Рождество

...лег уголь ночи, замарав углы,
келейным клеем млея по оврагам,
дверь затворил, ни Бога, ни хулы,
подвесил мир меж раем и меж адом,
...и мутным глазом пялились волы,
куда-то в темень, всех подозревая,
что месяц снова сдан из под полы,
что еженощный сговор продлевая,
собрали вече черные грачи,
и главный цадик, злобный эпилептик,
похоронил от зарева ключи,
прокаркав - сгинь, пусть зарево поблекнет,
...зарезан день и окровавлен свет,
и небосвода мраморные жилы,
напряжены, удерживая плед
восточных звезд, над сонною оливой,
где замер мир, прищурив сонный глаз,
остановив гигантские пружины,
и затаив дыхание погас,
последний луч небесной половины,
...теперь уйдем и сядем в тишине,
и будем ждать невероятной вести,
когда родится таинство во тьме,
и озарит пришествием предместья...

 

 

 

так воздух испаряется

...так воздух испаряется,
едва
помножишь одиночество на два,
на две души,
на два бездомных тела,
на тишину, уснувшую несмело
на аспидной поверхности окна,
в котором нет ни воздуха, ни дна,
в котором ледяной хрусталь бессонниц
ворует жизнь, присев на подоконник,
высасывая дух из-за плеча
соломиною лунного луча,
там сердце, зарифмованный кузнечик,
в беспамятстве играет в чет и нечет,
там, вымокнув в муке и молоках,
поселятся туманы на висках,
и там сентябрь, напившийся до жути,
грозит в окно парами красной ртути.
...но медленно ложишься на кровать,
...уснуть, проснуться,
снова воровать
у этих стен таинственных и плоских
согласных стон и гласных отголоски,
и платья шить из этого добра,
озвучивая призраков парад.
и там неважно,
крой ли то немецкий
или хитон монаший, или светский,
им нужен кров,
...истлевшая душа
жива, пока ей память ворошат,
и от одной отчаянной молитвы
срастутся вены, порванные бритвой,
...и встанет Лазарь, и начнется ход,
пружина ахнет, и качнется свод,
...и кто-то там в сиреневом кафтане
потрёт ладоши, лежа на диване,
подвесив ключ ото всего на свете
на гвоздь, который ничего не весит...

 

Сны фонаря

Савонарола фонарей,
отравленный неоном света,
уснул к утру и марса-рей
приснился, будто на корвете,
он целый день воображал,
как сильно пьян он и на гроте,
злой ветер выдувал овал,
 и издевался над фаготом...,
белея флюсом полотна,
ловил сачками, тощий барин,
глазури пенного вина,
и палубу, кляня в угаре,
...он принимал судьбу свою,
как наивысший жребий рая,
и думал, что фонарный люд,
в аду стоит и умирает,
там каждый, путаясь во снах,
о корабельных мачтах плачет,
и в горе горбится спина,
и жить не хочется иначе...

 

 

Голос

...когда келейная лампада
подсветит лак на алтаре,
меня обнимет бледный ладан
и поцелует на заре
мои запекшиеся губы
и одинокие глаза,
...и лик растерянный и смуглый,
всё что-то силится сказать,
...а мне всё кажется, что голос
сродни мерцанию свечи,
умолкнет и наступит холод,
и вечность смертная смолчит...

 

 

бесконечность

...зима, замешивая грипп,
до ста досчитывая комы в окне повешенных полип,
пейзаж подменит незнакомым, впитавшим грусть воротником подлесков,
пушкинской дохою, укрывшей холмики с брюшком,
небритость поросли ольховой,

пустынен воробьиный рай,
сквозят березовые вече,
их свет воруют вечера,
их письма обрывает ветер,
и вовсе нам наперекор
сменив акустику пролетов
пугает, тарабарский вор
и путает следы и ноты,
а зимние ночнушки дней
потраченные бледной молью
тоскуют скрипами саней,
искрясь и притворяясь солью,
и льнут, пугая силуэт
возницы прочерком на белом,
к плечу примеряв эполет
на зазевавшееся тело,
так завертелось, понеслось,
закат затягивает невод
и небо, тронув полуось
темнеет, слизывая девок
и с ними редкий хуторок,
а там, четыреста столетий
слоится русский говорок
и клеится из междометий,
и к лету в быль перетечёт,
и загустеет в лоне басни,
и баснословный переплёт
прольёт дитя, на чьё-то счастье...