- Бедное животное, - прошептала Аллочка. - Ты мог бы нырнуть, чтобы спасти ее?

- Если бы это была ты, то нырнул, - ответил Левушка и Аллочка сжала пальчиками его ладонь.

Как я счастлив, думал Минц. Надо запомнить это мгновение. Мы стоим у парапета, на той стороне в гостинице "Бухарест" горят два окна на четвертом этаже, по набережной едет черный "зис", у Аллы Брусилович высокая грудь, хотя об этом нельзя думать. Зато можно думать о том, что крутая черная прядь упала на ухо. Ах, как хочется поцеловать Аллочку в ухо!

- Ты о чем думаешь? - спросила Алла. Минцу было неловко признаться в том, что он думает о счастье, завитке над ухом и даже высокой груди Аллочки.

- Интересно, кто в "зисе " проехал? - сказал Минц. - Может Сталин?

- Не пугай меня, - прошептала Аллочка Брусилович. У нее был дядя вейсманист-морганист, и они все ждали ареста.

Но Минц все равно был счастлив, никогда еще он не был так счастлив. И никогда больше он не будет так счастлив.

А можно ли возвратить мгновение? Можно ли повторить его? В чем трагедия Фауста? Он искал то мгновение, а находил разочарование. Может быть, будучи великим ученым, он понимал, что счастье - лишь сочетание удачно совпавших колебаний молекул? Или химическая реакция организма на запах собеседницы?

Для этого следовало заставить мозг заново пережить тот момент. То есть мозг должен поверить, что этот момент возвратился. Притом не сегодняшний, разочарованный и усталый, не верящий в счастье мозг,
а тот, юношеский, смятенный и трепетный.
Такая задача может быть по плечу только очевидному гению.

В комнате пахло паленым, еще не рассеялся дым от небольшого взрыва, в реторте шумело.
- Это трудно, - сказал Удаловов. - Даже тебе. Удалов имел право так говорить, он прожил вместе с Минцем в одном доме четверть века. То есть, как если бы они встретились в эпоху Павла Первого, а сейчас натупает время восстать декабристам, Или, скажем, Минц въехал в дом N16 по Пушкинской улице города Великий Гусляр в канун Великой Октябрьской Социалистической революции, а сегодня кипит битва в Сталинграде. Ничего себе, исторический промежуток!

- Я решил пойти по пути гипнопедии.

- Конкретнее! - строго сказал Удалов, который не знал, что такое гипнопедия.

- Обучение во сне, - пояснил Минц. - Я тебе предлагаю увидеть сон. Но не просто сон, а сон вещий наоборот.

- Послушай, сосед, ты меня совсем затюкал. Сон вещий наоборот уже не может быть вещим. Что я в нем увижу?

- Ты увидишь то, что с тобой было. Поэтому полнокровно переживешь заново какое-то событие.

- Как же ты этого добьешься?

- Когда добьюсь, постучу тебе.

Так как Удалов жил как раз над Минцем, то Минц, когда была нужда в Корнелии, стучал в потолок щеткой, а Удалов стучал по полу каблуком.

Минц постучал через три недели, - очень долго шла работа над гормоном сна. С наукой это бывает, - казалось бы, открытие так и просится в руки, ан нет, - проходят недели, а средство от спида еще не придумано.

Минц постучал, когда Удалов как раз пил компот, придя с собрания общественного совета организации "Зеленый дол". Он оставил стакан и кинулся вниз. Ему не терпелось узнать, достижимо ли счастье в отдельно взятой стране.

Минц сидел за столом, в синем махровом халате и пил кофе.

- Не томи! - крикнул от дверей Удалов.

- Испытал, - ответил Минц. - Это было счастье!

- Говори, говори!

- Я заснул, и снился мне конец сороковых годов, и вечер на набережной возле Кремлевской стены. Ты знаешь, с кем рядом я стоял?

- С кем же?

- С Аллочкой Брусилович. Был холодный мартовский вечер. Редкие льдины плыли по Москве-реке. На одной сидела кошка. Глаза ее казались алмазными крошками. А в гостинице "Бухарест", на четвертом этаже горели два или три окна. Рука Аллочки послушно лежала в моей ладони, я смотрел на нее и думал, - как я счастлив видеть, что черная тугая прядь падает на ее маленькое розовое ушко...

- Она без шапки была? - спросил Удалов.

- Чего?

- И как ее мать выпустила? Ведь мороз был?

- Мороз. Но дело не в этом.

- А когда можно попользоваться? - спросил Удалов.

- Как так попользоваться?

- Принять. У каждого свои проблемы,

- А у тебя какие? Со счастьем?

- Может и со счастьем.

- Но я еще не готов.

- Вот я и думаю, - не вообразил ли ты это счастье, Лев Христофорович?

- Обижаешь, - ответил Минц, - А со своей стороны, чтобы унять твой скептицизм, я обещаю, что ты будешь первым, которому я дам испытать сон.

- А скажи, Лев Христофрович, - спросил Удалов, - я так понимаю, что ты можешь внушить сон на определенный момент в прошлой жизни. И необязательно, чтобы это был счастливый миг.

- Ты прав, Корнелий, - ответил профессор. - Счастья я обещать могу. Но могу сказать, - во сне ты снова переживешь такой-то день и час своей жизни.

- А мое дело - заказать нужный день.

- И нужный час.

- А если я ошибся?

- Если ошибся, увидишь, чего не желал.

- Зачем тебе понадобился вещий сон? - спросил он.

- Мне нужен сон вещий, чтобы найти вещи, - ответил Удалов. - Когда сделаешь мне укол?

- Не укол - пилюля.

- Еще лучше.

Испытания состоялись через две недели.

Утром Минц казался усталым.

- Опять не спал? - спросил Удалов.

- Там же был, то же снил.

- Опять Аллочка Брусилович на набережной у Кремля?

- И глазки как алмазная крошка.

- Лев Христофорович, а не становишься ли ты наркоманом? - спросил Удалов. - Если тебе вновь и вновь хочется испытать чувство счастья, то потом тебе не захочется возвращаться в нашу действителность. Ты увеличишь дозу... и рехнешься!

- А может мне хочется остаться там навеки, продлить счастье - от мгновения до вечности.

- Ты обещал, - перебил друга Корнелий, - что дашь первую снотворную пилюлю мне по дружбе. Так ли это? Не передумал ли ты?

- Говори, какое мгновение в прошлом тебе надо мысленно посетить? Что ты хочешь пережить вновь во всей видимости реализма? Первый поцелуй?
- Нет.
- Неужели тот день, когда тебе на шейку повязали красный галстук?
- Нет.
- Последний экзамен в школе?
Удалов отрицательно покачал головой. Минц пожал плечами.
- Ты извращенец, - сказал он.

Удалов и это отрицал.

- Тогда говори!

- Три часа ночи восьмого октября сего года.

- Что? - удивлению Минца не было предела. - Два месяца назад?

- Вот именно.

- Но что же могло произойти?
- Не тереби душу. Мы с тобой взрослые люди и не задаем лишних вопросов. Показывай, как работает твой наркотик?
- Очень просто, - ответил Минц.

Он взял со стола большой будильник с календарем тайваньского производства, продается в универмаге за сто десять рублей. Стекло с циферблата было снято.

Затем Лев Христофорович вытащил из мензурки оранжевую пилюлю и положил ее на циферблат. Он бормотал вслух:

- Три часа ночи восьмого октября сего года.

Удалов увидел, что циферблат показывал часы, минуты, а так же число, день недели и еще, - маленькая стрелочка, самодельная, - год от Рождества Христова.

Они сыграли партию в шахматы, потом Минц угостил соседа чаем.

Говорили о событиях последних дней, о разгуле бандитов в масштабе области, об оскудении крокодилов в озере Копенгаген, землетрясении в Гватемале, видах на урожай наркотиков в Золотом треугольнике и даже шансах русского человека Сточасова победить на выборах мэра города Паталипутра на планете того же названия.

- Получится, скажу, - ответил Удалов.

Пилюлю он спрятал среди рыболовных крючков и блесен, не хотел, чтобы ее увидела Ксения, потому что она обязательно подумает что-то неправильное. Может решит, что Удалов тайком от нее лечится от неприличной болезни, может, что он стал наркоманом.

День тянулся медленно и неинтересно. Удалов даже лег поспать, чтобы убить его. Но когда проснулся, было все также сумрачно снежно.

Ксения почуяла неладное, когда кормила мужа ужином.

- Опять пил? - спросила она.

Подозрение было необоснованным, потому что Удалов пил редко, понемногу и только в хорошей компании. Но ведь надо мужа в чем-то подозревать! Мужья - это опасная категория домашних животных, которые норовят выскочить на лестничную площадку в поисках приключений. Когда-то один итальянский деятель сказал: "Жена Цезаря выше подозрений".

И после этого выгнал ее из дома, потому что она оказалась ниже подозрений. Но ни одна жена, включая жену того итальянского деятеля, не скажет, что ее муж выше подозрений.

- А что натворил? - спросила Ксения.
- Ничего, - неубедительно ответил Удалов.

- А ты не красней, не бледней, - сказала Ксения. - Вижу по твоему рылу, что оно в пушку.

Удалову захотелось взглянуть в зеркало, хоть он и понимал, что жена говорит в переносном смысле.

Он стал думать о том, как сейчас заснет и тогда сможет решить загадку, которая мучает его уже второй месяц.

Тут по телевизору стали показывать сериал про Петербургские тайны, и Ксения отвлеклась. Чужие проблемы казались ей более актуальными.

Удалов же сослался на головную боль, услышал на прощание язвительную реплику супруги: "Знаем-знаем, почему у тебя голову ломит!", и пошел готовиться ко сну.

И тут случилась беда.

Минц не предупредил, а Удалов не подумал о том, что на человека в нервном ожидательном состоянии духа может навалиться бессоница. Что и случилось.

Удалов лежал в темной комнате, смотрел в потолок, слушал, как рядом похрапывает жена, а сон не шел, Удалов просчитал до десяти тысяч, попытался вспомнить все стихи из школьной программы, но сон не шел. За окном переругивались собаки, прошли пьяные дети с гитарой. Они нестройно пели песню "Спокойной ночи, малыши". В иной ситуации Удалов бы улыбнулся, но сейчас он только сердился.

Уже скоро рассвет...

И тут зажегся свет, и Удалов вошел в комнату.

Хорошо, что Ксения ушла к Гавриловой. Они просидят до полуночи, мало ли проблем у двух пенсионерок, личная жизнь детей не удалась, а внуки растут и требуют новых ботинок.

Перед Корнелием стояла проблема, - и немаловажная, - надо было

спрятать от Ксении шестьдесят долларов. Вот именно!

Мечта Удалова о покупке голландского спиннинга была наконец-то близка к осуществлению. Тридцать лет он мечтал, а сегодня оказался в шаге от свершения. И все объяснялось обычным везением.
Был Удалов на рыбалке, на озере Копенгаген. Ловил на червя, погода была дождливая, рыбаков, считай, никого. Вода взбурлила, на удочку попался небольшой крокодил. Они иногда встречаются на озере Копенгаген, клюют на блесну. Лучше всего крокодила ловить зимой, на подледном лове, потому что зимой крокодил вялый и покорный, А летом он может и канат перекусить.

Считай, Удалову повезло.
Конечно, он предпочел бы поймать крокодилицу с яйцами - известный деликатес, но и малыш сгодится.

И сгодился.

Потому что как только Удалов сошел с автобуса на окраине города,
возле Восточного рынка, его встретили два тибетца. Порой тибетцы заезжают в Гусляр, торгуют печенью яков, высокогорными гобийскими и каракорумскими травами и тантрическими рукописями на пальмовых листах.

Внимание тибетцев привлек крокодилий хвост, который свешивался из сумки рыбака, перекинутой через плечо.

- Северный крокодил однако?  -  спросил тибетец постарше, одетый в желтую тогу и красную шапку с высоким гребнем.

- Как угадали? - удивился Удалов,

- Давно ищем, - сказал второй тибетец, в полушубке лагерного типа.

- Из хвоста молодого крокодила, выращенного в озерах северной России, добывается крайне редкий препарат повышающий мужскую потенцию, - сказал старший тибетец. - Мы присланы сектой Синего Облака в поисках этого снадобья для главы ее Сапраменг-ламы однако, - добавил второй тибетец.
- Любые деньги платим, - сказал первый тибетец.

Они расстались возле дома Удалова. Тибетцы унесли крокодила, а Удалов стал богаче на шестьдесят долларов.

И вот он стоит посреди комнаты, размышляя, куда можно спрятать это богатство, чтобы Ксения с ее интуицией эти баксы не отыскала.

Под комод? Выметет. В книги на полку? А как запомнишь, в какой книжке они лежат? Нет, место должно быть фантастически необычным. В летние сандалии! Вот куда!

Удалов открыл было шкаф, но замер - нет, кошка может залезть.

А может быть в папку с грамотами? Сколько их подучил Корнелий Иванович за долгую трудовую жизнь! И с портретами и просто с красными знаменами.
 

Все. Решение принято, теперь можно искать подходящий спиннинг. В жизни снова появился смысл.

... И Удалов проснулся.

Было раннее утро, небо начало синеть, облака умчались восвояси, предутренние звезды холодно мерцали на небе. Собаки все еще гавкали под окном. Потом каркнула ворона.

Во сне Удалов увидел решение загадки. Теперь он знает, куда спрятал заветную заначку.

Куда?

Удалов еле дотерпел до восьми утра, когда сосед снизу загремел сковородкой, - значит, готовит себе омлет.

- Лев Христофорович! - закричал он с порога. - Мы так не договаривались!

- Что? Неужели не подействовало?

- Я не помню.
- Так был сон или не было сна?
- Был он, был.
- И число загаданное совпало?
- Но не в этом дело!
- В чем же дело? - Минц не выспался, лысина была потной, халат разошелся на животе, глаза красные, веки припухли.
- Я не запомнил!
- Момент счастья?
- Какой к черту момент счастья! Не помню, куда шестьдесят баксов
спрятал!

И сбывающимся от обиды голосом Удалов признался профессору Минцу в своей мечте о спиннинге и заначке от Ксении.

Минц проникся к Удалову сочувствием, потому что с возрастом его изумительная память все чаще давала сбои. И все чаще терялись в кабинете нужные бумаги и вещи. Казалось бы, только вчера положил книгу на видное место, а сегодня на этом месте книги нет и вообще ее нет в пределах видимости. Ты можешь перерыть всю свою небольшую захламленную квартиру и ничего не найдешь, кроме того, что искал в прошлом году.

Через два месяца эта книга (уже ненужная) отыщется на самом видном месте и становится непонятно - кого винить в этой дикой издевке судьбы?

- Странно, - сказал Минц, выслушав эпопею Удалова, - я, например, помню все, что я делал в наведенном сне. Каждое слово помню.

- Но ведь ты ничего и не забывал, - ответил Удалов. - А мне надо было вспомнить. Что я помнил, то я помню, а что забыл, то не помню,

- Мало пилюль осталось, - вздохнул Минц.

- А ты еще сделай.

- Не так просто, - ответил Минц и объяснять, в чем трудность, не стал. Но Удалов знал: если Минц сказал, что не просто, значит невозможно.

- Хоть одну дай, - попросил Удалов.

- А что изменится? - спросил Минц.
- Может получится, а? Для меня это вопрос принципиальный.

- Приходится быть эгоистом. Надо решить морально-этическую проблему.

- Жениться решил? - не подумавши спросил Удалов, но Минц не рассердился, а отмахнулся от его слов, как от незначащих.

- Нельзя жениться на девушке, которая давно стала бабушкой. Но можно постараться свести счеты с собственной совестью.

Удалов его не понял, но ушел, сжимая в кулаке заряженную на тот же злосчастный день пилюлю.

Начавшийся день был подобен месяцу, - так долго и ненужно он тянулся до сумерек. Потом было сидение у телевизора, пустяковая ссора, визит Савичей, что-то еще... и наконец можно ложиться спать.

На этот раз Удалов решил рискнуть.

Вы скажете, что его решение было антинаучным? Может быть. Я тогда отвечу вам: само открытие Минца антинаучно. А в ненаучной ситуации антинаучные поступки порой дают положительные результаты. Я не слишком сложно высказываюсь?

В общем, Удалов заснул, сжимая в кулаке штучку - красную метку,

пуговицу от пальто первой жены.

...Зажегся свет, и Удалов вошел в комнату.

Перед Корнелием стояла проблема, - и немаловажная, - надо было спрятать от Ксении шестьдесят долларов.

Тридцать лет Удалов мечтал о покупке голландского спиннинга, сегодня оказался в шаге от свершения.

И вот он стоит посреди комнаты, размышляя, куда можно спрятать свое богатство, чтобы Ксения с ее интуицией эти баксы не отыскала...

Может быть, в папку с грамотами? Сколько их получил Корнелий Иванович за долгую трудовую жизнь! Вряд ли Ксения вздумает копаться в этой папке.

Решившись, Удалов вынул из кармана шестьдесят долларов, заложил их в грамоту за победу в социалистическом соревновании в честь Х съезда КПСС, сунул грамоту в середину папки, положив папку на среднюю полку книжного шкафа, а на нее - красную пуговицу.

Все...

И Удалов проснулся.

Ксения уже начала уборку и как раз добралась в своих утренних трудах до книжного шкафа.

Что же связано в памяти с этим шкафом? Что-то важное... Может быть надо новый шкаф купить?

Удалов сел на кровати и сказал скучным голосом:

- Поменьше бы пыль поднимала, пока человек спит.

- А ты не спи, - ответила Ксения. - Я вся в трудах, а ты дрыхнешь.

Она взмахнула рукой, и красная пуговица упала на пол и покатилась к босым ногам Удалова.

Взор его задержался на секунду на пуговице, затем метнулся к папке с грамотами,

- Не урони! - закричал он и прыгнул к книжной полке!

Ксения от неожиданности отшатнулась и схватилась за папку, чтобы не упасть.

Обошлось, деньги перепрятаны в карман брюк, сегодня же пойдем в "Рыболов-спортсмен". Надо рассказать Минцу об удачном опыте.

Правда, как объяснишь профессору, человеку не склонному к мистике, что красная метка побывала во сне и помогла отыскать деньги. Как она туда лопала?

Минца дома не было.

Удалов поднялся вновь к себе. Позавтракал. Минца все не было. Удалов сходил в магазин, присмотрел спиннинг, потрогал его, усомнился, вернулся домой, позвал Сашу Грубина, специалиста по всему, они пошли туда вдвоем, но купить спиннинг не решились.

Посидели, приняли по кружке пива.

Решились.

Купили спиннинг, отнесли его к Губину, Потому что теперь предстояло подготовить Ксению к прибавлению в семействе. Ей будет тяжело это пережить.

Удалов снова постучал к Минцу.

Ответом был хрип.

Встревоженный Удалов вошел к Минцу, благо дверь к нему не запиралась.

Профессор лежал на полу.

Он был мокрый, насквозь, - от халата до кончика носа, - он дрожал, словно провел сутки в холодильнике, он не мог говорить, и лишь невнятный хрип вырывался из его посиневших уст.

- Лев Христофорович, что с тобой! - воскликнул Удалов. - Вызвать скорую?

- Ты... с ума... сошел, - проскрипел Минц и сделал движение рукой, которое Удалов истолковал положительно. Он открыл лабораторий шкаф и одним махом выхватил оттуда реторту, наполненную спиртом на клюкве. Для особых случаев.

Он налил стакан спирта, пригубил немного, чтобы проверить, не испортился ли напиток от неупотребления, а потом протянул стакан Минцу.

- Может помочь? - спросил он.

Удалов помог профессору перебраться на диван.
- Будешь спать? - спросил он.

Хотя на самом деле его жгло желание поделиться своей радостью и узнать, конечно, что произошло с Минцем за последние сутки.

- Что у тебя с баксами? - спросил профессор.

- У меня все в порядке, - сказал Удалов. - Хотя не без мистики. Я во сне метку оставил, она так и осталась там лежать.

- Правильно, - сказал профессор. - Правильно, я тоже об этом догадался.

- Ты тоже метку оставил?

- Своего рода... - профессор долго кашлял, потом закричал петушиным голосом: - Да здравствует мистика!

- Ну скажи, не таи!

- Я был счастлив, Удалов, - сказал хрипло Минц.

- В чем же этот секрет? - спросил Удалов и подумал о спиннинге, спрятанном у Грубина.

- В том, чтобы сделать счастливым другого. Того, кого любишь.
- Может быть, - сказал Удалов.

- Ты не понял! Я сделал счастливой Аллочку Брусилович. И потому я счастлив тоже.

- Какого вопроса?

- "Почему"? Почему Аллочка счастлива? Почему я счастлив?

- Ну почему?

- Потому что я все-таки, после всех неудачных предыдущих попыток, сегодня ночью прыгнул в речку, доплыл до льдины и снял с нее котенка. Почему я не утонул, не знаю. Но я выбрался на берег, кинул котенка плачущей от страха за меня и радости за животное девушке, я заглянул в ее сияющие глаза... и проснулся, черт побери!

- И хорошо, что проснулся, - сказал Удалов, - а то бы помер в молодости от воспаления легких. Ты лежи, лежи, не вставай, грейся. Если что, постучи мне. А я пошел Ксению готовить. Чтобы ома меня вместе со спиннингом не выкинула.