+++
Хорошо - упрятать себя в пальто
и бродить по Москве, чтобы все на свете
полагали: бредет по Москве пальто,
а под ним - шнурки, а над ним - беретик
 
Хорошо б - натянуть для него мосток,
нацедить речонки ему в дорожку,
хорошо б - сыскать для него гвоздок,
а гвоздку хорошо бы сыскать прихожку.
 
Чтоб на том гвоздке да в прихожке той
задышало оно,  чтобы в горле комом
- поперек моей жизни - его покой
обернулся трубкой,  очнулся домом.
 
 
 
 
 
 
+++
.родная остановка -
играющая всласть
бубновая Дубровка
в кожуховскую масть:
Крестьянская застава,
под "мать твою" и "дык",
роддомом и управой
заставленная встык:
 
стекает в длань Пилата
сукровица гардин,
мерцают свет и вата
меж лядвий Магдалин,
на телефонных трелях
казненные висят,
в больничных  колыбелях
младенцы голосят.
(и был я там, и вроде
живу, чтоб неспеша
в начальстве и в народе
потрескалась душа).
 
Но коль податься глубже -
туда, где вряд ли пас
Макар телят, то глуше
и глаз людской, и глас,
и там, где светят ясли
и в них пастух глядит,
крестьянка по-крестьянски
на пастуха глядит.
(и был я там,и не был,
и пел, и голосил,
и склянку, вместо неба,
младенцу подносил.)
 
А коль подняться выше
и сердце приложить
к тем, кто из жизни вышел,
то очень может быть,
что тыи тамзастанешь,
но только кверху дном
Крестьянскую заставу:
управу и роддом,
палату и пещеру,
простынку и мездру,
и к милиционеру
прилипшую звезду...
 
( и был я там, и буду,
и тем себя спасу,
что пьяную посуду
до лавки донесу).
 
 
+++
Стучат в барабаны и дуют в дуду,
и музыка - воздуха шире.
Четыре скамейки в четвертом саду,
а ласточек - тридцать четыре.
 
Куражится Моцарт и кружится Лист,
и Штраус вовсю куролесит,
и ветер - как Штраус - тяжеломясист,
но вряд ли его перевесит.
 
Замолкла музыка - мальчишка вопит:
"Мой шарик!". И кажется, будто
летит его сердце и всех нас святит:
и дуру, и дурня, и дудку.
 
+++
Осенних сумерек купорос,
объява про перенос
концерта: выходит, что Берлиоз
не вскрикнет, и вот Ковалёвский нос
целует девку, а ту всерьез
терзает гамлетовский вопрос.
И мэрия меж берез.
 
Не мэр ли выглянул из нее
и тычется коготком
в мое истекшее бытие
с запекшимся угольком?
Не мэрша ли вышла за ним, строга,
и входит на каблуках
в мои троллейбусные рога
и парк о семи ветлах?
 
Березовый ветер, березовый гул.
Возможно, исподтишка
туман березовый обманул
глаза моего стишка:
и ветви выгнул, и лист свернул,
и даль перегнул слегка?
 
А все-таки: едет к нам Берлиоз -
в крылатке своей летит,
и мэр на гамлетовский вопрос,
который "задел" Ковалевский нос, -
плевал, и с Гектором меж берез,
как равный ему, стоит.
 
Лети - осыпай мой березовый чек,
березовая пыльца,
гляди из-под лезвия, век-дровосек,
какмаются до конца
провинция, улица и человек
с авоськой, но без лица.
 
+++
Станции, поселки, города,
я еще люблю вас иногда.
 
Мужичок, который с ноготок,
пятачок, который из-под липы
выглянет, и вот уж городок
запропал - ни закусить, ни выпить.
 
Свешусь с полки - спутаюсь с рекой,
спрыгну с полки - спутаюсь с другою,
поле овсяное под щекой,
поле аржаное под рукою.
 
Промеж тучек - вёдра "журавлей",
на заборах- вёдра под посолы.
Станция: по рюмочке налей,
наливай по краешек: поселок.
 
Грудь раскрою - прыгайте сюда,
улицы, поселки, города.
 
Жить бы так, как этот, чтобы - с той,
думать так, как эта, чтоб - как эти:
с огурцами - в драповом пальто,
скараулив поезд на рассвете,
торговаться, выручку считать,
жмуриться, томиться недостачей,
жулить Приму и передыхать -
по макушку в радости собачьей.
 
+++
чесотка воздуха: прыть комаров; склероз
свекольных листьев;  в небе -не чело ли
грозы минувшей? ветер под стрекоз
изрыт шмелем и навощен пчелою;
пугливые бурундуки; с руки
кормящиеся сойки и синицы;
упавшие в озера рыбаки:
кто - по ключицы, кто - по ягодицы;
коровы - в травах, девки - в сапогах,
их попы в можжевеловых иголках
горят мужьям, блуждающим в лесах
с росой в паху и  грудью   - в перепелках.
 
Сначала - солнцу, а потом - луне:
одни - плечо, другие кажут очи,
но главное, что  всяк при тишине,
по наущенью Господа - проточной,
а коль петух под маковку взлетит,
дабы в крыла ударить, как в ладоши,
то этим самым только подтвердит,
что мiр хорош, и мир его - хороший.
 
ПАСТОРАЛЬ
Коромысло, изгородь, треух
чучела ушищами поводит,
потерявший девственность  петух,
в постоянной думе о народе,
голосит почасно; бедный слух,
изболев, на поиски выходит
тишины, но при любой погоде
он ее не сыщет; день потух,
и такое деется в природе,
что еще мгновенье и пастух
Пантелей узрит, как живый дух
выпорхнет из конюха Володи.
 
+++
Звезда мерцает и птица спит -
мог бы уснуть и дом,
но мы купили веселый спирт,
который, как воду, пьем:
 
подносишь спичку к нему - горит,
а в глотку забьешь - содом.
 
И кажется, вот они, друг и звук,
и верится - в каждый вздох
влагают персты свои хлеб и лук,
святителивыпивох, -

и - "ах", говорит нам луковый луг,
а поле ржаное- "ох".
 
Потом мы спим и, покуда спим,
как повелел Господь,
то курева дых, то отечества дым
сливаются в нашу плоть.
 
 
+++
Прошествовав путем своим железным,
железный век оставив позади,
они в буфете железнодорожном -
с огнем в глазах и местию в груди.
 
Я душу разорившуюся  торкну,
скажу, очнись и накажу ей, глянь:
последний слесарь и последний токарь
выходят на последнюю тарань.
 
Им хватил сил, чтоб кружки обслюнявить,
мгновения - чтоб махом угадать,
с кем песню спеть, чтоб Сталина восславить,
предать детей и разум потерять.
.
А я смолчу.Но вздрогну я, как только
в одну из патетических минут
последний слесарь и последний токарь
к последнему поэту подойдут.
 
Промчалась жизнь, на выдумки - не дура,
на месть - хитра, а перед смертью вдруг
дает мне шанс: я думаю, как думал
поэтов бог и гегемонов друг:
 
"И я бы мог.".Прямой его наследник,
и свет его растративший, и стих -
и я бы встал, как самый распоследний
среди последних, страшных и родных.
 
Мой брат по кружке, может быть, по строчке,
мой друг по боли, может быть, смешной,
он дотянул- единственный - до точки,
чист пред страной и грешен пред женой.
 
Иди и виждь: с животным интересом -
стаканк стакану и лицо к лицу -
последний токарь и последний слесарь
ему еще внимают, как певцу.
 
Он молвит "ночь" и токаря рыданья,
мешая ему вымолвить "тиха",
подъемлют пыль и вышибают зданья,
и душат птиц - от кур до петуха.
 
Он молвит: "друг", он - "мой", - чуть слышно молвит,
и слесарь, преходящему вдогон,
с огарком сыра, чрез кладбище мойвы
швыряет печень под одеколон.
 
И плачу я, средь малых и последних,
питая к ним наследный интерес,
в компьютерном безмолвии - посредник
в извечной встрече бесов и небес.
 
 
 
 
 
 
 
+++
Сезон стихов и сезон дождей 
пришлись на сезон грибов -
пора в сортирах мочить вождей,
из мглы выкликать богов;
 
пора тетрадочки доставать,
оттачивать карандаши,
пора бы веников навязать
для бани и для души.

Сезон амфибрахиев и опят,
когда с головы до пят
один - русопят, а другой - распят,
а третий в том виноват.
 
Грибы с глазами и их едят -
притом, что они глядят.
Вожди безглазы,но - захотят,
не глядя,тебя съедят.
 
А боги безмолвны, но так летят,
как - будто помочь хотят.
 
+++
Покупаю для свинарки жемчуг,
начерняю душу для чернил,
пью вино, обманываю женщин,
Пушкина любил да разлюбил.
Выхожу с подружкой на дорогу -
получаю более того,
чем я стою, обращаюсь к Богу,
с лавочником путая Его.
Мыкаюсь с утрана Литургии
и в теченье нескольких минут
зрю воочью: батюшки нагие,
померев, пред Господом встают.
Лажу дачу, получаю сдачу:
похожу с годами на отца:
прячу, прячу - все никак не спрячу
бесовупоклевочкулица.
 
 
+   ++
Ветошь осени, вешние воды,
отстрелявшийся в лоск гарнизон
и тяжелый, ямщицкой породы,
истерзавший меня горизонт.
Чем он стешит меня, чтопосчешет -
исстругавши, на что изведет
две березы, четыре скворешни
и четырнадцать петель ворот?
 
Дай мне лапу, крыльцо золотое,
завитое в такие сучки,
что вся улица, в пьяни и зное,
пред тобою встает на носки -
расцелуемся, спутаем лапы,
задохнемся, вбивая в под дых
нашу жизнь- домовых косолапых,
дамских ямок и ям долговых.
 
Дай мне губы, студеная влага,
набежавшая из черепков
телефона, чеплашек оврага
и сосудов соседских портков -
расцелуемся, спутаем губы,
задохнемся, в председья вогнав
барабаны, литавры и трубы
державеющих в песне дубрав.
 
Стану прахом - и прахом расслышу
перестак, перестык, перестук
черных птиц с черепичною крышей
в чресполосице наших разлук -
разлечусь, рассупонюсь, засыплю
продавщиц, самогоном прольюсь
в мужичонку, за пьяные сопли
молодого повесы вцеплюсь.
 
Проведу с тишиной заседанье,
замахнусь на нее кочергой
за скитанья мои. - до свиданья,
до свидания в жизни другой, 
где лишь ты да твой шепот горячий,
и куда ни пойду за тобой -
серебристая ласточка плачет
над сестрицей своей голубой.
 
+++
...мчится строчка завитая,
пунктуации грубя... -
так трава, себя не зная,
выбегает из себя;
так уже не птица - птица
в сантиметре от силка,
так девица - лишь девица
до постельного звонка.
 
Так и я, живя когда-то,
но при этом не живя,
откликался на солдата,
пайку ситную жуя;
так и я, из часового
мча в читателя часов,
из мытарства рядового
ладил музыке засов.
 
Строчка мчится, строчка скачет -
убегая из страниц,
то тщетой себя означит,
то - царицею цариц,
чтоб - изжив себяиз строчки
и отвадив от строки -
довести себя до точки,
то бишь, выйти на стихи.
 
И когда мы скажем: Женя,
молвим: Ося, иль: Сашок, -
вроде встречного движенья
демонстрирует стишок.
 
+++
К этой реке, рекой
мнящей себя едва ли,
нежности - никакой,
разве что персть печали.
 
К этим домам- с вершок
по над чертополохом
жалости - на стишок,
нежности - на два оха.
 
Да и они- гляди,
коли и ткнутся в щеку
да припадут к груди,
света дадут на щелку.
 
+++
Думать о том, что жизнь на исходе,
вернее верного на огороде,
в котором дедка держался за репку,
баабка за- дедку,кипрей - за сурепку,
пемза редиса- за всполох салата,
хрен белотелый -  за выдох солдата,
тяпка - за грядку, ну и так дале.
Если мне выпадет на пьедестале
неба держаться, то лучше - лопатой,
в образе тяпки или мотыги.
это вернее, чем в облике книги.
 
+++
Полугорсть толпы, полуперсть народа,
избирательный голос, электорат -
я вставал с утра по гудку завода,
обрывал свой сон по рожку менад.
Сочинитель гаек, шуруподатель,
укротитель возгласов, строчкогон,
я, скорей, точитель, чем избиратель,
и скорее голубь, чем гегемон:
принимает втулочка вид товарный,
осыпаются срифмочек карандаши.
О станок токарный, рожок янтарный -
двоеперстье бедной моей души -
над стерней, которая колос клонит,
над зерном, которое спит во рву,
над страной, которую то хоронят,
то поют,выкапывая к Рождеству.
 
+++
.то в жар, то в холод с твоим язычком,
затеянным на паях
с рекой, с крутым ее бережком,
с ее поплавками и бочажком:
 
стишок на вырост, а с тем стишком -
и жизнь, и смерть -  в соловьях;
 
я так люблю твои "чо" да чок,
которые про молчок
еще не знают: на твой язычок
купился луч, а потом - жучок,
потом, как водится,  мужичок.
 
и вот можжевеловый мозжечок
заглатывает крючок.