|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Пальмовые волокна
(рассказ)
1
В коридоре было темно, и только бельевые веревки как пепельные витые жилы слабо светились надо мной. Меня встретил Вениамин. Он сказал:
- К нам Фатьма приехала. Злая такая, скорей бы ее бабушка забрала.
В спальне за столом сидела черная круглолицая девчонка, белую рыхлую руку она положила на стол и читала. Когда мы вошли, она взглянула на меня из-под шерстяных бровей и промолчала. Свет лампы делал страницы книги желтыми, как песок, и тени лежали на них волнами барханов.
- Садись, Надь, - сказала Зухра, - я сейчас чай приготовлю. Фатьма, будешь чай?
- Нет.
- Я буду! - сказал Вениамин.
- Ты иди отсюда. Не видишь - здесь взрослые. А ты будешь?
- Давай, - сказал Юсуф.
Он упал на кровать, выщипнул из подушки перышко и, протянув руку, стал щекотать Фатьме шею.
На улице темнело. Черные деревья были нарисованы на густо-синем окне, а за ним - ничего. Ночная бабочка с пылью на крыльях вскарабкалась в приоткрытую форточку и заскользила вниз по стеклу то ли сбегая, то ли падая. Я села возле колен Юсуфа. Теперь я видела Фатьму в профиль и рыжее как огненный язычок перо у ее шеи.
- Пожалуйста, прекрати! - сказала Фатьма.
Юсуф спустил ноги с кровати.
Вениамин залез в мое кресло и грыз ногти.
- Ты уйдешь отсюда или нет?
Юсуф схватил брата и унес его, утонув вместе с ним в складках дверной занавеси. Вениамин рычал как львенок, братья возились в зале, и я впервые услышала, что они говорят по-таджикски. Складки занавеси уже не качались. Они стали неподвижными, как колонны. Я спросила Фатьму:
- Что ты читаешь?
- Коран.
Я подумала: Не одинока ли я?. Бабочек в спальне стало больше. Две прилепились на стену, под потолком, а одна с легким однообразным шумом кружила возле лампы, иногда ударяясь об нее маленьким тельцем и отлетая к потемневшему окну, вдруг отражаясь в нем.
Вошла Зухра, она принесла зеленые пиалушки и заварной чайник на подносе, а за ней - Юсуф с большим жестяным чайником. Мы пили красный как дерево чай. Юсуф хлюпал, держа пиалу на растопыренных стройных пальцах. Фатьма взглядывала на него, вскидывая стальные белки, и морщилась. На ее руке лежала серая тень, как крыло огромной бабочки.
Кожа у Юсуфа была оранжевая или розовая - поздний вечер не давал мне понять.
- Что делает Марина? - спросил Юсуф.
- Опять Марина! Меня замучил и Надю хочешь замучить?
Я испугалась, не догадывается ли Зухра.
- Мы стирали сегодня, потом спали...
Вот она лежит на высокой кровати, не разделась, не накрылась, белые носки уже не очень чистые. На лице у нее - тюлевая накидка с толстых бабушкиных подушек. Это правда, и я знаю, что и Юсуф не может увидеть ее спящего лица, приоткрытых губ, маленьких и тугих.
- Потом Марина пошла к Ленке, а я к вам.
- Интересно, что она делает у Ленки. Фатьма, прочитай вслух, где ты читаешь?
Фатьма помедлила и произнесла торжественным глухим голосом:
- Клянусь утром и ночью, когда она густеет...
Колонны плотных складок в дверях раздались, и в спальню вбежал Вениамин. Он бросил в Зухру верблюжьим одеялом и крикнул:
- Мамка велела тебе...
-Знаю! Пошел отсюда!
- Сейчас он получит...
Юсуф сделал вид, что встает, его локти сверкнули как медные мечи, а Вениамин уже смеялся на кухне.
- Вон отсюда, быстро, я сказала! - кричит Шуре Марина, не поднимаясь из-за письменного стола и не отрывая от подбородка руки, которой она подпирает голову.
- Когда я захочу, тогда и уйду. Шура стоит на кровати и перебирает что-то на полке. У нее цыпки на коленках.
- Куда с ногами на кровать! Марина хочет схватить сестру за ногу, но Шура перепрыгивает через спинку кровати, бросает Марине какую-то книжку в лицо и убегает. Марина гонится, Шура кричит в коридоре, я вижу тени сестер на пороге.
Фатьма еще ниже склонилась над книгой. Ее пробор похож на серебряную нитку.
- Слышал, Юсуф, - сказала Зухра, - Антон Ковырялов поехал бычка сдавать и пропил. Танька сказала: Вернется - зарублю. Не посмотрю, что дети, пусть меня сажают.
- Она болтает, - ответил Юсуф, - разве баба может убить?
Я сказала: - Может. Отравить может запросто.
- Да, - сказала Фатьма. - Я могу, Юсуф.
- Где читаешь?
- В тот день люди будут как разогнанные мотыльки, и будут горы, как расщипанная шерсть.
- Бабочки куда-то исчезли, - сказала Зухра.
- Они на ночь спрятались, - ответил Юсуф.
- Ночные бабочки живут только один день. Наверное, они спрятались куда-нибудь, чтобы умереть.
Сегодня, когда мы стирали, и мокрые рубашки пузырились в корыте, Марина спросила:
- Если бы тебе надо было выбрать из родни, чтобы он умер, а иначе все умрут, кого бы ты выбрала? Себя нельзя.
- Я не всю свою родню знаю. Наверняка кто-нибудь сам хочет.
- А я думала, меня. Я поняла, что она все знает. Вечером я в первый раз сказала ей, что пойду к Зухре. Я ходила к ней каждый день.
Стало совсем темно. Наши бледные призраки сидели в окне, в черной спальне, и отражения немного двоились.
- Интересно, они уже ушли на поляну? - спросил Юсуф.
Я сказала: - Зухра, подлей мне чаю, пожалуйста.
- Сейчас попьем и все пойдем, неймется ему! На здоровье. Маринка тебя уже видеть не может, достал ее, как... шайтан. Фатьма перестала читать и смотрела на нас. Ее синие ресницы торчали прямо, как иглы.
- Ты дура, Зухра, я тебе при всех говорю - мы с Мариной будем жениться, я знаю, что делаю. Или я... офигею. Да, Надь?
- Не знаю. Со временем все меняется.
- Нет! Фатьма стала читать вслух и у нее дрожал голос, и от этого дрожания становился все сильнее:
- Пусть пропадут обе руки Абу Лахаба, а сам он пропал! Не помогло ему богатство его и то, что он приобрел. Будет он гореть в огне с пламенем, и жена его - носильщица дров; на шее у нее - только веревка из пальмовых волокон!. Фатьма встала, опираясь на стол так, что пиалушка Юсуфа зазвенела, соприкасаясь с заварным чайником, нагнулась, и конец ее косы упал на стол, стукнув, как что-то тяжелое. Фатьма взяла из-под стула костыли и шагнула к двери. Она отдернула занавесь, и сидевшие в складках мотыльки разлетелись по спальне.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
Дорогая Надежда! Благодарите судьбу - Вам достался огромный
талант. Это факт совершенно бесспорный, и другие могут лишь
понимать или не понимать это, но от этого не уйти, как не
скрыться от красоты. Это редкое счастье. Пишите.
|
|
Для понимания, метранпаж, в данном случае нужен талант, а не просто словарный запас.
|
|
|
|
|
Никому не запретишь упражняться в импрессионизме, пусть в сумеречных мохнато-чёрно-коричневых тонах. Есть и в этом своя эстетика. Но требуются точные и тонкие штрихи. К сожалению, в рассказе много грубых мазков, а проще - стилистических помарок и ошибок. Типа: ╚чёрная девочка... положила белую руку на стол╩. Или, посмотрела из-под ╚шерстяных бровей╩ - под каким же таким немыслимым углом ╚посмотрела╩, только потому что брови из шерсти? Обычно говорят ╚посмотрел исподлобия╩. Как же она мучилась, читая при свете лампы жёлтые страницы, на которые падает тень и только для того, чтобы автор сдобрил текст спецификой (╚барханы, песок╩), кстати менее характерной для горного Таджикистана... Живописные несоответствия (мазня) во всём тексте. Можно признать, что автор всё-таки ╚произвёл впечатление╩, но не видать ни сюжета, ни героев. Без них рассказ не рассказ. Так что же выдвинуто на премию: рассказ или зарисовка? Гурам
|
Точно также, как Сорокиным мы обязаны Курицину, Горловой мы обязаны Юлию Андрееву и его активности в ДК. А не исключить ли его из жюри за некомпетентность и профанацию?
|
|
|
|
|
