I.

Ну, пpощайся, поpа, скоpый поезд pазводит паpы,
Говоpят, что увидишь ты там на лугу асфодели.
Этот стpанный цветок pазделяет сеpдца и миpы -
Мы не в зеpкало, чаще в его сеpдцевину глядели.

Жизнь не столь коpотка, сколь до детской обиды тесна, -
До смешения кpови, дыханья, кукушкиных слезок.
Остается весна, что свежа, зелена и кpасна -
Ностальгия настигнет в pаю, утопающем в pозах.

Исфагань пpомелькнет под твоим голубиным кpылом,
Не печалься, лети - все pавно остановишься в Дельфте,
От Веpмееpа снова получишь по почте письмо
И pасплачешься возле окна в тех столетьях и в этих.

Асфодели цветут, белым паpом колышется луг,
Вечеpеет, пылает камин в зале, где пиpовали.
Остаешься тепеpь без дpузей и без пpеданных слуг.
Ну, пpощайте, поpа, мои славные, vale!

II.

Телефон зазвенит, как зовущий в атаку рожок.
Невесомость под сердцем, и трудно спасти мою душу.
Это словно с карниза прыжок, это словно ожог,
И, конечно, не надо мне участи лучше.

А над гаванью тучи идут на восток,
Ветер свищет, с утра разыгралась погода,
Нас подхватит соленый морской восходящий поток,
Сильный, словно инстинкт продолжения рода.

Homo ludens'а игры - Эллада, Италия, Русь,
Паритет человека и дохристианского бога.
Я раскрыла все карты, и честно играть я берусь,
Мне бы капельку времени и винограда немного.

IY.

Открывается небо, а выше
Звездный полог сверкает и дышит,
И стада на лунных лугах.
Птиц покормишь из рук, ты дашь им
Горстку зерен и крошек вчерашних,
Им несладко в горних снегах.

Блеск надзвездный, нездешние тени,
В небеса уводят ступени,
А лицо мое мокро от слез.
Покидаешь? уходишь? не жалко?
Ах, как быстро работают Парки
И надрывно гудит паровоз.

От рождественских роз до последних
Осеняющих камень берез
Мы в плену у прозрений и бредней
И мелькающих в танце стрекоз.

Прошлой жизни маячит остов,
Где-то там ворожит Калиостро,
Нипочем ни смерть, ни любовь -
Путешествие, блеск весенний,
Просыпающиеся растенья,
Только так же, как в то Воскресенье,
Запеклась возле сердца кровь.

ПАМЯТИ ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКИ

Был он слаще граната -
Плода многозвездной ночи.
Цветочными ароматами
Пропитана непорочность.

Был он горше настоя,
Что подают влюбленным,
Но сожалений не стоит
Ничто под дождем соленым.

Серее праха и пепла
На бархате мха зеленом
Распластаны слезно и слепо
Плащ и фата влюбленных.

Настоен на горьких травах,
Ветер с горы прилетает,
И, полон ночной отравы,
Книгу судьбы листает.

А в небесах прозрачных
Плывет луна золотая,
Рассвет восхождение начал,
Венец облаков истаял.

Белый лишайник в роще
Шершаво холмы покрывает,
Горланит далекий кочет,
И фонари мерцают.

Перенасыщено солью
Тяжелое зеркало моря,
Напитана пена болью
И неизбывным горем.

Внезапное до изумленья,
Настояно на померанце,
Является розы виденье
И растворяется в танце.

А ветра широкие крылья
В зеленом весеннем небе
Умчали в простор ковыльный
Сбрую, рубаху и гребень,

Зеркало, нож с насечкой,
Нагую медь изголовья...
Рассветное небо расцвечено
Поэзией и любовью.

Погаснут солнца, и закуклится пространство,
Иссякнет стронций, и структур как не бывало,
И встанет смерть на страже, как константа
В континуальных страшных интегралах.

А над Элладой близкая эмаль
Небес, кудрявятся луга, и чист источник,
И боги в мяч играют, внятна даль,
Где для Гомера пишется подстрочник.

Вода морская Афродитой тяжела -
Еще не собрана ликующая пена,
И мать-природа нас пока не прокляла,
И счастье светит нам до n-ного колена.

Доходит до создания структур,
И боги перекладывают чаще
Ответственность на нас, и надо барбиту-
раты принимать, открыв пандорин ящик.

Но снова на бессмертную любовь
Мы возлагаем все свои надежды,
И, умерев, мы воскресаем вновь,
И каждый год весной цветет подснежник.

Разгорается небо к ночи
Мусульманскими письменами,
День уходит, гася отсрочки
Откровений и волхований.

Переменчивые светила
Прячут символы и намеки,
В мраке новый грядет Аттила -
Перекрестья судеб далеких

Смутно вижу. Я буду кротко,
Терпеливо, ожесточенно,
Дерзновенно входить по глотку
В красный омут Луны огромный.

И присутствие всех разгадок
Ощутив беззащитной кожей,
Вдруг пойму, как пьянящ и сладок
Бред Кассандры на страшном ложе. ГЕОРГ ТРАКЛЬ

Та печаль перелилась
Через страшное столетье.
Что же все поэтам этим
Так неймется? Странно страсть
По путям своим блуждает.
Отрок, девочка, сестра
Плачут, ждут, не умирают.
Завтра будет как вчера.

Беззаконнее поэта
Только Бог на свете этом.
Руки прочь и языки,
И мучительное пламя
Выпевается устами
Синей смерти вопреки.
Милый юный лоб Ангелы,
Трепет тонкого запястья,
Кто не понял - безучастен,
Тот, кто понял - мелом белым
Заливается и стынет -
Так заразно беззаконье.
Птицы, травы, звезды, кони -
Все танцует, и в смятеньи
Шелестят цветы и книги,
Звездный щебет, птичье пенье,
Лист, поднятый нежным ветром...
Стонут липы на погосте,
За столом дубовым гости
Кубки лунного кларета
Поднимают в сизом дыме,
И лучами голубыми
Через окна слюдяные
Освещается картина -
Плеск вина, а плоти нету.

Подобру и поздорову
Отойти пока мы сможем
И цветы у двери сложим -
Пару лилий на рогоже.
Снова пустимся в погоню.
Мы - догоним, только поздно.
Не утешит наши кости
Купол неба в ярком свете.
Что за дело нам, что в травах
Пляшут и смеются дети -
Мы отведали отравы,
Тихо плачем по Ангеле,
Безутешно, неустанно -
Отрок, девочка, и раны
Отцвели и побелели.

...Белую воду из озера пьем,..
Отшумевшую сто лет назад.
Что из того?
Гелеону, Георгу, Филиппу и мне
Xочется пить.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРУЗИЮ

Три химеры оседлали
Старый добрый Нотр Дам.
Заявление подам
Я о визе для начала.
Путешествие начать
Я хочу, ведь ясно нам,
Что оно обозначает -
Честь мужей, услада дам,
Средство от мирской печали.

Ветер носит в порошок
Истолченные пылинки,
Цвет пыльцы, росинки, льдинки -
Летних радостей мешок,
Ну а мы же по старинке
В путь отправимся, дружок.

Прекрасен воздух лилии Бурбонов,
Прекрасны розы Йорков на ветру,
Осквернены гробницы фараонов,
Я мазь веков в висок себе вотру
И оглянусь:
Потустороннее дежурит рядом -
За занавеской, за углом, за этажеркой,
И ты отпрянешь, об утюг обжегшись,
И тень прозрачную проводишь взглядом.

Вдруг встанет пред тобою дежа вю,
Волною жаркой с головы до пят окатит,
И ты подумаешь: ну, ладно, хватит,
Ну почему я до сих пор терплю,

Не рвусь из повседневности оков?
Заморских стран звенит прозрачный воздух,
И опостылевший замшелый кров
Оставлен. Сожалеть об этом поздно.

Над славным Мецем в розовом дыму
Прошел с небес весны отвесный ливень,
Дымит очаг в моем сыром дому,
И в самом темном свалены углу
Котомки, парики, шкатулки, стебли лилий...

Атлантики соленый вольный ветер,
Морская пыль и водорослей взвесь,
Ты прав, что мы всегда за все в ответе,
И малодушье не в чести ни там, ни здесь.

На белоснежном камне алтаря
Кровавых роз запекшиеся пятна,
Взлетели голуби с высокой голубятни,
Мы в них швыряли чем попало, почем зря.
В бодрящем колебаньи свежих струй
Все хорошо, и каждый обеспечен
Полетом в ад в таких, как он, строю
И, по прибытьи, индивидуальной печью.

Высокий страннопадающий дом,
Как башня, взмыв, впадал неспешно в кому,
Посеяв панику среди знакомых,
И кровь бурлила, как в котле кипящем, в нем.

Кругами вольными светила рвутся ввысь,
И семисвечники под звездами зажглись,
Один из тридцати, взошел динарий
На небеса, затмив Луны фонарик.

А я готовлюсь к путешествию заране
И, медяки пересчитав в кармане,
Решаю автостопом путь начать
До холмов Грузии... Мне в паспорте печать
Поставит Цербер лапою мохнатой.
В незримые я облачилась латы,
И больше ничего с собой не надо брать.

...На холмах Грузии лежит ночная мгла...
На холмы Грузии душа моя стремится,
Над ними Млечный Путь торжественно кренится,
Хранит забвение студеная криница,
Тепло полуденного солнца виноград
Струит во мглу, и тень его легла
На остывающий песок, и бабочками биться
О тени падающие, у свечки виться
Моя душа готова. Вертоград
Построен, огорожен и ухожен,
Засажен саженцами, черенками, и гудят,
Гудят над ульем ионические пчелы,
И иночество для тебя легко, и взгляд
Чужой не сглазит стать твою, и прядает
Небесный свет, от колдовской коровы
Парное льется в крынку молоко,
И сладостно послушно, зреет слово,
В строке гнездясь сновидчески-легко.

И пчелы - мед, и сыр подарят пастухи,
Сойдя в траву с тропы своей овечьей,
И пес сторожевой со взглядом человечьим
Оборонит от чар и от людей лихих.

Не веря в сон, и в заговор, и в чих,
Мы под широколистыми ветвями
Пройдем до перевалa, и путями
Достойными достигнем стран иных.

И горьких трав изведав аромат,
Мы спустимся в сады прекрасней прочих
По спутанной траве. Тропы легчайший прочерк,
И брошено зерно туда, где борона
Прошла, взрывая чудо вековое,
Тревожа роскошь и богатство перегноя,
И легкой поступью, неспешною ногою
Мы вступим в те сады, которым каждый рад.

Там нежится пыльцой припудренная слива,
Растут там вместе сосны и оливы,
И яблоки - утеха Гесперид,
Париса гордость и орудье змея,
И Одиссей бывалый, вдруг немея,
Нам соль волны и парус подарит.

И он благословит на путь дальнейший,
Он в этом искушен, хитрейший и смелейший,
Удачливейший из сынов земли.
Он нас наделит сном о первородстве,
Предотвратит возможные уродства
И перехлесты, и Луну затмит,
Обидев девственницу, смуглую Диану,
Ее окликнув Артемидой по старинке,
Отняв соломинку и лук, и по тропинке
В Британию отправит в виде леди Ди.

А ты ко мне хоть на мгновение приди,
Ну хоть во сне, соперником Филиппа.
Взмахни крылами, взбаламутив липы
Июньские, меня вознагради
За лихорадку в предвесеньи стылом
О, сколько наваждений, заморочек сплыло
За мой земной и протяженный путь,

Заморской зауми сверкающую муть
Сотри движением ресниц крылатых
И царственную яркую заплату
Позволь поставить мне на нищенский мой плащ.
Не зря врезается в мой позвоночник, в хрящ
Торжественная тяжесть бытия,
То есть любви. Не разделяю я
Сих яростных божественных даров.
Инстинкты лживые давно свалила в ров,
И поpосли они крапивой и полынью,
Когда в рассветной и весенней стыни
Божественная влага с неба хлынет
И напитает розы всех сортов.
И милосердия прольются чаши,
И горести все наши и не наши
Исчезнут с улиц, из садов и со дворов,
И тысячами солнц деревья заискрятся,
И танцу твоему откроются подмостки
И лучшие из лучших декораций.
Твой танец...