Алексей Курганов

В добрый путь! (миниатюра)

Противный, тёплый и мокрый январский полдень. На улице – ноль. Кучи грязного тающего снега формой и цветом похожи на закисающую перловую кашу.

- Военкомат! – рычит в микрофон водитель. – Следующая – тюрьма!

Гражданин в кожаной шляпе морщится. То ли само название ему не нравится, то ли наводит на не самые приятные воспоминания.

В разъехавшиеся с зубовным скрежетом двери врывается шумная компания подростков младшего допризывного возраста. Судя по наплечным сумкам и полиэтиленовым пакетам с грудастыми полуобнажёнными красотками, едут за знаниями в ближайшую общеобразовательную школу.

- Тэ-экс, билетики, билетики! Проездные! – зычно трубит кондукторша, средних лет бой-баба с двумя железными передними зубами, маленькими и, должно быть, колючими усиками под мясистым носом и нервной складкой-бороздой вдоль тяжёлого и обширного, квадратного лба. Её трубный голос напоминает мне нашего ротного старшину Худайберденко с его громоподобным, произносимым в одно слово: «Р-р-ротаподъём!» и просьбой-приказом: «ЗастеБнися, бДя!» (что означало: товарищ рядовой, застегните, пожалуйста, верхнюю пуговицу на воротничке вашей относительно чистой гимнастёрки.).

Трое пацанов (похоже, самых застенчивых), услышав про билеты, тут же выскакивают назад, на улицу. Остальные молчат, платить и показывать проездные явно не торопятся. Они уже усвоили старую житейскую мудрость: если тебе предлагают сделать что-то лично тебе неприятное – «коси» под идиота. Дескать, из бин совсем нихт ферштеен, потому что их бин простой тупой сибирский валенок. И, главное, не ввязываться в диалог, долбить эту чушь до победного конца! Проверено, и неоднократно: поорут, поиздеваются – и отстанут. Нет, самые принципиальные могут и задержать отправление автобуса, но это будет заведомо проигрышный ход, потому что вызовет яростное негодование находящейся здесь же, в автобусе общественности. Причём, негодование это будет направлено не на безбилетника (убогих и несчастных на Руси всегда любили и жалели), а именно на кондукторшу, которая своим крохоборством и жлобством нарушает их сегодняшние рабочие и просто житейские планы.

-Мы вас ждём, дети! – зловеще напоминает кондукторша, и складка на её фельдфебельском лбу становится ещё глубже, грозясь промяться буквально до лобной кости.

- Мы вас очень внимательно ждём! (Это она называет так саму себя. Во множественном числе. Ничего не поделаешь – особа царской фамилии. «Мы, император Российский, Николай ВторЫй…»).

- Кто эт мы? – начинает вдруг петушиться тщедушный плешивый мужичок, сидящий справа. – Мы… Ты! Чего к пацанам пристала? Откудова у них деньги?

- О! Петя – петушок, золотой гребешок! Закукарекал! – радостно и ничуть не смущаясь восклицает кондукторша. Нет, сначала-то она, пусть на пол-мгновенья, но всё-таки растерялась – и так же стремительно восстановилась. Складка на её монументальному лбу начала медленно, но неотвратимо распрямляться. Вероятно, раньше баба служила по военной части. Действительно, какая оперативная реакция! Какое мастерство самообладания! Не иначе, конвойные войска!

-В чём дело, гражданин любезный? – этак фамильярно, голосом прожженного лагерного вертухая, интересуется она у этого взъерошенного воробья в потёртой пролетарской кепке. – Порядок есть порядок: все должны уплОчивать за проезд!

-…мы из военкомата, - почувствовав поддержку, пытается было вякнуть-пискнуть кто-то из подростков.

-…и будут уплОчивать! – беспощадно повышает она свой командирский голос.

Однако мужичонка тоже оказался не на помойке найденным и не в элитных оксфордах-кембриджах воспитанным.

-Какой эт порядок – дитёв обирать? – патетически-яростно восклицает он и с неприличным шумом втягивает обратно внутрь выползшую было предательницу-соплю. – Они тебе чего – зарабатывают, что ли? Ты бы лучше вон у энтих любов за билеты взяла! - и кивает на сидящих на заднем сидении майора и прапорщика. Майор, услышав такое неприличное для него, офицера, предложение (заплатить за проезд! Дикость какая! А ещё пытаемся называться цивилизованной страной!), иронично хмыкает и демонстративно отворачивается к окну обозревать унылые местные окрестности. Прапору же вообще всё до фонаря: пребывая в состоянии глубокого душевного удовлетворения – его ядрёный перегарный выхлоп прошибает автобусную атмосферу аж до середины салона – , он спит сладким сном удачно похмелившегося человека.

-Во рожи! – продолжает оскорблять защитников Отечества настырный мужичонка. – На танке за день не объедешь! Общественный транспорт на халяву используют - и хоть бы им хрен по деревне! Их бы в Чечню или Дагестан, лбов-то энтих! Наводить конституционный порядок!

Услышав про вышеназванные беспокойные районы, майор взгрустнул, зябко передёрнул плечами. Ему совсем не хочется наводить вышеназванный порядок нигде и никогда. И вообще, в душе он самый мирный человек! Прапор же, не открывая воспалённых от многодневного запоя глаз, довольно улыбается во сне. Ему хорошо, он очень удачно зацепил утренние сто пятьдесят граммов, и поэтому его почти даже не мутит от постоянных встряхиваний на дорожных ухабах. Россия-матушка, великая печальная страна, две вечных беды у тебя, два креста, два хронических геморроя – дороги и наивные воинствующие правдолюбцы, которые постоянно хотят переписать систему мирозданья…

-Ну, чего разгунделся-то, кучерявый? – дипломатично сбавляет боевые обороты кондукторша и шевелит усами, отчего становится похожей на старого хитрого таракана. – Чего к военным пристал? У их - погоны, им – положено! Чего гундишь? Баба, что ли, с утра не дала?

Мужик, задохнувшийся было от гнусных кондукторских инсинуаций в отношении его скудного волосяного покрова и половой невостребованности, вдруг буреет лицом, утыкается взглядом в грязный пол. Автобус поворачивает направо, останавливается, привычно душераздирающе скрипит своими давно не смазанными дверями.

-Тюрьма! – весело объявляет водитель. – Следующая - кладбище! Конечная!

Мужик в кожаной шляпе пугливо вздрагивает (водитель – идиот. Это бывает.). Наглые, так и необилеченные подростки, радостно награждая друг другу пинками, вываливаются наружу. Они спешат к знаниям.

-И так вот кажинный божинный день! – жалуется кондукторша в автобусное пространство. – Хоть остановку, но не обилетятся! Совсем наглость потеряли! И куда только ихние родители смотрят?

-В стакан! – нахально ржёт толстый рыжий парень, стоящий у передней двери.

-Кто про что… - ласково смотрит на него кондукторша. – А вшивый – про мандавошек…

Автобус снова скрипит и стонет, дверные створки начинают лениво съезжаться навстречу друг другу и вдруг останавливаются на половине пути. Машина дёргается в предсмертных конвульсиях, потом ещё, ещё…

-Чего там, Ваньк? – весело-привычно кричит кондукторша.

- «Чего»… - доносится глухо из-под поднятого капота. – Опять шестерёнка не схватывает, чего!

-«Не схватывает»! – передразнивает она в ответ. – У Таньки-то, небось, сразу схватило! Моментом залетела! Ну и чего теперя делать?

Водитель, услышав про Таньку, моментально наливается краской, начинает матерится и колдовать в моторе… Через пару минут шестерёнка все-таки «схватывает», автобус обречённо, как старый коняга перед последним прыжком, вздыхает, фыркает. Ванька вскарабкивается в кабину, переключает рычаг скорости, и они нехотя ползут дальше, к постепенно выплывающему из-за поворота огромному кладбищу…

Copyright (c) "Русский переплет"