ПЕТРОВИЧ

В первый август третьего тысячелетия мы приехали на рыбалку в Енатаевку и поставили свои палатки на волжской стороне острова "Чичерин".

Хорошо бывает утром на Волге в начале августа. Наш берег часа в четыре утра наполнен тихим сумраком. Над карамельной поверхностью воды кое-где просматривается лёгкий беловатый парок. На самом горизонте над противоположным берегом отчётливо мерцает созвездие Ориона, пояс которого наклонён к поверхности воды примерно на восемьдесят градусов. А вот и звезда Бетельгейзе, красный гигант, с диаметром большим примерно в четыреста раз диаметра солнца. Созвездие постепенно меркнет и над берегом всё яснее и отчётливее процеживается млечная полоска света, освещая густой ольхово-ивовый лес на том берегу. Налетел короткий порыв прохладного ветра, и млечная полоска заалела в серединке сначала робко, но потом всё явственнее, неудержимо накаляясь, и вдруг ослепительно-белый краешек горячего солнца заставляет меня непроизвольно зажмуриться. Я всегда жду этого момента, и всегда он наступает абсолютно внезапно - это первый солнечный зайчик нового дня прибежал ко мне в очередной раз, проглотив расстояние от солнца примерно за восемь минут. Значит, он вылетел в тот момент, когда я только начинал различать ту первую млечную полоску света на горизонте. Рассвет и восход √ это два последовательных во времени процесса. Затем края солнечного диска начинают медленно опускаться и расширяться┘

А в это время сильные всплески на реке и круги на воде озвучивают и очерчивают цирковую арену, где г-н судак выполняет свои акробатические номера - финиш подводного высшего пилотажа, который скрыт для земного наблюдателя границей раздела между воздушной и водной стихиями. Эту границу пересекает прозрачная леска моей "закидушки", которая и передаёт мне скудную информацию о том, что же происходит на невидимой глубине. Так яд трагедии вливается в хвост комедии или фарса: г-н судак ловит малька, а я ловлю его самого - симфония трагизма бытия в самом обнажённом виде. Теперь местами вода уже блестит, как полированная ⌠нержавейка■, рыбалку можно заканчивать, главное┘ главное я уже видел.

Насмотревшись на Волгу и немного порыбачив, мы, наконец, повернулись спиной к реке и обнаружили, что остров обитаем: энергичный загорелый мужик лет шестидесяти пяти с помощью молодого коня сгребал на лугу скошенное сено. Знакомство наше, весьма приятное, состоялось легко и непринуждённо. Разнотравье в заливных лугах нижней Волги даёт удивительно душистое сено и вкусное молоко, и Петрович охотно согласился привозить нам ежедневно на берег трёхлитровую банку молока, от которого мы были в восторге.

Вскоре выяснилось, что Петрович владеет совершенно необыкновенным жеребцом по имени Бруно (видимо несколько вольная транскрипция связки известных команд тпру-но).

Рассказывая о своём жеребце, Петрович буквально преображался, глаза его горели каким-то неистовым светом, и мы вначале подумали, что вот, мол, наконец-то, почти на излёте жизни человек смог завести собственного коня, любимое, милое и преданное существо, которое теперь оказалось возможным купить.

Правда, некоторое время меня тревожило чисто риторическое сомнение в исходной парадигме этого вопроса, поскольку я очень сомневался в том, что просто так "за деньги" можно купить себе верного друга. Но фанатичная преданность Петровича своему жеребцу, а также его восторженные возгласы и гримасы, сопровождаемые почти итальянской жестикуляцией в направлении Брунки, постепенно усыпили все мои сторожевые центры и уже через неделю, ранним утром, только первый раз выползая из палатки, я сначала всматривался в перспективу грунтовой дороги районного масштаба, а не рысит ли уже там Бруно со своим хозяином к нашему шалашу?

Спорадические восторги, восклицания и высказывания нашего нового знакомого по самым различным поводам относительно жеребца сначала чем-то напоминали мне беспокоящий противника артобстрел, но со временем всё это уложилось в довольно связный рассказ, где я ничего уже не могу ни прибавить, ни убавить. Осмысливая эти события, я проделал примерно ту же работу, которую выполняют физики, проводя методом наименьших квадратов плавную кривую через ⌠дебри и заросли" экспериментальных точек с большим статистическим разбросом.

Справный мужик Петрович. Сенца во время и вдоволь накосил, подсушил, спрессовал в круглые весом килограммчиков по 250 - 280 валки, а теперь, пока погода сухая и тёплая, один раз в день по одному валку перевозит это сено с острова к себе на сеновал, а мы помогаем ему закатить валок к Брунке на телегу. Есть у Петровича хозяйская жилка, которую, ну никак и ничто отбить не сумело, есть работа и никакой водки в это время года Петрович не признаёт, да и курить почему-то он ⌠поленился учиться■, вот и здоров мужик в свои шестьдесят пять, да и красив какой-то дикой красотой славянской, а как первый раз я его увидел, так сразу же почему-то про Одиссея вспомнил. Два сына вырастил, они уже и армию отслужили и пришли жить не куда-нибудь, а в отеческий дом, да жён привели, да по паре внучат Петровичу подарили.

Работать, однако, сегодняшняя молодёжь не очень-то тянется, как ни как, а век кибернетики всё же, вот и пашет за всех разом Петрович так, как никакому киборгу никогда и не снилось. А ведь зима придёт и всю компанию вкусненько покормить захочется, вот и закручивают на зиму дед с бабкой своей и огурчики и помидорчики сказочные астраханские, да компоты разные, да салаты с перчиком душистым. Зимой из сена коровка молочка нацедит литров 5 √ 7 в день, да картошечки хозяин, само собой, ещё заготовит, а пенсии, бог даст, не взлетят цены выше крыши, как раз на хлебушек и хватит. Но кроме коровки и жеребца держит ещё Петрович пару телят, да ещё пару хрюшек, да курочек бабка развела штук пятьдесят, вот и получается, что фермер Петрович по нынешним временам самый, что ни на есть. А как же? А вы посчитайте-ка сколько сена одного надо запасти на зиму, если только коровке тонн двенадцать, а Брунке никак не меньше четырнадцати надо, но и овсом хочется, да и не только жеребца, побаловать.

Не повидав Петровича, на других примерах не сможешь понять настоящей красоты зрелого тела мужского. Тут вся анатомия как на ладони и учить не надо, сразу покажешь, где дельтовидные, где накрест лежащие, где бицепсы, где брюшной пресс, да и школьный учебник с Гераклом вдруг на ум непременно тебе придёт. Но что больше всего меня в нём поразило, так это кротость его детская почти, незлобивость, да к философским, могучим обобщениям несомненная склонность. Да┘ не до водки Петровичу летом, выживать надо.

Другие-то мужики гораздо проще на жизнь глядят. А что, мол, мне надо, птичке божьей? Я ж мужик! А мужику выпить, ну непременно надобно, коль мужик он ещё. А коли мужик у тебя в доме, баба, то непременно должна ты понимать, что, ну никак он не может не только без друзей, да без выпивки, да и юбку редкую мимо себя пропустит.

А не понимаешь этого, - я ж и поучу тебя, пока не поймёшь, не станешь как та ниточка шёлковая┘ Что ты мне всё Петровичем в нос тычешь, что и то у него есть, и другое, да и баба румяна, как яблочко┘ Вот от того и пью, что не яблочко ты давно у меня. Ну, погоди┘ сучка Петрович, погоди-и, надоел ты мне┘

По молодости, не первый парень на деревне был Васька-то: и шея цыплячья, и силушку свою окаянную на девках не проявлял, и никогда не хватал их за мягкие места клещами своими мозолистыми, да и попусту не лупил глаза на прелести разные девичьи, когда те ненароком вдруг наплывали на него, как полная луна в туманную ночь. Скромен был не по годам, а может и с дефектом каким парнишка, думали про него отчаянные грудастые поселковые невесты, да и на других посматривали побойчее. А с ним неловко себя вели, принужденно, уж больно трезв парень-то, скукотища. Но незаметно Васька в Петровича превратился, словно окуклился. И открылись глаза у многих зрелых и перезрелок, да поздновато┘

Где они теперь, добры молодцы, что шастали по девкам, да по разведёнкам лет с пятнадцати, да гоголем похаживали, да степными орланами на девок гордо поглядывали, да мышцы свои на показ всё напрягали, словом много шуму лишнего производили, как это виделось тогда Ваське? Да вот же они, кто на мотоцикле по пьянке разбился, кто уж три срока за дела лихие браконьерские отмотал, а кто и просто салом так заплыл, как Петрович никогда и кабана своего выкормить не мог. Другие ходят, как тени, да кашляют с надрывом, да отдыхают через каждые пять метров по пять минут √ вот что махорочка натворила с ними, юными тогда лихачами, да орлами степными.

А Петрович мужик самодостаточный. Он не будет поддакивать попусту, да подхалимничать перед кем-нибудь, да заискивать √ не должен он никому и ничего, да и обиду терпит давно, и немалую, на сельчан своих.

Советская власть долго объясняла енатаевцам, что есть контра паршивая, кулак недорезанный. Ну┘ погоди, сучка, Петрович┘

И что только ему не делали┘ И коров с телятами травили, и машину разбивали неоднократно, и лодку, дюралевую ⌠казанку■ несколько раз топором (одним и тем же!) пробивали, да разве расскажешь про всё┘ Ту самую лодку, на которой он вёслами чуть ли не пол-посёлка каждое утро переправляет на остров, да разумеется бесплатно √ вместе же в одной школе учились.

Была кобыла у Петровича крепкая да ладная, но ленивая, как и все выпуклые бабы. Она-то на пригорочке могла остановиться и назад телегу подать, но никогда ни кнутом, ни вожжами не понукал Нюрку Петрович √ начнёшь кобылу вожжами охаживать, а закончишь тем, что бабу свою кнутом за дело огреешь, а ведь подруга она верная, всю жизнь с ним провела и сыновей родила и выходила, и тоже всё для семьи, для детей и внуков и для него, Петровича, старается...

Любил Петрович и жинку свою, и кобылку Нюрку, и потому никого и никогда не обижал. А теперь глянет он утречком, как жена уточкой по двору переваливается, да вспомнит, как белой лебёдушкой плыла совсем, кажись, вчера еще, да и засосёт у него под сердцем, и в глазах туман сделается, но никак не проявит себя Петрович ни словом, ни взглядом, а скорей на телегу, да и √ вон со двора и едет с лицом каменного истукана по посёлку, да на переправе и только подальше, где нет никого, да на той самой тенистой аллее, где гуляли они тогда хмельные от счастья взаимности, покатятся вдруг у него из глаз горячие слёзы, а он их и не утирает вовсе. Ну почему, ну за что так больно обижает нас это пронзительное время? И так велика была эта боль, что другие все неприятности переносил Петрович невозмутимо. Вздрогнет, бывало, как конь от укуса мухи назойливой, да и потрясёт той самой мышцей, куда укусили, а в сердце ни-ни┘ не пускает эту боль √ нет там места для неё свободного. Потому и незлобив видно.

Пошёл однажды он вечером в поле за Нюркой, а Нюрка стоит понурая и голову опустила до самой земли. Домой шла лениво переваливаясь, да всё охала, как баба на сносях. Ночью Петровича словно толкнуло что-то, подхватился он, да и побежал в сарай к Нюрке в одном исподнем. Лежит кобыла на боку, смотрит на него стеклянными глазами, а голову уже не может поднять, околела. Посветил на неё лампой √ видит пятно бурое под брюхом у Нюрки. Взял Петрович клещи, да и достал из бока ржавый пруток проволочный миллиметров пяти толщиной, аккуратно заточенный с одного края. Грамотно воткнули заточку-то, как раз между рёбрами, аккурат до самого желудка, на тебе, контра поганая, кулак недобитый!

А до Нюрки жеребец был гнедой, Жорка. Немудрёный жеребец, но при хорошем настроении, особливо если вез домой, то тянул играючи поклажу нелёгкую. С ним Петрович домишко по брёвнышку, по досточке собрал, да и сарай-конюшню обновил основательно. Опоздает, бывало, Петрович на переправу, пустит Жорку на острове пастись, а сам за вёсла, да и домой, к жене через речку. Енатаевка река малая, метров сто, сто пятьдесят шириной, да и не река вовсе, а протока волжская, отделяющая остров от посёлка. Приходит однажды в такой вечер к нему сосед и говорит: ■А жеребец-то твой

всё┘ подох, кажись, там, у селивановского участка, в овражке■. Бросился Петрович к лодке, нашёл жеребца, где было указано. Лежит Жорка на животе, ноги под себя подобрал, смотрит на хозяина тёплыми ещё глазами, а крупные слёзы скатываются по двум тёмным протокам на его морде. √ ⌠Что с тобой, милый, никак захворал?■ √ сунул Петрович руку ему под грудь, а достал её всю в липкой чернеющей крови. Пешнёй кто-то Жорке ногу переднюю почти начисто отмахал и истёк жеребец кровью. Успел только Петровичу одними глазами сообщить, виноват, мол, хозяин, такая вот оказия со мной приключилась, силы что-то я совсем теряю. А мясо-то Жоркино так и не приняли, нетоварное мясо, бескровное оказалось.

Долго ли, коротко ли горевал Петрович, того он мне не говаривал, но время спустя смог он всё же завести себе жеребёнка Бруно, совсем ещё юного и прекрасного в своей глупости детской. Был он весел и беспечен и весь радостью и молодой ещё хрупкой силой так и рисовался тёмно-пегий на зелёном поле. А временами одолевала его такая бурная радость этому прекрасному миру, что мчался он как-то боком, почти иноходью, и всё развевал по ветру свой невеликий ещё хвостик-метёлку и реденькую, но уже блестящую на солнце гриву, баловался и сам же и восхищался своей силой и ловкостью, и познавал счастье свободного движения, и всё летел и летел, как пух одуванчика, дороги не разбирая. Вспоминал тогда и Петрович эту юную, необъяснимую волну радости, да и внучата порой почти, как жеребята, порхали по острову.

Но и понятлив и нежен был Жорка просто на удивление. Намашется, бывало, Петрович косой на лугу, поставит её у кустиков, где Жорке не достать, да и задремлет на минутку. И снится ему что-то тёплое и доброе, будто снова мамка молодая и его самого мальчишкой на колени к себе посадила. Очнётся Петрович, а это Брунко уткнулся тёплым да мягким носом своим сзади, как раз между шеей и плечом, и смотрит на хозяина чудесными глазами своими блестящими.

Когда Брунко подрос, то его пришлось переселить из маленького загончика жеребячьего в конюшню, в стойло, где раньше и Жорка, и Нюрка проживали. Начал Петрович примеривать на новосёла их немудрёную сбрую, да дышло, да хомут, да и оглобли к телеге прилаживать. Бруно как-то быстро переменился, стал задумчив, и всё забивался в один угол конюшни, и никак не хотел менять своё убежище, словно сом в яме под корягой всё время сидел. Наверно запах Нюрки почуял, вот в этом месте она и околела, а тут сложили Жоркино мясо, пока не решили, что с ним делать. Видно и дышло, и хомут также попахивали потом прежних владельцев основательно и подумалось даже Петровичу, что каким-то десятым чувством или конским своим умом тонким сумел Бруно и судьбу своих предшественников верно разгадать. И с этих пор между хозяином и жеребцом молчаливый диалог какой-то начался и уж никак Петрович не мог ни от диалога этого уйти, ни от дум своих окаянных освободиться.

Хоть и был Петрович человек сообразительный и порой даже ловкий очень, но никогда бы он не догадался до того, до чего додумался его жеребец. Вот приехали они однажды с Бруно на телеге к тому самому овражку у селивановского участка, закрепил вожжи на телеге и пошёл Петрович неподалёку по нужде, да и косу новую отбить, да поточить, да на травке испытать надо было. А овражек тот, у которого остался теперь Бруно одинёшенек, каждой весной заполнялся волжской водой, которая к лету отчасти пересыхала, но так, что в конце овражка всегда небольшое, и довольно глубокое озерцо оставалось. То ли почуял каким-то чудом конь, что именно здесь злодеи Жорку погубили, то ли инстинкт какой лошадиный есть по этому вопросу, но, оставшись один, и, сообразив, где он находится, обиделся Бруно на хозяина своего, да и на всю эту проклятую историю, видимо, страшенно.

Вернулся Петрович через часок, глядь √ ни телеги, ни жеребца, а следы колёс ведут вдоль овражка к озеру. Пробежал Петрович каких-то сто шагов и видит, что телега стоит далеко в озерке, да так, что верхние ободья задних колёс еле-еле выглядывают из воды, не говоря уже о передних, которых как будто и вовсе никогда не бывало, и не бывало также ни оглоблей и ни жеребца. Бросился Петрович в воду, встал на телегу схватил вожжи, да и потянул их вверх над самой своей головой. Из воды показались ноздри и глаза Бруно, которые жалобно смотрели на своего хозяина и, слава богу, ещё живые глаза.

⌠Брунушко, милый, что ж ты так обиделся, прости меня, Бруно, пойдём домой, умница ты моя, не надо тебе топиться, стар уж я, пойми, никак не могу потерять друга своего последнего■ √ шептал пересохшими губами Петрович. Слёзы душили его, а диалог всё продолжался, и вдруг произошло то, что по научному называется экстраординарной информативностью стресса, диалог стал совсем реален, реальнее беседы с верной женой. Смотрит Бруно на хозяина, косит чернильным своим яблоком с чёрным ядром и слышит Петрович, как бы вовсе и не сказанные, но сами по себе возникающие у него в голове слова жеребца: - ■Не хочу заточку в брюхо, хозяин, лучше сам утоплюсь, всё меньше радости будет этому гаду┘■. Видно заточку-то он в конюшне, в сене нашёл, да и унюхал на ней кровь Нюрки.

Как уж хозяин его уговорил, да как они домой вернулись, того я спрашивать не стал, а сам Петрович замолчал после этих слов надолго. Знаю только, что случилось всё это всего каких-нибудь два месяца назад, вон в том озерке, да его от наших палаток хорошо видно. С тех пор и Петрович ещё не оправился, да и Бруно сам понурый-понурый ходит, но хозяина слушает беспрекословно. Вот, вроде бы и вся история, но выходит, что и не вся, пока.

Да┘ небогат Петрович, но и не беден, а, главное, независтлив к чужому довольству и удаче. Что ж┘ удача удачей, а он и сам прочно стоит на этой горемычной земле, и всегда сам знает, что надо делать, да и делает тоже сам.

Тяжело. Порой и поднатужиться надо, да так, что и жилы начинают растягиваться, как осетровая вязига, и лицо покраснеет, и пот прошибёт, но никогда не взбодрит себя Петрович матерным словом по нашенскому обычаю. Не любит он срамоту всяческую, да слабость свою в слова облекать, ⌠слово, оно как награда человеку дадено, а не для рекламы позорной слабости своей■.

Мы уезжали и прощались с Петровичем, и знали, что не увидимся больше никогда. Нет┘ не поедем мы больше в Енатаевку┘

Мы уезжали┘ и долго стояли на берегу, и прощались с Волгой, а Волга катила и катила, свои неисчерпаемые воды, и крупная рыба плескалась у берега.

Вот уже более десяти лет мы с Татьяной (а также и вместе с нашими детьми) перестали ездить в отпуск на разные моря, а ездим рыбачить на Волгу, сначала Чёрный Яр, потом ближе к Астрахани. Для семьи эта поездка вместе с билетами обходится порядка ста пятидесяти долларов, рыбки я всегда наловлю, да не мелочи какой-нибудь, а минимум судачков от килограмма и больше. Палатки, утренняя свежесть, изумительное звёздное небо ночью, птицы, птицы, птицы, белые лилии-кувшинки на воде многочисленных озёр.

В прошлом году мы с Таней и Стасиком (мой однокашник) ехали втроём из Енатаевки. Вместе с нами в купе ехал молодой симпатичный парень по имени Сергей. Как оказалось, он верующий, евангелист. Парень талантливый, знает библию назубок и, тем не менее, (видимо всегда) имеет с собой её экземпляр. Поезд до Москвы идёт более суток, и у нас было время поговорить.

Мне было очень интересно разговаривать с Сергеем (я никогда не был воинствующим атеистом), да и он со мной беседовал с явным интересом и неоднократно сам начинал разговор. Многое из библейской мифологии я понял впервые после наших с ним довольно приятных бесед.

Мне понравилось его объяснение относительно запретного плода, добра и зла. Как известно, Адам и Ева жили безгрешно только до тех пор, пока их не погубила любознательность. Но, оказывается, что всю область знания можно, грубо говоря, поделить на две части. Одна из этих частей, которой вполне владели наши далёкие предки, вовсе невинна, и при любом её самом творческом развитии, абсолютно безгрешна, тогда как ВСЯ остальная часть знания (плоды с древа познания) по сути своеобразный Двуликий Янус, который может быть и безгрешным, но может и наводить на грех.

Возражать против таких красивых логических конструкций, как библия, бесполезно, физики прекрасно знают, что можно построить бесчисленное множество логически замкнутых, абсолютно правильных теорий, обладающих, всего одним, но существенным недостатком: они не имеют никакого отношения к жизни и природе. В то же время подобные сочинения нередко являются не только историческими памятниками, но и вершиной и гордостью человеческого разума.

Вопрос лишь за малым, а всем ли нашим (пусть самые красивым) рассуждениям и фантазиям имеет смысл доверять (и тем более безоглядно)? Мне казалось, что отчётливое понимание законности такого сомнения необходимо получить уже в школе. В противном случае, думал я, неосведомлённый человек рискует попасть в логическую ловушку и может находиться там дольше, чем джинн в своей бутылке.

Людей верующих никогда и ни в чём переубеждать не надо и, разумеется, я даже и не пытался как-либо "обратить" Сергея, тогда, как он делал свою работу и делал её превосходно.

Надо сказать, что Станислав Борисович (не разгадав мою дипломатию) вёл себя по отношению ко мне как настоящий подстрекатель. Почёсывая свою длинную, густую бороду он многозначительно покашливал и, глядя на меня, глухим басом твердил "Покайся, Валера, покайся" и делал при этом уморительную физиономию подвыпившего дьячка. Это было безумно смешно, но Сергей настолько меня заинтересовал, что мне удалось отвести от себя этот смех (ох, грех-то какой!).

Когда разговор 187-й раз начал кружить вокруг библии, я без малейшей подначки (мне самому это впервые пришло в голову) говорю: "Ну, я понял так, что библия это великая книга типа наших книг по экспериментальной физике, где, описаны события и факты. Тогда альтернативной книгой типа книжки по теоретической физике, видимо, должны быть сочинения Платона? (от которых я сам в восторге!)".

Ни на секунду не задумываясь, мой собеседник дал (как я понял из дальнейшего разговора) свой стандартный ответ: - "А зачем читать ещё что-то, мало ли шелухи написано. Вот! Библия! Тут всё есть" и (как я тоже потом убедился) привычным жестом он ласково погладил книгу. Я понял, что попал в точку и понял, что он НЕ понял, что тут-то мы и разошлись.

Мы могли бы поговорить, например, о том, что известно в библии о чтении египетских иероглифов и, возможно, удивится тому, что египетский алфавит содержал 24 буквы, и все согласные, и про обсидиановые кинжалы ацтеков, и про самую дорогую фразу Великого Инки , и о хатха-йоге, о буддизме и шаманах народов крайнего севера и т.д., и т.п., но мне казалось, что такой подход не будет для меня самого интересным.

Многое и с увлечением мы читали с Татьяной вместе, и по "свежим следам прочитанного", смотрели ⌠золото Шлимана■, и его великолепные ритуальные каменные топоры и вспоминали, как мы в 70 - 72 (?) году , тогда ещё молоденькие, по два раза бегали и смотрели маску и трон Тутанхамона, "Даму с Горностаем" и "Мальчика " Пентуриккио, а я всё гордился тем, что однажды мне удалось провести с собой (на один билет) молодого, совершенно незнакомого, парнишку из Павлодара "только за то", что он из города, куда после десятилетки я сам собирался поступать в "школу реактивных лётчиков".

Я попытался мягко усомниться, что, ну не может же так быть, чтобы ВСЁ и в одной только книге, но потерпел полное фиаско при первой же попытке. Я исхитрился так, чтобы беседа была честной, т.е. на его, как любят теперь говорить, игровом поле и спросил "Ну, а про динозавра там, например, что-то есть?"

"Конечно - моментально отреагировал Сергей - но только в библии его называют левиафаном".

Я припомнил, или мне так казалось, что левиафаном называли только кита, а динозавров известно великое множество от археоптерикса до диплодока и бронтозавра, но спорить не стал.

Разговор далее пошёл по давно накатанному (для Сергея) руслу. Несколько раз, в различных темах я осторожно касался некоторых персонажей поэзии, истории и даже сказок - и всегда получал стандартный ответ.

Что такое должно произойти, какое потрясение, какой взрыв Галактики, чтобы вдруг я, наша ⌠рыбацкая артель■ сочли этот божественный дар грехом? Я не знаю! Что? Какое потрясение должно произойти с этим парнем, чтобы он влился в ряды нашей артели? Я тоже не знаю!!

⌠Нет, - пыталось изо всех сил вывернуться моё самолюбие, - то чему он подвергнут √ это идеология, где шаг влево, шаг вправо √ попытка к бегству■. ⌠Стоп - себе говорю, мерзкая зазнайка. Ты прочёл сотню, другую книжек и уже возомнил о себе √ парировал здравый смысл, - но он и так вполне счастлив, вот и семья у него есть. Или меня смущает, что он ■не такой■? А если стереотип √ позор Вселенной? А что ты знаешь о социуме, об эволюции, о мимикрии, наконец. А ты помнишь, что такое ⌠Я■, ты знаешь, что это совсем не то, что можно потрогать руками, что это то, что руками потрогать нельзя?! Да кто мы такие, чтобы жалеть его?! С чего это вдруг мы решили безоговорочно, что заблуждается он? А не самоуверенность ли и бескомпромиссность - источник бесчисленных бед наших? Но, ведь и этому чудесному парню тоже искренне жаль нас, вот какая штука, жаль настолько, что он никогда не скажет этого вслух, но он делает своё дело, а мы нет. Значит он более прав!?■.

Медленно, медленно наполнился я простой и естественной мыслью : ⌠Да┘ заблудиться┘ заблуждаться┘ обмануться┘ обмануть меня, его, нас┘ в сущности, не так уж и сложно, имея к тому желание, а также, условно говоря, полномочия и аппаратуру■. И очень эта мысль меня огорчила...

Мало ли ещё что можно было бы ему сообщить и о, почти фантастической, истории Дон-Жуана - Дюка де Ришелье, и об октавах Байрона, и об Антонио Страдивари и об Андреаше Веркмайстере, об осуждении Паганини и о святейшей инквизиции, но всё это было ему абсолютно не нужно. А, может, каждый из нас┘ сидит в своеобразной логической бутылке┘ и┘ далеко не каждый способен её покинуть?

А "парень" так и не хотел понимать, чем так сильно я огорчён, и, прощаясь, сказал: "Я вижу, что вы уже почти готовы... приходите к нам... ". - "Нет, Серёжа, я к вам никогда не приду, не буду тебя обманывать, прощай " - и крепко пожал ему руку. "Почему??" - явно изумился он. - "Я слишком много нагрешил в этой жизни". -"ОН всё простит!". -"Нет, Серёжа - отвечал я √ теперь уже я сам себе ничего и никогда простить не cумею". ⌠Это гордыня, Валерий┘ гордыня┘ ох, грех-то какой■, - Сергей грустно, вежливо попрощался и ушёл. А Станислав Борисович ещё долго-долго гудел: - "Покайся, Валера, покайся" - и всё подмигивал мне левым глазом.

Эта малообещающая встреча вдруг получила самое для меня неожиданное продолжение. Прошло небольшое время и мы встретились с Сергеем на Мясницкой, когда я только что вышел из книжного магазина и чуть не налетел на него, шедшего по направлению к Лубянке. Он мгновенно меня узнал, глаза его засветились тихой радостью. - "Ну, как дела, - улыбнулся я ему дежурной фразой. -"Да┘ вот, в Египет еду на целых две недели!" "Как - опешил я - там тоже евангелисты есть?". -"Да нет, вот спонсор один нашёлся и мне, за моё усердие в изучении библии, предложил поехать с ним в Египет, и ещё три с половиной тысячи долларов дал┘ ". -"Ну, что┘ деньги - шелуха ведь, верно? - заметил я. (А вот каирский музей посмотреть, посетить Долину Царей и Фивы, пройти дорогой Картера и лорда Карнарвона, да прихватить с собой пару томов Георга Эберса┘ пронеслось во мне - вот это да!)" -"Да, шелуха┘" - как эхо повторил и счастливо улыбнулся Сергей.

-"А что┘ - подумал я, снова самоуверенный, неисправимый оптимист, - а может быть именно такое потрясение и сможет вернуть его в лоно реальной жизни? А ┘ интересно, этот ┘спонсор, он тоже не любознательный, или ему просто некогда думать об этих глупостях в погоне за┘ Стоп, ты опять за старое! Ну, как ещё должен перевернуться мир, чтобы мы, наконец, поняли┘ ЧТО может изменить меня, нас?■ - и тут я вспомнил предостережение Александра Блока:

Опомнитесь┘ когда свирепый гунн

В карманах трупов станет шарить,

Жечь города и в церковь гнать табун,

И┘ мясо┘ белых братьев жарить┘

Он вполне серьёзно предостерегал нас от чего-то апокалиптического, но от чего?

Май не радовал нас погодой, однако десятого числа я задумчиво шёл по аллее Чистых Прудов и вдруг мне навстречу┘ Вы видели трёхсерийный фильм "Братья Карамазовы", вы помните как он начинается? Навстречу нам, зрителям, откуда-то издалека быстро, энергично и неудержимо идёт Кирилл Лавров┘ - вот, примерно что я увидел снова, но это был Сергей! Узнал, резко "затормозил", гравий брызнул у него из-под ног.

- " Привет, куда спешите, Сергей?" - "У меня сын родился!" -"Поздравляю от всей души." - "Вы не знаете, где тут книжный магазин на Мясницкой?" - "Там, где мы встретились тот раз - я тогда из него вышел. Что там интересного?" - "Я ищу второй том книжки Гиббона по истории Рима" - "Да, это, кажется шести- или семитомник┘ даже, но не знаю, открыт ли магазин, сегодня - праздники ведь┘" - "Ах да┘ а я то разогнался┘".

Мы прошли молча несколько шагов вместе. - "Очень мне интересно про историю разных народов читать". Я понял, что он был в Египте в хорошей компании. Расстались мы тепло - он через два дня уезжал в Астрахань.

Дома я рассказал об этой встрече Татьяне. - "Три сына родились┘ три сына┘ России" - мягко поправила она меня. Ну что тут возразишь - женщина. Они в этих вопросах получше нашего разбираются! Но я так и не понял, кого она имела в виду┘?

Надоело мне заниматься наукой, которая теперь никому не нужна даже в физическом институте, где чиновники, не имеющие никакого отношения к физике, строят мафиозные пирамиды по распределению средств и принуждают физиков к совместной публикации за копейки. Я-то, наивный оптимист,

ожидал, что революция действительно возродит ум, честь и совесть, но события развиваются по накатанному пути безумия, воровства и наглости. Слово красивое придумали ⌠коррупция■, которым и подменили самое примитивное и бессовестное воровство, ну и поехали дальше - запрягать не надо. Короче, надоело мне быть бюджетником, подамся-ка, думаю, и я в бизнесмены.

Классическое оправдание ⌠первичный капитал всегда нажит нечестным путём■ как-то меня смущало. Не скажу, чтобы я был застенчивым, но, откровенно говоря, трусом, конечно, я был. Посмотрю бывало на свои руки, да как представлю, что на них защёлкнуты наручники ⌠строгие■ , так и засосёт у меня┘ ну сами знаете где. И с этим ничего уж поделать не могу┘ И пошёл я другим путём: открылся какой-то литературный конкурс, где похвалить надо было предпринимателей, я попотел, потрудился, использовал многолетний опыт написания научных статей, изловчился, как мог, ну и отхватил себе целый поощрительный приз ценой в триста долларов. Вот это и был мой начальный капитал.

После такой сумасшедшей удачи, мне оставалось только стать бизнесменом и непременно крутым. Для этого я срочно купил себе машину ⌠Москвич - 408■ зелёного цвета за двести пятьдесят долларов и сразу же поехал на нём домой от самого левобережья. Движок попался приёмистый, еду с ветерком, чую удачи не миновать, но чем бы заняться пока не знаю.

Впереди, смотрю поворотик небольшой, нога сама тормознула, я вывернул руль, а на колени мне новенький гринхандрид приземлился. Я долго не решался его взять √ иллюзия, мираж какой-то √ думаю, а он всё лежит и лежит себе, да лишь от ветерка слегка уголочек один приподымает.

Не стал я смотреть на него больше, чтобы не расстраиваться понапрасну, а тут опять поворотик случился и снова та же история: лежат у меня на коленках два сотенных грина, да всё от ветра подрагивают. Дай, думаю, конкурс свой литературный повторю, да и тормознул третий раз. Ну и что бы вы думали? Нет, вы мне скажите, пожалуйста, что бы вы подумали, и что бы вы сами сделали в такой же вот нелепой ситуации? √ Вот!

То же самое сделал и я: все три сложил аккуратненько и в дальний брючный карман заначил и поехал дальше на уже бесплатной машине, да ещё с полусотенным барышом впридачу. Вы, конечно, думаете, что я очень обрадовался? - ничуть не бывало. Голова-то у меня физико-математическая и хорошо знает, где сыр в масле катается, так что стало мне несколько не по себе.

Ну, что говорить┘ на каждом повороте, при каждом торможении имел я у себя на коленках новенький сотенный гринок, да не синтетический, а самый, что ни на есть натуральный и чем больше их становилось, тем больше уверенности возникало в моём взгляде, осанке, даже при кашле, я уже чувствовал себя человеком независимым и вполне состоятельным, так что моя ⌠непосебелость■ тихо, тихо, ⌠на цыпочках■ отошла в тень.

Раньше, приходил я домой и первым делом спешил взглянуть на книжную полку, где стоял двухтомник ⌠Лауреаты нобелевских премий■, и торжественно отдавал честь всем своим более удачливым коллегам. Теперь же я позволял себе скептически поглядывать в ⌠их сторону■ и нередко саркастически цедил сквозь зубы: ⌠Ну, что, господа, коллеги, слабо вам обойти русского умельца, который в ⌠Москвиче■ тайный печатный станок сотворил?■

Прошло месяца полтора-два, я уже обладал капиталом в несколько тысяч долларов и продолжал тормозить там, где надо, и, где не надо. Тут-то и привязался ко мне ⌠Мерседес■ новенький, да так, что мне уже не до торможения стало. Не долго он меня сопровождал, а потом, резко обогнал и затормозил так, что и я вынужден был остановиться.

Из иномарки вышел всего один чернобровый крепыш, вежливо со мной поздоровался и сказал: - ■Слюшай дорогой, продай машину■. √ ⌠Как я тебе продам, мне самому нужна■. √ ⌠Слюшай, давай на мою поменяемся■ √ и он кивнул в сторону ⌠Мерседеса■.

Понял я в чём дело и говорю ему в тон: ⌠Слюшай, дорогой, давай я немножко покатаюсь, а потом тебе её просто так отдам■. √ ⌠Сколько, немножко? ■ √ спрашивает он. ⌠Отличный мужик■, - думаю √ ну┘ годик - другой■ √ говорю.

⌠Та-ак! Хорошо, катайся до завтра, а завтра вечером, если не продашь, мы будем катать тебя бесплатно на моей, вот с этими браслетиками■ - и достаёт из кармана блестящие такие наручники и у меня перед глазами мелькнула гравировка ⌠made in ┘■. Ну как он догадался, что именно этого-то я терпеть и не могу?! ⌠Ладно, ладно - говорю, - завтра посмотрим ■.

Но до ⌠завтра■ ждать я не стал, день уже перевалил далеко за половину, когда по официальному разрешению я въехал на территорию любимого института. ⌠Институт, думаю, закрытый, территория охраняется и вспомнились мне ещё слова этого телеграфиста из ⌠Бесприданницы■ : так не доставайся же ты никому!■.

⌠Вот, - говорю, - чудо природы, сама при торможении зелёную капусту строгает■, - эзоповым, значит, языком говорю, чтоб не каждый лопух понял. Директор мой┘ прекрасно же знает, что никогда я не вру, сам сел за руль, сделал пару кругов по территории института и вышел из машины растерянный, бледный с пачкой долларов в руках. ⌠Как ты посмел, - говорит, - так меня подвести? Там же где-то печатный станок спрятан, подсудное дело!■. Нет, -говорю, - не подсудное┘ Машину перебирали до винтиков, сам Александр Вячеславович проверял √ ни одной лишней детали, - а печатает без осечки■.

Короче говоря, министерство срочно открыло новый научный проект, секретный. Меня к работе не допустили, тебе, говорят, скоро на пенсию, и в ⌠этом состоянии■ ты не сможешь секрет сохранить. А руководителем проблемы стал тот самый крепыш из ⌠Мерседеса■, он так на нём на работу и ездит.

Но у меня остались (помните?), чудом пришедшие ко мне, денежки и я должен был теперь дать им работу. И главное, теперь я знал что делать, можно сказать, где ключ от сейфа лежит или, где блестит золотая жила √ это уж как вам больше понравится. Здесь главное √ не сатанеть от жадности и не пытаться стать самым богатым в мире, самым главным в городе, или самым крутым в своём микрорайоне, или самым-самым, где угодно - этот путь усеян скелетами придурков.

Cамым-самым можно стать только на основе дела самого-самого, а такие дела можно находить так же часто, как и золотые самородки на тротуаре Тверской.

Есть ещё у нас такое словечко глупое ⌠престиж■, это, значит, демонстрация, смотрите, мол, какой я. Зачем это показывать и, что показывать, и кому, кому-у показывать ? Лично я всегда считал, что гораздо интересней дело делать, чем просто показывать.

Поэтому и решил я заняться далеко не самым-самым престижным делом. "В чём главном отличаются разные бизнесмены или государства?" - соображал я. Да в том, что одни в основном потребляют, а другие в основном производят некий товарный продукт.

И тут, вместо слова "престиж" само пришло мне в голову слово "унизительно". Да, унизительно быть потребленцем, только потреблять и ничего не давать в замен. Потребленец, он, как папуас с престижной бамбуковой палочкой в носу и со стеклянными бусами, подаренными белым человеком, и быть ему потребленцем не стыдно только ввиду явной умственной недоразвитости.

А с людьми неглупыми всегда как-то уютнее. Нет, лучше я останусь без стеклянных бус, но среди белых людей.

Соображая в этом ключе, я стал знакомиться с изобретателями, но не с кем попало, а лишь с теми, кто имеет не менее двух-трёх личных (т.е. без соавторов √ и это принципиально!) изобретений.

Ведь это и есть самые настоящие производители нового, государственных патентов на изобретение.. У нас эта бумажка √ патент всем хороша, да стоит не больше почтовой открытки, а у них (там, далеко) её не показывают, у них это, так сказать, приватизированная техническая идея со всемирным приоритетом. Надо только зарубежное патентование выполнить, а это оформление и стоит немало: две-три тысячи зелёных, да и времечко требует год √ полтора. Вот почему бумажку такую наш гений получить не может, т.к. ну нет у наших гениев таких денег, точно знаю.

Вот тут-то и зарыта эта самая золотая жила во всём её блеске! Вывел я формулу из которой видно, что если только десять процентов лучших патентов продать удаётся, то уже мой капитал возрастает в полтора-два раза, если и гений с проданным патентом получает половину суммы от его продажи. А продавать удаётся больше раза в полтора! Не довелось мне самому в гении пробиться, так я о том и не горюю совсем, так как многих других вовремя за локоток поддержал, и в этом никаких чудес уже нет. Вот такой печатный станок у меня теперь получился.

БОЯРКА

У одного моего хорошего знакомого столько дел в Москве накопилось, да и в загранку его посылали тогда с семьёй надолго, так что, ну никак он к себе на дачу года три попасть не мог и однажды мне и говорит: ■Поезжай-ка, ты, Семёныч, ко мне на дачу, да и живи там себе сколько хочешь бесплатно■. √ ⌠Не могу, - говорю, - я там от скуки пропаду■. √ ⌠A ты садом, да огородом, - говорит, - займись, а то участок у меня большой и дом хороший, а вот на участке пусто: всё руки не доходят■. А я только-только на пенсию вышел, сидеть в этом каменном мешке летом тоже не хочется, ну и сговорились мы за приличную цену, что сад я ему на даче за это время организую. Прощаясь он мне сказал: ■Да, знаешь. У нас там крыс и мышей тьма, будто там мышиный король живёт. Ты кота с собой возьми, что ли┘■

Приехал я туда, дом, вижу, и правда┘ хорош дом, а вот участок 20 соток, так тот весь лопухами и крапивой зарос, ну а мышей и крыс действительно армия целая, да и кроты пошалили немало. Ну вот, думаю, всю трудовую свою жизнь работал ты на государство, а оно тебе за это на старости лет кукиш безо всякого масла в виде пенсии преподнесло. Так что давай-ка ты, Семёныч, становись-ка ты лучше бизнесменом, менеджером и дизайнером по разведению садов на земле нашей горемычной. И сразу же мне работать захотелось.

Нет, вы не смейтесь до поры. Я устроен по психической своей конституции очень эмоционально, но и вдохновенно ленив тоже немало. Честно говоря, я никогда и никому не вру (кроме себя), и не из-за того, что во мне какой-нибудь ген честности особый сидит, а так┘ из-за лени. Да! Лень потом оправдания придумывать, так я о себе подозреваю. Так что подводит меня лень моя нередко. А вот эмоциональность свою я использую себе же на пользу, как средство против лени. И борются во мне эти два начала беспрерывно и яростно, как неуправляемая термоядерная реакция, но с переменным успехом. Я могу заставить себя работать только тогда, когда сам же себя и обману, либо особой государственной важностью своей работы, либо построю вокруг этого занятия гало лучезарное, романтическое, либо что-то непременно сверх- удивительное, или забавное в идеологическую основу этой работы заложу. В общем, все то, что я говорю, служит мне вроде эмоционального запала, чтобы рассказ свой всё же закончить.

Раньше мне в работе часто любовь помогала, но теперь-то я точно знаю, что каждому в жизни даётся только одна любовь, а всё остальное √ это, так┘ каша манная на воде, недосоленная.

Ну, вот после такой, примерно, ⌠артподготовки■ я и начал тогда соображать первый раз в жизни, как мне свой бизнес организовать. Принципа я себе в основу своего бизнеса положил примерно три: 1 √ вложить средств минимально, 2 √ получить прибыль максимальную, 3 √ заполнить эту пропасть между максимумом и минимумом за счёт изворотливости ума и достижимых ресурсов так, чтобы клиент был в восторге.

Эта постановка задачи настолько меня вдохновила, что я оглянулся вокруг как молодой беркут, у которого только что сорвали чёрный колпак с головы. И сразу же понял, что из соображений минимума я должен те средства, которые запланированы на бетонный забор вокруг дачи использовать лишь частично, поставив забор из сетки-рабицы, что я и сделал за время в десять раз меньше планового и всего за одну десятую часть от запланированных средств. Вы cледите за моими манипуляциями? Если ⌠ДА■, то вы, конечно, понимаете, что оставшуюся кругленькую сумму я положил┘ куда? Да┘ Нет! Нет и нет!!

Разумеется, я положил эти средства в сбербанк под большие проценты. Чтобы первый свой принцип выполнить до конца, я┘ А что бы, например, сделали вы? Ну, подумайте хорошенько, даю вам три дня. Не придумали? Ну вот! А у меня всё-таки красненький физтеховский диплом и, поэтому думал я всего три минуты и поехал по пенсионному удостоверению, т.е. бесплатно, на новостройки столицы. Даю ещё три дня √ угадайтё зачем. Нет не за бетоном. Никак? Во-о-т! А я поехал за бояркой! Ну, признайтесь, что вы успели подумать, что я┘ ⌠того■. Да нет же.

Всё! Не буду больше испытывать ваше терпение. Там, недалеко от М. ■Юго-Западная■ строили, кажется, Академию Генштаба. Это совсем даже и не секрет. Её потом собирались под приличную библиотеку отдать, но передумали.

Строили на месте бывшей небольшой деревушки, а, как бишь её звали┘ простите забыл. Но никогда уж не забуду, что люди там раньше жили не простые смертные, а мудрые мечтатели. Они-то и насадили там боярки видимо-невидимо┘ Но строительство стратегических объектов выполняют простые смертные, которых мудрость, никак не интересует, поскольку категория эта нестратегическая. И сгребли они всю боярку бульдозерами в один огромный курган. А деревце это очень жизнелюбивое, т.е. невидимый, но несгибаемый, стержень в себе содержит, так что и после того, как поутюжили его бульдозером, шелестит оно себе зубчатой своей листвой по-прежнему и ни на кого не обижается. Бесплатно, думаю, здесь саженцев боярки наберу и посажу её на даче вдоль рабицы, чтобы летом участок от нескромных глаз защитить, а зимой... пусть себе смотрят на замерзающий дом. Летом так должно быть много приятнее, чем бетонный забор, правда, не так прочно, но это всё равно, поскольку, как говорит мой знакомый самбист, ⌠от дуролома нет приёма■. Стал я саженцы осторожно выкапывать, да в небольшую канаву с дождевой водой собирать вместе, чтобы корни не пересохли. А куст боярки, между прочим, при покупке стоит более двадцати долларов┘

Работал я так работал, низко земле нашей матушке кланялся, да уж и сотни две, почти, саженцев за неделю откопал. Пот по лбу моему струится, всё ресницы склеить мне хочет, да спина побаливает с непривычки. Тут слышу вдруг над головой своей не то сип, не то храп, не то лай собачий √ в голове-то у меня тоже пошумливает. Поднимаю голову и вижу, стоит передо мной прямоходящая обезьяна без волосяного покрова с сильно развитыми надбровными дугами и слабо развитым интеллектом. Так, думаю, конкурент, или рэкетир┘ Слова его я повторять вам не буду, но по концентрации алкоголя в воздухе, понял, что это именно тот подвид, главное устремление которого звучит предельно выразительно: назад на деревья! √ значит конкурент, - понял я. ⌠Чего зазря лаяться, - говорю я ему вполне дружелюбно и протягиваю бумажку полсотенную, - приходи, вот с продуктом, ну, и устроим здесь небольшой саммит.■

А сам думаю: ⌠Именно этот подвид, купив бутылку водки на халяву, ни за что в жизни не вернётся назад■. Смотрю, а из-за его спины ещё два фоторобота выглядывают и прислушиваются к нашему разговору. За это зрелище пришлось мне ещё полсотни отвалить, но прозорливость моя оказалась вполне на высоте и дальше я работал без приключений и весьма охотно, поскольку такое небольшое событие уже пробудило мою эмоциональность. Смотрю я на эту канаву, где саженцы лежат и упиваются чистой дождевой водой, смотрю на куст сирени над канавой, а стихи сами так и стучат телетайпом (машина такая раньше была на почте):

Упившись, спит боярка молодая

В канаве под сиреневым кустом,

И лепестки сирени, облетая,

Её укрыли крашеным холстом.

Поспи, поспи, душистая боярка,

Поспи покуда, всё ещё весна,

Поспи, поспи пока ещё не жарко

И бодро пробуждайся ото сна.

Видно какой-то удачный наговор из этого стишка вышел, поскольку потом все до единого кустика на даче прижились отлично.

Чтобы выполнить свой принцип номер два (см. выше), я на следующий год снял в сбербанке проценты и купил на них три пчелиных улья с пчёлами. Весной бурно вскипела боярка белой своей пеной цветов, а пчёлки по этим цветкам летают, нектар да обножку собирают. Садится пчёлка на цветок и там ножками своими по тычинкам да по пестикам, ножка об ножку, словно руки потирает, а на ножках-то пыльца цветочная собирается, целебная штука, и летит себе потом пчёлка в улей свой, словно унты у неё на ногах из пыльцы-то. Потому и называют, видно, обножкой такой взяток пчелиный. В первый год я мёд-то весь, почти, продал, да и снова по второму принципу деньги-то опять в сберкассу положил под проценты, а во второй год на эти медовые деньги купил уже яблоньки, да вишенки, да сливы сортовые и зашумел мой садик, юный совсем пока, но очень приятно мне самому уже тогда в нём было. За год до приезда хозяина наварил я русской медовухи настоящей, хмельной, да и запечатал в бутылки литриков сорок. Так я принцип номер три готовился в жизнь провести.

А для его подкрепления мне самому тоже эмоциональный заряд нужен был┘ Тогда-то я и вспомнил про ■мышиного короля■. А, что, думаю, ведь сотворил же Чайковский свой гениальный балет ⌠Щелкунчик■, используя довольно занудную сказку Гоффмана про мышиного короля. А моя задача много скромнее того, так неужели же я оплошаю? И очень эта мысль меня вдохновила к поиску истины в литературе.

Мне вспомнилось также, как один великий физик о себе сказал: -■Если я и видел дальше других, то только потому, что сам стоял на плечах гигантов■. И что ж вы думаете? √ Совсем не долго я искал по книжкам этих гигантов и всё же нашёл и посадил я в разных местах сада ⌠Рябчика Императорского■. Нет, это совсем даже и не птичка, это цветок такой, наподобие зубчатого розового колокольчика. Как только зацвёл, рябчик-то, так сразу все мыши, крысы и кроты построились стройными рядами и покинули участок моего знакомого незамедлительно - вот вам и сказки Гоффмана.

Весной приехал хозяин с семьёй, всё им понравилось, особенно цветение боярки и пчёлки на её цветах, попробовали медовухи, да мёду сотового, получилось неплохо, так что деньги свои я вполне честно заработал.

Встретились мы с ним уже через года полтора, примерно, а он мне и говорит: ■знаешь, всё здорово, но как только мы вспоминаем стишок твой про боярку, так никто улыбки сдержать не может над этой выдумкой■. √ ⌠Ну что ж, думаю, улыбка клиента √ это как логотип моей фирмы пусть теперь будет■.