П О В Е С Т Ь

Глава 1. Петр Пустынный. 1 декабря

Мелкие кварцевые песчинки медленно просачивались между пальцев и тут же, подхватываемые легким морским бризом, уносились вдаль. Почти невидимые перистые облака над головой делали палящий жар солнца теплым и ласковым. Море... Свежий соленый воздух так приятно вдыхать глубоко-глубоко, чувствуя, как он просачивается в каждый уголок твоего тела и наполняет тебя пьянящим ощущением легкости. Легкости и свободы. В такой момент ты ощущаешь себя прозрачным парусом, который надувается ветром окружающей тебя бездонной красоты, необъятной и никогда не познанной. Ты чувствуешь себя частью всего этого... Такой же маленькой, но и такой же неотъемлемой, как эта песчинка в руке...

Сидя по-турецки посредине огромного пустынного пляжа, я как всегда наблюдал за тем, как волны омывают бескрайний песчаный берег. Какое же все-таки это красивое зрелище - прибой! Можно вечно смотреть, как море бросает на штурм берега новые и новые легионы изумрудных волн, как они бесстрашно идут до конца, стараясь пробить линию обороны суши, и как они обессиленные, но не побежденные, отступают назад, чтобы накопить сил и снова так же остервенело броситься в эту вечную схватку двух стихий...

Последняя песчинка щекотно проскользнула по коже и полетела догонять сестер. Я снова зачерпнул пригоршню золотистого песка.

Она шла вдоль линии прибоя, мягко ступая босыми ступнями по влажному песку, оставляя мимолетные следы, которые тут же бережно смывались прибрежными волнами. Одной рукой Она придерживала непослушную бежевую накидку, которую ветерок все норовил стянуть с Ее нежных плеч. В другой руке болталась пара незамысловатых босоножек. Они, дирижерской палочкой, раскачивались в такт набегающим волнам и те послушно подчинялись.

Медленно шагая, Она не отрывала взгляда от беспокойного сегодня моря, время от времени привычным движением убирая сбившиеся на лицо непокорные пряди светлых волос. Сквозь соленый морской воздух я ясно уловил запах полевого василька. И хотя мне не было видно ее лица, я вдруг внезапно почувствовал, как Она красива, как прекрасны ее яркие карие глаза и как удивительна и озорна ее улыбка, словно первый лучик солнца на рассвете. Видимо почувствовав мой взгляд, Она обернулась...

- Пустынный, хватит улыбаться! Ну-ка бери два шприца и быстренько ко мне на уколы. КВН свой в тихий час досмотришь, . громовой командный голос с хрипотцой раздался в непосредственной близости от моих органов слуха.

Я с трудом открыл один глаз. Медленно, но верно фокусирующемуся взору предстала живописнейшая картина, как будто прямо с обложки журнала "Истина где-то рядом" . очертания довольно объемной фигуры четко вырисовывались на фоне ярко освещенного дверного проема. "Только без паники", - подумал я. Следуя классическим законам оптической теории, я немедля распахнул второй глаз, чтобы определить расстояние до объекта и составить более ясную картину происходящего. Так. Что мы имеем? Мы имеем свет, явно электрического происхождения, мы имеем дверной проем, неважно какого происхождения и мы имеем смутные очертания, надеюсь человеческой родословной. Заспанный мозг ни в какую не соглашался идентифицировать темный силуэт и я как всегда целиком и полностью положился на свою тонкую интуицию. Она, в свою очередь, моментально оценив габариты объекта, подсказала, что объект есть не кто иной, как старшая медицинская сестра Варвара Куклоедова, в простонародье известная как Варя. Это открытие, однако, эйфории в моем мозгу не вызвало. Почему? Ну как вам сказать... Не то, что бы я не любил Варю, или обижен там был на нее за что-то. Нет. Совсем нет. Просто, несмотря на свою врожденную доброту и природное простодушие, я - всего лишь обычный человек со всеми прилагающимися слабостями и внутренними заморочками. И поймите, когда ты видишь свой самый лучший сон в жизни о самой замечательной девушке на свете, меньше всего в этот момент ожидаешь подлянского крика над ухом "Бери шприцы, идем домой". И вот уже вместо девушки-мечты . Варвара, заслоняющая собой весь земной свет, а вместо сказочной прогулки вдоль линии прибоя - сказочная перспектива быть дважды уколотым в пятую точку. Такие жестокие противоречия просто разрывают на части, тут уж извините, но хочешь - не хочешь, а будешь после этого к человеку немного предвзято относиться. В общем, я сразу понял . денек начался просто волшебно.

- И только попробуй мне с первого раза не подняться. Я тебя знаю, Пустынный, . опять громыхнуло из проема.

Не было смысла отпираться, мы действительно были знакомы. Дабы пощадить свои барабанные перепонки и отпустить Варю домогаться до беспомощных тел других, пока еще мирно сопящих больных, я приподнял свое многострадальное лицо и невыспавшимся голосом пробормотал: "Через пять минут я как штык буду у вас на аудиенции". В двери удовлетворенно хмыкнули и черная тень Вари исчезла, освободив путь из коридора слепящему потоку яркого электрического света. Тихо выругавшись, я автоматически прикрыл глаза рукой. В глазах побежали "искорки". Я прислушался. Негромкий, монотонный звук нарушал абсолютную тишину, царившую в комнате. Кап...кап...кап... Тяжелые капли нехотя отрывались от блестящего ободка крана и с глухим звуком разбивались об эмалированную поверхность раковины. Кап...кап...кап... Черт возьми, когда же наконец починят этот ужасный кран! Хотя какое там починят . когда приходят чинить, он как назло затыкается и не подтекает. У него свой график капания и он никак не совпадает с графиком работы сантехников. А я каждую ночь из-за него по часу не могу заснуть. Вон Никитичу хорошо . при его слухе никакие громовые Вари, протекающие краны и землетрясения, ниже шести баллов по шкале Рихтера не в состоянии прервать его счастливые сновидения. Вот и сейчас, он, как ни в чем не бывало, похрапывает себе и похрапывает... Ладно, как говорится: "Такова жизнь".

Сделав над собою мысленное усилие, я свесил ноги и, нашарив ногами тапочки, принял вертикальное положение. Пружины на кровати, распрямившись, издали характерный звук. В палате было прохладно. Я спал, не снимая утепленные трико . батареи в помещении грели на полную мощность, но все их потуги в противостоянии с оконными щелями были обречены на провал. Поежившись, я поскорее накинул на себя фланелевую рубашку. Часы на тумбочке показывали удручающие цифры - 5 минут седьмого, что на целый час опережало обычный график уколов. Проклиная про себя судьбу, и, конечно же, изверга-Варвару, я обреченно вздохнул и, сдернув полотенце со спинки стула, пошел умываться.

Неширокая полоска желтого света из полуоткрытой двери разрезала комнату на две неравные половины. Она освещала пару пустых заправленных кроватей, и уже на излете зацепляла изголовье моей. Что делать с этой лампочкой в коридоре? Хоть разбей . так мне надоел каждое утро ее свет в глаза. Опять вспомнился мой сосед - Виктор Никитич Щукин. Вот он - сейчас преспокойно сопит на своей койке, полностью погруженной во тьму. Его кровать стоит перпендикулярно моей, практически за самой дверью, между раковиной и окном... Вот так, слово за слово, я почти описал всю нехитрую обстановку нашей палаты... Ах, пардон, еще же тумбочки - четыре штуки - ровно столько же, сколько кроватей и стульев. Теперь точно все. Вся эта немудреная мебель с трудом умещалась на двенадцати квадратных метрах. Зато общий объем комнаты был очень и очень пристойным - нехватка площади пола с лихвой возмещалась необъяснимо большой высотой потолка. Покрашенные голубой краской стены устремлялись вверх на высоту метров примерно четырех. Такую, что когда я смотрел наверх, мне казалось, что там, высоко, на отметке четыре метра над уровнем пола, воздух уже разряженный и холодный, а при большой влажности в палате, там соберутся тучи и будет снег. Или дождь. Впрочем, все равно... Так, что еще? Окно у нас было с двумя рамами, которые подпирал широкий массивный подоконник, служивший по совместимости полкой для гитары. Одно из стекол, как раз около моей кровати, было с извилистой трещиной, заклеенной кусками прозрачного скотча. При порывистом ветре оно смешно дребезжало, заставляя полоски скотча натягиваться в попытках изо всех сил удержать стекло. Но не эта трещина приковывала к себе взгляд при созерцании оконного проема: как зеленая фата на уродливой невесте, висели на нашем окне страшненькие желтые занавески. Они были короткие, где-то на треть окна и поэтому их функцию здесь я так и не определил. Ко всему прочему, на голубом фоне стен, они оставляли неизгладимое впечатление на мой еще неокрепший разум. Но довольно о грустном.

Умывшись и приведя себя в порядок, я захватил из тумбочки два заветных шприца, и поплелся в процедурную комнату. Шагая к двери, я услышал характерный хруст - под мой мирный тапок попал какой-то зазевавшийся таракан. Это был уже второй несчастный случай за срок моего пребывания здесь. Первый случился около месяца назад, только тогда я наступил на таракана босой ногой. Неприятнейшие ощущения. Бр-р-р. С тех пор я перемещаюсь по территории только в тапках... Тьфу, черт, опять получилось о грустном.

Процедурная находилась прямо напротив нашей палаты. Благодаря этому обстоятельству, мы имели солидную метражную фору перед остальными коллегами по несчастью и могли спокойно первыми сделать уколы. Замечу, что это была не пустая привилегия - каждый раз перед дверью процедурной разгорался настоящий ажиотаж на уколы. И если вам не повезло и вы оказались в конце живой очереди, но несмотря на это полны решимости во что бы то ни стало получить свою порцию витаминов в мягкое место, то будьте готовы простоять в этой цепочке около получаса. Если же вы не готовы на такие жертвы, выход есть . просто придти к искомой двери немного раньше других... Например, этих: по направлению к процедурной с разных сторон коридора постепенно стекались одинокие фигурки сонных больных, скорее напоминающих зомби, которых только что вытащили из склепов, всучили каждому по одноразовому шприцу и придали небольшое ускорение движения. Не дожидаясь острой и бескомпромиссной конкурентной борьбы со стороны неумолимо приближающегося с левого фланга дедульки из соседней палаты, я поспешно шагнул в приоткрытую дверь процедурной комнаты.

Даже если мои носовые рецепторы засорятся чешуйками от воблы или моих органах обоняния застрянет пельмень, я все равно учую этот специфический запах . запах спирта, крови, хлорки и лекарств. Чудовищная смесь. Того, кто понюхал ее хоть раз, при воспоминании о ней будет передергивать всю оставшуюся жизнь.

Меня передернуло. Вообще обстановку в процедурной нельзя назвать уютной или домашней . все вокруг было в кафеле, а на каждой стене висели лампы дневного света. Поэтому, заходя в кабинет из темноты, ты рискуешь быть навсегда ослепленным потоками белого света, отраженного от белого же кафеля. Переступая порог этой комнаты, мне каждый раз кажется, что я прихожу на покаяние в общественный туалет.

Варвара измерила меня оценивающим взглядом и склонилась над журналом утренних процедур. Интересно думаю, а что вот Варваре снится по ночам: таблеточки зеленые и красные, шприцики одноразовые или что-нибудь более приближенное к ее телосложению, Шварценнегер что ли. Варвара, между тем, вычитав все необходимое в журнале, взяла в руку ампулу с раствором и привычным резким движением сломила верхушку. Солидно. И впечатляет каждый раз.

- Чего во сне такого веселенького видел, что так улыбался? . поинтересовалась она, не отрывая взгляда от шприца с ампулой.

Сразу после этих слов в моем мозгу возникли весы, на одной чаше которых было очень нежелательное и раннее пробуждение, а на другой . все та же природная доброта и внушительные габариты Варвары. Эти чаши находились в примерном равновесии, неторопливо покачиваясь то в одну то в другую сторону...

- Чего молчишь? Неприличное что-нибудь? . не унималась Варвара.

...Первая чаша с неприятным скрипом резко ухнула вниз. Зрачки немного сузились, я почувствовал накатывающее вдохновение, и меня понесло:

- Снилось мне, дорогая Варвара Николаевна, что стою я на огромном пляже, на берегу прозрачного гигантского моря из физраствора, . говорю. . На море штиль, душно, прямо как у вас здесь. А на поверхности, значит, плавают одинокие круглые шлюпки-таблетки: белые, красные, зеленые . на любой вкус. Рай для работника оздоровительной сферы, одним словом. И вот на одной такой зеленой таблеточке - вы, Варвара Николаевна, с большим таким веслом, . я вдохновенно показал разведенными в стороны руками длину весла.

- Так уж и с веслом? . Варвара заинтересованно повернулась в мою сторону.

- Именно с веслом. И с этой таблеточки вы мне так призывно кричите своим ласковым голосом: "Пустынный! Ну-ка бери два шприца и быстренько плыви ко мне! На пляже в тихий час поваляешься, когда отлив будет", и для пущей важности веслом по воде стучите. А я, значит, с берега кричу вам в ответ: "Не могу, дорогая Варвара Николаевна, я же плавать не умею".

- Правда не умеешь? . вставила Варя.

- Конечно правда, вы за кого меня принимаете? . я возмущенно насупил брови и, сделав эффектную паузу, продолжил. . А вы со своей таблеточки, значит, мне кричите: "Дурак ты Пустынный! Я к тебе как к человеку, а ты плавать не умеешь!". А потом вы мне "фак" показываете и, усердно гребя веслом, уплываете в неизвестном направлении. И вот как раз на этом месте вы меня и разбудили.

- Да, знала бы . не разбудила, . многозначительно сказала она. . А что я там тебе показывала? "Фак"? Это что еще за птица?

Преждевременное пробуждение было уже практически окуплено и вторая чаша с природной добротой начала потихоньку перевешивать. Я подумал, что незачем расстраивать такую большую и доверчивую медсестру и решил скрыть от нее всю правду об этом жесте.

- Знаете, это по-английски значит ручкой помахать, попрощаться в общем.

Она взяла шприц и стала наполнять его прозрачной жидкостью из ампулы.

- А ты значит, английский хорошо знаешь?

- В пределах школьного курса, на большее я не претендую, . я умолчал об двухгодичных курсах у репетиторов.

- Ok. Come to me, Петруша. Сейчас плыть тебе никуда не надо, давай снимай штаны.

Пока я послушно оголял тылы, в мою голову закралось смутное сомнение в том, что она все-таки знала, что такое "фак". Неким подтверждением моей гипотезы стал довольно болезненный первый укол, после которого из меня вырвалось банальное, но зато очень актуальное "Ой", а уж после второго рассеялись все сомнения . он впился в мои мягкие ткани жалом пчелы и я не смог сдержаться и как-то по утиному крякнул.

- Больно? . скорее утвердительно, чем вопросительно пропела слащавым голоском Варя.

- Щас сдохну, - говорю.

Да, думаю, Петечка, вот тебе и расплата за длинный язык и чересчур богатое воображение. В следующий раз будешь умнее...хотя вряд ли. Я осторожно натянул штаны.

. Спасибо за сотрудничество, - сказал я сквозь зубы, и, насколько позволяло мое уколотое самолюбие, величественно поплелся к двери.

- Это моя работа, детка, - Варя подмигнула мне и сдула воображаемый дымок с конца иглы.

"Все-таки Шварценнегер", - мелькнуло в голове и я открыл дверь. Протиснувшись мимо старичка, держащего наготове аж пять шприцов и, утешая себя тем, что отделался всего двумя уколами, я неторопливо направился покурить в наш подвал.

Вот и подошло время вкратце описать все это лечебное заведение и обрисовать некоторые порядки, царящие внутри этих стен. Областная больница "НеПаЛ" располагалась почти в центре города, как раз напротив городского парка, окруженная со всех сторон однообразными коробками жилых домов. Наш городок никогда не отличался архитектурным изыском и чуть ли не все его строительные сооружения были похожи друг на друга как две капли воды. Не была исключением и пятиэтажное здание областной больницы - серые бетонные стены были составлены из цельных панелей, как в незамысловатом детском конструкторе, а большие уродливые окна еще больше усугубляли впечатление от этого шедевра неизвестного архитектора. И хотя ей было не так уж много отроду, все ее стены были испещрены извилистыми трещинами, кое-где залатанными темно-серым цементным раствором. Но, как вы понимаете, внешний вид это еще не все. Внутренняя компоновка помещений вообще оставляла просто пугающее впечатление . бесчисленное множество темных переходов, узеньких проходов, запасных лестниц и, наконец, неожиданных тупиков не позволяло непосвященному человеку свободно перемещаться по больнице без проводника или на худой конец без плана эвакуации. В одно только наше неврологическое отделение можно было попасть тремя различными путями, по одному из которых, через запасную лестницу, я и направился в подвал.

Только не подумайте, что я большой любитель подземных помещений, а уж тем более сторонник курения в них. Дело в том, что совсем недавно наша доблестная Дума приняла новый закон, запрещающий курение в больницах, школах, институтах и еще где-то. И теперь все наше крыло ходило покурить в подвал, хотя там тоже в принципе нельзя было, но медперсонал закрывал на это глаза, да и самих врачей частенько можно было там заметить с дымящимися сигаретами.

В подвале располагалась котельная и склады различных колясок, носилок, каталок и прочих медицинских прибамбасов. Даже подумать страшно, сколько поломанных ног, рук и судеб видели все эти медприспособления, сколько километров намотали они по запутанным закоулкам больницы, сколько еще намотают и насмотрятся... Ну а пока они стоят в запыленных кладовках и ждут своего часа, для кого-то не доброго часа. Подвал был практически необитаем, если не считать слесаря, работающего в подсобке. Впрочем, это был не факт - его никто и никогда не видел, в связи с постоянными запоями. Но оттуда иногда доносилась попсовая музыка, так что как минимум там жило привидение, причем привидение с сомнительным музыкальным вкусом.

Сразу же после входа был довольно обширный закоулок, по бокам которого стояли лавки. Это и был так называемый "Порочный уголок убогих", в котором вечно курили хромые, косые, перебинтованные, загипсованные, нервные, а иногда даже просто здоровые люди. В этот ранний час здесь было пустынно, только в углу Пушок, свернувшись калачиком на своей подстилке, равномерно дышал во сне. Запоздало вспомнив, что опять забыл принести ему кусочек колбасы, я со старческим кряхтеньем присел на скамеечку и закурил. Пол здесь был бетонный, из-за нечастой уборки покрытый тонким слоем песка. Я уже знаю наизусть все трещины и неровности этого серого цементного пола. Сколько раз здесь сижу, и все время мой взгляд притягивает четкий отпечаток сапога на нем. Если присмотреться, то можно даже разглядеть причудливый узор подошвы и цифру "45" в зеркальном отображении. Видимо, во время заливки пола, один из строителей вляпался в еще не затвердевший раствор и поленился заровнять свой след. И вот уже много лет сотни глаз мимолетом замечают этот случайный след и тут же забывают о нем. Сносятся те сапоги, самого строителя не будет на свете, обрушится это здание, и, когда-нибудь, через миллион лет, эволюционировавшая обезьяна с высшим археологическим образованием раскопает этот окаменелый след и воскликнет: "Свершилось! Наконец-то я нашла это недостающее звено! Теперь есть доказательство эволюции человека! Я нашла недостающее звено между разнорабочим и прорабом!". Откуда ей знать, что это звено носило гордое звание "Плотник-бетонщик 3-го разряда"...

Глубоко затянувшись, я почти моментально ощутил, как "дало по мозгам", хотя сигареты были "суперлегкие". Я прислонился спиной к холодной стене. Мне вообще-то нельзя курить, врачи очень не советуют. И уж тем более пить, вообще ни капли нельзя. Я выпустил вверх струю белого дыма и вдруг подумал, что еще полгода назад совсем не курил, даже не переносил табачного дыма. Все это кажется было так недавно...и так давно, в далекой прошлой жизни. Да, все тогда было по-другому, я и сам тогда был совсем другой, в той далекой прошлой жизни...

- Молодой человек, вы знаете что в больнице курить запрещено? . невесть откуда взявшаяся молоденькая санитарка вывела меня из состояния оцепенения.

- Знаю, девушка, знаю.

- А вы знаете последствия курения? . назидательным голосом спросила она.

- Неужели рак легких!? . я округлил от ужаса глаза.

- И кроме этого еще выписка из стационара! . воскликнула санитарочка.

- О боже! . в тон ей воскликнул и я. . Это конец!

Девушка наконец смекнула, что над ней подшучивают. Она уперла руки в бока, насупила брови и протараторила:

- Я вам серьезно говорю. Мне что, за вашим врачом сходить? Так, тушите сигарету немедленно!

Она так энергично при этом трясла головой, что синий колпак на ней смешно подергивался в такт словам и, в конце концов, сполз на лоб. Невооруженным взглядом было заметно, что он ей велик. Тут же она привычным движением поправила его и вызывающе посмотрела на меня.

Пререкаться не имело смысла, и я, усмехнувшись, молча затушил сигарету в стоящей под ногами жестяной банке. Поднимаясь наверх, между первым и вторым этажом, я услышал как внизу чиркнула спичка. Еще раз усмехнувшись я пошел дальше, в надежде досмотреть свой сон.

...Не спеша шагая по неисповедимым путям нашей больницы, я раздумывал о той девушке, которая мне так часто снится. Кто она и почему мне снится, если я ее ни разу не видел? Точно не видел, иначе бы обязательно запомнил. Нельзя не запомнить такую замечательную девушку. Может я и правда потихонечку с ума схожу, если вижу сны, которые так реалистичны? Хочется навсегда остаться там и не просыпаться каждое утро в этом непонятном мире из серого хрусталя. Хотя, если подумать, зачем мне знать кто она? Это на самом деле неважно. Главное, чтобы она снилась мне всегда, каждую ночь.

Я подошел к конечному пункту своего назначения . аптечному киоску, расположенному в вестибюле дальнего крыла здания. Нужно было купить рентгеновскую пленку, чтобы через полтора часа сделать просвечивание. Дернув за ручку, я понял, что киоск еще не работает. Часы работы ларька на двери гласили, что он должен был открыться в девять ноль-ноль, то есть двадцать минут назад. Но что такое двадцать минут для отечественного киоска? Это все равно что день для бесконечного космоса . то есть ничего. Так... ничтожная погрешность.

- Я вот тоже тут жду уже минут тридцать, - пожаловалась женщина, сидящая на лавке у входа. . Совсем распустились! Людям лекарства нужны, а они опаздывают на полчаса уже!

Она от негодования притопнула ногой. Я посмотрел на нее с сожалением . несмотря на нормальную температуру внутри помещения, она сидела в необъятной взлохмаченной шубе каштанового цвета и в причудливой меховой шапке, форма которой мне напомнила зефир в шоколаде. Наивная чукотская женщина, наверное, хотела зайти, купить лекарства и сразу уйти. Не получилось. Сейчас она сидела красная от жары, то и дело тяжело отдуваясь, но никак не решаясь снять шубу. Я потоптался для приличия на месте, но зная, что и тридцать и сорок минут для продавщицы аптечного ларька все еще входят в допустимую погрешность опоздания, не решился остаться ждать.

- Ладно, приду попозже, - сказал я, обращаясь скорее сам к себе, и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, затопал в обратном направлении.

В палате ждал сюрприз . к нам положили новенького. Вообще-то палата у нас четырехместная, но до сегодняшнего дня в ней были прописаны только двое: я и Виктор Никитич . весьма неоднозначный старичок с парализованными нижними конечностями. Неоднозначный в смысле некоторых своих привычек, зачастую приводящих меня в неописуемое удивление.

Новенький был высоким парнем, на вид немного старше меня, с прямодушным располагающим к себе лицом и черными, как уголь, волосами. На нем был толстый вязаный свитер и спортивные штаны. Сейчас он занимался вталкиванием немощной больничной подушки в чистую наволочку. Хотя, я наверное слишком сильно выразился: "вталкивать" - это не про больничную подушку. Парень с недоуменным видом наблюдал, как подушка исчезла в темной бездне наволочки, оставив место для еще десятка таких же, как она. Когда я вошел, он поднял глаза.

- Максим, - представился он и первый подал мне руку.

- Петр, но можно просто Петя, - я протянул ему в ответ руку. . Извини, но пожать не могу . пальцы до конца не сжимаются.

- Не страшно, зато я могу, - произнес он и подтвердил свои слова действием. . В ближайший месяц будем с тобой соседями, если тебя конечно раньше не выпишут...

Я ухмыльнулся:

- Куда там, я еще здесь многих переживу.

- Да? А что у тебя серьезное что-нибудь? Ну, кроме руки, - он тем временем принялся за простынь.

- Всего и не перечесть, - у меня еле заметно дернулась щека.

Выручил Никитич, который оторвался от газеты и спросил:

- Ну а вы, молодой человек, с чем сюда пожаловали?

- У меня все просто, - он улыбнулся. - Сдал я, значит, на днях экзамены в аспирантуру, а зачисление только через месяц. Зато призыв на службу идет именно сейчас и по нашему району жуткий недобор намечается. Вызывают меня вчера в военкомат и говорят, что неплохо бы было и родине долг отдать. А я говорю, мол и рад бы, но вот учиться продолжать жуть как хочу, очень знаете ли прикипел я к учебе, остановиться никак не могу. Они говорят мол правильно, что учиться хочешь, вот сходишь на годик в армию, а потом хоть всю жизнь учись. И постановляют мне, значит, явиться через два дня с вещами. Меня такие радужные перспективы не устраивали, и я по знакомству вот как бы на обследование лег. Так что со здоровьем у меня все в порядке, тьфу-тьфу-тьфу. А здесь я скрываюсь от вездесущего ока военкомата, . он о справился с простыней и взял в руки одеяло.

- Да-ам, - неопределенно промычал Никитич и вновь скрылся за газетой.

- Слушай Петь, помоги одеяло в пододеяльник запихнуть.

Я, придерживая левой рукой край пододеяльника, внимательно рассматривал нового соседа. Его прямота импонировала, да и судя по разговору, он был человек уверенный в себе и главное не зануда. А то лежал тут один нытик месяц назад, все на жизнь жаловался и бразильские сериалы по вечерам смотрел...Жуть...

- Все, спасибо, - он аккуратно накрыл одеялом простыню. . Тут случаем тараканы не водятся?

Виктор Никитич моментально отшвырнул газету и, потрясая руками, начал поведывать о наболевшем:

- Еще как водятся! Да еще какие! Вот такого вот видел, - и он показал пальцами какого. - В один прекрасный день я боюсь вообще не проснуться...

- Никитич до смерти боится тараканов, - пояснил я Максу об одной из непонятных привычек деда. . И поэтому, чтобы они не лезли к нему на кровать или в тумбочку, втайне прикармливает их в углу за дверью.

- Ну и что! Я как думаю: лучше пусть тараканы будут сытыми и спокойно спят, чем голодными и будут ночами лазить по тумбочкам и еще не дай бог по мне. . дед был на сто процентов уверен в своей правоте.

- А потом удивляется, что они размером с маленькую собачку, - язвительно сказал я и подмигнул Максу.

Максим засмеялся и заметил:

- Да, товарищи, не грустно тут у вас.

- И этот туда же, - проворчал под нос дед и, насупившись, опять зашелестел страницами газеты.

Макс еще раз усмехнулся и принялся распихивать все свое добро по тумбочке.

- Слушай Петь, раз ты тут завсегдатай, тогда растолкуй мне все. Ну в смысле что, да как здесь, а то я в больницу первый раз попал...

- Надейся, что в первый и последний.

- Что? . он недоуменно выглянул из-за дверки тумбочки. - А, ну да...Ты прав, лучше конечно сюда и в первый раз не попадать.

Я прилег на кровать.

- Право даже не знаю с чего начать...

- Начни с утра, - попросил голос в тумбе.

- С утра, так с утра... Подъем здесь не регламентирован, медсестра может поднять и в шесть и в семь на уколы, это их прерогатива и они сполна ею пользуются в корыстных целях. Потом поймешь в каких... - предвосхищая вопрос, сказал я. - Зато отбой ровно в десять и ни минутой позже. Правда, можно в коридоре посидеть почитать, но телевизор после десяти сразу вырубают. Он, кстати, посредине отделения стоит, там местная площадь, так сказать, находится. Диван там же и кресла. А, вот еще что: весь наш этаж неформально разделен на две части . красную и белую, по цвету краски на стенах коридора...

- Интригует. А мы значит какие?

- Мы - "красные". Так вот, в столовую сразу не может все отделение вместиться, поэтому вначале едят "белые", а уж потом "красные". Дискриминация по цветовой принадлежности налицо. Из-за этого они друг друга недолюбливают, хотя что там греха таить - если честно, тут настоящая "холодная" война. Сам скоро убедишься. Хотя до рукопашной дело пока не доходило.

- Уже боюсь, - Максим тем временем вытащил из пакета три мандарина, один протянул мне. . Угощайся.

- Спасибо.

Он встал и подошел к кровати деда.

- Угощайтесь, Виктор Никитич.

Газета пришла в движение и над ней появились глаза старика.

- Нет, Максим, спасибо. У меня самого этого добра навалом.

- Как хотите, - он сел обратно на кровать и стал срывать кожуру с мандарина. . Ну а еще что-нибудь интересного, кроме гражданской войны, расскажешь?

- Сейчас подумаем... - я напряг мозги. . А вот! Ты куришь? Да? Так вот, курение строго запрещено на всей территории больницы. Если совсем невмоготу будет, то можно спуститься покурить в подвал . там на это закрывают глаза.

- Понятно... А туалет надеюсь на этом этаже, или тоже в подвал придется спускаться? . спросил Макс. Он поглотил мандарин так, что я даже глазом не успел моргнуть и не прерываясь, начал чистить второй.

- Пока еще на этом. Как выйдешь - направо и до конца коридора.

- Пойду пройдусь на разведку. Ты не пойдешь? Курить хочется, а я все-таки боюсь не найду путь в подвал...

Я вдруг вспомнил, что мне давно нужно опять сходить к аптечному ларьку за дурацкой пленкой.

- Нет, мне надо в ларек сходить. Спроси у кого-нибудь еще дорогу. А если хочешь, меня подожди. Я скоро.

- Ладно, ограничимся пока туалетом, . он встал и, целиком закинув второй мандарин в рот, вышел из палаты.

Я тоже поднялся. На часах было уже почти десять. Такие прогулки в другой конец больницы не были конечно моей мечтой, но внутренний голос подсказывал, что если я туда не пойду, никто туда вместо меня не пойдет. Захватив с собой пакетик с мусором, я без особого энтузиазма опять потопал через тернии к аптечному киоску. Еще до того как я дошел до заветной двери, все та же уже знакомая женщина грустным голосом сообщила мне, что киоск так и не открылся и что она здесь уже сидит полтора часа. Шуба, правда, была отложена в сторону, но с шапкой она почему-то расстаться никак не хотела. Я ей ничего не ответил и молча уселся рядом на лавку. Подожду лучше здесь немного, чем сто раз ходить туда-обратно. Буфетчица напротив нас начала раскладывать на прилавке свои свежие пирожки и булочки. Они были пышные и восхитительно благоухали запахом свежеиспеченного хлеба. Я не удержался и купил у нее огромный горячий рогалик с орехами...

...Наивная надежда с четвертого раза увидеть долбанный аптечный киоск открытым разбилась об закрытую дверь, как профессор Плейшнер об асфальт. Точнее сказать разбилась она не об дверь, а об грустные глаза уже почти ставшей родной женщины на скамейке. Мне даже не пришлось до конца спускаться по лестнице: после того как мы встретились с ней глазами, я сразу все понял и молча повернул обратно. Было уже совсем нелегко подниматься на четвертый этаж, а в планы проклятой рентгеновской пленки явно не входило сдаваться малой кровью. Ну вот наконец и наша табличка с надписью "неврологическое отделение". Когда я проходил мимо столовой, там уже вовсю стучали ложки и слышалось довольное хлюпанье. Это обедали "белые". Значит скоро и наш черед. В желудке недовольно заурчало. Да, пожалуй что-что, а хороший аппетит за время походов в ларек, я нагулял отменный.

В палате все было тихо-мирно: Максим валялся на кровати в наушниках, которые тянулись к тарелке МР3-плеера, а за газетной ширмой слышалось мерное посапывание Никитича. Без прессы в руках дед вообще не мог заснуть: он ворочался, бормотал, опять ворочался и опять бормотал. Но как только перед ним оказывалась статья про какой-нибудь международный конфликт или очередной указ президента не воровать, его голова медленно, но верно клонилась вниз, и через какую-то минуту он уже спал как младенец.

Подойдя к тумбочке, я с неудовлетворением заметил, что кружка у меня не мыта, наверное, целый день. Внутри нее была коричневато-бордовая масса органического происхождения. Я взял кружку за липкую ручку и, брезгливо морщась, вылил все содержимое в раковину. Та поглотила забродивший компот и, наплевав на все правила этикета, издала довольную отрыжку. Раковина наша, честно признаться, была далеко не эталоном чистоты, хотя уборщица мыла ее каждые три дня. Просто эта чугунная штуковина была совершенно безразлична к этим стараниям трудового класса, и как были на ней наляпаны непонятные коричневатые подтеки, так они и оставались на желтоватой эмали. Не удивлюсь, если в таком виде она и сошла с конвейера.

- Так, Виктор Никитич, освобождай-ка свой стол, - знакомый голос поварихи Светланы Павловны за спиной, заставил меня от неожиданности вздрогнуть.

Вертикально стоявшая газета на кровати тоже вздрогнула и в который раз отползла в сторону. Деду всегда приносили еду в палату, но он, как человек воспитанный, не ел при нас, а ждал, когда мы тоже пойдем обедать.

- Ставьте сюда, Светлана Павловна, я попозже поем. Что-то сейчас не хочется. Ага... Спасибо, - Никитич отодвинул в сторону стопку журналов и газет, освобождая место для подноса с обедом.

- На здоровье... А вы ребята тоже идите кушать . ваш стол уже освободился...

- Хорошо, спасибо. Сейчас идем, - откликнулся я.

Макс вытащил наушники и спросил:

- Она обедать звала?

- Именно. Сейчас познакомишься с гастрономической стороной твоего обследования. Только кружку и ложку не забудь - с ними здесь большая напряженка.

Я, захватив ложку и соль, тоже пошел в столовую. Чем ближе я приближался к ней, тем явственнее ощущал запах капусты и картофеля. Этот запах навсегда прирос к данному месту, только в зависимости от времени суток менялась его насыщенность. В этом явлении абсолютно нет никакой загадки: просто подавляющее число блюд, подаваемые в нашей столовой, были приготовлены с использованием этих двух ингредиентов, да еще пожалуй воды. Это мог быть тушеный картофель с капустой или тушеная капуста с картофелем. Да-да, это были два разных блюда, различие между которыми состояло лишь в процентном соотношении ингредиентов. По такому же признаку различались щи с картошкой и картофельный суп с капустой. Но был на моей памяти случай, когда на кухню попала свекла и был у нас на обед борщ, должен признаться довольно неплохой борщ. К сожалению, никакая разовая свекла не смогла потеснить незыблемые позиции картофеля и капусты на камбузе и теперь, пожевывая бесконечную капусту, оставалось только вспоминать какой это был борщ...

- Нет, определенно они здесь ее не просто не солят, а даже немного подсахаривают, - возмущенно сказал Максим, уже в пятый раз подсаливающий капусту.

- Знаешь, я вначале тоже полсалонки высыпал, а вот сейчас уже привык как-то. Здесь постепенно ко всему привыкаешь...

- Я уж точно не привыкну... Ой, что-то я вроде насытился уже этой капустой, - он откинулся на спинку стула и стал внимательно изучать сидящих вокруг. . Молодежи я смотрю здесь не шибко много, если не сказать большего.

Подцепив вилкой лист капусты, который в прошлой жизни был парусом на бригантине, я запихнул его в рот. Он оказался дьявольски горячим.

- Ты прав, - сказал я, одновременно судорожно глотая воздух. - Кроме нас с тобой сейчас здесь никого моложе тридцати нету. Все-таки неврологические болячки в основном с возрастом приходят, так что молодые здесь редко бывают.

- А ты здесь давно? . спросил он.

Сделав над собой усилие, я наконец проглотил капусту.

- В этом отделении почти два месяца... - я отставил тарелку. - Давай о чем-нибудь другом поговорим, а?

- Ладно...извини если что, - Макс неловко улыбнулся.

- Да ничего, просто не хочу вспоминать...

Я допил компот из неопознанных распухших сухофруктов и попытался вывалить один из них из кружки, но он как намертво прирос ко дну. Пришлось взять кружку и потрясти ею над открытым ртом. Опять я по старой привычке взял ее правой рукой. Я даже не почувствовал, когда она выскользнула из непослушных пальцев и со звоном разбилась на десятки мелких осколков. Сразу наступила тишина . все разом замолкли и посмотрели в мою сторону. Правда через секунду уже опять отвернулись и, усердно чавкая, снова принялись болтать каждый о своем. А я как загипнотизированный смотрел на осколок дна кружки, на котором как присосавшаяся пиявка виднелся черный неизвестный сухофрукт.

Мгновением позже из кухни прибежала Светлана Павловна.

- Ничего страшного, Петя, я сейчас все подберу.

Я ничего не сказал. Она присела и осторожно стала собирать черепки в ладонь.

- Спасибо... Было очень вкусно, - машинально произнес я и, оторвав взгляд от осколков любимой кружки, вылез из-за стола.

Сейчас будет "тихий час", хорошо бы отдохнуть пару часиков...

Когда я проснулся, было уже без четверти шесть. На улице смеркалось, начинали зажигаться фонари. Трудовой день был почти закончен и рабочий класс потихонечку стал наполнять скверы и бульвары. Кучки людей время от времени высаживались на автобусной остановке и наспех организовавшись в длинную вереницу, спешили по узким снежным дорожкам к серым многоэтажкам. Хотя до дома подавляющее большинство людей добиралась транзитом через продовольственный магазин. Эту схему движения можно было разделить на две части, как в фигурном катании. Вначале обязательная программа . группа людей целенаправленно в унисон движется к магазину; затем произвольная . они же, разрозненно и хаотично разбегающиеся в разные стороны после выхода из оного. Когда к остановке подходил следующий автобус, весь цикл в точности повторялся...

Какие циклы? Какое фигурное катание? О чем я думаю? Наверное, еще не до конца проснулся. Я потряс головой, потом подошел к крану и умылся холодной водой, чтобы взбодриться. Вытирать лицо я не стал. Несколько ледяных капель затекли за шиворот. Стало прохладно и свежо. Вроде помогло. По крайней мере о фигурном катании я забыл, зато отчетливо вспомнил, что до сих пор не купил пленку. Накинув на свою тельняшку вельветовую рубашку и надев "хомячков", я без особой надежды на успех, отправился в очередной поход.

В фойе было пустынно и тихо, только лампы дневного света чуть слышно гудели над головой. Дверь киоска была по-прежнему закрыта. Одно из двух: либо он уже закрылся, либо так и не открывался. В поле видимости не наблюдалось также и грустной женщины, которую я почти стал отождествлять с аптечным ларьком. Чисто из спортивного интереса мне хотелось бы узнать ее судьбу, но к сожалению спросить об этом было решительно некого. Жаль. Продавщица бакалейных изделий также сгинула из этого загадочного места, не оставив после себя даже волшебного запаха свежих булочек. Опять жаль. Я бы сейчас с удовольствием скушал еще один рогалик. Потоптавшись на месте, я счел за благо поскорее убраться восвояси из этого "Бермудского треугольника". Поскорее не получилось - где-то в голове тихо, но настойчиво начал раздаваться глухой монотонный гул. Я стал подниматься медленнее, стараясь не двигать головой. Слишком много я сегодня ходил...

Когда я открыл дверь палаты, то перед моими глазами предстала спина и широкие плечи Варвары. Загораживая своим телом проход, она обращалась к кому-то в глубине комнаты. Пришлось поджать свой и так небольшой живот и протискиваться в зазор между ней и спинкой кровати.

- ... Это тебе на анализ мочи, а это . на рентген...

Прежде чем она меня заметила, деревянная спинка кровати уже успела оставить занозу в моих и так многострадальных ягодицах. Она чуть отодвинулась и я проскользнул дальше.

- Петр! Проследи за ним. Чтоб утром все анализы сдал и ничего не забыл.

Она ткнула указующим перстом прямо на растерянного Макса, сидящего на своей койке. У него в руках была зажата пачка квитков на анализы и склянка с вечерними таблетками.

- Хорошо, Варвара Николаевна, будьте спокойны. Прослежу.

Она посмотрела на меня и со вздохом повернулась к двери.

- Хотя какая на тебя надежда... Алинке еще скажу, чтоб напомнила.

Дверь со стуком закрылась. Этот звук придал еще большую амплитуду моему молоточку. Я распластался на кровати.

- Она всегда так кричит? . спросил Макс.

- Нет. Она всегда так разговаривает. Лучше не доводить ее до крика, - я потрогал свой лоб. Температуры вроде не было. . Тебе я вижу трудный денек предстоит завтра.

Гул в черепе все нарастал и вот-вот должен был затмить все остальные звуки вокруг.

- Анализ мочи и крови, рентген, ЭКГ и еще уколы... Черт, забыл спросить, сколько шприцов мне покупать... - Макс швырнул на постель все бумажки и, нашарив тапки, поспешил вслед за медсестрой.

Я на ощупь нашел на тумбочке цилиндрик таблетки и, проглотив его, устало перевернулся на бок. Глаза слипались. В окне, огненными точками на звездном небе, плыли габаритные огни самолета. Они вяло моргали во тьме, то закрывая, то открывая свои красные глаза. Это было последнее, что я видел. Потом все выключилось и наступила тишина.

Глава 2. Максим Романов. 2 декабря

Утро началось глубокой ночью. В палату заглянула медсестра и звонким голосом продекламировала: "Пустынный, Романов . на уколы". Не дожидаясь ответа, она исчезла, оставив дверь в коридор приоткрытой. По недовольному ворчанию с соседней кровати у окна, я понял, что Пустынный это не кто иной, как мой новый знакомый Петька. Нечленораздельное бормотание продолжалось еще некоторое время, а затем неожиданно закончилось довольно внятным произношением доселе неизвестного мне слова "жопство", после чего в палате снова стало тихо. Хотя не совсем тихо . из угла доносилось капание крана и в добавок было слышно, как тяжело дышал во сне Виктор Никитич. За окном было еще темным-темно. Я посмотрел время на телефоне . без четверти семь, по моим меркам глубокая ночь... да и не по моим тоже . я посмотрел в сторону дрыхнущего Петьки. Надо вставать... Дурацкое слово "надо", которое никогда не употребляется при разговоре на какие-нибудь приятные темы. Необходимость в нем встает только при упоминании о каком-либо добровольно-принудительном действии, основанном на воззвании к силе воли, совести, чувству долга или к другим морально-этическим качествам человека... Отвлекся. Итак, надо вставать. Все еще находясь в полусонном состоянии, я кое-как натянул трико, и двинул на выход. Дверь, тихо скрипнув, выпустила меня наружу. От двери процедурной тянулась длинная вереница сонных и все время зевающих людей, сиротливо жавшихся к стеночке. Лицо каждого выражало обреченность и полнейшую смиренность перед неизбежными уколами. Причем это мученическое выражение на челе не исчезало и после оных, даже скорее на него еще накладывался какой-то отпечаток невыразимой грусти. Сходив в палату за забытым шприцом, я добросовестно встал в конец шеренги и попытался проникнуться общим духом бездонной лирической печали. Видимо, это мне удалось, потому что в дверь я вошел с мыслями о трагических судьбах русских поэтов. Увиденное внутри комнаты сразу вывело меня из легкого транса. Посредине помещения стоял письменный стол, заваленный различными ампулами, шприцами, таблетками и мелкими бумажками. Сбоку, у окна, примостилась кушетка, а все остальное место вдоль стен занимали различные шкафчики, тумбочки и стойки для капельниц. Между всей этой утварью сновала миловидная молоденькая сестра, которая вначале подбегала к столу, чтобы прочесть очередную бумажку или запись в журнале, а затем устремлялась к какому-нибудь шкафчику, и, порывшись в нем, доставала на свет очередную упаковку ампул, после этого цикл повторялся. Иногда, правда, чтобы добраться до очередного шкафчика, ей приходилось оттаскивать в сторону несколько стоек для капельниц, и тогда раздавался мерзкий гнетущий скрип стали о напольную плитку, от которого по всему телу бежали мелкие мурашки. На меня она не обращала ровным счетом никакого внимания.

- Доброе утро, - сказал я, и, не удержавшись, по-молодецки зевнул.

- А-а, новенький, - она с усмешкой посмотрела на меня. . Ничего, пусть организм привыкает к тому, что вставать здесь придется пораньше, чем дома. Давай сюда шприц, - она взяла протянутый шприц, и, наклонившись к журналу, одним движением вынула его из упаковки. - Как фамилия?

- Романов.

- У-у, надо же какая фамилия красивая.

- Да я и сам так парень ничего, - я застенчиво пошаркал правой ногой.

Она рассмеялась.

- Ладно, красавчик, давай снимай штаны.

- Так быстро? О времена, о нравы! . я величественно закатил глаза, и, повернувшись спиной, приспустил одну штанину. Укол стальной иглы окончательно вывел меня из полусонного состояния.

- Так, держи ватку... Свободен, - с этими словами она легким кистевым броском бросила использованный шприц в картонный ящик, уже доверху забитый такими же.

- Быстро тут у вас все налажено, как конвейер прямо: "Фамилия! Штаны долой! Хватай ватку! Свободен!". Как же я могу уйти, так и не узнав имя таинственной незнакомки, пронзающей иглами сердца больных поэтов, - все-таки лирический настрой в коридоре дал о себе знать, поскольку ничем иным упоминание о каких-то больных поэтах объяснить я не мог.

- Извини, но времени на сантименты у меня нет. А здоровые поэты называют меня Алиной, можно кстати и на ты.

- А меня, если тебе интересно, зовут Максим Леонидович, - торжественно начал я. . Но после того, что у нас с тобой было, - я незаметно прижал поплотнее ватку к колотой ране. - Можешь называть меня просто Макс.

Я уже открыл дверь, чтобы удалиться на мажорной ноте, но Алина меня окликнула.

- Постой-ка, ты у нас в седьмой палате прописан?

Я сказал, что да.

- Тогда будь другом . подними и пригони сюда ПэПэшку...

- Кого-кого? . я вопросительно поднял глаза.

- Петьку Пустынного, мы его за глаза сокращенно ПэПэшкой называем...Вечно он просыпает все уколы.

- Ладно, попробую быть другом, - я закрыл за собой дверь и, приняв жалобный вид раненного Д.Артаньяна, захромал в палату.

Едва переступив через порог палаты, я сразу ощутил легкий сквознячок . где-то сквозь щели в окне явно просачивался морозный зимний воздух. Поеживаясь и стараясь прогнать мурашки со всего тела, я пробрался к Петькиной кровати у окна. Из-под одеяла выглядывала лишь темная копна волос. Я еще удивился, как это можно целиком забраться под такое микроодеяло.

- Петь, а Петь...

Я потряс одеяло в том месте, где по моим расчетам должно было оказаться плечо. Потом еще раз потряс, потом опять.

- У-у-у, - наконец на поверхности появился один глаз, который приоткрылся и уставился на меня.

- Тебе на уколы пора, медсестра ждет.

- И ты, Брут... - раздалось приглушенное ворчание в недрах кровати и глаз опять исчез под одеялом.

На это заявление я не нашелся что ответить.

- Понятно. Миссия невыполнима, - сказал я сам себе и с чистой совестью завалился на свою кровать.

Поспать, однако, удалось от силы минут двадцать. По истечении этого срока в палате зажегся свет, а следом ворвалась разозленная Алина со шприцом в руке, сорвала с Петьки одеяло и, не дав тому опомниться, атаковала.

- Е-е-е-о-о, - пришпиленный Петька загреб руками, но было уже поздно. . Алиночка, солнце мое, что же ты делаешь! Перед людьми не удобно!

Видя это, я не смог сдержать смеха.

- Раньше надо было думать, Петя, а не дрыхнуть тут. Все уже... Держи ватку, - она встала с кровати, оставив после себя распростертое побежденное тело Петра с оголенным задом и белой ваткой на вершине всего этого безобразия.

Такой шум пробудил даже Виктора Никитича. Он приподнялся на кровати, недоуменно оглядываясь по сторонам.

- А ты чего здесь хохочешь?! . Алина обратила свой гневный взор на меня. . Просила же поднять эту "спящую красавицу"!

Взглянув еще раз на эту "спящую красавицу", обиженно выглядывающую из-под подушки, я снова закатился в приступе неудержимого смеха.

- Я пытался, ей-богу пытался, - наконец сумел вымолвить я, вытирая слезы.

- Значит плохо пытался. Ты не забыл, что у тебя сейчас анализы? Давай-ка быстро на сдачу крови, - Алина уже немного поумерила свой пыл и говорила вполне миролюбиво.

- Точно, иди на анализы. А то тоже мне хохотушка тут нашлась, - пробурчал Петька и накрылся-таки одеялом. . А с вами, Алина, у меня будет долгий и обстоятельный разговор. Но потом.

- Ой-ой-ой. Пустынный требует сатисфакции, - совсем уже дружелюбно сказала Алина. . Если что, ты знаешь где меня найти.

Она открыла дверь и жестом показала мне на выход. Ну что ж, анализы так анализы. Я нацепил тапочки и покорно проследовал за ней.

...Знаете пословицу "Кто рано встает, тому бог подает"? Так вот неправда все это! На самом деле того, кто рано встает колют два раза в попу, вежливо просят сдать анализ мочи, берут кровь из вены и еще из двух разных пальцев, а на десерт подают ЭКГ и рентген. Хорошенький коктейльчик получается. В общем, примерно к одиннадцати часам я, облученный и обескровленный, ввалился в палату и в изнеможении рухнул на койку. Двумя часами ранее в нашу комнату ворвалась чересчур самоуверенная женщина, впоследствии оказавшаяся врачом, который "ведет" нашу палату. Она бесцеремонно ощупала чуть ли не всего Виктора Никитича, изредка спрашивая "Так что-нибудь чувствуете?" и под конец она почему-то отчитала деда за отсутствие на месте Пустынного. Спустя пару минут меня постигла та же участь, что и старика, только еще более изощренная. Ирина Сергеевна (так ее звали) исчезла так же внезапно, как и появилась. Я остался сидящим посреди кровати, заваленный добрым десятком всевозможных направлений по врачам и кабинетам. Пришедший через полчаса Пустынный был, в свою очередь, отчитан дедом за неявку на обход. Он с отсутствующим видом выслушал старика, многозначительно произнес "Да-а" и опять исчез минут на сорок. Я же вот уже второй час слушал мой единственный музыкальный диск. Все остальные я благополучно забыл дома. Надо будет маму попросить принести... Я перевернулся на спину и посмотрел вокруг.

Наша палата была сейчас похожа на избу-читальню. Виктор Никитич лежал, целиком загородившись от окружающего мира газетой и нельзя было определить - дремлет он или читает. Скорее всего дремлет. Петька же, сидя по-турецки на смятом одеяле, зачитывался очередной фантастикой, и только я, как форменный неуч, не давал воцариться всеобщей гегемонии просвещения. Я прищурился и попробовал прочитать название Петькиной книги, но не смог . зрение с недавних пор резко поползло вниз. Интересно, сколько десятков книг он уже прочитал, если лежит здесь уже давно. Надо будет узнать у кого-нибудь, что все-таки с ним случилось. Я заметил, что он слегка прихрамывает на правую ногу, да и с рукой непорядок. Наверное, в аварию попал. Вчера он мне рассказал, что учится на инженера, закончил четыре курса. Сейчас взял академ на год. Вот собственно и все, что он сообщил мне, да и то с большой неохотой. Выдавливал из себя слова, затягиваясь сигаретой после каждой фразы. Да и вообще он какой-то странный, особенно его глаза . пронзительно зеленые, с проблеском какой-то звериной дикости, они совершенно не сочетались с его внешним видом. Обладая такими глазами, правильными чертами лица и нетривиальным характером, Петька, наверное, вызывал фурор в компаниях девушек... раньше. Сейчас же этот взгляд вкупе с длинным рваным шрамом, тянущимся от правого глаза к мочке уха, делал его похожим на степного волченка. Надо будет обязательно узнать о нем...

- Романов, есть тут такой?

Я перевернулся на другой бок и, приподнявшись, оперся на локоть. В двери стоял мужчина средних лет в спортивном костюме. Вообще этот парадокс меня очень забавлял: нигде и никогда я не видел столько людей в спортивных костюмах, как в больнице. Невероятно, но факт: в здании, где никто никогда не занимается спортом, число спортивных костюмов на душу населения было максимально приближено к единице. Вот и сейчас передо мной стоял еще один захворавший спортсмен с лоснящейся плешью.

- Я - Романов.

Мужик недоверчиво посмотрел на меня. Его мозг упрямо отказывался верить, в то, что я . Романов. В его голове Романов всегда представлялся могучим мужчиной с длинной бородой и непременно со скипетром, а перед собой он видел молодого безбородого парня и эти противоречия его разрывали на части. Я подумал, что он сейчас из заднего кармана вытащит фотокарточку и начнет изучать ее на предмет сходства. Этого не случилось, он ее видимо как назло забыл дома. Мужичок открыл дверь пошире и оглядел палату. Скорее всего, Петька с Никитичем, любопытно уставившиеся на него, еще меньше соответствовали его представлениям о Романове, поскольку он надулся как весенняя грозовая тучка, и с неохотой наконец произнес:

- К вам там пришли...

- Спасибо, - сказал я его спине.

Кто бы мог ко мне придти в такую рань? Наверное мама... Надев тапки и приведя себя в порядок перед зеркалом, я вышел в коридор.

Как раз начинался час для посещений, и в вестибюле было полным-полно навещавших. Я, проталкиваясь между чьими-то родственниками, друзьями и подругами , пытался отыскать знакомое лицо.

- Максим!

Она сидела на скамейке напротив лестницы и жестикулировала мне.

- Привет, мам...

- Здравствуй, сынок, - она обняла меня и чмокнула в щеку. . Осунулся ты как то, похудел...

- Да брось ты, мам. Как я могу осунуться и похудеть за один день? Да и с чего бы? Вроде не больной, ем хорошо...

Мы присели на скамейку. Вокруг нас повсюду были куртки, дубленки, шубы посетителей. И как реклама "Пежо" на трамвае, пестрели на их фоне все те же спортивные костюмы. Число посетителей было прямо пропорционально количеству больных, в соотношении примерно четыре к одному. Благодаря численному перевесу, посетители обычно окружали больного полукругом и оттирали его к стеночке. Со стороны это выглядело как допрос: зажатый в углу больной с виноватым видом как бы оправдывался перед окружившими его родственниками. Монотонный гул, раздающийся отовсюду, основательно мешал нормально общаться. Мама наклонилась поближе к моему уху и, пытаясь перекричать шум, стала поведывать последние новости:

- Вчера звонила я Сергею Ивановичу. Он обещал похлопотать за тебя...

- Мама! Мы же с тобой это уже обсуждали! Не надо никому звонить! . я был крайне недоволен.

- Максим... Ну сам подумай, разве охота тебе здесь месяц лежать?

- Давай не начинать все сначала. Я все уже решил.

- Ладно, не обижайся. Больно ты самостоятельный стал. Я ведь как лучше хочу, - она взяла меня за руку. . Тебе Полина вчера звонила.

- Ну и что...

Конечно не "ну и что", а еще как что. Мы встречались с Полиной по-моему больше года. Да, точно больше. Она была привлекательной умной девушкой, хорошей во всех отношениях. Даже слишком хорошей. Когда я в один прекрасный момент понял, что она постепенно и не без успеха вылепляет из меня мужчину своей мечты, мы расстались. Не хочу я быть другим, не хочу быть пластилином, из которого делают все, что нравится. Хотя, может я когда-нибудь и пожалею об этом разрыве. Но это будет потом.

Мама вздохнула и взяла меня за руку.

- Непутевый ты у меня. Хорошая девушка, а ты ее бросил.

- Мама! Ты меня сюда пытать пришла что ли?

Она печально улыбнулась.

- Хорошо, разбирайся сам. Я ей не сказала, что ты тут.

- Вот и молодец.

Мне и правда меньше всего на свете хотелось увидеть сейчас Полину и опять устраивать выяснение отношений. Тем более, что умная девушка всегда может все толково обосновать и перевернуть с ног на голову. Ей ничего не стоит убедить такого слабохарактерного типка, как я, что я во многом ошибался и теперь все будет по-другому. Так было уже месяц назад.

- Расскажи, как тут кормят кстати, - спросила мама.

- Хреново, - машинально брякнул я.

- Что?

Слава богу, что она не расслышала. Я представил себе, как она будет готовить по два раза в день и носить мне еду.

- Хорошо, говорю. Честно говоря, я думал, что будет хуже. Ты не переживай, с голоду не умру.

- Ладно, ладно... А в палате сколько вас?

- Кроме меня, еще двое . дедуля один неходящий, и парень, чуть меня помладше, Петей зовут, - ответил я.

- Хоть тебе не скучно будет, - она посмотрела на часы.

- И то верно.

Из нашего отделения вышла женщина средних лет, к которой тут же подбежали, взяли в кольцо и оттеснили к стенке, соскучившиеся родственники.

- Я тут кое-что тебе испекла, - мама передала мне большой пакет. . Скушай, пока горячее.

- Спасибо.

Мама встала и принялась застегивать дубленку.

- Я пойду, мне еще на рынок успеть надо. Если что-нибудь будет нужно, то звони. Постараюсь придти к тебе послезавтра. Хорошо?

- Конечно.

- Ну тогда пока, - она опять чмокнула меня в щечку.

- Счастливо.

Она стала спускаться по лестнице, а я, проводив ее взглядом, забрал пакет и побрел в отделение. Параллельным курсом со мной еще трое больных тащили каждый по два пакета. Вся картина напоминала прибытие вечернего поезда с "челноками" - они такие же навьюченные и невеселые расползаются по домам в засаленных спортивных костюмах.

Когда в комнате я вытащил содержимое пакета наружу, мои слюнные железы стали работать в бешеном темпе. ПИЦЦА. Больше всего на свете я люблю пиццу. За нее я могу унизиться, убить, предать, украсть и даже продать душу дьяволу. Хотя пока до этого не доходило. Ах, да . я не пояснил. Все вышеперечисленное относится конечно же к домашней пицце, а не к тому жалкому подобию, которое продают на улицах и в кафе. Настоящая пицца должна быть пухлой, не меньше двух сантиметров толщиной, а не какой-то аппликацией из пары листочков ветчины и сыра на прозрачном тесте.

Я смотрел на нее, как удав смотрит на кролика. Пардон, конечно же на домашнего кролика, а не на то тощее подобие, что... ну вы уже знаете. Красота! Да-а. Что-что, а готовить пиццу мама умела: тонкое дрожжевое тесто, запеченное до золотистой корочки и смазанное сверху острым томатным соусом, нежные ломтики солено-кислых огурчиков, обжаренные нарезанные грибы, чуть маринованные колечки репчатого лука вперемешку с розовыми кубиками докторской колбасы, залитые смесью яйца и соуса, а сверху всего этого великолепия . вязкий слой тягучего расплавленного сыра...

Втроем мы умяли ее за десять минут. Конечно же, я наяривал больше всех и когда последняя крошка провалилась в бездонный колодец моей утробы, я второй раз за день обессилено упал на кровать. По телу растекалась приятная истома. Желудок начинал размеренно перерабатывать пищу, а по мозгу расплылось животное чувство блаженства. Вот оно - счастье...

...В курительном уголке сидел мужик непонятной национальности. Китайские глаза, украинский нос и арийские скулы делали его похожим на эксперимент генетиков. Наш подвал, кстати, был идеальным местом для проведения таких экспериментов, по крайней мере, если верить американским боевикам. Его облупленные стены, ржавые решетки котельной и обильно исписанные потолки (!) как будто только что сошли со стоп кадра очередного шедевра. Все это я говорю лишь для того, чтобы подчеркнуть, что сидящий мужик очень гармонировал с окружающей обстановкой. Когда мы вошли, он, как во сне, повернул к нам лицо и так же медленно отвернул его обратно. Интересный субъект.

Петька покискал Пушка и, потрепав его за ухо, вытащил из пакета приличный кусок вареной колбасы. Котенок, не став ждать приглашения, маленькими челюстями стал разрывать его на части. Слышалось только приглушенное довольное рычание.

- Слышишь? . радостный Петька повернулся ко мне. - Маленький охотник!

- Хищник, одно слово.

Пустынный аккуратно свернул пакетик и сунул его в нагрудный карман. Из другого он извлек пачку и зажигалку. Я последовал его примеру.

- А у тебя есть кто-нибудь дома? Ну в смысле из животных? . спросил он.

Я попытался вспомнить. Вроде нету. Последний мамин хомячок пропал без вести два месяца назад. Как же его звали? "Пестицид" вроде? Ну да, точно . "Пестицид"! После его исчезновения, животных в доме больше не осталось. Хотя помню я, месяц назад, по пьяни, подобрал на улице полузамерзшего голубя. Как же я утром удивился, обнаружив в платяном шкафу птицу. До сих пор вижу его грустные глаза, смотрящие на меня из рукава куртки. Загаженной куртки. В общем, роман наш был недолог.

- Нет, нету. Хотя я подумываю завести себе кота, - наконец сказал я.

- Именно кота?

- Да, именно кота. Я даже кличку ему уже придумал - Д.Ивуар.

Петька деланно поперхнулся.

- Не повезет котику. А почему тогда не Ги Де Мопассан?

- Все очень просто. Смотри: когда моя невеста спросит: "Милый, а что ты мне подаришь на свадьбу? Мне так интересно, что это будет?", я гордо отвечу: "Кот Д.Ивуар у твоих ног, дорогая"!

Петро усмехнулся, а мужик на лавке неопределенно хмыкнул. Он уже докурил свою папиросу и теперь просто сидел, уставившись перед собой в стену.

Котенок между тем разделался с колбасой и принялся с азартом гонять по полу шарик-погремушку. Он подталкивал его то одной, то другой лапой, как заправский футболист при дриблинге. Все закончилось тем, что мячик закатился в узкую щель между стеной и урной. Пушок в замешательстве остановился.

- Это я ему принес, - сказал Петька, вытаскивая шарик. . Даже два. Но второй он куда-то закатил.

Он кинул шарик на пол и котенок с новыми силами устремился к нему. Петька смотрел ему вслед.

- Ты докурил? . спросил он.

- Почти, - ответил я. - Ладно, пойдем.

Напоследок я обернулся. Человек на лавке снова дымил папиросой и немигающим взглядом сверлил стену. Интересно, давно он здесь сидит? Я кинул свой окурок в мусорное ведро, однако он, ударившись о грязную дужку, улетел в сторону.

- Не повезло, - сказал Пустынный.

- Я уже даже не помню, когда мне повезло в последний раз. Наверное, в прошлой жизни.

- Ты не производишь впечатления неудачника по жизни. Скорее даже наоборот, - заметил Петька.

Мы не спеша начали подниматься по лестнице.

- Ты ошибаешься. Просто я перестал обращать на это внимание. Знаешь, когда самая последняя птичка из стаи гадит мне на голову, я ничуть этому не удивляюсь; когда из 120 ковриков перед дверьми в нашем доме, залетная собачка писает именно на моем, я тоже не удивляюсь; когда слащавый голос диктора в прогнозе погоды вещает: "Погода ясная, преимущественно без осадков", я точно знаю: как только я выйду из дома, будет град...

- Зато наверное в чем-нибудь другом везет, - перебил мое исповедание Пустынный. . Так ведь?

- Не-а. По крайней мере особой прухи я что-то не замечал.

- Тогда все впереди, - сказал он. - Давай передохнем чуть-чуть . мышца на ноге у меня устает быстро...

Петька остановился около окна и стал легонько потирать больную ногу. За окном смеркалось . значит время около шести часов. Пустынный внезапно перестал гладить ногу и поманил меня пальцем. Я подошел. Он наклонился к моему уху и быстро зашептал:

- Я понял, откуда у тебя эти неудачи! Ты должно быть прогневал того, кто ведает испражнениями животных, а по выходным подрабатывает синоптиком в твоем радио, - многозначительно прошептал Петька, испуганно оглядываясь по сторонам. . Только тс-с-с! . он прижал палец к губам.

Я рассмеялся.

- С тобой нельзя серьезно разговаривать.

Пустынный, держась одной рукой за перила, продолжил подниматься, при этом не переставая разглагольствовать:

- Во-первых, понятие "серьезно" слишком субъективно, чтобы его одинаково воспринимали все массы людей. А во-вторых, не помню, кто сказал: "Комедия есть высшая степень трагедии".

- Все, молчу как рыба. Куда нам, простому люду, до таких философий...

Петьке было видимо все равно, молчу я или говорю, потому что он опять процитировал, махая пальцем в воздухе:

- "Не относитесь к жизни слишком серьезно, все равно живым вам из нее не выбраться".

Такие витиеватые выражения я люблю. Даже украдкой записываю их в свою телефонную книжку.

- А вот это остроумно и со вкусом. Кто сие сказал? . осведомился я.

- Видимо остроумный человек со вкусом, - Петя оглянулся. - Не помню я, короче.

Четвертый этаж. "Неврологическое отделение". Пришли, наконец.

С неприлично сильной одышкой для нашего возраста, мы ввалились в коридор. Надо бросать курить... Или хотя бы бросать курить в подвале.

Войдя в палату, Пустынный легким движением ног сбросил тапки, и тут же распростерся на кровати. Он лег в позе звезды и направил свой немигающий взгляд в потолок. Что-то он мне сегодня рассказывал про этот потолок. Не помню точно что, но вроде про тучи каких-то, осадки... Дождь что ли он оттуда ждет? Не знаю вообще, как он туда смотрит . у меня голова закружится, если я только взгляну в эту высь.

На моей тумбочке зазвонил мобильник. Я даже догадываюсь, кто это. Так оно и есть - друзья пришли проведать, и если Земля не закрутилась в обратном направлении, то с пивом. Эх-хе-хех, придется с ними в подвал опять спускаться.

Я накинул на плечи ветровку и вышел за дверь...

...Несмотря на то, что подняли меня сегодня спозаранку, заснуть никак не получалось. Это было неудивительно, учитывая тот факт, что обычно я ложился спать не раньше часа ночи. Пролежав полчаса с закрытыми глазами, я осознал бесперспективность моих попыток. Еще минут через десять, я решился встать и прогуляться по коридору.

Из-за приглушенного света, длинный коридор казался зловещим тоннелем из фильма ужасов. И как две заставы на территории тьмы, сияли ярким светом два медсестринских поста. Но это были не самые главные светила на этаже - лампочка в туалете потребляла мощности больше, чем все остальные вместе взятые и смотреть в ее сторону было решительно невозможно. Именно поэтому открытая дверь в уборную вполне могла претендовать на роль двери в потусторонний мир из все того же фильма ужасов. По крайней мере, я ее всегда такой и представлял.

Алина сидела на нашем "красном" посту и заполняла какой-то журнал. Я неслышно подошел, оперся на стойку и стал смотреть за ней. Непонятные слова одно за одним вылетали из-под ее руки. Я попытался распознать хоть одну знакомую букву, но безрезультатно. Почерк врачей . это дело особенное, можно сказать интимное, результат многих лет тренировки ручкой, подключенной к сети с питанием в двести двадцать вольт. За такой почерк, милая моя, в первом же классе старая добрая учительница выгнала бы тебя из школы, не забыв перед этим сломать руку.

- Алина...

Она вздрогнула, а на бумаге появился незапланированный зигзаг.

- Тьфу, дурак! Так можно и заикой сделать!

- Извини. Не хотел тебя напугать.

- Да ну тебя.

Взяв журнал, она стала обмахиваться им.

- Чего не спиться-то?

- Да, так...Отбой все-таки у вас рановато, не привык я.

- Зато подъем тоже не поздний, как ты сам уже убедился, - сказала она.

Я усмехнулся.

- Да, ты права. Может дашь мне какую-нибудь пилюльку снотворного?

Она отрицательно помотала головой.

- Лучше не надо. Так заснешь.

- Другого ничего и не остается...

Мимо поста в сторону уборной проплыл старик лунатического вида. Я так и не понял, открыты были у него глаза или нет. Проводив его взглядом до того места, где слепящий столп света поглотил его целиком, я снова повернулся к Алине. За спиной было слышно, как щелкнула задвижка.

- Алин, послушай, а Петька у вас давно лежит?

Она настороженно взглянула на меня и тут же отвела взгляд.

- Месяца два, а что?

- Да так... А что с ним?

Сзади послышался шум смываемой воды и тут же опять послышался щелчок задвижки. Через несколько секунд и сам виновник торжества проплыл в обратном направлении. Я подавил в себе желание спросить: "Отец, ну и что там, за дверью?". Алина проводила его глазами, потом задумалась на секунду, и, видимо что-то решив, сказала:

- Хорошо, пожалуй тебе надо рассказать, чтобы ты глупостей не наделал. А то вы еще вместе долго будете лежать.

- Что? Настолько все серьезно? . я удивленно поднял брови.

- Да, - она глубоко вздохнула. . Помнишь, полгода назад в цирке, во время представления, трагедия разыгралась...

Еще бы не помнить . эта история всколыхнула весь город. Приезжий цирк раскинул свой шатер на главной городской площади. Городок у нас маленький, не избалованный такими зрелищами, цирк приезжает раз или два в год. Поэтому приезд вызвал настоящий ажиотаж . все билеты были распроданы в один день. Но в разгар первого же представления случилось страшное - все трибуны сложились как карточный домик, придавив сотни зрителей. Тринадцать человек погибли сразу. Еще восемь потом, в реанимации. Сколько остальных пострадавших, никто не считал . главное, что живы остались...

- Конечно помню, до сих пор еще расследуют что там было: несчастный случай или терракт... - меня вдруг посетила догадка. - Так он что, там был?

Она задумчиво кивнула. Потом, нервно теребя в руках карандаш, продолжила:

- И не один... Он там с младшей сестрой был... Выжил только он. Мне подруга рассказывала, что когда его в реанимацию привезли, он был как тряпичная кукла . ни одного живого места. Четыре месяца провалялся в реанимации. Вытащили... Была частичная парализация... Видел, как он и сейчас хромает? Да? Еще не до конца оправился... Если оправится уже когда-нибудь, - тихо добавила она. - Извини, - она полезла в карман и вытащив из него носовой платок, вытерла влажные глаза.

- Вот это потрепало его... Послушай, а родные у него есть? Почему они к нему не приходят, не поддерживают?

Алина снова посмотрела на меня оценивающим взглядом. Затем продолжила:

- Петя сам не хочет их видеть. Когда они раньше приходили к нему, с ним потом случались приступы депрессии, он целыми днями плакал... То же самое было, когда приходили друзья. Все, кто напоминали ему о прежней жизни, ввергали его в глубокое шоковое состояние. Он создал вокруг себя новый мир и заключил его в стальную оболочку, в которую практически никого не впускает, - она снова вытерла глаза и высморкалась. . Вот уже месяц доктора к нему никого не пускают, даже родных. Все вещи и еду они передают через нас. По-моему, он начинает поправляться...тьфу-тьфу-тьфу . она постучала об деревянный барьер поста. - Ты главное поосторожнее с ним, не обидь его случайно. Он очень уязвимый. И ни в коем случае не спрашивай его о прошлом.

Я в растерянности стоял перед ней.

- Конечно...

- Он очень переживает, чувствует себя виноватым.

- Да разве он виноват, что так все произошло...

Она всхлипнула.

- Говорят, у нее тогда день рождения был, а он ей подарок хотел сделать...

Алина опять уткнулась в платок, не в силах сдержать слезы. Я стоял, чувствуя неловкость и даже стыд. Потом, не найдя, что сказать ей, повернулся и молча поплелся прочь.

Заснул я только под утро...

Глава 3. Петр Пустынный. 9 декабря.

Многочисленные чайки резко падали вниз, и, почти касаясь воды, затем так же резко взмывали вверх, окунаясь в воздушные потоки, с достоинством паря над морскими просторами. Их неразборчивые крики мгновенно утопали в шуме прибоя, в котором отчетливо слышалась огромная и в то же время спокойная мощь океана. Ни одного облачка не было видно в этот утренний час и поэтому ничто не нарушало бездонную глубину синего неба. Такую, что если долго и пристально смотреть на нее, у тебя закружится голова и ты будешь ощущать себя падающим в синий бесконечный колодец.

Я опять сидел посреди пляжа, в который раз наблюдая за всем этим великолепием, лишь изредка облизывая обветренные губы. Я ждал... Сильный порыв ветра поднял вверх стаю песчинок, заставив меня поскорее сжать веки. Но несколько инородных тел все-таки проникло в глаз и следующую минуту я провел в растирании своих очей песчаными же пальцами. Наконец, вытряхнув и выплакав остатки досадного песка, я снова посмотрел на берег.

Она шла вдоль линии прибоя. Яркие мелкие брызги разлетались во все стороны каждый раз, когда очередная волна нагоняла ее загорелые ножки. Как же я мечтал подойти к ней сейчас и, взяв за руку, вместе пойти по мокрому песку, пиная соленые морские волны и подставляя лицо ласковому солнышку. Забыв обо всем на свете. Но ноги не слушались меня, они как будто стали каменными и не могли сдвинуться ни на дюйм. Мне оставалось лишь неотрывно наблюдать за ней, счастливо щурясь на солнышке. Видимо, почувствовав мой взгляд, Она обернулась. Да, Она была прекрасна! Чуть волнистые светлые волосы окаймляли загорелое озорное личико с маленькой родинкой на щеке, а в темных карих глазах даже отсюда была заметна та искорка, за которой можно бежать, сломя голову, всю жизнь. Она, заслоняясь рукой от солнца, стала всматриваться в мою сторону. Затем Она рассмеялась звонким смехом и полетела дальше по песку, размахивая босоножками и иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что я все также сижу на песке и с глуповатой, счастливой улыбкой смотрю ей вслед...

Массаж был единственной лечебной процедурой, вызывающей только положительные эмоции. Все остальные напоминали мне эксперименты над животными: если через тебя не проводили ток или не щипали короткими электрическими разрядами, это означало, что ты был утыкан иголками или находился под слабым излучением. Но все эти испытания были уже позади . массаж являлся заключительной процедурой.

Я растекался по столу, ощущая себя совершенно бескостным куском теста, которое мяли, растирали и комкали сильные руки массажистки. Казалось, что этот плоский массажный стол . самая удобная кушетка на свете. Ноздри едва улавливали специфический аромат масла. Время плавно замедлилось, веки сами собой начали смыкаться.

- Все...

Тихий голос массажистки вернул меня к действительности. Было тепло и уютно. Покидать гостеприимную кушетку совсем не хотелось.

- А можно еще? . попросил я.

Дежурная фраза, до сих пор не приносящая мне успеха. Но я же не мог уйти, не использовав хотя бы этот призрачный шанс. Перевернувшись набок, я увидел, что массажистка уже стоит в углу небольшой комнаты и моет руки под краном. Она повернула ко мне голову.

- Завтра, теперь только завтра. Ты же знаешь, здесь очередь...

О, очередь! Я молча сел и принялся напяливать футболку. Очередь была везде, куда ни сунься, даже на облучение. Очередь была самодостаточным и самопричинным явлением. Если бы здесь был электрический стул, на него наверняка тоже была бы очередь.

- Спасибо и до свидания, - сказал я, открывая дверь.

- До завтра, - донеслось мне вслед.

За дверью оказался сутулый представитель очереди, который, не дожидаясь приглашения, живо юркнул мимо меня внутрь. Зловонным шлейфом за ним понесся умопомрачительный запах тройного одеколона. Мне поплохело. Захлопнув дверь, я поспешно убрался восвояси. Спать уже не хотелось . одеколон сделал свое дело. Передо мной тут же встало лицо ни в чем не повинной доброй массажистки и миниатюрный, непроветриваемый массажный кабинет. Печально все это...

Вернувшись в палату, я застал чем-то раздосадованного Макса, бреющегося под холодной водой из-под крана. В последние дни мы очень подружились, многие наши интересы оказались близкими. И, наконец, я нашел человека, который адекватно воспринимал мои шутки. Выяснилось даже, что мы учились в одной и той же школе, только с трехлетней разницей. Хотя я не чувствовал себя этаким сосунком - эта разница в возрасте выражалась только лишь в более густой щетине, которую Макс сейчас обрабатывал лезвием. Весь намазанный пеной, он очень смахивал на злого Деда Мороза. Увидев меня в заляпанное зеркало, он не прерывая процесс бритья, забубнил:

- Вот я, наконец, и столкнулся с "дедовщиной". Тьфу! Хотя какая, нафиг, "дедовщина"! "Бабовщина" . вот как это называется!

Он выбрил очередную полоску и сполоснул станок под водой.

- Да? Интересно, интересно... - я снял очки и положил их на тумбочку.

- Ты как раз на процедурах был, а мне вдруг припомнилось, что сегодня по телеку КВН должны показывать. Ну, думаю, сейчас пойду, посмотрю...

Я оборвал его на полуслове.

- А я тебе разве не говорил? У меня же есть телевизор маленький. Просто завотделением не одобряет такие штуки, и я его в тумбочке от чужих глаз подальше держу.

Он повернулся ко мне и так всплеснул руками, что чуть не порезал сам себе руку.

- Ешкин кот! Петя! Лучше бы ты и не говорил этого! Я из-за этого телевизора чуть старушку не убил!

- Но ведь не убил же?!

- Только потому, что топора рядом не было, а то бы вжи-ик, - и Макс бритвой сделал полукруг в воздухе, имитируя "вжи-ик".

- Да расскажи ты хоть толком, что произошло-то? . спросил я.

- Сейчас только добреюсь, а то это длинный рассказ.

Он быстренько и со знанием дела освободил оставшуюся часть лица от растительности, затем умылся, расплескивая кучу брызг вокруг себя. Закончил свой туалет он лосьоном после бритья.

- У-ух! Щипет!

Он небрежно закидал все принадлежности на тумбочку. Затем, усевшись на стуле возле кровати и, перекинув ногу за ногу, начал жаловаться:

- Так вот. Смотрю на часы . полчетвертого. Ага, думаю, значит, уже начался. Выскакиваю я из палаты, и начинаю продвижение по направлению к телевизору. И уже по дороге чувствую что-то недоброе, под ложечкой аж засосало. Прихожу . и точно: развалилась перед телевизором одинокая бабуля и, щелкая семечки, смотрит наипротивнейший индийский фильм. Меня даже перекосило. Говорю ей: "Мэм, не будете ли вы против, если я переключу канал, и мы вместе насладимся искрометными шутками команд высшей лиги". А этот божий одуванчик как грянет мне в ответ прожженным басом: "Молодой человек, в вас есть хоть капля уважения к старшим? И вообще, я, кстати, не одна смотрю его". Я недоуменно огляделся, и правда . в углу сидела на стульчике тощенькая старушенция в роговых очках с огромными линзами, которую я сразу не приметил. Я сразу смекнул, что это фигура подставная, об этом свидетельствовал ее отверженный взгляд, устремленный куда-то мимо экрана. Совершенно ясно, что первая бабка использовала вторую в своих корыстных целях, а именно для создания фиктивного большинства при решении вопроса о просмотре того или иного канала. Но доказательств, как понимаешь, у меня на руках не было... Скрипя зубами, пошел я дальше, в нейрохирургию. Думал, хоть там приютят, и посмотрю я наконец-то свой "КВН".

- Ты оптимист, однако, - сказал я.

- Теперь уже был. Разочарование не заставило себя ждать. Там такая же картина. Только народу побольше смотрит. Иду я злой обратно, прохожу мимо наших бабулек, и что бы ты думал?! Они уже "В мире животных смотрят"! Я тогда про себя еще подумал: "Ах, какие нехорошие и хитрые старушки", а вслух сказал: "Ах вы старые кочерыжки! Раскольникова на вас нет, а то совсем распустились тут! Иж ты, фильм они хотят посмотреть! Да вам все равно на что глазеть, клюшки хитрожопые! Хоть экран пустой, вам все по фонарям, вылупите свои окуляры, и смотрите черт знает что!"

- Может наоборот? . возразил я.

- Что "наоборот"?

- Может ты наоборот - это все про себя подумал, а вслух про хитрых старушек сказал?

Он нахмурил лоб.

- Ну да... А я как сказал? Наоборот что ли?! Нет, если бы я сказал то, что думал, здесь бы не "холодная", а "горячая" война разыгралась бы... А так я плюнул на них и пошел курить.

В открытую дверь вкатил Виктор Никитич. На нем был зеленоватый кафтан из непонятного материала, из-под которого проглядывала белая майка. С блуждающей улыбкой на лице, он, судя по всему, находился в прекрасном расположении духа. Едва переехав через порог, он бодрым голосом осведомился:

- О чем спор, молодежь?

- О монополизации прав на телепросмотр коренными жителями и тем самым притеснении всех остальных, - ни секунды не задумываясь, выпалил Максим.

- А разве у Пети нет телевизора? - спросил Никитич. . Или ты за принцип борешься? . он лукаво прищурился.

- Да какие принципы?! Я человек, честно сказать, просто жутко беспринципный, . он скосил глаза на меня. . Просто Петр не соизволил просветить меня об этом телевизоре. А ведь чуть беда не случилась...

Дед тем временем подъехал к своей тумбочке, взял, стоящую на ней, колбочку с таблетками и, не долго думая, опрокинул все ее содержимое в открытый рот. Сделав пару жевательных движений, он сделал такую гримасу отвращения, что морщин на лице стало вдвое больше. Нашарив рукой стакан с водой, он припал к нему ртом и жадными глотками стал поглощать влагу, пока емкость полностью не опустела.

- Фу-у, гадость какая.

- Охотно верю, - сказал Макс.

Виктор Никитич, между тем, тщательно вытер губы салфеткой и обернулся к нам.

- А у меня к вам новость: сейчас имел разговор с завотделением и она предписала оставить здесь меня, по крайней мере, до Нового Года, - торжественно провозгласил дед.

Максим встал и прошел к умывальнику.

- Вот ведь как бывает: одни мечтают побыстрее отсюда выбраться, а другие радуются тому, что задержатся здесь еще на две недели.

Он повернул рукоятку крана и тут же вода, почувствовав свободу, с шумом начала извергаться в раковину, хлеща по желтоватой эмали мощной струей. Макс поспешно убавил напор.

- Мне не к кому спешить отсюда, - тихо сказал дед.

Он поставил стакан обратно и, оттолкнувшись руками от подлокотников коляски, перевалился на кровать. Через минуту между нами снова был тонкий лист газеты, разделяющий комнату на две части...

...Когда начался тихий час, я, по обыкновению, захватив письменные принадлежности и плеер, засел за журнальный столик около дивана. Отгородясь ненавязчивой музыкой от всего вокруг, я каждый день раскрывал тетрадь и записывал основные события, произошедшие за последние сутки, некоторые мысли, наблюдения, иногда меня даже прорывало на рисунки... Можно сказать, это был мой дневник. Только заглянув в него, я мог отличить сегодняшний день от вчерашнего, вчерашний от позавчерашнего, и так до бесконечности... Сегодня был сто шестьдесят третий день. Это много, очень много, почти вечность... Я уже практически ничего не помню, кроме этих красно-белых стен, длинного коридора и тускло освещенного подвала. Все, что было до этого, кажется сейчас таким далеким и нереальным сном, который с каждым днем становится еще более прозрачным, как предрассветная дымка тумана. Сто шестьдесят три, завтра будет сто шестьдесят четыре. Моя тетрадь закончится, а этот счетчик будет идти и идти...

Я открыл тетрадь где-то посредине. Там на пол-листа был выполнен рисунок цветка, стоящего на медицинском посту. Да, помню, примерно полтора месяца назад это было. Он тогда как раз цвел и был весь усыпан мелкими белоснежными цветочками. По-моему, я еще спрашивал у Алины, как он называется. Сейчас уже не вспомню, но название какое-то смешное было... Я поднял глаза на деревянные стойки поста. Треснутый глиняный горшок с цветком все еще стоял там, а подтеки на стенках поста свидетельствовали о том, что смерть от жажды ему не грозит. Жаль только, что белые цветочки уже давно завяли, да еще кто-то отщипнул одну длинную ветвь. Без них он казался сиротливым беженцем, которого из жалости поставили на этот барьер доживать свои деньки. Или не из жалости, а из милосердия . кому как нравится, хотя я лично не вижу разницы между этими понятиями...

Толком ничего не написав, я решил заняться художеством. Дилетантство конечно, но зато от души. Сегодня нарисовал черную дыру...

Гляди-ка, а левой рукой можно тоже научиться сносно писать...

...Пройдя немного подальше, я заглянул в наш кинозал. Все смотрели неизвестное мне ток-шоу с седым ведущим и еще какими-то людьми. Бедный телевизор окружили со всех сторон полукругом из дивана и кресел, словно боясь, что он может сбежать. Здесь были в основном пожилые люди. Они напряженно всматривались в экран и ловили каждое слово ведущего. Тот, с дикцией робота-автомата, чеканил совершенно стандартные фразы, которые, видимо, произносил уже сотни раз. Наверняка, он даже не задумывался о смысле своих слов... Когда-то его тоже начало тошнить от своей работы. Но сейчас эта проблема позади - перед программой он сует два пальца в рот. Это видно по его глазам . под маской они были пусты и абстрагированы от всего происходящего вокруг. Не знаю, что заставляет его работать там. Хотя, наверное, то же, что и всех наших стариков смотреть на него . привычка...

Где-то посреди всей этой могучей кучки, я увидел и Макса, развалившегося в непринужденной позе и скептически смотрящего на экран. Силком его, что ли сюда притащили? Или он задумал гениальный план по внедрению себя в круг особо приближенных к телу телевизора? Словно прочитав мои мысли, он встал, и нарочито медленно стал протискиваться в моем направлении, стараясь закрыть своей задницей как можно большую площадь экрана.

- Ужас! Как они это смотрят? . он был переполнен эмоциями.

- Ответ очевиден, - сказал я.

- Ну и...

- Сила воли, Максим, и никакого мошенничества.

Макс оглянулся на кинозал и молча покачал головой.

- А что ты хотел посмотреть? . спросил я. . Я же тебе про свой телек утром говорил. Если что . бери, он у меня в тумбочке.

- Да ничего смотреть я не собирался. Пришел сюда проникнуться общей идеей, так сказать.

- Результат, как я вижу, отрицательный...

- Да уж... Пойдем-ка, покурим-ка лучше, Петро.

Я не возражал, и мы, в который уже раз за сегодня, потопали в подвал. В полутьме, мы осторожно спускались по ступенькам, боясь оступиться. Эту лестницу почти не освещали. Окончательно встать на сторону тьмы ей мешали две лампочки на первом и четвертом этажах. Спускаясь или поднимаясь по ней вечерами, я всегда вспоминаю о большом антикварном канделябре, который стоял у нас в школе в кабинете истории. Эх, сейчас бы его сюда...

- Тьфу, черт, - все-таки оступился Макс.

...Но канделябра не было, а была лишь непроглядная темнота между третьим и вторым этажом.

- Хоть факел бы повесили, - услышал я впереди недовольный голос Романова. . Еще перелома ноги мне не хватало.

Подвал встретил нас пронзительным электрическим светом и подбежавшим на четырех лапах, серым комочком. Он поднял на меня мордочку и неокрепшим голосом просипел "Мяу".

- Не принес я тебе ничего, дружок. Сколько можно есть за день? А? И так уже толстый стал, как помидор.

Пушка такие доводы ничуточки не смутили, и он, с повторным "Мяу", побежал к импровизированной кормушке из консервной банки. Обнаружив, что там ничего нет, он сел рядом, заняв выжидательную позицию.

Макс прошагал мимо него и с эффектом мешка, набитого тряпьем, опустил свой зад на лавку.

- Тут бы какой-нибудь развлекательный центр открыть, - сказал он, оценивающим взглядом рассматривая стены вокруг. . Бильярд, настольный теннис, шахматы в конце концов...

- Да в тебе, оказывается, скрыт делец. Вот уж бы не подумал. Ты еще бордель открой в больнице, бизнесмен доморощенный.

Макс не сдавался.

- А что? Площади позволяют. Да и люди будут только рады. Ты посмотри вокруг . все от скуки на стены лезут.

- Понятно... И ты, значит, решил спасти мир.

Он перекинул ногу за ногу и, поглаживая прибежавшего Пушка, продолжил рассуждать:

- Ну не просто так, конечно. Скажем, за скромное вознаграждение.

- Чувствую, я сейчас беседую с будущим олигархом.

- Почему нет, почему нет. Я не против, - мечтательно произнес Романов.

Сзади меня послышалось шарканье и я оглянулся.

- Здорово, пацаны.

Толстенький, невысокого роста парень стоял на входе в подвал. Он мне сразу не понравился. Похож на Колобка. Такой же округлый, с практически полным отсутствием шевелюры на голове. На его широком лбу, мягко переходящим в лысину, пестрела великолепная ссадина, размером с яблоко, а правая рука была в гипсе, который висел на петле, зацепленной за шею. Дополняли картину маленькие глазки: самоуверенные и наглые. Я определяю характер людей по прическе и глазам. Этот метод меня еще не подводил. Если назвать одним словом того, кто предстал между нами, то я бы выбрал слово "Сволочь", именно с большой буквы. Он, скребя песок тапками, вразвалочку подошел к нам.

- Курить есть?

Отличное начало знакомства.

- Держи, - Макс протянул ему сигарету.

- Ага...

Последняя фраза, видимо, была синонимом простого человеческого "спасибо". Хотя я не уверен. Может быть это было просто выражение радости по поводу увиденной сигареты.

Он извлек из заднего кармана зажигалку внушительных габаритов и, откинув крышку, прикурил от возникшего пионерского костра. Это приспособление, бензина наверное, жрет не меньше, чем "Запорожец" моей тетушки. Так много, что даже на сигареты денег не хватает.

- Вы откуда? Ну, из отделения какого? . осведомился толстый.

- Неврология, - сказал Макс, пристально наблюдая за ним.

- Это че-то с нервами проблемы, значит? Может вы психи? . он гыгыкнул над своей шуткой. . А я из травматологии. Вон . с лестницы упал по пьяни, - толстяк кивнул на свою руку.

Эх, блин, многое бы я отдал, чтобы посмотреть, как эта массивная туша порхает рылом по ступенькам, плавно переворачиваясь в воздушном пространстве и вяло барахтая пухленькими ножками. Но не подумайте, что я садист... Ну, может быть, только самую малость...

- А это что за зоопарк здесь? . толстопузый увидел Пушка. . Брысь, лохматая...

Он сильно притопнул ногой в направлении котенка, отчего тот отпрыгнул в угол и вздыбил шерстку. Колобка это позабавило, и он опять топнул ногой. Типичный идиот. Я таких повидал немало за годы учебы в школе и университете.

- Га-га-га-га

Я не расслышал, над чем он опять стал так смеяться. Думаю, не многое потерял. Поднявшись с лавки, я молча вышел. Раскаты его гоготанья неслись за мной до второго этажа. Уже на третьем меня догнал Макс.

- Чего ушел то? . спросил он.

- Покурил и ушел.

- Понятно... Мне тоже присутствие этого "бочонка" напрягать стало, - Макс перепрыгнул через две ступеньки и обогнал меня. . С головой у него точно не все в порядке.

- Родина нуждается в героях, страна рождает дураков.

Я сделал шаг вправо, чтобы разминуться со спускающейся медсестрой и тут же снова схватился за поручень. Опять одышка...

... Легкая бессонница, терзавшая меня уже третьи сутки, вовсе не собиралась меня оставить и на сегодняшнюю ночь. Это было бы слишком просто. В комнате раздавались легкие музыкальные трели Никитича в дуэте с Максом. Зато в коридоре постепенно затихли шарканья полуночных паломников в туалет. Времени было, наверное, уже около часа, а я все тщетно пытался заснуть. Моргал и моргал, пялясь в темноту. Дело дошло даже до того, что я стал считать до тысячи. Не помогло. Потом до двух, но и это, как ни странно, тоже не помогло. Окончательно смирившись с неизбежным бодрствованием, я сел, оперся локтями на подоконник, отчего тот легонько скрипнул, и принялся наблюдать.

За окном шел снег. Кто-то невидимый сверху распушил гигантскую подушку, и теперь ее перья неспешно плыли по морозному воздуху. Они бережно ложились на землю, покрывая ее нежным белым бархатом. Не было ни малейшего намека на ветер, вокруг царила полная тишина. Я уже давно заметил, какой разной может быть тишина. Сегодня она была умиротворяющей. Деревья в парке, из-за налипшего на них снега, казались огромными фигурами оригами. Поближе к нашему окну, невысокой шеренгой вырисовывались тени молодых трехлетних елей. Они стояли так плотно друг к другу, что издали их можно было принять за резную ограду, припорошенную снегом. А около проезжей дороги возвышался одинокий фонарь, освещающий четкий круг вокруг себя. Он настолько резко выделялся на общем фоне, что казалось, будто этот фонарь вставлен сюда из другого измерения и теперь торчит здесь, сам не понимая, куда он попал и зачем он здесь.

Вдруг в освещенном круге появилась фигура человека. Какой-то заблудший мужик спешил домой. Он быстро семенил по дорожной колее, одной рукой придерживая воротник, закрывающий лицо от снега. Колея была скользкая, так что он ежесекундно балансировал другой рукой, пытаясь сохранить равновесие. Приходилось выбирать между ледяной колеей и сугробами на обочине дороги. И вот то ли он хотел свернуть на обочину, то ли просто неудачно поставил ногу, но как бы то ни было, он распластался на дороге как новогодняя звезда. Полежав немного для успокоения, мужичок размеренно встал, отряхнулся и поплелся дальше, только уже помедленнее и аккуратно ступая по самому центру колеи... скользкой и протоптанной. Прямой как стрела колеи, не оставляющей возможностей, устремляющейся в темную, понимающую мглу. Все понимающую и все прощающую мглу...

Вокруг тишина, абсолютная, самодостаточная тишина... И снег, чистый и равнодушный...

Я стал смотреть на дома вдалеке. Их одинаковые коробки, понаставленные по ту сторону парка на каждом квадратном метре, казались отсюда огромным муравейником. Каждую секунду то там, то тут вспыхивали или гасли желтые прямоугольные огоньки окон. Несмотря на поздний час, в муравейнике кипела жизнь. Да, жизнь, за каждым прямоугольником своя - особенная, которой нет никакого дела до соседней - чужой и непонятной. Жизнь, неумолимо ползущая вперед семимильными шагами, не оставляющая ни одной секунды, чтобы оглянуться назад или хотя бы оглядеться. Ведь все хотят обогнать время...

Сотни и тысячи непересекающихся линий жизни, собранных здесь вместе по непонятному признаку, слеплены невидимой рукой распорядителя судеб в этот странный большой муравейник. Вот еще один прямоугольный огонек загорелся . это до смерти уставший трудяга, холостяк, пришел домой с одной лишь мыслью . побыстрее добраться до кровати; а вон в том окошке ссорятся жена с мужем, потому что никак не могут решить, что дома нужнее . новый телевизор или стиральная машина; а в том окошке, где только что погас свет - старенькая бабушка наглоталась снотворного и пытается заснуть, чтобы хоть на время забыться от этого дикого чувства одиночества...

Но это все внутри муравейника. А снаружи только тишина... Тишина и снег... Точнее чистое одеяло из воздушного белого снега. Утром его затопчут, спеша на работу и проклиная про себя местного дворника-пьянчужку. Ему обрадуется только шестилетний мальчуган в валенках, лепя большого неуклюжего снеговика, которого вечером обязательно кто-нибудь сломает. Просто так...

Кап...кап...кап...Одинокие алые капли с еле слышным глухим звуком падали на оголенные руки. Кап...кап... Я поспешно достал платок и прижал его к носу. Ничего, бывает... Воровато оглянувшись и убедившись, что никто ничего не видел, я лег на подушку и запрокинул голову. Бывает. Просто устал сегодня. Надо попытаться все-таки заснуть. Я закрыл глаза. Передо мной по-прежнему падал снег. Чистый и равнодушный...

Ночью снова приснилась Она...

Глава 4. Максим Романов. 9 декабря.

Третий призывной клич не быть последней сволочью и немедленно уколоться, все-таки заставил меня приподнять голову от подушки и промямлить в сторону двери: "Уже иду". В ответ послышалось укоризненное: "Ты это уже два раза говорил, бесстыжий. Я включаю свет, другие способы на тебя никак не действуют". Я хотел сказать, что действуют, но было слишком поздно. Послышался щелчок выключателя и тут же от лампочки со скоростью триста тысяч километров в секунду побежал предательский поток яркого света и ударил по беззащитным полуоткрытым глазам, заставив зажмуриться и быстро натянуть на голову спасительное одеяло. Черт бы побрал этого Яблочкова! Больше всего на свете сейчас хотелось поплотнее закутаться в это теплое одеяло, и, смирившись с тем, что ты последняя сволочь, мирно захрапеть. Поборов в себе эти слабовольные настроения, я мысленно досчитал до десяти и, резко сбросив одеяло, сел на кровати. Глаза постепенно привыкали к яркому свету и вокруг стали прорисовываться очертания предметов. Я протяжно зевнул. В комнате не было никого, кроме меня. Даже Никитич куда-то укатил, только перед его кроватью, на полу, валялось мятое полотенце, упавшее со спинки. Вместо утренней гимнастики, я ограничился поднятием этого полотенца и торжественным водружением его обратно на место. Поплескав воды себе на лицо и почистив зубы, я, все так же немилосердно зевая, направился в коридор, где и наткнулся на Петьку. Для столь раннего часа он выглядел вполне живенько, если не сказать большего. Вместо приветствия, из моих недр вырвался лишь еще один затяжной зевок. Пустынный приплясывал на месте, держась рукой за ягодицу и бубня вполголоса какие-то проклятья. Все это свидетельствовало лишь об одном: сегодня дежурит его "любимая" сестра - Варвара Николаевна Куклоедова. Услышав мой широкий "Прив-е-е-е-ет", он развернулся и мигом проскакал разделявшие нас несколько метров. Как всегда не поздоровавшись, он вдруг начал хныкать, заглядывать в глаза, требуя сочувствия.

- Тикать мне надо отсюда, Максимка. Тикать! Чую нельзя мне больше здесь оставаться, понимаешь? . он оглянулся на процедурную и заверещал полушепотом. - Заколет она меня, ей богу заколет. Если не в следующий раз, то через один, уж точно. Ну куда это годится! Моя попа не готова к таким перегрузкам, она же в конце концов не объект для бурильных работ...

На этом поток информации, извергающийся из его рта, иссяк.

- Язык бы тебе следовало подрезать, Петро. Глядишь и проблем стало бы меньше... И у тебя, и у других, - жестко констатировал я, собираясь обойти его и пройти в процедурную. . В следующий раз будешь более политкорректен, когда снова надумаешь Варваре свои сны про "факи" рассказывать.

Петька перестал подпрыгивать, но только на секунду.

- Надо же что-то предпринимать, а то потом поздно будет - не унимался Пустынный. . Ты только представь: придешь ты в одно прекрасное утро на уколы, а там я на полу голозадый лежу и кровь из нескольких скважин на заднице так и хлещет, так и хлещет. А рядом Варвара сидит и хохочет как Фредди Крюгер. Что молчишь? Не веришь? Да, брат, так и бывает в нашей непредсказуемой жизни. Потом еще в некрологе напишут: мол так вот и так жил на свете Петр Пустынный, и вроде парень был ничего, но к сожалению безвременно покинул нас по причине слабости тазобедренных мышц, не выдержавших напряженного курса стационарного лечения, - Петька мечтательно посмотрел наверх, представляя эту надпись на первых полосах утренних газет.

Чтобы не слушать дальнейшие размышления несостоявшегося нефтяника Пустынного о пагубных воздействиях бурильных установок и горнодобывающих шахт на состояние верхних слоев земной коры, я отодвинул Петьку в сторону и уверенно вошел в процедурную. Навстречу пахнуло привычным запахом спирта и хлорки. Варвара Николаевна парила между шкафчиками, если так можно выразиться, учитывая ее комплекцию, и мурлыкала себе что-то под нос. Такой довольной я ее еще не видел.

- Здравствуй, Романов! Как жизнь? . осведомилась она, набирая шприц.

- Пассивна. Как и все в этом заведении...

Она обернулась.

- Так добавим же в нее больше активности.

Слова Варвары Николаевны не разошлись с делом. Как стрела Чингачгука, вонзилось в мои мягкие ткани стальное жало иглы, переполняя меня активностью. Я попытался абстрагироваться от происходящего. Представим, как где-то в далекой Сибири, на нефтедобывающей вышке, на глубину уходит сверлильный бур...

...Когда я снова появился в коридоре, в нем уже никого не было, в том числе и великой жертвы несанкционированных бурений. Видимо он нашел более благодарного слушателя или засел где-нибудь в укромном уголочке, чтобы в гордом одиночестве истечь кровью и на последнем издыхании нацарапать на стенке изобличающую надпись "Убийца-Варвара...", после чего со спокойной совестью забиться в предсмертных конвульсиях. Стоп, хватит. А то у меня вроде бы тоже появляются признаки буйной фантазии... Может это заразно? Если еще месяцок здесь вместе пролежим, глядишь и я подвергнусь Варваровским репрессиям за слишком усердное разглашение собственных сновидений.

Я посмотрел на часы . было еще очень рано. В голову заползла недурная мысль последовать общему примеру и прилечь еще на пару часиков. Очень заманчивая идея. Этим я пожалуй и займусь, но раз уж встал, то надо что ли покурить сходить.

Спускаясь вниз, уже на первом этаже, я расслышал приглушенные звуки гитары, доносящиеся из подвала. Бойкий перезвон струн, разносящийся снизу, казался совсем чужеродным в умиротворенных коридорах еще не проснувшейся больницы. Эти сухие потрескавшиеся стены не привыкли слышать звон струн, и сейчас, настороженно прислушивались, они испуганно отталкивали незнакомые звуки так, что те еще долго летели по коридорам и постепенно таяли в лабиринтах этого странного творения зодчества. Свернув за угол, я наконец увидел самого музыканта . Петруня развалившись сидел на скамейке и хриплым голосом с воодушевлением напевал какую-то кустарную песенку. Слушателей было немного, а точнее совсем не было, кроме крошечного серого комка шерсти, внимательно наблюдавшего за артистом своими бусинками-глазами. Но Петьку это вовсе не смущало - оно и понятно, ведь когда душа поет неважно слышит ли кто-нибудь или нет, главное . выпустить наружу скопившуюся внутри энергию, а ее как я понял у Пустынного было не просто много, а на много-много электростанций. Смысл песни был несложен и доступен для понимания даже ребенку. Вкратце это выглядело так: в одной простой советской семье жил обычный железный, грубо оцинкованный мальчик с простым русским именем Электроник. Учился в школе, разводил собак, а по выходным проходил антикоррозионную обработку. Ла-ла-ла-ла-ла. Ла-ла-ла-ла-ла. А в такой же простой американской семье, жил непростой, но в общем-то неплохой, американский дядя Терминатор с хромированными бровями. Работал на ДетройтВторМете дегустатором жидкого металла, помогал психбольным и раз в пять лет убивал плохих Терминаторов. На-на-на-на-на. На-на-на-на-на. И все было хорошо, но вдруг у Терминатора "полетела" аналоговая интегральная микросхема К145ИК18. Тогда пошел он к Электронику и сказал: "Мне нужна твоя аналоговая интегральная микросхема К145ИК18", но услышал в ответ: "В таком случае тебе придется вначале найти мою кнопку". И завязалась тут битва двух роботов. И длилась она пять минут, пять секунд и пять десятых секунды. Электроник победил по очкам, но Терминатор применил запрещенный прием "самоуничтожение" и взорвал весь мир. Пар-ба-ра-ба-ра-ба-ра-ба-рам. Пар-ба-ра-ба-ра-ба-ра-ба-рам. Давайте жить дружн-о-о-о-о. Е-е-е.

Петька в последний раз ударил по струнам и тут же отставил гитару в сторону.

- Сам сочинил? . спросил я.

- Конечно. Кто ж еще. Вначале это задумывалось как саундтрек к фильму, но потом все почему-то сорвалось и кино не сняли. А песня вот осталась.

- Все в будущем.

Пустынный встал, взял гитару и перебросил ее за спину.

- Не знаю, что там в будущем, а в настоящем я безумно хочу еще поспать. Рань еще несусветная.

- Согласен.

Мы пошли подниматься по лестнице. За окном появлялась предрассветная дымка. Через час будет светло...

... После обеда я сидел на диване и боролся с рвущейся наружу отрыжкой. Проигрывать не хотелось, но все к этому шло. Ко мне подсел Петя. Вид у него был нахмуренный и задумчивый. Я хлопнул его по плечу.

- Чего грустим, инженер?

- Да вот хотел у тебя совета спросить... Я сегодня к Алинке напросился вечером на пост таблетки раскладывать, ну там чайку с конфетами попить... Только загвоздочка одна . не знаю что одеть, у меня из одежки только футболки, - Петька стал усиленно чесать свою тыквообразную голову.

- Не сокращайся, Петр! Ты обратился по адресу. Скажу тебе как инженер инженеру... - я не смог договорить, потому что предательская отрыжка все-таки вышла из меня с сопутствующим звуком. . Упс. Так вот, скажу тебе как инженер инженеру: во-первых, наденешь своих "хомячков", штаники это вообще не проблема . вот в этих и пойдешь, а лучше тельняшки на голое тело ничего по определению быть не может. Хотя знаешь чего? У меня эластичный бинт есть, сделаем тебе бабочку и будешь как Playboy в тельняшке.

Петька недоверчиво посмотрел на меня.

- У меня же на тельняшке пятно кровяное после капельницы...

- Не хлюпай, парень! Знаешь как девчонкам раненые зайчики нравятся?! Просто жуть... Если что-то не так пойдет, то на жалость надавишь... Шучу! Успех я тебе гарантирую полный.

- Смотри у меня, Макс. . Петька погрозил мне пальцем.

- Да, и вот еще что, о конфетах к чаю. Сейчас я разрушу все твои представления о питании врачей и лиц к ним прилегающих. Готов? Тогда слушай: почему-то существует стереотип, что весь медицинский персонал питается исключительно бананами, шоколадками и конфетами. Так вот, мой дорогой друг, это величайшее заблуждение человечества! Просто много сотен лет назад какой-то чудак принес своему знахарю в качестве оплаты за лечение кусок сахара или еще там что-нибудь сладкое - это не столь важно. И с тех пор каждый больной считает своим долгом угостить доктора шоколадом. Врачей уже давно воротит от сладкого, но больные принимают это за ненужную скромность и все равно шепча на ухо: "Возьмите доктор, возьмите, вы меня обижаете", суют им в карман ненавистные конфеты и шоколадки. Ну почему они не могут угостить их шашлычком, бутылкой вина или хотя бы сувенир подарить в знак благодарности. Не становись же и ты Петр на этот путь заблудших, . закончив этот длинный монолог, я достал носовой платок и высморкался.

Петька с интересом дослушал меня и вынес вердикт:

- Даже боюсь предположить, Максим, чем тебе насолили в этой жизни шоколадки и конфеты, раз ты их так ненавидишь...

- Ничем, Петруня, ничем. Я всего лишь неравнодушен к судьбам отечественных врачей-диабетиков! . воззвал я.

Петька опять почесал свою тыкву и осторожно произнес:

- Как бы тебе сказать... В общем коробка-то конфет у меня давно валяется, а шашлычком в больнице не особо разживешься.

Я понимающе похлопал его по плечу.

- Да знаю я все, Петька. Просто так . наболело.

Осмотрев его придирчиво с головы до ног, я нашел одну деталь, срочно нуждающуюся в водных процедурах.

- Ты голову свою давно мыл, Казанова?

Пустынный встрепенулся и побежал к зеркалу. Там он запустил в шевелюру пятерню и, приподняв ее, вынул пальцы. Волосы остались в вертикальном положении.

- Печально, - констатировал он.

- Ну а помыть не судьба?

Он вздохнул и начал приглаживать волосы.

- Да уж... А ты знаешь, какая очередь в ванную? Надо полдня простоять, чтобы насладиться прелестями горячей воды.

Он был прав. Я сам видел как почти с утра до вечера кучка людей толпится у двери напротив туалета с гордой надписью "Душевая". Они стояли с полотенцами и изредка горестно вздыхали, слушая звуки льющейся воды и плескания какого-то счастливчика. Действительно, печальное зрелище. Тут меня осенило.

- Постой! Петька, ее же на "тихий час" закрывают. Надо просто подмазать дежурную и мойся сколько душа пожелает.

- Да думал я уже об этом, Макс...Но ты же знаешь, кто сегодня дежурит, она меня и на километр к душевой не подпустит, - и Петька презрительно покосился в сторону поста.

- Не преувеличивай, Петро! Договоримся. Варвару я беру на себя.

- Ты слишком много на себя берешь, - сострил Петька.

- Не бойся... У тебя есть, чем подкупить Варвару?

Он кивнул.

- Небось шоколадка?

Он расплылся в улыбке и опять кивнул.

- Тьфу, деревня... Ладно. Что делать - шоколадка так шоколадка. Пошли.

Я поднялся и пошел в палату, слыша, как сзади покряхтывая встал Пустынный и, нарочно пришаркивая по скользкому линолеуму, поплелся за мной. "Тихий час" уже начался и поэтому в коридоре почти никого не было. Проходя мимо процедурной, я увидел через открытую дверь копошащуюся там Варвару Николаевну. Тихо скрипнув дверью нашей палаты, я пропустил Петьку вперед, а сам остался стоять в проеме. Виктор Никитич уже тихо сопел во сне, и с минуты на минуту это должно было перерасти в полноценный храп. Петька быстренько нырнул в тумбочку и стал вытряхивать оттуда все нужное для мытья. Я с удивлением наблюдал, как на кровать летели шампуни, мыла, крема, мочалки, гели, пенки, бальзамы и еще что-то. Ничего не скажешь, серьезная заявка на участие в финале. Последней, но отнюдь не по значимости, упала в эту кучу плитка шоколада.

- Вроде все, - стараясь не шуметь, сказал Петя.

Я скептически оглядел эту кашу-малу и вполголоса спросил, не без сарказма:

- И это все? А эмалированную чугунную ванну ты что же, в тумбочке так и оставишь?

- Чего ты говоришь? . шепотом спросил Петька и приложил ладонь к уху.

Я махнул на него рукой и вышел в коридор. Через десять секунд появился и он, навьюченный огромным пакетом с банными принадлежностями.

- К тебе легче душ принести, чем тебя к душу, - сказал я и постучал себя по голове.

- Поверь мне, Максимка, ничего лишнего я не взял.

- Ну слава богу. А то бы тебе еще носильщика надо было... Ладно, пошли, Мойдодыр хренов.

Процедурная комната была уже закрыта и нам пришлось отлавливать Варвару в коридоре. То есть, конечно, не отлавливать. Просто когда мы преградили ей путь, она сочла возможным остановиться, а не пройти дальше, раскидав нас в разные стороны. Беседа наша затянулась, несмотря на то, что я никогда не страдал косноязычием и в достаточной степени владел даром убеждения. Все это время Петя стоял позади и делал то заискивающие, то молящие глаза. Должен признаться, это получалось и него весьма и весьма убедительно.

- ...Смилуйтесь же, Варвара Николаевна, над бедным несчастным Петенькой. Вы же не хотите увидеть, как его тело будет растерзано миллионами бактерий...

Тут же я ощутил, как Петька сзади еле заметно дернул меня за рукав. Да, конечно... по его мнению она только об этом и мечтает.

- Там же русским языком написано время работы душевой. И это время, как вы могли заметить, не сейчас, - не унималась Варвара.

- Да какая по большому счету разница когда мыться? Петьке вот все равно, душу я думаю тоже. Или вы думаете, что Пустынный вам "тихий час" нарушит? Он же туда мыться идет, а не партию Тореодора исполнять! . я воззвал к ее пониманию, но, честно говоря, уже безо всякой надежды на успех.

Ответ был короток и емок.

- Нет. Не по правилам.

Оставалось одно. Я сделал знак Петьке и он, погрузившись в свой пакет, извлек из него последний наш аргумент . шоколадку. Варвара мигом смекнула что к чему, но сразу отвела глаза в сторону, притворяясь чистой и невинной как капля росы.

- Понимаете, Варвара Николаевна. Дело же ведь вот какое: к Пете сегодня любимая девушка придет, а он в таком виде, - я настырно вложил плитку в ее руки и она тут же исчезла в боковом кармане халата. . Можно же сделать исключение в таком случае...

Варвара посмотрела на Петьку, подняла глаза кверху, выдержала поистине театральную паузу, и, наконец, снисходительно произнесла:

- Ну раз такая ситуация, то ладно. Иди помойся, горе ты мое луковое...

Она дала ему ключи, и мы, все довольные, разбрелись в разные стороны: Варвара Николаевна направилась в ординаторскую, держа одну руку в кармане, Петька пошлепал в ванную, по пути громыхая своим баулом, ну а я пошел в палату послушать музыку и может быть подремать. Засунув наушники в уши, я улегся на койку. Дверь в палату я оставил приоткрытой - спертый воздух, накопившийся за полдня внутри комнаты не давал нормально дышать. Хотя... Да, заелся ты, браток - я вдруг вспомнил, как во время работы в стройотряде мы жили вдесятером в еще меньшей комнатке, спали на двухярусных кроватях, белье на которых становилось серым через неделю; по выходным ели суп из одного цементного ведра, на дне которого был еще раствор, а вечером, который незаметно перетекал в ночь, мы пили пахучий самогон из одной кружки, заедая его одним румяным яблоком. И еще я вспомнил, какой там вечно стоял запах, в независимости от того, проветривали комнату или нет. Там был запах пота и отсыревшего табака, запах взбитой ногами пыли и спирта, запах вселенского раздолбайства и ... чего-то еще, там точно был запах чего-то еще, но я забыл чего...

Мои полудремные мысли были прерваны внезапной миграцией людей в белых халатах по направлению к туалетам. Они проскальзывали один за одним, спеша куда-то. Мимо двери промчалась Варвара, по пути наградив меня испепеляющим взглядом. Уже догадываясь, кто виноват в этом переполохе, я снял наушники. Через секунду я упал лицом в подушку, задыхаясь от истерического хохота. Разлетаясь во все уголки нашего отделения, многократно перекрывая шум воды из кранов, истошным голосом и безумно фальшивя, из душевой звенела партия Тореодора...

...Еще мокрого, но до неприличия довольного Пустынного, под конвоем привели в палату. В то время, как на него со всех сторон неслись гневные проклятья и угрозы, он спокойно смотрел на орущих и улыбался. С таким же успехом они могли бы кричать на мою тумбочку, поскольку Петькина улыбка до ушей была красноречивее всех слов. Так улыбается мой ртутный термометр, когда я подхожу к окну, чтобы узнать температуру... Хотя об этом разговор отдельный. Мне вообще кажется, что он мне язык показывает, когда я отворачиваюсь...

- Да что мы с ним цацкаемся! Пусть Сергеевна завтра с ним разбирается! Ишь, распустился совсем. Здесь . больница, если ты забыл! И люди больные!

Все еще взывая к совести и милосердию, они вышли за дверь, не забыв гулко ею хлопнуть. Петька же, мурлыкая что-то себе под нос, плюхнулся на кровать, блаженно раскинувшись в позе морской звезды. Я вышел в коридор, надеясь смягчить пыл медсестер еще одной шоколадкой. Мне швырнули ее вслед. Когда я снова переступил порог нашей комнаты, Петька уже мирно сопел во сне. На губах у него была полуулыбка...

...Без пяти минут семь. Пустынный, извивающийся вот уже полчаса в ожидании, наконец сказал:

- Все, через пять минут начнется...

Он спрыгнул с кровати, залез в тумбочку и, после некоторого ковыряния, извлек из нее миниатюрный телевизор, который тут же был водружен на подоконник. Петька выдернув из розетки ненужный сейчас адаптер для плеера, засунул на его место штепсель от телевизора. Экран замелькал и успокоился. Матч еще не начался, показывали рекламу.

- Чего-то я забыл... Точно, вспомнил!

Он опять устремился к тумбочке, погрузился в нее обеими руками и, пошелестев пакетами, вытянул на свет футбольный шарфик с символикой сборной.

- А теперь . футбо-о-ол! . нараспев прокричал Петька, победно вскинув его над собой.

- Может у тебя там еще и для меня шарф найдется?

Распаленный Петруччо не услышал иронии в моих словах, и, прыгнув на кровать, проскандировал:

- Н-е-е-т!

Наконец из телевизора донеслось: "Дорогие любители футбола, мы приветствуем вас на товарищеской встрече сборных России и Северной Кореи. Вы следите за прямой трансляцией... ". Петя как подкошенный упал на кровать и стал жадно всматриваться в экран. Там оглашали составы команд.

- Нет, ну ты прикинь! Опять с одним нападающим! Против Кореи! . он досадно ударил рукой о кровать.

- Печально, - сказал я.

- Не то слово. Это наверное, чтобы запутать соперника, усыпить его внимание - он мне загадочно подмигнул. . Наши всегда так: вначале прикидываются дурачками, потом бац - пропускают три гола, а уже потом, когда соперники расслабились, тогда берегитесь, у-у, - Петька поднял палец вверх. . Тогда наши приступают к осуществлению второй части коварного плана . затоптать, задавить, пойманного на крючок соперника. Но вот не задача! Опять бац! . фатальное невезение! Ну не летит мячик в ворота, хоть ты тресни. Они его и с десяти метров и с пяти бьют, а он все не летит и не летит! Да еще и время как некстати заканчивается - девяносто минут слишком малый срок для таких глобальных стратегий...

- Пивка бы сейчас, - я мечтательно вздохнул.

- Ну да, ну да... - через плечо обронил Петька.

Взлохмаченный и возбужденный Пустынный, сидящий по-турецки на кровати, в тельняшке и с шарфом на шее... Да, именно так я и представлял себе палату с душевнобольными... Матч между тем уже начался, но я больше наблюдал не за его ходом, а за переживаниями Петьки. Он то и дело делал круглые от ужаса глаза и хватался за голову , наполняя воздух вокруг различными выкриками типа: "Налево отдай, свинья слепая" и "Оффсайды придумали трусы". Он, не отрывая взгляда от экрана, выудил откуда-то из-под матраца пачку чипсов и, оторвав зубами уголок, закинул полную пригоршню в рот. Я вдруг подумал, что это может его единственная радость здесь. В смысле футбол конечно, а не чипсы. "...Смотри-ка, а судья тоже узкоглазый!". Еще никогда за время моего пребывания здесь я не видел его таким естественным и жизнерадостным. "...Не получается обвести, задави его интеллектом!". Полупустая пачка чипсов полетела в экран миниатюрного телевизора, рискуя лишить того равновесия. "...Бей, родной, ну бей же!". Отвергнутая упаковка мягко ударилась об экран и величественно спикировала вниз, извергая из себя хлопья жареной картошки. "...Бей этого мазилу, никакой он нам не родной! Оторвите ему ногу, братья!". В таком духе прошел весь первый тайм. Когда судья дал свисток на перерыв, мы также отправились на перекур. Петя делился своими соображениями об игре команды.

- Нет победного духа в сборной, нет единой объединяющей идеи. Одни играют, чтобы получить место в сборной, другие, чтобы его не потерять, а третьи только для того, чтобы вмазать хорошенько по этому мячу и неважно куда он полетит, лишь бы только вмазать и у-ух хорошо-о-о, - Петька изобразил это действо весьма убедительно. - И есть еще парочка чудаков, которые играют для того, чтобы выиграть. Это называется в семье не без урода.

- Не очень ты жалуешь нашу команду, Петро. Будь к ним поснисходительней что ли... - сказал я, поднимаясь на нашу "курительную" площадку.

- К черту снисходительность и жалость! . запальчиво сказал Петька. - Они же за это деньги еще получают! Я так понимаю: если уж вышел играть, то играй до конца или не играй вообще. Если твоя команда не выиграла и ты после финального свистка не падаешь на газон от усталости, значит тебе нечего там делать . вешай бутсы на гвоздь и иди подавать мячи.

- Злой ты... - усмехнулся я.

- Жизнь такая! - повышенным тоном вдруг выкрикнул он. . И вообще хватит надо мной смеяться! . он стукнул кулаком о перила.

Я в удивлении застыл на месте. Петька же, не глядя на меня, достал пачку и подкурил. Он несколько раз подряд затянулся, выпустил вверх длинную струю дыма и, наконец, произнес спокойным голосом:

- Извини... - он опять сделал затяжку. . Мне просто нельзя перевозбуждаться.

- Да ничего, проехали... - неуверенно сказал я.

Мы в тишине докурили и также молча пошли обратно. В коридоре нам встретилась Алина, при виде которой Петька сразу просветлел. Под честное слово вести себя тише, нам великодушно разрешили досмотреть матч. Хотя не думаю, что Алина восприняла это слово всерьез.

Во втором тайме Петька был более сдержан: сидел уже не как на иголках, да и высказывания его отличались большей корректностью, чем раньше. Он иронично отзывался об игре и даже допустил мысль о возможности неблагоприятного исхода матча. Но все эти пессимистические настроения улетучились в ту секунду, когда мяч изнутри всколыхнул сетку чужих ворот. Петруччо рванул шарфик вверх и взревел нечеловеческим голосом:

- Го-о-о-ол!!! Го-ол! Да-а-а!

Я вскочил как ошпаренный и зашипел на него:

- Тише, Петька! Сейчас Алинка придет пистонов вставлять, будет тебе гол!

Но он как будто не слышал меня. Вместо успокоения, Пустынный вскочил на койку и стал прыгать на ней, размахивая шарфом как казачьей шашкой. Кровать утробно крякнула, но выдержала столь неожиданный напор.

- Корейцы, домой! Рос.си-я! Рос.си-я!

В палату ворвалась предсказанная мною Алина и, не обращая ровно никакого внимания на Петьку, выдернула шнур из розетки и унесла телевизор. Пэпэшка не апеллировал. Он остался стоять на кровати с безжизненным шарфом в руке, провожая грустным взглядом то ли телевизор, то ли Алину. Когда дверь с шумом захлопнулась, он в расстроенных чувствах рухнул на одеяло. Я, памятуя о его недавнем "взрыве", воздержался от комментариев.

- Нехорошо получилось. Обещал ведь не кричать, - он обхватил колени руками и стал в такой позе покачиваться взад-вперед. . Нехороший человек...

- Не расстраивайся, Петро. Там ведь минут пять оставалось до конца-то...

- Да хрен с ним, с футболом. Алинка мне совсем доверять перестанет...

Я почесал маковку.

- Сегодня при встрече извинишься, она и простит. Она же добрая и отходчивая, как я посмотрю.

Петька отпустил колени и с размахом плюхнулся спиной на подушку.

- В принципе ты прав. Так я и сделаю, - он кисло ухмыльнулся. . А с футболом то, все-таки ни хрен с ним... Жаль...

- Выиграют, выиграют они, не беспокойся. Когда кстати реальные отборочные матчи на чемпионат мира будут?

- По-моему в конце февраля... Но в любом случае им там ничего не светит.

- От тебя ли я слышу такие пессимистические прогнозы? Сборная России еще станет чемпионами мира, вот увидишь, - уверенно подытожил я.

- Если только по пьяни, - сказал Петя. . Хотя знаешь, я пожалуй соглашусь с тобой . наши действительно по теории вероятностей когда-нибудь станут чемпионами. Но это произойдет случайно и конечно же только на один цикл. А знаешь почему?

- Не знаю, расскажи дураку.

- Потому что стать первым легко, даже очень легко. Гораздо труднее им оставаться.

Петька взял с тумбочки початую упаковку кефира и, взболтав содержимое, опрокинул ее в рот. Он выглядел спокойным и уравновешенным, совсем не так, как в перерыве матча.

- А тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь? . вкрадчиво спросил я.

- В смысле? . он удивленно посмотрел на меня, попутно вытирая рукавом губы.

- Ну ты там говорил, что единой идеи у наших нет, что им ничего не светит... А сейчас я уже совсем другое слышу.

- А-а... Ну знаешь, только дураки не меняют мнения, - ничуть не смущаясь сказал Петя и, насвистывая что-то, пошел выкидывать пустую кефирную пачку...

... - Да сервер это, Виктор Никитич. Сервер, говорю - старик уже поднадоел со своим недоверием.

- Точно? Ладно, как говоришь? Сер-вер. Подходит! Без тебя, Максим, в жизнь бы не отгадал, - довольный Никитич склонился с карандашом над кроссвордом.

После сытного ужина, мы в кои-то веки собрались втроем в палате. Я, блаженно раскинувшись на кровати в позе звезды, помогал деду разгадывать простенький кроссворд, а Петька сидел к нам спиной, высматривая что-то в темное окно. В углу капал кран. Обстановка от этого казалась еще более уютной и домашней.

- Звезда, выделяющая при взрыве гигантское количество энергии, способной сжечь целые системы, - медленно прочитал дед и озадаченно почесал карандашом за ухом. - Ну-ка ребятки...

- Сверхновая, - Петька впервые за долгое время заговорил, хотя от окна так и не отвернулся. . Сверхновая звезда... Она взрывается изнутри, не оставляя ничего после себя, выбрасывая в космос такую энергию, что ее вспышка перекрывает свет целых систем. Представляете, она могла жить еще миллион лет, два миллиона лет. Так же степенно светить вокруг и медленно тлеть, угасать, остывать, как костер, оставленный туристами. И вот наконец когда-то гордое светило превратится в мертвую каменную глыбу, затерянную на задворках Вселенной... Но звезда выбирает другое . яростно вспыхнуть, сгореть дотла за один только миг, один только миг вместо миллионов лет... Один миг ослепляющей мощи, чистой невероятной энергии, последнего немого крика...

А через миллион лет этот свет дойдет до нашей системы и ты глубокой ясной ночью увидишь на небе новую звезду, которой еще минуту назад не было видно невооруженным взглядом. Представьте себе, через миллион лет после своей гибели, она ярчайшей вспышкой света проносится через нашу систему дальше, в глубину космоса. И когда ты видишь эту звезду на небе, она снова горит, она снова жива, хотя бы на миг, хотя бы для тебя одного... А в голове пусто-пусто и вертится только одна единственная мысль: "Черт возьми, как же это все-таки красиво. Как красиво..."

Все молчали. Даже Никитич, позабыв свой кроссворд, уставился немигающим взглядом, поверх своих очков, в одну точку на стене.

Глава 5. Петр Пустынный. 17 декабря

Свежий порывистый ветер поднимал стаи песка, которые издали были похожи на рои пчел, и гнал их вдоль линии пляжа. Мне приходилось изредка закрывать глаза рукой, защищаясь от очередного вороха песчинок. Я посмотрел наверх. Величественные, но в то же время необоснованно громоздкие тучи нависали над самым берегом. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. Скоро гроза. Она движется напролом, никого не спрашивая, зачем, что и как, чувствуя огромную уверенность в своих силах. Отчетливые раскаты грома слышались все ближе и ближе, заглушая даже шум прибоя. Волны, будто спасаясь от невидимого врага со стороны моря, безоглядно прыгали на берег, моментально превращаясь в стаю искрящихся брызг. Последний луч солнца подмигнул мне и тут же был съеден неотвратимо надвигавшейся тучей. Свежесть...

Она осторожно ступала босыми ногами по раскаленному за день песку, тревожно всматриваясь в грозное небо. На ее плечах развевался легкий зеленоватый плащ, который в любой момент рисковал быть унесенным ветром. Первая капля дождя тяжело упала на песок около меня. Вторая, третья... Это был еще не ливень, просто небо производило разведку обстановки на суше. Редкие капли рассекали воздух, с бешеной скоростью врезаясь в поверхность земли. Она остановилась, и, подняв голову вверх, стала жадно ловить ртом первые капли дождя. Затем Она рассмеялась, расставила руки в стороны, и полетела дальше вдоль берега, шлепая нагими ступнями по набежавшим волнам прибоя, удаляясь все дальше и дальше от меня. Хотелось крикнуть: "Не уходи! Ты самое красивое, что я видел в жизни! Пожалуйста, не уходи! Я хочу вечно смотреть как ты прогуливаешься по теплому песку, видеть твою волшебную улыбку, наблюдать как ветер перебирает светлые пряди твоих волос... Только не уходи...". Однако вместо этих слов, в воздухе, как и прежде, витал шум моря. Я же, абсолютно немой и неподвижный, просто наблюдал, как ее фигура медленно исчезала в дымке тумана... Дождь...

... В десять к нам в палату без стука ворвалась запыхавшаяся Ирина Сергеевна. Обход. И по совместительству разбор вчерашних полетов . это я понял по первому ее взгляду. Честно говоря, Ирина Сергеевна была не злым человеком. Просто она была очень строгой и в то же время очень спокойной и рассудительной. Из нее бы вышел превосходный психолог.

После стандартных вопросов к Максу и Никитичу, она подошла ко мне.

- Как живешь, Петя? Не беспокоит ничего?

- Все вашими молитвами, Ирина Сергеевна. У меня все просто замечательно, лучше не бывает.

Она пристально посмотрела на меня.

- Хватит шутить, Петь. Детство закончилось. А твое ребячество выводит уже сестер из себя. Телевизор пока полежит у меня, согласен? . взгляд ее серых глаз действовал на меня гипнотически. . Давай договоримся, что такого больше не повториться.

Хотел я сказать, что без телевизора трудно будет повторить такое, но вовремя удержался. Пора и меру знать.

- Давайте договоримся...

- Вот и чудно, - Ирина Сергеевна направилась к двери. . Виктор Никитич, не забудьте то, что я сказала, - открыв дверь, она обернулась. - Что же мне с тобой делать, Пустынный...

Она посмотрела на меня снисходительно-жалостливым взглядом. Я стиснул зубы. Ненавижу, когда на меня смотрят ТАКИМ взглядом. Можете смотреть на меня с ненавистью, с любовью, с усмешкой в конце концов, но никогда не смотрите на меня так! Дверь мягко закрылась. Я до боли вжал ногти в руку и лег на кровать, отвернувшись к стене. Не стоило ей так на меня смотреть. Теперь она для меня будет уже совсем другой...

- Не расстраивайся, Петр, - вдруг услышал я за спиной голос деда. Странно, он никогда раньше не называл меня Петр. . Детство - это же хорошо, - он говорил не спеша, взвешивая каждое слово. - Знаешь, что взрослый никогда не может выдержать прямого взгляда ребенка? Он только стыдливо спрячет глаза от этого чистого, открытого взора... Ты еще можешь так смотреть, но это только пока...

На этой неопределенной фразе старик замолчал. Никак не ожидал я услышать от деда нечто подобное. Я уже не злился. Все было где-то далеко. Внезапно сильно стало клонить в сон. Я почувствовал, как медленно слипаются веки, наливаясь чугунной тяжестью. Темнота...

Следующее мое пробуждение было датировано часом того же дня. Полежав еще пять минут до полного избавления от сна, я решил подниматься. Едва я успел принять сидячее положение, как с койки Макса послышался укоризненно-восхищенный возглас:

- Ну ты и дрыхнуть, Петро! Не успел проснуться, как опять на боковую...

На нем была белоснежная футболка с небольшой синей надписью на уровне пупка "Я один у мамы дурачок". Вначале я подумал, что почудилось спросонья, но, протерев глаза, обнаружил надпись на том же месте.

- Мопсель, Максим! Откуда такая самокритичность? Или тебе это мама подарила?

Он вопросительно посмотрел на меня, а потом видимо смекнул о чем я.

А! Ты про это? . и Макс показал пальцем на "это". - Нет, это мне старший брат подарил. А тебе не нравится что ли?

Он вытянул футболку вперед и придирчиво осмотрел буквы.

- Любит он тебя видимо... - сказал я.

- Да нет. У нас нормальные отношения. Я вот ему в ответ подарил семейные трусы с надписью сзади "Старпер"... У него жена, кстати, тоже врач.

Макс неожиданно хлопнул себя по лбу и воскликнул:

- Черт! Я ведь совсем забыл - у тебя же вчера свидание с Алинкой должно было быть! Давай рассказывай, Ромео!

Как любая светская сплетница, я очень любил слушать про чужую личную жизнь и очень не любил рассказывать про свою. Я пожал плечами.

- Да ладно, ничего особенного не было...

- Будешь мне теперь рассказывать... Давай, давай, колись.

От такого просто так не отделаешься. Мне ничего не оставалось, как обреченно вздохнуть, свесить ноги вниз и нашарить "хомячки".

- Щас, погоди.

Я налил себе полный стакан газировки. Только когда он опустел полностью, я начал повествование:

- Расскажу тебе Макс, я, наверное, от третьего лица . все-таки не люблю я про себя распространяться, - здесь я не соврал. . Ну, в общем дело было так: он . скучающий, уверенный в себе молодой человек в тельняшке на голо тело и конечно же бабочкой, но при всем при этом не лишенный искры интеллекта на лице; она . симпатичная застенчивая медсестра в белом халатике, случайно оказавшаяся дежурной в ночную смену. Он замечает ее на посту. Ровно в двадцать три ноль-ноль дверь его палаты распахивается и он мягкой кошачьей походкой направляется к ней.

Я попытался показать Максиму мягкую кошачью походку, но эта попытка вызвала только короткую усмешку с его стороны:

- Ты это называешь кошачьей походкой? Петр, да это походняк изрядно выпившего мужика, крадущегося к ларьку догоняться. Я надеюсь, она хоть убежала после этого?

Я пропустил эти язвительные замечания мимо ушей и, возбужденно расхаживая взад-вперед по палате, продолжил:

- Иду я значит к ней по всем законам жанра: в одной руке бананы, в другой . коробка конфет. Она медленно поднимает на меня изумленный взгляд своих чудесных глаз и через секунду загадочно говорит: "А я смотрю вы кутила, Петр...". А я, значит, останавливаюсь, одним движением поправляю бабочку и говорю: "Я кутила? Я кутила? Да я кутила из кутил, пупсик!", и, не дав ей опомниться, продолжаю: "Мадам, посмотрите какая чудная ночь вокруг, давайте же пить чай с конфетами и есть бананы!". Она как то сразу приуныла и говорит: " Я бы с радостью устроила бы с вами чаепитие, Петр, но злая мачеха заставила меня раскладывать таблетки по колбочкам..."

- Опять тебя понесло, Петруня, - Макс укоризненно покачал головой.

Я приостановил свое движение по комнате.

- Чушь. Вовсе нет. Так оно и было. То есть почти так... И я значит ей говорю: " Никакие таблетки не смогут помешать нашим чувствам, прекрасная Алина". Смотрю, она уже разомлела от комплиментов. А я продолжаю: " Смотрите, мадам, какие звезды светят нам за окном! Замечательная ночь для раскладывания таблеток! Представьте себе: только вы, я, а также белые, зеленые, красные таблетки и больше никого вокруг, никого...". Романтика, блин. Я в конце концов подсаживаюсь к ней и помогаю рассовывать таблетки по склянкам, а между делом мы мило беседуем там о пустяках всяких...

- Вот с этого места пожалуйста поподробнее, - оживился Макс. . О чем вы там говорили?

- Не помню я уже, короче о пустяках. Стенограмму как понимаешь, я не вел. . здесь я сделал паузу и вставил многозначительное и всегда ко всему подходящее слово "Во-о-от...". - Она интересуется о моем здоровье. Так слово за слово и она уже доверчиво шепчет мне на ушко, что, мол не волнуйся, мы тебя обязательно здесь вылечим, и не таких вылечивали. Прикинь, нашла кого успокаивать? Неужели я так плохо выгляжу?

- Не отвлекайся, Петро. Чего дальше-то было?

- А ничего! Я ей и говорю: "Не надо, не говори мне, я и так уже устал ото всех выслушивать..." - я замолчал в задумчивости и сел на кровать.

- Что выслушивать? . Макс повернул ко мне голову.

Я очнулся и посмотрел на него. Потом зло ухмыльнулся, схватил гитару с подоконника и, заставив струны взвыть, заорал:

- ...Весь этот бред

Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит

Я ненавижу, когда меня кто-то...

Сразу стало легче, как будто вместе со звуками песни в воздухе растворился неприятный осадок, накопившийся внутри. Макс удивленно смотрел в мою сторону.

- Странный ты, Петя.

Я устало пригладил шевелюру и осторожно положил гитару обратно на подоконник.

- Да не было ничего интересного, Макс. Просто разложили "колеса", сожрали конфеты с чаем и я пошел храпака давать. Алина конечно симпатичная девушка, но она же замужем. А я, как человек чести, не мог себе позволить ничего предосудительного по отношению к ней. Такие вот дела, Максимилиан, - закончил я и наконец-то улегся на кровать.

- Странный ты, Петя, - повторил Максим и тоже растянулся поудобнее.

Дверь приоткрылась и в проеме появилось округлое лицо Светланы Павловны.

- Ребятки, не поможете обед принести?

- Поможем, конечно, - отозвался Макс.

- Только оденьтесь потеплее, через улицу пойдем... Ну я вас внизу жду.

Лицо исчезло и дверь закрылась. Максим стал натягивать свитер.

- А ты чего, не пойдешь? . спросил он.

- Мне на улицу нельзя выходить. Я тебе здесь помогу, от лифта перетащить.

- А-а... Ладно.

- Не съешь там все по пути.

- Как попрет, - бросил он и вышел в коридор.

Нацепив тапки, я вышел вслед. Мимо меня на электрической коляске проехал Сан Саныч из "белого" крыла. Он остановился и спросил у меня сколько времени. Я сказал, что точно не знаю, а приблизительно - половина первого. Пробурчав что-то непонятное, старик покатил дальше на своем драндулете, сопровождаемый тихим жужжанием. Через несколько секунд на своей коляске с ручным приводом, ко мне подкатил Виктор Никитич. Враждебно глядя на удаляющегося Саныча, он спросил:

- Чего он хотел?

- Время хотел узнать...

- У-у, буржуйская морда, - погрозил Никитич ему вслед.

Я с трудом сдержал улыбку. Взаимная неприязнь двух стариков уже давно приковала к себе мое внимание. Патриот Виктор Никитич никак не мог простить Сан Санычу заднеприводную электрическую коляску немецкого производства (хотя, я подозреваю, что дело вовсе не в патриотизме, а в банальной зависти) и почти каждый день я становился свидетелем очередной перепалки между ними. "Патриот хренов", "фашистская шлюха", "отечественный чермет" и "сомнительная личность с моторчиком" - самые безобидные высказывания, которые можно было услышать при непринужденных беседах стариков. А поскольку оба не отличались изумительным слухом, невольными слушателями этих сцен становилась добрая половина отделения.

- Укатил... - неопределенно пробормотал Никитич и свернул в нашу палату.

Справа послышалось характерное побрякивание ведер. Когда я подошел к лифту, Макс уже заканчивал выгрузку из него. Девять желтых эмалированных ведер с надписями "Неврология" стояли одной шеренгой вдоль стены. Надписи были выполнены красной краской, определенно рукой раннего Пикассо, которого попросили накалякать буквы на ведрах, и он из милосердия, не глядя, начертал слова на ведрах. Особенно хорошо у него получилась надпись "Компот" - размашисто, на полведра, с жирнющей точкой в конце.

Я взял одно ведро, Макс . два и мы, шаркая, потащили их в столовую. Мне достался суп, а ему картошка и все тот же компот.

- Я чувствую себя лилипутом, который несет обед Гулливеру, - сказал я.

- Везет...А я просто чувствую себя рабочей лошадкой.

В столовой мы поставили ведра на раздаточный стол и пошли за второй порцией. Романов вразвалочку, походкой грузчика из династии грузчиков, рассекал коридор.

- Теперь, Макс, ты стал живым кумиром работников столовой. С этого момента будь готов к тому, что у тебя будут брать автографы, носить тебя на руках, бросать восхищенные взгляды, из-за неразделенной любви к тебе три поварихи покончат жизнь самосъеданием и так далее. Но за все это придется три раза в день трудиться на общественных началах носильщиком...

- Ладно, переживем как-нибудь, - скривился от подобной перспективы Макс.

- ...Но зато героев ждет вознаграждение . двойная порция!

- А вот это мы вряд ли переживем, - улыбнулся Макс.

...Награда нашла своих героев и послеобеденный час мы пролежали ничком на кроватях, пытаясь переварить огромную массу картошки с капустой. Изредка мы перебрасывались мучительными вздохами. Я даже от нечего делать, стал читать очередную книгу. Еще через полчаса с соседней койки донесся печальный голос:

- Петь, а Петь...

- Чего?

- Как думаешь, мозг мой сильно атрофируется за этот месяц полнейшего простоя?

Не лучшая конечно тема для разговора, но за неимением другой, сгодится и эта. Я закрыл уже поднадоевшую книгу и сказал:

- Он не только полностью атрофируется, но и будет деградировать в геометрической прогрессии. Ты на себя в зеркало посмотри . у тебя же уже сейчас на лице нет ни одного проблеска мысли.

Макс и на самом деле решил подняться. Как мумия из саркофага, поднялось бренное тело Романова с плоскости кровати и потащилось прямиком к зеркалу. Подойдя, он внимательно осмотрел и пощупал свое лицо. Потом раздвинул веки и заглянул в глаза. В завершении всего он открыл рот и высунул язык.

Я молча наблюдал за этими манипуляциями, но потом не выдержал и ляпнул:

- Деградация на лицо. Ты еще задницу почеши.

Макс пропустил мое высказывание мимо ушей. Он скрупулезно осмотрел язык и, не заметив там никаких нарушений, обратился ко мне:

- Сгущаешь ты краски, Петруня. Но я и в самом деле чувствую определенную заторможенность реакций и мозговой активности. . Максим как бы в подтверждение своих слов гулко постучал себя по черепу. . Надеюсь, когда я отсюда выйду, меня еще будут относить к разряду Homo sapiens.

- Я бы уже давно как минимум половину всех людей не причислял бы к этому разряду...

- И меня? . спросил Макс.

- Насчет тебя я еще не решил.

- А по-моему, Петруня, каждый человек при своем появлении на свет имеет право носить гордое имя - Homo sapiens и не в твоей компетенции лишать его такого права, - он вызывающе почесал задницу.

- А в чьей же тогда?

- Да ни в чьей! Это аксиома.

- Тьфу ты. Ладно, закрыли тему, - он присел напротив. - Я вот к чему, Петька. Почему бы нам не разнообразить свой досуг какими-нибудь интеллектуальными играми. Может и Никитича подключим, - Макс опять стал разглядывать себя в зеркало. - Не обижайся конечно, но боюсь если мы и дальше будем по два часа подряд играть в эту "Камень-ножницы-бумага", то разум наш будет обречен...

- Приземленно думаешь, Максим. Ты просто не видишь глубины этой воистину великой игры. Это самая лучшая психологическая игра для того, чтобы лучше узнать человека. И играли в нее мы совсем не два часа, а от силы скажем час. Чем же ты еще занимался целый час после того, как я разгромил тебя и ушел в опочивальню, история умалчивает. Не удивлюсь, если этот час ты провел уединившись в уборной, сидя на холодном ватерклозете и пытаясь со слезами на глазах постигнуть премудрости этой древнейшей игры...

Я не смог продолжать свои умозаключения из-за присутствия на моем челе мятой подушки.

- Что, правда глаза колет? . спросил я, освобождаясь от пухлого плена.

- Куда уж нам смертным понять все премудрости этой игры, нам бы что-нибудь попроще, - он поймал подушку обратно.

- Да без проблем. Выбирай по вкусу: покер, преферанс, бридж, нарды, шахматы...

Макс удивленно поднял брови.

- Я смотрю ты профи по азартным играм.

- Четыре года обучения в нашем университете кого хочешь профессионалом сделают.

Макс порылся в тумбочке и достал небольшой сувенирный шахматный набор.

- Тогда давай посмотрим, чего ты стоишь в шахматах.

Минутная стрелка на часах сделала полтора оборота, а желудок стал посылать недвусмысленные импульсы в мозг, прежде чем мы закончили играть. Максим, несмотря на все свои заторможенности мозговой активности, оказался на удивление сильным соперником. Может его комбинациям и не хватало неординарности, но в них ясно проглядывалась четкость и стройность, разрушить которые было не так то просто. Я же, как человек с врожденной живостью ума и резвостью характера, сразу понесся с шашками наголо на охоту за головой белого короля. На девятнадцатом ходу я сделал слоновый гамбит, а на двадцать третьем понял, что зря. В итоге я смог отстоять лишь ничью, хотя в сложившейся ситуации это тоже можно было назвать успехом.

- Уморил ты меня, Петька. Как можно так долго думать? Ты что, измором меня хотел взять? . Макс устало читал мне мораль. . Лучше деградировать до конца, чем тебя ждать.

Я и не пытался оправдываться - обвинения были по делу. Времени было почти четыре и мы, под непрекращающиеся нотации Максима, пошли на уколы.

От двери процедурной уже тянулась приличная цепочка из жаждущих уколоться как можно быстрее. В таких случаях мы обычно шли к посту, чтобы посидеть на диване и спокойно подождать, когда стальная игла утолит всех страждущих и разношерстная змейка около двери окончательно рассосется. Но подойдя к дивану, я понял, что спокойно подождать нам не удастся. Потому что на диване сидела девушка и читала журнал. Живая девушка. Мы с Максом переглянулись и, не сказав не слова, опять уставились на нее. Черные волнистые волосы ниспадали на светлую бежевую кофточку, прекрасно гармонирующую с темно-бордовыми легкими брюками. Не "Мисс Вселенная" конечно, но "Мисс НеПаЛ" - это уж как пить дать. Она, по всей видимости, только сегодня поступила и еще не освоилась на новом месте. Рассеянно перелистывая страницы журнала, она наконец-то заметила нас и вопросительно подняла глаза. Большие и чистые как горное озеро, карие с небольшими зеленоватыми прожилками глаза придавали ее взгляду особое очарование.

Я уже представлял себе счастливую семью, отдельную палату со всеми удобствами и двух маленьких Петь, радостно прыгающих вокруг моей койки, если бы не Макс.

- Девушка, а вы верите в любовь с первого взгляда?!

Его слова были как смертный приговор. Два маленьких Пети мигом выбежали из палаты, захлопнув за собой дверь...

- Нет, - она демонстративно перевернула страницу журнала.

...Маленькие Пети робко снова заглянули в палату...

- Я тоже не верю и поэтому должен увидеть вас хотя бы еще раз, - Макс вытолкнул маленьких Петь из палаты и захлопнул дверь...

Она рассмеялась.

- Думаю, мы с вами еще не раз столкнемся в коридоре. Меня зовут Саша, - она мило улыбнулась.

- Макс... То есть Максим, - сказал он и вдруг вспомнил про меня. - А вот этот мальчик рядом со мной - это Петя.

Боже мой, и вот я уже не друг Петька, а "Мальчик рядом со мной". Недолго же ты продержался, Максим. Слабак. Я все более склоняюсь к убеждению, что женщина . корень всех зол.

- Очень приятно, Максим и Петя...

- А уж как нам приятно! . слащавым голоском пропел Макс.

Она скептически покачала головой.

- Можете кстати присесть, если не собираетесь еще век стоять и рассыпаться в любезностях.

Я про себя гоготнул. Девушка была не промах. Романов со стуком захлопнул свой похабный рот, из которого хотел вылететь очередной комплимент и рухнул на диван рядом с ней. Пружины застонали от этого хамского поведения, но выдержали. Я тихонько присел в кресло напротив, не зная, как завязать разговор. В голове вертелся совершенно бестактный вопрос: "Девушка, а вы здесь какими судьбами?", но я, в последний момент прикусив язык, не дал своему врагу и на этот раз выставить меня дураком. Романов тоже не спешил после такой осечки вступать в беседу.

- Рассказывайте, мальчики, - она вопросительно посмотрела сначала на меня, потом на Максима. . Или так и будем сидеть и молчать?

Макс оживился.

- Ни в коем случае. Э-э-э... А вы где учитесь, Александра?

- Во-первых, давай на "ты". Я все-таки не принцесса, а вы совсем не во фраках. А учусь я в Техническом. На бухгалтера-аудита.

- Да? Я ж тоже там учился! Позвольте представиться, - Макс приложил руку к груди. . Инженер-программист. А Петя кстати тоже там учился..., то есть учится, - он быстро взглянул на меня.

Саша всмотрелась в мое лицо и кивнула головой.

- Точно, лицо знакомое такое. Только без этого, - она неопределенно помахала пальцем у своей щеки. - Думала - где видела? Ты по-моему на радиста учишься?

- Совершенно верно, - сказал я, впервые открыв рот с нашего знакомства. . Но пока я в академе. А ты, если мне память не изменяет, где-то курсе на четвертом?

Она приятно улыбнулась.

- Верно. Да мы, оказывается, все друг о друге знаем. Мир тесен, как говориться.

Наш, было завязавшийся разговор, прервала Екатерина Григорьевна, внезапно возникшая справа от меня.

- Константинова, в пятнадцатую палату. Как обоснуешься там, зайди ко мне в ординаторскую.

Она тут же исчезла, оставив после себя лишь невидимые завихрения воздуха. Саша поднялась и взяла свой пакет.

- До встречи, ребята. Увидимся позже...

Макс тоже вскочил, предлагая ей свою помощь в роли носильщика.

- Нет, спасибо. Я сама донесу.

- Как угодно, - расшаркался Романов. . Если что, то наша контактная палата номер семь! . крикнул он ей вслед.

Не без удивления, я наблюдал за Максом. Он аж прямо светился от радости.

- С изюминкой девушка, ничего не скажешь. Как тебе она? . спросил я.

- Эх, Петька, Петька. Не знаю пока. Но девушка как минимум заслуживает повышенного внимания к своей особе.

- Ого-го. Я вижу, Максимилиан, вас пронзила стрела Купидона?

Макс хлопнул меня по плечу.

- Давай не загадывать так далеко. Сейчас нас другие стрелы будут пронзать.

Очередь и вправду почти рассосалась, чего не скажешь об волдырях от уколов на моей попе. Пора. Сейчас еще и внутривенный делать будут...

...Посреди прохода стояла новенькая бабуля с листочком в руках и тщетно пыталась остановить Екатерину Григорьевну, снующую туда-сюда по коридору. Наконец, после умаляющего вскрика: "Девушка!", та остановилась.

- Что вам, бабушка? . нетерпеливо осведомилась медсестра.

- Скажите, девушка, - старушка перешла на доверительный шепот. . Вот мне написали завтра анализ мочи сдать. . она потрясла в воздухе бумажкой.

- Ну да, - Екатерина Григорьевна бесцеремонно вырвала листочек из цепких старушкиных лапок и, быстро прочитав, водрузила его обратно. . Чего непонятного?

- Так собственно, куда...

Екатерина Григорьевн тут же потеряла интерес к старушке и зорким взором осматривала границы своей вотчины. Там, вдали, похоже назревал очередной конфликт между нашим дедом и Сан Санычем. Впившись в них взглядом, она машинально продолжала разговаривать с бабулькой.

- Берете утром баночку, они будут около туалета стоять, делаете все дела и ставите ее на этот квиточек в контейнер.

- Как так на квиточек? . старушка была в шоке от такой простоты технологии. . А вдруг перепутают там что-нибудь...или подменят . молодежь подшутит, - она недвусмысленно покосилась на нас с Максом.

Екатерина Григорьевна оторвалась от колясочников, проследила за ее взглядом и непонимающе уставилась на нас. Чудовищным усилием воли я подавил рвущийся наружу гогот. Спустя секунду она взорвалась:

- Кто подменит?!! Кому нужна ваша моча, бабуля! Да ну вас ей богу с вашей конспирацией, - раздраженно воскликнула медсестра и зашлепала по коридору по направлению к коляскам. Старики, заметив ее приближение, враз замолкли и сиротливо вжались в кресла.

Я посмотрел на Макса. Он, не отрываясь, смотрел на бабулю и широко улыбался, выставив на показ бабульке два ряда белых здоровых зубов.

- Чего лыбишься, - говорю. . Придется убрать старушку-то. Слишком много она знает о наших "мокрых" делах.

Макс не ответил, а продолжал улыбаться во весь рот и смотреть на старушенцию. Та, между тем, протиснулась между Максом и стенкой и с несвойственной ее возрасту прытью, поспешно скрылась в своей палате.

Я повернулся к нему.

- И после этого вы мне еще будете говорить, Максимилиан, что это у меня больная фантазия?

- Да, Пипетька, обскакала тебя старуха на вираже, что ни говори. Я думаю у вас есть что поведать друг другу о своих страхах и предположениях, - Макс ухмыльнулся. . Это ж надо такое придумать . махинации с мочей, вот блин дает старая угля.

Конечно же, не забыв отпустить еще пару колкостей по этому поводу, мы пошли курить в подвал. Ступеньки были скользкие и мокрые, видно минут пять назад их облобызала половая тряпка. Навстречу нам встретилась пара стариков, неторопливо, ступенька за ступенькой, преодолевающих подъем. Один из них шел и что-то тихим голосом приговаривал, из чего я только расслышал: "...совсем люди зверьми стали, скоро друг друга будут грызть..." , второй же только кивал в знак согласия. Когда мы прошли мимо них, шедший впереди Макс обернулся, оскалился по-волчьи и зарычал. Я покрутил пальцем у виска. Он пожал плечами, повернулся вперед и, завернув за угол в подвал, вдруг остановился как вкопанный.

- Сволочи... - вымолвил он.

- Чего там? . я протолкнул его внутрь и сам прошел следом.

Возле лавки, из жестяной банки, доверху набитой окурками, вилась струйка сизого дыма. А на зеленой потрескавшейся стене напротив, примерно в полуметре от пола темнело круглое засохшее пятно, как будто мазок кисточкой. И прямо под этим пятном, на холодном бетонном полу, неподвижно лежал серый пушистый котенок. Тут же поняв, что это не пятно от краски, а отпечаток его головы, я быстро отвернулся. По телу пробежал неприятный холодок. Подошел Макс и протянул мне сигарету. Мы молча закурили. Внутри разгоралась бессильная злоба. Спокойно, только спокойно. Нельзя нервничать. Я глубоко затянулся и тут же закашлялся. Макс пристально наблюдал за мной.

- Вот тебе и Homosapiens, - зло улыбнувшись, процедил я.

Выкинув недокуренную сигарету, я пошел к лестнице. Под ноги попало что-то круглое и, мелодично гремя, покатилось в угол. У меня вырвался нервный смешок...

Глава 6. Максим Романов. 20 декабря.

Ох уж эти законы природы... Никогда их не понимал и не понимаю. Ну объясните мне, дураку, почему человеку нельзя хотя бы на свой день рождения расслабиться без сложных последствий? Ну знаете так, чтобы на следующее утро спеть "Пусть бегут неуклюжи..." и не сдохнуть после этого. Неужели за все надо платить по счетам? Видимо да...

Расплата за ненормированное потребление алкоголя из нормированных емкостей, не заставила себя долго ждать. Мучительные полубредовые сновидения всю вторую половину ночи атаковали беззащитный разум. Смысловой нагрузки они несли не много, что и не удивительно, зато некоторые ярчайшие образы врезались в мою память наверное навсегда. Да и как может оставить равнодушным одноногий медведь с костылем, стоящий почему-то у нас в больнице на первом этаже возле открытого окна и охрипшим голосом вещающий: "Хэй, тикайте хлопцы сюды! Я прикрою! Главное через реку перебраться, ребятки! А там уже наши...". Потом медведя забирает аист, а вместо них появляется надпись "Warning! Low signal!".

Попить...попить, а потом цитрамончику... Или пристрелите. Или попить... Чугунные веки приподнялись наполовину и под действием вездесущей силы тяжести снова рухнули вниз. Полежав минуту с закрытыми глазами, я предпринял вторую попытку по прозрению: тяжелые ставни бойниц раскрылись наполовину и со скрежетом остановились. "Все, дальше только домкратом", - подумал я и застопорил веки в таком положении. Медленно и мучительно возвращаясь к действительности, когда-то острый и могучий ум, а ныне просто два байта оперативной памяти, тщательно оценивали обстановку вокруг. Так... Слева прихрапывает Никитич. Мимо. Напротив капает проклятый кран и каждый удар капли стократно отражается в сиротском мозгу. Тоже мимо. Ага, вот. Справа сопит Петька - моя первая и последняя надежда. Только ее надо еще разбудить, а это будет трудно, если не сказать невозможно, учитывая что я даже "Мама" сказать не могу.

Обездоленный мозг, насколько позволяло состояние, начал работать в усиленном режиме и попытался адаптировать все известные ему сигналы о помощи в одну самую понятную и краткую форму. Проанализировав все возможные варианты, он как всегда безошибочно выбрал наиболее подходящий для конкретных условий.

- М-м-м-м-м . грустный и полный смертной тоски стон рожающей самки тюленя раздался в тишине палаты. Получилось не совсем то, что хотелось и наверное было бы очень смешно, если бы не было так печально. Так как вся энергия организма была потрачена на этот сигнал о помощи, мои веки снова предательски захлопнулись, не дав мне возможности наблюдать плоды моей попытки. Из всех пяти чувств, данных матушкой природой человеку, у меня, таким образом, работал только слух, который не давал поводов для оптимизма . никто даже не шевельнулся. В душу стало закрадываться холодное пятно отчаяния, и если бы в моем теле была хоть капелька влаги, я бы заплакал, ведь сил на новый призыв не было и в помине. Спасение пришло, откуда я ждал его меньше всего. Вдруг как в сказке скрипнула дверь и раздался спасительный голос Екатерины Григорьевны: "Пустынный, Романов . подъем и на уколы". Затаив зловонное дыхание, я стал вслушиваться в начавшееся движение на кровати Петьки. Он, как всегда, сначала недовольно бурчал что-то, а потом, провозгласив традиционное "жопстово", замолк. Сжав стальную волю в кулак, я бешеным рывком приоткрыл веки и скосил глаза в сторону окна. Вероятность того, что Петруня поднимется с первого раза была примерно пятьдесят на пятьдесят, но видимо похмельный бог смилостивился и дал мне еще один шанс: одеяло на соседней койке поползло вниз и из-под него величественно восстала худощавая фигура Петьки. Он сонно протирал глаза и все пытался нашарить ногами свои тапочки. Наконец надев их, он загреб шприцы с тумбочки и бормоча под нос проклятия, поплелся к двери, не удостаивая меня даже взглядом.

А теперь страничка полезных советов. Так вот, если вам в жизни когда-нибудь придется общаться на тему телепатии и вам кто-нибудь скажет, что телепатия это чушь собачья и выдумка дураков, плюньте этому наглецу в бесстыжие глаза, ибо это совсем не так. Человек в критические минуты жизни способен собрать воедино все свои внутренние силы и совершить практически невозможное.

Собрав все остатки остатков внутренних сил, я сфокусировался на затылке Петруши и направил в него пучок телепатического сигнала. Петька остановился на пороге и прислушался.

- Это ты что ли мычишь? . он обернулся в мою сторону.

Вид моих молящих прищуренных глаз был красноречивее всякого ответа. Петя подошел и сел на край кровати.

. Ба! Максимка, да у вас утро китайских пчеловодов! Неважно выглядишь, наверное пил вчера?! . он хохотнул над своей шуткой. . Ничего, сейчас мы тебя реанимируем. Твое счастье, что вы вчера все не выпили.

С этими словами Петька, наклонившись, достал из-под кровати алюминиевую баночку пива и, негромко щелкнув, открыл ее. Сил на то, чтобы удивиться такому нелепому заявлению просто не осталось, в угасающем сознании появилась вполне определенная цель . пенная янтарная жидкость в баночке. Спаситель Пэпэшка пододвинул ее вплотную к моим тянущимся губам. Не дожидаясь командного импульса от мозга, чуткий организм стал жадно всасывать живительную влагу. Иссушив примерно половину емкости, я благодарно моргнул и он убрал банку обратно под кровать.

- Спи пока что, а я пойду попробую разгрести все ваши вчерашние "косяки".

Петька подмигнул мне и, хлопнув по плечу, удалился в коридор. Через несколько секунд мое истерзанное сознание провалилось в пока еще не здоровый, но крепкий сон.

В следующий раз когда я проснулся вокруг было уже светло. Яркое солнце немилосердно светило прямо в воспаленные щелочки глаз. Голова готова была разорваться на тысячу мелких кусочков и каждый из этих кусочков все равно мечтал бы разорваться еще на тысячу. Повертев зрачками, я заметил, что в палате кроме меня только Пустынный, сидящий по-турецки на койке и бьющий очередной рекорд в тетрисе. Никитича не было видно, опять, наверное, укатил по бабам на своей колымаге. Все краски вокруг казались ослепительно яркими и ненатуральными. Между тем, конечностям постепенно возвращалась былая подвижность и я, осторожно, не шевеля головой, принял сидячее положение. Несмотря на все предосторожности, где-то в районе темечка меня постиг тупой удар карательного молоточка, заставивший меня тотчас замереть и зажмуриться.

- О боже! ОНО шевелится! Может тело еще и разговаривать может?!

Петька живо отшвырнул тетрис в сторону.

. Гутен морген, последний герой, гутен морген тебе и таким как ты, - торжественно пропел он и засмеялся.

Да, конечно ему весело, но за утреннее пиво можно все простить на год вперед.

- Ут-ро гу-тен не бы-ва-ет, - мои губы приоткрылись ровно настолько, чтобы между ними могла пройти звуковая волна. Голос был чей-то чужой и к тому же одновременно томный и писклявый, что повергло Пустынного в новый приступ безудержного хохота. Воспользовавшись паузой, я просканировал мутным взором плоскость своей тумбочки и, установив прицел на пластиковой бутылке, сомкнул вокруг нее свой ручной манипулятор. Через мгновение она была опрокинута в ротовую полость. Петька все еще посмеивался, когда я отшвырнул пустую тару в сторону и осторожно включил мозговую активность. Во-первых, необходимо было незамедлительно восстановить хронологию вчерашних событий, дабы избегнуть возможных сюрпризов в будущем. Во-вторых, надо было привести себя в божеский вид и по мере сил убраться в подвале. В том, что там есть что убирать, я ни капли не сомневался.

- Как я выгляжу? . заискивающе поинтересовался я у Петьки.

- Отвратительно.

- А чувствую я себя еще хуже, - поставил я резюме. . Эх, была не была! Давай, Петро, пори правду матку про вчера, - выдохнул я и полез щупальцем под кровать за недопитым пивом.

- Ты что же, не помнишь ничего? Хотя, конечно..., - Петька махнул рукой.

- Понимаешь, ПиПетька, в минуты забвения я могу вспомнить только одно - если я кому-нибудь даю или от кого-нибудь беру деньги. Тогда заведующий моим сознанием говорит: "Максимка, включайся" и я включаюсь, но как только деньги покидают мои руки, он говорит: "Максимка, выключайся" и мое сознание опять потухает. Видимо, вчера я никому ничего не давал, поэтому ничего и не помню . выдав такую длиннющую речь, я с удовольствием приложился к пиву.

- Скажи мне, когда тебя примерно склероз накрыл, и я тебя просвещу о ваших подвигах.

- Помню две бутылки оставалось, а потом я что-то утратил бдительность, - признался я.

- Тогда слушай, - он откинулся на подушку и начал повествование. - Все вроде бы шло хорошо . вся водка была попита, все матерные песенки перепеты и конечно же с успехом были порваны две струны. На лицо все предпосылки для тихого мирного финала вечеринки. Но как бы не так . на ваши глаза попадается ни в чем не повинный пакет бананов, которыми никто не хотел закусывать. На экстренном совете тут же решается организовать масштабную кампанию по вымениванию бананов на медицинский спирт. Твоего верного товарища Никиту избрали посредником, как человека, наиболее приближенного к медицине. Он же на медика учится, как я понял?

Я утвердительно кивнул головой.

- Ага. К сожалению, история так и не узнает чем бы закончился этот банановый беспредел, поскольку тут на сцене появляется шальная медсестричка из травматологического отделения. Ты бы видел ее лицо! Она и в страшном сне не могла представить такое: в подвале этого храма убогих и обездоленных устроили развлекательно-музыкально-алкогольную вечеринку. Ужас! После ее красноречивого назидательного монолога, слово взял Никита, заявивший что он сам без пяти минут фельдшер и все происходящее вокруг взято под его строгий, безпятиминутфельдшерский контроль и он внимательно блюдет за соблюдением всех санитарных и антисанитарных норм... То ли твой друг Никита плохой оратор, то ли не производит он впечатление фельдшера даже без десяти минут, но его тщательно выговоренное сложно сочиненное предложение не произвело ожидаемого фурора на медсестричку и назревавший конфликт пришлось разрешать мне, как человеку менее приближенному к медицине, но зато более приближенному к трезвым мыслям. Короче после непродолжительных переговоров все многострадальные бананы были безвозмездно пожертвованы в фонд травматологического отделения плюс честное слово, что нас здесь через десять минут не будет. Таким образом, банановый кооператив не пережил своего рождения.

Предчувствуя что это еще не все, я, не выпуская из рук драгоценное пиво, снова принял горизонтальное положение.

- Дальше . больше, - не без удовольствия продолжал Петька. . Когда все уже упаковались и были готовы к постыдному отступлению, еще одному твоему верному товарищу, Ипполиту кажется, пришла в голову запипательская идея, - Петька возвел правую руку вверх и заплетающимся языком процитировал: "Что же это мы, господа...И-ик... будем Максимку подставлять и тащиться в таком виде через всю больницу к главному выходу! Ик.. Давайте же не будем дураками и вылезем через окно...И-ик...". Другие твои не менее верные товарищи тут же решили, что это самая запипательская идея из всех запипательских идей, которые могут придти на ум в двенадцать часов ночи в скудно освещенном подвале областной больницы.

- Вот дебилы, - беззлобно хмыкнул я.

- Точно . дебилы! . радостно подтвердил Петруня и затряс головой. . И хватаю я значит за штаны одного такого дебила, барахтающегося на подоконнике словно гусеница, втягиваю его обратно и говорю ему человеческим голосом: "Максим, за окном минус десять, а ты в тапочках на босу ногу, пойдем хоть носки шерстяные наденешь". На этот счет у тебя было свое субъективное мнение, которое выразилось в отеческом поцелуе меня в лоб, медленном надувании щек, закончившимся звонким чпоком и грустным произношением: "Эх, Петруша, нету ведь у меня никого кроме тебя, даже носков шерстяных нету....". Договорив эту страдальческую фразу, ты с похвальной настойчивостью стал предпринимать вторую попытку к бегству через оконный проем. Теоретически ты, конечно, все правильно рассчитал: пузом плюхнулся на подоконник очень грамотно, и клешнями подгребал неплохо, даже ногами барахтал, как заправский пловец, но с практикой дела обстояли похуже . твоя линейная скорость если не равнялась нулю, то максимально к нему стремилась, . Петька щелкнул пальцами и, набрав побольше воздуха, продолжил. . Знаешь, что я вообще думаю, Макс. Тебе надо физкультурой заняться: встаешь пораньше с утреца и раз . прыть в окно, затем два . прыть обратно! Так вот недельку попрыгаешь и не будет с тобой больше никогда таких конфузов приключаться, а то и перед людьми даже не удобно...Как бы то ни было, секунд через двадцать силы тебя начали покидать и конечности сами по себе стали останавливаться и тогда воззвал ты к помощи своих друзей. То ли мороз остудил их горячие головы, то ли твой призыв с подоконника не был убедителен, но, к счастью, консилиум из верных товарищей по другую сторону окна решил оставить тебя на стационарном лечении хотя бы до утра. После этого ты заявил, что ты один здесь Д.Артаньян и не хочешь иметь ничего общего со скучными не Д.Артаньянами. На этой высоколитературной ноте вы и распрощались, а я, подпирая бренную тушку королевского мушкетера, потащился наверх. Ты еще конечно хриплым голосом мне нашептывал по пути: "Брось меня командир, со мной не дойдешь", но, несмотря на эти предрассудки, мы все-таки дошли и ты нашел успокоение в надеюсь кошмарном сне. Все, конец! . Петька хлопнул в ладоши и замолчал.

Я поболтал пиво в баночке, вылил все содержимое в рот и вытер тыльной стороной кисти обсохшие губы.

- Э-эх, культурно отдыхать умеем. А медсестры ничего не запалили вчера? - вымолвил я, все еще с трудом ворочая языком.

- Как же! Твою штормящую походку трудно было не заметить. Но не отчаивайся, вчера Алинка дежурила, я ей уже шоколадку презентовал.

- Молодец, Петро. Сейчас еще в подвал надо сходить будет, чую я там тоже не все замечательно...

- Не дрыщь, Д.Артаньян, - довольно ухмыльнулся Петька. . Я еще вчера там все привел в божеский вид. Даже струны на гитаре перетянул.

- Да ты просто мой спаситель сегодня! Объявляю тебе Петруня благодарность, что бы я без тебя делал...

- Ясно дело что . в больничных тапочках мочил бы направо и налево гвардейцев кардинала...

Дверь распахнулась и в палату вбежала растрепанная Варвара. Скользнув взглядом по Петьке, она уставилась на меня.

- Так, Романов, - раскаты ее дивного голоса ударили в мои ослабленные барабанные перепонки так, что даже в глазах потемнело. . Быстро анализ мочи, ты один остался. Вот тебе квиточек, - выпалила она и, засунув бумажку в мою руку, тут же скрылась в обратном направлении.

Я угрюмо уставился на кусочек бумаги. Разум трезво понимал, что этот день иначе и не мог начаться, но где то в глубине подсознания все же вопил маленький писклявый голосок, кричащий о вопиющем нарушении всех законов теории вероятностей.

- Интересно, у них там лаборатория не взорвется после моих анализов? - мои губы разошлись в гримасе, отдаленно напоминающей улыбку.

- Может конечно и не взорвется, но рисковать не стоит. Давай сюда свой квиточек, выручу тебя в последний раз, - Петька подошел ко мне и взял протянутую бумажку.

- Даже не знаю, как тебя отблагодарить, Петр Пустынный, - перспектива быть разоблаченным таким изощренным способом меня совсем не радовала.

- Век живи, век мочись, - философски изрек Петька. . Считай это моим подарком тебе на день рождения.

С этими словами он захлопнул дверь.

Саша сегодня была на каком-то мега-обследовании в другой больнице и мне пришлось наслаждаться компанией одного лишь Пустынного. Только что был ужин, после которого мы решили скоротать досуг не поднадоевшими шахматами, картами и нардами. Мы решили сыграть в динамичную увлекательную игру по мотивам гражданской войны, под названием "Чапаев". Выбор на нее пал прежде всего потому, что сегодня был не лучший день для долгих мыслительных процессов и хотелось вот просто так вспомнить юность и пощелкать шашками.

Несмотря на свое имя, напрямую связанное с названием игры, соперником Петька оказался никудышным. Не знаю, кто в этом виноват - то ли его проклятая близорукость, то ли природная криворукость, но шашки летали где угодно, только не по доске. Безнадежность ситуации была на лицо. Все это находило живой отклик в душе у Петьки: он взывал к языческим богам, ругался, бился головой об стену, пытался мухлевать, обвинял кого-то в предвзятом судействе, изобретал новые правила, тут же нарушая их и, в конце концов, даже угрожал мне физической расправой. Но как достоверно известно из русских сказок, добро всегда побеждает зло. Наш случай исключением не стал. После безоговорочной победы честной открытой борьбы над гнусными интриганскими выходками, Петя все-таки сдался, объявив, что согласен на ничью.

...И вообще, выигрывает на самом деле тот, чьи шашки, - расставил все точки над "i" Петя, и, собрав все шашки в коробку, не глядя забросил ее в нутро своей тумбочки. Там что-то хрустнуло, упало, и, по-моему, рассыпалось.

- Чего-то я не припомню таких правил...

- Макс, какие правила? Они придуманы, чтобы их нарушать. Первое правило победы . никаких правил. И если ты этого не понимаешь, то всегда будешь только вторым. Всегда, - он произнес это с какой-то досадой.

- Не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, это ты сегодня второй...

- Ой, вот только не надо этих ехидств! Это всего лишь исключение, подтверждающее закономерность, - с пафосом изрек Пустынный.

- Дяденька умник, а можно вопрос? . робко спросил я.

- Валяй, сынку.

- А вот если чисто гипотетически предположить, что эти самые исключения будут повторяться с завидным постоянством, то есть ли вероятность того, что они со временем перерастут в закономерность? Но, повторюсь, что это конечно же только гипотетически, - поспешил добавить я, увидев как Петькина рука шарит по кровати в поисках чего-нибудь метательного.

- Ответом тебе будет мое презрительное молчание, - извергнув такую гениальную фразу, Пустынный вперился в меня взглядом Мальчиша-Кибальчиша на допросе.

Я рассмеялся.

- Не расстраивайся ты так, Петро! Отыграешься завтра в камень-ножницы-бумага.

- Завтра то оно завтра... - Петька никак не мог смириться с поражением.

- Ты достойно сражался, просто немного не повезло.

- Правда?

- А то бы!

- И я так думаю. Нельзя же вечно выигрывать, - философски заметил он. . Я же на самом деле просто человек, а не робот.

Я усмехнулся, живо представив себе Петрушу-робота, декларирующего металлическим голосом: "Мочить белых козлов" и мощным щелчком запускающего очередную шашку на околоземную орбиту.

Дверь распахнулась и в комнату вошла Варвара Николаевна, толкающая перед собой коляску с вяло сопротивляющимся Никитичем.

- Да там десять минут осталось досмотреть, голубушка! . причитал Виктор Никитич.

- Знаю я ваши десять минут. Ведь опять заснете в своем кресле...

- Когда это я засыпал?! . возмутился старик.

- В прошлое мое дежурство! Новости фондовых рынков под аккомпанемент вашего храпа навсегда врезались в мою память.

Дед пробурчал что-то неразборчивое и сдался. Прежде, чем закрыть за собой дверь, Варвара придирчиво обвела взглядом всю комнату и сказала:

- Спать!

Коротко и емко. Этим единственным словом она отсекла день от ночи, а бодрствование ото сна. Причем прозвучало это так убедительно, что у меня по-тихому стали закрываться глаза. По аналогии с "Днем открытых дверей", у меня сегодня был "День закрывающихся глаз".

- Курить пойдешь? . спросил Петька.

- Пойдем... Никитич, свет выключать?

- Выключай, - старик накрылся одеялом и повернулся к стенке.

Захватив из туалета жестяную банку для окурков, мы поднялись на полпролета. Плохо освещенная площадка между двумя этажами частенько использовалась как "запасной аэродром" для курильщиков. Здесь было заметно прохладнее, чем в отделении. Невидимые сквозняки, как скользкие угри метались вверх-вниз по лестницам, все норовя залезть в теплые тапки. Меблировка конечно здесь была не как в подвале, без претензий на комфорт. Точнее сказать ее вообще не было, . в качестве сидений к вашим услугам были только грязные ступеньки. Это была ничем не отличная от других, площадка, индивидуальность которой заключалась лишь в наличии каллиграфической надписи на стене. Она была выполнена черным маркером и гласила: "Сегодня . первый день твоей оставшейся жизни". Конечно вычурно, но в целом очень даже неплохо. Интересно было бы узнать имя автора.

Мы закурили. Петька прищурился от попавшего в глаза дыма и спросил:

- Макс, а какое сегодня число?

Я сказал какое.

- Новый Год уже через полторы недели. Чего думаешь делать?

- Попросить у Деда Мороза ящик бананов и все-таки выменять на них медицинский спирт, - сказал я.

- А почему сразу канистру медицинского спирта не попросить? . в голосе Пети послышался неподдельный интерес.

- Эх, Петя, Петя. Ты же романтик! Разве это не прекрасно . бананы на спирт.

Петя хлопнул себя по голове, затем поднял указательный палец вверх и кого-то процитировал:

- "И тут он понял: этот парень - не дурак". Только я бы предложил расширить цепочку, например: спирт . бананы . спирт. Или возьмем в оборот цитрусовые: спирт . апельсины . спирт . бананы. А еще лучше казинаки! Ты только себе представь! Казинаки . спирт...

- Хватит, Петро! Тебя опять понесло, - я уже десять раз пожалел о том, что начал этот разговор.

- Ладно, - он усмехнулся. . Ты где думаешь Новый Год праздновать?

- Не знаю еще... А что? Есть предложения? . сказал я.

- Смотря где ты будешь: здесь или дома?

- Честно говоря, даже еще не думал об этом. Ближе к делу видно будет.

- Ну да...

Сзади меня, на площадке пятого этажа, раздался скрип открываемой двери и пред нами явилось овальное тело Колобка. Он не спеша, вразвалочку спустился по лестнице, придерживая здоровой рукой объемный гипс и, вместо приветствия, спросил своим хриплым прокуренным голосом:

- Сигареты нет?

Я протянул ему пачку и он, без лишних церемоний, вытянул из нее одну. Помяв ее в зубах, он прикурил от массивной стальной зажигалки. Затем выпустив длинную струю белого дыма, он снизошел до общения:

- Ну че, ребятишки! Как делишки, не шалят нервишки?! . и он самозабвенно заржал над своей искрометной шуткой.

Мы с Петей переглянулись. Пустынный сделал удивленное лицо и пожал плечами. Глядя, как спазмы содрогают живот бритоголового, напрашивалась мысль, что простой школьный анекдот заставил бы его биться в истерике. Наконец он остановился трястись.

- Беспонтовые вы какие-то. Невеселые.

Петька быстро взглянул на него и чуть слышно фыркнул. Толстый продолжил излагать о наболевшем:

- Везет вам, нервозники, - он сделал многозначительную паузу, но, не дождавшись вопроса "Почему?", сам стал объяснять что к чему. . Потому что вы можете потискать медсестер обеими руками, а я нет.

Он снова заржал своим идиотским смехом. Видимо эта шутка была намного лучше предыдущей, так как содрогания пуза Колобка вышли на качественно новый уровень. Его примеру неожиданно последовал Петька: он сложился пополам, обхватил свой живот и неистово стал изрыгать из себя ужасный хохот из кинофильма ужасов. Я же, увидев перед собой такую картину, хотел усмехнуться, но вместо смешка из меня вышел нечленораздельный звук. Чуть не подавившись сигаретой, я закашлялся.

Когда Пустынный перестал гоготать и деланно вытер слезу с глаза, толстяк уже уловил что к чему. Он вперил свои злые поросячьи глазка на Петьку и, сплюнув в сторону, произнес:

- Типа умник? Да? Иди в подвал, недоносок, может там нового котика подбросили, так поиграй с ним.

Петя резко бросил в сторону окурок и вплотную подошел к толстяку.

- Так это ты его? Да? Ты его, сука? . сквозь зубы прошипел он.

- Че-е-е...

Колобок не договорил. Петька ощетинившись, и, по-моему даже зарычав, мгновенно прыгнул на него и толстяк грузно бухнулся спиной на ступеньки. Пустынный, налетев сверху коршуном, прижал его здоровую руку коленкой и взялся методично стучать круглой бритоголовой головой о серый бетон.

- Ты его, сволочь! Ты! На ногу хорошо лег? Да, сука? . сквозь зубы твердил Петька.

Толстый предпринимал безуспешные попытки освободить руку от чужого колена, а я как завороженный смотрел как голова ударяется с глухим противным звуком ударяется о холодные ступеньки. Так лесной орех бьют об угол стола, и с каждым ударом кажется, что он вот-вот расколется. Ужасный звук. После очередного удара, я вышел из оцепенения. С трудом оторвав худое тело Петьки от Колобка, я толкнул его в сторону. Пришлось преградить ему путь, когда он снова хотел броситься на жертву.

- Хватит! Оставь его! Оставь, говорю...

Я осекся, увидев его лицо. Оно было сильно перекошено, скула нервно подергивалась, дыхание было прерывистым и тяжелым. Когда я во второй раз преградил ему путь, он посмотрел на меня своими огромными расширенными зрачками, лишенными всякого смысла и отступил на шаг.

- Да пошел он... - хриплым голосом произнес Петька и отступил еще на шаг. . Пошли вы все...

Он уперся спиной в стенку, медленно сполз вниз и, обхватив голову руками тихо, совсем по-детски, зарыдал. Стало холодно.

- Хана тебе, урод, - толстый начал приходить в себя. . Да ты знаешь, сука, кто я такой...

Обернувшись, я не без удовольствия, со всей силы саданул его в грудь, чтобы не оставлять следов на румяном челе. Приподнявшийся было толстяк гукнул и снова принял полугоризонтальное положение.

- Урод здесь только ты. . я наклонился к распластавшемуся. . Всем скажешь, что поскользнулся на лестнице. Тебе ведь это не впервой, да? А если настучишь, мразь, то я его в следующий раз оттаскивать от тебя не буду, да и сам добавлю будь здоров. Понял меня, толстожопая свинья?!

Я сплюнул рядом с ним и подошел к сидящему у стены Петьке. Редкие капли, просачиваясь сквозь пальцы, падали на серый цементный пол и, смешиваясь с пылью, образовывали небольшие шарики. Я похлопал его по плечу.

- Пойдем спать. Поздно уже.

Он молча скинул мою руку, встал, и все еще всхлипывая, стал устало спускаться по лестнице. Я подобрал выпавшую из его кармана пачку, еще раз кинул взгляд на кряхтящего Колобка и направился следом.

Я еще долго не мог заснуть, поминутно ворочаясь в постели. Весь этот случай оставил какой-то очень неприятный осадок, ощущение пустоты и растерянности. Перед моими глазами все стояло страшное Петькино лицо, перекошенное от бессильной злобы на этого толстяка, на всех вокруг, на весь этот тупой непонятный мир. Я и не думал, что он способен ненавидеть... тем более так... В его голове просто не могло уложиться, ЗАЧЕМ это надо было делать? Он не мог этого понять. А я? Не знаю. Все-таки столько каждый день вокруг грабежей, убийств, обманов. Причем убивают людей, а не каких то там кошек или собак... Привык. Или нет?

Что-то он знает очень простое, не требующее никаких убеждений, доказательств или подтверждений... что-то очень простое. Но, боюсь, если он попытается это объяснить, я все равно не пойму...

Пустота. Больше всего сейчас хотелось напиться в стельку и забыться во сне. На душе было ужасно гадко, просто отвратительно, тошнит от всего вокруг... Ничего, и это тоже пройдет, утром обязательно все пройдет... я точно знаю...

Глава 7. Петр Пустынный. 27 декабря.

Внезапно я почувствовал, что уже не сплю. Она опять приснилась и опять ушла... Перед глазами все еще разбрызгивались волны, носились чайки, а во рту до сих пор ощущалась солоноватость. Просто все это вдруг стало менее четким и постепенно растаяло передо мной, как мираж оазиса в жаркой пустыне. Хотя откуда мне что-то знать про жаркую пустыню? Я резко открыл глаза и еще долго лежал, уставившись в темноту. Не было и капли сонливости, как будто я не спал семь часов, а только на секунду сомкнул глаза. Было что-то особенное в этом предрассветном часе, в этой хрупкой тишине, готовой в любую секунду лопнуть, как мыльный пузырь. Вокруг ощущалась девственная чистота нового дня . он еще свеж, как морозный ветер, еще не заляпан ни чьими-то мыслями, ни голосами, ни непонятными волнениями и миграциями, ни запахами с кухни, ни проблемами внутренней политики, ни трудновыводимыми пятнами на белых рубашках. Сегодня в него уложатся тысячи и миллионы всевозможных событий и дел, которые моментально состарят его уже к ночи. Но это потом. А пока он наслаждается покоем и тишиной. Даже у нашего протекающего крана сегодня был выходной... Небось сантехников почуял, гад.

Через полчаса под нашей дверью появилась узенькая полоска света. Это Екатерина Григорьевна, открыв дверь в процедурную, тоже шагнула в новый день. Я услышал, как она споткнулась об порог и вполголоса выругалась. Дверь в процедурную прикрылась и, как результат, исчезла и желтая полоска света на нашем полу. Еще десять минут тишины. Десять минут до того, как Екатерина Григорьевна приготовит все для уколов и пойдет поднимать больных, десять минут до скрипов кроватей, недовольных бормотаний, тихого шарканья по коридору и сонных приветствий... Я снова закрыл глаза...

...Вы никогда не посещали кабинет лечебной физкультуры при неврологическом отделении? Нет? Тогда вы многое потеряли... Я, конечно, имею ввиду посещение с чисто познавательной целью. Назначением этого кабинета, если говорить по-простецки, была разработка атрофированных нервов. С первого взгляда, эта комната больше всего напоминала детскую. Об этом свидетельствовала шведская стенка, резиновые мячики, палочки и прочая дребедень, разбросанная по полу. На одной из стен висело массивное трельяжное зеркало. Так вот, за рабочий день, через этот кабинет проходило практически все неврологическое отделение. Сегодня было воскресенье и это означало, что кабинет работал до половины одиннадцатого утра. И хотя сейчас было всего девять, народу было уже многовато, даже мой экспандер был занят каким-то крепко сбитым дядей. Мне пришлось терпеливо ждать у стеночки, пока тот натренируется.

Я, конечно, понимаю, что нехорошо смеяться над больными людьми, но сознаюсь - именно этим я и занимался, стоя в сторонке. Понятно дело - не явно, гогоча во весь рот, а так, про себя - по-тихому. Все было относительно хорошо, когда занимались одни "активные больные" - я их так называю, исходя из природы их тренировок: кто-то катал палочку в руках, разрабатывая кисти рук, кто-то сжимал мячик, другой приседал около шведской стенки. Но когда пришли больные невритом лицевого нерва, я не смог сдержать улыбки. Дело в том, что при этой болезни нужно разрабатывать мышцы лица, а делать это нужно путем всевозможного гримасничанья, четкого произношения специальных слов типа "И-и-во-о-лга" и всякого разного там подмигивания. Стоит ли упоминать о том, что все это происходило перед зеркалом. И представьте себе всю эту картину в совокупности: катание палок, мячиков, занятие с экспандерами и на шведской стенке и трое человек, корчащих рожи напротив зеркала. Все эта тихая возня озвучивалась протяжными "И-и-во-о-лга" и "Пи-и-ра-ми-и-да". Комната в этот момент напоминала театр уродцев. Я поспешно покинул помещение, когда ощутил, что уже не могу сдерживать смех.

Еще издали я заметил Сашу с Максом. Они стояли около дивана и о чем-то оживленно спорили. В последние дни они все чаще стали проводить время вместе. Вообще эта любовная история, в свете того, что Саша лежала в "белой" половине отделения, а Макс . в "красной", живо напоминала мне о взаимоотношениях Монтекки и Капулетти. Только страсти пока не те. Я подошел к ним.

- Доброе утро, Петь, - поприветствовала меня Александра.

- Здравствуйте, молодые люди, - сказал я.

Романов, наконец, соизволил повернуть ко мне свое лучезарное лицо. На его лбу были прилипшие мокрые волосы . видимо только что умывался.

- Все процедуры прошел? . спросил он.

- Почти. Ажиотаж в физкультурной комнате осталось переждать. Посижу пока вот здесь.

С этими словами, я расположился в кресле, а Саша с Максом, следуя примеру, сели рядом на скрипучий диван.

Мимо поста на крейсерской скорости промчалась Екатерина Григорьевна. Полы ее белого халата развевались, как знамя полка на ветру, а белая медицинская шапочка вопреки всем законам физики не улетала назад. Она на ходу повернула голову, и словно через порывы ветра, крикнула сидящей за барьером Алине: "Какое сегодня число?". Та посмотрела на календарь над столом. "Двадцать седьмое", - эти слова полетели вслед за не сбавляющей скорость Екатериной Григорьевной. "Надо же! Уже двадцать седьмое!", - донеслось из-за угла удаляющимся голосом.

- Интересно, отпустят меня домой на Новый Год? . Саша задумчиво накручивала на палец прядь своих вороных волос.

- Не слишком на это надейся. Скорее всего, мы с тобой вместе здесь будем его встречать, - сказал я.

- Думаешь, не пустят?

Она посмотрела на меня с такой надеждой, как будто решение этого вопроса целиком и полностью зависело от меня.

- Не-а. Вот этого человека отпустят, - я кивнул на Макса. . А нас с тобой наверняка нет. Врачи ведь не хотят рисковать понапрасну - лучше перестраховаться, чем потом еще месяц лечить.

Это были только мои субъективные выводы, не основанные практически ни на чем, кроме как на все тех же стереотипах о врачах.

- Жаль... Везет тебе, Максим, - она повернулась к нему. . Будешь дома встречать праздник.

Макс возмущенно сдвинул брови.

- За кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я могу в такой праздник бросить девушку в больнице, да еще в компании с такими сомнительными личностями, - он недвусмысленно покосился на меня.

- Ни фига себе, - только и смог на это ответить я.

Камень, прочертив в небе параболу, плюхнулся прямо посреди моего огорода, подняв облако пыли. От кого не ожидал, так это от моего соседушки. Ай-яй-яй. Стыдно должно быть. Я поднял камень...

- И вот вам парадокс - заметьте: эти сомнительные личности не попадали сюда обманом в бегах от военкомата.

...И бросил его обратно.

Макс скривился. Да, кидать камни я умею как минимум не хуже других, а иногда просто снайперски получается.

- Хватит, ребята, - строго сказала Саша, улыбаясь во весь рот. . Ты правда останешься?

Макс, показав мне "фак" из-за Сашкиной спины, мягким тоном сказал:

- Конечно, Александра Прекрасная. Дома я еще успею навстречаться, а вот когда еще шанс будет Новый Год в больнице встретить?

Саша улыбнулась ему.

- Здорово! . сказала она.

Я не мог удержаться и напел:

- Сегодня праздник у калек, сегодня будут танцы...

У Макса вырвался смешок, а Саша только укоризненно покачала головой.

- Надо будет организовать стол какой-нибудь, культурную программу... Кстати, какой сейчас год по восточному гороскопу будет? . спросила она.

- Не знаю... - Макс вопросительно посмотрел на меня.

- И не смотрите на меня так. Я даже чей сейчас год не знаю... Да и какая к черту разница?! Год лошади или овцы . не все ли равно?

Саша насупила губы.

- Не-е-т, Петь, не все равно. У каждого года должен быть символ. И встреча Нового Года тогда приобретает свой особенный оттенок. Когда год крысы наступал, мы с друзьями, например, наряжались крысами, мышами, сусликами и гуляли ночью по городу. Было весело...Может что-нибудь типа этого придумать...

- Увольте, Александра. Я . пас. Наряжаться в кого-либо я не намерен, это уж точно, - сказал я.

- У тебя что, костюмофобия? . заинтересовался Макс.

- Если хочешь знать, то да. У меня был печальный опыт ношения одного такого... - я сморщился, вспомнив про это.

Конечно этими словами я только подбросил дров в огонь.

- Ну-ка, ну-ка, - почти в унисон произнесли мои собеседники.

- Просим, Петро! Не стесняйся, расскажи, - попросил Максим.

Совсем в мои планы не входило это драматическое повествование, но благодаря своему длинному языку, придется видимо это сделать.

- Ладно, уговорили... Только сильно не смеяться! - я перевел дух. . Это все было еще в детском саду, когда только начиналась моя сознательная жизнь. А детский сад, это сами понимаете что - разнообразные утренники, маскарады, праздники. Так вот, время тогда было такое, что карнавальные костюмы практически нельзя было достать, поэтому большинство родителей сами шили их своим отпрыскам. Мне в этом смысле повезло . костюм мне достался покупной, в наследство от старшего двоюродного брата. Зато не повезло в другом . это был костюм мухомора.

- Кого-кого? . смеясь, переспросила Саша.

- Му-хо-мо-ра, - по слогам произнес я. . Гриба такого. Только был он конечно размерами как гриб-мутант, гриб-акселерат, гриб-чудовище! До сих пор содрогаюсь при воспоминании о нем, - высморкавшись в носовой платок, я продолжил. . И представьте, друзья мои, такую статистику: в моей группе было двенадцать ребят, из них пять . мушкетеры, шесть . буратины и один мухомор! Да еще какой мухомор! Сам костюм состоял из двух частей . белого узкого балахона до пяток и непосредственно пятнисто-красной тряпичной шляпы, причем эта шляпа в силу своей так сказать "тряпичности", все время провисала по бокам, и оттого мухомор становился сморщенным. Надо сказать, это весьма удручающее зрелище . в толпе буратин, мушкетеров и снежинок бродит невесть откуда здесь взявшийся сушеный мухомор, - сказал я. - И если в толковом словаре Даля есть слово "долбодебил", то напротив него наверняка нарисован я в том костюме. Да что там говорить - вся жизнь сразу под откос...

Я закончил. В горле от переполнявших меня эмоций, пересохло. На диване ухохатывались Макс с Сашкой. Наконец Максим отдышался и спросил:

- Петь, а зачем ты его носил, раз он тебе так не нравился?

- Вот! Я тоже неоднократно себе этот вопрос задавал.

- И что? . не унимался он.

- А ничего. Отстань, зануда, - сказал я.

- Я с тобой полностью согласен: по сравнению с человеком-мухомором, все на этом свете - зануды, - сказал Максим.

- Какие мы все остроумные, - я не смог сдержать сарказма.

Макс сделал испуганное лицо, вжал голову в плечи и, воровато оглядываясь на меня, зашептал Саше на ухо:

- Ой-ой-ой! Повелитель сморчков и бледных поганок разгневался! Надо быть осторожными, чтобы он не превратил нас в пару волнушек...

Мне лишь оставалось искать поддержки и сочувствия среди лиц противоположного пола.

- Александра, как вам не стыдно! Я понимаю этот длинный хохотунчик изгаляется надо мной, но вы, как же вы можете смеяться над несчастным больным человеком?

- Прости меня, Петя, - сказала она сквозь смех. . Я больше не буду.

- Злые вы, уйду я от вас, - сказал я, и с мыслями об освободившемся экспандере, пошел в кабинет лечебной физкультуры...

...В главном коридоре отделения сегодня было совсем не многолюдно. Одних, более-менее здоровых пациентов, врачи отпустили на выходные по домам, а другие втихомолку, на свой страх и риск, последовали за первыми. Остались самые стойкие и больные. Не знаю, к какой из этих категорий причислить себя.

Плотно позавтракав в изрядно опустевшей столовой, мы с Максом, как бы это банально не звучало, но пошли в подвал сами знаете зачем. В больнице вообще все однообразно, особенно маршруты движения. Подвал-палата-процедурная-столовая-подвал . вот собственно и вся небогатая схема наших перемещений во времени и пространстве. Я уже с закрытыми глазами могу пройти по этой линии движения, ни разу не задев угол. Хотя кого это волнует...

В подвале никого не было. Прикурив сигарету, я сел на лавку. Макс сел на корточки около стены и молча стал вертеть в руках гитару, принесенную с собой. Наконец он выдал:

- Петька, научишь меня на гитаре играть?

Он сказал это с такой интонацией, как будто взаймы попросил полтинник.

- У тебя терпения не хватит. Да и какой из меня учитель...

Макс не сдавался.

- Терпения у меня, положим, и на виолончель хватит, не то что на гитару, - говорит. . А насчет учителей... Ты на себя не наговаривай, видали мы.

"Видали мы...", - от такого тонкого комплимента, да еще из уст Романова, сердце мое растаяло. Я выкинул окурок, подтянул вечно сползающие трико и сел на лавку.

- Ну, давай сюда гитару, - говорю. . Вот, смотри . этот аккорд "вилка" называется. Один из самых легких, - я немного побренчал на нем. . Тебе вообще-то вначале бой надо выучить, а уж потом аккорды. Держи.

Макс взял гитару и, сев на корточки, попытался зажать аккорд.

- Быстро ты, однако...

- А чего тянуть? Взял гитару, зажал аккорд . и вперед!

- Так? . спросил он, брякнув по струнам.

- Так, так. Только сильнее держи, а то ты просто пальчики на струны положил и рад по уши. Каждый день по два часа поиграешь и месяца через три будешь уже кое-что уметь.

Я скептически смотрел, как он осторожно перебирает струны.

- А может и через пять...Виртуоз ты наш.

Прошло пару минут. Бессвязный звук струн уже начал порядком надоедать, когда я понял, что первые два часа своей практики Макс намерен провести, не откладывая в долгий ящик. Он мучил инструмент так же, как фашист мучил на допросе радистку Кэт.

- Макс...

- А? . откликнулся он, не отрывая взгляда от струн и все пытаясь вырвать из бедной гитары хотя бы один звук, не режущий слух.

- Макс, а ты на море был?

Он ударил в последний раз по струнам и остановился. Изнасилованная гитара издала протяжный вой и была отложена в сторону. Максим, растопырив пятерню, уныло стал рассматривать покрасневшие подушечки пальцев. Кажется, это был первый и последний его урок.

- Был конечно. Этим летом последний раз, - сказал он.

- А я никогда не был...

- Правда что ли? А что так? . заинтересовался он.

- Не знаю. Не получилось как-то, - я присел на лавку напротив Макса. . Слушай, а как там?

Он откинулся назад и, прислонившись спиной к потрескавшейся стене, томным голосом затянул:

- Там, Петька, просто замечательно, если не сказать больше. Представь себе: вокруг море, солнце, пляж, красивые девушки. И тебя тревожит только одна проблема . что сейчас делать: купаться, играть в пляжный волейбол или понежиться на песке. Это . днем. А вечером . развлечения, дискотеки, опять же загорелые девчонки. А вино! . Макс не удержался и, как матерый грузин, поднял растопыренную ладонь вверх. . М-м-м, какое там вино, Петруня! На любой вкус и цвет, натуральное и почти задаром. Просто рай... Но самое красивое там знаешь что?

- Что? . я наклонился вперед.

- Закат на море... Это нужно видеть. Тлеющий диск солнца постепенно уходит в воду, погружаясь вглубь, словно старый тяжелый батискаф, который бурлит и сопротивляется, но все равно неумолимо идет вниз. В эти минуты небо разрезано как картон сиреневыми и розовыми отсветами, а на поверхности, мелкой рябью, играют последние желтые отблески уходящего света. Эти отблески похожи на золотистую дорожку, которая соединяет песчаный берег и горизонт, где оседает солнце. А дорожка становится все уже и уже... И когда последний луч солнца исчезает на гребне невысокой волны, тебе кажется, что если сейчас нырнуть, то под водой будет светлым-светло и вдалеке, размытая толщей воды, будет виднеться оранжевая окружность солнца...

Макс замолчал.

- Красиво небось... - я уставился в пол.

- Да, лепота. Посмотришь бывало на закат, посмотришь, а потом пива, коньку, настойки, затем вина, вина, вина - и так до полного отрубона, - протараторил Макс и мы вместе рассмеялись.

- И где происходило сие действо? . поинтересовался я.

- В Геленджике. С друзьями ездили... Слушай-ка, Петь! А давай в этом году я тебя тоже с собой возьму - мы в августе в Новороссийск собираемся. Давай, а? Оттопыремся-я-я во как! . и Макс показал систему различных сложных движений, которые, судя по всему, выражали многообразие видов оттопыривания.

Вначале это напоминало лезгинку, потом цыганский танец по кругу со слабыми попытками потрясти грудью, затем все переросло в подобие сельской дискотеки. Когда он с возгласом "Опа!" закончил хлопанье ладонями по коленкам, мне стало совершенно очевидно, что оттопыриться Макс может где угодно, а не только на Юге. Я зааплодировал горе-танцору, который тем временем уже распластался на лавке, одолеваемый жуткой одышкой.

- Куда я, старый дурак, полез, - вымолвил он наконец, делая вдох чуть ли не после каждого слова.

- Не скромничай. В плане оттопыривания ты еще молодым фору дашь...

- Ты так думаешь? . равнодушно спросил Макс. . Хотя, наверное еще дам. Но и это скоро пройдет, - он, деланно кряхтя, принял сидячий вид.

- Почему скоро? Иль помирать собрался?

- Да нет... Просто все проходит. С возрастом мы становимся все более и более прагматичными, осторожными и далеко смотрящими, а эти понятия практически не совместимы с драйвом и задором... Я уже это на себе ощущаю, . сказал он, состроив грустные глаза.

- Во куда тебя потянуло-то, блин. Не расстраивайся ты так, это же нормальный процесс. Ты становишься осмотрительнее, ветер в голове утихает. Вечно молодым и пьяным ты уже не будешь никогда.

Макс горестно вздохнул.

- А так хотелось бы... Понимаешь, мне вот кажется, что сейчас все пройдет, кончится. Я постепенно выйду из этого вертящегося круговорота жизни куда-нибудь на окраину, там где поспокойнее и движение поменьше... Там, где рядом лежат прямые рельсы железной дороги... А вообще-то, по правде говоря, так не хочется знать, что будет завтра. Наверное, я не один так думаю.

Он пнул ногой маленький камешек, и тот, ударившись о стену, исчез в дверном проеме.

- У-у. Куда тебя понесло, однако, - я встал со скамьи и потянулся. - Не бойся остаться на задворках вращения мира, Максим. Вот слушай, что я тебе скажу . итак, все мы вращаемся вместе с Землей, которая вращается вокруг Солнца, верно?

- Ну да.

- Солнечная система тоже движется в нашей галактике, которая в свою очередь вращается вокруг центра Вселенной. Так?

- Вроде все правильно... - Макс выглядел озадаченно, ожидая подвоха.

- А где же этот центр?

- Не знаю... А может и нету его... Вселенная же бесконечна, . неуверенно сказал он.

Я махнул на него рукой.

- Пойми, бесконечность . понятие не функциональное, по сути дела исключающее само себя ....

- Но постой: если ты так утверждаешь...

Я его перебил.

- Не утверждаю, конечно. Это слишком сильное слово. Правильнее сказать: "предполагаю".

- Хорошо, предполагаешь. Так если ты предполагаешь, что Вселенная конечна или замкнута, то у нее все равно есть определенный центр. Правильно?

Я усмехнулся.

- Он есть конечно, ты даже можешь взять супергигантский телескоп и направить его линзы в этот воображаемый центр. Но нагнувшись к окуляру, ты не увидишь там ничего, кроме отражения собственного зрачка.

Романов нахмурился.

- Это почему же? . спросил он.

Не хочет, собака этакая, хоть каплю напрячь мозги и все тут. Почемучка хренов. Я призвал себя к спокойствию, сделал глубокий вдох и продолжил:

- Потому что это и есть центр. Он здесь, - я постучал себя пальцем по голове. . Весь окружающий тебя мир вращается вокруг тебя и ТОЛЬКО вокруг тебя. Потому что ТЫ . главное действующее лицо в твоем мире. Он крутится вокруг тебя водоворотами осенних листьев, летящими по спирали снежинками, автомобилями по кольцевой вокруг твоего дома. Без тебя этого мира больше не существует . он исчезает вместе с твоим разумом, душой, да как хочешь назови!

- Как исчезает? Да каждый день ведь тысячи людей умирают! А мир ведь остается, живет своей жизнью, все идет своим чередом...

Все-таки упертый этот Макс, как дверь в общественный туалет.

- Откуда ты знаешь? Это твой мир вертится как ни в чем ни бывало, как и миллиарды других миров, а чей-то исчез, взорвался, погас, как экран телевизора, понимаешь?

- Смутно, - по его виду можно было понять, что это правда. - Ну ты и загнул, Петро... Я как-нибудь на досуге обязательно об этом подумаю.

- Подумай, подумай.

Я поднялся с лавки и потянулся в карман за пачкой. Последняя осталась. Надо родителям написать, чтобы еще передали.

- Вот вы где. А я по всему корпусу вас ищу, - в дверях показалась фигура Саши. . Опять курите.

Максим поспешно выкинул окурок и подошел к ней.

- Пойдем, у меня к тебе дело есть, - зашептала она.

Она, не дожидаясь ответа, уже тянула его за руку на выход. Макс пожал плечами и с виду неохотно подчинился. "Грузанул" я его конкретно. И чего это на меня нашло? Я постоял еще минут пять, докурил и потихоньку пошел следом.

Подниматься на четвертый этаж из подвала сегодня было особенно нелегко. Судорога в мышце правой ноги, начинавшаяся обычно к концу подъема, на этот раз заставила меня остановиться уже между вторым и третьим этажом. Решив, что надо передохнуть немного, я отошел к окну, чтобы не мешать снующим вверх-вниз санитарам и врачам. Окно было двойное, как впрочем и во всей больнице, правда внутренняя рама выполняла только декоративную роль . от стекла остались одни лишь воспоминания. Его случайно разбили месяц назад и, как это часто бывает, забыли вставить новое. Из-за этого второе стекло было напрочь промерзшим и было покрыто диковинным белоснежным узором. Как будто невидимый художник, используя лед и серебристый снег, написал на этом окне свою лучшую картину. От переливающегося и сверкающего инея даже зарябило в глазах. Сзади послышались торопливое цоканье туфлей. Нахмуренная медсестра, не удостоив меня даже взглядом, пробежала вниз по лестнице и, хлопнув дверью, исчезла в нейрохирургическом отделении. Я опять повернулся к окну, ледяной рисунок завораживал и гипнотизирующе притягивал взор. Растопырив пальцы, я прижал ладонь к стеклу. Тысячи тонких морозных иголочек тут же вонзились в каждую клетку теплой кожи. Когда пальцы совсем онемели и температура стекла и ладони стала одинаковой, я медленно опустил руку. Сквозь влажный отпечаток явственно виднелось чистое голубое небо. Оно было настолько яркое на белоснежном фоне, что я невольно прищурился. Но невидимый художник уже увидел изъян в своей совершенной работе и немедленно принялся за реставрацию. Вот первая ниточка побежала по мокрому стеклу... вот вторая... третья... и уже от них, распускаясь как первые листья на деревьях, поползли в разные стороны новые ледяные узоры. Набирая скорость, эта белая лавина за какую-то минуту распространилась на весь след. А я все стоял и смотрел в одну точку, где только что морозный иней скрыл от меня последний кусочек небесной синевы. Все стоял и смотрел... И смотрел...

...Сегодня был замечательный день. Он почему-то был особенным, совсем не похожим на другие. Так, наверное, чувствует себя человек, проспавший летаргическим сном пять лет и вдруг увидевший весь этот мир в его казалось бы позабытых ярких красках. Все казалось необычайно красивым этим утром . блеск инея на деревьях, сугробы слепящего белого снега вокруг домов, солнце, хоть и не обогревающее своими лучиками, но освещающее все вокруг искрящимся светом, даже припорошенные мусорные баки под нашими окнами напоминали громадные стаканчики с мороженым. Проще говоря, погода на улице просто приказывала бросить все дела, выйти из затхлого помещения и погулять по заснеженным аллеям детского парка. Как бы я хотел сейчас вдохнуть свежий морозный воздух и зачерпнуть голыми руками белого хрустящего снега, белоснежного свежевыпавшего снега... Но нельзя, что уж тут поделаешь. Смирившись с этой мыслью, я облокотился на подоконник и, не отрывая взгляда от уличной панорамы, поудобнее расположился на кровати. Даже громоздкие кубы домов сегодня казались не такими серыми и унылыми.

Несмотря на воскресный день, люди почему-то не спешили выходить на прогулки, предпочитая провести законный выходной дома развалившись в кресле перед телевизором. В разных концах парка можно было заметить лишь редкие фигуры людей разных полов и возрастов, решившихся все-таки поднять свое то, что находится ниже спины, и выйти на улицу.

На самой центральной скамейке сквера сидели две бабушки и, эмоционально жестикулируя, оживленно беседовали о чем-то важном. Вот к ним притопала третья в пуховом платке и с длинной клюкой. Наверное, у них здесь "стрела" забита. Третья деловито распихнула клюкой в стороны ноги подруг и с достоинством плюхнулась посередине. Я посмотрел в другую сторону . там несколько ребятишек катались на санках с невысокой искусственной горки. Облепленные с ног до головы снегом, они были страшно довольные и их восхищенные крики были слышны даже с этой стороны окна. Вокруг все сияло белизной, ослепительным белым снегом, искрящимся и переливающимся при свете зимнего солнышка. А прямо под моим окном, растянувшись вереницей, совершала воскресную пробежку молодая семья. Впереди всех скользила мама в спортивном красном комбинезоне, за ней пыхтя и поминутно проскальзывая лыжами катился мальчик младшего школьного возраста, закутанный в длиннющий сиреневый шарф. Замыкал все это шествие высокий папаша, выполняющий одновременно функции буксира: к его поясу была привязана веревка, за конец которой держалась совсем еще малюсенькая девочка. Ее лица не было видно из-за большого воздушного капюшона и слышен был только ее задорный детский смех. Созерцание этой счастливой гармоничной процессии заставило меня улыбнуться. Они выехали из парка к шоссе и, повернув под прямым углом, побежали вдоль него по направлению к многоэтажкам. Обычно оживленная в будние дни дорога сегодня была практически обделена вниманием автомобилей, только огромный грузовик с прицепом стоял на перекрестке и терпеливо ждал зеленый свет светофора. На его боку большими полуоблупившимися буквами слабо вырисовывалась какая-то надпись...

Я не сразу разобрал, что там было написано. А когда разобрал... Когда разобрал, я почувствовал как пальцы моментально стали влажными и забились мелкой дрожью, а кровь бешено запульсировала в висках, с каждым толчком все сильнее и сильнее, пытаясь вырваться наружу и забыть, забыть навсегда... только забыть...

И тогда я закричал... Закричал, как никогда в своей жизни, колотя ладонями в это ненавистное холодное стекло. Я кричал, надрывая глотку, выпуская наружу всю эту животную боль, целиком обглодавшую мою душу, не оставившую ничего от меня прежнего...; я кричал, не видя Никитича, перевешивающегося с кровати и орущего что-то в коридор; я кричал, не видя вбегающих в палату санитаров со шприцами; я кричал, не видя испуганное лицо Макса, держащего мои руки, ничего не видя, ничего... Только белый-белый свежевыпавший снег, искрящийся, переливающийся снег и большой фургон на перекрестке, с детской беспощадной надписью "ЦИРК" на борту...

Глава 8. Максим Романов. 31 декабря . 1 января.

После того срыва он проспал больше суток. Потом еще сутки он пролежал на кровати под капельницами, уставившись в потолок и не разговаривая ни с кем. Да мы и не пытались с ним говорить. Сидели себе тихонько по углам и терли лбы, стараясь не встречаться взглядами. В отделении между тем появлялись новые и новые сплетни про случившееся. Они обсуждались между старушками в кулуарах телевизионной площади. Одни были абсурднее других, но я даже не пытался опровергнуть что-нибудь. Пусть живут этим, если нравится. Лишь раз пришлось рявкнуть на одну бабульку, пытающуюся выудить из меня подробности произошедшего. На Петьку же украдкой показывали пальцем, говоря: "Тот самый", и, покачивая головами, озабоченно шептались, когда он проходил по коридору. К черту их всех...

Только на следующий день он стал разговаривать с нами. Не шутить и не дурачиться, как раньше, а просто разговаривать. Странно так... Ирина Сергеевна сказала бы, что он наконец-то повзрослел. Но он не повзрослел, хотя и взгляд стал тяжелым как молот кузнеца. Он просто перестал верить...

Все это время рядом с ним меня не покидало ощущения, что он все ждет чего-то. Что сейчас произойдет нечто волшебное и все изменится к лучшему. Если не сегодня, то завтра, обязательно изменится, по другому и быть не может... А теперь... Теперь у него взгляд человека, которого хлыстом ударили по глазам, жадно смотревшим вверх. Ему как будто сказали: "Ничего не изменится. Ни завтра, никогда, никогда...".

В тот же день приходил психолог. Не знаю, добился ли он хоть слова от Петьки. Вряд ли. Врачи говорят, что ему нужен покой и поэтому колют все время успокаивающее. Они говорят, что он поправится, хотя даже не знают отчего был этот приступ... Мне кажется, что они уже сделали все, что могли . залатали его тело. В остальном они бессильны...

Сегодня Новый Год. Этот праздник я обычно жду с детским нетерпением, по отрывному календарю считая дни до его наступления. Думаю, что я не одинок в своих настроениях. Я люблю наряжать зеленую елку, бороздить все магазины города в поисках подарков и с трепетом следить за полночным боем курантов... Сейчас все было почти так же, только я не мог отделаться от ощущения неправдоподобности всего происходящего вокруг. Я чувствовал себя Каем, которому в глаз попал острый осколок льда. И он колет и колет, не причиняя боли, но каждую секунду напоминая о себе.

Праздник мы решили отметить все вместе, в холле. Мы . это те, которые остаются в Новогоднюю ночь в больнице. Набралось где-то человек двадцать. Еду и выпивку договорились принести каждый с собой. Долго не могли решить вопрос с елкой, так что пришлось мне взять эту проблему на себя. Зря, наверное...

С такими мыслями я поднимался по лестнице, идя с утренних процедур, На плече болталось мятое полотенце, розовые квадратики на котором с каждым днем становились все серее и серее. Я тяжело переставлял ноги, шаркая по ступенькам и чувствуя грязь и песок под подошвами тапок. Спешить было некуда, и я без особого интереса изучал самодельные плакаты, развешанные на каждом шагу. Туберкулез, алкоголизм, СПИД, лейкемия, всевозможные невриты и неврозы . далеко не полный перечень их заглавий. Текст я не читал, меня гораздо больше привлекали иллюстрации к нему. Столь разношерстных рисунков нельзя было встретить ни в одной галерее: одни были выполнены акварелью, другие карандашами, фломастерами, цветными ручками, гуашью, а один был и вовсе аппликацией; степень детализации начиналась от узелка на гипсе и заканчивалась шестью пальцами на руках; на одних стенгазетах люди были похожи на людей (!), зато на других они представали перед вами набором черточек и кружочков, нагло срисованных с дорожных знаков. Одолев очередной пролет, я вошел в дверь нашего отделения. Возле поста, с телефонной трубкой в руке, стояла Саша. Она мне помахала рукой. Кучерявый черный провод, тянувшийся от трубки, казался продолжением ее волнистых волос, а второй его конец исчезал в недрах медицинского поста. Сегодня она была в коротком сером халате, напоминающим кимоно. Ей он очень шел. Хотя, по-моему, ей любая одежда идет.

Когда я приблизился, по пути вспоминая, что уже два дня не брился, Саша уже закончила разговаривать.

- Доброе утро, соня, - сказала она.

- Здравствуй, Александра Прекрасная.

Она вгляделась в мои сонные глаза.

- Неважно вы выглядите, Максим Леонидович.

- Жизнь такая. Если бы меня не озаряло твое солнечное личико, я бы давно завял и превратился в гнилую болотную корягу, на которой ютятся мокрые лягушки, улитки, пиявки и от которой воняет тиной и слизкими грибами.

Она поморщилась, отчего четко обрисовались ямочки на ее щеках.

- Фу, бяка какая. Если это комплимент, то очень неудачный, - сказала Саша.

- Нет, это не комплимент. Это констатация факта.

Я и правда так думал. Если не хуже.

- Не надо в праздник быть таким занудой. Или ты мне тоже хочешь настроение испортить? . она обиженно надула губки.

- "Все задуманное душевно, заканчивается плачевно...", - процитировал я, но, заметив опять недовольное выражение лица, поспешно добавил. . Мы бодры, веселы... Смотри как я улыбаюсь. . Ы-ы-ы.

- Перестань паясничать, - в ее глазах промелькнули искры. . Ты насчет елки договорился?

Я перестал улыбаться, благо это не потребовало больших усилий.

- Все будет "чики-пуки", не волнуйся. Я позвонил друзьям, они что-нибудь обязательно найдут.

- Искусственную или настоящую? . поинтересовалась она.

- Хотел бы я тоже это знать... Пятьдесят на пятьдесят, но настоящее шампанское с шоколадом я тебе точно обещаю.

- Очень хорошо, Максим Леонидович. Вашими гарантиями я вполне удовлетворена.

Мы потихоньку дошли до двери нашей палаты и остановились. С тихим жужжанием мимо проехал Сан Саныч.

- Как он? . тихо спросила Саша и кивнула в сторону двери.

- Вроде получше. Сегодня я заметил у него что-то наподобие улыбки, - я взял ее за руку. - Не переживай, все будет хорошо.

- Не знаю... Он такой отрешенный стал. Я с ним вчера разговаривала, а он вроде и слушает меня, а вроде и нет. И еще такое чувство было, будто он сквозь меня смотрел. Жутко так...

Она с надеждой посмотрела на меня, пытаясь найти поддержку.

- Он поправится. Со временем... - сказал я, глядя под ноги.

...Сколько же можно было там лежать! Мое ангельское терпение подошло к концу - я почти насильно вытряхнул Петьку из постели и, всучив гитару в руки, потолкал его в подвал. Он слабо упирался.

- Куда ты меня тащишь?!

- Петро, развейся. Сегодня праздник, - я все еще погонял его вниз по лестнице.

- Я просто очень хочу спать.

- Не лги мне. Ты не спал, а просто валялся на одеяле. И вообще - в новом году выспишься. А сейчас дашь мне очередной урок игры на гитаре.

- Стоит ли?

- Конечно! Может, я собираюсь этим на хлеб зарабатывать.

- На паперти? . оживился Петька. . Что же ты сразу не сказал, Максимилиан!

- Иди, умник. Садись, - я посадил его на лавку. . Я буду играть, а ты слушай. И смотри, уши не зажимай!

Я сел на корточки и, прислонившись к стене, начал бренчать. Получалось фигово, но здорово. Петька закурил. Он смотрел куда-то вперед, совершенно не слушая мои музыкальные потуги. Надолго меня впрочем и не хватило . через пару минут я отложил инструмент в сторону и сам полез за пачкой.

- Наверное, погода изменится... Я чувствую, скоро что-то изменится, что-то произойдет... Я всегда чувствую... - Петька втянул ноздрями воздух.

По ногам действительно прошел нехиленький сквознячок. Я машинально еще больше уткнул ноги в спасительные тапки.

- В смысле "чувствую"? Интуиция что ли?

- Ну как тебе объяснить? Знаешь... это как за несколько минут до летней грозы... Когда еще нет ни одной капельки дождя, а ты ощущаешь необыкновенный свежий запах озона, чувствуешь дерзкий порывистый ветер, а затем все на несколько секунд замирает в абсолютной тишине, которая вдруг резко взрывается бесшабашным потоком теплого дождя, - в его глазах появился своеобразный азартный блеск. - Так вот, я сейчас как будто чувствую этот свежий запах... Скоро гроза...

- Какая еще гроза, Петь? Зима на дворе.

- А может и не гроза. Может буран какой-нибудь... А может и ничего... - интонация Петьки сменилась с благодушной на более резкую.

- Эх, Петька, Петька. Баба тебе нужна, чтобы поменьше ты о прогнозах погоды думал. А то чуйствует он что-то: "Гроза, буран", тоже мне - синоптик в тельняшке.

Я думал, он рассмеется. Он только натянуто улыбнулся...

Не докурив сигарету, Петька затушил остаток в банке. Огненные искры разлетелись по ее ржавому дну и тут же потухли.

- Знаешь, Макс, - он посмотрел на меня и задумался, подбирая слова. . Ничего это не стоит того. Так все глупо...

- Прости, что? . переспросил я.

Он проигнорировал мой вопрос и продолжил:

- А вообще-то к черту все, Максимка. К черту! . он изобразил подобие улыбки. . Напьешься сегодня? А? Или при живой Констанции рядом, Д.Артаньян не решится?

Я прикинул шансы.

- Постараюсь держать себя в руках. Хотя чего там зарекаться заранее . как фишка ляжет...

- Ну да, ну да. Конечно. . Петька понимающе закивал головой. . Как фишка ляжет, как фишка ляжет... - пробормотал он и вдруг выпалил. . Я вот все думал, за что же ты мне нравишься, Макс. И вот теперь, наконец, понял, за что.

- Ага... И за что же?

- За твои четкие, ясные и непоколебимые жизненные принципы!

- Издеваешься...

- Как можно! "Как фишка ляжет", . это просто верх прагматизма, дальновидения и еще там чего-то, про что ты мне втирал недавно.

- Рад, что тебя это так порадовало, - почти что искренне сказал я.

- Не больше, чем твоя игра на гитаре, - Петька потянулся к ней. - Но и не меньше.

Взяв гитару, он уткнулся взглядом куда-то в пол, на отпечаток в бетоне, и осторожно начал перебирать струны. Спокойная мелодия заструилась по коридорам подвала, облизывая резкие углы стен. Аккорды были незнакомые, и только по первым словам я опознал песню. Хотя не песню, конечно, а романс. Петька тихо запел:

- Гори, гори, моя звезда

Звезда любви приветная

Ты у меня одна заветная

Другой не будет никогда

Ты у меня одна заветная

Другой не будет никогда...никогда...никогда

Последние слова были еле слышны. Он, продолжая перебирать струны, закрыл глаза. Он пел этот романс немного быстрее, чем в оригинале, но это ничуть не резало слух. Напротив, в сочетании с его мальчишеским голосом, это звучало по-особенному. Вдруг он перешел с перебора на бой и струны завибрировали на пределе своих возможностей. А Петька запел чистым звонким голосом:

- Звезда любви, звезда волшебная

Звезда прошедших лучших дней

Ты будешь вечно незабвенная

В душе измученной моей

Ты будешь вечно незабвенная

В душе измученной моей

Концовку куплета, он, сам того не замечая, уже прокричал и сразу же резко, на полуслове, остановился. Эхо последнего аккорда еще долго отражалось от стен и в моей голове. По телу пробежала холодная дрожь. Машинально стряхнув с сигареты наросший пепел, я глубоко затянулся. Петька поднял взгляд и посмотрел прямо на меня своими пронзительными, блестящими от влаги, глазами. Я неловко отвел взгляд в сторону...

........ За окном стеной мела пурга. Взрывной ветер подхватывал тысячи тысяч снежинок и с сумасшедшей скоростью нес их по воздуху. Они метались в высоте, переворачиваясь, выделывая немыслимые фигуры высшего пилотажа, замирая в воздухе на секунду, падали камнем вниз и, не коснувшись земли, снова взлетали вертикально вверх, подхватываемые новым порывом ветра. Казалось, никакая сила на свете не может остановить этот бесшабашный слепой вихрь белой энергии. Но это только казалось... Вместо того, чтобы пролететь сквозь прозрачное стекло окна и помчаться дальше, снежинки на полном ходу впечатывались в прозрачный шлагбаум и останавливались навсегда. Как в замедленной съемке, они неохотно сползали вниз по стеклу, оставляя за собой влажные следы и постепенно таяли. Таяли и недоумевали, кто и зачем остановил их первый и последний полет.

В восемь часов пришли ребята. От них уже разило спиртным и мандаринами. Принесли елку. Пришлось ее с пыхтением и проклятиями затаскивать внутрь через знакомое окно. При этой процедуре пострадал Петька, оцарапавший веткой щеку. Елка была небольшой, но пышной. На вопрос: "Откуда она?", я получил вполне вразумительный ответ: "Не задавай глупых вопросов! Купили, конечно". Вслед за елкой, мы получили три пакета, наполненные бутылками шампанского, вина, водки и лимонада, а также всевозможными фруктами и сладостями. На этом все не закончилось. Пока мы с ними не выпили за проводы года, потом за выздоровление и в заключении за наступление Нового Года в Иркутске, нас от окна не отпустили. Поскольку Петька пил лимонад, мне пришлось отдуваться за двоих. В завершении, выпив еще на посошок, мы наконец-то распрощались и затворили окно. Так что, когда я ввалился на четвертый этаж с елкой, на моем лице уже блуждала улыбка, а в душе я чувствовал себя коренным жителем Иркутска. А уже через полчаса, поддавшись убеждениям Саши немного поспать перед ночью, я беззаботно сопел на своей постели. И снились мне снега большого города Иркутска и его многоэтажные дома, в которых из каждого окна мне настоятельно предлагали взять елочку. Какие же они все-таки гостеприимные, эти жители Иркутска...

...Роль тамады и одновременно диск-жокея, дающаяся мне всегда без особого труда, и на этот раз не вызвала никаких затруднений в проведении вечера. Часы давно уже пробили полночь. Это означало, что все формальности закончились: президент уже сказал, что трудный год позади, но расслабляться не стоит, гимн отзвучал, а шампанское благополучно исчезло из бокалов, освободив место для серьезных напитков. Теперь можно спокойно веселиться, как душе твоей угодно. Хотя пока с этим были некоторые проблемы. Кое-где за столом уже стали образовываться кружки единомышленников и собутыльников, говорящие о чем-то своем и не обращающие ровным счетом никакого внимания на все вокруг. Надо было предпринимать меры по воссоединению единой компании. Я выскочил из-за стола, пробрался к магнитофону и, включив медленный танец, торжественно объявил:

- А теперь "белый" танец: "белые" приглашают "красных"!

Как ни странно, мой призыв возымел действие. Задвигались стулья, зашаркали ноги, а на стол полетели жирные салфетки. Ко мне подошла Саша. Лицо ее было закрыто маской, от этого она казалась еще обворожительней.

- Можно вас? . бархатным голосом спросила она.

- Не только можно, но и нужно.

Мы неторопливо закружились в танце. Сбоку, около елки, я увидел Петьку, которого пригласила Варвара Николаевна. В ее крепких объятиях он выглядел как кролик, попавший в медвежий капкан. Я улыбнулся и указал Саше на них. Она рассмеялась мне в плечо.

После этой песни я включил дискотечные хиты и танцы продолжились. Атмосфера царила потрясающая, даже Виктор Никитич совершил рейд от стола до танцплощадки и повертелся там на своем драндулете, чем вызвал бурю восторга. Вокруг кипело веселье. Когда те, кто находился за столом, шли плясать, танцующие, наоборот, подходили к столу перевести дух. Не останавливающийся круговорот продолжался наверное уже больше часа. В воздухе витал непередаваемый запах жженых бенгальских огней и свежей хвои. В голове приятно шумело, даже слегка была нарушена координация.

Я, вытирая пот с лица, протиснулся через толпу танцующих к столу. Во главе стола сидел Никитич, который имел вид короля, что и не было удивительным теперь. Его со всех сторон облепили тайные обожательницы, с трепетом внимающие каждому слову великого танцора. Последний, к слову, нимало не смущаясь такого внимания к своей персоне и периодически прихлебывая из стакана, стоящего на подлокотнике болида, доверительным голосом поведывал о трудностях отечественного инвалидоколяскостроения. Благодарные слушательницы время от времени заливались тихим хихиканьем и тогда дед с удовлетворенным видом заполнял эту паузу очередным глотком из стакана. С другой стороны стола, вжав голову в плечи, сидел Саныч. Он был также не обделен женским вниманием: нагнувшись к его слуховому аппарату и отчаянно жестикулируя фужером с шампанским, незнакомая мне мадам бальзаковского возраста пыталась, как могла, утешить старикашку. Должно быть это ей не слишком удавалось, поскольку Саныч периодически бросал короткие и острые как кинжал взгляды на купающегося в славе Виктора Никитича. Немного поодаль моему взору предстала сидящая почти сугубо мужская компания, посреди которой виднелся зеленый халат Варвары. Все остальные танцевали, если не считать Петьку, развалившегося здесь же в кресле и рассеянным взглядом взирающего на все это. Я подошел к нему и сел напротив. Он наконец-то заметил меня и оживился:

- Хочешь правду?

- Пори!

- Желание и некоторые задумки у тебя неплохие, но вот над техникой надо с хореографом поработать.

- Техника это все для трусов, настоящие мужики безо всякой техники танцуют, и не потому что хореографию не любят, а потому что в не по-мужски это - с техникой танцевать, когда столько живых женщин вокруг, во как блин, - я причмокнул. . В твоих лучших традициях сказано, как думаешь?

Петька устало рассмеялся.

- Неплохо, неплохо... Подожди, а как же больная фантазия? Ты смотри осторожнее, а то так и заразиться можешь.

- Да я вроде уже заразился...

- Тем лучше, Максимка. Не сокращайся, это на самом деле не так уж и плохо. Слушай, а давай с тобой выпьем?! А? Ты, я вижу, глаза все заливаешь и заливаешь, а со мной еще ни разу и не выпил, - Петька встал и потянулся за бутылкой.

- Так тебе ж нельзя, - я недоверчиво уставился на него.

- От пятидесяти грамм со мной ничего не случится, поверь мне. . он взял в левую руку бутылку и быстренько организовал два стаканчика.

Не знаю, если бы я был трезвый, вряд ли позволил ему выпить, но тогда все было по другому . я был порядком хмельной и мне захотелось поддержать Петьку, сказать ему что-нибудь хорошее, доброе.

- Ну давай, раз ты так уверен. Только с меня тост. - я взял стаканчик. . Не знаю правда с чего начать... Год был скажем не самый лучший. Но я рад что в этом году я познакомился с тобой. Ты хороший человек Петька, ты стал для меня настоящим другом за этот месяц... Я знаю, что тебе тяжело, но пойми - жизнь продолжается, она идет вперед... нельзя останавливаться. Сегодня наступает новый год, новый неизвестный год, несущий надежды и новые мечты... Он будет обязательно лучше, я тебе обещаю, по другому просто быть не может...иначе все это бессмысленно, глупо... - я окончательно запутался в своих мыслях и неловко замолчал.

Петька задумчиво посмотрел на меня и усмехнулся. Не так часто я видел его с серьезным выражением лица.

- Новый то он новый, но такой уж и неизвестный ли?

Он произнес это тоном, не требующим ответа. Я открыл было рот, чтобы возразить, но Пустынный поднял стакан и сказал:

- Может ты в чем-то и прав. Там видно будет.

Мы чокнулись и выпили. Петруша тут же смачно зачавкал лимоном.

- Как у тебя с ней, серьезно? . он кивнул в сторону за моей спиной.

Я оглянулся и увидел танцующую Сашку. Изящная, раскрасневшаяся от вина и танцев, с растрепанными черными локонами она была похожа на прекрасную ведьму. Я невольно залюбовался. Она, словно почувствовав мой взгляд, повернулась, и, не прекращая танцевать, призывно поманила меня своим тонким пальчиком.

- Еще не знаю, - соврал я.

- Вроде хорошая девчонка, смотри не проморгай свое счастье, - Петруня одолел ломтик лимона и довольно облизываясь отвалился назад в кресло. . Сколько кстати времени?

Я взглянул на часы.

- Почти три. Пойдем-ка зажжем хип-хоп в этой дыре.

- Иди один. Устал я что-то, чертовски устал... Пойду отдохну...а то год выдался непростой, - он вымученно улыбнулся.

- Хочешь я с тобой могу посидеть еще, ты мне заодно про технику что-нибудь расскажешь, - сказал я.

- Нет, пойду вон с Никитичем стопку выпью и на боковую.

- Смотри, не переусердствуй.

- Ты лучше за собой присмотри, мистер "Зажжем хип-хоп"...

- Ну как знаешь.

Я встал и направился в круг танцующих. Она выбежала навстречу, поцеловала в щеку и, весело смеясь, потащила меня вглубь танцев. Я с удовольствием подчинился. В голове опять зашумело. Невозможно было оторвать от нее взгляд - не моргая, я смотрел на нее и ничего больше не существовало вокруг. Сашка... К черту все! Если хочешь, буду танцевать до упаду! Если хочешь, буду сегодня пьян и весел! К черту все! Лишь бы ты всегда так смотрела на меня своими черными блестящими очами... А остальное пусть катится к чертовой матери! Все катится!

Я забылся и нырнул в этот круговорот танцев, безудержного веселья и пьянящего чувства близости этой черноволосой ведьмы... Сашки... Моей Сашки - теперь я уже не сомневался...

Когда я в следующий раз подошел к столу, Петьки в кресле уже не было...

...Часы показывали полседьмого. Проводив уставшую Сашку спать и пожелав ей спокойного утра, я шел по коридору к своей палате. В череп начинала стучаться неизбежная головная боль, правда пока еще очень осторожно. Пора идти спать. Глаза закрывались уже сами собой и тогда передо мной мерещились бесконечные ряды бенгальских огней. Новогодняя ночь удалась. Как говорится, будет что вспомнить. Проходя мимо стола, я споткнулся об валявшуюся здесь бутылку из-под шампанского и тихо выругался. Она, негромко звеня, укатилась в угол, где встретилась с еще несколькими подругами. Я осмотрелся по сторонам. Панорама вокруг стола была достойным подтверждением удавшейся вечеринке и в другое время я бы не поленился сбегать за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть сий беспредел: длинный стол был завален объедками, палеными бенгальскими свечами, серпантином, битыми бокалами и невесть откуда взявшимся здесь, длинным бинтом. На диване перед всем этим складом, откинув назад голову в красном колпачке, музыкально храпел Никитич, все-таки не выдержавший тяжкий груз "звездной" болезни. Тут же неподалеку лежала на боку его коляска. Впрочем, дед был не одинок в своей слабости, поскольку на соседних креслах еще два незнакомых мне пожилых мужчины спокойно себе посапывали в неординарных позах. Все, спать! Хватит глазеть на это.

Подойдя к двери, я еще раз оглянулся назад. Пустой длинный коридор с кривоватыми стенами по бокам, сколько раз я уже смотрел в его недра. Вдалеке четко обрисовывался квадрат окна, подсвеченный сероватым цветом предрассветной мглы. Скоро утро. Я повернулся к двери. Она стала уже своей, домашней за это время. Даже шатающаяся стальная ручка больше не раздражала. Я толкнул дверь от себя. Она бесшумно распахнулась и я сразу почувствовал тишину, непривычную тишину внутри комнаты... Такую, что я отчетливо расслышал учащенное биение собственного сердца. Даже вечно протекающий кран заткнулся, хотя я был бы рад сейчас обратному. Спать уже не хотелось. Легкий озноб пробил меня и колкие мурашки электрическим током пробежали от плеч к ладоням. На фоне окна четко просматривался силуэт лежащего ко мне спиной Петьки. Я осторожно прикрыл дверь и, тихо ступая, прошел к его кровати. Снова сотни мурашек проскользнули по рукам, словно кто-то провел смычком по скрипке, но струны вместо того, чтобы издать звук, только безмолвно задребезжали. Я присел на край кровати и, немного перегнувшись через одеяло, взглянул на его лицо. Он улыбался... Только сейчас я вспомнил, что каждый день забывал спросить у него, что ему снится. Наверное что-нибудь прекрасное, потому что я часто видел, как он улыбается во сне. Так же как сейчас... То есть почти так же...

Его пронзительные зеленые глаза были неподвижно устремлены куда-то вдаль, очень далеко, так далеко, что не достать ни одним сверхмощным телескопом... До моего сознания никак не хотело доходить, как же это так... Как же так... Я, не отрывая от него взгляда, привалился к спинке кровати. Тяжелая соленая влага медленно наполняла глаза, размывая окружающие очертания. Кап...кап...кап... Чугунные капли нехотя отрывались от ресниц и с глухим стуком разбивались об накрахмаленное одеяло... Кап...кап...кап... В разрывающихся барабанных перепонках этот звук отдавался тысячами громогласных гонгов. Кап...кап...кап... Я вытер глаза рукавом рубашки и, судорожно вздохнув, посмотрел в окно. Там вдали, на самом горизонте, еле видимым заревом занимался рассвет... Первый рассвет нового года... нового неизвестного года. А подняв глаза выше, я увидел ее...

Сверкая, заходясь в последнем немом крике, неся эту вспышку бездонной неземной печали, затмевая все другие небесные тела, яростно горела, не оставляя ничего после себя, новая звезда...

Эпилог

Какое же оно все-таки необъятное, бесконечно красивое море! Я шел вдоль берега, по щиколотку в воде, изредка останавливаясь, чтобы еще раз зачерпнуть горсть соленой влаги и, вдохнув ее резкий запах, размахнувшись, с силой запустить в воздух облако звездных брызг. Изумрудные капли, переливаясь на солнце, улетали вверх, к чистому синему небу, оставляя за собой искрящуюся небольшую радугу. Как же все это красиво! Я ощущал, как сквозь меня просачивается пьянящий морской бриз, передавая мне свою легкость, наполняя своим задором, словно воздушного змея. Как красиво!

Запустив в небеса еще одну стаю ослепляющих брызг, и обернувшись к берегу, я наконец увидел ее... Она стояла и наблюдала за мной невдалеке. Прибой как всегда осторожно омывал ее обнаженные ступни. Я засмеялся, и счастливо шлепая ногами по воде, побежал ей навстречу. Ветер легко трепал ее светлые волосы и Она, время от времени, рукой поправляла локоны, сбившиеся на загорелое лицо. Я подбежал поближе, и не отводя от нее взгляда, перешел на шаг. Она улыбнулась мне своей озорной ослепительной улыбкой... самой лучшей на свете улыбкой, и протянула мне руку. Я уже не думал ни о чем на свете... Надо же, как просто быть счастливым! Так просто! Взяв ее за руку, я поправил вновь сбившийся локон на ее лице. Я уже не боялся. Я знал - теперь Она всегда будет со мной. И больше не уйдет. Никогда...никогда...никогда...

06.11.2004 . 04.06.2005

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

268772  2006-09-14 16:15:06 Владимир Хлумов http://www.pereplet.ru/text/hlumov21.html - Интересная интерпритация.

Copyright (c) "Русский переплет"