|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК
Русский человек чем хорош - тем, что он - русский человек. Чем тогда лес хорош? А солнцем русским.
Так если по-русски думать, то и Бог наш! А чей же?
Много, много хорошего на белом свете. И белый свет - хорош! А белый переломится - радуга будет.
И музыка во всем. Одному - шум, а другому музыка. Так и люди, один добрый как музыка, другой - шурум-бурум. А еще говорят, после 2000 года будут рождаться только добрые дети. Даже когда они вырастут, они вырастут все равно добрыми, как русские.
У нас с Наташкой тоже должен родиться ребенок. Мы его ждем! Ведь ребенок - это то, что ты на самом деле есть. Если хочешь посмотреть мне в душу, посмотри на моего ребенка. А пока я смотрю на вас с высокой телебашни " Останкино". Сегодня последний наш с Наташкой рабочий день на телевидении. Я увольняюсь, а она уходит в декретный отпуск. И хочется нам побыть одним, в тишине. А тишины больше всего в природе. В зеленом цвете. Я даже " Жигули" свои, когда покупал, то выбрал зеленого цвета. Меньше будет выделяться в тишине. И вот все готово к отъезду завтра в тишину.
Из Москвы выехали рано-рано. Дорогу не знаю, единственный путеводитель - дорожная карта. Я за рулем, Наташка рядом, на коленях у нее карта. Едем и едем. Господи, помоги! Добраться нужно до Осташкова, столько едем, а только Ржев проскочили. Так, значит, до Осташкова, там чуть в сторону и мы будем на месте. Слышите, как звучит еще: не "дом", а "место". На самом деле мы купили старый деревянный дом на Волге. Местность называется Пено! Опять сухо сказано: "местность". Пока едем, на красивых местах только метки свои оставляем. Мол, извините, сейчас не до вас, дорога - дело серьезное. Я уже вспотел, у Наташки в горле пересохло. Остановились буквально на несколько секунд и снова в путь.
Пролетела, пробежала, прошмыгнула наша путь-дорожка, и вот мы в Пено. Ну, вот и наш дом. Вот и наш двор. Сбавили ход, остановились. Заехать во двор не можем. Вышли из машины. Осмотрелись. Размышляем: дом есть, есть, забор есть, есть, калитка тоже есть. А ворот - нет. Как нет? Смешно. Оставили машину за двором, пошли к Яковлевне за ключами. Ее лицо засияло в улыбке: русский человек всегда веселый. Дома, во дворе или за работой.
- Ой, Господи, кто приехал? Заходите, мои дорогие, заходите. Здравствуйте, здравствуйте. Дайте вас поцеловать. А мы уже и не ждали. Раньше ждали, а вас все нет и нет.
- Да вот - оправдываюсь я, - все дела.
- А вы как тут, - спрашивает Наташка, - как здоровье, как Николай Афанасьевич?
- Слава Богу! Все живы здоровы. Николай Афанасьевич в заботе, тоже маленько поболел, а сейчас здоров, на работе.
- По-прежнему на пилораме? - спрашиваю.
- А то где же, без него не могут обойтись. Я ему говорю, сиди дома. Сидит. Так тут же прибегают: "Афанасьевич, помоги!" Николай Угодник, какой-то. Идет и работает. Кряхтит, скрипит, на ночь разотру зверобоем на самогоне. Полегчает - и снова на пилораму.
Наташка достает из огромной сумки провизию и весело перечисляет, мол, все заказы выполнены. А Яковлевна все хочет потрогать своими руками и увидеть своими глазами. И повторяет за ней:
- Две банки селедки, колбаса, и такая, и такая, конфеты, и шоколадные, и карамель, гречка...
Тут ее перебил шум из коридора, потом шумевший открыл дверь, и показался нам Николай Афанасьевич.
-Боже милостивый! - вскрикнул он, - москвичи приехали!
Быстро бросили свои дела и замерли в ожидании. Странно, но с приходом Николая Афанасьевича воцарилась гармония. Не то что там тишина и порядок, нет - наверное, больше стало толка во всем. Так и хочется сказать: настоящий русский человек - мужик толковый.
- Как там Москва? - спросил Николай Афанасьевич.
- Построила на прежнем месте церковь Казанской Иконы Божьей Матери, на Красной площади. Заканчивает строительство Храма Христа Спасителя. Поставила памятник Кириллу и Мефодию, учителям словесности.
- Проснулась, слава Богу, Москва! заключил Николай Афанасьевич. - И нам лучше стало.
Беседа затянулась бы до ночи, если бы у Николая Афанасьевича было время. Но его, увы, работа ждет.
Он достал из серванта наши ключи от дома, протянул их мне и сказал:
- Если что, зовите непременно. Помогу, чем смогу. Чем я не смогу, поможет Галина Яковлевна, - и он посмотрел на жену.
-Конечно, конечно! - Подтвердила Галина Яковлевна.
Простившись с радушными хозяевами, вышли на улицу. Ноги несли нас с Наташкой домой, но души сопротивлялись и тянули нас на Волгу. И мы пошли Волгу смотреть. Чем ближе подходили к Волге, тем сильнее становилось чувство блаженства. Свежий поток ветра от горизонта, словно прикрытый занавесом тумана, нес запах рыбы и водорослей. Серебристая зыбь покрывала реку ковром райской благодати.
Как всегда, я обратился к Наташке:
- Ната, что ты чувствуешь?
- Чувство такое же, как мы с тобой шли венчаться к алтарю.
- Действительно, есть такое. Никаких берегов, дорога идущая в эти вечные воды "из далека, долга"....
- "Течет река Волга, а мне семнадцать лет", - звонким голосом запела она, потом так же звонко рассмеялась. Эхо подхватило ее смех, и он полетел в святые места. А нам осталось лишь прильнуть друг к другу и слиться в поцелуе. Когда любишь, хочется целоваться почему-то. А когда целуешься, все замирает, ничего не слышно, а если еще и глаза закрываешь, то и не видно ничего. О, как мы любим! Любим мы как! О!
- Домой пришли, когда уже совсем стемнело. Включаем свет, не горит. Нашел электросчетчик, пробки отсутствуют. Спасибо, подумали мы. Ладно, будем ждать завтрашний день. А пока фонарик, и свечи. Темнота в доме подсказала нам, что нужно выгнать из дома лишних духов.
Я взял церковную свечу, зажег ее, обошел весь дом и с молитвой перекрестил все углы. И, как мы думаем, в доме нашем остались только добрые духи. Но вот интересно, куда ушли злые духи. Скорее всего, к соседям. А может в наш сарай.
- Конечно, в наш сарай перешли, - подтвердила дрожащим голосом Наташка. - Может и сарай пойдем, покрестим?
- Нет, - говорю я, - там два сарая, один был для животных и инвентаря, а другой для дров, плюс баня. Пока будем духов изгонять из сараев, они плюнут, и зайдут опять в дом.
- Так, что получается, будем жить вместе с ними? - со вздохом спросила Наташка.
- А куда их денешь? - сдался я. - Хотя сарай разберем, не откладывая на потом. Завтра же, а вдруг там клад.
- С золотом? Или с серебром? - спросила Наташка.
- Лучше с долларами, - поправил я, - меньше волокиты, и дом новый возвести быстрее, и легче. Для русского человека найти клад не тяжело, тяжело им распорядиться. О! Как в сказке. Ната, ты спишь?
- Нет, - ответила она.
- Тогда, слушай сказку: "Царь", называется.
Два мужика пахали землю на лошадях. Пашут и пашут. А где-то к обеду, вдруг, находят царскую золотую корону.
- Вот те на! - сказал один.
- Вот те раз! - сказал другой.
Золотая царская корона блестит на солнце, как новехонькая. И рукавом вытирать не надо.
- Давай корону-то царскую отнесем царю! - предложил мужик.
-А давай пропьем! - предложил другой.
Стали спорить. Спорили они спорили. Чуть было дело худо не обернулось. Плюнули они на это дело и снесли корону царскую золотую и положили под пень.
Пашут дальше.
Кинулись вечером, а короны нету. Вот тут-то они и рассердились. Утром проснулись. Вздохнули. И снова вышли в поле землю пахать. Пашут и пашут. Все у них ладно. И вдруг, находят мужики горшок, полный золотых монет.
- Вот - те на! - сказал один.
- Вот - те раз! - сказал другой.
Золотые царские монеты блестят на солнце, как новехонькие. И подолом вытирать не надо.
- Давай-ка клад царю отнесем! - предложил один.
- А давай-ка пропьем! - предложил другой.
Стали спорить. И снова отнесли горшок золотых монет и положили под пень.
Дальше пашут.
Кинулись вечером, а горшка с золотыми монетами нету. Снова мужики осерчали. А на утро снова вышли в поле землю пахать.
Пашут и пашут. Один пот вытирает рукавом. Другой пот вытирает подолом. И вдруг находят печать царскую гербовую. С двуглавым орлом, символ власти.
- Вот те на! - сказал один.
- Вот те раз! - сказал другой.
Печать царская гербовая с двуглавым орлом блестит, как новехонькая. Даже хукать на нее не надо.
- Печать-то царскую, царю снести надо.
- А давай пропьем!
И снова затеяли спор. И опять ничего не решили. И снова снесли печать, и положили под пень. И опять к вечеру ее не нашли.
Подрались.
Но на утро опять - таки вышли в чисто поле землю родную пахать.
И вдруг едет на карете сам Царь. Золотая корона на нем.
На коленях горшок золотых монет.
В руке держит печать гербовую - символ власти.
Подъехал Царь к мужикам и спрашивает:
- Как живете мужики?!
- Худо! - отвечают мужики.
- А почему худо? - спрашивает Царь.
А они ему в ответ:
- Без Царя-батюшки - худо!
- Без царской казны - худо!
- Без царской власти - худо!
Вышел Царь из кареты и в ответ мужикам сказывает:
- Было вам мужики худо. Но впредь будет любо!
Кинул мужикам две золотые монеты и уехал.
Кинулись и мужики ниц на землю. Припавши к земле, находились так долго. Уж солнце стало садиться. Тогда мужики увидели перед собой землю. Поцеловали ее три раза. Встали. Перекрестились. И как заорут во всю глотку: "Боже, Царя храни!".
Когда я закончил, спросил у лежащей на моем плече Наташки:
- Ну, как сказка?
Она же, оказывается, давно спала, и мой вопрос разбудил ее.
- Кто сказка, я? - спросонья спросила она. - Спасибо, любимый. Сказка, сказка, сказка... и уснула. Мне ничего не оставалось, как тоже уснуть.
Утром пошел к соседям напротив, набрать ведро воды в колодце. У нас во дворе, есть свой колодец, но вода в нем мертвая. Надо будет его почистить.
Умылся. Сказка еще спит. Одет я в спортивный костюм, ну-ка побегаю по двору. Пусть местные подумают, что я не промах. Побегал по траве, ничего - чувствую прилив сил. Окреп духом. Впору бы и дрова порубить.
Зашел в сарай посмотреть. Большой сарай, но пустой. Тут когда-то корова стояла, есть место и для птицы, и для других животных, так необходимых в крестьянской жизни. Рядом отгорожено место для инвентаря. Вот плуг деревянный (сколько же ему лет?) вот борона, и еще много всякого добра. Все очень старое, но нужное для дела. Когда я лез по лестнице, на чердак, пришла моя любимая.
- Как ты спал? - спросила она.
- Совсем, - говорю, - не спал, ты же видишь, клад ищу. Всю ночь искал, и до сих пор. Она рассмеялась так сильно и заразительно, что смехом заразился и я. Стал смеяться, потерял равновесие, и брякнулся с лестницы на землю. Сказка в крик. Я ее успокоил:
- Все о кей!
- О кей, о кей, - передразнила она, - давай больше его не искать, пожалуйста.
- Ты пожалуй, права, клад искать еще рано, не устойчиво пока стоим мы на ногах, - согласился я, - А вот ворота сделать сейчас самое подходящее время. И я, взяв ножовку, пошел распиливать забор. Распилив его в нескольких местах, повесил на петли, закопал столбы, и все готово. Машину наконец-то впустили во двор. Сразу стало ясно , ей нужен гараж, хотя бы деревянный.
- Иди, любимый, кушать! - позвала меня Сказка.
Утро по-русски начинается так: с утренней звездой проснулись, ключевой водой умылись, помолились, и сытно, сытно подкрепились.
- Иду, иду, моя сказонька! Натощак не то, что дело, но и песня не поется.
Вчера, с удочками были на рыбалке. Сказка почему-то больше поймала рыбы, чем я. Сегодня ходили за тишиной в сосновый бор, а принесли маленькую сосенку.
Случилось это так. Подходим к сосновому бору и видим свежую, может с прошлого года, посадку сосен. Все сочные, стройные, одного роста, и только один саженец сосны "сосенок" не так живо растет, как все. Чахленький. Нам стало его жаль.
Быстро нашел сухую палку, разрыл вокруг деревца землю, освободил от грунта корни, снял рубашку, завернул в нее сосенку, и понес домой. Посадили возле дома, он ожил, и право становится все лучше и лучше.
Могу сказать с уверенностью, что русский человек природу любит. И она его.
|
Проголосуйте за это произведение |
