Вспоминаю, как МА зимой в 5 часов утра уходила в аэропорт "на Остров". А потом я катался там на лыжах и вдруг понял, что каждое утро Протоку заносит снегом, и МА пробивается туда в такой мороз,

Батя рассказывал, что ему приходилось держать в голове одновременно более полусотни самолетов, которые находились в воздухе между Архангельском и Чукоткой.(позывной, номер, загрузка, горючее, погода, порт назначения и т.д. - по каждому самолету). Один раз я пробрался к нему на вышку Гидропорта (а он меня не видит) и слышу, как он по радиомикрофону говорит: "я- 8947, я - 8947. -" Что это такое?" - "Как ты сюда попал, сюда нельзя". Потом, дома он со мной серьезно поговорил и просил, чтобы я никому не говорил про 8947. Я обещал и, конечно, никогда его не подводил. Прошло 50 лет, и теперь могу сказать, что это были позывные Игарского Аэропорта в те годы (как часто они менялись, я, разумеется, так и не знаю), но помню, как правильно звучал этот пароль: "Я - восемь девять сорок семь", и только так. Тогда население Игарки составляло около 45 тыс. человек.

Это были годы, когда ядерное оружие уже было, а ракет для его доставки еще не было. Но самолетами в Хиросиму и Нагасаки уже кое-что доставили. Поэтому самолеты с севера (видимо, по Чкалову наоборот - " из Америки через Северный Полюс") рассматривались как потенциально опасные. Была "холодная война" и гонка. Потом (уже ~ 80-е годы) батя рассказывал, что совсем нередко американские самолеты делали "укол с Севера" - быстро углублялись на 300-500 км над нашей территорией и тут же уходили обратно. Это и разведка боем, и игра на нервах одновременно. Одновременно нами спешно создавались и средства доставки и ракетные ПВО.

Вот в те годы, разумеется, не могло быть и речи ни о закрытии игарского Лесокомбината, ни о "сдачи Северов" вообще. А, может быть, именно отсюда тогда и "росли ноги" у всех "Северов", у полярных станций и даже у белых медведей? Ну, и, конечно, государству была нужна валюта, которой платили за великолепный енисейский лес.

Расположение Игарки, как речного порта, совершенно превосходно.

Как вы думаете, на сколько метров поднимается в Игарской Протоке, вода во время весеннего ледохода? Докладываю, минимум на 24 метра! А летом в Игарку приходили десятки (более полусотни) огромных морских судов - лесовозов. Как вы думаете, на сколько метров над водой возвышается красная ватерлиния такого порожнего океанского лесовоза? Докладываю, на высоту до 12 - 15 метров! Да, но ведь вы еще не знаете глубину игарской Протоки летом. Сообщаю, около сорока метров! Город Старая Игарка расположен на левом берегу Енисея, там же находятся и два небольших притока: Малая и Большая Игарки.

Из других достопримечательностей того времени запомнился Гидропорт, который находился на том же берегу, что и Медвежий Лог, ниже по течению, на уровне западной оконечности Острова. Над деревянной вышкой Гидропорта обычно реяла метеорологическая ⌠колбаса■, а в подтверждение того, что здесь находится Гидропорт, у самого берега ⌠на приколе■ стояли два лендлизовских гидросамолета: ⌠Каталина■ и ⌠Консолидейтед■. Несколько ниже по течению от Гидропорта в безымянном логе лежала на боку выдавленная туда льдом огромная баржа,

с отчетливой надписью на борту ⌠Михельсонъ■.

Взлетно-посадочная полоса Игарского Аэропорта располагается на Острове в направлении от северо-востока к юго-западу. Основными типами ⌠сухопутных■ самолетов того времени были ⌠АН-2■, ⌠ЛИ-2■ ⌠ИЛ-14■, а однажды на Острове совершил посадку по тем временам огромный 4-х моторный самолет, кажется, это был ⌠ПЕ-8■.

Из значительных речных событий того времени, я помню, как (кажется это было в 1955 году) в Игарке впервые появились четыре новых теплохода: двухпалубники ⌠Байкал■ и ⌠Балхаш■ и два трехпалубника, однин из которых имел название ⌠Александр Матросов■, а название второго я не помню.

Наиболее яркими событиями культурной жизни, по крайней мере для меня, был аргентинский кинофильм ⌠Возраст любви■ с Лолитой Торрес, индийский кинофильм ⌠Бродяга■ с Раджем Капуром и Ритой Наргис, французский ⌠Фанфан - тюльпан■ с Жерар Филиппом и ⌠Карнавальная ночь■ с Игорем Ильинским и Людмилой Гурченко.

Помню также и ежегодные фестивали школьной самодеятельности, наш школьный струнный оркестр, спортзал (штанга, бокс, волейбол┘)

и лыжние кроссы по 5, 10 и 30 километров, а также весенние пробежки Игарка √ Дудинка - Игарка.

Заполярная природа по-своему удивительно плодородна. Я знаю там места, где подосиновики... буквально косой косить можно: два взмаха - и ведро полное (нижняя челюсть ⌠медведя■). А клюква величиной с вишню, а брусника и голубика, а желтоглазая морошка┘ Прекрасная охота (гусь, утка, песец, ондатра, белка). Я слышал, что в последнее время там появился даже соболь. Прекрасна и Енисейская рыбалка (таймень, некрупный осетр, сиг, хариус, щука, налим и знаменитая нельма). Волжская разновидность нельмы носит имя белорыбицы, это исключительно ценная и сегодня очень редкая рыба (на рынках Москвы под именем белорыбицы обычно продают толстолобика).

Однажды я познакомился там с одним человеком, которому тогда было лет 60-65, Кушников Петр Дмитриевич. Моя безотчетная любовь к нему проявлялась в том, что мысленно, про себя, я произносил его инициалы на школьный лад и звал его КПД (коэффициент полезного действия). Он работал и жил рядом с метеостанцией, там стояли разные приборы от флюгера до термометра и измерителя количества осадков. В то время, при сообщении прогноза погоды по радио часто говорили: "┘в Игарке минус┘ градусов". Это были сообщения от КПД.

Мне казалось, что он бывший профессор астрономии Казанского Университета, а значительно позже (в 1989 году) я заподозрил, что он был сослан в Игарку "по делу астрономов" и, по-видимому, навсегда. Он никогда не говорил со мной ни о чем "таком", поэтому я совсем не знал, что и как с ним произошло. А потом случилось так, что я уже бегу к нему с тетрадками, а он всегда ждет меня в определенное время, аккуратненько заточив несколько карандашей, два из которых, толстые такие, шестигранные, синий и красный я вижу прямо сейчас. А как педантичен и аккуратен он был, каким красивым и четким почерком всегда делал свои записи в моей тетрадке! Интересно, почему так беспощадно устроена наша память? Карандаши помню, а вот встретил бы сейчас на улице самого КПД, так, пожалуй, и не узнал бы его. Я его "не вижу" и от этого как-то и больно, и обидно. Но он определил тогда основную линию моей жизни.

Он получал от кого-то (возможно, через своих знакомых из Казани) задачки вступительных экзаменов Московского Университета по математике на матфак и физфак, и уже к началу моего 10 класса мы все их перерешали, а заодно и задачник Антонова. Тогда он придумал, чтобы я решал каждую трудную задачу устно или несколькими способами, и для некоторых я находил до пяти различных способов, иногда случалось так, что он говорил: "А вот этот способ я и сам не знал." Все это мне было очень интересно.

В результате меня иногда снимали с урока, чтобы провести урок математики или физики в 7 или 8 классе, и мне был удивительно, как хорошо слушают ребятишки. Моя ⌠военная хитрость■ заключалась в том, что я начинал урок с выполнения домашнего задания. За урок мы ухитрялись решить довольно много задачек к нашему общему удовольствию. В 10 классе я притащил в физкабинет 10 - 12 журналов с различными вариантами межпланетных кораблей и показывал рисунки с эпидиаскопа на экран, все слушали с интересом, свободных мест не было (55 - 57 годы, тогда в журналах все это обсуждалось очень интенсивно, но первый спутник запустили позднее и для меня совершенно неожиданно).

КПД был уверен, что я поступлю в любой институт или университет "куда положишь документы, туда и поступишь... Да, но поступление это - конкурс, где важно все. Нарисуй-ка мне прямую и окружность. Вот, сам видишь, как это плохо. Это надо делать так и так. Обязательно потренируйся." И я тренировался┘Он научил меня работать по-настоящему, показал красоту логических рассуждений в математике и физике.

А я не хотел его обижать, и не говорил, что я и не собираюсь никуда поступать, кроме авиашколы в Павлодаре. Мои родители в молодости были пилоты, в Игарке это была довольно престижная профессия, и мне даже и в голову не приходило что-либо другое. А потом случилось так, что после окончания школы я все же поступил на физико-технический факультет в Томском Политехе и закончил его с красным дипломом, и это было именно то, что мне и было нужно!

Один разговор с Петром Дмитриевичем я запомнил навсегда. Он был очень расстроен┘ Оказалось, что его дочь сначала "прозевали", а потом поставили ей тройку за выпускную работу по математике (это был последний экзамен!), за работу сделанную на отлично. Эта тройка сразу же лишила ее возможности получить медаль за окончание школы. П.Д. пошел в школу, посмотрел работу и на вопрос "почему" его за ответом направили в Горком партии. Это был 1956 год, кажется, именно тогда вышло некое распоряжение о сокращении возможного числа медалистов, оканчивающих среднюю школу. В Горкоме его вежливо спросили "Петр Дмитриевич, так вы говорите, что у вас умная дочь?". "Да, эту работу она выполнила без ошибок". "Ну, вот и хорошо, значит, она поступит и безо всякой медали". Поведав мне эту историю, он вдруг сказал: "Знаешь, Валера, я уже стар и не доживу, но, обещай мне, что ты запомнишь, что это я первый сказал тебе, что так жить нельзя. Ты ведь доживешь до того времени, когда все изменится". "Да, Петр Дмитриевич, обещаю, но что вы имеете в виду?". "Ты просто не забывай этот разговор, и все будет в порядке". "А как же я узнаю, что именно ЭТО вы имели в виду?". И я до сих пор помню интонацию, с которой он мне ответил: "О... ТЫ сразу поймешь, что я имел в виду!". Мне было тогда 16 лет, и он, конечно, не хотел подвергать меня ни малейшему риску. Игарка того времени была и открытый морской порт и место ссылки литовцев и латышей, она была буквально нашпигована гэбистами и стукачами. Было также немало народу направленного сюда с (только что закрытой) "великой стройки" Салехард-Игарка. С тех пор прошло почти пятьдесят лет.

Так оказывается, что КПД был осужден еще в 1938 году! Где же он был все это время? Где-то на лесоповале? Он же ходил, опираясь на палку, может там он и повредил себе ногу? А, может, он, как и другие, сначала работал на строительстве Беломорканала, а потом строил железную дорогу Салехард - Игарка? Сколько же лиха он успел хлебнуть до 1955 года, когда мы с ним познакомились? И, как он за все это время сумел сохранить в себе всю свою доброту, которую так бескорыстно дарил мне? Какой "антифриз" уберег его тогда от полного отчаяния и озлобления? Эту тайну я так и не смог разгадать.

Но по своим наклонностям П.Д. Кушников был прежде всего человеком науки.

Многие годы пребывания в лагере он занимался составлением грамматического словаря русского языка. Его рассказы об этом как, впрочем, и обо всем, о чем бы он ни говорил, были очень интересны... Труд был проделан, по-видимому, титанический ("материалов много, пуда полтора"). Незадолго до смерти П.Д. передал эти материалы доктору филологических наук А.Ф. Ефремову, на его кафедру в Саратовском педагогическом институте.

Главным делом П.Д. в науке были его исследования по метеорологии, возникшие в результате работы на метеостанции при Казанском университете. П.Д. Кушников пришел к мысли, что мы живем в конце ледникового периода, бывшего следствием геологической катастрофы, и что климат Земли быстро изменяется в сторону потепления. В настоящее время факт изменения климатов, по-видимому, общепризнан, но в те годы, когда Кушников впервые выдвинул эту идею, она настолько противоречила сложившимся воззрениям, что не получила поддержки даже у академика Л.С. Берга". И многое, многое другое. Архив Кушникова П.Д. еще ждет своих исследователей.

Наша классный руководитель, преподаватель немецкого языка Вильцина Ева Юльевна прекрасно и без акцента говорила по-русски, но по артикуляции было отчетливо видно, что русский не является ее родным языком. Она и не скрывала того, что родилась в Вене, жила там на улице (если я не ошибаюсь, композитора Цирера) и закончила Венский Университет. В Игарке она жила с дочерью Ингой, которая была на год старше меня, и с мужем, который тоже закончил Венский Университет, был специалистом по статистике и занимал на службе довольно значительное положение ввиду своей высокой квалификации.

На вопрос о том, как же они оказались в Игарке, Е.Ю. отвечала, что "после войны мы попросили политического убежища". Однажды она пригласила меня к себе домой, но мне казалось неудобным приходить одному к учительнице, и мы пришли вместе с одноклассником и приятелем Юркой Черепановым. Оказалось, что у нее была отличная коллекция грампластинок с классическими итальянскими песнями, и мы с удовольствием их слушали часа полтора. Разумеется, никаких посторонних разговоров, кроме разговоров о музыке не было. Так мы ходили к ней раза четыре - пять. Очень интересно она рассказывала про Венский Музей истории музыкальных инструментов и, конечно, про Венский музыкальный театр. Я к этому времени уже любил и часто слушал классическую музыку, и не мог не обратить внимания на ее слова о том, что "вторая венгерская рапсодия Листа есть чудо". Послушал и убедился, что это действительно так. У нас возникли более теплые, чем формальные, отношения, мне нравилось изучать немецкий язык, впоследствии я научился читать не адаптированную художественную литературу и находил массу интересной информации, в том числе и по физике. После окончания института, я возобновил переписку с Евой Юльевной, поскольку через нее можно было разыскать своих одноклассников, которые к тому времени разъехались кто куда, а связь можно было держать только через нее. Встретились мы с ней лишь через 29 лет, когда я приехал в Ужгород на Совещание по физике и узнал, что она проживает там, на улице Малая, дом 11.

К тому времени ей было уже более семидесяти лет, муж умер, а дочь Инга жила где-то в Усть-Илимске с двумя своими дочерьми и мужем. Сначала Е.Ю., казалось, была удивлена и даже несколько насторожена моим приходом, но потом, после воспоминаний о школе и наших ребятах, она сказала, что "ты так сильно изменился и только теперь я уверена, что это, действительно ты". Разговор перешел на тему о моей работе и профессии и, только после того, как при этом, наконец, выяснилось, что я никогда не состоял в партии и, тем более, никогда не имел никакого отношения к ГБ, она вдруг сказала: "Да, впрочем, мне уже семьдесят лет, и я свое отбоялась, и теперь все могу тебе рассказать".

Чувствовалось, что теперь она говорит по-русски гораздо реже, иногда останавливается и подбирает слова. "Я не австрийка, я венгерская еврейка, политикой никогда не занималась, я и сейчас владею шестью европейскими языками, когда мне было заниматься политикой? Соседка слева... с ней я говорю по-немецки, другая соседка┘ с ней я говорю по-польски, сейчас я работаю в центральной библиотеке Ужгорода, там мы разговариваем по-венгерски, англоязычные и франкоязычные живут совсем недалеко и мы часто общаемся, разумеется, идиш, иврит... вот видишь, даже больше шести, но шесть - в совершенстве.

После окончания университета в Вене, я вышла замуж за латыша, потом у нас родилась Инга и, когда ей исполнился год, мы поехали с мужем на пару недель в Ригу, чтобы показать Ингу его родителям. Однажды он предложил покатать меня по Риге на мотоцикле, и я согласилась. Мы уехали от дома довольно далеко, как вдруг нас остановили, ехать было невозможно ни вперед, ни назад, а по дороге молча, серыми колоннами в Ригу входили русские войска. Мы ждали у края дороги около трех часов. Потом мы узнали, что Сталин с Гитлером договорились об оккупации Латвии русскими". Эти слова были сказаны почти за десять лет до того, как М.С. Горбачев, резко перебивая А.Д. Сахарова, чуть ли не клятвенно утверждал, что никакого секретного протокола Риббентроп - Молотов не существует, а я сидел у телевизора и плевался от негодования.

"После этого многих арестовали и отделили женщин от мужчин. Меня с Ингой посадили в поезд, вагоны были переполнены женщинами и детьми, нас везли, как скот. Поезд нередко надолго останавливался, многие простыли, и у многих умирали дети. Осталась чудом Инга┘ Куда нас везли мы не знали. Потом нас пересадили на машины, везли, везли, потом нас посадили на баржу, везли, везли. Где мы? Где мы!?

Потом баржа причалила к берегу, нас высадили и приказали рыть себе землянки. Там мы и прожили всю войну и снова умирали и умирали дети. ". Это были Васюганские болота в Томской области (самые большие в мире!).

"К землянкам примерно раз в два месяца приезжали подводы, на которых привозили продовольствие, крупу и муку. На этих подводах приезжали и ссыльные латыши и литовцы с вооруженной охраной. Пока наши женщины разгружали подводу, а охранники отогревались в одной из землянок и пили чай, в другую землянку, куда набивались остальные женщины, просовывал голову один из ссыльных и перечислял имена и фамилии наших мужчин, которые жили от нас в каких-нибудь ста километрах. Многие, услышав имя мужа или брата падали в обморок. А он все перечислял и перечислял, сотни имен и фамилий [3]... как это можно было запомнить? Так, однажды я услышала и фамилию своего мужа. Я только могла ему сообщить, что Инга жива.

После войны нам разрешили жить сначала в Туруханске, а потом в Игарке".

-"Я помню, Ева Юльевна, что 5 марта 1953 года, когда повязали траурную повязку на портрет любимого вождя, лучшего друга и учителя, вы плакали, чуть ли не навзрыд. Теперь я правильно понимаю, почему вы так тогда плакали?" -"Да, мы все надеялись, думали, что скоро закончится наш бессмысленный, жестокий плен. Но этого не произошло. Ведь я уехала из Вены всего на несколько дней, там остались мои родители и братья. Сколько ни писала я им писем из Игарки, сколько ни делала официальных запросов, ответа никакого не было. И так же у всех, кого я там только знала, и литовцы, и латыши. никто не мог... достучаться. Ты помнишь вашего преподавателя физкультуры?" "И военного дела┘ да, конечно, помню, щупленький такой".

-"Мне уже семьдесят, скажу тебе и про это. У него образование-то было всего четыре класса. Но это был мой тюремщик, он все время издевался надо мной, насиловал меня. А я не могла даже пожаловаться мужу: я знаю. он бы убил негодяя, и все бы мы там погибли. Кто мне может объяснить, за что так. с нами. Мы уехали на несколько дней, а получилось - навсегда.

А временами начинались новые необоснованные аресты. Слухи об этом распространялись мгновенно. И в один из таких моментов мой муж сам себя посадил, чтобы спастись." -"Как же это может быть, Ева Юльевна?" - "А у вас в России все... очень просто. Решение о заключении принимали люди с образованием три - четыре класса. А потом через некоторое время приезжали офицеры из Красноярска, что ли┘ разбирались с этими арестами и кое-кого отпускали. Вот в начале такого сезона мой муж на одном из совещаний подчеркнуто веско сказал про какие-то цифры, расчеты: ⌠А что вы хотите, ведь статистика это - сухая наука■. После этого совещания его сразу же арестовали, и он просидел около года. Потом приехало начальство, открыло его дело: ⌠Это вы сказали, что статистика - сухая наука?■ √ ⌠Да я!■ √ ⌠И все..? Черт знает, чем они тут занимаются■ - и его выпустили. А, если бы он допустил, чтобы ему придумали причину ареста, то отсидел бы несколько лет. Эти. с трехлетним образованием, свое дело хорошо знали"┘

-"А когда вы уехали из Игарки?" -"Мы бы не уехали никогда. Но в 1976 году летом вдруг загорелась вся Игарка. А ведь тогда она вся была деревянная. Сгорело почти все... и наша школа номер 9, и там, где ты жил, и наши дома и бараки. Потом в нескольких местах нашли тряпки, смоченные бензином или керосином. Подожгли очень удачно, с учетом ветра... огромному числу жителей было негде зимовать. Подожгли, конечно, ссыльные. Понимаешь - люди решили - или пусть нас отпустят, или тогда, лучше мы замерзнем зимой, чем так жить".

После этого разговора, уже в 1986 году я ехал в поезде Москва - Волгоград и одна женщина в купе все возмущалась: "Мой муж полковник, мы прожили в Риге почти двадцать пять лет, и все было хорошо. а потом нас стали называть оккупантами, стали очень плохо к нам относиться, особенно пожилые латыши. И нам пришлось бросить все и уехать." Я знал ее ответ заранее, но все же спросил ее: "А когда вас стали называть оккупантами?" -"А когда из Сибири стали возвращаться ссыльные┘". Круг замкнулся.

Наш великолепный преподаватель истории, Сорокин Вячеслав Георгиевич был контужен и немного глуховат, а изранен так, что немыслимо вообразить, как он остался жив (мы ходили в общую баню). Другими словами, здоровье его было очень далеко от того, чтобы добровольно переносить климат Заполярья. Но историю древней Греции и древнего Рима он знал и любил, как сам бог, слушать его было огромное удовольствие, а как стремительно и ювелирно он работал указкой.

Больше всего меня восхищала его способность цитировать огромные исторические отрывки, а также монологи или диалоги великих исторических персонажей. Когда после окончания школы прошло лет десять, я начал все больше ощущать недостаток подобной информации, пока, наконец, не решил разыскать ту литературу, отрывки из которой по памяти рассказывал нам В.Г. Поискал в ГПНТБ на Кузнецком Мосту, поискал в Ленинской Библиотеке, нет, тщетно... поспрашивал кое-кого из знакомых историков, но так ничего и не нашел.

Наступил 1994 год, появилась коммерческая литература, и я совершенно свободно купил трехтомник Тита Ливия "История Рима от основания города". Начал читать┘ что-то знакомое┘ стоп, да ведь именно это рассказывал нам Вячеслав Георгиевич! Эти три тома я проглотил буквально за две недели и, лишь потом, прочел во Введении, что читаю "первое полное издание Тита Ливия на русском языке". Так, значит, В.Г. читал его в подлиннике!? Так вот, кто был наш Вячеслав Георгиевич! А я уехал. и даже не поблагодарил его, даже не простился...

Вы, конечно, понимаете, что, коснувшись событий, связанных с Игаркой пятидесятых, я просто не мог не почтить память своих учителей, которые, несмотря на тяжелейшее личное положение, полностью отдавали себя своему святому призванию. Время сделало свою беспощадную работу, их уже нет, они ушли... И сегодня, повинуясь своей професии, я не верю в сверхестественное. Но все же┘ иногда с надеждой задаю себе вопрос: ⌠А, если я вспоминаю их с такой теплотой и благодарностью, то значит в каком-то смысле они живы?■

Эти воспоминания приводятся здесь также и для того, чтобы вы могли проверить достоверность моего рассказа, а также, и понимали, что в то время я был уже достаточно развитый юноша, чтобы задуматься и над словом антифриз, и над словом анабиоз.

А теперь сделаем еще один шаг к пониманию основной идеи нашей "машины времени". Дело в том, что, блуждая по игарским озерам, я однажды взял с собой удочку и червей и стал искать рыбу во всех ближних озерах, чтобы не ездить на рыбалку в Прилуку. Ведь Прилука очень далеко (на том берегу, где Старая Игарка, избушка Егорки находилась именно там - а мы "ходили" на веслах). И нашел! Рыбки были очень маленькие, длиной не более 4 - 6 сантиметров, но очень симпатичные. Их там было┘ просто тьма!

Это были не мальки, а взрослые особи! Потом я вспомнил про них зимой "да как же они там... - ведь вечная мерзлота снизу, мороз за минус 40° С сверху. ". И в феврале месяце мы с Юркой (помню, я долго его уговаривал) стянули с пожарного щита тяжелый лом, захватили фанерную лопату для чистки снега и поехали выяснять "как они там?".

Мы долбили лед озера до самой земли, до самой земли лед. Рыбок не видели, так, видимо, они вмерзают в лед? На морозе около √45° С лом значительно "потяжелел" - его холод ⌠пробивал■ за 1 - 2 минуты даже через рукавицы, и мы несли лом попеременно в разных руках, меняя друг-друга, очень сильно замерзли (хоть и шли на лыжах) и, кажется, бросили "эту железяку" уже где-то по дороге домой. Потом пришли на то же озеро летом (Юрка все не верил, что там есть такие рыбки, и никто не верил) и - они там! Сколько угодно!

Пришлось немного задуматься... Озеро неглубокое, не более 3 - 4 метров глубины, в лоне вечной мерзлоты, промерзает до дна. А, как же, рыбки? Что с ними? Как они переносят более 7 месяцев заморозки? Во-первых, вода в организме и в сердце, и в печени, а мозг?! Но. давайте сначала хорошенько рассмотрим замороженную рыбу. Иду на рынок, покупаю твердую и хрупкую, как сам лед, при ударе звенящую, как металл, мороженую нельму. С трудом, разрезаю эту почти металлическую плоть, рассматриваю в лупу замороженные внутренности: печень, желчь, сердце, жабры┘ ясно вижу всюду мелкие, блестящие кристаллики льда. Нет, она уже никогда не отживет, даже, если оттает. А в этом озере рыбки оттаивают и живут, быть может, не одну тысячу лет. А, может, антифриз?

Эти "берложки" удалось выпилить изо льда с помощью бензопилы "Дружба" и рассмотреть их в условиях, близких к лабораторным. Значит, я ошибался, когда думал, что размер полости может быть порядка размера рыбки. Конечно, я просто не подумал о том, что стопроцентное содержание антифриза в воде вокруг рыбки не является обязательным, а вполне достаточно его содержания порядка процента или даже меньше, вот тогда и полость может иметь размеры огромные. Но принципиальным моментом для меня был несомненный интерес профессионала к этому вопросу, и он привел меня в действие, я пошел к Н*, который был отличным биохимиком, и все ему рассказал. 

- Нам бы, для начала. хотя бы пяток таких рыбок, уснувших в своей "берложке"- сразу же заинтересовался он, - мы бы тогда попытались определить химсостав этого антифриза.

- Надо же с чего-то начинать... потом, можно попытаться синтезировать что-то подобное. там будет видно.

- А, ⌠таких■┘ это, каких, именно, рыбок? - спросил я.

Я снова зашел на интернетовский форум "Заполярная Игарка", но стал уже искать не одноклассников, а тех, кто хотя бы изредка там бывает в командировке и сможет попутно привести рыбок сюда, в Европу. И, можете себе представить, нашел! Это была моя землячка, бывшая жительница Игарки, И.К*, которая очень тепло вступила в переписку и сразу же ухватила суть дела. Поразительно ! Оказалось, что в тяжелейшее время, когда жителей принудительно выселяют из города и сжигают жилье, ее родители твердо решили остаться в Игарке навсегда, промышляя рыболовством, охотой, а также собиранием грибов и ягод. "Прочь от этой гнилой цивилизации!"

Короче, рыбки прибыли в Москву и поселились в специальном аквариуме, который можно охлаждать до отрицательных температур без риска раздавить его стеклянные стенки замерзающим льдом. Да, при таком охлаждении рыбки, действительно, поселяются в незамерзающей "берложке", откуда, просверлив во льду тонкие ходы, можно было взять пробу антифриза и передать ее на анализ биохимикам. После такой искусственной зимовки рыбки прекрасно ожили, отметали икру и первая группа мальков уже в этот же год после "зимовки" вышла на нерест. В итоге количество получаемого от них антифриза увеличилось так, что можно было не только провести его химанализ и получить некоторые его изомеры, но также удалось и выполнить ряд экспериментов с лабораторными мышками, экспериментов, в которых я не только ничего не понимал, но даже и не принимал никакого участия. 

Всем этим делом теперь занимался Н*, начиная от постановки химической и биологической задач и включая выбор соратников, так что я, занятый на своей основной работе, уже как-то перестал ощущать происходящее где-то, как мне казалось, очень далеко. Н* позвонил довольно неожиданно и сказал, что приглашает меня на "узкий" семинар, который состоится завтра (и, как оказалось в неудобное для меня время). Черт побери┘ ну, конечно же, я опоздал! Повезло хоть в том, что опоздал не я один, так что докладчик был вынужден повторить сказанное, разумеется, тезисно и ответить на некоторые вопросы. Когда мы, трое опоздавших, с извинениями ввалились в зал, то первое, на что я обратил внимание, был небольшой беленький зверек на руках у кого-то из биологов, а второе - приветливая, почти нежная улыбка Н*:  

- Проходите, проходите┘ мы тоже начали с опозданием - пробки, повсюду пробки.

Мы прошли, сели. Собрание, включая нас, насчитывало всего восемь человек. Беленький зверек оказался у моего соседа слева, несколько впереди меня, и я сразу не мог понять, был ли это хомячок или альбиносовый крольчонок. Вдруг он как-то неожиданно повернулся, и я увидел узкий и длинный, розоватый хвост! "Альбиносовая крыса"? - мелькнуло у меня в голове.

- А большие концентрации Изt0 как-нибудь сказываются?

- Такие опыты пока не проводились из экономии мышей и антифриза.

- И какой результат опытов по охлаждению?

Группа испытуемых Изt1 вела себя довольно спокойно, так что никаких изменений мы сначала не за- метили. Затем оказалось, что по количеству стволовых клеток их организм не отличается от организма новорожденных мышат.  

Н* замолчал, молчали все, так продолжалось около минуты. Я был просто в недоумении и ничего не понимал. Почему все молчат?

- Видимо, на каком-то этапе развития, антифриз был недостаточно эффективным, или его просто было маловато, и некоторые кристаллики льда еще оставались и повреждали живую плоть рыбки. Тогда Природа покрутила рулетку своих возможностей и дала преимущество тем видам рыбок, у которых под действием антифриза вырабатываются стволовые клетки и, они-то затем и восстанавливают поврежденную плоть.

Кристаллики льда могут образоваться в любой ткани, но, оказалось, что такая универсальность повреждения компенсируется восстановлением любого органа за счет универсальности функции стволовых клеток.

- Значит должен быть такой ген, который вырабатывает этот антифриз?

- Да, такой ген существует, и мы знаем, что он локализуется в митохондриях.

Так вот, что такое игарский антифриз! Это не только своеобразный ингибитор криогенного повреждения тканей, но и субстанция - стимулятор генерации стволовых клеток. Это ключ к решению проблемы о биологической машине времени.

Сижу дома у компьютера и думаю, как же мне закончить эту историю. Вдруг, телефонный звонок и бодрый голос Н*: