зеркальце. Это все равно, что человеку, потерявшему руку, подарить портрет, где он в две руки наяривает на фортепьяно.

ТАВРУЕВ (к изображению). Ты моя отплата! за мое утреннее вранье просыпавшимся здесь женщинам...

КАРТИНА 11

Мастерская. Тавруев свалился прямо в одежде на тахту, спит. Мечется во сне. Вдруг громко кричит: "Пошла, пошла вон!.." Резко вскакивает. Затем садится на тахту. Появляется тень.

ТЕНЬ. Ты так громко кричал, что я подумал, тебя насилуют.

ТАВРУЕВ. Ты угадал, только это было во сне. Мне приснилось, что за мной гоняется огромная серая лошадь с ногами в яблоках. Словно в пятнистых колготках. Я забежал в какой-то сарай, спрятался за груду ящиков. Но она нашла меня. Кося в мою сторону нахальный глаз, лошадь торжествующе скалилась. Она загоняла меня в темный угол с нескрываемыми сексуальными намерениями. И когда я почувствовал прикосновение ее потной шерсти, меня, как током, пронзили страх и омерзение. Тут я закричал, и проснулся... Самое же поразительное было то, что у этой лошади морда была с обликом Кадетовой.

ТЕНЬ. Это пророческий сон. Он предостерегает тебя от поражения. (Останавливается перед мольбертом, смотрит на холст.) Пока не поздно бросай писать этот портрет. Никакой логики! Ведь ты как считаешь. Зевксид не мог написать портрет Елены Прекрасной, собирая его из прекрасных частей тела у раздетых перед ним множества девушек. Это лишь красивый миф. Но сам пишешь Женщину по обрывкам, по оставшимся намекам - такой же миф... (Отходит в сторону.) Ну, античного художника еще можно понять и простить. Он не читал диссертации Чернышевского. Не знал непреодолимого закона Красоты. Но ты-то читал... Увы, ни один художник не может создать образ по красоте выше стоящей перед ним живой женщины. Поэтому во сне лошадь с обликом Кадетовой торжествовала свою победу. Предсказывала твой неизбежный творческий крах.

ТАВРУЕВ. Но я видел свою Женщину! (Вскакивает.) Слышишь, ты, кретин, я видел ее в окне кафе.

ТЕНЬ. Опять орешь, да еще обзываешься. Я просто толкую твой сон.

ТАВРУЕВ. Плевал я на сон! Он меня не запугает и не остановит. (Берет палитру, кисти и неистово продолжает писать портрет.)

КАРТИНА 12

Мастерская. Тавруев стоит в задумчивости перед мольбертом с опущенной в руке кистью. Резкий и долгий звонок в дверь. Тавруев какое-то время не сразу понимает, где он и что с ним? За дверью слышны голоса. Запускает кистью в дверь. Голоса стихают. За дверью уходят. Тавруев подходит к столу, берет большую кружку с водой, жадно пьет. Не замечает появление в мастерской Тени.

ТЕНЬ (от зеркала шкафа). Скоро тебе не достанет сил даже кисть кинуть.

ТАВРУЕВ. Осталось недолго, и я закончу портрет.

ТЕНЬ. Может, немного поешь?

ТАВРУЕВ. Нет, желудочное удовольствие убьет мой настрой. (Ставит кружку на стол. Устало садится на табурет.)

ТЕНЬ (продолжая рассматривать себя в зеркале). Да, на свежем воздухе мы с тобой не бываем. Кожа лица стала совсем отвратительной, пегой. (Отходит от шкафа, смотрит в сторону почти заснувшего Тавруева.) По-моему, ты сам себе готовишь погибель. Из своих смутных представлений ты воплощаешь ясный образ - но его нет в жизни. А когда ты его закончишь, он навечно поселится в тебе. И тогда все земные женщины, которых ты будешь встречать, не будут тебя волновать... И еще учти. В жизни, какой бы женщину не считали красавицей, ее мужу или любовнику всегда есть, что скрывать о ней от других. Что они благоразумно делают. А сами смиряются с этим, подавляют в себе остроту зрения... Но как ты сможешь сделать подобную скидку - им-то свою женщину и сравнить не с кем? Да ты просто превратишься в лед. А женщину, которая решится к тебе приблизиться, ты заморозишь одним взглядом... Тебя будет просто тошнить от влюбленных парочек в метро, на скамейках скверов. Их любовные игры, нежности, будут казаться тебе телячьим безобразием. А те, кто видят в земной любви только безобразное - тут долго не задерживаются... Тебя могли бы спасти чувства к воплощенной тобой на холсте Женщине. Но из-за своей врожденной трезвости ты будешь отвергать их, как эрзац.

ТАВРУЕВ (с вымученной иронией). Да, Пигмалионом я не родился.

ТЕНЬ (подходит к мольберту, рассматривает холст.) Все верно, ты не жилец на нашей глинке - ты сотворил себе кумира! И даже муки не намешал в краски. (Замечает, что Тавруев берет со стола нож.) А все-таки жаль уничтожать такую Красоту...

ТАВРУЕВ (поднимается). Кретин! Я не собираюсь резать холст. За Красоту художник готов вместить в свою душу лед всей Вселенной. А нож я взял, чтобы перерезать провода электрозвонка. Его трезвон мне надоел. (Идет с ножом к двери.)

КАРТИНА 13

Мастерская. Тавруев сидит в кресле рядом с мольбертом. В дверь негромко стучат. Появляется Тень.

ТЕНЬ. Я думаю, и сегодня не стоит открывать дверь, брось в нее кисть. Мы еще не закончили наш интересный разговор.

ТАВРУЕВ. Мы успеем его закончить: тот, кто сейчас стоит за дверью, намерен ждать долго.

ТЕНЬ. А! значит - картина закончена.

ТАВРУЕВ. Да, и ты по праву моего невольного напарника-затворника можешь первым посмотреть ее. Сегодня моя Женщина явилась нам. (Разворачивает к нему мольберт.) Мой час настал!

ТЕНЬ (рассматривает изображение). Что ж, считай, что разговор наш закончен. Открывай, посмотрим, к чему приведет встреча твоей Женщины с той, которая сейчас за дверью. (Про себя.) А я на время скроюсь.

Тавруев идет открывать дверь. Входит Елена с нагруженным полиэтиленовым пакетом.

ЕЛЕНА. Здравствуй, Кирилл! Как ты себя чувствуешь? Я принесла тебе сок и бананы. (Достает из пакета связку бананов, вместе с ней нечаянно вытягивается веревка.) А веревку я взяла, чтобы перевязать портрет... Куда тебе положить бананы? Как советуют доктора, выход из голодной диеты лучше всего начинать с них.

ТАВРУЕВ. Ты думаешь, что я сидел на диете?

ЕЛЕНА. Мне сказали, что ты, как закрылся в мастерской, так ничего не ел. И я подумала...

ТАВРУЕВ. Ладно, пусть это будет диета. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы разъяснять. Идем к станку.

Елена кладет бананы обратно в пакет, подходит к мольберту. Какое-то время смотрит на холст. Затем поворачивается к Тавруеву, обнимает его за шею, роняя полиэтиленовый пакет на пол. Восторженно целует.

ЕЛЕНА. Ты все-таки любишь меня!.. Я и раньше замечала, как твои чувства через краски спонтанно прорывались ко мне. Но тогда я боялась верить им. Ты всегда хотел казаться равнодушным. (Снова подходит к холсту.) Правда, тогда в красках еще не было такой убедительности, как в этом портрете! Теперь я поняла. Почему ты прежде упрямо твердил - что портрет еще не закончен.

ТАВРУЕВ. Она видит себя?!. (Вслух.) Елена, ты уверена, что ты видишь на холсте себя? Не ошибаешься?

ЕЛЕНА. Нет - и я счастлива, что художник в тебе, наконец, увидел, почувствовал, открыл меня. Открыл мою красоту!

ТАВРУЕВ (глухо вторит ей). И этот художник - я?! (Начинает громко хохотать. Сквозь смех.) Копье Дон-Кихота хотя бы синяки оставляло. Ха-ха-ха...

ЕЛЕНА (испуганно смотрит на него). Кирилл, почему ты смеешься, как безумный? ...от голода? Я слышала, от него бывают такие истерики. (Смех Тавруева усиливается. У него уже от смеха нет сил стоять на ногах, валится на тахту.) Кирилл, не пугай меня... ты сошел с ума?! (В ответ только безудержный хохот. Елена испуганно пятится к выходу, выбегает из мастерской.)

Тавруев один, постепенно успокаивается. Поднимается. Видит на полу полиэтиленовый пакет, из которого вывалились связка бананов и конец веревки. Резко выдергивает из пакета веревку. Завязывает из нее петлю. Встает на табурет портретируемого. Привязывает другой конец петли к крюку в потолке, на котором подвешена старая люстра. Появляется Тень. Насмешливо наблюдает за его приготовлениями.

ТЕНЬ. Хорошо, что тебя никто не видит. Залезть - в петлю, конечно, есть от чего. Сегодня здесь сгорел художник... Но посмотри в окно, какое на дворе племя. (Поднимает с пола связку бананов, отрывает один. Протягивает его Тавруеву.) Будешь банан? Не хочешь... (Кладет бананы на стол.) Да, отмотай век назад - ты шагнул бы с табурета... хотя бы к посмертной славе. Тогда казалось, что за разочарованием художника маячит вселенская! табуретка... А нынче кому сопереживать его драме - это даже не крах брокера.

ТАВРУЕВ. Ты прав, нынче сопереживать художнику некому... Дам лишь еще один повод соседу доказать своей жене - что она вышла замуж не за такого дурака, как я. (Выпускает из рук веревку. Собирается шагнуть с табурета.)

ТЕНЬ (замечает его намерение). Но внизу тебя ждет Прасолов. Будешь писать мецената павлином? Соцреализм-то тебе теперь не осилить, сгорел дар...

Нога Тавруев застывает в воздухе над табуретом.

Copyright (c) "Русский переплет"