1

В конце длинного больничного коридора стоит человек и смотрит в окно на отцветающий неухоженный сад.

"Лето... Союз... Россия... - думает он, - Времена года стали для меня понятиями скорее национальными, чем географическими... Осень помню по Германии, зиму - по Канаде... А весна?.. Какая может быть весна в Англии, например, если я там бывал только летом и зимой?.."

Мужчина оборачивается на стук колес выкатываемой из палаты больничной кровати. Огромная с облупленными до ржавого железа некогда крашенная белой краской она кажется скелетом монстра в руках пожилой женщины в белом халате, толкающей пустую кровать. Лицо женщины усталое. Отекшие, обутые в больничные тапочки ноги тяжело ее переваливаются при каждом шаге.

Мужчина смотрит ей вслед до тех пор, пока женщина не исчезает в кабине широкого больничного лифта.

Лицо мужчины, на первый взгляд заурядное, скрывает его настоящую сущность. Сквозь маску эту не проникают ни настоящая радость, ни боль, а внимательного взгляда его серых глаз не выдержит ни случайный попутчик, ни скучающая женщина. Лет ему можно дать и сорок, и пятью годами больше-меньше.

Мужчина идет по коридору почти бесшумно. В его движениях чувствуется уверенность и сила. Роста он среднего, телосложения плотного, одет в серый, в едва приметную полоску костюм. Он останавливается у дверей одной из палат и прислушивается к разговору, в котором угадываются голоса девочки и молодой женщины.

- А вот здесь ты неправильно перевела, - говорит девочка. - Правильная глагольная форма будет - geschrieben , а не gesriebt...

- Ох, Боже мой, Ина, как я устала!... Хоть бросай институт. Глагольные формы легко запоминаются в твоем возрасте... А у жизни как определить форму? Мне уж тридцать лет...

После довольно долгого молчания спрашивает девочка:

- А у меня какая форма?

- У тебя правильная форма, - тотчас отзывается женщина. - Ты просто больна и хочешь выздороветь. И выздоровеешь, если будешь бороться...

Мужчина не рискует прерывать столь важный разговор. Он идет вдоль коридора, внимательно всматриваясь в таблички на белых дверях.

Возле одной он останавливается и, дважды стукнув ниже таблички с надписью "Ординаторская", входит в комнату.

- Опять вы? - спрашивает врач, не глядя, потом поднимает голову от разложенных перед ним на столе бумаг, смотрит на вошедшего, встает, снимает очки и протирает их мятым носовым платком.

- Я же вам объяснял... . прожлдэает он. - Хотя что тут можно объяснить?.. - водружает очки на нос и смотрит мужчине прямо в глаза. - Мы не делаем таких операций. Не умеем.

- А кто умеет?

- Мне трудно сказать... - признается врач. - В Советском Союзе, пожалуй, теперь никто. Перестройка, словом. Но вот в Штатах... Или вот... В Германии. В клинике профессора Кёнинга.

- Дорого?

- А вот это я знаю, - вдруг обретает уверенный тон врач. - Случайно. Двести тысяч марок.

- У меня нет таких денег.

Врач садится и, положив руки перед собой на стол, говорит, глядя собеседнику прямо в глаза:

- Если бы раньше, до перестройки, я бы рискнул... Раньше были и лекарства, и порядок.Но сейчас... У нас вчера во время операции выключился свет. Больной умер у меня на руках.

В окне за спиной врача видно, как налетевший шквал рвет листья и ломает ветки на деревьях.

Мужчина делает шаг к столу, берет телефонную трубку, набирает номер.

Врач смотрит на него с неприязнью.

- С кем я говорю? - говорит мужчина в трубку, глядя поверх головы врача на ураган, молчит, слушая ответ, представляется. - Это Иван, - и добавляет. - Я согласен.

Кладет трубку на место, спрашивает у врача:

- Сколько у меня времени?

- Месяц... - пожимает плечами врач. - Может полтора.

- Спасибо.

2

Из ординаторской Иван возвращается к той самой палате, где он подслушивал разговор.

Навстречу ему выходит красивая молодая женщина.

- Инна уснула, - говорит она.

Иван пристально смотрит на нее, словно угадывает характер по разлету бровей и мягкой линии слегка тронутых помадой губ.

- Вы побудете с ней еще несколько дней, - говорит он скорее утверждающе, чем вопросительно. - Я ненадолго уеду.

- Да... - неожиданно краснеет она. - Конечно, - и опускает глаза.

- Вы очень добры к нам, Наташа...

Иван трогает рукой ее руку и мягко пожимает двумя пальцами.

Женщина смущенно улыбается и смотрит в сторону. Улыбка эта делает ее еще более красивой.

1

По оживленному полуденному среднеазиатскому городу, лавируя между грязных и прокопченных "Запорожцев" да "Жигулей", "Москвичей" да "КамАЗ"-ов, мчится черный, похожий на баклажан джип "Тойота".

В машине четверо мужчин. Впереди, рядом с водителем, сидит тип с лицом рыжего клоуна. Впрочем, в его наглой полуулыбке нет ничего клоунского, но тип лица - тот самый. В лицах остальных ничего примечательного, крове тупости, умножаемой движением квадратных челюстей, перемалывающих жевательную резинку, не видно.

Джип притормаживает на перекрестке - и вдруг съезжает на тротуар.

Прохожие разбегаются. Милиционер старательно смотрит в противоположную сторону.

Машина останавливается в десяти шагах от раскрашенного аляповатыми изображениями фруктов и овощей ларька.

Здесь длинная очередь. Люди стоят плотно и от машины убегать не собираются, хотя по ли цам их заметно, что они основательно испуганы.

Продавец - рыхлый тридцатилетний мужик с обрюзгшими щеками и мелкими бегающими глазками - замечает и машину, и лениво вылезающих из нее типов.

Лицо его сереет. Губы его шепчут малопонятное слово: "Бешбармак". Он механически продолжает накладывать помидоры с тарелки весов в полиэтиленовый пакет, не замечая, что те вываливаются из пакета на грязный прилавок.

Очередь молча наблюдает за тем, как один из типов, подойдя к прилавку, ухватывает продавца за мятый ворот халата одной рукой, другой за волосы. Тот повизгивает, но не сопротивляется.

Тип перетаскивает продавца через прилавок, бросает его на заплеванный и замусоренный асфальт.

Второй тип бьет упавшего ногой в лицо

"Рыжий клоун", аккуратно оправляет брюки на коленях, присаживается рядом с продавцом, говорит с легким заиканием:

- К...как жисть... г...голубок?

Лежащий пытается улыбнуться, но из-за крови на лице гримаса его похожа скорее на оскал.

- Н...нехорошо з...заб..бывать друзей. М...мы ведь тебе н...не чужие? А?

"Рыжий клоун" указывает на своих спутников.

- З...за-чем не с...сказал им, что о...он приезжает?

Говорит "клоун" устало, прикрывая глаза от солнца, будто даже не глядя на продавца. Но вот его левая рука, лежащая на колене, делает едва заметный знак - и два ботинка бьют продавца в пах.

Тот орет прорезавшимся фальцетом:

- Сегодня!.. Сейчас! Поездом! Мне звонили... Женщина... Поездом! В три часа... Я хотел, Беш.Я вправду хотел.

"Рыжий клоун", брезгливо поморщившись, поднимает лежащий на асфальте помидор, вытирает его о халат продавца и сует плод в окровавленный рот.

- П. приятного ап---петита.

Крик обрывается.

"Рыжий клоун" поднимается с корточек и уже сам бьет продавца ногой в пах.

Тот сжимается от удара и судорожным движением челюстей перекусывает помидор. Сок, смешанный с кровью, течет из его рта на асфальт.

"Рыжий клоун" с насмешкой оглядев безучастно наблюдающую всю эту сцену очередь, подходит к прилавку, берет томат, оглядывает его и спрашивает, ни к кому конкретно не обращаясь:

- П... почем п...помидор?

Очередь осуждающе молчит.

- П... почем? - повышает голос заика.

- Девять рублей.

Машина с "рыжим клоуном" и его компанией несется по городу. На перекрестке стоит милиционер.

Машина проносится на красный свет.

Милиционер отдает ей честь.

1

Машина с "рыжим клоуном" выносится прямо на перрон и проносится по нему, едва не давя испуганных людей, ждущих поезда и отпрыгивающих вместе с чемоданами от "Тойоты".

Часы на стене вокзала показывают "без двух минут три".

Машина заворачивает за угол какой-то вокзальной пристройки. Трое пассажиров выскакивают из нее и идут к тому месту у фасада старого вокзала, где в былые годы висел колокол и дежурный станции его звоном объявлял об отправке поезда. Теперьо остался лишь кронштейн там и болтается привязанная к нему за хвост дохлая крыса. Отсюда перрон просматривается лучше всего.

"Рыжий клоун" крысу осматривает, морщится от вони, но не трогает. Та так и остается висеть.

Электровоз, скрипя и постукивая, катит мимо вокзала вагоны все тише и тише. Останавливается.

Пассажиры валятся к путям, толкаются, недовольно гудят.

- Беш! Смотри! - толкает "рыжего клоуна" один из его спутников. - Макс!

Тот, кого назвали Максом, одет в темно-синий костюм, на белой сорочке его рдеет галстук с большим тугим узлом. Его красивое лицо нисколько не портит длинный шрам от виска до уха, словно являющийся такой же принадлежностью физиономии, как и прямой узкокрылый нос и ямочка на подбородке. Рядом с ним, плотно упершись ногами в асфальт, расставив огромные плечи, стоят три парня лет двадцати пяти, похожие друг на друга, как близнецы, благодаря огромным крепким подбородкам, взглядам из-под бровей и одинаковым спортивным костюмам.

Макс с "рыжим клоуном" обмениваются выразительными, полными ненависти взглядами.

Зычно кричат носильщики, диспетчер по дингамику объявляют о прибытии поезда "Москва-Фрунзе". Хаос на перроне приобретает движение, направленное в сторону вокзала.

Крыса болтается на кронштейне.

2

Макс со спутниками и "рыжий клоун" со своей шайкой стоят по разные стороны перрона, следят за выходящими из поезда пассажирами...

Среди толпы выделяется верзила с телосложением боксера тяжелого веса и угрюмым лицом.

Макс и заика Бешбармак переглядываются.

- Он? - спрашивает Макс одного из своих спутников, чуть откачнув назад голову и не отрывая взгляда от верзилы.

- Сейчас... - отвечает "близнец" и оборачивается к стоящему вроде и не с ним подростку лет пятнадцати:

- Пощупай его.

Подросток ныряет в толпу и почти тотчас возникает возле верзилы. Извиняется и ловко обшаривает тому карманы.

Но верзила - мужик опытный. Он хватает подростка за шиворот и, держа его перед собой на вытянутой руке, идет к стене вокзала. Там он силой бьет карманника лицом о вылезший из-под облезлой штукатурки кирпич, отпускает сползающее на землю тело.

Дети на собирается идти ко входу в здание вокзала, но тут замечает, что к нему с двух сторон направляются группы Макса и "рыжего клоуна".. Детина ускоряет шаг и скрывается внутри вокзала.

Никто из участников этой сцены не замечает Ивана. Тот выходит из вагона последним. Он в сером потертом костюме, без галстука, в стоптанных ботинках.

Люди толкают Ивана, бранят, а он следит за тем, как Макс наклоняется перед медленно приходящим в сознанием карманником.

- Больно? - спрашивает Макс.

Юноша утирает ладонью текущую со лба кровь и кивает:

Летний поздний вечер. Душно. Еще не опустели улицы, но уже в окнах домов виден свет, включены огни неоновых реклам, светят смазывающие закат и темнеющее небо фонари.

К подъезду двенадцатиэтажного дома, выделяющегося на фоне окружающих его пятиэтажек, подкатывает белый "Мерседес".

Из машины выбирается молодой спортивного вида парень, оглядывается, подходит к задней двери и открывает ее.

Из машины медленно и с достоинством вылезает мужчина в светло-кремовом костюме и с подобранным под цвет костюма "дипломатом" в руке. Ему лет сорок-сорок пять, роста он выше среднего, телосложения плотного. В его округлых, мягких движениях чувствуется если не любовь, то уважение к своему грузнеющему телу. В лице - удерживаемое достоинство, подкрашенное самодовольной улыбкой. Впрочем, даже не улыбкой, а определенным положением мышц, закрепленных годами тренировок на породистом лице. С этим выражением люди его круга разговаривают с подчиненными, едят, спят, любят женщин и оправляют нужду.

Парень - а это телохранитель человека с особым, каким-то уж чересчур значительным, словно у портретов членов Политбюро ЦК КПСС, лицом - распахивает дверь подъезда.

Значительный входит.

На лестничной площадке стоит, вытянувшись в струну, второй атлет в гражданской одежде, точная копия первого телохранителя.

- Здравствуйте, Сергей Николаевич, - говорит он.

Значительный едва заметно кивает.

Атлет нажимает на кнопку у входа в лифт, встает от двери так, чтобы видеть, когда она откроется, а также не спрятался ли кто внутри кабинки. Правая рука его опускается на угадываемую под пиджаком кобуру.

Двери лифта открываются.

Атлет входит, осматривает кабину и только после этого впускает в нее Сергея Николаевича с телохранителем, а сам остается наружи.

Лифт поднимается.

2

Телохранителе с пистолетом в руке стоит перед дверью. Сергей Николаевич - за его спиной.

Двери лифта раскрываются; телохранитель выходит первым, осматривает площадку, кивает стоящим по лестнице выше и ниже людям, они - ему. Только после этого он достает из кармана ключ и отпирает одну из двух дверей квартир, расположенных на этом на этаже. Входит в квартиру сам, Сергей Николаевич, немного подождав, идет следом...

3

Слишком просторное жилище для одинокого мужчины. Это чувствуется по отсутствию уюта в роскошно обставленной гостиной, по брошенной на кресло газете, по раскрытой стойке бара с невымытой, оседланной мухой рюмкой на столе и по плотно задвинутым шторам на окнах.

Мужчина без интереса рассматривает себя в зеркале, потом проходит к креслу, поднимает газету, читает ее стоя. На газете . огромный портрет Горбачева с заштукатуренной родинкой на голом черепе.

Слышен бой часов... девять ударов.

Сергей Николаевич складывает газету, запирает бар. Идет на кухню с газетой под мышкой и с рюмкой в руках.

Обошедший квартиру телохранитель возвращается к двери и кричит оставшемуся на кухне хозяину:

- Все чисто. Я пойду, Сергей Николаевич?

- Иди, - слышит в ответ.

Голос у хозяина наполненный, бархатный, похожий на голос артиста оперного театра.

Телохранитель осторожно, стараясь не хлопнуть дверью, уходит.

Рюмка лежит в кухонной раковине на боку, из нее вытекает капелька красного вина и застывает на белом фаянсе, словно пятнышко крови

3

Сергей Николаевич берет рюмку и, смахнув каплю вина с фаянса, моет стекло под тоненькой струей воды, смотрит тяжелым взглядом в стену над раковиной.

- Улица. дом. фонарь. аптека. - медленно говорит он вслух. . Откуда это?.. . и сам же отвечает печальным голосом. . Забыл.

Рюмка чистая. Он вытирает ее сорванным с рулона на стене бумажным полотенцем. В этот момент наручные часы его играют мелодию "Вечерний звон". На них . 9-10.

И тотчас раздается звонок в дверь.

На наручных часах - девять.

Сергей Николаевич идет к двери, открывает ее.

На пороге стоят телохранитель и тот самый верзила, что избил карманника на вокзале.

Телохранитель держит одну руку с пистолетом за спиной верзилы. У последнего в руке конверт. Этот конверт он и подает Сергею Николаевичу.

Хозяин прямо на пороге распечатывает письмо, читает, кладет в карман.

- Ты ступай... - говорит он телохранителю, и тот, продолжая улыбаться почтительно, пятится к дверям лифта.

Тут надо сказать, что в отношении к своим телохранителям, в жестах и голосе Сергея Николаевича чувствуется некоторая брезгливость, свойственная владельцам псарни не собакам, а к псарям. Впрочем, и в слугах его заметны холопьи покорность и преданность.

Сергей Николаевич поворачивается к верзиле боком, делает приглашающий жест.

Верзила входит.

Сергей Николаевич молча показывает ему пальцем в сторону двери на кухню.

Верзила хочет разуться, но хозяин трогает его за плечо, отрицательно качает головой и говорит тихо, с мягкой насмешливостью в голосе:

- Не надо.

Верзила кивает, идет на кухню.

Хозяин смотрит на его огромное тело с непропорционально маленькой головой, придающей верзиле сходство с двуногим динозавром, на пыльные его башмаки, оставляющие следы на ковре. Идет следом...

- Составьте мне компанию за ужином, - говорит Сергей Николаевич и указывает на венский стул с гнутыми спинкой и ножками.

Гость, отодвинув стул от стола, садится на нем прямо, будто проглотил оглоблю. Лицо его по-прежнему бесстрастно.

- Нет, тут вы не правы, - возражает Сергей Николаевич. - В жизни не так много радостей, чтобы ими пренебрегать. Даже если это скромный ужин.

Говоря это, он внимательно смотрит на верзилу, словно изучает его.

- На свете не так много вещей, ради которых стоит жить, - продолжает он. - Еще меньше, ради которых стоит работать.

Сергей Николаевич отходит к холодильнику и продолжает говорить, не отворачиваясь от гостя:

- Да, работать. А если работать, то значит потеть. А потеть - значит вонять. Вы согласны со мной?

Верзила невозмутим.

Хозяин протягивает ему консервный нож.

- Я голоден, - признается он.

Сергей Николаевич открывает холодильник - там запасы деликатесов производства, в основном, иностранного. Достает несколько банок и ставит их перед верзилой на стол.

- Но мне будет вдвойне приятней утолить голод в компании с вами, - говорит при этом.

В мягкой и складной его манере говорить слышится тон человека, привыкшего к вечернему одиночеству и иногда разговаривающего сам с собой.

- Для того, чтобы мы с вами поужинали сегодня, сотни людей на этой планете работали в поле и в лесу, на фабриках и заводах, гнули спину и потели... Вам нравится потеть?

Верзила с бесстрастным выражением лица возится с консервами.

- Мне - нет, - продолжает хозяин. - У меня отец сильно потел. Он был диабетиком. Он потел порой так, что запах от него шел шагов за пять. Это очень противно, когда твой отец пахнет потом, а ты приводишь девочку домой. Вы представляете, как это?

Верзила молчит.

- Вы видите вон тот значок на банке? Он означает, что продукты, спрятанные в этой жестянке, выращены и переработаны в экологически чистом месте.

Верзила отодвигает раскрытую банку в сторону, берет другую.

Сергей Николаевич берет первую банку, вынимает из нее ломтики ветчины и раскладывает кругом по тарелке. Делает он это аккуратно, с любовью к своему занятию, будто священнодействует. Достает из холодильника зелень и с удовольствием на лице сам сервирует стол.

Верзила в меру сил помогает ему.

Наконец, усевшись друг против друга, они встречаются глазами.

- Вот, кстати, и познакомились... - объявляет вдруг Сергей Николаевич, рассматривает ногти на своей руке, продолжает сыпать бисером округлых слов, - Я знаю о вас достаточно. Сколько знаете обо мне вы - это дело ваше. Мы вряд ли увидимся с вами когда-нибудь еще, тем более в такой вот обстановке... Возьмите прибор, пожалуйста.

Он придвигает к верзиле тарелку с ножом, вилкой и голубой салфеткой.

Верзила садится. Лицо его по-прежнему не выражает эмоций.

Оба жуют, не глядя друг на друга. Хозяин, аккуратно откусывая, тщательно пережевывая пищу, с удовольствием глотает пережеванное. Верзила ест, высказывая неловкость в обращении с ножом.

Сергей Николаевич жестом показывает на графин с коньяком, но гость так же жестом дает понять, что спиртное не употребляет.

- Да ты такого никогда и не понюхаешь, засранец, - говорит вдруг Сергей Николаевич и, налив в рюмку, поднимает ее. - За успех нашего предприятия.

Верзила, прекратив жевать, кивает.

Сергей Николаевич опрокидывает рюмку, закрывает рот и глаза, следя внутренним зрением за тем, как коньяк течет по его пищеводу и дальше.

- Для сохранения животного вида Хомо Сапиенс это не имеет никакого значения, - изрекает он. - Но как приятны иногда бессмысленные вещи!

Верзила продолжает есть.

Хозяин складывает приборы на грязную тарелку и отодвигает от себя.

Верзила не сразу замечает это, но, заметив, повторяет за ним движения, на ходу дожевывая.

Уставившись на него, Сергей Николаевич говорит громким отчетливым голосом:

- Арламбра, харламбра.

Верзила не реагирует.

- Значит ты действительно глухонемой? . спрашивает Сергей Николаевич, отчетливо произнося слова и смотря в глаза собеседнику.

Верзила отвечает улыбкой в углах рта.

- И это не мешает твоей профессии?

Верзила отрицательно качает головой.

- Понимаешь по губам? Тогда смотри... - говорит Сергей Николаевич уже размеренным голосом, стараясь с помощью артикуляции говорить выразительней. - Следите за мной внимательно...

Он достает из кухонного стола толстый конверт в целлофановом пакете и кладет его между тарелок.

- Вот здесь задаток, - говорит он. - Фотографии и данные о... - запинается, - ... пациентах.

Верзила молча сгребает все со стола и сует себе за пазуху.

- Твоя операция является для них неожиданностью и должна быть проведена эффектно. Необходимо произвести впечатление хирургического вмешательства. Ты понимаете, что за такие деньги я мог бы нанять десяток специалистов низкой квалификации, которые справились бы с заданием. Но мне нужен эффект.

Верзила с достоинством кивает.

- Инструмент у тебя свой?

Опять кивок.

Сергей Николаевич поднимается, давая понять, что разговор окончен.

Он провожает верзилу до входной двери, стучит условным стуком - и дверь приоткрывается. Там опять телохранитель.

- Проводи гостя, - приказывает Сергей Николаевич. Закрывает за верзилой дверь.

Потом подходит к зеркалу и говорит:

- Хорошо, Сергей Николаевич... Умен... - ласково улыбается сам себе.

Идет к застекленной двери, распахивает ее, тянется рукой к выключателю...

4

- Не надо света, - раздается голос.

Сергей Николаевич вздрагивает и застывает с вытянутой рукой.

- Это... вы? - спрашивает он дрогнувшим голосом.

- Называйте меня Иваном.

- Да... Конечно... Вы слышали?

- Да. Я все понял.

Лица в цветных бликах отражающих свет из кухни стекол двери едва различимы.

Иван сидит в глубоком кресле перед журнальным столиком, хозяин стоит напротив. Руку Сергей Николаевич уже опустил.

Он идет к серванту, достает пакет, похожий на тот, что дал он верзиле, и осторожно кладет его на столик перед Иваном.

- Я не сказал ему самого главного... - говорит Сергей Николаевич, садясь в другое кресло, - Есть третий человек. Я не знаю ни имени его, ни его людей. Но я чувствую, как кто-то подбирается к нам и старается подчинить себе обе команды.

Иван взвешивает пакет на руке и спрашивает:

- Вы полагаете, что я стою этой суммы?

- Вас мне рекомендовали, - говорит хозяин и показывает пальцем вверх. . Оттуда. Можете назвать свою цену.

- Триста тысяч немецких марок.

- Что ж... - поджимает губы Сергей Николаевич. . Хорошие деньги . ответственная работа. Меня сумма устраивает. Это . указывает на сверток, - на расходы. Гонорар отдельно.

- Я должен иметь всю сумму наличными.

- Когда?

- Через два дня... - отвечает Иван, и тут же спрашивает. - Кто еще знал о его приезде?

- Никто, - убежденно говорит Сергей Николаевич. - Я и он. Вы хотите, чтобы он, - указывает в сторону все еще освещенной кухни, - вам помог?

- Нет. Я всегда работаю один, - отвечает Иван, и добавляет. - А его встречали.

- Как это встречали? Кто?

- На вокзале. Бешбармак и Буратино. Собственными персонами.

- Не может быть! . восклицает Сергей Николаевич. . Значит, они знают о вас?

- Значит там, - показывает Иван точно также пальцем вверх, как давеча показывал Сергей Николаевич, - стучат всем. Нельзя доверять никому.

Как раз в этот момент снаружи дома раздается отчаянный крик.

Сергей Николаевич резко вскакивает с кресла и идет через прихожую к выходной двери.

Стучит условным тем же стуком.

Появляется телохранитель.

- Узнай в чем дело! - приказывает хозяин. - Живо! - и захлопывает дверь.

Возвращается в зал, где только что вел разговор с Иваном - кресло пусто. Дверь на балкон распахнута, но там тоже никого нет.

4

Звонок в дверь.

Сергей Николаевич идет к коридору, но по дороге включает свет в зале и оглядывает его. Никого.

Открывает входную дверь и впускает молодую красивую женщину. Отстраняется от ее поцелуя, спрашивает строго:

- В чем дело? Почему крик?

Взгляд женщины падает ему за спину. Она вздрагивает. Он оборачивается.

Коридор, двери... в торце коридора убранное решеткой окно, за которым мгновением раньше мелькнуло лицо Ивана. .

- Там кто-то был, - говорит она.

Сергей Николаевич со снисходительной улыбкой смотрит на нее:

- Девятый этаж.

Лицо женщины взволновано. Оно красиво той особой красотой, которая говорит о примеси в ее крови цыганской крови, которая в минуты покоя придает ей сходство с египетской статуэткой.

- Разве что упырь какой-нибудь, - говорит он.

- Нет, - качает она головой. - Там... на балконе... - показывает пальцем.

- Там нет балкона, - продолжает он улыбаться. - Там стена.

Женщина решительно отодвигает его от себя и идет сквозь зал к балконной двери.

Балкон и впрямь короткий, а окно, выходящее в коридор, действительно расположено вне балкона.

- Он тут был, - упрямо произносит она. - Он висел на стене.

- А потом спрыгнул? - ласково спрашивает Сергей Николаевич и трогает рукой ее густые черные волосы. . И полетел.

Она прислоняется спиной к нему и готова уже согласиться с тем, что ей постороннее лицо в окне показалось, как вдруг ее взгляд падает на две свежие бороздки на перилах балкона.

- Вот, смотри, - говорит она. - Это след от "кошки". Я знаю. Альпинисты такими пользуются.

Сергей Николаевич трогает царапины рукой и, покачав в задумчивости головой, отвечает:

1

По полуденному шоссе катят молочного цвета "Жигули-комби".

За рулем сидит Иван. Время от времени он поглядывает на девочку с короткой мальчишеской стрижкой, которая сидит с ним рядом на первом сидении и строгим внимательным взглядом следит за тем, как бетонная полоса скользит под капот машины.

Спинка ее сидения слегка откинуто назад, ноги покрыты пледом. На вид девочке лет двенадцать-тринадцать. Серые глаза ее с ясным рисунком зрачков заставляют думать, что лет ей может быть и больше, как это обычно бывает у страдающих тяжелой болезнью детей.

Пейзаж за окном однообразен и уныл: выжженная каменистая степь с невысокими островками полусухой колючей персидской розы и могильника.

- Полдень, а солнца не видно... - говорит она. - Дождя не будет. Все как в тот день... - и замолкает.

Тихий ее голос, едва покрывающий гудение мотора, привлекает Ивана. Он бросает взгляд на девочку и улыбается.

- Папа, - спрашивает она, встретившись с ним взглядом, - ты любил маму?

Иван глазами отвечает, что да. Руки его крепче сжимают руль.

- А она тебя... любила?

- Да, - твердо отвечает он.

- Я читала одну книгу... - продолжает девочка, не замечая, что тема разговора тяжела для отца. - Там один человек спрашивает: "Почему в сложении любви не бывает счастья?.. Складывается все правильно, а получается нехорошо..." Или не читала... Сама придумала...

- Наверное, потому, - отвечает отец, - что жизнь - это не сложение и не вычитание, у нее законы другие.

- А ты их знаешь? - впервые поворачивается она к нему корпусом. - Законы.

Он опять смотрит на нее, а не на дорогу.

- Знание законов жизни выше самой жизни, - говорит он. - А я - не Бог.

И опять переводит взгляд на шоссе.

- Я не поняла, - признается девочка. - Повтори, пожалуйста.

Иван смотрит на дорогу, выполняя поворот на развилке шоссе.

- Я и сам этого не понимаю. Только знаю, что должен сделать все, что должен сделать. Для тебя и, значит, для себя.

Девочка опять смотрит в окно.

- Значит, мы не вернемся, - говорит она обречено.

- Тебе есть, что жалеть из оставленного там, в больнице?

- Вере будет плохо без меня, - говорит девочка. - А мне - без нее.

Иван едва заметно улыбается.

Дорога скользит под колеса. Все тот же унылый пейзаж.

2

Машина сворачивает с широкого шоссе на узкую, тоже асфальтированную, но, по-видимому, уже давно не ремонтированную дорогу. Пересечена она трещинами, как шрамами, края ее неровные, осыпавшиеся.

Справа вдоль линии хилой травки тянется серый бутового камня двухметровый забор с двумя рядами колючей проволоки поверху. Забор тянется далеко, но на середине прерывается огромными железными воротами, крашенными когда-то голубой, а потом желтой красками, но местами облупившимся и ярко светящими ржавчиной то тут, то там.

Иван выходит из автомобиля, показывает какое-то красное удостоверение пожилому стрелку военизированной охраны, высунувшему лицо в вырезанное в воротах оконце.

Лицо исчезает.

Девочка успевает увидеть длинную латинскую надпись на стене за спиной стрелка прежде, чем оконце захлопнулось.

- Карантинное отделение, - переводит она вслух. . Это что, больница?

- Почти.

Ворота медленно, скрипя и постанывая, катятся в сторону, погружаясь ребром в толщу забора ровно настолько, чтобы могла проехать легковая машина.

Иван садится за руль, заводит мотор и въезжает на довольно широкую аллею с невысокими, но крепкоствольными акациями вдоль нее, упирающуюся в такую же аллею с указателем: "Карантинное отделение".

Аллеи ровные, пересекающиеся друг с другом под углом в девяносто градусов, оставляя в пустых квадратах между собою выгоревшую траву с торчащими кое-где из нее бодылями темно-зеленого чертополоха с фиолетовыми шишками.

Ворота с тем же противным скрипом закрываются.

Машина сворачивает с аллеи налево и медленно едет мимо шеренги однообразных одноэтажных давно не беленных саманных домиков с крытыми белой жестью крышами. На входах в домики написано: "Палата . 1", "Палата . 2" и так далее до номера 10. Уже за десятым домиком протянулся такой же глинобитный барак о десяти окнах и одной дверью с вывеской "Приемный покой. Карантинное отделение" - по-русски и по-латыни.

В самом конце аллеи, в ее торце стоит небольшой флигелек с вывесками "Кухня" и "Посторонним вход воспрещен". За кухней виден все тот же бутового камня забор и подрагивающее в жарком мареве красное, как медь, солнце

Иван выходит из машины, достает из багажника складную инвалидную коляску, раскладывает ее. Потом осторожно снимает с переднего сидения дочь, усаживает ее в коляску и вкатывает в дверь барака "Приемного покоя".

Пустынная аллея раскалена, безлюдна и молчалива. Разве что треск цикад.

3

- Здесь вам придется немного пожить, - говорит Иван, останавливая коляску у облезшего окна в небольшой, но чисто побеленной и аккуратно убранной комнате, почти и не похожей на прежнюю больничную палату, ибо выглядит она, как маленькая казарма. Дополняет впечатление голый, весьма щелястый и давно не крашенный деревянный пол. Плюс . голая лампочка на электрошнуре и открытая электропроводка на фарфоровых роликах.

- Нам? - спрашивает девочка. . Ты будешь жить со мной здесь?

- Сейчас... - улыбается Иван, и уходит.

Девочка осматривает комнату.

Две одинаковых кровати у противоположных стен, две тумбочки с букетиками цветов в граненных стаканах, маленькие половички у постелей, чистый след на пыли от двери к окну, стол с двумя круглыми алюминиевыми подносами, прикрытыми шароообразными крышками из нержавейки. Кроме входной двери есть еще одна дверь . в туалет, должно быть. Платяной шкаф без зеркала и холодильник "ЗИЛ" с приваренными к дверце ушками и всунутым в них незапертым амбарным замком.

Девочка тяжело вздыхает и смотрит в окно.

Пыльные мелкие листочки гледичии с медленно ползущей по ним желто-бурого цвета волосатой ящерицей.

4

Иван открывает заднюю дверь своего "комби", снимает плед - под ним лежит на ложе из трех подушек, свернувшись калачиком, спящая женщина. Иван бережно, как ребенка, берет ее на руки и несет во флигель.

5

- Это... Вера? - испуганно и одновременно с надеждой восклицает девочка, глядя на уложенную на одну из постелей женщину.

Иван, не отвечая, достает из кармана небольшой флакон, открывает его и подносит к носу Веры.

- Тихо, - говорит Иван дочери. И, поглаживая голову женщины, говорит уже ей:

- Все хорошо... хорошо...

Вера приходит в себя.

- Где я? - спрашивает. Смотрит на Ивана, потом вокруг, не замечая еще девочки.

- Вы у друзей, - отвечает Иван. - Все хорошо.

- Чего тут хорошего? . недовольно говорит женщина и садится на постели. - Я буду жаловаться.

Тут она замечает девочку.

- Инна?

Девочка кивает. Она смущена, не находит, что сказать.

- Это что - похищение? - улыбается женщина. . Умыкнули, как чеченскую невесту.

Девочка успокаивается. Она верит и этой женщине, и отцу.

Все трое сидят возле стола. Говорит, в основном, Иван:

- Случилось так, что я должен ненадолго уехать. Но при этом я не могу, не имею права оставить вас одних в городской клинике.

- Почему? - спрашивает Вера.

- Когда вернусь, все объясню. Вам важно поверить мне на слово. Я знаю, что и вам, и Инне здесь будет лучше, чем в клинике. Безопасней, - встает со стула, ходит по комнате, показывает. - Продукты в холодильнике. Здесь запас вам на неделю. Электроплитку я спрятал в шкаф. Будете вынимать, когда захотите разогреть что-нибудь или приготовить. Потом поставите на место. Эта дверь - в туалет. Необходимые лекарства и шприцы в шкафу, на этой вот полке. Я понимаю, что вам захочется побродить по. - заминается, - по территории. Но я бы попросил вас не ходить дальше, чем за десять шагов от этого дома. И ни с кем не общайтесь. Мусорный бак - за домом. Словом, вы здесь не надолго и обеспечены всем.

- Комфортабельная тюрьма, - улыбается Вера.

- Я надеюсь, что, в конце концов, вы измените свое мнение, - говорит Иван.

- Сколько мы здесь пробудем? - спрашивает Вера.

- Несколько дней. А может и пару недель. Но не больше. Администрация учреждения предупреждена.

- Вы с ума сошли! - восклицает Вера. - Меня же с работы уволят.

- Это - моя забота.

- Вы что - не могли просто попросить меня?

- Нет. Вы могли отказаться. А я не мог рисковать.

Вера с Инной переглядываются и улыбаются. Нет, понимают все, Вера бы не отказалась.

Лицо его смотрит на Веру строго, серьезно, вновь походит на маску.

1

Вечер. В красном полумраке уже знакомой нам комнаты Сергея Николаевича, наполненной дорогим неуютом, с женским беспорядком на туалетном столике, в глубоких креслах сидят двое: хозяин квартиры и давешняя чернокудрая женщина. Сергей Николаевич рассеянно следит за узкими ее пальцами, скользящими по разбросанным по столу картам.

- Валет червей... . говорит гадалка и тут же спрашивает. . Он русый? - Пристально смотрит на Сергея Николаевича.

- Кто? . словно автоматически спрашивает он.

- Тебе лучше знать, бриллиантовый. Простолюдин, неприятный гость... . гадалка бросает взгляд с карт на него, меняется в лице. - Слушаешь меня?

Сергей Николаевич не реагирует.

Гадалка движением руки сгребает карты в кучу.

- Карты не любят неуважения к себе, - объясняет она сердитым голосом.

- Это ты не любишь, - усмехается Сергей Николаевич, возвращаясь от своих дум. . Свари-ка лучше кофе.

- Кофе? На ночь? Не бережешь ты своего здоровья, Сергей Николаевич...

Хозяин перегибается через стол и трогает рукою округлое колено женщины, улыбается, глядя ей в глаза.

- Когда мне будет шестьдесят четыре, - поет он на мотив известной мелодии, - когда я постарею и облысею, будешь ли ты любить меня, как прежде? - и добавил уже будничным тоном, - I am sixti for...

- Ты уже лысый, - заметила она в ответ печальным голосом и погладила его по голове. . А мне вот мне никогда не будет шестьдесят четыре.

- Почему?

- Потому что я умру раньше... от любви к тебе.

Почувствовав насмешку, мужчина резко поднимается с кресла.

- Пожалуй, сегодня я откажусь от кофе, - говорит он. - Чтобы действительно пережить тебя.

Женщина смеется. Похоже, ей нравится словесная пикировка, возможность подразнить этого самоуверенного мужчину. Он же вновь замыкается в своих думах.

2

Утро. Сергей Николаевич обходит свою квартиру, убеждается, что в ней никого нет, замечает, что не осталось и давешних следов женского присутствия, после чего берет стоящий рядом с креслом "дипломат", проходит с ним в коридор, привычным движением отпирает и распахивает входную дверь.

За ней - телохранитель.

- Ушла, - говорит молодой человек в ответ на вопрос в глазах Сергея Николаевича. . В четыре тридцать пять.

Они вместе идут к лифту, входят в кабину.

3

Молодой человек нажимает кнопку с цифрой "1".

Кабина двигается, но очень быстро останавливается.

Сергей Николаевич с вопросительной укоризной смотрит на телохранителя.

Тот несколько раз подряд нажимает на кнопки - безрезультатно. Тогда начинает стучать кулаками по ним.

Сергей Николаевич смотрит на телохранителя с брезгливой гримасой на лице.

Охранник сбрасывает с плеч пиджак и, распахнув люк на потолке кабины, вылезает наружу.

Едва ноги его скрываются, лифт дергается и стремительно движется вверх.

Сергей Николаевич удивлен.

Кабина останавливается. Дверь распахивается на седьмом этаже, в проеме появляется Иван.

- Я вас приветствую, - говорит он слегка перетрусившему Сергею Николаевичу голосом скорее благожелательным, чем холодным. - Прошло два дня. Я должен видеть деньги.

- Да, да... - кивает побледневший Сергей Николаевич и прижимает "дипломат" к груди.

Слышен топот несущегося снизу вверх по лестнице телохранителя.

Иван нажимает кнопку - и лифт идет вниз.

- Показывайте, не стесняйтесь, - предлагает он собеседнику, с лицом сфинкса наблюдая за суетливым и движениями рук Сергея Николаевича и его вспотевшей лысиной.

Сбоку слышится топот бегущих вниз ног.

Наконец чемоданчик распахивается.

Иван, взглянув на плотно сложенные пачки купюр с западногерманскими марками, берет одну и прячет к себе в карман.

- У меня будут добавочные расходы, - поясняет. И, остановив лифт, нажимает на верхнюю кнопку.

Лифт идет вверх.

Топот ног охранника возобновляется.

Сергей Николаевич захлопывает "дипломат".

Иван нажимает на кнопку "Стоп"

Лифт останавливается.

Топот ног приближается. В дверь сильно стучат.

Иван блокирует дверь лифта.

- Руслан! - говорит тут Сергей Николаевич. - Отдохни.

- С вами все в порядке, хозяин? - слышится из-за двери.

- Иди на место. Я сейчас...

Иван нажимает кнопку с цифрой "1" - и лифт катится вниз.

Охранник топает следом.

- Кто первый? - спрашивает Иван.

Сергей Николаевич лезет во внутренний карман пиджака и достает красочно оформленный пригласительный билет.

Иван рассматривает его и возвращает.

- Значит, Бешбармак...

Двери лифта раскрываются - и Иван выходит. "Дипломат" по-прежнему в руке Сергея Николаевича.

4

Распаренный и растерянный охранник сбегает по ступеням к лестничной площадке. Двери лифта распахиваются. Сергей Николаевич красный, как вареный рак, глаза полны слез.

- Ты уволен, - чуть не плачет он, и тут же кричит. . Уволен! Уволен, черт побери! Уволен!

Телохранитель растерян:

- Так я пойду? . спрашивает наконец он.

Сергей Николаевич смотрит на него зло. Желваки ходят у него под кожей лица. Он берет себя в руки.

- Ты остаешься, - цедит сквозь зубы. . Все хорошо. У меня всегда все хорошо.

За его спиной бежит по ступеням вверх черная кошка.

1

Утро заполняет комнату солнечным светом.

На придвинутой к окну кровати спит Инна.

Слышно, как кто-то сопит за окном, стараясь заглянуть в узкую щель между задернутых занавесок.

Инна просыпается, приподымается на локтях, прислушивается... Потом резко одергивает занавеску - и видит сквозь запыленное оконное стекло смуглое мальчишеское азиатское лицо.

Несколько мгновений они смотрят друг на друга; потом лицо весело улыбается, подмигивает и исчезает.

Инна поднимается в постели на колени, с трудом справляется с залитым краской шпингалетом, отворяет окно и смотрит вниз.

Под окном никого нет...

- Мальчик... - зовет она шепотом.

За спиной слышен голос Веры:

- Кто там?

- Он убежал, - отвечает Инна. - Мальчик был и убежал.

- Разбудил и убежал, - качает головой Вера. - Ладно еще, что вовремя.

Вера встает со своей кровати, подходит к зеркалу, двумя движениями поправляет прическу, надевает халат и, захватив полотенце, уходит в туалетную дверь.

Инна продолжает смотреть в окно.

Во дворе - лишь большая серая ворона. Она ковыряет клювом что-то невидимое Инне, совершенно не обращая внимания на девочку.

Вдруг ворона взлетает.

Из-за угла соседнего здания появляется тот самый мальчик, что только что смотрел в окно на Инну. Явный казачонок. На вид ему лет десять. Обращает на себя внимание стрижка: полукруг короткого чубчика и гладко выбритая голова Выражение круглого загорелого лица деланно равнодушное. Он подходит к тому месту, где только что бродила ворона, и что-то пинает - большая консервная банка со звоном летит вдоль тротуара.

Но мальчик смотрит не на банку, а на Инну.

- Ты вчера приехала, - говорит он, и лицо его внезапно освещается в улыбке. - Я видел.

- А ты здесь живешь? - спрашивает Инна.

- Я здесь родился, - отвечает он. - А ты?

- А я не знаю, где родилась... - вздыхает Инна.

Мальчика сообщение Инны не удивляет.

- Ты в лянгу играть умеешь? - спрашивает вдруг он.

- А что это такое?

Вот это уже для него удивительно. Выражение лица мальчика меняется на самодовольное, он сразу становится похож на чиновника на пенсии, встретившегося со своим бывшим одноклассником, не достигшим высоких чинов. Вытаскивает из кармана пыльных, давно не стиранных штанов клок кожи с шерстью, утяжеленный кусочком свинца, показывает ей.

- Во- лянга! - говорит почти торжественно.

- А что с этим делать? - не понимает девочка.

Мальчик подбрасывает рукой лянгу вверх и, дождавшись, когда она станет падать, сгибает правую ногу в колене, вывернув стопу навстречу своей игрушке.

Лянга ударяется о стопу и взлетает вверх, выше его роста. Падает назад - и опять мальчик ловко бьет по ней ногой... и опять, и опять...

- Считай! - кричит он. - Пять, шесть...

- Семь... - соглашается считать Инна. - Восемь...

Ей смешно и приятно смотреть на нелепые, потешные прыжки своего нового знакомого.

Вдруг мальчик подпрыгивает еще выше, сгибает под собой левую ногу и бьет ею по лянге из-под зада.

- Люра! - восклицает он радостно, встает на ноги и успевает ударить два раза прежним образом. - Пара!

Опять подпрыгивает с ногой под собой и опять бьет два раза по-обычному.

- Две люры-пары! - кричит радостно.

Лянга отлетает в сторону - и он, бросившись за ней, влетает в самую гущу густо разросшегося возле тротуара шиповника.

Запыхавшийся и раскрасневшийся, с поцарапанной щекой вылезает из куста, держа в руке свою игрушку.

- Две люры-пары! . с гордостью произносит он сквозь одышку. . В первый раз.

- Покажи, - просит девочка.

Мальчик подходит к окну и протягивает лянгу девочке.

Но та смотрит не на игрушку, а на лицо мальчика.

- У тебя кровь, - говорит она.

- Где? - спрашивает мальчик, продолжая улыбаться в ответ.

- Тебе разве не больно? - спрашивает она. - Ты все лицо исцарапал.

- Я не чувствую боли, - гордо произносит мальчик и, проведя рукой по лицу, подносит ладонь к глазам. - Вправду кровь... - и смотрит на девочку. - А тебе еще бывает больно?

- Да... - ответила Инна, чувствуя неосознанный страх, - Бывает.

- А я не чувствую боли! - с гордостью повторяет мальчик.

- Почему?

- Так ведь лепра, - пожимает он плечами, удивляясь ее непонятливости.

- Лепра? - переспрашивает Инна. - А что это такое?

Мальчик задирает штанину и показывает струпья на худых ногах.

- Лепра, - говорит.

Инна вскрикивает.

- Что такое? - спрашивает вошедшая с мокрыми волосами и в махровом халате Вера. Она идет к окну и видит язвы под закатанной штаниной мальчика.

- Ты кто такой? . спрашивает женщина голосом строгим, учительским. _ ты зачем здесь? Уходи.

- Вера, а что такое лепра? - спрашивает Инна.

Лицо Веры мгновенно бледнеет.

- Лепра? - переспрашивает она.

- Ага, - спокойно отвечает мальчик. - А у вас разве нет?

Вера несколько мгновений стоит неподвижно, смотрит округлившимися глазами на мальчика. Затем бросается к столу, начинает собирать с него какие-то бумаги, совать их в сумку, но тут же бросает сумку, хватает стоящую у свободной стены инвалидную коляску, подталкивает ее к Инне, усаживает девочку в нее.

- Что с тобой? - спрашивает Инна. Ужас женщины передался и ей.

Не отвечая, Вера выталкивает коляску с девочкой из комнаты, несется по коридору, выворачивает к выходной двери...

2

Вера несется, толкая впереди себя коляску с перепуганной девочкой, по аллее, сворачивает направо, едва не выкинув девочку на повороте.

- Я боюсь, Вера! - кричит Инна. - Скажи, что случилось?

- Лепра! - отвечает та на бегу. - Это проказа! Проказа!

Инна застывает в коляске, ухватившись побелевшими от напряжения руками в подлокотники.

Они едва не натыкаются на прогуливающуюся по аллее от ворот к палатам пару.

Со спины мужчина и женщина выглядят очень красиво: на обоих чистая одежда: он - в светлой рубахе и серых брюках, она - в веселой расцветки платье, со стройными, длинными ногами.

На шум они оглядываются - и не разобрать уж: улыбок на их чудовищно изуродованных лицах...

Крик застревает в груди Инны.

Вера круто разворачивает коляску и бежит назад.

Несчастная пара с пониманием и печалью смотрит им вслед.

- Новенькие, - говорит она.

3

У дверей дома, где поселились Инна и Вера, стоит Иван. Мальчик что-то объясняет ему, указывая руками в сторону аллеи, куда укатила коляску Вера.

Иван делает шаг в указанную сторону - и вдруг видит, что Вера несется с Инной навстречу.

Иван отступает на шаг в сторону и, выбросив руку вперед, останавливает и Веру, и коляску.

- Я же просил вас не выходить из дома, - говорит он голосом жестким и холодным.

- Да вы понимаете, куда вы нас привезли?! - кричит в ответ Вера. _ Вы понимаете?

Она замахивается на него, но Иван перехватывает ее руку у запястья и говорит:

- Успокойтесь!

Какие-то мгновения идет невидимая борьба взглядов и рук. Девочка сжалась в комок на коляске, смотрит на них со страхом.

Женщина покоряется. Лицо девочки разглаживается.

- Папа! . подает голос Инна. - Лепра - это проказа? Та самая? Как в книгах?

- Да, - отвечает он. . Как в книгах.

Перехватывает ручки кресла и толкает коляску вперед, успевая при этом ухватить за руку разом поникшую Веру, чтобы повести ее за собой.

Мальчик смотрит вслед им с удивлением на лице. По царапинам на щеке его ползают две мухи, но он не чувствует их.

4

В комнате Иван отпускает руку Веры.

- Вы - не отец... Вы... - говорит она, шагая по комнате, как слепая. - Вы... Я не знаю, как вас назвать!

Натыкается на стул, садится на его краешек, глядя теперь отсутствующим взглядом в пол.

- Господи! . продолжает речь. . Вы . чудовище!

- Я - чудовище, - соглашается он и, подкатив коляску с дочерью к кровати, помогает девочке пересесть на постель. . Девочки, послушайте меня... Люди болеют проказой... Но это - не самое страшное в жизни...

Потом Иван отворачивается к окну и говорит сразу и себе и им:

- Не мы ищем проказу, это проказа ищет нас. И реальность болезни за этой каменной стеной столь же реальна, как и здесь, внутри лепрозория.

- Значит, это - лепрозорий, - тихо говорит Вера.

- Да, - кивает он. - И это - самое сейчас безопасное для вас место.

- Безопасное? - спрашивает Инна. - От чего?

- От людей, - отвечает он. . Здесь тишина. Чистый воздух.

- И немножко проказы, - заканчивает за него Вера.

Она вдруг улыбается, смотрит ему в спину ласково.

Иван видит ее отраженной в оконном стекле и улыбается в ответ. Лицо его при этом совершенно изменяется, словно стирает вечно застывшую в напряжении маску.

1

Ночь... Звенят цикады, небо полно по-южному ярких, рассыпанных в черной бездне звезд.

В темных контурах молодой карагачево-джидовой рощи едва угадываются стволы высоких пирамидальных тополей. Среди них - еще менее различимая фигура человека в черном. В руках его стеклом поблескивает неуклюжий предмет. Это бинокль. Человек - Иван.

Вот он прислоняется спиной к тополю, настраивает окуляры и смотрит на огромный, освещенный цветными огнями дом, на высокий забор вокруг него с рядами колючей проволоки гребня, на сторожевую вышку при въезде на участок, на телемониторы в защитных кожухах.

Невидимый оркестр выдувает блатную мелодию одесских шалманов времен НЭПа. Волны пьяных звуков то поднимаются в длинном и протяжном стоне альта, то рассыпаются хриплым смехом саксофона, чтобы исчезнуть в угадываемом дрожании контрабаса.

Музыка изредка покрывается беспорядочным собачьим лаем.

Дом, который разглядывает в бинокль Иван, походит скорее на режимное учреждение, чем на дачу. Если бы не музыка и не иллюминация, следовало бы ожидать смену караула с разводящим, выходящим непременно из-за угла и с обязательным окриком часового с вышки.

В раздвинутые железные ворота въезжают машины. Все . иномарки.

Иван смотрит на часы.

Танцующие секундные цифры передают свое движение остальным стрелкам - и на циферблате застывает: 10-00.

Иван подносит бинокль к глазам вновь и смотрит уже в сторону пролегающего в пятидесяти метрах от дачи шоссе.

С опозданием в минуту на дороге показывается еще один автомобиль. Это - светлые "Жигули-комби".

Машина сворачивает с шоссе и, не доезжая полпути до дачи, останавливается на краю рощи, напротив угловых мониторов, которые, словно гончие, почуявшие дичь, развернули обрубленные морды в сторону "Жигулей".

Открывается левая передняя дверца. Из проема грациозно высовываются изящные женские ноги в белых с золотыми цепочками туфлях, заканчивающиеся, благодаря очень короткой юбке, нескоро. Потом появляются по очереди: обтянутая голубой тканью попка, бело-прозрачная блузка, роскошные белые волосы. Дама оборачивается, обнаружив юное смазливое личико и умеренных размеров, но с основательным декольте бюст с темнеющими сквозь блузку сосками..

Обладательница всех этих достоинств, оказавшись на свободе, распрямляется - и видно, что она не только юна, стройна, но и высока.

Девушка оборачивается в сторону машины и что-то говорит. Губы ее вялы, манера речи жеманна, хотя, судя по выражению лица ее, слова дамы если не злые, то, по крайней мере, сердитые.

Сказав свое, она круто поворачивается и идет к стоящему отдельно от всего рощицы старому раскидистому карагачу. Она явно рассержена и готова уйти отсюда, куда глаза глядят.

Правая задняя дверца машины тоже распахивается - и оттуда вылезает мужчина.

Видно, что он старше дамы, телом плотный, ноги короткие и кривоватые. Положив руку на крышу машины, тоже что-то говорит девушке.

В свете полной луны и зажженных фар все происходящее видно отчетливо, словно на экранах кинотеатров времен немого кино. Это видно и на экранах расположенных в охраняемом доме мониторов, так и в бинокль Ивана.

Он переводит взгляд на вышку.

Тамошние стеклянные глаза мониторов и часовой тоже следят за развитием действия у "Жигуленка".

Мужчина из машины в три прыжка догоняет девушку, хватает ее за руку и тащит назад.

Она молча, не подавая голоса, сопротивляется.

Но силы неравны - и девушка оказывается к машине ближе, чем ей хотелось бы.

Тут она кричит и бьет мужчину по лицу.

Мужчина сбивает ее с ног и, бросив на траву под деревом, начинает рвать на ней сначала белую блузку, потом юбку...

Иван отводит бинокль от барахтающейся пары в сторону мониторов и убеждается, что все они неподвижны и по-прежнему пялятся на сцену насилия рядом с "Жигулями".

Иван убирает бинокль в футляр, прикрепляет его к поясу и, наклонившись к земле, поднимает лежащий там огромный шест для легкоатлетических прыжков. Выходит из-за деревьев, коротко разбегается и, уперши его конец в самое основание ограды, взлетает, невидимый никем, над забором, приземляется внутри охраняемой территории..

Шест падает снаружи забора.

Несколько мгновений Иван лежит неподвижно, потом приподнимается и неслышным шагом, пригнувшись, перебегает небольшую полоску, отделяющую ограду от густого сада.

Здесь он выпрямляется и еще раз внимательно всматривается в дом.

Здание в два этажа с открытым балконом, где и расположился играющий блатные мелодии оркестр из десяти-двенадцати музыкантов. В распахнутых окнах угадывается огромный зал, закрытый хрустальным светопадом из подвешенной к потолку люстры.

Оркестр, взяв мощный аккорд, умолкает, и тут же образовавшуюся тишину заполняют крик, свист и улюлюканье расшалившейся пьяной компании. Там появляются одетые в черные смокинги двое мужчин с фужерами вы руках и их обвешанные бриллиантами дамы.

Иван переводит взгляд на раскидистый старый орех, который орех к дому ближе остальных деревьев . более молодых и чахлых.

В глубине виден пустынный сад, светлеют беленые стволы яблонь и груш, освещенная электричеством паутина листьев кажется серебристой, темнеют посыпанные красным гравием дорожки. Со стороны центральной широкой аллеи с маленьким фонтанчиком в начале нее доносится скрип этого самого гравия под чьими-то ногами.

Вскоре показываются четверо мужчин, обремененных перевязанной цветными лентами и бантами коробкой, которую они несут на плечах, словно гроб.

Иван дожидается, пока они пройдут мимо него, крадущимся шагом направляется к маленькому кирпичному строению с плоской железной крышей, стоящему метрах в двадцати от главного дома.

Дверь строения приоткрыта. Внутри него стоит небольшая дизельная электростанция. Работает ровно, почти бесшумно.

Иван внутрь и не заходит. Он достает из кармана какой-то странный аппаратик размером с зажигалку и, наклонившись к самой земле, проходит таким вот образом вокруг строения, порой задевая рукой траву.

Так движется он до тех пор, пока на торце его аппаратика не зажигается зеленая лампочка.

И далее Иван идет по линии, куда ему указывает этот индикатор: едва уклоняется в сторону, лампочка тускнеет, идет в нужном направлении - лампочка светит ярче.

Так он приближается к дому в том месте, где за густым рядом кустов роз видна уже бетонированная дорожка.

Здесь он останавливается и, достав из-за пазухи длинную металлическую трубочку, похожую на антенну радиоприемника, втыкает ее в землю почти до конца. Откручивает верхний колпачок - и из трубочки высовывается два тонких усика.

Иван проглаживает "усики" рукой и тем же бесшумным шагом отправляется к дереву, растущему напротив балкона. Скрываясь в тени дома, ловко взбирается на первую ветвь, оттуда - на вторую, пока не оказывается сидящим на толстом суку на уровне второго этажа.

Отсюда ему, скрытому листвой, виден весь заполненный гостями зал дачи.

2

Сейчас внимание всех присутствующих приковано к той коробке, что давеча несли четверо мужчин.

Сами мужчины стоят по двое с каждой стороны от коробки, чувствуя себя неуютно не то от любопытствующих гостей, не то от темных костюмов своих и от пестрых галстуков.

Перед ними покачивается с носков на пятки тот самый "рыжий клоун", что издевался над продавцом помидоров. Одет он на этот раз в белый смокинг с небрежно повязанным на шее красным платком, один конец которого заправлен за отворот белой сорочки. Он что-то говорит, но голос его едва различим сквозь гул и ободряющий смех гостей.

Но Иван понимает о чем речь по губам тех четверых:

- Нет, Беш, угадай, - говорит один из стоящих у коробки, - что тут?

- Тебе понравится, - улыбается второй.

- Это точно!

- Мы уж постарались.

Говорят они разом, но Ивану понятно все.

Бешбармак оборачивается, пыхтя толстой сигарой, манит пальцем кого-то из гостей.

Из-за стола выбегает женщина, тряся готовыми выплеснуться из тесного серебристого платья прелестями.

- У-у-г-га-д-дай - и будет твое, - говорит Бешбармак, тыча толстым пальцем в сторону коробки.

Ярко накрашенные губы женщины вытянулись в трубочку. Глаза расширены так, словно в них вставлены спички. Типичная стареющая Мальвина...

Она дважды обходит коробку, потом оборачивается к зрителям и, молитвенно сложив руки перед собой, задумывается...

Иван достает пистолет и, продолжая посматривать краем глаза в окно, словно на раскрывшийся перед ним балаганный ящик с марионетками, накручивает глушитель на ствол. Ломанье участников пьянки и нелепые костюмы, хмельные рожи не вызывают у него никаких чувств, кроме равнодушного раздражения зрителя, который не во власти подойти и выключить телевизор.

- Это... большое... - начинает говорить стареющая Мальвина. - Большая...

Гости отзываются одобрительным ржанием.

- Это красивое... и такое приятное... Ну, в общем, такое, чтобы было мне хорошо. - заканчивает под громкое ржание присутствующих.

Иван перекладывает пистолет в правую руку, взводит предохранитель, левой рукой достает рацию размером меньше ладони и, нажав кнопку, выпускает антенну.

- Ну, как, угадала? - кричит женщина, и от восторга хлопает в ладоши. - Угадала?!

Бешбармак растягивает рот свой в благодушной улыбке:

- Ну, как, ребята? - спрашивает у дарителей. - Угадала?

- Почти... - смеются те в ответ.

- Т-тог-гда от-ткрыв-вай-те... - говорит Бешбармак, и жестом велит распаковать коробку.

"Ребята" дружно дергают каждый за свой конец банта - и крышка коробки отваливается.

Пред гостями предстает голый мужчина с пышным бантом, повязанным на мужском естестве.

Зал разражается дружным хохотом.

Иван тоже не удерживается от улыбки, ибо узнает в голом "сюрпризе" верзилу, которого видел на вокзале, а зритель еще и в гостях у Сергея Николаевича.

- Н..ну, как? - спрашивает Бешбармак, пяля налитый кровью глаз в сторону все еще согнувшейся от смеха Мальвины. - Д-дар-рю!

Она разгибается и смотрит на "сюрприз" взглядом оценщика в ломбарде.

- Н.. на од.. дну н.. ночь... - продолжает Бешбармак. . П.. пос. смотри, есть з.. за ч. что п.. под.. дер. жаться?

Мальвина походкой пьяной манекенщицы приближается к немому верзиле и с наигранной скромностью на лице заглядывает под бант.

- О! - произносит она тоном знатока. - Беру.

Бешбармак делает жест - и "ребята", подхватив коробку со вновь упавшим в нее верзилой на плечи, встают вместе с ней на плечах.

- В.. перед!! - заявляет Бешбармак. - В с.. спальню.

Мальвина бросается Бешбармаку на шею:

- Беш! - визжит она от восторга. - Ты настоящий!

Пока они вдвоем разыгрывают насквозь фальшивую сцену с поклонами и реверансами, "ребята" под дружный хохот гостей уносят коробку с верзилой из комнаты.

Часы на стене показывают 10-23.

2

Иван ждет.

На первом этаже в крайнем правом окне зажигается свет, чья-то рука задергивает шторы.

Вот свет в том окошке погас снова.

Иван поднимает пистолет...

Он стоит на толстой ветке, опираясь спиной на ствол, стоит чуть боком к распахнутым праздничным окнам.

Музыканты оркестра, сбившись в кружок, торопливо пьют из фужеров все подряд: вина, водку, шампанское, трусливо поглядывая в сторону компании Бешбармака.

Тот, окруженный официантами во фраках, что-то объясняет старшему из них, тыча потухшей сигарой старику в грудь.

Но вот появляются "ребята", садятся на свои места за столом.

Бешбармак замечает их и, засунув потухшую сигару в нагрудный карман фрака официанта, небрежной походкой идет к креслу во главе стола.

Официанты бросаются откупоривать бутылки с шампанским и наполнять бокалы гостей.

Ствол пистолета в руке Ивана движется за фигурой Бешбармака... останавливается на его груди... медленно ползет вверх, минуя красную полоску шейного платка, крупный, словно накрашенный, рот, округлый пористый нос, заросшую бровями переносицу... замирает на средней из трех глубоких морщин на лбу.

Бешбармак поднимает бокал, дожидаясь тишины.

- С.. сегодня мой день! - произносит он торжественно и почти без заикания. . Ш. шесть лет назад я ск.. казал: "П. пошла наша масть! Хотя еще шестерки имели все, а мы х. хлебали на кичи баланду... Н.. но я уже з. знал, что б. буду сдавать!

Бешбармак говорит так громко, что Ивану уже не нужно приглядываться к его губам - он слышит каждое его слово. Чувствуется, как напряжение в его руке переходит от плеча к локтю и через запястье к ладони, сжимающей рукоять...

- И м. мне сдали тузов. Т. теперь я сам . д. деп. путат!..

На мгновение раньше, чем палец Ивана нажал на курок, раздался сухой хлопок маленького взрыва у строения с дизелем, погас свет...

- Тебе лучше быть трупом, - заключает вслух Иван.

Из дома слышатся крики, светятся огоньки зажигалок.

А фигура Ивана уже скользит с дерева и спешит к крайнему правому окну на первом этаже...

3

Вынутый из коробки, но не развязанный верзила лежит на широкой кровати, тараща глаза в потолок.

Иван жестом показывает: делай, как я. Потом разрезает ножом веревки на детине.

По очереди выбираются из окна и стремительно мчатся в сад.

В спину им бьет долгожданный женский визг:

- Убили!.. Бешбармака убили!

4

- Огня! - раздается требовательный хриплый голос.

Рука с зажигалкой обносит свечи в старинном канделябре, служившим здесь, по-видимому, лишь украшением и вдруг пригодившемся.

В дрожащем свете свечей кто-то осторожно приподнимает голову Бешбармака, все видят маленькую дырочку, разделившую глубокую морщину на лбу пополам.

5

Две фигуры - одна едва различимая, другая отчетливо видимая белым пятном среди темного кружева листьев - мелькают у стоянки автомобилей.

Хлопает дверца... Черная "Волга" срывается с места.

Развернувшись на центральной аллее дачи, машина набирает скорость и мчится к воротам...

Резко останавливается. Сидящий за рулем верзила сигналит.

Из дверей сторожки, напоминающей сторожевую средневековую башню, выходит мужчина в спортивном костюме - охранник. Подходит к машине, заглядывает внутрь через опущенное стекло дверцы. Видит голого мужчину и слегка опешивает.

Вдруг рука человека, сидящего сзади шофера, хватает охранника за волосы и прижимает его лицом к двери.

- Сейчас ты пойдешь и откроешь ворота, - слышится спокойный голос Ивана. - Ты большой и сильный, и ты хочешь жить. У тебя получится и то, и другое. Иди...

Иван убирает руку - и охранник, выпрямляясь, бьется затылком о дверцу. Потом он пятится к воротам, хватается за них руками и начинает медленно, короткими рывками откатывать их в сторону.

- Питон! - раздается чей-то голос сверху. - Кто там? Почему в доме темно?

Охранник, не отвечая и, не отводя взгляда от машины, продолжает откатывать ворота.

- Ты что, замкнул? - продолжает голос. - В доме почему темно, спрашиваю? Опять Бешбармак в прятки играет?

Ворота уже открылись достаточно широко - и машина несется сквозь щель

- Стреляй! Мочи! . кричат со стороны дома.

Треск автомата и пулемета сливаются в единую музыку.

Верзила, набычившись, вцепился в руль.

Машину заносит на повороте... Нос ее направлен в сторону огней города.

Верзила оглядывается назад.

Сиденье пусто.

Удерживая руль одной рукой, он другой провел сзади, убеждаясь, что там никого нет.

6

Иван поднимается с земли, но ослепительный свет фар заставляет его пригнуться.

На шоссе выскакивает джип покойного уже Бешбармака с открытым верхом и с вооруженными людьми в нем.

Как только джип, прорычав, проносится за удаляющейся в сторону города "Волгой", Иван выпрямляется и, выбросив вперед руку с пистолетом, трижды стреляет по красным пятнам задних огней машины преследователей.

Визжат тормоза - и джип волчком крутится по асфальту. Пассажиры валятся с него и из него веером.

И, словно намереваясь вывалить последнего, джип кренится на два колеса...

Шофер, вцепившись в баранку, застывает...

Машина медленно опускается на четыре колеса...

Какой-то из выпавших оказывается особенно ретивым: он поднимается на колено и, не целясь даже, пускает длинную автоматную очередь в сторону пустого уже шоссе.

Со стороны усадьбы лают собаки...

1

Солнце поднимается из-за виднеющейся в стороне полосы леса и укорачивает тени.

Иван сидит на одной из скамеечек детской площадки, скрытый от случайного взгляда прохожих лабиринтом бетонных колец для колодцев теплоцентрали, разглядывая высокую, без выступов, стену жилого двенадцатиэтажного дома с одним подъездом, похожего на башню. Его взгляд задерживается на верхнем этаже.

Он отсчитывает восемь окон от края и достает бинокль. Оптика приближает его к отсчитанному окну. Темные плотные шторы сдвигаются в сторону, показывается фигура обнаженного по пояс мужчины.

Мужчина . это Макс - открывает створку окна и, высунув руку, осторожно бросает горсть зерна на широкую деревянную кормушку, прилепленную под подоконником.

2

Макс закрывает окно и нажимает на рычажок блока сигнализации.

Контрольная лампочка на пульте, вспыхнув, тотчас гаснет.

- Это точно? - спрашивает он стоящего рядом с ним мужчину в спортивном костюме, обтягивающем его полнеющее, но все еще мощное тело бывшего борца.

- Куда уж точней. Дырка точно посередине лба, хоть линейкой меряй, - отвечает богатырь и приставляет свой толстый палец к узкой полоске своего лба.

- На себе не показывай, - советует Макс. - И кто это сделал? Как сумел, по-твоему?

Макс задергивает шторы и, выключив свет, опускается в кресло.

- Только это - не тот, кого мы встречали, - слышит в ответ. - Ребята Беша взяли этого бугая почти сразу. Допросили, привезли голого к Бешбармаку на дачу. В коробке. Словно торт. Если у него и осталась пушка, то только та, что между ног.

Макс морщится, словно ему подали плохо теплое шампанское.

- Значит... - произносит он медленно, - теперь... моя очередь?

Он резко поднимается с кресла и ходит пружинистым кошачьим шагом по комнате, обставленной материализированным представлением советского человека об истинной роскоши.

- Да брось ты, Макс, - говорит богатырь. - Что-нибудь придумаем.

- Ты придумаешь... - говорит раздраженный Макс. - У тебя мозгов в башке меньше, чем у меня в заднице.

- Зачем ты так, Макс?.. - обиженно спрашивает богатырь.

- Зачем, зачем... Говорил я этим козлам, что в единстве наша сила. Когда они появились? Полгода назад. А я уже подмял под себя половину города. Где теперь Чечен-Ица? Шлепнули. Теперь вон Бешбармак... В божьей зоне шестерит. Сколько наших уж положили! А мы не знаем ни кто они, ни откуда. Хоть в КГБ иди жалуйся. Чувствую, только ты, Шмайсер, верным и остался... Я прямо задницей чувствую, что и до меня докопаются. Но вот им! - Макс показывает волосатую, полусогнутую в локте руку, сжав кулак и имитируя эрекцию. - Я здесь отсижусь. С товаром поедешь один. Что они там отобрали?

Макс опять плюхается в кресло, а Шмайсер приседает на стул напротив.

Из представительской папочки богатырь добывает пачку фотографий и веером раскладывает их на журнальном столике.

Макс пробегает глазами по лицам детей на фотографиях.

- У этих обезьян губа - не дура, - ухмыляется он.

- Товар - первый сорт. Не старше двенадцати лет. Я половину страны объехал, прежде чем собрал. Мне теперь отца-героя можно присвоить.

- Я куплю тебе медаль. Повесишь себе... - показывает куда Макс. - Будешь своим бабам показывать и врать, что в Афгане заработал. А где остальные?

- За городом. С ребятами отдыхают.

- Попортят товар - я им яичницу сделаю из их же яиц, - сердито произносит Макс. - И съесть заставлю.

- Да ты че, в натуре, Макс, они аккуратно.

Но Макс не слушает.

- Следующим рейсом через Кавказ, - говорит он. - Документы в порядке?

- Как положено, - ухмыляется экс-борец. - Тайна усыновления охраняется законом.

Неожиданно Макс выпрямляется. Лицо его напряжено.

В комнату входит молодая красивая женщина. Она полностью обнажена, если не считать огромной широкополой шляпы на голове, очень, впрочем, идущей и ее лицу, и ниспадающим на плечи и между грудей волосам.

Женщина задерживается у зеркала и, не обращая внимания на присутствующих мужчин, разглаживает легким движением пальцев уголки заспанных глаз. Улыбается сама себе и нетвердой походкой идет к бару в дальнем от притихших мужчин углу комнаты.

Закуривает добытую из бара длинную черную сигарету и, раздвинув шторы, выдувает струю дыма в стекло.

- Твои пернатые, Максик, - говорит она, глядя на облепивших кормушку птах, - не дают мне спать по утрам. Я им яду подсыплю.

Макс делает строгое лицо:

- У нас дела, Злата.

- Знаю я ваши дела, - пожимает она плечами, по-прежнему не глядя в их сторону. - Опять какая-нибудь гадость.

На кормушку усаживается большущая серая ворона - и мелких птах словно ветром сдувает с кормушки.

- Так их, - согласно произносит голая женщина. . Обнаглели, блин.

Ворона поднимает голову и встречается с нею взглядом.

2

- Нет, Инна, - говорит Вера. - Ни слова по-немецки... Пусть Der Pferd везет свои das Нolz-ы куда угодно, а я хочу отдохнуть от этого языка..

Она останавливает коляску, которую катала по комнате вокруг стола, и, переставив стул напротив Инны, садится, подперев ладонями голову. - Лучше расскажи о нем.

- О папе? - спрашивает Инна.

Вера глазами отвечает, что да.

- Он добрый и сильный... - начинает Инна. - Нет... Такой он, когда настоящий.

- Как это - настоящий? - не понимает Вера.

- Ну, это я так думаю... - пожимает плечами девочка. - Иногда мне кажется, что он не один, а в нем еще кто-то есть. Но тот второй - ненастоящий, чужой. Я иногда замечаю его, чужого, а он меня - нет.

- Ну, такое и я про него знаю, - соглашается Вера. - А где он работает?

- Не знаю точно, - признается девочка. - Где-то за границей. Он там раньше работал. Два года назад. Уезжал в командировки на несколько месяцев, а когда возвращался, мы все вместе ехали на море. С мамой.

Инна замолкает и отворачивается к окну. Вера смотрит на девочку с пониманием. Ей хочется тронуть Инну за плечо, утешить, но она не решается на это движение.

- Он не любит говорить о своей работе, - продолжает Инна стесненным голосом через некоторое время. - Он называет себя... комивияжер-дезинфектор... Как это по-английски? Экс... тер... минатор. Как эти смешные коты в мультиках. Он всегда привозил мне американские мультики и каталоги. Привезет - выбирайте, говорит. А в каталогах все есть. Я раз показала ему на колье с бриллиантами. В шутку, конечно... А он - представляешь?! Привез.... А мама эти каталоги потом... спустила.... Лист вырвет, сделает самолетик - и с десятого этажа. Один за другим, один за другим... А каталоги толстые. Так целыми днями пускала самолетики...

Губы Инны дрожат. В оконном стекле видна сползающая по ее щеке слеза.

Вера обнимает девочку.

- Не надо, - говорит Вера нежно. - Ты у нас сильная. Ты сильнее всех нас.

В стекло ударяется камешек.

- А вот и твой друг пришел, - с заметным облегчением в голосе произносит Вера.

За окном стоит улыбающийся мальчик-прокаженный. Ранки на лице его смазаны йодом.

3

Некогда безликие пятиэтажные дома-близнецы, полускрытые разросшимися кронами деревьев, выглядят постаревшими, прожившими долгую жизнь стариками, и как-то незаметно уже приобретшими собственные лица. И сейчас они отличаются друг от друга оттенками тусклой побелки, чересполосицей застекленных и голых балконов и лодж с решетками до верхнего этажа, разноцветными пятнами выстиранного белья, развешанного за ними, плющом и хмелем, добирающимися в иных местах лишь до второго этажа, а кое-где и до самой крыши.

Иван, не поворачивая головы, замечает полустершийся номер 77 на торце одного из домов, идет к нему.

Входит в третий подъезд. поднимается по лестнице на третий этаж и звонит в дверь.

Минуту спустя дверь приоткрывается. Видна короткая цепочка между ней и косяком, за ней - сморщенная старушечья физиономия с платком вокруг оной.

- Вам кого? - спрашивает она густым мужским басом.

- Я звонил вам из клуба. По поводу попугая.

Старуха смотрит на Ивана недоверчиво.

- А документы есть? - спрашивает она.

Иван вытаскивает из кармана красную книжечку и просовывает ее в щель.

Книжечка на мгновение исчезает и тут же возвращается. Тонкая сизая ручка тут же прячется за дверью.

- А что вам надо? - спрашивает старуха.

- Я слышал, вы продаете попугая, - терпеливо повторяет Иван.

- А у вас есть деньги?

Иван достает из внутреннего кармана пиджака пачку денег и показывает старухе.

Дверь захлопывается, звякает цепочка - и на пороге вместо старушки оказывается маленький старичок в полосатой пижаме.

• Проходите, - говорит он уже приветливым голосом.

4

Когда они оказываются в полутемной прихожей, старичок интересуется:

- А зачем вам попугай?

- Хочу подарить приятелю.

- Ха, подарить! - недоверчиво произносит старичок, но тут же сам себя успокаивает. - Как вам будет угодно.

Он обходит Ивана и семенит к двери в торце коридора. Распахивает ее. Там большая светлая комната.

Иван следует за хозяином.

Птичий запах перьев и помета ударяет в нос Ивану.

Вентилятор с широкими лопастями подвешен под потолком и лениво гоняет воздух. На деревянных не крашенных, а порой и не струганных досках, прикрепленных к стенам, стоит множество клеток с птицами, тихо переговаривающимися на различных языках.

Вдруг сквозь стрекот и свист, чириканье и цоканье звучит отчетливо и ясно:

- Максик хороший... умеет летать.

- Кто это сказал? - спрашивает Иван.

- Максик хороший, - повторяет тот же голос.

Старичок рукой указывает на крупного попугая.

- Это - зеленокрылый ара, - говорит он. - Хороший экземпляр.

- А летать он умеет? - спрашивает Иван.

- Скорее планировать, - пожимает плечами старик. - Но в полете - это редкое по красоте зрелище.

- Я не сомневаюсь... - говорит Иван и протягивает руку к попугаю.

- Но это дорогая птица, - осторожно замечает старичок.

- Мне и нужна дорогая.

Иван просовывает палец в клетку - и ара начинает грызть его своим мощным клювом.

Другой рукой Иван достает все ту же пачку денег и бросает ее на стол.

- Отсчитайте... - говорит, - сколько нужно.

Старичок суетливо считает деньги.

Попугай отрывает клюв от пальца, говорит:

- Умеет летать.

5

Зарождающее утро на окраине большого города не столь холодно-серое, как в каменно-кирпичных лабиринтах центра. Может дело в стекающем с окрестных лесов дымчатом тумане, расползающемся между бетонных исполинов жилых башен...

Иван сидит на краю плоской крыши одной из "башен", медитирует.

С силой выдыхает воздух из легких, открывает глаза и глядит на часы.

Стрелки разделили циферблат сверху вниз напополам.

Иван прикладывает к уху маленький наушник.

Ровный храп обрывается будильником.

6

Мелодично поет электронный будильник.

Макс резко поднимается с кровати, спускает ноги и мрачным взглядом обводит комнату.

По-видимому, он проснулся с той же тревожной мыслью, что и заснул накануне.

Напротив него на парной кровати спит женщина - та самая, что вечером разгуливала перед ним голой и в шляпе. Золотистые волосы рассыпались по бледно-голубым цветам постельного белья. Чуть приоткрывшаяся, словно обнаженная, верхняя губка замерла в сладостном удивлении.

Макс с мрачной похотью смотрит на ее тело, полуприкрытое простыней, протягивает руку к обнаженной груди...

... Но женщина сладко потягивается и, не открывая глаз, спрашивает:

- Какого черта ты встал, Максик? Разве уже утро?

Рука Макса застывает, не достигнув цели.

- Да. Шесть часов, - отвечает он. - Пойду, потренируюсь.

- Опять будешь греметь своими железяками... - ворчит женщина и переворачивается на другой бок.

- Я должен быть сильным, - со все той же мрачной задумчивостью заявляет Макс.

Он проходит в большую комнату, одергивает штору и замирает в удивлении: за стеклом по кормушке для птиц расхаживает красный с сине-зелеными крыльями попугай.

Увидев Макса, птица боком неуклюже передвигается поближе к нему и, стукнув клювом в стекло, говорит:

- Максик хороший... Максик хороший.

На лице Макса появляется мальчишеская радостная улыбка. Он тянется к кнопке, отключающей сигнализацию, но тут же одергивает руку. Прижимается лицом к стеклу и внимательно вглядывается в пространство за окном.

Серые контуры соседних башен. Пусто в воскресенье в утренних окнах. Лишь на одном каком-то дальнем балконе стоит старик в халате, курит папиросу. Смотрит старик на реактивный самолет в небе, рисующий в голубизне белую рыхлую петлю.

Макс задумывается на мгновение, потом резко поворачивается и выходит из комнаты.

Попугай продолжает с важным видом расхаживать по кормушке. Два воробышка садятся с другого края и, поглядывая на красавца, клюют корм осторожно.

Макс возвращается. На голое тело его одет бронежилет, на голове - стальная каска, лицо - под бронестеклом. Он отключает сигнализацию, раскрывает окно и тянет руку за птицей...

В это время с края выступающей карнизом плоской крыши прыгает вниз человек.

Попугай с пронзительным криком вырывается из руки Макса и, расправив крылья, скользит по воздуху, планируя в сторону сквера.

Макс инстинктивно тянется за ним...

... руки в черных перчатках ухватывают Макса за шею и с силой выдергивают из окна. Хруст ломающихся шейных позвонков заглушает родившийся и тут же умолкший вопль ужаса.

Тело атлета и убившего его Ивана медленно опускается к земле, растягивая толстый плетенный резиновый шнур, привязанный к поясу убийцы.

Пальцы в перчатках разжимаются - тело Макса устремляется к земле, а Иван взлетает вверх почти к самой крыше.

Ухватившись за ограждение, Иван подтягивается и, уже сидя на крыше, отстегивает резину от своего пояса.

Попугай летит между домов, громко повторяя:

- Максик хороший. Умеет летать.

6

Из-за угла дома на пустынный двор выходит неспешным шагом немой верзила, он едва не натыкается на распростертое тело Макса. Около трупа расхаживает зеленокрылый попугай и важным голосом повторяет:

- Умеет летать... умеет летать.

Верзила пятится и, резко обернувшись, идет прочь.

- Максик хороший, - заявляет ему в спину ктица.

1

Ни он, ни Иван не видят, что из окна второго этажа дома-башни за происходящим наблюдают двое мужчин.

Один - низкорослый крепыш - отходит от плотной портьеры, берет со стола радиотелефон, нажимает кнопку вызова и говорит:

- Командир... Я - шесть-ноль-семь... Он выбросил Макса из окна. Я не успел разобрать как это случилось... . после паузы. - Понял...

Крепыш прячет радиотелефон в спортивную сумку, берет со столика пистолет и прячет в кобуру под мышкой.

Во дворе они садятся в "Запорожец" серого цвета.

2

Попетляв по городским улицам и убедившись, что "хвоста" за ним нет, Иван выезжает на улицу с рядами однообразных железобетонных пятиэтажек, довольно быстро переходящую в загородное шоссе с частными домиками и заборами.

Он позволяет себе расслабиться и сбавляет скорость.

Но тут с проселка выскакивает желтый "Жигуленок". Машина сначала обгоняет "комби" Ивана, потом внезапно тормозит у самой бровки шоссе, словно подставляя зад под удар. Иван чудом избегает столкновения. Его рука быстро скользит к кобуре - в ладони оказывается пистолет.

Через секунду он видит, что молодых людей в машине интересует не он, а юная женщина, отмеряющая мелкими быстрыми шагами длину тротуара.

Иван подает свою машину назад и на мгновение задерживается взглядом на лице женщины.

На ее лице отражаются бессонная ночь, выпитое вино и нечаянная радость.

- Эй, телка! - раздается веселый голос из "Жигуленка". - Садись! Подвезем!

Женщина словно не замечает их, продолжает идти, изредка поправляя то и дело сползающую с плеча черную блестящую сумочку на золотистой цепочке.

Из машины выползает грузный молодой человек в красной майке на покрытом бурыми волосами холенном теле. Он тянет руку к сумочке и стягивает ее с плеча женщины.

- Что... Что вам надо? - словно просыпается она и уже глядит с испугом в глазах.

- Пойдем покатаемся, - говорит он с пьяной веселостью в голосе. . Отдам.

Женщина, выпустив сумочку, пятится, задевает каблуком о какой-то бугорок на асфальте и чуть не падает.

Парень подхватывает ее и, довольно хихикая, прижимает к себе.

3

Иван кладет пистолет на сиденье и открывает дверцу машины. На лице его словно проступила маска, как рабочая спецодежда, сотканная из кожного покрова и лицевых мышц. Выходит.

- Мальчик, - говорит он спокойно. - Отпусти даму.

Тот оборачивается.

- Ты, дядя, иди, - говорит он. - Я стариков не трогаю.

- Отпусти, - повторяет Иван.

Из "Жигуленка" выскакивает второй парень . подтянутый, сильный, в футболке и джинсах.

С гортанным криком он прыгает в сторону Ивана и, задрав к голове ногу, пытается ударить того одним из приемов какой-то восточной борьбы.

Движения рук Ивана едва заметны - но парень, перевернувшись в воздухе, скользит спиной по асфальту. Корчится там от боли, не имея сил даже на крик.

Волосатый с изумлением глядевший на драку, вдруг истерически визжит и, добыв из кармана длинный узкий нож, подносит к боку женщины.

- Я ее замочу! Замочу! - орет он.

Иван, не отводя глаз от перекореженного в страхе лица толстяка, приближается к нему, берет его за запястье и забирает нож. Тот словно парализован.

"Каратист" тяжело стонет на асфальте.

Женщина, не забыв про сумочку, с визгом уносится прочь...

4

За происходящим наблюдают из серого "Запорожца" двое: давешние крепыш и детина, что следили за убийством Макса.

- Профессионал, - произносит крепыш отстраненным голосом.

5

Раннее утро. Двор лепрозория. Одетый в серо-синюю униформу больной, держа в руке ведро, ладошкой черпает воду из него и брызгает на асфальт возле одного из домиков.

Четверо мужчин в защитной форме . майор, капитан, старший лейтенант и лейтенант - идут скорым пружинистым шагом по аллее с акациями. У каждого под тканью свободно висящих курток угадываются спрятанные там короткоствольные автоматы. Двоих мы уже видели. Это малорослый крепыш-капитан, следивший за окном Макса, и его напарник-лейтенант с тусклым взглядом. Старший по возрасту и по званию майор, тоже физически крепок, но внешне невыразителен. Он короткими и резкими движениями рук отдает подчиненным понятые и без слов приказания. Старлей сухопар, с глазами навыкат, блондин.

Крепыш и детина-лейтенант быстро пробегают вдоль окон домика, заглядывают в каждое из них. Поливальщик перестает брызгать, смотрит сквозь прорези матерчатой маски, одетой на его лицо, на происходящее.

Крепыш ныряет в дверь барака с надписью "Карантин", исчезает там.

Поливальщик опускает ведро на асфальт, переносит обе руки свои к затылку. Пальцы его плохо гнутся, ему трудно развязать шнурки повязки.

Капитан возвращается, толкая перед собой упирающегося прокаженного мальчишку - давешнего знакомого Инны.

- Вот, командир, - говорит майору. . Он знает.

Майор присаживается перед мальчиком.

- Ну, как дела, малыш? - спрашивает он голосом, который у военных людей означает заботу, а у гражданских угрозу. - Ты чего не спишь?

- Я рано встаю, - с вызовом в голосе отвечает мальчик. Йод с его лица стерся, но царапины на лице не зажили, одна даже кровоточит.

- А кто рано встает, тому Бог чего-то дает... - недобро усмехается майор. . Или Аллах?

Мальчик молчит, смотрит исподлобья.

- Это он тебя? . спрашивает майор, указывая на царапину пальцем и кивая в сторону крепыша.

Мальчик продолжает молчать, капитан лишь хмыкает в ответ.

- Кто там живет? - показывает майор в сторону барака.

- А вам зачем? . спрашивает мальчик.

- Хочешь, угадаю? . ухмыляется майор, поднимаясь с корточек.

Мальчик пожимает плечами.

- Там живет русская девочка. Она не может ходить. С ней вместе живет мужчина. Я угадал?

- Он там не живет, - отвечает мальчик. - Он только приходит. В гости.

- Правильно, - улыбается майор. - И мы пришли в гости. К ней.

Делает знак . и капитан со старшим лейтенантом, вынув из кобур пистолеты, встают с двух сторон от двери барака.

Мальчик дергается, желая сбежать, но детина-лейтенант хватает его за ухо.

Мальчик выворачивается, оставляя оторванное ухо в руке лейтенанта, с силой вонзает зубы в его руку.

Детина вскрикивает, мальчик поливая кровью асфальт, ныряет в зелень стриженной ровным рядом акации.

- Командир! - чуть не плачет детина. - Он укусил меня! Не заразно? Нет?

- Заткнись! . зло и тихо отвечает майор. - Поймай его.

Укушенный лейтенант и капитан бросаются за мальчишкой. Майор подходит к двери и распахивает ее внутрь...

Пальцы уборщика справляются, наконец, с тесемками, повязка сползает с его лица, обнаруживая почти голый череп с кусками мяса в суставах челюстей и голыми мышцами вокруг глаз.

Дышит он тяжело и сипло.

6

Капитан и лейтенант с короткоствольными автоматами наперевес продираются сквозь колючие кусты лоха и облепихи.

За ними из куста терновника наблюдает укусивший одного из них мальчик. Тело его голое, потому что свернутой в ком рубашкой он пытается унять кровь, текущую из оторванного уха. Ему весело смотреть на потерявших его разъяренных взрослых.

Кусты лоха шевелятся, лейтенант стреляет, осыпая серо-зеленую куртинку роем пуль . оттуда пулей выскакивает заяц, несется прочь, прижимая к спинге длинные свои уцши. Мальчик весело смеется.

Лейтенант оборачивается в его сторону и посыпает в терновник очередь. Но поздно . мальчик юрко, словно ящерица, скользит к арыку, валится в него и плывет по течению.

Пули крошат кустарник и крошат..

7

Девочка и Вера спят. Здесь выстрелов не слышно.

В их комнату входят майор с капитаном.

Подходят к кроватям.

- Подхем! . смеется капитан.

Вера просыпается.

- Что вам нужно? - кричит она голосом сдавленным, боясь разбудить Инну.

Но девочка тоже проснулась и, приподнявшись на локтях, смотрит на чужих мужчин.

- Привет, Инна! - говорит майор девочке. - Тебя ведь зовут Инна?

- Д-да.

- Оставьте девочку в покое! - говорит Вера сердитым и напряженным голосом, садится в постели, прижимая одеяло к груди. - Выйдите отсюда, - требует и тут же объясняет. - Нам надо одеться.

Майор, не обращая на ее слова внимания, садится на край кровати девочки и спрашивает Инну:

- Когда придет папа? Мы - его друзья.

- Я не знаю, - неуверенно отвечает девочка.

- А кто знает?

Девочка молчит.

- Может, она? - спрашивает командир и оборачивается к Вере. - Знаешь?

- Я не хочу разговаривать в таком виде, - отвечает женщина. - Извольте выйти...

Но не доканчивает . капитан коротко, без размаха бьет ее по лицу. Вера падает на спину, из носа ее течет кровь. Инна смотрит на крепыша с удивлением и со страхом.

Майор достает из внутреннего кармана френча фотографию, подносит к глазам девочки.

- Это - твой отец? - спрашивает.

- Д... да.

Губы Инны дрожат. Она понимает, что сейчас с ней и с Верой может случиться что-то страшное.

В комнату входит недавно укушенный мальчиком лейтенант. Автомат он держит в руке висящим стволом к полу

- Командир, - говорит лейтенант. - Я не нашел пацана. Как сквозь землю провалился.

- Ну, так ступай за лопатой.

- Не понял, командир.

- Выкопать! - повышает голос майор. - Хоть из-под земли. Понял?

- Кто-то идет, - обрывает его капитан шепотом, и показывает в сторону окна.

- Всем тихо! - приказывает майор. - Молчать!

8

Солнце уже взошло, сразу сделав утро жарким днем, наполненным треском цикад и странными птичьими звуками, издающимися одним голосом, но с разными вариациями. Это . сорокопут. Птица сидит на ветке крупной гледичии и, нанизав воробьиного птенца на огромную трехрогую колючку, требушит живого и верещащего от боли.

Иван не спеша идет по тенистой стороне аллеи.

Ничего необычного он будто бы не замечает, но какое-то странное чувство тревоги заставляет его напрячься. Именно поэтому, без всякой видимой причины, Иван расстегивает молнию на своей куртке. Когда до знакомого ему карантинного барака остается шагов пятнадцать, из-за зеленой изгороди его окликает мальчишеский голос:

- Дяденька! Там засада! У них автоматы!

Окно саманного барака с треском распахивается. Летят стекла, на подоконник вс\прыгивает капитана с автоматом у глаз...

- Стоять! . кричит он. . Кому сказал!

... Пуля, пущенная Иваном, попадает капитану в рот...

Иван прыгает в кусты.

Следом - фонтанчики пыли.

Ствол автомата с навинченным глушителем исчезает за отражающими веселое солнце осколками стекла в одном из окон карантинного барака.

Детский крик с порывом ветра наполняет кроны деревьев:

• Дяденька! Вы живы?

Тишина. Молчат даже цикады. Сорокопут бросает клевать мертвого воробьишку и, вспорхнув, исчезает в кроне дерева.

- Иван! - кричит изнутри барака майор. - Ты слышишь меня? Брось оружие - и выходи. Иначе сделаю решето из твоих баб!

- Папа! - раздается следом высокий надрывный крик девочки. . Уходи!

Из кустов на аллею вылетает пистолет.

- Подними руки и выходи! - приказывает командир.

Появляется Иван с поднятыми над головой руками.

- Где пацан? . спрашивает голос майора.

- Убежал.

- Подойди к двери и встань к ней спиной.

Иван выполняет приказание.

Дверь распахивается. Две руки замыкают на поднятых над головой руках Ивана наручники.

9

В это время детская фигурка скользит вдоль кустов. Маленькая грязная ручонка хватает лежащий на асфальте пистолет Ивана, исчезает с ним в зелени.

Видит это лишь прокаженный поливальщик без лица.

1

Ивана вводят в комнату.

Майор подходит к пленному и с любопытством рассматривает его. Иван же смотрит на дочь.

Майор вбивает кулак в живот Ивана. Тот сгибается, но выражения боли на лице его не видно.

- А ты в хорошей форме, - усмехается командир.

- Не надо... не надо... - просит Инна. Тело ее бьет нервная дрожь. . Ему больно.

- Ничего, дочка, он потерпит, - говорит майор. . А ты отвернись. Девочкам нельзя смотреть на такое, - и бьет еще раз.

Вера выскакивает из постели, и босая, в ночной рубахе, бросается к девочке. Прижимает ее лицо к своей груди.

- Он потерпит, - говорит нравоучительным тоном майор, и бьет Ивана третий раз.

Иван приваливается к стене, медленно сползает по ней и оказывается счтоящим на коленях.

- Кто вы? - спрашивает он хриплым голосом.

Майор улыбается, затем декламирует:

- Кто мы такие? Скажи мне, скажи!

Где были, где не были мы?

И что мы искали и чего не нашли?

И кто нас послал, и зачем, и куда?

Вот этого вам узнать никогда!

- Я так и думал... - обречено произносит Иван. . Добивай. Девчонок пожалей.

- Раньше надо было жалеть! - вялым голосом отвечает майор, наслаждаясь силой своей и властью. - И пойти к нам. Но ты - одиночка. Тебя слишком долго держали на слишком длинном поводке. Поэтому ты стал никому не нужен. Ты - профессионал. Но мы - сильнее тебя. Потому что мы - система. Мы неисчезаемы, но видоизменяемы. Коммунисты перекрашиваются в демократов, демократы - в фашистов, а мы нужны всем. Ты поставил только на себя - и проиграл. Потому что выигрывает всегда система! Личность . ничто.

- Отпусти их... - просит Иван. - Они не при чем.

- Ты же знаешь... - с пониманием в голосе отвечает майор. - . не могу, - пожимает плечами. . Таковы правила игры...

На остром веснусшатом лице его проступает что-то похожее на сострадание.

- Тогда скажу тебе... - говорит Иван. - Без свидетелей.

Майор смотрит на него с насмешливым интересом.

- Э-э, нет... Я эти шутки знаю. Проходил, - говорит он почти весело. - Скажи на ухо.

- Хорошо, - соглашается Иван.

И когда майор наклоняется и приближается головой к его губам, Иван вцепляется в его ухо зубами...

Майор отпрянул окровавленной головой, тянется руками к автомату, но Иван успевает цепью наручников заблокировать ствол направленного на него автомата, опустить его вниз.

Очередь бьет в пол.

Но силы неравны. Капитан с лейтенантом наваливаются на Ивана и заставляют его затихнуть на полу. Потом поднимают его тело за рук и ноги и, раскачав, с силой бьют головой о стену.

Но это - не обычная капитальная стена, о которую военные привыкли разбивать черепа противников, а старый и пересохший саман, переложенный изнутри тонкими и ветхими деревяшками. Стена не выдерживает удара, рассыпается, образовав дыру, в которую и пролетает Иван наружу, оставшись лишь ногами в бараке.

В дыре мелькает детская фигурка.

В руке Ивана оказывается пистолет.

Стоящий на посту за дверьми старший лейтенант палит из автомата по исчезнувшему за углом барака мальчику.

- Вот, блин... - ругается лейтенант и, ухватив лежащего ничком Ивана за ноги, тянет его назад. - Кто так строит?

Слова эти последние в его жизни - пуля пробивает лейтенанту горло.

Вторая пуля попадает в глаз капитану.

Третья достает обернувшегося с пистолетом в руке к Инне и Вере майора. Тот принимает пулю плечом и, отлетев назад, выбивает спиной раму, оказывается снаружи юарака.

Иван вскакивает на ноги и бросается к окну.

Майора под окном нет.

2

Человек без лица вновь в повязке. Он видит затаившегося за обшарпанной саманной стеной мальчика без уха.

Мальчик подкрадывается к окну, вскакивает на подоконник.

3

Иван стоит у стены карантинного барака, держа в скованных руках пистолет. Передвинувшись к углу, он приседает, и в таком положении отпрыгивает от стены.

Пуля свистит возле его уха, пронзает саман.

Иван стреляет в сторону выстрела, катится по земле.

4

Деревянная дверь саманной пристройки - той самой, куда пробил головой Иван, скрипит и медленно качается на петлях.

Иван стреляет...

Первая пуля вонзается в саман и пробивает в нем неожиданно большую дыру. Видно, что попала она в прячущегося там человека. Это . старший лейтенант.

5

Безухий мальчик волчонком бросается прямо под ноги старшего лейтенанта. Тот спотыкается, чуть не падает, стреляет в ребенка. Потом хватает за пояс и вышвыривает его в дверь.

6

Тело мертвого мальчика вылетает из барака.

Иван посылает в дыру в самане пуля за пулей до тех пор, пока в пистолете не кончаются патроны.

Встает, идет к бараку.

Там у стены, привалившись к саману, полустоит весь издырявленный, словно пригвожденный, старший лейтенант.

Иван опускается перед мальчиком на колени, хочет закрыть глаза, но вдруг видит, что тот еще жив.

- Скажи, где больно? - спрашивает Иван.

Мальчик едва заметно улыбается:

- Я не чувствую боли.... - говорит он. - Это - лепра. - Глаза его туманятся, на губах появляются кровавые пузыри, тело дергается и вытягивается...

7

Иван, держа на руках тело мертвого мальчика, медленно идет по аллее.

Из домиков выходят больные лепрой с язвами на лицах и вообще на всех открытых взору открытых местах. Вид их ужасен. Они молча смотрят на Ивана с мальчиком на руках, на Веру, толкающую коляску с Инной.

8

Иван доходит до ворот.

Навстречу ему выходят два охранника.

Иван опускает тело мальчика на землю и идет в щель между стеной и приоткрытыми воротами.

Следом протискивается Вера с коляской.

Прокаженные сморит им вслед.

1

Машина Ивана стоит рядом с Верой на обочине лесной дороги, освещенная пятнами полуденного солнца, просеянного сквозь зеленое решето листвы. Чуть поодаль, в тени орешника спит в коляске Инна.

- Я - убийца, - спокойно, даже с оттенком равнодушия признается Иван женщине.

- Но... ты же спасал себя, всех нас! - протестует Вера не слишком-то и уверенно.

- Да, - соглашается он. - Я убиваю убийц. Это моя профессия. Ремесло.

Глаза Веры округляются.

- Я не нуждаюсь в оправданиях, - продолжает между тем Иван. - Для этого существует система. Она оправдывает себя... и меня. Она давала мне звания, ордена, деньги.

- Вы... военный?

- Убийцам следует говорить "ты", - пытается улыбнуться Иван.

- Хорошо, - отвечает она. - Только не называй себя так.

- Так вот. Я - профессиональный убийца, класса экстерминатор. Бывший разведчик... Моя работа заключалась в уничтожении предателей за рубежом. Я выслеживал их, изучал привычки и особенности каждого. Потом убивал. В удобное время, удобным способом.

Иван молчит, больше, кажется, признаваться ему не в чем.

Молчит и Вера. И ее молчание заставляет его говорить

- Я не думаю, что родился убийцей, - говорит он. - Но я стал им. Наверное, потому, что я... как бы это сказать?.. Я не боялся им стать. Именно так - не боялся.

Помедлив, рука Веры осторожно касается его ладони.

Он продолжает:

- Я помню... во мне было все это. Любовь и страдание... Но потом. нет, я не потерял их. Я их ампутировал.

Взгляд его упирается в коляску со спящей в ней Инной.

- И вот . наказание, - говорит он. - Инна больна уже десять лет...

Оба смотрят на девочку. Он все говорит и говорит:

- Моя жена покончила с собой два года назад. Сначала медленно сходила с ума, потом выбросилась из окна. С девятого этажа. Или ее убили. Я не знаю. Я тогда был в Канаде. Узнал о случившемся случайно. Они хотели скрыть от меня. А потом решили подставить. Я сделал свое дело - и меня сдали американцам. Через полгода обменяли на такого же, как я. На американца. Он тоже делал свою работу... - и тут же без всякого перехода заканчивает. - Операцию могут сделать только в Германии. Они уже знают об этом. Те самые . что платили мне за умение убивать.

- Это были они?

- Их люди. Мои бывшие. сослуживцы.

- И вы хотите спрятать нас от них?

Он улыбается и переводит взгляд на лицо Веры.

В нем страх, понимание и любовь...

- Они научили меня хорошо прятать самое ценное, - говорит он, понимая, что дальше пугать ее нельзя.

- Они называют вас Иваном, - говорит она. - Это какой-то кошмар! Зачем вы затащили меня в него? Как я теперь вернусь обратно?

- Вы не вернетесь, - отвечает он. - Вы поедете с нами. В Германию.

- Почему вы за меня решаете? - вспыхивает она. - Кто дал вам на это право?

- Это не я решил, - отвечает Иван. - Она, - кивает в сторону дочери. - Инна тебя любит... - потом возвращает взгляд к ней и твердо произносит. - И я тоже.

Вера опускает глаза, не зная, что ответить.

- Ты знаешь... - говорит он. - Иногда безногие чувствуют боль в мышцах отрезанной ноги... Мне кажется, у меня сейчас такое...

Вера опускает голову и касается лбом его плеча сначала осторожно, потом прижимается лицом к нему все крепче. Его рука обнимает ее за талию и прижимает к себе...

1

Просторная комната с высокими потолками обставлена казенной мебелью моды середины тысяча девятьсот пятидесятых годов. Такие помещения и подобная мебель свидетельствуют о принадлежности их пользователя к власть имущим.

На неуютном, но солидном кожаном диване полулежит тот самый майор, командир спецотряда, что пытался арестовать Ивана в лепрозории. Майор по пояс гол, в трикотажных бриджах и в тапочках на босу ногу. Грудь его перевязана бинтом, у плеча - алое пятно.

Рядом с майором сидит красивая блондинка - из тех, что вот уже полвека в стране развитого социализма зовут "мальвинами": голубые всегда распахнутые глаза, чувственный напомаженный рот, вываливающиеся из декольте мягкие, но еще пышные груди. Она ласково гладит командира по голому телу, сочувственно ему улыбается.

Вдруг гримаса боли передергивает его лицо, рука крепко сжимает женское бедро.

Женщина вскрикивает.

- Мне больно, - объясняет она обиженным голосом.

- А мне не больно? - парирует майор злым голосом. Встает с дивана и проходится по комнате, нежа больное плечо. - Так он через окно видел, говоришь, деньги у Буратино? - вдруг спрашивает он.

- Да, - отвечает женщина, следя восхищенными глазами за тем, как перекатываются бугры мышц под его кожей. - Буратино таскал их с собой три дня.

- Не понимаю... - признается майор и садится на диван рядом с ней. - Он же мог спокойно забрать деньги. Не понимаю... Зачем Иван тянет время? Где твои чертовы карты?

- Какой ты глупенький... - ласково произносит блондинка. - Он же бык. Понимаешь? Бык.

- Он - бык, а я - петух! - горячится мужчина. - А ты... - не находит слов.

- А я - свинья... - улыбается она и, заглянув куда-то сбоку от дивана, находит там карты, кладет на стол, потом ищет там же еще что-то, находит и надевает на голову.

Это уже не блондинка, а брюнетка - та самая, что была на квартире у Сергея Николаевича и гадала ему. Простой парик ее преображает почти до неузнаваемости.

- Да начихал я на весь этот гороскопный зверинец! - орет майор. - Иван мог взять у Буратино все деньги! Просто так. Почему не взял?

- Потому что он может не красть их, а заработать.

В это момент в дверь стучат.

Женщина мигом снимает парик и опять превращается в Мальвину.

- Войдите! - рявкает майор и морщится от боли в плече.

В комнату входит щеголеватый прапорщик с голубыми петлицами на кителе и с голубым околышем на фуражке. Подчеркнуто-отточенным движением прикладывает руку к виску.

- Товарищ майор! - докладывает он. - Мы взяли его!

Лицо майора сияет.

- Тащите сюда! . приказывает он.

Прапорщик оборачивается к приоткрытой двери, делает знак.

В проеме возникает все тот же немой верзила. Руки его в наручниках.

- А этот зачем? - поражается майор.

Женщина смеется.

- Да вот... - смущается прапорщик. . Пришел этот. Говорит, что...

- Во-он! - орет майор.

Прапорщик пугается окрика, оборачивается, чтобы выполнить приказание, но майор вдруг останавливает его:

- Постой! - подходит к верзиле, спрашивает, глядя тому в глаза. - Вправду глухонемой?

Верзила кивает.

- А-а-а! - внезапно орет в ухо верзилы офицер.

Верзила не шелохнется.

- Смотри... - с уважением произносит майор. - И вправду... . идет к женщине, бросая через плечо. - Уведи.

Верзила с прапорщиком уходят.

- Он сумасшедший, - говорит майор, обращаясь к Мальвине, вновь надевшей парик и тасующей карты. . Он нарочно подсовывает этого немого.

- Ты боишься? - спрашивает она невозмутимым голосом.

- Я - не трус, - заявляет майор, смотрит на нее вопросительно. - Почему ты решила, что я - трус? - хватает пальцами ее за подбородок и заставляет смотреть себе в глаза.

- Отпусти, - говорит она кривыми губами. . Ты же . офицер.

- Что делать? - обречено спрашивает он, отпускает ее подбородок и садится рядом. - Что делать?

Женщина смотрит в карты, потом выбирает три из них, показывает майору.

- Разве он - единственный? - спрашивает при этом.

- Что? - поражается он. - Что ты сказала?!

2

Как-то разом зажигаются фонари на прячущихся в сумерки улицах.

Иван выходит из телефонной будки и, оглянувшись, идет в сторону жилых башен с освещенными окнами.

Входит в одну из них, поднимается не в лифте, а по ступеням лестницы на седьмой этаж. Он открывает дверь своим ключом, тихо входит в квартиру...

Здесь полутемно. Слышится негромкий плеск воды в ванной.

В зале на диване лежит, свернувшись калачиком, Инна. Лицо ее побледнело еще сильнее, щеки ввалились. Она не реагирует на появление отца.

Иван наклоняется над ней, видит, что она спит. Возвращается в коридор и заглядывает в ванную комнату.

Вера стоит под душем. Глаза ее закрыты, вода бьет в подставленное под струи чело, стекает по лицу, по длинной напряженной шее, по острой и полной груди на округлый живот, теряется мелкими струйками среди изящных линий точеных бедер...

Вдруг Вера чувствует на себе посторонний взгляд и открывает спрятанные под струями глаза. Замечает Ивана. Рука ее сама тянется к висящей на стене простыне, стягивает ее.

И вот уже волглая ткань облепляет ее, не скрывая, а скорее даже подчеркивая тяжесть груди, округлость живота, опирающегося на темнеющееся устье бедер.

- Ты красивая... - говорит с грустью в голосе Иван и, отшагнув в коридор, плотно закрывает дверь перед своим лицом...

3

"Мальвина", что может так стремительно превращаться в "Цыганку", стоит у окна в квартире Сергея Николаевича, придерживая одной рукой портьеру, другой упирая радиотелефон под черный парик.

Сквозь стекло она видит две машины: черный "Мерседес" и серые "Жигули".

Вот показались телохранители Сергея Николаевича. Следом он сам...

Садится хозяин не в шикарную машину, а в плохонький, с вмятинами на боках "Жигуленок".

Пустой "Мерседес" трогается с места и, выехав со двора, разворачивается так, что всем своим огромным корпусом загораживает движение на узенькой улочке. "Жигуль" резко дергает с места и исчезает.

- Он уехал... - говорит "Цыганка" в радиотелефон. - На второй машине.

На улице в бок "Мерседеса" ударяется УАЗик. Из него выскакивают вооруженные и одетые в камуфляж люди с черными масками на лицах, распахивают двери "Мерседеса". Там только молодой безусый шофер с испуганными глазами.

- Твои люди упустили его, - продолжает "Цыганка". - Да, да.. Хорошо, попробую...

Голос ее невесел.

4

Серое "Жигули", влившись всем своим обликом, звуком и скоростью в поток машин, будто растворяется среди несущегося по автостраде автостада, становится неотделимой частью города.

На одном из перекрестков автомобиль останавливается перед светофором. Именно в этот момент на заднем кресле, за спиной Сергея Николаевича возникает Иван.

- Доброе утро, - натужно улыбается Сергей Николаевич, встречаясь с ним глазами в зеркале заднего видения.

Иван кивает.

Шофер - он же телохранитель - поправляет зеркало. Лицо его выражает уважение к Ивану.

- Мне нравится, как вы работаете, - говорит Сергей Николаевич.

- Я тронут, - усмехается Иван. - Вы нашли источник утечки информации?

- Нет еще, - признается Сергей Николаевич. - Но мои люди...

- Кто эта женщина? - перебивает его ложь Иван. - Та, что кричала в прошлый вечер.

- Это... - заминается Сергей Николаевич. - Это моя женщина.

- Почти жена, - продолжает за него Иван. - Вне подозрений... Вы вытащили ее из грязи, дали все, о чем она может мечтать... Так?

Сергей Николаевич удивлен, но кивает.

- Скажите, - вдруг спрашивает Иван, - у нее есть знакомые военные?

- Нет... Или... Какое это имеет значение?

- Есть? - жестко спрашивает Иван.

- Однажды мои люди... - мямлит Сергей Николаевич, - проследили за ней...

- Кто он?

- Офицер, майор... Зампобой полка. По боевой подготовке, в смысле. Так... знаете, крупный конопатый самец... ничего более.

Телохранитель кивком головы подтверждает слова своего хозяина.

- Рыжий? - спрашивает Иван.

- Да. Неприятное лицо... - отвечает Сергей Николаевич и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достает фото. - Вот он.

На Ивана смотрит давешний противник его в перестрелке в лепрозории - подполковник...

- Приготовьте деньги, - говорит он и возвращает Сергею Николаевичу фото. . Завтра я буду готов.

5

Коляска с Инной медленно откатывается от окна. Девочка, не отводя напряженного взгляда от потухающего в пламени заката неба, просит Веру:

- Поговори со мной.

Вера сидит на кровати и молчит.

- Я могу рассказать о себе, - говорит тогда Инна, - но всего в трех словах... Когда я умирала, я была...

Вера поднимает голову и смотрит на девочку с мольбой во взгляде.

- Не говори так, - просит она.

- Почему?

- Потому что... Сейчас нельзя... - она ищет слов. - Всегда надо ждать того, кто придет...

- Он придет, - уверенно говорит девочка.

- Он сказал: "Вот дом твой", - говорит Вера и смотрит на маленькую подушку с зайчиком, лежащую рядом.

- И вы?.. - спрашивает девочка.

- Я... Я люблю вас. Обоих, - вырывается у Веры.

Инна счастливо улыбается. По лицу ее текут слезы.

1

В защищенной от солнца деревянными жалюзи комнате в плетенных креслах перед овальным журнальным столиком сидят двое: Иван, вытянув скрещенные ноги под столиком, и средних лет импозантный мужчина в форме общевойскового генерал-лейтенанта. Самое любопытное, что это - тот самый актер, что играл роль насильника в эпизоде отвлечения охраны Бешбармака в вечер убийства бандита Иваном. Актер обут в сапоги. И отраженным с носка сапога солнечным зайчиком генерал пробегает по развешанным на стене крупномасштабным картам города и какой-то области. Перед обоими стоят по полному граненому стакану с ярко-коричневым напитком и наполовину опорожненная бутылка греческого коньяка "Метакса".

Оба молчат. Но вот генерал берет свой стакан и отпивает из него солидный глоток ядреной влаги. Потом заедает одним из лежащих здесь же мускатных орешков.

- Уверяю вас, это мне не вредит, - говорит актер с улыбкой.

Потом берет со стола пачку обыкновенной "Примы", достает сигарету и, сунув ее в рот, изящным движением подносит к ней зажигалку.

- А вот дешевых сигарет курить вам не стоит, - говорит Иван. - И без трюков, пожалуйста. Все должно делаться просто, обыденно.

- Понял, - с готовностью реагирует генерал и кладет сигарету в пепельницу.

Они долго сидят молча, внимательно разглядывая друг друга и ничего не говоря. Потом генерала прорывает:

- Знаете, в мире существует совсем не так много характерных человеческих типов. Я имею в виду не одежду, а нечто внутреннее в каждом из нас. Так вот... я смотрю на вас - и думаю, что в моем гардеробе нет вещей для вас. Совсем. Я имею в виду гардероб людских душ. Мне кажется, что вы способны... ну, задушить, например, человека... И, знаете, вы меня как-то успокаиваете.

Иван переводит взгляд на часы.

- Пора, - говорит он. И поднимается.

2

Требовательные звуки клаксона раздаются рядом с КПП армейской части. Краснозвездные створки ворот разъезжаются в стороны, пропуская внутрь части длинный черный лимузин.

Дежурный солдат истошно орет: "Смирно!"

Машина подкатывает по бетону к штабному зданию, откуда навстречу ей бежит дежурный офицер.

Сей капитан наклоняется к машине, разглядывает погоны на приехавшем, торопится доложить:

- Товарищ генерал-лейтенант! Личный состав полка находится на плановых занятиях на территории учебного центра. Дежурный по полку капитан Сермягин.

Отдавая честь в полусогнутом положении, лейтенант бегом провожает машину до самого штаба.

- Кто из старших офицеров находится в расположении? - спрашивает генерал прямо из машины, лишь опустив стекло.

- Майор Островский!

- Всех офицеров сюда.

Из машины выходит водитель - рослый прапорщик с шикарными рыжими усами на откормленном лице. Он обегает машину и открывает дверцу.

На свет божий появляется и сам генерал-лейтенант.

Дверца захлопывается кем-то изнутри, поднимается стекло.

Из салона машины за происходящим внимательно следит Иван. Он в защитной форме с погонами полковника. Прапорщик возвращается на водительское место.

Дюжина офицеров и прапорщиков выстраивается на маленьком плацу перед штабом. Командует ими уже знакомый нам по по бою в лепрозории конопатый майор с рукой на перевязи.

- Товарищи офицеры! . рявкает он хорошо поставленным голосом. - Равняйсь! Смирно!

Майор строевым шагом приближается к генералу и докладывает:

- Товарищ генерал-лейтенант! Офицеры четыреста шестьдесят первого полка, освобожденные от учебных занятий находятся в распоряжении части в полном составе! Заместитель командира полка по боевой части майор Островский.

- Вольно, - разрешает генерал, и протягивает руку ему. Жмет ее . тот морщится от боли в раненном плече. - Ну что ж, показывай, что у тебя за бардак, - говорит актер с покровительственной ленцой в голосе.

Шеренга офицеров жрет глазами начальство.

3

Иван напрягается, когда спины генерал-лейтенанта и майора исчезают в дверях штаба.

Беззвучно выругавшись, он трогает плечо сидящего, как истукан, усатого водителя, показывает ему пальцем, куда поставить машину.

Прапорщик жмет на газ - и машина выезжает к самому подъезду, останавливается там, продолжая гудеть мотором. Иван чуть приоткрывает дверцу. В руке у него пистолет...

Сонное царство военной части нарушается лишь криком дерущихся у мусорных баков грачей.

4

Дверь штаба распахивается, на пороге стоят генерал-лейтенант с майором.

- Эх, Островский, Островский... - улыбается актер. - На полк готовишься?

- Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

- Ну, садись, - предлагает актер, показывая в сторону своей машины. - Посмотрим на твоих орлов.

Радостное выражение мигом исчезает с лица подполковника. Он переводит взгляд с генерал-лейтенанта на приоткрытую в автоутробу лимузина дверь и быстро оглядывается в сторону тоже вышедших из штаба и вновь вытянувшихся в струнку офицеров.

- Ну, что, майор, не ездил еще в таких машинах? - продолжает не заметивший его беспокойства генерал-лейтенант с ноткой бахвальства в голосе.

- Никак нет, - отвечает Островский, а сам при этом делает незаметный жест одному из прапорщиков.

Тот отшагивает в сторону как раз в тот момент, когда подполковник ныряет внутрь машины.

- Сиди тихо, командир, - слышит подполковник голос Ивана. В бок ему упирается ствол пистолета.

Генерал-лейтенант садится рядом с майором.

Машина трогается. Медленно подъезжает к КПП, минует ворота и, свернув влево, набирает скорость.

- Ну, что, Иван, купил я этого козла? - спрашивает довольный собой актер. . И ни одного аплодисмента.

Щелкают наручники - майор видит свои руки скованными и, откинувшись на спинку, закрывает глаза.

- Еще не вечер, - говорит вдруг он.

Иван молча наблюдает в зеркало обратного вида. Погони пока нет.

1

Уже миновали казармы и ограждение части, когда Иван замечает, что прямо через поле, по направлению к шоссе, мчится бронетранспортер.

- Погоня, - говорит он спокойным голосом.

Водитель лимузина увеличивает скорость, склонившись над рулем, словно готовясь выпрыгнуть из машины через лобовое стекло.

Услышав явно различимый рев бронетранспортера, Островский открывает глаза. Актер-генерал нервно ерзает на сиденье.

- Лучше останови, - говорит майор голосом спокойным и холодным. . Пожалей людей. Ты проиграл. Они будут стрелять. Таков приказ.

- Вызываешь огонь на себя? - ухмыляется Иван, и вдруг приказывает. - Все на пол!

Генерал и майор вжимаются в щели между передним и задним рядами сидений, прапорщик вовсе ложится на руль.

Но автоматная очередь направлена пока только вверх.

Лимузин проскакивает прямо перед носом несущегося на полной скорости бронетранспортера.

С бортовых бойниц ударяют по колесам... Следом стучит башенный пулемет.

Лимузин резко заносит. Водитель лишь чудом удерживает руль.

Салон наклоняется в левую строну, машину трясет.

- Еще пара километров, - говорит Иван водителю.

Тот согласно кивает:

- Прорвемся! . кричит он.

Теперь лимузин с простреленным левым задним колесом и развернувшийся бронетранспортер почти сравнялись в скорости. Но у автомобиля осталось преимущество метров в сто. Несколько минут они мчатся по пустынному шоссе, сокращая расстояние между собой.

- Тормози! - приказывает Иван.

Прапорщик резко жмет на педаль - машину заносит на обочину шоссе.

- Все вон! - командует Иван.

Пока актер с майором вываливаются из лимузина в придорожный кустарник, Иван успевает стволом поднятого с пола гранатомета выбить заднее стекло лимузина и выстрелить в бронетранспортер.

Салон лимузина охвачен пламенем.

Под днищем боевой машины взрыв.

Бронетранспортер словно натыкается на преграду и, развернувшись, заваливается с шоссе в канаву.

Объятый пламенем Иван выбрасывается из машины, катается по земле.

В нескольких шагах от него стоит во весь рост ошарашенный актер-генерал, удерживая одной рукой майора за портупею, второй стараясь достать из кобуры пистолет.

Вдруг Островский изворачивается и бьет актера ногой в пах. И тут же бросается на Ивана.

Ему мешают наручники, а бой серьезный. Майор оказывается весьма сильным и вертким, владеющим и искусством боя ногами, умеющим использовать цепочку наручников то, как средство для удушения, то, как пилу.

И вот, когда он уже оседлал лежащего на спине Ивана, прижал его горло этой самой цепью, наш герой поднимает вверх руки и бьет рубящим ударом в основания ушей майора.

Островский закатывает глаза и, обмякнув, валится с Ивана на землю.

В это время подоспевает и актер-генерал. Он набрасывается на Островского и начинает пинать его:

- Вот тебе! Вот тебе!

Иван поднимается на ноги и оттаскивает актера от майора.

В это время раздается взрыв - это грохнули бензобаки бронетранспортера.

Актер с Иваном падают. С неба валятся обломки покореженного железа.

Один обломок вонзается возле голову майора.

2

В глубине комнаты в мягком кресле, со смятой и со свернутой в трубочку газетой в руке расположился Сергей Николаевич. Он наблюдает за женщиной. Теперь она опять "Цыганка".

Она стоит у окна и смотрит в стекло, будто разглядывая что-то на улице, а на самом деле следя за отражением Сергея Николаевича.

Мужчина бьет газетой по ручке кресла и сбрасывает щелчком на пол убитую муху.

- Ты кого-то ждешь, дорогая? - спрашивает он.

- Что? - вздрагивает она. - Нет. Никого. С чего ты взял?

- А я жду, - смеется Сергей Николаевич. - Дорогих гостей. Включи еще свет.

- Зачем? - пожимает она плечами. - Тебе мало света для ловли мух?

- Зажги побольше света и задерни шторы.

Это уже приказ - и женщина подчиняется.

- Кстати о мухах... - говорит Сергей Николаевич. - Я их не ловлю. Я их... - поднимает газету и бьет ей по очередной мухе, - ... мочу!

На месте мухи - мокрое размытое пятно.

Большие напольные кабинетные часы натужно скрипят, вздыхают и начинают медленно бить: раз... два... три... четыре... пять... шесть.

Эхо последнего удара переходит в мелодию дверного звонка.

Сергей Николаевич устраивается в кресле поудобней.

В комнату входит Иван. Он останавливается в дверях и пропускает вперед себя избитого, но сохраняющего военную выправку майора.

Тот идет к центру комнаты, останавливается перед Сергеем Николаевичем.

Лицо последнего начинает приобретать желтый оттенок.

Иван пододвигает стул майору - и тот садится на него так, как садятся на трон цари на глазах подданных. Закидывает ногу на ногу и кладет поверх колен скованные наручниками кисти. Лицо его, обращенное к Сергею Николаевичу, выражает лишь презрение и скуку.

- Вы что, не могли его... оставить где-нибудь? - спрашивает Ивана хозяин дома.

Сергею Николаевичу неуютно от взгляда майора, левая щека начинает непроизвольно подергиваться.

- Вы хотите сказать, убить? - улыбается Иван. Достает пистолет и подносит его к затылку Островского.

Майор продолжает смотреть в лицо Сергею Николаевичу молча и спокойно.

- Прекратите... - давится хозяин подкатившим в горлу комом, - . этот балаган.

- Вы покупаете смерть и не хотите видеть, как выглядит товар? - деланно удивляется Иван, - Или?...

Пистолет уже смотрит на Сергея Николаевича.

Тот вжимается в кресло и таращит в испуге глаза.

- Стреляй! - вдруг кричит майор. - Замочи гада! Тебе спишут! Ты всегда это делал! Я приказываю!

Пистолет опускается и смотрит стволом в пол.

Глаза же Ивана уставились в женщину.

- Парик сними, - тихо произносит он.

- Что?

- Сними парик.

Рука ее трогает голову, но парика не снимает, а лишь сдвигает его, обнаруживая крашенные перекисью, но все-таки свои живые волосы под черными мертвыми. Глаза ее распахиваются еще больше, рот раскрывается, но крика не слышно - нервный спазм сковал ее голосовые связки.

- Ваши имя, фамилия, звание? . спрашивает Иван. . Род занятий.

Она смотрит в глаза Ивану, валится на колени. Опускает голову.

- Младший лейтенант Юлия Покрышкина, - отвечает. . Военная контрразведка.

- А он? . показывает Иван на майора.

- Подполковник Ивашов. Отдел внутренних расследований КГБ СССР.

- А вместе вы . банда, - говорит Иван. . Хотели захватить город.

Достает из кармана наручники и бросает их Сергею Николаевичу.

- Вот вам и ответ, - говорит он. - Где деньги?

Тот взглядом показывает на стоящий в углу комнаты незаметный чемоданчик.

Иван берет его, ставит на журнальный столик и отпирает висящим на ручке ключом. Пачки немецких марок лежат ровными рядами.

Когда Иван захлопывает чемоданчик, женщина уже тоже в наручниках. Их ей одел Сергей Николаевич.

Иван кладет пистолет на столик, берет в руки чемоданчик.

- Ну, что ж, прощай? - говорит Сергею Николаевичу. - Остальное сделаешь сам...

Поворачивается и уходит.

Сергей Николаевич смотрит на плачущую у ног майора женщину, медленно поднимается и идет к столику с пистолетом...

- Ты . такой же, как и мы. - вдруг говорит майор, то есть, как оказалось, подполковник КГБ. . Но ты не умеешь убивать.

Сергей Николаевич берет пистолет, оборачивается к Ивашову:

- Что ты этим хочешь сказать?

- То, что Иван был глуп, оставив нас живыми. Мы ведь можем работать и на вас.

Сергей Николаевич медленно поднимает пистолет на уровень глаз и целится Ивашову прямо в лоб.

Младший лейтенант Покрышкина трясется от страха, черный парик медленно сползает с ее белой головы.

1

Аэропорт в городе Франкфурт-на-Майне.

Среди сотен пассажиров с озабоченными лицами кажутся незаметными трое наших героев: Иван, Вера и сидящая в коляске Инна. Они движутся по залу спокойно, не спешат. Девочка и женщина смотрят на разноцветные наклейки и рекламы с восторгом, Иван - с безразличием. Диктор из динамиков разносит сообщения о прибытии очередного самолета.

Иван первым замечает двух мужчин в серо-зеленых больничных халатах, стоящих у маленькой стеклянной двери запасного выхода. Показывает на них Вере - и вся троица сворачивает туда.

- Gutten Tag, - говорит Иван работникам больницы. - Warten Sie Uns? Mеine Name ist Iwan.

- Ja, - отвечает один из мужчин. - Guten Tag, Herr Iwan.

2

Красивая желтая машина "Krankenpflege" несется с сиреной по серым, но чистым улицам германского города. Светофоры везде дают им "зеленый свет", автомобили уступают дорогу, полицейские со строгими лицами следят за порядком.

Машина въезжает в ворота с вывеской: "Krankenhaus".

С противоположной стороны улицы стоит какая-то рыжеволосая женщина и фотографирует выходящих возле здания больницы Ивана, Веру и выезжающую Инну.

Женщина убирает фотоаппарат от лица . это младший лейтенант Юлия Покрышкина.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ИСТОРИИ ОБ ИВАНЕ