Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной

Кто придумал выражение "доброе утро"? Большинство моих знакомых придерживаются мнения, что утро добрым не бывает. Я его всецело раз.деляю. Но сегодня утро особое - в смысле, особенно гадкое. Гадкое настолько, что этот день - 26 января 1998 года - следовало бы запомнить, обозвав как-нибудь по-модному, например, "черный понедельник". Сознание плавало в густом темном мареве, изредка выныривая наружу и тут же погружаясь обратно под действием острой головной боли. Все тело было ватным, голова - чугунной, а рашпилеообразный язык инородным телом во.рочался во рту. Фраза "лучше ужасный конец, чем ужас без конца" в таких случаях весьма актуальна - хочется закрыть глаза и тихо умереть. Собственно, в первые мгновения пробуждения я не сразу вспомнил, что я Денис Заречин, менеджер небольшой фирмы, специализирующейся на рекламе в печатных СМИ...

Да, это было банальное глубочайшее похмелье. С кем не бывает в 27 лет, когда ты молод, не обременен семьей, а состояние здоровья позволяет надеяться, что жить ты будешь вечно?.. Однако последовавшие затем воспоминания о вчерашнем вечере приглушили физические мучения. Резко вскочив с постели, я остановился как вкопанный.

- Где я? - прошептали пересохшие губы. Я стоял посередине кухни совершенно незнакомой мне квартиры. Все было достаточно чистенькое, но очень убогое. С деньгами у хозяина этого жилища было явно негусто...

О, Господи! Спотыкаясь об углы, я добрался до ванной и, встав перед зеркалом, стал разглядывать сбитые костяшки на руках и выразительные синяки на лице.

- Неужели это все было на самом деле? Лена... Аленка! Федор! Как же это могло произойти?! Да, все это было на самом деле, а не приснилось мне в кошмарном сне. Вот только что было наяву, а что - во сне? - усилием воли я отогнал рвущиеся в сознание воспоминания. Надо бы для начала понять, где я и кто рядом со мной.

- Эй! Есть кто живой? - робко позвал я, выйдя из ванной, совмещенной с туалетом. В ответ тишина... Поскольку спал я в брюках и рубашке (кто-то за.ботливо снял с меня пиджак и ботинки), то мог продолжить исследования жилища, не боясь быть за.стигнутым неглиже. Справа была дверь на кухню, где я и спал между кухонным столом и газовой плитой, а слева виднелась крошечная прихожая, из которой одна дверь вела на лестничную клетку, а вторая, очевидно, - в единственную в квартире комнату. Я тихо постучал в дверь - тишина. Комната оказалась пустой. Ее обстановка по своей убогости ничем не отличалась от кухни: протертый рас.кла..дывающийся двуспальный диван, обшарпанная "стен.ка", допотопный цветной "Рубин", стоящий на двух табуретках, письменный стол со стулом - и все. По пути в кухню я зачем-то подергал входную дверь - она была заперта. На кухонном столе лежала записка:

"Доброе утро. Хотя сомневаюсь, что оно будет для Вас добрым. Можете позавтракать всем, что найдете в холодильнике. Чайник на плите, чай на полке, приборы в тумбочке, хлеб на холодильнике. Я вернусь вечером. Надеюсь, Вас к тому времени уже не будет. Входную дверь достаточно просто захлопнуть. Катя".

Да-да... Я что-то такое припоминал. Сначала меня побили охранники в ночном клубе, а потом домо.гались на улице менты. Она появилась неизвестно откуда, такая маленькая серая мышка: светлая челка, какое-то серенькое пальтишко... кажется... Ой, ни фига не помню! Ну да, она меня и отбила у ментов, потом мы куда-то ехали на извозчике, меня тошнило, кажется, я пытался к ней приставать... Ох, ну и свинья! Надо уби..раться отсюда поскорее, вдруг девушка вернется, как я ей в глаза посмотрю? Но сначала душ!

Подрагивающие руки открыли кран, и из.мученное тело погрузилось под прохладные во.дяные струи. Мысли унеслись в недавнее прошлое...

Все началось с телефонного звонка в новогоднюю ночь. Как назло, очередная подруга Ирочка незадолго до празднования Нового го.да, который планировалось отметить в туристическом центре Суздаля, устроила мне скандал, заявив, что уходит от меня. Ей, видите ли, нужен тот, кто "по-настоящему любит и, не задумываясь, предлагает руку и сердце". Скажите, а я виноват, что перед тем как предложить руку и сердце, тщательно задумываюсь? Неужели лучше сначала "не задумываясь" жениться, а потом начать выяснять отношения - вплоть до развода? Может, это патология? Так или иначе, но до сих пор в свои 27 лет я не женат и не имею никаких перспектив на этот счет, а подружка Ирочка исчезла в неизвестном направлении. Именно по этой причине я встречал Новый год в офисе своего рекламного агентства в компании той части коллектива, которая живет одной лишь работой, предпочитая любимое рабочее место уюту домашнего очага. Ровно в 0.10, после традиционного бокала шампанского и поздравлений, наша секретарша Ленуся позвала меня к телефону.

- Дэнис? Привет! Узнал? Это Федот! С Новым годом тебя!

- Федот? Федор! Вот не ожидал! Привет! С Новым годом! - ошарашено пробормотал я. - Ты как меня нашел?

- Слухами земля полнится, - раздался в ответ веселый голос Федора. - Ты слышал, небось, что я сейчас большим человеком стал, панимаш, так шта для нас сейчас никаких секретов нет, - просипела трубка голосом Ельцина. - Я по какому поводу звоню. Ты не забыл, в каком году университет окончил? Вроде как пять лет назад. Так хочется всех наших увидеть! Я тут предпринял некоторые шаги, почти всех разыскал, выступаю спонсором, благо не привыкать, - зашлась трубка веселым смехом. - Намечается встреча группы 25 ян.варя - прямо в студенческий праздник. Приходи, будем ждать в Национале, зал Суздаль. Придешь?

- Приду, - сдавленно произнес я. - Федор, а кто из наших-то будет?

- Да почти все, приходи. Пока... - в трубке раздались гудки отбоя.

Вот так всегда. В этом он весь. Федот. Федор...

За стеной в комнате для переговоров веселились сослуживцы, а я сидел на кухне большой квартиры, в прошлом - коммуналки, расселенной и выведенной из жилого фонда для того, чтобы приютить полтора десятка сотрудников небольшого рекламного агентства "Радомир". Эта работа была подарком судьбы. По окончании в 1993 году Физфака МГУ в аспирантуру поступить мне не удалось. Работа по специальности совершенно не привлекала - жить на те деньги, которые государство платило ученым, не представлялось возможным, а сидеть на отцовской шее я считал ниже своего достоинства. Перепробовав разные виды деятельности, я остановился в конце концов на работе рекламного агента. Но и здесь не все было гладко: крупные рекламные агентства, на которые я пытался работать, частенько обманывали молодых специалистов, трудившихся чаще всего внештатно по трудовому договору. Это было тяжелое время, пока я не познакомился с одним из сотрудников "Радомира". Четыре года назад это было небольшое начинающее агентство, я все поставил на эту фирму - и не ошибся. Буквально через год работы мне удалось подписать очень выгодный договор с одной из самых популярных тогда рекламных газет. Это стало результатом долгого кропотливого труда, совместных ужинов в ресторане с ведущими сотрудниками редакции и тонкой дипломатии. Кроме "Радомира", на таких ус.ловиях работало всего одно московское агентство. Это была золотая жила, которая позволила нашей компании быстро взлететь вверх. Однако и меня руководство агентства не обидело. Я и по сей день получаю солидные деньги в виде процента от того дохода, который фирма имеет по подписанному мною договору. Не менее важным было и исключительно теплое, дружеское отношение между сотрудниками "Радомира".

Я приехал в Москву в июне 1987 года. Будучи коренным ленинградцем, я видел столицу впервые и, надо сказать, она произвела на ме.ня огромное впечатление. Особенно поразили меня, вчерашнего школьника, Воробьевы горы, где мне и предстояло учиться. Ах, как я завидовал иногородним абитуриентам, приехавшим в сопровождении родителей! Они были словно за каменной стеной. Мне же приходилось рассчитывать лишь на свой весьма скромный жизненный опыт. Позади была размолвка с отцом, потомственным ленинградским военным - полковником, начальником кафедры военного института имени Можайского. Когда-то я очень любил своего отца, сейчас, наверное, люблю еще сильнее. Однако в наших отношениях произошел серьезный раскол после смерти мамы. Мне было тогда двенадцать лет. Мама была моим самым близким и любимым человеком - и вдруг эта дикая и нелепая смерть... Папа сначала много пил, а потом успокоился и стал приводить в дом незнакомых женщин. Я так и не смог понять отца, предавшего с моей точки зрения память мамы. Наперекор отцу я не стал поступать в военное училище, из-за него же поехал поступать в московский университет, чтобы не оставаться дома и не видеть ненавистных мне особ, лихо орудующих утром на кухне, где еще сохранилось тепло маминых рук.

Лето 87-го выдалось сухим и теплым. Поезд отправлялся с Московского вокзала "северной Венеции" ровно в 20.00. В 19.40 я уже разместил небольшую спортивную сумку под нижней боковой полкой и вышел на перрон. Я важно достал из кармана пачку "Космоса" и закурил. Дым щекотал горло и щипал глаза. Дело в том, что я начал покуривать в начале десятого класса. Делать это приходилось тайно, с самыми серьезными мерами предосторожности - отец был ярым противником курения, да и в школе меня бы не поняли ни учителя, ни одноклассники, поскольку отличник, "гордость школы" Денис Заречин, чья слегка полноватая физиономия украшала школьную доску почета, не мог курить по определению. Однако от этого желание скорее войти во взрослую жизнь было еще острее, тем более, что я никак не был из разряда "молодых да ранних". Отношения с противоположным полом складывались сложно, точнее - никак не складывались, но желание и фантазии были огромны...

После нескольких затяжек голову посетил легкий туман, во рту образовалась характерная горечь, но чувство стремительного роста в собственных глазах заставляло продолжать курить, как казалось, с легкой небрежностью. В этот момент и появилась на платформе эта необычная компания. В шестидесятые таких людей называли хиппи. Длинные волосы, потертые джинсы и свободные свитера, необычный жаргон, марихуана и сексуальная раскованность, а главное - ощущение полной свободы, с которой, или в которой, жили эти люди, - все это делало их абсолютно недосягаемыми в моих глазах. Как хотелось мне, школьному зубриле, заумному "ботанику", жить такой жизнью, общаться с интересными людьми, стать причастным к кругу "избранных и независимых"!..

Она сильно выделялась из всей компании. Невысокого роста, тоненькая и изящная блондинка была вообще будто не из этого мира. Милое юное личико, гладкая белая кожа и удивительные густые длинные волосы пшеничного цвета, распущенные по хрупким узким плечам. Было видно, что она старалась внешне походить на своих приятелей - те же потертые джинсы, широкий свитер и матерчатая лента вокруг головы. В то же время ее одежда была более опрятной и дорогой, по ней чувствовался хороший вкус и приобщенность к государственным закромам в виде закрытых магазинов. Впрочем, это я сегодня могу подобным образом анализировать события десятилетней давности, а тогда эта девушка просто очаровала меня в один миг. Это была моя первая серьезная влюбленность. Компания остановилась около моего, так что я начал слышать отдельные фразы разговора. Мой взгляд был намертво прикован к очаровательной незнакомке, а губы сами собой делали частые глубокие затяжки.

- Хэй! Пипл! Вы еще здесь? Марша! Я чуть не опоздал! - по перрону бежал молодой парень в форме сержанта военно-воздушных сил. Он подбежал к незнакомке, с которой я не сводил глаз, сгреб ее в охапку и стал жадно целовать. Да, конечно, у такого неземного создания и имя должно быть соответствующее. Марша... Марша Прейскотт - героиня романа Артура Хэйли "Отель" - мгновенно всплыла в моей памяти. Меня пронзила ужасная ревность, я не мог двинуться с места, но и смотреть на поцелуи этой пары было невозможно. Я опрометью кинулся в вагон, сел на свою полку и начал страдать, отпуская жуткие проклятия в адрес своей внешности, лишних десяти килограммов веса, а также ужасающей робости и скромности, которая никогда не позволит мне познакомиться с такой очарова.тельной девушкой. Промаявшись минут пять, я снова выскочил на перрон - в первый раз по-настоящему захотелось закурить.

Компания негромко пела битловскую "Желтую подводную лодку", отхлебывая поочереди из горлышка передаваемой по кругу бутылки белого болгарского сухого вина. Сержант нежно обнимал Маршу за плечи и старался встать чуть подальше от всей компании. Казалось, он чувствует себя неловко. Словно подтверждая мои мысли, раскованного вида девица обратилась к нему:

- Не, ну я балдею! Чувак откровенно тусуется, но при этом дико стебается своего милитаристского вида!

- Карла, отстань от Алена! - пробасил парень, очевидно, являвшийся лидером в этой компании.

- Поезд номер 156 "Ленинград - Москва" через 5 минут отправляется с треть.его пути, - прогнусавил механический голос. Народ вокруг засуетился, проводница начала обход вагона, отправляя провожающих на платформу, и я пошел на свое место, чтобы не видеть прощальных поцелуев прекрасной незнакомки с сержантом по прозвищу Ален.

Состав плавно тронулся, и компания провожающих стала приближаться к моему окну. Я не видел того, как девушка по имени Марша бежала по вагону, чтобы помахать на прощание своим друзьям, не видел и того, как она решила остановиться именно у моего окна. Резко затормозив, она прильнула к окну, ее сумка, висевшая на плече, больно стукнула меня по затылку. Я инстинктивно подался вперед и коснулся щекой удивительно пахнущего теплого тела под поднявшимся вверх свитером. Марша стояла, перегнувшись через стол моей боковой полки, прильнув к стеклу и строя забавные рожицы. Мои щеки вмиг запылали, я отпрянул назад, стукнувшись затылком о заднюю стенку, и смущенно отвернулся, глядя в противоположное окно.

- Извини, больно я тебя? - услышал я прямо-таки детский голос. Марша смотрела на меня своими чистыми голубыми глазами, ее губы тронула легкая улыбка.

- Нет, что вы! Совсем не больно, я даже не заметил, - заикаясь, выдавил я из себя.

- Ну, конечно! Не заметил! - зазвучал звонкий серебристый смех. - И давай без этих "вы", о.кей?

Девушка присела напротив и стала задумчиво смотреть в окно на проплывающий мимо го.родской пейзаж.

- Не принесешь водички? - с трудом расслышал я тихий голос моей юной спутницы.

Проводница в нашем вагоне оказалась на редкость приветливой, без вопросов дала мне стакан, в который я набрал противную теплую жидкость, называемую "вода пить.евая".

Марша по-прежнему смотрела в окно. В ее взгляде читалась явная тоска, которую я принял за грусть от разлуки с любимым сержантом. Увидев меня, она улыбнулась, с благодарностью взяла стакан с водой и залпом осушила его.

- Ну, давай знакомиться. Меня зовут Лена, а тебя?

- Денис. А я слышал, как друзья называли тебя Маршей?

- Подслушивал? - с легкой издевкой произнесла она. - Это прозвище, кликуха. Они же не могут без этого. Обязательно все должно быть не как у людей.

- А по-моему, классная компания, - ошарашенно произнес я.

- Пойдем покурим? - сказала Лена, непринужденно беря меня за руку и увлекая в сторону курительного тамбура.

Прохладная ладошка легла в мою руку, обжигая огнем. Сердце нещадно колотилось, за.глушая, казалось, стук колес. Я долго не мог осознать, что же так непонятно мне в облике спутницы, пока не сообразил, что не могу хотя бы приблизительно определить ее возраст. Голос, худенькая фигурка и взгляд голубых чистых глаз делали ее похожей на ребенка, а манера держаться и говорить, какая-то бесшабашность поведения говорили о некотором жизненном опыте.

- А насколько я выгляжу? - в глазах моей спутницы мелькнули озорные искорки.

- Я не специалист в таких делах, - смущенно пробормотал я, - но мне кажется, что мы ровесники. Мне недавно исполнилось семнадцать, я закончил десятый класс и еду поступать в МГУ.

- Да-а-а... Старею, - шутливо-серьезно произнесла Лена. - Вообще-то мне пятнадцать, я окончила восьмой класс.

- Восьмой!? - удивленно протянул я. - И ты спокойно ездишь одна? Как тебя родители отпус.кают? Кстати, ты из Питера или из Москвы?

- Да никак не отпускают. Им на меня, кажется, наплевать. Папашка мой - большой начальник, в московском горкоме партии трудится. Они думают, что я к подруге на дачу поехала, а я рванула сюда, в Питер. Да зря все...

- То есть? Прости, мы совсем не знакомы, и я не в праве лезть тебе в душу, но как-то это все очень странно. У меня сложилось впечатление, что ты прощаешься с близкими друзьями, а из твоих слов следует...

- Что все они козлы! - прозвучал раз.драженный голос Лены. Опять повисла долгая пауза.

- А ты в какой области "ботаник"? На какой факультет поступаешь? - разрядила Лена обстановку.

- Ну, это человек, который живет одной учебой. Такой заученный парень. Классический портрет - сутулый дохляк или, наоборот, пухлый толстяк, с немытыми волосами, в уродливых очках с толстыми линзами, ужасно нудный, говорящий только об учебе. У нас в школе есть несколько таких.

- Ах, да! Я буду поступать на физический, но на ботаника я, кажется, не похож, - мне с трудом удавалось сдер.живать внутренне напряжение.

- Да какой же ты ботаник! Я, кстати, думала ты старше, - сказала Лена, заставив мое сердце забиться еще чаще. - Слушай, а у тебя пожрать ничего нет? Я сегодня с утра ничего не ела.

- Конечно, есть. Правда, ничего особен.ного - бутерброды, но, как говорится, чем богаты.

- Годится, пошли! - и опять прохладная ладошка утонула в моей руке. Я сильно растерялся. Во время всего разговора в моем сознании смутно проскакивали картины, в которых я целую Лену, сжимая в жарких объятиях, но наяву отважиться на такое было решительно невозможно. Надежда грела душу до последнего, но все рушится: мы опять идем по людному вагону, где моим планам никак не осуществиться...

Я не спеша выкладывал на стол свертки с бутербродами и пакеты с овощами и фруктами, как Лена спохватилась. Из рюкзачка она достала бутылку сухого болгарского вина.

- Хоть какая-то польза будет от хиппующей питерской молодежи, - прозвучала неприкрытая ирония. - Штопор есть?

- Нет, но я сейчас открою! - заверил я, впервые в жизни начиная чувствовать себя настоящим мужчиной, которому радостно исполнять желания прекрасной спутницы. Помня о том, что антиалкогольный указ Горбачева был в самом разгаре, я с самым непринужденным видом отправился к проводнице, попросить штопор, чтобы открыть бутылку с соком. Женщина искренне рассмеялась:

- Неси свой сок, - хитро подмигнула она, - только заверни его во что-нибудь.

Красный как рак, я вернулся назад и с невозмутимым видом, запихнув бутылку вина под куртку, пошел обратно в купе проводников. Проводница лихо расправилась с пластмассовой пробкой и снабдила меня двумя чистыми стаканами, напутствовав на последок с добродушной улыбкой:

- Бутылку с соком лучше не выставлять на стол, а наливать в стаканы по чуть-чуть, чтобы сразу выпивать, а то витамины быстро окис.ляются.

В сильном смущении, но очень гордый собой я вернулся на свое место, а Лена к тому времени аккуратно разложила бутерброды на чистой бумажной салфетке. Отдельно красовались помидоры и огурцы из моих запасов. В дальнейшем я не раз удивлялся этому женскому умению из ничего, в самых невероятных условиях организовать стол уютно и по-домашнему. Я аккуратно разлил вино и тут же спрятал бутылку в сумку, несмело подняв на Лену вопрошающий взгляд.

- Ну что, Дениска, за знакомство? - ее глаза смотрели тепло и с интересом, а я прямо-таки таял под этим взглядом.

Бутылка потихоньку пустела, хмель здорово развязывал язык. У меня было удивительное чувство, будто мы знакомы уже много-много лет. С Леной было легко и свободно, я уже не испытывал и намека на робость. Она приехала в Питер к Краю - так звали того самого парня, которого я принял за лидера компании на перроне. Ему было 25 лет. С Леной они познакомились в Москве на одной из молодежных тусовок.

- А как же тот парень в сержантской форме, - спросил я неожиданно охрипшим го.лосом.

- Ревнуешь что ли? - усмехнулась Лена. - Он просто подвернулся под руку. Край относится ко мне как к ребенку, вот я и познакомилась с тем солдатиком ему назло. Но все без толку! Он смотрит только на эту старую грымзу Карлу!

В глазах Лены полыхнул огонь. Я снова сник. Только мне стало казаться, что впервые в жизни очаровательная девушка заинтересовалась мною как мужчиной, как выяснилось, что на самом деле я банальный попутчик - бесполое существо, которому удобно излить душу, попрощаться и больше никогда в своей жизни не встретить.

В таком унылом настроении я поплелся за моей прекрасной спутницей в очередной раз покурить. За окном повисли густые сумерки. Мы вышли в тамбур, и я только сейчас заметил, что лампа под потолком не горит. Изредка проплывающие одинокие огни полустанков и то вспыхивающие, то угасающие огоньки сигарет создавали эффект нереальности происходящего. Рука Лены неожиданно легла мне на плечо, а ее сигарета упала на пол, моя полетела следом и в один миг девушка оказалась в моих объятьях.

Это был мой первый в жизни настоящий поцелуй - горячий и страстный, поцелуй с девушкой, от которой я был без ума. Время остановилось, я не помню сейчас, сколько продолжалось то безумие - может, 5 минут, а может - несколько часов. Рука Лены мягко отстра.нила меня, а тихий, чуть хрипловатый голос произнес:

- Дениска, хватит, пойдем спать. - Я попытался что-то возразить, но Лена была непреклонна. - Если мы сейчас не остановимся, то...

Проплывший мимо станционный фонарь осветил ее грустную улыбку. Голова моя немного кру.жилась, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Каким-то чужим хриплым голосом я про.изнес:

- Аленка, ты мне очень нравишься, ты самая замечательная девушка из всех, кого я встречал в жизни. Я хочу быть с тобой, мне страшно тебя потерять... сегодня ты перевер.нула всю мою жизнь.

- Аленка... - так же тихо прошептала она. - Так называла меня моя бабушка, "ба" - так я ее звала с детства, она умерла два года назад. Ба была мне самым близким человеком, - повисла длинная пауза. - Давай будем считать это маленьким дорожным приключением, ладно? Утро вечера мудренее, пойдем баиньки.

Мы вернулись в вагон, вторая полка оста.валась свободной, я постелил себе наверху, а Лена расположилась внизу. После всего пе.режитого уснуть было невозможно, я долго ворочался с боку на бок. Решив наконец не мучить себя бесплодными попыт.ками задремать, я отправился покурить. Вернувшись обратно, я присел на нижнюю полку, на которой сладко спала самая лучшая девушка на свете. Я провел рукой по ее шелковистым волосам. Губы Аленки тронула нежная улыбка. Я очень надеялся, что улыба.ется она во сне именно мне... Так я просидел до утра, пока проводница не начала будить пассажиров.

Лена проснулась задумчивой и хмурой, я пытался поймать ее взгляд, заговорить, но она упорно уходила от разговора. Мы быстро собрались, сдали постельное белье и сели друг против друга, уставившись в окно. Мне было явно не по себе, я не знал как начать разговор.

- Можно чего-нибудь перекусить, кое-что осталось с вечера, - не сдавался я.

- Я не могу есть так рано, да и чая в этом задри.панном поезде не найдешь.

- Послушай, Аленка, я прекрасно помню все, что было вчера, это мне не приснилось. Ты действительно мне очень нравишься, мне трудно представить, что мы выйдем из этого поезда и больше никогда не увидимся. Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!

- Понимаешь, Дениска, мы с тобой, как говорит одна моя подружка, из разных курятников. Круг моего общения состоит из деток дипломатов, партийных и государственных работников, ну, в худшем случае, отпрысков спортсменов или артистов. Ты никогда не будешь в этой компании своим. Между нами самая настоящая пропасть, и тебе ее не перепрыгнуть. Я сама не знаю, что на меня нашло вчера вечером. Поверь, я не кидаюсь на шею первому встречному, и мне тоже немного жаль с тобой расставаться, но я правда не знаю, что нам делать.

Повисла долгая пауза. Я действительно даже и не догадывался, что на проблему наших взаимоотношений можно смотреть под таким углом. Единственное, чего хотелось больше всего на свете, так это никогда не расставаться с Леной.

- Аленка, оставь мне свой телефон, я не хочу тебя потерять. Пройдет время, и мы решим все проблемы, вот увидишь!

- Нет, Дениска, давай сделаем иначе. Ты устраивайся у себя в Универе, а через неделю мы встретимся у Ломоносова.

- Памятник Ломоносову. Стоит между Химфаком и твоим Физфаком. Сегодня у нас вторник, нет - уже среда. Давай и встретимся в следующую среду в шесть часов вечера. Если мы оба придем, значит так тому и быть. Согласен?

- Согласен, - вяло пробормотал я. А что мне оставалось делать? Как говориться, надежда умирает последней.

Москва встретила нас чудесным теплым летним утром, когда воздух бывает свеж и прохладен, а город еще не стряхнул с себя окончательно ночной сон. Мы шли не торопясь по перрону, и только я собрался предложить проводить мою спутницу, как Лена остановилась:

- Ну что, давай прощаться, Дениска. Может быть и встретимся, как договорились. Пока!

- Но почему именно здесь? - начал было я. - Я мог бы тебя проводить, и...

- Меня встречают, - прервала разговор Лена, кивнув в сторону.

Повернув голову, я заметил высокого парня, приближающегося к нам. Его внешность напомнила мне какого-то киноактера, часто игравшего коварного обольстителя - любимца дам, а одежда прямо-таки кричала о своем за.граничном происхождении.

- Привет, Ленусик! - прокричал он и сгреб мою спутницу в охапку. - Как ты докатилась до такой жизни, что ездишь в этаких клоповниках!? Это же просто кошмар! Как дела, как Питер? А это что за тип? - дошла наконец очередь до меня.

- Попутчик, - просто ответила Лена. - Пока, Денис, может, еще увидимся!

И пара отправилась к зданию вокзала. Я стоял и тупо смотрел им вслед, голова моя окончательно утратила ясность мысли, люди толкали слева и справа, кто-то беззлобно матерился, а я не мог сдвинуться с места...

Я очнулся, глядя на себя в зеркало. Перед глазами медленно растворялись две фигуры.

Запищал пейджер, отдаваясь болью в изнуренной алкоголем голове. В пришедшем сообщении был лишь незнакомый мне номер телефона и одно слово "срочно". Шепча ругательства, я побрел искать телефон, который нашелся на тумбочке в прихожей. Сняв трубку, я набрал номер. Ответили мгновенно.

- Кому нужен труп Дениса Заречина? - прохрипел я.

- Дэнис, привет, это Стас, ты как? - заговорила трубка озабоченным голосом моего бывшего одногруппника Стаса Смилянского - законченного оптимиста, весельчака и балагура. Именно его тон и вывел меня из состояния отупелой задумчивости.

- Стас, что стряслось, что с тобой, по ком траур?

- Ты еще ничего не знаешь? И чего вчера на тебя нашло?

- Про вчера не напоминай - мне самому тошно! А чего такого я не знаю? Говори, не томи!

- Федота убили. Этой ночью. Два удара ножом в живот. Тело нашли недалеко от служебного входа в ночной клуб на Новом Арбате. Вы же, кажется, именно туда вчера поехали?

- Это хреновая шутка, Стас, - пробормотал я, надеясь неизвестно на что, поскольку понимал, что такими вещами не шутят.

- Это правда, Дэнис. Меня уже допрашивали менты, удивительно, что ты еще ничего не знаешь - в смысле, что ты с ними еще "не познакомился". Мне показалось, что ты у них подозреваемый "намбер ван". Ты ночевал не дома?

- Молчи! - прокричал Стас. - В твоем положении любая осторожность не будет лишней.

- В моем положении? Стас, ты будешь долго смеяться, но я действительно не знаю, где я нахожусь! И вообще, чего ты мелешь? Я никого не убивал!

- Это ты не мне доказывай. В общем, на твоем месте я бы серьезно задумался. Нам надо встретиться - и чем скорее, тем лучше. Через сколько ты сможешь выехать?

- Да хоть через полчаса, вот только чайку хлебну - сушняк долбит, жуть...

- Пить меньше надо. Давай встретимся с тобой там, где мы однажды с Сердаром "сняли" трех девочек. Помнишь тот случай? - в этом был весь Стас: даже в такой ситуации он вспомнил забавный эпизод нашей студенческой молодости.

- Помню прекрасно и то место, и тех страшных девочек.

- Стас, я на самом деле не знаю, где нахожусь, поверь! Где-то на окраине, а вот на какой окраине? Я точно не уверен, что это Москва, хотя скорее всего, это именно она.

- Елы-палы, Дэнис! - простонал Стас с укоризной. Значит, так: обещай мне, что по крайней мере до нашей с тобой встречи ты не появишься ни в одном месте своего обычного обитания: на квартире, в офисе, у постоянной любовницы и т.п. И во сколько мы все же встретимся?

- О.кей! - в трубке раздались гудки. Я стоял и тупо смотрел в зеркало. Что же в конце концов произошло?

Вчерашним воскресным утром ничто не пред.вещало неприятностей. У меня был заслуженный выходной, я встал не раньше одиннадцати, предвкушая встречу с одногруппниками, большинство из которых не видел пять лет. День прошел в мелких хлопотах. Ближе к вечеру я принял душ и надел свой лучший костюм. Покрутившись перед зеркалом, я остался доволен собой. Свой новенький "Hyundai Accent" пришлось оставить рядом с домом. Частник лихо домчал меня до Националя. Раздевшись в гардеробе, я поднялся на второй этаж.

Все-таки как же здорово встретиться с однокашниками через несколько лет разлуки! В холле уже собралась небольшая группа. Как всегда, в центре внимания был Стас. Удивительно, но он, казалось, совсем не изменился. Те же потертые джинсы и свитер ручной вязки, которым его традиционно снабжала мама. Стас был старшим из четверых детей в рабочей семье. Его отец погиб в результате несчастного случая на заводе, когда Стасу было 16 лет. Мама выбивалась из сил, чтобы одеть и накормить "трех сыночков и лапочку дочку", но и Стасу приходилось несладко - что такое разгружать ва.гоны на овощебазах, он узнал еще до поступления в Университет. Стас всегда испытывал финансовые трудности, но, казалось, что это его ничуть не заботило. Он всегда был для меня наглядным примером жизненного принципа "не человек для денег, а деньги для человека".

- Дэнис, привет! Легок на помине, долго жить будешь! Я как раз рассказываю историю о тебе!

- Всем привет! - радостно сказал я, пожимая руки присутствующим мужчинам.

- Так вот, - продолжил рассказ Стас. - Мы с Юриком на день варенья подарили Дэнису значок, сделанный на заказ. Такая металлическая хромированная табличка, а на ней вы.гравирована надпись: "Денис Заречин. На экзамене выносить в первую очередь"[1]. Мы вручили Дэнису этот значок как наградной отличительный знак Государственного Комитета народного образования. Ну, вы помните Дэниса! Все удивлялись его способности ничего не учить и прийти на экзамен слабо подготовленным, а получить как минимум три балла - и то это была большущая редкость. При этом он всегда сильно горевал, что ему поставили трояк, хотя любого другого вынесли бы со свистом через две минуты после начала ответа по билету. И что вы думаете сделал Дэнис? Он стал надевать его на каждый экзамен! Представляю себе, как веселились преподаватели. Может, по этой причине его так ни разу и не "вынесли" с тех пор, - закончил Стас.

- Да-да! - Юрка Колобов, ныне один из соучредителей банка "Московский Кредит", возглавляемого Федором-Федотом. - Помнится, Дэнис именно с этим самым значком угодил в ментуру, когда после празднования сдачи очередной сессии пытался камнем разбить фонарь над будкой постового, охранявшего китай.ское посольство! - все дружно засмеялись, вспомнив организованный Федотом поход с целью моего вызволения из узилища. Как знать, если бы не их слезная петиция, подписанная всей группой, где я выставлялся чуть ли не Ломоносовым, Пьером и Марией Кюри, Резерфордом и Нильсом Бором вместе взятыми, накатали бы на меня бумагу на факультет, что скорее всего привело бы к неминуемому отчислению.

- Да-а-а-а! Помню, помню этого дебошира и пьяницу. Привет, Дэнис! - раздался за спиной до боли знакомый голос Федора. Я невольно вздрогнул. С некоторых пор я не могу спокойно реагировать на общение с этим человеком. Было время, когда я хотел его убить, но сердечная рана со временем затянулась, хотя шрам все же остался.

Это было одно ничем не примечательное серое утро осенью 1988 года. Я благополучно начал учебу на втором курсе. Дотопав по лужам до родного физфака, я поднялся аудиторию, занял местечко поуютней - у стены. Рядом сел незнакомый парень. Он был несколько выше моих 178 см, стройный, загорелый. Вернее сказать, это был не обычный загар, полученный где-нибудь на южном курорте. Кожа на его лице и руках была темной, огрубевшей. Вообще весь он излучал ту самую грубоватую мужественность, которая так нравится многим женщинам.

- Браток, у тебя закурить не найдется? - последовало не вполне обычное для студен.ческой среды обращение. - Прикинь, только сегодня купил у метро новую пачку, на авто.бусной остановке решил покурить, как тут какой-то ботан толкнул меня под руку. Пачка упала в лужу.

- Бывает, - усмехнулся я, - пойдем вместе, я как раз собрался подымить.

- Как приятно курить нормальные сигареты после двух лет дурдома, - произнес незнакомец после первой затяжки.

Наш курс был не совсем обычный. Начиная с 1985 года наше государство стало испытывать недостаток в мужском на.селении призывного возраста - демографическая яма, последствия войны. Ничего лучше правительство не придумало, как призывать на срочную службу студентов. Я поступил в МГУ в 87-м, наш курс был первый, с которого студентов "забривать в рекруты" перестали. Те же, кому не повезло, кто поступил немного раньше и не смог откосить от этой "почетной обязанности", прямо со студенческой скамьи прыгали в кирзовые сапоги и топали в них два года, возвращаясь потом с промытыми мозгами и с подпорченным здоровьем.

- Да, вот три дня назад вернулся, - ответил мой собеседник. - Ты, кстати, из какой группы?

- О, братишка, да мы ведь с тобой еще и одногруппники! Ну, давай знакомиться, - протянул он широкую ладонь, - Федор, Федор Силин.

- Денис Заречин, - пожал я протянутую руку, - друзья зовут меня Дэнис.

- И где же выдают такой необычный загар? - продолжил я разговор.

- О, это жуткое место называется "Байконур". Я служил в Космических войсках, отбарабанил в этой дыре полтора года после учебки. Честно говоря, вспоминать не хочется. Слушай, я сегодня продолжаю отмечать столь радостное событие - дембель, приходи!

- Обязательно приду, - не раздумывая, ответил я неожиданно для самого себя. Я всегда непросто знакомился с людьми, и обычно проходило достаточно много времени, прежде чем устанавливались теплые товарищеские отношения. Но от Федора исходила какая-то сила, рядом с ним возникало ощущение покоя и стабильности, и я с радостью принял его дружбу.

Вечером я, как и обещал, пришел к Федору домой - он жил на Юго-Западе в одной из высоток по улице 26-и Бакинских комиссаров. Папа Федора, профессор, работал в институте ЦК КПСС, а мама трудилась в московской прокуратуре в звании подполковника. Именно она была лидером в этой семье. А Федор был у них единственным сыном. Мне с первого взгляда не понравились отношения в этой немногочисленной семье. Знаете, как это иногда бывает, внешне вроде бы все благополучно - солидные родители, воспитанный сын, хорошо обставленная квартира, недешевая мебель и бытовая техника, а главного нет. Нет ЛЮБВИ! Было такое впечатление, что каждый из трех Силиных жил сам по себе, не поддерживая и не помогая друг другу. Например, меня мучил один вопрос: почему же Федор при всех связях и знакомствах его родителей все же пошел служить в армию, да не просто в армию, а в такое гнилое место? Оказалось, что условием "откоса" Федора от армии, поставленным его мамой, была учеба на "хорошо" и "отлично". Этой волевой женщине было стыдно перед своими знакомыми и сослуживцами (друзей, как выяснилось позже, у нее не было) за сына-троечника. Так что Федор пошел служить, схватив пару трояков на летней сессии после пер.вого же курса. Причиной всему был банальный страстный роман с девушкой с экономи.ческого факультета.

Эти воспоминания каким-то сумасшедшим вихрем пронеслись у меня в голове.

- Привет, Федор, - вяло поздоровался я в ответ.

- Да брось, Дэнис! Что было, то было и быльем поросло! Неужели ты на меня все еще сердишься? - сказал Федор примирительным тоном.

- И правда, Дэнис, брось! - встрял в разговор Юрка Колобов. - Неужели можно вот так из-за бабы предать мужскую дружбу? Ну бросила тебя телка, но ты же сам виноват! Ей нужен был дядька с деньгами или, на худой конец, с перспективами их иметь...

Кровь ударила мне в голову, но я сумел взять себя в руки.

- Это не твое дело! - зло бросил я Колобову. - А с тобой мы вроде договаривались, что все останется между нами? Так какого лешего ты треплешься с кем попало?! - это уже относилось к Федору.

Рядом проходил официант, неся поднос с напитками. Я схватил две рюмки коньяка и выбежал в коридор, руки мои тряслись от гнева, а мысли путались. Воспоминания... Воспоминания, которые мне удалось загнать в дальние уголки подсознания, опять вылезли с новой силой...

С Аленкой, Еленой Зарубиной, той самой прекрасной незнакомкой из поезда "Москва - Ленинград", я встретился совершенно слу.чайно...

Придя в назначенный час к Ломоносову, я никого не дождался. Суета и волнения вступительных экзаменов несколько сгладили сердечные переживания, но эту девушку я не забыл. Я помнил о ней всегда: как в момент своей первой близости с женщиной, случившийся на первом курсе, так и в течение всех моих последующих романтических увлечений, всегда сравнивая свою новую избранницу с той прекрасной Аленкой, которая со временем стала казаться мне настоящим идеалом - воплощением женской красоты и сексуальной притягательности.

Это случилось на четвертом курсе. Шел 1991 год. Цены в магазинах летели вверх, подобно выпущенной Чингачгуком стреле. Мой отец, отслужив три последние года в штабе ЛенВо[2] и демобилизовавшись из армии, пытался пробовать себя на ниве свободного предпринимательства. Моей стипендии уже давно не хватало даже на хлеб с молоком, не говоря уже о масле. Странное дело, но мои отношения с отцом после того, как я покинул дом, кардинальным образом изменились. И причина, очевидно была во мне. Жизнь меня немножко "пообтесала", ушел юношеский максимализм, и на многие вещи я стал смотреть совсем по-другому. Я понял, что мужчине очень трудно жить на свете одному, без женского тепла и ласки. Еще я понял, что отец по сути единственный на этом свете родной мне человек.

Последние два года я пытался подраба.тывать в самых разных местах: авантюрных проектов сторонился, а разгрузка вагонов слиш.ком сильно изматывала меня. Так бы я и скакал с места на место, если бы не Стас Смилянский, предложивший поработать санитаром в приемном отделении городской больнице. Он уже полгода работал там и расписал мне свою трудовую деятельность в самых ярких красках. На первом месте в его рассказе были длинноногие медсестры в белых халатиках, под которыми надето что-то весьма символическое, далее следовали описания укромных больничных уголков, и потом... Впрочем, это уже мужской разговор! Стас, конечно, многое преувеличивал, но, к моей великой радости, не сильно. В общем, работалось нам там со Стасом весьма и весьма неплохо. Иногда мы сравнивали себя с котами на молокозаводе.

Это произошло 8 марта, как раз в международный женский день. Я с утра заступил на суточное дежурство. Праздник этот во всех отношениях удивительный[3]. Именно и только 8 марта подавляющее количество покалеченных и травмированных пациентов составляют представительницы прекрасного пола. В истинности этой закономерности я убедился на собственном опыте. Покалеченные дамы начали поступать уже ближе к вечеру, а с наступлением темноты их поток существенно увеличился.

В районе 2.00 ночи мы освободились и отправились в комнату отдыха слегка перекусить. За окном проехала очередная скорая. Минут через 15 меня попросили сходить к пациентке и принести ей баночку для сбора анализа мочи. Я зашел в женскую смотровую и остолбенел... На кушетке, отвалившись к стене и прикрыв глаза, си.дела Аленка. Слегка "позеленевшая" от боли, вся такая несчастная, но такая родная и близкая Лена! Не помню точно, сколько я так простоял в дверях смотровой, держа банку в руках.

Она открыла глаза и в изумлении уставилась на меня. Слабая улыбка озарила ее личико сквозь боль и страдания.

- Дениска, - тихо прошептала она, - ты что, меня обманывал? Ты же говорил, что поступаешь на Физфак...

- Аленка, милая, никогда в жизни я не смог бы тебя обмануть, я именно там и учусь, а здесь подрабатываю, - казалось, что про.шедших трех лет не было, все чувства, будоражившие мне душу в грязном плацкартном вагоне поезда "Ленинград-Москва", вернулись с новой силой и остротой. - Тебе больно, милая?

- Да, Дениска, что-то меня всерьез прихватило.

- Одну минуту, - бросил на ходу я, выбегая из смотровой и чуть не сбив с ног Стаса, дежурившего со мной в одной смене.

Пулей взлетел я на второй этаж, где располагалось отделение урологии. Сегодня дежурил доктор Кантерман - весельчак и балагур, прекрасный специалист, добрый и отзывчивый человек. Влетев в ординаторскую, я застал там доктора за чашкой чая, рядом покоилась рюмочка коньяку.

- Семен Абрамович! - выпалил я. - Там девушка с почечной коликой в смотровой, ей очень больно, пойдемте скорей!

- Дэн, дружище, да что с тобой? - в недоумении поднял брови Кантерман. - Звонили мне по поводу этой пациентки, сейчас вот допью чаек и пойду. Постой, постой... Это твоя знакомая что ли? Ну дела, Дэн! Ты такие подарки своим дамам делаешь?! Это так романтично! Почечная колика, боль, страдания, а потом появляется мужественный Дэн в белом халате с огромным шприцем в руках, эротично так снимает с прелестницы трусики и неж.ненько вкалывает вожделенный баралгин с ношпой...

Видимо, в моем лице что-то сильно изменилось.

- Все понял! - быстро проговорил доктор, театрально закрывая голову руками. - Только не бей, а если все же не сдержишься, то только не по голове и не по рукам. Руки даже главнее, а особенно средний палец правой руки - не забывай, что я все же уролог!

У Лены никаких патологий не обнаружили. Кантерман сказал, что такие казусы иногда случаются, когда колика возникает непонятно от чего. Аленка уже сидела в нашей комнате отдыха - повеселевшая и порозовевшая после обезболивающего укола и чашки чая. Весь персонал разошелся, тактично оставив нас вдвоем.

- Почему ты тогда не пришла к Ломоносову? - тихо спросил я.

- Потому что нам суждено было встретиться только сегодня, - ответила Лена, нежно обняв меня за шею и страстным по.целуем за.ставив забыть обо всем на свете.

- Я так и буду сидеть здесь до утра? - хрипло спросила Аленка, когда мы наконец оторвались друг от друга. - У меня все знакомые разъехались, а тот, который остался, вдруг оказался козлом, - зло добавила она.

- Не волнуйся, - ответил я, - сейчас пойду договорюсь с Николаем Михайловичем, нашим дежурным водителем.

Водитель сладко спал на кушетке в пустой гардеробной.

- Михалыч, - тихонько потряс я его за плечо, - Михалыч, выручай, тут одну девушку надо до дома довезти, она к нам с почечной коликой попала.

- Да ну тебя, Денис, в ... - пробурчал водитель сонным голосом, - обалдел что ли? Пусть подремлет пару часиков на кушетке, а потом и трамваи пойдут.

- Михалыч, миленький, это мне надо! - состроил я умоляющую физиономию. - Так получилось, что это моя давняя знакомая... Давняя любовь, - добавил я после паузы.

- Ну так бы сразу и сказал! - проворчал дядя Коля, резво поднимаясь с ку.шетки и протирая глаза. - А то "девушка, с коликой".

По дороге к машине Михалыч, улучив момент, подмигнул мне и, кивнув в сторону Аленки, показал большой палец, явно одобряя мой выбор. Мы быстро домчались по ночной Москве до Старого Арбата, остановившись у подъезда, где жила Лена. Пос.ледние 5 минут пути я лихорадочно соображал, как мне лучше поступить, что сказать - я не хотел расставаться с ней. Помог Михалыч.

- Проводи даму, Дениска, - произнес он. А когда мы вышли из машины, добавил: - Тебя обратно ждать или ты здесь останешься?

- Поезжайте, Николай Михайлович, - не колеблясь, ответила Аленка, - он останется здесь. И огромное вам спасибо! Она подошла к открытому окну и поцеловала Михалыча в щеку.

- Ну спасибо, милая моя! - промурлыкал водитель. - Удачи вам, ребята, - донеслось из отъезжающего автомобиля.

Родители Лены уехали встречать праздник в Таиланд, они должны были вернуться лишь через пять дней. Пять дней наедине с самой желанной женщиной на свете, пять дней в сладкой сказке, которой, кажется, никогда не будет конца... Удивительное дело - казалось, я ждал той ночи всю сознательную жизнь. В мечтах я часто представлял себе КАК это произойдет... Мне казалось, что все будет совершенно не так, как "это" было в первый раз, когда я не испытал ничего, кроме достаточно гадкого чувства какой-то нечистоты - очень хотелось как следует помыться. Да и все последующие опыты были какими-то ущербными. С самой первой ночи, проведенной с девушкой, меня начинало преследовать нечто, похожее на чувство вины. В этот раз все было по другому, однако легкий привкус того самого ощущения вины или легкой тоски присутствовал. Ну как тут не вспомнишь Анну Ахматову:

Накануне приезда родителей мы перебрались к Лене на дачу в подмосковные Жаворонки, где прожили недели три. Дом был небольшой, но добротный и теплый, да и до Москвы добираться было не так далеко - минут 40 на электричке.

Однако все когда-нибудь заканчивается. Солнце уже давно зашло - наступил прохладный апрельский вечер. Мы лежали на кровати в маленькой спаленке и курили. За окном гулял ветер, и мохнатые еловые ветви, слегка подсвеченные уличным фонарем, раскачивались, создавая причудливые тени.

- Что будем делать, Дениска? - спросила Лена. - Завтра нам лучше отсюда съехать - мои собираются открывать дачный сезон. Где будем встречаться? Есть какие-нибудь идеи?

Этот вопрос уже начал мучить меня с са.мого утра. Как быть дальше? Меня в первую очередь волновал даже не банальный вопрос "где спать вместе", а более глобальный - "а что теперь делать"? Те девушки, с которыми я встречался раньше, не оставляли сколько-нибудь заметного следа в моем сердце. Я легко с ними знакомился и легко расставался. Здесь же все было совсем по-другому. Я ни за что не хотел потерять Аленку, я хотел быть с ней всегда! В голову всерьез начали приходить мысли о женитьбе, но тут же прагматичный ум начинал задавать уйму вопросов - "где жить", "на какие деньги содержать семью", "как меня примут родители Лены", "смогу ли я обеспечить ей тот уровень жизни, к которому она привыкла" и т. д.

- Я что-нибудь придумаю, Аленка! - горячо заверил ее я. - Главное, что мы любим друг друга, в этом и есть наше счастье!

- Хм... С милым рай в шалаше? - проговорила Лена со злой иронией. - Знаешь, это не для меня!

Что это? Я раньше не слышал от моей любимой таких интонаций? Или мне просто казалось, что не слышал? Впрочем, я не стал долго напрягаться по поводу грустных мыслей. Как часто мы идеализируем человека, когда любим и, наоборот, видим одно лишь плохое, когда ненавидим.

На этот раз удача мне улыбнулась. Вернувшись в общагу, я услышал известие от своего соседа по комнате, что он прямо сегодня переезжает жить к своей новой пассии - москвичке с отдельной квартирой - на неопределенное время. Я позвонил Аленке, договорившись о встрече вечером, и побежал в магазин.

В этот вечер все было прекрасно! Лена восторгалась моими кулинарными способнос.тями, и я был на вершине блаженства, угождая всем ее желаниям. Потом мы любили друг друга, и казалось, счастью нет предела. Однако за улыбку фортуны я принял лишь ее ироничную усмешку. Мы курили, лежа в кровати, когда в замочной скважине заскрежетал ключ, дверь открылась, и на пороге, осве.щенный коридорной лампой, возник мой сосед Коля. Я никогда не видел его таким злым. Он, казалось, не замечал всей пикантности ситуации.

- Дэнис! Все бабы суки! Особенно эти долбанные москвички с жилплощадью! - сказал он, запихивая сумку с вещами под свою кровать. - Прости, я обломал тебе праздник, но остаться у этой ... даже до утра не было никакой возможности!

- Мальчики! - проговорила Лена тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Можно вас попросить удалиться минут на 10 и дать возможность даме одеться? Я уйду, и вы спокойненько обсудите все проблемы, связанные с женским коварством.

Коля схватил мои сигареты и вышел в ко.ридор.

- Аленка, прости меня, но я и вправду не мог этого предвидеть! - попытался я смягчить обстановку. Однако на Лену мои слова произвели обратный эффект.

- Заткнись! - бросила она мне дрожащим от ярости голосом. - Если такие номера проходят у вас с общажными шлюхами, то меня, пожалуйста, уволь от этого! Меня не колышет, как ты договариваешься со своими друзьями, но в любом случае - вваливаться в комнату, где двое банально занимаются сексом, как минимум невоспитанно!

Последняя фраза больно резанула меня по ушам. Я сидел, уставившись в окно, в то время как Лена, наспех одевшись, выскочила из комнаты.

- Дэнис! Дэнис, ты тут?! - голос Стаса вернул меня на грешную землю. Я сидел на унитазе шикарного "националевского" туалета. Два пустых стеклянных "пузанчика" из под коньяка стояли у моих ног. В голове изрядно шумело - выпил я уже достаточно, а не ел практически с самого утра.

- Выхожу, - сердито буркнул я, вываливаясь из кабинки.

- Дэнис, ты чего? - ворчливо пробурчал Стас. - Неужто еще не перегорело? Пойдем, там все за стол усаживаются.

- Ох, Стас, поеду-ка я домой, не к добру все это...

- Брось, Дэнис, сейчас посидим, выпьем - тоска-печаль и пройдет, пошли, - сказал Стас, хватая меня за руку.

- Там, там твоя королева... Ох! Ну сколько можно?! Пошли, горе! Квазимодо недоделанный!

Все участники торжества уже расселись по местам. В центре расположился Федот, а рядом с ним сидела ОНА... Обычно время никого не щадит, но Аленка была прекрасна как никогда. Тонкое облегающее трикотажное платье нежно-голубого цвета, как обычно, минимум косметики и скромные на вид украшения, отблескивавшие, правда, столь ярко и игриво, что мысль о неблагородном происхождении этих чистых "слезинок" в платиновой оправе в голову не приходила. Весь вид моей любимой укладывался в короткую строчку Гребенщикова "Золото на голубом". Мне стоило больших усилий оторвать взгляд от Лены. Я уставился в тарелку, сосредоточившись на поглощении закусок, а больше - на уничтожении гостиничных запасов водки, которую старательно подливали вышколенные официанты. Веселье тем временем шло своим чередом, тосты сменяли друг друга, холодные закуски сменились горячими, и я, как сейчас понимаю, к тому моменту дошел до той кондиции, когда уже надо останавливаться. Ох... Ну почему это понимаешь только потом, а в самый этот момент кажется, что веселье еще только началось. Правда, у меня есть маленькое оправдание - на душе было совсем плохо. Так или иначе, но "линию фронта" я перешел, даже этого не заметив. Настало время перерыва перед горячим, Юрка Колобов вызвался сказать очередной тост.

- Друзья и подруги, бывшие и настоящие! - начал он, оглядывая собравшихся слегка осоловелыми глазами. - Я предлагаю тост за человека, благодаря которому мы все здесь сегодня собрались, благодаря которому мы имеем возможность так здорово отдохнуть и пообщаться!

Взгляды всех собравшихся переместились на Федота, который сиял, как ясно солнышко.

- Я, конечно, говорю о всеми нами любимом Федоте, моем компаньоне, - продолжал Юрка. - Дорогой Федот! Желаю тебе, прежде всего, здоровья! Всего остального ты привык добиваться сам: у тебя солидный банк и красавица жена, я уж не говорю о таких мелочах, как яхта, виллы и банковские счета. Нам всем есть чему у тебя поучиться. Да-да! Учиться, а не пускать нюни по поводу того, что ты по своей вине упустил из рук!

Мне показалось или он на самом деле бросил мимолетный взгляд в мою сторону? Это было уже выше моих сил. Кровь стучала в висках, щеки горели, какое-то время я не мог шевельнуться. Так я сидел, пока одногруппники не начали выходить из банкетного зала.

Все последовавшие за тем ужасным вечером попытки позвонить или встретиться с Леной были тщетны. К телефону подходила ее мама и, услышав мой голос, просила больше не звонить по этому номеру. Через два дня бесплодных попыток дозвониться я поехал к ней домой, решив дождаться любимую во что бы то ни стало. Ждать пришлось долго. Ближе к полуночи у подъезда остановилась новенькая "девятка" модного цвета "мокрый асфальт". Водитель распахнул переднюю пассажирскую дверь, и оттуда выпорхнула Лена. Как же она была прекрасна! Как я по ней соскучился! Я вскочил со скамейки и ринулся вперед. Я был уверен, что вот именно сейчас все недоразумения будут развеяны, она просто обязана меня понять, ведь я так сильно ее люблю.

Однако меня ждало жестокое разочарование. Спутник Лены встал у меня на пути и резко оттолкнул назад. Затем он заломил мне руку за спину так, что я не смог даже пошевелиться.

- Че те надо, урод?! - сказал он грубым тоном. Я неожиданно вспомнил, что именно он встречал Лену в то памятное утро на перроне Ленинградского вокзала. Я молча пыхтел, пы.таясь вырваться.

- Отпусти его, Илюша. Это, типа, мой ухажер, - голос Лены звучал с явной издевкой.

Меня немедленно отпустили. Я был в со.вершенно идиотском положении, абсолютно не понимая, что сейчас говорить и как себя вести. Лена же подошла ко мне с ехидной улыбочкой:

- Ну че, герой любовник, че пришел-то? Решил пригласить меня еще разок продемонстрировать стриптиз своему дружку-дебилу? У нас, видишь ли, Илюша, с этим вот типом вроде как сложились совсем нежные отношения, а он меня мало того, что в общагу привел, так еще и своему другу неглиже продемонстрировал.

- Лена! Ну зачем ты так! Не так же все было! Ну прости меня, я же люблю тебя! - выпалил, я сильно заикаясь.

- Да-а-а-а, Ленусик, - вновь встрял владелец "девятки" таким тоном, как будто я был пустым местом, - ты еще с бомжами начни интимы разводить. Как дошла до жизни такой, сеструха?

- Лен, мы можем поговорить наедине? - сделал я еще одну попытку.

- О чем говорить-то будем? Пойми, ты меня уже заколебал! Я от тебя устала, не надо меня больше подкарауливать, и маму мою больше не надо доставать по телефону, понял? - сказала она так, словно ударила наотмашь.

- Лена, милая, я правда тебя люблю и не хочу потерять, - промямлил я в ответ.

- Со мной, говоришь, хочешь быть? О.кей! Через пару недель на майские праздники мы с друзьями решили в Сочи слетать, потусо.ваться - давай с нами, там и поговорим. Встре.тимся 28-го во Внуково у стойки регистрации утреннего сочинского рейса, чао! - каблучки звонко застучали по асфальту, и подъездная дверь медленно закрылась.

- Летайте на курорты поездами: это быстро, удобно, выгодно, - хохотнул Илья, сел в машину и уехал. Я стоял и смотрел вслед удаляющимся габаритным огням.

Утром пришла телеграмма от отца. Он сообщал, что приезжает завтра "с хорошими новостями". Я вяло прореагировал на нее - мне казалось, что в моей жизни никаких хороших новостей ждать не приходится.

На следующий день около трех часов я вышел из здания факультета. Погода была чудесная. Выглянуло приветливое апрельское солнышко, дороги были мокрыми от таявшего снега, а птицы заливались, как сумасшедшие. Мне от такого благолепия стало еще тоскливее.

У ступенек нагло расположился Мерседес цвета вороньего крыла. Я начал было озираться по сторонам в поисках отца, как дверь "баварца" распахнулась, оттуда вышел шикарно одетый мужчина и почему-то быстро направился ко мне. Приглядевшись, я ахнул! Это был мой отец!

- Па, привет! Это ты или не ты?.. Что случилось?! Ты ограбил банк или соблазнил вдову какого-нибудь миллионера?!

- Здравствуй, сынок! - радостно сказал отец, крепко обнимая меня и целуя в щеку. - Все у нас теперь будет "тип-топ"! Поехали ко мне, по дороге все расскажу.

Мы разместились на заднем сиденье. Закрывшаяся дверь наглухо отрезала нас от внешнего мира, и машина, плавно покачиваясь, тронулась с места.

- Вот, Семен, познакомься, мой сын Денис. Семен - наш водитель и охранник, - представил нас отец друг другу. Шкафообразный Семен важно кивнул, не отвлекаясь от дороги.

- Куда едем, Григорий Александрович? - важно пробасил он.

"Ого, Григорий, да еще Александрович, - подумал я про себя. - Что творится-то?!"

- Давай в гостиницу, Семен, - важно распорядился отец: ни дать ни взять - новый русский.

- Па, что случилось-то? Мне это не снится? Может, поделишься? - не вытерпел я.

- Да, теперь можно и поделиться. Видишь ли, я, как бы это помягче можно сказать, поймал за хвост жар-птицу. Сразу после дембеля я попал в один ко.оператив, организованный моими бывшими собратьями по сапогам и портупее. Сначала меня взяли на самую тупую работу - оформлял кое-какие бумажки и аккуратно складывал их в папки. Контора была частная, да к тому же в стадии начального развития, сотрудников было мало, и, соответст.венно, для желающих проявить себя возможности были самые что ни на есть реальные. Вообще без лишней скромности скажу, что если главный штаб наш был мозгом ЛенВо, то я был его единственной извилиной! Кооператив наш неожиданно очень серьезно поднялся на поставках продуктов питания для воинских частей ЛенВо. Сам пони.маешь, что ниша эта в высшей степени финансово емкая, но и работать приходится на износ. Слишком много конкурентов, норовящих впихнуть за три копейки какую-нибудь тухлятину с ис.текшим сроком годности. Сейчас приехал к нашим московским партнерам подписывать новый контракт.

- Да не хотелось раньше времени. Кроме того, там один соучредитель был вредный, невзлюбил меня с самого начала. Я ждал, что меня уволят, а получилось так, что вышибли его. А я, напротив, кое-какой процент получил. Ты извини - имел возможность тебе деньжат выслать уже некоторое время назад, да очень уж хотелось сделать сюрприз. Появиться вот так, на белом коне, можно сказать!

Отец весь светился и был похож на большого ребенка, получившего наконец желанный подарок.

- Па! Я так рад за тебя! - вырвалось у меня непроизвольно. Отец просто обнял меня, сглотнув комок в горле. - Береги себя, папа, пожалуйста.

- Все у нас с тобой, сынок, будет хорошо, вот увидишь.

Тем временем мы проехали Калужскую площадь. Наша машина на глазах у гаишника, в нарушение всех правил свернув наперерез встречному потоку, через две сплошные линии подъехала к центральному входу Президент-отеля.

- О, ментяра! Даже не пикнул! Уважает! - сказал Семен, видимо, в адрес растерявшегося гаишника.

- Вот, сынок, здесь я и остановился. Пойдем ко мне, выпьем чего-нибудь, - подмигнул мне отец.

Мы поднялись на лифте на седьмой этаж. Подойдя к дверям номера, отец важно достал пластиковую карточку-ключ и открыл дверь, явно наслаждаясь самим процессом.

- Проходи, сынок, посмотри, как я тут обосновал.ся, - пропустил он меня вперед. По-видимому, это был стандартный двухместный номер - компактно, чисто и функционально.

Отец достал из шкафа бутылку виски и щедро плеснул в два стакана, бросив туда по несколько кубиков льда.

- Да-а-а-а, - продолжил отец. - Как сказал Брынцалов, утопающий хватается за соломинку, а мы - за стаканы! За встречу, сынок! За нашу удачу! Будь здоров! - и по армейской привычке махом опрокинул стакан, оставив на дне кубики льда. - Самогон как самогон, - услышал я окончательный вердикт, - правда, надо отдать должное, мягкий. Ну, у меня для тебя, собственно, две новости: одна - хорошая, другая - очень хорошая, с какой начнем? - отец светился, словно начищенный пятак.

- Па, говори не тяни, ты меня прям заинтриговал!

Я был никак не готов к этому разговору и не смог совладать со своим лицом. Отец, глядя на меня, нахмурился, я же залпом допил свое виски и, налив себе и отцу, молча выпил снова.

- Что, совсем кисло, сынок? - участливо поинтересовался отец.

Я, как на духу, рассказал все. И, удивительно, мне стало легче. Отец налил нам по третьей, осушил свой стакан и после паузы начал задумчиво:

- Дениска, ты, к сожалению, не помнишь мою бабушку - свою прабабушку Марфу. Она умерла, когда тебе не было еще и годика. Она была глубоко верующая. Бабушка по сути и воспитала меня - мама с папой были заняты в основном своей работой и личными проблемами. Сегодня это покажется невероятным, но твоя мама была у меня первой женщиной, а я был у нее первым мужчиной. И произошло это у нас в первую брачную ночь. Я понимаю, по нынешним временам это может казаться смешным, да и я, помню, мучился тогда своей неиску.шенностью в интимных вопросах. Так бывает часто - мы не ценим того, что имеем. За всю нашу совместную жизнь я не изменил маме ни разу, уверен на все двести процентов, что и она была мне верна. И сегодня я считаю себя по-настоящему счастливым человеком только потому, что у меня в жизни была такая любовь - чистая и непорочная. Как водится, понял я это только после смерти мамы, после запоев и череды баб, которые прошли через нашу с мамой спальню. Я искал в любовницах утешения, а получалось все наоборот. Становилось только хуже, как будто с каждой новой уложенной в постель бабой я терял частичку маминой любви и тепла. Велика была эта любовь. Настолько велика, что я-таки не смог растерять все, сумел опомниться и остановиться. Ты прости меня, сынок. Я ведь понимал прекрасно, как тебе было тяжело. Видел, а ничего не мог с собой поделать, думал только о себе. Я так понимаю, ты и из Питера из-за меня уехал...

- Да что ты, па! Я просто мечтал попасть в МГУ, я...

- Ладно-ладно, - с усмешкой перебил меня отец, - не лги царю! Ты прости меня, сынок, я многого тебе недодал и постараюсь восполнить этот пробел, насколько смогу. А в свете вышесказанного я не осуждаю тебя. Да, ты уже познал не одну женщину - такие сейчас времена, такие нравы, да и пример в моем лице у тебя перед глазами был не самый лучший, чего там говорить. Мне просто немного жаль, что у тебя не было и, видимо, уже не будет ТАКОЙ чистой и искренней любви, увы. Все эти твои "бывшие знакомые" будут тому преградой. Бабушка искренне верила, что в церкви можно смыть всю ту гадость, которую человек сделал в жизни. Я не то что бы не верю в Бога, но не доверяю попам. Не думаю, чтобы они могли реально помочь. Так что ничего уже не попишешь. Что же касается девочки твоей, то по всему видать, что она стерва. Тихо, тихо! - остановил он меня, готового броситься на защиту чести Аленки. - Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Типа, папа, ты ее не знаешь, она не такая, она хорошая, я ее люблю и т.д. Сынок, я буду говорить тебе то, что думаю. Уверен, в твоей жизни достаточно людей, готовых вешать тебе лапшу на уши - я не из их числа. Так что, хочешь - слушай, не хочешь - давай менять тему.

Отец замолчал и потянулся к наполовину опустевшей бутылке и молча выпил. Я первым нарушил затянувшуюся паузу.

- Па, ты прав. Никто, кроме тебя во всем мире, похоже, меня не любит искренне и бескорыстно. Говори все, что сочтешь нужным, я тебя слушаю.

- Спасибо, сынок, спасибо, что доверяешь мне. Так вот, я тебя прекрасно понимаю и вполне могу вспомнить, как оно бывает, когда влюблен. Но, Денис, поверь, это еще не любовь. Не та любовь, которая пишется с большой буквы. Это влюбленность, ради которой, например, можно набить морду или писать стихи ночи напролет. Ради нее иные несчастные кончают с собой. Но это не та любовь, ради которой, случись беда, будешь ухаживать за немощным любимым годами, без ропота и недовольства. Это не та любовь, ради которой ты готов простить любимой все, кроме предательства, а возможно и самое предательство, готов терпеть любые недостатки, которые есть у каждого человека. Терпеть из месяца в месяц, из года в год. Чтобы получить высшее образование физика, ты проучился уже три года и будешь учиться еще почти столько же. Настоящее чувство также не дается сразу и бесплатно - его надо вырастить и выстрадать. Так что то, что испытывают молодые люди в самом начале, не есть та любовь, которая живет в доме пожилых и счастливых супругов. Именно из-за незнания этой простой истины часто распадаются браки буквально через год совместной жизни. Уходит острота сексуальных чувств, людям кажется, что они поженились ошибочно - им и невдомек, что семью надо строить, а для этого надо трудиться. Прости меня за эту преамбулу, она была просто необходима. Ты в настоящий момент испытываешь к Лене искреннее и сильное чувство, верю, но это и есть та самая влюбленность, а что из нее вырастет и вырастет ли хоть что-нибудь - неизвестно. Это во-первых. Во-вторых, я, конечно, не знаком с этой девочкой, но то, что ты мне о ней рассказал, наводит меня на грустные мысли. Мне кажется, что она привыкла относиться к людям с позиции выгоды и пользы, такие люди редко могут кого-то любить искренне. Любовь - это самопожертвование. Вот такие мои мысли.

- Но что же мне теперь делать? Постараться о ней забыть?

- Совсем не обязательно. Если она будет и дальше тебя футболить, тебе все равно придется это сделать. Ты знаешь, я не сторонник кардинальных мер, в серьезных вещах нужно серьезно подходить к своим действиям, а спешка - плохой союзник. Так что не торопись. Главное, я тебя умоляю, не вздумай жениться, присмотрись к этому человеку, а там будет видно. Кто его знает, жизнь иногда преподносит сюрпризы, вдруг это и вправду твоя судьба. Хотя маловероятно, - последнюю фразу отец произнес очень тихо, как бы про себя, но я все же расслышал.

- Итак! - продолжил отец бодрым голосом. - Хватит о грустном, вернемся к нашим веселым баранам. Первая новость, если ты не забыл, была хорошей. Мне по делам периодически придется приезжать в Москву, а гостиницы я не люблю, да и стоит такая роскошь немало. Я тут собрал немного деньжат, немного занял в счет будущих доходов и присмотрел нам двухкомнатную квартирку на Комсомольском проспекте. Жить в ней ты будешь на правах моего привратника - шутка! - отец просто сиял от счастья. - Я буду приезжать ненадолго, так что сильно тебя не стесню.

Я просто не верил своим ушам. Жить в своей квартире - о таком я не мог даже мечтать!

- Папка, мне даже не верится! Это классное место, и от МГУ недалеко - всего две остановки на метро!

- Да, насчет метро, - важно продолжил отец, - думаю, что меня не будут каждый раз встречать и принимать так роскошно, да и неудобно это все - гостиница, Семен с Мерседесом. Так что выберем мы с тобой скромненькую машинку, чтобы хоть встретить и проводить ты смог меня сам.

- Ну ты прям Дед Мороз! Не могу поверить - своя тачка! Так это и есть твоя вторая очень хорошая новость?

- Нет, ну что ты. Это так... Приложение к квартире. А вторая новость будет другой. История такая. Мы закупаем крупную партию продуктов, и там будет хитрый денежный перевод. Не буду вдаваться в ненужные подробности. Главное то, что наш представитель должен присутствовать лично на Кипре в отделении обслуживающего банка.

- Да при том, что шеф будет на майские праздники в Ницце, я должен лично контро.лировать сделку в Питере - значит, полетишь ты.

- Ты, ты, мой дорогой! Ничего сложного в этом нет. Я оформлю все документы и передам их тебе в аэропорту. По прилете тебя встретят и на следующий день отвезут в банк, дел на 30 минут - и ты свободен, впереди десять дней пятизвездочного отдыха на Средиземном море. Как тебе эта идея?

- Я тоже так думаю. А про девочку я начал разговор в том ключе, что можешь поехать не один, а кого уж с собой взять - смотри сам. У тебя загранпаспорта, конечно, нет?

- Ну да, завтра и займемся его оформлением, неделя у нас есть. В ближайшие дни тебе бы определиться и с именем твоей спутницы, чтобы забронировать билеты. И хватит о грустном и о делах, не пора бы нам подумать об ужине?

Следующим утром я проснулся в отцовском номере. Настроение мое улучшилось, жизнь явно менялась и менялась к лучшему! Прекрасно помня, как пишется имя и фамилия Аленки в ее загранпаспорте (она как-то хвасталась мне), я написал их на листе бумаги и передал отцу, пояснив, что эта девушка поедет со мной. Может быть, поедет. Отец взял листок, тактично промолчав.

Неделю я был сам не свой - не терпелось как-то связаться с Аленкой и все ей рассказать. Я безумно переживал, что будет слишком поздно, что она не сможет изменить свои планы за несколько дней до поездки в Сочи. У меня вообще были сомнения в том, что она захочет что-либо менять, но я все же смог себя сдержать и сделал все так, как было задумано. Наконец, долгожданный день настал! Семен передал мне пухлый конверт с билетами и документами и, торопясь куда-то, уехал. Я поехал к Лене домой, упросил строгую консьержку разрешить мне опустить письмо в почтовый ящик любимой девушки, вложил авиабилет в конверт, на котором написал: "Милая, любимая, Аленка! Я не смогу быть 28-го на сочинском рейсе, поскольку именно 28-го лечу на Кипр. Место рядом со мной свободно, и свободно оно только для тебя. Буду ждать в 9.00 у твоего подъезда. Дэнис".

Несколько раз за оставшуюся неделю я хватался за трубку телефона, набирая домашний номер Лены, но каждый раз останавливал себя - "гулять так гулять, лечить так лечить, играть так играть"...

Ночь на 28-е прошла ужасно. Мне всю ночь снились кошмары, а часов с 5 утра я не спал вовсе. Папа заехал за мной в общагу к 8.30, и мы поехали на Старый Арбат. Сердце мое колотилось нещадно, отец тактично не лез с разговорами. Мы подъехали к знакомому подъезду в 8.55, было прекрасное солнечное весеннее утро. Народу на улице почти никого - суббота. Я не отрывал глаз от подъездной двери, каждую минуту бросая взгляд на часы. В 9.07 дверь распахнулось, и из подъезда вышла Лена, волоча спор.тивную сумку: изумительные со.ломенные волосы собраны в пучок, мягкие "вареные" джинсы нежно-голубого цвета, белая кожаная курточка... Я просто-таки залюбовался, не в силах шевельнуться. Семен, сидевший за рулем "шестисотого", оценил Лену недвусмысленным присвистом.

- Ну, Дэнис, ты у нас оказывается счастливчик, иди встречай даму, тютеха, такие телки долго не ждут!

Опомнившись, я вылетел из машины, не забыв схватить приготовленный букет алых роз.

- Аленка! Ты все же пришла, я так рад, это тебе, - протянул я букет.

- Да куда ж я денусь-то? - ответила она игриво, словно между нами не было и намека на размолвку. - А ты у нас, оказывается, оригинал. Удивил так удивил, ну об этом мы потом поговорим, а сейчас, может, поцелуемся?

Я попытался ограничиться скромным поцелуем, стесняясь отца и Семена, но руки Аленки крепко обвили мою шею, она прижалась ко мне всем телом и страстно прильнула к губам... Оторвавшись друг от друга, мы направились к машине, около которой стоял отец, а Семен уже открыл багажник.

- Елена Зарубина, Григорий Александрович - мой папа, Семен, - представил я присутствующих друг другу.

- Рад с Вами познакомиться, Леночка. Судьба, однако, несправедлива! Какая оча.ровательная девушка досталась моему оболтусу, - сказал папа с улыбкой.

- Спасибо за комплимент, рада с вами познакомиться, Григорий Александрович, - ответила Лена, ничуть не смущаясь.

Семен тем временем загрузил сумку Лены в багажник и напомнил, что пора ехать. Папа сел рядом с Семеном, а мы с Леной сели на заднее сиденье, держа друг друга за руки. Наш водитель был прирожденным лихачом, а хитрые номера на внушающем ува.жение и страх "шестисотом" рас.пугивали не только окружающих водителей, но и редких гаишников, встречавшихся на пути. Мы вмиг домчались до Шереметьево. У поста таможенного контроля отец отозвал меня в сторонку и вручил запечатанный конверт.

- Сегодня в Ларнаке в аэропорту тебя встретит киприот по имени Костас, он прекрасно говорит по-русски. Костас отвезет вас в отель, он же завтра доставит тебя в банк. О времени договоритесь сегодня. Этот конверт отдашь завтра утром лично в руки, запомни, лично в руки моему банкиру Савасу - главе лимассольского отделения Bank of Cyprus, он тоже немного говорит по-русски, да и ты, вроде "спикаешь" на английском?

- Спасибо Елизавете Никитичне. Помнишь нашу чудесную соседку по питерской квар.тире?

- Как не помнить! Дворянка, вернулась из Англии уже после революции, и большевики ее не тронули. Это просто чудо! Чем ты ее так пленил, что она стала заниматься с тобой языком, да еще совершенно бесплатно?

- Думаю, одиноко ей было. Так что язык я пока не забыл, но в банковских терминах полный профан...

- И не надо, не волнуйся. Бумаги составлены правильно, все остальное сделает Савас. Давай, сынок, с Богом! Что касается твоей девочки, то как мужчина я тебя понимаю, а там видно будет, счастливо!

Мы подошли к Лене и Семену. Семен только что рассказал какой-то забавный анекдот - Аленка просто покатывалась со смеху.

- Ну, дорогие мои, езжайте с Богом, - обнял нас с Леной отец, - ведите себя хорошо, не ешьте много мороженого и не лежите на холодных камнях, - отец поцеловал в щеку Лену, потом меня, и мы, миновав пост таможенного контроля, направились к стойке регистрации.

- Аленка, я впервые лечу за рубеж, чего и в какой последовательности тут делать - ты не в курсе? - спросил я с виноватой улыбкой.

- Давай билет и паспорт, горе мое, - ласково отозвалась Лена. Мы подошли к пустой стойке регистрации с надписью "Бизнес-класс".

- Нам, наверное не сюда - здесь регистрация пассажиров бизнес-класса.

- А у нас какой? Ты чего, даже не п.осмотрел, какой билет девушке дал? Чудо в перьях!

- Ну дает отец! - искренне удивился я. Тем временем нам выдали посадочные талоны, мы быстро прошли паспортный контроль и направились в магазин Duty Free.

Уютный салон бизнес-класса "Боинга 737" встретил нас прохладной кожей просторных сидений и радушными улыбками аэрофлотовских стюардесс. Через час после взлета мы закончили обед, который оказался весьма неплох, и решили заняться купленной в Duty Free текиллой. Стюардесса принесла маленькие высокие стопочки, блюдце с солью и порезанный лимон, и мы принялись за дело.

- Вот гляди, мажешь вот здесь, с тыльной стороны ладони у большого пальца, лимонной долькой и посыпаешь солью, - учила Лена. - Много соли не надо, вот так. Потом в эту же руку берешь ломтик лимона, а в другую рюмку с текиллой. Так, теперь чокаемся, слизываешь с руки соль, запиваешь текиллой и заедаешь лимоном, - и лихо проделала все без заминок. Я сделал то же самое. Это было оригинально.

- А можно я буду слизывать соль с твоей ручки, предложил я?

- Шалишь? - ее глазки озорно блеснули. - И вообще, я девушка честная, так что ты смот.ри, руки не распускай. Я не такая, я жду трамвая! - голосом записной ханжи промямлила Лена.

Так мы дурачились еще долго, благо салон бизнес-класса был практически пуст. В конце концов Лена задремала, а я нежно гладил ее по волосам, думая о словах отца, сказанных в его прошлый визит. Не знаю, что будет потом, но пока я счастлив, счастлив так, как никогда еще не был счастлив в своей жизни. И пусть дальше будет так, как будет, но эти десять дней - мои!

Я опрокинул еще пару рюмок водки и тихонько вышел в коридор. Опять возникло непреодолимое желание слинять по-английски. Я уже было направился к выходу, но дорогу преградили Федор с Леной. Они держались за руки и выглядели счастливыми молодыми супругами.

- Дэнис, дружище, ты чего такой хмурый? - участливо поинтересовался Федор.

- Дениска, правда, что случилось-то? - спросила Аленка.

- У-у-у-у! Честное семейство успокаивает несчастного поверженного соперника, - Колобов ударил ниже пояса. Я не торопясь развернулся к нему лицом и, не раздумывая, двинул в эту смеющуюся самодовольную физиономию.

Подраться как следует нам не дали. Юрка успел достать меня лишь один раз, а я не смог больше сделать ни единого взмаха ни рукой, ни ногой. Нас быстренько скрутили наши же одногруппники. Юрку, матерящегося и сыплющего угрозами, утащили куда-то за угол. Меня отпустили.

- Слышь, Дэнис, - важно сказал Федор, - не надо портить мне праздник. Я думал, ты умнее и сильнее, сколько можно вообще?

Кровь (или, скорее, густые алкогольные пары) опять ударила мне в голову.

- Ты, подлец, Федор! Мы договаривались сохранить все между нами, так? Откуда же этот дебил Колобов обо всем узнал? Ты, небось, разболтал все своему дружку-компаньону? Хвастался, да?

- Мой праздник... - понесло меня. - Хозяин, да? Ты хозяин жизни? Ты привык все покупать? Так и жену-красавицу себе купил! Просто башлей сколотил - и купил! Чем хвастать-то теперь? Можно с таким же успехом хвастать путаной с Тверской! - неожиданно Федор сделал какое-то неуловимое движение, в глазах у меня потемнело, пол закачался, и я в одно мгновение оказался на полу.

- Заткнись, падла! Закрой свою пасть! - Федор шел на меня с перекошенным от злобы лицом, потирая кулак. Я вскочил и бросился в драку. Не помню точно, сколько раз удалось ударить мне и сколько получил я сам, но все пролетело, как одно мгновенье. В результате я оказался в стальных лапах двух охранников, один из которых успел, кажется, меня дополнительно "отоварить". Федор стоял напротив у стены и вытирал кровь с губы. "Ага, все же я тебя достал, скотина!" - злорадно подумал я. Лена увела Федора. Амбалы отпустили меня и удалились следом. Рядом возник Стас с укоризненной физиономией.

- Пошли, Шварценеггер недоделанный, Стал.лоне семимесячный, Ван Дамм голодающий... Дождался приключений на свою задницу? - бубнил он, волоча меня в сторону знакомого мне туалета.

- Стас, будь другом, принеси чего-нибудь попить пожалуйста, - промямлил я совсем уж несчастным тоном.

- Ну что с тобой делать. Сейчас принесу. Ты уж не геройствуй, сиди тихо, отмокай, - с этими сло.вами Стас удалился, а я занялся своей физи.о.но.мией. Надо сказать, ущерб ей нанесен был очень небольшой, и я немного повеселел. Стас вернулся быстро, неся в руках пару стаканов и бутылку "Бор.жоми".

- Привет славным обитателям туалетов! Слушай, ты сегодня где больше времени провел, а? В туалете или вне его? Может, это проявление какой-то новой неизвестной маниакальной страсти? Что-то вроде "сортирофилии"?

Я молча налил себе воды. В дверь туалета неожиданно постучали, мы со Стасом переглянулись - согласитесь, не часто можно услышать стук в дверь общественного туалета.

- Прошу прощения, мне нужен Денис, он здесь? - раздался голос Лены Зарубиной. Я резко поднялся и открыл дверь.

- Заходи, - растерянно произнес я. Аленка так и прыснула. Сквозь хохот она выдавила из себя:

Осознав всю комичность ситуации, рассмеялся и я. Выйдя из туалета, я остолбенел: давясь хохотом, в сторонке стоял Федор.

- Дэнис, это было так галантно - пригласить даму зайти в мужской сортир! - Федор вел себя так, словно ничего не произошло.

- Дениска, я, собственно, чего пришла, - на.чала Лена все еще подрагивающим от смеха голосом, - может, вам помириться? Мужу я уже сделала внушение. Он, конечно, не прав, ну и ты хорош. Может, вам простить друг друга?

- Да, Дэнис, готов признать свои ошибки, - серьезно сказал Федор. - Мир?

- Да и ты меня прости, Федор. В принципе у меня к тебе и претензий нет. Это, блин, Юрик все. Мир! - я протянул руку, и мы с Федором обнялись.

- О.кей! Если честно, то я уже сто лет по фэйсу не получал, даже забавно! Слушай, Дэнис, у меня такая мысль возникла. Давай махнем в ночной клуб?

- На Новом Арбате - хозяин я там, понимаешь. Оттянемся слегка, мне здесь уже все обрыдло, а народ, кажется, дошел до кондиции, им и без меня хорошо. Поехали?

- Молодцы, - обрадовалась Лена, - а я тут тебя, Федор, прикрою. Поезжайте!

Только мы направились к лестнице, как из-за угла появился Колобов.

- Федор, Арсен звонил, с тобой гаварыть хочэт, - передразнил он кавказский акцент.

- Да ну его, завтра, все завтра. Мы вот с Дэнисом к нам в клуб собрались, - ответил Федор. Я же, видимо, переменился в лице. - Дэнис, ты чего? Ах, да, Юрок, - последовало после паузы, - вам бы с Дэнисом помириться. Ты, скажу честно, вел себя по-свински.

- Да я чего, - серьезно произнес Колобов, - Дэнис, дружище, не держи зла на меня, правда. Я же не по злобе, а так - по дурости. И ваши с Федотом сопернические отношения - секрет Полишинеля. Полкурса об этом знало. Кто меня за язык дернул?

- Ну и ты меня прости, я тебе вроде как по зубам заехал, - ответил я.

- Что было, то было и быльем поросло, айда в клуб, - обнял нас Юра за плечи и потащил к выходу. Меня такой расклад никак не обрадовал, а что было делать?

- Юра, а ты, может быть, останешься? На кого меня одну оставляете, джентльмены? - Лена стояла наверху, держась за перила.

- Ленок, ты вполне справишься, а за твоим благоверным глаз да глаз нужен, да и как он без своей правой руки, то есть без меня? Пока! - разрушил Колобов мою последнюю надежду провести вечер с университетским другом наедине в отсутствии ставшего мне вдруг ненавистным Колобова, но вставать в позу и делать демонстративные жесты не хотелось. Как говорится, плохой мир лучше доброй ссоры. Часы на Спасской башне мерно отбивали 22.00.

Из задумчивости меня вывел свист заки.певшего чайника. Налив чаю, я уставился в окно. Квартира располагалась на первом этаже панель.ного дома, напротив притаилась такая же обшарпанная пятиэтажка. На улице было пас.мурно, с неба сыпалось непонятно что - то ли дождь, то ли снег. Я уже забыл, когда в последний раз в Москве была нормальная зима, сухая, с пощипывающим морозцем и хрустящим белым снегом. Видимо, демократия приближала нас к Европе не только в области экономики и политики. Голове стало чуть полегче, но на душе было премерзко. "Может, все же поехать домой? - подумалось мне. - Выспаться как следует, а там видно будет. Ну не преступник же я в конце концов!" Однако даже отдаленное представление о нашем "право.судии" немедленно изгоняла из головы мысль "там разберутся". Нет, прав Стас, к следователю попасть я всегда успею, пока надо попытаться разобраться самому". Допив чай, я оделся, отметив, что одежда моя имеет вполне благопристойный вид, в карманах обнаружилась наличность - кажется, не меньше, чем вчера при выходе из дома, документы - права и техпаспорт, а также ключи от машины и квартиры тоже были при мне. Уже неплохо. Захлопнув дверь, я вышел из подъезда. Мимо проходила женщина лет тридцати.

- Простите, не подскажете, как мне выйти к дороге? - окликнул я ее.

- Вам нужно пройти между этими домами, - показала она прямо перед собой, - там увидите.

Выйдя на проспект Вернадского, я поймал частника и минут за 15 доехал до смотровой площадки МГУ. Погода не годилась для прогулок, на улице было малолюдно. Часы показывали 14.15. Зная в высшей степени положительную черту Стаса - никуда не опаздывать, получалось, что у меня есть 30-40 минут свободного времени.

Бросив взгляд в сторону, я заметил маленькую церквушку, которая раньше почему-то воспринималась мною исключительно как одна из деталей природного пейзажа. Ни разу в жизни я не заходил в Храм Божий, если не считать поездку в Иерусалим. "А почему бы и нет?" - подумал я. Только я подошел к двери, как оттуда потянулись один за одним иностранные туристы. Дождавшись, пока они выйдут, я юркнул внутрь. Вокруг был полумрак, пахло каким-то дивным благовонием[4], меня в буквальном смысле окутала атмосфера покоя, стабильности и какой-то сверхъестественной защищенности. Слева от входа стояла большая тумба, верхняя часть которой была покрыта позолоченным металлом с рядами маленьких подставок под свечи. С противоположной стороны расположилось Распятие с лампадой[5]. Я встал перед этим сооружением, на котором стояло несколько горящих свечей, и воспоминания не заставили себя долго ждать...

Кипрское время отстает от московского на один час. Самолет приземлился в международном аэропорту города Ларнаки. "Time 12.57 Date 28.04.1991" - было высвечено на табло. Быстро пройдя паспортный и таможенный контроль, мы вышли из здания аэропорта. Стояла замечательная погода: ярко светило солнце, а на улице, казалось, было градусов под 30. Табличку с надписью "Г-н Заречин" держал в руках мужчина лет сорока, по виду типичный грек: смугловатая кожа, большой нос и широкая улыбка.

- Здравствуйте, я Денис Заречин, - с улыбкой произнес я.

- Очень приятно, Костас, - отец не обманул, он действительно прекрасно говорил по-русски, выдавал его лишь легкий акцент. - Как долетели?

- Замечательно! Какая у вас чудная погода! - воскликнула Лена.

- Сегодня +27, - польщенно отозвался Костас. - Очень хорошее время для отдыха. Лучше только в октябре, на мой взгляд. Сейчас быстренько доставлю вас в отель.

Костас всю дорогу развлекал нас местными новостями и рассказами о стране, ее быте и традициях, так что 40 минут пути пролетели в один миг. Отель "Four Seasons" ("Времена года") встретил нас у входа шикарным фонтаном в виде водяного шара, прохладой, тишиной и уютом внутреннего холла. Нам достался стандартный двухместный номер с видом на море. Лена была в восторге.

- Дениска! Я так давно мечтала побывать на Кипре! Отель просто чудо! И ты чудо! - мою шею обвили две изящные ручки, а губы обжег сладкий поцелуй. - Давай быстренько разберем вещи, переоденемся и пойдем гулять!

В отеле время ланча уже прошло, да и не хотелось сейчас есть в отельном комфорте и благолепии. Мы отправились по набережной вдоль моря в сторону старого города.

Шли не торопясь, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно. Слева шелестел тихий прибой, а справа возвышались корпуса отелей и небольшие многоквартирные дома, утопавшие в зелени деревьев. Миновав гостиницу "Посейдония", мы вышли на открытое место: впереди у берега высилось странное строение, к которому притулилось маленькое кафе под синим тентом, а рядом были обустроены две волейбольные площадки. Это было то, что мы искали. Стоящий за стойкой грек просто-таки искрился улыбкой, чем и пленил нас. Он еще ни слова не сказал, как уже возникло чувство, что мы пришли к старому знакомому.

- Привет, - с удивлением услышали мы русское приветствие, сказанное с сильным акцентом.

Грек смутился и перешел на очень неплохой английский.

- К сожалению, я знаю по-русски всего несколько слов, но активно учу этот красивый язык. В последнее время все больше и больше русских приезжает на остров, и меня это очень радует!

- Очень приятно! Димитрис - по-русски это будет... Дима?

- Вы, наверное, голодны? - спохватился Ди.митрис.

- Да, что правда, то правда, - поддержала раз.говор Лена. - Что посоветуете попробовать у вас, Дима?

- Вот меню, - протянул Димитрис сложенный вдвое ламинированный листок. - Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

- Да пожалуй. Аленка, ты как насчет холодного белого вина?

Димитрис достал из холодильника запотевшую бутылку.

Мы молча кивнули, изнывая от голода и жажды. Вино оказалось очень неплохим - легким и не кислым, прекрасно утоляющим жажду.

- Что до еды, - предложила Лена, - мы слегка перекусим знаменитым греческим салатом.

- О.кей, - расплылся Димитрис, хотя, казалось, шире улыбаться невозможно просто физически.

Насытившись, мы перебрались с недопитой бутылкой и бокалами за стойку бара - поближе к Димитрису, чтобы немножко поболтать.

- Димитрис, Вы сказали, что рады русским, - произнесла Аленка. - Это довольно странно - ну, нетипично. Обычно русских ругают - вести себя не умеют, пьют много и т. п.

- Вы, русские, замечательная нация, - не задумываясь ответил Димитрис, - просто вам сильно досталось за последние сто лет. В вашей стране проводился самый настоящий селекционный отбор - страшный и кровавый, отбор наоборот. Любая другая нация давно бы умерла, была бы стерта с лица земли, а вы возрождаетесь. А то, о чем вы, Лена, сказали, - временно. Вот увидите, пройдет совсем немного времени, и люди изменятся! Кипру и Греции тоже довелось многое пережить, но невозможно уничтожить стержень наших стран - православную веру.

- А вы на самом деле верующий человек? - в голосе Лены звучало искреннее удивление.

- Конечно! Мой отец - упокой, Господь, его душу - был священником.

- Но вы совсем не похожи на верующего, тем более, на сына священника!

- Ну не знаю, я привыкла видеть верующих серой массой, угрюмой, хмурой, со строгим взглядом. Меня всегда это угнетало, когда приходилось заходить в церковь в Москве.

- Ну что Вы, Лена! Я иногда вам - русским - немного завидую. Такого количества святынь, как в России, еще поискать! И люди такие хорошие в храмах, пусть немного измученные, но искренние и открытые. Я однажды был в России в паломнической поездке и видел это сам.

Меня немного уколола эта фраза. Иностранец завидовал мне в том, что для меня не представляло ровным счетом никакой ценности. Я ощутил какую-то собственную ущербность. Почему-то пришел на ум нелестный фразеологизм "Иван, не помнящий родства".

- Димитрис, но как можно в наше время исполнять все эти, как их... заповеди? - не унималась Лена. - Все течет, все меняется, люди становятся другими, времена, понятия, все! Как можно в наше время говорить о сохранении девственности до брака, как можно запрещать гомосексуализм, когда так много людей с нетрадиционной ориентацией? Как?!

- Видите ли, Лена, - вмиг посерьезнел Димитрис, - вы ошибаетесь, говоря, что это проблемы наших дней. Эти проблемы волновали человечество всегда. Просто люди каждый раз делают выбор. Раньше они чаще делали выбор в пользу добра, сейчас - в пользу зла, только и всего. И вы напрасно думаете, что сексуальные меньшинства появились вместе с демократией. Два города - Содом и Гоморра - были сожжены именно за то, что абсолютно все жители этих городов, кроме семьи праведного Лота, погрязли в указанных вами грехах. Так что "ничто не ново под луной", - вновь улыбнулся Димитрис.

- Хорошо, - разгорячилась Лена, - значит, по-вашему, мы вот с Дэнисом тоже греш.ники?

- Лена, я вам открою страшную тайну - вообще на земле нет людей без греха. Просто грехи все разные. Есть, например, грехи смертные, которые однозначно лишают человека Рая и рассчитываться за них приходится сполна. Если молодые люди, например, живут как муж и жена, но вне брака, то это грех смертный. И не я так решил. Законы действуют независимо от нашего желания. Если вы вы.прыгните из окна, то непременно упа.дете на землю. И пусть хоть все вокруг решат, что выпрыгнув - полетишь, ничего не получится. Будут прыгать и, к сожалению, будут падать.

- Так что, и нам гореть теперь в огне, как жителям Содома и Гоморры? - не унималась Лена.

- Лена, я не Господь Бог. Могу сказать, что Его суд - это суд милости, а не строгости, но за все свои дела отвечать придется - и в вечной жизни, и, как правило, уже в этой. Но ничего непоправимого нет. В Церкви есть Таинство Покаяния, в котором прощаются человеку искренне раскаянные грехи. Я вас не утомил? А то пришли люди отдохнуть и перекусить, а я тут проповедь устроил...

- Да нет, напротив, очень даже интересно, я никогда не общалась на эту тему с оппонентом - обычно мои собеседники разделяли мою точку зрения.

- Я их понимаю, Лена! С такой очаровательной девушкой нормальному мужчине спорить практически невозможно. Но мы затронули настолько важную тему, в которой кривить душой никак нельзя, уж простите.

Аленка вся зарделась, явно польщенная комплиментом.

- С Кипра можно без труда попасть на Святую Землю. Есть двухдневные круизы на весьма комфортабельных лайнерах. Вы от.плываете из Лимассола вечером, рано утром на следующий день прибываете в Хайфу, от.туда на автобусе едете в Иерусалим к Гробу Господню, на обратном пути заезжаете в Вифлеем, к месту рождения Иисуса Христа, и возвращаетесь на корабль. Утром следующего дня вы в Лимассоле. Виза для этой поездки не нужна.

- Я вам дам телефон одного моего друга - это человек-легенда острова. Семен русский, женат на киприотке. Он удивительно добрый и безотказный человек. - Димитрис протянул нам листок с номером телефона.

Вернувшись в номер, я тут же позвонил Семену. Он с радостью согласился нам помочь, тем более, что в это самое время стараниями Семена была сформирована группа туристов из России, где случайно (сколько же в нашей жизни происходит таких вот "случайностей"!) осталось два свободных места. Корабль отплывал через три дня. Мы договорились с Семеном о встрече в порту Лимассола накануне отплытия теплохода.

На следующий день я без проблем выполнил поручения отца и был теперь свободен как ветер. Три дня прошло в безмятежном отдыхе, состоящем преимущественно из лежания на пляже и походов по тавернам, барам и дискотекам. Даже не знаю почему, но чем меньше оставалось времени до путешествия, тем большее нетерпение мы оба испытывали. Наконец настал день отплытия. Вскоре после обеда мы собрали небольшую сумку с минимумом не.обходимых вещей, и приветливый таксист (а бывают ли вообще на Кипре неприветливые люди?) отвез нас в порт. Мы сразу узнали Семена по словесному описанию.

- Добрый день, - радушно приветствовал он нас. - Семен.

- Спасибо огромное, - протянул я конверт с деньгами за путевки, - вы нас так вы.ручили!

- Да что вы, пустяки! Пойдемте на борт, уже объявили посадку.

- А вы плывете с нами? - спросила Лена с удивлением.

- А я вам разве не сказал? Да, у нас группа двадцать человек, включая вас и меня.

- Как здорово! С вами нам будет спокойнее, - Аленка была явно очарована Семеном.

- Приятно слышать, но вынужден признать, что вы явно переоцениваете мою скромную персону.

Мы прошли паспортный контроль и взошли на борт судна. Наша каюта располагалась где-то в недрах корабля, но все же имела маленький иллюминатор где-то под потолком. Вскоре корабль отчалил, мы простились с удаляющимся берегом, прогулялись по открытой палубе и направились в сторону ресторана - начиналось время ужина. Официант, к моей большой радости, усадил нас за уютный столик на четверых у окна. Только мы успели наполнить тарелки закусками, как рядом возник Семен:

- Конечно, - обрадовалась Аленка. - Семен, можно задать в некотором роде личный вопрос? - спросила Лена.

- Вы, насколько я поняла, приятели с Димитрисом? - Семен кивнул. - Но он же верующий человек, это не мешает вам об.щаться?

- А почему это должно мешать? - искренне удивился Семен. - Я, например, тоже верующий. Здесь на Кипре вообще трудно найти атеиста, скажу я вам. Вот группа наша, с которой вы завтра познакомитесь - православные паломники из Москвы, с ними батюшка один едет замечательный - иеромонах Кирилл. Иеромонах - значит монах в священническом сане. Вон он, кстати, сидит в дальнем углу, - мы обернулись и увидели сидящего за угловым столиком аскетического вида человека, с длинной, но аккуратной бородой, большими темными глазами, глядящими пронзительно и строго. Собственно, я так и представлял себе монахов - угрюмый и сосредоточенный, без тени улыбки, отрешенный от всего земного.

- А что вы? Смею вас уверить, что православные не кусаются и нецерковных людей на обед не кушают! Леночка, - взял Семен ее руку в свою. - Не напрягайтесь, ладно? Все будет хорошо! Если вдруг кто-то захочет вас скушать, обещаю, что не раздумывая предложу свою кандидатуру вместо вашей. Согласитесь, я все же несколько более упитан.

Закончив ужинать, Семен отправился в свою каюту отдыхать, а мы решили немного прогуляться по судну. Около полуночи, подышав свежим воздухом на открытой палубе, мы отправились спать, не представляя, какую пакость готовит нам грядущее утро.

Подъем был ранним - завтрак начинался в 6.30. Быстро собравшись, мы отправились в помещение бара на корме для общения с иммиграционной службой. По договоренности с израильской стороной для таких кратковременных визитов на Святую Землю не требовалась виза. У всех туристов стран бывшего СССР на время пребывания на израильской земле отбирались паспорта, а взамен выдавался специальный документ. Паспорта же хранились у представителя иммиграционной службы на борту судна. Как правило, с каждого судна в Израиле оставались один-два человека незаконных иммигрантов. Дошло до того, что граждан Украины и Молдавии вообще перестали выпускать за пределы корабля, да и некоторым русским туристам приходилось возвращаться в Лимассол "не солоно хлебавши". Какими критериями руководствовались сотрудники иммиграционных служб при принятии решений, было загадкой.

Мы с Аленкой встали в очередь к толстой тетке-пограничнице. Она, как мне показалось, брезгливо взяла наши паспорта и углубилась в их изучение. Далее последовали вопросы типа "место работы", "место рождения", "цель визита" и т.п. Все пассажиры, стоявшие в очереди перед нами, получили вожделенную зеле.новатую бумажку практически без единого вопроса, а на нас эту бдительную "стражу" порядка просто-таки прорвало. Задавая вопросы, она сверлила нас своим подозрительным взглядом - в целом, было не очень уютно. Через 5 минут расспросов она позвала какого-то офицера, передала ему наши паспорта, и нас провели в отдельную комнатенку, где сидел человек в штатском. Последовали те же вопросы, только уже по-русски. Я понял, что, скорее всего, дело наше "труба". Когда же начались вопросы о наличии родственников в Израиле и о причинах, по которым нам хочется остаться в Израиле, я расстроился не на шутку, да и Лена была, казалось, на грани истерики. Тем временем человек попросил нас подождать и вышел куда-то с нашими паспортами. Лена была так расстроена, что не могла и слова вымолвить, только положила голову мне на плечо. Не знаю, что на меня нашло - я в жизни до этого никогда по-настоящему не молился, а тут вдруг мысленно обратился к Богу. Вспомнив, что не крещен, я пообещал, что если Господь поможет и разрешит нам посетить Голгофу - место Крестных страданий, то я непременно пойду креститься. Не прошло и 5 минут, как человек в штатском с широкой улыбкой вошел в комнату, вручил нам вожделенные зеленые бумажки и извинился за задержку.

- Так мы можем сойти на берег? - спросил я в недоумении.

- Да, пожалуйста, добро пожаловать на Святую Землю!

Ничего не понимая, мы вышли в зал, где нас дожидался Семен со скорбной миной.

- Не расстраивайтесь, этого нельзя было предвидеть, у вас будет повод приехать в следующий раз, не бери... - осекся он, увидев в моих руках пропуск на берег. - Ничего не понимаю, вас все же выпустили? А чего тогда мурыжили?

- Сам не знаю, - ответил я. - Куча вопросов, а потом пустили.

- Очень странно. Насколько я знаю, эти беседы в отдельной комнатке - для отвода глаз. Решение пустить или не пустить принимают вот эти милые тетеньки. У меня такое впервые. Ну пойдемте, пока они не передумали, - потащил нас Семен к выходу. У самой двери я физически ощутил некое жжение в затылке. Обернувшись, я натолкнулся на полный ненависти взгляд толстой тетки-пограничницы, аж холодок пробежал по спине.

Вся группа русских паломников уже сидела в небольшом автобусе, для нас осталось три свободных сиденья в конце салона. У окна справа сидел отец Кирилл, глаза его были полуприкрыты, но он не спал - пальцы равномерно перебирали четки; у левого окна села Лена, рядом я, а между мной и батюшкой разместился Семен. Пожилая дама-экскурсовод заняла свое место, и автобус плавно тронулся с места.

Путь наш лежал практически через всю страну в Иерусалим. Израиль не произвел на меня ровным счетом никакого впечатления, я ни за что не захотел бы здесь жить. Иерусалим - совсем другое дело. Дух древности, казалось, жил в каждом камне, в каждом булыжнике мостовой. Мы покинули автобус недалеко от Храма Гроба Господня, а автобус поехал на специально отведенную парковку. Мы шли через восточный базар, окруженные сутолокой и шумом даже не средневековья, а глубокой античности, вдыхая дивные пряные ароматы. От этих мыслей, запахов и звуков кружилась голова, я крепко держал Лену за руку, чтобы не потеряться в этом водовороте жизни. Всего несколько минут пути, и перед нами открылась площадь перед Храмом Гроба Господня, которую я видел по телевизору в каком-то фильме. Наяву она выглядела несколько меньше. При входе в церковь создалось такое впечатление, что мы перешли некую невидимую черту, отделяющую один мир от другого: вся суета, заботы, печали и горести остались там, а здесь... Я не смог себе даже объяснить, что же я ощутил. Помните, как это бывало в детстве? Просыпаешься утром, и радость без всякой видимой и явной причины просто переполняет душу. Тебе хорошо, просто хорошо, и все. Хорошо оттого, что мама и папа любят тебя, оттого, что на улице солнышко или, наоборот, идет пушистый снег, хорошо оттого, что из кухни вкусно пахнет мамиными блинами и слышен неторопливый мирный разговор родителей. Если вы помните это, то отдаленно поймете чувство, испытанное мною. Мы шли по этому древнему зданию, вокруг "Кувуклии" - места, где был погребен Христос и где Он воскрес. В этот момент шла служба, и мы не смогли войти внутрь. Наша группа поднялась наверх - на вершину горы Голгофы, находящуюся внутри здания, к месту крестных страданий Иисуса Христа. Я мало что знал обо всем этом, но внимательно слушал экскурсовода, а еще более ощущал сердцем.

ЭТО случилось у камня миропомазания, где тело Господа готовили к погребению. Я, следуя примеру нашего батюшки - отца Кирилла, перекрестился, встал на колени и поцеловал плоский прямоугольный гранитный камень. Слезы подступили к горлу, но это не были слезы скорби или бурного веселья. Скорее это была тихая радость, наполнявшая, казалось, каждую клеточку моего тела, мягко распирающая душу где-то в районе солнечного сплетения и находящая выход в слезах. Это чувство очень трудно описать словами, но кто испытывал это, думаю, меня поймет. Сдержать слезы не было ровным счетом никакой возможности. Я опустил голову и чуть было не упал, споткнувшись обо что-то. Меня поддержали сзади чьи-то руки, кто-то помог мне выйти из Храма. Я встал в угол, лицом к стене, потихоньку приходя в себя. Обернувшись, я увидел спину отца Кирилла, он как бы невзначай прикрыл меня, разговаривая с одной из паломниц. Они закончили разговор, и батюшка обернулся. В первый миг я его даже не узнал. Лицо священника озаряла счастливая и даже озорная улыбка.

- Это Благодать Божия! Мы с тобой находимся в сердце Святой Земли у Гроба Господня - в месте, где происходят чудеса. Часто вот так, казалось бы, буднично и обыденно, как сегодня с тобой. Я очень рад за тебя. Уверен, такое забыть невозможно, и этот момент ты будешь помнить всю свою жизнь!

- Батюшка, так я же раньше в церковь даже ни разу не заходил!

- Так ли это важно? То-есть важно, конечно, в принципе, но в данном случае... - священник задумался. - Благодать Божия изли.вается на всех подобно дождю или солнечному свету - на верующих и неверующих, крещеных и некрещеных. Сегодня ты смог ощутить реальность бытия Бога, вспоминай о том, что случилось сегодня, почаще, а особенно тогда, когда будет совсем худо, когда будет казаться, что все тебя оставили.

Экскурсовод пригласил нас следовать далее. Лена стояла посреди площади и ози.ралась по сторонам. Увидев меня, она нахму.рилась:

- Да здесь я был... Мы тут с отцом Кириллом разговаривали.

- А это ваша очаровательная супруга? - раздался у меня за спиной голос батюшки. - Познакомь же нас, Дионисий.

Мы с Леной смутились и покраснели, но батюшка как будто ничего не заметил.

- Вот как, - улыбнулся отец Кирилл, - и имя у вас под стать! Я имею в виду святую царицу Елену, - пояснил батюшка, увидев недоумение на наших лицах. Аленка зарделась от удовольствия.

Мимо Стены плача мы вышли к ожидав.шему нас автобусу и отправились в Виф.леем - в Храм Рождества Христова, а затем поехали обратно в Хайфу. Садясь в автобус перед последним отрезком пути до морского порта в Хайфе, Семен устроился впереди рядом с экскурсоводом, так что место между мной и свя.щен..ником оставалось свободным. Аленка по дороге задремала, и я решился подсесть к батюшке - меня мучил один вопрос.

- Нет-нет! - он перекинул четки на правую кисть руки. "А, ведь он, наверно, мо.лился", - запоздало сообразил я. - Слушаю, тебя, Денис, - ободряюще пожал мне руку отец Кирилл.

- Батюшка, а как так получается, что Лена, например, ничего не почувствовала - ну, или почти ничего, а меня вон как пробрало?

- Денис, я уверен, что сегодня исключительно важный день в твоей жизни. У всех людей этот день свой, и наступает он тогда, когда Господь решит. У тебя - сегодня, и не мучайся этими вопросами.

- Так, получается, Бог есть? И это Иисус Христос? - спросил я.

- Именно так, - ответил священник абсолютно серьезно. - И сегодня Господь тебя нашел.

- Как это "нашел"? Я всегда считал, что человек сам должен искать Бога.

- Видишь ли, богов - с маленькой буквы - много, а истинный Бог один. В одних верованиях бог жестокий, и его необходимо ублажать и задабривать всевозможными жертвоприношениями, в других - бог представляется немилосердным судьей, эдакой бездушной машиной судопроизводства. Наш Бог - Господь Иисус Христос - есть Любовь, Любовь с большой буквы. И Он нас ищет, и найдя, обнимает и радуется, как любящий отец радуется вернувшемуся в отчий дом сыну. Сегодня мы были в удивительном месте. Мы были там, где Господь показал, какова Его Любовь. Он любит до конца, до самой смерти, ради нас взойдя на Крест.

Мы долго молчали, я переваривал услышанное, а батюшка смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Я долго сомневался, но все же решился рассказать случай, произошедший сегодня утром на судне.

- Это было явное чудо, - спокойно сказал батюшка. - Понимаешь, раз Господь решил явить Себя тебе здесь, то замысел этот не смогла бы нарушить и вся израильская армия в придачу с американской. Главное теперь - не забыть о своем обещании. Обещания вообще надо исполнять, но данные Богу - особенно.

"Обещания вообще надо исполнять, а данные Богу - особенно..." - эхом прозвучало у меня в голове.

- Молодой человек, молодой человек! Вам плохо? - интеллигентного вида старушка легонько трясла меня за рукав куртки. - Иди присядь-ка, а то не ровен час упадешь, - подтолкнула она меня к стоящей рядом скамейке. - Принести водички?

"Доигрался ты, Денис Григорьевич, - сказал я себе. - Как же можно было об этом забыть?" Мысль о крещении вылетела у меня из головы через некоторое время по возвращении в Москву напрочь, намертво, наглухо. Несколько раз я вспоминал о своем обещании, но все более как о чем-то нереальном, скорее приснившемся мне, чем бывшем на самом деле.

- Что с тобой, милый? - моей руки коснулся стакан холодной воды. Я жадно осушил его в три глотка.

- Да, кажется, проблемы у меня, бабушка. Правда пока не знаю, насколько они серьезные. Я ведь в церковь-то, можно сказать, первый раз пришел, и то, когда жареный петух клюнул.

- Э-хе-хе... Так оно чаще и бывает, милок. Бог вразумляет людей, но каждого по-своему. Кого-то и через скорби. Но ты не унывай, молись, проси помощи - и дастся тебе.

Я машинально взглянул на часы и ахнул - было ровно 15.00, Стас, наверное уже ждал меня.

- Спасибо вам огромное, - пробормотал я, - меня уже ждут, мне пора.

- Помоги тебе, Господи, Дионисий. Заходи, я здесь каждый день до вечера бываю, спроси бабушку Ефимию, если не найдешь меня в храме.

Я быстро вышел из церкви и направился к нервно расхаживающему вдоль барьера Стасу.

- Привет Джеймсам Бондам! - радостно приветствовал меня Стас, обнимая за плечи.

- Все шутишь, а мне, похоже, не до смеха, - кисло отозвался я.

- Проблемы, конечно, есть, но и сильно унывать не стоит. Пошли греться куда-нибудь, а то я замерз, тебя ожидаючи.

- Пошли, заодно и пожуем что-нибудь, - спросил я, кивнув с сторону ближайшего ресторана.

- Пойдем, только дядя Сорос нам денег пока не заплатил, так что у меня средств с собой максимум на один салат и кружку пива.

Мы отправились к большому лужниковскому трамплину, у подножия которого и распо.ложился уютный ресторанчик. Основной зал был отделан в стиле охотничьего домика с настоящим камином, который, видимо, недавно затопили. Мы обосновались за столиком поближе к огню, было тепло от полыхающих дров.

Вежливый официант, приняв заказ, удалился. За столом повисла пауза. Первым не выдержал Стас.

- Чего молчишь-то? Неужели неинтересно, насколько паскудным местом повернулась к тебе судьба?

- Ох, Стас. Боюсь я начинать этот разговор. Чувствую, что никаких радостных новостей мне он не принесет. Начинай уж, не томи!

- Мне кажется, будет лучше, если сначала ты мне расскажешь, что было вчера вечером. Уж очень хочется мне все услышать из первых уст.

- Слушай, Стас, а ты меня случаем в этом убийстве не подозреваешь?

- Дэнис, если бы я тебя подозревал, то не сидел бы сейчас здесь и не разговаривал с тобой. Я, между прочим, поплатиться могу за вот этот самый разговор. И не таращь на меня глаза! Мне уже угрожали в связи с тобой, - нервно закончил Стас свою тираду.

- Даже так? - ошалело пробормотал я. - Но кто угрожал-то? Менты?

- Дэн, давай так. Сначала рассказываешь ты, а уж потом я весь в твоем распоряжении. Дого.ворились?

- Я помню, что около 22.00 вы с Федотом и Юриком Колобовым куда-то отправились. Что было потом?

- В ночной клуб меня пригласил Федот, а Колобов сам навязался. Мне это было, сам понимаешь, как серпом по одному месту, да делать было нечего. Приехали в клуб, еще пили, потом Юрка куда-то уехал, мы с Федотом подрались, потом...

- Подожди, так дело не пойдет. Ты не мог бы поподробней, а? - перебил меня Стас.

- Да, ты пойми, что уезжал я из Националя уже несвежим, а в клубе мы еще добавили, так что у меня воспоминания путаются.

- Уф-ф-ф, попробую. Мы поехали на служебном Мерседесе Федота, сзади машина с охраной. Мигом домчались до Нового Арбата. Зашли в клуб, и нас провели в VIP-кабинет. Принесли напитки и закуски. Федор спросил о каком-то своем заме, обслуживающий нас халдей как-то замялся и что-то прошептал Федору на ухо. Тот выругался и, извинившись, ушел. Его не было минут 15. Вернулся Федот слегка взвинченный, сказал что-то типа "надо его все же вышвырнуть", но быстро повеселел, и мы продолжили гудеж. Потом Юрке позвонила Инночка.

- Ну эта, как ее... Кудряшко, его первая любовь! Видимо, что-то пообещала, он и полетел к ней, оставив нас вдвоем. Потом у нас возникла идея...

- Постой, Дэн, а сколько времени прошло? - уточнил Стас?

- Даже и не спрашивай, во времени уже не ориентируюсь совсем.

- Алкоголик! Ты как тот замполит, который, если не может предотвратить пьянку, должен обязательно ее возглавить. Ты не сдавайся, Дэнис. В клубах обычно группы выступают, часто начало концертов в полночь. Не помнишь, пел кто в зале?

- Да, кажется как раз тогда, когда мы с Федором сцепились, начал петь какой-то коллектив безголосых вертихвосток. А поехать на смотровую площадку Воробьевых гор мы решили минут за 30 до того. Только Федор не хотел ехать в сопровождении охраны. Он звонил Юрке Колобову, чтобы тот нас забрал со служебного входа. Ну вот, а потом мы опять из-за чего-то сцепились. Уж и не помню, кто и кому сколько раз заехал, но охрана меня быстренько скрутила, и вашего покорного слугу натурально выкинули на улицу мордой в грязь. Потом до меня пытались докопаться менты, но откуда-то взявшаяся девушка меня у них забрала и отвезла, видимо, к себе домой, где я сегодня утром и проснулся.

Стас сидел и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

- Слушай, - Наконец сказал он, - ты хоть сам понимаешь, что в этот бред только идиот поверит? Ты что, чемодан, что тебя можно "забрать" у ментов? Кто эта дама, откуда она взялась, как ее зовут, где она живет?

- Откуда я знаю! - вскрикнул я. - Я понимаю, что звучит это в высшей степени неубедительно, но это действительно все, что я помню. Менты грозились увезти меня в отделение, незнакомка сказала, что-то типа "он со мной", они как-то резко ретировались, а она поймала тачку и увезла меня. Звали ее Катя. Сегодня утром я нашел на столе записку, мало что объясняющую, оделся, умылся и уехал, захлопнув дверь.

- Наверное, должен, но я не помню. Ка.кая-то хрущоба на проспекте Вернадского.

- Вряд ли. Эти хрущобы целыми районами стоят, там не один десяток домов - и все на одно лицо.

К тому времени принесли закуски, и я понял, насколько проголодался. Минут 10-15 мы не проронили ни слова, только усиленно работали челюстями. Насытившись, мы блаженно откинулись на спинки стульев.

- Ну, Стас, теперь твоя очередь, - скрепя сердце, начал я.

- Да все, что случилось со мной, произошло по милости вашей светлости. Вчера вечером я отбыл домой вскоре после вашего ухода - сегодня с утра у меня важный эксперимент был запланирован. В 8.30 был уже в лаборатории, подготовил установку, запустил первый сеанс и часов в 9 пошел пить кофе в лабораторию к Криндачу. Сеанс длится 3 часа.

- А чего тебя к Криндачу-то потянуло? - поинтересовался я.

- Да там у него новая студентка появилась, интересуется, понимаешь, перспективами развития науки в области нелинейной оптики, - произнес Стас с лукавой улыбкой.

- Ты в своем репертуаре, а еще меня упре.каешь!

- Я, Дэн, в отличие от тебя, прекрасно помню - где, с кем, когда и сколько! И вообще - не перебивай меня. Так вот, только мы выпили с Викусей по две чашечки, как в комнату вваливается премерзкий субъект и интересуется гражданином Смилянским. Знаешь, у него прямо на роже было написано "я мент". Более отвратных людей я, пожалуй, в своей жизни не встречал. Мы пошли ко мне, он разложил на столе бумаги, представившись следователем Голопупенко из Прокуратуры.

- На самом деле такая и есть! И это еще не самое плохое в этом человеке, поверь! Он сообщил новость про убийство Федота, и прежде чем я опомнился, взял с места в карьер. Все вопросы были в основном про ваши с Федотом отношения, про вашу драку, ну и конечно про то, куда и с кем ты уехал вчера вечером и где тебя можно найти. Уж и не знаю, с кем из наших он успел до меня побе.седовать, но осведомлен он, скажу тебе, основательно. Он знает даже про то, как ты на первом курсе отбил Инночку у Юрки Колобова! Короче, Дэн, голову даю на отсечение, но они хотят это дело повесить на тебя. Я у этого "голохреноморжовенко" толком ничего добиться не сумел. Узнал только, что Федота нашли ночью, около 3.00, с двумя ножевыми ранениями в живот. Предположительное время убийства - с 0.30 до 2.00. Этот "голоягодичкин" мой рассказ старательно записал, дал мне расписаться и с ехидной ухмылочкой испарился, оставив в лабе[6] премерзкий запах дешевого парфюма. Я полученной информацией не удовлетворился и быстренько позвонил Петру Михайлину. Знаешь такого?

- Конечно, его кто-то из наших братьев-фи.зиков старшего выпуска организовал.

- Точно. Это Дядя Петя Михайлин и есть. Он вчера был на попойке, его Федот пригласил, у них какие-то общие дела по бизнесу. Я его знаю по соловецкой тусовке[7]. Так вот, к дяде Пете к тому времени уже наведались люди с Петровки, и он пообещал мне рассказать кое-что интересное. Через 15 минут я был у него. Его офис здесь, на территории МГУ. У Петра начальник службы безопасности - отставной полковник с Петровки. Так что они с пришедшим следователем побеседовали вполне по-дружески, и вот что я могу тебе рассказать. Дело это, как теперь модно говорить, получило широкий резонанс. У Федота в банке были интересы всяких влиятельных людей, в том числе - из охраны нашего любимого президента. Они наехали на ментов, мол, давайте быстрее дело расследуйте, а не то погоны с плеч. Ты сам знаешь, заказные убийства у нас в стране никогда не раскрываются, так что эта версия будет последней, которую они реально станут рассматривать.

- Да потому, балда, что врагов у Федота было вагон и маленькая тележка, и в отработке этой версии они увязнут на несколько лет. Кроме того, ментам в версии, где убийца ты, все играет на руку. Прежде всего - сам характер убийства. Федоту нанесены два удара ножом, который на месте преступления найден не был. Да и лезвие у ножа какое-то экзотическое. Согласись, на заказное как-то слабо тянет. Ну и, конечно, блин, ваша с Федотом ссора!.. Версия у них такая. Вы с Федотом рассорились в пух и прах. Ты был в состоянии сильного нажора. После потасовки в клубе тебя выкинули на улицу, что стало последней каплей, переполнившей чашу твоего терпения. Ты где-то раздобыл нож. В принципе, у тебя было время съездить за ним домой. Дождавшись Федота у служебного входа, ты его спокойненько зарезал и смылся. Вот так, Дэнис.

Мне стало по-настоящему плохо. Мысли путались, а действительность просто не укладывалась в голове.

- Погоди, - мелькнуло в голове озарение, - но ведь мы ждали Юрку, он должен был приехать. Что говорит он?

- Вот это очень интересный вопрос. Поскольку Юрка был с вами в клубе, то его допрашивали одним из первых. Нашли его в постели небезызвестной тебе Инночки, к которой - и, заметь, Инночка это подтвердила! - они приехали вместе из Националя и были неразлучны до самого утра. Более того, Юрик утверждает, что в последний раз видел Федора в клубе перед отъездом и больше с ним не разговаривал.

- Но он врет! - стукнул я кулаком по столу. - Я точно помню, как Федот сказал, что Юрка сейчас подъедет!

- Загадка, Дэн. Ты сам в этом уверен? Ты же говорил, что много принял на грудь.

- Ну, ты же не помнишь точно где ночевал, так что... Все возможно. По крайней мере менты уж точно так подумают. И, заметь, пока ты не найдешь свою загадочную спасительницу - алиби у тебя тоже нет.

- Именно, но и это еще не все плохие новости.

- И они хуже, Дэн, существенно хуже. Федот вместе с легальными схемами извлечения денежных знаков из бренной материи серьезно занимался оптовыми поставками наркотиков. Насколько я понял, он на этом сделал начальный капитал, построил легальный бизнес, но наркотики не бросил. Трудно сказать, что приносило ему больший доход. Его кураторы из высших кабинетов искренне считали, что он отошел от наркотиков. В нелегальной части бизнеса Федота прикрывали солнцевские. Недавно он решил провернуть сделку иного рода: подробностей не знаю, то ли наркота другая, то ли партия больше, то ли район другой - не суть. Главное то, что он перешел тропинку другой группировке, которая предъявила ему претензию - справедливую, надо сказать. И вот на фоне таких раскладов Федота убивают. Какие мысли приходят в голову гению российского рекламного бизнеса?

- Стас, ты меня заколебал. Не издевайся над человеком, измученным нарзаном!

- Все его наркотическое хобби мгновенно вскрылось, важные дяди из больших кабинетов пожурили солнцевских и велели им разобраться с той самой "обиженной" стороной. О методах разборок ты, надеюсь, наслышан. Обиженные же против солнцевских переть не стали, уверяют, что ни при чем и что вчера утром все проб.лемы с Федотом уладили полюбовно. Так что уби.вать его вроде как смысла не было. Однако солн.цевским надо оправдаться перед важ.ными дядями, и они требуют от противной стороны доказательств. А какое доказательство может быть лучше непосредственного убийцы?!

- То есть меня? Стало быть, меня уже и братва разыскивает?

- Именно! К себе в лабу я возвращался в районе полудня. У входа стоит такой черный джип с тонированными стеклами. Я на него сначала особого внимания не обратил. Но как только поравнялся с этим чудом автомобиле.строения, оттуда вылез "чиста канкретный пацан", который, сграбастав меня за шкирку, популярно, используя все возможности "великого и могучего", объяснил мне, что надо сделать и кому позвонить, если я тебя увижу или что-то о тебе узнаю, а также весьма образно растолковал, что меня ждет, если я этого не сделаю. Самое хреновое в том, что Петин начальник СБ считает, что братве выгоднее представить твой труп вместе с тобою собственноручно написанным признанием, нежели тебя живого. Я сам, идя на встречу с тобой, выбирался из корпуса черным ходом с максимальными предосторожностями, чтобы за мной никто не пристроился!

Я выронил вилку с куском говяжьего стейка, и она с грохотом упала на пол.

- Ты чего такое говоришь-то, Стас? - я начал заикаться. - Совсем сдурел?

- Да ты не нервничай так, Дэнис, это же только предположение, но не обращать на него внимания никак нельзя.

- Хорошенькое дело, и как мне теперь прикажешь поступать?

- Думаю, тебе надо на какое-то время скрыться, - уверенно проговорил Стас.

- Но в таком случае я косвенно подтверждаю собственную вину, ведь так?

- А что ты предлагаешь? Идти сдаваться ментам?

- Слушай, Стас, скажу тебе честно, мне все это надоело. Я не преступник и бегать зайцем по Москве не собираюсь. Я устал, мне надо помыться и переодеться. Сейчас мы поужинаем, и я поеду домой, а завтра будет видно. Дома, как говорится, и стены помогают! - произнес я со всей решимостью, на которую только был способен в настоящий момент.

- Дэн, не дури. К ментам ты всегда успеешь. В этом деле лучше не делать необдуманных поступков.

- Все! Я решил! - перебил я Стаса. - Нагнал страхов. Петровка, солнцевские - да кому я нужен?!

- Дэнис, а тебе странных сообщений на пейджер не приходило? - вдруг спокойно поинтересовался Стас.

- А при чем здесь пейджер? Я вырубил звук сегодня утром, так что после разговора с тобой не смотрел. Давай поглядим, - полез я в карман за моим маленьким помощником. Я стал просматривать новые сообщения. В основном, были служебные послания о котировках валют, погоде, дорожных пробках и развлечениях - последних только мне и не хватало! Несколько сообщений было из офиса, три - от моих клиентов по рекламе.

- Вот, Стас, сообщение от тебя. Погоди, странное какое-то... "Денис, срочно позвони мне по телефону..." - и номер указан незнакомый. Ты меня Денисом сроду не звал...

- Это то, о чем я тебе, придурку, толкую! Я тебе посылал только одно сообщение, после которого ты мне и позвонил. Все! Больше сообщений не было. Это кто-то косил под меня, чтобы выманить тебя и узнать твое местонахождение. Ты ЭТО понял?

Листая сообщения дальше, я наткнулся на послание г-на Голопупенко, который "настоятельно советовал мне позвонить ему по теле.фону в самое ближайшее время, дабы не пе.реводить себя из разряда свидетеля в ранг подозреваемого". Ага! Так я тебе и поверил, "голояичкин"!

- Стас, а чего теперь делать-то? - мрачно уставился я на закадычного друга.

- Есть у меня одна мысля. Только, Дэн, я тебя прошу, удовлетвори давнее любопытство, а? Что у вас все-таки случилось в тот Новый год? Если не хочешь, не рассказывай, конечно...

- Да отчего же, - проговорил я в задумчивости, - мой взгляд в очередной раз погрузился в ласкающие языки пламени, мерно покачивающиеся в камине...

Если твоя невеста ушла к твоему другу, то неизвестно, кому из вас больше повезло.

Из Израиля я вернулся другим человеком. Нет, по большому счету я был тем же веселым Дэнисом, все вроде было по-прежнему, но что-то неулови.мо изменилось. Это особенно остро чувствовалось в первые дни.

Димитрис тактично не лез с расспросами, только смотрел так, что, казалось, он многое видит и понимает. Я не стал ему ничего рассказывать, поскольку мой английский не позволил бы изложить свои ощущения в тонкостях, а излагать такие вещи на примитивном уровне просто невозможно. Лене я также ничего не рассказал, хотя и она почувствовала метаморфозу, случившуюся со мной. Дни, оставшиеся до конца отдыха, пролетели слишком быстро. Настал час, когда пришлось собирать вещи и прощаться со ставшим уже почти родным Кипром.

Мы спустились в холл гостиницы. Минут через 10 должен был подъехать Костас, чтобы отвезти нас в аэропорт. Аленка отправилась в бар выпить чашечку кофе, а я подошел к стойке Reception оплатить счета. Недалеко от меня у самого края стойки склонились мужчина и женщина, на которых я поначалу не обратил внимания. Девушка за стойкой, мило мне улыбаясь, шустро застучала пальцами по клавиатуре. При этом она периодически бросала подозрительные взгляды на пару в углу. Заинтересовался и я. Мне был виден лишь мужчина, ему было в районе сорока, невысокого роста, стройный, в приличном летнем костюме, светлые волосы на макушке начали заметно редеть. Пара о чем-то напряженно разговаривала, и до меня долетали обрывки фраз, я стал невольно прислушиваться. Это были наши соотечественники.

- Говорил я тебе, не надо было покупать этот долбаный браслет! - возмущался незнакомец.

- Ну откуда я могла знать, что так получится, - оправдывалась дама. - Что теперь делать? Главное, за что эти деньги-то?

- Дождемся сейчас представителя турфирмы, она нам поможет. Но платить, думаю, придется в любом случае. Вопрос в том, где взять деньги?..

Тем временем, мягко шурша, из принтера выполз мой счет на оплату гостиничных услуг, я рассчитался и хотел было присоединиться к Лене, как что-то толкнуло меня подойти к несчастной паре.

- Простите, это, возможно, не мое дело, но я невольно услышал, что у вас какие-то проблемы. Может, я смогу чем-то помочь?

Мужчина слегка напрягся, а женщина кинулась ко мне, как к спасительной соломинке.

- Ой, молодой человек, вы не поможете нам разобраться, за что надо платить вот эти деньги? - протянула она мне гостиничный счет. Я посмотрел на немногочисленные строки и невольно улыбнулся.

- Вот это - сто с небольшим фунтов - плата за пользование минибаром в вашем номере.

- А разве он не входит в стоимость услуг? - удивился он.

- К сожалению, нет, - ответил я с улыбкой, - и стоит там все весьма прилично.

- Да-а-а-а, - поскреб незнакомец затылок, - а остальное?

- А остальные триста - за просмотр э-э-э-э... - сделал я паузу, подбирая слово, - некоторых каналов.

- Елки-палки, позорище-то! - прошептал муж.чина, а женщина вообще повернулась ко мне в пол-оборота - казалось, она готова была провалиться сквозь землю.

Мне было искренне жаль этих симпатичных людей, и я постарался их как-то успокоить.

- Да бросьте вы! Дело-то житейское! - постарался я произнести как можно более беззаботным тоном. Сам между тем прикинул в уме, сколько наличных у меня осталось. Должно быть, где-то около семисот долларов.

- Простите, я так понял вы не можете опла.тить эту сумму. Сколько денег вам не хватает?

Собеседник с удивлением поднял на меня глаза, а его спутница произнесла, казалось, чисто машинально:

- Я без проблем одолжу вам эту сумму, - полез я во внутренний карман ветровки.

- Даже и не знаю, как вас благодарить, - пробормотал мужчина. - Спасибо вам огромное!

- Спасибо вам, молодой человек! - запричитала дама. - Мы с мужем вам все обязательно вернем, даже не сомневайтесь, вы нас так выручили! - продолжались словоизлияния, пока муж не взял ее за руку и не шепнул что-то на ухо. Муж пошел оплачивать счет, а его супруга придвинулась ко мне поближе и зашептала:

- Молодой человек, вы не подумайте чего. Мне так неудобно по поводу этих... э-э-э-э... каналов. Мы первый раз за границей - меня наградили путевкой в совместном предприятии, где я работаю, ну и немного ошалели от всего этого великолепия...

- Перестаньте, вам не в чем передо мной оправдываться! - сказал я твердо. - Дело-то, как говорил Карлсон, житейское! - моя собеседница облегченно рас.смеялась.

- Соколов, Александр Иванович Соколов, - протянул он руку с улыбкой.

- Денис Заречин, - ответил я на крепкое рукопожатие.

- Очень приятно познакомиться, - подхватила супруга.

- Вот, - протянул мне свой паспорт Александр Иванович, - запишите мои данные.

- Да, не часто встретишь в наше время таких людей, - с неподдельным восхищением удивился Соколов. - Вы, Денис, не продиктуете ли свои координаты. Вы живете в Москве?

- Я из Питера, но учусь в Москве, а живу в общежитии, так что позвонить мне проблематично, лучше я вам сам позвоню, - ответил я.

- Тогда возьмите мою визитную карточку, - Соколов протянул картонный прямоугольник.

"Генеральная Прокуратура Российской Федерации. Соколов Александр Иванович. Следователь. Телефон..."

- Денис, я вам искренне желаю, чтобы я вам никогда не пригодился в профессиональном плане. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает.

- Спасибо, Александр Иванович, мне пора, - засуетился я, заметив, что Костас с Леной стоят посреди холла и бросают в мою сторону вопросительные взгляды. - Впрочем, насколько я понимаю, летим мы одним самолетом, так что надолго не прощаемся.

- Да, действительно, - воскликнула дама. - В Ларнаке и встретимся, счастливо!

Я подошел к Аленке и поздоровался с вечно улыбающимся Костасом.

- Чего они от тебя хотели? - поинтересовалась Лена по дороге к машине.

- Да они, понимаешь, местных эроти.ческих каналов вдоволь насмотрелись, а что услуги эти платные - не знали, ну и денег не хватило. С минибаром та же история.

- И на сколько ты попал? - хмуро поинтересовалась Лена.

- Думаешь, они тебе эти деньги отдадут? Ну ты и лох! Лучше бы мне чего-нибудь купил.

- Лена, ну зачем ты так? Вполне приличные люди, оставили мне свои телефоны.

- Ага, а по этим телефонам будет служба газа и санэпидемстанция. Мне такие фортели известны.

- Слушай, заканчивай! - разозлился я. - Нельзя так жить, думая, что кругом одни подлецы!

- Ну-ну, - процедила Лена цинично, - никому нельзя запретить быть лохом, увидим, кто из нас окажется прав, - и отвернулась, надув губки.

Мы не разговаривали всю дорогу. Откровенно говоря, уже не первый раз между нами пробегала черная кошка. Лена в таких ситуациях дулась и старалась не разговаривать. Это было вызывающе, и со стороны выглядело просто по-идиотски. Более того, я терпеть не могу натянутых отношений. В нашей семье всегда было принято сразу обсуждать все возникшие взаимные обиды и расставлять точки над "i", дабы не отравлять жизнь себе и окружающим. В сущности, так ли много дней жизни нам отпущено? Очень жалко портить своими руками хотя бы один из них. Да, беззлобность, очевидно, не была в числе Аленкиных добродетелей.

В Шереметьево я взял такси за какую-то астрономическую сумму, отвез сначала все еще дувшуюся подругу домой, а сам поехал к себе в общагу.

Соколов вернул мне деньги через пару дней. По этому поводу я попытался поиздеваться над Аленкой. Тогда и случился наш первый серьезный скандал.

Вскоре после возвращения отец купил квартиру, и через три недели счастливые влюбленные Денис и Алена поселились в собственном уютном гнездышке. Аленка к тому времени закончила второй курс Экономического факультета МГУ и была вполне самостоятельна. Завершилась сессия, в июле мы съездили вместе в "Буре.вестник"[8], ее папашка расстарался достать нам льготные профсоюзные путевки. Потом мой папашка расстарался и оплатил круиз по Волге на шикарном теплоходе. Короче, лето прошло "на ура". Затем началась учеба и совместный быт. И как-то потихоньку наши отношения стали расклеиваться. Мы ругались все чаще. Аленка совсем не умела прощать. Даже мелкие огрехи, элементарную забывчивость или лень. В ноябре Лена от меня уходила недели на две, но потом все же вернулась, и от.но.шения вроде наладились.

Приближался новый 1992-й год. Федот предложил отпраздновать его "круто". Ты, наверное, помнишь?

- Да, помню, тогда еще не многие из наших могли похвастать хорошими доходами. Боль.шинство еле-еле сводили концы с концами - я в их числе. Так что, насколько я понимаю, компания тогда собралась не слишком большая. Кстати, Дэн, а Федот до той поездки был знаком с Леной?

- Один раз он был у нас в гостях, там они и познакомились. Ну вот, - продолжил я. - Компания и в самом деле собралась немногочисленная. Федот (он был почему-то один) вроде бы сказал, что накануне рассорился со своей подружкой, Юрик Колобов с дамой - у них с Федотом уже тогда были общие дела, я с Аленкой и Костик с Олей - они к тому моменту уже поженились. Отдыхали мы в доме отдыха недалеко от Москвы. Как водится, 31-го вечером все отправились на банкет. Все было очень цивильно, закуски, тосты, бой курантов, шампанское, танцы. Только вот Лена все чаще уходила танцевать с Федором, а я по этому поводу переживал и все чаще прикладывался к рюмке. Потом я попытался объясниться с Леной, она меня откровенно послала, даже не стесняясь в выражениях. Тогда я решил разобраться с Федотом, просто получив в глаз. Ну, а кончилось все тем, что я проснулся в нашем номере, вещей Лены не было, не было и ее самой, не было в доме отдыха и Федора. Вот такая грустная история.

- Суп с котом! Лена мне объяснила, что видеть меня больше не хочет и чтобы я больше ее не преследовал. Федор тоже меня избегал, да и у меня не было никакого желания с ним общаться. Вот так потихоньку все и заглохло.

- Вижу, как заглохло! - укоризненно покачал головой Стас. - Дэн, вот скажи ты мне, чего в этой женщине такого, что ты вот уже столько лет по ней изводишься? Ты можешь мне популярно объяснить?

- Могу. Она не ходит дома в бигудях, - не раздумывая, ответил я.

- Чего?! - чуть не простонал Стас. - Эстет ты хренов!

- Нет ну пойми, Стас, это я говорю отчасти в переносном смысле. Понимаешь, я понял это потом. У меня были женщины - не одна и не две. С некоторыми я жил какое-то время в своей квартире. Всегда, понимаешь, всегда - иногда раньше, иногда позже - происходит какое-то... Мне очень трудно объяснить... Уходит благоговение друг перед другом, и ты уже не стесняешься лечь в постель в несвежем белье, поковыряться в носу или того круче - громко испортить воздух, а она начинает ходить в доме в рваном халате, стоптанных тапках и... в би.гудях... Вот только с Леной такого не было. Даже намека...

Мои родители погибли, когда мне не было и трех лет, я их совсем не помню. Бабушка забрала меня из Москвы и увезла к себе в Ленин.град. Мы жили небогато, но самое необходимое у нас было, а главное, была бабушкина любовь. Я неплохо учился, увлекался фотографией, занимался боксом.

То время мне запомнилось особенно отчетливо: яркое весеннее солнце, столь редкое в Ленинграде, удивительным образом гармонировало с весной, бушевавшей у меня в душе. Все вокруг казалось прекрасным: и серый кот, бегущий через дорогу, и многочисленные прохожие, спешащие по тротуарам Большого проспекта по своим делам, и даже хмурый постовой, воспитывающий проштрафившегося водителя старенького "жигуленка". А особенно прекрасной была она - очаровательная Маша, первая красавица школы, обратившая на меня внимание несмотря на то, что была на год старше (она училась в выпускном классе, а я заканчивал 9-й, недавно мне исполнилось 16 лет). Сегодня после уроков я провожал ее домой. Стоя в парадном, мы долго не могли проститься, пока не поцеловались. Ах! Это был первый в моей жизни настоящий поцелуй, когда сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а щеки запылали жарким огнем. Это было настолько прекрасно, что хотелось петь во все горло и прыгать от радости.

На следующее утро я дождался Машу по пути в школу. Мы пришли вместе, держась за руки, и все одноклассники с завистью смотрели на меня. Я ходил счастливый и гордый собой, а после школы все повторилось снова. В воскресенье мы гуляли целый день, находя глухие парадные, чтобы немного согреться и снова ощутить друг друга в жарких объятьях.

На следующий день в понедельник я опять провожал Машу после школы, мы долго не могли оторваться друг от друга, стоя на лестничной площадке перед дверью ее квартиры. Только я собрался уходить, сделав пару шагов вниз по лестнице, как Маша тихо позвала меня:

Кровь резко прилила к моему лицу, на ватных ногах я вошел в квартиру, а как только захлопнулась дверь, мы набросились друг на друга, словно обезумевшие. Я даже не успел раздеться, как для меня все закончилось... Маша смотрела сердито и молчала. Не было ничего хуже этого взгляда и жуткого безмолвия. Я попытался оправдываться, но она молча поправила одежду и пошла на кухню поставить чайник. Я был настолько расстроен, что все дальнейшие наши попытки ни к чему не привели, в конце концов Маша просто рассвирепела:

- Слышь ты, герой любовник, если ты импотент, то нечего мозги пудрить! Со мной такое впервые! Фу, гадость какая!

Я молча собрался и ушел. Весь мир рухнул, на улице лил дождь, но я как будто не замечал его: шел куда глаза глядят. Очень хотелось прямо сегодня, сейчас умереть, чтобы больше не вспоминать этого позора, не встречаться с девушкой, которую я любил, казалось, еще больше, не видеть гнусных ухмылок одноклассников.

- Любую проблему можно решить, надо только знать как... - услышал я тихий голос, звучавший, казалось, внутри меня. Пройдя по инерции метров 10, я встал как вкопанный и обернулся: позади никого не было, кроме невзрачного вида мужчины лет тридцати в черной одежде. Меня сразу поразили его глаза: они как будто горели, излучая поток недюжинной силы.

- Если ты это услышал, значит, тебе, - последовал странный ответ. - Мокро сегодня на улице, тут кафешка рядом есть, пойдем, поговорим, - сказал он и, развернувшись в противоположную сторону, зашагал прочь. Было такое ощущение, что у него не было и тени сомнения, что я пойду за ним, я же ощутил страх перед этим человеком, но ослушаться не мог, послушно побежав следом.

Метров через 300 незнакомец свернул во внутренний двор и направился к лестнице, ведущей в полуподвальное помещение. Моим глазам предстало сильно прокуренное, грязное помещение, в котором располагалась небольшая барная стойка и несколько столиков, пахло прокисшим пивом, пригоревшей едой и еще какой-то кислятиной.

- Дюк, налей нам чего-нибудь согреться и сообрази поесть, - скомандовал незнакомец че.ловеку за барной стойкой. Тот безропотно пови.новался.

Мы устроились за столиком в углу, кроме нас, посетителей не было. Буквально через пару минут на столе появился запотевший графин с водкой, две стопки, тарелка с соленьями и пара вилок.

- Горячее будет минут через 20, - сказал бармен, а незнакомец молча кивнул и обратился ко мне:

- Давай знакомиться, горемыка. Варгот, - руки мне он не протянул.

- Николай, - робко ответил я. Варгот поморщился словно от зубной боли:

- Давай обойдемся без этих дебильных имен. У тебя кличка есть?

Я не очень понял в чем же заключается "дебильность" моего имени, но уточнять не стал:

- Еще лучше! - незнакомец грязно выругался. - Так, с этого момента будешь зваться Зергос.

Я не стал спорить и молча кивнул. Варгот тем временем разлил водку по рюмкам, наколол на вилку кусок соленого огурца и протянул свою стопку со словами:

- За знакомство, - ответил я, мы чокнулись, и я опрокинул в рот содержимое своей рюмки. Я первый раз в жизни пробовал крепкий на.питок, но ничего страшного не произошло. Я не торопясь наколол вилкой грибок и медленно его прожевал.

- Орел! - одобрительно произнес мой собеседник. - Между первой и второй промежуток небольшой, - с этими словами он наполнил рюмки вновь.

Вскоре я почувствовал легкий шум в голове, а по телу разливалось приятное тепло. Проблемы, еще час назад казавшиеся неразрешимыми, уходили прочь. Бармен принес по большой тарелке с вареными сардельками, картофельным пюре и жареными яйцами. Лишь увидев еду и ощутив ее аромат, я понял, насколько сильно проголодался. Еда стремительно убывала, пустел потихоньку и графин с водкой. Наконец я откинулся на спинку стула, чтобы передохнуть.

- Это хорошо, здоровье беречь надо. Спортом занимаешься?

- Молодец! - незнакомец впервые улыбнулся. - Такие люди нам нужны.

- Всему свое время. Тебя девушка бросила? Не смог ее удовлетворить? Бывает...

Кровь прилила к моему лицу, в висках застучали крохотные молоточки: "Откуда он знает?"

- Что, удивлен? - словно прочитал мои мысли Варгот. - Да это просто, сложнее, например, на расстоянии заставить человека делать то, что он бы и в страшном сне не сделал.

- Я?! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! - раздался прямо са.танинский хохот. - Я, брат, еще и не такое умею! И тебя научу, если хочешь. Да так научу, что девочка твоя будет вокруг тебя на коленях ползать да ботинки твои облизывать, лишь бы ты посмотрел в ее сторону, не то что прикоснулся или что-то еще. ХОЧЕШЬ?! - последний вопрос был задан зловещим шепотом, меня сверлили два горящих злобным огнем глаза.

- ДА! Очень хочу! - таким же шепотом решительно ответил я.

- Ну смотри, обратной дороги может уже не быть.

- Ну раз так... Сколько у нас сейчас? - Варгот посмотрел на часы. - Ровно 18.00. Еще рановато. Посидим часок и поедем.

- Туда, откуда обратной дороги уже не будет, туда, где твоя жизнь приобретет смысл... - он сделал паузу. - И где тебя прямо сегодня излечат от импотенции! - жуткий хохот прокатился по обшарпанным стенам подвала.

Через час мы поехали на Витебский вокзал, взяли билеты до остановки Красницы и через час с небольшим вышли на пустынную платформу.

Все это время я молча слушал человека, который вне всякого сомнения стал моим Наставником. Я узнал много интересного. Оказывается, наряду с нашим физическим миром есть параллельный мир - царство "Темных богов", которое и является причиной существования нашего - видимого - мира. Сатана - это главный бог, благодаря которому существует мир, а главные враги сатаны - это христиане. Человек может стать бессмертным. Для этого ему надо стать членом одного из братств - такого, каким руководит Наставник, и пройти ступени совершенства. В результате после физической смерти человек становится одним из богов в царстве "Темных богов". Это было очень необычно и захватывающе. Я верил всему, что говорил Варгот. Он несколько раз подчеркнул, что членами братства становятся только избранные, и что я обладаю очень большим потенциалом: боги указали Наставнику на меня. Я смогу достичь очень больших высот, нужно только беспрекословно подчиняться Наставнику, тогда откроются колоссальные возможности влиять на людей, подчинять их себе и наказывать - вплоть до смерти - тех, кто будет противиться моей воле. Сатанизм - это беспредельная власть и могущество.

От платформы Красницы мы пошли пешком и минут через 20 вышли к реке. Пройдя вдоль берега метров 30, мы вышли на небольшую поляну, словно живой изгородью огороженную высоким кустар.ником. Уже давно стемнело, но на небе светила полная луна, и было довольно светло. Вокруг поляны вдоль линии кустарника в безмолвии на сидели корточках человек пятнадцать в темных одеждах. В центре поляны словно по линии невидимой окружности было выложено семь камней размером с футбольный мяч. Внутри круга никого не было. Увидев нас, все поднялись и приветствовали моего спутника, называя его Мастер. Мужчина и женщина лет 30 подошли к нам, и Варгот представил нас друг другу:

- Это наш новый брат Зергос, пока не инициированный. А это жрецы нашего храма - Ариоки, - женщина зловеще растянула губы в подобии улыбки, - и Мирт.

Тем временем на поляне все пришло в движение. Представленные мне жрецы отправились вглубь кустарника и вынесли оттуда довольно объемный деревянный ящик длиной около полутора метров. Остальные собравшиеся - их возраст не превышал лет 20 - начали помогать доставать из ящика различные предметы. Участники начали раздеваться донага, облачаясь лишь в черные шелковые балахоны с капюшоном. На поляне еще лежал снег, но кроме балахонов, никто ничего не надевал - более того, участники входили внутрь огороженного камнями круга босиком. Тем временем жрец покрыл ящик, установленный в центре круга, черным шелковым покрывалом. Один из молодых людей подошел ко мне и сунул в руки черный балахон со словами: "Делай как все". Смущаясь, я разделся и облачился в балахон, накинув на голову капюшон. Мирт тем временем полностью разделся и лег на спину на ящик, Ариоки облачилась в белую мантию, а Варгот - в красную, они вышли в центр круга. Варгот обратился к присутствующим:

- Братья, сегодня с нами служит мессу новый брат по имени Зергос. У него есть небольшие проблемы: его отвергла девушка. Но все вы знаете, что сатана не бывает посрамлен, он помогает тем, кто служит ему. Сегодня мы посвятим нашу мессу решению проблем нашего брата! - Варгот взял лист пергамента и стал писать на нем текст, параллельно произнося слова вслух:

- Сука по имени... Как ее имя? - обратился он ко мне.

- Маша, - еле вымолвил я. Мне было очень холодно, тело била мелкая дрожь, зубы стучали, а голова горела огнем.

- Мария, - продолжил Мастер, - отныне не видит мужчин, кроме Зергоса, его одного она хочет, ему одному будет верна, за ним одним будет бегать до скончания дней своих! - он свернул пергамент и положил его на ящик рядом со жрецом.

Тем временем двое участников заиграли на бубне и флейте, а четверо других начали исполнять какие-то странные песни. Ритм пения постепенно учащался, в центре происходили какие-то мерзкие вещи, так что я перестал смотреть туда. Голова начала кружиться, участники мессы (и я вместе с ними) входили в экстаз, что-то выкрикивая хором, произ.нося проклятия, клятвы и т. д. Все вокруг скинули мантии, и началась самая настоящая оргия. Я плохо помню, с кем я был. Помню только, что испытал невероятное животное наслаждение, накатывавшее волнами, усиливаясь с каждым разом...

Я очнулся лежащий голым на снегу, все тело сотрясала крупная дрожь, в голове пустота, а на душе ощущение, будто совершил что-то ужасное и одновременно мерзкое. Неожиданно к горлу подступила тошнота, и меня вырвало. Я осторожно встал и пошел искать свою одежду. Несколько "братьев" делали то же самое. Я старался никому не смотреть в глаза. Найдя свои вещи, я оделся и направился в сторону железнодорожной платформы. Варгот преградил мне дорогу.

- Ты помнишь, где находится та кафешка, в которой мы ужинали?

- Вот тебе адрес, - протянул он мне клочок бумаги, - приходи завтра в шесть, поговорим, а сейчас тебя Локи проводит.

Из-за спины Мастера вышла молодая девушка немного старше меня. Невыразительные черты лица восполнялись огромными темными глазами. Я смутно помнил, что во время оргии она "оказывалась рядом" несколько раз, мои щеки невольно покраснели, она тоже зарделась и отвернулась, словно прочтя мои мысли. Мы молча двинулись в сторону стан.ции. На платформе я увидел нескольких "братьев", все растянулись по платформе по одному или по двое.

- Мастер приказал ездить в электричке максимум по двое, делая вид, что мы незнакомы - конспирация, - бросила Локи.

Минут через 10 подошла электричка, и мы сели в пустой вагон.

- Сколько тебе лет, Локи? - наконец нарушил я молчание.

- Училась в Университете на филологическом, недавно бросила.

- Такова воля Мастера, я не успевала выполнять свои обязанности.

- Каждый член нашей "церкви" имеет определенные обязанности. Я убираю квартиры и готовлю еду для Мастера и жрецов.

- Это посвящение, таинственный обряд, после которого ты можешь полноценно служить сатане. Сатана добрый, он всем помогает...

Локи говорила с жуткой тоской в голосе, лицо было неподвижно, передо мной сидел молодой симпатичный... робот с мертвыми глазами.

Вся поездка до Ленинграда прошла в полном молчании. На Витебском вокзале мы спустились в метро, и я стал прощаться. Локи все таким же бесцветным голосом сказала:

- Я живу одна, Мастер снимает мне комнату на Большом, не хочешь поехать вместе со мной? Ужасно не люблю спать в одиночестве...

Такая откровенность поразила меня. С другой стороны, мне было очень жаль эту несчастную девушку.

Ее квартира была в том же районе, где жили мы с бабушкой. "Хорошо, завтра не придется долго добираться до школы", - подумал я. Парадное оказалось довольно чистым, а квартира поражала своей запущенностью. Мы прошмыгнули в ближайшую комнату, и Локи заперла дверь.

- Ты, может, в туалет хочешь? - спохватилась девушка.

Локи достала полотенце из шкафа и открыла дверь:

- Направо по коридору, первая дверь слева туалет, следующая - ванная.

Когда я вернулся, Локи уже лежала в кровати, занимавшей добрую треть комнаты. Локи откинула одеяло - она была совершенно голой, я смущенно отвернулся, но тут же понял, что в сло.жившихся обстоятельствах это глупо.

- А ты чего не раздеваешься? - неожиданно спросила она меня.

Я молча разделся, а Локи потушила бра, висевшее рядом с кроватью...

Принесите, пожалуйста, счет, - попросил я подошедшего официанта. - Ну, что делать будем, Стас? Что посоветуешь?

- Дэн, а что если тебе встретиться с тем самым начальником службы безопасности Петиного банка? Он, похоже, мужик тертый, связи у него есть. Может, что и присоветует.

- Да. Я уточнил - завтра после двух он будет на месте.

- Так, теперь остается проблема транспорта, денег и ночевки, - в это время подошел официант и принес счет. Я выгреб из карманов все наличные, расплатился по счету и пересчитал оставшееся. Для беглеца без транспорта и крыши над головой денег было не так уж и много. - Как ты думаешь, Стас, к кому я теперь могу сунуться переночевать?

- Думаю, ни к кому из своих знакомых - даже дальних. В этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Идеальным вариантом была бы, конечно, эта твоя Катя, но ты, оболтус, даже номер ее телефона не записал. Но для чего еще нужны друзья, если они не могут помочь в трудной ситуации? Есть у меня вариант - дача в Перхушково по Белорусскому направлению. Мой приятель уехал на стажировку в Голландию на год и оставил мне ключи от родительской дачи, чтобы я за ней присмотрел. Поехали!

Через несколько секунд после того, как я вышел на край тротуара с поднятой рукой, около нас тормознула белая "девятка". За рулем сидел молодой парень. Стас сел рядом с водителем показывать дорогу, а я устроился сзади.

Часы показывали 17.45 - начинались ве.черние пробки, особенно в направлении об.ласти. Мы довольно быстро доехали до гос.тиницы Украина и выехали на Кутузовский проспект.

- Будьте добры, остановите здесь на пять минут, - попросил я водителя, указав на небольшой продуктовый магазинчик.

- Ты со мной пойдешь или здесь посидишь? - спросил я Стаса, когда машина остановилась.

- Сходи один, я твоему вкусу доверяю, а сам посижу - погреюсь.

Минут через 20 я уже укладывал объемные пакеты с продуктами на заднее сиденье.

- Отлучусь на 10 минут позвонить - предупредил я Стаса и водителя.

Выйдя по подземному переходу на противоположную сторону Кутузовского проспекта, я направился к станции метро, купил телефонную карту и зашел в таксофон. Сначала я позвонил директору "Радомира".

- Дэнис, что стряслось?! - раздался взволнованный голос Сергея. - Ко мне следователь приходил, напустил тумана, ничего конкретного не сказал, только все выспрашивал.

- Серега! Я ни в чем не виноват, поверь! Просто оказался "не в то время и не в том месте". Можно я не буду сейчас ничего объ.яснять? Я натурально подался в бега, звоню из автомата. Как рассосется все - расскажу в подробностях. А так буду позванивать периодически, и мой пейджер пока работает. Ты передай моих клиентов Тимофевне, лады? А я в течение одного - двух дней постараюсь всех обзвонить и предупредить, что временно буду отсутствовать.

- Хорошо, спрашивать не буду, клиентов передам. Ты там держись!

- Ох, пока держусь. Кстати, Серега, а кто будет рекламу в редакцию сдавать?

- Нашел о чем беспокоиться, найдется кому. Тебе, кстати, денег не надо?

- Деньги, конечно, не помешали бы, но по.ка не хочу светиться. Если припрет совсем - обращусь. Спасибо, пока.

Затем позвонил на мобильный телефон отца. Вежливый женский голос по-английски объ.яснил мне, что либо абонент в настоящий момент недоступен, либо его аппарат выключен. Все правильно, отец должен был уехать в командировку в Швейцарию.

Я поспешил обратно к машине. Поток автомобилей становился все плотнее, но ехали мы все же на удивление быстро. Я и не заметил, как машина подъехала к посту ГАИ на выезде из города перед МКАД. Светящийся жезл резко взмыл вверх и явно указал на наш автомобиль. Сердце мое сжалось. Захотелось залезть под коврик, лежащий на полу, спрятаться, раствориться. Водитель свернул к обочине, заглушил двигатель и, покинув салон автомобиля, направился к инспектору.

- Дэн, не дергайся, это обычная проверка документов - здесь многие машины тормозят, - попытался успокоить меня Стас, но в его голосе как-то не ощущалась уверенность.

Через пару минут появился сотрудник ГАИ в сопровождении нашего водителя. Инспектор заглянул в салон, отдал документы води.телю и пошел высматривать следующую жертву. Я был мокрый, как мышь, руки мелко под.рагивали.

- Чего он хотел-то? - очнулся наконец Стас, когда мы отъехали от поста.

- Да кто же их знает, уродов, че они хотят? Куда едете, кто в салоне, пили ли сегодня спирт.ное? Замучил! Пришлось врать, что еду с приятелями на дачу, а то бы мог прицепиться, по.чему извозом занимаюсь. В последнее время что-то часто они здесь трясут, этот хорошо еще, в багажник не полез.

"Look my eyes are just holograms", - раздавался из динамиков задумчивый голос Таниты Тикарам.

- Сделайте погромче, - попросил я охрипшим голосом.

"More than twist in my sobriety", - зазвучала музыка громче, отгораживая от суеты и опасностей окружающего мира.

"Старик, так нельзя, - мысленно говорил я сам себе. - Нельзя шарахаться от каждого столба, нельзя так реагировать на каждого милиционера, попавшего в радиус нескольких метров". За окном проплывали придорожные домики, расположившиеся на подъезде к подмосковному Одинцову. В них живут люди, там тепло и уютно, работают телевизоры, вкусно пахнет приготовленным ужином. Кто-то ругается, кто-то переживает из-за разбитой вазы или иного пустяка, кажущегося нам всегда исключительно важным и достойным испорченного настроения и нервов. Как серьезно мы воспринимаем мелочи до тех пор, пока не случится настоящая беда, круто меняющая привычную жизнь. Как же научиться ценить жизнь, ценить каждое ее мгновение, проведенное в покое и достатке в окружении любимых и любящих людей?

Городской пейзаж вновь сменился густым лесом, вплотную подобравшимся к дороге. Белые шубы елей, сотканные из свежевыпавшего снега, искрились в свете полной луны. "Еще вчера все было совсем иначе, - подумалось мне. - Как неожиданно может измениться жизнь, как мало, порой, от нас зависит". Вдоль дороги шел одинокий мужчина. Он усиленно кутался в ветхое пальтецо, семеня по заснеженной обочине. "Счастливый, - думал я, - скорее всего, торопится домой". Мы свернули с Можайского шоссе направо и метров через 100 пересекли железнодорожный переезд.

Мы ехали по узкой деревенской улочке. "Ул. Циолковского" значилось на растрескавшейся фанерной табличке на ограде ветхого дома.

Мы притормозили около среднестатистического "дачно-деревенского" дома. Вполне приличный крашенный штакетник ограждал участок площадью соток в пятнадцать. Я распла.тился с водителем, мы подождали, пока тот отъедет, и занялись разгребанием снега перед калиткой, чтобы попасть на участок. На улице была удивительная тишина. В соседних домах свет не горел - видимо, хозяева появлялись к лету. "Оно и к лучшему", - подумалось мне. Наконец-то мы открыли калитку и вошли на участок.

Стас суетился с многочисленными замками входной двери, а я присел на заснеженную скамейку, пристроив рядом пакеты с продуктами. Через минуту скрипнули петли, и мой спутник скрылся в темном проеме двери. В доме вспыхнул свет, ярким конусом упав на свежий снег и озябшую березку перед входом.

- Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! Ну и ты, Малыш, заходи, - продекламировал Стас голосом Ливанова.

Дом мне очень понравился. Чистенькая веранда - она же летняя кухня; гостиная с небольшим камином, соединенная с кухней, что довольно необычно для деревенского дома, и две спаленки на первом этаже. В мансарде еще две спальни.

Стас включил отопление, и через час в доме стало тепло.

Тишина загородного дома и чистый лесной воздух сделали свое дело: на следующий день мы проснулись, когда в окно ярко светило солнце. Часы показывали 10.30 утра. После обеда на пейджер пришло сообщение от отца:

"Я очень волнуюсь. Если сможешь, позвони мне. Если нет, завтра встречаемся там, где нас напоили паленым коньяком, в то же время, отец".

Я прикинул время. Утром мы собирались ехать к Петру Михайлину, а отец будет ждать меня после часа дня. Все складывалось удачно.

Вечером мы со Стасом расселись в креслах у камина. За окном поднялся ветер, ветви деревьев царапали по оконному стеклу, а в доме было тепло и уютно, стоял полумрак, по стенам бегали причудливые тени от огня.

- Стас, мы вчера ехали сюда, и я подумал, что прошедшие сутки растянулись чуть ли не на месяц. Как давно был тот воскресный вечер, когда я собирался на этот злополучный банкет... И ты знаешь, я только сейчас это осознал. До меня дошло, что Федота больше нет. Мы сидим, разговариваем, а он лежит где-нибудь на оцинкованном столе в холо.дильнике. Знаешь, я сейчас окинул взглядом все наши с Федором отношения и понял, что по большому счету, мы никогда не были друзьями. У нас общего не было ничего серьезнее студенческих попоек, походов к девкам и взаимных списываний лекций и контрольных. Он всегда был закрыт и не подпускал меня и близко к своим сокровенным мыслям и желаниям. Я платил ему тем же. В конце третьего курса я понял, что он серьезно занялся какими-то делами, пытался расспросить его, даже напроситься в напарники или компаньоны. Он всегда отмахивался, отделываясь от меня шуткой. В то же время, насколько я понял, Юрка Колобов работал с ним практически с самого начала. Не то, чтобы я обижен, просто мне непонятно, почему так получилось.

- Знаешь, Дэнис. - Стас подлил себе горячего чая из чайника, стоявшего на журнальном столике. - Думаю, ты не будешь спорить, что вы с Федором разного полета птицы? Прости меня за прямоту, но ты сам понимаешь, что из тебя бы получился, быть может, хороший работник, в смысле подчиненный, но вряд ли компаньон? Это, во-первых. А во-вторых, судя по тому, что мне известно о делах Федота, уж и не знаю, стал бы ты ему в ЭТИХ делах помощником.

Я надолго задумался. С одной стороны, меня немного кольнули слова старого университетского друга - согласитесь, мы обычно склонны преувеличивать свои способности и значимость. Да и не ожидал я от Стаса подобной наблюдательности. С другой стороны, он был, конечно, прав. Ну какой из меня компаньон Федоту? И не смог бы я никогда увидеть его в роли "хозяина". Юрка, видимо, смог. А Федот всегда был проницательным, в этом ему не откажешь.

- Да, Стас, ты, наверное, прав, - выдавил я наконец из себя. - Слушай, я ведь ничего не знаю о делах Федора. Как он у меня Аленку отбил, так я о нем и слышать не хотел. Ты что-нибудь знаешь?

- Я бы не стал вести этот разговор, если бы не твое отчаянное положение, сам понимаешь. Да и не так много мне известно. Я слышал, примерно к концу третьего курса он начал пытаться, так сказать, "приподняться". Брокерская контора на РТСБ[9], обмен валюты, одно время он даже "крутил" лотерею у метро "Университет". Пообтесался немного в соответствующих кругах, а потом ушел в явный криминал. На четвертом курсе - я знаю точно - он возобновил свои армейские связи в Казахстане и наладил канал поставки травы в Москву. Помнишь, как-то во время летней сессии в конце четвертого курса Федот появился на экзамене сильно побитый? Так вот, он перед этим несколько дней у меня прятался. Мама как раз с моими братанами и Любашей уехала отдыхать, а я остался - сессия. Федот позвонил и попросил убежища. Приполз весь избитый, сказал, что вообще убить грозились. Ко мне пришел, поскольку у меня его вряд ли кто стал бы искать, мы же практически не общались. Тогда он и рассказал мне немного о себе, но попросил, чтобы я не распространялся об этом. Я его убеждал завязать с наркотиками, и казалось, что убедил. Казалось... Федот перышки почистил да просто крышу поменял. Это он после того самого случая с солнцевской братвой сдружился.

Дальше было расширение бизнеса - торговля девочками. Ты слышал о человеке по фамилии Сокольчик?

- Так вот, Федот имел дела с ним. Так сказать, был его подмастерьем. Затем, после окончания Университета, он познакомился с каким-то банкиром, ну и... Чего он достиг, ты примерно себе представляешь.

- Слушай, Стас, насколько я понял, у Фе.дота денег было предостаточно. Зачем же еще и наркотиками заниматься? Можешь объяснить?

- Человеку в душу не залезешь. Трудно сказать. Вообще говоря, очень редко бывает, что человеку достаточно тех денег, которые он имеет. На этот счет есть одна грамотная философская мысль, что богат не тот, у кого много денег, а тот, кому достаточно того, что он имеет. Знаешь, я иногда наблюдаю такую вещь. Имеет человек зарплату, скажем в триста долларов в месяц, и говорит, что, имей он тысячу, был бы просто счастлив и больше ему не надо. Другой имеет тысячу, а думает о трех - и так до бесконечности. Как-то я разговаривал с Федотом на тему денег и богатства. Он сказал примерно следующее: "Да разве я богатый! У меня, например, яхта всего за 700 тысяч долларов - весьма скромненькая. Вот Сердар, мой приятель банкир, другое дело, у него яхта шикарная - за 4 лимона". Так что, когда деньги становятся целью человеческой жизни, то их никогда не будет в достатке. Думаю, даже наоборот. Парадокс в том, что часто, чем больше их становится, тем острее человек начинает страдать из-за их недостаточности. Я не хочу сказать, что это правило, но так часто бывает. Ты помнишь, каким раньше был Федот? Ру.баха-парень, душа нараспашку! Последнюю одеж.ду с себя снимет и отдаст. В последнее время он стал совсем другим. Грустно это.

Мы надолго замолчали. Дрова мягко потрескивали в камине, очень хотелось, чтобы этот день не кончался, поскольку день грядущий нес в себе массу проблем, возможно, опасности, а главное, он нес в себе НЕИЗВЕСТНОСТЬ...

Как много изменилось в моей жизни за столь короткое время. Всего сутки назад я думал о близости с женщиной как о чем-то прекрасном, удивительном и практически недосягаемом. В один миг такие отношения стали для меня обыденными и, по большому счету, ничуть не прекрасными. Я никак не мог понять, что же происходит в моей душе. Да, физиологически я испытывал наслаждение, но внутри был горький осадок, особенно при воспоминании об оргии за городом.

До утра удалось поспать совсем чуть-чуть. Локи поднялась рано - часов около 7, ей надо было идти исполнять свои обязанности домработницы. Голова моя гудела, а на душе скребли кошки. Я быстренько оделся и, не умываясь, вышел из квартиры на свежий воздух. Погода была подстать настроению - еще не рассвело, моросил противный мелкий дождь.

Перед школой я решил заскочить домой. Только сейчас я вспомнил о бабушке! Как она, бедная, - наверное, волнуется обо мне. Я невольно ускорил шаг.

Я обследовал квартиру, бабушки нигде не было. На кухонном столе белел лист бумаги, на котором спешным почерком было написано несколько строк:

"Молодой человек, у вашей бабушки случился инсульт. Мы увозим ее в больницу. Врач скорой помощи Кириллов".

- Да-а-а-а... Погулял ты, Коля... - от упоминания своего настоящего имени в груди что-то больно сжалось, через все тело прошел холодок. Такое со мной было впервые. Я кинулся в коридор, сжимая в руке лист бумаги. Дрожащие пальцы никак не могли совладать с диском телефона. Наконец мне удалось набрать номер больницы. Дежурная сообщила, что состояние бабушки тяжелое, она находится в реанимации и к ней никого не пускают.

Словно на автомате, я принял ванну, сменил одежду, выпил чашку чая и отправился в школу. В тот момент я уже не видел ровным счетом никакого смысла в этом занятии - наверное, сыграла свою роль привычка.

- Здорово, Колян! - с широкой улыбкой ко мне приближался лучший друг Витя. Насколько дебильная эта его улыбка! Да и сам он весь какой-то тюфяковый: неглаженая форма, растрепанные волосы, тощий и нескладный.

- Привет, - хмуро ответил я. - Слышь, Витек, не называй меня больше этим дебильным именем, понял? Меня зовут Зергос, только Зергос - и никак иначе.

- Лады, - осекся Витя. - А что стряслось? На тебе лица нет!

- Я тебе, козел, сказал, чтобы не называл меня этим именем?! - вокруг нас стала собираться толпа. - Сказал или нет, урод?! - в этот момент я готов был его убить.

Витек только и смог, что вытаращить глаза: так и стоял с открытым ртом, не зная что сказать. В конце концов, он молча ушел в класс. Следом за ним разошлись и расстроенные ученики, лишенные интересного зрелища.

- Коленька, Коля, - кто-то тихо звал меня. Обернувшись, я увидел Машу. Как же противно мне было ее видеть, прямо до тошноты! - Коля, у меня разговор к тебе, отойдем в сторонку, а?

На следующей перемене, выйдя в коридор, я сразу нос к носу столкнулся с Машей. Ка.залось, что она прождала меня здесь все 45 минут.

- Ну хорошо, - я молча отправился в сторону спортзала, где было два укромных закутка, Маша послушно семенила следом.

- Коленька, - страстно зашептала она, - ты прости меня, дуру, я тебя обидела, оскорбила, но я не могу без тебя. Сегодня всю ночь не находила себе места, все о тебе думала! Я так хочу тебя, - она всем телом прильнула ко мне, впиваясь своими губами в мои.

Меня чуть не стошнило, я резко оттолкнул ее от себя:

- Иди прочь! Я тебя ненавижу! Не подходи ко мне больше, стерва!

Маша преследовала меня весь день. Я никак не мог понять, в чем же причина такой метаморфозы, еще более меня удивляла перемена моего к ней отношения. Вдруг неожиданно вспомнился кусок пергамента, на котором Мастер пишет слова... Меня сначала бросило в жар, а потом обдало лютым холодом: "Так вот оно в чем дело! Это, оказывается, подействовало! Как же я мог об ЭТОМ забыть?! Получается, что все это серьезно? Это не шутки и не игры ненормальных психов?"

Эти мысли настолько меня поразили, что я уже не мог находиться среди людей, надо было срочно уединиться и разобраться со своими мыслями.

Дома я первым делом полез в холодильник, обнаружив несколько кастрюлек с едой, заботливо приготовленной бабушкой. Поев, я завалился спать и проснулся ближе к вечеру. Никаких здравых мыслей по поводу всего, что со мной случилось, в мою многострадальную голову не пришло. Звонок в больницу немного поднял мне настроение: бабушку из реанимации перевели в общее отделение, состояние ее улучшилось, кризис миновал, но она по-прежнему была без сознания и к ней никого не пускали.

"Мастер... Мастер... Иди к Мастеру..." - от не.ожиданности я опрокинул на себя чашку с горячим чаем. Это был ледяной, могильный голос, звучащий, казалось, внутри меня.

- Как же я мог забыть?! - в голос прокричал я и метнулся в коридор, где на стене висели часы. Они показывали 17.30. - Успею!

В 18.05, запыхавшийся, я влетел в знакомый подвал. Мастер сидел за тем же столом, перед ним стояла кружка с чаем.

- Ты опаздываешь, - был ответ на мое приветствие, - на первый раз я тебя прощаю, но это в последний раз, понял?

- Ну, телка твоя, из-за которой ты вчера чуть не повесился.

- А-а-а-а... Бегает за мной как привязанная, только мне она уже не нужна, тошнит от нее.

- Ну это ты зря! Чем больше телок у тебя в жизни будет, тем лучше. Тебе теперь надо копить магическую энергию, а секс в этом смысле очень эффективен, после инициации я тебя научу, как правильно поступать. Твоя инициация состоится через месяц 27 апреля, в следующее полнолуние. За это время тебе надо многое успеть. Вот здесь... Что такое? - спросил Мастер, видя мое замешательство. - Что-то хочешь сказать?

- Да, Мастер. Я хотел сказать, то есть спросить... Ну... В общем... Вы так говорите обо всем, как будто уже все решено, - робко промямлил я.

- Что решено?! - тон Мастера не предвещал ничего хорошего.

- Ну то, что я... Ну буду членом "церкви", пройду инициацию и все такое... - мой голос упал, я чувствовал себя тараканом, застывшим под тапком хозяина.

- Ах вот ты о чем! А кому я вчера говорил о том, что обратного пути не будет? Кто мне вчера тут пускал сопли о разбитом сердце и о желании умереть? Не ты?! - Мастер, казалось, стал в несколько раз больше, нависая надо мной огромным зловещим исполином.

- Ты мразь! Понимаешь? МРАЗЬ! Вонючая и жалкая, находящаяся полностью во власти комплексов, навязанных дебильным людишкам мерзкими хрюсами[10]! Ты сейчас полное ничтожество, а я, великий Варгот, трачу на тебя свое время, пытаюсь сделать из тебя настоящего человека, даровать тебе бессмертие, наполнить твою никчемную жизнь смыслом! Что-что ты там блеешь, козел?! Что ты хочешь мне сказать?

Из моих глаз хлынули слезы, я уже давно так не рыдал: в голос, с потоком слез.

- Я не отказываюсь, - выдавил я сквозь всхлипывания, - просто мне хотелось как-то подумать, все взвесить... Простите, Мастер...

- Простите... Ты это мне говоришь?! Ха-ха-ха-ха-ха-ха, - опять зашелся он жутким смехом, - за прощением иди к хрюсам, у них Распятый всех прощает, сатана же справедлив! Если ты послужил ему, то будешь награжден! Если же провинился, то расплата последует обязательно! Значит, так! - последовало после длинной паузы. - Чтобы раз и навсегда расставить точки над "i". У тебя теперь две дороги. Первая - это стать членом церкви, пройдя инициацию, и далее выполнять все мои указания. Я обещаю тебе, что ты станешь великим сатанистом - это открыл мне мой наставник. Ты научишься управлять людьми, одним только словом ты сможешь подчинить себе любого человека, одним лишь словом ты сможешь убить. Ты станешь бессмертным, ты станешь богом! Вторая дорога гораздо короче. В случае твоего отказа в назначенный день твоей инициации ты будешь принесен в жертву сатане. Решай! У тебя есть 5 минут.

В голове моей воцарилась абсолютная пустота. От Мастера исходила нечеловеческая сила, я сидел абсолютно безвольный и раздавленный. Что я мог решать?

- С чем ты согласен, - серьезно спросил Мастер.

- Ну что же, ты принял разумное решение, поздравляю тебя, Зергос, - губы Мастера тронуло подобие улыбки, глаза же оставались холодными. - Вот тебе литература, прочитай внимательно, будут вопросы - спрашивай, не стесняйся. Это все ты должен изучить до инициации. Это важно, но это не главное. Перед инициацией ты должен выполнить обязательное для всех задание - без этого ритуал просто невозможен.

- Что я должен сделать? - со страхом проговорил я.

- Не бойся, - засмеялся Варгот, - убивать тебе никого не придется... пока, - лицо его враз посерьезнело. - Тебе надо будет добыть крест. Надо насильно снять крест с православного священника. Понимаешь, это очень символично! Мы с ним немного поработаем - сам увидишь! - Варгот зашелся громким смехом, - А потом он станет твоим талисманом. У каждого нашего брата и сестры есть такой.

- Уж постарайся. Теперь мне пора идти, держим связь через Локи. Как она тебе? Понравилась? - меня передернуло от сальной ухмылочки, Варгота. Он поднялся, собираясь уйти.

- Варгот, постойте, можно попросить вас о по.мощи?

- Моя бабушка заболела, инсульт, она переживала из-за меня, можно ей как-то помочь?

- Зачем? Твоя бабушка - отработанный материал, туда ей и дорога, она для нас совершенна бесполезна.

- Но она единственный близкий мне человек, - опешил я.

- Запомни! Сейчас у тебя единственными близкими людьми являются "братья" по "церкви", а всех остальных пошли... Подсказать куда? - с этими словами он, не прощаясь, вышел.

В глубокой задумчивости я доехал до дома. На душе было по-прежнему скверно. Кроме того, я очень переживал за бабушку. В больнице сказали, что ее состояние пока без изменений. Около 10 зазвонил телефон, с большим удивлением я услышал голос Локи.

- Мастеру ничего не надо говорить, он все знает сам, - голос Локи был по-прежнему безразличным. - Ты чем занимаешься? Не хочешь придти ко мне?

- Давай лучше ты ко мне, у меня отдельная квартира, без соседей, а бабушка в больнице, видимо, надолго.

- Хорошо. Ты меня на одну ночь приглашаешь или мне собрать кое-какие вещи?

Жизнь вошла в новую для меня колею: завтрак, школа, от нечего делать стал помогать Локи - покупал продукты для жрецов и Мастера, вечером ужин, ночью секс... Бабушке стало получше, она пришла в себя, но никого не узнавала, говорить не могла.

Мы со Стасом шли по тротуару вдоль Ломоносовского проспекта, думая каждый о своем. Справа за высоким решетчатым забором вид.нелся корпус, в котором арендовал помещение для своего банка Петр Михайлин. Свернув с тротуара в широкие ворота, мы продолжили свой путь по тропинке, пересекающей красивый сквер. На улице было пасмурно, редкими пушис.тыми хлопьями шел снег. Только я сделал шаг на узкую дорожку, проходившую вдоль корпуса, куда и лежал наш путь, как слева меня кто-то окликнул:

- Мама! - я буквально остолбенел. Мама, одетая в старомодное черное пальто с лисьим воротником, быстрым шагом направлялась в мою сторону. На ее лице отразилось невероятное отчаяние и страх.

Вдруг за моей спиной раздался рев двигателя. Я обернулся и увидел буквально в пятнад.цати метрах от себя несущийся в мою сторону большой черный джип. В самом его внешнем виде была неотвратимость... Неотвратимость смерти...

Что-то мелькнуло слева от меня, и я увидел маму, бегущую в сторону джипа с вытянутыми вперед руками.

- Не сметь! - раздался ее властный крик. Я стоял и не мог шевельнуться. Через мгновение джип должен был раздавить маму.

- Не-е-е-ет! Что есть мочи закричал я, - мама не шевельнулась, а джип вдруг встал как вкопанный, закрутился вокруг своей оси, ускоряясь с каждым мгновением, и растаял как дым.

Мама обернулась ко мне, лицо ее было печально.

- Сынок, тебе угрожает опасность. Беги! Беги как можно дальше! - почти прокричала она последнюю фразу.

- Дэн! Дэн! Проснись! - донесся до меня голос Стаса. Я резко сел на кровати, вытирая испарину со лба. Дыхание было прерывистым. - Ты чего? Напугал меня до смерти! - Стас стоял возле моей кровати в трусах и в тапочках на босу ногу.

Обхватив голову руками, я медленно приходил в себя. За окном, кажется, уже рассвело, было пасмурно, шел редкий снег.

- Сколько времени, Стас? - спросил я внезапно охрипшим голосом.

- Восемь утра. Я в туалет пошел, иду себе обратно, думаю, сейчас еще немного подремлю, а тут твой душераздирающий крик. Приснилось что?

- Да, Стас, приснилось. Мама во сне спасла меня от огромного черного джипа, который собирался меня раздавить у дверей офиса "Опус-банка". Слушай, дай мне минуту в себя прийти, ладно? - Стас встал и тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

"Что же теперь делать?" - пытался сообразить я. Это не было обычным кошмаром. Ощущение реальности происходившего преследовало меня до сих пор. Я никогда не верил в мистику, а на сны старался не обращать внимание, но то, что произошло сегодня, было явно чем-то особенным. Тяжко вздохнув, я не спеша оделся и пошел умываться.

Водные процедуры слегка освежили меня, я поставил чайник на плиту и заглянул в ком.нату Стаса. Тот лежал под одеялом, прикрыв глаза.

- Стас, мы завтракать-то будем? - тихо спросил я.

- Не царское это дело - завтраки готовить, - пробурчал он.

- Понял, чего изволят его высочество откушать? Яичница с помидорами, колбасы и сыры подойдут?

- Еще как! - оживился Стас. - Правда что ли приготовишь?

- Готовить жратву - одно из самых моих любимых занятий. Дрыхни пока, минут за пять до завтрака позову.

Сделав пару глотков апельсинового сока, я принялся за дело - всегда приятно позаботиться о своей утробе. Я залил кипятком три помидора, после чего легко очистил их от кожуры и порезал в старую добрую чугунную сковороду, добавив кусок сливочного масла. Помидоры зашкворчали, я убавил огонь и занялся сервировкой стола: масло, хлеб, сыры и колбасы - это получилось слишком шикарно для завтрака двух холостяков в подполье! Разбив в слегка утушившиеся помидоры четыре яйца, я уже собрался позвать Стаса, но он сам выполз, не иначе на запах.

- Дэн, ты что такое готовишь? Даже у меня дома так вкусно не пахнет по утрам!

- Ну да! - сказал я, польщенный похвалой. - Мама у тебя готовит изумительно!

Яичница удалась на славу, мы уселись за столом, с аппетитом поглощая плоды моих кулинарных побед. Настал черед кофе, за которым Стас первым нарушил молчание.

- Ты думаешь, к Пете не стоит ехать? - будничным тоном спросил он. Я был просто поражен, насколько точно ему удалось почувствовать мои мысли.

- Не знаю, Стас. По крайней мере, у меня есть очень большие сомнения на этот счет. Понимаешь, слишком уж необычный был сон, слишком сильный что ли, чтобы не обращать на него внимания. С другой стороны, кроме Петиного цербера, мне пока и обратиться не к кому.

- Тоже верно, - подтвердил Стас. - Я вот тут подумал... Дэн, послушай-ка, что мы с тобой можем сделать. Ты будешь меня ждать где-нибудь в районе Университета в безопасном месте, а я отправлюсь к Пете - прощупать ситуацию. Попробую за тебя похлопотать, не согласятся ли, мол, они тебе помочь. Если ответ будет положительный, и я ничего подозрительного ни в банке, ни на подступах не замечу, то либо я тебя вызову к нам, либо мы сами к тебе подъедем. Как идея?

- Понимаешь, Стас, мы с тобой в этих делах ни капельки не смыслим. Играть в шпионов дилетантам - просто смешно. Думаю, что в этом случае, конечно, будет спокойнее, но гарантий все равно никаких. Слежку за банком ты вряд ли обнаружишь, а если предположить, что Петю могут "попросить" помочь противной нам стороне, то и подавно - твои шансы ну.левые. Однако другого выхода я не вижу. Будь, что будет! - решился я. - Как в Москву поедем? Мне еще после Пети надо успеть с папой встретиться.

- С папой? Дэн, но это очень опасно! За ним могут следить!

- Понимаю, но увидеться с ним надо обязательно. Он человек опытный, уверен, отец все продумал.

- Ну смотри... Здесь недалеко станция электрички. Мы можем доехать до платформы Кунцево - это минут 30, а от.туда автобусом - прямо до Воробьевых гор.

Стас в благодарность за завтрак вымыл посуду и прибрал со стола, а я отправился застелить постель. Присев на прибранную кровать, я случайно заметил довольно потрепанную книгу, лежавшую на подоконнике. "Православный молитвослов". Взгляд сам собой метнулся по комнате и остановился на выцветшей бумажной иконе, висевшей в углу. Я встал, подошел поближе к иконе и попытался прочитать имя изображенного святого. По всему было похоже, что это святитель Николай, о котором мне рассказывал отец Кирилл в Иерусалиме. Он говорил, что этот святой - самый почитаемый на Руси. "Почему бы и нет", - мысленно ответил я сам себе на возникшее вдруг желание помолиться.

Я просмотрел оглавление. "Молитва перед началом всякого дела" - этот пункт первым привлек мое внимание. Открыв нужную страницу, я встал перед иконой, перекрестился и прочитал: "Царю небесный, утешителю душе истины, иже везде сый и вся исполняй, сокровище благих и жизни подателю. Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны и спаси, Блаже, души наша". Далее я стал искать молитву святителю Николаю. Наконец я нашел "Акафист святителю Николаю". Что такое "акафист", было мне не ведомо. Я открыл нужную страницу и обнаружил, что объем текста достаточно велик. Долистав до конца, я к радости своей, нашел короткую молитву, которую и начал читать.

На что похоже это чувство? Я стоял и мучительно соображал. Ну конечно! Это было отдаленно похоже на то, что я испытал у Гроба Господня в Иерусалиме. "Господь слышит меня! Он меня не оставит!" - радость моя была столь же ощутима, сколь и непонятна.

- Что с тобой? - удивился Стас. - Ты придумал, как решить все свои проблемы?

- Да нет, Стас! Просто так, все в порядке. Мы едем? - пресек я разговор.

- Я не думаю, чтобы мои проблемы так быст.ро рассосались. Так что, если будем живы - вернемся, - спокойно ответил я.

- Тяпун тебе! Тоже мне, нашлась Каркуша! - ворчал Стас.

Мы вышли из дома, а примерно через час покидали салон автобуса на Воробьевых горах.

- Дэнис, возьми ключи от дачи, - протянул мне Стас увесистую связку. - У меня дом есть, а тебе и переночевать негде будет, если мы вдруг не встретимся. Теперь надо определиться, где ты будешь меня ждать.

- На смотровой площадке есть храм, там меня уж точно никто искать не будет.

- Годится. Теперь вот еще что, - продолжил Стас по-деловому. - Если мы поедем к тебе, то я тебя предупреждать не буду. Если же я тебя решу пригласить в банк, а на месте все будет в порядке, то я обращусь к тебе... Э-э-э... Тебя как в школе дразнили?

- А, ну да! Надо было сказать своим приятелям спасибо, поскольку много других рифм напрашивается...

- Ну ладно, ладно! Так вот, так и напишу - "Сосиска". Если же ты получишь сообщение начинающееся на любое другое слово, включая "Дэн", "Дэнис" и т.д., быстренько сво.рачивайся и линяй обратно на дачу. Я по.стараюсь к тебе приехать или, по крайней мере, дать знать на пейджер, что со мной. Сам не пытайся мне звонить - сиди тихо, как мышь.

- Слушай, Стас. Да тут Джеймс Бонд от.дыхает! Какой там! Моссад, МИ-6, Штази, ЦРУ и КГБ вместе взятые - просто мальчишки с голыми попками по сравнению с нами!

- Слушай, сарделька! Я для кого стараюсь? Между прочим, у меня работа, на которую я сегодня просто забил болт! И все ради тебя! А он тут еще издевается!

- Все-все, Стас! Больше не буду! Договорились, я все запомнил.

Мы обнялись на прощание, и Стас ушел, я же обосновался в будке таксофона - надо было обзвонить своих клиентов по рекламе. На это ушло минут пятнадцать, после чего я отправился в храм.

Бабушка Ефимия была на своем посту - неспешно натирала до блеска большие медные подсвечники.

- Здравствуйте, Ефимия э-э-э... - замялся я, - не знаю вашего отчества. Вы меня пом.ните?

- Конечно помню, сынок, - повеяло теплом от удивительно доброго и мудрого взгляда темных карих глаз, - Никитична я, Ефимия Никитична. Как твои дела, сынок?

- Да неважно, тучи не рассеиваются, а еще более сгущаются, Ефимия Никитична, да и еще обещание мое вот... неисполненное.

- Кому ж обещал-то? Дружку какому, а он тебе теперь покоя не дает?

- Да нет, не дружку, - вздохнул я, - Богу Самому обещал однажды, что, если поможет Он мне, то обязательно покрещусь, ну и забыл об этом напрочь.

- Э, милок, как же это ты так? Но это дело поправимое. Бог наш любит всех. Ни один человек в мире не может любить так, как Он! Бог не хочет зла никому, а все, что посылает - посылает на пользу. Понимаешь, все! Даже то, что кажется нам плохим.

- Это не Бог нас наказывает, а мы сами себя. Каждый наш грех аукается скорбями. И, главное, помни, что никогда человеку не дается ноши выше той, какую тот может сдюжить. НИКОГДА! - строго подытожила она. - Ты, главное, с этим делом не затягивай - с Крещением, это не шутки. Если решил, то иди до конца, и крещения одного будет мало! Надо в церковь ходить, молиться, поститься, исповедоваться, причащаться. Жизнь наша ко.роткая, а когда Господь к себе возьмет, никто не знает. Вот сегодня отпевать будут молодого парня - поди тебе ровесник: красивый, богатый. Приходил к нам, с отцом Михаилом беседовал. А вот убили его в минувшее воскресенье.

Что-то смутно кольнуло меня, я еще не успел сообразить, что же именно, как дверь храма открылась, и внутрь вошли двое амбалов, в которых я тут же узнал охранников покойного Федота. Бежать было некуда, я сделал два шага вперед, встав в угол перед какой-то иконой. Тем временем гости подошли к бабушке Ефимии и поинтересовались готовностью предсто.ящего отпевания. Она успокоила их, сказав, что все готово, дала несколько распоряжений, после чего они ретировались. Я не смел повернуться, а Ефимия Никитична, подойдя ко мне поближе и встав в пол-оборота, тихонько зашептала:

- Бабушка, отпевать-то будут не Федора Силина?

- Фамилии не припомню, а звать точно Федором.

- Меня обвиняют в его убийстве, милиция ищет, бандиты, - голос мой дрогнул, а состояние было близким к панике.

- Ох, батюшки! - воскликнула Ефимия. - Иди за мной!

Она схватила меня за руку и потащила вглубь храма. Сбоку, слева от алтаря, я увидел еще одну дверь, которая была заперта. Ба.бушка велела мне идти к двери, а сама быстренько натянула цепочку от стены к стене, отгородив ту часть храма, где мы находились от входа.

- Ефимия Никитична, здравствуйте, - это был голос Колобова, - у нас все готово, что делать дальше?

- Милок, обожди на улице немного, я сейчас принесу подставку под гроб и вас позову.

Я стоял спиной ко входу, и мне казалось, что меня вот-вот узнают, схватят, было такое ощущение, что поток горячего воздуха ока.тывает меня сзади, по спине заструился пот. Спровадив Колобова, бабушка ловко извлекла откуда-то из-под халата связку ключей, от.перла дверь, и мы вышли во внутренний двор. Прикрыв дверь, моя спасительница, быстро перебирая ногами в древних бурках, поволокла меня к двери добротного кирпичного дома, расположившегося внутри церковной ограды.

- Это дом нашего батюшки, здесь тебя никто не найдет, - сказала она, захлопывая дверь изнутри. - Вот, разувайся, на тебе тапочки и проходи вот сюда, - указала сухонькая ручка на открытую дверь в конце короткого коридора. В середине комнаты стоял большой обеденный стол со скамейками вокруг. Видимо, это была столовая. В помещении было тепло, я снял куртку и присел с краю на скамейку.

- Стас! - Трясущимся пальцем Денис нажал на кнопку.

"Денис, я в "Опус-банке". Здесь готовы тебе помочь. Срочно позвони по телефону 939-15-76. Жду звонка. Стас"

- Твою мать! - Вырвалось у меня. Я просто не верил своим глазам. "Что же делать?", - только и вертелась в голове. "Точно! - Наконец-то придумал я. - В этой ситуации я сам ничего не смогу сделать, а вот отец сможет помочь. Надо быстрее ехать к нему!"

Из глубины дома раздались шаги, и в комнату вошел рослый детина с огромной окладистой бородой, он вполне подошел бы на роль Ивана Сусанина, и голос был под стать:

- Здорово, раб Божий, давай знакомиться, меня зовут Григорий, - протянул он огромную ручищу. Я с опаской подал свою руку, которая словно попала в железные тиски.

- Приятно познакомиться, Денис, - промямлил я.

- Ефимия сказала, что тебя надо вывезти отсюда. Ты торопишься? Можем пока чайку попить.

- Тороплюсь, Григорий, поверьте, очень тороплюсь! Мне бы выбраться отсюда на улицу незаметно, а там я уж сам.

- Ты, Дионисий, куда попал вообще, знаешь? - сделал грозное лицо мой собе.седник.

- Вот именно! Ты попал в Дом Божий, где все проблемы решаются легко и просто, когда на то воля Божия есть. Тебе куда и к какому вре.мени надо? - ласково улыбнулся он под конец.

Я немного успокоился. От этого человека исходила какая-то уверенность и сила. Вообще как нельзя кстати оказалась помощь этих, в общем-то, чужих мне людей, ставших в считанные минуты очень близкими.

Мы вышли на улице. Во дворе стояла новенькая Нива с ра.бота.ющим двигателем.

- Прыгай внутрь, - скомандовал Григорий и забрался на водительское место. Вынув из кармана брелок наподобие пульта автомобильной сигнализации, он нажал кнопку, и ворота стали открываться.

Как больно, как же больно! Жар возникает внутри и, кажется, опаляет каждую клеточку тела, медленно поднимаясь к голове. Нет! Только не это, только бы он не дошел до головы. Эту боль пережить невозможно, я опять потеряю сознание. Зачем Наставник мучает меня? Он опять пришел ночью, я услышал его голос - внутренний голос, который велел мне приехать к этой церкви на Воробьевых горах. Сюда должен придти этот щенок, а мне не.обходимо сдать его следователю. Наставник, как всегда, все знает. Я должен исполнить его волю, должен...

Вот и следователь с этой дебильной фамилией, да и весь он какой-то ущербный, а щенок уже внутри, в церкви. Что со мной, м-м-м-м, больно, жжет, я не могу подойти к храму... Что случилось? Надо подойти к нему, надо только подойти и сказать несколько слов про этого щенка. Так, у меня получится... А-а-а-а-а-а-а! Ничего не вижу, куда я бегу? Стоп, стоп! Больно! Дыши, дыши! Где я? Вот гадость! Какая сила оттолкнула меня от церкви? Но стало легче, боль отступила. Надо выполнить волю Наставника, иначе будет плохо. Надо идти.

- Нет, Наставник, я все сделаю, я не виноват, мне стало плохо, наверное это из-за того, что я подошел к дому Распятого!

- Ты должен выполнять мою волю любой ценой! Любой! Ты будешь наказан!

- Ха-ха ха-ха-ха! - этот хохот был, как всегда, ужасен, от него стыла кровь в жилах. - Проси прощения у Распятого, а я справедлив и всегда наказываю не слушающихся меня!

Может, я еще успею, только бы успеть, но что это? Машина выехала с территории церкви, а кто рядом с водителем? Да это тот щенок! Я опоздал! Чтобы ты сдох, проклятый убл.юдок! Я убью тебя! Я принесу твою кровь Наставнику и заслужу его расположение! Нет! Не надо, больно, больно! Голова! Жжет! Не-е-е-е-е-ет!

- Ты бы, Дионисий, отодвинул кресло назад да пригнулся пониже. Мать Ефимия го.ворила, дела у тебя серьезные, да и люди, .которые против тебя, - не лопухи.

Мы выехали из ворот, свернули направо и резво покатили по улице Косыгина.

- Кажется, чисто, поднимайся, - сказал Григорий.

Горячая волна обдала меня с головой. На тротуаре стоял мужчина, бледный как полотно, весь скорченный, будто ему было очень плохо, но глаза, смотрящие на меня, сверкали какой-то неистовой злобой. От жара я мигом вспотел. Мы поравнялись с незнакомцем, и он стал заваливаться на бок, я обернулся и в после.дующие несколько секунд, пока изгиб дороги не скрыл его из вида, я наблюдал, как ужасные конвульсии сотрясали тело странного прохожего.

- Поди эпилептик, припадок случился - не иначе, - прокомментировал Григорий.

Любую мысль относительно своего выбора я гнал как можно дальше и изо всех сил пытался решить основную проблему: найти Крест.

Неожиданно помогла мне Локи. Однажды поздно вечером, как обычно без затей насытившись друг другом, мы молча лежали в кровати.

- У тебя проблемы? - неожиданно спросила Локи.

- Да, до инициации осталось меньше недели, а Крест я так и не достал.

- Может, стоит попробовать ограбить попа не в Питере, а за городом? Здесь везде людно, трудно найти одинокого священника. А в пригороде, в какой-нибудь деревне может быть намного легче.

- Хм... Это мысль. А какой храм выбрать, как думаешь?

- Слушай, а что если "оприходовать" попа по соседству с нашим "храмом"? Это будет символично! - лицо Локи впервые на моей памяти озарилось р.адостной улыбкой. - Два храма рядом, один побеждает другой!

- Да в Вырице, там есть церквушка деревянная, поп там - наверняка какая-нибудь жирная скотина, ты ему только в челюсть двинешь, он и лапки кверху, а потом ищи тебя свищи.

- Толково, ничего не скажешь! А в какой день лучше это сделать, как думаешь?

- Лучше всего послезавтра, в воскресенье, после их службы попы обычно ходят к своим хрюсам по разным проблемам.

Я потихоньку приходил в себя, а Григорий, оказавшийся хорошим водителем, гнал машину по московским улицам. Пробки в этот день не были фатальными, и минут через 40 мы сворачивали с Садового кольца на Мясницкую улицу.

- Куда тебе на Мясницкой? - поинтересовался Георгий.

Покидать уютный салон и расставаться с Григорием мне решительно не хотелось - так здесь было хорошо и, казалось, абсолютно безопасно. Но делать нечего, машина подкатила к памятному зданию, вот и вывеска питейного заведения, где была назначена встреча. Мы тепло попрощались, Григорий меня перекрестил, и я вышел в промозглую неуютную неизвестность...

В баре было малолюдно, молодой бармен флегматично натирал стеклянный стакан, который и без того уже искрился, словно бриллиант. Я огляделся по сторонам. Два столика были заняты: за одним из них устроились с пивом два мужичка в костюмах; парочка влюбленных ворковала за другим. Отца нигде не было видно. "Наверное, еще рано", - подумал я.

- Вас случайно не Денис зовут? - Неожиданно обратился ко мне бармен.

Я внутренне насторожился, но постарался не подавать вида.

- Назовите мне, пожалуйста, его имя и отчество, и я передам вам от него посылку.

- Григорий Александрович. "Это что еще за конспирация", - недоумевал я.

Бармен передал мне плотный пакет, в котором, по-видимому, лежала картонная коробка.

Взяв пакет и воду, я отправился к облюбованному столику.

"Сосиска, у меня все в порядке, буду на месте не раньше 16.00. До встречи!"

- Слава Богу! - прошептал я. - Стас, молодчина, ты выкрутился!

Я сел за стол и залпом осушил стакан с водой. Видимо Стас поедет в Перхушково на первой электричке после перерыва. Хорошо бы успеть к нему.

Из переданного барменом пакета я с волнением достал коробку из-под мобильного телефона "Siemens". Собст.венно, в ней и лежал новенький мобильный телефон, уже включенный и полностью заряженный в комплекте с зарядным устройством и инструкцией, а также сложенный вчетверо лист бумаги и пухлый конверт. Отложив в сторону телефон, я развернул письмо:

"Сынок, в сложившихся обстоятельствах осторожность не может быть излишней. Я специально не стал сообщать тебе подробности на пейджер, чтобы все думали, что мы сегодня с тобой встретимся. Приезжать же к тебе лично слишком опасно. Я навел кое-какие справки. Скажу откровенно, ты попал в скверную историю. Но выше нос! Как известно, безвыходных ситуаций не бывает!

В коробке ты найдешь новенькую мобилу, зарегистрированную на подставное лицо, такая же незасвеченная игрушка есть и у меня. Ни в коем случае не звони с этой трубки кому бы то ни было, кроме меня. Запомни! НИКОМУ! В памяти телефона лишь один номер - мой. Можешь его сейчас набрать.

P.S. Да, в конверте немного денег тебе "на мелкие расходы".

Я заглянул в конверт, обнаружив там полную пачку сотенных купюр: папа в своем репертуаре![11] Убрав конверт во внутренний карман куртки, я занялся инструкцией к телефону, чтобы понять, как пользоваться записной книжкой. Техническим кретинизмом я никогда не страдал, и уже через несколько минут телефон соединял меня с трубкой отца. Я не стал выходить из бара, поскольку к тому времени из посетителей остался я один, а бармен беспечно болтал с кем-то по телефону. Отец ответил сразу.

- Сынок, это ты? - услышал я взволнованный голос.

- Да нормально. Сынок, давай в разговоре обойдемся без излишней конкретики, береженого Бог бережет.

- Денис, у тебя дома не найдется случайно фотографии на загранпаспорт?

- Должны быть, в верхнем ящике стола. Я, когда фотографировался, сделал два комплекта на всякий случай.

- Пап, пока не забыл. Я тут случайно вспомнил, что однажды, еще в студенческие времена, оказал любезность одному сотруднику прокуратуры. Я, к сожалению, не помню даже его фамилии, но он оставил мне свою визитную карточку. Кто его знает, какую он карьеру сделал за прошедшие годы? Может, не забыл меня. В любом случае, попытка не пытка. Ты попробуй найти его визитку: у меня в столе в нижнем ящике есть картонная коробка со старыми карточками.

- Хорошо, сынок, посмотрю, хотя в твоей ситуации, думаю, и Генеральный прокурор окажется бессилен.

- На самом деле так плохо? Пап, но я никого не убивал! Я вообще никакого отношения не имею к этому делу!

- Верю, Денис, но кто-то тебя определенно подставил. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

- Да никаких нет, в том-то и дело! Я вообще не могу спокойно думать о том дне!

- Сынок, это надо сделать, - сказал отец, сделав ударение на слове "надо". - Пойми, получается так, что подставил или подставили тебя кто-то из той компании в Национале. Ты прокрути все в памяти. Вспомни, кто тебя завел против убитого, как вы в клуб поехали. Пораскинь мозгами-то! За тебя этого никто не сделает.

- Хорошо, постараюсь, - я понимал, что отец прав. - Кстати, па, куда мне столько денег?

- Денег много не бывает. Еще неизвестно, что тебя ждет впереди.

- Это понятно, но тебе и без того сейчас на меня придется крупно потратиться.

- Сын! Перестань! - отец не на шутку рассердился. - О чем ты говоришь?! Ты вспомни себя год назад. Да-да, когда у меня похитили партию товара и мне срочно нужны были деньги рассчитаться с поставщиками. Ты, не заду.мываясь, отдал все накопленные деньги. Так?

- А что но? Я знаю прекрасно, что копил ты их на свою мечту - на новенькую BMW. Но разве есть в жизни что-то важнее близких людей?

- Теперь, Денис, о самом главном. Мне для реализации намеченных планов потребуется дней пять. Я для тебя нашел квартирку на Юго-Западе. Вполне приличная, со мной никак не связанная. Ключи и адрес в коробке с телефоном.

- Папа, а это не опасно? Ты же сам говорил, что мною интересуются серьезные люди. Место, где я сейчас живу, вполне надежно. Я пока не буду переезжать.

- Смотри сам, тебе решать, но ключи оставь себе, мало ли что.

Ехать в Кунцево было рано. Я заказал себе кофе и углубился в воспоминания недавних печальных событий.

С чего же начался скандал? Не могу сказать, что мне было очень приятно видеть Федора, но в тот момент я с радостью отметил, что искренне, без всяких обид и "камней за пазухой" поздоровался с ним. Да! Так и есть! Все испортил Колобов: "Неужели можно вот так из-за бабы предать мужскую дружбу? Ну бросила тебя телка, но ты же сам виноват! Ей нужен был дядька с деньгами или, на худой конец, с перспективами их иметь", - четко вспомнилась обидная фраза. С чего он тогда начал разговор на эту, явно больную для меня тему? Юрка вроде никогда ничего против меня не имел. Да и откуда ему было знать подробности наших отношений? Только Федор мог растрепать все своему компаньону, Лене совершенно незачем было об этом распространяться. Но у Федора теперь не спросишь... "Ладно, давай рассуждать логически, - начал я разговор сам с собой. - Предположим, что кто-то поставил себе целью меня подставить, свалить на меня убийство Федота. Тогда всем нужно продемонстрировать, что у меня был мотив его убить, а также подстроить ситуацию таким образом, что я окажусь с Федотом вдвоем наедине, где можно будет его убить так, что подозрение падет на меня.

Так, уже хорошо. Что касается драки, то подначивать меня начал Колобов. Такое впечатление, что он весь вечер подливал масла в огонь, я прекрасно помню его гнусные ухмылочки в мою сторону. Он же произнес и тот памятный тост за Федота - хозяина жизни. Просчитать мою реакцию было несложно - я всегда был слаб в плане алкоголя, и в кри.тических ситуациях прибегал именно к его помощи, увы... Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Он все же добился своего, случилась потасовка, зачинщиком которой для большинства окружающих был именно я. Федор вступился за своего компаньона, я уже был на взводе...

Так... Дальше мы поехали в клуб - место, где Федота и убили. Но это была вроде идея Федота, хотя посоветовать ему мог тот же Колобов, который потом за нами и увязался. Зачем? Через 15 минут он уехал, Инночка, видишь ли, воспылала прежней страстью, - я невольно ухмыльнулся, вспомнив, что ушла Инночка от Юрки именно ко мне, но и со мной долго не задержалась. - Юрка тогда меня даже благодарил, что я помог ему избавиться от нее. Сама же Инночка утверждала, что именно она бросила Юрку и что он долго страдал после этого. Если это организовал действительно Юрка, то все складывается. Он приехал с нами в клуб и быстренько ретировался, оставив нас "в нужном месте в нужное время", ну а мотивов, думаю, у него могло быть выше крыши. Ну что же, один кандидат, кто реально мог быть виноват в моих проблемах, есть, а других на горизонте пока не вырисовы.вается"...

Часы показывали 14.30. Поймав такси, я доехал до Кунцево. Стас дремал в зале ожидания, на его лице были следы побоев. Я застыл в дверях, глядя на верного друга. Комок подступил мне к горлу.

- Стас, дорогой Стас! - Я тихо присел рядом и обнял друга за плечо. Он встрепенулся.

- Так, ерунда, потом расскажу! Скоро электричка, у тебя билет есть?

В электричке мы устроились на сиденье около тамбура, и Стас начал свой рассказ.

- Пошел я в этот гребаный банк, - начал Стас практически без паузы, - меня сразу провели к Петру. На улице, естественно, ничего подозрительного я не заметил, но та скорость, с которой меня доставили к директору, как-то слегка насторожила. Я прикинулся дуриком, сказав, что вчера разговаривал с тобой по телефону, и что было бы неплохо, если бы наш вчерашний собеседник - начальник службы безопасности - с тобой встретился. Петя начал как-то слишком сильно суетиться, спрашивая меня, а где ты сейчас, собственно, находишься, а когда сможешь подъехать, а может, лучше нам подъехать прямо к тебе... В общем, Дэн, актер из него получился никудышний. Я сказал, что где ты находишься - не знаю, что сегодня вечером ты мне позвонишь, и я готов передать тебе телефон банка для связи. После этого я попытался откланяться, вот тут-то все и началось. В комнату завалился вчерашний цербер в сопровождении "чиста братка", которые уже без обиняков начали задавать мне прямые вопросы типа: "Где найти эту сволочь?", "Куда я, падла, вчера делся из лабораторного корпуса и где ночевал?", ну и тому подобное. Несколько раз меня пытались "вразумить" зуботычинами, но я стоял на своем - "не знаю ничего", "ночевал у подружки", "позвонит Денис - передам все, что скажете".

Потом цербера осенила гениальная мысль послать от моего имени тебе сообщение. Мне велели его написать на бумажке. Читали они его и смотрели с разных сторон. Петя, козел, даже звонил кому-то из своих знакомых - наших однокурсников, выяснял как тебя звали на курсе. В общем, все сошлись на том, что сообщение можно отправить, что Петя собственноручно и сделал. Потом меня заперли в переговорную без окон, а где-то через пол.тора часа отпустили на все четыре стороны. Перед уходом, я сказал пару ласковых Пете. Он, ведь, мне кое чем обязан. Его как-то в стройотряде чуть не повязали на "аморалке", а прикрыл его я.

- Усмехнулся, гад, и сказал, что бизнес превыше всего, и переть против ТАКИХ людей он не станет.

- Очевидно, ТЕ люди к нему наведались уже после первого нашего разговора.

- Слушай, Стас, а как ты смылся от них сегодня, неужели за тобой никто не следил?

- Дэн, неужели коренному обитателю деревни под названием Московский Университет трудно оторваться от нескольких узколобых придурков? Я, не спеша, прогулочным шагом отправился в Главное здание - это же самый настоящий город в миниатюре! Кроме того, ты, наверное, видел, что на входе теперь пропуска проверяют милиционеры, причем довольно придирчиво. Я понимаю, что это не явилось непреодолимой преградой для моих преследователей, но какое-то время они неминуемо потеряли. Я же тем временем рванул! Причем рванул я не к другому действующему входу, а к одной из дырок в заборе. А потом "огородами... огородами...".

- Слушай, тебе теперь с ними лучше не встречаться!..

- Да брось ты! Им ты нужен, а не я. И потом, в здании они меня могли натурально потерять самым естественным образом без злого умысла с моей стороны. Так что пусть сами локти кусают.

Ночь на воскресенье прошла тяжело. Мне снились кошмары, а где-то с 4 утра я и вовсе не спал. Провалявшись в постели до 7.00, я оделся, выпил чашку чая и отправился на Витебский вокзал. Храм я нашел без труда, устроился на скамеечке недалеко от входа на территорию церкви и запасся терпением. Ждать пришлось довольно долго. Уже после обеда из здания церкви вышел священник, поправлявший на груди массивный позолоченный Крест.

- Есть! - радостно прошептал я. Священник прошел мимо меня, миновал ворота и, о чудо, прошел мимо единственной стоящей около церкви машины! Я бросился следом. Священник свернул на пустынную улицу, и я решил не терять времени:

Поп остановился и обернулся, на его лице читалось искреннее удивление.

Он не был толстым, как предрекала Локи, но устрашающего впечатления не производил: маленький, плюгавенький, такого я уделаю одной левой. Я подошел к нему и без разговоров залепил в эту удивленную физиономию хук справа. К моему величайшему удивлению, рука провалилась в пустоту, я чуть не упал, а священник, казалось, даже не двинулся с места.

- Что вам надо, молодой человек? - совершенно спокойно спросил он.

- Ах, это! - лицо попа враз переменилось, я увидел перед собой воина. Я замахнулся в очередной раз. Мой противник как будто решил почесать себя за ухом левой рукой, а в следующее мгновение свет померк...

Я очнулся лежащим на кушетке в чистенькой, просто обставленной комнатке. До меня доносились приглушенные голоса:

- Отец, ну как ты мог! Он же еще мальчишка, ты же его мог убить! - это был женский голос.

- Матушка, а что мне было делать? Он же покусился на самое святое! Да и ничего ему не сделается, с минуты на минуту очухается, на будущее урок будет.

- Ох, отец, отец, у самого вон сын подрастает, а все как мальчишка, лишь бы кулаками помахать.

- Ладно, матушка, пойдем глянем нашего гра.бителя.

- Ну, я же говорил, очухался уже. Вставай, вставай разбойник недоучка!

Я открыл глаза и сел на кушетке. Смотреть в глаза священнику было невыносимо стыдно.

- Как голова-то? Не кружится? - тон батюшки был миролюбивым и слегка насмешливым.

- Да нормально все. Как это вы меня? Я даже не заметил.

- Дак, милок, это я сейчас батюшка, а до этого десять лет в черных беретах: такое, брат, не забы.вается.

- А мне говорили, что хрюс... ну, в смысле, христиане... у вас, в общем, если по левой щеке ударить, то правую должны подставить.

- У-у-у-у, брат, да ты оказывается у нас богословски подкованный! Это где же христиан за таких рохлей считают, что они даже то, что им дорого, защитить не могут?

- Ну ни дать, ни взять пионер-герой в застенках гестапо!

- Да не буду я милицию звать, не бойся. Ты, парень, расскажи-ка мне, зачем тебе понадобился Крест?

Весь мой страх к этому человеку вылился в отчаянную браваду:

- Ничего я тебе не скажу, хрюс поганый! Сатана самый сильный, он мне поможет! А ты мне ничего не сделаешь, ничего, ничего... - в горле встал ком, руки тряслись, - не сделаешь, ничего...

Неожиданно на голову легла теплая ласковая женская рука, мягкая ладонь скользнула мне на щеку и прижала голову к теплому, пахнущему свежей выпечкой фартуку. Что-то очень смутно знакомое шевельнулось глубоко в груди, сладкое чувство защищенности накрыло меня с головой. Наверное, так бывает, когда рядом мама, любящая, готовая простить за что угодно. На глаза навернулись слезы, я попытался вывернуться, но две руки очень нежно держали мою голову, перебирая непослушные волосы, и я сдался. Слезы ручьями хлынули из глаз, но это не были слезы безысходности, страдания или страха. Было ощущение, что с каждой слезинкой из моей души уходит боль.

Успокоившись, я подробно рассказал свою историю батюшке и его супруге, продолжавшей сидеть рядом со мной. Реакция священ.ника меня потрясла больше всего: он молча встал, сел рядом со мной с другой стороны, обнял меня за плечи и стал гладить по голове со словами:

- Господи, Иисусе Христе, помилуй раба Твоего Николая! Сколько же тебе пришлось пережить, бедный ты мой! Как же тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо! Ну ничего, выход есть из любой си.туации. Да, прав твой наставник: прощать может и имеет право только Христос. Он не миф и не выдумка, Он - реальность! Только Господь Иисус Христос взял все наши грехи на Себя, за нас и за тебя, Коля, тоже, взойдя на Крест, претерпев муки без вины. Не бойся, все будет хорошо!

Когда я окончательно пришел в себя, мы сели пить чай. Батюшка осторожно начал разговор:

- Ты, Коля, теперь-то куда? К своим "братьям" вернешься?

- А ты оставайся у нас с матушкой. Места у нас немного, но, как говорится, в тесноте да не в обиде, еды хватит. Ты мне по хозяйству поможешь, свежим воздухом подышишь, на рыбалку с тобой сходим. Поживешь с месячишко, там, глядишь и оставят тебя в покое.

- Да учиться можно и у нас, в Вырице. Устрою я тебя, не волнуйся.

- Что же получается: напакостил и в кусты? - заупрямился я. - Не хочу я так. Я должен сам им все сказать, а там - будь, что будет!

- Коля, ты пойми, что ты не против людей воюешь, а против бесов, обладающих огромной силой и властью, а у тебя никакого духовного опыта нет. Не выстоять тебе против них. Кроме того, куда ты сейчас вернешься? Домой? И кто там тебя будет ждать? Опять будешь блудить? Пойми, что блуд - это серьезный смертный грех, который губит душу человека. Если ты хочешь искренне порвать с сатанистами и остаться со Христом, то блудить тебе никак нельзя!

Мысль остаться у этих милых людей была очень заманчива, но в Питере осталась бабушка, да и стыдно мне было вот так прятаться, вроде как струсил.

- Нет, отец Николай, не могу я так, поеду и сам решу свои проблемы! Я так решил! А Локи я сегодня же выгоню из дома - погостила, и хватит, хорошего понемножку.

- Эх, Коля-Коля... Пропадешь ведь, - со скорбью в голосе ответил батюшка. - Но неволить тебя не имею права. Свое слово я тебе сказал, а уж послушать его или нет - дело твое. Господь каждому человеку в серьезный жизненный момент дает возможность выбора: служить добру или злу. Боюсь, что в твоей жизни такой день "икс" настал. Подумай, Коля, как следует.

- Я уже подумал. Спасибо, батюшка, за все! Поеду я, поздно уже, - и я как можно быстрее покинул этот гостеприимный дом.

- Я буду за тебя молиться, - услышал я послед.ние слова отца Николая.

Пока я ждал электричку, несколько раз в голову приходила мысль вернуться к священнику, но я гнал ее от себя, я должен был решить проблемы сам!

Сидя в вагоне, я продумал план действий. Фактом является то, что раз я не добыл Крест, то и инициации не будет. Думаю, что убивать меня в этом случае не станут. Я очень надеялся, что меня просто с позором выгонят, как не оправдавшего надежд, а жизнь моя войдет в прежнюю привычную колею.

К большому удивлению, квартира моя была пуста. На столе лежала записка:

"Зергос, я сегодня ночую у Мастера, это его воля. Вернусь завтра. Локи".

"Ну что же, баба с возу, кобыле легче", - подумал я, стаскивая промокшие ботинки. В это мгновение зазвонил телефон.

- Привет, - раздался в трубке флегматичный голос Локи. - Ну как? Добыл?

- Нет, к сожалению. Весь день около церкви проторчал, никто так никуда и не поехал.

- Да-а-а-а. Мастер будет в гневе, он завтра ждет тебя в 12.00 в известном месте.

- Хорошо, спокойной ночи, - и я положил трубку.

Электричка остановилась у станции Перхушково, и мы вышли на платформу, зашагав в сторону дачи. Неожиданно Стас напрягся, взяв меня за руку, но не сбавляя хода.

- Дэн, сейчас запрыгиваем обратно в электричку, быстро! - прошептал он.

Раздалось шипение, вагонные двери дернулись. Придерживая их руками, мы заскочили обратно, и поезд тронулся. Проследив направление взгляда Стаса, я увидел короткостриженого мужчину, который бежал по платформе и на ходу что-то кричал в мобильный телефон.

- Это тот самый "браток", который встретил меня около лабораторного корпуса.

- Блин! Как же они нас вычислили?! - моему изумлению не было предела.

- Профи, ничего не скажешь. Дэн, что же теперь делать? Они нас на следующей остановке могут взять тепленькими, если на машине удастся обогнать электричку.

- Может быть, попадем, а на "Здравнице" нас схватят почти наверняка. Стас, решаем быстрее, скоро остановка.

Мы прильнули к окну в поисках подходящего места. Впереди показался железнодорожный переезд.

- Дэн, прыгаем сразу после переезда - чем ближе к трассе, тем лучше. Раздвигаем двери, - в лицо ударил сильный поток морозного воздуха. - Держи двери, а я - к стоп-крану! - командовал Стас.

Мимо меня промчался железнодорожный шлагбаум, и тут же в уши ударило громкое шипение сорванного стоп-крана. Поезд дернулся и начал быстро сбрасывать ход.

- Не будем ждать полной остановки, - прокричал Стас. - Приготовься!

Поезд почти остановился, Стас вернул ручку стоп-крана на место и мы прыгнули в глубокий снег. Я приземлился неудачно, слегка подвернув ногу. Стас помог мне выбраться из снега, мы вскарабкались на насыпь и двинулись в сторону переезда. Слава Богу, мы ехали в предпоследнем вагоне, на улице уже смер.калось, а электричка начала набирать ход, медленно удаляясь. Никаких преследователей видно не было.

Выйдя на Можайское шоссе, мы привели себя в порядок и решили поймать такси, но прежде надо было обсудить дальнейшие действия. Я присел на пенек

- Стас, у меня есть ключи от квартиры, которую организовал мне отец. А ты, может, езжай домой? Сколько тебе еще можно терпеть из-за меня?!

- Дэн, брось! До квартиры еще добраться надо, а у тебя нога больная. Еще неизвестно, что с ней. Кстати, сильно болит?

- Болит, но, думаю, ничего страшного нет, просто растяжение. Ты и так сделал для меня много. Больше я не хочу рисковать собой. И не спорь!

- Дэн, ну подожди, не пори горячку, давай я тебе помогу.

- Не надо, поверь. Мне лучше одному, я прошу тебя.

- Нет, Дэн. Ты сейчас возбужден, тебе и так тяжело, а две головы лучше, чем одна. Я уеду домой, как только ты нормально устроишься, договорились?

Через 5 минут у обочины притормозил старенький "жигуленок", Стас махнул рукой, и мы уселись на заднем сидении, за время пути никто не проронил ни слова.

Мы благополучно миновали милицейский пост на пересечении с МКАД и въехали в город. Через полчаса машина остановилась около типовой многоэтажки в Олимпийской деревне.

Вечером разговор со Стасом не клеился - слишком сильны были переживания минувшего дня. Мы рано разошлись по комнатам, очень хотелось спать.

Я уже было собрался лечь в постель, как перед глазами мысленно возник лик святителя Николая, каким он изображен на иконах.

- Спасибо тебе, отче Николае! - зашептали губы сами собой. - Только благодаря тебе, твоей помощи я жив до сих пор. Спасибо! - уже не в первый раз появилось удивительное чувство, как будто святой находится совсем рядом. Ты не слышишь его, не видишь, но на душе становится тепло, в ней поселяется покой и умиротворение, как это бывает после общения с близким любимым человеком. Эту ночь я проспал глубоким крепким сном, без сновидений.

В последний раз у дома Распятого наказание наставника было особенно сильным... Я очнулся лежащим на мостовой с разбитым в кровь лицом, голова сильно болела, суставы нещадно ныли, будто их выкручивали. С трудом я добрался до дома, допил из горлышка остатки водки в чекушке и рухнул на кровать. В послед.нее время в моей жизни все меньше и меньше радости, наставник все чаще и чаще требует от меня выполнения его приказов, все меньше и меньше вещей я делаю по собственной воле, все горше вспоминать свою беззаботную юность, когда бабушка была еще жива, когда я еще не сделал окончательного рокового шага...

На следующий день в 11.45 я спускался в подвал. Мастер уже был там, он сидел за угловым столиком, прихлебывая кофе из большой кружки.

- Ну, чем похвастаешься, - последовал вопрос, не успел я еще усесться на стуле.

- Плохо, - состроил я скорбную физиономию, - я не оправдал ваших надежд, раздобыть Крест мне не удалось.

Повисла длинная пауза, два сверкающих злобой глаза сверлили меня насквозь.

- Насилия и не будет, не будет, не будет, - неожиданно забормотал Варгот, - он сделает выбор сам, сделает сам, сделает сам...

- Нет ничего, ерунда. Да... Так о чем мы... Ну не смог достать Крест - это ерунда. Будем считать, что это задание останется за тобой.

- А наставник на что? - лицо Мастера исказила жуткая усмешка, он полез в карман и вытащил позолоченный Крест на массивной цепочке. - Вот это сегодня передал мне ты, успешно выполнив задание, поздравляю! - опять раздался дикий хохот. - Ну что, брат, до послезавтра? - два злых глаза не мигая смотрели на меня.

- Я не хочу проходить инициацию и становиться членом вашего братства, - с усилием, медленно, почти по слогам произнес я. Мне казалось, что сейчас небо упадет на землю. Я был готов к крику, гневу, побоям, к чему угодно, но только не к тому, что произошло.

- Ну что же, сатана никого не неволит. Это твой выбор. Но учти, выбор этот тебе сделать суждено лишь один раз, больше такой возможности уже не представится. Все преимущества жизни с нами я тебе описал, кое-что немногое ты увидел сам. Как живут хрюсы, ты тоже видел. Иди, думай, завтра вечером я сам приеду к тебе.

Мое удивление длилось не слишком долго. "В конце концов все благополучно закончилось, и нечего голову ломать над этим", - подумал я.

На следующий день утром я пошел в школу. Маша опять не давала мне прохода, она очень изменилась: под глазами появились темные круги, взгляд потух, а из глаз изливалась нечеловеческая тоска.

- Что ты со мной сделал? - услышал я в очередной раз вопрос, заданный тихим изможденным го.лосом. - Я ничего не хочу и не могу делать - ни спать, ни есть, ты меня заколдовал как будто. Отпусти меня, Коленька, ну пожалуйста, я так больше не могу, поверь!

- Маша, если бы я мог. Ты попробуй в церковь сходи, может, там тебе помогут, а я ничего не смогу для тебя сделать, сам попал так, что дальше некуда...

Я шел домой не спеша, размышляя о своей жизни. Что теперь делать, что будет с бабушкой? Я понимал, что обратно ничего не вернешь, и прежней жизни уже не будет, хотя... Отец Николай говорил что-то о возможности покаяния, в котором человек очищается от всего скверного, что совершил в жизни. Надо будет съездить к нему, посоветоваться. Мысли мои прервал женский крик из соседнего двора-колодца. Не раздумывая, я бросился туда. Моему взору открылась отвратительная картина: пятеро подонков пы.тались затащить в подвал молоденькую девчушку, почти еще ребенка. Двоих из них я узнал, это были парни из соседнего подъезда: нигде не работающие восемнадцатилетние алкаши. С одним я был даже знаком - здоровались при встрече. Он меня тоже узнал.

- Ты, Колян, шел бы отсюда подобру поздорову, а то дружбаны мои сегодня не в настроении, - его пьяные глаза были налиты кровью.

- Вован, ты же меня знаешь, я не уйду и постоять за себя сумею, убирайтесь-ка вы сами, да побыстрее.

Державший девочку парень отпустил ее, и она стремглав бросилась наутек. Только сейчас я обратил внимание, что он один значительно старше всех остальных. На вид ему было не меньше тридцати, лицо украшал безобразный шрам, а руки были покрыты татуировками.

- Я, петушок, вчера только с зоны откинулся, баб семь лет не видел, а ты мне весь кайф сломал. Придется отвечать! Его голос был сиплым, а глаза горели нешуточным огнем, на губах блуждала нахальная ухмылка. Недолго думая, я угостил эту смеющуюся физиономию хуком справа - это был мой коронный удар, который и сейчас удался на славу: парень упал навзничь и лежал, не двигаясь. Повисла секундная пауза. Опомнившись, дружки поверженного "делового" набросились на меня. Я отбивался как мог, но силы были явно неравны. Вскоре очухался и бывший зэк, который в этой компании явно был заводилой.

- Ах, сука! - орал он во все горло, - кончай его! - я был не в силах сопротивляться. Мне скрутили за спиной руки, а зэк начал избивать меня ногами.

- Вали его на землю! - Приказал зэк. Меня прижали к земле так, что не мог пошевелиться. Зэк медленно приближался, неся в руках огромный булыжник. - Ну вот и все, птенчик, настал тебе конец.

Вдалеке раздался вой милицейской сирены. Звук быстро приближался.

- Корень, валим! - Один из державших меня парней побежал к арке.

- Ну ладно, птенчик! - Зэк отбросил булыжник в сторону. - Я не прощаюсь, тебе все равно не жить, сука!

Через полминуты во двор вошли трое милиционеров.

- О, опять алкаши что-то не поделили! - сержант всем своим видом изображал глубочайшее презрение.

- Товарищ сержант, тут было пятеро подонков, они хотели девочку изнасиловать, я вступился, а они решили мне отомстить, я знаю двоих из них, они в соседнем дворе живут.

- Слышь ты, у меня таких товарищей нет, не было и не будет. Ты мне еще расскажи, что ты английскую королеву спас, - двое других милиционеров громко заржали. - Значит, так: заниматься вашими разборками я не стану, мне и смотреть на тебя противно. Мы сейчас тихонечко уйдем, а ты и думать забудь, что есть такая организация, как милиция. Решишь кинуть заяву - пожалеешь!

Я сидел на полу и смотрел на удаляющиеся спины "народных защитников".

Часа через 2, приняв ванну, я сидел на кухне и заклеивал ссадины на лице, вооружившись бабушкиным маленьким круглым зеркалом на подставке. На душе было настолько мерзко, будто туда не просто наплевали, но устроили общественный туалет. Самым страшным во всей этой ситуации было то, что эти подонки, похоже, на самом деле не уймутся, а ждать помощи было неоткуда.

Неожиданно резко в прихожей прозвенел звонок, я вздрогнул, а через мгновение на цыпочках пошел к двери. Заглянув в глазок, я не смог подавить вздох облегчения: за дверью стоял Варгот.

- О, Зергос, я смотрю тренировки в вашей секции проходят весьма серьезно. Чаем напоишь? - голос Наставника был, как всегда, спокоен.

- Проходите, - только и смог вымолвить я. Усадив Варгота на кухне, я поставил чайник на плиту, после чего сел напротив. - Меня тут пятеро подонков убить хотели, менты помешали, но те обещали, что доведут дело до конца.

- Вот-те на! Непобедимому боксеру досталось на орехи! Ну и что думаешь делать? Завещание уже написал?

- Варгот, мне действительно не до смеха. Ума не приложу, что делать - и в милицию не пойдешь, они только издевались надо мной.

- Вот смотри, брат Зергос, у тебя возникла в принципе совершенно ничтожная проблема, которую любой из наших "братьев" решит сходу, а ты уже лежишь поверженный лапками кверху.

- Вы хотите сказать, что сможете с ними справиться? - робко спросил я.

- Я?! С этим никчемным быдлом? - кухню сотряс дикий хохот. - Брат, неужели ты мало видел? Неужели у тебя есть сомнения в том могуществе, которое дает сатана тем, кто верен ему? Посиди-ка минутку тихо.

Глаза Варгота закрылись, губы что-то беззвучно шептали. Вдруг по его телу пробежала судорога, глаза открылись, но они были совершенно безжизненны, а лицо превратилось в маску. Через несколько секунд лицо Наставника приняло обычное выражение, губы растянулись в ехидную усмешку:

- Ну что, Зергос, пойдем решать твою проблему, - он стремительно встал из-за стола и направился к двери, я бросился следом, спешно обулся, схватил куртку и выбежал на улицу. Варгот быстро шагал в сторону сквера у моего дома, я догнал его уже у самого входа. Практически сразу я заметил эту пятерку: громкий хохот сотрясал всю округу: они пили пиво, расположившись на двух скамейках, стоящих напротив друг друга.

- Я останусь здесь и помогу тебе, а ты иди, можешь сделать с ними все, что захочешь, и ничего не бойся, вперед! - подтолкнул меня в спину Варгот.

- Кого я вижу! - осклабился зэк, увидев меня, - Петушок сам к нам пришел.

Я обернулся. Наставник стоял у входа в сквер, глаза его были прикрыты, а губы что-то шептали.

- Ну иди смелее, - продолжал зэк с мерзкой ухмылкой на лице, - больно не буд... - он резко осекся, как только я посмотрел ему прямо в глаза. Несколько мгновений мы молча стояли друг напротив друга, пока я не ощутил прилив огромной внутренней силы, сопровождавшийся неописуемым наслаждением, ощущением полной власти и могущества: безраздельного, неограниченного и разрушительного.

- Ну говори, говори дальше, - тихо прошипел я. Зэк изменился в лице, губы его задрожали, ноги подкосились, и он рухнул на колени, на светлых брюках между ног стало расплываться темное пятно.

- Не надо, прошу не надо, - плаксиво залепетал он. Мои руки дрожали, а голова горела огнем.

- Что же ты замолчал, почему остановился? - я говорил каким-то чужим голосом, от которого у самого побежали мурашки по коже.

- Прости, говоришь?! Это ты проси у Распятого! Я же буду карать! Карать! Карать! - мой голос перешел в крик. - Так вот, ублюдок, сейчас ты и твои дружки будете делать то, что я прикажу!

Один из парней бросился наутек. Взглядом я толкнул его в спину. Ноги парня оторвались от земли, он пролетел метра два и плашмя рухнул на асфальт, так и оставшись лежать неподвижно. Трое других, казалось, присохли к скамейке, смотря на меня полными ужаса глазами.

- Нет, нет, не надо, - в голос зарыдал зэк, начав облизывать мои ботинки. - Умоляю, не надо, умоляю!!!

Невозможно и передать все наслаждение от этого ощущения власти. Не помню, сколько времени это длилось - вся компания дружно исполняла любую мою команду, даже самую унизительную, в ужасе толкая друг друга. Вволю насладившись новыми ощущениями, я вернулся к Варготу.

- Я в тебе не ошибся, Зергос. Ты будешь великим последователем нашего господина! Тебе понравилось? - он широко улыбался.

- Это было невероятно! - подтвердил я. - Как я мог отказываться от ТАКОГО?! - моему восхищению не было предела, страстное возбуждение еще не покинуло меня. Выйдя на Большой проспект, мы расстались с Варготом, договорившись встретиться завтра в 19.00 у железнодорожных касс Витебского вокзала...

Часы показывали 9.30 утра. По квартире распространялись аппетитные запахи, а с кухни доносилось характерное позвякивание посуды. Там вовсю орудовал Стас.

- Что я вижу, - искренне удивился я, протирая заспанные глаза. - Стас! Ты решил освоить кулинарное искусство!?

- Ну так не боги горшки обжигают! Между прочим, я уже в магазин сгонял, пока ваша светлость почивали!

- Стас! Вот не ожидал от тебя! А что ты готовишь?

- Яичницу с помидорами по твоему ре.цепту. Так сказать, закрепляю полученные теоретические знания.

Мы позавтракали, и Стас заторопился на работу. Его шеф очень лояльный руководитель, но, как известно, любому терпению приходит конец. Стоя у входной двери, я тепло обнял друга.

- Стас! Спасибо тебе огромное! Запомни, я твой должник по гроб жизни.

- Дэн, да чего там, - слегка покраснел он. - Обращайтесь, если что!

Мы расхохотались. Взяв с меня слово не выходить из квартиры, Стас покинул мое временное жилище. Стало одиноко и грустно.

- Добрый день, Дениска! - голос отца был бодр и даже весел. - Как настроение, как прошла ночь?

- Да нормально. Скукотища, сижу тут, как медведь в берлоге.

- Ну, ничего, сынок. Конечно, на тюремных нарах было бы веселее...

- Ну ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, - ответил отец сквозь смех.

- Ты знаешь, смех смехом, но если Бог на самом деле есть, то Он на твоей стороне - это точно!

- Во-первых, я, кажется, решил, что с тобой делать - все складывается весьма оптимистично, а во-вторых...

- Не по телефону, сын. Могу сказать, что сидеть тебе в твоей берлоге придется максимум до следующей пятницы.

- Ничего себе! Еще целую неделю, да я тут с ума сойду!

- Ничего, посидишь, подумаешь о жизни, о своих проблемах, глядишь, что-нибудь интересное надумаешь. А во-вторых, у тебя появился очень серьезный покровитель.

- Александр Иванович Соколов, визитку которого я вчера нашел в твоем столе, в настоящий момент исполняет обязанности ушедшего на пенсию заместителя генерального проку.рора России. Его официальное назначение - дело ближайшего времени. Более того, именно он ведет твое дело.

- Вот это да-а-а-а, - только и смог произнести я. - Ну так а зачем тогда мне здесь торчать, если, как ты сказал, он согласен мне помочь?

- Не все так просто, сынок, ты очень удобная кандидатура на роль "козла отпущения". Слишком серьезные силы заинтересованы в том, чтобы поскорее закрыть это дело, придав ему вид своего рода несчастного случая. Сам понимаешь, лучше тебя человека не найти. А силы вмешались настолько серьезные, что даже зам. генерального не может тебя легко отмазать. Хотя, согласись, верить тебе сходу он тоже не обязан. Другое дело, что сам он искренне сомневается в твоей виновности, исходя из материалов дела. Так или иначе, мы уже выработали с ним план действий относительно тебя, но по телефону я тебе ничего не скажу. Из дома ни ногой, никому не звони, сиди тихо, веди себя хорошо! Еды хватит на ближайшее время?

- Думаю, хватит, Стас вроде затарил холодильник, - кислым тоном произнес я.

- Да, чуть не забыл, пока будешь там прохлаждаться, напиши самым подробнейшим образом свои показания относительно всего, что произошло в тот злополучный вечер. Чем подробнее напишешь, тем лучше для тебя. Пиши буквально все, даже визиты в сортир.

- Так на имя Александра Ивановича и пиши. Форма свободная, обязательна твоя подпись и дата в конце этого сочинения, а также на каждой странице.

- Все, пока, мне пора делами заниматься, не хандри там, сегодня вечерком еще созвонимся.

- Пока, пап, спасибо тебе за все, - в трубке раздались прерывистые гудки, началось тоскливое ожидание неизвестно чего...

После обеда я не нашел ничего лучшего, как завалиться спать...

Каждое движение давалось мне с огромным трудом, будто я находился в очень плотной и вязкой среде, а стоящий напротив Ко.лобов двигался удивительно быстро, а удары его были хлесткими и точными. Я весь дрожал от злости, что никак не мог врезать ему как следует: мои удары были вялыми, он без труда от них уходил. Вдруг появилась Лена с перекошенным от злобы лицом, ее отвратительная страшная физиономия медленно приближалась, к моей шее тянулись выпачканные в крови руки. Скованный ужасом, я не мог произнести и слова: из горла вырывался какой-то шепот. Наконец мне удалось набрать полную грудь воздуха и что есть мочи крикнуть:

Меня обдал мощный поток прохладного ветра, и все исчезло. Мама стояла в отдалении и с любовью смотрела на меня.

- Сынок, - раздался ее ласковый голос, - я молюсь за тебя, но и ты уж не забывай это делать, прошу тебя!

Я открыл глаза, голова была тяжелой, а лоб в испарине. "Где же я возьму здесь молитво.слов?" - пришла в голову первая мысль. В том, что мне необходимо и дальше читать акафист святителю Николаю, не было ни малейшего сомнения. Машинально я направился в коридор и к великому удивлению обнаружил во внутреннем кармане куртки молитво.слов, найденный на даче. Как он туда попал, было для меня загадкой. В конце концов, решив, что я сам случайно его туда положил, я отправился читать акафист. С каждым разом старославянский текст становился мне все понятнее, я уже мог различать некоторые факты биографии святого, а при чтении все сильнее возникало ощущение того, что я не просто бубню непонятные слова, а общаюсь с человеком, чувствуя его душевное тепло, понимание, сочувствие, а главное - желание и возможность помочь...

Этот священник был очень похож на отца Николая, а вот и моя бабушка, только гораздо мо.ложе, она прижимает к себе годовалого мальчугана с круглыми большими глазами, с интересом озирающегося вокруг. Они вместе с другими взрослыми и детьми расположились в церкви полукругом перед крещальной купелью. Батюшка читает молитвы...

- Отрекаешися ли от сатаны и всех дел его, и всей гордыни его, и всех ангелов его? - и все отвечают: "Отрекаюся".

- Отреклся ли от сатаны и всех дел его, и всей гордыни его, и всех ангелов его? - "Отрекохся", - шепчут бабушкины губы.

- Дуньте и плюньте на него, - велит батюшка. Мальчуган будто все понял: широко открыв рот, что есть мочи дунул и плюнул. Затем все повернулись к алтарю.

- Сочетаешися ли со Христом? - "Сочетаваюся", - тихо отвечают люди.

Чин идет своим чередом, пока детей не начинают окунать в купель. Бабушка раздевает мальчугана, он серьезен и спокоен в отличие от других детей, заливающихся громким плачем. Сильные руки батюшки берут мальчугана: "Крещается раб Божий Николай во имя Отца, Аминь, и Сына, Аминь, и Святаго Духа, Аминь". Я выныриваю из чудесной благоухающей воды, батюшка отдает меня бабушке, которая заботливо укутывает меня в простыню. Воздух вокруг будто соткан из потоков света, непере.даваемое ощущение счастья наполняет меня изнутри. Я сижу у бабушки на руках, а батюшка говорит проповедь:

- ...Сегодня вы получили бесценный дар, очистив и исцелив свои души в крещальной ку.пели. Души ваши есть самая большая ценность в этом мире, берегите же их, храните в чистоте и верности Богу. Сатана - враг рода человеческого - жаждет заполучить как можно больше душ людей, но покупает он их за пятак, за мелочь удовлетворения нашей гордыни и низких страс.тишек...

Мы с бабушкой выходим из храма, чудесный свет остается позади, а спереди надвигается зловещая черная туча. Она резко увеличивается в размерах, пытаясь нас поглотить, бабушка кидается обратно в церковь, но путь преграждает Варгот с перекошенным от злобы лицом.

- Уйди, пусти нас, пусти! Пусти! - я сидел на кровати, а губы шептали сами собой: пусти... пусти... пусти... Будильник на тумбочке показывал 4.20 утра, больше в эту ночь я не смог уснуть: множество самых разнообразных мыслей роилось и сталкивалось в голове. В последнее время я обратил внимание на то, что во мне как будто живут два человека: один осторожный, мягкий и добрый, а другой - более сильный, властный и злой. Все чаще второй одерживал верх. Вот и сейчас первый тянулся к тому священнику, которого я видел во сне, второй же не мог забыть того наслаждения, которое я испытал накануне в сквере. Испытать нечто подобное хотя бы еще раз стало для меня навязчивой идеей. Казалось, никакая сила в мире не заставит меня отказаться от этого.

День прошел в томительном нетерпеливом ожидании, подробности сна постоянно всплывали в памяти, но я гнал их, пытаясь избавиться от серьезных мыслей о том, что должно было произойти в этот вечер. "Я взрослый человек, принявший самостоятельное решение. Я особенный, избранный высшими силами для особого служения, я не хочу и не смогу жить так, как живут все эти мелкие людишки вокруг", - так затыкал я робкий голос моего первого "я".

Часы на фасаде Витебского вокзала показывали 18.55. Варгот уже ждал меня: как всегда, в полном спо.койствии, он стоял в углу зала касс пригородных поездов.

- Ты сегодня вовремя, молодец, твой поезд через 10 минут, пойдем, я посажу тебя в вагон, - мы двинулись вдоль платформы, у которой уже стояла электричка.

- Ты поедешь в этом вагоне, в Красницах на платформе тебя встретит Локи, а я поеду следующей электричкой.

- Ты все понял? - проигнорировал мой вопрос Варгот.

Я шагнул в тамбур и, развернувшись попрощаться с Наставником, нос к носу столкнулся с отцом Николаем, входящим в вагон.

- Коля, здравствуй, вот так встреча! - расплылся он в радушной улыбке.

- Это что еще за козел?! - зло прошипел Варгот за спиной священника.

Батюшка резко обернулся, их глаза встретились. У Наставника на лице появилось уже зна.комое мне выражение - мертвая маска, а губы начали беззвучно шевелиться. Отец Николай слегка покачнулся, но удержался на ногах, ухватившись за поручень. Из-за спины я не видел лица священника, но слышал, как он шепчет какую-то молитву. Лицо Наставника исказилось гримасой боли. Когда же отец Николай, сложив особым образом пальцы правой руки, перекрестил Варгота, тот упал на колени и, подняв голову вверх, нечеловеческим, каким-то звериным утробным голосом прорычал:

- Оставь парня в покое! - властно потребовал священник.

- Он идет ко мне по своей воле, - казалось, что от горящих огнем глаз Варгота можно было при.курить.

С громким шипением двери вагона захлопнулись, и поезд тронулся с места, а Варгот так и остался на платформе.

- Ну что, Коля, не отпустили тебя твои "братья"? - священник был совершенно спокоен. Я же не мог вымолвить ни слова, первым желанием было убежать подальше от этого человека. Я потянулся рукой к двери, ведущей в соседний вагон.

- Ты боишься со мной разговаривать? Боишься так же, как и твой учитель?

- Ну тогда пойдем присядем, поговорим, вон скамейка в углу свободна.

- Что это было, там, на платформе, что вы сделали с Наставником? - с вызовом спросил я.

- Твой "брат" напал на меня, вернее не он сам, а бес, который в нем сидит.

- Какой такой бес? - я определенно не понимал о чем идет речь.

- Эх, Коля-Коля, - покачал головой священник, - с такими знаниями, а вернее, с их полным отсутст.ви.ем ты ввязался в столь серьезные игры. Слушай меня внимательно. Параллельно с нашим видимым материальным миром существует мир невидимый - духовный. Этот параллельный мир населен особыми существами: добрыми - ангелами и злыми - бесами.

- Отец Николай, простите, но я уже вышел из того возраста, когда верят в сказки! - нагло перебил я священника.

- Коля, это не сказки. Ты выслушай меня спокойно и поймешь, что есть истина в моих словах. Так вот. Бесы раньше тоже были ангелами, созданными Богом, пока самый главный среди них - Денница - не возгордился своим положением. Он был ближе всех к Богу! Но как всегда и бывает, за гордостью следует ее сестра-близнец - зависть. Да, он был ближе всех к Богу, но Бог-то выше его самого! И вот этот безумец восстал против своего Создателя. Ему удалось переманить на свою сторону множество ангелов. На небе была война, Денница с войском побежден и изгнан с неба, низвержен во ад вместе с совращенными ангелами, которые стали называться бесами, а их предводитель - сатаной, или диаволом. Находясь рядом с Богом, они купались в Его любви, Бог был всем для них, самим смыслом их существования. Но вот они лишились этого счастья, лишились навсегда. И осталась у них только злоба - жуткая и ни с чем не сравнимая, а выплеснуть ее они могут только на нас, людей - любимейшие творения Божии. Мечтой любого беса является заполучить тело человека в свое пользование.

- А буквально - вселиться в тело человека, подавить его волю, подчинить себе его действия. Бес лишен возможности получать удовольствия, доступные человеку, поскольку лишен тела. Вот он и действует подобно вампиру. При этом чувства человека усиливаются, он становится намного более страстным, ненасытным в наслаждениях, а сами чувства перестают быть человеческими, но становятся звериными. Например, сексуальные извращенцы, творящие мерзость в глазах Бога, реально испытывают большее наслаждение по сравнению с нормальными людьми. Эти наслаждения подобно алкоголю для пьяницы или наркотику для наркомана становятся целью их жизни, а источник этой страсти тебе уже известен.

- Но почему же тогда Бог допускает это? Почему Он вообще не оградит человека от этих самых бесов?

- Резонный вопрос, на него есть не менее резонный ответ. Бог допускает подобное потому, что такова Его святая воля... Только не всех такой ответ устраивает, - усмехнулся батюшка после короткой паузы. - Видишь ли, мы можем видеть лишь небольшой отрезок нашей жизни, Богу же она открыта вся целиком. Нам трудно даже предположить те или иные причины в действиях Бога по отношению к нам. Вот смотри, на твоем собственном примере разве не очевидно, что Господь оберегает тебя от неправильных поступков? Разве эти две встречи со мной - с виду абсолютно случайные - тебя не наводят на определенные мысли? Разве Господь не заботится таким образом о тебе? - возразить мне было нечего, а отец Николай продолжал.

- Кроме того, Господь не может силой навязывать нам Свою волю с кем нам быть: с Богом или с дьяволом. В конечном итоге решать нам, по какому пути идти: к Богу или к сатане, поскольку человек создан СВОБОДНОЙ личностью по образу Самого Бога! Вот тебе хочется, чтобы тебя любила некая девушка не потому, что ей искренне нужен ты, а потому, что ее заставили?

Священник попал в точку! Я вспомнил Машу, которая после первой оргии с "братьями" бегала за мной как привязанная, но стала мне абсолютно отвратительна.

- Вот и Господь оберегает свободу каждой созданной Им личности, - продолжал отец Николай. - И бесы - бывшие ангелы - тоже Его творение, они тоже таким образом самореализуются до времени Страшного Суда, когда Господь Иисус Христос придет на землю во второй раз. Вот тогда и будут все бесы вместе с диаволом низвержены во ад окончательно. Здесь важно помнить то, что без воли Божией, без Его попущения ни один бес НИЧЕГО не может сделать с человеком. Иными словами, чем человек ближе к Богу, тем сильнее он защищен от нападок сатаны, но это не значит, что он абсолютно избавлен от них. Каждый христианин - это воин Христов! С другой стороны, чем человек дальше от Бога, тем он больше оказывается во власти диавола. Вот такая, Коля, арифметика.

- Это ложь! - горячо воскликнул я. - Вчера днем наставник помог мне ощутить ту власть, которую дает людям сатана, - и я описал ему события, произошедшие в сквере.

- Коля-Коля, - покачал головой батюшка. - Неужели тебе не стыдно, неужели ты не понимаешь, что то, что произошло, просто ужасно и отвратительно! Кто дал тебе право быть судьей?!

- А что, по вашему, мне надо было спокойно ждать, пока меня убьют?!

- Нет, я говорю совсем о другом. Ты защитил девочку, совершив благородный поступок. Господь тебя спас от насилия, разве не так?

- Но они избили меня! Меня вообще чуть не убили!

- Избили, говоришь? А кто говорил, что воевать легко? Кто утверждал, что на войне не бывает ран, не бывает больно? Ты спас невинную душу от поругания, ты СПАС ЧЕЛОВЕКА, ты понимаешь ЧТО ты сделал? Господь сказал, что нет подвига выше, чем душу свою положить за ближнего своего. Ты был готов это сделать. Сам того не осознавая, ты стал воином Христовым, сражающимся со злом. И ты решил, что с тебя и пылинка не может упасть в этом сражении? И потом, тебя только припугнули, с чего ты взял, что они обязательно привели бы свои угрозы в исполнение? Но что сделал ты при помощи своего учителя? Ты вынес приговор и фактически привел его в исполнение, став орудием в руках бесов. Коля, скажи откровенно, неужели у тебя в душе ничего не восставало против того, что ты совершил?

- Было дело, - угрюмо согласился я и рассказал про два "я", борющиеся во мне.

- Ну слава Богу! - перекрестился отец Николай. - Это совершенно нормальное явление. Вообще очень мало поступков в этой жизни мы делаем полностью по собственному желанию. В нас постоянно борется голос совести, суть голос Божий - это твое "первое я". Совесть есть у каждого человека, это неотъемлемый атрибут души, сотворенной Господом. Когда человек встает на греховный путь служения злу, то он пытается всеми силами заглушить в себе этот голос, который мешает вести неправедный образ жизни. Второе твое "я" - это бес, твой "персональный" падший ангел, который и пытается направить тебя в погибель, совратить с верного пути. Настал, Коля, в твоей жизни момент Истины, когда надо сделать выбор. Господь тебе открыл все, ты знаешь достаточно для того, чтобы с полным осознанием сути дела принять решение. Но сделать это можешь только ты сам, никто не вправе тебя заставить.

- Но почему те, кто служит Богу, не имеют такой власти? - спросил я после долгой паузы.

- Почему же не имеют? - удивился отец Ни.колай. - История нашей Церкви знает очень много подвижников, которые получили от Господа бо.гатейшие дары. Возможности твоего наставника ничто по сравнению с ними! Кстати, если ты успел заметить, то и против меня он оказался бессилен, тебя это не наводит на размышления?

- Наводит. Но почему же тогда с другими людьми он делает то, что хочет?

- А с какими людьми, ты не задумывался? Кем был твой зэк? Какие дела он творил? С кем он жил - с Богом или с диаволом, как ты думаешь? Кому он служил всеми своими делами и поступками, кому САМ СЕБЯ отдал в руки? Ответ очевиден: какому господину служишь, тот тебя и судит, а сатана очень жестокий господин.

- Но почему все же ваш Бог не дает тем, кто верует в Него и служит Ему, таких способностей, которые продемонстрировал мне учитель? - не унимался я.

- Коля, ты никак не можешь понять простую вещь: сатана - это цепной пес, который может укусить только того, до кого дотянется, вернее, до кого ему позволено будет дотянуться. Я уже сказал тебе, что есть много святых, которые имели исключительные дары от Бога, только все их действия были направлены на исполнение воли Бога. Диавол - разрушитель, и то, что тебе продемонстрировали, лишнее тому подтверждение: он играет на удовлетворении низменных страстей человека. Господь же есть совершенная и всеобъемлющая Любовь, вот поэтому угодники Божии никому не мстили, но исцеляли больных, воскрешали мертвых, обличали грешников и так далее. Их дела были направлены не на удовлетворение их собственной гордыни, подчеркивание их значимости, а на прославление имени Бога, Который и дал им такие дары. Разницу чувствуешь?

В голове моей был полный сумбур. Я чувствовал какую-то глубокую великую правду, которая была в его словах, но не мог забыть и того, что произошло вчера в сквере. "А вдруг он меня обманывает, вдруг он хочет меня переманить к себе, вдруг завидует тому, что выпало получить только мне, а ему даже и не светит?" - кружились мысли в моей многострадальной голове.

- Ты куда едешь, Коля? - неожиданно спросил отец Николай. - Если ты свободен, можем поехать ко мне, как я и предлагал тебе раньше. Матушка будет рада, она часто тебя вспоминает.

Я начал всерьез колебаться. "А может, и действительно убежать от всего этого подальше?" - пришла в голову четкая мысль.

Вдруг мне стало плохо, голова закружилась, в ушах раздался шум, переходящий в свист, мышцы стало выкручивать: боль была столь же невыносимой, как бывает, когда конечности сводит судорогой. Также внезапно все прошло, на лице ощутились прохладные капли воды. Я открыл глаза и увидел озабоченное лицо отца Николая, который брызгал на меня водой из маленькой баночки.

- Это Крещенская вода, - ответил священник на мой недоуменный взгляд, - смотри, не отпускает тебя твой учитель, не отпускает...

Все последующее произошло, казалось, в одно мгновение. Дверь в вагон, находившаяся рядом с нашим сиденьем, резко распахнулась, и вошел Мирт - жрец нашего "храма". Ни слова не говоря, он вонзил огромный тесак в живот ничего не подозревавшему священнику, оборвав его речь на полуслове. Вслед за Миртом в вагон вбежали Локи и еще два "брата", они подхватили меня под руки и потащили к выходу. Мне удалось вырваться из цепких объятий, я подскочил к батюшке и обхватил его, встав на колени.

- Выбор за тобой, Коля, выбор за тобой, а на войне всякое случается, - это были последние слова батюшки, которые я расслышал. Меня грубо вытолкнули на знакомую платформу Красницы, скрутив руки за спиной.

- Пустите меня, - попытался было закричать я, но передо мной возникло уже знакомое безжизненное лицо Наставника, голова закружилась, уши опять наполнил какой-то вой, и я провалился в темноту.

Я очнулся на знакомой поляне, сидя на земле, привалившись спиной к стволу дерева. Наставник поил меня из термоса каким-то пахучим горьким отваром. По телу начала разливаться приятная истома, головная боль почти прошла.

- Ну что, Зергос, не отпускает тебя Распятый? Не дает Он тебе стать свободным, - голос Варгота был на удивление спокоен и ласков.

- А священник мне говорил, что все наоборот, - робко возразил я.

- А это тот, кто сейчас кровь из живота пускает? Ну пусть отправляется к своему Богу, а у нас есть дела поважнее. Ты пей пока, это придаст тебе сил, а мы начнем готовиться, нам сегодня предстоит много интересного, - Варгот многозначительно подмигнул, а губы его тронула похотливая улыбка. Рядом со мной присела Локи и тихо, так что слышал только я, зашептала.

- Зергос, меня Варгот отправил присматривать за тобой, но ты беги, если хочешь, после инициации обратного пути уже не будет - это совершенно точно, - голос ее был живым, в нем чувствовалось сострадание.

Я же окончательно запутался. Воля моя была подавлена, отец Николай наверняка мертв, к кому идти - неизвестно. Можно попытаться пойти к его жене, но как показаться ей на глаза? Фактически я стал виновником смерти ее мужа. Да и Варгот не оставит меня в покое. К тому же я не был вполне уверен, что мне необходимо бежать от моих "братьев". В конце концов я сдался, решив, что пусть произойдет то, что произойдет. Отвар окончательно затуманил мою голову, мир показался прекрасным, а все грустные мысли как-то незаметно оставили меня...

Я плохо помню подробности церемонии, разум мирно покачивался в каком-то уютном тумане. Меня никто не трогал, пока Ариоки - жрица "храма", не скинула с себя белый балахон, оставшись со.вершенно голой, и подошла ко мне с блудливой улыбкой:

- Ну что, птенчик, настало время нам познакомиться поближе, - с этими словами она потянула меня в середину круга. У "алтаря" нам преградил путь Варгот, который отозвал Ариоки в сторону. Через несколько секунд она оделась и подошла ко мне со словами:

- Тебе выпала огромная честь, тебя инициирует сам Мастер, - она медленно сняла с меня балахон и подвела к "алтарю". Мастер стоял сбоку.

Далее Варгот читал слова заклинания, а я повторял их вслух. Это была клятва на верность са.тане и отречение от Христа. По окончании молитвы меня раздели и уложили спиной на "алтарь", подошла Ариоки... Меня захлестнула волна какой-то неистовой звериной страсти, подхлестываемая общей атмосферой оргии, совершавшейся вокруг.

Далее все было как в прошлый раз: озноб, поиски одежды, только вот мне не было ни стыдно, ни противно от того, что только что произошло.

Это случилось по пути домой. Мы с Варготом стояли в тамбуре. По моему телу пробежала дрожь и я услышал голос Наставника... Нет, не Варгота, а моего нового Наставника, который поселился внутри меня.

- Здравствуй Зергос, - услышал я четко внутренний голос.

- Ты можешь разговаривать со мной молча, то-есть мысленно, поскольку ни одна твоя мысль не укрыта от меня.

- Так и называй меня - Наставник, я буду помогать тебе, а также давать задания от нашего общего господина. Варгот скажет, что тебе делать дальше.

- Ну, что я тебе говорил?! Как видишь, тебя никто не обманывал. Теперь ты свободен, у тебя новый наставник, выполняй его волю и обращайся к нему с любыми просьбами. Если честно, то я тебе немного завидую, твой наставник намного сильнее моего, так что твои возможности существенно выше моих. В "добрый путь", брат Зергос, не знаю свидимся ли, все будет так, как решит твой Наставник.

С Витебского вокзала я отправился домой. В двери торчал какой-то листок бумаги, развернув его, я прочитал:

Мы пытались найти тебя, но не смогли, надеемся, что с тобой все в порядке. Бабушка умерла этой ночью, ее тело в больнице, мы занимаемся подготовкой похорон, крепись...

- Ну туда ей и дорога, не будет, сволочь, доставать меня, - пронеслось в моей голове. - Что? Как же я так говорю? Ведь бабушка была самым близким мне человеком, я теперь остался один, это просто ужасно! Наставник! Что мне теперь делать? - мысленно произнес я.

- Да все правильно, туда ей и дорога, ты теперь не один, я с тобой! - голову заполнил жуткий хохот.

Оправившись от шока, я достал ключи и открыл дверь. В это мгновение распахнулась дверь соседней квартиры, и та самая тетя Вера выскочила на площадку:

- Коленька, солнышко, мне так жаль, ты уже прочитал записку, да? Не расстраивайся, мы с дядей Игорем поможем тебе, - она попыталась прижать мою голову к своей груди, но я вырвался со словами:

- Да иди ты в задницу, сука старая, не надо мне никакой помощи! И еще - не смей называть меня этим дебильным именем!

- Каким же именем тебя нельзя называть, Коленька? - на соседку было жалко смотреть, она ожидала все чего угодно, но только не этого.

- А вот этим самым, которым ты назвала меня уже второй раз! - произнес я зловещим шепотом. - Меня зовут Зергос! Произнеси по слогам! - соседка стояла как вкопанная с открытым ртом. - Ты, что не понимаешь? - опять я испытал знакомое чувство наслаж.дения от власти над людьми. - По слогам: Зер-гос...

- За-зе-зе-р-го-гос, - наконец выдавила из себя соседка.

- Вот и отлично, а теперь принеси мне пожрать и побыстрее, - сказал я и захлопнул за собой дверь квартиры, абсолютно не сомневаясь, что мое поручение будет выполнено. "Браво! - похвалил наставник. - Ты делаешь успехи, только давай догово.римся на будущее: перед тем, как ты будешь от кого-то что-то требовать или вообще предпринимать какие-то действия, советуйся мысленно со мной".

"А что, могут быть просьбы, которые ты не сможешь исполнить?" - спросил я. Суставы начало вы.кручивать как тогда в электричке, когда я ехал вместе с отцом Николаем. "Не задавай идиотских вопросов! - произнес властный голос Наставника. - Тебе ясно, что я тебе сказал?"

- Да, ясно, - простонал я сквозь зубы, превозмогая невыносимую боль. "Вот и отлично", - ответил Наставник и боль сразу отступила: "Надеюсь ты окажешься благоразумным, и мне не придется в дальнейшем приступать к подобным методам твоего воспитания.

- Зергос, нам надо увидеться, - как всегда, спокойно произнес он. Я тут же мысленно обратился к Наставнику, и тот подтвердил необходимость этой встречи.

- Ты помнишь ту кафешку, где мы встретились в первый раз?

- Сегодня в 18.00, - в трубке раздались гудки отбоя.

Я пришел на 10 минут раньше назначенного времени, Варгота еще не было, и я заказал графин водки и соленья.

- Привет, Зергос! - глаза Варгота горели, а на губах играла почти счастливая улыбка, таким я его еще не видел. Он налил себе треть стакана водки и одним махом опрокинул содержимое в рот. - Господин наконец-то утвердил новую жертву, эта сука давно стоит у нас поперек дороги!

- Зергос, прости, но я не понимаю, о чем идет речь?

- А Наставник тебе ничего не объяснил? Ну извини, мне лестно, что он доверил мне эту миссию. Чаще всего мы приносим в жертву разных животных, но иногда - и это большое событие для нас - в жертву приносятся люди. Это великое дело, в ходе которого высвобождается огромное количество магической энергии, мы становимся намного сильнее. Кровь живущих - лучшее удобрение для семян нового, а тот, кто стоит на вершине высочайшей пирамиды черепов, видит дальше всего.

В этот раз случай вообще особый. Одна сука всерьез стала досаждать нам. Она работает инспектором в Детской комнате милиции. Один из наших недостойных братьев год назад случайно проговорился ей о том, в какой организации состоит, и она начала следствие. Мало того, что она нарыла много чего для нас неприятного, так еще и забрасывает письмами свое начальство с требованием создать следственную группу по нашему поводу. Более того, эта сука - хрюс и тайно посещает Церковь Распятого. Мы пытались сыграть на этом, сообщив информацию ее начальству, но она на хорошем счету, и ее даже не наказали за то, за что еще лет десять назад вышибли бы из милиции со свистом. Через три дня будет главный праздник у хрюсов[12], в который нам и велено расправиться с этой стервой.

- Я обязательно буду, - сказал я спокойным тоном.

- Ты даже не представляешь, насколько удивительно это событие! - глаза Варгота горели от возбуждения. - Иначе бы ты не был таким спокойным. Пока, до встречи, о времени сбора я позвоню дополнительно, - он допил остатки водки прямо из графина и стремительно вышел.

В назначенный день - 8 мая - все собрались в знакомом месте в Красницах лишь под утро. Незадолго до этого на чьей-то машине привезли связанную женщину лет 35 с кляпом во рту. Лицо ее было вполне спокойным, глаза прикрыты. Служба началась своим чередом, пока женщину не вывели в середину круга, поставили на колени и вытащили кляп из рта. Она молча смотрела прямо перед собой, губы что-то шептали.

- Ты будешь жить, если отречешься от Христа и принесешь клятву верности сатане, - медленно произнес жрец Мирт.

- Развяжите мне руки, - потребовала незнакомка.

- Хорошо, - скривился в усмешке рот Мирта, он не торопясь снял веревки с рук пленницы.

Она медленно перекрестилась, сложила крестообразно руки на груди и начала громко читать молитву:

- Верую во единаго Бога Отца Вседержителя...[13]

Все это время присутствующие стояли словно парализованные, никто не мог произнести ни слова, а Варгота трясла крупная дрожь, его глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит. Женщина медленно перекрестилась еще раз, опять сложила руки крестообразно на груди подняла лицо к небу и произнесла:

- В руце Твои, Господи, предаю душу свою, раба Твоя Елена, - она закрыла глаза и опустила вниз голову.

- Заткните эту суку!!! - раздался в оглушающей тишине душераздирающей крик Варгота. - Заткните ее, заткните, заткните!!! - его голос перешел в поросячий визг. Мирт, вооружившись знакомым уже мне ножом, за волосы уволок женщину в кусты.

Увиденное меня ошеломило: незнакомка была абсолютно спокойна, хотя прекрасно понимала, что сейчас ее ожидает. Я почувствовал в ней проч.нейший внутренний стержень, и это было не что иное, как ее вера. Перед глазами стояли глаза жертвы, когда она начала читать свою молитву, в ее глазах практически не осталось и тени страха, а в конце я уловил даже радость и счастье на ее лице. А ведь то, а вернее Тот, в Кого верила эта женщина, был недавно совсем рядом со мной, но я сделал иной выбор...

В кустах все было тихо: ни стона, ни воплей. Через несколько минут Мирт вышел, держа в правой руке чашу, наполненную жертвенной кровью, которую и пустили по кругу. Дальше все шло своим чередом.

После обычной для всех ритуалов "церкви" оргии я услышал четкий голос Наставника: "Сегодня вечером ты уезжаешь в Москву для организации работы по привлечению молодежи в местную "церковь". Через мгновение Варгот громким возгласом собрал всех "братьев" и объявил, что я покидаю их, дабы выполнить ответственную миссию в столице, мне торжественно вручили ритуальный кинжал, казалось еще хранивший тепло жертвы. Когда я покидал любимый город, с момента моей первой встречи с Варготом прошло чуть больше месяца, а мне казалось, что минуло лет десять, не меньше. Питер провожал меня на удивление солнечной погодой, которая давно уже не радовала меня. Впереди ждала полная неизвестность...

Сегодня самочувствие было отвратительное. Как только моя жизнь пересеклась с этим щенком, все, буквально ВСЕ, пошло наперекосяк. Хотя, нет... Это произошло несколько ранее. Моя деятельность в Москве первый месяц шла очень удачно: я случайно наткнулся на шайку московских металлистов, которые играли в сатанинские игры, они мне в рот смотрели, выполняя все указания. Они оказались очень способными, мы быстро подготовили все необходимое для их посвящения, но все круто изменилось. Да, я даже подумал сначала, что это связано с той неудачной инициацией молодежи: нас неожиданно накрыла милиция, мы еле унесли ноги, оставив на поляне под Москвой весь инвентарь. Но на самом деле все произошло днем раньше, именно тогда моя четкая и практически постоянная связь с Наставником нарушилась, как будто в нее вкрались сильные помехи. Отношение Наставника ко мне изменилось: он стал слишком груб, будто я в чем-то провинился. Он и раньше говорил, что я, к сожалению, не смогу достигнуть духовных вершин в "церкви", поскольку был крещен в Церкви Распятого. Как же я в тот момент ненавидел свою бабку, каких адских мук желал ей, но ничего не попишешь, обратно уже ничего не вернешь. Ночью, предшествовавшей тому памятному дню, случилось еще одно событие. Я спросил Наставника об этом прямо, и тогда впервые последовало явное и сильное наказание. Я извивался на полу в судорогах, а Наставник хохотал, разрывая мой мозг изнутри. Теперь это повторяется все чаще и все сильнее, но что мне делать, я не знаю: спросить наставника прямо боюсь, а сам понять причину не в состоянии. Подрагивающие руки наполовину наполнили стакан теплой водкой из спрятанной на черный день бутылки и не.медленно опрокинули его содержимое в рот. В последнее время я стал очень много пить: только водка приводит меня в чувство после наказаний Наставника. Но что будет дальше? Все стало гораздо хуже несколько дней назад, когда я не смог исполнить простое поручение Наставника. Я даже не могу об этом вспоминать, что же случилось со мной тогда?! Мерзкий щенок и его компания!

- Да Наставник, - мой лоб вмиг покрылся испариной.

Это было очень странно: Наставник в подавляющем большинстве случаев знал все. Он мог назвать имя человека, его возраст, где он находится в данный момент, а также поведать его прошлое и будущее. Но иногда он прибегал к моей помощи для того, чтобы узнать самые элементарные вещи - вот как сейчас.

Я кинулся к книжным полкам, достал подробную карту Москвы и раскрыл ее на странице с общей картой, где город был разбит на части с указанием страниц, на которых они были изображены более подробно. Проведя правой рукой над страницей, я сразу почувствовал тепло от района Юго-запада. Открыв нужную страницу, я понял, что щенок скрывается в Олимпийской деревне, и начал водить пальцем над домами... Неожиданно свет померк, глаза безуспешно вглядывались в кромешную темноту. Издалека начало приближаться сияние. М-м-м-м-м... Как мне знакомо это сияние! Это ОПЯТЬ ОН!!! Среднего роста старец в архиерейском облачении остановился недалеко от меня. Лицо его было спокойным и строгим, но свет, исходивший от старца, казалось, проникал в меня, доходя до самой последней клеточки организма и принося сильную боль. Я прикрыл глаза, поскольку невозможно было смотреть на этот свет.

- Николай-Николай, тяжко тебе идти против рожна? - услышал я опять до боли знакомый вопрос.

- Не называй меня этим поганым именем! - заорал я.

- Так как же? - в его голосе было неподдельное удивление, - это же твое имя, и мое, кстати, и ты это прекрасно знаешь.

- Меня зовут Зергос, Зергос, Зергос! - сорвался я на истеричный визг.

- Нет, раб Божий, тебя зовут Николай, и тебе это известно. И я очень надеюсь, что ты рано или поздно примешь свое имя.

- Зачем ты пришел опять? - нервно спросил я, не в силах уже терпеть эту муку.

- Не трогай парня! - это было сказано властным тоном. "Какой же он счастливый, этот щенок... Когда-то подобное сказали и обо мне, но я оказался полным дебилом..." - неожиданно мелькнула мысль в моей голове. "Наставник, Наставник, что мне делать, я не могу больше терпеть эту боль", - пытался я найти защиту, но безрезультатно, в го.лове была полная тишина. Видение исчезло, и вскоре я пришел в себя. По приказанию Наставника я позвонил Голопупенко и сказал, что искомый подозреваемый живет где-то в Олимпийской деревне.

В субботу вечером я уже довольно сильно изнывал от безделья. В коридоре не горел свет с самого первого дня моего пребывания в этой квартире, и я решил исправить неполадку. Лампа в люстре была исправна - надо обследовать патрон. В шкафу в туалете я нашел необходимые инструменты и принялся за дело: так и есть, один питающий провод обломился. Да-а-а-а. Но на любимом Физфаке меня готовили на физика-теоретика: я забыл проверить, обесточен ли патрон, и случайно замкнул цепь. Последовала яркая вспышка, и верхний свет во всей квартире погас. Хорошо, что розетки были подключены к другому автоматическому выключателю на щитке в коридоре. В голову пришла запоздалая мысль, что хорошо бы было отключить питание до того, как начинать ремонт. Но, так или иначе, оно было уже отключено, я принес в коридор настольную лампу, включил ее в розетку и решил закончить дело при ее свете, а потом уже включить рубильник, расположенный в подъезде. Я уже почти все закончил, как вдруг услышал шаги в коридоре. У соседей прозвенел звонок, и тут же кто-то стал нервно нажимать кнопку звонка в мою квартиру, но он был обесточен, и последовал громкий стук в дверь.

- Откройте, милиция! - возвестил громкий баритон. Я весь обомлел и прирос к табуретке, на которой стоял в этот момент.

- Что случилось? - это, видимо, вышел мой сосед.

- Мне надо осмотреть вашу квартиру на предмет наличия посторонних.

- Да нет у меня... Подождите, что вы делаете, не имеете права... - возмущенный сосед, по-видимому, удалялся вглубь квартиры. Мне же казалось, что даже за дверью слышны громкие частые удары моего сердца.

- Значит так, дядя, вздумаешь пикнуть, я с тобой по-другому говорить буду, понял? - раздался тот же властный баритон через ми.нуту. Далее последовал громкий стук в дверь моей квартиры. - Здесь живет кто?

- Сейчас, кажется, нет, - тон соседа стал жалобно-просительным. - Эта квартира постоянно сдается в аренду. Прежние жильцы недавно съехали, а новых пока не видно. Так можно, это... Свет с улицы посмотреть.

- Так посмотрел уже, ты меня за идиота что ли держишь? - рассердился страж порядка. - Если услышишь кого, проверь: если не хозяева, не спугни, а позвони по этому теле.фону. Все понял?

- Ну да. Ты уж позвони, чтобы не называть меня потом "гражданин начальник", - раздался грубый смешок.

Капли пота текли по моему лицу и голове, падая на пол и затекая за шиворот. Тише амбарной мыши я слез с табуретки, выключил настольную лампу, так и горевшую в коридоре и, пробравшись в ванную, позвонил отцу. Он встре.вожился не на шутку:

- Ты звонил кому-нибудь, признавайся? - голос его не предвещал ничего хорошего.

- Тогда с чего этот шмон? Хотя, очевидно, что ищут они наугад. Слушай, а почему же у тебя свет не горел?

- Так говорю же, коротнуло, когда я свет в коридоре чинил, я решил закончить при свете лампы: ее, видимо, с улицы не видно было, а тут как раз менты.

- Так они как раз в этот момент заявились, когда у тебя свет вырубило? Ты, сын, не экстрасенс случаем?

- Ты знаешь, во всей этой истории сплошные чудеса происходят, словно чья-то рука меня постоянно прикрывает в последний момент. Мне мама уже два раза снилась, - и я поведал подробности снов и рассказал о том, что каждый день читаю акафист.

- Да-а-а-а... - протянул отец. - Ты знаешь, сын, если Бог на самом деле есть, то я не против, но то, что тебе кто-то определенно помогает - это факт, я тебе уже говорил об этом. Ты потерпи буквально пару дней. Во вторник, надеюсь, твое заключение кончится. Спокойной ночи.

Легко сказать "спокойной ночи"... Я не мог включать свет, а пользовался свечками, заботливо припасенными хозяином квартиры. Шторы на окнах пришлось плотно задернуть, что лишь добавляло уныния: не скажу, чтобы я страдал клаустрофобией[14], но терпеть не мог помещений с окнами, наглухо закрытыми шторами, даже вечером.

- Сынок, у нас, думаю, все в порядке. Если Бог тебе поможет, то завтра будешь в относительной безопасности...

- Папа, а можно чуть поподробнее? - вклинился я в монолог отца.

- Сынок, я желаю этого больше всего на свете, но все же думаю, что рисковать не стоит. Мы же с тобой лопухи в розыскной работе, так что лучше многократно перестраховаться. Да, раз уж ты стал у меня таким набожным, то помолись за своего благодетеля Александра Ивановича. Уж не знаю, чем таким тебе обязан этот человек, но он здорово из-за тебя рискует.

- Да я сам удивлен - в принципе я не сделал для него ничего особенного, но сделал, как говорится, от чистого сердца. Он просто очень порядочный человек.

- Ну поглядим, поглядим... Слушай дальше, - продолжил отец деловым тоном. - Завтра будь готов к семи утра. В это время приедет гример с Мосфильма, слегка над тобой поработает.

- Сын, не перебивай, мне и так тошно! Я боюсь за тебя до дрожи в коленях. Все инструкции, подробности, разъяснения получишь завтра, понял?

- Ну понял, понял... Надеюсь, что загримируют меня не под Отелло.

- Завидую тебе, ты еще можешь шутить. Все сын, целую, пока и... Ты уж помолись поусерднее: чем завтрашний день закончится - одному Богу и известно.

- Папа, подожди, я совсем забыл одну вещь. Через людей, которые завтра приедут за мной, я могу для тебя передать свой пейджер и ключи от квартиры?

- Если у меня на работе вдруг будут какие-то проблемы, они передадут информацию на пейджер, а ты сможешь связаться со мной.

- Сын, ты нашел о чем думать! - отец, казалось, начинал сердиться.

Нервозность отца передалась и мне. Эту ночь я почти не спал. В 6 утра с больной головой пошел в душ. Выйдя из ванной, я отправился на кухню, но при мысли о еде к горлу подкатила тошнота. Включив на всякий случай чайник, я отправился читать молитвы. Удивительно, но это занятие традиционно благотворно действовало на мое настроение. Ближе к 7.00 мне стало значительно лучше, и я даже съел кусочек сыра, запив чашкой крепкого чая.

В 7.20 раздался условный стук в дверь - верхний свет по прежнему был выключен. Впустив в квартиру двух мужчин, в одном я сразу узнал гримера с Мосфильма: это был невысокого роста интеллигентный старичок, одетый в потертое пальтецо, вышедшее из моды уже, наверное, лет двадцать назад. Со вторым моим гостем я бы не хотел встретиться ночью в безлюдном месте. Ежик коротких седеющих волос, накачанная шея, рост под два метра и какой-то стальной отблеск в глазах выдавали в нем бывшего или действующего сотрудника серьезных силовых структур.

- Очень приятно, Денис, - с опаской пожал я протянутую мне руку.

- А это Самсон Семенович, - представили мне гримера.

- Очень приятно, молодой человек, очень приятно, - мелькнули искорки в живых, подвижных старческих глазах. - Ну-с. Не будем терять времени, где у вас тут местечко посветлее, да еще нужно большое зеркало.

Мы устроились в гостиной, подсветив рабочее место настольной лампой и принесенным из спальни бра. Минут через 40 мое лицо очень странно изменилось. С одной стороны, это был, конечно, я, никаких кардинальных метаморфоз типа уродливых шрамов, накладных париков и бороды, со мной не произошло. Однако несколько пластиковых вставок в рот, усы, очень короткая стрижка и совершенно незаметный глазу макияж, обозначивший тени в определенных местах лица, изменили физиономию так, что, наверное, отец, мельком взглянув на меня в толпе, прошел бы мимо.

- Ну, вот так, молодой человек, - подытожил Самсон Семенович, - пришлось немного изуродовать ваше симпатичное лицо, вы уж извините старика, - опять по его лицу пробежала мимолетная усмешка.

- Спасибо вам огромное, - искренне поблагодарил я.

- Не за что, не за что, - ответил старик и обратился к Василию: - Я могу быть сво.боден?

- Мы сами сейчас уезжаем, так что подбросим вас до работы. Вам не рано?

- Нет, нет, в самый раз, это будет очень любезно с вашей стороны.

- Ты собрался, Денис? - обратился ко мне Василий.

- Пока не забыл, отец сказал, что ты должен был написать показания, отдай их мне.

Я передал ему пухлую пачку листов и пейджер:

- Обязательно. У нас еще минут 15 есть, кофейком не угостишь?

- Василий, а куда мы сейчас поедем? - осмелился я спросить, когда мы втроем сидели за столом, наслаждаясь ароматным кофе.

- Я тебе в машине обо всем расскажу, - ответил он, слегка скосив глаза на гримера. Я все понял и больше не задавал вопросов.

Выйдя из подъезда, я остолбенел. Вплотную к поребрику стоял "шестисотый" Мерседес с мигалкой и... новенький милицейский Форд.

- Не бойся, это свои, - мягко подтолкнул меня в спину Василий. Мы быстро сели на заднее сиденье "шестисотого". Водитель неприветливо бросил невнятное приветствие. Гримера усадили в милицейский Форд, и процессия двинулась в путь.

- Так, Денис, начнем по порядку, - Василий достал из своего кейса пухлую пластиковую папку на резинках. - Мы сейчас едем в Шереметьево, ты летишь рейсом Аэрофлота на Кипр. Мы будем проходить через VIP коридор. Нас будут обслуживать люди, которым сделаны соответствующие звонки и вручены соответствующего размера конверты, - его губы впервые с момента нашего знакомства тронуло подобие улыбки. - Главная наша задача до посадки в самолет - делать все быстро и тихо, не привлекая к себе лишнего внимания. Старайся не вертеть головой по сторонам, смотри прямо перед собой под ноги и делай все в точности так, как я тебе говорю. Будь внимателен и собран. Понятно? - я утвердительно кивнул. - Идем дальше. Это твой паспорт, тебя зовут Денис Гришин, 1968 года рождения, уроженец Москвы. Билет на самолет, немного наличных, кредитная карточка на твое имя. Блокнот с необходимой информацией: номер твоего счета, координаты обслуживающего менеджера банка, адрес твоих апартаментов, координаты людей, которые долж.ны тебя встретить. Поскольку ты будешь жить в квартире, то на паспортном контроле на Кипре не сможешь предъ.явить гостиничный ваучер. В самолете тебя попросят заполнить специальный бланк, я тебе даю уже заполненный, здесь указан другой адрес, именно его ты и должен будешь подтвердить в случае возникновения вопросов на границе. Ты едешь погостить у своих друзей, которые принимают тебя в своем доме, они тебя встречают, мобильный телефон указан в блокноте. Ты собираешься пробыть на Кипре один месяц, дата возврата в билете - 3 марта. За этот месяц тебе оформят вид на жительство, по которому ты сможешь легально жить на острове постоянно. Пока все понятно? - я опять утвердительно кивнул. В это время мы высадили гримера у проходной на Мосфильмовской, выехали по Минской улице на Можайское шоссе, свернули на Рублевку, а затем по МКАД понеслись к Ленинградскому шоссе.

- Так, идем дальше, - продолжил Василий. - Теперь краткие инструкции от твоего отца. - Ты не должен звонить с Кипра никому, понимаешь, НИКОМУ, кроме отца. Звонки ты должен делать только, запомни, ТОЛЬКО со своего московского телефона (у него подключен международный роуминг) либо с мобильного телефона, который тебе дадут на Кипре. Звонки внутри Кипра лучше делать с местного мобильного, а домашним телефоном не пользоваться вовсе. Ты не должен общаться на Кипре ни с кем, кто тебя знает по твоему предыдущему приезду туда. И вообще, постарайся по возможности меньше посещать людные места, где бывает много туристов: на Кипр ездит огромное количество русских, не хватало еще, чтобы кто-нибудь случайно узнал тебя. И последнее - по поводу твоего грима. В Шереметьево на паспортном контроле на тебя смотреть не будут, в самолете ты летишь в гриме и стараешься максимально не привлекать к себе внимания: забейся в угол, притворись спящим, со стюардессами не любезничай. Помни, что ты окажешься в относительной безопасности, только когда сядешь в машину встречающего тебя человека в Ларнаке. После посадки самолета в аэропорту пассажиров бизнес-класса первым делом доставят автобусом в здание аэровокзала, ты попадаешь в довольно обширный зал, где люди проходят паспортный контроль. Тебе надо тихонечко шмыгнуть в туалет в правой части зала и пробыть там не меньше 15 минут. Закрывшись в кабинке, ты снимаешь грим, потом умываешься и выходишь другим человеком, - он опять ухмыльнулся. - Да, все атрибуты грима спусти в унитаз. Пройдя паспортный контроль, направляйся к выходу из аэропорта, там тебя будет ждать человек с табличкой, не забудь свое новое имя. Вот и все инструкции. Информацию по поводу твоего пребывания на острове тебе изложит человек, который встретит тебя в Ларнаке. Теперь повтори подробно все, что я тебе сказал.

Пока я излагал данные мне инструкции, мы домчались до аэропорта. При подъезде к Шереметьево милицейский Форд умчался вперед. Мы подрулили практически вплотную ко входу в правом крыле зала вылета аэропорта. Все тот же Форд караулил слегка в отдалении.

- Я иду первым, ты за мной, - скоман.довал Василий. Водитель открыл заднюю дверцу, мы покинули салон автомобиля и вошли в здание. Василий уверенной походкой на.правился к стеклянной двери с красной табличкой "Зал VIP", я следовал за ним. Улыб.чивая девушка зарегистрировала мой билет, сотрудник пограничной службы сделал от.метку о пересечении границы, даже не взглянув на фотографию в паспорте, и мы уединились в какой-то маленькой, но очень уютной ком.натенке.

- Ну что, господин Гришин, пока все идет нормально. Через 5 минут начнется посадка в самолет, у нас есть минут 25, попить не хочешь, - Василий вздохнул с облегчением.

Сняв трубку телефона, Василий сделал заказ. Любезная официантка через пару минут принесла две запотевшие бутылки. Василий пытался шутить, но я был очень напряжен. Чуть пониже солнечного сплетения периодически шевелился прохладный шарик, а левый глаз подрагивал в нервном тике.

Наконец та же любезная официантка пригласила нас на посадку, мы долго шли по каким-то безлюдным коридорам, пока не оказались у "кишки", состыкованной с самолетом. Все пассажиры уже заняли свои места, и мы беспрепятственно взошли на борт. Кроме меня, в салоне бизнес-класса летело еще человек семь. Тепло распрощавшись с Василием, я занял место у иллюминатора. Самолет начал движение и через 10 минут поднялся воздух.

По совету Василия я был тих как мышь и не нагружал официанток дополнительными прось.бами. В целом, полет прошел спокойно, и через 3,5 часа самолет приземлился в аэропорту Ларнаки. Кипр встретил неприветливо. За бортом было около +15 градусов, моросил дождь и дул сильный ветер.

В аэропорту все прошло по плану. Я закрылся в кабинке мужского туалета, просидел там минут 10, расправившись с аксессуарами грима, затем тщательно умыл лицо с мылом, убрав все остатки грима и клея, и вышел к паспортному контролю. Любезный пограничник уточнил, где я собираюсь жить, спросил, сколько дней я пробуду на Кипре, и уверенным жестом проштамповал мой фальшивый паспорт.

Перед выходом из здания аэропорта собрались встречающие. Я сразу заметил табличку с моим новым именем. Ее держал худощавый мужчина лет 30 с темными курчавыми волосами. Он был мало похож на киприота.

- Hello, I.m Denis, Denis Grishin, How are you?[15] - приветствовал я незнакомца.

- Добрый день, Денис, с приездом, - неожиданно ответил он по-русски с легким акцентом. - Меня зовут Майкл.

- Рад знакомству, Майкл! - искренне обрадовался я тому, что не придется напрягаться, общаясь на английском.

- Как долетел, Денис? - спросил Майкл, выходя из здания. Мы ускорили шаг, чтобы не намокнуть под дождем.

- Нормально, только погодка что-то подкачала у вас.

- Ой, тем, кто живет на Кипре, очень нравится такая погода. Дождь здесь довольно редкое явление.

- Понимаю, здесь, наверное, дождливых дней столько же, сколько в Москве сол.нечных.

Мы загрузились в старенькую Мазду и двинулись в путь. Я тут же позвонил отцу, сообщив, что все прошло гладко. Он был просто счастлив. Мы попрощались, договорившись созвониться вечером.

- Достаточно долго. Ты будешь жить в Пафосе. Он расположен в западной части острова. В I веке после Рождества Христова это была столица Кипра. Нам ехать около 150 километров.

- Не очень, но пешком идти далеко. Ты машину водишь?

- В Москве водил, но здесь же левосто.рон.нее движение, не знаю, как я смогу ос.во.иться.

- О! Это очень просто, - засмеялся Майкл. - Пара сбитых пальм - и все в порядке! Если серьезно, то без машины здесь тоскливо, так что осваиваться все равно придется.

- Майкл, а я в принципе могу рассчитывать на твою помощь, хотя бы не бесплатную? - робко спросил я. - А то я здесь практически ничего не знаю. Сам понимаешь, что жизнь в отеле и жизнь в квартире сильно отличаются. Ты вообще где работаешь?

- В строительной компании, которая и построила дом, где ты будешь жить. Твой друг, живущий на Кипре, обратился к хозяину компании и попросил помочь устроить тебя. Ты, безусловно, можешь рассчитывать на мою помощь. Когда мы продаем квартиры русским, то опекаем их довольно долгое время, пока люди не освоятся, поэтому такая работа мне знакома. Кстати, твои апартаменты оплачены на три месяца вперед, да еще нам передали некоторую сумму для аренды автомобиля, так что, когда ты будешь готов, мы легко решим эту проблему.

За разговором время пролетело быстро. Пафос мне показался несколько более зеленым по сравнению с Лимассолом. Это был совсем маленький город, довольно уютный. Мы остановились у трехэтажного здания, стоящего на бетонных опорах, между которыми устроен паркинг для автомобилей жильцов. Мы поднялись на третий этаж.

- Вот и твоя квартира, - открыл входную дверь Майкл.

Мои апартаменты оказались очень приличными, с одной спальной комнатой и гостиной, совмещенной с кухней. С просторного балкона открывался замечательный вид на раскинувшийся внизу город, а вдали, километрах в пяти, было море. Из спальной комнаты можно было любоваться горами. Дождь к этому времени уже кончился, и сквозь редеющие тучи начало пробиваться солнце. "Жизнь налаживается, - подумал я и перекрестился: Слава Богу!"

Майкл передал мне мобильный телефон, куда заботливо вбил номера, которые могут мне понадобиться, объяснил, где находятся ближайшие магазины и уехал, обещав быть на следующее утро в 9.00.

Ближе к полуночи я поговорил с отцом и отправился спать.

Утро встретило меня ярким солнцем и щебетанием птиц. Подойдя к окну, я невольно ахнул от красоты, представшей моему взору. Все было новым и необычным: звуки, особый запах удивительно свежего воздуха. Мне показалось, что никогда в жизни я еще не завтракал с таким удовольствием. Мысли о московских проблемах полностью улетучились. Появилось сильное желание позвонить на работу, узнать все ли там в порядке, но это уже было слишком опасно. Не стоило выдавать страну своего проживания.

Майкл оказался пунктуальным, и в 9.10 мы уже ехали в компанию по аренде автомобилей: я таки решился сесть за руль.

Любезный менеджер прокатной конторы подобрал мне годовалый Mitsubishi Lancer с автоматической коробкой, что существенно облегчило привыкание к новым условиям вождения. Я поблагодарил Майкла и отправился в свое первое самостоятельное путешествие. Часа через 2 непрерывной езды по городу и его окрестностям уже практически не ощущалось никакого дискомфорта.

На ужин ч решил приготовить рыбу. На балконе апартаментов в углу красовался газовый гриль, на котором я и зажарил жирную ципуру[16] - одну из самых популярных здесь рыб. Здесь главное как следует обсушить рыбу бумажными полотенцами перед тем, как класть на гриль. Блюдо получилось отменным особенно в сочетании с белым сухим вином Alkion, которое я распробовал еще в прошлый свой визит.

- Да-а-а-а, Денис Григорьевич, от такой "тяжкой" жизни на чужбине можно через месяц перестать в двери пролезать, - сказал я сам себе вслух. Поужинав, я устроился на балконе, укутавшись в теплый плед, на столе дымилась крошечная чашечка удивительного, особенного на вкус кипрского кофе.

Зазвонил кипрский мобильный телефон - это был отец.

- Ну, как жизнь в изгнании? - раздался в трубке чересчур уж бодрый голос.

- Да вот боюсь, что скоро не смогу проходить в стандартные двери от усиленного питания на фоне безделья! А что это у тебя подозрительно радостный голос?

- Ты знаешь, у нас неплохие новости. Сегодня днем встречался с Александром Ивановичем. Он всерьез разрабатывает Юрия Колобова, считает, что это по сути подозреваемый .1 сейчас, во как! Но не радуйся слишком, ты все равно еще в федеральном розыске.

- Да это понятно. Ты знаешь, па, а чего меня раньше не объявляли в федеральный розыск? - мы засмеялись одновременно.

- Па, а как там у меня на работе? На пейджер ничего срочного не приходило?

- Да в порядке все там! Трудоголик несчастный! Звонил я в "Радомир", разговаривал с Сергеем. Тебе просили передать, чтобы ты держался и не унывал, а твой любимый рабочий стол ждет своего хозяина. Хорошие у вас в конторе ребята, сын.

Поболтав еще минут 15, я пожелал отцу спокойной ночи и отправился спасть.

В пятницу, поедая жаренных осьминогов в маленькой таверне в Coral Bay, я понял, что длительный период безделья начал сильно меня утомлять. Здесь, в чужой стране, при отсутствии элементарного общения, можно было свихнуться. Первым делом я поставил себе целью решить давнюю проблему и наконец покреститься, запланировав поездку в храм на ближайшее воскресенье. Майкл любезно нарисовал мне схему, как проехать к русской церкви в Лимассоле. Кроме этого, я вдруг вспомнил, что в свое время в Питере окончил художественную школу. Когда-то мои работы брали призы на городских юношеских конкурсах. Еще вчера, блуждая по городу на машине, я заметил маленький магазинчик товаров для художников. Решив не откладывать дело в долгий ящик, я сел в полюбившуюся мне машину и отправился в магазин. К моему большому удивлению, маленький с виду магазинчик полностью удовлетворил все возможные запросы, и вскоре я в сильном творческом порыве помчался на облюбованное сегодня местечко по дороге в Coral Bay, успев прибыть к закату. Акварель - мой любимый материал - оказалась высочайшего качества, я никогда в юности не работал такими красками. Руки с величайшим удовольствием вспоминали забытые навыки, а то, что появлялось на бумаге, во много раз превосходило уровень моих юношеских работ.

На следующее утро, быстро позавтракав, я поехал искать новое место для этюдов. Такого творческого удовлетворения я еще ни разу в жизни не получал! Я полюбил Кипр всей душой. Он заново открыл во мне дремлющие способности и давал удивительные пейзажи для новых работ.

В воскресенье с большим внутренним волнением я отправился в церковь. Дорога до Лимассола заняла чуть более часа. По нарисованному Майклом плану я без труда нашел храм. Это было совсем маленькое кирпичное одноэтажное строение, в котором собрались человек пятнадцать прихожан. Священнику на вид было около сорока. Я дождался конца службы и, когда батюшка освободился, подошел к нему, попросив уделить мне несколько минут.

- Подождите здесь, - он указал на ряд деревянных сидений с высокой спинкой и подлокотниками, - через 5 минут я освобожусь, - голос священника был приветлив, а лицо озарила улыбка. Через несколько минут он присел рядом со мной: - Ну, давайте знакомиться - отец Михаил.

- Батюшка, а вы можете меня покрестить? - и я рассказал историю моего обета Богу, умолчав при этом о московских неприятностях.

- Ну что же, дело благое, его надо сделать обязательно, - не торопясь начал батюшка. - Только вот вы, Дионисий, хотите сделать, как делает сегодня большинство людей в России: покреститься "на всякий случай" и о храме забыть, или все же рассматриваете Крещение как Таинство, открывающее путь в Церковь Христову?

- Батюшка, скажу откровенно, не знаю, но очень хотелось бы выбрать второе.

- Ух ты! Нечасто слышишь настолько честный и откровенный ответ, - искренне изумился священник. - Молодец, Денис. Думаю, что вы на верном пути. Подождите меня минутку, - и он отлучился в алтарь. - Вот вам книжица, она совсем небольшая, вы без труда сможете ее изучить за пару дней, - протянул он мне маленькую брошюрку "Готовящемуся ко святому Крещению". Это тот минимум, который необходимо знать, чтобы сознательно подходить к Таинству. Кроме того, если вы не читали Евангелие, нужно обязательно это сделать и желательно выучить Символ Веры наизусть, он есть в любом молитвослове. Почему это необходимо? Видите ли... Когда совершается церковное Таинство, мы можем говорить о его действительности и действенности. Действительность зависит от священника, то есть в нашем с вами случае - от меня. А вот действенность зависит только от вас. Понимаете, насколько благодать Святого Духа подействует на вас, зависит от того, насколько искренне вы будете верить в необходимость и серьезность того, что будет происходить. И, конечно, мне бы очень хотелось после крестин регулярно видеть вас в храме, если только вы не уедете в ближайшее время в Россию. А то знаете, как говорят о некоторых: человек в своей жизни в церкви был дважды - на своих крестинах и на собственном отпевании. Вот это очень грустно.

- Спасибо, батюшка, я в принципе настроен серьезно, думаю, что у меня не хватит совести забыть Господа и Его помощь, уж слишком явно Он мне ее явил... - последняя фраза была сказана в глубокой задумчивости.

- Вот даже как?! - искренне удивился батюшка. - Если у вас будет желание мне рассказать вашу историю, послушаю с великим интересом.

- Денис, я же сказал, если сможете, - перебил меня священник.

- Давайте встретимся здесь в 15.00 в ближайшую среду. Вам удобно?

- Да, конечно, я сейчас совершенно свободен. Что мне взять с собой?

- Возьмите новую чистую белую рубашку, большое банное полотенце и тапочки. Крестик с цепочкой будут моим вам подарком, - радушно улыбнулся священник.

В церковной лавке я купил Евангелие и попрощался с отцом Михаилом.

- Помоги вам, Господи! - благословил меня священник, перекрестив правой рукой.

За оставшиеся до крестин дни я прочитал Евангелие и брошюру, которую дал мне батюшка. Символ веры никак не хотел укладываться в голове, несмотря на то, что какая-нибудь пошлятина иногда запоминается с первого раза. Я по-прежнему ездил писать этюды, забросив пышные трапезы: днем я перекусывал в тавернах, а вечером питался бутербродами, оставляя время на чтение книг.

С утра я съездил на побережье Акамас, где были просто изумительные пейзажи, но работа шла вяло: мысли постоянно обращались к предстоящему сегодня событию. В результате я вернулся домой, где и пробыл в жутком нетерпении часа два, пока, наконец, около 13.30 не выехал в храм.

Скоростная трасса между Пафосом и Лимассолом была построена примерно наполовину: к Пафосу примыкал участок старой дороги, на котором все и произошло. Как говорится, ничто не предвещало беды. Я ехал около 80 км/ч при ограничении в 65 км/ч. Дорога была достаточно узкой: всего две полосы - по одной в каждом направлении, слева - горный склон, а справа - глу.бокий обрыв. Неожиданно раздался еле слышный хлопок, и машина полностью потеряла управление. Я резко нажал на педаль тормоза, и автомобиль круто ушел вправо, в сторону обрыва. Все дальнейшее происходило как в замедленной съем.ке. Я несся наперерез огромной фуре, которая чудом успела разъехаться со мной. Стремительно приближался обрыв. В этом месте начинался плавный изгиб трассы влево, и, соответст.венно, правая часть дорожного полотна нес.колько приподнималась относительно левой. Это меня и спасло. Ударившись о заграждение справа, машина начала двигаться в левую сторону, на дороге не было ни единой машины. Мой Lancer пересек дорогу и, ударившись о скалу левым боком, некоторое время с жутким скрежетом двигался вдоль нее. Я притормаживал совсем легко, боясь, что меня опять кинет вправо. Скорость тем не менее заметно упала. Вдруг слева появилась довольно большая площадка, где были складированы бетонные блоки, один из которых и принял в свои "объятия" мой автомобиль. Сработала подушка безопасности, и я потерял сознание.

Видимо я пришел в себя довольно быстро. На месте происшествия еще не было дорожной полиции и скорой помощи, только какой-то пожилой киприот суетился около моей машины, пытаясь открыть водительскую дверь. Он что-то спрашивал меня по-гречески, я, естественно, ничего не понимал. Дрожащими руками я вытащил мобильный телефон и позвонил Майклу. Лишь услышав суть дела, он тут же пообещал мне приехать в течение 15 минут. Вскоре подъехала машина дорожной полиции и скорая помощь. Полицейские с помощью лома вскрыли машину, а медики бережно вытащили мое бренное тело наружу. Меня начали о чем-то спрашивать, но я забыл даже английский и тупо таращился по сторонам.

Подъехал Майкл, и дело пошло лучше. Я объяснил ему вкратце, что произошло, а он перевел все полицейским. Меня на носилках загрузили в машину скорой помощи, Майкл по.обещал, что поедет следом. В пафосском центральном госпитале меня тщательно обследовали, и я ожидал результатов, лежа на больничной кровати.

Я неожиданно вспомнил о том, куда сегодня ехал, когда попал в аварию, и позвонил отцу Михаилу. Он постарался меня успокоить, пообещал молиться и попросил держать его в курсе состояния моего здоровья. Только я попрощался с ним и нажал на кнопку "отбой", как телефон зазвонил вновь.

- Сынок, привет, - это был голос отца, - у меня скверные новости.

- Ты еще шутишь, - не понял он моего намека, - слушай внимательно. Сегодня мне звонил Александр Иванович и сказал, что из его сейфа в Прокуратуре исчезли твои показания.

- Да брось, разве такое возможно? - резко сел я на кровати.

- Оказывается, возможно. Александр Иванович говорит, что вся Прокуратура на ушах стоит - шутка ли, сейф без пяти минут зама Генерального! Да, но главное-то не это. Если выкрали твои показания, то это значит, они надеются, что новых ты не напишешь, или напишешь, но с другим содержанием. Соображаешь к чему я клоню?

- Да-а-а-а... - только и смог вымолвить я. - Пап, а я сейчас в госпитале лежу, в аварию попал.

В трубке раздалось многоэтажное руга.тельство, которое я не смогу даже и воспроизвести.

- Как это случилось? - пришел в себя отец после продолжительной паузы. Я вкратце поведал все обстоятельства.

- Получается, ты был на волосок от гибели, - сказал отец.

- Да сейчас после твоей информации уже и не знаю.

- Пап, а есть смысл? Ну посмотри, с какими предосторожностями я убегал из Москвы - и что? Нет, от судьбы не уйдешь, да и бегать больше не хочется, - заупрямился я.

- Сын, а может, попробуем? Давай сделаем так: мы не будем пороть горячку, а ты пока узнай, будет ли полиция делать экспертизу твоей разбитой машины.

- Хорошо. Пап, у меня голова сильно заболела, давай закругляться, я тебе попозже перезвоню, хорошо?

Врачи с удивлением констатировали, что скорее всего никаких серьезных повреждений я не получил. Тем не менее, они настаивали на том, чтобы оставить меня хотя бы на ночь в больнице, дабы исключить возможные скрытые травмы. Я наотрез отказался, оставил адрес, по которому они могут прислать счет за оказанные услуги, и Майкл отвез меня домой. По дороге он сказал, что связывался с арендной компанией, моя машина полностью застрахована, и они сами урегулируют все дальнейшие вопросы. Полиция отправила машину на техэкспертизу, которая будет готова примерно через неделю, а арендная компания готова предоставить мне другой аналогичный автомобиль. Это была какая-то сказка, чтобы совершенно посторонний человек так искренне заботился обо мне. Насколько только мог, я душевно поблагодарил Майкла за его помощь и участие.

Дома я сварил кофе и устроился на балконе писать заново показания, чтобы как можно быстрее отправить их в Москву. Ощущение счастья и безмятежности было совсем недолгим, увы. Я опять оказываюсь в бегах. Правда, внутри еще теплилась надежда, что это простое совпадение, очень хотелось в это верить, ОЧЕНЬ!

Седоватый мужчина средних лет сидел в баре "Крокодил" и потягивал прохладный яблочный сидр из запотевшего бокала. Он расположился на улице под навесом, хотя было уже довольно прохладно. Эпитет "средний" подходил не только к возрасту незнакомца, но и ко всей его внешности: средняя комплекция, средний рост, средней длинны волосы... Его незапоминающийся облик дополняла нейтрального вида одежда. Тихо зазвонил лежащий на столике громоздкий телефон спутниковой связи, сигнал которого тоже был каким-то безликим, тусклым.

- Алло, да, это я, говорите, - тихо ответил незнакомец.

- Че за фигня, командир!? - раздался в трубке голос невидимого собеседника, бывшего, видимо, на грани истерики.

- Я вам объяснял, что в моей работе существует небольшой процент осечек, это нормально, у меня есть вторая попытка.

- Какая, блин, вторая попытка?! Ты понимаешь, урод, что мы уже выкрали... Это... Ну короче, он не должен был остаться живым, потому что снова напишет свою заяву, и наши бабки плакали! Ты хоть представляешь, сколько бабок мы отвалили?! - незнакомец слушал далекого собеседника совершенно спокойно, ни один мускул не дрогнул на его лице. Разговор он продолжил по-прежнему спокойно:

- Вы меня не предупредили о том, что для вас принципиально сделать дело с первой попытки. Ваши проблемы меня не касаются, я четко выполняю договор.

- Значит, так, деятель! Если ты облажался, то теперь давай отрабатывай! Ты должен проследить за этим щенком, чтобы он ни строчки не нацарапал своими погаными ручонками, чтобы он ни с кем и словом не перемолвился, пока ты его не успокоишь! В противном случае ты у меня кровью умоешься, падла!

- Слежка не входит в мою компетенцию, и я не буду этим заниматься, а угрожать мне не стоит, я сам умею это делать, - его голос слегка похолодел. - Вы ненадежный партнер, для окончания дела я требую выплатить мне оставшуюся часть гонорара, иначе я отказываюсь иметь с вами дело, а аванс обратно вы не получите, поскольку договор нарушен по вашей вине, - незнакомец замолчал, медленно потягивая сидр.

- Ты че, урод! Ты че творишь!? Ты бабки получишь, как только дело закончишь, понял?! И дело ты сделаешь немедленно! Бери ствол и действуй! - собеседник почти визжал.

- Нет, я еще раз повторяю вам, что, во-первых, такой работой я заниматься не буду, это не моя специализация, - казалось незнакомец начинает терять терпение, - а, во-вторых, я закончу дело только после получения денег на свой счет. Сегодня среда, до пятницы вы успеете без проблем, а в выходные я все закончу.

- А я тебе говорю, что ты обязан его шлепнуть! Прямо сейчас! Слышишь?! Ты сделаешь это немедленно! Поедешь и вышибешь мозги!

- Я сказал нет! - незнакомец оглянулся по сторонам и удостоверился, что разговор никто не слышит: бар был совершенно пуст, а бармен за стойкой смотрел телевизор, - с оружием я не работаю, это не мой профиль, и я шага не сделаю до тех пор, пока не получу всю сумму на свой счет! Всего хорошего, - незнакомец нажал отбой и отключил трубку. Его губы тронула легкая улыбка и он вполголоса произнес:

- Козел! Закрутил задницей, когда жареным запахло! - мужчина допил сидр, расплатился с барменом и, не торопясь, поехал в сторону центральной набережной Пафоса на внушительном Mitsubishi Pajero цвета металлик.

На следующий день у меня немного кружилась голова и слегка поташнивало. Звонили из больницы, интересовались моим самочувст.вием. Услышав о новых симптомах, от меня потребовали лежать в кровати неделю и ни в коем случае не садиться за руль. Перед обедом приехал курьер из пафосского отделения DHL[17] и забрал мою новую "рукопись". По совету отца я отправил документы непосредственно на имя Александра Ивановича Соколова по адресу Генеральной прокуратуры.

Ближе к вечеру раздался звонок отца Ми.хаила.

- Как поживаете, Денис? - прозвучал в трубке бодрый голос.

- Да ничего вроде. Похоже, что отделался совсем легким сотрясением мозга.

- Отец Михаил, а как так получилось, что я ехал к вам креститься, а Господь, получается, не допустил меня?

- Ты знаешь, Денис, такое часто бывает: чтобы совершить какое-то исключительно важное событие в своей жизни, человек должен преодолеть некоторые трудности. Этим Господь испытывает его веру, но не только. Сам человек видит, что в его жизни совер.шается нечто экстраординарное, он понимает, что вступает на путь войны, войны за свою душу. В таких вот неприятностях особенно накануне Крещения есть глубочайший духовный смысл.

- Да уж... Но ведь я мог и не доехать, - пробурчал я.

- А вот это уже дудки! - весело ответил отец Михаил. - Да, подстроил тебе дьявол эту аварию, он-то хотел, чтобы ты погиб, так и не крестившись, но вот Господь этого не попустил, а показал тебе, что ты собрался не ванну принять, а совершить Таинство, которое полностью переродит тебя, откроет тебе дверь в Церковь Христову, сделает Его воином. Кстати, я как-то самовольно перешел на "ты", ничего?

- Да, батюшка, мне даже так проще. Но что же теперь делать?

- Выздоравливай, как почувствуешь себя лучше, назначим новый день. Или передумал?

- Да нет, наоборот. Я, отче, чувствую себя в принципе нормально, думаю, к воскресенью оклемаюсь окончательно.

- Может, так и договоримся? Созвонимся еще раз в субботу: если все будет нормально, то в воскресенье и покрестим тебя. Как?

Наконец, настала суббота. Весь день мне было очень беспокойно - мучила немотивированная тревога. Под вечер волнение немного улеглось, и я решил посмотреть телевизор, включив музыкальный канал MTV. Стало зябко, и я решил включить кондиционер: дело в том, что кипрские многоквартирные дома обычно не имеют центрального отопления. Проблема решается с помощью кондиционеров, которые летом работают на охлаждение, а зимой - на обогрев. Относительно теплые кипрские зимы вполне позволяют такую роскошь. Дни в последнее время стояли солнечные и теплые, а вот ночью спальню приходилось обогревать. Неожиданно я подумал о том, что накануне такого важного события, как Крещение, может, и не стоит смотреть на кривляния полуголых девиц, а лучше освежить в памяти информацию, почерпнутую из брошюры, да почитать Евангелие. Так и не включив кондиционер в гостиной, я отправился в спальню, где вскоре за.былся беспокойным сном.

Незнакомец сидел за рулем своего Pajero, припаркованного у пустыря напротив жилого дома под названием "Пандинос". Он следил за окнами квартиры, расположенной на втором этаже. Часы на приборной панели автомобиля показывали 6:59. В это воскресное утро на улице не было ни души. Водитель закурил и успел сделать всего пару затяжек, как раздался сильный взрыв, смертельным грохотом прокатившийся в тишине. Сверху посыпались осколки стекла разнесенной вдребезги балконной двери.

- Кто рано встает, тому Бог подает, - криво усмехнулся незнакомец, - в добрый путь, парень, ничего личного.

Киллер вынул телефон спутниковой связи и набрал длинный номер. Ответили практически немедленно:

- Дело сделано, спите спокойно. Деньги я получил еще в пятницу, мы в расчете, - и он, не дожидаясь ответа, отключил телефон.

- Надо валить с этой долбанной скалы, как же мне надоела эта вонючая страна! - с этими словами незнакомец включил передачу и отпустил рукоятку стояночного тормоза.

На следующий день, в понедельник, Александр Иванович Соколов с некоторым волнением готовился к очередному допросу по этому гнусному делу, сидя у себя в кабинете в здании Генеральной прокуратуры России в Москве. За окном забрезжил рассвет, солнце с трудом пробивалось сквозь снежные хлопья, ускоряемые порывистым ледяным ветром: одним словом, понедельник. Следователь взглянул на часы, которые показывали 8.45. Он успел выпить утреннюю чашку кофе, как в дверь кабинета постучались.

- Войдите! - отозвался Соколов, убирая пустую чашку в письменный стол.

На пороге появился Юрий Колобов, вызванный на очередной допрос. Он был необычайно пунктуален. "Небось приехал намного раньше, чтобы не опоздать, и сидел под дверью, дожидаясь назначенного часа", - с неожиданным злорадством подумал следователь.

- Доброе утро, - слегка заикаясь сказал Колобов.

- Доброе, проходите присаживайтесь, - указал Соколов на стул, стоящий напротив его стола.

Александр Иванович вытащил из папки бланк допроса и, не торопясь, заполнил его, четко задавая Колобову необходимые вопросы.

- Юрий Олегович, - начал следователь, - я забыл представиться. Александр Иванович Соколов, в настоящее время исполняю обязанности заместителя Генерального прокурора России, - казалось, челюсть Колобова сейчас упадет на пол. Повисла долгая пауза. - Да, это мой старый кабинет, - как ни в чем ни бывало продолжил Соколов, - я решил дождаться официального назначения, так что пусть это обстоятельство вас не смущает. Итак... Вы, гражданин... Ох, простите, - натянуто улыбнулся следователь, - господин Колобов, приглашены для дачи показаний в качестве свидетеля по делу об убийстве вашего непосредственного начальника Федора Семеновича Силина, - Юрий попытался прервать следователя, - хотите что-то сказать?

- Да... - начал неуверенно Колобов, - я уже давал показания по этому делу, больше мне вроде добавить нечего... Вы позволите водички - что-то в горле пересохло.

Соколов налил стакан воды и протянул его Юрию. От взгляда следователя не ускользнули дрожащие руки собеседника и то, как они пил воду жадными большими глотками: допрос начался удачно.

- Да, я читал ваши показания, которые вы давали следователю Голопупенко, именно поэтому, я надеюсь, не задержу вас надолго: мне нужно уточнить лишь ряд деталей. Итак, приступим. Меня интересует, что вы делали после того, как в компании Силина и Заречина покинули гостиницу Националь.

- Мы втроем на машине Федота, то-есть, Силина поехали в ночной клуб на Новый Ар.бат, - начал неторопливо Колобов.

- Ну э-э-э-э..., в ресторане произошла ссора между Заречиным и Силиным, потом они помирились и решили продолжить вечер в другой обстановке, ну и пригласили меня - мы же дружили в студенческие времена.

- А дальше рассказывать практически нечего. Мы приехали в клуб, нас проводили в VIP-кабинет, только приступили к выпивке, как мне позвонила на мобилу моя первая любовь Инночка, ну я и...

- Инна Кудряшко, мы все вместе учились в одной группе. У меня с ней был роман на первом курсе. В этот раз в Национале встретились, поговорили, какая-то искорка пробежала. Она замужем, я даже и не думал, что возможны какие-то отношения, поэтому никаких шагов не предпринял. Но, как говорится, сердце женщины загадка, - на лице Колобова появилась сальная ухмылочка, - знаете, как бывает - "муж объелся груш". Она сама позвонила мне и прямым текстом сказала, что муж перевелся работать в Австралию, он пока там устраивается, а она ждет здесь.

- Да какой там! Мы же физики все. Он себе там научного руководителя нашел, вот и перевелся поближе к кенгуру и сумчатым крысам.

- Не помню уже точно, приблизительно около 22.30.

- Очень интересно, - ухмыльнулся Соколов, заглядывая в некий документ. - А вот в распечатке звонков на ваш мобильный телефон в это время только один звонок, но поступил он с мобильного телефона Елены Силиной, вдовы покойного Федора. Как объясните этот факт? - Колобов стал пунцовым, он сидел и усиленно вращал глазами.

- Так это! - лицо допрашиваемого осенила гениальная идея. - Она - Инка - поди с мобилы Ленки и звонила, у нее же своей трубки нет, - Колобов улыбался, как ребенок.

- Ах вот оно что! - с улыбкой подыграл следователь, - ну ладно, допустим. В Националь поехали сразу?

- Да, я попросил машину подождать, а сам поднялся в банкетный зал, забрал Инку и мы поехали к ней домой. Не повезло водиле, моя подруга ему всю машину уделала - она ведь выпить не дура, нажралась не слабо, - его лицо опять исказила отталкивающая ухмылка. - Приехали к Инночке, еще выпили, потом завалились в койку до самого утра, - Соколов изо всех сил старался не показать овладевавшее им чувство отвращения к этому человеку.

- Вы хотите сказать, что всю ночь провели у Кудряшко, никуда не отлучаясь?

- Именно так, она, хоть и бухая, но измочалила меня вусмерть! Оно и понятно, муженек-то уже месяц как уехал...

- Кто кроме Кудряшко может подтвердить ваши показания?

- Той, которая привезла вас в гостиницу, а потом к Кудряшко домой.

- Нет конечно, товарищ следователь! Я же тоже был изрядно выпивши, сами пони.маете.

- А, трезвенник, - ответил Колобов с неким вызовом. Казалось, что он вполне освоился и, успокоившись, стал наглеть. "Ну погоди у меня", - подумал про себя Соколов.

- Хорошо, вашу версию я понял. Однако у меня есть показания других свидетелей, которые расходятся с вашими.

- Это какие же это? - театрально изумился Юрий, а лицо его вмиг стало бледным.

В этот момент на столе следователя зазвонил телефон. Соколов обменялся с невидимым собеседником несколькими фразами и положил трубку.

- Мне надо отлучиться на 5 минут, подождите меня в коридоре, - сказал Соколов и поднялся из-за стола. Вместе с Колобовым они вышли в коридор, и следователь запер дверь в кабинет на ключ. - Ждите здесь, - указал он Ко.лобову на ряд стульев, стоявших вдоль стены. Александр Иванович вернулся, как и обещал, через 5 минут в приподнятом настроении, в руках у него был плоский картонный пакет с логотипом DHL. Он отпер дверь и пригласил Юрия войти.

- Итак, продолжим. На чем мы остановились? Ах, да, я обещал вам представить показания, расходящиеся с изложенными вами обстоятельствами дела. Но сначала вопрос: сколько времени вы провели в банкетном зале до того времени, как поехали к Кудряшко?

- У меня есть показания официанта, обслуживавшего ваш банкет, что вы пробыли после возвращения не менее 40-50 минут. Кроме того, он утверждает, что вы практически все это время находились рядом с Еленой Силиной - женой убитого, которая покинула Националь уже после полуночи. Как вы объясните этот факт?

- Да никак! - Колобов пытался изобразить возмущение. - Или врет эта халдейская сволочь, или сам был бухой!

- Колобов! Прошу выбирать выражения и помнить о том, где находитесь.

- Проблема в том, что эти факты отчасти подтверждаются показаниями ваших одногруппников, присутствовавших на банкете.

- Ну, товарищ следователь, вы сами посудите, там же все поддатые были - это же халявная выпивка, а народ там в основном - нищие научные сотрудники, чмошники на госзраплате... - речь Юрия резко оборвалась, он понял, что явно сказал лишнее. - Извините, я не то хотел сказать, я...

- Ничего-ничего, я все понимаю. Банкиры, судя по доходам, самые нужные люди в нашей стране, продолжайте, не отвлекайтесь, - на скулах Соколова играли желваки.

- Да, ну вот, я и говорю, нажрались там все на халяву, они ведь таких напитков в глаза не видели, а вы им верите.

- Так, хорошо, допустим. Но изложенные вами факты опровергаются показаниями Дениса Заречина, который был с вами в клубе, - следователь выдержал паузу, дабы насладиться произведенным эффектом.

- Какие показания? - Колобов был похож на ребенка, который никак не мог поверить, что взрослый его нагло обманул.

- Как какие? Обычные показания, где он черным по белому пишет... - Соколов достал из папки пачку ксерокопий показаний Дениса, - вот смотрите: "...вскоре после того, как мы приехали в ночной клуб, Юрию Колобову позвонила его давняя знакомая Инна Кудряшко, и он поехал к ней обратно в гостиницу Националь". Здесь все сходится, - заметил Соколов, - читаем теперь в другом месте: "Примерно около 23.30 мы с Федором Силиным решили поехать прогуляться на Воробьевы горы, но захотели избавиться от его надоедливой охраны. С этой целью Федор позвонил Юрию Колобову, который все еще был в Национале, и попросил поймать такси и приехать за нами к служебному входу в клуб". Как вы прокомментируете это? - Колобов ехидно ухмыльнулся и нагло произнес:

- А что это за листочки, с которых ты мне это читаешь, гражданин начальник? - лучше бы он этого не говорил!

- Про "гражданина" это вы верно заметили, очень скоро именно так и никак иначе будете ко мне обращаться. Только вот эти замашки бросьте, им еще научиться надо, и я вам эту науку устрою, - Соколов говорил очень тихим шепотом, практически шипел. Он привстал со своего кресла, перегнувшись через стол так, что его лицо почти вплотную приблизилось к лицу Колобова. - А вот "тыкать" мне не советую! Я с вами в вашем поселке городского типа Бердяйка Ордынского района Смоленской области свиней не пас! Понял! - неожиданно рявкнул следователь. Колобов побелел как полотно, его рот беззвучно открывался и закрывался, казалось он сейчас упадет в обморок. - Итак, - как ни в чем не бывало продолжил Соколов, - чем вас не устраивают показания Заречина, товарищ, - следователь сделал ударение на этом слове, ехидно ухмыльнувшись, - Колобов?

- Т-т-т-так ксерокопия не имеет юридической силы, - вид Юрия был жалок, на лбу выступил крупные капли пота.

- А кто вам сказал, что у меня НЕТ оригинала? Отвечать быстро, смотреть в глаза!!! - Соколов резко вскочил с кресла, в мгновение ока оказался рядом с Колобовым, схватив его за грудки. - Быстро! Отвечать! Что тебе известно про оригинал показаний! В глаза смотреть сказал, падла!!!

- Я... мне... это... я ничего не знаю, отпустите меня!!! - из глаз Колобова брызнули слезы. Соколов отпустил его с видом крайней брезгливости и вернулся за свой стол. Уже спокойным голосом он продолжил:

- Я повторяю свой вопрос: что вам известно о свидетельских показаниях Заречина?

- Да ничего не известно, - Юрий походил на третьеклассника в кабинете директора школы. Он сидел, ссутулившись, и растирал слезы кулаком. - Просто увидел у вас, гражданин, то есть товарищ следователь, ксерокопии, ну и решил обратить внимание на то, что ксерокопии силы не имеют. Я ничего не знаю ни о каких оригиналах...

- Ну что же... Вы действительно правы: ксерокопии показаний юридической силы не имеют. Да никто и не знал о существовании этих ксерокопий. Я их снял, чтобы изучить дома, там они у меня и лежали, а оригиналы выкрали вот из этого сейфа, - Соколов указал на железный ящик, стоящий в углу, - и я тебе клянусь, мальчик, что найду всех, причастных к этому! Это уже полный беспредел, когда кто-то залезает в сейф заместителя Генпрокурора страны. Так что, если тебе что-то известно по этому делу, то советую сказать сейчас - пойдешь как свидетель, но если я тебя раскручу потом, то не обессудь. Испытаешь на себе всю мощь государственной машины - суровой и беспристрастной!

- Да не знаю я ничего! - Колобов слегка успокоился. - У вас документы воруют, а мне отвечать?

- Хорошо, я тебя предупредил. А вот сейчас мы с вами посмотрим оригиналы, которые чудесным образом вернулись в этот кабинет, - с этими словами Соколов изящным жестом взял картонный пакет DHL и начал его распаковывать. Колобов стал похож на улитку - его глаза настолько вылезли из орбит, что, казалось, сейчас упадут на пол. Следователь, оценив эффектность момента, медленно распаковывал тщательно запечатанную посылку. Наконец он извлек на свет пачку исписанных мелким почерком листов.

- Ну вот, смотрите, и здесь почти слово в слово то, что было написано в ксерокопии. Извольте полюбопытствовать, - Соколов протянул страницу поближе к глазам Юрия, не выпуская ее из рук. - Почерк товарища по учебе узнаете? - на Колобова было жалко смотреть. Из пунцово-красного он опять сделался белым как мел, дыхание его участилось, а глаза никак не могли сфокусироваться на конкретном предмете. - Ну успокойтесь, вот попейте водички, - Соколов протянул Юрию стакан с водой. Тот сделал несколько жадных глотков и немного успокоился.

- Вот так, Юрий, - миролюбиво сказал Соколов, - можно сказать, письмо с того света... Как бывает в жизни, - задумчиво закончил следователь.

- Да уж, - в тон Соколову ответил Колобов, - на самом деле письмо с того света...

Александр Иванович медленно встал, положил листы на подоконник и подошел вплотную к Юрию, у которого натурально начала отвисать челюсть. Следователь взял его за лацканы пиджака, рывком поставил на ноги и впечатал спиной в стену. Нос следователя практически касался носа Колобова. Юрий, казалось, вот-вот потеряет сознание.

- А теперь, - медленно, почти по слогам начал Соколов, произнося слова зловещим шепотом, - ты, крыса канцелярская, мне четко и подробно все расскажешь. А начнешь ты с того, откуда тебе известно, что Денис Заречин в данный момент мертв. Ты расскажешь мне ВСЕ! Иначе будешь отвечать не только за убийство Силина, но и за убийство Заречина.

- Я не убивал! - прокричал Колобов. - Я не убивал, поверьте, товарищ следователь!

- А вот теперь я тебе гражданин следователь! Ты сам напросился, - Соколов отпустил Юрия и тот мешком рухнул на пол. Он поднялся на четвереньки и пополз к столу, за который сел Соколов. - Я не виноват, я не виноват, поверьте, меня подставили, поверьте, пощадите, я не хочу в тюрьму, не хочу!!! - у Колобова началась самая настоящая истерика. Следователь в очередной раз наполнил стакан водой и сунул его в руки допрашиваемому. Расплескав половину воды на пол, стуча зубами по стакану, тот осушил его и поставил на стол. - Я все расскажу, все, только не отправляйте меня в камеру, я боюсь, понимаете, боюсь!

- Понимаю. Излагай! - грозно произнес Соколов.

- Ты у девки своей будешь требовать обещания, хватит испытывать мое терпение! - рявкнул Соколов.

- Да, я все расскажу, все... Понимаете, товарищ, гражданин следователь, Силин вел какие-то темные дела, я о них толком не знаю, но он был связан с криминалом, к нему такие бандюганы приезжали...

- Конкретно - имена, фамилии, адреса, телефоны, - прервал его следователь.

- Я не знаю фамилий, одни только клички, знаю некоторые телефоны.

- Я не знаю, поверьте! Это бандюганы его заказали. Понимаете, Силин работал с солнцевскими, но решил расширить нелегальный бизнес, о котором я и слыхом не слыхивал, и перешел дорогу ореховским, те ему предъявили серьезную претензию, но сейчас утверждают, что не убивали его.

- А ты-то откуда знаешь, что они утверждают, если с ними не общался и был не в курсе темных делишек Силина? - перебил Со.колов.

- Ну так они же после его смерти ко мне пришли, долги требовать и вообще... Они решили солнцевских кинуть, воспользоваться, так сказать, случаем.

- А ты, стало быть, сменил своего шефа на боевом посту?

- Ну зачем вы так, Федота же только похоронили, я собирался к вам идти, я же хотел все рассказать...

- Как честный пионер Павлик Морозов, - иронии Соколова не было предела. - Хватит! Давай по существу!

- Да-да! Так вот, на них, на ореховских, наехали какие-то люди из госструктур, у которых с Федотом тоже были дела, но я там никого не знаю, поверьте!

- Хорошо. Эти люди из госструктур решили, что бандиты убили Федота, ну и предъявили им претензию. Для бандитов лучший выход свалить все на Заречина, уж больно удобным козлом отпущения он оказался. Кстати, они не отрицали и версии, что он на самом деле убил, хотя вряд ли. Они выследили Дениса, который был на Кипре, наняли киллера, чтобы тот подстроил несчастный случай, а параллельно выкрали документы, они...

- Так, стоп! Теперь два очень важных вопроса. Первый: кто и кого нанял для убийства Заречина, и как его вообще нашли? Второй: кто и как организовал кражу документов из моего сейфа?

- Я слышал, что кто-то у вас здесь в прокуратуре "шепнул" по поводу того, когда и куда улетел Заречин. Вроде бы этот же человек помог организовать кражу документов. Но больше я ничего не знаю, ни фамилии, ни должности. Заплатил за убийство один из лидеров ореховских по кличке Губа, а нанял он какого-то спеца, который делает все, кроме убийства из огнестрельного оружия, ну вроде такой прикол у него. Его фамилия...

- А вы откуда знаете? - удивленно спросил Колобов.

- Неважно откуда. Да и не фамилия это, а кличка, от английского "Ганз офф"[18]. Все же кто выкрал документы, кто это организовал, напрягись, Колобов!

- Правда, я ничего не знаю, вот честное слово! Услышал только факт, что документы выкрали, и мне бояться больше нечего... - лицо Колобова опять стало пунцовым.

- Ну что, Юра, устал совсем, опять про.го..во.рился, - почти ласково произнес Соколов. - Давай уже, не тяни, говори...

- Нет! Я не убивал Дэна, я не убивал! - визг допрашиваемого был слышен, наверное, на улице.

- Итак, Колобов, ты по звонку Силина вернулся в ночной клуб. Что было дальше? - как ни в чем не бывало продолжил Соколов.

- Я не убивал, я всю ночь, всю ночь провел с Инночкой, она подтвердит, спросите у нее, всю ночь, я не убивал, - Колобов был похож на китайского болванчика, раскачивающегося из стороны в сторону.

- На, посмотри, - следователь протянул Юрию две компьютерные распечатки.

Колобов очень долго пытался понять, что же отражено в этом документе, но тщетно.

- Это та самая распечатка звонков с твоего мобильного телефона за вечер 25-го и утро 26-го января, - спокойно пояснил Соколов. - Вот смотри: 23.44 - входящий звонок из ночного клуба. Это, насколько я понимаю, звонил тебе Силин, чтобы пригласить прогуляться на Воробьевы горы. А вот это, - ткнул пальцем в следующую строчку Соколов, - гораздо интереснее. Это вы звоните своей ненаглядной пассии Инночке Кудряшко. И время звонка примечательно - 00:46, а еще удивительнее номер, по которому вы звонили - это домашний телефон указанной особы. Она, наверное, уже забылась креп.ким сном, а вы даму с постели подняли, некрасиво...

Колобов сидел на стуле, уставившись глазами в точку на полу перед собой, рука его непроизвольно опустилась и листы выпали на пол.

- Говорить будем? - спросил следователь, - ты только начни, легче будет, это я тебе обещаю.

- Я не убивал, - произнес Юрий совершенно безжизненным голосом. Вдруг в нем произошла глобальная метаморфоза: глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. Он медленно встал со стула, глаза безумно вращались, а губы еле слышно шептали:

- Ты, мент поганый, за раскрываемость преступлений рубишься, хочешь на меня это дело повесить, не выйдет! - последнюю фразу он прокричал и бросился на Соколова, который был к этому готов. Он лихо скрутил Колобову руки за спиной и нажал кнопку под столом. Буквально через несколько секунд в кабинет вбежал сержант с резиновой дубинкой наготове.

- Наручники, - скомандовал Соколов, - и в камеру его.

Колобов быстро пришел в себя и начал кричать:

- Не надо в камеру, не надо, не хочу, пустите, пустите, не хочу, не хочу, пустите... - еще долго эхом раздавалось в коридоре.

Александр Иванович достал немытую кофейную чашку из стола и, вскипятив воду маленьким кипятильником в граненом стакане, наполнил чашку ароматным напитком. Как же ему хотелось позвонить начальнику СИЗО и попросить его поместить Колобова в "нужную" камеру. В такую, ради выхода из которой тот бы не то что в совершенном преступлении признался, но и взял бы на себя убийство Джона Кеннеди. Раньше он в крайних случаях прибегал к таким методам, но ему всегда было противно после этого. А последние пять лет следователь старался даже в мыслях не допускать подобных методов работы. Обретя веру во Христа и став прихожанином одного из подмосковных храмов, Александр Иванович искренне раскаялся во всех гнусных поступках, которые он допускал в своей работе, и старался всеми силами не совершать их вновь. Следователь закурил, медленно потягивая горячий кофе. Лицо его осунулось: с начала допроса прошло 1,5 часа. Соколов снял трубку телефона и по памяти набрал номер.

- Григорий Александрович? - устало спро.сил следователь.

- Да, Александр Иванович, какие новости, - взволнованно спросил отец Дениса За.речина.

- Он не сознался в убийстве Силина, но, думаю, это уже дело техники. Он очень слабый человек, расколется. Я в этом даже не сомневаюсь.

- Григорий Александрович, сделайте как мы договорились, я жду звонка.

- Обязательно, Александр Иванович, спасибо вам за все.

В трубке раздались гудки. Затем из внутреннего кармана пиджака он достал компактный мобильный телефон. Несомненно, он ждал звонка, который не заставил себя долго ждать.

- Алло, Александр Иванович, рад вас слышать! - голос в трубке был громким и отчетливым.

- Здравствуй, Денис! Как переживаешь очередное рождение? - впервые за это утро по-настоящему радостно улыбнулся Соколов.

- Все в порядке! Думаю, что скоро ты исчезнешь из списков лиц, находящихся в федеральном розыске, но вот приезжать сюда еще рановато, побереги себя и будь осторожен. Я не могу сейчас долго говорить, очень рад был тебя слышать. Рад, что ты жив!

- Спасибо, Александр Иванович! Огромное спасибо за вашу помощь и участие. Даже не знаю где бы я был сейчас без вас. Вернее, знаю прекрасно! В персональной квартире без окон площадью 2x2 м.

- Денис, перестань о грустном! Многое уже позади, а впереди забрезжила надежда, что твои злоключения скоро кончатся. Мне пора идти, давай прощаться, да и разговор наш стоит немало, побереги деньги отца.

- Александр Иванович, всего один вопрос. Это Колобов?

- Да, Денис, он пока не признался, но это дело времени.

- Даже не верится, что он мог это сделать, не укладывается в голове. Если бы это сказали не вы, никогда бы не поверил.

- Да, Денис, вот такой подлой иногда бывает жизнь. Береги себя, счастливо!

Гудки звучали из трубки, зажатой в моей руке. Я стоял на живописном горном склоне и смотрел вдаль, вспоминая события, вчерашнего воскресного дня, растянувшегося, казалось, на несколько лет и навсегда запечатлевшегося в моей памяти.

Ночь с субботы на воскресенье прошла беспокойно: снились какие-то кошмары, уснул я только под утро, а проснулся от того, что взорвался мой дом...

После грохота из-под закрытой двери в спальню повалил едкий дым с пылью. Я резко сел на кровати и пытался понять, что же происходит и что мне теперь делать. После секундного замешательства я выскочил в гостиную. Густой белый дым быстро улетучивался сквозь выбитую балконную дверь. Все стены были выщерблены, а из покореженного кондиционера вился сизый дымок. На улице были слышны громкие голоса. "Если я дождусь здесь полиции, то вряд ли сегодня состоится Крещение" - мелькнуло в голове. ЭТОМУ НЕ БЫВАТЬ!!! Я мигом оделся, схватил стоявшую в коридоре сумку, подготовленную еще в прошлый раз, рассовал по карманам все свои документы и наличность, а также зарядные устройства от двух мобильников и выбежал из квартиры. В зоне паркинга никого из соседей не было, я завел автомобиль и выехал со стоянки.

Водитель Pajero цвета металлик, перед тем как свернуть за угол дома, еще раз оглянулся на дом со странным названием "Пандинос" и, грязно выругавшись, утопил педаль тормоза в пол. Pajero, недовольно скрипнув тормозами, встал как вкопанный. Незнакомец увидел, как со стоянки выезжает так хорошо знакомый ему автомобиль.

- Ну, парень, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты заговоренный что ли? Ты чего творишь?! Вся многолетняя репутация летит коту под хвост! - он сунул руку под сиденье и вытащил пистолет с длинным глушителем, - вот гадство! Придется первый раз нарушить строго установленный принцип, но другого выхода нет, репутация дороже...

Мужчина положил пистолет на соседнее сиденье, прикрыл его газетой и поспешно тронулся с места, догоняя темно-синюю Короллу с красными номерами[19].

- Идеально, если он выедет на какую-нибудь безлюдную трассу - стрелять в городе, даже сейчас, слишком опасно, - пробормотал незнакомец.

Метрах в пятистах от дома я разминулся с полицейской машиной, мчавшейся с включенной мигалкой. У меня не было сомнений в том, куда она так торопилась.

Это очень странно, но я был совершенно спо.коен. Главное - у меня была цель. Город, удивительно тихий в это время года даже в будни, в воскресное утро был словно вымерший. На дороге не было ни одной машины, кроме серебристого Pajero, ехавшего на приличной дистанции сзади. Я вырулил на круг, с которого отходила дорога на Лимассол. И тут я почувствовал сильную жажду: я ведь не то что не позавтракал, но и глотка воды не сделал. Делать нечего, в это время купить что-либо можно было только в немногочисленных круглосуточных магазинах (даже магазинчики при заправках в воскресенье закрыты). Я сделал полный круг по кольцу и поехал в противоположную сторону к супермаркету. Странное дело... Серебристый Pajero тоже повторил мой маневр и упорно двигался за мной, лишь увеличив дистанцию. "Это неспроста", - понял я. Стараясь ничем не выдать своей догадки, через 5 минут я припарковался у магазина. Pajero остановился метрах в двадцати сзади: последние мои сомнения от.пали. Я не спеша вылез из машины, прихватив сумку с вещами. Дверь запирать не стал. Войдя в магазин, я взял бутылку минеральной воды из холодильника, готовый сэндвич с ветчиной и сыром и пару маленьких пакетов сока. Рассчитавшись с продавцом, я как можно более беспечно с лукавой улыбкой на лице спросил его:

- Не подскажете, в вашем магазине нет случайно второго выхода на другую улицу? - ответом мне послужило удивленное выражение лица продавца и взгляд на припаркованный у входа автомобиль. - Дело в том, что мы едем на пикник на двух машинах, - постарался я объяснить ситуацию. - Мои приятели вчера меня разыграли, вот и я хочу немного приколоться над ними таким образом - пусть поищут! - моя шутка не показалась продавцу слишком веселой, но, тем не менее, он кивнул и повел меня в подсобное помещение. Служебный вход в магазин выходил в боковой переулок и был не виден моему преследователю. Вежливо поблагодарив продавца и дождавшись, пока он скроется внутри магазина, я побежал из всех сил. На бегу я начал усиленно молиться, прося помощи у святителя Николая. Пробежав примерно с километр, я оказался на одной из центральных улиц и, решив, что передвигаться по ней будет опасно, нырнул в другой переулок. Прямо перед собой я увидел припаркованный на обочине Мерседес со знаком taxi на крыше.

- Слава Богу! - непроизвольно вырвалось у меня. Это было удивительно - найти такси в воскресенье утром в достаточно удаленной от туристической зоны части города.

Я подошел к машине, выравнивая дыхание. Водителя внутри не было, но стекло водитель.ской двери было опущено. Я постоял рядом пару минут и легонько нажал на сигнал. Из окна дома выглянул пожилой грек и вопросительно уставился на меня. На вопрос, его ли это машина, он утвердительно кивнул. Тогда я спросил, не согласится ли он меня отвезти в Лимассол. Таксист обрадовался неожиданному заработку и через 5 минут мы уже ехали. Неожиданно зазвонил мобильный телефон: это был Майкл.

- Денис, с тобой все в порядке? - он чуть ли не кричал. - Что случилось? Мне только что звонили полицейские из Пандинаса! Говорят, был взрыв в твоей квартире.

- Майкл, прости, что так получилось: от меня одни неприятности. Поверь, мне сейчас надо сделать одно очень важное дело, а потом я все объясню.

- Все как есть. Я отключу сейчас свой мобильный телефон, и до меня просто невозможно будет дозвониться, а потом я сам тебе позвоню, и ты скажешь, что мне нужно сделать, договорились?

- Договорились, - тяжело вздохнул Майкл. - Там на самом деле был взрыв?

- Три дня назад авария, теперь - взрыв, похоже, кто-то сильно тебя "любит"... Ну ладно, решай свои проблемы и звони, пока.

По дороге я периодически оглядывался назад, но ни одна машина нас так и не нагнала. В Лимассоле я решил, что не стоит ехать сразу в храм и попросил отвезти меня к отелю, рас.положенному недалеко от церкви. Минут через 20 машина остановилась перед входом в гостиницу, я рассчитался с водителем, оставив хорошие чаевые, и выбрался наружу. Дождавшись, пока таксист уедет, я отправился пешком и уже через 10 минут переступил порог церкви.

Богослужение еще не началось, и отец Михаил разговаривал с одним из певчих. Когда он закончил, я подошел под благословение.

- Рад тебя видеть. В этот раз ничего экстраординарного не произошло? - радостно приветствовал меня священник.

- Да нет в общем, если не считать небольшого взрыва у меня в квартире.

- Ты шутишь? - лицо священника враз посерьезнело.

- Да какие уж тут шутки. Похоже, кто-то всерьез добивается моей смерти.

- И ты, несмотря на это, поехал креститься? Велика твоя вера, Дионисий. У тебя есть какие-то мысли насчет этого взрыва?

- Есть, отец. Я же в федеральном розыске в России, - вырвалось неожиданно у меня.

- Понятно, - казалось, совсем не удивился батюшка. - Давай-ка отслужим сначала Литургию, помолимся как следует, а потом и попытаемся решить твои проблемы, - уверенно сказал священник.

На службе я был впервые, практически все было непонятно, а стоять на одном месте уже через 15 минут стало невыносимо. Все деревянные сиденья вдоль стен церкви были заняты, и я решил уже выйти на улицу, как среднего роста мужчина, любезно улыбаясь, настойчиво усадил меня на свое место, а сам встал рядом. С большим облегчением я плюхнулся на сиденье: ноги гудели, а спину ломило так, будто я разгрузил вагон угля. Теперь больше внимания я смог уделять службе, а не своим болящим конечностям. Мой благодетель старался подсказывать, в какие моменты службы необходимо встать, а когда можно сидеть, несмотря на то, что большинство прихожан молятся стоя. В какой-то момент я сосредоточился на молитве о разрешении свалившихся проблем, и остаток службы пролетел на одном дыхании.

Отец Михаил вышел из алтаря уже без богослужебного облачения и направился к вы.ходу, я ждал, сидя на деревянном сиденье у выхода из храма. В руках у батюшки был объемный саквояж. К священнику подходили люди: кто за благословением, кто с вопросами. Еще минут 15 он медленно продвигался к выходу, уделяя внимание всем, кто его ожидал. Передо мной был человек, находящийся в жизни на своем месте. Он был нужен людям, отдавая им всего себя без остатка! Почему-то вспомнилась моя работа. Какой ничтожной и мелкой показалась мне она на фоне священнического служения! Наконец отец Михаил добрался до выхода, кивнул мне, и мы вышли на улицу. Люди по-прежнему подходили к священнику - казалось, этому не будет конца. Батюшка велел мне подождать его, а сам отвел в сторону того самого прихожанина, который так кстати помог мне во время службы. Они поговорили буквально несколько секунд, и священник широкой походкой направился к старенькому Fiat Tipo, кивнув мне следовать за ним. Я уселся на переднее сиденье, и мы не спеша тронулись.

- В сложившихся обстоятельствах в церкви тебе оставаться небезопасно. Мы сейчас поедем к одному нашему прихожанину в гости, сначала тебя покрестим, а потом пообедаем и решим, как жить дальше, - сказал отец Михаил.

- Батюшка, спасибо вам за все! Я очень смущен тем, что, как только начались мои злоключения, вот уже не в первый раз совершенно посторонние люди оказывают мне искреннюю и бескорыстную помощь - это просто удивительно!

- Да ничего удивительного здесь нет, - буднично ответил священник, - Господь попускает искушения, но Он же дает силы их пережить.

- Так получается, что зло исходит от Бога? - задал я давно мучающий меня вопрос.

- Нет, Денис, не получается! - уверенно возразил отец Михаил. - Бог зла не творит, зло появляется там, где нет Бога, но царствует дьявол, зло исходит от нас самих, от нашей воли, когда она не хочет подчиняться божественным законам.

- Но вы же сказали: "Господь попускает искушения" - как это понимать?

- Это надо понимать так, что ничто в мире не происходит без воли на то Господа...

- Вот я и говорю, - грубо перебил я, - что Бог разрешает зло!

- Денис, успокойся, - улыбнулся священник. - Я понимаю, что это очень непростые вопросы, мы попытаемся с тобой в них спокойно разобраться. Вот смотри. Господь создал человека свободным, создал по Своему Божественному образу. Из этого следует, что Господь не может ограничивать нашу волю, Он не может заставлять нас принимать решение, которое было бы угодно Ему. Это понятно?

- Идем дальше. Господь вмешивается в ситуацию тогда, когда наши действия затрагивают другого человека, ибо, как сказано в Евангелии, ни один волос с головы человека не упадет без воли Божьей[20]. Мы не сможем творить в отношении другого человека все, что нам заблагорассудится.

- Вот! - опять перебил я. - Но при этом ведь мы видим массу примеров, когда один человек делает зло другому. Получается, Бог разрешает это?

- Да, Бог это попускает. Но опять же, очень важный вопрос, о ком конкретно идет речь. Если мы говорим о человеке, который живет без Бога, который, быть может, даже сознательно отказывается от Него, то какие претензии в этом случае можно предъявить Богу? Ты хочешь жить без Бога - живи. Ты рассчитываешь только на свои силы? Вперед! Зло тебе делает не Бог, а другие люди - не вижу никаких проблем.

- Да, логично, - согласился я. - Но ведь не все люди безбожники, а страдают, насколько я понимаю, все. Или вы хотите сказать, что верующие в Бога и живущие по Его заповедям не страдают?

- Зришь в корень, Дионисий! - улыбнулся батюшка. - Здесь у нас начинается уже чуть-чуть другая тема. Во-первых, нет на земле людей, которые бы могли сказать, что они живут по заповедям Божьим и ни одну из них не нарушают, но все исполняют. Вернее, сказать-то можно, но вот реально так жить - нет. Природа человека испорчена грехом, тяга к которому является частью нас. Мы должны бороться с грехом, но полностью искоренить его в себе удается единицам - святым людям. Теперь давай посмотрим на проблему вот с какой стороны. Ребенок систематически не слушается отца. Как ты считаешь, разумно ли, необходимо ли в этой ситуации ребенка наказать?

- Ну какое же это зло? Это делается для его блага!

- Да, это понятно, но ребенок плачет, с его точки зрения с ним случилось самое настоящее несчастье. Вот и смотри, что получилось. С разумной точки зрения происходит благо - ребенка воспитывают, чтобы он вырос порядочным человеком. Но с точки зрения ребенка происходит самое настоящее зло, исходящее от самого любимого и любящего человека - его отца. Аналогию улавливаешь?

- Я тебе даже больше скажу, Денис. Страдание просто необходимо нам в жизни. Это истина, какой бы ужасной или парадоксальной она ни казалась на первый взгляд.

- Подожди, послушай пару примеров, - отец Михаил говорил очень эмоционально, - всего два вопроса. Первый: ты не задумывался, отчего бывают такими жестокими дети?

- Очень просто! Дети не знают, что такое боль! Вспомни мультфильм про Маугли, где он впервые в жизни ранит себе палец ножом, а мудрый воспитатель советует ему запомнить это чувство и никогда не причинять боль другим без необходимости. Очень мудрый момент! Человек, не знающий НА СОБСТВЕННОМ опыте, что такое боль, превращается в самого настоящего монстра. Вот тебе первое оправдание страданий - они делают нас милосерднее, чувствительнее к чужой боли, они делают нас людьми! Без сострадания невозможна любовь, а любовь к Богу и ближнему являются главными заповедями в Законе Божьем: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки"[21], - процитировал отец Михаил Евангелие на память. - Теперь вопрос второй: скажи мне, Денис, по своему опыту, тебе не приходилось переоценивать свое отношение к окружающим - друзьям, родным, близким - в момент, когда приходила беда, когда ты терпел какие-то лишения?

- Да, батюшка, согласен с вами. В этот раз я остро ощутил теплоту и любовь, проявленную по отношению ко мне со стороны не только моих близких, но и фактически посторонних людей. Совершенно иначе стал я относится к своему отцу, друзьям...

- Вот! - словно ребенок обрадовался отец Михаил. - О чем я и говорю! Ты же к Богу обратился, когда тебя приперло так, что просто деваться некуда. И это, к сожалению, очень часто встречающееся явление. Мы вообще, когда нам хорошо, всех вокруг забываем. Но вот как петух клюнет, так сразу вспоминаем и родителей, и давно забытых друзей, и Бога.

- Но, батюшка, - не сдавался я, - объясните мне: погибает новорожденный младенец. За что?! За что он гибнет? За что страдает его мать? Разве это справедливо?

Отец Михаил задумался, внимательно глядя на дорогу.

- Да, Дионисий, смерть младенца - это страшно, это очень сложно понять, но понять можно и нужно. Это невозможно объяснить убитым горем родителям в течение какого-то времени после трагедии, да и не надо ничего объяснять, они должны сами ЭТО пережить. Но вот по прошест.вии времени рана закры.вается, и воспоминания о том ребеночке ста.новятся одними из самых светлых в семье. Это кажется парадоксальным лишь на первый взгляд, и это действительно так. После небольшой паузы он продолжил:

- Понимаешь, Денис, пути Господи известны только Самому Богу, только Ему открыто и ведомо наше прошлое, настоящее и будущее. Он знает все наши слабости, наклонности, наши возможности и хочет, понимаешь, СИЛЬНО хочет, чтобы мы все спасли свои души, оказались в жизни вечной с Ним вместе в Царствии Небесном! Отчасти и по этой причине некоторые уходят из жизни младенцами, дабы не искушаться без меры суровостью нашего мира: не каждый сможет устоять перед его соблазнами. Не лучше ли уйти из жизни младенцем - чистым, светлым и радостным? На основании своего священнического опыта могу засвидетельствовать, что не так уж редко бывает ситуация, когда мать, убитая горем, причиненным ей взрослым сыном или дочерью, горько рыдая, взывает к Богу: "Господи, ну почему Ты дал мне дожить до этого позора?! Почему Ты не забрал меня или моего ребенка раньше?" И как быть с этим? Кроме того, семья, похоронившая крещеного младенца, приобретает на небесах молитвенника о себе. И я как пастырь могу свидетельствовать, что очень часто такие семьи заметно меняются к лучшему после потери младенца...

Мы уже въехали на территорию частного дома. Отец Михаил заглушил двигатель, и мы разговаривали в полной тишине.

- Прости, Денис, я тебя совсем утомил, да и приехали мы уже. Давай займемся нашими делами, а потом, если захочешь, продолжим этот очень важный и серьезный разговор, - с улыбкой сказал священник.

- Спасибо вам, отец Михаил. Вы на самом деле на многое открыли мне глаза. Я сначала переварю то, что услышал сейчас, а потом, если позволите, помучаю вас снова, - я тоже улыбнулся в ответ.

По дорожке мы направились к центральному входу в дом. Участок был достаточно большим и поражал своей ухоженностью. Подстать и дом - двухэтажный каменный особнячок в средиземноморском стиле. Вокруг все было очень добротным и солидным, но отсутствовала напыщенная броскость, так часто присущая домам богатых людей в Москве. День выдался чудесный, солнечный, и стол был накрыт на улице. Навстречу поднялся уже знакомый мне мужчина из храма.

- Вот, познакомьтесь, это один из наших самых активных прихожан и мой друг Глеб, - представил его отец Михаил. - А это Дионисий, он же Денис, наш беглец от правосудия.

- Очень приятно, Денис, - протянул мне руку Глеб. - Глеб Казанцев. Рад знакомству, добро пожаловать, - его одежда была подстать дому - солидная, дорогая и неброская.

- Батюшка, все уже проголодались. Мы, наверное, приступим к трапезе? - обратился Глеб к отцу Михаилу.

- Понимаешь, Глебушка, нам бы раба Божия Дионисия покрестить, а потом уже...

- О! Так ты у нас нехристь!? - состроил хозяин дома шутливо-грозную физиономию, глядя на меня. - Тогда с трапезой повременим. Что нужно сделать батюшка? - как солдат, получивший приказ, ответил Глеб.

- Надо бы емкость типа бочки, да водой ее наполнить, - задумчиво произнес отец Михаил, - да где ее взять? Боюсь, что придется крестить обливанием.

- Ни за что! - решительно произнес Глеб. - Следуйте за мной!

Во двор въезжала новенькая Audi TT. Эту машину я видел только в рекламе, а здесь она во всей красе предстала живьем - шикарная черная "тэтэшка", которая сов.сем недавно начала продаваться в Европе. Авто.мобиль уверенно занял свое место под навесом, и из него вышла очаровательная молодая женщина.

- Моя жена, Марина, - Глеб подошел к супруге и нежно поцеловал ее в щеку. - А это наш новый знакомый Денис, - представил он меня. - Мы с тобой счастливые хозяева! В нашем доме совершится Таинство Крещения, которое патер Михаил сейчас и совершит! - Марина улыбнулась в ответ на мою смущенную улыбку и сказала:

- Очень приятно, Денис, это замечательно, что вы решили креститься, я очень рада! - она говорила дежурные фразы, но взгляд светло-серых глаз свидетельствовал о том, что слова эти совершенно искренни. - А я думала, что уже опаздываю за стол. Я вот нам привезла сладкого на десерт, - продолжила Марина, демонстрируя объемную разноцветную ко.робку. - Тортик должен быть просто замечательный!

Глеб привел нас в небольшое помещение, где он организовал спортзал. За тренажерами был вход в предбанник, где я и увидел объемную деревянную емкость. Мы перетащили бочку в центр помещения, и Глеб начал наполнять ее водой из шланга.

- Батюшка, какую водичку набрать? 36,6? - спросил Глеб.

- Ну что ты, Глебушка! Он же у нас не ванну будет принимать! Наливай холодной, - ответил священник.

- Батюшка, водичка у меня из скважины идет, она, мягко скажем, прохладная, - ответил хозяин дома.

- Денис, у тебя с сердцем как, нормально? - обратился священник ко мне.

- Ну вот и наливай, Глеб! Крещение должно быть Крещением!

- Как скажете, - пожал плечами Глеб. - Ох, Дэнис, завидую я тебе, - это уже было сказано мне, и я как-то не понял - была здесь ирония или нет.

Отец Михаил тем временем развернул маленький столик, накрыл его чистым полотенцем и раскладывал все необходимое. Я же ощутил очень сильное волнение, как-будто сейчас должно произойти что-то страшное или опасное. Мне стало плохо, лоб покрыла испарина, голова закружилась, и я присел на деревянную скамейку.

- Денис, тебе плохо? - Отец Михаил присел рядом. - Ну вот, все как надо происходит.

- Да какой там, - ответил священник и поднес мне ко рту небольшую банку сводой. - На, глотни, это Крещенская вода, сейчас станет легче.

Я повиновался, и действительно - буквально через минуту в голове все прояснилось.

- Да враг на тебя нападает, - буднично ответил священник. - Очень, понимаешь, бесам не нравится, когда человек серьезно решает стать частью Церкви Христовой. Бесится он сам, ну и старается на тебе в первую очередь отыграться.

- А что же Господь? Может, я не с тем чувством к Таинству приступаю?

- Все в порядке, - успокоил меня отец Михаил. - Бывает по-разному, но если бы Господь не сдерживал ненависть бесовскую, то не только ты сейчас был бы уже порван на мелкие клочки, но и я, и Глеб с Мариной, да и, наверное, от дома их ничего бы не осталось. А так Господь тебе показывает, насколько серьезное событие происходит сейчас. Борьба начинается уже в этот момент и не прекратится до самого твоего последнего вздоха на смертном одре!

- Батюшка, а обязательно ли доброе и благое дело сопровождается какими-то неприятностями, - уточнил я?

- Практически всегда или до важного в духовной жизни события, или после него происходят какие-то искушения. Однако я бы не стал утверждать, что это обязательное правило. Враг ведь может и на этом сыграть - он оставит тебя в покое накануне важного события, а ты станешь переживать, сделав из этого вывод, что что-то не в порядке. Так что к неприятностям нужно быть всегда готовым, но не думать о них много, а уповать на милость Божию, свято верить в то, что ВСЕ, попущенное Господом, происходит для нашего же блага.

За разговором все приготовления были закончены, и отец Михаил начал читать молитвы.

Я понимал далеко не все слова, но старался изо всех сил, чтобы мои мысли не разбегались в разные стороны. Когда становилось совсем тяжело, я просто обращался к Господу своими словами, прося Его наставить и вразумить меня, защитить от всех жизненных невзгод, вспомнил я добрым словом и попросил Господа о близких мне людях, о своих друзьях и благодетелях, которые поддержали меня в трудный момент.

Самым незабываемым и неповторимым собы.тием стало погружение в крещальную купель - центральная часть Таинства. Я стоял в импровизированной купели, и ледяная вода обжигала ноги. Отец Михаил подошел и, положив мне руку на голову, попросил меня присесть. Холодная вода дошла до шеи, обжигая тело.

- Крещается раб Божий Дионисий, - торжественно начал священник произносить крещальную формулу, - во имя Отца, аминь, - моя голова погрузилась в ледяную воду, после чего я вынырнул, - и Сына, аминь, - опять вода сомкнулась надо мной, - и Святаго Духа, аминь! - в третий раз я вынырнул и встал на ноги. Вода казалась мне горячей, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а душа пела! Это была какая-то внеземная, удивительно тихая и одновременно с тем всепоглощающая прон.зительная радость. Мне хотелось обнять весь мир, буквально со всеми поделиться переполняющим душу счастьем. Еще я ощутил совершенно потрясающее чувство внутренней чистоты. Я словно вернулся в раннее детство, когда ты можешь открыто смотреть в глаза любому человеку ясным взглядом непорочного младенца. Все, что происходило дальше, пронеслось каким-то удивительным вихрем - ярким и радостным: помню, как отец Михаил помазывал меня удивительно благоухающим Святым Миром, запах которого сопровождал меня потом не менее суток, помню, как я шел за батюшкой вокруг купели под красивое песнопение "Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся..."

Но все когда-то кончается. Было произнесено заключительное "Аминь", и отец Михаил, а потом и Глеб с радостью расцеловали меня. Я смотрел на них и поражался, откуда у этих людей, для которых я фактически чужой человек, столько радости из-за произошедшего со мной, в чем причина и источник этого счастья? Пока это было для меня загадкой, поскольку я не мог вспомнить, чтобы сам хотя бы раз в жизни так искренне радовался о другом че.ловеке.

Мы вышли на улицу и направились к бассейну. Солнце светило вовсю, на небе не было ни единой тучки, погода была совершенно безветренной - ни дать ни взять московское лето, но в середине февраля!

- А погодка-то сегодня, а?! - словно прочитал мои мысли Глеб. - Как будто спе.циально для тебя, Денис!

Праздничный стол был накрыт на улице рядом с бассейном.

Право первого тоста принадлежало отцу Михаилу:

- Денис, - неторопливо начал он, - сегодня в твоей жизни произошло удивительное событие - ты стал частью Церкви Христовой. Сегодня ты в прямом смысле заново родился. То-есть буквально: сначала умер, умер для греха, для жизни без Бога, а потом родился обновленным и исцеленным для жизни святой, жизни с Богом и в Боге, для жизни вечной. Я прошу тебя, храни как можно бережнее ту чистоту, которую приобрел сегодня, ибо сейчас ты безгрешен, совершенно чист перед Отцом нашим Небесным. Будь всегда в Церкви, пусть все твои дела отныне несут незримый отпечаток полученной сегодня благодати Божией. За нового воина Христова!

Все присутствовавшие за столом сильно проголодались, и первые несколько минут тишину нарушали лишь стук столовых приборов и позвякивания бокалов. Отец Михаил снова взял слово:

- Дорогие мои, удивительно, что никто не обратил внимание на одно совпадение, которое, я уверен, совершенно неслучайно. Я говорю о том, что Дионисия мы покрестили не в обычный воскресный день, а в великий праздник - Сретение Господне! - Глеб артистично ударил себя ладонью по лбу, а священник продолжал, обращаясь уже ко мне: - Денис, это замечательный праздник. В этот день вспоминается евангельское событие: Матерь Божия приносит в иерусалимский храм новорожденного Господа Иисуса Христа. Согласно Закону Израиля, все первенцы мужского пола посвящались Богу. Сначала они предназначались для службы при храме в Иерусалиме, но со временем эту службу стали исполнять мужчины из колена Левиина[22], а все остальные мальчики на сороковой день после рождения выкупались за символическую жертву. В принципе для этого не обязательно было матери идти в храм, но благочестивые израильтянки обязательно приходили в храм лично и приносили свое чадо. Так поступила и Дева Мария - Пречистая Матерь Божия. И вот здесь, в храме, Господа встречает благочестивый старец Симеон, которому Духом Святым было предсказано, что не умрет он до тех пор, пока не увидит своими очами Господа Иисуса Христа. Святой старец, уже уставший жить в этом грешном мире среди людей, которые через тридцать с небольшим лет распнут Сына Божия, встречает Бога в виде чудесного Младенца. И удивительно, Денис, что именно в этот знаменательный день произошла твоя первая серьезная встреча с Богом в Таинстве Крещения. Я очень рад, что тебе будет намного проще запомнить эту дату, - священник улыбнулся, - ибо это был великий праздник! И еще важнее, чтобы память о совершившемся Крещении была не только в голове, но в сердце твоем, направляя и исправляя всю твою жизнь! С праздником! - все со звоном сдвинули бокалы.

Это было какое-то удивительное застолье! Дивным было все - живописный участок, изысканная еда, чудесное вино, а главное - замечательные люди за столом, в присутствии которых было уютно и тепло. Дивным было и то тепло, которое грело меня изнутри каким-то неземным ласковым светом! Наверное, мое состояние было красноречиво написано у меня на лице: я видел, какие взгляды, полные любви, тепла и радости, время от времени бросали на меня мои сотрапезники.

Мы все постепенно насыщались, скорость движения вилок по траектории от тарелок ко ртам постепенно уменьшалась, сам собой начал завязываться разговор. Я с внутренним содроганием ждал вопросов о себе, о том, кто я такой и как появился на Кипре, прекрасно понимая, что в данной ситуации не получится отделаться какими-то общими фразами. У меня все же были сомнения, поверят ли мне? В сущности ведь эти люди меня совсем не знают, ну как им признаться, например, что я нахожусь в федеральном розыске по обвинению в убийстве? Неудобные вопросы не заставили себя долго ждать.

- Денис, ты... - оборвал свою речь на полуслове Глеб, глядя на меня, - может, давай на "ты"?

- Да и Марина, думаю, будет не против, - улыбнулся Глеб.

- Конечно, - подтвердила его очаровательная жена.

- Да, так о чем я, - продолжил хозяин дома. - А! Вспомнил. Я хотел спросить, ты в первый раз на Кипре? Как тебе остров? Вообще ты долго здесь пробудешь еще?

Я бросил вопросительный взгляд на отца Михаила, тот все понял и, кивнув, сказал:

- Да, Денис, здесь все свои, рассказывай, будем вместе решать, как тебе помочь.

Я излагал обстоятельства последних дней уже не в первый раз, так что рассказ получился кратким и конкретным, я закончил его словами:

- Вот в такое дерьмо, Глеб и батюшка, я вас втравил.

Глеб был серьезен, но не удручен. Он задал мне несколько уточняющих вопросов по сути произошедшего и вынес свой вердикт.

- Для меня очевидно, что тебя нужно на время как следует спрятать.

- Да куда же меня теперь спрячешь? - уныло возразил я. - Покинуть Кипр сложно, мной же, поди, и местная полиция сильно интересуется. Обращаться к ней, кстати, у меня нет никакого желания. А на Кипре разве спрячешься?

- Ну да, маленькая деревня, хутор близ Диканьки, - усмехнулся отец Михаил.

- Думаю, что прятать тебя нужно именно здесь, - ответил Глеб. - У меня есть несколько идей на этот счет. Так что я сейчас попрошу Марину приготовить вам с батюшкой кофе, а сам пойду кое-кому позвоню, - и с этими словами он уверенной походкой направился к дому. Удивительно, но у меня даже сомнения не было в том, что моя проблема будет решена: такая сила и уверенность исходила от этого человека. Я не был уверен, но мне показалось, что он сам не раз побывал если и не в аналогичных, но все же в достаточно серьезных ситуациях.

Воспользовавшись тем, что мы остались с отцом Михаилом наедине, я задал вопрос, который давно не давал мне покоя:

- Батюшка, я как мне быть теперь? Последние дни мне казалось, что Крещение - это главная цель, но теперь встает вопрос - а как быть дальше?

- Очень хорошо, что этот вопрос тебя интересует, - искренне обрадовался священник. - Любое церковное Таинство, в том числе и Крещение, венчает Причастие Тела и Крови Господней. Это Таинство Таинств, вершина, то, к чему ведет весь строй церковной жизни.

- Нет, Дионисий, это Причастие Телом и Кровью Христовыми! - твердо сказал священник. - Да, мы получаем его под видом Хлеба и Вина, но верим, что это есть истинные Тело и Кровь Христовы.

- А как Господь Иисус Христос одновременно был Богом и Человеком? Это тайна, которая совершается во всех православных храмах за каждой Литургией.

- Как же можно причаститься? - спросил я после долгой паузы.

- Приходи на службу - и причастишься. В нашей Церкви единое Богослужение суточного круга разделено на две службы - вечернюю и утреннюю. Причастие происходит утром в конце Литургии, но необходимо присутствовать и на вечерней службе накануне. Так что приезжай в церковь в субботу вечером к 17 часам, а потом в воскресенье к 8.30 утра. К Причастию надо подготовиться: попоститься 3 дня (в нашем случае это четверг, пятница и суббота), а накануне прочитать правило ко Святому Причащению. Оно есть в любом молитвослове. У тебя есть молитвослов? - я утвердительно кивнул.

- Если говорить о гастрономической составляющей поста, то нельзя употреблять в пищу любое мясо и субпродукты, все молочные продукты и яйца. То есть остается у нас растительная пища. Однако воздержание в пище - это лишь инструмент, помогающий нам сделать главное. В период поста необходимо постараться смирить свои страсти, необходимо побыть в тишине, вдали от веселья и развлечений, подумать о своих грехах. И здесь мы подошли к другому очень важному моменту. Обычно Причастию предшествует другое Таинство Церкви - Исповедь, необходимое для очищения и исцеления своей души. Дело в том, что любой грех ранит душу, искажает правильное видение мира и делает невозможной нормальную духовную жизнь. Чтобы исцелиться, и необходимо это Таинство. Оно состоит из трех неразрывно связанных частей. Во-первых, необходимо искренне раскаяться в совершенном греховном поступке. Раскаяться так, чтобы иметь решимость раз и навсегда более его не совершать или начать непримиримую борьбу с той или иной греховной привычкой. Далее необходимо прийти к священнику и исповедовать ему все грехи, в которых ты раскаялся. Исповедовать - значит назвать вслух. При этом мы веруем в то, что священник лишь свидетель, а исповедание грехов происходит непосредственно Христу, незримо находящемуся рядом. И в конце священник читает разрешительную молитву, завершая Таинство. Подходя формально, на тебе, Денис, сейчас грехов нет. Да, да, - улыбнулся батюшка в ответ на мой недоуменный взгляд. - Таинство Крещения смывает все грехи, ты у нас сегодня родился заново чистым и непорочным! Разве ты не помнишь, что я говорил сразу после Крещения?

- Да я как-то... Мне так хорошо было тогда, что я, кажется, и слов не слышал, - сму.тился я.

- Понятно, - улыбнулся батюшка. - Да, это так и есть на самом деле. Но с другой стороны, те греховные наклонности и страсти, которые развились у тебя к сегодняшнему дню, никуда не ушли. Они непременно дадут о себе знать в самое ближайшее время. И с ними необходимо бороться. И вот здесь тебе необходим совет священника. Поэтому нам неплохо было бы побеседовать как раз в форме исповеди, чтобы ты мне рассказал о событиях своей сознательной жизни, а я бы смог тогда тебе посоветовать, на что особенно следует обратить внимание. Ты не против?

- Конечно батюшка, - сказал я, наверное, слишком быстро.

- Тяжко, Денис? - на меня смотрели мудрые, все понимающие глаза. - Я знаю, поверь, каково это - рассказывать о своих грехах, но это необходимо! Ты сильный, Денис, ты сможешь! Нужно понимать главное: ты придешь ко мне не для того, чтобы я тебя наказал или осудил, но подобно врачу предложил тебе лекарство.

- Я понимаю, отец Михаил, - щеки мои горели огнем, а внутри было полное смятение, - но как же мне собраться с мыслями, как понять, о чем вам рассказать?

- Денис, все намного проще, чем кажется. Помнишь советскую поговорку: совесть лучший контролер? - я недоуменно кивнул. - Так вот, она невероятно точна. Наша совесть не спит никогда. Она начинает "зудеть" даже тогда, когда мы полностью оправдали свой некрасивый поступок, совершаемый, как нам кажется, исключительно из добрых побуждений. А уж когда мы совершаем что-то серьезное, то совесть просто вопит! Она кричит, бывает просто физически больно, что-то щемит в груди и хочется выть волком на весь белый свет - вот как бывает плохо! Практически все отрицательные дела остаются в нашей памяти, поверь! Надо лишь как следует в ней покопаться. В том числе, и для этого необходим пост перед Причастием, чтобы в душевной тишине и покое как следует взглянуть внутрь своего сердца.

Я сидел в тихом оцепенении. Сразу вспомнилась первая близость с женщиной, которая принесла не то что разочарование, а какую-то жуткую тоску, словно я утратил что-то очень важное. Я помню прекрасно это физическое чувство нечистоты, которое заставило меня потом долго сидеть в ванной, пытаясь от него отмыться. Батюшка тактично выдержал длинную паузу, после которой продолжил:

- В помощь я дам тебе брошюрку, в которой сформулированы основные типы грехов. Знаешь, я не очень доверяю таким вот пособиям и не рекомендую их использовать постоянно в духовной жизни, но в качестве начального пособия она вполне подойдет, - с этими словами он протянул мне тоненькую книжицу.

В этот момент появился довольно улыбающийся Глеб.

- Ну, Денис, все о.кей! Будешь жить в замечательном месте в горах Тродос. Я не думаю, чтобы тебя там легко отыскали. Кстати, у тебя как со связью?

- Один телефон московский, на него только отец звонит, а второй мне выдал представитель строительной компании, где я снимал жилье в Пафосе. Оба при мне с зарядными устройствами.

- Сразу видно, человек в бегах, - сказал Глеб без тени иронии. - Я думаю, что местным телефоном тебе лучше не пользоваться и вообще его отключить, а вот московский оставь, только лучше кроме как с отцом по нему не разговаривай. Завтра я тебе привезу новую sim-карту.

- Тогда лучше и трубку новую. Береженого Бог бережет, - ответил я. - Только вот как быть с деньгами, у меня, - я осекся под неодобрительным взглядом Глеба.

- Разберемся, - беззаботно бросил он. - А сейчас давайте помолимся, и нам пора ехать.

Часа через два мы ехали по извилистой горной дороге. Глеб вел машину молча, видя мое умиротворенное состояние. Несмотря на то, что я сегодня утром должен был быть напичкан осколками гранаты, невзирая на то, что я опять в бегах, а впереди ждет полнейшая неизвестность, - несмотря ни на что, я был счастлив! Таким счастливым, наверное, человек бывает очень нечасто в своей жизни. Я долго думал, как описать поточнее свое состояние: трудно подобрать адекватные слова. Отдаленно это напоминает состояние, когда ты вообще никому ничего не должен, твоя совесть абсолютно чиста. Ты сам чист внутри, как свежевыпавший январский снег, тебе легко и совершенно ничего не гнетет душу. Эта какая-то тихая радость, очень похожая на то чувство, которое я испытал у Гроба Господня. Да, именно! Это, конечно, была благодать!

Постепенно дорога становилась все круче, пока мы не съехали на узкую дорожку, видимо, ведущую к дому, но самого дома видно не было, а подъем был не меньше 35 градусов. Я невольно зажмурился, но Мерседес уверенно преодолел горную кручу, остановившись у маленького сказочного домика, словно облокотившегося на могучий горный склон. Выйдя из машины, я застыл в восхищении: передо мной раскинулась изуми.тельная горная долина, видневшаяся сквозь могучие сосны и ели. Такой природы на Кипре я еще не видел! Ноги сами подвели меня к низкому заборчику, отгораживающему обрыв, и я ощутил себя птицей, свободно парящей среди горных вершин.

- Впечатляет, - раздался за спиной тихий голос Глеба. - Я очень люблю бывать здесь, в Пилье - удивительное место, никакой Швейцарии не надо.

Проведя экскурсию по дому и участку, Глеб уехал. Мы договорились, что он вернется завтра, чтобы помочь мне решить проблему с автомобилем и финансами.

Первым делом я позвонил отцу, поведав ему все свои сегодняшние приключения. Его реакция была неожиданной:

- Если ты меня разыгрываешь, то это плохая идея, Денис, - голос отца был хмурым.

- Папа, да разве такими вещами шутят! - возмутился я.

- А чего у тебя голос такой спокойный и даже довольный? - отец был обескуражен.

- Папа, я покрестился сегодня. А еще я познакомился с удивительными людьми, которые меня и спрятали в этом тихом месте. Так что настроение у меня на самом деле замечательное, несмотря ни на что.

- Понятно. Поздравляю, - без энтузиазма ответил отец. - Я очень за тебя волнуюсь, сынок, очень, - в его голосе была нешуточная тревога.

- Папа, не переживай! Чему быть, того не миновать. Я верю, что все будет хорошо. Кстати, ты не мог бы перечислить немного денег на один кипрский счет? Мне их здесь обналичат. Сам понимаешь, кредиткой мне пока лучше не пользоваться.

- Да без проблем, - отец, казалось, немного успокоился. - Денис, может тебе все же лучше слинять из твоего теперешнего убежища? Я бы тебе сейчас быстренько подыскал новое.

- Па, как ты это сделаешь? Через прежних знакомых? А ты уверен, что это лучше? Сейчас мне помогают ранее совершенно незнакомые люди. Я уверен, что в моей ситуации - это лучший вариант, - перебил я отца.

- Да, здесь ты прав, - согласился он. - Ладно, отдыхай и позвони мне завтра утром. Спокойной ночи, береги себя.

- Спокойно ночи, папа. Я тебя так люблю, спасибо что ты есть.

- Ну что ты, что ты, - мне показалось, что голос отца как-то неестественно напрягся, как будто горло перехватили слезы. - Ты самое дорогое, что у меня есть в жизни. Знай это, сын! - в трубке раздались гудки.

Вскоре меня начало клонить ко сну, хотя не было еще и 21 часа. Неудивительно, учитывая то, какой день сегодня выдался. Я быстро при.брался в комнате, постелил постель и уснул без.мятежным сном. Сколько лет я прожил за этот день? Можно с уверенностью сказать одно: сейчас в кровати мирно посапывал совершенно другой человек по сравнению с тем, который вскочил утром с постели от взрыва ручной гранаты...

Этот сон приснился утром. Мама сидела рядом с кроватью и нежно гладила меня по голове.

- Ты молодец, сынок, - звучал ее тихий теплый голос, - ты сделал очень важный шаг в своей жизни, так не останавливайся на этой дороге, она приведет тебя ко мне, я молюсь за тебя. Ничего не бойся и иди. Главное, не оступайся, иди путем, который тебе подсказывает совесть.

- Ну что ты, это будет еще очень нескоро, - мама мягко улыбнулась. - Но рано или поздно умирают все, и я мечтаю, чтобы мы были вместе, - лицо мамы неожиданно озарилось ка.ким-то странным внутренним светом, - все вмес.те - с тобой, с папой и с Господом.

Мягкий свет нежно пробивался сквозь оконное стекло. Я лежал в теплой спальне под толстым одеялом и постепенно стряхивал с себя остатки сна. Настроение было удивительно благодушным. За окном шел снег. Господи! Как я соскучился по снегу! В один миг я оказался на полу и ноги понесли меня на улицу. Какая же там была красотища! Нежный, пушистый снег покрывал собою все вокруг: сказочные деревья и пряничные домики - я был в сказке!

С замирающим сердцем, в одних трусах и хозяйских тапках я стоял недалеко от крыльца и растирался чистейшим снегом. Какое же это наслаждение!

Лишь только основательно озябнув, я вернулся в дом, принял душ, оделся и приготовил завтрак. Усевшись в кресле, я чувствовал себя счастливым и умиротворенным, и этому не было ровным счетом никакого реального объяснения. Проблемы за последнее время лишь усугубились, но у меня была абсолютная уверенность, что все, что ни случится, будет мне во благо. Часы показывали 9.30 утра. Я прибрался на кухне и, накинув хозяйскую теплую куртку, вышел на улицу. Снег похрустывал под ногами, а с неба еще продолжали медленно падать крупные белые хлопья. Я неторопливо прогуливался по огромному участку, вдыхая чистейший пьянящий воздух. Будто из другого мира, маленьким чужеродным монстром ожил мобильный телефон. Как же мне не хотелось нарушать этой идиллии, но отцу я не мог не ответить. Папа был краток, поинтересовался новостями и загадочным тоном попросил позвонить Александру Ивановичу на мобильный телефон, который отец, также как и мне, выдал ему для связи с нами. Я в легком нетерпении набрал продиктованный отцом номер и получил долгожданное известие. Все! Я почти оправдан! Как же это замечательно!

Неожиданно за спиной раздался гул мотора и скрип шин по подъездной дорожке. Я инстинктивно присел, спрятавшись за широкий ствол ели. К дому подъезжал автомобиль Глеба.

- Глеб, ты меня напугал, - спешно покинул я свое убежище. - Я тут, понимаешь, прогуливаюсь, и вдруг машина!

- Да кто тут кроме меня может быть, - недоуменно спросил Глеб. - А-а-а-а! - хлопнул он себя по лбу. - Старик, прости. Я уже забыл, как это бывает, когда на тебя пытаются смотреть в оптический прицел. Из.вини!

- Да ничего, немного потренировался в бдительности.

Мы быстро домчались до города, Глеб снял со счета деньги, перечисленные отцом, а также передал мне ключи от машины своего друга. Дима держал маленький Mitsubishi Pinin для своих гостей, но сейчас был не сезон, и машина простаивала без дела. В бардачке автомобиля лежала мобила с новым номером.

-Ну что, будем прощаться? - Глеб с улыбкой протянул руку. - Удачи беглецам от правосудия! Дорогу в Пилью запомнил?

- Глеб, храни тебя Господь! - видимо эта фра.за, сказанная от души, получилась очень искренней. Глеб подошел ко мне и обнял за плечи:

- Удачи, Денис! Береги себя и не делай лишних звонков и передвижений по городу. Будь осторожен.

На мои глаза навернулись слезы, и я поспешно отправился к машине. Каким бы оптимистичным ни было мое настроение, но я искренне не знал, увижу ли еще этого ставшего вмиг таким близким человека.

Оказавшись за рулем, я ощутил удивительно приятное чувство полной свободы передвижения, которое дает автомобиль. Первым делом я отправился за продуктами в запримеченный ранее супермаркет. Затем поехал в магазин для художников, чтобы купить все необходимое для работы. Пейзажи в Пилье сами собой располагали к творчеству.

Дорога в Пилью лежала через скоростную лимассольскую трассу, выехав на которую, я заметил подозрительный зеленый джип, плетущийся в паре машин позади меня. Впереди был очередной раундэбаут, и решение созрело само собой. Я сделал два полных круга и с облегчением отметил, что джип спокойно укатил в сторону Пафоса, я же выехал на дорогу, ведущую в горы, и спокойно поехал вверх, отмахиваясь от параноидальных мыслей.

После обеда меня сморил сон. Опять снилась мама. В этот раз она ничего не говорила, а тихо гладила меня по голове, мягко улыбаясь. На ней была очень красивая торжественная одежда насыщенного красного цвета. Этот красноватый свет, казалось, лился прямо из воздуха, заполняя собой пространство. Я открыл глаза. Передо мной за огромным окном предстала заснеженная горная долина в алых лучах заката. Не в силах удержаться, я вскочил и ринулся на улицу, по дороге сдирая обертки с покупок из магазина для художников. Руки набрасывали эскиз, а из головы не уходил мамин образ: "Мамочка, как же мне тебя не хватает! Почему ты так рано ушла. Что за нелепая смерть..."

Мы с отцом так толком никогда и не обсуждали, что же, собственно, произошло в ту роковую ночь. Нам было слишком больно, чтобы об этом разговаривать. Отец как-то пришел домой сильно пьяный и заплетающимся языком сказал, что мамино дело отправили в архив, так и не найдя преступников. Я пытался расспросить его на следующий день, но он только отмахнулся, отправившись в кухню за очередной порцией выпивки.

Солнце село довольно быстро, и продолжать работу дальше не имело никакого смысла. Я вернулся в дом, сварил кофе и набрал номер отца. Он, как всегда, ответил сразу:

- Привет, сын. У тебя все в порядке? - голос его был немного взволнован.

- Нет, ничего просто волнуюсь за тебя. Деньги дошли?

- Да, спасибо, пап. Ты такой щедрый, куда мне столько?!

- Ну, знаешь, сынок, запас карман не тянет. Пусть будут. Ты просто так позвонил?

- Па, тут мне мама снится уже второй раз за сутки. Я начал вспоминать ее и сообразил, что мы с тобой так толком и не разговаривали об обстоятельствах ее смерти. Как думаешь, может пришло время? - повисла долгая пауза. - Папа, если для тебя это все еще слишком тяжело, давай прекратим разговор, я...

- Да нет, сынок, - перебил меня отец. - Удивительно то, что мама снится и мне. И я тоже в последние дни начал задумываться о ней все чаще. Это произошло, как ты, думаю, помнишь в ночь с 7 на 8 мая 1983 года. Это совсем темная история, сынок. Я долгое время гнал даже саму мысль о маминой смерти из памяти, чтобы опять не мучиться ненужными подозрениями.

- Да, сынок. Если говорить кратко, то мамы в этот день не было дома потому, что она должна была дежурить. Но, когда началось следствие, выяснилось, что ее подменила напарница, и мама должна была быть дома. Вот такие дела. Тело нашли где-то за городом в лесу, обезображенное, с какими-то вырезанными на теле непонятными знаками. И самое ужасное, у нее была отрезана голова, которую нашли в нескольких метрах от тела. Следствие установило, что маму убили не там, где нашли тело. Я тебе даже не буду озвучивать, какие версии выдвигало следствие - это просто ужасно. Я в то время просто не мог с ними разговаривать, все норовил морду набить. Так дело потом и сдали в архив.

- Да кто его знает. Я же говорю, разговаривать со следователями я не мог, да и они со мной тоже общаться не стремились. Я решил поскорее выкинуть из головы весь этот кошмар, твердив про себя как заведенный, что мама была самым честным человеком на свете, она не могла меня обманывать, я просто не должен сомневаться в ее честности и преданности. И мне удалось как-то весь этот кошмар забыть. Теперь, видно, пришло время вспомнить, - повисла пауза.

- Папа, а может нам обратиться к Александру Ивановичу?

- Денис! Пожалей человека! Он и так для нас делает столько, что даже и не знаю, как с ним рассчитаемся. Скажу откровенно, мне будет неудобно его беспокоить.

- Хорошо, пап, а я все же попробую. Я его сразу предупрежу, чтобы он откровенно сказал, если у него нет такой возможности.

- Ну ты и нахал у меня, - пробурчал отец. - Ладно, давай прощаться, тут у меня совещание намечается, пока!

Я допивал безнадежно остывший кофе, как вдруг зазвонил местный телефон, переданный мне Глебом. Его веселый голос и раздался в трубке:

- Привет беглецам! Проверка связи. Как устроился, Денис? Проблем, вопросов нет?

- Все в порядке, Глеб. Спасибо за беспокойство.

- Да рано еще, вот только собираюсь что-нибудь приготовить.

- Мне тут хозяин твоего дома Георгис позвонил. У него проб.лема.

- Ты понимаешь, у него в погребе уже места не хватает - все домашним вином заставлено. Вот он и просит слезно, можно сказать умоляет, помочь, - последние слова были сказаны с едва сдержанным смехом.

- Уф! Ну и шутки. Я уж думал что опять какие-то проблемы. И что надо сделать?

- Как что? Взять и выпить вина! Оно у Георгиса просто замечательное! Там у входной двери на стене висит ключ от сараюшки - она одна, рядом с домом. В ней, опять же у входа, висит другой ключ от двери в погреб, вырубленный в скале. Вот там и обретешь "красаки[23]".

- Еще как! Бери смело. Уверяю тебя, вино превосходное.

- Спасибо Глеб. Ты знаешь, стыдно признаться, но мне здесь, кроме приготовления еды, и заняться не чем. Да, еще я пытаюсь немного рисовать, но это занятие только для светлого времени суток.

- Понимаю, тебя, Денис. Не сочти за нотацию, но у христианина всегда есть выход в такой сложной ситуации - молиться.

- Глеб, ты, конечно, прав, - немного смутился я. - Но, понимаешь, тяжело мне это дается, очень тяжело.

- Это понятно. Как говорится, молиться - кровь проливать! Это никому не бывает легко, а особенно на начальном этапе духовного становления. Так что ты, Денис, не унывай, иди трапезничай, но и о молитве не забывай. Договорились?

- Договорились! Кстати, ты мне не мог бы дать телефон отца Михаила?

- Без проблем, записывай, - сказал Казанцев и продиктовал восьмизначный мобильный номер. - Мы попрощались, и я пошел заниматься ужином.

На сегодня я решил приготовить запеченную на гриле баранину на косточке. Свежее мясо я купил в супермаркете и ненадолго его замариновал в остро-сладкой заправке из сладкого китайского соуса для утки по-пекински и острого соуса чили. Еще утром на открытой веранде, примыкающей к дому, я обнаружил солидный газовый гриль. Щелкнул поджиг, и аппарат важно загудел. Пока он нагревался, я быстро приготовил классический греческий салат из помидоров, огурцов, оливок, репчатого лука, феты и салатной заправки на основе уксуса и оливкового масла. Накрыв стол, я вспомнил о вине и, вооружившись фонариком, отправился в погреб. Его размеры и содержимое по истине впечатляли! Думаю, что кардинально "помочь" хозяину в деле освобождения этого помещения было под силу лишь роте солдат, вернувшихся на дембель. Я взял самую маленькую канистру емкостью в пять литров, запер дверь и направился обратно в дом. В тумбе на кухне я отыскал графин, куда и перелил часть содержимого канистры: вино было густое, благородного темно-рубинового цвета.

Как и положено, лишь в самом конце настал черед мяса: баранина готовится быстро, и есть ее надо сразу же! Поджарив котлетки, я уселся на диван за уже полюбившийся журнальный столик у большой стеклянной двери. Сегодня не шел снег, но светила яркая луна, отбрасывая причудливые тени от больших деревьев. Снег уже почти стаял, белея кое-где под развесистыми елями. Видимо, сказалась напряженность последних дней: голова звенела пустотой, не хотелось думать ни о чем, а просто сидеть и смотреть на живописную горную долину, луну, небо и звезды. Хотелось, чтобы абсолютно все обо мне забыли, хотя бы ненадолго, оставив в этом оазисе покоя и тишины...

Предшествующий день прошел в мелких хлопотах. Я позвонил отцу Михаилу и договорился, что сегодня приеду в храм на Исповедь.

Утро сегодня выдалось хмурым - подстать настроению, душу терзали какие-то неясные сомнения, а при мысли о том, что должно было произойти на таинстве Исповеди, сразу краснели щеки и кровь приливала к вискам. Несколько раз я брался за трубку, чтобы позвонить о. Михаилу и под любым предлогом отменить намеченную встречу. Но мне все же удалось себя удержать. Краем сознания я понимал, что реальных причин для отмены таинства у меня нет. Позавтракав, я помолился и сел за стол готовиться к Исповеди, внимательно изучая переданной священником брошюру.

Александр Иванович Соколов не планировал на сегодня никаких важных дел. Он просто не мог ни о чем думать, находясь в состоянии томительного ожидания.

- Гансов... Гансов..., - периодически бормотал себе под нос следователь. Он очень хотел спасти Дениса. Еще тогда, на Кипре, Соколов был поражен, насколько Денис похож на их Виталика. Они с Денисом ровесники. Витальке было бы сейчас 27... Эта нелепая автомобильная катастрофа - у них с женой ни одной царапины, а двенадцатилетний подросток вылетел с заднего сиденья через стекло и сломал шею. Смерть наступила мгновенно. Там, на Кипре, Соколов был поражен благородным поступком Дениса и подумал, что его отец может гордиться своим сыном. Он тоже старался вырастить Виталия честным и отзывчивым человеком.

Соколов очень надеялся, что его бывший подследственный отзовется, откликнется на просьбу связаться со следователем, которую Александр Иванович передал вчера через нескольких своих агентов. Он был уверен, что информация до киллера дойдет и дойдет очень скоро: воровская связь невероятным образом работает четко и быстро. Вот только захочет ли он ответить?

Это было лет пятнадцать назад. Да, да, горбачевский дурдом под названием "перестройка" еще не начался. Семен Гришин по кличке "Гришаня" проходил по двум эпизодам, которые его адвокат пытался представить как убийство по неосторожности. Смех да и только! Гришаня убил двух людей в разное время, в разных местах в течение одного месяца "случайно по неосторожности". Это прямо как в анекдоте: "он поскользнулся и упал прямо на кончик моего кинжала, и так сорок раз подряд". Соколов, конечно, не верил этой версии: перед ним сидел начинающий киллер, который уже тогда не пользовался огнестрельным оружием. Кличка "Гансов" прилепится к нему позднее как фирменный знак добротной, быстрой и высокооплачиваемой "работы".

Многие считали, что следователю тогда повезло. Всплыло еще два убийства. Он был уверен, что Гришин их не совершал, но легко мог повесить на него, и тогда от высшей меры убийце не отвертеться, а адвокатская версия смотрелась бы уже очевидным издевательством. Соколов понимал, что Гришаня убийца по жизни, и отдавал себе отчет в том, что он вряд ли остановится. Александр Иванович даже пытался успокоить свою совесть тем, что, подведя Гришина под "вышку", спасет людей, которые останутся живы. Но все же не стал брать этот грех на душу. Обман всегда обман. Когда же речь идет о жизни и смерти, он абсолютно недопустим. Следователь не Господь Бог, чтобы выносить суд и вершить приговор. Некоторые коллеги тогда косо смотрели на Соколова, наверное, по-своему понимая мотив его поступка. Не поняло следователя и начальство: упустить такой случай отделаться от двух "глухарей"! Он никого не пытался переубедить, но честно сделал свою работу, передав дело в суд. Надо сказать, что судья не впечатлился версией адвоката, и Гришаня получил "пятнашку". Однако через три года отсидки ему удалось бежать. До сих пор Семен Гришин, ныне Гансов, находится в федеральном ро.зыске.

Александр Иванович хорошо помнит их последнюю встречу в его кабинете в прокуратуре. Гришаня прекрасно знал свои перспективы, знал он и о том, что могут на него повесить. Следователю показалось тогда, что киллер по достоинству оценил благородство его поступка, сказав, что считает себя должником "по гроб жизни". Ну что же, скоро станет ясно, насколько хороша у него память.

В очередной раз зазвонил телефон. Не тот, не тот... Следователь нехотя снял трубку со служебного аппарата. Надо же, как быстро: Колобов просится на допрос. Созрел, горемыка, созрел, "раскольников" недоделанный!

Колобова привезли через 1,5 часа - около 10.30 утра. Соколов был опытным следователем, много повидавшем на своем веку. Он понимал, что пребывание в тюрьме не красит человека. Но чтобы опуститься настолько, это бывает редко! Затравленный взгляд, всклокоченные волосы, периодически выползающие из ноздрей сопли, дрожащие губы и колоритный синяк под глазом. Нет, его не били по настоящему - Соколов знает, как выглядит человек, которого били серьезно. Это было лишь начало "разговора", который Колобов тут же проиграл. Собственно, трудно было ожидать от него чего-то другого.

- Присаживайтесь, Колобов, - голос следователя был холоден как лед. - Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

- Да, товарищ следователь! Понимаете, меня там бьют, надо мной издеваются! По.могите мне, пожалуйста! - Колобов закрыл лицо руками и зарыдал. От него исходил отвратительный запах. Да, заключенные живут в нечеловеческих ус.ловиях, не имеют возможности часто мыться, и запах от них соответствующий. Но здесь было что-то особенное. Соколов пожалел, что бросил курить. Сейчас это было бы весьма кстати.

- Во-первых, я вам не товарищ, гражданин Колобов. А во-вторых, если у вас есть претензии, то вы можете написать официальную жалобу. Только мой вам совет: подумайте хорошенько, прежде чем ее писать. Вы меня понимаете?

- Что же мне делать, кто меня защитит? Я пытался договориться там в тюрьме, чтобы меня посадили в одиночку, я предлагал им деньги, много денег, но они и слушать не хотят. Все ссылаются на вас, на то, что вы принципиальный, и без вашего разрешения они ничего сделать не могут. За что вы меня так? - Колобов опустил руки. По его лицу катились слезы. Следователь достал из стола пачку бумажных салфеток и бросил подследственному.

- Возьмите себя в руки и утрите сопли! И думайте, что и где вы говорите! Вас поместили в самую обычную камеру, в которой сидят самые обычные люди. Заметьте! Я проверил, вы сидите не с уголовниками, а с простыми подследственными. С теми людьми, которые совсем недавно ходили по улицам, работали у станка, чистили дороги, чтобы вам было комфортнее по ним ездить. Это на этих людей вы смотрели сквозь тонированное стекло своего Мерседеса! Вы, наверное, называли их лохами или быдлом, никчемными людишками, которые не умеют жить, которые не могут себе позволить дорогую машину и деликатесную жратву! Это те самые люди, которых ты обрызгивал водой из луж, проносясь мимо на своем автомобиле! - с Колобовым что-то произошло. Лицо его побелело, челюсть отвисла.

- Кто вам рассказал? - наконец выдавил он из себя.

- Ну о том, что я любил в сырую погоду подъезжать близко к обочине, чтобы обрызгать пешеходов? Они так забавно прыгают и потом грозят вслед.

- Мразь! Считай, что я прочитал это на твоем лице! - Сколов встал и подошел к окну, он из последних сил сдерживал себя, чтобы не ударить этого подлеца. - Так вот, - продолжил следователь, взяв себя в руки, - считай, что люди в камере - это те, кого ты не один раз обрызгал. Они-таки догнали тебя, Юра! Понимаешь? За все в жизни надо платить, и ни одна подлость не останется безнаказанной. Тебя в детстве этому не учили? - Колобов отрицательно замотал головой. Казалось, он плохо понимает о чем идет разговор. - Не учили, понятно. И, наверное, никогда не били. Ну вот теперь тебе придется наверстать упущенное. А теперь хватит! - рявкнул Соколов. - Мне некогда выслушивать твой лепет! Я хочу услышать правду о том, как ты убил своего друга и компаньона Федора Силина!

Колобов застыл на месте, словно каменное из.ваяние, только нижняя губа слегка подрагивала.

- Я же вам говорил, что я не убивал, вы разве не помните? - Соколов немного опешил, он готов был биться об заклад, что его собеседник говорит истинную правду, но вида не подал.

- Так ты сюда не в убийстве сознаваться пришел?! -следователь навис над Колобовым так, что тот вжался в стул. - Ну смотри сюда, - Соколов вытащил из папки несколько листов формата А4, исписанных мелким почерком. - Вот это показания официанта ночного клуба, который обслуживал в ту роковую ночь Федора Силина. Он утверждает, что Федор неза.долго до полуночи звонил человеку по имени Юрий и договорился, слышишь, договорился с ним встретиться у служебного выхода из здания через 30 минут.

- Так мало ли на свете Юр? - у Колобова определенно отключились мозги.

- Гениальный ты мой! Конечно! Юр очень много в Москве. Только вот ты сможешь мне назвать еще одного близкого знакомого Силина по имени Юрий? Ну такого, который смог бы ночью приехать и забрать Федора от служебного входа в клуб? Нет? - следователь достал из папки еще один документ. - А вот это расшифровка звонков с мобильного телефона убитого. В районе полуночи есть только один звонок. Понимаешь, только один! И это звонок на твой мобильный. Соображаешь? Ты разве не помнишь прошлый допрос? Я же тебе показывал уже распечатку звонков на твой мобильный!

- Со-о-бражаю, - Колобов начал часто зевать, широко раскрывая рот.

- Ну соображай дальше, - продолжил Соколов, вытаскивая из папки еще одну тонкую пачку исписанных листов. - А вот это показания твоей подруги Инночки. Это ведь она должна была обеспечить тебе алиби, но она во всем призналась. Она нам во всех подробностях описала, каким образом ты принудил ее дать показания в твою пользу.

- Сука! - Колобов неожиданно собрался, и в его глазах сверкнул огонь.

- Ох, какой смелый ты с бабами! Прям герой! Должен тебя огорчить, подруга твоя вела себя не в пример тебе. Она раскололась после того, как ей предъявили расшифровку звонков с твоей трубки, а также содержимое памяти ее определителя номера. Звонил ты ей домой, а не в Националь. И было это уже в 0.45 ночи. А это и есть предположительное время убийства Федора Силина. Еще вопросы есть? Да, кстати, она отрицает, что звонила тебе с аппарата Силиной. Кудряшко утверждает, что у нее и в мыслях не было тебе звонить.

Колобов отрешенно смотрел в пол перед собой, плавно покачиваясь из стороны в сторону.

- Я все расскажу, - тихо проговорил он. - Только дайте попить, - следователь наполнил стакан водой и протянул подследственному. Колобов жадно осушил его в два глотка, утерев рот тыльной стороной ладони. - Да, я действительно поехал в клуб после звонка Федота. Поймал машину прямо у Националя. Служебный вход в клуб расположен со стороны Старого Арбата, туда подъехать на машине сложно. Извозчика оставил в переулке, а сам пешком пошел. Федот обещал выйти на улицу, вот я его там и ждал. Минут через 15 начал замерзать, а Федота все нет, пытался ему на трубу звонить - никто не ответил. Я уже решил войти в клуб, как заметил под ногами лужу крови и окровавленный след, ведущий к кустам - как будто кого-то тащили. Вообще странно, что я этот след сразу не заметил. Я туда заглянул и увидел Федота. Он уже мертвый был.

- У него глаза открыты были, уже остекленели. Я испугался. Решил, что могут вполне на меня подумать. Уже потом, когда все обдумал, понял, что зря это сделал, но тогда эмоции захлестнули, очень не хотелось влезать в это дело. Вот я и убежал. Рассчитался с водилой, созвонился с Инночкой, поймал другую машину и поехал к ней.

- Скажите, Колобов, а почему у служеб.ного входа в клуб не установлены видео-ка.меры?

- Так кто же будет сам на себя компромат снимать?

- Ну там же наркотики продавали со служебного входа. Подходишь, стучишь условным стуком, открывается окошко - и получай билет в сказку, - Колобов криво ухмыльнулся.

- Никогда не поверю! - искренне изумился Соколов. - Не поверю, что солидный клуб занимался такой мелочевкой, подставляя себя!

- Да все удивлялись, гражданин следователь. Но у Федота в последнее время уже крыша съезжала от чувства, что у него все схвачено, да и до денег он всегда жадный был. Сначала продавали только внутри клуба, а потом решили, так сказать, освоить новую нишу - подростков, которых к клубу на пушечный выстрел не подпустят. Поэтому внутри установили вторую солидную дверь, вот там и стоят камеры, а рядом с уличной дверью сидел охранник, оформленный по трудовому договору на испытательном сроке. В случае чего, всегда можно свалить на то, что это он решил сделать свой личный бизнес, а клуб здесь и ни при чем.

- Так, идем дальше, - продолжил следователь. - Что насчет драки Заречина и Силина? Только предупреждаю! Говорить правду!

- Да, да! Все скажу! Это Ленка во всем виновата! Она...

- Ну Силина, жена Федота. У них же с Дэнисом роман был в студенчестве, а потом ее Федот и увел. Она очень не хотела встречаться с Дэнисом, просила Федота его не приглашать, но тот и слушать не стал. Тогда она попросила меня "завести" Заречина. Вообще Дэнис никому Ленку не показывал тогда, никто не знал об их романе. И то, что Федот ее увел, тоже было тайной. Для Дэниса их разрыв был ударом, она это прекрасно понимала, вот и рассказала мне подробности, чтобы я в нужный момент сказал нужное слово. Она очень хотела, чтобы получился скандал и праздник был бы испорчен.

- Буквально за пару дней до того злополучного банкета. Да, в пятницу. Точно. Федот тогда уехал в командировку на пару дней, я ночевал у Ленки, вот утром за завтраком она мне все и поведала, - Соколов уставился на Колобова, не в силах что-то произнести. - А, ну да, вы же не знали, - казалось, случилось невозможное: Колобов смутился. - Мы были любовниками. Да даже не любовниками, а так - спали вместе. Любовники - это когда любят, а Ленка никого и никогда не любила, кроме себя. Мужиков просто использовала. Я ей нужен был для того, чтобы быть в курсе банковских дел. У них с Федотом со дня свадьбы противостояние началось. Ленка видела себя крутой банкиршей, ворочающей миллионами, а Федот ее и близко к делам не подпускал. Лену это просто бесило, она всеми правдами и неправдами лезла в дело. Вот и со мной спала, чтобы я ей рассказывал подробности наших финансовых операций.

- Да откуда я знаю. Может, надеялась, что Федот рано или поздно сломается, может думала оказаться с нужным советом в нужное время, чтобы поразить мужа и получить желаемое. Она же по жизни никогда ни с чем не смирялась и всегда добивалась своего. Причем добивалась любыми средствами. Кстати! - хлопнул себя Колобов по лбу, - именно Ленка меня и вызвала из клуба в ту роковую ночь. Что-то наплела по поводу того, что скучно одной, что муж опять всю ночь будет гулять и приедет под утро пьяный, что не хочет спать одна и хочет видеть меня прямо сейчас, а потом и поехать ко мне домой. Я сорвался, а приехав, застал ее в от.вратительном настроении, мы поцапались, и я больше старался ей на глаза не попадаться. Лена вообще очень изменилась в последнее время, особенно после знакомства с тем странным типом.

- Никто ничего толком не знает, даже имя его неизвестно. Какой-то мужик средних лет очень неприятной наружности. Взгляд у него такой, что холодом до костей пробирает. Говорят, он то ли колдун, то ли экстрасенс. Лена после того, как с ним связалась, стала совершенно другой. Даже, пардон, в постели. Э-э-э-э... - замялся Колобов, - понимаете, нормальная женщина вдруг стала секс-машиной: страстной, неутомимой... Она думает только о своем удовольствии. И еще губы... Совершенно холодные, просто ледяные губы.

- Допрос окончен, - тихо сказал Соколов. У него уже не было сил и желания продолжать. Собственно, все и так было ясно. Колобов не врал, опытный следователь видел это совершенно отчетливо, но отпускать его на свободу сейчас было бы верхом неразумия. Подследственный молча подписал протокол, развернулся и отправился к выходу, где его ждал конвойный.

- Колобов, - окликнул его следователь в дверях. - Я распоряжусь, вас переведут в одиночку, до окончательного решения вашего дела.

Казалось, Юрий не мог поверить своим ушам. Он дернулся было обратно к следователю, но сдержался и тихо ответил:

Александр Иванович еще не успел собраться с мыслями, как дверь кабинета открылась, и на пороге появился его заместитель Илья Гриценко. Заместитель и друг с десятилетним стажем. Бывший друг...

- Иваныч, привет! - пробасил Гриценко. - Не заходишь ко мне, весь в делах? Кто это у тебя был? По делу Заречина?

- Да все в порядке. Вот Люська о тебе волнуется. Совсем, говорит, Саша с этим делом закопался.

- Да уж. Вот такие пироги. Один друг убивает второго, а подставляет третьего. Прямо Шекспир, мать его!

- Слушай, Саш, дай почитать протокол, а? - Илья потянулся рукой к пухлому делу Колобова, лежащему на столе. Соколов сделал вид, что не заметил этого движения, резко встал из-за стола, взяв дело:

- Илюш, давай не сейчас, я бегу на ковер как раз с этим делом, уже опаздываю. Почитаешь еще! - Соколов постарался улыбнуться как можно радушнее и беззаботнее, выходя вместе с Гриценко из кабинета.

- Да конечно, Саш, беги, удачи тебе, - бывшие друзья пожали друг другу руки, и Соколов с огромным облегчением зашагал по коридору прочь от своего зама. Мысли шумным роем вились в голове следователя: "Илюша-Илюша, да как же ты мог? Ты же не просто должностное преступление совершил, ты нашу дружбу предал. На чем же они тебя поймали, Илюша?" Соколов еще позавчера, после первого допроса Колобова, получил информацию от своего осведомителя, указывающую на зама и друга, но верить отказывался. Чтобы развеять сомнения, он немедленно установил за Гриценко наружное наблюдение, которое подтвердило связь Ильи с преступной группировкой. Александр Иванович был рад тому, что есть разумный повод оттянуть арест друга: надо использовать еще одну возможность спасти Дениса. Пусть бандиты узнают, что реальный убийца пойман и изобличен, тогда нет никакого смысла убивать Заречина.

Соколов зашел к своему другу, работающему в архиве, и оставил дело Заречина на хранение - своему сейфу он уже не доверял. Оттуда же позвонил в СИЗО и попросил перевести Колобова в одиночку. Следующий звонок был сделан операм, занимающимся этим делом. Александр Иванович поведал о новостях, появившихся в деле, и попросил взять в плотную разработку Елену Силину. В этот момент зазвонил мобильный телефон, подаренный Заречиным.

- Александр Иванович, здравствуйте, как наши дела?

- Здравствуй Денис, неплохо, вскрылись кое-какие новые данные, но пока рано говорить об этом, - Соколов решил пока ничего не говорить о Колобове. - Как у тебя дела, что нового?

- Спасибо, все в порядке. Я, собственно, чего вам звоню. Александр Иванович, не соч.тите за наглость и, если вам сейчас не до этого, скажите прямо, но меня очень волнует один вопрос...

- В ночь с 7 на 8 мая 1983 года в Питере была убита моя мать. Дело раскрыто не было. Это страшное убийство, там очень много непонятного. Мне хотелось бы по возможности узнать, что же произошло в ту ночь. Я был еще подростком, а отец... Он тогда запил. Короче, нам практически ничего не известно о ее смерти. Вы не могли бы навести справки?

- Без проблем, Денис. Не обещаю, что это будет быстро, но трудностей никаких это не составит. Дату преступления я записал, скажи мне имя мамы.

- Будет сделано. Береги себя, Денис. До свидания.

Закончив разговор, я начал собираться: пора было ехать в храм на встречу с отцом Михаилом.

Я выехал из дома в 14.00: дорога до церкви не должна занять более 45 минут, так что я ехал не спеша, любуясь изумительными горными пейзажами. Дорога постепенно становилась более пологой - я приближался к морю. Неожиданно машину повело влево, руль затрясся, и послышалось шуршание спущенного колеса. Я припарковался на обочине и выскочил из машины: так и есть - переднее левое! Только этого и не хватало! К счастью, в Pajero оказалась полноразмерная запаска и необходимые инструменты. Замена колеса заняла минут 15, так что за.паса по времени у меня уже не осталось, а я не привык куда-либо опаздывать. В небольшом волнении я снова сел за руль и повернул ключ в замке зажигания - в ответ услышал лишь жужжание стартера. Повторив операцию несколько раз, я понял, что проблемы на спущенном колесе не закончились. Что делать? Я открыл капот и с умным видом туда заглянул... Что я надеялся там увидеть? Торчащие обломки деталей или вырванные с мясом провода? Нет, на первый взгляд все было в порядке, а глубже устройство автомобиля меня никогда не интересовало. Я закрыл капот и уселся за руль. Попробовав завести двигатель еще раз, я набрал номер отца Михаила.

- Привет Денис, рассказывай, какая проблема тебя неожиданно постигла! - его голос был весел.

- Батюшка, мне показалось или вы на самом деле ждали моего звонка?

- Это как так? - моему изумлению не было предела.

- Видишь ли, Дионисий, я уже не первый год в Церкви, в твоей ситуации люди очень редко обходятся без каких-то искушений. Ты разве забыл, как мы тебя крестили?

- А ты не понял? Да, почти что правило. Так что постигло тебя? Судя по шуму, что-то с машиной?

- Вы угадали, я стою на дороге, на подъезде к Лимассолу. Сначала у меня спустило колесо, и я его поменял. А теперь не заводится машина.

- Понятно. Делаем так. Сейчас мы с тобой прочитаем вместе молитву "Да Воскреснет Бог". Я буду читать по одной строчке и останав.ливаться, а ты повторять за мной. И пойми главное, против тебя орудуют бесы, мешая совершиться Исповеди. И Господь тебе поможет, нужно только с верой к Нему обратиться. Понимаешь, с верой! Мы с тобой не магией занимаемся, но просим Отца Небесного.

- Хорошо, тогда выйди из машины и встань сбоку на обочине, - я повиновался. - Теперь перекрестись, и начнем: Да Воскреснет Бог и расточатся враги его...

Закончив, я еще раз перекрестился и слушал дальнейшие наставления священника.

- Теперь трижды перекрести машину, садись, заводи и поезжай, я уже в храме и жду тебя, - в трубке раздались гудки. Я смотрел на мобильник в руке, тупо хлопая глазами. Что происходит? С чего он взял, что машина сейчас заведется? Но делать нечего, я сел за руль и повернул ключ, стартер сделал оборот и двигатель заработал ровно и устойчиво. С отвисшей челюстью я включил передачу и тронулся в путь.

Отец Михаил встретил меня с радостной улыбкой.

- Батюшка, ну объясните мне, как это происходит? Я все же ничего не понимаю!

- Денис, здесь все просто. Когда человек идет к Богу, дьявол старается этому всячески помешать. Ничего серьезного он сделать не может, поскольку все его действия ограни.чиваются волей Бога. Господь попускает ему только "мелочи", чтобы проверить нашу решимость и укрепить нас в вере. Я уже тебе нечто подобное говорил. Один московский батюшка рассказывал, как у него на приходе одна молодая семейная пара - начинающие христиане - пытались причаститься в течение нескольких месяцев. Они только подго.товятся к Причастию, соберутся, настроятся, как что-то происходит: то один заболеет, то другой, то еще что-то случится. Им бы ста.раться не обращать внимания, но стремиться сделать главное, а решимости не хватает. Так и откладывали, пока, наконец, не решили: завтра, что бы ни случилось, если будем в состоянии, хоть ползком, но до храма доберемся. Утром они оделись, вышли в сени (жили они в деревенском доме) и услышали грохот: в доме обвалилась крыша. Молодые постояли, посмотрели на это, закрыли дом и поехали причащаться.

- Ой, Денис, лучше сказать: бывает и не такое! Ну, ладно, давай помолимся и начнем.

Следующие 1,5 часа растянулись на сутки. Я стоял перед аналоем, на котором лежали Крест и Евангелие, а отец Михаил стоял рядом. Дверь храма была закрыта, внутри царил полумрак, медленно двигались тени от горящих лампад. Иногда казалось, что все это происходит не на земле. Каждой клеточкой своего тела и души я ощущал важность и серьезность происходящего. Последовательно, год за годом я вспоминал события своей жизни, обращая внимание на то, что оставило след в моей памяти, на то, что заставило мою совесть напоминать о себе. Удивительно, но, пожалуй, одним из самых ярких событий был первый в моей жизни обман. Мне тогда только исполнилось шесть лет, но я помнил этот день так, как будто это было вчера. Я разбил любимую мамину чашку и очень боялся наказания. "Дельная" мысль пришла в голову неожиданно, и я свалил все на нашу кошку Муську. Мама поверила, но в этот момент я не испытал облегчения, но напротив: гадкое чувство впервые накрыло меня с головой. Я обманул маму! Ничто не было мне в радость до тех пор, пока я не пошел и не признался, что Муська тут ни при чем. Только тогда мне стало легче. Как же меня поразила тогда реакция мамы: она была счастлива. Да, она меня пожурила, но радости своей скрыть не могла.

Медленно я продвигался к годам своей бурной молодости. Говорить становилось все тя.желее, все более постыдные вещи приходилось произносить вслух. Отец Михаил был очень тактичен. Иногда священник комментировал тот или иной поступок, называя причины, его вызвавшие, или последствия, которые должны были наступить. И практически всегда он оказывался прав. Например, я рассказал ему, как в седьмом классе связался с хулиганской компанией и вскоре впервые участвовал в коллективном избиении школьника, который был года на два младше нас. Мы впятером завели его в заброшенный питерский двор-колодец, обчистили карманы, а потом били все поочереди. Батюшка тут же сказал:

- Да закон такой, Денис. Закон жизни. Так сколько дней прошло?

- Любит тебя Господь! Как Он тебя сразу и вразумил. Обошлось без больницы?

- В травмпункт меня мама водила - вывих и сильные ушибы. К нам - троим - привязались семеро десятиклассников. Они были пьяные. Мы еще легко отделались. Я тогда порвал с той компанией.

Особенно тяжко было говорить о своих сексуальных похождениях и вообще обо всем, что связано с интимной сферой. Отец Михаил был особенно внимателен к подобного рода грехам:

- Понимаешь, Денис. Каждый грех отвратителен по своей сути. Ведь грех - это не просто нарушение закона. Грех ранит нашу душу, как будто острым лезвием вонзается в нее. Душа становится больной, теряет способность правильно чувствовать, теряет верную ориентацию в мире. Добро для нее становится злом, а зло - добром. Но из всего множества грехов особняком стоят самые тяжкие грехи - смертные. Они так называются потому, что, согрешая ими, человек фактически убивает свою душу, полностью отделяет себя от Бога. В наше время самые коварные из смертных грехов - это грехи блудные. Поскольку среднестатистический современный человек все еще принципиально не приемлет убийства или воровства, но к своей интимной жизни относится в высшей степени вольно. Этому способствует и современная пропаганда, культура и искусство, увы.

Исповедь подходила к концу, и только теперь я ощутил, сколь тяжкий груз упал с моих плеч. Кроме того, от священника я получил бессчетное число ценнейших советов и пояснений. Мне стали ясны причины многих поступков, а также способы противостояния тем или иным неподобающим желаниям. В конце о. Михаил напутствовал меня такими словами:

- Дионисий, сейчас тебе просто необходимо быть предельно внимательным к себе, к своей духовной жизни. Я всегда стараюсь предупредить людей, которые решаются креститься, что это в высшей степени ответственный шаг. Сам Господь предупреждает нас, говоря о человеке, из которого изгнан бес. Этот бес ходит и скитается, не находя себе приюта, пока не решает вернуться обратно. И вот, если он находит прежнее жилище пустым и чисто прибранным, то приводит с собой еще семь злейших бесов, и становится человеку гораздо хуже прежнего. Это тоже закон духовной жизни. Есть в миру такая поговорка: природа не терпит пустоты, она и к нашему случаю подходит. В Крещении душа человека очищается, и бес, имевший до той поры определенную власть над ней, многого лишается, то есть по сути изгоняется. Но это освободившееся место необходимо заполнить. И чтобы оно не было заполнено злейшими бесами, необходимо там присутствие Духа Святого. Дух же стяжается постом, молитвой и таинствами церковными. А от прежних страстей необходимо избавляться.

Я встал на колени, а отец Михаил накрыл меня епитрахилью и прочитал разрешительную молитву. Я не мог подняться с колен несколько минут: случилась нечто уже знакомое мне, когда теплая волна подкатывает к груди, и невозможно сдержать слез, когда испытываешь невероятную легкость, когда так хорошо, что хочется поделиться этим счастьем с каждым чело.веком на земле. Рука священника мягко легла мне на голову, я вспомнил маму. Немного успокоившись, я попросил отца Михаила уделить мне еще немного времени, и мы сели на деревянные стасидии[24], стоявшие вдоль стен храма.

Я рассказал отцу Михаилу все, что касалось мамы: все сны, а потом и то немногое, что знал о ее смерти.

Священник надолго задумался, что-то усиленно перебирая в памяти. Наконец он спросил:

- Нет, вряд ли, хотя... - пробормотал отец Михаил. - Подожди минутку, - это уже было сказано мне, а батюшка стремительно ушел в алтарь. Вернулся он в большой задумчивости, неся в руке какую-то книгу. - А ты знаешь, раб Божий Дионисий, что матушка твоя погибла в Пасхальную ночь?

- Видишь ли, Пасха очень редко бывает так поздно, я и засомневался, решил проверить. Вот в этом справочнике, - кивнул он на книгу, - вся пасхалия за этот век. Ошибки быть не может. Собственно, на мысль о том, что это ритуальное убийство, меня натолкнуло твое описание происшедшего.

- Ритуальное? В смысле? - я ровным счетом ничего не понимал.

- Ты с Луны свалился, парень? - в свою очередь изумился священник. - Ни разу не слышал о религиозных сектах, практикующих человеческие жертвоприношения?

- Слышал, но разве это не журналистские выдумки?

- Ах, если бы, - вздохнул отец Михаил. - В случае с твоей мамой все очень похоже на сатанистов.

- Сатанистов? Вы серьезно? Это вы про этих быдловатых подростков в майках с черепами, пишущих на заборах "сотона the best"? Вы шутите?

- Да уж какие шутки, Денис, какие шутки. Эти подростки лишь исходный материал, из которого делают настоящих адептов реальных сект. Они уже не будут писать глупости на заборах, да и внешне постараются не выделятся. У них уже другие игры - взрослые. Так, давай по порядку. Ты ничего не слышал о том, что твоя мама была верующей?

- Ну это еще ни о чем не говорит. Времена тогда были такие, что редко кто не скрывал своей веры. У тебя, кстати, матушка кем ра.ботала?

- Ну вот видишь, работа с детьми - важный идеологический участок. Она была членом партии?

- Нет. Я как-то спросил ее об этом, она ответила, что недостойна быть в рядах этой организации.

- Ну понятно, - криво ухмыльнулся священник. - "Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли", послание апос.тола Павла к Евреям... Да, это даже не вопрос кто и кого был не достоин. А папа твой где работал?

- Ну вот видишь! Не могла матушка твоя открыто Христа исповедовать. Хотя бы ради мужа не могла, да и ему вряд ли что-то говорила. Он же неверующий был тогда?

- Теперь ясно, почему мама твоя в ту ночь не ночевала дома, почему подменилась с дежурством, да и где дежурить она должна была, тоже, небось, догадываешься, - я утверди.тельно кивнул. - Теперь смотри, нашли ее за городом, что вполне соответствует тому, что сатанисты чаще всего устраивают свои оргии за чертой города - там спокойнее, легче найти уединенное место. Тело мамы нашли не там, где убили. Опять понятно: им не нужно выдавать место расположения своего "храма". Ну и ряд других признаков. Собственно, мне пока добавить нечего. Можно что-то определенно утверждать, имея то старое уголовное дело на руках.

- Я уже попросил следователя, который мне помогает в Москве, чтобы он навел справки.

- Тогда подождем, Денис, не будем гадать на кофейной гуще. Но то, что мама тебе помогает, помогает прежде всего своей молитвой, для меня факт. Я почти уверен, что ты жив еще только благодаря заступничеству твоей матушки. Помолись о ней - уверен, что ей будет очень приятно.

- Батюшка, у меня мурашки по коже. Вы так говорите, как будто она... Ну, жива.

- А какая же она?! - изумленно спросил священник. - Ты разве не понял, что мама твоя усиленно молится за тебя, сопереживает и милостью Божией следит за тобой, участвуя в твоей судьбе?

- А я думал, что это мистика все. Ну там спиритизм, духи мертвых и прочее, - оторопел я.

- Э-э-э-э, Денис. Подожди! Давай не будем валить все в одну кучу! Для нас, людей православных, является фактом, что душа после смерти не умирает. Над ней вершится предварительный суд, и душа по делам человека в его земной жизни определяется либо в Царствие Небесное, где пребывает в блаженстве, созерцая Господа, либо во ад, где, как сказано в Писании "плач и скрежет зубов". Душа, находящаяся в Царствии Небесном, может молитвенно обращаться ко Господу, прося за тех, кто ей дорог, кого она любит и помнит. Господь же, по любви Своей, не отказывает искренне просящим у Него. Мы, в свою очередь, можем и должны молиться Богу о душах наших умерших близких. И эти молитвы очень радуют не только Господа, но и наших ушедших любимых. Что же касается спиритизма, оккультизма и прочего, то никакого отношения к Богу это не имеет. Это есть не что иное, как вхождение в духовный мир с черного хода. И встречают человека там отнюдь не Бог и святые, и не ангелы, а бесы. И все эти "доказательства" того, что спирит общается непосредственно с душой умершего человека, основанные на том, что, дескать, открываются в глубоко интимные подробности из жизни усопшего, рассчитаны, прости меня, на очень недалеких или слишком доверчивых людей. Вся эта информация объясняется до смеха просто. Человека по жизни сопровождает не только ангел-хранитель, но и бес, можно сказать, бес-искуситель. Он ничего не забывает, а живет вечно. Так, скажи на милость, какую трудность для него представляет изложить эти подробности спириту? Да он может такое рассказать, что и сам человек о себе не знает! Или вот иногда говорят о том, что один человек вдруг "вспоминает" какие-то очень личные подробности из жизни другого, жившего несколько сотен лет назад. Из этого делается "гениальнейший" вывод о переселении душ! Но почему-то ни.кому не приходит в голову гораздо более простой ответ: этих двух людей "обслуживает" один и тот же "бес-куратор". Так что, Дионисий, помолись о своей матушке, можешь прос.то своими словами.

- Так мама, получается, в Царствии Небесном? То есть в раю?

- Денис, кто тебе сможет наверняка ответить на этот вопрос, кроме Самого Господа? Я могу сказать лишь одно: умереть в Пасхальную ночь после Причастия Святых Христовых Таин - это мечта каждого искренне верующего христианина. Такого сподобляются единицы. Если же твою маму убили сатанисты, которые обязательно требуют от христианина отречения от Христа и убивают в случае отказа, то раба Божия Елена - мученица за Христа. И тогда никакого сомнения быть не может в том, что сподобилась она одной из самых высоких наград у Господа, ибо нет подвига выше мученической смерти ради Христа или ради ближнего своего.

Когда мы вышли на улицу, уже почти стемнело. По московским меркам был чудный теплый вечер. Мы попрощались, и я поехал в Пилью. Приехав домой, я первым делом позвонил отцу и рассказал новость относительно гибели мамы. Отец надолго замолчал, потом, наконец, ответил:

- Да, сынок, только сейчас я начинаю понимать, сколько маме пришлось пережить от меня. Насколько я был черствым и невнимательным по отношению к ней, к ее проблемам, переживаниям и заботам. Мне все казалось, что в нашей семье больше всех достается мне: я главный, я на передовой, я кормилец, и мои проблемы для всех должны быть на первом месте. Какая-то минимальная доля истины, конечно, была в таком подходе. Ты же знаешь, как в те времена обходились с неугодными офицерами: ракетные войска плотной сетью покрывают всю территорию страны - было предостаточно гнилых мест, куда можно было перевести опального офицера. Я, откровенно говоря, всегда этого опасался. И боялся я не за себя, а в первую очередь за вас с мамой. Но, конечно, это меня не оправдывает. Я прекрасно помню, как мама пыталась достучаться до меня, намекнуть о своих чувствах, о своей вере, делала это очень осторожно, боясь моей гневной реакции, пытаясь прощупать мое отношение к этому вопросу. Я же клеймил в духе партийных съездов церковь, называл верующих тупыми дегенератами, говорил что-то о том, что не допущу, чтобы в моем доме была эта гадость и тому подобное. Вспоминать противно! Как подумаю, что маме пришлось пережить, становится тошно...

- Папа, не кори себя, все еще можно ис.править!

- Очень просто. Жить так, чтобы мама там радовалась за нас - за меня и за тебя.

- Сынок, ты же знаешь, что я всю жизнь был атеистом, что... - он замолчал опять, и я попытался его успокоить:

- Папа, я не предлагаю ничего резко менять, не делать никаких немедленных шагов. Если ты сегодня, вот прямо сейчас чувствуешь, что мама жива, что она не умерла навсегда, но просто перешла в мир иной, что она сейчас наш слышит, чувствует, переживает, заботится о нас. Если ты это чувствуешь, то просто помолись о ней. Просто своими словами обратись к Богу и попроси, чтобы он помиловал нашу маму. Я уверен, что одно это уже будет ей очень приятно.

- Хорошо, сын, я попробую. Как интересно в жизни происходит иногда: дети оказываются мудрее и рассудительнее своих родителей. Сынок, я очень горжусь тобой. Я счастлив, что у меня такой сын, что у нас такие отношения. Береги себя, я очень тебя люблю!

Мне на глаза накатились слезы, а к горлу подкатил комок, так что я почти не мог го.ворить.

- Папочка, я тебя тоже очень люблю, ближе тебя у меня нет человека на свете. Не переживай и не рви душу напрасно.

Мы попрощались, и я пошел на улицу немного пройтись и привести свои мысли в порядок. Прогулка перед сном сказалась благотворно: я спал как убитый и проснулся свежим и отдохнувшим.

Помня о том, что с сегодняшнего дня у меня пост, я приготовил на завтрак овсянку на воде с медом и фруктовый салат. Трапезу дополнила чашка крепкого кофе, апельсиновый сок и тост с джемом. Для меня оказалось откровением, что постная еда может быть такой вкусной. Я привык к достаточно плотным завтракам с неизменной ветчиной, яичницей или творогом. Сегодняшний завтрак показался мне предпочтительнее, поскольку после него было приятное чувство сытости без удручающей тяжести. В общем и целом, день не сулил ничего плохого: настроение было оптимистичное, самочувствие прекрасное, на улице светило солнце и пели птицы, а я решил пойти прочитать один из положенных канонов.

День начался для Соколова точно так же, как и предыдущий: с ожидания звонка от Гансова. Мобильный телефон, который следователь взял у оперов специально для связи с киллером, лежал на столе и мерно подмигивал зеленым светодиодом. Аппарат ожил в 10.30 утра.

- Здравствуй, Гришаня, рад тебя слышать, рад, что откликнулся на мою просьбу.

- Начальник, ты же знаешь, что погоняло у меня уже другое, ты уж не позорь профессионала, лады?

- Нет проблем, я наоборот думал тебя порадовать. Думал, ты молодость вспомнишь, понастальгируешь...

- Слушай, начальник, если ты меня таким фраерским образом засечь решил, то зря стараешься, я звоню со спутниковой трубы, она не ловится. И, кстати, минутка каждая стоит гораздо дороже, чем у тебя, так что может ближе к делу?

- К делу так к делу, Гришаня. Ты сейчас работаешь по одному парню. Причем, очень неудачно работаешь, слава Богу. У меня к тебе просьба, как к давнему, - Соколов сделал короткую паузу, - знакомому: оставь парня в покое. Это, понимаешь, моя личная просьба.

- Иваныч, ты меня с кем-то спутал. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я в последнее время часы ремонтирую. Не понимаю, откуда ты узнал, но у меня действительно проблема с последним заказом, никак не могу запчасти найти. Но, будь уверен, я его выполню, потому что не в моих правилах не выполнять работу, сделать которую я обещал.

- Гансов, поверь, тебе лучше оставить этот заказ. Еще тогда, пятнадцать лет назад, ты был на волоске, и мне стоило огромных трудов удержаться от соблазна намазать тебе лоб зеленкой[25]. Я тогда положился на Господа, пусть он рассудит, и ты остался жив. Ты ходишь по лезвию, Гансов, а Бог терпит. Он терпит и ждет твоего раскаяния. Одумайся, я просто уверен, что именно сейчас ты подошел к самой последней черте.

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха! - зашлась трубка нервным хохотом. - Бог, говоришь! Ты, что у нас, верующий?! Ну ты и лох! Да нет твоего Бога, нет! Это я тебе как профессионал в ремонте часов говорю!

- Гансов, давай заканчивать этот разговор. Ответь мне, ты бросишь последний заказ?

- Нет, мент, не брошу! Я эти часы в самые ближайшие дни отремонтирую!

Давно Соколову не было так плохо. Он очень надеялся на этот разговор, он был почти уверен в том, что Гансов согласится уважить его просьбу. Что же теперь делать? Скрепя серд.це, он позвонил Денису.

- Здравствуй Денис, ты сейчас свободен, мы можем поговорить? - Соколов на ходу пытался найти нужные слова.

- Я разговаривал с человеком, который два раза пытался тебя убить. Я очень надеялся уговорить его оставить тебя в покое. Он мне кое-чем обязан. Под "кое-чем" имеется в виду его поганая жизнь. Но благородные .разбойники - это персонажи из сказки, увы. Киллера заклинило, он во что бы то ни стало хочет довести начатое до конца. Так что, Денис, тебе надо быть очень осторожным. И я сейчас же позвоню отцу, чтобы обсудить наши дальнейшие планы.

- Я все понял, Александр Иванович. Но в этот раз проблемы я буду решать сам.

- Пока ничего. Александр Иванович, я здесь один. И именно в этом моя сила. Чем меньше людей будет мне помогать, чем меньше я буду контактировать с кем-либо, тем сложнее будет меня отыскать. Так что не волнуйтесь, пора мне самому о себе позаботиться.

- Помоги тебе Господи, сынок! Береги себя и почаще звони.

Странно, но не могу сказать, чтобы это известие выбило меня из колеи, хотя холодок между лопатками еще остался. Оставаться в этом доме я, конечно, не могу. Я просто не усну здесь, да и подставлять гостеприимных хозяев мне совершенно не хотелось. План действий уже созрел в моей голове, и я не спеша ехал в сторону Лимассола.

Седой мужчина средних лет сидел в баре пятизвездочного отеля "Amathus" и пил пиво. Его взгляд был устремлен в огромное окно, за которым открывался чудесный вид на Средиземное море. Со стороны могло показаться, что человек погружен в приятные возвышенные мысли, но совсем другое творилось в душе Гансова: "Чертова страна, мерзкое пиво, мерзкий щенок, поганый мент! Сколько можно торчать в этой убогой стране, где даже в пятизвездочном отеле приходится пить отвратное местное бутылочное пиво! Куда же ты подевался, гаденыш!" Гансов использовал все возможные связи для поиска беглеца, но тот как сквозь землю провалился. Ситуация усугублялась тем, что парня искала и полиция Кипра, а значит, нельзя было использовать для поисков официальные каналы, дабы не привлечь к себе ненужного внимания. Киллера раздражало буквально все: и неторопливость киприотов, и очень высокие цены на их услуги: "Еще неделя поисков, и я начну работать себе в убыток", - не успокаивался Гришаня. "Здесь всё проблема, всё! В любой стране мира за деньги я могу достать себе все необходимое, только не здесь! Когда мне понадобилась, смешно сказать, ручная граната "Тип 73" китайского производства, то мне предложили российскую "РГД-5" за такие деньги, что в России на них я бы мог купить авиационную бомбу! И еще не могли взять в толк, зачем это мне нужна именно китайская граната, если по поражающему эффекту они одинаковы. А какое твое собачье дело!? Я тебе, козлу, должен объяснять, что в гребаный кондиционер этого щенка не влезет "РГД-5", а только "Тип 73"! Как я устал, боже, как я устал!"

У Гансова из головы не шел разговор с Соколовым. Он даже не мог понять, почему его так взволновали слова о Боге. Взволновали его, атеиста до мозга костей, не верящего ни в черта, ни в дьявола, но только в свое умение и везение. Этот старик! Он во всем виноват! Он никак не шел у Гришани из головы. Конечно, такое трудно забыть. Его глаза опять предстали перед мысленным взором киллера сразу после разговора со следователем. Как же Гансов корил себя за ту поездку! Это случилось около месяца назад. Гансов "работал клиента", который должен был прибыть по делам во Псков. На утреннем московском поезде его не оказалось. Гансов связался с заказчиком, и тот сообщил, что клиент изменил планы и прибудет в город лишь вечером. Гришаня не любил светиться в гостиницах, а впереди был длинный день, провести который в холодном здании вокзала совсем не хотелось. И тут появилась тетка с мегафоном, которая предлагала обзорную экскурсию по городу на автобусе с посещением какого-то местного старца. Ни экскурсия, ни тем более старец не привлекли киллера, он просто забился в угол на заднее сиденье, намереваясь немного подремать: еще с детства он очень любил спать в транспорте. Автобус долго колесил по городу под монотонный нудный голос экскурсовода, а потом отправился по льду через псковское море на остров. Автобус остановился рядом с ничем не примечательной деревенской избой, и народ начал выходить наружу. Гансов намеревался остаться в салоне, но у него резко перехватило дыхание и закружилась голова. Покачиваясь, он вышел из автобуса, надеясь, что свежий морозный воздух поможет. Стало немного легче, и он присел на скамейку у забора, люди толпились рядом. Из калитки вышел старичок в странной одежде: что-то вроде длинного балахона[26]. В руках он держал маленький флакончик и кисточку. Старичок обмакивал кисточку в масло и крестообразно мазал лбы подходящих к нему людей. Кто-то после этого целовал руку старца, кто-то отходил так. Гансова заинтересовало это действо, и он не отрываясь наблюдал. Некоторые подходил молча, другие задерживался, о чем-то разговаривая с этим странным человеком. Люди, отходя от старца, постепенно рассаживались в автобусе. Наконец, последний пассажир отошел от старичка, и тот, развернувшись в сторону дома, встретился глазами с киллером. Что это были за глаза! Огромные, круглые, небесно-голубого цвета, чистые, будто умытые весенней росой. Они смотрели не на человека, а внутрь, в самую душу, и ничего от них невозможно было скрыть. Человек понимал, что старцу известно о нем ВСЕ! Но, удивительно, от этого не делалось страшно. ЭТИ глаза не могли принадлежать человеку, который способен был причинить хоть малейшее зло. Взгляд старца завораживал, от него невозможно было оторваться. Гансов медленно поднялся и встал напротив старичка. Сколько они так простояли, киллер не помнил. Ему захотелось плакать, просто уткнуться в грудь этого чудаковатого старика и выплакать ему всё: все свои обиды, горести, свалить на него весь тот черный груз, который тяжелейшей ношей лежал на душе.

- Он сегодня не приедет, езжай домой, - наконец очень тихо, почти шепотом сказал старец.

- Что, что вы сказали? Кто "он"? - опешил Гансов.

- Ты все понял. Езжай домой. Этот человек будет жить.

- Кто ты такой, чтобы... - начал было Гришаня, но осекся.

- Я никто, и ты никто. Он, - старец показал правой рукой на небо, - Все! Он дает тебе шанс. Пришло твое время, раб Божий Семен, пришло время выбирать: жить как человеку или умереть как собаке.

- Откуда вы... как... я не пони... - слова застревали в горле киллера, он стоял и тупо смотрел на удаляющуюся спину старика.

Гришаня даже не запомнил, как ехал обратно во Псков, его мысли путались, но слова старца впечатались в мозг подобно надписи, вырубленной на камне. Он помнил этот разговор до самой мельчайшей подробности, до вздоха, до жеста.

Оказавшись на вокзале, киллер позвонил заказчику и уточнил, что все остается в силе. Но в ожидаемом поезде клиента не оказалось. Гансову пришлось-таки ехать в гостиницу, а утром он узнал от заказчика, что клиента схватил приступ аппендицита, его сняли с поезда где-то по дороге. Гансов вернулся в Москву, а через два дня клиент отменил заказ. В тот день Гришаня впервые в жизни напился до беспамятства. Ночью ему снились кошмары, а на утро он решил завязать со своей работой. Как только решение было принято, зазвонил телефон, и один из "постоянных" заказчиков по.просил сделать "совсем легкую работу", а Гансов почему-то согласился. Это и был "заказ" на Дениса Заречина.

Обыкновенный мобильный телефон, лежащий на столе перед киллером, ожил мелодичной трелью.

- Его видели в это воскресенье в местной русской церкви. Он разговаривал с местным попом, с ним же и уехал. Куда неизвестно.

- Обижаешь! Мы еще установили круг его ближайших знакомых, сейчас отрабатываем их адреса - может, он там у кого-то прячется.

- Хорошо, действуйте. Если будет что-то новое, звоните. Кстати, когда следующее собрание у них?

- Служба. Следующая служба в субботу вечером. Начнется в 17.00, а кончится около 19-19.30 вечера.

- Ну что же, не исключено, что там я с ним и повстречаюсь.

Помещение бара сотряс оглушающий истеричный хохот. Бармен выронил из руки бокал, который протирал уже пару минут, а бедный англичанин за соседним столиком поперхнулся джином с тоником. Смех прекратился так же резко, как и начался. Мужчина сидел абсолютно серьезный, глядя безумными глазами прямо перед собой. Его губы еле слышно шептали:

- Ну что, ублюдочный старик, где твой Бог? Где Он? Ты хотел, чтобы я подобно Диоклетиану стал выращивать капусту? Ты ЭТО называешь жизнью? Да хрен тебе! Я буду убивать! Буду! Буду! Буду! И никто меня не остановит! Ни ты, ни этот придурок следователь, ни твой Бог. Этот щенок вон побежал к Нему, ища защиты. И что? Что он нашел? Он нашел меня! Потому что я и есть бог! В моих руках жизни человеческие! Я решаю, кому жить, а кому умереть. И этот щенок умрет! Умрет на крыльце дома твоего Бога! Я так решил, и так будет! - Гансов грохнул кулаком об стол и быстрым шагом вышел из бара.

Впереди показался Лимассол, и я неожиданно остановился. Какая-то неясная еще мысль не давала покоя. Ну да. В моих карманах ле.жали два мобильных телефона, которые могли выдать мое месторасположение с точностью до нескольких метров. Я понимал, что, возможно, это паранойя, но решил не рисковать. Сначала я позвонил отцу и предупредил его, что выходить на связь буду сам, а в перерывах телефон будет отключен. Потом позвонил Глебу и отцу Михаилу, сообщив о своем решении. Отключив телефоны и отсоединив аккумуляторы, я двинулся дальше. Въехав в город, я проехал по хайвэю поближе к храму и свернул в горы, медленно продвигаясь по узким улочкам, вьющимся между частными домами. Искать мне пришлось недолго: буквально минут через 5 я увидел вполне приличный двухэтажный дом с небольшим участком соток в шесть с табличкой "Сдается", ниже был указан мобильный телефон. Я припарковал машину рядом с низким симпатичным забором, внимательнее осмотрел дом и, оказавшись удовлетворенным увиденным, машинально вытащил аппарат. Появилось сильное желание плюнуть на предосторожность и воспользоваться маленьким помощником: как быстро мы привыкаем к благам цивилизации! Пересилив себя, я отправился в соседний дом. К счастью, там я и нашел хозяина сдающегося жилища. Пожилой англичанин повел меня осматривать дом, который внутри оказался таким же добротным, как и снаружи: все чисто, функционально, ничего лишнего, очень уютно и комфортно. Мы быстро договорились о цене. К счастью, англичанин даже не заикнулся по поводу моего паспорта, тем более, что я без разговоров расплатился с ним наличными за неделю вперед. "Вот и твой новый дом, Денис", - я уже начинал разговаривать сам с собой. Я перенес свои немногочисленные вещи из машины в дом и начал обживать помещение.

Выпив крепкого чаю, я разобрал свою сумку. Взяв в руки Евангелие, я с удивлением подумал о том, что совсем недавно - перед Крещением - прочитал его полностью, но сейчас не помнил оттуда практически ничего. "Как такое может быть?" - моему недоумению не было предела. Я открыл книгу наугад. В этом месте начиналась первая глава Евангелия от Луки: "Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен". Эта фраза неожиданно захватила меня. Я увидел в Евангелии не какой-то отвлеченный текст, некое изложение Истины, лишенное конкретной логической связи (увы, именно таким мне показалось Евангелие в прошлый раз), но передо мной было конкретное изложение реально произошедших событий. Я вдруг со всей отчетливостью понял, что здесь, в этой Книге, рассказывается о событиях, которые происходили на самом деле. Все, что здесь написано - правда. То есть не только Истина, а еще и совершенно конкретная историческая правда.

Вот передо мной семейная пара, муж и жена - Захария и Елисавета. Они уже немолоды, а детей нет. Они очень переживали по этому поводу. Священник молится в храме, а ему является Ангел. Захария испугался, но Ангел успокоил его и сообщил радостную весть: у Елисаветы родится сын! И не просто сын, а великий пророк Божий. Муж смущен, ведь они с супругой уже стары, он сомневается. И тогда Ангел говорит, что за это неверие Захария не сможет говорить, пока не случится это событие - пока не родится сын. Эта сцена настолько ярко предстала перед моими глазами, я так живо ощутил чувства Захарии: страх, сомнение и радость, радость от того, что наконец сбудется их с супругой мечта, что наконец Бог услышал его молитву!

Я уже не мог оторваться: никогда в жизни не читал ничего прекраснее! Вот предо мной старец Иосиф и его молодая Жена, Которая вот-вот должна родить. Они послушно идут на перепись в другой город, в далекий Вифлеем. Святому семейству не нашлось свободной комнаты, и беременная Женщина с мужем располагаются в загоне для скота при гостинице. Слезы наворачиваются мне на глаза. Я невольно вспомнил фразу, процитированную отцом Михаилом: "Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли". И вот происходит чудо, оно происходит тихо так, обыденно: рождается Царь мира - крохотного Младенца держит на руках Женщина, Она кладет Его в "ясли" - туда обычно кладут корм для скота. Я представил, что в самой гостинице кто-то уже спал, кто-то что-то праздновал, люди занимались своими делами, добрыми и злыми, а рядом Небо пришло на землю! Удивительно, но первыми об этом узнали пастухи: простые люди, которые тяжким трудом вынуждены зарабатывать свой хлеб. Ангелы Господни явились к ним и сообщили радостную весть. Пастухи с благоговением пошли и нашли пещеру, и поклонились Младенцу, а Мать, как драгоценное сокровище, запоминала каждое слово, сказанное о Ее любимом Чаде. Иисус Христос вырос, начинается Его служение. Насколько Его любит большинство простого народа, настолько ненавидит духовная элита еврейского общества. Они ждали земного Царя, который возвеличит Израиль, решит все проблемы и сделает нацию евреев самой могущественной на земле. Но пришел Плотник из Назарета, который заявил, что "Царствие Мое не от мира сего". Нет, этого Ему не смогли простить!

Глаза мои слипались, и, коротко помолившись перед иконой в углу спальни, я лег спать.

Ночью опять приснилась мама. Она сидела на богато украшенном троне в ярко-красном одеянии. Ее лицо было возвышенно-величественное, если не сказать гордое, а вокруг находилось множество молодых юношей, взиравших на нее с подобострастием. Сон почему-то был мне неприятен с самого начала: и мамино выражение лица, и ее окружение как-то диссонировали с тем маминым образом, который у меня сложился по предыдущим снам. Мама посмотрела на меня внимательно и грустно произнесла:

- Молодец, сынок, я горжусь тобой! Ты на верном пути. Вот, - указала она рукой на пустой трон поменьше, стоящий рядом, - приготовлен для тебя, скоро увидимся, - с этими словами мама начала смеяться, пока ее смех не перешел в громкий хохот. Я вскочил на кровати: часы показывали 3.15 ночи. Сказать, что на душе у меня было противно, значит не сказать ничего. Меня трясла мелкая дрожь, было так гадко, что хотелось забыться немедленно, прямо сейчас любым способом. Я уже дошел до холодильника и достал из морозилки запечатанную бутылку водки. Внутри боролись два человека. А я, как трехголовое чудовище, будто со стороны наблюдал разговор двух разумных существ, происходивший в моем сознании:

- Ну я же не думал, когда зарекался пить до воскресенья, что приснится такой отвратительный сон. Неужели прямо я осквернюсь от ста пятидесяти граммов? Неужели священник не допустит меня к Причастию? Что, это уж такое серьезное нарушение поста?

- Нет, я сказал, что пить не буду, значит, не буду! - Второй голос был мягким, но настойчивым.

- Да ладно, в конце концов скажу батюшке, ну что он запретит мне Причаститься? Да и не требовал он от меня не пить вообще эти дни! - Не унимался оппонент.

- Ну как же он не требовал? Он же сказал, что надо поститься, а спиртное - продукт по виду постный, но результат от него скоромный - это его слова.

- Хорошо, а как же теперь спать? Ну неужели так уж плохо выпить водки? Ну, а если выпить как снотворное, как лекарство?

Все это время я стоял перед открытым холодильником с бутылкой в руке. Само осознание подобного "разговора" неожиданно ввергло меня в шок, хотя я смутно помню, что и раньше нечто подобное было, может быть не так ярко, поскольку я не акцентировал внимания на подобной внутренней борьбе. Я перекрестился и обратился мысленно ко Господу: "Господи, помоги, худо мне!"

Перекличка голосов в голове прекратилась. Совершенно спокойно я поставил бутылку обратно в холодильник, а в голове возникла мысль накапать себе Валокордина, который я привез из Москвы. Так я и сделал. 45 капель сделали свое дело, и через 20 минут я спал как убитый до самого утра, и ни одно сновидение не посетило мою бедную голову.

Утром гнусный ночной сон не шел из головы. Я быстренько позавтракал и отправился на лимассольскую набережную. Прогуливаясь по променадной дорожке вдоль моря, я включил телефон и набрал номер Соколова.

- Денис, как хорошо, что ты позвонил! Я как раз хотел уточнить у тебя одну важную деталь, - искренне обрадовался звонку следователь.

- Да, Александр Иванович, слушаю вас внимательно.

- Денис, вспомни как следует, ты незадолго до того злополучного банкета встречался с Силиной?

- Ах, простите, у меня Лена никак не ассоциируется с этой фамилией, - я невольно покраснел, - да, мы встретились случайно на Лубянке. Я ездил к одному из своих клиентов и уже шел обратно к машине, как меня окликнула Лена. Она приезжала по делам в какую-то контору и тоже шла обратно. Мы пообедали в ресторанчике неподалеку.

- Денис, а чего-нибудь необычного не произошло?

- Вроде нет, - кровь еще сильнее прилила к моему лицу, ложь всегда давалась мне с трудом.

- Денис, это очень важно, я с тобой не в игрушки играю, - голос следователя приобрел металлические нотки.

- Простите, Александр Иванович, да, действительно кое-что необычное произошло. Лена попросила меня подать ей сумочку, которая лежала на соседнем стуле. Сумочка оказалась очень тяжелой, и я поинтересовался, чего это она возит гантели. Лена ответила, что жизнь в последнее время опасная, вот она и возит с собой пистолет. Я же всегда был слаб к оружию и попросил показать ствол, благо кроме нас в ресторане не было посетителей. Из сумочки я достал компактный Браунинг - изумительная игрушка!

- Да. Ну так когда еще такая возможность представится! Вот я и... - я неожиданно осекся. - Александр Иванович, а что случилось-то? При чем здесь вообще Лена и этот пис.толет?

- Денис, у меня сейчас мало времени, извини, пока никаких подробностей. Но я все же рассчитывал, что ты более благоразумен и до.гадаешься изложить такие важные детали в показаниях.

- Александр Иванович, я и подумать не мог, что это может быть важно, кроме того, сами понимаете, речь идет об огнестрельном оружии, которое вряд ли было приобретено официально.

- Хорошо, Денис, я понял, до свидания, - я стоял с отключившейся трубкой в руке, совершенно ничего не понимая. Решив, что сам вряд ли до чего-то смогу додуматься, я позвонил отцу Михаилу. Батюшка, казалось, ждал моего звонка и сразу решил озвучить мучивший его вопрос:

- Денис, я вот подумал, ты правильно сделал, что переехал в новое место, о котором никто не знает. Разумно твое решение и по поводу мобильных телефонов. Но вот как в этом аспекте будет выглядеть твой визит в храм на Причастие? Это же очень опасно!

- Можно причастить тебя персонально, так сказать, запасными Дарами, где-нибудь тайно.

- Не хочу! - неожиданно резко сказал я. - Моя мама в ту ночь не отсиживалась дома! И мученики за Христа не исповедали Господа тайно, но шли за Него на смерть! Я чувствую, что поступлю неправильно, если приму ваше предложение. Неужели Господь, если решит меня помиловать, не остановит какого-то киллера?

- Денис, это слова искренне верующего человека. Но, видишь ли, не всегда стоит проламывать лбом стены. Иногда надо и поберечься.

- Не хочу! - упрямо твердил я. - Не хочу, чтобы первая встреча с Господом про.исходила с черного хода. Будет служба, будет праздник, на котором я вместе со всеми и причащусь, если Господь сподобит. Вот и мама меня ждет...

- В смысле? - я рассказал священнику свое сновидение. - Знаешь, Денис, это мое упущение. Я в последнюю нашу встречу не предупредил тебя, что к снам надо относиться в высшей степени осторожно. Понимаешь, сновидения могут быть как от Бога, так и от лукавого: слишком незащищен наш рассудок во время сна. Святые Отцы Церкви советуют вообще не обращать на сны внимания, несмотря на то, что они же сами утверждают о реальности снов от Бога - слишком велик соблазн.

- Батюшка, но я вам рассказывал, что мне снились сны, которые буквально были вещими, они спасли меня!

- Да, я помню это. А какое чувство у тебя было от тех снов и от последнего? Одинаковые?

- В том то и дело, что раньше, когда снилась мама, мне было очень хорошо, сегодня же я был в ужасе.

- Вот это и ответ на твой вопрос. Некоторые Отцы указывают на эту особенность. Когда сон от Бога, то никогда от него не возникнет в душе человека уныния или страха. Хотя, повторюсь, лучше тебе, Денис, стараться не обращать внимание на сны. А уж последний, судя по твоему рассказу, на сто процентов от лукавого. Пугает тебя бесенок! А по поводу Причастия я тебя поддерживаю. Только давай договоримся так: ты не пойдешь на вечернюю службу в субботу, вместо этого я дам тебе дополнительное молитвенное правило - будешь молиться дома. Ты приедешь в воскресенье на Литургию, договорились?

- Денис, молюсь каждый день, поверь! Храни Господь, звони.

Мы попрощались, я выключил телефон и поспешил к машине, которую оставил на парковке перед отелем "Amathus".

Оставшееся время до субботнего вечера прошло в удивительной тишине и покое. Сны более не досаждали мне, постная пища оказывала удивительное действие на организм: чувство тяжести и ленивой сытости отсутствовало не только в теле, но и в голове. Ум стал намного яснее и чище, было легче сосредоточиться на молитве, но главное, чтение Евангелия приносило все новые и новые чувства и откровения. Я уже поужинал, дочитал оставшиеся молитвы, положенные перед Причастием, а также те, которые отец Михаил велел мне прочитать вместо вечерней службы, и сел продолжить чтение Евангелия от Луки.

Вот Пилат умывает руки, отправляя Невиновного на казнь. Над Господом издеваются, Его бьют, но Он молча переносит все: Он должен "испить чашу до конца". Он делает это не ради Себя, но ради нас, ради меня. Ради того, чтобы я, лично я получил возможность исповедовать свои грехи и получить прощение, а потом, причастившись и соединившись со Христом, стать наследником жизни вечной, наследником Царства Небесного, где верные Богу пребывают в радости и счастье общения с Ним. Я ощутил непосредственную и явную связь со Христом. Перед взятием Господа под стражу было моление в Гефсиманском саду. Безгрешный Господь берет на себя грехи всего мира, то есть всех людей на земле, которые жили до Него и будут жить после. Ему неимоверно тяжело, Он молится до кровавого пота. И каждый грех, который лично я совершаю сейчас, непостижимым образом ложится грузом на Христа в Его Гефсиманском молении. От этой мысли стало страшно! Господи, прости меня грешного и неразумного, не ведал я что творил, прости меня, ОТЕЦ!

Часы показывали 17 часов пополудни. Гансов уже около получаса пребывал в терпеливом ожидании. Он расположился на скамейке вблизи русского храма, вход в который прекрасно просматривался. В наплечной кобуре покоилась девятимиллиметровая "Берета" с глушителем. Киллер собирался воспользоваться огнестрельным оружием в первый и последний раз, решив просто подойти к щенку, когда тот будет выходить из церкви, и выпустить в него всю обойму. Он отдавал себе отчет в том, насколько это опасно: придется выбираться из страны в гриме по второму фальшивому паспорту, но у Гансова была уверенность, что это надо сделать именно так. Это было какое-то внутреннее чувство, сопровождавшееся незнакомой ранее лютой леденящей злобой. Убийство должно быть публичным, кровавым и обязательно совершено на пороге храма, обязательно!

Время шло, а сильно задержавшийся на этом свете "клиент" все не появлялся. Голова киллера начала гореть огнем, руки тряслись, за шиворот струился холодный пот. Всегда такой спокойный Гришаня просто не узнавал себя, не мог понять, что же случилось в этот раз.

Tассос Ангелис, руководитель лимассоль.ского подразделения криминальной полиции Кипра торопился домой. Уезжая утром, он обещал любимой дочке Марии, которой сегодня исполнилось 8 лет, вернуться к обеду. 2 часа назад позвонила жена и сказала, что Мария в слезах, очень переживает, что на празднике нет папы, которым она так гордится. "Вот всегда, как что-то из ряда вон выходящее, так замешаны русские!" - думал со злостью Тассос. Взрыв гранаты в жилом доме - экстраординарное событие для тихого и спокойного Кипра. К расследованию подключили все подразделения острова. Майор Ангелис собирался сегодня провести совещание и сразу вернуться домой, но неожиданно появилась информация о возможном поставщике оружия. Граната "Тип 73" - большая редкость для Кипра, она не стоит на вооружении кипрской армии и никогда еще не привозилась сюда нелегально. Убийца разместил гранату за поворотной планкой комнатного блока кондиционера, выдернув кольцо. Расчет был прост: хозяин включит кондиционер пультом дистанционного управления, практически наверняка находясь рядом с ним. При этом откроется поворотная планка, выпустив на волю гранату, которая до взрыва как раз успеет упасть на пол. Парня спас таймер. Хозяин квартиры запрограммировал кондиционер, установленный в гостиной, на 7.00 утра, чтобы комната успела прогреться к моменту его пробуждения. Граната взорвалась утром, когда хозяин сладко спал в другой комнате - в спальне. Информатор сообщил имя посредника, который искал китайскую гранату "Тип 73": некий русский по имени Стас, уже давно крутившийся вокруг чеченцев. Его привезли вскоре после обеда, допрашивал посредника лично майор Ангелис. Молодой человек оказался крепким орешком, по-видимому, он очень боялся людей, на которых работал, но в конце концов разговорился. Он сообщил, что передал гранату человеку по кличке Гансов, описав его приметы. В конце из допрашиваемого удалось выжать марку и номер машины киллера. Это была явная удача. Если Гансов еще не покинул остров, то найти его будет несложно: все полицейские уже получили соответствующую ориентировку.

Тассос подъехал к дому уже в начале вось.мого вечера, он медленно вел машину через городской паркинг к воротам на участке своего дома. Сегодня стоянка была заполнена маши.нами: это обычное явление, поскольку многочисленные русские верующие приезжают на службу в свой маленький храм. Машинально правая нога майора вдавила педаль тормоза в пол, и его машина встала как вкопанная. Полицейский не мог поверить своим глазам: справа от него был припаркован разыскиваемый джип предполагаемого киллера. Майор припарковал автомобиль невдалеке на свободном месте и связался с участком...

Голова Гансова горела нестерпимым огнем, руки тряслись, а по спине стекал холодный пот. Часы показывали почти 7.30, люди стали выходить из храма. "Щенка все нет. Но почему я решил, что он непременно сюда опять заявится? - подумал киллер. - Может, он был здесь в прошлое воскресенье в первый и в последний раз. Да, но для меня это пока единственная возможность найти его, придется караулить завтра с утра, ничего не поделаешь, но почему же так плохо?" Гришаня, превозмогая слабость, встал со скамейки и отправился к машине. Не доходя до Pajero пары метров, киллер нажал кнопку на брелоке, сработал центральный замок, и ма.шина приветливо подмигнула по.воротниками. Неожиданно дорогу преградил низкорослый мужчина. Судя по характерной смуглости лица, он был киприотом. На Гансова смотрели глаза мента!

- Пожалуйста, предъявите Ваши документы, - вежливо обратился незнакомец по-английски.

- Одну минуту, они у меня в машине, - физиономию киллера озарила приветливая улыбка. Он открыл водительскую дверь и наполовину скрылся в салоне, делая вид, что тянется к бардачку. Тем временем его правая рука незаметно извлекла "Беретту" из наплечной кобуры. Гансов спокойно вылез из салона и, встав к незнакомцу вплотную лицом к лицу, выстрелил дважды в грудь. Этого никто не услышал, поскольку пистолет убийцы был снабжен глушителем. Тело полицейского обмякло, и Гансов осторожно усадил полицейского, облокотив спиной о стоявшую рядом машину. Затем он запрыгнул в Pajero и, чуть не сбив двух прихожан, с визгом шин вылетел со стоянки. Выезжая на главную дорогу, ведущую к хайвэю, киллер разминулся с двумя полицейскими машинами, которые ехали в сторону храма. С замершим сердцем он уставился в зеркало заднего вида: сегодня удача отвернулась от него - полицейские машины, развернувшись и включив сирены, пустились в погоню.

Тассоса Ангелиса спасло чудо. Во внутреннем кармане пиджака лежал бумажник, в одном из отделений которого покоилась серебряная табличка с изображением ребенка. Он уже неделю возил ее с собой в надежде доехать до храма целителя Пантелеимона и разместить перед иконой святого в благодарность за чудесное исцеление любимой дочки. Мария три месяца назад тяжело заболела инфекционным менингитом. Врачи предсказывали самое худшее. Вот тогда они с женой и отправились в церковь, простояв перед иконой святого на коленях всю ночь. Наутро девочка была практически здорова, а врачи только разводили руками[27]. Толстый кожаный бумажник вместе с серебряной пластиной практически остановил пули. Полицейский потерял сознание лишь на несколько секунд. Придя в себя, он позвонил в участок и сообщил о случившемся.

Димитрис Димитриу сидел за рулем первой из двух преследовавших преступника полицейских машин. Две минуты назад по рации он получил информацию о том, что его лучший друг Тассос ранен преследуемым киллером. Было дано разрешение открывать огонь на поражение без предупреждения, но Димитрис понимал, что это крайняя мера: не его дело решать, кто будет жить, а кому пора умереть. Словно робот, вел он мощный "Toyota Land Cruiser", непрерывно сокращая расстояние до преследуемого Pajero. Киллер был не в себе: он постоянно делал непонятные и нелогичные маневры, пару раз чуть не перевернув автомобиль. Водитель явно не знал района города, в котором пытался оторваться от преследователей, но почему-то решил уходить переулками: его участь была решена. Примерно через 10 минут преследования Гансов заехал в тупик: дорогу ему преградил забор, которым было обнесено строящееся здание, сзади его плотно блокировали две полицейские машины. Водитель выскочил из машины и юркнул в дыру в заборе, оказавшись на стройплощадке. Димитрис, не обращая внимания на своих коллег, кинулся следом, уверенно держа в руке табельный револьвер. Гансов бежал на последнем дыхании: перед глазами все плыло, а голова горела нестерпимым огнем. Киллер запрыгнул на невысокое препятствие и, обернувшись, выпустил в преследователей несколько пуль. Димитрис выстрелил в ответ. Пуля попала Гришане в бедро, и он, охнув, медленно завалился навзничь. Торчащая со дна котлована арматура пронзила тело киллера насквозь. Гансов забился в агонии и замер, испустив какой-то непонятный леденящий рык. В момент смерти его взгляд затуманился, перед глазами возник образ темного длинного коридора, по которому он несся с огромной скоростью к яркому всепоглощающему свету. Наконец свет заполнил собою все пространство, а перед Гришаней возникло лицо встреченного месяц назад старца. Его пронзительные голубые глаза были печальны, могло даже показаться, что он плачет. "Я исправлюсь, я больше не буду, простите", - Гансов не слышал своих слов, но был уверен, что старец все понимает. В ответ он услышал:

Трое полицейских стояли в оцепенении. Наконец Димитрис хриплым голосом произнес:

Дальнейшее чтение Евангелия далось мне еще тяжелее: вот Господь в полном изнемо.жении дошел до Голгофы, где Его пригвоздили ко кресту. Эта казнь была самой позорной и самой лютой. Человек держался на четырех гвоздях в запястьях и ступнях. В изнеможении он повисал на руках, и тогда возникала асфиксия из-за перенапряжения мышц в районе груди - становилось нечем дышать, ему необходимо ослабить напряжение в районе плечевых суставов, и он, опираясь на пробитые гвоздями ноги и превозмогая нестерпимую боль, поднимался повыше. Дышать становилось легче, но боль в ногах нестерпима - человек опять повисает на руках. Такое движение продолжается до самой смерти, которая наступает очень не скоро - через несколько часов. Господь мучается на кресте, а стражники по жребию делят Его одежду: ничего не изменилось в мире, ничего! Вокруг стоят зеваки, они кричат Ему, чтобы явил чудо и сошел с креста. Всем интересно, забавно или просто любопытно. И только сердце Матери рвется на части от горя. Она здесь, Она рядом со Своим Сыном, как Она смогла все это перенести!?

Господь умирал три часа. Три часа над землей стояла тьма: умирал Тот, Кто создал этот мир: происходило немыслимое, необъяснимое, невероятное! И, наконец, произошло главное. То, ради чего Господь и пришел: Светлое Христово Воскресение! Господь Телом воскрес, оставив гроб пустым, а потом вернулся на землю уже обновленный телесно: жизнь победила смерть! Он опять пришел к Своим ученикам, чтобы Собою засвидетельствовать Истину. Истину того, что Он говорил и чему учил.

Время близилось к полуночи, закрыв Евангелие, я еще долго не мог уснуть, переживая прочитанное.

Александр Иванович Соколов тоже собирался провести этот субботний день в кругу семьи, но обстоятельства заставили его покинуть дом сразу после завтрака. Часы показывали полночь. Соколов смертельно устал, ощущая внутри холодную пустоту: сколько же можно выносить дальше соприкосновение с гнус.нейшими человеческими пороками?! Как же может человек вот так, не моргнув глазом, предавать святое: дружбу, преданность, любовь...

Елену Силину увезли 5 минут назад. Ее руки были скованы наручниками, а заплаканные глаза смотрели колюче и зло. Лицо этой женщины было просто отвратительно, напоминая страшную злобную маску.

По началу же Елена показалась Соколову милой очаровательной молодой женщиной: она с приветливой улыбкой открыла дверь своего загородного дома.

Соколов и старший опер Клюев вошли на большой и чисто убранный участок. Цель визита они уже объяснили хозяйке дома по видео-домофону, предъявив свои служебные удостоверения. Соколов ехал на эту встречу с горячим желанием развеять свои подозрения, найдя разумные объяснения вновь полученным фактам. Уж больно не соответствовал образ этой милой женщины облику убийцы.

Хозяйка пригласила непрошеных гостей в гостиную, а сама отправилась на кухню сварить кофе. Силиной не было минут 10, за это время следователь с опером еще раз обсудили некоторые моменты предстоящего разговора.

- Слушаю вас, господа, - первой начала разговор хозяйка дома, расставив перед гостями дымящиеся чашки.

- Елена Георгиевна, - ответил Соколов, - понимая ваше состояние после смерти мужа, мы решили не вызывать в прокуратуру, а побеседовать у вас дома, в привычной для вас обстановке. Тем более, что, уверен, это не займет много времени, нам надо уточнить всего несколько моментов.

- Да, слушаю вас внимательно, - Елена мало походила на убитую горем вдову. Александр Иванович сразу обратил на это внимание.

- Елена Георгиевна, вы не вспомните, кому принадлежала идея поехать вашему мужу, Заречину и Колобову в ночной клуб после ссоры?

- Уж и не помню точно. Мне эта мысль не понравилась, поскольку я осталась одна с гостями, уже изрядно подвыпившими и, откровенно говоря, сильно надоевшими.

- Странно, - искренне удивился Соколов, - а вот официант, который помогал забинтовывать вашему мужу руку после его драки с Заречиным, утверждает, что именно вы предложили мужу пригласить Дениса в клуб и таким образом с ним примириться, - следователь вопросительно уставился на Силину. Та смутилась и покраснела.

- Ну я и не знаю, - неуверенно начала она, - может быть. Это давно было, да и выпившая я была. Может, и я сказала, но мне казалось, что это муж настоял. А какое это имеет значение?! - уже с вызовом закончила Силина.

- Да вы не волнуйтесь, Елена Георгиевна, - миролюбиво ответил Соколов, - я просто хочу досконально выяснить все обстоятельства дела и ликвидировать неясности и неточности. Спасибо, я понял ваш ответ. Идем дальше. Вы звонили Юрию Колобову из Националя после его отъезда в клуб?

- С чего бы это? - удивлению Силиной не было предела.

- Дело в том, что об этом свидетельствуют показания самого Колобова, которые подтверж.даются данными вашего сотового оператора, - Соколов протянул несколько страниц, отпе.чатанных на принтере. Елена даже не взглянула в них.

- Ничего не знаю, я никому не звонила по мобильному в тот вечер, а аппарат оставила за обеденным столом, им воспользоваться мог кто угодно. Что же касается Колобова, то лучше у него спросите, зачем он решил сделать из меня козла отпущения! - Силина враз из.менилась: перед гостями дома сидела злобная фурия.

- Тогда уж козу, - тихо, словно про себя изрек Клюев.

- Что? Что вы сказали? - Силина не поверила своим ушам.

- Не обращайте внимания, это мой коллега так шутит. Продолжим, - Соколов зыркнул на Клюева гневным взглядом. - Скажите пожалуйста, вы были в близких отношениях с Колобовым?

Даже опытный следователь не ожидал подобной реакции: Елена вскочила на ноги и, подняв поднос с посудой над головой, грохнула им об пол. Осколки битого фарфора полетели во все стороны.

- А вот это, свиньи, вас не касается! Вон отсюда! Вон из моего дома! - трясущийся указательный палец правой руки Силиной указал на входную дверь. - Вон! И если хотите меня допросить, то вызывайте официально повесткой, а домой дорогу забудьте! - она подбежала к молчащему до сих пор оперу Клюеву и, схватив его за лацкан пиджака, попыталась поднять из глубокого кресла. В ответ женщина получила легкий толчок локтем в живот и, охнув, вмиг оказалась сидящей на полу, в недоумении хлопая глазами.

- Что вы себе... Как вы со мной... Уб.людки... Вы пожалеете, - бормотала она несвязно. Клюев тем временем медленно встал из-за стола и глыбой навис над хрупкой Си.линой:

- Заткни пасть, стерва! - рявкнул он. - Я уже наслушался вдоволь твоего вранья! По.вестку говоришь?! На держи, ты сама напросилась! - с этими словами еле сдерживающий себя опер вытащил из папки два листа формата А4. - На, смотри! Вот это постановление о твоем аресте, а вот это ордер на проведение обыска в твоем доме и на московской квартире. Этого достаточно?!

- Вы не имеете права! - слегка пришла в себя Силина. - Я требую адвоката!

- Чего! - вытаращил глаза Клюев. - Не, Иваныч, ты прикинь! Пришила своего муженька, потом решила все это свалить на невинов.ного парня, а теперь козу валдайскую из себя строит! Ты, девочка, американских фильмов насмотрелась?! Может тебе еще права зачитать?! Я тебя, суку, сейчас посажу в СИЗО в одну веселую камеру, из которой ты выйдешь уже совсем другим человеком. Тебе тогда не то что адвокат, но и психиатр не поможет. Хочешь?! - с этими словами опер подскочил к Силиной и, намотав ее собранные в хвост волосы на руку, резко потянул вниз, к полу. Елена вскрикнула и закричала:

Соколов не мог далее взирать на эту отвратительную сцену:

- Хватит, Степан! Прекрати! - он силой оттащил опера в сторону. Таким своего давнего знакомого Александр Иванович еще не разу не видел. - Какая муха тебя укусила?! Иди займись обыском, - Соколов помог Силиной подняться и усадил ее в кресло. Клюев тем временем по рации вызвал опер группу, ожидавшую в микроавтобусе рядом с домой, и отправился открывать им дверь.

- Елена Георгиевна, я прошу простить моего коллегу, не знаю, какая муха его укусила, а мы с вами продолжим, но уже официально, - с этими словами следователь достал из порт.феля бланк допроса и начал не торопясь его заполнять.

- Вы еще пожалеете о том, что здесь произошло. У меня очень влиятельные покрови.тели, вы не знаете, с кем связались! - Елена пришла в себя и говорила зловещим полушепотом. - Я тебе ни слова не скажу, мент поганый, ни слова, слышишь!? Я требую ад.воката!

- Требовать, девочка, будешь в другом месте, - Соколов был на удивление спокоен. - Если не станешь говорить, то отправишься в СИЗО. Я, конечно, не стану проделывать таких паскудных штук со спецкамерой, но уверяю тебя, что и самая обычная "хата" человек на двадцать произведет на молодую, красивую и богатую женщину, самое неизгладимое впе.чатление. Итак, я даю вам 2 минуты. Решайте. Или будем говорить, а там как выйдет, или прямо сейчас отправляетесь в камеру, - Соколов не спеша налил себе кофе из уцелевшего кофейника и медленно, глядя в глаза Силиной, отхлебнул.

- Хорошо, я буду говорить, - злобно прошипела Елена, - спрашивайте побыстрее и убирайтесь, у меня много дел.

- Не хотелось вас огорчать, Елена Георгиевна, но у меня очень сильное подозрение, что текущие дела вам придется надолго от.ложить. Впрочем, посмотрим. Итак, мы оста.новились на вопросе о том, был ли Колобов вашим любовником.

- Позвольте мне решать, что касается следствия, а что нет. Итак, я настаиваю на своем вопросе.

- Да, мы спали вместе иногда, - фыркнула Силина брезгливо.

- Это вы звонили Колобову в клуб в ту ро.ковую ночь?

- Хорошо. В котором часу вы уехали из Националя?

- Да сразу. Я доехала до Газетного переулка меньше, чем за 5 минут. Меня об этом уже спрашивали и даже допрашивали консьержку, подтвердившую мои показания. К чему эти вопросы?

- К тому, что вы врете. И заставили врать консьержку, которая уже во всем созналась. Да, да! Не сверлите меня взглядом и не сомневайтесь. Ее не просто было расколоть, но свое дело сделали камеры видеонаблюдения, установленные в вашей квартире.

- Не бери на понт, начальник! - Елена состроила презрительную физиономию. - Никаких камер в нашей квартире не было и нет.

- Вам, Силина, очень не идет этот жаргон. Кроме того, право пользоваться им еще надо заслужить. Но, думаю, такую возможность я вам предоставлю, - терпение Соколова подходило к концу. - Ваш покойный муж владел маленькой однокомнатной квартиркой этажом выше. Она была оформлена на подставное лицо. Из этой квартирки потайная дверь вела в соседнюю квартиру, относящуюся к другому подъезду, выход из которого располагался с другой стороны дома. Это очень предусмотрительно, учитывая род занятий Федота. Да, так вот, в этой маленькой квартирке и было установлено видеооборудование, свя.занное с камерами в вашем основном жилище и работавшее круглосуточно. К сожалению, Силин был полностью в курсе всех ваших похождений в семейном гнездышке, - Соколов криво усмехнулся. Силина же ни капли не смутилась:

- Фетишист поганый, небось смотрел кассетки и онанировал! Ублюдок!

- Однако... Образ убитой горем вдовы вам удается слишком хорошо, - сарказму следователя не было предела. - Но мы отвлеклись. Камеры, установленные в вашей квартире, зафиксировали время, когда вы явились домой - 2.30. Это время подтвердила консьержка. Так где же мы катались столько времени?

- А с каких пор у нас запрещено ездить ночью по городу на автомобиле? - с вызовом ответила Силина.

- Это не запрещено, но вы лгали в ходе предыдущего допроса, угрозами заставили лгать другого человека. Кроме того, у вас напрочь исчезает алиби, и остается вопрос - где вы провели этот час.

- У меня колесо спустило, я долго стояла на дороге, потом остановился какой-то мужик, который помог мне поставить запаску.

- Номер машины, на которой подъехал мужчина запомнили?

- Ах, какая забывчивость! Хорошо, я так и запишу. А теперь распишитесь здесь.

Силина, с опаской глядя на следователя, подписала свои показания.

- Мы что, уже закончили? - удивленно спросила она.

- Да что вы, милочка, мы только начали! Сейчас будет самое интересное, - жестом фокусника Соколов вытащил документ из папки: - Вот такая бумажка вам знакома? - Силина побледнела, но все же не сдавалась:

- Это протокол об административном правонарушении. Гаишник попался принципиальный, да? Вы же, как сами заявили, прилично выпили и за руль сели, да... Примечательно, что поймали вас при выезде с арбатских переулков, и время интересное - 2.00 ночи.

- И что? - глаза Силиной смотрели с вызовом. - Я каталась по городу после того, как колесо проколола, нельзя что ли?

- Угу, только катались вы как раз недалеко от тела убитого мужа, вот в чем закавыка. А вы из машины не выходили?

- О.кей! Расписываемся снова, - Соколов радостно потирал руки, а Елена в растерянности долго не могла подписать показания, но все же решилась.

- Идем дальше! - На столе появилась новая бумага. - Это показания жильца дома в одном арбатском переулке, которому не спалось, вот он и смотрел в окно. После 1.30 ночи он увидел, как совсем недалеко от окна его квартиры, расположенной на первом этаже, остановилась машина, откуда вышла красивая молодая дама. Дедушка у нас ветеран НКВД, так что он сразу записал номер авто, поскольку поведение девушки показалось ему подозрительным. Девушка вернулась бегом минут через 5, она была очень взволнована, села в машину и уехала. Лицо незнакомки дедушка разглядел очень хорошо, благодаря ярко горящему во дворе фонарю. Он профессионально составил словесный портрет, который полностью вам подходит, а номер машины, как сами понимаете, соответствует вашему автомобилю. Примечательно то, что тело вашего супруга нашли буквально метрах в двадцати от того места, где вы парковали машину и именно в том направлении, куда вы изволили прогуливаться. Комментарии будут? - повисла напряженная пауза, было слышно тиканье настенных кварцевых часов. Наконец Силина очнулась:

- Я просто гуляла, ничего не видела, никого не убивала, все! - она плотно сжала губы и опустила голову вниз.

- Гражданка Силина, это самая что ни на есть страусиная политика. Так вы себе не поможете. Вы же взрослый человек и должны понимать, что надо или вообще ничего не го.ворить, или говорить складно. А вы врете так, что все шито белыми нитками. Вы только представьте себе, какое впечатление на судью произведут вот эти ваши показания! Я очень не завидую вашему адвокату, очень!

В этот момент к Соколову подошел Клюев, до сих пор руководивший обыском в доме Силиной, и, ехидно глядя на Елену, что-то прошептал на ухо следователю. Александр Иванович удивленно вскинул брови:

- Вот это да! Ну подожди пока. Оформляй, я тебя потом позову, - а сам продолжил, обращаясь к подследственной: - Что же, гражданка Силина, мне у вас осталось выяснить последний запутанный эпизод этого дела. Вам известен человек по имени Евгений Смирнов?

- Это тот наркоман, который работает у моего мужа? - она осеклась: - В смысле, бывшего мужа.

- Да какие у меня могут быть отношения с этим доходягой? Он был довольно успешным замом Федора, но потом подсел на героин. Он еще имел наглость открыто обвинять в этом моего мужа! Якобы Силин сам предложил ему попробовать "дурь", которую они вместе перепродавали. Когда с ним стало совсем плохо, Федор перевел его в тот самый клуб, как говорится, старшим помощником младшего дворника. Вот и все.

- А зачем вы ему звонили несколько раз в ту роковую ночь?

- Я уже вам говорила неоднократно, - почти закричала Елена, - что никому и никуда в ту ночь не звонила, у меня дел было по горло! Так что допрашивайте наших милых одногруппников лучше!

- Хорошо-хорошо... Но вот какое дело. Господин Смирнов рассказал нам просто детективную историю! - Соколов театрально состроил удивленную физиономию. - Он поведал нам о том, что жена его босса Федора Силина, Елена, решила убить собственного мужа. С этой целью она и наняла его - Евгения Смирнова. Передала пистолет, велев касаться его только надев перчатки и стараясь не стереть имеющиеся отпечатки пальцев того лоха, которого она подставит под убийство. Смирнов должен был выстрелить в Силина в предбаннике VIP-кабинета, где они как раз и будут отдыхать с тем самым лохом, а потом бросить пистолет на пол и бежать звать охрану. За это Жене были обещаны деньги и хорошая должность в банке, который и возглавит после смерти Силина его безутешная вдова. И все бы хорошо, да вот наркоман Смирнов в тот день купил героин не у проверенного поставщика, а у незнакомого дилера. Товар оказался, по его словам, "бодяжный", вот он и потерял возможность что-либо соображать еще до приезда ожидаемой компании. Что скажете?

- А что я могу сказать? Наркоманский бред. У него же галлюцинации, - Силина почти сме.ялась.

- Понятно, однако его показания непременно будут учтены судом, имейте в виду, - Соколов был совершенно спокоен, главный козырь ждал своего часа.

- Что за человек не так давно появился среди ваших знакомых: не то колдун, не то экстрасенс? - это было меткое попадание. Впервые за весь допрос Силина ощутимо напряглась.

- Я не знаю, о ком идет речь, - жестко и на этот раз без улыбки ответила она. - У меня много знакомых, потрудитесь назвать имя человека, о котором хотите узнать, - на лице допрашиваемой мелькнула ехидная ухмылка. Она довольно быстро брала себя в руки.

- Мне неизвестно его имя, есть лишь словесный портрет, - спокойно ответил следо.ватель.

- Вот и играйте сами в свои ментовские игры, а я решительно отказываюсь понимать, о ком вы меня спрашиваете, - Силина опять открыто издевалась.

- Ну что же, - "сдался" Соколов, - подпишите протокол, допрос окончен, сейчас мы вас покинем, извините за беспокойство, - следователь взял протокол и направился к Елене. Та ликовала, с ее плеч свалился огромный груз, она так легко смогла выпутаться из серьезных неприятностей. - Ой, подождите, - театрально хлопнул себя по лбу Александр Иванович, - совсем забыл о последней формальности, старею, - с ехидной улыбкой следователь вер.нулся в свое кресло. - Степан, что ты там хотел нам показать, мы ждем, - громко крикнул Соколов.

Через пару минут в комнату вошел опер Клюев в сопровождении супружеской пары из соседнего дома, их пригласили в качестве понятых. Степан молча подошел к столу следователя и положил на стол бумажный сверток:

- Вот это мы нашли в прачечной под грудой грязного белья, понятые зафиксировали факт находки, вот протокол, - на стол следователя лег заполненный бланк. Улыбка на лице Силиной немедленно испарилась. Она смотрела на сверток с искренним изумлением:

- Что это вы мне подбросили, я впервые вижу этот сверток, - начала было она, но Соколов оборвал подозреваемую на полуслове:

- Замолчите! Будете говорить, когда к вам обратятся! А теперь посмотрим что же здесь, - с этими словами Соколов медленно развернул сверток и достал оттуда устрашающих размеров нож причудливой формы. Елена ахнула, но что-либо говорить не решилась. Все присутствующие заворожено смотрели на клинок, который стоил того: обоюдоострое лезвие длиной сантиметров тридцать имело причудливую изогнутую волной форму; отполированную до зеркального блеска сталь украшал причудливый орнамент, в котором читались змеи, ящерицы и какие-то рогатые чудища. Рукоятка, выполненная из дерева ценных пород, была инкрустирована золотом, в центре композиции красовались три шестерки. Лезвие клинка было покрыто бурыми пятнами. - Сделайте мне фото ножа и отправляйте на экспертизу, - распорядился Соколов, после чего обратился к Силиной:

- Ну что же Елена Георгиевна, круг улик замкнулся. Вы планировали убить мужа не своими руками, но обстоятельства сложились так, что вам пришлось действовать самой. У меня на данный момент на руках полный набор доказательств вашей вины, включая мотив преступления. Да-да, мне прекрасно из.вестно, что ваш покойный супруг готовил бракоразводный процесс. Он даже нанял для этой цели адвоката. Вам причитались гроши по сравнению с тем, что вы получили в качестве вдовы. Поверьте, я говорю искренне, мне нет надобности кривить душой - вы отправитесь на скамью подсудимых, шансов на мягкий приговор у вас нет никаких. Так что я даже не собираюсь вас больше слушать, но отправляю в СИЗО, - Александр Иванович даже не успел перевести взгляд на Клюева, как Силина вскочила со своего кресла, подбежала к следователю и рухнула на колени:

- Подождите, не торопитесь, я все расскажу, все! Поверьте мне, я впервые вижу этот нож, я не убивала своего мужа, поверьте, поверьте, - шептала она с мольбой в глазах.

- Нет, я не буду вас слушать, вы уже довольно повесили мне лапши на уши, я устал, - и Соколов обратился к Клюеву: - Степан, увози ее.

- Хорошо, - нехотя согласился Александр Иванович, - только одно условие - не врать!

- Да, конечно, я расскажу вам правду, - торопливо произнесла Силина. - Да, я гото.вила убийство своего мужа, этот доходяга все правильно вам рассказал, что еще вы хотите узнать?

- Я приехала на машине, оставила ее в переулке и пошла к служебному входу, решив узнать у охранника, что случилось с этим уродом Смирновым.

- Мне не хотелось, чтобы меня видели сотрудники и записали камеры наблюдения.

- До служебного входа я не дошла, увидела кровавую дорожку, ведущую к кустам. Там и обна..ружила тело своего благоверного. Он был уже мертв. Сначала я подумала, что это все же Женя сделал свое дело, а я определенно сглупила, явившись сюда, но потом сообразила, что план у нас был совершенно иной. Ничего не понимая, я вернулась в машину, а дальше вы все знаете.

- Дальше я хочу узнать какова роль того самого неизвестного мужчины, о котором я спрашивал, во всем этом деле, - Соколов шел напролом, он нутром чуял, что находится на верном пути.

- Это страшный человек, - ответила Елена после длинной паузы, - вы уверены, что хотите услышать о нем? Дело в том, что это может иметь для вас негативные последствия, - Силина не шутила, это было видно по ее лицу.

- Я не боюсь колдунов, а стараюсь служить Тому, Кто выше любого самого могущественного колдуна, - тихо, но уверенно ответил следователь.

- Вы имеете в виду вашего Бога?! - удивлению допрашиваемой не было предела. Казалось, она сильно разочарована в своем собеседнике. - Не ожидала от вас!

- Моя духовная жизнь вас совершенно не касается, давайте вернемся к вашему зна.комому!

- Как скажете... Я сама нашла этого человека. Это произошло около года назад. Меня впервые в жизни бросил мужчина, - глаза Силиной полыхнули огнем, а кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. - Ни разу до этого меня не бросали мужики, а этот возомнил себя суперменом! Да кто он такой, чтобы бросить МЕНЯ!? Козел, урод, скотина, - далее последовала длинная тирада нецензурных слов. - Смириться с этим я не могла, никак! - Елена почти кричала, - я готова была умереть, но отомстить! - последовала длинная пауза, пока Елена не взяла себя в руки. - Одна моя знакомая посоветовала экстрасенса. Его зовут Зергос. С самой первой встречи я поняла, что это очень необычный человек, он обладал колоссальной внутренней силой. Как же классно он отомстил тому козлу, который меня бросил! - Силина блаженно прикрыла глаза, которые, открывшись, сверкнули прямо-таки неземной злобой. - Он приполз ко мне, понимаете?! В прямом смысле приполз! Я открыла дверь, а он стоит на коленях: половина туловища скрючена, штаны мокрые, язык периодически вываливается. Я даже не поняла сначала, что он мне говорил! Как же я была счастлива в тот момент, как я над ним издевалась! Но он лишь плакал и что-то мычал. Он стал меня просить, чтобы я его простила и вернула все назад, как было, но я ответила, что за все в жизни надо платить! Он нанес мне смертельное оскорбление и получил достойное наказание! - Силина глубоко и часто дышала, а ее ноздри раздувались в такт дыханию, щеки раскраснелись; казалось, что волосы развиваются в потоке несуществующего ветра: перед мужчинами сидела прекрасная и одновременно зловещая ведьма с горящими злобой глазами. Через пару минут Елена успокоилась и тихо продолжила:

- Своего бывшего любовника я больше не видела. Зергос сказал, что он долго не проживет. А я захотела сама овладеть этой колоссальной силой. Экстрасенс стал моим наставником, по его мнению я смогла бы достичь больших высот в духовном мире и научиться влиять на людей так, как это делает он. У Зергоса были проблемы: он должен был основать церковь из своих последователей в Москве, но ему мешал Распятый!

- Кто мешал?! - лицо Соколова невольно вытянулось.

- Кто-Кто! Ваш Бог! Иисус Христос, Которого распяли! - Силина зашлась в громком истерическом смехе, ее тело сотрясалось в жутких конвульсиях. Смех не прекращался несколько минут, пока Клюев не залепил ей звон.кую пощечину. Силина враз успокоилась, бросив на Степана полный ненависти взгляд. - Так вот, ему мешал Распятый! Ему нужны были талантливые помощники, и с моей помощью он надеялся решить свои проблемы. Мне надо было...

- Каким образом колдун собирался решить свои проблемы?

- Этот путь подсказала ему я! - Силина гордо ткнула себя пальцем в грудь. - Вам наверняка известно, что мой околевший муженек уже давно занимается оптовыми поставками наркоты. Именно на этом он зарабатывал основные бабки. Кроме этого, он пытался заниматься и розницей. Я ему говорила с самого начала - отдай розницу мне! Отдай! Зачем тебе это? Я лучше знаю как это организовать, но он упрямый. Он считал, что женщины ни на что больше не годятся, как ублажать мужиков в постели, да рожать и растить маленьких вонючих ублюдков! Эта скотина - мой муж - держал меня на голодном пайке! Что я от него имела? Крохи! Какие-то паршивые двадцать тысяч зелени в месяц! Ублюдок! Я даже на новую машину вынуждена была у него клянчить год, а потом экономить свои копейки, дабы купить при.глянувшуюся тачку! - Соколова до глубины души потряс цинизм и ненасытность сидевшей напротив женщины. Он понимал, что за.тевает бессмысленный разговор, но не смог сдержаться:

- А вы знаете, Силина, что 20 тысяч долларов - немыслимая сумма для большинства граждан России, для самых простых людей, которые работают ради того, чтобы, в част.ности, и вам жилось уютно в этой стране.

- Кому?! Этим мерзким копошащимся в своем навозе людишкам?! - Силина опять зашлась диким хохотом, и Соколов с нетер.пением ждал очередной оплеухи от Клюева, но допрашиваемая вовремя остановилась: - Не смешите меня! Я с самого рождения была не такая, как все, и не собираюсь довольст.воваться тем, что для большинства норма. Не ровняйте меня с этим серым быдлом! Силин не умел жить. У него было как минимум полмиллиарда долларов, но он жил в этом убогом доме в Жаворонках, - обвела она взглядом шикарный трехэтажный особняк, - и плавал, как последний нищий, на яхте всего за миллион баксов!

- Хватит! - рявкнул Соколов. Он уже не мог терпеть этот театр абсурда. - Вернемся к вашему барану, я имею в виду колдуна!

- Силин не отдал мне розницу, в то время как у нас были грандиозные планы. Зергос собирался организовать свою церковь, члены которой привлекали бы сатанинской романтикой прыщавых металлистов, сажали их на иглу и делали их уличными распространителями наркотиков. Жесткая дисциплина, показательные казни "отступников", ритуалы и прочее должны были сделать свое дело - мы бы очень быстро поднялись, я это видела четко, но все испортил мой муж, козел! Тогда Зергос предложил мне убить мужа. Это было тем заданием, исполнив которое, я заняла бы второе после Зергоса место в церкви. Но все сорвалось. Зергос был в ярости, он обещал расправиться со мной, позвонив под утро в ту ночь, но потом сам куда-то пропал. С тех пор я не могу его найти, я думаю, что дни мои сочтены.

"Ну да, - подумал про себя Соколов, - стала бы ты сейчас так откровенничать здесь, если бы считала себя трупом!"

- А чем же вам так насолил Заречин? - сменил тему Соколов. - У вас же вроде даже роман был в молодости.

- Роман! - из Силиной так и сочилось презрение. - Ну подвернулся мальчик под... ну под эту самую - под руку, - сально ухмыльнулась Елена, - как только я поняла, что перспектив у него никаких, то сразу и слиняла. Симпатичных мальчиков вокруг пруд пруди, а восторженным романтизмом сыт не будешь.

- Это понятно, но все же это не повод обрекать его на смерть.

- Так получилось. Он был слишком удобной кандидатурой: реальный мотив для убийства, природная доверчивость - его развести проще простого, да отсутствие реальных покровителей. До сих пор не понимаю, как ему удалось выкрутиться.

Соколов молча дал Силиной подписать протокол и кивнул Клюеву. Силина в удивлении вытаращила глаза:

- Эй, дядя, постой! Мы еще не оговорили самый важный вопрос!

- Ну как какой? Сколько тебе надо бабок, чтобы отпустить меня под подписку.

- А-а-а-а... - театрально ударил себя по лбу следователь, - только, девочка, произошла ужасная вещь! Перед тобой сидит мент, который не берет. Увы! Помочь ничем не смогу!

- Погоди, погоди! Ты хочешь сказать, что в натуре отправишь меня в камеру?!

Пришла очередь смеяться Соколову. Он хохотал так, как уже очень давно не смеялся, глядя на обескураженное лицо Елены.

- Да, девочка, ты сейчас поедешь в камеру, я не шучу и твоих поганых денег мне не надо.

- Постой, - лицо Силиной побелело, - но хоть одиночку-то ты можешь мне устроить?

- Нет, не могу! И, скажу тебе прямо, никто в СИЗО с тобой связываться не будет - в смысле, не возьмет от тебя взятки, так что готовься: будешь сидеть, как все! - Клюев увел Силину в полнейшем молчании, только с улицы раздались истеричные вопли и проклятия...

Александр Иванович сидел в абсолютной тишине и пытался собрать разбегавшиеся мысли. Этого еще не хватало! Появился какой-то колдун! Вся история приобретала книжный облик - ни дать ни взять Агата Кристи! В жизни такое случается редко, но, похоже, Силина не врет. Да и никак не вязался у Соколова в мыслях образ этой холеной молодой женщины с диковинным огромным тесаком в руках. Стрелки часов приближались к полуночи, и Соколов решил поехать домой, чтобы хоть немного поспать. Завтра он собирался съездить к своему духовнику - отцу Николаю, настоятелю храма в подмосковном Одинцове.

Выйдя из дома на свежий морозный воздух, Соколов обратился к Клюеву:

- Дак не вопрос! - они сели в старенькую "девятку", которая резво покатила в сторону Москвы. Опер открыл бардачок и достал от.туда пачку листов А4 в мягкой прозрачной папке:

- Иваныч, ты спрашивал по одному питерскому делу пятнадцатилетней давности. Вот держи, это копия, мне сегодня утром передали. Да, вот еще что. Я нашел-таки ту девушку, которая подобрала твоего Заречина у клуба. Мой стажер беседовал с ней сегодня днем. Она на самом деле живет на проспекте Вернадского в хрущевской пятиэтажке на первом этаже. Зовут ее Катя. Она все подтвердила - и время и обстоятельства, описанные Заречиным. Так что у твоего парня есть алиби. Девушка подписала свои показания, я тебе их в понедельник передам, лады?

- Степан, спасибо тебе! - обрадовался Соколов. - А за свидетельницу особенная благо.дарность, которая очень скоро материализуется, - следователь озорно подмигнул.

- Я взяток не беру! - состроил опер злобную гримасу.

- Ах вот ты о чем! Тогда ладно, жду приглашения.

- Ты не против, если я включу свет и немного почитаю?

- Давай, мне сейчас говорить совсем неохота, да и опасно.

- Да, боюсь, если мы вспомним в разго.воре эту даму, то могу с рулем не совладать, - в этот момент машина слегка вильнула в сто.рону.

- Осторожнее, Степа! Ты еще нужен Родине и семье! - Следователь погрузился в чтение. У него было достаточно опыта, чтобы быстро выделить из довольно обширной информации главное. К сожалению, в далеком 83-м уже было хорошо известно, кто такие маньяки, но вот сатанисты и вообще явление ритуальных жертвоприношений встречались крайне редко. Следователь, который вел дело, явно схалтурил, списав все на ограбление.

- Я бы не удивился, если бы это убийство произошло в Пасхальную ночь, но вряд ли, 8 мая - слишком поздно, хотя... - тихо бормотал себе под нос Соколов.

- Иваныч, ты чего, беседуешь с умным человеком? - подал голос Клюев.

- Да так, тут прост... - Соколов замер на полуслове, держа в руках последнюю страницу. Это был приблизительный набросок ножа, которым убили женщину. Патологоанатом оказался очень опытным и с явными художественными способностями. - Степа, а ну-ка притормози! - скомандовал Александр Иванович. "Девятка" прижалась к обочине и следователь протянул оперу бумагу. - Что думаешь, Степан? - тот внимательно вгляделся в набросок и присвистнул:

- Иваныч, а достань снимок, который я тебе от.дал, сейчас приложим для пущей убедительности.

Поляроидный квадрат лег на искусно исполненный набросок: без сомнения, все основные из.ъ.я.ны на клинке, найденном в доме Силиной, были четко описаны питерским патологоана.томом.

- Вот тебе, Степа, и колдун... Ну ладно, поехали, в понедельник все обмозгуем, - "девятка" резво покатила дальше, ее пассажиры более не проронили ни одного слова до самого дома Соколова.

"Это конец, моя жизнь кончилась, что меня ждет впереди?" - безостановочно крутилось у меня в голове. Я сидел в маленькой кухоньке однокомнатной квартиры в убогом панельном доме подмосковного Одинцово. Именно сюда недавно переселил меня Варгот, существенно урезав деньги на содержание. Зарабатывать я уже не мог: Наставник покинул меня. Правда, покинул не насовсем: я лишился помощи Наставника, но систематически получал наказания за малейшую провинность. Наказания становились все жестче, иногда мне казалось, что они не имели вообще никакой при.чины: так в армии подвыпившие дедушки из..деваются над молодыми. Все чаще я вспоминал, что мое имя не Зергос, а Николай.

Сегодня я отчетливо вспомнил, когда начались мои неприятности. Это случилось примерно через месяц после моего приезда в Москву, в ночь накануне провала первой инициации создаваемой сатанинской церкви.

Тогда я неожиданно проснулся вскоре после полуночи, ощутив присутствие Наставника, от которого исходила ранее невиданная злоба.

- Твоя гнусная бабка! - услышал я внутренний голос, от которого стыла кровь в жилах. - Это она крестила тебя, посвятив Распятому! Эта сука теперь решила за тебя молиться! Мы проморгали ее, падлу! Упустили из самых рук! - на меня волнами накатывал то леденящий душу холод, то нестерпимый жар. Казалось, злоба Наставника периодически материализуется. Стало очень страшно. Внутренний голос тем временем продолжал: - И этот поп, живучая скотина! Все как сговорились, мерзкие хрюсы!!!

- Наставник, - несмело сказал я, - о каком священнике идет речь, и при чем здесь моя бабушка? Она же умерла!

- Умерла... Вот в этом-то и дело! Она теперь молится за тебя Распятому, сука!

- Но разве Христос сильнее? Разве не сатана самый сильный и имеет полную власть, ведь, как мне рассказывал Варг...

Поросячий визг, подобный тому, какой издал Варгот в ходе ритуального убийства хрис.тианки тогда под Питером, чуть не разорвал мою голову:

- Заткнись ублюдок! Как ты Его назвал?! Как ты посмел Его назвать этим Именем?! Он Распятый, Распятый, Распятый!!! Запомни!!! И как ты смеешь задавать мне такие вопросы?!

- Но как же, ведь если бабушка может как-то... ну своими молитвами, то... это... значит... - мои мысли сильно путались, я просто остолбенел от столь бурной реакции Наставника.

- Запомни, падаль! Сатана самый сильный, ему нет равных, он может все, для него нет преград и помех, запомни это раз и навсегда! И если задашь еще один подобный вопрос, то издохнешь в жутких муках! А сейчас, чтобы лучше запомнил этот день, я преподам тебе урок!..

Невероятная боль пронзила все мое тело. Боль проникла в каждую клеточку организма, казалось, что болели даже волосы, но особенно сильно досталось голове: в мозг впились миллионы раскаленных булавок, которые медленно, покачиваясь, входили все глубже и глубже, череп распирало изнутри, глаза горели огнем и, казалось, вылезли из орбит. Суставы начало выкручивать, было ощущение, что ноги и руки сейчас разорвутся на куски. Мне показалось, что эта мука продолжалась не один день, но, конечно, это все длилось не более нескольких минут. Когда боль отступила, я пришел в себя, лежащий на полу в собственной блевотине. Говорить я не мог. Медленно встав, я добрел до шкафа и прямо из горлышка осушил бутылку водки, в которой оставалась еще треть. Тогда-то и появилась у меня эта привычка: пить водку после наказаний Наставника. За окном начинался новый день, который закончился первым моим серьезным провалом, за ним опять последовало наказание...

Наставник больше не разрешил мне предпринимать попыток создания "церкви", и я занялся оказанием различных услуг населению: отворот, приворот, поиск пропавших людей и вещей, лечение болезней, помощь в процветании бизнеса и тому подобное. Все это, конечно, делал Наставник, я же был лишь "вывеской". Дела шли очень успешно... Для меня, по крайней мере. Люди же, попавшие ко мне однажды, уже, как правило, навсегда становились моими клиентами.

Со временем я обратил внимание на такой парадокс: человек приходил ко мне с одной несущественной проблемой и уходил очень довольный тем, как легко и быстро она решалась. Но потом на него начинали сыпаться проблемы более глобальные, для решения которых он опять шел ко мне. Например, сначала человек приходил с бессонницей, я помогал ему, и он начинал спать как младенец, но позже у него обязательно появлялась какая-нибудь другая болезнь - язва или рак. Очень хорошо помню одну клиентку: состоятельная дама владела крупной риэлтерской компанией, у нее был взрослый сын, молодой муж, два любовника и, конечно, куча денег. Один из любовников решил ее бросить, а она не привыкла, что в жизни что-то происходит не по ее воле - вот и пришла ко мне. Неверный любовник вернулся. Однако через месяц любимый сын увлекся героином, пришлось его лечить. Бросив наркотики, он увлекся женщиной на 25 лет старше себя, опять я делал "отворот", потом чадо увлеклось азартными играми и в конце концов пропало без вести. Я указал даме, где искать труп убитого сына. Вскоре после похорон на фирму этой дамы "наехала" налоговая полиция, Наставник с трудом нашел чиновника, на которого он смог воздействовать, однако фирма за это время почти развалилась. Вскоре у дамы обнаружили рак, и она сгорела за полгода: я оказался бессилен. Я тогда спросил Наставника, почему такие случаи происходят регулярно. Он ответил, что это часть правильного маркетинга: мерзкие людишки так охотнее расстаются со своими денежками.

Другой частью маркетинга была смена имиджа. Сначала я работал как черный маг, но, оказалось, что некоторые боятся именно черной магии. Смешные! Как будто смена названия меняет суть! В любом случае, задействуются определенные духовные механизмы, замыкающиеся на сатану[28]. Мне пришлось арендовать кабинет в районной поликлинике в качестве экстрасенса. Потом я работал как белый маг и параллельно трудился "православным целителем" - это было противнее всего! Пришлось обставить кабинет иконами, зажигать свечи и даже воскуривать благовония, похожие на мерзкий хрюсовский ладан. Я, конечно, использовал не освященные иконы, но сами изображения за спиной, казалось, буравили меня раскаленными иглами. Наставник говорил, что при таком подходе мы охватываем наиболее широкие слои населения, ища тех, кто может стать продолжателями нашего дела.

Действительно, иногда приходили люди, на которых Наставник указывал, как на одаренных. Я предлагал им поучиться - и большинство соглашалось. Через месяц-два они получали своего "наставника" и начинали вести самостоятельную практику. Я как-то спросил Наставника, для чего мы плодим себе конкурентов. Он ответил, что лохов на наш век хватит, да и не деньги главная наша цель, а воспитание как можно большего количества служителей сатаны. Надо сказать, что не всем я оказывался в состоянии помочь. Наставник старался обходить эту тему стороной, говоря, что мне пока рано знать причины.

Наконец я познакомился с этой блудливой сучкой - женой банкира. Это был последний шанс основать "церковь", которым я не смог воспользоваться. Я был в клубе в ту ночь, пытаясь контролировать ситуацию. Все было тщательнейшим образом спланировано, но вмешался случай. Этот наркоман все испортил. Наставник велел мне ждать Силина у служебного входа и закончить дело. Выйдя на улицу, я достал из машины свой нож и притаился в кустах. Ждать пришлось недолго, банкир вышел в одиночестве, и я тут же набросился на него, выхватив клинок. Не знаю, что произошло дальше... Ватная слабость сковала мне руки и ноги, движения стали замедленными. Так иногда бывает во сне, но в этот раз все произошло наяву.

- О! Наркоша! Ты чего ко мне пристал, тебе вот в эту дверь, - с этими словами Силин схватил меня за шиворот и головой впечатал в металлическую дверь служебного входа в клуб. Мое сознание по.мутилось, и дальнейшее я помню плохо. Неожиданно откуда-то появился Варгот, который выхватил у меня нож и убил банкира, а затем оттащил его тело в кусты. Меня он, схватив за рукав, потянул к припаркованному невдалеке автомобилю. Мне было так плохо, что я, кажется, не удивился неожиданному появлению бывшего наставника. Мы стояли около новенького Opel Astra, когда раздался голос наставника:

- Слушаюсь, Наставник! - Варгот начал меня методично избивать. Побои сопровождались уже привычным для меня наказанием Наставника. Окончательно раздавленный, я полулежал на заднем сиденье автомобиля, несущегося в сторону подмосковного Одинцово. Мы уже заехали ко мне домой, где я взял некоторые личные вещи. Варгот презрительно молчал, у меня же просто не было сил что-либо говорить. Через полчаса я вошел в убогую квартиру, в которой и нахожусь по сегодняшний день, отлучаясь только в магазин. Мой бывший наставник, ничего не объясняя, велел мне взять в руки нож, которым еще совсем недавно был убит банкир, а затем забрал его и завернул в промасленную бумагу. Затем он забрал у меня ключи от загородного дома банкирши (эта сучка безраздельно доверяла мне как своему учителю) и, подбрасывая завернутый нож в руке, произнес:

- Твоя клиентка обрадуется, когда менты найдут у нее в доме этот подарочек, - комнату сотряс так хорошо знакомый мне нечеловеческий хохот.

- Зачем же резать курицу, которая несет золотые яйца? - искренне изумился я.

- А кто сказал, что мы собираемся ее резать? Человек, находясь в СИЗО, становится гораздо сговорчивее, а потом всю жизнь помнит своих благодетелей, вытащивших его оттуда. Да ты не парься, твоя партия закончена, вот тебе все необходимое, чтобы скоротать время, - с этими словами мой бывший наставник открыл кухонный шкаф, пол.ностью забитый водкой. Варгот неожиданно замер, как будто внимательно слушая невидимого собеседника.

- Да, наставник, - коротко ответил он, - будет сделано, - он молча положил передо мной лист бумаги и ручку, а затем сказал: - Пиши признание в убийстве Федора Силина. Ты пытался через его жену получить контроль над банком, но у тебя ничего не получилось. Тогда ты убил банкира, а вину свалил на его жену, подбросив нож ей на дачу.

- Но зачем тебе нуж... - мои слова прервал новый приступ невыносимой боли, которая слегла ослабнув, не отступала до тех пор, пока я не подписал свои показания.

- Ну вот и замечательно! - Варгот забрал бумагу, оставил мне немного денег и, велев, никуда надолго не отлучаться и никому не звонить, уехал. Я позвонил только банкирше, обматерив ее как следует и сообщив, что нам кранты. А потом у меня начался банальный запой. Я, кажется, ничего не ел, только пил водку, закусывая иногда картофельными чипсами.

Сегодня был первый трезвый день. Утром сильно схватило сердце, я подумал, что не выкарабкаюсь. Хорошо, что в доме оказалась аптечка, в которой я нашел спасительный валидол. Придя в себя, я выпил крепкого чаю, принял контрастный душ и, кажется, начал что-то соображать. Даже с больной головой мои перспективы просматривались весьма отчетливо. Варгот с Наставником решили разыграть эту карту сами: Силину сдадут милиции, она сядет в СИЗО по обвинению в убийстве. Самой ей ни за что не выпутаться, а вот новые "друзья" вполне смогут ей помочь за право контролировать деятельность банка и, главное, налаженную торговлю наркотиками. И мне совершенно ясно, как именно они это сделают - выдадут следствию меня. Именно мои отпечатки пальцев остались на ноже, плюс показания... Только вот живым в СИЗО я Варготу не нужен: зачем оставлять свидетеля?! Я жив лишь пока. Меня оставили в этой убогой квартире так, на всякий случай, до той поры, пока я не понадоблюсь. Наставник прекрасно понимает, что я никуда не денусь, я полностью в его власти - и духовно и физически. "Выхода нет... Выхода нет... Выхода нет..." - крутилось безостановочно в моей голове.

Вдруг какая-то смутная мысль мелькнула и исчезла! Что-то очень важное, спасительное, что я никак не мог ухватить. Я напрягся до предела, казалось, что измученный мозг издал тихое поскрипывание заржавевшего механизма.

- Ну конечно! - громко в голос прокричал я. - Сатана не всесилен, ему мешает факт крещения человека, он не может противостоять молитвам, обращенным к Богу за другого человека. "Не вздумай, гаденыш", - немедленно раздался в голове знакомый голос Наставника, тело скрючила волна сильной боли, превозмогая которую я закричал так, как, наверное, взывает о помощи человек на краю смерти:

- Господи, ну помоги мне, Господи! Господи прости меня, я предал Тебя, я полное ничтожество, я мерзавец, который пытался воевать с Тобой, но прости меня, прости, прости! Защити, спаси! - я стоял на коленях, уперевшись лбом в пол и кричал так, что, наверное, было слышно на улице. Это просто невероятно, но боль ушла! В голове была полная тишина. Неужели это сработало?! Я не мог поверить! Мой всесильный и могущественный Наставник неожиданно пропал при одном моем обращении к Богу. Так значит, я прав? "Ты прав, гаденыш, но это новое знание тебе не поможет, потому что ты мой! Слышишь?! Ты мой, ты служил мне, а теперь предал меня, ты умрешь!" - тело опять сотрясла волна нестерпимой боли.

- Господи, не оставляй меня! Господи, я Твой! Защити меня, Господи! - это было невероятно, но боль отступила опять. - А, сука! Опять сбежал, - заорал я, обращаясь к Наставнику. Тут же с полки сорвалась стеклянная банка с крупой и на бешенной скорости устремилась в мою голову. Я не успел уклониться, и банка разлетелась вдребезги, раскроив мне лоб. Я сидел на полу, зажав рану руками, по которым струилась кровь:

- Господи, прости меня, Господи, защити, помилуй и спаси, - шептали окровавленные губы. - Господи, научи, подскажи, что же делать, как мне теперь жить, Господи, не оставляй меня!

То, что произошло потом, не было похоже на голос Наставника - всегда жесткий и властный, выгонявший из головы все мысли, не допускавший ни малейшей возможности ему прекословить. Робкий, тихий внутренний голос был более похож на мои собственные мысли, мирно текущие сквозь сознание: "Ты сам ничего не сможешь сделать, надо молиться Богу. Надо вспомнить святых, которые тоже смогут заступиться за тебя. Тебе нужна молитва, постоянная, непрестанная и глубокая". Неожиданно я вспомнил, что, выглядывая недавно в окно, увидел куполок церкви: до нее можно было дойти пешком, надо только дойти до железнодорожной станции и перейти пути. "Надо идти в храм, только там мне смогут помочь!" Я решительно встал, но новая волна боли свалила меня на пол:

- Господи, не оставляй меня, Господи, я иду к Тебе! Помоги мне! Бабушка, если ты меня слышишь, помолись за меня, прости меня идиота, прости! - боль отступила, а я бегом кинулся к двери. Я бежал по улице, непрестанно шепча молитвы, которые каким-то чудом стали вспоминаться моим измученным мозгом:

- Святителю отче Николае, моли Бога о мне, Пресвятая Богородица спаси нас, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного! - когда накатывали приступы боли, я падал на колени и крестился - это движение тоже каким-то чудом вспомнилось - это было почти забытое воспоминание детства: пока я не пошел в школу, бабушка иногда брала меня в церковь. Боль отступала, и я бежал дальше. Переходя железнодорожные пути, я чудом не попал под несущийся пассажирский состав: меня лишь отбросило мощным воздушным потоком. "Ну вот, я жив, я не умру, я дойду до храма, а там будь, что будет!" - пронеслось в голове. Впереди уже желтела церковь, окруженная высоким забором. Я не знал, открыта ли она, есть ли кто-то внутри, я даже не отдавал себе отчета, сколько сейчас времени, но была внутренняя уверенность, что надо во что бы то ни стало добраться до этой церкви, а там хоть умереть на ступенях.

Отец Николай закончил Всенощную службу уже час назад. В течение этого времени он терпеливо выслушивал прихожан, оставшихся в церкви, чтобы получить от священника совет в непростых жизненных ситуациях. Наконец все разошлись, и батюшка, переодевшись, отправился домой. Этого странного мужчину он заметил сразу, выйдя из храма. Незнакомец, покачиваясь, приближался к калитке в церковной ограде. С его разбитого лица капала кровь, одежда была сильно перепачкана и порвана в нескольких местах. Отец Николай, решив, что это местный пьяница, стал закрывать входную дверь, но с удивлением увидел, что незнакомец пытается войти на территорию церкви. Калитка была открыта, но незнакомец, пытаясь войти, словно натыкался на невидимую преграду. Его губы что-то непрестанно шептали, а тело сотрясала крупная дрожь. При очередной попытке войти внутрь невидимая сила подняла несчастного в воздух метра на полтора и шлепнула плашмя о землю. Батюшка не раз в своей жизни сталкивался с бесноватыми и сразу понял, что перед ним именно такой случай. Он торопливо вернулся в храм, взял напрестольный Крест, пузырек с Крещенской водой и освященное масло и выбежал на улицу. Незнакомец уже пришел в себя и, стоя на коленях, крестился. Подойдя ближе, батюшка разобрал слова молитв, которые шептали разбитые вкровь губы.

На улице уже стемнело, но незнакомец находился в конусе света от фонаря. Колю священник узнал сразу. Как ни странно, первой реакцией батюшки была радость. Он постоянно молился все эти годы за несчастного парня, но в последнее время все чаще и чаще думал о том, что, возможно, зря поминает его в молитвах о живых. И вот такое чудо! Коля, хоть и сильно побитый, стоял перед храмом, к которому в буквальном смысле приполз.

- Коленька, здравствуй! - слова священника остались без ответа, Зергос ничего не слышал, но из последних сил взывал ко Господу.

Отец Николай окропил его святой водой, помазал лоб, грудь, руки и лодыжки ног маслом. Мышцы Николая напряглись, он упал на землю навзничь, а изо рта раздался утробный звериный рык. Грубый голос произнес:

- Оставь его, он мой! Уйди проклятый поп! - батюшка слышал это не в первый раз. Он никогда не разговаривал с бесами, поселившимися в теле человека, подобно гнусным паразитам. Священник приложил крест ко лбу Николая, и тело того сразу обмякло. Через минуту он пришел в себя и чуть не лишился дара речи.

- Отец Николай! Вы?! Я что, умер? Где я, что со мной, что произошло?!

- Спокойно, Коля, все хорошо, - священник стоял на коленях и поддерживал мою голову, - ты жив, мы рядом с храмом, в котором я настоятель. Ты шел ко мне и, слава Богу, дошел!

- Меня почти убили, а это совсем другое дело, - батюшка широко улыбнулся. - Я выкарабкивался с того света больше месяца, потом около года лечения и реабилитации и переезд в Подмосковье, но теперь вот почти как новый. Однако, мы заговорились, давай вставай и пойдем ко мне. Я живу сейчас в домике при церкви, а матушка, жена моя - ты должен ее помнить - в Московской квартире с детьми. Ну пойдем, пойдем, - священник помог мне подняться и повел в небольшой деревянный одноэтажный дом, расположившийся неподалеку от церкви.

Дом был пуст. Священник помог мне раздеться и, уложив на диван в гостиной, отправился за аптечкой. Промыв и перевязав раны, батюшка накрыл стол прямо в гостиной и поднял на меня вопрошающий взгляд. - Я молитву прочитаю, ты как?

- Отче, я с вами! - отец Николай обрадовался этой моей реакции, как мальчишка. Он прочитал молитву, благословил скромную трапезу, и мы принялись за еду. Только сейчас я ощутил, насколько проголодался. Еда таяла с невероятной скоростью, пока моя тарелка не засверкала первозданной чистотой. Батюшка, кажется, совсем не притронулся к еде. Мы выпили чаю, и над столом повисла долгая тяжелая пауза. Первым не выдержал я.

- Отец Николай, мне надо вам очень многое рассказать.

- Догадываюсь Коля, догадываюсь. Только сначала я хотел уточнить очень важный вопрос. Ты пришел к священнику просто как к человеку, который разбирается в определенных вопросах и сможет дать совет, или же ты пришел в Церковь, где царствует Господь Иисус Христос, пришел к Отцу нашему небесному за помощью и защитой, пришел с покаянием и упованием на милость, доброту и прощение?

- Отче, конечно второе! И не пришел я, а приполз, как побитая собака, как самый гнусный предатель. И нет у меня другого выхода, нет!

- Радостно слышать мне эти слова, Николай! Одновременно больно и радостно, ибо сейчас у тебя есть реальная надежда на спасение. Тебе будет очень трудно, очень! Но надежда есть, поверь!

- Верю, батюшка, и полностью полагаюсь на вас, на вашу волю. Как вы скажете, так я и сделаю.

- Ну что же, Коля, это твои слова, смотри не забывай их, держись сынок! - священник подошел ко мне и крепко обнял за шею, поцеловав в голову. Я сильно смутился и растрогался до слез. Тихо плача, я сидел на диване, а батюшка удалился в соседнюю комнату.

Отец Николай вернулся минут через 5, надев поручи и епитрахиль[29].

- Коля, время уже позднее, а нам надо очень многое успеть сделать, так что я решил совместить твой рассказ с Таинством Покаяния, чтобы тебе не говорить одно и то же дважды. Сейчас тебе будет необходимо припомнить внимательно все грехи, которые ты совершил в своей жизни, начиная со школы. Я тебе помогу, не бойся. Здесь обязательны два условия: ты должен назвать эти грехи. Говоришь ты их не мне, но Самому Христу, который будет невидимо присутствовать здесь вместе с нами. - Я невольно оглянулся и поежился. - Да, Коля, вот настолько все серьезно. И еще: ты должен иметь внутреннюю волю к тому, чтобы больше исповеданные грехи не совершать. В конце я прочитаю разрешительную молитву, и можешь считать все названное не бывшим.

- Ты думаешь, это просто? - серьезно произнес священник. - Ошибаешься, Коля, это очень непросто. Кроме того, человеку прощаются грехи, но страсти и наклонности остаются. Так что очень часто бывает так, что человек кается в грехе, а потом совершает его снова и снова, не в силах противостоят своей плоти. В этом случае не надо унывать, но, падая, вставать и снова идти. Итак, начнем?

- Начн... - мое сознание помутилось, тело сотрясли частые конвульсии, и я повалился на пол.

Тело Николая сотрясала мелкая дрожь, изо рта выступила пена, конечности начали выкручиваться в стороны. Наконец тело замерло. Лицо медленно преобразилось, будто на него надели страшную зловещую маску, открылись горящие огнем глаза, а изо рта, как из громкоговорителя, раздался чужой зловещий низкий голос:

- Не смей этого делать! Я потратил на него уйму сил. Он мой, мой, мой! Слышишь ты, мерзкий поп, оставь его мне, иначе пожалеешь!

- Угу, сейчас, только штаны подтяну, - ответил отец Николай как ни в чем не бывало. Больше он не стал разговаривать с Колиным Наставником, но открыл одну из принесенных богослужебных книг и, перекрестившись, стал читать:

- Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится, речет Господеви: За.ступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него[30]... - священник прочитал текст трижды, периодически осеняя лежащего на полу Николая крестом. Тот затих, а вскоре пришел в себя.

- Что со мной было? - я недоуменно смотрел на священника.

- Что-что... Не отпускает тебя наставник твой. А ты говоришь, легко. Это, брат, война у нас началась, самая настоящая, а ты не то что без оружия, так еще и израненный до предела. Ну ничего, у нас Главнокомандующий всемогущий! Если Бог за нас, то кто против нас! Начнем, Николай! - я вместе со священником встал перед иконой, и отец Николай начал читать вступительные молитвы Таинства Покаяния. Закончив, он сел на стул, а меня попросил встать рядом на колени. Исповедь началась. Это был самый настоящий бой! Бой за мою душу. Не один раз я терял сознание, но священник был неумолим, он отражал нападения молитвой, святой водой, освященным маслом и Крестом. Он всячески помогал мне наводящими вопросами, разъяснениями сути тех или иных поступков, уточнением обстоятельств конкретных событий. Ни разу батюшка не повысил голос, ни жестом, ни словом не укорил меня, но только искренне сострадал несчастному старику, которым я стал в тридцать с небольшим лет.

На голову Николая легла епитрахиль и прозвучала заключительная молитва. Исповедь закончена.

Николай, казалось, в изнеможении опустился на пол и, облокотившись локтями на диван, положил голову на руки. Отец Николай сначала подумал, что ему опять стало плохо, но через мгновение он увидел глаза Николая. Эти глаза светились счастьем, внутренней тихой радостью. Казалось, что бывший Зергос помолодел лет на тридцать.

- Спасибо, отец, спасибо! - шептали мои губы. - Господи, слава Тебе! Я никогда не чувствовал себя таким... таким... - долго не мог я найти подходящее слово, - СВОБОДНЫМ! Я свободен! Господи, какой же груз Ты снял с моих плеч! - я на коленях подполз к сидящему на стуле священнику и, задрав полу его подрясника, начал целовать ботинки. Батюшка даже не сразу опомнился, но настойчиво поднял меня с ног:

- Отец, вы не представляете, что со мной произошло! Я теперь чувствую, что я - это я! Даже не знаю, как вам объяснить, но после того, как я впервые услышал внутренний голос Наставника, меня не покидало ощущение внутренней раздвоенности. Во мне жил чужой, как в кино. Он не только действовал на меня физически, но еще и вторгался в мои мысли. Его голос был все настойчивее, а моя воля все сильнее подавлялась.

- Понимаю тебя, Николай. В тебя вселился бес. И произошло это по твоей воле. Да, тебя никто не спрашивал: "Можно войти", они этого и не делают, но врываются в человека, как гнусные паразиты, овладевая им настолько, насколько смогут. Такое "подселение" становится возможным в результате тяжких смертных грехов, когда человек полностью отходит от Бога, отдавая себя в руки темных сил. Ты совершил тяжкий грех, став членом сатанинской организации. Фактически ты отрекся от Христа и стал действовать против Него. Ты совершенно добровольно сам себя отдал в руки сатане. Вообще каждый человек в той или иной мере творит зло, все мы так или иначе подвержены воздействию силы бесовской, но они имеют над нами тем меньше власти, чем ближе мы ко Господу. Если говорить об обычном "среднестатистическом" человеке, то его бес-куратор не в силах читать его мысли. В твоем случае все иначе. И, как ты мне рассказывал, даже твои мысли были ему доступны.

- Батюшка, так и сейчас Наставник может читать мои мысли?

- Очень надеюсь, что нет. И причиной тому Таинство покаяния. Не зря он так бесновался: понимал, что теряет тебя.

- Николай, это вообще понятие относи.тельное. Что значит "в тебе" или "не в тебе"? Ангел - существо духовное, а бесы по своей природе и есть ангелы. Все дело в том, какую степень власти имеет бес над человеком. Я верю в то, что совершенное Таинство очень сильно ограничит власть твоего бывшего наставника над тобой, но обольщаться не стоит. Так просто он тебя не отпустит.

- Так получается, что Иисус Христос не всесилен? - я сказал это, не подумав, сходу. А сказав, внутренне съежился, помня какую реакцию похожее по сути высказывание вызвало со стороны Наставника. Но, казалось, священник вообще не обратил внимания на кощунственность сказанного.

- Конечно, Господь всесилен, Николай, в этом даже нет сомнения. Но Он создал человека свободным, и Он никогда этой свободы не нарушает. Если ты захотел служить сатане - твое право. Господь не хочет, чтобы Его любили насильно, но чтобы относились к Нему, как к Отцу.

- Да, батюшка, я это понимаю, но я же покаялся! Я же хочу теперь служить Христу, я не хочу иметь ничего общего с сатаной!

- Угу, - произнес священник с иронией, - предал Бога, послужил лет 15 сатане, напакостил, погадил вволю, а потом покаялся: "прости меня, Господи, дурака грешного" - и опять "в шоколаде"! Ты думаешь, духовная жизнь игра?! - голос священника звучал почти грозно. - Здесь, Коля, война идет! Самая настоящая - кровавая и беспощадная! Святые, которые бросали бесам открытый вызов, доходили до того, что себя по плечи в землю закапывали, дабы не согрешить, бесы их натурально били, калечили - чисто физически![31] А ты, получается, перешел на сторону противника, открыто воевал против Бога, а теперь покаялся и что? Тебя должны в тыл отправить? В санаторий? А может еще паек на усиленное питание выдать? Ты же САМ записался в воины! Так?

- Так, батюшка, но я же плохо чего понимаю, мало что знаю. Как мне теперь?

- А я на что, Николай? Тебя не удивил факт того, что ты "случайно" пришел именно в тот храм, где я служу настоятелем?

- Чудеса, Коля, чудеса! И я с тобой искренен. Готовься к борьбе! К борьбе не на жизнь, а на смерть.

- Я понимаю, отец. Я сделал много зла в жизни, теперь надо за это рассчитываться.

- И так, и не так, Коля. За все наши грехи рассчитался Господь Иисус Христос на Кресте. И Богу наши страдания сами по себе не нужны. Ему не нужна какая-то сатисфакция, какое-то удов.летворение в виде наших страданий. Но с другой стороны, все мы ответственны за то, что творим в своей жизни. И получается так, что, например, убийца, даже искренне раскаявшись, очень редко заканчивает жизнь мирно в постели. А вот служители сил тьмы, обратившись к Богу, проходят через очень суровые испытания. Примечательно то, что последствия имеют не только подобные твоему случаи явного предательства Господа. Я, как священник с многолетним стажем пастырского слу.жения, могу с полной ответственностью засви.детельствовать, что ни одно, слышишь, НИ ОДНО обращение к темным силам не остается без последствий. Даже, если речь идет о почти что шутке, когда девушка применяет некую практику, описанную в газете Московский Комсомолец, с целью вернуть любимого или обратить на себя внимание одноклассника. Каждое, так называемое, рождественское или крещенское гадание, все эти походы в полночь на улицу с бросанием туфельки и произнесением заклинаний обязательно будут иметь определенные духовные последствия для человека. И если такие факты имели место, то нужно обязательно их исповедовать в Церкви. Вот и люди, которые приходили к тебе за помощью, получали самое настоящее зло! Диавол не может исцелять. Вся его помощь - лишь временная видимость, обязательно при.водящая к намного более катастрофическим последствиям.

- Отче, я вот хотел вам задать мучающий меня вопрос. Почему я не смог убить этого банкира, что случилось со мной?

- Я почти уверен, что именно Господь удержал тебя от этого шага. Сколь ни глубока была бездна твоего падения, но вот стать убийцей ты не смог. Слава Богу, - священник перекрестился, - убийство человеком человека настолько противоестественно, что людям очень не просто переступить через этот внутренний барьер. Практически всегда это происходит при "помощи" бесовских сил. Но в твоем случае, даже твой наставник ничего не смог сделать. Скажи спасибо бабушке, которая за тебя молится. Это вообще чудо, что за все эти годы ты так и не воспользовался тем "подарком", который сделал тебе Варгот: я имею в виду тот самый причудливый нож, - отец Николай непроизвольно прижал руку к животу. - Ну ладно, время у нас позднее, - взглянул священник на часы, которые показывали без малого час ночи. - Завтра в девять утра воскресная Литургия. Тебе будет необходимо причаститься.

- В чем дело? А-а-а-а-а, - улыбнулся батюшка, - вспомнились ваши "службы"?

- Дело в том, Коля, что сатана - это обезьяна Бога. Там, где он не в силах придумать что-то свое, диавол просто копирует обряды и традиции, установленные Господом. Тело и Кровь Христовы - величайшая святыня у христиан. Совершать Таинство Причащения заповедовал нам Сам Господь Иисус Христос на Тайной Вечери. В каждом православном храме, за каждой Литургией совершается это чудо: хлеб и вино невероятным, непостижимым образом, сохраняя свои вещественные свойства, прелагаются в Истинное Тело и истинную Кровь Христовы! Потребляя Святые Дары человек соединяется со Христом, исцеляется его тело и, главное, душа. Человек получает силы для исправления своей души, для борьбы со страстями. Тебе благодать Духа Святаго сейчас необходима как никому другому!

- Батюшка, а как объяснить то, что некоторые служители сатаны на самом деле получают от него богатые дары, над ними не издеваются, они счастливы. Это за меня молилась бабушка, молились вы, вот Наставник и обиделся, а с другими все в порядке же!

- Коля-Коля! - укоризненно покачал головой священник. - Такое впечатление, что в плане знаний о духовном мире ты остался на том же самом уровне, на котором был тогда, 15 лет назад в электричке... Оно и не удивительно. Твой наставник не обиделся на тебя, он просто в высшей степени оз.лобился, поскольку обнаружил, что по молитвам бабушки он не имеет над тобой той власти, которую мог бы иметь. Твой бес-куратор натурально взбесился, уж прости за тавтологию. Вся проблема сатанистов в том, что они нормальные человеческие, читай христианские, принципы проецируют на свои отношения с сатаной. Ведь как мы считаем: раз я кому-то служу, раз я кому-то предан, то он за это будет мне благодарен. Но что такое благодарность? Ты в само слово вдумайся! Благо дарить! Какое благо может подарить сатана?! Что он может дать кроме зла, ненависти и разрушения? Ты пойми, что ему в принципе неведомы такие понятия как благородство, преданность, любовь, дружба, справедливость, честность и т.д. Сатана есть зло! Зло в чистом виде, без малейшей примеси добра. Исходя из этого происходит парадоксальная вещь: своих служителей сатана ненавидит больше всего! Он вас использует как, прости за грубость, латексные контрацептивы: насилует с вашей помощью других, а потом выкидывает на помойку! Ну да ладно, я смотрю у тебя глаза закрываются, - сказал священник поднимаясь. - Пойдем, я покажу тебе твою постель, а мне еще надо помолиться. Завтра утром я тебя разбужу часиков в 8, вместе прочитаем правило ко Святому Причащению. Вообще-то с формальной стороны я не должен допускать тебя к Причастию. Перед этим необходимо как следует попоститься, но у тебя случай особый, ты без Причастия просто пропадешь, не выстоишь, так что готовься, Коля.

Поспать мне в эту ночь не пришлось. Как только я ложился на кровать, в ушах звучал зловещий голос Наставника: "Гаденыш, я убью тебя, убью, мерзкий предатель, тебе никто не поможет..." Я тут же вскакивал с постели и начинал читать 90-й Псалом. После двух-трех прочтений голос прекращался, но стоило лечь в постель, как все повторялось снова. В конце концов я понял, что спать мне сегодня не придется. Бросив взгляд на старомодную этажерку, стоявшую в углу, я сразу заметил книгу, на переплете которой было написано "Евангелие". Смутно вспомнив, что это самая главная христианская книга, я взял ее. Я читал при свете настольной лампы, стоя на коленях, слезы катились по моим щекам... Совершенный Господь, невинный и всемогущий, способный даже не движением пальца, но краткой мимолетной мыслью стереть весь наш мир с лица земли, пришел к нам, чтобы всех спасти, чтобы даровать жизнь вечную, избавить от страданий и мук после смерти человека. Он добровольно и безропотно отдает Себя на жуткие страдания за нас... за меня! Он любит каждого - и меня в том числе, именно поэтому я и оказался в конечном итоге здесь! Христос ежедневно совершает во всех православных храмах чудо, прелагая хлеб и вино в Свои Тело и Кровь, фактически принося Себя в жертву ради нас! Я вспомнил ЧТО мы творили в наших сатанинских оргиях. Господи, прости! Хотелось выть в голос, подобно собаке. Я кусал кулак, чтобы не закричать и не разбудить священника за стеной. ТАКОЕ не сможет простит человек, но только Бог! Ярость Наставника периодически нака.тывала на меня, и тогда я откладывал Евангелие и читал 90-й Псалом, который к утру знал наизусть. За окном запели петухи, спать совсем не хотелось, а в голове пребывала поразительная легкость и тишина...

Крепко заснув с вечера, я проснулся вскоре после полуночи от ужасного кошмара. Какие-то чудовища гонялись за мной с огромными ножами, а я не мог двигаться быстро, постоянно спотыкался и падал. Я лежал на скомканной простыне в холодном поту, сна не было и в помине. Всю оставшуюся ночь я провел в тяжкой полудреме, кошмар в том или ином виде время от времени возвращался, а в период бодрствования в голову лезли мысли о киллере и его зловещих планах.

Около 7.00 я наконец заставил себя сесть на кровати. Таких атеистических и, можно даже сказать, кощунственных мыслей еще ни разу в жизни не было в моей несчастной голове. Предстоящее Причастие казалось мне в высшей степени ужасным событием. Все нутро мое как будто ощущало непоправимость того, что должно произойти. Смешно сказать, но в голову даже пришла мысль о том, что еще до конца неизвестны пути передачи СПИДа, и я вполне могу заразиться этим смертельным заболеванием, причастившись из одной ложки после кого-то. Это был бурный поток мыслей, явно идущих извне. Я попытался это остановить и подумать немного, но ничего не вышло: бурный мрачный вихрь насильно входил в мою голову. Сообразив, что это все неспроста, я открыл Псалтирь и начал читать 90-й Псалом - отец Михаил посоветовал мне так поступать в тяжких духовных ситуациях. Появилось впечатление, что невидимая рука резко за.крыла кран: поток мыслей совершенно прекратился. Без труда я, используя одну лишь логику, не оставил камня на камне в нагромождении того маразма, который еще минуту назад всецело господствовал в моей голове. Еще раз с удивлением отметив такую пот.рясающую очевидность духовной борьбы, я отправился на кухню сделать чашку чая, но вовремя спохватился, что перед Причастием нельзя ничего есть и пить. Я умылся, прочитал утренние молитвы и в 7.30 выходил из дома к поджидавшей меня машине.

К храму я подошел одновременно с отцом Михаилом.

- Как прошла ночь, Дионисий? - радостно улыбнулся священник.

- Ох, батюшка, и не спрашивайте! Это была ночь кошмаров.

- Но ты все-таки доехал! Слава Богу! А мне есть чем тебя порадовать!

- Я выиграл миллион в лотерею или у меня объявился богатый родственник?

- Гораздо лучше! Похоже, что твоего киллера вчера застрелили, - священник сказал это как-то буднично.

- Как это? Где застрелили и почему решили, что это именно он?

- Он поджидал тебя вчера вечером недалеко от церкви. Полиция уже вышла на его след, офицер случайно обнаружил машину киллера рядом с храмом, дождался водителя и был ранен.

- Киллера догнали вскоре, пытались остановить, но он, легко раненный, упал на стройке на торчащую из земли арматуру. Умер мгновенно. Меня уже допрашивали, показывали твое фото, я вынужден был сказать, что ты бываешь здесь иногда, но телефонной связи с тобой у меня нет. Следователь попросил меня передать тебе номер его телефона, чтобы ты с ним созвонился и дал показания.

- Я думаю, что пора перестать бегать от всех. Ты вполне можешь встретиться со сле.дователем. Я уже созвонился с Глебом, он обещал прислать своего хорошего знакомого ад.воката, он и как переводчик поработает, ну и подстрахует тебя от излишних вопросов и ненужных ответов. Не бойся! Нам сейчас главное сделать необходимо, а все остальное приложится, - отец Михаил вошел в храм, направившись в алтарь. И НАЧАЛАСЬ СЛУЖБА.

Я стоял на коленях перед иконами и уже в бессчетный раз читал 90-й Псалом, когда в комнату постучал отец Николай.

- Ух ты! Воин Христов на молитве! Так сказать, вооружен и очень опасен! - мы оба рассмеялись. - Посерьезнев, священник спросил: - Очень тяжко было ночью?

- Молодчина! Теперь, я уверен, чем дальше, тем будет легче. Пойдем, умоешься, но помни, что ничего есть и пить нам нельзя, и будем мо.литься.

Прочитав положенное правило ко Святому Причащению, мы оделись: отец Николай дал мне кое-что из своей одежды взамен того, что пришло в полную негодность, и мы отправились в храм. Священник вошел в алтарь и вернулся в сопровождении двух немолодых мужчин, он познакомил нас и обратился ко мне:

- Коля, в самых общих чертах я объяснил моим давним друзьям суть твоих проблем. Они будут рядышком с тобой и в случае чего подстрахуют.

- Спасибо, батюшка, спасибо за заботу, - на мои глаза навернулись слезы. Отец Николай вернулся в Алтарь. И НАЧАЛАСЬ СЛУЖБА.

Они стояли в разных храмах, разделенные тысячами километров и границами нескольких суверенных государств, но они слышали одни и те же молитвы; одни и те же песнопения ласкали их слух. Их сердца бились в унисон в ожидании, наверное, одного из самых главных событий в жизни - Причастия! Они, такие разные, с настолько разными судьбами и абсолютно противоположным жизненным опытом, предстояли пред Одним Создателем, они всей душой стремились к Нему. Они оба прошли нелегкий путь. Путь от греха и смерти к жизни, путь от тьмы к Свету! Они, как миллионы православных по всему миру, в момент Литургии были едины в Теле Христовом, Которым и является Его Церковь. Они вместе слушали слова Евангелия, всегда читаемые в этот день: "Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую"[32]. Они оба шли по жизни прямой дорогой в стан козлов, но по молитвам близких людей и по милости Божией нашли в себе силы попытаться стать овцами Христовыми. Они оба стояли в самом начале трудного пути - пути к Богу. Они оба уже ощутили, что на этом пути, когда человек делает ко Господу один шаг, Он делает навстречу два, но все равно первой должна быть воля человека. Они ощутили на себе, что путь этот тернист и тяжел, даже несмотря на то, что в самых тяжелых ситуациях Господь берет человека и несет на руках, но одновременно этот путь радостен и счастлив. По-разному у всех складывается эта дорога, кто-то ломается, падает, но опять встает и идет, превозмогая боль и стыд, а кто-то уходит в сторону, но счастья и покоя все равно не обретает, ибо счастье человеческое только в единении с Богом, с Создателем всего и вся! Идите, рабы Божии, терпения и сил вам обрести Господа и встать от Него по правую руку и услышать заветное: "приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от соз.дания мира"[33]. Они одновременно подошли к Чаше и Один Христос вошел в них, оживляя тело и душу, исцеляя пороки, наполняя все их естество животворящей силой. Они оба отходили от Чаши другими людьми. Случилось главное: плоть человеческая соеди.нилась с плотью Христовой, преображаясь и исцеляясь!

Я вышел из храма, словно вылетел на крыльях. Было ощущение полностью исполненного долга, чувство завершенности очень важного и благого дела. На душе было легко и радостно, да и погода под стать - светило теплое кипрское солнышко и дул легкий ласковый ветерок. Я вдруг осознал, что можно уже включить оба мобильных телефона, и немедленно позвонил отцу, сообщив радостную весть, а затем набрал номер Александра Ивановича...

Соколов сегодня проспал, впервые в жизни не услышав звонка будильника. На Литургию он опоздал минут на 30, в результате чего пришлось стоять в изрядно заполненной церкви непосредственно рядом с выходом. По окончании службы о. Николай пригласил его в домик, расположенный рядом с храмом.

Александр Иванович познакомился с отцом Николаем около 5 лет назад. Тогда он вел дело одного молодого парня, который проходил по груп.повому изнасилованию несовершеннолетней. Просить за него к Соколову - тогда еще совершенно нецерковному человеку - и пришел отец Николай. Батюшка убеждал следователя в том, что его духовное чадо - ныне подследственный - не виновен. Да, он был в злополучной квартире в тот вечер, но покинул ее, как только там началась пьяная оргия. У Соколова тоже были большие сомнения в невинности той "пострадавшей девочки", но все сходилось к тому, что ее действительно изнасиловали. Следователь пообещал священнику обратить на дело самое пристальное внимание. В результате дело полностью развалилось: на пострадавшей негде было пробы ставить, а изнасилование она инсценировала при помощи двух своих подруг, дабы выбить деньги из родителей парней.

Батюшка приезжал к Соколову еще раз - поблагодарить, оставил свой телефон, которым Александр Иванович и воспользовался буквально через пару месяцев. Следователь не любит вспоминать то дело, когда поступить по закону ему не давала совесть. Ее голос был очень громким, но решиться на должностное преступление он тоже не мог. Соколову был просто необходим совет мудрого человека, и он вспомнил об отце Николае. Вот тогда он впервые и оказался в этом уютном домике. Совет батюшки оказался простым и мудрым - поистине соломоново решение[34]. Он увидел выход там, где его, казалось, не было вовсе. Вот тогда Соколов впервые и задумался о том, какая же мудрость по всей видимости хранится в Церкви и в ее учении. Через несколько месяцев он уже был прихожани.ном уютного храма в подмосковном Одинцове.

Когда Соколов вошел в дом, батюшка встретил его в гостиной.

- Вашими молитвами, отче! Простите, что отвлекаю, но требуется ваш совет, как эксперта, так сказать.

- Сейчас мы чайку сообразим, а потом и поговорим, - священник ушел в кухню, вернувшись через 10 минут с подносом в руках. - Вот, прошу!

Александр Иванович наполнил чашки, отхлебнул из своей и полез в карман за несколькими поляроидными снимками:

- Батюшка, вот такой нож мы нашли вчера в результате обыска в одном доме. Вещь в высшей степени занятная, а начертанная симво.лика, кажется, как раз по вашей части.

Священник лишь увидев общий снимок ножа, тихо пробормотал:

- Не может быть! - его лицо сильно побледнело.

- Что случилось!? - изумленно воскликнул Соколов.

- Александр Иванович, я могу взять эти снимки буквально на минутку? - священник был очень возбужден, поляроидные квадра.тике, зажатые в его руке, тряслись мелкой дрожью.

Отец Николай выбежал из гостиной. Он вернулся минуты через две, ведя за собой странного незнакомца.

- Знакомьтесь. Александр Иванович, а это мой тезка, Николай. - Мужчины пожали друг другу руки и все уселись за столом. Повисла пауза. Первым начал священник.

- Александр Иванович, это просто невероятно, но именно этим ножом меня пытались убить в том далеком 83-м году. А до самого недавнего времени нож принадлежал рабу Божию Николаю. Так-то вот... - Соколов потерял дар речи, не зная, что и сказать. Священник продолжил, обращаясь к Николаю: - Коля, я тебе уже сказал, что Александр Иванович как раз ведет дело об убийстве того банкира, убитого Варготом. Я не первый день знаком с Александром Ивановичем и абсолютно ему доверяю. Я прошу тебя рассказать ему все, что ты знаешь по этому делу. Мне, может быть, уйти? - обратился священник к Соколову.

- Как пожелаете, батюшка, мне вы никак не помешаете. Николай, вы не будете против, если я сразу запишу ваши показания, а вы их потом подпишете? Это очень важно для дела.

- Нет, конечно, - удивительно, но взгляд Николая был по-прежнему благодушен. Казалось, что ничто в мире не могло омрачить его радости. - Делайте, как считаете нужным.

Священник принес ручку и пачку чистых листов, и следователь начал допрос. Они закончили достаточно быстро, Николай подписал свои показания, и, с улыбкой глядя на следователя, спросил:

- Готовила убийство Силина, а вы склоняли ее к этой подготовке. Я не собираюсь вас брать под стражу на время следствия, а дальнейшую вашу судьбу решит суд. Думаю, что попасть за решетку вам не грозит. По крайней мере, можете рассчитывать на мою помощь, - следователь улыбнулся, - в рамках закона, разумеется. Николай, позвольте спросить вас еще об одном случае, вдруг вы в курсе?

- Пожалуйста, Александр Иванович, отвечу на любой ваш вопрос.

- Кстати, батюшка, вы не забыли дату, когда вас чуть не убили? - перевел следователь взгляд на священника.

- Как забыть... 27 апреля 1983 года это случилось. Это все вон с Колей и связано было.

- Так вы, Александр Иванович, разве не удивились, что я ножик этот узнал?

- Удивился, но тут такие дела, что... Так что же произошло?

Священник рассказал свою часть истории, а Николай продолжил с того момента, как он оказался на платформе в Красницах в день инициации. Когда он дошел до обстоятельств получения ритуального ножа, Соколов сильно побледнел. Когда Николай закончил, Соколов уточнил:

- Как, ты говоришь, звали ту женщину, которую ритуально убили на Пасху?

- Елена, раба Божия Елена - так она себя назвала.

- Да уж... Вы, братия и отцы, сегодня моей смерти хотите. В нормальной жизни таких совпадений не бывает!

- Так то ж в нормальной, - улыбнулся отец Николай, - а мы в Церкви Христовой. Здесь чудеса происходят, как говорится, в рабочем порядке. Что случилось-то, Александр?

- Похоже, что я знаком с одним молодым человеком, который и есть сын ритуально убиенной мученицы Елены... - за столом возникла длинная пауза. Первым тишину нарушил Николай:

- Александр Иванович, батюшка, я подумал, может, мне подробно написать все обстоятельства гибели этой женщины? Это же, наверное, важно?

- Только можно мне это сделать наедине с самим собой?

Священник и следователь, оставшись наедине, долго молчали, погруженные каждый в свои мысли. Тишину нарушил звонок мобильного телефона.

- Александр Иванович, здравствуйте! - раздался в трубке голос Дениса Заречина.

- Денис, здравствуй, рад тебя слышать! У меня для тебя очень радостные новости!

- Да нет, киллера убили, того самого, что охо.тился за мной! А что вы узнали о моей маме? - спохватился Денис.

- Мама твоя на самом деле была замучена сатанистами в Пасхальную ночь.

- Господи, помилуй! - непроизвольно вырвалось у Заречина. - А откуда вы узнали?

- В соседней комнате сидит свидетель этого убийства и излагает все подробности на бумаге.

- Денис, давай все подробности при встрече, хорошо?

- Думаю, что тебе пора возвращаться. Я нашел девушку, у которой ты тогда ночевал. Она подтвердила твое алиби. Порядка ради надо провести очную ставку, чтобы она тебя признала и все подтвердила, тогда и закроем уголовное дело в отношении тебя.

- Александр Иванович, а можно как-то избежать этой очной ставки? - кровь прилила к щекам Дениса.

- Да я, свинья пьяная, тогда, кажется, пытался приставать к ней в машине, да и рвало меня... Короче, стыдно мне очень...

- Детский сад, честное слово! - в сердцах воскликнул Соколов. - Тебе с ней что, детей крестить? Ну встретились, ну опознали, подписали бумажки и разбежались. Ты, дважды от смерти спасенный, вообще - о чем думаешь? Не стыдно?

- Стыдно, Александр Иванович, говорю же стыдно, перед девушкой той... Ну ладно, договорились. Возьму билеты на ближайший рейс и прилечу.

- Да, Александр Иванович, меня же можно поздравить! Я сегодня первый раз в жизни причастился!

- Да ты что?! - искренне изумился следователь. - Поздравляю, Денис, от всей души!

- Слава Богу, - пробормотал Соколов и объяснил священнику кратко историю Дениса Заречина.

- Да-а-а-а... Сегодня особый праздник на Небесах, - улыбнулся священник.

Изливая на бумагу воспоминания о том чудовищном жертвоприношении, я был искренне рад за женщину по имени Елена. Я преклонялся перед ее силой и верой. Она отдала Богу всю себя без остатка. Вот это и есть образец настоящей любви, той Любви, которую и показал Господь Иисус Христос: Любви до самой смерти! Закончив писать, я не мог остановить свои мысли. Вспомнился Господь, молящийся в Гефсиманском саду до кровавого пота. Он принимает на Себя грехи людей, Он принял на Себя и мои грехи! И ради прощения этих грехов Он страдает на Кресте под издевательства бездушных зрителей.

- Господи, как облегчить Твои страдания! Как стать их соучастником!

Я понимал, что мученическая смерть - это не наказание, а награда для искренне верующего человека. Награда, которой я недостоин. Но мне очень захотелось именно так доказать Богу свою любовь. Я, конечно, не чувствовал в себе для этого сил, но был уверен в том, что Господь мне поможет.

Утерев руками слезы, я бросил взгляд в окно и увидел... Варгота. Он смотрел прямо на меня сквозь оконное стекло. Его лицо было перекошено злобой, он сильно сдал за последние дни: мятая одежда, всклокоченные волосы и глаза... Эти глаза пылали злобой. Таких глаз у бывшего наставника я не видел ни разу. Решение пришло само собой.

- Господи, в Твои руки отдаю себя. Ты видишь мое сердце, Ты знаешь мои мысли, Тебе решать, что делать со мной, я полностью полагаюсь на Твою волю и делаю то, что мне кажется правильным в этот момент, а Ты направь меня и убереги от неверного шага, - мои мысли были четкими и ясными, я был совершенно спокоен. - Господи, я хочу сам ответить за то, что совершил, я не хочу, чтобы из-за меня страдали невиновные, как в прошлый раз, я не хочу больше подставлять под удар замечательного священника Николая. С Богом!

Я перекрестился, накинул на плечи куртку, которую дал мне батюшка, и на цыпочках вышел на улицу, прикрыв за собой входную дверь.

Варгот стоял перед домом священника и ждал, так велел ему новый Наставник. Тот самый наставник, из-за которого Варгот так завидовал Зергосу, завидовал с того самого дня, когда недавно инициированный Николай покинул квартиру сатаниста.

Самого Варгота инициировала сатанистка по имени Дара. Она увлекалась молоденькими мальчиками, и юный четырнадцатилетний Георгий ей очень приглянулся. Они стали любовниками, а через пару месяцев произошла его инициация. Проснувшись утром, Варгот ощутил присутствие своего наставника. Он не слышал никаких голосов, но иногда перед его взором возникал словно полупрозрачный экран, по которому медленно двигался текст - это и была информация от его наставника. Иногда, чтобы лучше различить текст на "экране", Варготу приходилось прикрывать глаза. К моменту инициации Зергоса Варгот уже знал, что каждый инициированный са.танист имеет своего невидимого покровителя, которые не равны с точки зрения сил и возможностей, а подчинены определенной иерархии. Этому щенку Зергосу повезло, ему достался в высшей степени могущественный и влиятельный Наставник, что и было предметом зависти до минувшей ночи.

Это произошло вскоре после полуночи, Варгот уже спал, когда неведомая грубая сила словно приподняла его над кроватью. Он вскочил на ноги, пугливо озираясь по сторонам.

- Кто здесь? - он явно чувствовал чье-то присутствие.

- Твой новый Наставник, Варгот! - раздался в голове громкий властный голос. - Мне пришлось покинуть этого предателя Зергоса! Тебе выпала большая честь. Теперь ты подчиняешься мне!

- Он, как и ты, теперь будет служить мне! Я повторяю, теперь ты служишь мне! - Внутренний голос явно начинал раздражаться.

- Хорошо, но... - тело сотрясла волна страшной боли, - ой, больно, что ты делаешь?

- Когда Наставник что-то говорит или приказывает, надо отвечать: "Слушаю и повинуюсь", ясно?

- Слушаю и повинуюсь, Наставник! - боль немедленно отступила.

- Вот и хорошо. Ты облажался с Зергосом, Варгот. Надо исправлять эту ошибку.

- Но я следовал тогда указаниям своего бывшего наставника, я же... Больно! - в голос закричал Варгот.

- Вот так! А то вы, мерзкие людишки, распускаетесь, как только вам даешь волю. Вот и Зергоса я распустил, выполняя по началу его дурацкие прихоти: ему очень нравилась власть над людьми. Но теперь этого не будет! Итак! Зергос должен умереть. Сейчас как раз полнолуние, он должен быть принесен в жертву сатане.

- Ты что - тупой? - в голове раздался дикий хохот. - Ты думаешь, я не позаботился об этом?

- Слушаюсь и повинуюсь, Наставник! -сквозь боль прокричал Варгот.

- Вот и хорошо. Теперь езжай к квартире Зергоса в Одинцово, оттуда я тебе укажу путь к месту, где его искать. Смотри, Варгот, не провали это задание, а то я начинаю сердиться всерьез.

- Наставник, позволь один вопрос, - произнес Варгот заискивающим тоном.

- Насколько я понял, мы планировали свалить убийство банкира на Зергоса, это остается в силе?

- Нет, ты упустил Зергоса, он предал сатану и должен умереть как предатель!

- Но тогда мы теряем контроль над банком. А если выпутается жена банкира, то будут искать настоящего убийцу и могут выйти на меня, тогда... - внутренний голос прервал его на полуслове.

- Вот и поторопись! Поторопись заткнуть рот этому щенку, чтобы он про тебя ничего никому не рассказал. А банк мы уже потеряли, и это твоя вина, Варгот!

Наутро, после бессонной ночи Варгот осознал, что совершенно напрасно все эти годы завидовал Зергосу. Его новый Наставник был настоящим монстром. Нет, и прежний наставник бывало наказывал Варгота и требовал от него исполнения раз.личных прихотей помимо воли. Варгот даже сетовал иногда на его жестокость, но это были цветочки...

Варгот стоял перед церковным домиком и с ненавистью смотрел на Зергоса сквозь оконное стекло. Он ненавидел его за все: за то, что повстречал тогда - пятнадцать лет назад; за многолетнюю зависть его более могущественному наставнику и, наконец, за то, что Зергос теперь свободен. Да, Варгот это понял, лишь взглянув в его глаза. Учитель был готов к тому, чтобы силой увести своего нерадивого ученика, как он это сделал тогда, в электричке. Сейчас он видел, что это не понадобится. Варготу хорошо знаком этот взгляд, которым обреченные хрюсы смотрели на него. И этот взгляд не раздражал его, а бесил! Нет, Варгот решительно не мог понять, что может быть дороже жизни?! Что такого могли знать эти людишки? И как Зергос, еще совсем недавно не вылезавший из запоя, смог ТАК измениться?

Я вышел на улицу и встал перед бывшим учителем. Пауза затянулась: мы молча смотрели друг на друга, первым не выдержал Варгот:

- Ну здравствуй, брат Зергос, как пожи.ваешь?

- Я не собака, Варгот, у меня есть имя - Николай, так что оставь клички для козлов! И прибереги любезности для другого случая. Делай то, ради чего пришел, - Варгот не был готов к подобному разговору. Он молча развернулся и бросил сквозь зубы:

Новенький Opel Astra не торопясь ехал в сторону от Москвы. Минут через 15 машина остановилась перед высоким забором, за которым виднелась лишь крыша добротного дома. Варгот просигналил, и ворота вскоре открылись: хмурый мужчина лет 50 впустил их внутрь. Варгот вышел из машины, обменялся несколькими словами с хозяином дома и, подойдя к машине, открыл дверь с моей стороны:

Я молча повиновался. Варгот и хозяин дома начали меня избивать. Я не знаю, сколько это продолжалось, но в результате все тело мое болело нестерпимо. Глаза опухли и практически ничего не видели, а дышать я мог только ртом. Затем меня куда-то поволокли. Мое тело водрузили на что-то твердое и плоское, руки развели в стороны и привязали, а затем начали срывать верхнюю одежду. Раздев до гола по пояс, мои мучители сделали перерыв. Все это время я усиленно молился. Было очень страшно: больше всего пугала полная неизвестность. Наконец я услышал чтение характерных заклинаний и острая жгучая боль пронзила мою грудь. Я не выдержал и закричал, тогда мой рот заткнули кляпом. Дышать стало практически невозможно. Боль в груди переместилась к животу. Я догадался: на моем теле вырезали ритуальные знаки. Наконец, пытка закончилась. Отвязав руки, меня поволокли по лестнице вниз и втолкнули в какое-то помещение, за спиной лязгнула металлическая дверь. Стихли все звуки, пахло сыростью подвала, было абсолютно темно. С трудом я поднялся и встал на колени.

- Вот, Коля, это и есть твоя Гефсимания, - прошептал я разбитыми губами. - Господи, прости меня за это сравнение! Ты, безгрешный и безвинный, брал на Себя огромную ношу там, в Гефсиманском саду, я же по своим грехам получаю то, что заслужил. Но, Господи! Как же тяжело и страшно! Как больно! Помоги мне! Я взываю к Отцу Небесному: да исполнится воля Твоя!

Неожиданно сверху начал струиться странный свет. Казалось, что он был материальным, плотным, так что его можно было пощупать. В сыром затхлом подвале распространилось дивное благоухание. Свет был яркий, но я не видел даже очертаний стен подвала. Казалось, что кроме меня здесь был только свет - и ничего более. Постепенно сияние начало рассеиваться, истончаться подобно туману, и передо мной чудесным образом предстала фигура старца в богатом торжественном одеянии. Я уже несколько раз встречал этого человека за время своего служения сатане. Обычно он препятствовал моим злым делам. Последний раз это было совсем недавно, когда я пытался найти того парня в Олимпийской деревне в Москве.

- Здравствуй Николенька! - голос старца был мягким и ласковым. Николенька - так называла меня бабушка в детстве. Неожиданно из глаз моих хлынули слезы. Дедушка подошел ближе, сел прямо на пол и положил мою голову к себе на грудь. Ладонь незнакомца ласково гладила мою голову, пока я не успокоился. - Тяжело тебе?

- Сейчас мы тебе поможем, - старец достал откуда-то пузырек с благоухающим маслом и стал пальцем помазывать мне больные места. Как только он коснулся глаз, я увидел, что нахожусь в грязном подвале, заставленном наполовину картонными коробками. Постепенно боль уходила, а раны затягивались прямо на глазах. Незнакомец убрал флакончик и ласково посмотрел на меня: - Лучше теперь?

- Так мы же с тобой встречались, Коля. Или забыл?

- Как же не помнить, - от стыда я отвел взгляд, - простите меня, дедушка, я ругался на вас, простите...

- Пустое, Николенька, пустое. Ты уже во всем покаялся. Господь тебя простил, так как же я могу не простить? - незнакомец изумился совершенно искренне.

- А я думал, ты меня знаешь. Ты же мне молился совсем недавно. Не помнишь?

- Да, Николенька, твой тезка и твой небесный покровитель. Бабушка крестила тебя в мою честь. Я же тебе говорил раньше. Думал, ты догадаешься.

- Да как же это... - моему изумлению не было предела. - И вы мне помогли?! После всего того, что я вам говорил и вообще делал?!

- Да какая разница, Николай, - сказал старец серьезно. - Тебе было плохо, ты шел ко Господу, как я мог тебе не помочь, когда ты ко мне обратился? Забудь об этом. У меня к тебе другой разговор.

- Господь услышал твои молитвы, и Он ждет тебя. Ты на самом деле готов? Еще не поздно все изменить, для этого я и пришел к тебе.

- Да, отче, я готов. Я был искренен сегодня утром, когда молился Богу. И прошу лишь об одном: страшно мне, пусть Господь мне поможет! Но я не хочу сейчас ничего более, чем встретиться с Ним. Я знаю точно, что без Бога меня ожидает жестокое и бесчеловечное рабство. Я более не могу так жить. Не могу и не желаю!

- Хорошо, Николенька, будь по твоему. Не бойся ничего, Господь тебе поможет. Надо же, какой праздник сегодня на Небесах!

- Как какой?!Еще одна спасенная душа! Что же может быть ценнее и отраднее для Бога?! Держись Николай, держись и молись! - свет стал опять уплотняться, а потом медленно растаял, как и не было. Я бы мог подумать, что это галлюцинации, но мое исцеленное тело было немым свидетелем всего произошедшего. Перекрестившись, я начал читать 90-й Псалом, поскольку более никаких других молитв не знал наизусть. Я дочитывал псалом первый раз, как дверь неожиданно открылась, и яркий электрический свет ударил в глаза. Я на время потерял возможность что-либо видеть. Чьи-то руки схватили меня и поволокли по лестнице вверх. Ощутив, что оказался на улице, я осторожно приоткрыл глаза. Странно, была глубокая ночь, а у меня сложилось ощущение, что с момента, как я покинул дом священника, прошло не более пары часов. Меня завели в крытую беседку в центре участка. В свете ритуальных факелов расположился сатанинский алтарь со всей необходимой атрибутикой вокруг. Вот только не было "братьев". Кроме меня присутствовали только Варгот и хозяин дома, который переодевался в одеяние жреца. Они явно торопились. Быстро отслужив начало сатанинской мессы, они дошли до самого главного. Жрец ввел меня в круг факелов, расположившихся около алтаря и замер, в изумлении оглядывая мое тело. Наконец он пришел в себя и позвал Варгота.

- Что случилось? - недовольным тоном спросил тот.

- Посмотри на его тело. Где символика, которую мы нанесли днем? - Варгот также в изумлении уставился на мою грудь.

- Гаденыш, что ты сделал? - в глазах бывшего учителя сверкала злоба.

- Это не я, - голос мой был удивительно спокоен. - Меня исцелил святитель Николай силою Господа Иисуса Христа.

В ответ раздался так хорошо знакомый мне визг, на мою голову посыпались оплеухи.

- Странно, если твой сатана такой сильный и могущественный, то почему ты боишься даже имя Божие произнести? А каково тебе будет предстать перед Ним в день Страшного Суда?

- Не говори ерунды! Верные слуги сатаны не будут судиться Распятым!

- Угу. Именно поэтому ты Его так боишься, что даже Имя не можешь переносить спокойно? Не убедительно, Варгот, очень не убедительно. И, я уверен, эти вопросы тебе самому приходили в голову, только вот задавать ты их не решаешься.

- Я-то замолчу, только вот свой собственный внутренний голос совести заглушить гораздо сложнее.

- Что будем делать, Варгот? - вмешался жрец. - У нас мало времени.

- Нанеси знаки снова. Пусть этот гад помучается еще раз!

- Это не предусмотрено установленным обрядом. Кроме того, Варгот... - повисла короткая пауза. - Это очень плохой знак. Жрец, который меня учил в свое время, однажды столкнулся с подобным явлением. Он завершил жертвоприношение, только прожил после этого не больше месяца. Я не хочу заканчивать сегодняшнюю мессу.

- Ты спятил? - Варгот был совершенно обескуражен. - Щенок должен сегодня умереть!

- Нет! Он должен быть принесен в жертву! Это воля моего Наставника!

- Хорошо, подожди минутку, - жрец прикрыл глаза и так стоял с минуту. - Ну хорошо, я согласен. Мы нанесем знаки вновь.

Удивительно, но в этот раз мне не было больно. Я чувствовал, как холодная сталь касается моего тела, ощущал, как горячая кровь струится по коже, но боли не было. Я усиленно молился молча, было страшно, тело сотрясала мелкая дрожь, но утешало главное - впереди была встреча со Христом!

Жрец закончил дело и поставил меня перед алтарем. Я понял, что жить мне осталось не более минуты: в руках незнакомца блестел ри.туальный нож. Между тем, жрец обратился ко мне:

- Зергос, если ты отречешься от Христа и вновь дашь клятву на верность сатане, то ограничишься наказанием, но останешься жить. Даю тебе минуту на раздумье, - перед моими глазами предстала сцена пятнадцатилетней давности, когда приносили в жертву христианку на Пасху. Я пожалел, что не знал наизусть Символа веры православных христиан. Буквально через несколько секунд я произнес:

- Думать мне не о чем. Свой выбор, выбор окончательный, я уже сделал. Я остаюсь верен Господу моему - Иисусу Христу, - я медленно сложил руки на груди, поднял глаза к небу и тихо произнес: - В руки Твои, Господи, отдаю душу мою! - после чего я закрыл глаза.

Несколько секунд ко мне никто не прикасался. Наконец сильная рука схватила меня за волосы, отогнула голову назад, и холодная сталь обожгла шею...

Свет померк, а в кромешной темноте стало разливаться чудесное, плотное, благоухающее сияние. Оно обволокло меня, и невероятная радость и покой вселились в мою измученную душу.

- Господи! Слава Тебе! - дивное неземное пение заполнило все пространство, звуча в унисон с голосом моего сердца.

Варгот со Жрецом вышли из беседки. Последний держал в руках ритуальную чашу. Он дочитал очередное за.клинание и сделал из нее глоток. Его тело затряслось, чаша выпала из рук, и хозяин дома упал замертво: его быстро стекленеющие глаза с тоской смотрели в небо, куда только что вознеслась душа убитого им христианина. Варгот замер в сильном изумлении, его привел в себя душераздирающий рык Наставника:

- Щенок! Он отомстил нам! Не прикасайся к чаше, оставляй все так, как есть, и беги!

- Куда глаза глядят! - дикий хохот заглушил все мысли Варгота. - Машину оставь здесь, будем выбираться на попутках в сторону от Москвы, а там видно будет. Поехали!

Отец Николай и Соколов заметили исчезновение Николая только через час. Священник начал обзванивать прихожан и уже через пол часа один из алтарников, который во время службы стоял рядом с Колей, рассказал, что видел Николая, садящегося вместе с незнакомцем в Опель Астра зеленого цвета. Он даже запомнил номер и описал водителя. Никаких сомнений не осталось: это был Варгот. Отец Николай не верил своим ушам: Коля добровольно ушел вместе со своим бывшим учителем! Это просто не укладывалось в его голове. Александр Ива.нович молча сидел напротив: он уже приказал оперативникам объявить в розыск автомобиль преступника, а также передал ориентировку на Варгота.

- Нет, я не могу в это поверить! - наконец сказал священник. - Понимаете, Александр Иванович, он был совершенно искренен со мной, он не мог опять вот так взять и предать Господа, Которого снова обрел. Это решительно невозможно...

- Всякое бывает, батюшка, - философски изрек следователь.

- Нет, не в данном случае. Александр Иванович, я думаю, что Николая надо объявить в розыск.

- Хорошо, батюшка, воля ваша, - следователь не спорил со священником, поскольку не хотел его расстраивать, но внутренне был почти уверен в том, что Николай сбежал опять. Он просто не мог представить себе реального мотива, по которому человек уходит из дома тайком и уезжает вместе со своим смертельным врагом. Соколов более не мог смотреть на искренние переживания батюшки и, попрощавшись, отправился домой.

На следующий день у Александра Ивановича была запланирована масса дел. Утром привели Колобова.

- Здравствуйте, Юрий. У меня для вас хорошие новости.

- Неужели вы решили отпустить меня под подписку? - на следователя смотрели удивленные глаза подследственного.

- Нет, еще лучше, - улыбнулся Соколов. - Уголовное дело по факту убийства Федора Силина в отношение вас прекращено. Вы свободны. Правда, в этой бочке меда есть и ложка дегтя. Открывшиеся факты, связанные с торговлей наркотиками, осуществлявшейся сот.рудниками банка, переданы мной в соответствующую службу, которая возбудила уголовное дело. Сейчас идет следствие, которое, уверен, коснется и вас.

- Вот так подарок к дню защитника Отечества! - Колобов никак не мог оправиться от удивления. - Новое следствие мне не страшно, Александр Иванович. Я на самом деле не участвовал в этом.

- Ну дай Бог, чтобы и следствие пришло к тем же выводам. Если будут серьезные проблемы, звоните.

- Спасибо вам, господин Соколов, вы на многое мне открыли глаза. Я ухожу отсюда совсем другим человеком, во многом благодаря вам, ну и, конечно, в целом той ситуации, которая сложилась. Эта встряска заставила меня на многие вещи посмотреть по другому.

- Юрий, я очень рад, что вы уходите не с озлобленным сердцем. Простите меня за излишнюю грубость и всего хорошего, вот ваш пропуск, - Соколов протянул Колобову бумажный квадратик.

- До свидания, Александр Иванович, - улыбнулся Юрий на прощание.

- В том, что хотите со мной еще раз свидеться? В этих стенах в почете слово "прощайте".

- Ах, вот вы о чем. Да, тогда так. До свидания, но не в этом месте, - они оба расхохо.тались.

Далее Соколов вызвал следователя, которому передал дело Силиной. Александру Ивановичу было невыносимо общаться с этой дамой, а исход ее дела уже ни коим образом не мог повлиять на Дениса Заречина. Подходило время обеда, и Соколов наконец решился. Он неоднократно откладывал этот разговор, каждый раз находя свои причины, но сегодня это надо было сделать, как бы тяжело ни было.

- Да, войдите, - раздался голос Ильи Гриценко.

- Здравствуй, Илья. Ты сейчас свободен? Разговор будет не быстрым.

- Не догадываешься разве, что случилось? - Соколов сел напротив Гриценко и смотрел ему прямо в глаза. Илья опустил взгляд, руки его задрожали.

- Нет, а чт-т-о т-т-акое, - бывший друг стал предательски заикаться.

- Илья, мне все известно и по поводу показаний Заречина, украденных из моего кабинета, и по поводу информации о Кипре. Я даже могу назвать имя человека, которому ты сливаешь информацию.

Повисла длинная пауза, Гриценко нервно перебирал руками какую-то бумажку. Наконец он с вызовом вскинул на Соколова глаза и резко произнес:

- И что?! Сдашь меня? Или уже сдал?! Что ты пришел ко мне? Исповедь мою хочешь услышать, а потом позвать оперов?

- Зачем ты так, Илья? В твоем ли положении устраивать скандал? Ты же сейчас сидишь по уши в дерьме! Ты не только преступление совершил, но и дружбу нашу предал. Ты это понимаешь?! - почти закричал Соколов, грохнув кулаком об стол. Илья втянул голову в плечи и опять опустил взгляд. Он продолжил совсем тихо.

- Они меня на любовнице взяли. Подложили под меня какую-то путану, когда я в командировку ездил в Тверь. Номер предварительно оснастили аппаратурой, ну и засняли все на видео.

- Подложили, - фыркнул Соколов. - Ты, Илюша что, чемодан, чтобы под тебя вот так можно было кого-то подложить? Я тебе еще года три назад говорил, чтобы ты завязывал с бабами! Говорил?!

- Ну, Иваныч, ну говорил, но я же не железный. Ну слабое место у меня, что поделаешь!

- А голова и совесть у тебя тоже слабые места? Ты почему сразу не пришел ко мне?

- Саша, я испугался, думал ты меня не простишь.

- Илюша, что за бред? Ты меня разве первый год знаешь? Никогда в это не поверю. И я думаю, что ты уже тогда был готов стать предателем. Тебе деньги хорошие предложили, вот ты и купился. Так?! - глаза Гриценко налились кровью.

- А что?! Что мне было делать? Смотреть, как вечно удачливый Соколов лихо карабкается вперед по служебной лестнице, не замечая друга? Мне сейчас, по-твоему, надо спокойно сидеть и смотреть, как ты занимаешь кресло зама Генерального?! А ты думал когда-нибудь обо мне? Ты подумал о том, что чувствую я в такие моменты?! - ноздри Гриценко широко раздувались, а лицо покраснело, как свекла.

- Илюша, ты ли это? - Александр Иванович, казалось, потерял дар слова. - Разве я тебя оставлял хоть на минуту? Всегда, слышишь, всегда мое повышение однозначно означало и твое, разве не так?! Я был совершенно уверен в том, что ты искренне радуешься моим новым назначениям.

- Ага! Ты тащил меня за собой, как списанную торбу! Думаешь я не видел, с каким выражением лица ты иногда смотрел на меня? Я занял свое положение не благодаря своим способностям, а благодаря тебе, и еще тебе же за это я должен быть благодарен? - перед Соколовым разыгрывался какой-то театр абсурда. Он уже понял, что ждать адекватной реакции от бывшего друга вряд ли придется. Гриценко был весь во власти страсти - страсти зависти, всепоглощающей и страшной. Когда человек находится в таком состоянии, взывать к логике бессмысленно.

- Илюша, а какое еще чувство, кроме благодарности, уместно в такой ситуации? Я относился к тебе как к другу, и я хотел, чтобы рядом со мной всегда был друг, а твои способности абсолютно соответствуют той должности, которую ты занимаешь, поверь. Это может показаться смешным, но я тебе часто по доброму завидовал. Да, да! Не смейся! Ты думаешь, это легко - быть крайним и отвечать за все и вся? Не гораздо ли легче, когда твою спину прикрывает надежный друг?! Ты не думал об этом?

- Не издевайся надо мной, Соколов! Ты получал все вперед меня! И квартиру, и служебную машину! ВСЕ! И вообще не тебе меня учить! - огрызнулся Гриценко.

- А может как раз мое? Может оно бы все по другому сложилось, если бы ты время тратил не на блудливых бабенок, а на воспитание своих детей?

- Заткнись! Я не желаю от тебя слушать нотации! - разговор явно выходил за пределы разумного, когда еще возможно достичь какой-то благой цели.

- Так, Илья, давай заканчивать, - взял себя в руки Соколов. - В данной ситуации мне совершенно все равно, как ты себя поведешь. Если тебе нужен будет мой совет - всегда к твоим услугам. У меня к тебе будет лишь одно тре.бование: в течение недели ты уйдешь из Про.куратуры и вообще из правоохранительных органов. Если через неделю ты все еще будешь занимать этот кабинет, то в него войдут сотрудники службы собственной безопасности. Как ты понимаешь, принимая такое решение, я уже иду на должностное преступление. Но я делаю это ради нашей дружбы... Бывшей дружбы. Все, Илья, прощай, - Соколов вышел в коридор и громко хлопнул дверью. В столовую идти расхотелось, он отправился в небольшое кафе неподалеку от Прокуратуры на сегодня рабочий день, очевидно, был закончен.

Но поесть в одиночестве Соколову не удалось. Только он подцепил вилкой кусочек нежной осетрины, как администратор кафе прервал его уединение:

- Александр Иванович, я дико извиняюсь, что нарушаю такое славное пиршество, но вас пытается разыскать некто Клюев. Я вот отправился в зал вас поискать. Как думаете, я вас нашел? - на лице собеседника была игривая улыбка. Со.колов-таки опрокинул в рот содержимое запо.тевшей рюмки и закусил дымящейся снедью.

- Ох... И здесь отыскал! Ничего удивительного, он же опер. Спасибо, Володя, давай трубку. Алло, - ответил Соколов хмурым голосом, жуя осетрину.

- Слышь, а я вот сегодня даже не позавтракал, брось издеваться! - пробурчал Клюев.

- Ты не забыл куда звонишь? Удивляешься, что человек, сидя в кафе, жует? Ладно, что стряслось?

- Что-что... - ворчал Клюев. - Тут не спишь, не ешь, обувь топчешь по чем зря, и никакой благодарности.

- Степа, я тебя поцелую, потом, если захочешь. Говори не томи, у меня осетрина стынет, а водка - наоборот - нагревается!

- Садист! Ладно, уж так и быть. Нашли твоего пропавшего вчера Николая.

- Так на то я и опер! - хохотнул Клюев. - Только радуешься рано. У него, понимаешь, проблемы...

- Нет. Похоже на ритуальное убийство. Примечательно то, что рядом нашли второй труп - очень похоже, что это тело того, кто твоего подопечного и порешил.

- Дела... - в задумчивости проговорил Соколов.

- Иваныч, так мы на место происшествия поедем?

- Угу, вот только осетрину домучаю. Кстати, а куда ехать?

- За городом, чуть подальше Одинцово - поселок Большие Вяземы. Я за тобой заеду.

Соколов позвонил в церковный домик отца Николая. Трубку параллельного аппарата в храме сняла регент церковного хора Людмила Петровна.

- Людмила Петровна, добрый день, это Александр, следователь.

- А, Сашенька, добрый день, - сразу потеплел голос пожилой женщины. - Батюшка сейчас крестит, подойти не сможет.

- Хорошо, не будем его отвлекать. Людмила Петровна, передайте отцу, что нашелся его давний знакомый, который вчера пропал.

- Ой, Коленька, радость-то какая, - прервала регент Соколова на полуслове.

- Да радоваться, к сожалению, нечему. Убит он, ритуально убит.

- Господи, помилуй! - только и смогла вымолвить женщина.

- Вы батюшке передайте, что часа через 1,5 я заеду в храм, мы все равно мимо поедем, если батюшка сможет, мы его с собой возьмем.

Отец Николай ждал гостей в церкви. Соколов представил его Клюеву, и тот как-то неловко пожал священнику руку.

- Вот учишь, тебя, учишь, бестолочь, как со священником здороваться, все без толку! - пробурчал Соколов.

- Так, это, Иваныч, батюшка, простите, если что не так, - искренне смутился видавший виды опер.

- Александр Иванович, не смущайте человека, - улыбнулся священник и обратился к Степану. - Все в порядке, я же не женщина, мне вполне можно пожать руку!

Через 15 минут автомобиль Клюева въезжал на мрачный голый участок. Следственная группа, похоже, уже заканчивала свою работу: два тела лежали на носилках, укрытые простынями. К Степану подошли оперативник и судмедэксперт. Он представил им своих спутников. Медик подошел под благословение, чем удивил коллег, но вопросов никто задавать не стал. Он и начал говорить первым, обращаясь более к священнику.

- Это просто чудо какое-то, батюшка! Я когда над телом наклонился, то благоухание почувствовал, думаю, и вы тоже ощутите, - он подошел к одному из двух тел и откинул простыню. Присутствующим открылось ужасное зрелище. Живот и грудь Николая покрывала вырезанная сатанинская символика - в некоторых местах кожа была срезана до мяса. Но вот лицо... Клюев видел бессчетное количество тел людей, умерших насильственной смертью. В подавляющем большинстве случаев на их лицах застывала маска ужаса и страданий. В этот раз перед опером было счастливое лицо с блаженной полуулыбкой. Даже сотрудники, находившиеся в нескольких метрах от тела, инстинктивно вздохнули. В воздухе распространялось дивное благоухание.

- Это явное чудо! - сказал батюшка и перекрестился.

- Это еще не все, отче, - продолжил эксперт, - вы его за руку возьмите. Возьмите, возьмите!

Священник подошел к Николаю, опустился рядом на колени и взял кисть его руки. Та оказалась мягкой, словно принадлежала живому человеку. Священник поднял руку Николая и приложил его кисть к своей щеке. Первым спохватился Клюев:

- Так он что, умер недавно? - лицо опера выражало крайнее удивление. - Ты же говорил, что он убит ночью.

- Да уж... - Клюев смотрел на тело с искренним подозрением. - Ну ты уж посмотри там повнимательнее на вскрытии.

- Посмотрю, но время смерти я тебе назвал довольно точно. Очень интересен второй мужчина. Это, по всей видимости, жрец, который и совершил убийство: на ритуальном кинжале его пальчики.

- А отчего он-то умер, убил кто-то третий? - спросил Соколов.

- Третий здесь был. Только жрец, думаю, не убит, - эксперт откинул простыню и Соколов невольно отшатнулся: лицо трупа представляло собой жуткую злобную маску, отражавшую непереносимые мучения. Изо рта, как у вампира, выходили две засохшие кровавые дорожки. - Вот, похоже он пил из ритуальной чаши, в этот момент и окочурился.

- Что скажете, батюшка, - обратился к священнику Соколов.

- Очень похоже на правду то, что излагает Василий. Перед нами случай ритуального сатанинского жертвоприношения. Александр Иванович, - обратился батюшка к Соколову, - насколько я понял, у Коли нет ни родных, ни близких. Вы позволите нам, нашей общине, похоронить его тело?

- Конечно, батюшка! Только, боюсь, можем к среде не успеть.

- Ничего, вы постарайтесь, а там уж как будет.

Соколов посмотрел на судмедэксперта, и тот понимающе кивнул.

В полном молчании трое мужчин двинулись в обратный путь. Тишину нарушил священник. Когда машина остановилась около храма, на его глазах были слезы:

- Не перестаю удивляться дивному промыслу Божию! Эта история - невероятная, книжная - каким-то чудом началась и закончилась на моих глазах. Я не перестаю удивляться глубине божественной Любви! Он любит всех, каждая душа Ему дорога. И этот случай является прекрасным ответом на фразы типа: "Да как же его земля носит?!" Не наше дело, кого, за что и сколько терпит Господь. Бог ждет от нас покаяния, и, что действительно важно, чтобы Господь продолжал терпеть нас! - священник сказал это в пустоту - казалось, он не замечал присутствующих. В сильной задумчивости батюшка вышел из машины и, не попрощавшись, отправился к церковному домику.

Глеб, Марина и отец Михаил устроили мне сказочные проводы. Прощальный обед плавно перешел в ужин. Была последняя неделя перед Великим Постом - всеми любимая масленица! Все дни недели по сути праздничные, а церковный устав позволяет есть все, кроме мяса. Вот и пекутся в изобилии блины, готовятся кулебяки, пироги, расстегаи и, конечно, рыба! Стол ломился от разнообразной снеди, но главным, конечно, была не еда, а удивительная атмосфера радости и счастья, царившая за столом. Почти все тосты были сказаны обо мне, я не переставал удивляться радушию этих замечательных людей. Иногда казалось, что эта простая русская семья каким-то фантастическим образом культивировала здесь - в отдалении от России - дивный уголок своей Родины с ее луч.шими традициями, которые с такой любовью описаны Шмелевым и Никифоровым-Волгиным.

Самые глубокие слова сказал отец Михаил в конце застолья:

- Дениска, мы отпускаем тебя с чувством выполненного долга. Здесь, на Кипре, за столь короткое время с тобой случилось главное - ты стал частью Церкви Христовой! Именно так и никак иначе - ты веточка Виноградной Лозы, Которой является Сам Христос. Я не стану сейчас давать тебе долгих напутствий и наставлений - у нас было время поговорить и ты узнал многое. Но, смею заверить, что ты сейчас в начале долгого, трудного, но прекрасного пути. Иди по нему, не сворачивай в сторону и всегда помни о тех чудесах, которые на тебе явил Господь. Они есть пример и для всех нас - пример Божественной заботы и Любви, Его чудесных и неисповедимых путей! И самое удивительное в том, что подобные чудесные истории может рассказать практически каждая православная семья. Когда человек живет без Бога, он на самом деле Его не видит, человеку кажется, что подобные истории вымысел или какое-то самовнушение, но стоит лишь сделать махонький шажок к Богу, как открывается человеку сказка. Да, это сказка, куда мы все мечтали попасть в детстве! Мир, где есть добро и зло, но первое всегда побеждает второе, хоть часто приходится нелегко. Мир чистой любви и истинного благородства. Мир, только в котором и возможно высшее человеческое счастье! Не покидай этот мир, Денис, храни тебя Господь!

Кипр провожал меня дождливой погодой. Душа с нетерпением рвалась в Москву, где ждал меня отец. Однако душу не покидала грусть из-за расставания с этим прекрасным солнечным островом, который дал мне слишком много. Самолет набрал высоту, заложил вираж, и прекрасный зеленый клочок земли в обрамлении морской лазури предстал во всей красе. "До свидания, Кипр, я еще вернусь к тебе, и, надеюсь, это случится очень скоро".

Отец никак не мог обойтись без барских замашек и заказал для меня VIP-встречу в Шереметьево. У выхода с самолета меня ждал человек с табличкой "Денис Гришин". Все формальности заняли считанные минуты, и я оказался в крепких объятиях отца, на глазах которого были самые настоящие слезы.

- Дениска, сынок, слава Богу, слава Богу ты живой. Господи, сколько же времени прошло, сколько мы не виделись!

- Отец, ты не поверишь, но прошел ровно месяц.

- Вот так! Все мои неприятности начались 25 января, а сегодня у нас 25 февраля. Каким неоднородным бывает время!

- Да уж... Ну поехали, поехали! - мы вы.шли на морозный воздух, сели в поджидавшую "Toyota Camry" и понеслись в сторону Москвы.

Оказавшись в тишине салона автомобиля, я первым делом набрал номер Соколова:

- Александр Иванович! Здравствуйте! Я прилетел. Едем с папой домой.

- Здравствуй Денис, очень рад за тебя! У тебя на завтра есть какие-нибудь планы?

- Да какие планы могут быть у вчерашнего почти что трупа?! Весь в вашем распоряжении.

- Завтра я буду на похоронах одного удивительного человека, приезжай и ты, я тебе расскажу совершенно потрясающую историю, тем более, что она напрямую касается тебя.

Соколов объяснил, как найти одинцовский храм. Мы попрощались.

- Соколов завтра едет на похороны. Говорит, что умерший проходит по моему делу. Я хочу тоже съездить.

- А поехали вместе, - неожиданно заявил отец. - Эта машина с водителем в нашем распоряжении.

- Здорово! - обрадовался я и перезвонил Соколову, сказав, что мы будем вместе с отцом.

- А где же мне быть, если сотрудники-лодыри все разбежались! - радушно ответил директор. - Дэн, как ты, где ты?

- В Москве. Слава Богу, мои проблемы, кажется, окончательно решены.

- Слава Богу! Я так рад за тебя! Когда мы увидимся? Когда накрывать стол?

- Сергей, я прошу у тебя буквально несколько дней. Мне надо еще сделать несколько неотложных дел, и я весь твой!

- Договорились Дэн, делай свои дела и приезжай. Мы все по тебе очень соскучились.

- Не знаю точно, - отец загадочно улыбнулся. - Дома увидишь!

За разговорами время в дороге пролетело незаметно. Вот и родной до боли тихий дворик, а вот и полюбившийся мне Hyundai Accent, стоящий под огромной шапкой снега: "Бедняга, завтра я тебя почищу". Вот и родная квартира, в которой я не был, казалось, несколько лет. Все было чисто прибрано, а в гостиной накрыт стол на две персоны. За столом, широко улыбаясь сидел Стас.

- Привет славным антикиллерам! - Он и здесь не смог обойтись без шуток. Я, сглатывая комок в горле, молча подошел к другу и мы обнялись. Я не смог произнести и слова, да это было и не нужно, все было ясно без слов.

Пока я принимал душ, на столе появились разнообразные закуски.

- Ты сам?! - моему удивлению не было предела, поскольку отец никогда не любил го.товить.

- Хотелось тебя порадовать, да вон Стас помог. - папа был явно смущен.

- Давай садись, закусим, а потом я горячее принесу.

Отец отправился спать вскоре после полуночи, а мы со Стасом просидели почти до утра.

На следующее утро, войдя в храм, я сразу увидел Соколова, он стоял около гроба и разговаривал с незнакомым мне священником. Я, как положено, подошел под благословение к батюшке, а потом мы крепко обнялись со следователем.

- Александр Иванович, в этой ситуации все слова, которые я мог бы сказать вам, даже в малой доле не смогут передать глубины моей благодарности. Вы просто спасли меня. Храни вас Господь! Только ваше служебное положение до сих пор сдерживает отца от серьезного подарка вам, который также не сможет никогда компенсировать то, что вы сделали для нашей семьи. Но мы все же...

- Денис, успокойся, - ласково перебил меня Соколов. - Ты же не думаешь, что я делал все это ради корысти?

- Так вот, в любом случае сейчас не место и не время. Вот посмотри, - указал следователь на стоящий рядом гроб, - это и есть тот человек, про которого я тебе говорил.

Я перевел взгляд на усопшего и остолбенел. Было такое впечатление, что в гробу лежит живой человек: на счастливом лице застыла блаженная улыбка. Казалось даже, что на щеках играет легкий румянец. Это не было лицо покойника. Просто человек задремал, и ему снился приятный сон.

Пока не начался чин отпевания, мы с отцом в компании Соколова и священника вышли на улицу. Александр Иванович представил нас друг другу и вкратце рассказал невероятную историю. Наверное, в других обстоятельствах я должен был ненавидеть усопшего, ведь он так или иначе участвовал в ритуальном убийстве моей мамы. Но у меня не было на него ни капли злости или обиды. Этот человек испил свою чашу до дна, он сподобился от Бога прощения всех своих грехов и умер христианином - моим братом во Христе! Следователь рассказал еще одно маленькое чудо. Изначально похороны планировались на среду, но в силу какой-то невероятной цепи мелких нестыковок пришлось перенести церемонию на сегодня. Благодаря этому мы с отцом смогли тоже оказаться здесь.

А затем началась чудесная служба. Нет, здесь не было горя, традиционно связанного с похоронами, была радость проводов спасенной души. Николай сподобился быть похороненным на маленьком кладбище при церкви.

Пока накрывали стол для поминальной трапезы в маленьком домике священника, мы опять уединились вчетвером: отец Николай попросил меня рассказать вкратце свою историю. Батюшка был поражен тем фактом, что и я, и Николай Причастились впервые в жизни в один и тот же день.

- В духовной жизни, Денис, не бывает совпадений. Ты и Николай каким-то удивительным, непостижимым образом связаны. Вполне возможно, что связаны вы кровью твоей матушки. Случаи обращения ко Христу палачей, пораженных стойкостью казнимых ими христиан, не так редки. Не забывай, Дионисий, раба Божия Николая и наш храм.

- Куда уж мне, батюшка! Все так переплелось: Николай, вы, Александр Иванович, мама. Это все настолько удивительно, что, совершенно очевидно, никак не может быть случай.ностью.

Поминки закончились ближе к вечеру. Мы с отцом и Соколовым вышли на морозный воздух. Прощаясь, Александр Иванович неожиданно хлопнул себя по лбу ладонью:

- Вот голова садовая! Совсем закрутился. Я же на завтра пригласил Катю Озерову для очной ставки, - глаза следователя смотрели на меня, но я совершенно не понимал о чем идет речь.

- Ну твою спасительницу! Ту самую, которая увезла тебя от клуба домой.

- Да, Денис, завтра в 11.00 утра. Так что приезжай ко мне, и закроем окончательно твое дело.

Отец отвез меня домой и помчался на вокзал: завтра в Питере у него была важная встреча. Мы договорились, что я приеду в отчий дом в субботу утром. Мне очень хотелось сходить на мамину могилку, где я не был уже несколько лет.

Пятничное утро не добавило оптимизма: резко потеплело, на улице было около нуля, а с неба сыпалось что-то среднее между дождем и снегом. В 10.45 я входил в приемную прокуратуры. Формальности не заняли много времени. В это здание обычно входят легко, лишь с выходом обратно регулярно случаются проблемы. Вот и кабинет Соколова. Я постучал, и услышав стандартное "войдите", шагнул внутрь. Кроме сидевшего за столом следователя в комнате находились еще четыре человека.

- А вот и наш дебошир! - весело сказал Александр Иванович. - Садись сюда скраю, - показал он на свободный стул рядом с двумя молодыми людьми примерно моего возраста и комплекции. - Цэ подставные, - смешно изобразил Соколов украинский акцент, - а цэ понятые, - показал он на двух пожилых мужчин, сидевших напротив. - Сейчас приведу девушку, одну минуту.

Открылась дверь кабинета, она вошла первой. Наши глаза встретились, и я полетел в пропасть... Под ложечкой засосало так, как бывает, когда самолет попадает в воздушную яму. Эти неземные глаза небесно-голубого цвета, глядящие из под светлой челки, затмили собою все вокруг: я тонул в теплых ласковых волнах, ничего не замечая: ни в миг покрасневшего прекрасного лица девушки, ни ее длинных волос соломенного цвета, ничего не было в этом мире, кроме широко раскрытых голубых глаз. С трудом совладав с собой, я опустил взгляд в пол, сердце стучало нещадно, пытаясь вырваться из груди. Такое было со мной впервые: какая-то сладкая щемящая боль разливалась в груди. Сквозь ритмичный стук крови в ушах я с трудом улавливал фразы.

- Ваша фамилия, имя и отчество, - это был голос Соколова. - Девушка, вы меня слышите? - чуть громче повторил он.

- Да-да, - еле слышно ответила она. Я украдкой посмотрел на свою спасительницу. Ее взгляд тоже был опущен вниз. - Озерова. Озерова Екатерина Витальевна.

- Одна тысяча ... сьмой, - только и смог расслышать я. Мысли самостоятельно ушли прочь от совершенно неважных для меня со.бытий, происходивших вокруг. "Что же сейчас делать?! ТАКУЮ девушку нельзя потерять. Но, Господи, как же стыдно! Она же меня ни видеть, ни слышать не захочет после того, что произошло. Свинья! Скотина! Козел!" - ругал я себя последними словами. В чувство меня привел громкий голос Соколова:

- А? Что? - вздрогнув, я повернулся в сторону следователя. Тот, увидев мою физиономию, не смог сдержать усмешки.

- Встаньте, пожалуйста, - это было сказано сквозь смех. Я повиновался.

- Екатерина Витальевна, этого человека вы только что опознали?

- Да, - Катя бросила на меня мимолетный взгляд и тут же отвернулась.

- Где и при каких обстоятельствах вы с ним встречались, - продолжал Соколов.

"О, Господи! Только не это!" - я готов был убить следователя за то, что он специально заставляет ее вспомнить ту нашу злополучную встречу. Мое мысленное самобичевание продолжилось с новой силой. Кто-то начал трясти меня за рукав.

- Парень, парень, да садись ты! - это был мой сосед слева, один из подставных. Соколов смотрел на меня и был уже не в силах сдерживать смех. Смеялась и Катя, опустив глаза в пол и прикрыв нижнюю часть лица рукой. Только сейчас я заметил, что ее щеки и уши горят огнем. Я плюхнулся на стул и, насупившись, уставился на свои ботинки. "Нельзя ее отпускать одну. Это будет ужасно, если она уйдет! Тогда я никогда ее не увижу. Такой шанс бывает только раз в жизни! Надо что-то сделать, что-то предпринять, как-то объясниться..." - вертелись в голове мысли.

Кабинет тем временем опустел. Разошлись все кроме Соколова меня и Кати. Девушка склонилась над столом, подписывая какие-то бумаги.

- Все, Екатерина Витальевна, вы свободны. Спасибо, вы очень помогли этому оболтусу, - они оба посмотрели на меня. Катя с трудом сдерживала смех. Эта очаровательная улыбка и решила дело.

- Катюша, милая, простите засранца ради Христа! - я вмиг оказался стоящим на коленях перед девушкой с прижатыми к груди руками. - Я с самого начала, в смысле уже давно, в общем мне очень хотелось перед вами извиниться. Ну за тот вечер, вернее ночь. Я, кажется, вел себя по-свински, но я правда плохо помню. Так что вы меня извините, сами знаете за что, ну в смысле за то, что вы знаете, а я лишь догадываюсь, короче вот...

Они засмеялись одновременно - Катя и Соколов. Смеялись в голос, да так заразительно, что через мгновение расхохотался и я.

- Ой, уморил! Как жаль, что у меня фотоаппарата нет. Заснять бы сейчас твое, Денис, выражение лица! - следователь сел за стол, вытирая слезы.

- Какое замечательное извинение! Я в свою очередь жалею, что не взяла с собой диктофон. Этот текст достоин публикации, - у Кати был замечательный голос, похожий на звон серебристого колокольчика.

- Расписывайся здесь, горе, и дуйте оба из моего кабинета!

Не теряя ни секунды, я расписался около галочки, и мы покинули кабинет. Выходя на улицу через проходную, я взял Катю за руку и так и не выпускал ее, боясь потерять. Я решительно не представлял о чем говорить в такой ситуации. Так мы и шли молча по Большой Дмитровке, затем свернули направо в Столешников переулок. Как будто из другой жизни возникло до боли знакомое здание ресторанчика "У дядюшки Гиляя". После того памятного посещения заведения вместе с отцом я стал его завсегдатаем. Метрдотель Татьяна узнавала меня по телефону, а швейцар расплывался в радушной улыбке в предвкушении традиционных чаевых. Надо сказать, что это место не очень подходит для трапезы в масленицу: основные фирменные блюда здесь мясные, но я натурально ничего не соображал - сработала моторная память, когда ноги сами несут в знакомое место. Наверное я сильно удивил сотрудников ресторана, поскольку никого не узнавал, а лишь смотрел искоса, тайком на свою прекрасную спутницу. Я заказал два "Гиннеса" и два жульена. Осушив кружку пива, я немного пришел в себя. Вспомнив о том, что все же являюсь мужчиной, я попытался взять инициативу в свои руки, первым нарушив молчание.

- Катенька, правда, хоть все и смеялись там в кабинете, но я просил у вас прощения совершенно искренне.

- Денис, я уже все забыла, не корите себя. В принципе, ничего страшного тогда и не произошло, а ту записку я написала в сердцах, уж простите.

- Да уж, я могу себе представить ваше негодование! Катя, поверьте, тогда был совершенно невероятный день, у меня были реальные причины, то-есть их конечно не было, чтобы надираться как свинья, но все же причины были таковы, что мне трудно было... - мою тираду опять прервал звонкий смех.

- Все, хватит! - состроил я грозную физиономию. - А то вы решите, что я не только алкоголик, но и придурок! Катенька, давайте закажем поесть. Правда, здесь в основном мясо, но что-нибудь найдем. Кстати, - осенила меня гениальная мысль, - вы, вполне возможно, и не поститесь, скорее наверняка, тогда мы можем...

- Почему же? С удовольствием составлю компанию великому постнику! - Мы от души рассмеялись.

Гостеприимный ресторан отпустил нас только вечером: мы никак не могли наговориться. Хотелось как можно скорее узнать друг о друге все. Было ощущение, что разговариваешь с родным и очень близким человеком, которого не видел много-много лет, и жадно впитываешь каждое слово, сорадуясь счастливым моментам и сопереживая неприятностям.

Выйдя на свежий воздух, мы не спеша отправились ко входу в метро. Разговор продолжался и в метро и по пути к хрущевке, которая смутно всплыла в моей памяти.

- Господи, а ведь это было ровно месяц назад, - с удивлением сказал я, стоя перед подъездом.

- Как, уже? - снова задал я "логичный" вопрос. - Катюша, а во сколько мы завтра увидимся? - я действительно не мог себе представить и дня, проведенного без Кати.

Девушка слегка смутилась, но возражать не стала.

- Я на завтра наметила кое-какие дела. Даже не знаю... - это не был отказ - каким-то шестым чувством я это четко понимал.

Мне было хорошо и легко с этой замечательной девушкой. И, конечно, больше всего на свете я хотел бы остаться сейчас у нее и никуда боль.ше не уезжать. Но в жизни действуют законы, которые нельзя нарушать, я это уже в полной мере осознал. Какое-то глубокое внутреннее чувство подсказывало мне, что подобный шаг перечеркнет все то светлое, что у нас с этой неземной девушкой еще впереди. Поцеловав Катю в щеку, я решительно отправился домой, дабы не искушать судьбу. Только сидя в своей уютной кухне и вспоминая подробности этого чудесного дня за чашкой чая, я вдруг осознал, что должен сидеть сейчас в купе поезда, следующего по маршруту Москва - Санкт-Петербург. Жар обдал меня с головы до ног, и я кинулся звонить отцу:

- Денис, что опять стряслось? - отец был явно обижен.

- Пап, ты не поверишь, но я, кажется, встретил свою судьбу.

- Слушай, ну ты даешь! Еще толком из одной передряги не выпутался, а уже в другую лезешь! - папа и не думал смягчать тон.

- Отец, а с каких это пор любовь - искренняя, чистая и настоящая - стала передрягой? - начал сердиться и я.

- Сынок, прости. Я, наверное, погорячился, но это так неожиданно.

- Па, так для меня это тоже неожиданно. Я понимаю все твои сомнения, но я уже не мальчик. Поверь, то, что случилось сегодня, совершенно невероятно, - и я поведал отцу сегодняшнюю историю.

- Да-а-а-а... - только и смог вымолвить папа. - Чудеса продолжаются. Если позволишь, я обязательно позвоню Соколову и попрошу его комментариев, как стороннего наблюдателя.

- Позвони-позвони, думаю, он тебя сильно развеселит!

- Ладно, сын. Раз гора не идет к Магомету... Я в понедельник приеду, посмотрим, что это за Сухов. Давай, жених, дерзай!

Ночью я не смог спать. Голова немного кружилась при одном лишь воспоминании Катиного лица: нос с небольшой горбинкой, большие широко посаженные глаза и чистая белая словно полупрозрачная кожа... Промучившись часов до 3 ночи, я встал, сварил крепкого кофе и достал томик Есенина. Ничего другого делать или читать не хотелось.

В 9.00, на целый час раньше, я входил в подъезд хрущевской пятиэтажки. Нажимая кнопку звонка, я услышал, как этажом выше хлопнула дверь.

- Светка, ты что-то забыла? - дверь открылась, и на пороге предстала Катя в домашнем халате. Голову ее украшали забавные розовые бигуди. Девушка вмиг стала красной, как свекла, инстинктивно обхватив голову руками.

- Т-т-ты, ты вроде должен позже приехать, я в таком виде, з-з-аходи, я с-с-сейчас... приведу себя в порядок, - Катя хотела было удрать в ванную, но я, вбежав в квартиру, успел схватить ее за руку и, развернув к себе лицом, крепко обнял за тонкую талию, прижав голову девушки к своей груди.

- Милая, я так соскучился по тебе! О какой ерунде ты говоришь?! Ты выглядишь просто замечательно!

Катя слегка отстранилась и посмотрела мне в глаза.

- Дениска, знаешь, не в моих правилах демонстрировать себя в бигудях окружающим. Вот пришел человек первый раз в дом, а я как лахудра, - Катя опять опустила взгляд.

- Во-первых, у тебя совершенно замечательные бигудюшки, которые тебе к лицу. Во-вторых, когда мужчина критически смотрит на женщину в бигуди, то он эту женщину не любит. Я это понял именно сейчас, понял со всей отчетливостью! Кроме того, я уже не первый, а второй раз в этом доме. И если вспомнить подробности того визита, то краснеть надо в первую очередь мне. Тебе не кажется?

- Ну да, мы друг друга стоим! - наконец улыбнулась она. - Ты завтракал?

- Тогда поставь, пожалуйста, чайник, а я все же приведу голову в порядок.

Этот день пролетел на одном дыхании. Мы ездили сдавать в чистку демисезонную одежду, затем зашли в библиотеку, в супермаркете купили продуктов на неделю, заехали еще в пару магазинов. Катя призналась, что на машине успели сделать кучу дел гораздо быстрее. Мне было совершенно все равно, что делать и куда ехать - главное, чтобы все это происходило вместе с прекрасной Катюшей!

После позднего обеда Катя нерешительно обратилась ко мне:

- Дениска, знаешь, я сегодня собиралась на службу в церковь - завтра же Прощенное Воскресенье, заговенье на Великий Пост - большой праздник.

- Ты знаешь, в Москве у меня пока нет "своего" храма - я же крестился совсем недавно на Кипре. Так что с удовольствием присоединюсь к тебе, если ты не против.

- Как здорово! Ты чудо! - Катенька вскочила со стула и, склонившись надо мной, поцеловала меня в щеку. Я невольно покраснел, волна сильного жара обдала мое тело.

- Ох, Катерина! - я игриво погрозил пальцем. - С огнем играешь!

- Вах, горячий мужчина, сын гор! - театрально продекламировала Катя с кавказским акцентом. Я просто покатился от хохота. Так легко и просто мне еще никогда не было ни с одной женщиной.

В 17.15 мы входили на территорию Свято-Данилова монастыря. Служба была длинной - это монастырская традиция. Немного утомившись, я шепнул Кате на ухо и вышел на улицу, глотнуть свежего воздуха. На крыльцо поднимался отец Кирилл, которого я встретил в далеком 91-м во время поездки в Иерусалим. Надо сказать, что я уже перестал удивляться. Видимо мой лимит на удивления уже закончился. Священник тоже воспринял мое появление так, будто мы расстались только вчера:

- Дионисий, очень рад видеть вас! - свя.щен.ник приветливо улыбнулся. - Как ваши дела?

- Батюшка, в двух словах не расскажешь. Но главное произошло - я таки крестился, а неделю назад впервые сподобился Причастия.

- Слава Богу! - священник был искренне рад. - А к нам какими судьбами?

- Да вот, пришел на службу вместе со своей невестой.

- Пока я не уверен, батюшка, насчет женитьбы, поскольку моя невеста еще ничего об этом не знает... - отец Кирилл в голос рассмеялся.

- Ну ничего, это дело поправимо! Это не та прекрасная спутница, которая сопровождала вас в том давнем путешествии?

- Нет, батюшка, Елена сейчас в СИЗО сидит. Ее обвиняют в подготовке убийства собственного мужа, которое она хотела свалить на меня, - священник смотрел на меня круглыми от удивления глазами. - Да, Батюшка, это длинная история, в результате которой я и оказался внутри церковной ограды.

- Ну и слава Богу! Так твоя невеста из числа наших прихожанок?

- Я так понял, что да, - я стоял спиной ко входу, поэтому увидел только, как отец Кирилл расплылся в приветливой улыбке, обращаясь к кому-то позади меня:

- Батюшка, я хотела познакомить вас с моим новым знакомым, - голубые глазки Кати ласко.во смотрели на меня, - это Денис. А это отец...

- А мы давно знакомы, Катенька, - перебил священник девушку.

- Мир тесен, - улыбнулся я. - Или, как говорили в университете, "тонка прослойка"! Я тебе потом все расскажу, - шепнул я Кате.

Отец Кирилл смотрел на нас с любовью и радостью. Было такое ощущение, что он собирается с мыслями, чтобы сказать нам какие-то важные слова. Я не ошибся. Батюшка отвел нас в сторону и начал разговор:

- Екатерина и Дионисий, прошу не расценивать мои слова, как намек и уж тем более предсказание, но лишь как совет и предостережение. Я вижу, что вы искренне влюблены друг в друга - и это прекрасно! Это изумительное чувство является тем ростком, из которого и вырастает настоящее большое чувство. Храните его, лелейте и бережно взращивайте. Я не знаю, какова воля Божия о вас, но если суждено вам быть вместе, стать мужем и женой, то самой большой ошибкой будет для вас не удержаться и быть вместе до свадьбы. Вы понимаете о чем я? - мы оба кивнули. - Храните чистоту ваших отношений, как одну из величайших ценностей, и Господь даст вам богатые дары. Вся ваша жизнь сложится иначе в этом случае, поверьте! - священник улыбнулся. - Вы очень красивая пара, поверьте мне как художнику - в прошлом, конечно. Идите с Богом.

Мы попрощались с батюшкой и отправились к выходу из монастыря, поскольку служба уже кончилась. Я первым вышел за монастырскую ограду и ждал Катюшу, остановившуюся у киоска церковной утвари. Она вышла через минуту, развернулась лицом ко входу и перекре.стилась, глядя на надвратную икону. Сколько красоты было в этом сосредоточенном в молитве лице, сколько нежности скрывалось в глубоком взгляде голубых глаз, как она была прекрасна - МОЯ Катенька! Волна необычайной нежности и безрассудства накрыла меня с головой, я вихрем подскочил к ней, бормоча что-то невнятное, отвел ее в сторону и поцеловал... Это был совершенно невероятный поцелуй! В нем не было похоти и нечистоты, но лишь безудержное стремление двух любящих сердец биться вместе. В себя нас привел залихватский свист и беззлобный веселый окрик:

- Во дают православные! - компания старшеклассников шла мимо нас.

Я с виноватой улыбкой посмотрел на Катю и, прижав ее голову к себе, зашептал на ухо:

- Катюша, милая, прости, вот такое на меня накатило... Я люблю тебя, милая! Никогда не верил в любовь с первого взгляда, а тут... Быть с тобой рядом - это то, чего я хочу сейчас больше всего на свете. Но я не собираюсь торопить события и готов ждать столько, сколько понадобится. И еще. Я очень серьезно отношусь к словам, сказанным отцом Кириллом. Просто хочу, чтобы ты это знала, - закончив эту тираду, я услышал характерные подозрительные всхлипывания у себя на груди. В ужасе подняв голову любимой, я увидел слезы. Но это были слезы радости! Счастливая улыбка на прекраснейшем на свете личике и теплый взгляд голубых глаз были самым лучшим ответом на мои слова...

Денис и Катя лежали в шезлонгах у бассейна, перед их глазами предстал изумительный вид: лазурное Средиземное море, голубое небо, а слева кромка берега, покрытая низкими банановыми пальмами. Вилла, предоставленная молодой семейной паре на время свадебного путешествия, располагалась на вершине мыса, обрамлявшего коралловую бухту недалеко от Пафоса на Кипре.

Этот дом принадлежал заместителю Генерального Прокурора России Александру Ивановичу Соколову. Бумаги были составлены так, что практически невозможно доказать причастность чиновника к этой недвижимости. Отдельного рассказа достойна история того, как Заречин-старший уговорил-таки Соколова принять в дар ключи от этого дома. Александр Иванович просил, умолял, требовал, говорил, что под угрозу ставится его честь, репутация и свобода, что он не сможет себя уважать после того, как переступит порог этого дома, но Заречин был неумолим, он хорошо подготовился к этому разговору и находил против каждого довода свой контраргумент. И Соколов сдался, выдвинув условие, что фактически эта недвижимость будет их с Заречиными общим владением.

Шли майские праздники. Свадьбу сыграли две с половиной недели назад в следующее воскресенье после Пасхи, а уже в понедельник мягкие, еще немного прохладные волны Средиземного моря ласкали тела молодоженов. Кате и Денису гораздо больше понравилось проводить время у бассейна: соседние виллы были пусты, да и высокая зеленая изгородь с трех сторон закрывала территорию вокруг дома от непрошеных глаз, передняя же сторона выходила к обрыву, в сторону моря. Мягкое кипрское солнце, легкий морской бриз, приличного размера бассейн и комфортабельная вилла с лихвой удовлетворяли запросы молодоженов. Собственно, все перечисленное было лишь приятным антуражем, главным же друг для друга были они сами. Они только начинали семейную жизнь, привыкая к необычному ощущению присутствия золотых колечек на безымянном пальце правой руки. Они познавали друг друга, познавали особенности характера и слабости любимой половины, они уже учились терпеть и прощать, они учились ЛЮБИТЬ, нося тяготы и прощая немощи друг друга.

На следующий день Катя и Денис вылетели в Санкт-Петербург: 8 мая была пятнадцатилетняя годовщина со дня мученической кончины Елены Заречиной. Сначала отец Николай, также приехавший на несколько дней в Питер, отслужил панихиду на кладбище, а потом все отправились в Красницы. Николай незадолго до смерти очень подробно описал обстоятельства смерти мамы Дениса, а также расположение самого места, где происходила кровавая месса. Поляну нашли без труда. Она была заброшена и, казалось, ничего не напоминало о той давней трагедии. Денис, словно завороженный, ходил по поляне, пытаясь что-то обнаружить.

И он нашел! На краю поляны росла тоненькая березка, она одна несла на своих ветках молодые клейкие листочки, другие березки пока стояли голыми. Дерево было высотой примерно в полтора человеческих роста. На высоте около трех четвертей от общей высоты березы перпендикулярно стволу строго в противоположные стороны отходили две мощные ветки, об.разуя правильный крест. Денис заворожено смотрел на это чудо природы, пока другие не обращали на него внимания. Затем он взял из рук священника описание событий, составленное Николаем, и еще раз сопоставил его с местностью.

- Батюшка, - тихо произнес Заречин, указывая на березу, - а ведь похоже, что именно на этом месте стояла моя мама перед смертью.

Денис с Катей подошли к дереву, встали на колени, перекрестились, а Денис тихо произнес:

- Мамочка, так уж вышло, что ты не смогла благословить нас на свадьбу. Но я верую, что ты молишься о нас, переживаешь за нас и радуешься нашим успехам. Молись за нас мама, мы очень нуждаемся в этом, и спасибо тебе, спасибо за все!

Никто не произнес более ни слова. Слова здесь были излишни. Господь не оставляет своих верных чад, поддерживая на протяжении нелегкой жизни вплоть до самой смерти. Он, как заботливый Отец, балует нас и утешает, желая лишь одного: чтобы мы любили Бога и нашего ближнего, как самих себя.

10 марта 2003 г., первый день Великого Поста, Москва - 20 апреля 2006 г., Великий Четверг, Пафос, Кипр.

[1] В студенческой среде термин .вынести с экзамена. означает поставить экзаменуемому двойку.

[2] Ленинградский военный округ.

[3] 8 марта прихо.дится на канун церковного праздника первого и второго обретения главы Иоанна Крестителя. Святому отрубили голову по прихоти Соломеи. Дама привела в восторг Царя своими танцами и он пообещал исполнить любое ее желание. Каприз Соломеи был весьма .оригинальным. - голова Иоанна Предтечи. Царь не смог нарушить своего слова, и Иоанн Креститель был казнен.

[4] В православной Церкви на Богослужении воскури.вается ладан.

[5] Речь идет о кануне, куда ставятся свечи за усопших.

[6] Лаба (жаргон) . лаборатория.

[7] Из студентов Физфака МГУ традиционно формируется стройотряд для восстановления Соловецкого монастыря.

[8] Студенческий дом отдыха МГУ на берегу Черного моря . в 14 километрах от Туапсе в сторону Лаза-
ревского.

[9] Российская Товарно-сырьевая биржа, возглав.ляемая в то время Боровым. Пик активности торгов приходится на начало 90-х гг.

[10] Пренебрежительное название христиан.

[11] До августовского кризиса 1998 года сумма в 10 000 рублей превышала $1 600.

[12] Речь идет о Пасхе, которая в 1983 г. была 8 мая по новому стилю.

[13] Символ Веры православных христиан.

[14] Синдром боязни замкнутого пространства.

[15] (англ.) Привет, я Денис, Денис Гришин, как дела?

[16] Международное название . Dorado.

[17] Мировой лидер в области экспресс-доставки почтовых сообщений.

[18] Guns off (англ.) . дословно .нет оружию..

[19] На Кипре все машины, сдаваемые в аренду, имеют номерные знаки красного цвета.

[20] Евангелие от Матфея, глава 10.

[21] Евангелие от Матфея, глава 22, стихи: 37.40.

[22] Левий . родоначальник одного из двенадцати колен народа Израилева.

[23] Красаки (греч.) - Винишко

[24] Специальные деревянные сиденья, традиционные для греческих храмов.

[25] На воровском жаргоне . приведение высшей меры наказания в исполнение.

[26] Речь идет о подряснике . повседневной одежде священнослужителя.

[27] В Греции и на Кипре есть традиция изготавливать специальные предметы, являющиеся символом благодарности святому за помощь в той или иной жизненной ситуации, и размещать их перед иконой.

[28] Исключение, безусловно, составляют православные святые, которые лечили людей благодатью Духа Святого, исходившей от Бога. Но в этом случае НИКОГДА не шло речи ни о каких приворотах, отворотах и прочей чуши. Человек излечивался не специальными заговорами и снадобьями, но по своей вере через церковные Таинства. Такие подвижники стяжали дар целительства от Бога путем многолетней аскетической практики. Сегодня, в наш развращенный век, таких подвижников, увы, не осталось, а те многие .бабушки., которые используют православную атрибутику в своей .целительской. деятельности, лишь пытаются сыграть на доверчивости людей.

[29] Элементы богослужебного одеяния священнослужителя. Поручи одеваются на запястья рук, а епитрахиль на шею, спускаясь вниз вдоль тела подобно широкой ленте, перегнутой пополам и сшитой вдоль. Совершение определенных церковных таинств предусматривает обязательное соответствующее облачение священника.

[30] 90-й Псалом царя Давида, читается в том числе и в случаях нападения нечистой силы.

[31] Речь идет о святом подвижнике Киево-Печерской лавры преподобном Иоанне Многострадальном. Он 30 лет боролся не на жизнь, а на смерть с блудной страстью, периодически даже закапывая себя по плечи в землю.

[32] Евангелие от Матфея, глава 25, стихи: 31.33. Эти строки всегда читаются в воскресенье, предшествующее масле.нице (или сырной седмице). Здесь речь идет о Страшном Суде, который произойдет после Второго Пришествия Иисуса Христа.

[33] Евангелие от Матфея, глава 25, стих 34.

[34] Две женщины-блудницы жили в одном доме. Они обе воспитывали младенцев нескольких месяцев от роду. Одна из них случайно задавила своего ребенка во сне и ночью подменила тела детей: мертвого положила соседке, а ее живого ребенка взяла себе. Та обнаружила подмену, поняв, что мертвое дитя не ее, и обе женщины обратились к царю Израиля Соломону за тем, чтобы он разрешил их спор. Соломон приказал рассечь мечом ребенка надвое и отдать женщинам по половине. Тогда на.стоящая мать дитя взмолилась отдать ребенка соседке, но только не убивать его. Соседка же была согласна, говоря, что пусть не будет ни тебе, ни мне. Так Соломон понял, кто настоящая мать дитя.