Искания и Размышления
Критика
25 сентября 2024г.

Чехов    и    Платонов

Оригинал находится на сайте Платоновского центра.

Все писатели, кроме Толстого, не любили Чехова. Не могли себе представить, чтобы Чехов, как Достоевский, повалился бы перед невестой в припадке священной эпилепсии. Или как Гоголь, постился десять дней, сжег "Дядю Ваню" и умер. Толстой: я его люблю, но не понимаю, зачем он пишет пьесы, "Трех сестер" я не смог дочитать до конца. Чехов пишет любимой женщине: "Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствует женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию". Платонов не писал таких повестей, он укоряет Чехова: "Пушкин применяет легкомыслие лишь в уместных случаях". Цветаева: "ненавижу Чехова с детства". В чеховских "Трех сестрах" Ирина говорит: "я не любила ни разу в жизни", - так не бывает! Путаная история. Но одно можно сказать определенно: Чехов, сказав, что "молодежь не идет в литературу, потому что ее лучшая часть работает на паровозах", прямо указал нам на Платонова.
      И Чехов и Платонов начали грызть гранит науки в университетах, и их первые публикации посвящены именно науке. Они пламенно любят науку, как и герой первого рассказа Чехова, отставной урядник из дворян, "потому что наука в некотором роде мать наша родная, все одно как и цивилизация". "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда" - так он определяет суть фундаментальной науки, "дождь идет вниз на землю, а не вверх на луну"
      Но уже через пять лет у Чехова, в "Герате": "незнание во всяком случае безвреднее знания". Герат считался ключом к Индии, и тогда все писали, будет ли война с англичанами. Город "окружен высокою стеною с башнями, а чтобы неприятелям было во что входить и выходить, в стенах имеется пять широких ворот". У ворот продают женщин, рахат-лукум и беседуют с английскими корреспон­дентами. Но мы всех закидаем шапками, и когда "на перине будет сидеть не мурза, а родной Дыба, то эта земля будет еще плодороднее". А через сто двадцать лет директор ядерной физики РАН в Гатчине пишет: как известно, это определение ("этого не может быть, потому что этого не может быть никогда") приводит многих в наибольшую ярость, а между тем оно абсолютно правильно.
      Платонов не ждал ни пяти, ни сто двадцати лет. Чистая глубоко теоретическая наука оказалась посредственной вещью. Добрые и красивые люди единичный опыт Галилея обобщали без достаточ­ных оснований на всю природу (теория тяготения). А борьбу объявляли законом жизни. Вопреки очевидности: всякий родившийся непременно бы умер, если бы о нем не позаботились (и у животных также). И хотя в науке "все же были отдельные ученые", у которых есть чему поучиться, но и они в силу "мозговых пережитков" неудержимо стремились вырваться из скромных данных опыта и улететь в "обобщающие области, неподвластные критике" ("Воронежская коммуна", 20.10.1920)). И он перево­дится из университета в политехникум. Наука изуродована фантазиями.
      Особенно - математика. Там ставился вопрос, есть ли множество точек, которое было бы большим, чем число точек натурального ряда (1,2...N...) и меньшим, чем количество точек на прямой. Эта проблема называлась первой проблемой Гильберта. Платонов страшно удивился, как можно неизмеримым (точка) измерить измеримое (прямая). Ненужное мозговое раздражение. Как и у чеховского урядника: тот не терпел, когда ученые неправильно мыслят и фантазируют в уме своем. Но отдельные ученые все же - были: в 1917 Лузин создал московскую математическую школу (ученики - Меньшов, Колмогоров, Дмитриев и т.д.), в 1937 Власов вывел свое уравнение¹. Урядник же, видимо, имел в виду Аристотеля, который был учеником Платона² и устанавливал законы, опираясь на ум: "тело должно лететь по прямой, а потом по окружности, потому что прямая и окружность - наиболее совершенные кривые". И кончилось тем, что Кант установил: в каждой науке столько науки, сколько в ней математики.
      Откуда уже прямо следовало, что "красота спасет мир" (Чехов за всю свою жизнь только один раз высказался о Достоевском: "очень уж длинно и нескромно, много претензий", у Платонова: "ни живущий, ни мертвый, путающий смерть с жизнью, союзник то бога, то дьявола, ничтожнейший из существ") Потом Козьма Прутков указал, что надо жить не по лжи, и стало ясно как нам обустроить Россию, а физика стала математической физикой: когда случайно обнаружили, что при протекании электри­ческого тока стрелка лежащего рядом компаса вздрагивает и поворачивается, а параллельные про­водники с током притягиваются (или отталкиваются) - началась "электродинамика", которая быстро стала теорией электромагнитного поля, появились дифференциальные уравнения и их стали решать.
      Некоторые (у Чехова: "кто живут и питаются одной только наукой") были против понятия "магнитное поле", они (Ампер, Гаусс, Вебер и др.) говорили, что в конце концов это приведет к путанице. Потому что магнитное поле - это электрическое поле, стрелка компаса подвержена элект­рическому полю Земли. У Чехова: "матушка природа есть книга, которую надо читать и видеть"
      Так и оказалось. "Законы" электродинамики описывали некоторый набор экспериментальных фактов. Но если над формулами для магнитного поля совершать математические операции, то скорость движения магнитного поля переменного тока достигает бесконечности (с такой же частотой). И масса других следствий. И нет никаких оснований считать, что "законы" должны правильно описывать и все эти следствия. Чтобы убрать бесконечность, были вынуждены ввести ограничение на скорость (Максвелл, 1862), но тогда масса при больших скоростях стала возрастать до бесконечности (Томсон, 1881), а размеры уменьшаться (Лоренц, 1892), - невоздержность мысли была доведена до крайности. Власов (1966): есть физические явления, которые не могут быть описаны дифференциальными уравнениями, а требуют "конечно-разностного аппарата". Он создает такой аппарат и получает несколько точных решений. Для электрического тока "решение приводит к стационарной и движущейся периодической структуре в концентрации электронов со счетными значениями частот и волновых чисел" (т.е. значения частот и волновых чисел не имеют ограниче­ний). При этом ни один из законов Ньютона³ не выполняется. У Платонова, в "Чевенгуре": наука только начинается, и чем кончится - неизвестно⁴
      Толстой и Гагарин (Николай Федоров) гуляли по Арбату, и Николай Павлович сказал: ученый и философ отнюдь не высшая ступень, не идеал человечества, а только его одностороннее, уродливое развитие. И что выделение ученых в сословие⁵ - большее бедствие, чем разделение на бедных и богатых. У Платонова: философ ищет такое слово, чтобы действительные люди угнетали прочих не до смерти. Чтобы угнетали. Но не до смерти. Слово это должно подействовать на действительных людей особым, неизвестным и магическим образом. И он знает, что такого слова нет.
      В 13 лет, работая на локомобиле у помещика Бек-Мармарчева, Андрей своими силами додумался, отчего летит камень: он от радости движения делается легче воздуха. И самолеты летают не столько потому, что они рассчитаны, а потому что летают воробьи. Машины, кажется, изобретены сердечной догадкой - отдельно от ума. Они движутся больше по своему желанию, по доброте природы, металла, чем от ума и умения людей. Люди здесь почти не при чем: любой холуй может огонь в топке зажечь, но паровоз поедет сам, а Ньютон - только груз. Когда Платонов говорит о науке с воодушевлением, это всегда - техника: "Строго и до конца говоря, вся промышленность, все хозяйство, начиная со старинных времен, держались на непрерывной, незаметной изобретательности" (1921). Суетились, суетились и получился паровоз, а потом электровоз - до сего дня вершины искусственного интел­лекта⁶ - перевозят неимоверные грузы с Дальнего Востока до Калининграда! Паровая турбина изоб­ретена до новой эры. Работала. Была забавной игрушкой⁷ "Техника есть именно признак воодушев­ленного человеческого труда, и она лежит в начале всякой культуры, а не в конце ее" (1938)
      Но ждать наступления истории, а не быть самоисториками - значит замедлять ход истории. Окончив политехникум, строит сельские электростанции, сотни плотин, прудов и колодцев, а "искусство найдет себе время родиться в свободные выходные часы". Тамбов, декабрь 1926: работаю много, но не устаю, в 9 ¹/₂ я дома, сажусь за "Эфирный тракт", пишу до 11, до часу или до двух. В моей комнате 4-6 градусов, невозможно спать от холода, в час ночи на Новый год я кончил "Эфирный тракт" и заплакал. В январе написаны "Епифанские шлюзы", за две недели, рукопись практически не имеет правки. "Город Градов" - за десять дней.
      Чехов, в "Новом времени", у Суворина: "подвижники нужны, как солнце". И дальше: "кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации...и лгущих ради куска хлеба, что кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели". Чехов подарил актрисе Каратыгиной свою книжку с надписью «Великой Артистке Земли Русской». Она: издеваетесь? - ведь никому нельзя будет похвастаться подарком. Чехов: а пускай покатаются с Ваше и по Вашему, да потом и смеются. Она исколесила с труппой Малого театра всю Россию и Сибирь с Сахалином, и когда он узнал об этом, подарил ей книжку и собрался на Сахалин⁸. Дядя Чехова Митрофан Егорович, которому Таганрог обязан каменными мостовыми (сделанными из лавы Везувия, привезенными итальянскими кораблями в качестве балласта), считался чудаком, оригиналом и даже юродивым. Он обращался к детям на "Вы", дарил им в праздник по гривеннику, и в день своего ангела посылал в острог целые корзины французских хлебов по числу заключенных. Пристрасил детей к театру, ставили "Ревизора" и Антон играл городничего, и на украинском языке - Котляревского, про Чупруна и Чупруниху (Антон играл Чупруна - простоватого, доверчивого мужа). Митрофан Егорович умер от истощения, работал через меру.
      При первой же личной встрече Толстой рассказал Чехову о Гагарине, и Чехов тут же заканчивает "Дом с мезонином", где прототип главного героя уже Гагарин. О встрече с Толстым Чехов пишет Суворину: "дочери обожают своего отца...а это значит, что Толстой в самом деле великая нрав­ственная сила, ибо если бы он был неискренен и не безупречен, то первые стали бы относиться к нему скептически дочери, так как дочери те же воробьи: их на мякине не проведешь". Толстой - об этой встрече: "сердце у него, должно быть доброе, но до сих пор нет у него определенной точки зрения". Позже, в набросках 1900 г. к "Супраморализму", Гагарин, обдумывая рассказ Чехова "Сапожник и нечистая сила", говорит то же самое: "остается узнать, что Чехов разумеет под душой". Сам Гагарин считал: прежде чем обсуждать, что такое материя, жизнь, сознание, нужно решить более простую задачу - задачу воскрешения. Без чего рассуждения о материи и т.п. бессмысленны. Видимо, потому у Чехова и нет "определенной точки зрения". У хирурга Самбикина, героя "Счастливой Москвы" Платонова, черты Чехова: "длинное, усохшее тело, доброе и большое", "больной и одинокий". И поиски Самбикиным души в пустоте тела. (Чехов - Суворину, 1889: "Я думаю, что когда вскрываешь труп, даже у самого заядлого спиритуалиста необходимо явится вопрос: где тут душа?") Обоим, Чехову и Самбикину, еще нет тридцати.
      Толстой, как и брат чеховского урядника Иван (Маиор), "человек хороший, но между нами сказать, Бурбон и наук не любит". Он считает, что наиболее важная часть науки - в том, как должно и как не должно учредить жизнь людей: как пользоваться землей, как возделывать ее без угнетения других людей, как учредить отношения между мужчиной и женщиной, как воспитывать детей, как относиться к иноземцам, как относиться к животным ("и такая наука зарождается в наше время")
      Толстой объяснял Гагарину, они прогуливались по Арбату: "Я должен любить других более, чем люблю самого себя"
      Он перестал бывать у Льва Николаевича, - неловко: вы травоядный, я тоже могу есть траву. Но когда мы едим траву, то как будто обличаем ваших домашних. А ваши домашние обличают нас.
      И поэтому они гуляют по Арбату.
      Что это такое, думает Гагарин, любить других? Какая-то новая специальность? И "должен!"
      Платонов (он постоянно советуется с мертвыми) пытается их помирить: "Нельзя предпринимать ничего без предварительного утверждения своего намерения в другом человеке. Другой человек незаметно для него разрешает нам или нет новый поступок" (запись 1944 г., 2-й Белорусский фронт) и тогда вопросы "любить других", "любить себя", "должен" - снимаются.
      Толстой против. Царство любви ему представляется высшею целью жизни человечества.
      Платонов соглашается с Толстым, и рассказывает о Фатьме, которая была наложницей (женой и рабыней) у туркмена. Потом ее много раз перепродавали, наказывали и мучали вечной работой, но она все время глядела глазами вдаль. В конце жизни она была замужем за курдом, бывшем рабе. Но бывший раб - худший господин, и все же как человек большого и глубокого сердца Фатьма полюбила своего мужа. Другого выхода у нее не было. Мир вокруг был тьмою и пустыней, и жизнь некуда было истратить, кроме семьи.
      Толстой против. Что мне дал брак? Ничего. А страданий бездна. Детей надо просвещать, а я этого не умею, я сам плох. Никто из моих сыновей не разделяет моих взглядов. Скучно без дочерей, нет-нет и ждешь...придет какая-нибудь, и начнет говорить глупости: приятно и успокоительно.
      Гагарин: никакие заповеди не работают, если нет цели. Прощается и сворачивает в проулок. А Лëв Николаич ему вдогонку: нужно поступать с другими так, как мы желаем, чтоб поступали с нами. Это насмешка! - говорит Чаадаев еще неродившемуся Толстому - ведь в том, что мы желаем для других, мы всегда учитываем собственное благо. Добавляет: бедняк бывает иногда жесток. Но он никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши отцы; те именно, кто сделал из вас то, что вы есть.
      И тем не менее Чехов оставляет нам заповедь: ты не можешь быть в присутствии женщины пьяным.


¹  см. также "Завтра", 2000, № 17

²  Платон был любитель поговорить и учителем человечества. Особый вид опьянения. У Чехова: "И насщот этого мы поговорим". Платон приказал уничтожить сочинения Демокрита; тот считал, что душа состоит из тонких, гладких и круглых атомов. Уничтожение текстов Демокрита было необходимым. Для удовлетворения разума и совести.

³  Первый и второй закон Ньютона открыты Галилеем задолго до рождения Ньютона, третий закон Ньютона опубликован Декартом, когда Ньютону был один год. Вклад Ньютона был тот, что он объявил их законами, по которым Бог создал мир, - в полном соответствии со своим девизом hypotheses non fingo ("гипотез не измышляю") Что такое изучаемый в школе второй закон Ньютона? Это договоренность считать, при анализе экспериментов, ускорения тел пропорциональными приложенным силам. А если это оказывается не так, отклонения списывать на силы трения. Не закон, а временная договоренность: ни характер и погрешности измерений в опытах Галилея, ни методы обработки экспериментальных данных ни тогда, ни сегодня не дают оснований для обобщений, и распространять эти договоренности на газы и жидкости. Если это - закон, говорил Власов, то физика - не наука (но договоренности, конечно, - важны: чтобы понимать друг друга). Чаадаев, изучая курс 1824 г. - экспериментальной физики Био, где все сводилось к наблюдению явлений и к - определению сил, вызывающих явления, заключает: если возможно это - определение. Власов: в рамках классической физики, включая квантовую и - теорию относитель­ности, это невозможно. Именно это и произошло с - экспериментами Био, когда их положили в основание законов Максвелла. - Нынешний вице-президент РАН В.Козлов, отвечающий за физико-математические - науки, пишет в 2011г., спасая уравнения Максвелла, что они пригодны - "для описания динамики одной заряженной частицы в - заданном электромагнитном поле". Но и это, конечно, не так. В - курсах атомной физики пишут: теоретическая зависимость электромагнитной - массы от скорости блестяще подтверждена в экспериментах Кауфмана (1906). - Но там не пишут, что Кауфман методом наименьших квадратов подгонял - коэффициенты под наперед заданную зависи­мость, совершенно не обращая - внимания на их связь с параметрами установки: напряженность электрического - поля, величина магнитного поля не измерялись (не говоря уже о том, что - использование метода наимень­ших квадратов для приведенных наборов - экспериментальных данных имеет весьма низкую доверительную вероятность). - Сегодня ни в одном эксперименте не измеряют массу напрямую, а измеряют - увеличение затраты энергии при движении частицы. Но для плотности и потока - энергии поля можно фактически написать бесконечное число различных - выражений, и до сих пор никто не думал над экспериментальной проверкой, - которое же из них истин­ное. Лузин открыто называл Эйнштейна жуликом. - За естественные науки у нас тогда отвечал Э.Кольман, и Лузина должны были - расстрелять как врага народа, но об этом случайно узнал Сталин. Он - вспомнил свою сибирcкую ссылку (Лузин был сибиряк, мама - забайкальская - бурятка), и что Россия должна прирастать Сибирью, и попросил Эрнеста - Натановича не трогать Лузина, и тот, из уважения к Иосифу Виссарионовичу, - оставил Лузина в покое.

⁴  Вот и академик Колмогоров говорит: само понятие понятие закономерности вряд ли определимо, прикладная задача в большинстве случаев или решается тривиально, или вообще не решается. Дмитриев, выпуская техническое задание на эксперимент, крутит арифмометр "Феликс" несколько раз. В 1946 г. он решает, что должен защитить страну от надвигающейся угрозы. В 1947 он изучает механизм "ветвящихся случайных процессов" (откуда впервые и пошел этот термин), и на его основе в 48-м создает модель рабочего процесса в бомбе, позволяющую, опираясь на доступный набор экспериментальных данных, разработать алгоритм определения оптимальных параметров изделия и формулировать техническое задание на эксперимент таким образом, чтобы по его результатам можно было бы уточнять как алгоритм, так и свойства рабочего тела. Дмитриев знал физику и математику вдоль и поперек. В 1954, читая лекции по физическим основам термоядерных бомб для руководителей КБ-11 (Арзамас-16), Дмитриеву казалось, что академики быстрее всех понимают то, что им объясняешь. Харитон слушал внимательно, записывал лекции в большую тетрадку. Зельдович: "мы все трепещем перед ним, как перед высшим судией", - никогда не печатал ни одной статьи, не показав Дмитриеву. Когда Зельдовичу передали данные, полученные КГБ от К.Фукса, он увидел, что разработанная Фуксом теория возмущений - один из элементов модели Дмитриева. Довольно быстро Дмитриеву стало ясно, что академики олицетворяли собой средний уровень, на котором всем все понятно. И вспомнил, что еще удивлялся, будучи студентом, лекциям академика Л.Мандельштама по уравнениям Максвелла. Ученикам в школе ничего не понятно. Власову и Дмитриеву непонятно, а академику понятно. Дмитриев: "ничего странного нет, так надо, и все", "физика больна, смертельно больна"

⁵  Выделение ученых в сословие произведено у нас Петром Первым, и уже Ломоносова приглашают ко двору с докладом о последних работах Академии. Он сообщает кружку придворных дам о причинах бурь и ветров. - Дарьюшка, ты уразумела ли? - осведомляется Елизавета Петровна. Голицына: - Чего не понять, Господь - батюшка чем хочет, тем и шумит. И тут же академики-иностранцы, наводнившие - Академию, стали распространять миф об испытании вер и о призыве варягов. - Они не знали языка летописей и потому пользовались знакомыми им - источниками - скандинавскими, латинскими, византийскими. Судя по этим - источникам, пишет Гагарин, миф создан три столетия спустя. Историки всегда - выдумывают прошлое (или будущее) чтобы наилучшим образом воспользоваться - настоящим (Гагарин: изучение вопроса следует начинать с того, почему - триста лет спустя именно так Западу было нужно представить прошлое)

⁶  Прочитав "Записку" Гагарина), Платонов решил, что следующий этап - после паровоза - скорее всего будет земноход. И действительно, падение яблока или дождя, который идет вниз на землю, а не вверх на луну, по-видимому, есть следствие электрического поля в атмосфере у поверхности земли (~130 в/м), под воздействием которого все вещества и эфир находятся в поляризованном и деформированном состоянии, которое мы и называем гравитацией (если среда в каждой пространственной точке состоит из положительных и отрицательных зарядов, точно компенсирующих друг друга в неполяризованном состоянии, то при наличии внешнего поля возникает взаимное смещение зарядов, положительные заряды притягиваются к земле, а отрицательные - отталкиваются, а из-за смещения возникает разность этих сил). Тяготение предметов к земле хорошо известно, но для расчета траектории движения снаряда или искусственного спутника совсем не обязательно обобщение, что все тела якобы притягиваются друг к другу. У Толстого в "Войне и мире": тела не притягиваются, а как бы притягиваются. Юрия Гагарина планировали запустить на высоту 200 км, в реальности оказалось выше 300: считали по "закону тяготения". Электрическое поле в атмосфере падает с высотой, и все коэффициенты трения - другие, не привязанные к закону тяготения. Сейчас все это скорректировано. Но например, при прилунении, если "искусственный интеллект" знает о законе тяготения, аппарат наверняка разобьется. Платонов: перпетуум мобиле - не фантасмагория, не утопия, не химера, а реальность - и бег Земли вокруг солнца, и бег Вселенной (у Власова: центробежные силы могут иметь не динамическое, а кинематическое происхождение и не быть связаны с фактом существования каких-либо уравнений движения частиц; земля и звезды движутся по инерции, но не по прямой). Для превращения земли в земноход требуется уже другой набор экспериментов, чем у Галилея.

⁷  Академик Арнольд, ученик Колмогорова, восхищен возможностями ЭВМ, с помощью которых американский математик решил проблему Кеплера о пушечных ядрах. Сущность ее в том, чтобы найти лучшую упаковку шаров. Кеплер предположил (400 лет назад), что самая естественная укладка шаров слоями друг на друга дает наиболее плотную упаковку, однако многочисленные попытки доказать это до сих пор оставались неудачными. Хотя доказательство он до сих пор не опубликовал, и оно зависит от того, не было ли сбоя в работе компьютера в процессе длительных вычислений, американский математик утверждал, что проблема Кеплера теперь решена. Если это утверждение верно, пишет Арнольд, то проблема Кеплера окажется еще одной знаменитой математической проблемой, решенной компьютером так, что человеку невозможно ни понять, ни проверить полученные компьютером доказательства.

⁸  Чехов пишет домой о переправе через реку Томь: едут на лодке, нагруженной почтой и людьми, гремит гром, при снеге и ветре. "Сначала наша лодка плыла по лугу около кустов тальника...Как бывает перед грозой или во время грозы, вдруг по воде пронесся сильный ветер, поднявший валы. Гребец, сидевший у руля, посоветовал переждать непогоду в кустах тальника; на это ему ответили, что если непогода станет сильнее, то в тальнике просидишь до ночи и все равно утонешь. Стали решать большинством голосов и решили плыть дальше. Нехорошее, насмешливое мое счастье!..Помню солдатика, который вдруг стал багров, как вишневый сок...Я думал: если лодка опрокинется, то сброшу полушубок и кожаное пальто...потом валенки"

Copyright (c) "Русский переплет"