Рассказы, 15.IX.2005

-Моя девочка. Маленькая моя. Жемчужина моя.

Она укладывала дочь в постель. Уже прикрыла ее одеялом. Но тут ей показалось, что подушка не достаточно сбита. Она снова сдвинула одеяльце, взяла засыпающую девочку под мышки, прижала к себе. Потом левой рукой придерживала ее за ножки, правой - упрямо сбивала подушку в шар. Она готова была опустить дочь в постель, но та - сонно - вдруг захватила ее халат в свой кулачок.  Она попробовала разомкнуть пальцы.  Не получилось. Тогда начала оттягивать ткань. Делала это медленно, минуты три. Наконец кулачок ослабел. Халат опал на грудь.

Она взяла пальчики дочери в свою ладонь. Стала  приговаривать: "Сладкая моя, такая сладкая." Целовала один за другим.

Вдруг девочка резко выгнулась назад. Не открывая глаз, начала раскачиваться, пытаясь отпрянуть от нее. Зазвучало однотонное: "У-у-у-у."

Она уже знала, что в такой момент лишние движения все  портят. Скорее опустила дочь в постель. И еще долго еле слышно повторяла: "Мама сделала больно. Мама плохая."

Постепенно девочка стала смолкать. В конце концов, застыла. Она  накрыла ее одеялом. Осмотрела комнату. Свет оставила. Дверь не закрыла. И вышла.

Она направилась было в свою спальню. Но остановилась. И вошла в комнату матери.

Та лежала. Смотрела в потолок.

-Мама, ну, как ты?

Мать не шелохнулась.

-Ну же. Все устали. Как давление?

-Да. - Мать наконец перевела на нее взгляд. - Давно мне пора. - И собралась уже сгорчить лицо. Но после секундной паузы спросила. - Сонечку уложила?

-Да. Заснула.

-Ну и я буду. Выключи свет. До завтра...

Она механически щелкнула выключателем. Захлопнула за собой дверь.

Пошла на кухню. Все осмотрела. И переключила рычажок газа на "выключено". На всякий случай.

В ванной она вывернула кран. Постояла, провожая взглядом поток воды. И кран  закрыла.

     Приблизившись к спальне,  замерла. И долго тянула ручку двери вниз.

Муж лежал, смотрел телевизор.

-Сделай тише. Все улеглись.

Она стала раздеваться. Наконец легла. Потом резко приподнялась.

-Тебе назавтра хватит еще лекарств?

-А?

Он долго молча смотрел на нее.

-Лекарств?  - наконец-то выдал. - Хватит. - И опять уперся в "коробочку".

-Как вы сегодня с мамой? Обошлось? - Спросила она, но тут же пожалела. Обычно с этой темы начинались выяснения отношений. Надолго...

Но он коротко обронил.

-Ничего. Нормально.

И резко выключил телевизор. Вдруг спросил.

-Устала?

-Да ничего. Нормально, - еще успела она сказать.

Глаза быстро закрылись. И все ушло.

2

Она проснулась и в первую очередь принялась за свой подсчет - какой день недели? Был вторник.  И она улыбнулась. Про себя.

Муж еще спал. Прошло два года, как с ним случилось несчастье. У сорокалетнего - и неожиданно инсульт. Парализовало всю правую часть. Теперь он мог двигаться, но с трудом. С тех пор  только и делал, что спал, смотрел телевизор, спал...

Мать в последнее время тоже как-то резко постарела. Она заметила это по тому, как та все больше стала именно по-стариковски жаловаться на болячки, которых, впрочем, не очень-то и прибавилось. Но мать помогала ей с Сонечкой. С несвойственной  прежде собранностью возила по врачам и целыми днями с  немецкой методичностью муштровала ее упражнениями. Вообще, все, что касалось Сонечки, делала истово. Как крест.

С зятем мать постоянно скандалила. По пустякам, но жестко. Впрочем, от обид отходила быстро. Как могла, все терпела.

  Она работала в медицинском агентстве. Жила клиентками, которые ходили по хирургам, меняя себе то лицо и грудь, то ноги и бедра, а то и все разом. На жизнь, а главное, на лекарства  - дочери, мужу, матери - хватало едва-едва. Но как все чаще ей стало казаться, большего и не требовалось.

     Утром она вставала рано. Собиралась по-спринтерски, чтобы никого не разбудить. Не красилась. Лишь пила чашку кофе. И бежала в офис.

В тот день она полузвуком что-то напевала.

3

В конторе она еще не успела раздеться и сменить обувь, как раздался телефонный звонок.

-Ты? Как? - Услышала она.

-Все в порядке. Хорошо! А ты?

-В семь?

-В семь.

-Люблю.

-Я тоже, - потянула она звуки и долго не вешала трубку.

     Она знала его очень давно. Как и его жену. Он был давним приятелем ее мужа. Сколько же лет они дружили семьями...

Муж был фотографом. Работал на расхват. Съемки шли в основном - как он говорил - ночью. Все время новые встречи, влюбленности, без которых - она принимала это, - не сложиться удачному кадру, карьере.

     Муж часто не приходил домой. 

       Она любила его. Очень. По ночам, когда его не было - бессонно выла. Утром, когда приходил - была рада одному тому, что просто вернулся. Потому что тогда казалось -  и жизнь вернулась.

     А потом она сказала ему, что беременна. Она гадала, но верила - пусть скупо, но все-таки он обрадуется. Должен обрадоваться.

Но он среагировал категорично - нет.    

До нее стало доходить - ее не любят. А может быть, просто не могут любить. Тогда, осознав, что без ребенка будущего у нее нет, вернее, у них нет, она запомнила оглушившее ощущение - любовь к нему, словно ломоть, развалилась пополам. Любви стало меньше. 

Но она все равно шла за ним. Шла, как за идеей.

   Единственный, кто оказался с ней тогда рядом, был приятель мужа. Так вышло. Однажды, в каком-то бессознательном состоянии она рассказала ему обо всем, что тошнотой застряло в горле. О себе - обо всем. Но после того эпизода она чувствовала себя рядом с ним неловко, больно. И старалась избегать с ним всяческих встреч.

4

  Через год она забеременела вновь. Живот выдавался еле-еле. И сказала об этом мужу, когда срок был уже за три месяца. Она приготовилась к выяснению отношений, про себя точно отрепетировав защиту ребенка.

А муж сказал только: "Хорошо". И стал чаще бывать дома.

  Потом родилась Сонечка. Ее рыжее солнышко.

Она была такой тихой. Такой послушной. Никогда, почти никогда не плакала.

     Девочка поздно начала ходить. И долго совсем не говорила. Она думала - всему свое время. Наверное - за что потом не переставала себя корить - нужно было много раньше показывать ее докторам. Но ведь она показывала. Только никто ничего не говорил толком. Все лишь выписывали свои рецепты, тонны рецептов. И все -  разные. Потом кто-то из знакомых посоветовал своего врача, проверенного. И тот, действительно, после нескольких встреч, наконец, хоть что-то сказал определенное. Но сказал страшное. Аутизм. Не лечится.

      Все - за мои грехи, - завывала она первые слезы. Все - за первый аборт. За. все-все. Иначе - не объяснить. Не оправдать.

       Сначала пришла полная апатия. Потом, также неожиданно,  апатия ушла. После чего она сказала себе: "Пусть у всех не лечится. А я - вылечу."

Она прочитала всю литературу по аутизму. Обходила толпы народных целителей. Потом, случайно, вышла на одного доктора. У него была программа, конкретная программа - что делать, если... Она поверила. И начала водить Сонечку на бесконечные лечебные сеансы, занятия. Так - почти что года три - все и водила.

Где-то через год, после того, как она узнала страшное про Сонечку и немного стала приходить в себя, к себе, - у мужа случился инсульт. И начался новый круг ада.

       Стена рухнула. Денег не стало. Дом превратился в филиал психушки.

     Она поняла -  все и вся зависят теперь только от нее. Она приняла ситуацию.

Она вызвала из провинции мать. Нашла работу. Шаг за шагом все встало в свою - понятную - колею. И с тех пор, когда выдавалась минутка для себя, она твердо, без попятного, признавала - это была ее колея.

5

В тот вторник она постаралась раньше освободиться с работы. И уже в половине седьмого заходила в квартиру, которую он снимал для них.  Вторник и пятница - это были их дни.   По дороге она купила цветы, розовые бутоны. Поставила их при входе.

В ванной она посмотрела на себя в зеркало. Прозрачный цвет лица, губы - синие.  Она немного подкрасила губы. Облизала. И промокнула салфеткой. Потом причесалась. И немного разлохматила волосы.

Она знала, эта небрежность ей к лицу.

      Он тоже пришел раньше семи. Тоже с бутонами.

Быстро разделся. Сел на диван. Она опустилась перед ним на колени. Вжалась в его живот. Обняла. Он сверху накрыл ее руками. Так и сидели.

     Потом он разнял руки. Немного отстранился.

-Вчера. Опять Маньку мою. в больницу.

  Она еще сильнее прижалась к нему. И стала убаюкивать словами.

-Бедный мой, любимый мой.

      За четыре года - она подсчитала - третий раз. Его дочери было восемнадцать. Опять пыталась покончить с собой.

-Там ей  будет хорошо, там справятся, - продолжала твердить она.

-Да, да. - Глухо вторил он. И гладил ее по голове.

Через какое-то время тихо-тихо заговорил.

  - Мне бы идти... раньше.  Там.

Она все понимала.

- Жена. Очень плохо?..

Он опустил голову.

-А как Сонечка?

-Получше. Все также.

-Мать?..

Но она уперто повторяла.

-Все будет хорошо. Все будет.

   Собирались они медленно.

-Вот, возьми, - вдруг оживился он. И протянул деньги.

Она демонстративно отвернулась.

-Ну, пожалуйста. Возьми. Это мне нужно. Ради нас. Ради Сонечки.

Она стояла чучелом - руки повисли, вся спущенная.

Он сам открыл ее сумку. Вложил пачку.

Она зашептала.

-Знаешь, так боюсь, что кто-то узнает. Скажут - грязь. Как объяснить? Я так тебя люблю.

Он сжал ее. Всю.

Было больно -  грудь, руку.

"Счастье", - выдохнула она в себя.

  Они вышли вместе. Держась за руки. Он проводил ее до шоссе и посадил в такси.

6

  Ночью она несколько раз просыпалась. В третьем часу согрела на кухне чайник. Сидела, смотрела в ночь, глотала горьковатый лимонник.

     Она быстро смирилась с тем, что мужа не любит, а после беды - уже никогда не сможет бросить. Года полтора - пока отчаянно   боролась за него, за дочку, - она вспоминала о себе только по тупой усталости в конце дня. И была сама не своя, когда вдруг прихватило женское. В конце концов, она решила - ей просто нужен мужчина. Достаточно она наносилась траура по прежней любви.

       В день рождения мужа она созвала почти всех его друзей. Пришел и их старый приятель.  В какой-то момент ей захотелось танцевать. И она поставила свою любимую кассету негритянки с островов Зеленого мыса. С ее голосом грустной нежности. Тогда, безотчетно, она просто протянула руку, протянула в пространство. Вышло - ему.

Они почти не касались друг друга. И не в такт покачивались из стороны в сторону. Когда все расходились, она расцеловалась с его женой. На него даже не взглянула.

     На следующий день они столкнулись на улице. Она обрадовалась ему. Они, смеясь, обсудили прошедший вечер. А когда дошли до метро, когда должны были расстаться, она поймала себя на том, что хочет его поцеловать. Они долго не могли разойтись. Стояли, молчали.

Тогда он взял ее за руку. Она едва-едва кивнула. Он достал телефон. Что-то стал говорить в трубку. После чего, то ли спросил, то ли утвердил: "Пойдем?.."

Она не могла на него глядеть. Но шла рядом. Он поймал машину. Пока ехали, она навязчиво вела счет череде мелькавших зданий. И повторяла про себя: "Так надо. Пора. Надо."

Они зашли в магазин. Он купил бутылку красного вина. Сыр. Конфеты.

Она уже почти смирилась с происходящим, когда у порога  судорогой всплыло: "Лифчик. Старый. Петля. Слева".    

Когда они вошли в чью-то квартиру, все занавески оказались задернуты. Она немного успокоилась. Но все время думала о лифчике. Заметил, не заметил.

      В тот раз она ничего не почувствовала.

7  

С того дня он каждый день стал звонить ей на работу. Она отказывалась с ним встречаться. Он все равно звонил. Поначалу разговоры были ни о чем. Потом, не заметив, она уже спокойно  рассказывала ему о трудностях с Сонечкой, о капризах мужа, о своей усталости.  Он не жалел. Ничего не советовал. Просто слушал.

      Потом он снял квартиру. Они виделись уже не меньше двух раз в неделю. Так прошел год.

     Однажды он пришел, как всегда, в семь. Она не узнала его. Лицо было черное, в болезненных жилочках.  Тогда он рассказал про свою дочь. Про ее приступы. Как в очередной раз - она уже была на балконе - жена успела вцепиться. Перевесила. Удержала.

     Они сидели на диване. Он склонился к ее шее, дышал в ухо. Она тихонько, по-матерински, раскачивала его. Гладила. Всего.

      Когда он ушел, она решила, что оставит его. Сонечка, муж, он. Беда его дочери, ее дочь. Это - с них плата. За любовь.

Это она и написала ему в записке. И оставила на кухонном столе.

     Он звонил ей каждый день. Она бросала трубку. Он продолжал звонить.

А потом, как-то вечером, он подкараулил ее у дома.

-Пойми, нет ни в чем твоей вины. Ни в чем! Ну вот такая жизнь, такая у нас с тобой жизнь. Значит, так надо. Но не уходи. Не уходи. от меня.

      Они сидели на дальней лавочке. За кустами. 

-Ну о какой любви ты говоришь? - Вышла из нее ярость. - Подумай о моей семье. Я всех калечу своей любовью!

-А я? Значит, и я калечу.- Проронил. Спрятал руки в карманы.

         Она посмотрела на него. Брови сведены. Лоб весь в морщинках. Побитый, загнанный..

-Вот видишь. И тебе со мной плохо.

     Тут она заметила, что кольцо с безымянного пальца в беспамятстве накрутила на большой. Кольцо застряло. Она стала дергать. Палец сделался красным. Боли не чувствовала. И с остервенением тянула кольцо.

     Он мягко положил руку на ее ладонь. Взял набухший палец в рот. Размочил слюной и стащил обруч. Снова убрал руки в карманы. Опять сжался.

-Ну почему я такая дура. Почему не бросила его. Тогда, еще до всего? - В тот момент она впервые  возненавидела себя, свою колею.

-А ты представь, - он начал спешно  подыскивать слова. - Представь, что иначе и нас бы. не было.

Она вдруг оцепенела. Потом с силой сделала вздох-выдох.  Напряжение прошло.

-Ты.  Больше у меня ничего нет. Еще - дочь. Все. Я сделаю для тебя все, все, что захочешь. Скажешь - уйду. Но. Между нами. Настоящее. - Он резко посмотрел на нее. - Понимаешь?

      Она схватила его голову. Поцеловала нос, все его морщинки.

-Во вторник. В семь. - Сказала. И понеслась домой.

8

Самыми страшными были семейные праздники. Когда он с женой приходил в ее дом. Периодически она не выдерживала, убегала от компании. Запиралась в ванной. Смиряла дыхание.

И все же они справлялись со своими ролями. Никто бы не мог догадаться. Никто и не догадывался.

Он много работал. Уставал. Когда совсем серел, она заставляла его нанять дочери сиделку и буквально выпроваживала с женой  отдохнуть на юг.

     Раз в полгода он делал им обоим подарок. Покупал ей путевку за границу. Сам в это же время устраивал себе деловую поездку. В другую страну. Они встречались на нейтральной земле. И почти всю неделю не выходили из гостиничного номера. А в последний день доставали купленные загодя путеводители. И читали вслух, время от времени проверяя друг у друга "уроки".  Возвращались - каждый своей стороной. На ходу закупали оправдательные  сувениры.

9

Утром, как и всегда, еще не успев проснуться, она принялась сопоставлять - вторник, среда, четверг. Среда.

Она с трудом заставила себя открыть глаза. И буквально вытолкала из постели.

На работе она с трудом дожила до обеда. От него не было привычного звонка. Потом она не выдержала. Сама набрала номер. Никто не подходил.

  Через несколько секунд на ее столе сработал телефон.

-Слышишь? У нас тут переговоры. Не мог. Сейчас выскочил на минуту.

-Я тебе только что. Испугалась.

-Я понял. Как дома?

-Ничего. У тебя?

-Хорошо. Я тебе еще вечером позвоню. Люблю.

-Люблю.

В тот день в столовой на обед, вместо привычного салата, она заказала отбивную. И еще сладкое.

Вечером она принесла домой бутылку красного вина, сыр, конфеты.

-К чему бы это?- Вошла в подозрение мать. И начала свой доклад. - Твой опять во мраке. Телевизор не включал. С Сонечкой говорил мало. Да, мы уже поели.

Скоро застучал в стенку муж. Она пошла на звук.

-Я вино купила. Выпьешь?

-Нет. Но мать, уверен, не откажется. Так что начинайте. - В его голосе было привычно обвинение.

      Она мгновенно заняла оборону.

-Я к Сонечке.

Девочка казалась застывшей. Сидела на ковре.   Было не понятно, куда она смотрит.

-Доченька! Мама. - Тихо позвала она.

      Девочка не обернулась.

На кухне она сварила себе два яйца. Вино убрала в холодильник.

Потом набрала воду в  ванную. Долго лежала. Несколько раз поминутно засыпала.

Когда все разбрелись по своим комнатам, сидела в кухонной тишине.

     В начале одиннадцатого отозвался телефон. Был всего один звонок. А спустя несколько секунд - снова, но уже два звонка.

       Почти сразу после этого она отключила газ. Вырубила свет.

        В спальне муж смотрел телевизор. Когда она вошла, он не повернулся.

      "Все хорошо. Все есть", - затвердила она про себя. 

       Заснула сразу.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"