|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Бабушка
сказала:
-
Шурка, ну какая ты есть! Идешь ты или нет?
Марина,
подбирая рукава блузки, трогала вилкой омлет. Она не любила яйца, и у нее с
утра были раздражены нервы - так уж бабушка и не могла запомнить, чего она
не
любит, за столько-то лет.
- Бабченко
приехала,
к Колыхаловым пошла! - Шура вбежала на кухню,
возбужденная от голода.
-- Иди ты!
- бабушка поставила сковородку в раковину, там зашипело, и пар окутал лицо Шуры. Марина положила вилку. Раздражение она приняла за предчувствие.
Этой
ночью ей снилась белая собака.
- Да ты врешь! Что же она к нам не
зашла?
- Во! Будет она к тебе заходить! Колыхаловы ей родственники.
- Правда-правда, - сказала Марина, -
может,
потом зайдет.
Бабушка вытерла руки о передник: - Мы сами
к
ней зайдем. Собирайтеся, сейчас пойдем к Колыхаловым.
- Во! - Шура засунула в рот кусок омлета и
подставила руку к подбородку, чтобы не закапаться.
Бабушка принесла с террасы банку меда и
обтерла ее полотенцем.
-
Медка
ей... - когда бабушка шептала, делая что-то, это означало, что она ищет
одобрения своим действиям.
-
Возьми побольше, - Марина вымыла руки и, не
дождавшись
полотенца, достала носовой платок.
-
Побольше! Полинка скажет, если
у
них меда такая страсть, чего мне никогда не принесли - соседушки.
-
Даже
и ни разу, - сказала Шура. - А молоко берут, только банки успевай
сменять.
-
Причешись хоть, ховра!
Бабушка
вышла в коридор и перед зеркалом перевязала платок. Она хотела, чтобы
оказалось, что за годы разлуки они обе не постарели, чтобы Бабченко
сказала: "Дунь, ты все такая же моложавая... и цвет
лица
у тебе такой здоровый...", - и это была бы правда, а то, что она сама
видела и чувствовала, оказалось бы следствием временной усталости и ее собственной
мнительности.
-
Готовы? Пойдемте с Богом, - сказала бабушка, оглядывая Марину. Она подумала,
что внучка - красивая девка, хорошо одевается, и
Бабченко будет рада увидеть ее такой, похожей на
стюардессу.
Они
пошли, и Марина надела туфли, в которых ездила в город.
Шура
посмотрела в окно, как они идут к соседке, чинно и скованно. Ей передалось
их
волнение и приподнятость духа, и она, с сожалением отодвинув омлет, выбежала
на
улицу.
Бабушка и Марина остановились у
двери,
по-городскому оббитой черной кожей.
Они
посовещались, и бабушка как могла спрятала банку за
спину. Марина постучала, может быть, слишком громко и требовательно, потому
что
обычно заходили без стука, и приоткрыла дверь. Бабушка по пояс скрылась за
дверью и крикнула. Шура подкралась к забору и притаилась за кустами малины.
Тетя Полина вышла на крыльцо. Халат качался на ней, как студень. Притворно
напуганная строгим видом соседок, она спросила, что
случилось.
-
Полин, Бабченко не у вас? - произнесла бабушка,
вдруг
понимая странность своего вопроса.
- Бабченко? Чегой-то ей быть у нас? - тетя Полина посмотрела на
Марину.
Марина почувствовала, что у нее горит
шея.
- Ба, я ж говорила тебе, пойдем, -
она
смягчила голос, но соседка, казалось ей, не поверила, что она пришла сюда
только из снисхождения к бабушкиной причуде.
- А мне Шурка сказала, - объясняла
бабушка все с большим остервенением, - Бабченко,
говорит,
к Колыхаловым пошла. Вот девка
у нас какая, говорит: "Велела, чтоб
зашли".
Я ей не поверила, говорю: "Да ты что, какая Бабченко",
- а она...
Шура сама не знала, видела она Бабченко, или нет. Теперь она разочаровалась и бесшумно
побежала домой.
Тетя Полина поняла все. Ревнивая,
как
многие полные люди, она сказала:
-
Да вашей Бабченке теперь лет девяносто. Померла либо - уже пять лет от них писем нет.
Тете
Полине верили. Ее считали знахаркой,
и
все ее предположения принимались за истину. Они перешли улицу,
посрамленные.
-
Опозорились.
-
Ох,
эта Шура, только бы вред сделать...
Настроение
бабушки было испорчено. Старость не отступила - последнее сражение было
проиграно, и вместо увядающего, но еще душистого луга впереди раскинулось
дикое
поле, а на нем - тернии и волчцы.
В
мифе
о раннем детстве Марины жила бабка Бабченко... Она
как нянька сидела с маленькой Мариной. Воспоминания о ней переплелись с
воспоминаниями о сонных видениях, и Марина уже не могла разделить их. Она
лежала в кроватке, под пологом, в темноте и тепле. Где-то, то ли близко, то
ли
далеко, за пологом, невнятно звучали знакомые голоса. Марина, просыпаясь,
почувствовала себя не как раньше - не так хорошо и уютно - то ли жарко
стало,
то ли одеяльце неловко подвернулось, - она закряхтела, зашевелилась, но
шевелиться было трудно, плотные ткани окутывали тело, и Марина вдруг
ощутила,
что она - в темноте. Она испугалась, и сильнее забарахталась в одеяльце,
смутно
понимая, что сейчас придет помощь - и помощь пришла. Чьи-то огромные руки
отдернули полог, и свет как стена обрушился на Марину, ослепил и обжег ее. Она
закричала, и жизнь ее была - этот крик, потому что пути назад, в темноту, не
было, не было и темноты - был свет и были теплые, мягкие руки, которые
вырвали
Марину из кроватки и держали ее среди света и цветных пятен, и был голос,
тихий, знакомый и спокойный, голос не то говорил, не то пел. Эти руки
и
этот голос принадлежали бабке Бабченко.
Она была толстая, как гора, и на
груди у
нее росли яблоки и груши. Бабка Бабченко подошла к
сундуку, тряхнула кофтой, и из-под нее посыпались на сундук плоды - красные,
белые, зеленые, желтые... Бабченко трясла и трясла
кофтой, и кофта поднималась и надувалась, как туча, а плоды все сыпались и
сыпались с тихим глухим стуком на сундук, сыпались и сыпались...
Бабка
Бабченко славилась тем, что умела хорошо готовить. Ее
приглашали стряпать на свадьбах, на Днях рождений и поминках. Марина
забежала
на кухню и, изумленная, замерла: огромный торт стоял на двух столах. Бабка
Бабченко обливала его чем-то искристым, и неведомое
благоухание наполняло кухню. Бабченко брала цветы,
мокрые, срезанные под окном, делала с ними что-то и обкладывала ими торт.
Марина поняла, что цветы из настоящих превращаются
в
съедобные, сладкие, но как это происходит - не могла заметить... И почему
Бабченко так заунывно поет и раскачивается - не
понимала.
...только
бы вред сделать...
Когда они, чужие и изменившиеся, вошли на
кухню, Шура пила чай из блюдечка. Она вела себя так, как будто не слышала их
упреков и поучений, и только дернула плечом, словно действительно удивилась,
когда бабушка воскликнула:
-
Да ты и не видала ее никогда! Сказал тебе, что
ли,
кто!
И
Марине открылось, что младшая сестра не могла уязвить ее
сильнее...
|
Проголосуйте за это произведение |
А лучший рассказ здесь был "Листья" В.Куклина.
|
А Вы все рассказы здесь прочли?
|
Ваши все.
|
Но это присказка. А теперь по существу. Это рассказ-этюд. Тема бытовая, никчёмная уязвить старшую сестру, но подана замечательно просто. Как в жизни. Автор моё мнение, скорее, и не прочтёт. Ему это и не нужно. Нужно это нам, декашникам. Мне, например, оченно по душе спор Эйснера с Волковичем по поводу ╚Пепла╩. Подключились бы ╚знатоки╩ и нас, тупых, просветили... А то всё ╚Графоманы да графоманы╩!..
|
Но это присказка. А теперь по существу. Это рассказ-этюд. Тема бытовая, никчёмная уязвить старшую сестру, но подана замечательно просто. Как в жизни. Автор моё мнение, скорее, и не прочтёт. Ему это и не нужно. Нужно это нам, декашникам. Мне, например, оченно по душе спор Эйснера с Волковичем по поводу ╚Пепла╩. Подключились бы ╚знатоки╩ и нас, тупых, просветили... А то всё ╚Графоманы да графоманы╩!..
|
|
Но "Бабка Бабченко" всего лишь отлично написанное мелкотемье. У меня создалось "вчепятление", что автор, за неимением о чём писать, сюжет вымучил. У Горловой не талант - талантище. Автору с таким большим даром давно пора "идти в народ". Только "там, на неизведанном пути, ждут замысловатые сюжеты". "Баба Бабченко" Горловой - это "стихи с окна" многих современных поэтов. К тому же в рассказе допущены две фонетические и одна смысловая небрежность. В самом начале текста, и далее ещё раз, автор употребила "...к Колыхаловым...", посчитав, что от двух "к" подряд можно отмахнуться, а ведь это трудно выговорить, особенно при чтении вслух. Далее, ближе к концу рассказа, читаем: "Настроение бабушки было испорчено. Старость не отступила - последнее сражение было проиграно, и вместо увядающего, но ещё душистого луга впереди раскинулось дикое поле, а на нём тернии и волчцы." Зачем такая подсказка читателю? После "Старость не отступила" поставить точку, и хорош. Остальное читатель дорисует. А кашки в рот не надо. Нехай сам жуёт. Тем более, что у каждого читателя своё представление о старости, о терниях и волчцах. Тем более, что Горлова никогда не балует читателя, а с милой детской лукавинкой подсовывает то одну печенюшку, то другую: "А вот эту поробуйте, и вот эту, а вот те, с краешку, не пробовали? На мой взгляд,- просто восхитительно, не правда ли?" Тем более, что Горлова - одна из лучших авторов России, а любая корявость в текстах больших писателей до горечи царапает язык литературного гурмана. За рассказ голосовал и другим читать-голосовать советую. Отлично написано, потому.
|
Почему рассказ Горловой "Бабка Бабченко" не участвует в рейтинге?
|
|
