|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
НИКТО
Повесть
Я уже с детства был взрослый
≈ неужели это когда-нибудь кончится?
Мати УНТ. ⌠Голый берег■.
1
Голоса, приглушенные стеной, перестук трамвайных колес, чириканье воробьев и, наконец, резкий высверк осмелевшего солнца в углу окна...
Десять часов тридцать минут.
Одного взгляда на часы было достаточно, чтобы понять: предстоящий день уже давно оторвался от меня, еще с рассветом ушел далеко вперед, и теперь мне предстоит неловкое и угнетающе однообразное его преследование.
У дня отрезано начало, его сценарий писался без меня; что же ≈ сам виноват. В который раз убеждаешься, что позднее пробуждение ≈ предатель, оно обещает восстановление утраченных телесных и душевных сил, сладкое избавление от всяческих забот, а на деле приносит новые; возникает чувство обойденности, кажется, что пропустил что-то важное, уже известное всем, упустил возможность сделать какие-то дела, найти ответы на вопросы. Все теперь пойдет кувырком, наспех, вперемешку, наизнанку, через апатию и нервозность. Что-то случится и кто-то поплатится.
О неуловимом приходится говорить неуловимыми словами ≈ только что был след и нет его. Похоже на тревожные впечатления от приснившегося сна, ≈ а кстати, что там было? Да разве теперь вспомнишь... Кажется, были чьи-то лица, возможно, женская улыбка или, напротив, сжатые губы; помню, мчались по ночному, заснеженному городу, на поворотах машину заносило... Больше ничего. Теперь вот текст какой-то монотонно сверлит голову: ⌠Но бывают предчувствия, относительно которых обмануться почти невозможно. Их будущее оправдание (верю в это) свяжет меня по рукам и ногам, сообщит о моей беспомощности перед пославшим насмешливые и столь же суровые доказательства миром. Если же не случается ничего зловредного, то за нарочитым спокойствием, однако, прячется недоверие к тому, что вокруг пока что ничего не меняется в худшую сторону. Еще будет, обязательно будет! Ты только дождись!..■ Как будто во сне я размышлял о себе или с кем-то спорил, что-то доказывая, и сейчас еще продолжаю это делать. Надо же ≈ так серьезно. Что я читал вчера перед сном? Чтобы снять этот тревожный налет, надо взглянуть на себя в зеркало, умыться и почистить зубы.
Выход из комнаты... Выщербленный угол полированного шкафа, старый, выцветший торшер, такие же обои ≈ и сразу мысль: давно пора делать ремонт... а кто будет делать? да никто, ≈ потом работающий телевизор, на экране пляска красок, вихрь юбок, мельканье ног, девичьи взвизги, молодецкое уханье, удары бубна и развеселье гармоники... Знакомые ≈ вчерашние, позавчерашние ≈ вечные лица отца, матери, давно, конечно, вставших; мои полуслова, даже какое-то мычанье, кивок головой на два-три случайных вопроса, которые не расслышал, ≈ ощущение привычки только усиливает нестройное, почти отвратное чувство к себе, ко всему, успевшее свить за ночь гнездо разлада, или нет, разом вдруг ударившее в голову давно накапливаемой жаждой выхода.
И вдруг становится ясной и собственная бесцельность, и заверченность каждого в каком-то гигантском, установленном в стародавние времена, процессе... А что если бы выскочить мне из-за двери и пойти вприсядку, выкидывая коленца, закладывая руки за голову: ух ты! эх ты! мама моя родная! Как бы изменились у них лица! И мне сразу бы хорошо стало, и им забавно. Я бы еще тогда поверил, что сумею наверстать пропущенные часы. Да, шутить я умею, выработал этакий способ самоувеселения, глупый, конечно, до точки, ≈ настолько, что хочется говорить о себе в третьем лице. Но об этом попозже.
⌠Зеркало ≈ это больница лица■, ≈ вот что я подумал, когда увидел себя в нем, ≈ буквально так и произнес про себя эту фразу, почти торжественно, твердо, совсем даже не задумываясь, есть ли в этом хоть какой-то смысл. Разве только хотел что-то придумать? Зачем? Значит, еще не до конца проснулся. Хорошо же я выгляжу. Сразу видны решимость противостоять чему-то, короткая неравная борьба и неизбежное поражение. И никаких совпадений, никаких объяснений: мол, вчерашний ужин был слишком плотным и сказываются его последствия; полная луна в ночном небе способна вызвать затмение в головах впечатлительных людей; атмосферное давление резко упало, и мысль о том, что в году двенадцать месяцев (ни больше ни меньше) легко может ввергнуть в панику. Но ничего не сходится, нет этого. Есть ⌠нечто■, что ни заглушит шум теплой воды из-под крана, ни смоет сладкая пена земляничного мыла, попавшего на губы...
На кухне мать, накладывая мне в тарелку гречневую кашу, спрашивает:
≈ Ты не забыл? Сегодня в Пилюгиным идем. Я вспоминаю, что сегодня суббота, день рождения Инны Александровны, и мгновенно, в своем представлении возможного развития потешной беседы, очень часто проходящей именно на кухне, обращаюсь к третьему лицу, перехожу к нему, чтобы не быть собой, ≈ быть шутом, скоморохом. Так интересно понаблюдать за другим со стороны!
≈ Я-то тут при чем, ≈ отвечает он.
≈ Как ≈ при чем? Нас приглашали... Он перебивает ее и уточняет:
≈ Вас.
≈ Нет, нас. Тебя тоже.
≈ Могу я побыть один? ≈ Искреннее, горячее желание.
≈ А ты всегда один! ≈ Вердикт давно готовый и подписанный ею и отцом, всеми, имеющими отношение к нашему дому.
≈ Ну уж так и один... ≈ Пауза обиды. Поджимает губы, приподнимает плечи ≈ веселость уже накатывает на него. ≈ А вы где?
Мать не отвечает, в ее руках мелькает ложечка, которой она размешивает сахар в чашке с кофе.
Наконец она говорит:
≈ Так всю жизнь просидишь.
≈ Что поделать? ≈ Философски вздыхая, принимается за прерванную еду. ≈ Может быть, мне удастся следующая.
≈ Следующая... Ты эту-то проживи нормально!
≈ Ничего-о-о... ≈ тянет глухо и безнадежно двадцатичетырехлетний, сгорбленный, вдруг состарившийся человек. ≈ Мне уже немного осталось.
≈ Дурачок! ≈ неожиданно просто говорит она и выходит из кухни.
Он не спорит. Допивает кофе, поднимается из-за стола и кричит ей в спину:
≈ Спасибо!
Вот такой он, вот такой я.
⌠Никакого сладу с тобой нет!■ ≈ говорит мне мать. ⌠А что ты скажешь, когда мне будет тридцать лет, сорок?..■ ≈ хочется ее спросить, но я сам боюсь таких мыслей.
Она говорит, что таких, как я, придурков ≈ очень мягко, по-матерински ≈ нигде нет. А я ей отвечаю, что раньше не было, а вот теперь есть, мы (уже мы?) недавно появились, а сколько нас еще будет? ⌠Я продукт изменений, происходящих в обществе, дорогая моя, экономический и социальный вопрос, совсем уже близкое будущее. Вы еще хлебнете с нами горя, как и мы с вами■. И видя ее недоуменные глаза ≈ все-таки часто бываю непонятен и неприятен, ≈ спрашиваю: ⌠А как же иначе?■
Она говорит, что я инфантилен. Что ж, насколько я понимаю, инфантильность ≈ свойство взрослого человека, о ребенке ведь не скажешь, что он инфантилен. Инфантильность скорее сродни наивности, а наивность обыкновенно соотносят с доверчивостью, с верой во что-то; говорят же: наивно верить...
Еще она говорит, что я дикобразом каким-то расту. Если так, то замечала ли она, сколько вокруг утконосов, ехидн, верблюдов, а то и просто змей? Примеры всегда под рукой. Вот я подошел к окну, а они у дома стоят, втроем, благо магазин рядом. Хорошо еще, не слышно, что там они говорят друг другу, да разве говорят ≈ ⌠блякают■, наверное, за жизнь философствуют, этакие перипатетики винного отдела: ⌠Слышь, Серега?■ ≈ ⌠Ну, хорошо, Иван!■ Один отделился; пошатываясь, добрел до ограды детского сада; мочится, тыкается между прутьями, ≈ рваная фиолетовая куртка мешком, курчавая шевелюра, багровая шея. Вот кто дикобраз! А домой придет, там ≈ Нюра, безответная и все терпеливо сносящая жена, борщ варит с косточкой или на машинке шьет, ручку вертит, ≈ хотя, может быть, и не терпеливая вовсе, а совсем даже наоборот... Нагадит такой дикобраз вокруг себя словами и делами и ляжет спать, отхрапывая водочным перегаром. У этих людей нет лиц, время на них остановилось; оно не отдыхает, а тяжко болеет ≈ и так всю жизнь. Не заразиться бы... А кто знает, что творится за окнами соседних домов?
Я смотрю туда, вглядываюсь до боли в глазах ≈ и вдруг они падают в темноту, упираются в ночь... Прежний полузабытый сон. Нет, в самом деле, с чего бы это мне приснилось женское лицо (так улыбка была или?..), потом машина? Мы куда-то мчались, что-то кричали...
А теперь внизу под окнами другие крики: гы-гы, гага, го-го... Это подрастающее поколение подходит к отживающему. Преувеличенно басистые, неровные по тону, ломкие голоса ≈ плоть в них просыпается. Прикурить? Пожалуйста. Рвано-фиолетовый, курчаво-багровый Нюрин муж достает спички. На сам, а то у меня руки... Да у меня тоже...
Что-то неприятное есть в слове ⌠подросток■, какое-то неловкое определение того, чего пока что еще нет, а только лишь обещает быть, да и будет ли? Для меня этот период был невыносим почти физически. Надо было к кому-то примыкать ≈ а не хотелось. Хотелось расти на открытом месте, а не в чаще, не в толпе рожденных во исполнение биологического закона. Этот станет летчиком, тот в тюрьму сядет, у одного склонности к математике, у другого руки чешутся при виде меховой шапки на голове прохожего в пустынном переулке. А нельзя так, чтобы все в небо летчиками, чтобы математиками все?..
Не-е, сам, а то у меня руки... Да у меня тоже...
Я их не люблю? Я им просто не доверяю.
Как все просто...
Мне кажется, они были в моем сне. Сидели в машине, хохотали. И вдруг я увидел ее глаза... Да, она повернула голову с переднего сиденья и... улыбнулась. Почему она посмотрела на меня? Что было в ее улыбке?
Я выхожу из кухни и в большой комнате наталкиваюсь на отца. Он сидит в кресле перед телевизором с газетой в руках; сосредоточен, карандашик застыл над кроссвордом, ≈ очень серьезный мужчина. Начал спрашивать меня про древнейший период каменного века: ⌠Что-то вроде ...-лит?■
≈ Теодолит? ≈ говорю.
≈ Ну что ты!
≈ Тогда полиомиелит.
Не знаю, как ему понравился этот вариант, ≈ я уже вошел в свою комнату и прикрыл дверь.
Беру книгу с полки и ложусь на кровать. Уж лучше почитаю. Открываю страницу, как маленькую, потаенную дверь в другой мир, в котором мне будет намного интереснее, чем здесь. Здесь ≈ это моя комната, мать, отец, наша квартира, дом, улица, район, город... Теперь ничего этого нет, все осталось позади. Впереди история ребенка, на долгие годы разлученного с матерью. Лицемерные родственники, отказывающие в куске хлеба сироте. Коварный соблазнитель, обманувший девушку. Пролитая из-за ревности кровь и кровь, пролитая случайно... ⌠Да как вы смеете, сударь?!■ ≈ ⌠Это ошибка, уверяю вас...■ Что-то в тексте говорит мне с такой сиплой убеждения, что я готов часами вживаться в него и плыть в этих нескончаемых, кажется, только для меня написанных диалогах. Читать ≈ значит быть соразмерной с книгой величиной... Читаешь в общем-то для того, чтобы найти подобного себе в книгах, ≈ собрат мне нужен, предтеча, вернее, печатное мне оправдание. ⌠Но, сударыня, позвольте...■ ≈ ⌠Ах, ради бога!■ Позолоченная испанская кожа, оливково-зеленые хризобериллы, золоченые венецианские фонари и тому подобные вещи. Играет оркестр, подъезжает карета. Возрастает количество ⌠охов■ и ⌠ахов■, рассчитанных пощекотать нервы еще и частой дробью восклицательных знаков, чью ошеломительную нервозность дополняет уже пострадавший за свои вопросы по ходу действия знак вопросительный. ⌠Вы знали об этом?! ≈ проговорила она сквозь слезы. ≈ Вы знали?! И молчали?!■ Последний вечер в старом доме. Ванная комната, облицованная ониксом. Задумчивый герой, одетый в кашемировый халат. Вновь таинственное письмо ≈ предупреждение, знак судьбы. Итак, завтра... Завтра в опере будут давать Глюка. Там все и решится...
И все же, несмотря на все обоснования и показ внутреннего движения к переменам, многое упрощено до прямолинейности действий. В любом случае есть результат, герои к чему-то приходят, осознают завершенность. Иной раз просто диву даешься, как они любят друг друга, женятся, разводятся, убивают, переезжают с места на место... Так ли в действительности? Мне кажется, что жизнь выдвигает гораздо больше причин, чем все книги, вместе взятые, на то, чтобы чему-то не произойти.
Через два часа мать открыла дверь и сказала:
≈ Одевайся.
≈ Куда это так срочно?
≈ Ты что ≈ забыл?
Все тот же день рождения Инны Александровны, юбилей, на котором я должен присутствовать. И тут только меня вдруг словно пронзило, дошло наконец-то: а может быть, читая, я ищу те глаза, которые видел во сне и которые до меня уже искали другие?
≈ Не хочу, ≈ ответил я.
≈ Ну нельзя же таким бирюком быть, так ведь прокиснешь, дома сидя.
≈ Понимаешь, я сейчас очень занят. (Книга у меня, конечно, в руках). В данный момент меня интересует проблема рождения личности, а не день рождения как таковой, и генезис морального ⌠я■.
≈ Ох, Бог ты мой!
≈ Бога нет, есть обстоятельства, ваше сиятельство.
≈ ⌠Обстоятельства■, ≈ передразнила она. ≈ С тобой все нервы перепортишь!
≈ Лайош Портиш! ≈ крикнул я в ответ, когда она закрыла дверь. Очень уж мне хотелось свести ее благожелательную настойчивость к безвредному пустословию.
Она вернулась с газетой в руках.
≈ На вот лучше статью почитай интересную, пока мы собираться будем... И одевайся, одевайся тоже, хватит лежать.
⌠Тоже■, скорее всего, означало, что подобные претензии были высказаны отцу; возможно так: ⌠Давай одевайся, хватит свои ребусы разгадывать■.
Статья называлась ⌠Над пропастью во лжи■. В ней рассказывалось о том, как государство обманывало и продолжает обманывать своих граждан. Какая потрясающая новость! Любят в газетах такие классические и знаменательные названия, даже до какой-то болезненной символичности любят. ⌠Иосиф и его братья■ ≈ это об еврейской эмиграции. ⌠Когда хочется плакать, не плачу■ ≈ о бедственном состоянии детских домов. ⌠О мышах и людях■ ≈ ну это понятно про что. Или вот ⌠Сто лет одиночества■ ≈ о тотальной неустроенности женских судеб. ⌠Свет погас■ ≈ статья с таким названием подробно освещает проблему энергоснабжения города. А эта вечная тревога по поводу нашей зимы; так и пишут: у нашей тревоги есть зима, и, видно, лета нам или хотя бы весны никак не дождаться.
Сенсация. Правда ≈ сколь горька бы она не была. Разоблачение. Не надо снисходительно говорить о преувеличениях, действительность-то как раз бывает намного преувеличеннее даже в каком-то обыденном случае, чем самая изощренная фантазия. И вдруг мы узнаем о вполне нормальном, тихом и примерном мальчике, написавшем прекрасное сочинение о дружбе, товариществе, взаимовыручке, а потом убившем своего классного товарища, смерть которого в своей ненависти долго вынашивал и для этой цели даже вырыл могилу, где его и похоронил, и после свершения преступления вместе с родителями убитого, разыгрывая искреннее сочувствие, занимался его поисками; о школьнике начальных классов, прилюдно обвиненном в магазине кассиром и продавцами как вор и негодяй, по которому плачет колония, в краже плавленого сырка (а он и не брал его вовсе, как оказалось впоследствии!), в результате чего запуганный мальчик покончил с собой, оставив записку, в которой умолял не считать его законченным вором; о ребенке, который, живя в нормальной вроде бы квартире в центре города, с нормальными вроде бы взрослыми людьми, тем не менее обитал в кладовке вместе с собачкой и питался с ней из одной миски... Ужас. Негодование. Интерес. И тайное удовлетворение. Вы читали? Нет, а вы читали?! И вот уже оказывается, что в стране чрезвычайно остро стоит проблема абортов или, скажем, психических заболеваний, внешне немотивированных самоубийств, послезавтра еще что-нибудь вскроется, ну, например, что отцы не замечают своих детей, дети не понимают своих отцов, а матери понимают, что дети чрезвычайно от них далеки...
Снова мать. В руках у нее кофейного цвета платье и иголка с ниткой. Я шагнул ей навстречу и протянул газету.
≈ На охоту идти ≈ собак кормить? ≈ спросил я, вспомнив любимое выражение отца.
≈ Да вот... Ну как? ≈ поинтересовалась она.
≈ Никак. Все это уже приелось и не вызывает трепета.
≈ А что у тебя вызывает ⌠трепет■? ≈ с иронией спросила она, откусывая нитку.
≈ Тебе не попадалась, ≈ решился я спросить, ≈ статья под названием ⌠Чудесное путешествие Нильса с гусями■?
≈ Не-ет, ≈ протянула она, видимо, пытаясь вспомнить, сообразить. ≈ О чем?
≈ Да одна забавная история про предпринимателя из Швеции.
≈ Нет, ≈ повторила она, поджав губы, глазами все же выражая некоторое сомнение ≈ неужели что-то знакомое? ≈ нет, ушло.
≈ Не знаю, ≈ сказала она, уже думая о чем-то другом, и вдруг спросила:
≈ Письмо от Игоря давно получал?
≈ Давно.
Я надеваю рубашку. Мы вместе выходим в большую комнату. Телевизионные пляски кончились, наступил телевизионный штиль; на отца, по-прежнему сидящего с кроссвордом, равнодушный покой навевала певица со своим классическим репертуаром.
≈ На охоту идти ≈ собак кормить, ≈ заметил он, не отрывая сосредоточенного взгляда от пустых клеточек кроссворда.
≈ А ты что сидишь? Пора одеваться, ≈ говорит мать и снова обращается ко мне: ≈ Что ж ты, не пишешь ему?
Он ≈ конечно же, Игорь. Игорь ≈ одна из ее любимых тем, что-то вроде разумного противопоставления моему бесцельному существованию. ⌠Молодец, парень! Сам всего в жизни добивается, не то, что наш...■ Игорь ≈ студенческий друг, по большому счету единственный, ведь после окончания института все прежние знакомые разъехались, новых не нажил, нажил, скорее, непонимающих, а то и вовсе осуждающих. Он теперь в Крыму живет, на родине своей; женился еще на пятом курсе; уже квартира, теперь дачу строит; отцом стал ≈ сын растет. Все у него ладно, все как у людей. Интересно, могу я стать отцом? У меня есть отец, и я ≈ тоже отец. Мы ≈ отцы. Мы сидим в креслах и разгадываем кроссворды, мы смотрим телевизор, мы болеем за одну футбольную команду.
≈ Все, кончилась дружба? ≈ спрашивает мать. ≈ Бывало, каждый день звонки, друг без дружки не обходились.
Я отвечаю так:
≈ Самое главное в этой жизни ≈ научиться расставаться, если, конечно, природою тебе дано находить и привыкать.
≈ Ну да, привыкать... ≈ Она уходит в свою комнату и говорит оттуда:
≈ Привык таким умником жить, удобно.
≈ Конечно.
≈ Сколько книг прочитал, а ума...
≈ Палата.
≈ Ага... Думать ни о чем не надо. Отец, мать ≈ есть, они позаботятся, они все сделают.
≈ Конечно.
≈ Но ведь так же не будет всю жизнь? Как ты думаешь? Учти: пройдет это беззаботное время...
Мне только остается сказать: конечно.
Все правильно: сделай человека виноватым и тогда с ним легче будет разговаривать. Начинается долгое перечисление видимых и скрытых от моего равнодушного глаза преимуществ образа жизни Игоря. Но эта словоохотливость вырастает на ничейной земле, во всяком случае, по ту сторону сравнения, ≈ я ничего не отвечаю, я только думаю (по телевизору только что пропели: ⌠жизнь ≈ это дар бесценный...■), что если жизнь ≈ это дар, то мне подарили троянского коня; настанет день и из него на свет божий вылезут...
≈ Послушай, Венесуэла с двумя ⌠л■ пишется или нет?
Нет, это просто невозможно. Вопрос отца коварен. Я знаю год своего рождения, таблицу умножения, теорему Пифагора и столицы всех европейских государств в придачу. Все точно помню, ничего не забываю...
≈ С двумя. И еще два ⌠с■.
Счастливое, молчаливое заполнение пустоты по вертикали. И вдруг:
≈ Как ≈ два?
≈ А вот так: Венессуэлла.
Вот так номер, слово-то какое страшное получилось! Чтобы скрыть смущение, подхожу к телевизору, беру программу передач.
≈ Постой, как это ≈ два?
≈ Да я пошутил.
Если бы он поднял голову и пристально посмотрел на меня, словно говоря: ⌠Пора бы уже перестать шутить■, ≈ я бы в ту минуту стал совершенно другим человеком, отличным от прежнего, бывшего в окружении пустого и случайного, и, возможно, уяснил такие важнейшие понятия, как должное осознание собственного возраста, мнение окружающих людей и потребность в достижении успеха, но этого не произошло: карандашик продолжал мучиться над вертикалью, а я усиленно изучал программу передач, что-то мне там нужно было найти.
≈ Посмотри там, фильма никакого не будет? ≈ спросил отец.
≈ Сейчас...
Ну, конечно, для него смотреть телевизор ≈ значит соглашаться со своей жизнью. Хочет на полтора часа стать героем. Размыть грани повседневности.
≈ Нет.
≈ И позже?
≈ Сейчас...
Интерес пока еще легкий; головы он не поднял.
≈ Нет, не будет.
≈ Как ≈ не будет? Теперь он зашевелился.
≈ Откуда я знаю.
≈ Погоди... Ты почитай, что там дальше, внимательнее...
≈ Ну, хорошо, ≈ вздохнул я, ≈ сейчас почитаю... Вот следующая передача...
≈ Так.
≈ ⌠Возможности поливного гектара■.
≈Что?
≈ Потом ⌠Кинозарисовка■.
≈ Не может быть!
Похоже на панику. Сидит ровно, лицом ко мне, газета на коленях.
≈ Ага, вот еще: ⌠Утилизация токсичных отходов предприятий машиностроения■.
≈ Это в субботу?!
И тут я сдаюсь, говорю, что ошибся, спутал с понедельником; он молчит какое-то время, а потом спрашивает:
≈ На день рождения идешь?
≈ Иду, ≈ отвечаю я. Не хочется выглядеть такой уж одиозной фигурой,
На экране в это время появился певец во фраке и мрачно затянул: ⌠Гори, гори, моя звезда...■
Отец отложил газету, подошел к телевизору и щелкнул выключателем. Встал у балконного окна, впереди меня, и, разминая сигарету, уставился в окно. Правильнее сказать, устремил свой взор в одному ему ясную даль. Что он там узрел? Я вдруг вспомнил, что давно не видел его глаз. Они у него должны быть серыми, незаметными, суживающимися от дневного света, ≈ так помнится. Мать о нем говорит, что он ⌠заработался■,когда с искренним сочувствием, когда с нескрываемым раздражением. Уходит рано, возвращается поздно. И даже дома донимают его телефонные звонки. Как распределить технику... Каким числом поставить окончание работ... Сантехнику ≈ по номенклатуре... Планерка ≈ ровно в девять... И так постоянно. Он чем-то озабочен, надо что-то делать, да нет, не что-то, а вполне конкретно, в отличие от меня: строить здания, возводить плотины, сооружать дороги. Огромная строительная площадка ≈ все урчит и елозит, хрипит. Грузовики, грохот ссыпаемого щебня, кучи пыли, бетонные кубы, укрощающие реки. Отец у теодолита, отец у перископа. Поиск перекрестия. Корректировать огонь, держать все в узде. Вертикальная напряженная жилка на лбу, гигантская карта битвы, огромный карьер, величественная музыка растворного узла, схватка с захваткой, брызги сварки. Сдана первая очередь, вторая ветка, третья нитка. Решающие минуты, бешенство телефонной трубки, четкий приказ, невыполнение приказа. ⌠Да я вас!.. ≈ кричит он, ≈ под трибунал■, ≈ хочет добавить, но уже пошло; плиты перекрытия, фундаментные блоки, балки, проценты, тонны, погонные метры, аршины, сажени, локти, по сортаменту, по лимиту, по погоде, по вышестоящему распоряжению... Непредвиденные обстоятельства, заранее предвиденные самим смыслом и характером стройки, разгул непогоды, искореженная техника, безлюдье, грузовик на обочине, задравший колеса в вероломное небо. Преодоление трудностей, телефонная война, бессонные ночи, механический ужин за железными скулами на кухне под неумолчную производственную симфонию, Георгий Свиридов, ⌠Время вперед■, ни шагу назад, один отец ее слышит, а я ему в такт прихлопываю, притоптываю, это ритм стройки, ее либретто: ⌠Значит, так, берешь самосвал и мигом дуешь на седьмой участок. Чтобы кирпич был!..■, ее партитура: ⌠Верхний слой покрытия укладывается толщиной четыре см из горячего среднезернистого асфальтобетона...■ И завтра снова ≈ урчание, хрипение, обрывание телефонных проводов. Героизм будней, драматизм повседневности. Но это так, к слову. Я не знаю точно, чем он там занимается. Его строительство совсем забило ему голову. Есть у него две отдушины: рыбалка и футбол. ⌠Футболец■ ≈ как он говорит. Когда он еще говорит ⌠утречко■, меня прямо мороз по коже дерет. Стыдно как-то и неловко. Что меня в нем раздражает? Не знаю. Наверное, то, что он по-настоящему меня еще ни разу не видел и обо мне не думал. Некогда ему. Мы с ним ни разу толком не говорили, все мелочи какие-то ⌠энной■ степени. Вопрос ≈ ответ. Вопрос ≈ ответ. Или: не знаю... кажется... да вроде бы... вполне возможно... Мне кажется, он не вполне уверен в себе, чтобы говорить со мной. Это ему не на работе технику распределять. Почему он молчит? Не считает себя авторитетом, способным применить давление; самоустранившийся пассивный наблюдатель, уставший от работы, быта и с самого начала передавший бразды правления в семье в руки матери? Может быть, это и есть проявление мужского характера, мужской солидарности, когда не надо ничего называть прямо, при обоюдном понимании происходящего? Этакий добряк, разминающий сигареты, говорящий ⌠утречко■, ⌠футболец■, приходящий домой, чтобы снова уйти на работу.
Его зовет мать, он вздрагивает, отряхивается от своих дум и выходит в коридор. Только сейчас я замечаю, что стих довольно сильный шум, ≈ по наступившему звону в ушах. Минута тишины. Отчетливое щелканье из-за закрытой двери и вибрирующий нервный звук ≈ звук спешки, потерянного драгоценного времени, наконец, заработавшего фена. Конструкция устаревшая, уже лет двадцать шумит, выдает тепло, пора бы сменить; но неисправность устранена ≈ и можно продолжать сушить волосы.
⌠На охоту идти ≈ собак кормить■, ≈ читаю я на недовольном лице отца, когда он возвращается и надевает пиджак.
≈ Пошли.
Ну что ж... идем.
2
Я говорил, что не хочется выглядеть такой уж одиозной фигурой, но когда мы вышли на улицу, я оказался в плену и шел, опустив голову, немного впереди своих конвоиров, не подозревавших о такой роли.
Сложная геометрия весны ≈ путаные, замысловатые линии под ногами, ее власть над головой, в ней утренняя заданность, гнетущее торжество беспорядка. Не надо волноваться. Меня просто перевозят в другое здание, где мне обещаны лучшие условия содержания.
На улице тепло, но не настолько, чтобы снять плащ. Кое-где, в темных углах, остался снег. Несъеденный до конца теплом, он почернел и съежился. Конечно, все рады солнцу, новизне неба, земли, деревьев, а я даже к этой радости не готов, мне нужно время, чтобы привыкнуть, а тут еще предчувствие дурацкое. Что-то случится. Сейчас, на остановке, если долго не будет автобуса. Может, в автобусе. Выйдет громкий спор, возможно, какое-то безобразие, я не знаю, скандал, что ли, родители переругаются, меня кто-то заденет, я толкну, не сдержусь, ≈ словом жизнь как-то покажет, что все наши представления о возможном худшем будут наивными. Тогда все обретет пронзительную конкретность и обезоруживающую весомость, от которых впору прийти в отчаяние.
Стук каблучков заставляет меня поднять глаза. Женщина. Молодая, красивая. Сквозь ее длинные, густые волосы тщетно пытается пробиться ветер. Чем я с ней связан? Тем, что она ≈ женщина, а я должен быть мужчиной. Как болит голова... Что это? Взаимоуничтожающее действие соков весны, ее немедленное дыхание ≈ легкое, тяжелое, свежее, горькое ≈ или контраст внутренней установки с действительным положением вещей? Это весна ≈ разнобой звуков, голосов, мелодий, запахов, взглядов, картин, движений; чья возьмет и что утвердится, чтобы привлечь внимание, повести за собой, вытянуть из сумятицы тем главную тему. Беспокойную тему возраста, темя для решения. Не участвуя в поиске, я жду подсказки. ⌠А ведь мне двадцать четыре года■.
Мы сразу сели в автобус. Уже в этом мне повезло. Да и не мне одному. Родители не догадываются о том, что могло бы произойти за время ожидания. Вот такой вдруг Случай... Мы стоим на остановке. Ждем автобус. Подходит развеселая компания с гитарой. Ведут себя громко, без церемоний. Смачно харкают на мостовую. Кто-то насвистывает под гитарные переборы. Бутылка в кармане куртки. Шелуха от семечек на губах. Рваный табачный дым. Похабный анекдот ≈ мат через слово. И как свидетельство отменного здоровья ≈ утробный хохот. Меня охватывает дрожь. Я чувствую пот под мышками и влажную полоску над верхней губой. Отец вдруг начинает что-то громко говорить мне. Именно сейчас он заинтересован в разговоре. Я очень даже понимаю это и понимаю беспокойные взгляды матери в сторону развеселой компании. Она не сдержится и сделает замечание. Что ей тогда ответят? Легко вообразить. Нужно стерпеть этот натиск. Я за нас троих отвечаю, тройная вина обволакивает меня мраком, она выше любого многоэтажного мата. Я ≈ как слепой с обостренными чувствами. Катастрофа неминуема. И я не выдерживаю и кричу: ⌠Заткнитесь, ублюдки!■ Все, обратного пути нет, а в конце дороги в лучшем случае синяк под глазом и оторванные пуговицы. А теперь худший случай: ⌠Тебе что, козел, жить надоело?■ Резкий удар в челюсть, падение и сорвавшаяся с цепи злоба. Удары ногами. Робкая попытка сопротивляться. Упавшая в грязь гитара. Становится темно всем чувствам, у меня остается только слух, я слышу крик матери: ⌠Остановитесь, звери!■ Я вырываюсь из звериного круга и кричу ≈ кричу всем людям: ⌠Вы молчите, вы виноваты, вы точно такие же! Ненавижу!■ В лицах растерянность, удивление, испуг, смех. От бессилия что-то изменить, стыда и унижения я куда-то бегу, бегу, бегу... В спину мне кричит мать: ⌠Сергей!■, но я бегу, бегу, слезы на глазах, бегу, бегу, что я наделал? бегу, нет, лечу ≈ прочь с этой земли, я придумаю себе другую, получше, и вдруг все рушится, я слышу визг ⌠тормозов, встревоженные голоса сливаются в одни грозный
аккорд, лица матери, отца ≈ белые, застывшие, ко мне бегут, но уже поздно, я еще здесь и меня уже нет, на крик не хватает сил, и, стиснув зубы, я падаю в черную бесконечность.Кошмар какой-то. .Вы читали? Нет, а вы читали?! Драма в газетном стиле. Что еще сказать? Для тяжелого случая нет слов.
К настоящему меня возвращает просьба матери купить билеты. Я делаю это неловко: рассыпаю сдачу и долго подбираю с пола скользкие монеты. Две девушки, сидевшие у двери, рассмеялись. Скорее всего, чему-то своему. Но я не верю. Сейчас любой смех ко мне относится. Я подхожу к родителям и на вопрос матери (когда кончатся эти нелепые вопросы?) подчеркнуто ровно, стараясь говорить раздельно, с выражением, отвечаю: ⌠ДА, МАМА, Я КУПИЛ БИЛЕТЫ■. Она смотрит на меня с материнским участием, в котором читается грустный вопрос: ⌠Снова это раздражение... Почему?■ Я не знаю. Весь день пущен под откос. И когда тебе в двадцать, четыре года каждый день говорят: надень куртку, застегни верхнюю пуговицу рубашки, не горбись, то хочется по-мальчишески угловато подчеркивать свое сопротивление беспокойным заботам, время которых должно было закончиться еще в школе. Мне кажется, что все видят мое отчуждение. Мы не вместе. И чем больше я стараюсь доказать свою независимость, тем прочнее утверждаю кабалу бесконечно плохого настроения.
Я помню насмешливые взгляды девушек и всю оставшуюся дорогу держусь еще скованнее. Я многого не знаю, а за опоздание, за то, что упущено какое-то время, приходится расплачиваться нервами ≈ своими и близких. Вряд ли они об этом догадываются. Когда одной интересной теме навязываются сомнения, она становится проблемой.
≈ Сережа, выходим!
Лишнее напоминание ≈ она словно говорит (не мне, людям) о том, кому я принадлежу, мне же никто не принадлежит. Но столь же лишним будет ответ ≈тогда. я признаюсь в этом. И я молчу, стараясь ничего не замечать. Ну почему я такой? Ведь эти слова не несут иного смысла, кроме того, что значат, они так же просты, как замечание о погоде или новом костюме. В них нет намека или тумана, который было бы необходимо рассеять напряжением ума, и мне приходится убеждать себя в этом.
Стоя у двери, она машинально уже, вздохом, отметила мою протянутую через весь день скуку, но не подумала о причинах ее устойчивости. Я стиснул зубы и неожиданно вспомнил, что было так же уже не раз, было, когда я ≈- страшно подумать! ≈ испытывал почти радость какую-то, отмщение за что-то ≈ нате, мол, вам! А кому? За что?
Мы вышли на пустыре. Обычное дело: конечная остановка в районе, который лет десять все остается новостройкой, и до нужного дома, где тебя ждут, еще идти и идти.
Мать смотрит на часы и говорит:
≈ Ну вот, я так и знала, уже опоздали. Надо было раньше выходить.
Так как это какое-то продолжение, направленное на отца, он отвечает:
≈ А кто тебя держал?
≈ Как ≈ кто? Да вы же! Что один, что другой, два сапога пара! Один лежит целыми днями, другой кроссворды разгадывает да телевизор смотрит!
≈ Сама же волосы сушила!
Странно, что обрастая опытом жизни, теряешь к ней терпение. Это может быть и шуткой, а может ≈ перепалкой с концом очень серьезным. Мы идем по черной, застывшей комками земле; они продолжают ругаться. Я смотрю на них и повторяю про себя: ⌠Все это кончится, и сегодня вечером я буду дома■. Я думаю. Есть что-то знакомее. Ниточка, спутавшаяся в тысяче прошлых фактов, мелких и значительных, минут раздражения, безволия и тупости стала разматываться, пошла, и уже надо ухватиться за нее и попытаться вытянуть начало, пока есть время.
Мать? Отец? В них что-то смогу я найти, чтобы хоть как-то разобраться в себе? Навряд ли. Одни сомнения и неразбериха, никакой логики. Я не знаю, когда начался спуск в маленькое болотце раздражения и не догадываюсь, что из этого выйдет дальше. И все же очень заманчиво составить диагноз в двух-трех предложениях. Я думаю, я вспоминаю... Пошла нить, кружится клубок, подпрыгивает... Ее взгляд. Ее печальный, уже многое понимающий взгляд. И то, как я стиснул зубы...
Она и он. В третьем лице. Возможность списать на кого-то, сослаться на обстоятельства, но не на себя. Комедия осознанного абсурда, с его стороны. В предметах заключена иная реальность, чем кажется на первый взгляд. Второй смысл существеннее, чем первый. Он занимается этим для того, чтобы поднять себе настроение. Ущербный герой. С его стороны, это нечестно, ≈ она измучена прошедшим рабочим днем, а после него поисками продуктов для ужина, и ей нет дела до его выкрутасов, потому она соответственно на них реагирует.
Она (широко, радостно). Смотри-ка, халву купила. Какой хороший кусок отрубили! (Показывает на вытянутых руках).
Он (строго, недоверчиво). От кого?
Она (недоумевая). Как ≈ от кого?
Он (наливаясь недоверием, изнемогая от липкого пота). От кого отрубили?
Она. Да ну тебя!
Он (ужасаясь от пронзившей его догадки). Топором?!
Она (в сердцах). Да!!
Он (мрачно). Вон кровь осталась... (Изучая.) У-у, да тут вся. халва в крови! (Чуть позже: спокойно, ровным голосом.) А чего ты так нервничаешь? (Отрезая
хлеб.) Шутка.Такой уродливый герой никому не нужен. Я отпускаю его на все четыре стороны, и это моя вина и беда, что, покорный моему разумному решению, он, тем не менее, не в состоянии выбрать, чтобы не разорваться на куски, остается при мне и иногда выглядывает наружу. Позванивая своими шутовскими бубенчиками, он рассказывает мне о том, как я сидел на кухне и ел омлет. Она,
отставив с плиты сковородку, тоже села. Разлила по чашкам чай и стала рассказывать, что встретила мою бывшую одноклассницу: та трижды поступала в мединститут ≈ такая у нее, значит, тяга была к медицине, призвание, стало быть, такое ≈ наконец, поступила, проучилась один год, вышла замуж и вот теперь уезжает с мужем в Сибирь ≈ ему там что-то строить надо.≈ Непонятно мне это. Так стремиться, с таким напряжением сил ≈ и все бросить. Не понимаю.
≈ А что непонятного: работу везде найти можно, а вот его (⌠его■ ≈ что я несу?) не всегда.
≈ А зачем тогда в институт поступала?
≈ Ты ее спроси. Вам друг друга понять легче. По женской линии. Сердцу ведь не прикажешь. (Сердцу?) Зато она теперь при деле... и при теле.
≈Что?
≈ Кха-кха... Да так, это я чаем обжегся.
Она задумчиво размешивает сахар в чашке. Говорит:
≈ Все твои одноклассники переженились, а ты к о г д а?
Вот она, интересная тема. Ее лицо становится мечтательным, она улыбается с надеждой, сейчас вся моя жизнь перед ее глазами встает, все ласковые слова вспоминаются (сын, сыночек, сынуля, лапуся, зайчик, медвежонок лохматый), фотографии из альбома (группа в детском саду, новогодний утренник, 1 сентября с цветами у школы, потом последний звонок, выпускной вечер, институтская группа), памятные случаи ≈ неприятные и приятные (сломанная нога, ее слезы в больнице, медаль на выставке юных филателистов, воспаление легких, снова слезы, совместная поездка в Киев, выступление на школьном вечере поэзии, слезы умиления). И вот вырос. Встал на ноги, окреп. Пожалуй, уже долго стоит. Так ведь можно и в землю врасти. Пора, пора двигаться. Пора его двигать. А как же? Для него, единственного, жила, для него все делалось.
≈ Н и к о г д а.
Меня нельзя об этом спрашивать. Я становлюсь резок, насмешлив, словно мне надо кого-то одолеть, привести разговор в состояние полной неразберихи.
≈ Почему?
≈ А тебе это очень нужно?
Она очень серьезно отнеслась к моим словам. Это ее ошибка. Проще было засмеяться, сказать что-нибудь типа ⌠дурачок■, взлохматить мне волосы и снова загреметь своими сковородками.
≈ Я же помню, к тебе одна приходила... такая симпатичная, нравилась мне... когда в институте учился.
≈ Приходила... Приходила ведь не ко мне, а к конспекту...
≈ Да ну тебя!
Это не проявление уродливого героизма, просто темы подобной не желаю, ≈ но бубенчики уже позванивают.
≈ Так почему?
Ее бы настойчивость направить в другое русло, а так... На всякое действие есть противодействие. На все есть причина. Бессердечные и бесполезные слова.
≈ Понимаешь, бывают в жизни моменты... ≈ Это мое обыкновенное дурацкое начало. Остановиться уже невозможно. Шут оседлал меня и звонит вовсю, захлебываясь от словесных выкрутасов. ≈ ... в жизни моменты, когда сущность всего сущего неотличима от вовсе несуществующего, и необходимость соответствовать общепринятому рассматривается как покушение на личностную природу.
После ⌠окровавленной халвы■ она не ожидала такого поворота.
≈ Это что за околесица?
≈ Это не околесица. Мы не около леса, здесь нет ни леса, ни лис, ни колес.
≈ Невозможно слушать.
≈ Кушать? Спасибо, я сыт.
Она протяжно вздыхает: достался мне подарочек...
≈ Ты какой-то не такой стал.
≈ Я ≈ и не ⌠такой■... Вот здорово!
≈ Да ничего здорового здесь нет.
≈ А что плохо-то?
≈ Не прикидывайся.
≈ Я что ≈ хулиган, пьяница, слова неприличные говорю, не работаю?..
≈ При чем тут это...
≈ Ну тогда что ≈ отрицаю твою систему ценностей? Шкалу нарушаю?
≈ Ну, которую вы разметили и по которой живете?
≈ Не говори глупостей.
≈ Вот-вот... Сама теперь понимаешь, куда мне такому глупому...
Она молча встает, подходит к подоконнику и, глядя в окно, начинает там что-то скрести пальцем. Я приглядываюсь. Я вижу, что это круглое, темное пятно в том месте, где отсохла белая краска. Я его хорошо знаю, по форме оно равно пяти копейкам, и она, притом что без очков, в первую секунду вполне может принять его за монету, а так как она продолжает д у м а т ь, я говорю:
≈ Это пять копеек прилипли.
≈ Какие пять копеек?
≈ Ну там, где ты ищешь.
Она слегка хмурится и говорит:
≈ Ничего я не ищу.
≈ Нет, ищешь, точно ищешь, я же видел!
≈ Отстань!
≈ Как же так ≈ отстань... Неужели сложно сказать вправду?
≈ Какую правду?
≈ Жалко ведь монету... Может быть, еще пригодится.
≈Что?
По тому, как она на меня смотрит, я должен понять, что зашел слишком далеко, если уже давно не перешел границу разумного поведения.
≈ Ладно, я это все придумываю.
Она уже сбита с темы, открывает кастрюлю. Но мне надо поставить победную точку. (Ну зачем же, зачем я это делаю?)
≈ А ведь когда я тебе сказал, что там пять копеек, ты мне поверила и еще раз для верности пальцем провела.
≈ Вечно тебя на ночь разбирает!
≈ Ну поверила, признайся. Ты даже недовольно была, вздохнула.
Я жду ее ответа; поднимаюсь из-за стола и стискиваю зубы ≈ вот оно, ⌠нате вам!■, ≈ она поворачивается ко мне и говорит: ⌠Хватит■, а глаза переводят: ⌠Я знаю, почему все эти слова, ужимки, все это юродство. Ты себя больше выдал, чем скрыл■. И ведь она права. Она мать и лучше других знает меня, но чтобы лучше меня самого? С этим я никогда не соглашусь. Что бы я мог сказать? Ты далеко ушла, и я далеко ушел. В разные стороны. Друг от друга. Между нами много лет, и необходимость твоего времени, в котором ты начинала жить, зачеркивается необязательностью, дешевизной дня сегодняшнего для меня.
Все же она догадывается о многом. Что-то якобы ломается во мне, и она это чувствует с той уверенностью, что называется словечком ⌠опыт■. Так называемый, взгляд со стороны, с которой, как известно, виднее, особенно когда собственное мнение о себе уже застыло, затвердело, когда нет способности отказаться все мерить внутренней, часто с неверными делениями меркой и увидеть настоящую жизнь. Взгляд спокойный и точный, в котором нет-нет да и мелькнет что-то такое обо мне, чего я и сам не знаю. Ведь в этом ее взгляде в автобусе уже были и укор, и прощение ≈ ведь были! ≈ за мое раздражение. Казалось, в ее глазах можно прочесть вопрос: ⌠Почему ты меня никогда ни о чем не спросишь, ни чем не поделишься со мной? Я бы тебе ответила. Раз мне нельзя тебя спрашивать ≈ спроси ты!■
Нельзя отвечать на незаданные вопросы. Я не хочу, чтобы меня знали; в этом, пожалуй, кроется боязнь, что она может всего меня, с моими действиями и бездействием, определить одним словом, подытожить, и сразу тогда все станет на свои места, и я, значит, успокоюсь. Такое не придет в голову добряку, разминающему сигарету. Я, может быть, тоже хочу научиться спокойно слушать и говорить: ⌠утречко■, ⌠футболец■ и вместо демонстрации на кухне своих не от хорошей жизни приобретенных отклонений расхваливать пышность омлета и крепость чая. А впрочем, не хочу... Зачем мне что-то знать? Все, нужное мне, я узнаю по лицам встреченных на улице людей или по лицу соседа, достающего из почтового ящика газету. Хочется либо поучать кого-нибудь, либо огрызаться. Я виноват. Жизнь виновата. На мне и так много вины. Мне многое поручено, я это чувствую, только вот не знаю что. Как ей это объяснить? Она считает мои капризы, а я считаю удары своего сердца, как только подумаю, что можно быть ответственным за все то, что происходит вокруг; и собственная неустроенность оттого, что так все непрочно, ни за что не уверен. Я ≈ ничто и никто, аморфное состояние, во мне нет никаких граней, мною затыкают дыры; я должен быть мужчиной, мужем, отцом, инженером, рабочим, ученым, предпринимателем, безработным ≈ кем еще? Как ей объяснить, что ничего не знаешь о ЧЕЛОВЕКЕ, обо всем только догадываешься, до всего доходишь сам, нигде этого не прочтешь в практическом приложении к себе и обязательных частностях; что мне никто ничего не объяснял, я сам все узнавал; что узнавать ≈ значит ошибаться, и если бы только мне одному отвечать за мои ошибки; что я вял, далек от жизни, вероятно, несостоятелен во многих отношениях, субъективен, эгоистичен, нелогичен, раздражителен, претенциозен, ≈ что там мне еще можно на голову вылить? Как ей объяснить, что слишком многому надо идти наперекор, не обладая опытом; что я не защищен, открыт всякому слову, как ветру, ≈ любое слово ранит, каждая юбка смущает; что слишком широки вариации поведения людей; что я всех оправдываю, только не себя, в результате не с кем поделиться своим сокровенным, не у кого попросить прощения; что от великого до смешного один шаг, от чистоты до грязи полшага; что выражения ⌠опоздать на поезд■ и ⌠опоздать повзрослеть■ в какой-то момент могут совпасть и наиболее точно выразить происшедшее. Я еще многое могу сказать, но надо иметь на это право, а у меня его нет. Как ей все это объяснить?
Как хочется быть простым, ясным, открытым для всех без всякого двойного смысла! Стремишься к простоте ≈ делаешься наивным. Усложняешь ≈ тот же результат. О гармонии нет и речи, хотя бы какой-то середины достичь. Какая гармония? Где она? Гасишь в себе одно, а вылезает другое.
Как ей все это объяснить?
Осознаешь свое убожество и то же время чувствуешь себя в нем вполне приемлемо, даже до какой-то тихой, воображаемой радости, ≈ вот ведь какое дело. Это-то иногда и бесит, прямо из себя выводит, ≈ знаешь ведь, что не так должно быть. А как? Снова вопрос. Хочешь найти выход, а забираешься в тупики. Кругом тупики. Тупики и вопросы.
Надо же... Взволновала меня...
Нет, хватит. Все это похоже на умственные поллюции от переизбытка мыслей. В них нет зримых образов, это как продолжение сна, которого я никак не мог вспомнить, в конце концов, отрывок из романа идей. Они так. же декларативны, как часто бывает декларативным отношение совести к поступку, ≈ главное заявить признание, это облегчает и дает право на бессчетные повторения. А я не совершаю ни проступков, ни поступков. Мне кажется, что я задумался однажды и вот теперь никак не выдумаюсь...
Я хочу сказать, что природа о нас не думает, ≈ мы думаем о ней. В итоге мы всему даем свое название, а является ли оно верным ≈ кто это знает?
Мелкий мыслитель. Мыслитель почти реакционного толка. И реанимационного толка мыслитель.
3
Мы входим в комнату. Нас встречает початое застолье. Тарелки из японского сервиза наполовину очищены от тесноты райской пищи. Воплощенные в реальность достижения книжной кулинарии и маленькие домашние хитрости, красиво уложенные рукой хозяйки каких-то полчаса назад■ теперь, развороченные энергичными ножами и вилками гостей, превратились в пестрое месиво. Праздничный вечер. Торжественный банкет я ресторане. Прогулочный пароход в веселых огнях вниз по реке. Плаванье в самом разгаре. Уровень напитков в бутылках много ниже ординара, в некоторых вовсе пусто, и по лицам присутствующих видно, что время тостов подошло к концу, произнесены самые главные, ≈ сказали уже про родителей, подаривших в этот день, не будем говорить сколько лет назад, Инну Александровну, про ее вечную молодость, неувядаемый оптимизм, огонь и крылья любви, про белую лебедушку, стройную березку и что ⌠лет до ста тебе цвести, все без старости■.
Все приглашенные мне знакомы, по крайней
мере, зрительно. Валере, сыну Инны Александровны, кивнул и двум друзьям его, имена которых позабыл. Как же ≈ год не виделись. Тут и родители их. В черноволосой смеющейся девушке я узнал Юлю. Она ничуть не изменилась. Только волосы стали еще длиннее. Вот, оказывается, почему так настойчива была мать, когда звала меня к Пилюгиным.≈ Ну что же вы, друзья? Опаздываете! ≈ восклицает Инна Александровна. За ее спиной слышатся веселые разговоры, какое-то всеобщее довольство намечается, некая приятная расслабленность оттого, что напитки вполне приличные, стол по высшему классу и музыка тоже...
≈ А вот так у нас заведено, ≈ празднично горячась, отвечает мать. ≈ Пока своих соберешь, все нервы перепортишь!
Снова Лайош Портиш!
≈ Ну, завела шарманку, ≈ вступил отец, этакий добряк, показывающий, на всякий случай, кто якобы глава семьи. Разыгрывается шутливая пикировка для посвященных, ≈ Ты ведь на день рождения пришла? Какое у тебя должно быть настроение, а? ≈ Она машет рукой и смотрит на женщин за столом: сами понимаете, как с мужьями говорить, все без толку. Ей понимающе улыбаются, знают, кто есть кто. ≈ Ты сначала подарок вручи, разденься, а потом все остальное.
≈ А ты бы давно его развернул.
Наконец подарок в руках Инны Александровны. Хрустальная ваза, похожая на корзинку, в такие обычно яблоки кладут.
Вспоминается мне, что в прошлый раз был керамический петух, крылья и гребешок которого будто бы (как я слышал при увлеченных свидетелях) облиты жидким золотом. Тогда же она авторитетно сообщила: ⌠Сейчас хрусталь не в моде■. Вот так лишний раз убеждаешься, что мода весьма капризная дама.
≈ Алеша, посмотри, какое чудо!
С фужером в руке подходит Алексей Иванович, муж Инны Александровны, берет вазу и поднимает ее к люстре, чтобы она ярче заиграла своими рукотворными боками.
≈ Ну, Волковы, молодцы! ≈ звучно и весело говорит он. ≈ Все что-нибудь да придумают. Где такую брал, Валентин?
≈ Ты не у Валентина спрашивай, от него дождешься, ≈ разыгрывая водевиль, отвечает мать.
Видно уже хорошо принял. Держа в руках фужер и вазу, пытается обнять локтями, чмокает в щеку, оступается и проливает шампанское.
≈ Ой, пусти, Алексей! ≈ вскрикивает мать и смеется. ≈ Всю спину мне залил!
Потом женщины ощупывают вазу своими чуткими пальцами, поочередно нянчат ее, как ребенка. Кажется, еще немного времени, чуточку желания вдруг сделать всех очевидцами приятного события, как кто-нибудь в гастрономическом, музыкальном и прочих умилениях выдохнет: ⌠Как из музея!■ Осмотр заканчивается водворением ⌠танца из хрусталя■, как все-таки успела заметить одна женщина, на сервант, к прошлогоднему петуху, которой вдруг оживи сейчас, охотно расправился бы с новой симпатией забывчивых людей.
Мы садимся за стол. (То, какие мы заняли места, имело впоследствии, как оказалось, большое значение для матери). Я и мать ≈ в углу дивана. Отец ≈ через две женщины от нас. Сели на те места, какие были свободны для опоздавших.
≈ Минуточку внимания!
В возобновившемся разговоре, смехе, позвякиванье вилок и рюмок раздался голос матери. Она встала, держа в руках лист ватмана; в виде печати к нему была привязана перекрученной двухцветной ниткой шоколадная медаль.
≈ Музыку пока выключите! ≈ попросила она. √ Это мое поздравление Инне на мотив песни ⌠Один раз в сады цветут■. Не судите строго за качество стихов. √ Она что-то проглотила, поморщившись. ≈ Попытаюсь напеть, хотя у меня горло болит.
Как же я забыл, что она такой номер может выкинуть! В прошлый раз было стихотворное поздравление на музыку ⌠Снегопад, снегопад, если женщина просит...■, а теперь вот ⌠Сады цветут■. И я еще рядом. Хорошо, что хоть с краю сижу, у стенки, и потемнее здесь.
Она поет, выводит что-то душевное, тянет небогатый свой голос. Я ковыряюсь вилкой в тарелке и жду, когда кончится этот реквием. Мне так неловко, как бывает неловко исполнителю эстрадных, лирических песен, трогательно поющему под гитару, которому вдруг приписывают сочинение каких-то развязных, непотребных песен. А я вовсе не сочинитель, я ≈ вынужденный слушатель, краснеющей слушатель.
Она поет не только от себя ≈ от нашей семьи, от меня. И тут двойная неловкость: я словно вынужден замечать, кто с вниманием слушает, а кто ест грибы или разговаривает. Я поднимаю глаза и быстро пробегаю взглядом лица всех сидящих.. Ну, кто? Я встречаюсь. глазами с Валерой, с его сонным выражением лица, припухшими веками; какое-то узнавание пробегает в его взгляде, мне кажется, что он отчаянно улыбается, и верх во мне одерживает первое чувство, мне противна такая солидарность, но я ответно кривлю губы, и он словно понимает: ⌠Ну, конечно, реквием■.
Поздравление заканчивается на высокой, тонкой ноте. Женщины хлопают в ладоши. Мать кашляет, прикладывает ладонь к горлу, садится. Сразу все задвигались, вспомнили про еду: ⌠Мне вон того салатика ложку!■ ≈ ⌠Грибков парочку наколи!■ ≈ ⌠А хрен к холодцу есть?■ ≈ ⌠Товарищи, хлеб кончился! ■ Валера включил магнитофон... Я отпил глоток шампанского и подумал: ⌠Ничего, все нормально. Вечером дома буду■.
≈ Сережа, красной рыбы положить?
Мать очень внимательна к сидящему рядом, тем более, что сосед ≈ ее сын.
≈ Нет, не надо.
≈ Ну ведь красная рыба!
Она настойчива.
≈ Пожалуйста, разберись...
Справа от меня, через стол, сидела Юля. Она грызла (яблоко и болтала с молодой женщиной, на коленях конторой сидела девочка лет пяти. Яблоко было большое, красное, крутобокое. Женщина сидела вполоборота ко мне, ее лица не было видно из-за длинных русых волос. Девочка была в голубом платьице и с белыми бантиками на голове. Юля откусывала яблоко, слушала женщину, кивая в такт ее словам головой и удивленно поднимая тоненькие, выщипанные брови. Женщина слушала Юлю, подперев голову левой рукой, и густые русые волосы сбегали вниз, скрывая руку и обнажая только острый локоть на столе. Девочка обмакивала шоколадную конфету в ситро и лизала ее, далеко высунув язык.
≈ Нет.
≈ А салат из кальмаров?
≈ Нетушки.
≈ Селедку под шубой?
≈ Ну кусочек?
≈ Ну кусочек.
Она словно не уловила никакого раздражения, поднялась и потянулась к большому блюду в центре стола.
Юля снова что-то говорит, ее смуглое лицо очень подвижно, она держит яблоко двумя пальцами. Женщина, продолжая слушать, отводит руки девочки из маленькой лужицы ситро на столе. Юля берет бумажную салфетку и промакивает липкую жидкость. Острый локоть женщины, весь в красноватых трещинках, недвижим. Юля, отводя в сторону маленький палец с покрытым краевым лаком ногтем, скомкивает салфетку. Девочка шмыгает носом.
≈ А яблоко будешь? Юля сегодня так хорошо выглядит.
≈Что?
Неожиданно громко звучит музыка. У магнитофона стоит Валера с друзьям, они разглядывают кассеты. Юля вдруг обращается ко мне с вопросом.
≈ Я ничего не слышу.
≈ Ну, как ты себя чувствуешь? Не собираешься приходить лечиться?
Я сначала весь холодею до самых пяток, потом становлюсь красным, вареным, измочаленным, истертым в порошок от чужого прозрения... потом с облегчением вспоминаю, как ровно год назад пошутил, сказав, что, когда заболею, буду приходить на прием только к ней, если она, конечно, окончит медицинский институт. Потом я с ней танцевал... Мы медленно перешагивали, делая круги. Сначала я был скован, она оказалась еще скованнее. Она положила руки мне на плечи так, как кладут руки на крышку рояля, чтобы открыть ее и начать играть гаммы, не торопясь, ученически выбивая ноты. Но вскоре я перестал чувствовать себя роялем, а она ≈ испуганной экзаменом ученицей с неестественно правильной осанкой. Когда я говорил, она сотрясалась от смеха и прислонялась жарким лбом к моему плечу. Я не помню всего того, что ей говорил. Но помню, как мы медленно кружились и кружились под бесконечную музыку, и я подумал тогда, что мне многое предстоит узнать. Куда все подевалось? Теперь словно я ученик: стою перед наглухо закрытой крышкой рояля и боюсь экзамена. А она учительница. Мне твердят, что я должен сдать экзамен в определенный срок, время не терпит, надо успеть уложиться, а я не терплю насилия и хочу сдавать, когда пожелаю. Учительница ждет. Такова ее доля ≈ ждать, когда ученик преодолеет робость или лень ≈ что там? ≈ возьмется за ум и даст единственный, решительный ответ. И меня пока не исключают, потому что образование должно быть всеобщим и обязательным.
≈ Нет, Юль, пока что здоров. Но как только плохо себя почувствую, сразу к тебе на прием. Больше никому довериться нельзя.
≈ Через год институт закончу, тогда приходи.
≈ У-у, целый год ждать! Если меня раньше прихватит, то, пожалуй, умру без медицинской помощи. Тогда на вскрытии встретимся, ≈ весело говорю я. ≈ Вас ведь в морг уже водили?
Острый локоть на столе вздрагивает. Рука поднимается и отводит русый поток волос. Я вижу лицо Юлиной собеседницы.
≈ Фу! ≈ Юля мотает головой. ≈ Я так боялась ≈ думала в обморок упаду!.. Везде формалином пахнет... А ребята, сзади стояли, спокойно булку ели. С ума можно сойти!
Открытое лицо незнакомки. Этот ее внимательный, заинтересованный взгляд ≈ кто это, мол, такие ⌠прелести■ говорит? Что-то показалось в ее глазах ≈ но что?
Не знаю почему, но острый локоть на столе настроил меня на обязательную привлекательность ее лица. Я ждал, чтобы убедиться. Пять минут ожидания. Время иногда странный проводник: оно ведет нас не к переменам, а возвращает к тому, что решено прежде. Не видя ее, я судил о ней по Юле и девочке, и желание увидеть лицо привело к единственной оценке. Тут не могло быть разочарования. Я ошибался только относительно ее возраста: она была старше Юли лет на пять, не больше.
Ее лицо? Карие глаза, черные брови... Набор разбежавшихся ассоциаций, проверенный и утвержденный, начиная спелой вишней и кончая таинственной дамой на балу. Это странное чувство, его сила имеет зыбкие, неявные связи; оно полностью соответствовало какому-то серьезному разговору с Юлей, не дошедшему до меня, и играм девочки с конфетой в лужице ситро.
Я ее впервые видел. Кто она, кем приходится Пилюгиным? Как-то там: хорошая знакомая, племянница или жена приглашенного мужа?
Юля продолжает говорить. Я ей рассеянно отвечаю. Рассеянность особого рода: оказывается, она не совсем безразлична, от нее веет двойственностью, чувствуется какое-то упрямое направление. Сужу об этом по взгляду незнакомки, когда поднимаю на нее глаза.
Юля теперь больше обращается к ней. Девочка трет кулачком глаза, вращает головой и пытается уйти от маминой (нет сомнения) опеки. Мама удерживает дочку и одергивает задравшееся на спину платье.
Вдруг я подумал, что им чего-то не хватает. Мама и дочь. Две точки, соединенные прямой: одна хочет покоя, устойчивого равновесия, а другая, непоседа, прыгает вокруг нее на величину прямой, на которую дозволено прыгнуть и за которую обе держатся. Трудно так держаться и жить. Им нужна третья точка ≈ она станет вершиной треугольника. Он все закрепит, придаст желанную устойчивость, конкретность, дополнит смысл существования. И я вдруг подумал: мог бы я стать такой вершиной? И сразу еще: зачем я так подумал? Юля смеется и заканчивает, обращаясь ко мне:
≈ ... так что можешь приходить.
≈ Я приду, ≈ сказал подошедший друг Валеры, тряхнув завитым по моде чубом. Он склонился над ней сзади, упершись кулаками в стол. ≈ Только вот куда? ≈ близко так спросил, с игривым значением.
≈ В полночь на кладбище, ≈ почему-то сказал я.
Юля снова засмеялась, его друг хмыкнул, улыбнулась и незнакомка.
≈ Юля рассказывает, куда ее пациенты после практики отправились? Что-то мрачновато. Лучше, Юль, не вспоминай о своих неудачных опытах.
Он достал сигарету.
≈ Ой, только здесь не кури! ≈ Она поморщилась. ≈ Дыму напустишь. Правда, Светик? ≈ Она присела на корточки и взяла девочку на руки.
≈ А мы выйти можем, ≈ сказал Валера и кивнул мне и своему другу. ≈ Пойдем покурим.
Я пошел за ними. У входа в коридор обернулся и увидел, как Юля продолжает, отбросив половину букв алфавита, вспоминать (или сочинять?) ломаный детский язык, а мама расчесывает девочке волосы.
Мы вышли на лестничную площадку.
Валера щелкнул зажигалкой для себя, потом еще раз для друга (я так и не узнал, как его зовут), протянул мне пачку.
Я покачал головой.
≈ Ах да, я забыл, ты же не куришь. ≈ Он затянулся и, как чайник, с шумом выпустил струю дыма.
Они еще сделали две-три затяжки. Потом Валера бодрым голосом сказал:
≈ Акт первый, сцена первая. Входят Лир, шут и Кент. Кент закуривает ⌠Кент■...
≈ А Лир ≈ ⌠Лиру■, ≈ быстро добавил друг и, улыбнувшись, показал желтоватые зубы.
Я тоже как-то хмыкнул, обозначив, что оценил, ≈ придумают же, мол. Это как-то раскрепостило, показало принадлежность к полу, общность возраста и шуток ≈ мне бы еще закурить! ≈ и я понял, что пойдет обыкновенный мужской разговор, открытый текст которого, будучи непечатным, воспринимается мною противоречиво, ≈ никак я к нему не привыкну именно из-за его обыденности. Знаю ≈ но всегда чувствую свою неподготовленность; поднимается во мне какое-то внутреннее неприятие ≈ и сердце отмечает, и желудок сжатым комком, ≈ и тогда мое участие в разговоре выражается молчаливой, соглашательской улыбкой и только графически можно меня раскусить, перенеся все произнесенное на бумагу, ≈ сразу станут видны многоточия и пропуски слов в тех местах, где я должен что-то отвечать. А то вдруг весело становится, забываешь об их значении и своей фальши, потому как увлекаешься тем, кто их говорит, его внешним видом, мимикой, возрастом, наконец, приданной описываемой ситуации анекдотичностью. Так бы взял и сам запустил два-три словечка позабористее. В этом все же чувствуется жизнь. Валера спросил меня:
≈ Ты где сейчас работаешь?
≈ В одной небольшой конторе, инженером в производственном отделе.
≈ Ты ведь строительный кончал?
≈ Ага.
Вряд ли нужное ему уточнение, но разговор надо ⌠раскурить■.
≈ И сколько платят?
Я сказал ≈ и словно его обидел и себя.
≈ Маловато. А друг заметил:
Зачем я с ними вышел? Стой теперь, наслаждайся пассивным курением.
≈ И что ≈ у вас все так получают? ≈ поинтересовался Валера, щелчком сбивая пепел с брюк. Его я все же больше обидел, чем себя.
≈ Да по-разному...
Давай, теперь дожимай до конца.
≈ Какие перспективы?
≈ Ну, в смысле... ≈ Он поскреб пальцами. Друг ухмыльнулся.
≈ Нет, наверное.
≈ А куда-нибудь уходить думаешь? Я пожал плечами.
≈ Надо думать. ≈ Он бросил окурок и полез в пачку за новой сигаретой. Пачка оказалась пустой. Он смял ее и обернулся к другу. Тот, делая частые затяжки, докурил и достал сигареты короля Лира.
≈ Надо крутиться. ≈ Валера прищурился от тонкой струйки дыма. ≈ Сейчас на месте стоять... сам знаешь. Колы надо делать.
≈ Да-а... ≈ вздохнул друг. ≈ Щас только поспевай.
≈ Ты жениться не собираешься? ≈ спросил меня вдруг Валера.
≈Нет.
≈ А я вот скоро... Ты мою видел?
Я покачал головой и подумал, что разговор у нас какой-то нелепый, не захохотать бы. Мне даже показалось, что он говорит иначе, ≈ это я так неумело перевожу его слова, перевожу для того, чтобы хоть что-то понимать.
≈ Телка отличная... Она вчера к бабке поехала, ее сегодня поэтому нет... Семья обеспеченная... Батя... Мать...
Какое-то нелепое перечисление чьих-то преимуществ, потом пауза, Валера вдруг наклонился.
≈ Я вот туфли себе купил, английские. ≈ Он приподнял штанину. ≈ Ничего, да?
≈ Цвет классный, ≈ заметил его друг.
≈ Ну да. ≈ Валера продолжал держать штанину. ≈ И скромно так выглядят. Сразу видна фирма.
≈ Кожа хорошая.
≈ Мягкая.
Меня в чем-то убеждали.
≈ Только вот тут что-то... ≈ Король Лир тоже наклонился.
Неужели брак?
≈ Да нет, показалось...
≈ Конечно, показалось, ≈ довольно сказал Валера, выпрямляясь всем телом. ≈ Кстати, она посоветовала...
≈ Не, нормальную себе телку нашел, а? ≈ не удержался его друг. ≈ А эта как, ничего? ≈ Он посмотрел на меня и кивнул на приоткрытую дверь.
≈ Кто? ≈ не понял я. Я только одно понял, что все-таки старше их. Судил об этом не по своим ответам, а по их вопросам. Это они своими вопросами хотят меня сделать таким молодым.
≈ Черненькая, Юля... Ты ее вроде знаешь.
≈ Медик, ≈ буднично сказал Валера и стал разглядывать кончики туфель.
≈ Где-то я ее видел, ≈ сказал друг, ≈ кажется, у нас в политехе на дискотеке... Да, ≈ неожиданно оживился он, едва не подпрыгнув, ≈ анекдот один вспомнил, ребята рассказывали. Слушайте: значит, приходит муж с работы домой от одной бабы, а жена его...
Я вдруг увидел, что он тянется за Валерой во всем, хочет подрасти, быть на одной с ним ступени; он вытягивает шею и словно говорит из-за чьей-то надежной спины.
Скрипнула дверь, на пороге показалась Юля.
≈ Ой, надымили как! Что тут у вас за секреты?
≈ Ну что ж ты?.. ≈ спросил я умолкнувшего обладателя ⌠шекспировских■ сигарет. ≈ Рассказывай!
≈ Что-нибудь интересное было, да? ≈ улыбаясь спросила Юля. ⌠Лир■ и ⌠Кент■ молчали. Мне было зло и весело.
≈ Анекдот, Юль. Ужас, как смешно! ≈ сказал я. ≈ Слушай: значит, приходит муж с работы, а дома его встречают многоточия...
≈ Какие многоточия?
Дверь снова открылась и вытолкнула на резиновый коврик мою мать. Она была возбуждена.
≈ Ребята, что ж вы музыку выключили? Все ждут...
≈ Ты анекдот не хочешь послушать? ≈ спросил я, ощущая над головой какую-то прохладу.
≈ Что?.. Быстро давайте! И что-нибудь такое, чтобы удержаться невозможно было... Чтобы ноги сами в пляс пустились! ≈ говорила она сзади, когда мы входили в комнату.
Валера поставил новую кассету. Музыка была какая-то космическая ≈ как раз для нашего фантастического времени. Поднялись с дивана и подошли две женщины и мужчина с багровым лицом.
≈ Что это? ≈ сквозь шум спросила мать. Валера что-то выкрикнул в ответ, покачивая в такт головой.
≈ Нормально! ≈ Она приподняла руки и стала ритмично их разводить, словно играя на детской гармошке.
≈ Устал.
≈ Иди потанцуй с Юлей.
≈ Я отсюда вами полюбуюсь, ≈ сказал я и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
≈ Ты невыносим. Прямо человек в футляре какой-то. Ну и сиди тут бирюком! ≈ Она махнула рукой и примкнула к танцующим.
Вертелась карусель самоцветных звуков. Смешался, подпуская электронные выстрелы, синтезатор, рвались и стонали невидимые струны. Бесконечно округляясь, поднималась все выше и пропадала в немыслимом подъеме и грохоте скользкая гитара. Юлили, раскладывались и свистели позывные бесконечности. Каждая на своем, с начала занятом пятачке, топтались женщины, скромно обозначая движения рук и ног. Звучал прерывистый голос матери: ⌠Ничего, мы еще покажем класс! Не отставать! Смотрите, как молодежь выделывает! А мы чем хуже?■
Это рядом, оттеснив молодящихся дам, в широкой амплитуде кренились Юля и ⌠король Лир■. Он держал ее за руки и что-то шептал на ухо. Вздрагивала его уложенная в модном салоне голова. Она смеялась. Что он рассказывал? Анекдот?
Все правильно, так и должно быть. Ей парень веселый нужен, общительный, такой, чтобы пальца в рот не клади, который знает, чего хочет.
Вдруг я вспомнил, что не вижу ее знакомой. Я оглядел всю комнату. Инна Александровна уносила грязные тарелки на кухню, ей помогали две женщины. Алексей Иванович и отец сидели за столом, наливали вино из длинных, темно-зеленых бутылок, разговаривали. Рядом ≈ рыжеволосая женщина. Сложив на груди руки, слушала обоих. Вставляла замечания и сама же перебивала себя дробью высокого смеха. Кто-то ел, кто-то налаживал телевизор. В балконном окне, вазах на серванте и стекле книжных полок звенела музыка.
Ее не было. И девочки тоже. Оставалась еще вторая комната. Они могли быть там.
≈ Фу, устал, ≈ раздался сбоку от меня мужской голос. Под тяжестью севших заскрипел диван. Мужчина с багровым лицом и его жена.
≈ Так напрыгаешься и дуба дашь. Нет, сейчас танцы не те. Что это за танцы? ≈ он обращался ко мне. ≈ Вот раньше были... ≈ Он принялся загибать толстые, белые пальцы. ≈ Вальс, полька, потом этот... Ну как его?
≈ Ты, как дед, стал, ≈ вступила супруга. ≈ Время же другое, мода такая...
≈ Мода! У них сейчас одна мода ≈ веселье... Вот ты скажи. ≈ Он положил мне на плечо свою тяжелую руку. ≈ Ты, конечно, извини, что я так запросто. Мы с твоим отцом крепко знакомы...
≈ Ничего, ничего.
≈ Ты вот институт окончил, высшее образование имеешь, так?
≈Да.
≈ Работаешь. Родители есть, жилье... С голоду вроде не умираешь, так?
≈ Ну, вроде.
С кем он разговаривал? И о чем?
≈ Чего не женишься?
≈ Рано еще.
≈ Нет, ну как рано? Тебе сколько?
≈ Двадцать четыре.
≈ Ну? Я, мне двадцать четыре было, четыре года как был женат.
≈ Ну, три. Уже, значит, думал, как там семья, как там то да се. Время трудное было ≈ куда там сейчас! ≈ и ничего, жили. А когда легко было? Я с работы приходил ≈ падал, на ногах не держался, засыпал мгновенно. Ну?
≈ Борис, что ты привязался к парню!
≈ Нет, ну как? Я не пойму ≈ женилка, что ль, не выросла?
≈ Ты что? ≈ супруга ткнула его локтем в бок. ≈ Сдурел, старый?
≈ Нет, ну как? ≈ разулыбался он и повернулся к ней. Где-то на уровне преуспевшего старшего брата того утреннего, бродившего под моим окном Нюриного мужа. Ничего особенного, не страшно, подумал я. В этой жизни каждый в меру груб, этого должно быть достаточно для примирения с нею. Все кончится, и сегодня же вечером я буду дома. Легкое и веселое бесстыдство, и только, сказалась приятная расслабленность. Анекдот.
≈ Я гляжу Татьяна Павловна с мужем воюет, ≈ широко и выразительно сказала моя мать. Она подошла вместе с женщиной в синем переливающемся платье, той самой, что сказала ⌠танец в хрустале■.
≈ Я вот интересуюсь, почему твой сын не женится? В священники, что ли, готовится? ≈ спросил Борис.
≈ Пора, пора уж, ≈ все так же широко и вещательно сказала мать, почти пропела. ≈ Сергей, вот мама Юли спрашивает (платье из люрекса засверкало, двинулось темно-синей волной), у нас есть Моэм?
≈ Моэм. Ты же знаешь, что есть.
≈ Я просто спросила, мне показалось, ты брал у кого-то. ≈ Наморщив лоб, она изобразила раздумья. ≈ Да, теперь вспомнила. Ты дашь Лидии Николаевне почитать?
≈ Конечно.
Я не задаю вопросов, отвечаю ⌠да■, ⌠нет■, ⌠нормально■, ⌠неплохо■; там, где чувствую затянутую и скучающую однозначность, говорю развернутыми предложениями, слушаю, посмеиваюсь, поднимаю брови, говорю: ⌠что вы говорите, не знал, не слышал, не видел■ или ⌠видел, слышал, читал■. В общем происходит знакомство. Кажется, мною довольны. Я встаю, мило улыбаюсь, светло улыбаюсь, незамутненно, обнадеживающе и продираюсь сквозь сеть пищеварительных разговоров; выхватываю их легкие, случайные куски, машинально пробую на свой притязательный вкус и возвращаю в кипящий котел десертных слов и предложений.
≈ Да, солнышко мое, нам телефон поставили! ≈ сообщает матери Лидия Николаевна.
≈ Да ты что?!
≈ Вот... дождались.
≈ А что же не позвонила?
≈ Так уж все сошлось. ≈ Она кривит губы, вздыхает. ≈ Хотела с тобой поговорить... да не телефонный это был разговор...
Появился телефон. Появились нетелефонные разговоры.
Слева в центре внимания Борис. Рассказывает:
≈ Вчера в магазин зашел. Ужас! ≈ Он широко раскрывает рот, набирая воздух для того, чтобы выразить, как был потрясен увиденным. ≈ Лимоны лежат ≈ зеленые, как огурцы!
Дальше... Широкая в кисти, веснушчатая, толстыми пальцами обхватившая узкий, длинный стакан мужская рука. Крепко сдвинутые, словно приклеенные одно к другому, колени женщины у натянутой, как струна, границы синего платья. Обрывки разговора. Почти философская беседа. Диспут за воображаемым круглым столом ≈ в самом углу, перед телевизором.
≈ ... и сделал вывод, что если мужчина двуличен в словах, то женщина в поступках. А это, как вы понимаете, не одно и то же.
≈ Вы уверены?
≈ Вполне.
Голоса толпились, мешались, лезли на стены, музыку, окна.
Я все же нашел женщину с девочкой. Они сидели в соседней комнате. Там же была и Юля.
Себя я уверял, что зашел посмотреть книги. Разговор с Лидией Николаевной напомнил мне о некоторых авторах, а у Пилюгиных неплохая библиотека, которая собиралась благодаря знакомствам для обозначения духовных потребностей семьи, но больше служила интерьером, чтение же было случайным, по таким же случайным советам.
≈ Вы уходили куда-то? ≈ неожиданно спросил я, адресуясь к цели моего неосознанного поиска. Внешне это прозвучало как вопрос к обеим. Было бы странно, если бы меня поняли иначе: ведь до этой минуты я за весь вечер ни разу не обратился к незнакомке ≈ так, взгляды одни.
≈ Светику плехо быля, и мама ее домой вадиля, плавда. Светик? ≈ сказала Юля, обнимая девочку. Детским произношением она владела теперь в совершенстве.
≈ А вот ничего и не плохо. Просто мы ⌠Спокойной ночи, малыши■ смотрели, пока вы тут танцевали, ≈ поправила ее мама. Взглянув на меня, она улыбнулась.
≈ Вы здесь рядом живете? ≈ спросил я.
≈ В соседней квартире.
≈ Ой, Люда, смотри, опять у нас руки в варенье! ≈ вскрикнула Юля. ≈ Сейчас салфеток принесу. ≈ Она быстро вышла.
Теперь я знал имя.
≈ Сколько ей лет? ≈ спросил я, присев на корточки перед Светиком.
≈ Четыре с половиной, ≈ нараспев ответила Люда и, легким движением откинув волосы, тоже присела.
≈ В детский сад мы ходим? ≈ Я не знал, что делать, и начал глупую игру. Девочка смотрела в пол и молчала, держа сладкий палец во рту.
≈ Ходим мы в детский сад, ≈ протянула Люда и опустила руку девочки.
≈ А папу как зовут? ≈ Очень мне это интересно знать!
≈ Нет у нас папы, ушел от нас нехороший папа, ≈ не выходя из приятного тона, сказала Люда.
Когда вошла Юля, я поднялся и отошел к книжному шкафу. Она вытерла девочке руки и принялась расхваливать Светика:
≈ Прелесть, а не ребенок! Ты посмотри, ≈ она позвала меня, ≈ какое чудо! Носик такой смешной, глазенками моргает...
⌠Прелесть-то, прелесть, ≈ подумал я, листая какой-то справочник, ≈ а ничего у нас с тобой не получится■.
≈ Ей спать пора, ≈ вздохнула Люда. ≈ Поздно уже. Я стоял перед книгами и не видел ни их названий, ни фамилий авторов. Как-то в одну секунду все пронеслось в голове: ⌠она уйдет■, чувство обрыва какого-то возможного развития, ⌠сегодня вечером ты будешь дома■, желание и насмешка, ⌠и все кончится■, предостережение для будущего беспокойства, ⌠а что начиналось, чего я хочу, что мне надо?■
≈ ... останься, еще рано! ≈ продолжала уговаривать ее Юля.
≈ Ну ладно. ≈ Она сдалась. ≈ Пойду только дитя спать уложу.
В дверях она столкнулась с Лиром.
≈ Пардон, ≈ сказал он и отпрянул назад, пропуская ее и Светика. Потом наполовину просунулся в комнату и спросил, тряхнув своим модным чубом:
≈ Юль, можно тебя на минутку?
Она вышла. Чувствуя себя оставленным на время под присмотром закрытой двери, я испытывал облегчение ≈ ощущение минутное, неуловимое, почти неоправданное, без адреса на причину его вызвавшую, как отклик на пустоту в комнате. Предметы вдруг стали более реальны, значимы. Книги приблизились, они вышли на вынужденную замену; впрочем, ожидаемую. Я понимал, что запнулся... Вероятно, должен был бы обдумать другое, но запнулся... Не знал, как думать. Мыслей никаких не было, оставались чуткие точки ≈ где-то в глубине сознания хоронились, ≈ в которых могли бы появиться мысли, но их накрывали звуки одновременно работавших телевизора и магнитофона из-за закрытой двери: наивные восклицания футбольного комментатора соперничали с хриплым, обиженным на судьбу голосом очередного эмигранта, его песня брала за горло, а не за душу. Точки гасли, не вспыхивая огнем пробуждения, растворялись. Машинально, более повинуясь чувству сопротивления против звукового давления, чем действительной необходимости, я протянул руку к книжному шкафу. Движение, впрочем, зревшее. Тень минувшего первоначального позыва. ⌠Я шел сюда, чтобы посмотреть нужную мне книгу■. Поиск обозначился. Оставалось только сказать: ⌠Ах да, как же я забыл?■ Я открыл стеклянную дверцу и шершавой рукой провел по разноцветным корешкам. Чего тут только не было! Какое разнокалиберное соседство! Кладбище знаний. Книги-могилы, но все новые, непотертые, разве что покрывшиеся пылью в бесконечном и равнодушном плену. Редкая рука их разроет...
Занявшись поисками, я не заметил, как вошла Люда.
≈ А Юли нет? ≈ спросила она. Я неловко дернулся, словно меня застали врасплох за неприглядным занятием, и стеклянная дверца задрожала. Я опустил руки.
≈ Нет. Ее позвали.
≈ В той комнате ее тоже нет. ≈ Она подошла к книжному шкафу. ≈ Увлекаетесь книгами?
≈ Немного.
≈ Что любите читать?
Такое любопытство мне не понравилось. Сразу же в голове пролетело: детективы, фантастика... Что их еще может интересовать? Не верю. Частые несовпадения интересов приучили меня к тайной снисходительности и соглашательскому обману, чтобы не выделяться...
≈ Достоевский, Томас Манн... ≈ Достаточно, больше не стоит. Сейчас она скажет: ⌠Достоевского в школе проходили, а Томаса Манна...■
≈ Томаса Манна я читала. ⌠Будденброки■, ⌠Лотта в Веймаре■...
Надо же... Зачем ей это?
≈ И вам понравилось?
≈Да.
Внутренняя предубежденность отразилась внешне; я, наверное, заметно усмехнулся, потому что она спросила:
≈ Не верите?
≈ Нет, почему же. ≈ Я подбирал слова. ≈ Просто для женщины это как-то... ≈ Что я говорю?
≈ Не интересно? Я еще в университете читала...
≈ Вы учились?
≈ Да, на филологическом. До четвертого курса. Потом выскочила замуж.
Она улыбнулась, подошла к вазе, стоявшей на подоконнике, и взяла два яблока. Одно протянула мне.
≈ Пробуйте. Таких нигде нет.
Я взял это крутобокое, в темно-красных на желтом отметинах яблоко и надкусил. Обильный сладкий
сок узким лезвием застрял в горле, глаза увлажнились, и я кашлянул.≈ Вкусно?
≈ Очень.
Я повернулся к книжному шкафу и пальцем увел из-под глаза слезинку. Когда обернулся к ней, то неожиданно спросил:
≈ А совместить учебу и замужество никак нельзя было?
≈ Нет. ≈ Ее голос прозвучал достаточно твердо для того, чтобы я понял: этой темы не следует касаться.
⌠Нехороший папа■ ≈ вспомнилось мне.Она молча смотрела в окно, за которым в наступившей темноте, кроме однообразных серых домов, ничего не было видно. Я лихорадочно думал, как себя вести дальше. Она спросила:
≈ На улице сегодня тепло было?
≈ Да. Уже прилично греет.
≈ А то я со своим дитем выбраться не смогла. Я
ее ⌠маленьким горем■ называю.≈ Хлопот много
?≈ 0! ≈ Она махнула рукой. ≈ Не то слово. Глаз да глаз нужен.
≈ По-моему, она уже достаточно большая.
≈ Ну да. ≈ Она усмехнулась так, что подтолкнула меня к повторению прежней мысли: а могу ли я быть отцом? точно так же говорить ⌠маленькое горе■, а потом еще ⌠заинька■, ⌠птенчик■, брать ребенка на руки, прогуливаться с ним в сквере, толкая перед собой коляску и читая газету, следить за его здоровьем, волноваться, уставать и желать отдыха. Я словно примеривал ее жизнь к своей ≈ это меня заставляла делать близость наших возрастов ≈ и находил, что отцовство для меня как какая-то роль, настолько я узок для него и не подготовлен своим опасливым отношением к действительности. У меня (оглядываясь на окружающих меня ровесников) вполне уже могли быть сын или дочь. У
меня... Быть... Сын... Дочь... Что-то такое, за чем нужно наблюдать через толстое стекло. Чтобы не играть роль... Пожалуй, я мог быть кратковременным исполнителем. Несерьезное третье лицо. Субтильный ОН. Хозяин аквариума, растерянно постукивающий по стеклу. ⌠Рыбка ты моя...■Все это уже было подготовлено в голове, потому только секунду одну задержалось, чтобы вспыхнуть и тут же спрятаться за мой следующий вопрос.
≈ И еще читать успеваете? ≈ Самый что ни на есть спокойный вопрос, нейтральный. Углубление в гуманитарное хобби.
≈ Да, нахожу время, ≈ ответила она. ≈ Правда, не так, как раньше. И интерес, конечно, уже не тот. Бывает, что надо настраиваться на книгу.
Слушая ее, я подумал, что в выборе чтения обычно доверялся какому-то внутреннему чувству. От чего оно зависело? Не знаю. Кажется, от окружающей обстановки, погоды, физического состояния, стремления измениться, наконец, или хотя бы что-то сделать.
Я сказал:
≈ Вот-вот, так и у меня бывает. Хотя, когда знаешь, что тебе нужно от книги и куда она примерно может завести, настраиваться не надо. В этом смысле я предпочитаю мировую литературу двадцатого века.
≈ Почему?
≈ Потому что, как мне кажется, литература предыдущего века, несмотря на поставленные ею вопросы, все же о многом не могла сказать... А в наше время можно подвести некоторые итоги. Сплошь и рядом, например, убеждаешься, что вопросы типа ⌠или-или■ оказываются несостоятельными и на самом деле ничего не надо выбирать, нечему приносить жертву. Противоположности сближаются, и на один вопрос существует несколько верных ответов, что, в конечном счете, больше соответствует жизни...
Говоря так, я понимал, что мое многословие, точнее, многомыслие ≈ это рассеянность, распад, беспорядочная утрата неосвоенных территорий, что, наконец, за меня говорит выпитое шампанское (не много же мне надо!).
Как пузырьки газа, ловко выбрасывающие на поверхность опущенный в бокал квадратик шоколада, так и я, подспудно жонглируя словами, выстреливаю готовые предложения, которые требуют объяснения, и
≈ Ну и что вы под этим понимаете? ≈ осторожно спросила она.
≈ Только то, что ощущаю и думаю. Как это сказать... Объяснить сложно.
Я понимал, что ничего путного сказать не могу, во всяком случае связного, только напутаю, наведу тумана, но... раз уж начал... Это как с чтением. Мне надо погружаться в текст, тонуть в нем, растворяться вполне сознательно, с желанием ОСТАТЬСЯ ТАМ. Тяжелые, длинные предложения, их густота, насыщенность темнят зрение и тянут за собой до одурения; на концах их
ищешь и находишь продолжение сладостной муки.Раз уж начал...
≈ Слишком много всего вокруг. Теперь главное не растянуть время, как когда-то было, а сжать его до предела. Резко возросла скорость движения, и из того, что нам в жизни дается, надо успеть выбрать... Вообще, больше стало движения, соответственно больше столкновений. Я не об одних дорожно-транспортных происшествиях говорю, хотя машины, поезда, самолеты тоже входят в сумму движения, как и скученность домов, музыка, телевидение, газеты, спешка на улицах, шум... А в спешке многое теряется... Сложно добиться сосредоточенности. Жизнь человека зависит от всех этих факторов, и, обращаясь к нынешней литературе, можно сказать, что роман в привычном значении слова невозможен. Жизнь сама себя поглощает ≈ бумаге же достаются скупые строчки. Жизнь нельзя охватить и вынести ей приговор. Раньше можно было. Во всяком случае, создавалась такая видимость.
Приговор... Видимость... Что я говорю? Отметив вопросительное движение ее бровей, я счел нужным попытаться объяснить:
≈ Если достаточно будет признать каждую написанную книгу итогом размышлений о жизни, то к этому можно добавить, что она же является и приговором ей. Иначе зачем было писать? Я не имею в виду развлекательное чтиво.
≈ Я понимаю. Но есть ОБЫКНОВЕННЫЕ человеческие истории.
≈ Конечно. Сейчас любая история становится романом. Хорошая история... А этого мало для того, чтобы охватить жизнь и понять то, что происходит в действительности. Я хочу сказать, что не хватает целостного анализа. Не то, что причин, ≈ следствий подчас не видно... Жизнь стала сложнее, потому что стало возможно во многом признаться самому себе. Не все это, правда, делают. Единицы.
≈ А вы делаете? ≈ Она улыбнулась.
≈ Я делаю. Потому ничего не могу объяснить. ≈ Я тоже улыбнулся и мысленно отметил ее желание дать разговору разрядку.
≈ Значит, ≈ она продолжала улыбаться, ≈ тот, кто находит всему объяснение, тот ни в чем себе не признается?
≈ Выходит, так... Это не шутка. Все на свете ясно тем людям, кто уверен в себе и живет без сомнений.
≈ А может быть, так и надо жить. НЕ СОМНЕВАЯСЬ. ≈ Она взглянула мне прямо в глаза.
≈ Может быть. ≈ Я ответил таким же взглядом. ≈ Только такие ⌠уверенные■ подминают под себя других, охотно и сразу же находят много неправильного, ошибочного в них, своего ≈ не замечая. Свой образ жизни они считают единственно приемлемым. А! Что говорить... В итоге все вокруг правы ≈ вот что печально. ≈ Я пробежал глазами корешки книг и заключил: ≈ Нет, сейчас роман сложно написать. Времена изменились. Слишком много соблазнов против того, чтобы чему-то начаться и завершиться... Роман ≈ это слишком серьезно, чтобы этому быть. Кругом повести и рассказы...
≈ Это уже не о литературе? ≈ спросила она. Ее губы дрогнули в улыбке.
≈ Да. И в жизни романов нет, а есть более или менее длительные связи.
≈ Почему же?
≈ А все некогда. И необходимости в этом нет, чтобы установившееся согласие нарушать... Человек научился выращивать быт, он принужден к этому, и кто же добровольно станет разрушать свой какой-никакой мирок ради чего-то там поманившего пальцем? Это все ≈ ⌠белеет парус■, зыбкое такое, ненадежное... А люди, что бы там они ни говорили, как бы ни жаловались, уже ко многому привязаны и с неохотой расстанутся с положением, которое занимают в обществе... и даже с местностью, в которой живут... Вспомните классиков! У них роман двух людей всегда был выше и общества и природы...
≈ Насколько мне помнится, там речь все же шла о любви...
≈ Не совсем верно... Роман острее и опаснее любви. Любовь ≈ это удел двух, а роман ≈ достояние многих. Он разворачивается во времени и среди множества людей, пытающихся свернуть его к простой любви... Ведь любовь ≈ это как свет от маяка, который сначала мощно горит, а потом сбавляет и уже светит ровно, и оказывается, что дорогу он никому не указывает... не дай бог указать, вдруг заметят, что свечение вполнакала?.. вот... не указывает потому, что светит прямо в глаза другому маяку, и стоят эти два маяка на одном берегу, освещают друг друга, а рядом океан ≈ не волнуется и не бурлит.
≈ Да нет же... ≈ Она вздохнула и поправила с некоторой снисходительностью: ≈ Океан все же волнуется, живет... Люди общаются, узнают друг друга.
≈ Каким образом? Общение создает только особый воздух вокруг говорящих.
≈ Этого бывает достаточно, ≈ заметила она.
≈ Действительно, если в силу энергии, приносимой в слова, он вдруг начинает сгущаться, тогда еще что-то может произойти между людьми.
Она промолчала, а я добавил:
≈ Взаимная симпатия похожа на затянувшийся первый взгляд. А вот дальше продвинуться ≈ значит, увидеть в собеседнике то, что каждый в себе тщательно прячет.
≈ Это в каком смысле?
≈ В том смысле, ≈ решил я закончить, ≈ что каждый проходит свой путь от иллюзии до разочарования. Общение, стало быть, к самому главному в человеке никакого отношения не имеет
.≈ Да нет же, ≈ вспыхнула Люда. ≈ Выясняется степень образованности, общность интересов...
≈ На уровне: какие фильмы любишь смотреть, какую музыку слушаешь? Это-то как раз ничего не сообщает, вернее, здесь есть некоторая информация, но она приблизительно равна такому, например, утверждению, что мы оба разговариваем по-русски. Но ведь это же не значит понимать друг друга?
≈ И что же ≈ лучше не говорить?
≈ Ну почему... По-моему, любой человек чувствует какой-то предел, стену, за которую у него нет готовности продвинуться дальше. А если он все-таки это делает, то оказывается, что стену он перелез не в том месте, и каждый раз возвращаться не очень-то приятно... Общаясь, начинаешь расставаться с собой, не зная в точности, что приобретешь взамен или точно приобретая заботы другого человека, который поступил более умно, чем ты: он не расстался с собой, а просто взвалил часть своего груза на твои плечи.
≈ Часто приходилось перелазить стену?
≈ Да нет. ≈ Ее улыбки ставили меня на место. ≈ Предпочитаю оставаться на своей половине.
≈ Но ведь есть же какие-то чувства... любовь все-таки?
Маяки, которые никому не светят...
≈ Привычка. ≈ Что я еще мог ей сказать? Я подозревал, что эти губы в иных условиях могут сказать совсем иные слова.
≈ Привычка, ≈ тихо повторила она.
А я добавил (намеренность, что ли, какая?):
≈ Мужчина женится от усталости, женщина выходит замуж из любопытства.
≈ Ну, это не ваши слова.
≈ Конечно, не мои. Я и не спорю.
≈ А вы пока что еще не устали, правда?
≈ Я? ≈ Ничего не ответил. Ушло... Сам разговор разорвал себя на куски... Неужели я начал расставаться с собой? Но почему ей такие признания? Знаю ли я ее достаточно хорошо? Вот и поймал себя... Что значит ≈ ⌠достаточно хорошо■? Э, нет, постой... Надо думать, прежде чем что-то говорить. Хотя, не думая, чаще всего говоришь правду или, по крайней мере, движешься к ней, а, долго думая, придумываешь, изобретаешь поводы для тысяч ⌠нет■, ищешь основательную уловку для небытия своих равноприобретенных возможностей, их последовательном и заботливом отрицании, ⌠вот уж не знаю■ ≈ отступиться, пустить по следу перед чужим вопросом-ищейкой отвлекающую улыбку, равнодушное пожатие плеч, чуть инфантильный, простоватый взгляд.
За весь разговор я не заметил на ее лице ни капли удивления или чего-то такого, что выражало бы признание ею какой-то необычности моих слов, будто слышала такие разговоры не раз, а может быть, так и было на самом деле. Я вдруг подумал, что вращаюсь в каком-то выдуманном мною кругу, и, стало быть, вся моя уверенность направлена на звуковое (самое настоящее силовое) признание себе, ≈ другие, быть может, этого не ощущают. Я говорил с собой. Слушал себя. Я озабочен собой, Я жаловался себе. (Я ≈ жаловался?) Нет, не я. Это ленивое, приятное себе (знакомая расслабленность!) благодушие. Но ведь был же и интерес ≈ настороженный, чуткий, теперь вернее память об интересе: тот самый локоть. Острота его словно вернула меня на место. К обоюдному желанию пожаловаться на жизнь, на неустроенность. Или... Нет, не так. К человеческому пониманию. Что же это я? Смотрю в ее глаза и ничего в них не вижу. А что должен видеть? Не знаю, но что-то должен. Хотя бы надежду. Возможный ответ. Отражение. Готовность ответить.
Сообразив все это и не зная, что сказать после слова ⌠привычка■, как его самому понять и зачем оно вообще было сказано (естественный выдох?), я ≈ упорный, неестественный археолог ≈ подступил-таки к цели моих книжных раскопок, ⌠Волшебной горе■ Томаса Манна, некоторой сравнительной величине, мыслимой в разговоре. И не нашел четвертого тома. Так и сказал вслух:
≈ Четвертый том куда-то запропастился. Никак не найду.
Она переспросила, я ответил.
≈ Не ищите, ≈ уверенно сказала она. ≈ У них нет четвертого и еще восьмого.
≈ Правда... ≈ Я только сейчас заметил в сомкнутом ряду порядковые бреши. Оказалось, что подбор не только случайный, но и неполный. ≈ Жалко. Я половину прочел. Хотел взять продолжение.
≈ У меня все собрание есть. Могу дать почитать.
≈ Спасибо.
Я закрыл стеклянную дверцу шкафа и спросил:
≈ А когда можно?
≈ Сейчас. Сходим и возьмем. Квартира рядом. ≈ Ответила легко ≈ легче, чем я спросил, обозначив лишь первое движение к нужной книге.
≈ Это удобно?
≈ Конечно. Заодно мои книги посмотрите ≈ у меня кое-что осталось.
Привычно насмешливые (или горькие?) морщинки у глаз и серьезные губы... Острый, в крапинках, локоть, когда она вот легко поправляет волосы, словно смотрит на меня. Это неотвязно. ≈ Хорошо.
4
Мы вышли в большую комнату. Люстра не горела ≈ только с кухни слабо проникал свет. Голубоватые тени кривились по серванту, заставленному фарфоровыми чашками, блюдцами, расписными тарелками, хрустальными бокалами; они складывались, затихая на их боках, снова суетились, прыгали рассыпавшейся дрожью по тускло мерцающему петуху, его срезанному гребешку, поднимались до стекол в три яруса выстроенных книжных полок и вытягивались.
Работал телевизор. Цветное изображение, заставляя предметы обстановки менять свои размеры и углы, перенесло всех собравшихся за ним на много повидавшую за свою многовековую историю землю Бельгии, ⌠перелет был очень долгим и утомительным, полдня наша команда провела в аэропорту Франкфурта-на-Майне, ожидая, когда дадут рейс на Брюссель, кто-то
из ребят даже пошутил, что мы везем с собой московскую погоду■, там, на успевшем сочно зазеленеть футбольном газоне, бегали, прыгали, били по мячу, и морщились от боли мой отец, его крепкий знакомый Борис, мать Юли и Алексей Иванович. От нас до Бельгии далеко, ⌠руководство клуба, любезно предоставило нашим игрокам свою прекрасную тренировочную базу, что примерно в сорока километрах...■, но от Бельгии до нас оказалось ближе: Алексей Иванович, захотев, сумел вернуться в родную квартиру, подозвал Люду и деловым шепотом, по-соседски, решая с ней хозяйственные вопросы, ⌠острая передача в штрафную, снова сбивают нашего нападающего и снова молчит свисток арбитра, и это более чем удивительно, если учесть...■, в мгновенье ока перенесся обратно в Брюссель, ⌠очень красивый исторический город-памятник, столицу страны и административный, культурный центр провинции Брабант, основанный в XI веке, известный своими ювелирными изделиями и шитыми и плетеными кружевами■, где, судя по расстроенному тону комментатора, ⌠теперь уже со всей ответственностью можно сказать, что бригада арбитров из Италии отличается крайне предвзятым судейством■, в наши ворота был назначен пенальти. ⌠Ну теперь хана!■ ≈ воскликнул Борис и хлопнул тяжелой ладонью по колену.На меня не обратили внимания и в Бельгию не позвали. Из кухни крикнули: ⌠Эй, футболисты, свет зажгите!■ Вспыхнула лампа над диваном. В комнату, бережно неся в обеих руках чашки и блюдца, вступили Инна Александровна и моя мать. Они занялись подготовкой стола к заключительному аккорду. Тихо журча,
завивая в горячие, дразнящие запахи душистую мяту, сбегала из заварника в низкие, ребристые чашки тонкая янтарная струйка. Это Инна Александровна готовила чай. Мать накладывала в стеклянные розетки вишневое варенье из трехлитровой банки, намереваясь потом ≈ порывалась уже ≈ нарезать приготовленные для этой цели сморщенные и бледные, чуть ли не без намека на желтизну лимоны.Часть гостей разошлась. Не было видно Юли, Валеры и его друга. На диване кто-то дремал, в шутку накрытый большим глянцевым журналом. Я вспомнил о времени. Свои часы я оставил дома, а настенные Пилюгиных показывали половину одиннадцатого. Безликий, черный с белым, циферблат. Четкие длинные цифры. Мнимая медлительность, а то и неподвижность внешней картинки и непреклонный, задыхающийся бег внутреннего механизма. Не только время они мерили. Угол, образованный часовой и минутной стрелкой, вдруг показался мне очень серьезным, словно обладал животной силой неясного, но довольно-таки направленного на меня действия. Не знаю, в силу какой прихоти мне в голову пришло дать жизнь этому углу. Но мне уже мерещилось дальнейшее его сокращение, гибель и торжество чисто геометрического, безотносительно ко времени, совпадения минуты и часа и такой же произвольный новый отсчет, ознаменование переворота, когда длинная и острая минутная шпага словно переметнется в другую сторону, в иной лагерь и пойдет мерить уже не время ≈ градусы с другой стороны, превратив часы в магический транспортир, ≈ углы-настроения, углы-тупики. Этот бесконечный круг ≈ продвижение к вершине
и новое падение ≈ подводил к мысли об отсутствии цельности, о том, что ты пока еще НИКАКОЙ. ⌠Пока■ или ⌠уже■? Вот так и нахлынуло ощущение неподлинности бытия, призрачности, ≈ ожидание, сопряженное с потерей веры в себя. В несколько секунд можно лишиться всего, а главное ≈ настроения. Эти самые ничтожные секунды, которые выстукиваются в равнодушном ритме, говорят, что они складываются в дни, а дни в годы, что все имеет значение, все недаром, ВСЕ НЕ НАПРАСНО.Что-то вдруг заныло в левом боку, тихонько так покалывая, ≈ слабая боль, тонкая, как иголочка.
Я прошел в туалет.
Потом открыл воду. Мыл руки и смотрел в зеркало. Здорово же я выгляжу: голова в перхоти, словно снежком присыпана, волосы редкие, жирные, сальная поверхность лба прямо-таки отливает глянцем под горячим дыханием лампочки, лицо ниже официального уровня бледности, под глазами какие-то чернинки намечаются. Жарко, душно. Пот тонкой ниткой увлажнил естественную ложбинку позвоночника, и мгновенно ≈ стоило это только осознать ≈ густой сок тела выступил повсюду. Почему-то все разрывалось, становилось бессвязным. Иголка росла, о-о! ≈ она утолщалась. Неужели селедочка? Вспотела под остатками яблочно-свекольной шубы и завертелась волчком... Непонятный, но смех. Только зачем? О чем я думал?
О том, от чего надо освободиться. Словечко ⌠наперекор■. Наконец-то разрешить. Словечко ⌠опыт■.
Нечеткий вопрос. Четкий ответ. Или наоборот.
За что я так уцепился, что боюсь оторваться?
Инфантилизм ≈ как нравственная категория. Черта характера ≈ необходимость двуличия.
И по горизонтали, и по вертикали...
Нет, не то. Даже себе не все можно сказать. А подумать?
Продолжение кухонной галиматьи: ⌠... когда сущность сущего выражается не в словах, а в поступках, каковые могли бы произойти, не будь мысли о них первой в последней ступенью познания■. ⌠Чушь■.
Я согласен:
- И не только...
⌠Будь спокоен■.
Я выхожу.
5
В коридоре мы столкнулись. Я резко открыл дверь и услышал женское ⌠ах!■. Нет, она не ушиблась, ерунда какая, пустяки. Так я иду? Да нет, никакого беспокойства не будет, одиннадцать часов ≈ не поздно, завтра ≈ воскресенье, и библиотека неплохая от университета осталась ≈ есть что посмотреть.
Мы вышли на лестничную площадку. Ее квартира ≈ направо, через панель с электросчетчиками. Необитая дверь в коричневую, стародавнюю краску. Раздвоенный, корявый провод из-под звонка, обмотанного синей изолентой.
Я зачем-то хотел позвонить.
Пока она поворачивала ключ, успел подумать, что в таких случаях я должен открывать дверь и тут же поймал себя ≈ в каких ⌠таких■?
Она щелкнула выключателем. Лампочка под низким потолком осветила небольшой коридор, стиснутый окрашенными в желтый цвет стенами. Скрипнул отставший линолеум.
≈ Повесь плащ, ≈ тихо сказала она и ткнула рукой в деревянную вешалку, где на одном из трех крючков висела бывшая когда-то белой зимняя искусственная шуба, ≈ сама же быстро прошла в темную комнату.
Я услышал звук бережно прикрываемой двери. Потом зажегся торшер. Она вернулась и сказала:
≈ Проходи.
Я подумал, что обращение на ⌠ты■ ≈ естественно и означает переход на ее территорию, и что как бы я ни обращался к ней вслух, мое внутреннее ⌠вы■ останется непреодолимым грузом.
Комната была проходная; в длинной стене ≈ дверь, за которой, как я понял, находилась Светик. Справа стоял кряжистый полированный шкаф, увенчанный большими круглыми часами (двадцать три часа десять минут они показывали). Вдоль короткой стены, у кладовки, ≈ диван, над ним выбившийся ковер: две девушки-близняшки в длинных платьях на лесной поляне, медведь с поднятыми лапами и уродливый карлик. в колпаке на коленях с драгоценными камнями в руках ≈ персонажи то ли Вильгельма Гауфа, то ли братьев Гримм. Ближе к окну ≈ на подоконнике за тюлем угадывались плошки с цветами ≈ круглый стол, покрытый скатертью с бахромой, телевизор на тумбочке, в углу ≈ трюмо с баночками, тюбиками, флаконами, над
ним чеканка ≈ каравелла с раздутыми до невозможности парусами или это так неверное освещение показывало. Книжный шкаф стоял напротив.≈ Ну, вот мои книги. ≈ Она заговорила громче. ≈ Кое-что есть.
Кое-что действительно было: среди прочих десять томов Томаса Манна, пять Гоголя, ⌠огоньковские■ Драйзер, Тургенев, Флобер, двухтомник Мопассана, Гамсуна, две книги Белля, по одной Стейнбека и Фолкнера.
Пролистывая четвертый том, я подумал: будь сейчас не двадцать минут двенадцатого, а, скажем, на полтора часа раньше, исчезла бы двусмысленность ситуации?
≈ Я сейчас чай поставлю, ≈ ободряюще сказала она и пошла на кухню. Я услышал, как чиркнула спичка и шмякнулся об стол коробок.
О чем с ней говорить, в какие беседы пускаться за чайком этим? А может быть, сычом просидеть, филином и ≈ степенно потея ≈ внакладку пить, вприкуску?
Разве я смеюсь?
Ее слова, мое положение, сам воздух какого-то ожидания ≈ все это показалось мне очень знакомым и, несмотря на неопределенность (к слову сказать, развивавшуюся тем не менее по прихоти вполне определенных, прятавшихся в темных глубинах незнания мыслей), обладающим той степенью банальности, которая подводит к иронической насмешке над самим собой. Узнавание зрительное и психологическое; смех очень близкий, щекочущий губы и нос. Подобные сцены, в которых проверяется возможность сближения недавно познакомившихся людей, можно увидеть в кино, и, стало быть, сейчас я попал в относительное подобие, оказался в кадре из бесчисленных экранизаций и сердечных мелодрам. Я становился актером и режиссером и, отдаваясь киношному мышлению, монтировал ситуацию согласно уже неоднократно наигранным, не стареющим от повторений сюжетным ходам. Причина для знакомства одного молодого человека с симпатичной девушкой самая заурядная: что-то вроде просьбы закомпостировать абонементный талон в салоне автобуса или ее же просьба показать нужную ей улицу в незнакомом районе. Впрочем, нечаянным активистом может оказаться и он (та же улица, тот же абонемент). Неожиданное внимание: ⌠Смотри-ка, а она ничего...■ А потом два-три слова, попытка пошутить, благосклонный ответ, обретшее уверенность воодушевление, заброс новой наживки, ≈ спокойная, естественная поклевка, завязывается беседа, потом прогулка, и обнаруживается духовное родство, во всяком случае, сходство настроений в данный вечер, обоюдная направленность все более проясняющихся желаний. Наконец они подходят к подъезду дома, где она живет. Она благодарит своего спутника за то, что он ее проводил, желает ему спокойной ночи. Он некоторое время молчит, потом вдруг весело блестит глазами (в свете фонарей это видно) и спрашивает о ЧАШЕЧКЕ КОФЕ на обратную дорогу. Она улыбается и говорит, что кофе, который, кстати, она не любит, у нее нет. Я тоже не люблю кофе, признается он, я чай предпочитаю. И я, говорит она, лучше чая нет напитка. Но, добавляет он, так, как я, умею заваривать чай, так никто никогда не заварит. Отчего же, возражает она, мой чай подруги всегда хвалят. Ну да, не верит он, какой сейчас чай, сплошной мусор, суррогат или подделки, что же об искусстве приготовления говорить. Так уж и мусор, парирует она, у меня настоящий цейлонский, в металлической банке есть. Да ну, он машет рукой, неужели цейлонский? Правда, правда, заверяет она, прямо оттуда, и в этом легко убедиться! В металлической банке? ≈ не отступает он. Вот именно, с жаром прибавляет она, с пальмами и слонами! Они входят в подъезд и поднимаются по лестнице. Дальнейших событий зритель не видит, потому что фильм снят следующим образом: день на цветной пленке, вечер на черно-белой, а ночные кадры совсем черные, и приходится только догадываться о том, что происходит на экране... Утро снова цветное. Солнечная дорожка на шторе и на полу. Размеренный голос диктора, читающего по радио новости. Стихает шум воды в ванной. Шлепанье босых ног по линолеуму. Летящее на спинку кресла полотенце. Она (в халате) перед зеркалом сушит феном голову. Ей скоро на работу. Ему ≈ нет, у него отгул. Она разговаривает с его отражением в зеркале. ⌠Отражение■ (в постели) курит, заложив за голову руку. Уходя, она говорит: ⌠Ты прекрасно завариваешь чай, милый. Я тебе позвоню. До вечера■. Хлопает дверь. Он мнет недокуренную сигарету в пепельнице, рядом с которой стоит банка цейлонского чая. Конец первой части.
Абсурд какой-то. Продолжение нелепых домашних упражнений. Теперь ничего не получится ≈ ранняя живопись все портит.
Селедка (она?) тупо заворочалась в левом боку, накрыла-таки меня своей шубой. Неужели бегство? А если распрямиться, подняться над собой, ≈ наконец, песней в полный голос зазвучать!
Песней... Придумать же такое. Слов ее не знаю. Не будет, песни ≈ петь некому. И еще: если уж что-то делать, то не так мелко, не боком входить в дверь. Разгул нужен!
Разгула захотел...
Это не смех, подумал я, это что-то другое.
Книгу я не взял ≈ как потом вернуть? ≈ подкрался к двери и осторожно заглянул в кухню.
Люда стояла ко мне спиной; склонившись над низким столиком, она нарезала батон. На плите начинал приглушенно посвистывать чайник; сдержанно, холодным пламенем, гудела колонка, и в дымящуюся груду тарелок, лежащих в отбитой по краям раковине, текла горячая
Я отпрянул, когда она повернулась к холодильнику и открыла его (какой-то сверток прошуршал по решетке, и дверца захлопнулась), но все же сумел увидеть левую половину ее лица, его домашнее, простое выражение, как исполнение движения жизни, ее стремления к обновлению, надежды на перемены, когда любые толкования ситуации не противоречат друг другу, а все сводятся к одному: это может быть и так и не так, все от тебя зависит, от твоей уверенности в себе; и как-то все остальное понял: ее крепкую фигуру, уверенные движения рук и тот самый локоть в крапинках.
Я не комок в горле проглотил, а проглотил ускользающую надежду.
Если бы на ровном и чистом месте можно было строить, но я помнил себя прежнего (и настоящего), а это сильный снаряд в возможную постройку. Что я мог подумать? Только ≈ ⌠спасибо■. Я боялся показаться более человечным, а значит, сентиментальным, чем я есть на самом деле.
Многое мне объясняло мое обостренное чувство возраста, это неровное состояние, в котором легче, оказывается, найти причины для торможения, чем продвижения вперед; так застегнутая верхняя пуговица рубашки сдавливает кадык, когда ее тугой воротничок оказывается на размер меньше. Прежние рубашки мне уже малы, а я все никак не соглашаюсь с этим.
Кокон.
Многому есть объяснения, но не все объяснения идут на пользу, подчас их содержание не дает основания для успокоения, а только дразнит своей рассудительностью, мнимой завершенностью, выводит из терпения и вызывает к жизни новые вопросы. Я даже представить себе не мог, что боль слева застигнет меня врасплох. В ней было место и страху, и стыду, и самолюбию; из них рождалось непонятное и высасывало из меня необходимее двигательные способности, умерщвляло желания, обрекало на ущербный покой, который насквозь пропитывался противоречиями, ≈ и, значит, нет никакого покоя; заурядный, ко всему причастный пот, неизбежный, на грани срыва, спазм и вереница вопросов в ожидании ясности: почему? за что? когда же это кончится? Скользкие симптомы перепутаны с
конкретностью ощущения. Боль вечна, она всесильна, она ≈ символ, наконец; она всплывет, вырвется на поверхность, стиснет, сдавит, пригнет, даст команду, и по ней одной жить, ее только слышать и слушаться: здесь нельзя оставаться, туда не стоит ходить. А куда можно? Безволие, так называемое увольнение по собственному желанию или все же по принуждению... Словно существует таинственная администрация ≈ вышестоящий, бесконтрольный орган. Эта боль, как напоминание мне: не лезь, не суйся. Она ≈ закрепление несвободы, узкий коридор, по которому мне идти, ≈ ни вправо шагнуть, ни влево. О боль, боль! Ты ≈ проклятие, ты ≈ насилие, но ты и защита.Поверит ли кто-нибудь, что ход времени можно остановить продуктами питания?
По-кошачьи крадучись (не хотел бы увидеть себя со стороны), я отступил в коридор. И чтобы никакого шороха, звука ≈ взял плащ. И вышел. Дверь словно тихо сказала враз■. А на ⌠два■ ≈ я шагнул к лестнице. Все ее ступеньки вели вниз, а наверх ≈ ни одной.
Внизу удалялись знакомые голоса; говорили отец и мать.
≈ А ты видела?
≈ Не знаю точно. Юлю, наверное, пошел провожать. Жалко торт не попробовал с чаем ≈ такой замечательный! И вообще все хорошо было. Правда?
≈ Правда.
≈ Одного только не пойму: почему ты с Верой Тихоновной сел?
≈ Какой Верой Тихоновной?
≈ Здравствуйте! Сидел с ней, разговаривал...
≈ Я знать ее не знаю.
≈ Я потому, разумеется, удивилась.
≈ Стул был свободный ≈ я и сел.
≈ Но почему не с женой?
≈ Ну начала...
≈ Что непонятно?
≈ Она же, когда говорит, слюной брызжет...
≈ Я-то тут при чем?
≈ Как при чем? Ты же должен был...
≈ Может, хватит брехологией заниматься?
≈ Видно, тебя и в гостях всего коробит, не можешь ты по-людски.
≈ Нет, и все-таки странно, я до сих пор не пойму. И Инна удивилась...
≈ Заладила теперь... Хватит с меня! Неужели мне нечем дома заниматься? Ходи ты по этим гостям, садись там где угодно, хоть ложись, ≈ чтобы мне еще раз такие упреки высказывали!
≈ А-а... Вот видишь, до чего ты договорился. Теперь понятно.
Хлопнула дверь подъезда, и голоса пропали.
Ай да добряк, разминающий сигареты! Все, оказывается, имеет значение. И как-то касается меня. Не дойти бы нам до семейной амбивалентности.
Я вышел на улицу. Они уходили по аллее, обсаженной липами, заштрихованные раскачивающимися тенями голых веток. Я поднял воротник плаща, пересек дорогу и зашагал в том же направлении. Маленькие лужицы на тротуаре были похожи на холодные рыбьи глаза, в них отражалось ночное освещение. На низком небе грозно собирались тучи, но еще не спорили, и где-то рядом дождь готовил свои аплодисменты.
Что же, в сущности, произошло? Да ничего. Обыкновенные помехи в черно-белой игре воображения, которую пора бы уже закончить.
Вот она вернется в комнату. Тихо позовет пустоту: ⌠Эй!■. Увидит, что ЕГО нет. Ощущение нелепой паузы оборвет поиск. Она не выдержит и усмехнется. Нет, захохочет. Протяжно вздохнет, расставаясь с чужой причудой, усмиряя мелкую дрожь смеха, и вернется на кухню. Пустяк, выверт. Бог знает что вообразившее бегство. Забудет. Утром войдет на работу. Знакомые, нормальные лица. Нормальные, привычные разговоры. Люди как люди. День как день.
И вдруг меня словно ударило ≈ это же сон, это она... она была в моем сне, медленно поворачивала голову с переднего сиденья, с любопытством меня разглядывала...
Ну почему так бывает, что на один день все приходится?
В третьем лице: дурак, скотина, идиот несчастный! Неясные символы, незрелые клятвы: все закончится... и сегодня вечером я буду дома... я помню смех девушек... добряк, разминающий сигарету... ⌠король Лир■... танец в хрустале... острый локоть в крапинках на столе... маяки, которые никому не светят... селедка, роющая нору в левом боку... я помню смех девушек... все закончится, и сегодня вечером я буду дома...
У каждого своя судьба. Лишь одна неловкая ≈ моя.. Нет, это даже не судьба ≈ участь. Когда так говорят, добавляют словечко ⌠печальная■. Участь как раз отвергает участие. Она постигается в одиночку. Мне ничего не поручено ≈ вот что плохо. Сон. Все ≈ сон.
Мне кажется, что я готовлюсь к какой-то другой жизни. Еще не время ее начинать, но придет пора, и тогда я заживу свободно и раскрепощенно. Но где это время, когда оно придет, что будет значить? Нет ответа. Как будто меня кто проклял или заколдовал.
Интересно, на что надеются слепые в этой жизни? Ведь зачем-то они живут?
Жизнь ≈ как что-то незаслуженное. Счастье ≈ как что-то невероятное.
Мне надо быть гибче, мне надо быть тверже.
Соответствовать. Быть наравне.
Но что же мешает? Кто в этом виноват? Противоречия. Подмена понятий. Поиски виноватого... Какая обязательная процедура. Природа о нас не думает ≈ мы думаем о ней, вот в чем дело.
Жизнь без наглядных пособий, без основательных и безосновательных выводов. Какая-то своя жизнь.
Откуда у меня такая уверенность, что любые произнесенные вслух слова относятся к действительному положению вещей? Я знаю, что меня всегда будут окружать слова ≈ собственные и чужие, ≈ но не дела. Абстрактные слова. Словечки... Слишком много их произносится каждый день, но сколько еще будет?
... И понимаю, что этого не будет. Теперь ≈ никогда.
Я услышал девичий смех. На освещенной фонарями остановке, под козырьком, стояли двое ≈ парень и девушка. Он что-то рассказывал ей. Она снова засмеялась. Поднесла ко рту перчатку, опустила.
Я узнал их и остановился. Она ≈ Юля. Он ≈ ⌠король Лир■.
Она учится в медицинском институте, будущий врач-педиатр; обожает индийские фильмы и романы Дюма. А он? Заканчивает политехнический институт, любит технику, даже мастерит что-то дома, копается во внутренностях ⌠Жигулей■, увлекается тяжелым роком, ему нравятся американские приключенческие фильмы и французские комедии. Они оживлены, ≈ признак здоровья; молоды, ≈ то, что положено. У них есть желания.
Я вдруг подумал, что ничего о них не знаю и никогда знать не буду. Мне даже показалось, что я их вообще ни разу не видел. Кто они?
ИХ ОЧЕНЬ МНОГО ВОКРУГ.
Подошел автобус, они сели в него и уехали. В добрый путь! У них много общего и им еще придется примириться с этим.
Знаю ли я себя настолько, чтобы рассказывать о себе?
Боль затихала. На углу, у булочной, разгружали хлеб. Ночь пахла хлебом ≈ крепко и надежно. Я еще постоял немного, затем пошел.
Начинался дождь. В неожиданно подступившем холоде я уловил то переменчивое состояние, столь характерное для весны, когда ощущения словно разрезаны пополам, ≈ с одной стороны дыхнет волной тепло, с другой стороны станет зябко; и мне вдруг показалось, что там, впереди, в той неизвестности, что загораживалась сгустившейся темнотой, меня ждет облако тепла; теперь уже точно.
|
Проголосуйте за это произведение |
