Проголосуйте за это произведение |
Рассказы
18 июня
2007 года
В саду падали листья.
Приближалась зима - и даже сквозь стекла двух рам
чувствовался запах осенней прели. Вовка, четырехлетний мальчуган в
застиранной
синей матроске, в рыжих от долгой носки штанишках, в длинных, съехавших на
стоптанные башмаки льняных чулках и в сандаликах, стоял на крашенном
табурете,
упершись грудью в подоконник, лбом в стекло, и внимательно следил за каждым
оторвавшимся от ветки листом.
Ему казалось, что резной лист самого большого дерева в саду, оторвавшись от неба, откроет в сумрачных клубах облаков окошечко - и на землю упадет луч, такой же солнечный, веселый, какой еще совсем недавно будил его по утрам, прорвавшись сквозь плотно задернутые мамой занавески, и достигнет единственной кровати в доме, на которой они спали.
В летние утра он просыпался с ощущением мягкой неги и пряного запаха, исходящего от маминого тела, от теплого, сшитого из множества разноцветных лоскутков одеяла, от прохлады гуляющих по комнате сквозняков, находящих пути от окна с ватой между рамами, до рассохшейся двери с новой металлической ручкой и старым ржавым крючком, а также до печной вьюшкой, из которой летом - он помнил это - пел веселую песню сверчок.
Но теперь луч не будил его, мама просыпалась так
рано, что когда Вовка открывал глаза, то находил в доме лишь вмерзшую в
тюлений
жир картошку да стакан молока, прикрытый ломтем серого вязкого хлеба, по
которому изо дня в день бродила одна и та же большая сизая
муха.
Еда стояла нас столе в дальнем углу под хозяйской
иконой, освещаемой круглые сутки горящей лампадкой, в которую тетя Нина,
называемая мамой то "благодетельницей", то "шкуродером", то
"халаблкой",
наливала пахнущее хуже тюленевого жира лампадное масло. Чтобы поесть, Вовке
надо было вылезть из-под теплого одеяла, самому одеться в матроску, натянуть
невозможно длинные девчоночьи нитяные чулки, стянуть их у бедер резинками,
напялить штанишки, обуться - и в таком уже виде топать
сначала к рукомойнику, мыть там с мылом руки, чистить порошком зубы, а потом
уж
идти к столу.
Все это Вовка выполнял каждое утро не потому, что
хотел поступать именно так, а потому, что мама его была учительницей и
требовала от сына подчинения беспрекословного.
"Ты должен быть примером во всем, - говорила
она. -
Не садиться за стол не одетым, мыть руки перед
едой. И
всегда поступать так, будто кто-то за тобой подсматривает".
Делать все это по утрам в присутствии мамы было
еще
терпимо. Но после первого сентября, когда она каждое утро стала уходить из
дома
на весь день в школу, оказалось трудно. Однако Вовка справлялся со своими
обязанностями. Ибо думал, что если за ним кто-то и следит сейчас со стороны,
подсматривает, так это бог с тусклой иконы, отражающий свет лампадки
золотым,
кое-где покарябанным нимбом. Бог был тети Ниным,
потому не страшным. Но он мог и наябедничать, как это случалось и с тетей
Ниной.
Давясь от отвращения, но подбадриваемый голодом,
Вовка выковыривал из тюленьего жира картошку, отскребывал остатки белого
налета
пальцами, разминал ложкой, а потом уже ел, сопровождая каждый кусочек бульбы откусом хлеба и глотком молока.
Когда молоко и хлеб кончались, он завтрак
прекращал,
отставлял миску с недоеденной картошкой и тюленьим жиром в сторону, вытирал
тряпкой руки, прикрывал ею еду. После этого смахивал со стола хлебные крошки
и
отправлял в рот - так делала и мама, если задумается, поэтому, понимал
Вовка,
можно есть крошки и ему.
Вернувшись к кровати, он застилал ее, стараясь сделать это хорошо и
красиво, как мама. В иной день это и удавалось. Но вот
поставить подушку углом вверх, чтобы она походила на вершину сопки, которую
можно увидеть с их двора за тайгой в невероятно далекой лазури неба, да и то
только в солнечные дни, когда хозяйский пес Шарик бегает по двору весело,
звенит проволокой, к которой пристегнут на цепи т норовит лизнуть Вовку в
лицо,
не получалось ни разу. Потому Вовка, по привычке повозившись с
подушкой,
бросил ее поверх кровати как попало, и ухватил
единственный в их хозяйстве табурет.
Тащил его под окно, взбирался на крашенный, но
местами занозистый верх с дыркой на месте выскочившего сучка, вставал на
него
ногами и, уставившись в то и дело запотевающее от
дыхание окно, глядел на бывший помещичий сад с побитыми морозами деревьями.
Впрочем, настоящее дерево там было одно. Остальные по большей части росли из
старых корней пуками тоненьких прутиков, похожих на торчащие из-под земли
метлы.
Настоящим деревом в саду была ровесница Вовки
калина-городовина, с которой как раз и летели последние
резные листья, падение которых завораживало Вовку. На калине не было ни
цветов
весной, ни гроздьев ягод под зиму, потому и птицы не садились на нее, а
летом
облетали даже бабочки. Но все равно это дерево нравилось Вовке больше
остальных, больше, чем даже огромные ели и кедры, растущие в тайге за
речкой.
Потому что только с нее до сих пор все падали и падали
листья...
Так стоял Вовка долго-долго, до того момента, когда
раздавался знакомый хлоп калитки со двора, усталые шаги в коридоре, скрип
ключа
в двери - и появлялась мама, наполняя комнату запахом свежести, словно
вместе с
ней входили и замерзший старый сад, и двор, заставленный еловыми поленицами
с
выступающей то там, то здесь золотистой смолой на сколах, и изрезанная
колесами
улица, и еще что-то смутно знакомое Вовке еще по младенчеству,
но
уже забытое и при этом таинственное, влекущее, похожее на чудесный
сон.
Вовка не
сразу бежал навстречу маме, всегда замирал на табуретке на пару мгновений,
пораженный возникающим в нем при ее приходе ощущением. Но
потом будто просыпался, скоро сползал со стула и бежал к ней, расставив
ручки в
стороны, потешно переваливаясь с ноги на ногу, щебеча одним им двоим понятый
вздор, от которого у мамы иной раз навертывались на глазах слезы, а в другой
раз она могла вдруг и рассердиться, спросить: почему он залез на табуретку
обутым, почему он, пописав в горшок, не вынес его в помойное ведро
или
почему горшок оказался не закрытым крышкой.
Ответа она от сына не ждала, да и не слушала,
если
он пытался объясниться. Поэтому Вовка уже давно привык
молчать в минуты материнского гнева, затаиваться и, вжимая в плечи голову,
ждать, пока она выговорится, сядет на постель и скажет, что устала от этих
чертовых уроков, от этих олухов-тувинцев, не умеющих понять в шестнадцать
лет
даже таблицы умножения, от идиота-директора, который больше занят тем, чтобы
угодить какому-то дядьке по имени РайОНО, чем
порядком в школе, на хабалку-Нинку, которая
отбирает целую сотню из ее четырехсотсемидесятирублевого
оклада, да еще пользуется их с Вовкой дровами, которые ей, как сельской
учительнице, выписывают в леспромхозе бесплатно, а потом рабочие за две
бутылки
водки раскалывают их топорами.
Многих маминых слов Вовка не понимал. Он лишь
радовался перемене темы разговора и возможности прижаться к маме, ощутить
тепло
и приятную мягкость ее тела, согласно кивать головой и при этом всем сердцем
своим
сочувствовать ей и ее постылой
жизни.
Потом мама зажигала примус, варила на принесенном
ею
от соседки молоке манную кашу, в которую очень часто подсыпала вместе с
солью
белый, искрящийся даже в полумраке комнаты песок, делающий блюдо еще более
вкусным. Доставала песок мама из крашенного деревянного ящика-заначки,
повешенного под самым потолком на огромные с загнутыми вверх концами гвозди,
вбитые в бревна стен. Называла же песок сахаром.
Вовка и верил маме, и не верил. Действительно,
когда
подобный песок оказывался дома, то каша бывала особенно вкусной. Но Вовка
видел
в магазине, где работает тетя Нина, что сахар похож на большие серо-белые
камни, подобные льду и одновременно нет, колючие, грохочущие о бумагу, когда
их
ссыпают в свернутый из газеты кулек. Сахар этот долго не тает в стакане с
чаем
и, если тот сахар из стакана вынуть, то руки становятся липкими и
противными,
словно в них оказался раздавленный червяк.
Вкуса сахара в чае Вовка не любил. Потому, если
он
бывал с мамой в гостях и получал от хозяев улыбку в подарок с куском сахара
в
придачу, или когда к ним в комнату приходили мамины знакомые с бутылкой
водки и
обязательным пакетиком сахара, он сердился, надувал губы и чуть не плакал от
унижения.
Хозяева и гости терялись, мама сердилась, Вовка
не понимал
причин этих изменений отношения к себе, но упорно не желал принимать сладких
подарков.
А однажды сказал:
"Ты, мам, сама возьми у него сахар и положи в
заначку".
Гость обрадовался остроумному решению проблемы,
похвалил Вовку за сметливость, а мама покраснела, назвала Вовку попрошайкой, но сахар у гостя взяла и поместила в
ящик.
В тот раз гость остался с мамой в их комнате, а
Вовку одели потеплее, дали в руки деревянную
лопатку и
отправили во двор поиграть с Шариком и покопаться в грязи под бревнами,
тогда
еще не распиленными и не расколотыми на дрова. Еще мама предупредила Вовку о
том, что за калитку ему выходить можно, но гулять разрешила не дальше
магазина
в одну сторону и, не доходя до мостика через речку - в другую. При этом мама
поставила перед своей дверью веник-голячок, что
служил весточкой тете Нине, если та неожиданно закроет магазин раньше
времени и
забежит на минутку домой: квартирантка не желает принимать никого в это
время.
Вовка радовался возможности погулять и, чувствуя
приятную тяжесть в животе от съеденной каши, шел играть с Шариком, который,
как
рассказала ему тетя Нина, куснул его однажды за живот и страшно испугал
мальчика, хотя и не сумел достать до тела, ибо не смог прогрызть и байкового
пальтишка, и теплых штанов. Но сам Вовка не помнил ни страха своего, ни
укуса.
Потому, когда взрослых рядом не было, охотно играл с псом, стараясь при этом
поменьше пачкаться, ибо знал, что легкая на расправу мама обязательно
выпорет
его за это, а потом расплачется, коря себя и говоря:
"Это что за наказание такое растет! Не ребенок
-
кровопийца!"
Слез маминых Вовка не любил. Они были такими
искренними, горькими, что разрывали мальчику душу. Он мог бы вытерпеть все
побои ее, всю ругань, лишь бы она не плакала так, не жалела саму себя. Вовка
уже знал, что мужчина плакать не имеет права, потому сам он научился плакать
про себя, зная, что при этом ни одной слезинки не катится по его
щекам.
Поиграв с Шариком, Вовка бежал со двора на улицу,
где взъерошенные ленивые курицы вяло скребли прибитую влагой пыль в
колдобинах
от колес лесовозов и, не найдя там ничего съестного, брели вдоль линии
осыпавшейся с машин древесной коры дальше, изредка вздрагивая шеями, словно
просыпаясь и тут же засыпая. При виде Вовки, держащего лопатку в руке на
отлете, они испуганно квохтали и, разбрасывая крылья,
разбегались.
А он их прогонять и не
хотел...
Вовка пошел к магазину,
где
у коновязи всегда стояло несколько низкорослых, мосластых лошадей со
спутанными
гривами, а одетые в атласные выходные халаты поверх вязаных фуфаек и
шерстяных
халатов тувинцы обсуждали мало кому из русских понятные проблемы: про цену
коня, выигравшего приз в состязании на выносливость, и про какую-то Надьку,
которая опять кому-то чего-то не дала. Почти все тувинцы курили трубки, смачно
сплевывая рыжую слюну на землю и на свои куцые бороды, кое у кого через
плечо
висело охотничье ружье или даже берданка. У всех, без исключения, на ногах
были
сапоги с загнутыми вверх носками.
Вовку тувинцы знали. И Вовка всех знал. Вот это -
Тюмурхен из Санархая. Тюмурхен - пастух, потому что его жена пасет скот, а он
стреляет соболей и белок прямо в глаз. Из той самой берданки, что висит у
него
за спиной с утра до вечера.
"О-цо-цо-цо! - цокают языками и качают головами
люди с трубками во ртах. - Тюмурхен -великий охотник! Он - колхозный
пастух!"
А это Самолет Тракторович.
Так называют его все люди: и тувинцы, и русские, и даже один китаец. Хотя
это -
не тувинское имя. Отец Самолета Тракторовича
давным-давно, еще до войны, сменил имя на Трактор, потому что увидел первую
такую машину, приехавшую в Туву из далекой России, о которой мама
рассказывала
Вовке дивные истории, как о стране из сказки.
"Он был сильный, как трактор, потому и захотел
назваться этим именем, - рассказывал Самолет Тракторович
об отце, поглаживая рукой вторую берданку. - Люди согласились. Почему нет?
Сильнее трактора ничего нет в тайге".
А о сыне Трактора Вовка узнал из разговора уже
тети
Нины с мамой:
"У тувинцев обычай такой... - рассказывала
продавщица. - Когда дите рождается, то в юрте рядом с роженицей остаются
только
женщины. А мужчины вокруг шаманят... Поют, поют,
потом
один кто-то возьмет пенье и прервет. Как крикнет какое-нибудь слово - и все слушают: не закричит ли в
ответ
младенец. Вот жена Трактора как раз рожала, а мужчины камлали. А тут в небе
-
самолет. Они тогда редко летали здесь - один-два в
три года. Мужики как морды вверх выставили, как
завоют
слаженно: "Самоле-от! Самоле-от!" Тут дитя и
заорало..."
Самолет Тракоторович
трубку не курил. Зато он - самый лучший всадник в районе. Он может целый
день скакать
на коне и не уставать. А к магазину он приходит каждый день в одно и то же
время, чтобы полюбоваться на продавщицу тетю Нину, в которую давно влюблен.
Потому что его жена больна чахоткой, скоро умрет, а в доме настоящего
мужчины
нужна хозяйка, говорили умные люди Вовке.
Мальчик был в восторге оттого, что имеет
возможность
видеть чуть ли не каждый день таких великих людей, как Тюмурхен
и Самолет Тракторович. Он всегда выходил навстречу тувинцам, не
спеша и по очереди здоровался с каждым. За руку. Как
взрослый.
Ибо тувинцы Вовку уважали - он был единственным
русским в округе села Самагалтай, который умел
говорить по-тувински. А еще он был единственным
ребенком в возрасте от года до двенадцати лет на весь район. И благодаря
этим
двум достоинствам пользовался великой популярностью во всей округе.
Третьей причиной столь уважительного обращения с
Вовкой тувинцев было то, что тетя Нина могла дать Вовке бутылку водки по
просьбе пославшей его в магазин мамы. Тувинцы просили мальчика купить им
водки,
для чего давали мальчику двадцать один рубль на расходы. Самим тувинцам тетя
Нина водки не продавала никогда.
"Мало вам туберкулеза, ироды? - говорила она. -
Совсем выродитесь с этой водкой. Государство бережет вас, а вы..." - и
гнала
испуганных охотников прочь из магазина.
Восемьдесят
копеек сдачи тувинцы разрешали мальчику оставлять у себя, а сами, взяв
бутылку,
отходили за угол магазинного склада и там распивали ее по очереди прямо из
горлышка. Потом садились на своих лошадей и разъезжались.
На деньги, полученные от тувинцев, Вовка купил у
тети Нины китайский бумажный фонарик. Но мама застала его за попыткой зажечь
спрятанную внутри фонарика свечечку добытыми с печи спичками. Она устроила
скандал тете Нине и велела продавщице никогда больше не продавать Вовке
водку
без ее собственноручной записки.
Тувинцы тут же охладели к Вовке и рук подавать
ему
при встрече не стали. Мальчик расстроился из-за потери столь замечательных
друзей, попытался поговорить с ними по душам, но знаменитости в ответ лишь
покачали головами, закурили свои длинночубуковые
трубки и в не торопливый свой разговор Вовку не
включили...
А беседовали они о том, что Самолет Тракторович может из своей берданки подстрелить самолет,
как подстрелил он три года тому назад горного орла на лету. Может
подстрелить,
но не делает этого. Ибо самолет Самолету Тракторовичу
- все равно, что брат, а брат на брата руку поднимать не должен.
Оставив тувинцев
размышлять
на столь серьезную тему, как убийство братом брата, Вовка нырнул под
пахнущее
потом и прелым войлоком брюхо коня, не забыв при этом тронуть рукой туго
затянутую подпругу, и направился к речке - бурной, стремительной, несущейся
по
почти ровной линии, отделяющей разбросанный на косогоре леспромхозовский
поселок от раскинувшейся по пологому берегу тайги.
Мостом служила огромная столетняя ель, поваленная
лесорубами так, что комель остался на пологом берегу, а вершина легла к
нисходящей по крутояру тропинке. Вершина с двух сторон была обложена
валунами,
по которым летом было очень легко подниматься, чтобы затем идти в тайгу
вдоль
по стволу. Дерево свалили давно - сразу после войны, когда Тува
присоединилась
к Советскому Союзу, но до сих пор не сгнило, по гребню даже была тропинка,
протоптанная сапогами поселковых, любящих гулять в тайге на первомайские
праздники и собирать грибы да ягоды летом. Осенью и зимой никто по этому
мосту
не ходил - не было надобности. А весной, после паводков, здесь возились
трактора, растаскивая случавшуюся запруду, - и старая ель вновь становилась
мостом.
Взрослые мальчишки приходили к реке смотреть, как
расчищают мусор, собранный по весне елью, а Вовку близко к берегу не
пускали.
Зато потом, когда всем становилось неинтересным
глазеть на мертвое дерево, Вовка приходил сюда сам и
ковылял
по стволу туда-сюда. По два раза на дню.
А однажды посмотрел в воду - и упал. Хорошо, что
рядом оказались мальчишки из маминой школы, вытащили
его.
Мама побила Вовку в тот раз основательно. Потом
упала лицом в подушку и горько заплакала. А Вовка сидел рядом и впервые не
чувствовал себя виноватым за ее слезы, потому и не жалел маму.
На ночь мама дала ему две ложки рыбьего жира,
ложку
хлористого кальция и уложила в постель, обернув во взятое у тети Нины
шерстяное
одеяло. Легла рядом с мальчиком и рассказала сказку о золотой рыбке -
любимую
Вовкину историю.
Ночью мальчику было то жарко, то холодно, ему
снилось что-то страшное, слышал он то мамин шепот в ухо, то вой ветра в
трубе...
А утром проснулся совсем здоровым. С
удовольствием
выпил ложку рыбьего жира и отказался от колючего, карябающего горло
хлористого
кальция. А потом мама попросила дать
ей
честное-пречестное слово, что он никогда больше не станет ходить по бревну
через реку. И он слово дал.
С тех пор Вовка по бревну не ходил. Но к мосту приближался близко-близко, даже залезал на валуны и
подолгу смотрел на мрачный частокол тайги, где, по рассказам тувинцев, живут
злые и добрые духи, говорящие по-человечески звери и многое-многое другое,
так
похожее на то чарующее нечто, что ощущал он летом во сне, когда чуть не
заболел, и утром, когда проснулся вместе с мамой в кровати, укутанный в
одеяло,
пропотевший и выздоровевший.
В прошлом году, рассказывала мама, Вовка ушел в
тайгу один, и его двое суток искал весь поселок. Даже работу все бросили. И
все
это время люди, меняя друг друга, били железным молотком по плужному лемеху,
подвешенному на проволоке к крыше конторы леспромхоза. Звон разносился
далеко-далеко - и люди, ищущие единственного в поселке ребенка, знали, куда
им
идти, если заблудятся.
Нашли Вовку спящим под елью. Мальчик свернулся в
клубок и сложил ладони под щекой. Когда разбудили его, Вовка
спросил:
"А где духи?"
Взрослые стали зачем-то шуметь, говорить, что
никаких духов нет, что бояться их не надо.
Но Вовка не поверил им. Он сказал, что встретил
вчера лису, которая сказала ему по-тувински, что
даст
конфету, если он пойдет с ней в дальний лог. А он, помня сказки тувинцев, за
ней не пошел.
"Мама, а что такое конфетка?" - спросил
Вовка,
оказавшись дома.
Мама расплакалась, схватила его в охапку и
прижала к
себе так сильно, что мальчик едва не задохнулся.
Мама всегда то плачет, то гневается. Она совсем
не
похожа на остальных людей. Даже тетя Нина - женщина тоже русская - говорит,
когда выпьет водки, что мама - ненормальная, сама себе жизнь загубила этим
ублюдком. Что означает последнее слово, Вовка не знал, но
видел, что так называет тетя Нина именно его. И смотрит на Вовку с жалостью.
Поэтому он думал, что ублюдок - это значит: еще
маленький.
"Ничего, - думал Вовка. - Вот вырасту, подарю
всем
ублюдкам много-много игрушек. И все будут
счастливы".
Глядя в окно на то, как ветер срывает очередной
лист
на калине, Вовка вспомнил дядю Васю - шофера леспромхоза, у которого дочь
умерла совсем маленькой. Дядя Вася зачем-то пришел к ним в гости, долго
говорил
с мамой, но ночевать не остался. Перед уходом потрепал мальчика по голове,
сказал:
"Повезло тебе, училка. И
за что Бог тебя одну выбрал?"
Мама опять заплакала, прижала Вовку к груди и
сказала дяде Васе что-то такое, отчего тот смутился и тотчас
ушел.
Дядю Васю Вовка отличал от всех остальных русских
в
поселке. У него у одного были светло-русые волосы и голубые глаза. Он ездил
на
лучшем в леспромхозе лесовозе "Урал" с квадратной деревянной крышей, а
фотография его висела на Доске почета рядом с кабинетом директора. Дядя Вася
мог больше всех остальных жителей поселка выпить водки, после чего приносил
в
клуб огромный блестящий аккордеон, который имел свое имя - Трофейный, - играл на нем и пел
песню про пехоту:
- Ты насмерть стояла у стен Сталинграда, на
сопках
приволжских степей!... - слова непонятные, но завораживающие даже Вовку, а
остальных заставляющие сморкаться и втихомолку
плакать.
И еще он
пел:
- Давай закурим, товарищ, по одной, давай
закурим,
товарищ мой.
И всем,
даже
Вовке, тотчас хотелось закурить.
А когда дядя Вася пел:
- Стакан вина я пью за старого товарища - и ты,
дружище, выпей за меня... - пили водку все, а Вовке наливали брусничного чая
в
стакан и тоже с ним чокались.
Именно дядя Вася нашел Вовку в тайге спящим под
деревом, рассказала мальчику мама, потому что он эту историю совсем забыл.
Зато хорошо помнил, как дядя Вася этой осенью
догнал
Вовку в шести километрах от поселка леспромхоза, когда мальчик уговорил
своего
сверстника тувинца Семку, приехавшего в гости к
Самолету Тракторовичу из какого-то дальнего угла
Тувы, пойти пешком в город Кызыл, где, по уверениям мальчика, сахар рассыпан
песком по берегу реки Ка-Хем.
Да, Вовка хорошо помнил этот случай. Не потому,
что
мальчишек догнал и поймал дядя Вася. А потому, что шестилетний Семка ростом был не выше Вовки, оттого казался ему
сверстником - первым ребенком, которого он увидел в своей жизни и тут же
полюбил. Поход тот с другом плечо к плечу был главным событием в жизни
мальчика.
"Не веришь? - спросил он у Семки.
- Пойдем к тете Нине - и спросим".
Тетя Нина на вопрос Вовки:
"Ведь правда, бывает сахар-песок?" -
ответила:
"Конечно, бывает. Из Кызыла привозят. А
что?"
Ответ
потряс Семку - и тувинчонок
согласился
идти с Вовкой в Кызыл, расположенный за сто двадцать километров от поселка
леспромхоза.
Были бы в поселке еще дети, они бы взяли и их с
собой.
Но беда в том, что все дети от новорожденных до десяти лет умерли от
эпидемии
полиомиелита, когда Вовке было всего лишь один год от роду. В живых на весь
район остались: Вовка, у которого только ссохлась одна нога, и еще какая-то
девочка в Эрзине, у которой отнялись обе ноги и ссохлась левая рука.
Ребята же старшие, учащиеся в школе у мамы,
слушать росказни Вовки о сахарном песке
отказались:
"Не бывает, - заявили они. - Если песок
сахарный,
то его вода размоет и снесет в Енисей".
Но Семка поверил. И
пошел
впереди, размахивая своими тоненькими, но здоровыми руками. Вовка поспешал
следом, припадая на правую ногу. Он не обижался на друга за то, что тот
спешил,
шел спокойно, зная, что Семка боязлив, далеко не
убежит, обязательно посидит и дождется его.
Так и шли почти весь день: Семка
то бежит, то отдыхает, а Вовка ковыляет, но не устает.
Услышав шум подъезжающей машины, Вовка замешкался
и
не успел спрыгнуть в кювет. Из остановившегося лесовоза выскочил дядя Ваня
и,
схватив обоих пацанов за шивороты, сунул в
просторную,
пахнущую горячим машинным маслом кабину.
"Есть хотите? - спросил, когда сам влез туда же
следом. - У меня только картошка и хлеб".
Ребятишки куснули хлеб по разу - и тотчас уснули.
Семку наказали меньше.
Во-первых,
потому что он был гость, а во-вторых потому, что
русского языка тувинчонок не знал, из того, что
говорила тетя Нина им в магазине по-русски, понял лишь слово Кызыл и то, что
на
вопрос Вовки ответила она утвердительно.
Вовке же за знание тувинского
и за обман Семки досталось от мамы так, что он
несколько ночей проспал на животе, а днем мог только стоять и
ходить.
Тогда-то у мальчика и появилась эта привычка:
стоять
в отсутствии мамы на табурете, упершись животом в подоконник и лбом в
стекло.
Дунул ветер, листья калины желтым ливнем рухнули
на
землю. Внешняя рама распахнулась и ударилась с громким стуком о бревенчатую
стену.
Вовка вздрогнул,
откачнулся
назад, потом, чтобы удержаться на больных ногах, рванул лицом к окну - и,
пробив лбом стекло, лег горлышком на блеснувший в луче, пробившемся сквозь
разрыв в туч, на похожий на грань сахара скол...
Проголосуйте за это произведение |
|
Спасибо.
|
|
Рюмочку а Шаламова вчера выпил. За упокой. Что касается когда-то замечательного советского писателя Василя Быкова, то перечитываю только доперестроечные его повести, более всего люблю его "Третью ракету" и "Альпийскую балладу", то есть совершенно ранние его произведения, когда он не мог и помыслить стать националистом - тем, кем закончил свою жизнь сначала в Германии, потом на Родине. Став одним из архитекторов перестройки, Быков для меня умер еще тогда. И помянуть его не могу. Душа не лежит. Извините, Александр Михайлович. Да не равнозначные они личности по всем счетам. Плюс - у Шаламова юбилей, 100-летие со дня рождения, а Быкову всего лишь 83 года было бы. Шаламов - зэк, а перестройки бы не принял, за Горбатым бы не пошел. А Герой Соцтруда, депутат Верховного Совета БССР, секретарь Правления СП и СК СССР скурвился по первому же зову белобандитиской трубы. Валерий Валерий
|
|
|
|
|
Спасибо Валерий. Это первое из ваших произведений, которое я прочитал. Понравилось. А концовку вы все таки перепишите... Очень грустно.
|
Странно. Отчего же переделывать концовку, если рассказ ее ради и написан? Историю эту я услышал в поезде "Владивосток - Москва" в 19-каком-то советском году, едучи из Хабаровска. За Иркутском подсела в наш вагон на маленькой станции и поселилась в нашем купе женщина, а сутки спустя, уже за Красноярском, слезла. Это - мать мальчика, главного персонажа этого рассказа, которому я дал имя Вовки. Сходу, помню, накатал историю всю эту с гораздо большей атрибутикой и экспрессией. В Москву прибыл уже с готовым рассказом - огромным, на полтора авторских листа. Неделю спустя рассказ тот прочитал в рукописной - не печатной - редакции Борис Полевой, главный редактор журнала "Юность". Ему понравилось, попросил перепечатать на машинке и принести к нему - поставит в номер. Вся "Зеленая лампа", помнится, завидовала моей удаче. А я стал перепечатывать - и вдруг понял: ерунда все, что есть в рассказе, кроме смерти ребенка. Хотя прижизненному классику более всего понравились таежные и путевые истории, легенды, как тогда было модно после "Белого парохода" Ч. Айтматова, детективная побочная линия моих попутчиков, работавших машинистами вагонов-холодильников (помните такие?) и всякая прочая мура. Стал я переделывать рассказ, чтобы смерть дитяти сделалась более важной - и ничего у меня не получилось. Я и забросил его. Помню, Фазиль Искандер сказал, чтобы я лучше писал такие вот полные романтики рассказы, а не тот, что мы обсуждали - про бичей, которые заставили вора съесть украденные им деньги, - тоже факт, но маститый руководитель нашего семинара не поверил ему. Лет пятнадцать спустя, копаяясь в своем архиве, обрнаружил я старую рукопись. Стал читать - и за все той же детективной историей опять проступило воспоминание, ощущение невозможности своей описать общегражданский грех людей, которые не уберегли единственного в районе ребенка. Тут же накатал новый рассказ. Его опубликовали, даже чем-то, не помню уж чем, наградили. Но вновь осталось на душе неудоавольствие. Когда же награжденный рассказ перевели и издали в Австрии в советское еще время в сборнике с подзаголовком "Лучшие молодые писатели Советского Союза", мне и вообще стало нехорошо. И я тотчас переделал рассказ, сделав его историей о ребенке, который вроде всеми и любим, но никому не нужен, является помехой и для матери своей, и тем более для всех остальных. Единственный выход ребенка, который хочет всех, кто дорог ему, сделать свчастливыми, это уйти от них. Случайность помогает ему найти сначало первое - неудачное - решение, потом окончательное, единственно верное. Все - по законам жанра. Называется этот жанр трагедией.Вы же не требуете от Эсхила, чтобы Медея и ее жертвы остались живы. Да и Прометея готовы оставить прикованным к скале на веки вечные. Отчего же тогда советский ребенок должен остаться в живых? Мне тут Мимопроходящий сказал, что рассказ честный. А вы советуете солгать? Не уверен. Вам, как женщине, просто жалко малыша. Мне тоже. Именно поэтому последний вариант рассказа я не переводил в компьютерную верстку еще 16 лет, пока именно вы одной из мельком оброненных фраз на ДК не надоумили меня сделать это и выставить историю Вовки на обсуждение. Главный в рассказе - ребенок. Но обратите внимание на его мать, на то, как мальчик всегда плачет вместе с ней, жалея ее после совершенных ею побоев сына, но в один момент вдруг не жалеет и не плачет. Мальчик стал взрослым. В четыре года. Представьте, какой бы из него мог вырасти монстр. Вот вам и ответ - почему мать не имеет никакого права бить ребенка. НИКОГДА. Если в качестве аргумента о запрете порки расскаа этого недостаточно, то сообщу вам, что мальчик, которого часто в детстве бьют по попке, очень рано становится импотентом - порой едва перейдя рубеж в 30-35 лет. Это - засвидетельствованный медиками факт. Именно поэтому в этом возрасте разваливаются молодые семьи, оставляя внуков сердитых мам безотцовщиной, а дети их - несчастными и одинокими, порой спивающимися. Но написать рассказ об этом у меня пока не хватает духа. Слишком много знакомых людей увидят в этих персонажах себя. А их становится все меньше и меньше. Валерий
|
Александр Михайлович, я не таков уж злыдень, чтобы априори поносить Василя Быкова. Пусть земля защитнику Отечества будет пухом. Я и скаал, что перчитываю его регулярно. У меня у одного, наверное, во всей Германии есть его двухтомник и даже роман-газета с его повестями 1960-х годов, в том числе и с теми, что писал он и после 1966 года, когда его облаял какой-то там критик, но зато киноиндустрия валом стала экранизировать его произведения. И Героя труда дали ему уже за "Сотникова" - произведения суперпатриотического, полностью противоположного по силе патриотического звучания его действиям в качестве живого человека, ставшего на противоположную Сотникову сторону. Человек слаб, я понимаю, но не таким должен быть Быков, которого до перестройки я почитал и любил. Когда скурвился в горбачевку Дементьев, я не удивился. Он всегда был сволочью и кэгэбэшником. Когда Гамзатов предал Советский Союз, вскормивший его, это было тоже понятно. Но автор "Третьей ракеты" когда встает на сторону того из своих персонажей, которого убивает главный герой, - это уже грех. Это - мое мнение. Я не хочу вам навязывать его. Не мне - эмигранту - учить патриотизму и верности присяге вас, осатвшегося в Белоруссии писателя. Но ведь здесь в качестве участников и читателей находятся и многие, многие молодые русские писатели. Стыдливое закрывание глаз на истинную судьбу некогда великого писателя В. Быкова, которого после его измены стали стремительно забывать в России, плохо приняли в Белоруссии по его возвращению, может неправильно расставить акценты в их сознании и нарушить естественный ход их творческой эволюции. "Страдалец" сей был одним и самых тиражных советских писателей в мире. Но в решающей битве за свою страну он встал на сторону врагов ее. "Мертвые сраму не имут", пишете вы. Отчего же тогда так много пишут гадостей вот уже скоро 20 лет о мученице земли русской Зое Космодемьянской? Пишут как раз те, с кем стоял плечо к плечу В. Быков в борьбе с СССР. Отчего это в глазах нынешней молодежи герои-краснодонцы выглядят убогими дегенератами? Оттого, что те, кто встал рядом с В. Быковым, изо дня в день вбивают им в головы эту грязную и подлую мысль. Отчего после полседнего романа Владимова, оскорбляющего память советских солдат, выступил писатель Богомолов, а не писатель Быков? Отчего сукин сын Резун поганит историю земли русской и белорусской? Оттого, что В. Быков позволил ему делать это. И не в 1966 году, а в 1985-ом. Если оправдывать его только за то, что он уже мертв, то надо оправдать и всех жертв Нюрнбергского процесса, назвать их мученниками за идею демократии, родоначальниками нового мышления в Европе. А Гитлера вообще можно сунуть в святцы. Мертвые же - вот пусть сраму и не имут. Валерий
|
Спасибо. Слово "органичен", да еще и из ваших уст - это похвала наивысшая для меня. И концовку не просите изменить. Это уже - моя похвала вам. Вы поняли главное: рассказ скомпонован именно так, как должна звучать трагедия - смерть главного героя есть единственный выход из создавшегося положения, выход естественный и непреложный. Сидят три старые Мойры - и режут в нужный момент нить человеческой жизни. Валерий
|
Спасибо за то, что прочитали рассказ, Алексей. Приятно знать, что число читателей у меня множится. Если заинтересовал этот рассказ, прочитайте, пожалуйста, находящийся здесь роман "Прошение о помиловании". По гуманистическому духу они схожи. Валерий
|
Кстати, ваш пример в отношении Шаламова о том, что он запретил публикацию своих "Колымскихъ рассказов" за рубежом, свидетельствкует как раз в польу моей позиции - Шаламов за Горбачевым, как это сделал Быков, не пошел бы. Кстати, перестройщики тут же нарушили требование покойного уж автора - в той же ФРГ "Колымские расскаы" стали печатать в горбачевку. То есть двойная получается бухгалтерия у перестройщиков: нудные им люди сраму не имут, а ненуждные - имут еще как!
|
|
|
|
А у меня есть сюжет, тоже, совершенно реальный.Дарю, можете использовать, если хотите.:) Во время войны одна девушка-инвалид (не могла ходить), из глухой заонежской деревни, по переписке познакомилась с молодым лейтенантом, они переписывались почти всю войну, она присылала ему на фронт свои фотографии (а она была очень хороша собой) и... после войны он приехал. А когда увидел, что она - не может ходить ... застрелил её... Вот он - мужской эгоизм "собственной персоной". Что ж удивительного в том, что количество мужчин, меняющих своих несколько постаревших жён, на более молодых, с каждым годом растёт. :)Хе..хе ... "мораль сей басни" :))
|
Тональный, тональный, я и не спорю. Но... что-то здесь не то... Я так чувствую, а остальных, включая и Валерия, так же чувствовать не заставляю. Ещй раз, простите, за нахальное предложение ... переписать концовку. Разумеется - это не было сериозным "предложением" - так, способом проявить эмоции. :)
|
|
Может вы и правы в чем-то, может, я и не сумел быть в достаточной мере для всех убедителен в этом рассказе. Ну, и что? Достоевский вон сам не верил, что его Раскольников может хлопнуть старуху топором по голове. Теоретиировать смерть может, а совершить поступок нет. Но здесь не роман, рассказ, здесь нет диалектики, нет противоречий, нет сомнений, здесь жизнь идет своим чередом и заканчивается такоже. Кроме Мойр греки придумали и Рок. Мне кажется, Рок присутствует в этом рассказе едва ли не в каждом слове. Я хотел написать рассказ о безысходности к тому же. Мужчины это поняли Олег Люимов, Волкович, Мимопрохордящий и другие. Вам, как женщине, по-видимому, важнее увидеть в расскае то, что вам ХОЧЕТСЯ, а не то, чем ДОЛЖНО завершиться действие. Но ЖЕЛАНИЯ и РЕАЛИИ не совпадают НИКОГДА. Признаться, ваше последнее воражение заставило меня задуматься о том, что я действительно не могу убивать своих персонажей. Да и в жини ни одногго человека не убил. Охотился в молодости немало, бил зверье, а даже в детстве, играя в войнушку, всегда кричал: ╚Пах! Пах! Ты ранен!╩ Не по доброте вовсе душевной, а просто автоматически, чем вызывал насмешки сверстников, кстати. Вот и сейчас осталось три главы написать в завершение хроники ╚Великая смута╩, которой занимался 30 лет, а уже более полугода не могу засесть за них там долждны казнить Заруцкого и пятилетнего царевича Ивана Дмитриевича на глазах москвовской знати с первым Романовым во главе. Не пишется... Но я все-таки когда-нибудь соберусь с духом и посажу Заруцкого на кол, как уложил горлышком ребенка на скол стекла. Потому что это и есть РЕАЛИЯ, то есть БЫЛО НА СМОМ ДЕЛЕ. И ответ за случившееся надо виновным держать. В 1918 году за смерть повешенного в 1614 году пятилетнего ребенка был расстрелян 12-летний царевич Алексей, а за смерть мальчонки, которого навал я Володей, была потрепана жинью и наверняка плохо кончила его мать. Если в глубине души вы сочувствуете ей и посчитаете правой или, по крайней мере, жертвой обстоятельств, то я не могу согласиться с этим. Не убедил вас, что детей бить нелья, что детство каждого человека должно быть счастливым? Что ж... Поищу иные аргументы. Но только придется вам читать меня. Например, тетралогию ╚России блудные сыны╩. Почему-то на первую повесть не откликнулся никто. А ведь в ней говорится о том, о чем вся страна орала без рамышленичя всю перестройку, хотя и действие там происходит в 1912 и 1937 годах, - о внутригосударственных межнациональных проблемах. Герои там умирают естественно, потому смерти их не выглядят трагедией, но закономерным итогом бытия., Вчера отослал ВМ-у и вторую часть тетралогии ту, где действие происходит уже в 1914 на Дальнем Востоке. Тоже детектив, но интеллектуальный. Там интереснен женский образ: сильная женщина любит слабого мужчину так, что завершает начатый им подвиг, а мужчина спит в это время. Насчет вашего замечания о том, что ныне время не Павок Корчагиных. Хорошо сказано. Ныне время Мальчишей-Плохишей. Но мне верится, что ╚есть мальчишка где-то. И он добьется большего, чем я╩ (Е. Евтушенко). Не может же вся нация скукожиться до уровня убогого. Мы просто плохо знаем нашу молодежь. Наше поколение предало себя и своих отцов-дедов, потому и спряталось в скорлупу обиды, нам не ведом истинный дух нации: мы не были с теми, кто брал Зимний и Рейхстаг, не сможем уж быть среди тех, кто возьмет Кремль. Мы потерянное поколение, а потому не нам судить тех, кто придет после нас и исправит наши преступления перед Родиной. Будут среди них и новые Павки Корчагины. Я наю это. Валерий
|
Домострой ведь ещё до сиз пор не выветрился из некоторых граждан. В этом только и была виновата эта несчастная, хотяя, это и ужасно, обычно пороли детей отцы, и в сознании людей того времени это вовсе не выглядело таким уж страшным преступлением, как сейчас. Наоборот, считалось - на пользу пойдёт. :)) Это сегодня о "правах ребёнка" все знают. Одной моей знакомой в Суоми, которая ударила по щеке свою дочь-подростка, за то, что та бесконечно курила - пригрозили депортацией, если это повторится ещё хотя бы раз. Так в чем же виновата была эта незадачливая учителка из глухомани, ещё? Не поняла... :( А вот сама жизнь, та, да - жизнь в советской глубинке, где кроме ржавой селёдки, водки, и слипшихся подушечек, мало что можно было купить... - этой "штукой" можно было не только что "пообтрепаться", но и "зашибиться" насмерть. :((
|
|
|
Рассказ о счастье. Светлый рассказ. ВОТ ТАКОЙ! - рассказ. Спасибо, Валерий Васильевич. И кончился - да уж как кончился. И спасибо на этом. А нешто, думаете, лучше с такой мамашей до своей старости маяться? Зато, если б выжил, то уж точно дарил бы много игрушек. И все были бы счастливы. Вот я и говорю, что рассказ о счастье.
|
|
|
А вы читали "Домострой"? Замечательная ведь книга. Я для себя открыл ее лет так 20-25 тому наад, а до этого, как и вы, повторял оценки старших товарищей. Если бы люди жили по Домострою, был бы вечный коммуним на земле. Одно то, что в носу на людях ковыряться нельзя да есть за столом без чавканья, впервые было зафиксировано именно в этом документе, книге великого Сильвестра, который стоял за всеми по-настоящему великими делами Ивана Грозного. Что касается истории о Суоми, то таковых историй в Германии масса.Однако, вы тут передергиваете невольно: в рассказе речь идет о четырехлетнем ребенке, а не о подростке, которому уже в шестом классе демократического общества объясняют, как пользоваться презервативом на уроках в школе. Учителка, спрашивавете, чем виновата? Тем и виновата, что била, понимала, что вымещает на более слабом слабость и боль свою, но била. Каль бы по Домострою жила, то и муж бы от нее не ушел, ферменты бы не били ей в голову строго в середине между месячными. Мы с вами спорили как-то о пользе и вреде эмансипации. Вот вам и пример того, что приносит эмансипация. Кстати, любой психиатр вам возразит по поводу битья детей мужчинами: мы бьем их в десятки РАЗ реже, чем вы. Однажды в драке я выбил мужику челюсть и три зуба. Представьте, что было бы с моим ребенком, если бы я поволил себе ударить его хоть раз в сердцах, что дозволяла себе учителка. Или представьте Вернера, весящего более 100 килограмм и занимавшегося в молодости боксом столь активно, что имел он 1 раряд по боксу. Ребятишки у него прелестные, а папаша прошел и Чечню и службу у генерала Лебедя. Вот, если следуя вашей логике, он ударил бы своего сына или дочь, что случилось бы? В нашем детстве вернувшиеся с войны отцы наши били порой детей своих - я об этом писал в "Прошлении о помиловании", повторяться не хочу. Но это не оправдывает "несчастную училку". Тем паче в те годы, о которых в расскае идет речь. М насчет образа ее жизни вы не правы. Тогда в сельмагах было не то, что в семидесятых: вместе с бочками с квашенной капустой стояли бочки с еще более дешевой красной рыбой, с красной икры ложками продавщицы снимали зеленый налет на глазах покупателей и выбрасывали илишки в мусор. Хлеб ьыл всегда, молочных продуктиов изобилие такое, о котором в Германии нынешней, например, и не слышали. Например, был такой ацидофилин. Я уж не говорю о ряженке и так далее. Пока не появились в стране промышленные холодильники, позволяющие утаивать от населения продукты питания работниками сферы торговли и административных органов, и в селах сибирских люди жили неплохо. "Плиска" стояла, монгольские полушубки мог купить свободно любой непьющий человек с одной зарплаты, и еще до конца месяца питаться неплохо. А вы наете, как в те годы лепили, например, пельмени? Заюбивали скотину, а потом все вместе садились за стол, крутили фарш, реали лук, замешивали тесто - и лепили, лепили, лепили тысячами штук, выкладывали на мороз вместе с глыбами смерззшегося в лед молока, и опять лепили. Телевиоров не было, лектора редко приежали, кинопередвижка порой пару раз в месяц - вот и развдлекались тем, что лепили всю зиму пельмени, вели беседы, размышляли. По большому счету, тем самым занимаемся сейчас на ДК и мы, спасибо ВМ-чу. Валерий
|
|
Извините, если какую глупость сказал. С уважением, Милан.
|
Отчего же так скромно и почти что с самоунижением, Милан? Вы высказали свое мнение откровенно, даже похвалили меня. Ужель вы думаете, что кто-то на вас за это обидится? Лично я вам благодарен. Знаете, Кафку почитал я много лет тому назад, даже копировал его тот самый черный малого размера сборник, что был единственным его изданием в советское, доперестроечное время. Но пытаться ему подражать никогда желания не было. И вот второй рассказ подряд вызывает у читателей впечатление, что читают люди не меня, а Кафку. Отчего - и сам не пойму. Не псих я. И патологий ненависти к отцу родному, как Кафка, не испытываю. Я своего не знал. Между тем, аналитики-психологи утверждают, что Кафка весь вышел из патологического страха писателя перед изувером-отцом. Мне думается, тут не Кафка, а Достоевский лежит в начале этого рассказа. При том Достоевский ранний, неосознанный им самим. Ведь, если огрубить до конца сюжет, то окажется он притчей. А притчу я почитаю высшим достижением в новеллистике. Извините, что так много сам говорю о своем рассказе, это нескромно и так далее, но мне самому надо разобраться в сущности его. Он сделан, написан не по наитию, а вполне сработан ремесленно. И, тем не менее, вдруг самого удивил тем, что прозвучал, как боль сердечная. Отчего так? Если относиться к делу писательскому профессионально, то анализ просто необходим. И я вам благодарен за замечание. Валерий
|
Так что с мальчиком мама ещё по-Божески обходилась... если сравнить со средневековыми нравами. :) Валерий. Может потому и развёлся с нею муж, видимо, ярый Домостроевец. :) У меня интеллектуальной изощрённости не хватает, чтобы вам противостоять, Валерий. Вы ведь вывернетесь из любого "угла" :)))
|
Стенгазетный уровень творчества Незнакомки (см. стихи в многочисленных монологах) никак ее не характеризует, потому что этого сейчас много. Но в Русском переплете Незнакомка все-таки запомнилась интересным случаем: ругала своего давнего приятеля автора РП Куклина последними словами под псевдонимом "Чайка", одновременно говорила ему по телефону разные приятности, осуждая его неприятелей. Впрочем, оборотнями и раздваиваемостью личности сегодня тоже никого не удивишь. Так что вполне нормальная женщина: характер нордический, неуравновешенный (в гневе может называть себя Евгенией и т.д.), склонна к самовосхвалению, связей, порочащих ее, не имеет, если не считать интереса к Эве Эйснер. Словом, ничего необычного, а это уже хорошо.
|
Отчего ж так грозно? И какое тут выворачивание, да еще из угла? Кстати, я не помню, отчего у нее ушел муж. Может она и не рассказывала об этом вовсе. Дите несчастное - вот, что поразило меня. А иную жену и побить не грех. Вы и сами это знаете. Как раз в эти дни на моих глазах распадается молодая семья (ему - 28, ей - 25), которая была очень хороша в Казахстане, но оказалась никудышной в Германии. Потому как здесь эмансипация - и женщина орет о своих правах, но ни в коем случае об обязанностях. И опять пострадал ребенок. Муж ушел, жена занялась черной работой, а дите подсунули тоже чернящей прибалтке, да к тому же нелегально живущей здесь. Попытался было уговорить дать пацана нам - ему три года неполных. Не дала курва. Стыдно ей так поступать. А подсовывать нелегалке можно? Ситуация, кстати, типичная. И еще... Согласно Домостроя, муж ОБЯЗАН любить, защищать, кормить, поить жену свою и дитя свое, а в эмансипированном обществе он если это и делает после развода, который Домостроем не признается, а вне оного является нормой бытия, он делать это ВЫНУЖДЕНО, да и то только ЧАСТИЧНО. Аз есьмь грешный после развода 15 лет платил алименты, не утаиваясь, но бывшей жене моей всегда полученных денег было МАЛО, а потому было это единственной темой наших с ней разговоров, когда я два раза в год по разрешению КГБ приезжал из ссылки из Казахстана в Москву для свидания с дочкой. За свой счет кстати. И с подарками, с набором мероприятий на выделенное мне время: театры, музеи, зоопарк. Словом, дед Мороз. Но с дочерью оттого и по сию пору в дружественных отношениях, слова дурные если и слышит она обо мне, то не обращает на них внимания. Внуки тоже. Но, по большому счету, я ей больше недодал, чем мог бы дать, коли был бы Домострой. У меня вторая жена - женщина архидостойнейшая. Оттого, что понимает не букву Домостроя, а его суть и дух: семья - это долг всех членов ее заботиться друг о друге. При эмансипации - каждый сам по себе, семья превращается в стаю диких животных зимой при бескормице. Вот и вышло, что я жизнь прожил счастливо, по моим меркам, а моя первая супруга по сию пору воет, что жизнь не удалась. По ее меркам. И последнее, очень важное замечание к нашему с вами переговору: дети - не наша собственность, они - личности. Валерий
|
"С мальчиком мама еще хорошо обращалась, если вспомнить Средневековье", - пишете вы. Увы, не со средневековьем следует сравнивать, а с нынешним исламским миром. Или, например, в Англии всего лишь четверть века тому назад были отменены телесные наказания школьникам. Россия не далеко ушла. Сейчас нет торжественных порок, каковы описаны у Горького в его романе "Детство" или в автобиографии К. Чуковского, но раз вы с такой лютостью защищаете этот метод воспитания, то значить это может, что сами были сим делом грешны. Мне остается вам посочувствовать - дети помнят больше, чем нам кажется, а порки помнят всю жизнь. Стараются простить, но не могут. Валерий
|
С утра на свежую голову перечитал рассказ - и должен с Миланом не согласиться в отношении того, чтобы снизводить его до уровня мистико-фантасмогорических произведений Кафки. Если говорить о литературной традиции, то это все-таки - от Достоевского и, если хотите, Помяловского и Глеба Успенского, от Короленко, от Горького, Толстого. Кафка - писатель чуждый традициям и культуре страны своего проживания - Австрии, он - космополит в сути своей, лишенный гуманистического начала в творчестве. Он ненавидел и презирал окружающих его людей - именно поэтому был поднят на щит перестройщиками в России. Больное общество требовало патологических типов в качестве кумиров своих. У меня именнов перестройку произошло отторжение от Кафки. Здесь рассказ - о сердечной боли дитяти с пожеланием читателю сопережить ребенку. Если в случае с рассказом "Такова жизнь..." мне пришлось объяснять читателям, что это - анти-Кафка, ибо сюжет все-таки гоголевского звучания, то здесь не нахожу даже оснований для того, чтобы обнаружить сомыслие свое с Кафкой. Более того, мне вдруг показалось, что не читай я регулярно "Братьев Карамазовых", так и остался бы этот рассказ валяться в моем архиве в виде полутора авторских листов детективной истории, каких много. А рассказ, Олег, получился самодостаточным именно потому, что в нем не осталось места для посторлонних Вовке людей. Мальчик выполнил свою миссию на земле. Кому-то для этого требуется и 70-100 лет, а ему оказалось достаточно прожить четыре года. Но вполне возможно, что когда-нибудь я вернусь к большой версии этого рассказа. Почему нет? Пока нет желания просто. Валерий
|
не с самоуничижением я говорю. Просто я тут (на Переплете) самый молодой, вот и подмазываюсь - набиваю рекламу. Шучу. Просто и правда, немного смущает соотношения опыта и возраста. А отец у Кафки был не изувер, это вы перепутали. Просто у Кафки было своеобразное, болезненное к нему отношение. А тот почти никогда не применял насилия, разве что требовал беззаговорочного подчинения, но все-таки время было еще такое. И по-моему сейчас тоже часто можно встретить, когда отец заставляет сына заниматься своим (отцовским) делом, а не собственным. Где ж тут изуверство? И между прочим, насчет "не по наитию". Кафка своему знакомому журналисту Густаву Яноуху ответил на замечание, что "Ташкент - город хлебный" скорее документ нежели произведение искусства (по наитию тобишь), что настоящее искусство - это и есть документ, запись событий, свидетельство. По-моему это перекликается опять-таки со сказанным Вами. Ведь Вы просто записали свидетельство.
|
|
Спасибо за ответ, Милан. Очень хороший ответ. Я слегка огрубил суть отношений Кафки с отцом, винюсь. Но Кафка почитал отца все-таки диктатором. И ваш ответ во многом ложится в один ряд с тем, о чем я тут говорил с Никитой Сумароковым. Хочется потому добавить для нее. Видите, Алла, не так уж и оскудела земля русская: молодые люди читают и Кафку и Куклина. Значит мое заявление о том, что Русь покуда еще не издохла, еще будут и Павки Корчагины в ней, верно. Придет время, когда народ русский вновь не Маринину и Пелевина убогого, а Пушкина и Гоголя из магазина понесет. Меня, например, удивил бум зрительского интереса в маленьких театрах Москвы и в Малом. И ведь ходят на Островского и Гоголя, на Тургенева и Толстого. Как и я. Вся модернисткая чушь там ставится лишь для своих, а класику смотрят те, кто не хочет смотреть телевизор. Валерий
|
Ваше замечание по поводу Лориды почитаю справедливым, но все-таки мне очень жаль, что оно прозвучало на ДК. Поверьте, я бы и сам мог постоять за себя, раскрыть пару десятков тайн и явных фактов, за которые ей могло бы быть и стыдно, но... зачем? Разве плохо быть для кого-то далекого ╚Прекрасой незнакомкой╩? Разве плохо верить в то, что таковая существует? Спасибо, что встали на мою сторону в нашей перепалке с Лоридой, но хочу возразить вам, что не такая уж она и бесталанная, как вы говорите о ней. Все-таки одна строчка у нее в стихах была восхитительная: ╚там где младые березки сиреневой дымкой одеты╩. Потом она эту срочку переделала, но, тем не менее, она была. Валерий
|
|
Я услышала трели скворцов Под аккорды звенящей капели И стряхнула я тяжесть оков, Тех - которые вы мне надели. Не кружите, как то воронье, Над уютом моим и покоем, Не плетите из сплетень враньё - Всех рассудит нас Бог поневоле. А не верите мне - посмотрите Ту картину, что "Пляской смертей", Уравняла всех в общей могиле, Не спросив, кто был в мире сильней. Верю я, что все люди от Бога: Кто талантлив, кто блещет казной. Всем одна в конце жизни дорога, Но не всем небосвод голубой. Постигая земную премудрость, Я запомнила правды слова: - "Тот кто роет яму другому - Сам останется в ней навсегда!". В заключенье скажу откровенно, Что жалею таких от души, И стираю из памяти Ваши Искаженные злобой черты. Берлин.Весна.2007.
|
|
|
|
А стихи твои плохи не потому, что ты их мне посвятила, а потому, что ты - не поэт. Отругай меня хорошими по качеству стихами - похвалил бы тебя, не задумываясь. Работать над словом надо, а ты не умеешь. А так господин Ретген прав - стихи твои только для стенгазеты и годны. Завтра - 22 июня. Попробуй написать что-нибудь об этом дне. Достойное дате напиши, чтобы назвать тебя поэтом. Хотя бы две-четыре строчки. Вот тогда будет тебе низкий поклон. А пока... Не хочется говорить дурного. Настроение у меня сегодня печально-вразумительное. Читаю Фета. Это - такой поэт был, друг-враг Льва Николаевича, тот самый, что написал кощунственно-гениальное: "А ты, земля, лети, Неся мой труп По Звездному пути". Учись у классиков, Лорида. Тогда будет смысл читать тебя. Кстати, вторая повесть из моей тетралогии "России блудные сыны" уже вышла, а ты и первой не прочитала. Иначе бы обратила внимание на то, что в первой главный герой - русский немец, мудрый персонаж. научись и ты хоть чуточку быть мудрой.
|
|
Хорошая притча. Если авторство твое, то надобно тебе этим заниматься, а не детективами. Детективов сейчас написано столько, что покойников стало больше, чем людей. Я, например, не читаю их. А вот сборник такого рода притч - это будет посильнее С. Е. Ленца. Напиши еще что-нибудь. Но свое. Валерий
|
Вы же сами сказали, что ушёл он потому. что стала она ... "эмансипированной" :)) " Может она и не рассказывала об этом вовсе. Дите несчастное - вот, что поразило меня. А иную жену и побить не грех. Вы и сами это знаете." Правильно: жена сына бьёт, жену муж бьёт, а мужа барин батогами на конюшне, человека всегда есть за что побить или изругать. И всё ради образцового ведения домашнего хозяйства - великая цель, ради неё и убить не грех. А зачем жить тогда, неужто жизнь - сплошная обязанность и битие за то, что случайно слегка щи пересолила. Мне такая жизно не нужна, к примеру, лучше - в омут, как Катерина. :) "Как раз в эти дни на моих глазах распадается молодая семья (ему - 28, ей - 25), которая была очень хороша в Казахстане, но оказалась никудышной в Германии. Потому как здесь эмансипация - и женщина орет о своих правах, но ни в коем случае об обязанностях" Так пусть бы няню наняли? :) и кухарку... :) "И еще... Согласно Домостроя, муж ОБЯЗАН любить, защищать, кормить, поить жену свою и дитя свое" Как можно обязать любить? Думаете, кто-нибудь любил? По обязанности-то ещё быстрее возненавидишь. А ненавидящий таккой Домострой ей учинит, что.... и учиняли, до смерти. "У меня вторая жена - женщина архидостойнейшая. Оттого, что понимает не букву Домостроя, а его суть и дух: семья - это долг всех членов ее заботиться друг о друге. При эмансипации - каждый сам по себе, семья превращается в стаю диких животных зимой при бескормице. Вот и вышло, что я жизнь прожил счастливо, по моим меркам, а моя первая супруга по сию пору воет, что жизнь не удалась. По ее меркам." По одному долгу счастлив не будешь. Любовью семья жить только и может, тогда и эмнасипация не помешает заботиться друг о друге. А без любви?- да зачем это нужно, если знаешь, что человек всего -лишь долг свой выполняет? "И последнее, очень важное замечание к нашему с вами переговору: дети - не наша собственность, они - личности." А я спорила, что это не так ??? :) Не сочиняйте на меня напраслину. Где-то в ваших сообщениях мелькнуло даже, что я защищаю избиение детей !!! ??? Будь вы моим крепостным... :) получили бы ... ээ.. 30 ударов плетью за это, на конюшне. :)))
|
Но это так - шутка. Вот вам важная сноска: http://jesuschrist.ru/news/2007/6/21/13190 Хотел ее архиверующей Ларисе послать, но она не считает даже нужным писать две строки о 22 июня, еще и говорит: "Кто о чем, а вшивый - о бане. Но вам, думаю, будет интересно. Давайте перестанем искушать друг друга вздором. Я ведь просто так вас дразнил, а вы, чую, уже заводитесь. Думал, весело будет, а оказалось, что все такие серьезные. Мальчик умер. А был ли мальчик? Великий вопрос, рожденный Горьким. Я верю, что рассказ вам понравился, уверен, что теперь вы не против такой концовки. Так о чем теперь идет речь? О том, что не имеет никакого отношения к сюжету. Волкович и Кернич предлождили нам для обсуждения другой рассказ. Там - человек новый, не привыкший к оцненкам своего творчества со стороны. Я уже сказл свое слово. Включайтесь, Алла. И почтим завтра вместе павших в борьбе с фашизмом, а не в спорах схоластических. Валерий
|
|
Ошибаетесь, я к вам гораздо спокойнее отношусь, чем вы это себе воображаете. :)) Но это так - шутка. Вот вам важная сноска: http://jesuschrist.ru/news/2007/6/21/13190 Хотел ее архиверующей Ларисе послать, но она не считает даже нужным писать две строки о 22 июня, еще и говорит: "Кто о чем, а вшивый - о бане. Но вам, думаю, будет интересно. Спасибо. А о Лариссе... ? :) Ну, не всех же трогают чужие судьбы? Если её родных и близких это никак не коснулось...? Тут "генная память" нужна, чтобы с утра вспомнить, что мама тебе расссказывала об этом дне... И потом - не все люди отмечают это на "знаковом", на общегосударственном, и на общенародном уровне, есть ведь и только сущностное переживание, живое, внутреннее, о нём-то обычно молчат. :) "Давайте перестанем искушать друг друга вздором." Это вы, надеюсь, о себе? :))) "Там - человек новый, не привыкший к оцненкам своего творчества со стороны. Я уже сказл свое слово. Включайтесь, Алла. И почтим завтра вместе павших в борьбе с фашизмом, а не в спорах схоластических." Я не занимаюсь оценками, я говорю исключительно о своих впечатлениях, и иногда, по мере способностей, пытаюсь их оправдать - только и всего. Рассказ про Липочку я прочитала. Всех нас жалко стало. Вот...:) Вместе "почтить память павших" не удастся - уезжаю на дачу. Так что... :) Пока-пока. :)
|
|
С печальной и знаменательной датой вас, Александр Михпайлович. Валерий
|
|
Руки коротки. И характерно - залаял ты именно 22 июня. Интересно - почему?
|
Да потому, что ты Куклин залаял первым и накануне. Тебе своевременно ответили. Не нравится? Ты на всякий случай в календарь то зри, когда брех свой провокационный подЫмаешь. А теперь довольствуйся - чистым совпадением. И с печальной хоть и знаменательной датой поздравлять перенесших тяготы войны некорректно. Выходит что ты рад и войне и её жертвам. Лора. Александр, примите мои соболезнования по поводу этой страшной в истории человечества даты. Из ваших просьб ко мне я многое поняла. Но сравнивать нас с фашистами, как это постоянно делает Куклин, некорректно. На треть уничтоженные российские немцы в труд лагерях - только за свою национальность. Они сполна отдали долг( а вернее из них выкачали)за все, что натворили фашисты. Куклин просто трус. Вот вышел бы с плакатом, - да к местным. Так нет, он по нас прохаживается. Так безопасней. За Берлинца не отвечаю. Это естественно. Их тут много. А от себя скажу - приезжайте, примем как дорого гостя. Познакомитесь с нашими людьми, родными, семьями. Кстати, моя сноха вашей национальности. Любящая мать моего внука и добрая жена моему мужу. Только с одним условием - без Куклина. Ему навряд ли тут, кто нибудь, откроет дверь. С искренним уважением и признательностью Лора.
|
|
Какая ты все-таки гнусь. В такой-то день была бы не столь грязнорота. Празднуешь сейчас ты, да и раньше говорила, что для тебя 9 мая - день траура, как и многие из твоего окружения. Перессорилась со всеми аусзидлерами. теперь тут желчью исходишь. Волковича я не поздравлял, а присоединился к его печали. Тебе этого не понять. Ты страдай с отдельно взятой этнической единиицей, а мы с ним печалимся о беде всего советского народа. А тебя я числю в друзьях Гитлера. И более обращаться к тебе не буду. И читать твои постинги тоже. Лай дальше в пустоту. Гитлер капут!
|
Отчего так ты уверен (ты обращаешься ко мне на ты, а потому так обращаюсь к тебе и я), что жить в Германии - это счастье? Это ты не терял Родины, ибо не имел никогда ее, ненави дел всех окружающих с рождения, а я потерял, А потеря - не есть счастье, это всегда беда. В Германии я встретил так много джецов и подонков, сколько никогда в СССР, Казахстане и России не встречал. Тебя, например, и не видел, быть может, вовсе, а вот почяитаю таким. И русских немцев я не оскорбляю, я многих и них искренне почитаю и даже люблю. Но таким гнидам, как ты, не даю возможности поливать грязью мой народ и мою страну - это да. Кто-то должен защищать мою Родину и здесь. Запомни раз и навсегда: ГИТЛЕР КАПУТ! И ты никогда не докажешь обратного. Гитлер капут.
|
|
|
|
|
Говорил с Куклиным. Он после операции на глазах. Пока ему к компу низзя. Но голос бодрый, чувствуется, есть порох в проховницах и шары в шароварах. Обещал как только, так и сразу. Передавал всем привети обещал хоть на минутку но в Рп заглянуть. Пожелаем ему доброго здоровья и успехов втворчестве.
|
|
|
Замечу, что здоровье пожелать человеку всегда уместно. Не знаю, при чем тут, однако, "шары в шароварах". Не увлекайтесь, г-н Эйсснер, излишне вульгаризацией русского языка, не переборщите. Странно, что тебя и Волковича занимают шары в шароварах Валерия Васильевича. Наличие таковых при его злобивости ему никакого плюса не придают. Публика на ДК и без того знает, что он половозрелый господин левацких взглядов и воинствующий безбожник. В ДК царит атмосфера необоснованного куклинопочитания. Хорошо бы поумнеть куклиновосхвалителям, стать попрозорливее, чтобы заметить: А Куклин-Эренбург то голый! А лицезреть "голого" Куклина-Эренбурга удовольствия никакого. Держу пари: как только он сможет снова к компьютеру подсесть, так снова польется грязь на немцев, и более всего на российских, к которым и ты, Эйсснер, себя вроде бы тоже относишь. Несмотря на то, что этот напарник Ильи Эренбурга вовсю пользуется гостеприимством народа Германии, а российские немцы в лице его многочисленной родни пестуют этого челоека, поят и кормят, лечат и слишком многое ему позволяют, ты и некоторые почитатели этого сомнительного в человеческом отношении "таланта", усиленно поешь ему алилую. Угомонись, Володя. Настоящий талант писателя проявляется лишь в истинных гуманистах и высокодуховных людях. А это недосягаемые для куклиных и эренбургов высоты.
|
|
Сударь, я отношу себя к совестливым людям. А таковые в самовыпячивании на куклинский лад не нуждаются. Посочувствуйте лучше жертвам Куклина, пострадавшим от его развязанности и психологического террора.
|
|
Каждый ответит сам за себя. А Куклин потому и стал такой злой, что все его кусают. А Вы не пробовали с ним по-людски? Не весь же он чёрный, надеюсь. Многие из нас видят соломинку в чужом глазу, а...
|
Володя, само собой разумеется, что "каждый ответит сам за себя". Разве об этом спор? Нельзя согласиться и в том, что "...Куклин потому и стал такой злой, что все его кусают". Доброго и порядочного человека на миру никто не посмеет тронуть. Также и с напарником Ильи Эренбурга дело обстоит, никак не иначе. "Недостаток" Куклина заключается в отсутствии у него человеколюбия, Веры и доброты - а это уже не просто соринка в глазу, а весьма запущенная болезнь души и тела. Ты созерцатель, но не мыслитель, поэтому избегаешь анализа и порой нелицеприятного разговора. Но Всевышний даровал нам ум для того, чтобы от простого созерцания можно было идти дальше - к пониманию сути предмета. При чем тут "коллективная ответственность" и фраза, которую ты - в "оправдание" критикуемого наскоро за Господа нашего сам от себя надумал?
|
|
|
|
Катаю себе тачку на раскопках, копаю себе землю, шучу с народом, травлю анекдоты. Помаленьку, и через меня самого и через знакомых, тридцатилетние парни выясняют, что я бывал там-то и там-то, что выпустил книгу, что публикуюсь в различных СМИ, что говорю на неск. яз. И это не вяжется с тачкой и такой "низменной" работой. Спрашивают: А чё ж путёвую работу не найдёшь? Слабо, что-ли? Молчу, не объяснять же каждому, что множество порогов обил и оббил, да только 60 летнего никто брать не хочет. На другий день слышу от одного прыткого: Эй ты, дурень с высшим образованием, ну-ка подай лопату, ну-ка сходи за водой, да и на пиво раскрутился бы, слышь! И все притихли: что же дальше будет? Только мы это уже проходили. Отвёл "прыткого" в сторонку и дал в зубы. И как бабка отшептала. Я и правда не мыслитель, а созерцатель. Но пинать "не такого", только потому что "не такой" не годится ни мыслителю, ни созерцателю.
|
Рассказ меня поразил. Сделанные комментарии, мне кажется, излишни. Рассказ превзошел понимание самого автора (большего трудно желать). Видно, что это все правда. У меня не возникло впечатления, что концовка следовала из рассказа. Все мелкие детали в рассказе прекрасны, видишь их. Мальчик мог дальше жить и стать счастливым, потому что он любил маму и знал, что его любили, несмотря ни на что. Беззащитность ребенка - вещь гораздо более глубокая и неисправимая, чем простое отсутствие "пригляда" каждую секунду. Мой отец в шестилетнем возрасте разводил печку, чтобы согреть себе обед - мать работала, отец был в Сибири, было послевоенное время. Он выжил - не умер с голода в войну, не угорел, не устроил пожар. Умирают дети, с которых родители сдувают пушинки. Ничего нельзя сделать, как ни сходи с ума от заботы. Мне было очень больно, и стало страшно, что это первый прочитанный мною после многих лет на "Переплете" рассказ. Может быть, потому что теперь у меня есть ребенок. Может быть, потому, что рассказ о сахарном песке в Кызыле мне напомнил моего мужа, который в 6 лет ушел из дому, чтобы дойти и зайти за горизонт. Такие люди (как Вовка) отмечены печатью этой беззащитности, открытости и находятся в опасности. Такие люди остаются в опасности навсегда, может быть, потому, что в них есть что-то детское.
|
А "Старичок" - тоже?
|
|
Благодарю за теплые слова. смущен, тронут. Недоброжелателям. Жив, чего и вам желаю.
|
|
|
Вы не гадайте, а загляните в словарь. "Isi moi" означает просто "Вот он я". Замечания этого участника дискуссии весьма толковы. Ваши же "вкрапления" однообразны и не радуют глубиной и проницательнотью. Сразу возникает в сознании вариант детской песенки: "По улице ходила Мимо Проходила, она, она зашорена была!"
|
|
Хотя Аргоша вряд ли похвалит, ведь на его взгляд, чувством юмора обладает только он и Yuli, не к месту будь помянут. Но, если даже они будут возражать, надеюсь, Вы легко уладите конфликт, они ведь Ваши близкие родственники.
|
|
Валерий! После твоей голливудско- бессовестной "Истинной власти" зарёкся я читать Куклина, но вот тут всё же не утерпел, заглавие уж больно хорошее. Начал читать и... зачитался. Очень хорошо, ВалериЙ! Замечательно, Валерий! Особенный блеск - описание мелочей, вроде переброшенного через речку громадного дерева. Рассказ точно передаёт ту эпоху, жизнь и настроение людей, её населяющих, психологический точен портрет мальчика и окружающих его людей. С великой радостью прочитал и голосую. Валяй дальше в таком же стиле, рад за тебя, Эйснер.
|
Спасибо, Володя. Но только ты вот "Истинную власть", как мне помнится, хвалил. Отчего теперь она - бессовестная? Между прочим, и "Золотое перо Московии" я получил а него, и это - одна и самых цитируемых книг моих. Ты что-то напутал. А "Листья"... Рассказ сентиментальный, тем и хорош. Еще раз спасибо. Валерий
|
Валерий, вот ещё: там, в самом начале рассказа, третий абзац сверху, кажись, нестыковка синтаксическая. То-ли опечатка, то-ли ошибка, то-ли автор "падежов не знаит". В этом месте: "...а так же до печной вьюшкой..."
|
ты прав, Володя, "по печной вьюшки", автор и впрямь падежов не знает. Вот, что значит "свежий глаз"! Валерий
|
|
|
Я понимаю причину вашей предубежденности ко мне и ясно вижу ваше желание досадить. И ничего не имею против этого. Но стиль сего рассказа мне хотелось бы защитить, ибо кто-то может и довериться вашему суждению. Рассказ написан от имени комментатора потока сознания малыша, приговоренного обществом к вымиранию в борьбе за за существования индивидуума в процессе внутривидовой борьбы. Смерть его неизбежна, как крах капитализа. И потому требует именно такого рода интонации и стиля. В течение практически тридцати ле я искал именно эту интонацию для этой поразившей меня когда-то истории и пришел к выводу, что любое украшательство даже авторской речи, испольование метафор и сравнений, недоступных пониманию четырехлетнего ребека, явится не только ложью, но и кощунством. Именно неиысканная выразительность речи, точность описаний и характеристик наполняет рассказ сей содержанием трагизма, и на уровне подсознания воздействует на читателя так, что оный принимает смерть малыша, как неизбежность. Жанр трагедии подразумевает смерть главного героя, как завершающий этап всей его жизни, гибель как единственный выход из создавшегося положения. Но только в опере убитый герой еще десять минут поет свою арию прощания, чтобы публика рукоплескала красоте голоса исполнителя, ибо оной, в конечном случае, плевать на смерть той же Кармен, которая тут же поднимается с пола и, трепеща складками черно-красной юбки, раскланяется со зрителями, посылает им в ответ на цветы воздушные поцелуи. В коротком же рассказе трагического звучания всякий лишний звук режет ухо, снижает силу катарсиса, читателю должно быть не до восторгов и не до смакования. Потому-то я и не стремился к тому, чтобы стиль ╚Листьев╩ понравился такому тонкому гурману, как вы. Сей рассказ не для желудка, а для души. Валерий
|
А вот автор, видимо, нуждается в анализе, так как он мечется между двумя крайностями. С одной стороны, это талантливый писатель, способный почувствовать и создать настоящее ( пусть даже это один рассказ). А с другой стороны, это испорченный Литинститутом противоречивый пропагандист тридесятого государства. И потому он комментирует свой рассказ, как герой Андрея Платонова, нелепым, смешным тридесятым языком, как будто бы он и сам не понимает, что написал. А, может быть, и впрямь не понимает. Скорее всего он многого не понимает на самом деле. Но зато я на опыте Валерия Куклина наконец поняла, что Литинститут исполнил в своё время роль института пропаганды, и его "наука" в случае Куклина легла на благодатную сиротскую почву. Во всяком случае, с этих пор я перестала сожалеть о своём пробеле в гуманитарном образовании. Лучше естественная или "естественнонаучная" интуиция, чем идеологическое раздвоение разорванной сумбурной эрудицией и поверхностным навыком души.
|
|
|
Алла Олеговна, вы напрасно считаете, что определение сущности сего рассказа, было выражено мной в предыдущем постинге в качестве литератора, это определение сугубо биологическое. Просто вы пошли вослед за Хамом, которому претят принципы социал-дарвинизма - и бросились защищать мое дитя от меня самого. Но принципы сии имеют место быть в человеческом обществе, сколь бы вы крепко не прикрывали глаз. Советую прочитать работу лауреата Нобелевской премии К. Лоренца ╚Поведение животных╩, чтобы убедиться в этом. То, что вам кажется поверхностным, является всего лишь одной из аксиом биологии науки, которую я знаю лучше вас в силу образования и первого своего диплома, а также научной деятельности и диссертации по теме биогеоценозов мезоксерофильных, то есть наиболее агрессивных участков пустыни. Я уверен, что и люди находятся в постоянной борьбе за выживание, сдерживаемой моралью, этикой и другими наработанными в процессе совместной борьбы за выживание свойствами далеко не всех душ. Ярчайший представитель агрессивной среды в окололитературной экосистеме обитатель Сети, которого вы так же, как и я, признали Хамом, то есть иным видом, чем мы с вами. Однако, кроме классических примеров межвидовой борьбы, существуют и примеры медленного выжимания из экосистемы членами одного и того же вида своих менее жизнестойких собратьев. Это не является подчас собственно внутривидовой борьбой, как это делалось, к примеру, в Спарте, где детишек, подобных Вовке, сбрасывали в пропасть в качестве метода селекции физически здоровой нации. Эта борьба приобретает в наше время более изощренные способы, цель которых: использовать максимально возможности больной особи таким образом, чтобы после смерти особи оная бы полностью утилизировала себя. Обратите внимание, Алла Олеговна, на то, что ребенок всеми взрослыми в рассказе ИСПОЛЬЗУЕТСЯ. Но никто НЕ ДАЕТ ему главного, что требуется ребенку любви и душевного тепла. Посторонний дядя Вася мимоходом приголубил Вовку - и это единственное по-настоящему светлое пятно в его жизни. В остальном Вовка ПОМЕХА ВСЕМ. И, в первую очередь, матери. Признаться, я вспомнил об этом сюжете и переписал рассказ именно после нашего с вами и с другой Аллой (Никитой Сумароковым) спора по поводу взаимоотношений матери и ребенка. Я решил показать вам ситуацию, в которой мать является юридически невольным, а духовно явным убийцей собственного дитяти. В растительном сообществе подобных случаев не счесть. Пример отсыхание сосновых мутовок-детишек по мере роста материнского ствола. Обществу нужны здоровые мужчины, женщинам нужны здоровые мужья, тратить обществу силы на взращивание бесполезного индивидуума оное не желает, и делает это неосознанно. В случае с Вовкой селекция произошла именно таким образом. В первоначальном варианте этого рассказа была фраза о том, что смерть малыша заставила весь поселок леспромхозовский вздохнуть с облегчением, но в контекст этого варианта данная фраза не легла. Да она и не нужна. И если бы не возникло сомнения в правомочности моей пользоваться тем стилем, что я выбрал, не возникло бы и у вас сомнений правильно ли понимаю я сам то, что написал. Кстати, 99 процентов выпускников Литинститута будут на вашей стороне, когда прочтут замечание мое по моему же рассказу. То есть вы зря дистанцируетесь от них. Им, как и вам, проще рассматривать любое произведение литературы, как способ воздействия на человеческие чувства. Но именно поэтому по-настоящему сентиментальной литературы, каковым является рассказ ╚Листья╩, в настоящее время не наблюдается в русской литературе, как нет и настоящих мелодрам жанра архисложного и по-настоящему любимого людьми. Для того, чтобы написать ╚Листья╩, надо надстоять над героями, не любить их - и только тогда их полюбит читатель. Это не мое мнение. Так писал о своих рассказах У. Фолкнер. Вы же фактически требуете от меня отношения к порождённому мной персонажу такого же, как и у читателя, то есть советуете автору играть с вами в поддавки. Но я, в свою очередь, предлагаю вам все-таки прочитать выставленный здесь роман ╚Прошение о помиловании╩, четвёртое издание которого должно выйти в конце этого года и в Германии. Условно говоря, это история жизни Вовки, выжившего после окончания сюжета рассказа ╚Листья╩. Человечество в течение сорока лет уничтожало героя этого романа за то, что он имел индивидуальность, но... именно за то, что он сумел сохранить оную до конца, не сломаться и умереть непокорённым, читатель и полюбил эту книгу. В заключение хочу поблагодарить вас за тёплые слова об этом рассказе. Из ваших уст они звучат особенно нежно. С уважением, Валерий
|
Боюсь, что это и моя история жизни, Валерий Васильевич, поэтому, чувствуя себя внутренним персонажем рассказа, не считаю себя в праве анализировать его со стороны. Интересно, что и писатель Гаршин от такой мамаши однажды сиганул в лестничный пролёт, и на том его мучения закончились. Спасибо Вам за то, что Вы написали в ответ. Во многом Вы со своей стороны правы, в натурфилосовском смысле.
|
Вот цитата из последней статьи В. Дворцова с которым почти всегда по большей части вопросов солидарен: "А ещё мудрость невозможна как простое научное знание вне контекста нравственности. Она навсегда неизчленима из вечных и универсальных представлений о Добре и Истине. Через века и народы понятие мудрости несло и несёт праведность, равную для всех религий и культур, любовь, правду, провиденье, знание Бога". Вот и выходит, что вот за таких Вовок будем бороться вместе против лже-мудрецов, для которых нет Бога, нет любви ,нет нравственности. То они хотят Бога запретить, то отбирают по шовинистическим критериям достойных для жизни в будущем их интеллектуальном "раю". Тьфу на них.
|
Прошу вашего великодушного прощения, Алла Олеговна. Я не имел представления, что данный сюжет и давгний наш треп имеют для вас значение глубинное и личное. Я действительно порой увлекаюсь отвлеченными для меня темами и бываю излишне резок в оценках людей. Валерий
|
Уважаемый Валерий! Мне Ваш рассказ очень понравился. Видно, что Вы любите детей. Желаю Вам новых творческих успехов!
|
|
В вашем рассказе есть слова из песни: ╚Ты насмерть стояла у стен Сталинграда, на сопках приволжских степей...╩ Может поможете нам восстановить полный текст? Для одного друга надо... Пульните мне, бите, в мыльницу... таузенд данк...
|
|
Мне нравятся слова «ритмически точный». Я это тоже отметил (см. http://art-otkrytie.narod.ru/kuklin.htm). Но насколько человек преображается, переходя из автора в интернетского тролля… В последнего человека, можно сказать.
|
Не валите с больной головы на здоровую. Я не могу быть троллем хотя бы потому, что не пишу под интернет-погонялом, а всегда под своей фамилией. А вы – тролль. Хотя бы потому, что когда у вас нет контраргументов, вы начинаете придумывать мне обзывалки и держать фигу в кармане. Более того, это я вам сказал, что еврейские банки Германии финансировали партию Гитлера, вы нашли одного мелкого банкира, который делал это открыто – и пихнули его мне под нос, доказывая, что эту мысль породили вы. Кстати, когда вы успели перелопатить интернет? Вы хоть спите? Или на вас работают агенты пятого отдела Морсад, имеющие задачу разрушить остатки патриотической чести у россиян вообще и у читателей ДК в частности? Вы мне отвратительны, как личность. Поэтому я припомнил довольно много фактов, определяющих вас, как именно тролля на литературном сайте РФ. Если будете еще приставать, я вас измажу дерьмом. Учтите это.
|
Не брешите. Рассказ вы не дочитали, сами признались, что для вчашей тьупой башки он великоват. А ритм рассказа вслед за Ершовой решили поддержать для того, чтобы прорекламировать свою убогуб статейку. Нихрена вы не понимаете ни в литературе, ни в детях. Потому что главвное в рассаказе - это то, что дети страдают и умирают на глазах взрослых, а тем не до малышей. Вам, лишенному морали, чести и совести, этого не понять.
|
А ещё Моссад мне платит.
|
«Интернет-тролль это - размещение в Интернете (на форумах, в группах новостей вики-проектах, ЖЖ и др.) провокационных сообщений с целью вызвать флейм, конфликты между участниками, пустой трёп, оскорбления и т. п. Лицо, занимающееся троллингом, называют троллем». Вне зависимости, пишет ли автор «под интернет-погонялом».
|
Вы думаете вашим, а не моим поределением надо ограничиться для оценки тролльства? Ваше определение как раз подходит к вам. До буквочки.
|
Да, насчет фамилии режиссера фильма о концлагере. Это - Гешонек, чден КП Геримангии с 1923 года. Я юыдл с ним знаком. А банкира имени не помню. Он мне на фиг не нужен. Но будете в Берлине, заверните за угол музея чеснова - увидите его дом и его музей с меюелью в стиде юедерм ан, антиквариатом и с фото, где он стоит в Ораниенбурге на плаьтформе в окружении еврейского плебса, которых сожгли в комфортабельных печах. Не хочу я помнить его фамилии.
|
Рассказ этот я бы даже признал гениальным, если бы не одно обстоятельство – его написал я сам. Почитается ведь нескромным признавать своеп творение гениальным. Леонардо позволялось, Рафаэлю тоже, а скажи так Куклин о своих «Листьях» вы же о начнете троллить по-вашему определению этого слова. Как делали уже не раз. Мелочный умишко ваш не смог сопережить собачонке из «Хамелеона»ю Откуда же тогда вам найти ума, чтобы сопережить мальчику-гою из Сибири. Вот если бы я назвал его сыном еврейки, вы бы устроили такое славословие, что меня хоть на нобельку выдвигай. Но я написал правду. А правда такова: дети-инвалиды иудеек не умирали от безнадеги. Община еврейская им помогала. Честь и хваЛа ха это иудеям. Но не вам. Вы бы и по еврейскому дитенку прошли на гусеничном тракторе. Чтобы не испачкать ботинок своих.
|
Рассказ действительно хорош. Настолько, насколько вы плохи вне литературы. – Тролль.
|
Я только не понял конец рассказа - зачем столько трагизма, но мне кажется суть рассказа не в его конце. а в самом содержание, тот колорит и климат, вообще ощущение того времени которое Вам удалось вызвать во мне. Знаете, есть что-то и не приятное в той эпохе, может быть не совершенство того времени или не устроенность, какая-то, - опять же это всё детские воспоминания и асоциации. Мне вспоминаются 60-е, когда я был ещё маленьким. А из тех мест, которые Вы описываете я могу вспомнить только Казахстан - это где-то близко. И всё же, что Вы хотели сказать гибелью мальчика, Валерий? И ещё, мне концовка кажется какой-то не реалистичной, может быть потому, что Вы не подготовили читателя к ней в предыдущем теле произведения - всё случилось, как-то вдруг, неожиданно. Конец - это вершина произведения, а сам рассказ это его фундамент на котором она держится.
|
Вы непоследовательны. Раньше вы утверждали, что рассказ жтот - дерьмо. И насчет беспросветности вы ршибаетесь. Не всякому, как вам, в детстве намазывали на кусок хлеба сливочное масло. Мне намазывали комбижир - и явте времена был счас счастлив эитм=== этим. И рыбий жир любил пить. Одну столовую ложку по утрам. И курочку вами любмую п опробовал лишь в шесть лет в детдоме. С тех пор больше всего люблю крылышки и шеи. Остальное ели воспитатекли. Вот, по сути, наши с вами противоречия. С ытый голодного не поймет. То, что для вас ьеспросветность, для меня светлые воспоминания.
|
Да! И я говорил, что рассказ дерьмо. И я агент моссада. И я ХАМЕЛЕОН не дочитал. И сорок бочек арестантов. – Тролль интернетский.
|
Смерть Гамлета была так необходима с точки зрения вами изложенных позиций? Тем паче, что настоящий Гамлет, как утверждает Саксон Грамматик, дядю убил, Полония скормил свиньям, Розенкраца и Гильдестерна подставил под топор английского палача, Лаэрта посадил в темницу, армию Фортинбраса разбил, женился на Офелии и так далее. Шекспир их всех умерщвляет самыми бесчеловеческими способами – и это балаганное действо называется, вопреки здравому смыслу, высокой трагедией. А здесь четырехлетний ребенок изнывает от одиночества в комнатке-гробу с мечтой о нежности к нему мамы и памятью о наказаниях от нее и перенесенных обидах. Умирает он случайно физически, но с точки зрения Аристотеля вполне естественно. Потому что больной ребенок на фиг никому не нужен. Женщина, которая мне рассказывала эту историю, поведала и такую тайну: она не раз говорила сыну: «Вот так бы взяла – встала на одну ногу, за другую бы и разорвала тебя». Прошло лет двадцать пять, а она до сих пор винит себя за эти слова и уверена была, что эти слова были причиной смерти сына. Я не стал вставлять эту линию в сюжет. Потому что считаю, что дети неспособны на самоубийство. И мне не важны были и остаются ее душевные мучения. Важно было показать, что человеческий детеныш ОБРЕЧЕН на смерть, если он бесполезен для взрослых.
|
Не психуй, солик. Я тебя предупреждал: не лезь с пакостями на меня. Ведь даже Аргоша об меня обломался. Но вопрос: неужеди "Хамелеона" дочитал? И остался\ в строю "Моссада"? И по-прежнему любишь чужую тебье Россию не меньше, чем родную Украину?
|
Ну да. И Аргоша об вас обломался. И еврейские банкиры Германии с Гитлером сотрудничали. – Тролль интернетский.
|
|
|
У меня были проблемы, в определённый период жизни и я подвергся воздействию морально-философской коррекции со стороны одной сложной системы. Довольно забавная штука, хотя, честно говоря забавного мало было. Вначале я подумал, что сошёл с ума, но потом заметил, у меня улучшилось социальное поведение, поднялась внутренняя дисциплина, и вырос уровень культуры и тут я подумал, что так с ума не сходят, получив столько положительных результатов. Но главное не это, почему я затеял весь этот разговор, они решили оставить меня в покое, но сделать так, чтобы я думал, что контроль за мной остался, это как в вашем произведение. И вот тогда я испытал страшное унижение, моё самолюбие взбунтовалось, что сам я не на что не способен, самостоятельно жить, принимать решения, вышел "мальчик" из доверия и быть мне теперь всегда под этим условным "колпаком". Многие вообще живут в своих группах или кланах, хорошо, надёжно и ни кто не обидит - многих и не коробит их условность жизни и некоторая зависимость, а меня взбесило - задеты глубинные корни моего сознания, моих морально-философских кодексов и представлений об этой жизни. Я просто потерял ощущение свободы, и перестал чувствовать себя настоящим мужиком, я думал, уж лучше опастность и не известность впереди, чем этот "нравственный протез", который мне приделали. Вы поняли в чём ущербность такого человека, хотя таких уродов у нас в стране навалом. Поэтому мне не понравился этот момент в произведение.
|
|