Человек в Пути
25 февраля 2017 года

Мы спасаемся скорбями и болезнями. На подвиги, как в древние времена, современный человек не способен. Попытки сегодня, в эти самые последние времена, заниматься подвижничеством – путь к гордыне. Так говорил отец Георгий (Северин) в проповеди с амвона симферопольского Храма Трёх святителей. Для людей осведомлённых и начитанных это наставление, быть может, не покажется чем-то новым или особо оригинальным. Но дело не в новизне, а в умении донести до сердца человеческого, сказать с такой особой любовью, с таким сочувствием, проникновенностью, вынуть из своего сердца, как личное, пережитое, передарить как драгоценный дар, каждому лично из многочисленных слушателей, что потом это, вроде бы простое, понятное, останется в сердцах людских на очень долго, а у многих и многих, пожалуй, и на всю жизнь. Такова была сила слова отца Георгия, имевшего некую особую харизму, некую замечательную благодать одаривать людей не просто какими-то знаниями, а вкладывать и словно запечатывать в душах зёрна этих знаний.

Запомнилось из разговора по поводу борьбы со страстями его выражение: «Нам остались только слёзы». Сказал и как бы невзначай сокрушённо махнул рукой. В этом скорбном жесте выразилась великая степень его внутреннего самоуничижения. Эти слова о том, что нам остались только слёзы, запали в душу на всю жизнь. Здесь выражена потаённая скорбь земного смертного человека о нашем падшем естестве, которое ежедневно и ежеминутно влечет ко греху, с которым надо вести постоянную напряжённую борьбу. Без преувеличения скажу, что это признание отца Георгия о том, что нам остались только слёзы, вспоминаются, можно сказать, ежедневно, потому что, о горе мне, о увы мне, не проходит ни одного дня без греха. И всякий раз после очередного падения, в минуту раскаяния, встаёт в памяти: «Нам остались только слёзы». Но бывает и так, и очень часто, что слёз нет. Есть холод, окаменелое сердце, тяжесть на душе. В такие минуты сквозь внутреннюю тугу, сквозь стыд, звучит, как на яву, в памяти, как бы с укором, голос отца Георгия: «Нам остались только слёзы». И понимание: если не слёзы, то что ещё? Что ещё может помочь на пути спасения, когда так опасно ходим, так часто падаем, так мало заботимся о спасении души, призванной Господом ко спасению, но никак не к вечной смерти. И вспоминается в этом случае опять: «Нам остались только слёзы».

Прошли уже годы после кончины батюшки. А эти слова словно живут во мне. Душа переживает их смысл наяву, воочию, всё больше, всё сильнее. И всё явственнее сквозь призму этого короткого духовного наставления видится немощь своей души, неспособной ни к чему, ни к добру, ни к милости, ни к твёрдости. И только через слёзы, когда сердце открывается Господу, когда слёзы зажигают душу горением и оживляют её своей спасительной свежестью, приходит ощутимая помощь от Спасителя. Душа, умытая слезами, смирившаяся через слёзы, в который раз осознавшая свою немощь и со слезами взывающая к Богу, вдруг ощущает внутренние мир, успокоение. Это радость о Господе. Но приходит она только через покаяние, а покаяние приходит только через слёзы. Другого пути нет.

 «У нас остались только слёзы». Но почему «только» слёзы, спросит кто-то, неужели ничего другого и правда нет? А милостыни, а помощь ближнему? На такие мысли ответ даёт каждый раз сама жизнь, наполненная искушениями, падениями, скорбями. Даёшь милостыню, и тут же миллион мыслей: а тому ли дал, а вдруг пьяница, или жулик? Отдаёшь лишнюю одежду, и снова мысли: а зачем то, и вот это отдал, это ещё бы и самому пригодилось… Оказываешь помощь ближнему, и подступает к душе тщеславное наслаждение от чужих похвал… Ах, каким строгим надо быть к себе, как надо уметь бдительно охранять вход в свою душу, куда так стремится прорваться враг нашего спасения, столь щедро сеющий чуждые Евангельским заповедям помыслы малодушия, помыслы маловерия. Как тут не вспомнить и другие слова отца Георгия Северина, однажды сказанные им в личной беседе на мою жалобу на некий свой повторяющийся мысленный грех: «Дьявол не дремлет». Невидимый враг рода человеческого стоит на страже возле каждой души, насылает тучи омрачающих помыслов. И только искреннее смирение, только покаяние со слезами прогоняют наветы, отводят от души смуту мыслей и искусов.

С каким желанием и радостью откликается душа на подвиги святых во время чтения их житий. Но, увы, на деле все порывы и попытки угодить Господу по примеру святых отцов остаются мечтаниями. И только слёзы, вот единственная реальность,  вот спасительная соломинка в этом водовороте жизненных страстей, за которую дает возможность ухватиться Господь.

Ах, как прав отец Георгий. Нам остались только слёзы.

Деньги в алтаре…

Узнала, что батюшка сильно болен и на Литургии его не будет. Но в последний момент перед самым началом службы вдруг случайно слышу, что отец Георгий вопреки всему приехал и будет служить, хотя – с высоченной температурой и сильной интоксикацией. В первом порыве сочувствия, без должных размышлений, бегу по церковному дворику к задней части храма, к алтарным дверям, прошу служащего позвать отца Георгия. Выходит. «Батюшка, вы заболели?!» Не зная, как выразить сострадание, ищу в кармане, чтобы отдать, но лишь 20 гривен нахожу, протягиваю. Батюшка вздыхает, качает головой, делает отрицательный жест, но я с настырностью (как стыдно сейчас это вспоминать) настаиваю, буквально втискиваю в руку батюшке деньги.

Спустя десять минут... В храме идет чтение молитв перед воскресной Литургией. Царские врата ещё закрыты. Многолюдно. Я стою у солеи, напротив боковой алтарной (диаконской) двери. Неожиданно через эту дверь выходит отец Георгий, направляется прямиком ко мне, наклонившись, отдаёт мне что-то прямо в руки и тихо, так, что никто вокруг не слышит, говорит… Сейчас дословно не помню, как именно сказал, но смысл в том, что он не может принять всё же этих денег, потому что находится в алтаре. Как я поняла по его голосу, интонации, он сильно переживал, что взял у меня эти деньги. Взял, чтобы не обидеть отказом, но войдя в алтарь, осознал, что нельзя в алтарь вносить деньги. И батюшка не просто вернул мне деньги, он попросил прощения у меня, и ушёл, заплакав. На всю жизнь осталось у меня от этого воспоминания чувство стыда, что стала причиной такого искушения.

И еще поняла из этого урока, насколько трепетно относился отец Георгий к святыне церковной, остерегался оскорбить Божье присутствие в храме чем-то неосторожным, случайным, ненужным. Благоговение отца Георгия перед Богом, хождение перед Богом, постоянное ощущение близости Божьей – таков был образ жизни этого человека.

Если спросили – ответьте…

Батюшка назидал нас не отвлекать друг друга в храме во время службы беседами или вопросами, замечаниями. На службе надо молиться и не рассеиваться. Но бывают исключения. «Отец Георгий, а если в храме во время службы человек подходит и что-то спрашивает, как быть? Ведь во время службы нельзя разговаривать».

Отец Георгий на мгновение задумался и сказал: «В этом случае – ответьте».

Какой урок вижу из этого наставления? Вижу то, что отец Георгий не рассматривал церковную жизнь формально, строго по букве. Он учил нас согласно святым отцам: любовь к ближнему – выше молитвы. И если во время домашней молитвы, говорил батюшка, к вам обращаются с каким-то вопросом, или просьбой, не огорчайте человека, не ставьте свою молитву выше внимания к этому человеку. И, конечно, не надо раздражаться на того, кто помешал молиться. Молитва раздражённого человека не будет принята Господом.

Не советовал батюшка вести разговоры за едой. И наставлял на эту тему, как это ему было свойственно, сердечно, но и вместе с тем с отеческой строгостью, с внутренним переживанием за своих духовных чад. Как-то вошёл в трапезную, где обедали несколько женщин, служащих храма. За столом шла оживлённая беседа. При виде настоятеля храма все обратили на него вопрошающие взгляды. А батюшка, собравшийся что-то сказать, всё молчал, он молился про себя, он не мог говорить, сдерживая слёзы. Он жил в Боге. И вот через это внутреннее осознание близкого присутствия Господа, перед очами Которого батюшка жил, он и болел за своих духовных чад – особенно сильно в те минуты, когда видел их слепоту и глухоту ко Христу. Вот и на этот раз, в трапезной. Отец Георгий хотел объяснить женщинам, что принятие пищи – это особый момент общения с Творцом, дающим нам возможность пропитания, дающего нам свои дары в виде вот этих хлеба, щей и каши. И когда мы кушаем – мы должны каждую секунду помнить, что это сам Христос кормит нас со своей Руки неоскудевающей. А когда мы во время еды болтаем, не помним Бога, то мы Его оскорбляем, мы проявляем к Нему не просто равнодушие, чёрствость, но и неблагодарность. Ах, какой бесконечной чуткостью к Господу был наделён наш отец Георгий. (К слову, входя в домик для служителей церкви во внутреннем дворе храма, батюшка не спешил идти дальше, он задерживался перед огромной иконой Святой Троицы напротив входной двери. Творил молитву Святой Троице, и только тогда направлялся во флигель. Его благоговение проявлялось во всём. Так, он не входил в алтарь просто так, он обязательно прежде всего при открытии боковой диаконской двери склонялся перед изображённым на ней Ангелом и с должным почтением прикладывался к его руке). Но вернёмся о начатом рассказе по поводу случившегося в трапезной. Отец Георгий, глядя на женщин за обеденным столом, сказал по-доброму, по-отечески, сказал так коротко, и так сердечно, из самой глубины сердца сказал:  «Не надо за едой разговаривать, не надо. Помните, что это…» И не договорил, прослезился. Покачал сокрушённо головой.

Из его наставлений запомнились: «Надо всегда говорить правду»; «День рождения – это день покаяния»; «А то ещё подумаете, что вы что-то можете…» Вот по поводу последнего. Это батюшка сказал, когда одна новоначальная, в силу своей духовной неопытности, усиленно выпрашивала у него разрешения на длительный пост сверх меры. И услышала помимо других наставлений: «А то ещё подумаете, что вы что-то можете…» Сказал с лёгкой улыбкой. К слову, отец Георгий не улыбался во весь рот. Если улыбался, то слегка, будто незаметно, краешком губ. А вот лицо его очень часто светилось радостью и приветливостью. Это была радость о Господе. Это была та христианская приветливость, которой он был пронизан в силу своей безграничной любви к людям. Этим даром от Бога он был наделён очень щедро. «Как научиться любить людей?» Отец Георгий ответил, что научиться людей настоящей христианской любовью – это вопрос далеко не простой. И надо об этом просить Господа.

После Литургии, запомнилось, его лицо будто горело, его глаза сияли, он словно весь был охвачен огромной небесной радостью. И с этим сиянием в лице, с радостью в глазах, он давал нам, прихожанам, крест для целования. Он говорил нам, что надо радоваться. Быть на Литургии и не получить духовную радость – это для отца Георгия было непонятным, как такое вообще может быть.

Он никогда не вступал в спор

Выходя из храма и благословляя выстроившихся рядами прихожан, батюшка возле некоторых людей задерживался с вопросом о том, решена ли та или иная проблема, которая беспокоила и о которой когда-то ранее просили батюшку молиться. Спросил и меня кратко: «Ну как?» Отвечаю: то-то и то-то, рассказываю, как сложилась ситуация с этим человеком, с которым у меня на работе возникли проблемы. Батюшка на мгновение задумался, взглянул по своему обыкновению вдаль, поверх голов людей, потом доброжелательно кивнул и пошёл дальше, ничего не ответив. Я задумалась – почему батюшка ничего не ответил, не дал никакого комментария? Почувствовала: сказала что-то не то.

Позже, уже дома, размышляю об этой заминке, анализирую, и вдруг понимаю: батюшка хотел услышать от меня иное, он спрашивал, конечно же, в первую очередь, о здоровье моего папы, который был тяжело болен. А о той служебной проблеме (именно о ней я ему накануне рассказывала и о ней поспешила доложить), которая меня в тот день крайне тревожила, батюшка не особо беспокоился. Ведь он молился о нас, просил у Бога помощи в наших делах, о которых мы ему рассказывали. Моя семейная проблема (тяжёлая болезнь папы) была, конечно же, гораздо важнее, нежели временное служебное недоразумение. Моя эгоистичность так ярко проявилась в этом незначительном эпизоде. И как здесь я благодарна отцу Георгию, что он в данном случае своим молчанием ненароком вскрыл во мне духовный гнойник эгоизма. Но что ещё в данной истории трогательного. Это человеческие качества отца Георгия. Не в его характере было огорчать в подобных ситуациях людей какими-то поправками, пояснениями, дабы не вытащить наружу чужую выказанную оплошность, не подать вида, что он стал свидетелем чьего-то позора, такова была чуткость этого человека. Так произошло и в моём случае. Как деликатный и проницательный человек, батюшка не захотел смутить меня. Ведь укажи он на мою ошибку – значит укажи на изъяны моей души. В том числе и поэтому, думается мне, он не стал вступать в дальнейшие пояснения и объяснения. 

А ещё вот что прочувствовала в связи с тем, казалось бы, таким мимолетным, незначительным на первый взгляд, но на самом деле, с духовной точки зрения, весьма немаловажным событием.

Не пожелав затевать «редактирование» своего неправильно понятного вопроса, он тем самым не захотел рисковать тем миром, тем покоем, которые обретаются душою на церковной службе. Любое лишнее слово невпопад могло рассеять благодать. Отец Георгий бережно нёс в себе эту благодать, хранил эту святую драгоценность, внимательно наблюдал за внутренним миром своей души.

При следующей встрече хотела загладить свою вину. «Батюшка, простите, ведь вы тогда о папе спросили, а я вот о другом совсем вам отвечала». Батюшка слегка улыбнулся, благословил. И все заготовленные слова стали не важны, пришло осознание, что гораздо важнее не слова, а истина, которая внутри нас. В каждом из нас своя суть, своё настроение, свои намерения и желания. Но за всем этим есть ещё и некая особая истина, быть может, это и есть совесть. И этому нас учил отец Георгий. В первую очередь учил – без слов, своим собственным примером, примером своей жизни. А еще учил нас тем, как проводил церковные службы – живые, горячие, слёзные, покаянные, объединяющие всех присутствующих в единый живой организм – тело Христово. И, наконец, учил нас, конечно же, и словом. Его слово было ёмкое, краткое, меткое, наполненное внутренней энергией человеческой души, непрестанно, без отдыха, работающей над собой в борьбе со страстями на пути ко Христу.

Послушание, ответственность и чувство долга

Каждое утро в семь часов под куполом Свято-Троицкого собора в центре Симферополя разносится акафистное пение перед мощами святителя Луки. На книжечках, которые держат в руках священнослужители, прихожане, паломники, вы не увидите имени того, кто составлял текст акафиста, кто писал те молитвы, которые сегодня возносят прославленному уже в разных уголках планеты Крымскому священноисповеднику. Не принято у духовных лиц выпячивать своё имя в таких и иных подобных случаях. Но многие и многие помнят и знают человека, потрудившегося в деле написания таких широко известных молитвенных текстов, как акафист святителю Луке или акафист Всем Крымским святым.

Уже будучи тяжело больным, отец Георгий не оставлял работы над самым последним своим духовным творческим трудом, и завершил его. Трудом этим стал ныне всем известный акафист священномученику Вениамину, митрополиту Петроградскому и Гдовскому. Отец Георгий, будучи человеком слова, обладая цельным твёрдым характером, высоким чувством ответственности, не умел бросать на полпути начатое дело, неся безукоризненное послушание Церкви.  Малых дел здесь для отца Георгия не существовало. Всё, что касалось Матери Церкви, для него было первостепенной важности.

В Петербурге, в Симферополе и в других городах России петь акафист священномученику Вениамину, митрополиту Петроградскому и Гдовскому, начали с 2007 года. Это год написания акафиста и это же год смерти его составителя. Вечная память отцу Георгию. Упокой, Господи, душу раба Твоего во Царствии Твоём.

Галина Мамыко, г. Симферополь

На фото: священнопротоиерей Георгий (Северин), чтение Евангелия, Храм Трёх Святителей в г. Симферополе. Фото взято с официального сайта Симферопольской и Крымской Епархии.

 (Статья написана в 2013 году, доработана в 2017 г.)

Copyright (c) "Русский переплет"