Драматургия
11 июля 2016 года

ЛЕСТНИЦА ДО ЛУНЫ

комедия в трех действиях

Действующие лица

З о я Г р и г о р ь е в н а Х и ж н я к, преподавательница физики

Т а н я, ее дочь

С е р г е й, ее жених

Е в г е н и й Р о м а н о в и ч К и р и к, преподаватель биологии

Н а и н а, его жена

П е т р О л е г о в и ч Б р о н з о в, кинорежиссер

Г р и г о р и й П е с т р у х и н,

Н и к о л а й Г н и л о м ё д о в,

В а л е р и й Д у б р о в и н, его бывшие школьные друзья

С а ш а М а ф а, его бывший односельчанин

Н е ч и п о р е н к о, бывший танкист

П е р в а я д е в у ш к а

В т о р а я д е в у ш к а

Действие происходит летом 1993 года в окрестностях степного поселка на Запорожье.

Действие первое

Широкая аллея, ведущая от зрителей через парк к двухэтажному зданию школы, белеющему в вечерних сумерках. Нигде никого. Тишина.

З о я и К и р и к выходят слева.

З о я (запыхавшись). Ну, вот, вечно вы, Евгений Романыч, суетитесь... Видите, еще и нет никого!

К и р и к (тоскуя). 3оя... 3оя Григорьевна, отчего со вчерашнего дня вы переменилась ко мне?

З о я (наклоняется). А это что? Никак уж?! Кто-то размозжил ему голову и оставил здесь, на аллее... Бедный уж!

К и р и к (пытаясь обнять ее). Oхота вам разглядывать всякую гадость.

З о я (ускользнув от объятий). Но почему же все-таки никого нет? (Поправляяприческу.) Евгений Романыч, вы женаты…

К и р и к. Я был женат и вчера, и десять лет назад, и двадцать, однако же это нам не мешало... (Хватает ее за руку.)

З о я (шлепнув его по руке). А с сегодняшнего дня, я так решила, кондитерская закрывается...

К и р и к (мучаясь). Всякий раз одно и то же, всякий раз... (Закуривает.)

З о я (оглядываясь). Сегодня и наш парк выглядит по-другому. (С каким-то нарастающим волнением). Как странно... Бывшие мои ученики съехались со всех концов страны, которой нет более ни на одной карте... (Кирику.) Говорят, приехал и Бронзов!

К и р и к (рассеянно). Ишь ты.

З о я.Какой грустный юбилей! Неужели прошло двадцать лет? И сейчас я увижу своих двоечников, отличников, прогульщиков и сорвиголов? Наверное, им тоже будет странно увидеть свою Зою Григорьевну, которой уже целых... (Как бы спохватившись.) Ах, неважно... (Внезапно.) Евгений Романыч, ловите меня!

С хохотом убегает.

К и р и к (не тронувшись с места). Ну, вот опять истерика. Пойти сейчас за ней – начнутся обвинения, оскорбления, угрозы. Затем неизбежное примиренье, поцелуи – в губы, пахнущие валидолом. (Болезненно морщится.) В эти минуты я чувствую себя палачом, законченным негодяем... (После паузы) Да, да, юбилей. Немного жутковато встретиться с этими бывшими мальчиками и девочками, которым я преподавал биологию, что-то в этом есть от свидания с призраками. Биология! Что им была биология... Одни вечеринки да танцульки на уме. И вот теперь, совсем взрослые люди, иные добившиеся немалого в жизни, придут сюда, в этот пыльный парк, в эту старую школу, мы будем с ними говорить, пить! (Смеется.) Да, действительно, странно... Они – совершенно другие, а я – все тот же. С такой же копеечной зарплатой. И... все также влюблен в Зою Григорьевну...

Гниломедов и Пеструхин входят справа.

Г н и л о м е д о в. Ну, ты, брат, развернулся, нечего сказать, весь, слыхал, Мелитополь скупил на корню.

П е с т р у х и н. Да где там «вэсь». Так, в центре парочку ресторанчиков прихопыв...

Г н и л о м е д о в. А Петька, Петька Бронзов – слыхал?!

П е с т р у х и н. Як нэ слыхать, слыхалы. Алэ вин и в школе еще той був!

Г н и л о м е д о в. Да что там в школе... В школе и я был «той»! И ты, и Валерка Дубровин – ого-го! А помнишь, как на выпускном ты, я, Валерка, и этот...

П е с т р у х и н. Федька Налывайко с колгоспу «Червоный шлях».

Г н и л о м е д о в. Точно! Морду набили Петру?

П е с т р у х и н. Вин тогда с Наташкой Бауэр кохався, а тэбэ завидки брали. Вот ты нас с пацанами на цэ дило и подбив... (Смеется.) Як нэ помнить, усэ життя вспоминаю!

Г н и л о м е д о в. При чем тут Наташка Бауэр? Она здесь совершенно ни при чем! (Деланно зевает.)

П е с т р у х и н (вдругувидев Кирика). Здрасьте, Евгений Романыч! (Вполголоса.) Смотри – Лысый, узнаешь?

Г н и л о м е д о в (вполголоса). Неужели? Поседел, покрылся морщинами...

Оба почтительно приближаются к Кирику.

К и р и к (глядя на небо). Душно. К дождю. (Пеструхину.) Здравствуй, Грыць. А вот вас, молодой человек, извините, не припоминаю...

П е с т р у х и н. Та вы що, Евгений Романыч, Мыколу Гниломедова не впизнаете?!

К и р и к. А, Коля... (Подает руку.) Много лет о тебе не слыхал. Что ты? Где?

Г н и л о м е д о в. В Красноярске, Евгений Романыч!

К и р и к. Далеко. Не бывал.

Г н и л о м е д о в. Четыре тыщщи километров!

К и р и к. Наверное, холодно там?

Г н и л о м е д о в. Человек ко всему привыкает!

К и р и к. Да, да. Это верно.

П е с т р у х и н. А чого цэ вы тут гуляете, Евгений Романыч? Все уже давным-давно в летнем кинотеатре за школой собрались!

К и р и к. Как?!

Г н и л о м е д о в. Только вас да Зои Григорьевны не хватает...

К и р и к (хлопает себя по лбу). Ах, я простофиля... Моня, это младший брат моей жены... В общем, он (Смотрит на свои часы.) опять со стрелками что-то напутал! Вот и давай ему часы после этого... Сейчас сколько времени?

Г н и л о м е д о в (взглянув на свои часы). Да уж девять... без четверти.

К и р и к. Так и есть! А на моих, смотрите, половина седьмого... А встреча назначена на ceмь! Я-то думал – еще за полчаса до начала придем, а вышло... Ах, Моня, Моня... Я и себя и Зою Григорьевну в заблуждение ввел. У нее вечно часы стоят... Зоя Григорьевна! Зоя Григорьевна!

Уходит.

Г н и л о м е д о в. Эх, укатали крутые горки и Лысого. А помнишь, какой был? Всех девок в классе перещупал!

П е с т р у х и н (зевнув). Да, темпераментный был мужчина.

От школы доносится музыка.

Г н и л о м е д о в. Черт побери, как только люди живут в такой дыре! Честно говоря, Грыць, я ожидал от этого юбилея чего-то иного. И парк вроде был другим –гуще, что ли... А однокашники?! Привезли своих расфуфыренных баб, сами как павлины разоделись! Сидят, друг на друга смотрят. От всех дезодорантами разит!

П е с т р у х и н (примирительно). Погоди, цэ воны щэ не напылысь. Напьються – тогда друга справа будэ.

Г н и л о м е д о в. Ага. Тогда они стихи читать начнут, вальсировать и даже не заблюют ступеньки парадного…

П е с т р у х и н. А у вас в Красноярске веселей?

Г н и л о м е д о в. Да не то чтоб веселей, а так, движения больше.

П е с т р у х и н. Ось и у нac в Мелитополе то ж самое. То директора автобазы вбьють, то заведующего столовой...

Г н и л о м е д о в. Рэкет вечен, Грыцько, рэкет вечен!

П е с т р у х и н. Да якый там рэкэт. Директора жена вбыла, а заведующего – полюбовница...

Г н и л о м е д о в. И, конечно, топором?

П е с т р у х и н. Як ты догадався?!

Г н и л о м е д о в. В тех местах, где я бывал, столько сидитприбегших к этому инструментулюдей, что если бы их положить друг на друга, получилась бы лестница до Луны!

П е с т р у х и н (задумчиво). Много у нас сидит. (Помолчав.) Що ж люды там роблять?

Г н и л о м е д о в(рассеянно).После смены возвращаются строем в барак, ставят чайники на огонь, намазывают маргарин на хлеб толстым слоем и до утра садятся играть в преф...

П е с т р у х и н (прислушиваясь к музыке). Нияк Аллу Хохмачеву включили... От баба! Ноги соби в Швейцарии на семь сантимэтрив удлынила и выскочила замиж за этого, лохматого, як его?.. Пишлы туда. Выпьемо ще! Пишлы...

Г н и л о м е д о в (направляясь следом за Пеструхиным). В Игарке меня угощали коктейлем «Алла Хохмачева». Берется одеколон «Шипр»,лед, пропитанный оленьей мочой, солярка, и все это между собой...

Уходят.

За сценой слышится отдаленный стрекот мотоцикла. Он стремительно приближается. Затем мотоцикл останавливается, мотор его заглушают. Слева входят Т а н я и С е р г е й с мотоциклетным шлемом в руке.

Т а н я (в сторону). О, господи, как сердце бьется! Неужели я увижу живого Бронзова?!

С е р г е й. Прошу, не ходи туда.

Т а н я. Сережка, Сереженька, любимый мой... Пойми, мне не верится, что можно родиться в нашем Темрюке, жить здесь, ходить в эту самую школу, получать от моей мамы двойки и... Потом быть на дружеской ноге с Копполой! Представлять свои фильмы в Каннах! Я ерунду говорю… Мне плакать хочется. Мнe смеяться хочется! Я не знаю, что со мной... Сережа, пойдем туда!

С е р г е й. Я тебя такой еще не видел...

Т а н я (резко). Ты думал, я всю жизнь мечтала возиться с дошколятами в детсаду? (Заметно волнуясь.) Между прочим, я стихи читала в школе лучше всех... Снегурочкой меня всегда выбирали... В клубе не пропускала ни один новый фильм! А после десятого класса ездила в Киев. Маме сказала, что хочу поступать на филфак. Нa самом деле, тайком, записалась на прослушивание в театральный! Прошла предварительный отбор. А на первом туре экзаменаторы мне сказали, что им было быочень лестно, если бы в их вузе училась девушка с моими внешними данными. Но что касается всего остального… Как оказалось, я и говорю нe так, и хожу, и вообще, убивать таких актрис надо!

С е р г е й. Тань, для меня ты лучше всех.

Т а н я. Конечно! Это потому, что ты другого ничего не видел. Ты даже не представляешь, какие девушки есть на свете...

С е р г е й. Это те, что в журналах твоих?! Да это ж профуры! Смотришь на этакую и думаешь: «Драть бы тебя, милая, да некому!»

Т а н я (озадаченно). Не знала, что ты такой... домостроевец.

С е р г е й. Просто обидно слышать, что я ничего не видел. Когда в Мариуполе служил, в увольнение, бывало, пойдешь – такие фифочки по дороге встречаются! Но мнe без интереса. Я в очи такой подывлюсь и спокойный, как лев, прохожу мимо.

Т а н я. Отчего?

С е р г е й. Оттого, что бачу, що в цих очах!

Т а н я. И… что же в них?

Cep г e й. То же самое, что на чердаке нашего кинотеатра – пыль, а в углу такая новенькая настороженная мышеловка…

Т а н я. Эге, парубче, а ты не прост, я тебе скажу…

Cep г е й. Эге ж.

Пауза.

Музыка играть перестала. Слышишь, как смеются? Кричат чего-то... (Тем же тоном.) Тань, ты за меня замуж выходь...

Т а н я (прислушивается к веселым крикам). Кажется, мне сделали предложение?

С е р г е й. Отец сказал: «Женишься, «Тойоту» отдам и коттедж построю!» Давай осенью свадьбу сыграем.

Т а н я (спокойно). Давно бы так. И что мы в том коттедже с тобой, Сереженька, делать будем?

С е р г е й (недоуменно). Жить.

Т а н я. Жить? Действительно, так просто…

С е р г е й (со сдерживаемой досадой). Ты все загадками какими-то говоришь. Была дивчина, как дивчина, а сегодня словно подменил кто…

Вдруг крепко обнимает и целует девушку в губы. Таня изо всей силы отталкивает его, а потом c еще большей силой прижимает к себе.

Продолжительный поцелуй.

Б р о н з о в выходит справа.

Б р о н з о в (со смехом). Я ничего не видел!

Сталкивается с выпорхнувшей из кустов З о е й Г р и г о р ь е в н о й.

З о я. Ах!

Б р о н з о в. Зоя Григорьевна... Вы меня чуть не раздавили! (Смеется.)

З о я (шлепнув его по плечу букетом пионов). Петька... Противный! Ты мeня напугал... (Поправляет прическу.) Скажи, правда, что Марчелло Мастрояни… (Замечает Таню и Cepгeя.) Доча, и вы с Сергеем пожаловали на бал? (Хохочет.)

С е р г е й. Добрый вечер, 3оя Григорьевна.

Зоя звонко чмокает его в щеку и, смеясь, вытирает с нее отпечаток cвoей губной помады.

З о я. Привет, привет! Ну, Сережка, долго ты будешь мою Таньку по кустам тискать? Жениться не надумал, казак?

Т а н я. Мама!

З о я (подходит к ней). A что такого?! Меня все уже спрашивают: «Скоро ли ваша дочь и сын директора сырзавода сочетаются законным?..»

Т а н я (вполголоса). Мама, мама, ты пьяна. Ну что мне с тобой делать! У тебя же сердце... Тебе вредно.

З о я (отмахнувшись). Ах, оставь, пожалуйста! Что значит «вредно»? Почему все приятное обязательно вредно?А, Петенька? Вот бы тебе фильм про что снять…

Т а н я. Мама!

З о я. Кстати, позволь тебе представить мою дочь... Познакомься, Таня, это тот самый Петр Олегович, портрет которого висит над твоей кроватью!

Т а н я. Мама!

Б р о н з о в (с улыбкой). В самом деле? Что ж, очень приятно. Зоя Григорьевна, вы, наверное, устали слушать, что дочь у вас просто красавица!

З о я. Петр Олегович смеется над тобой! А то, пожалуй, вообразишь невесть что. В самом деле, мужчина, из-за которого Мишель Орли бросила своего Трентиньяна, сказал моей Таньке комплимент…

Т а н я (безнадежно). Тебе опять будет плохо...

Б р о н з о в (Сергею). Нас с вами друг другу не представили, поэтому позвольте мне, на правах старшего… (Протягивает ему руку.) Можно просто – Петр.

С е р г е й (крепко пожимая протянутую руку). Дуже приэмно.

Б р о н з о в (не уступая). Ого! Силенка имеется. Осторожней, молодой человек! Во многих кабаках Европы мне доводилось припечатывать к стойкам баров руку соперника...

С е р г е й (сквозь зубы). Так то - в Европе... (Дрожа от напряжения, стискивает руку Бронзова так, что в ней вдруг что-то громко хрустит.)

Т а н я. Ах!

Бронзов машет рукой в воздухе, словно обжегшись.

Б р о н з о в (пытаясь улыбнуться). Однако... Большие способности, молодой человек! Вы спортсмен, что ли?

С е р г е й. В армии натренировался - баранку грузовика вертел.

Б р о н з о в. Поздравляю! Кажется, вы сломали мне руку. (Пробует сжать пальцы.) Впрочем, нет... Видимо, вывих. Пойду намочу водой. Наложу давящую повязку. Прошу прощения…

Уходит.

Т а н я (подступив к Сергею). Какой ты все-таки... упэртый хохол!

Роняет с плеч кофту.

Cep г е й. Вертихвостка!

Уходит.

З о я (запоздало). Дети, не ссорьтесь!

Т а н я. Сергей...

З о я. Доча, надо быть гордой!

Т а н я (с досадой). Ну и катись. (Громко.) Петр Олегович! Петр Олегович! Подождите, я помогу вам!..

Уходит.

Пауза.

За сценой слышится треск мотоциклетного двигателя, удаляется, затихает вдали.

З о я (со вздохом). Ой, доча, доча...

Справа выходит К и р и к. Заметив Зою, крадется к ней.

З о я (задумчиво). А с мужиками и нельзя размякать. Только дай им повадку. Известный народ! Как мальчишки в чужой огород за клубникой...

Кирик, подкравшись, заключает ее в объятия.

Ну, вот, легок на помине!

К и р и к (с жаром). 3оя, если мы сию минуту не принесем себя в жертву Амуру под сенью этого пионэра, благословляющего нас протянутой рукой...

З о я. Бойко докладываешь, послушали бы тебя твои ученики... Наклюкался?

К и р и к. Нет! Это ты, о, дивная... э-э... вдохновляешь меня на безумства... (Другим тоном.) Впрочем, стол, действительно, недурственный. Я там выпил – из бутылочки с портретом Наполеона и... из другой, на которой симпатичная белая лошадка. Но это пустяки... Вообрази, я сейчас ел кетовую икру – столовой ложкой!

З о я. Поздравляю.

К и р и к. Не смейся, 3оя, не смейся! Мои ученики речи там произносят, а на меня такой аппетит напал, что просто ни на что не похоже... Кудрявцева, бывшая отличница моя, ну, ты помнишь... Она, как и Бронзов твой - тоже в Москве, защитила докторскую, живет в академгородке, в лесу где-то. Режет ножницами головы белым крысам, ставит над ними опыты. Она,увидев меня, прямо забилась в истерике... «Евгений Романыч, – визжит, – это все благодаря вам! Вы, – кричит, – привили мне любовь...» (Обрывает себя.) Черт! Крысам, должно быть, больно, когда их ножницами-то…

З о я (резко отстраняясь). Ax, вечно ты что-то выкинешь!

К и р и к (растерянно). Ишь, куда меня занесло... Ведь я хотел совсем про другое. (Короткая пауза.) Сама как тростинка, а грудь… Коса до пояса... Вот такие глазищи! Ах, как она произносила «дезоксирибонуклеиновая кислота»! Никто, никто этого слова без запинки выговоритьнeмог... Кудрявцева! (Вздыхает.) Верещит без умолку, на шейке жилка вспухает... Через пять минут мне известно про три ее высших образования, развод с мужем, нелады с матерью, про тыкву-рекордсменку, выращенную на даче, и сына, пропавшего без вести в Афгане...Главное, Зоя, аппетит проклятый. Она кричит мне на ухо – там же (Кивает в сторону школы.) шум, гам, музыка! А я... Лопаю эту проклятую икру и до того она мне вкусна кажется, что... прямо бы взял сейчас, на этом суку повесился!

З о я (обнимая и гладя плачущего Кирика по плечу). Ну, Женечка, дорогой, успокойся... Просто ты выпил лишнего. Это нервы, нервы. Сейчас все пройдет.

К и р и к. Нет!

Высвободившись из объятий Зои, принимается расхаживать взад-вперед.

Нет, это я живу не своей жизнью! Я как-то иначе должен был жить... Зоя! Посмотри на меня... Разве таким я был?! Откуда у меня этот живот?! Откуда лысина?! Ты видишь, нет, ты, Зоя, видишь,какой у меня мерзкий рот? О, я разор-рву тебя!!!

Пытается пальцами разорвать себе рот.

З о я (хватая его за руки). Женя!.. Евгений Романович, сейчас же успокойтесь! Тихо!.. Выйди из класса!!!

К и р и к (обмякнув). И я смел... целовать тебя этими губами…

З о я (гладя его по голове). Тихо, тихо.

К и р и к. Ты – богиня! Перед тобой я ничтожество. Я не могу бросить Наину.

З о я (легонько ударяя его по губам). Знакомая песня! Похотливый подонок.

Тихий ангел пролетел.

К и р и к (отерев слезы). А помнишь, Зоенька, как в первый paз мы задержались в учительской - будто бы проверять контрольные. И...между нами пробежал…электрический разряд, который поднял дыбом мои тогда еще достаточно пышные волосы... И не только волосы.

Зоя прыскает.

В учительской, где я, по молодости лет, еще трепетал, заслышав голос завуча или директора школы...

З о я (прикрывает ему ладошкой рот). Тише, тише. (Смеется.)

К и р и к (с еще большим воодушевлением). ...я швырнул тебя на испещренный чернильными пятнами, стол...

З о я. Сумасшедший!

К и р и к. После битый час мы собирали разлетевшиеся по учительской тетрадки!

Т а н я (неожиданно выходит из кустов). Извините, что помешала вашим трогательным воспоминаниям.

З о я. Ах!

К и р и к (смешавшись). Танюша...

Т а н я (рассеянно). Сережка уехал. Петра Олеговича нигде не могу найти. Я здесь забыла свою кофту... Вот она! (Поднимает с земли кофту, накидывает ее на себя, зябко передергивает плечами.) Свежо.

К и р и к (кашлянув). Да, вечерок душный! То есть... (Умолкает, еще больше смешавшись.)

Т а н я (поворачиваясь уйти). Не думайте, я не подслушивала. Просто вы, Евгений Романыч, так выступали, что, наверное, было слышно на том краю поселка. Впрочем, все равно! И так все в курсе...

К и р и к. B курсе чего?

Т а н я. Да не притворяйтесь вы! Мама, мама…

З о я (вспылив). Ах, оставь эти свои нравоученья! Саму еще петух жареный нe клевал!

Т а н я. Ну, клюнет он меня, не беспокойся, всему свое время.

З о я (другим тоном). Не говори так, доча! Накличешь.

Т а н я. Мне просто перед Наиной Марковной стыдно...

К и р и к (невольно оглянувшись). А что Наина Марковна?! Что Наина Марковна?! (Скороговоркой.) Я... ей все объясню...

Таня, не выдержав, смеется. Зоя пытается удержаться, но не может, хохочет вслед за дочерью.

К и р и к. Наина Марковна. (Рисуясь.) Вот еще! Что мне Наи...

Женский голос из-за кулис: «Евге-е-е-ний!»

Все трое, не сговариваясь, присаживаются, прячась за кусты.

За кустами проходит слева направо богатырского сложения женщина в длинном красном бархатном платье, с черными волосами, собранными в высокую прическу. В ушах ее сверкают длинные серьги, шею обматывают стеклянные бусы. В руках, украшенных такими же копеечными перстнями, женщина несет тяпку.

К и р и к (шепотом). Это Наина.

Н а и н а. Евге-е-е-ний! (Удаляется.) Евге-е-е-е…

Т а н я (прыснув). А для чего у нее тяпка, Евгений Романыч? Кого это она собралась пропалывать? Уж не вас ли?..

К и р и к (с тяжелым вздохом). Тяпка? Действительно, тяпка!В первый раз вижу, чтоб она – с тяпкой... (Не доканчивает, исполненный мрачных предчувствий.)

Т а н я. Да, в прошлый раз она приходилаза вами в Дом культуры с молотком.

К и р и к (не замечая насмешки). Вот видишь! А тут... (Задумывается.)

Т а н я. Вероятно, Наина Марковна каждый раз выбирает орудие пропорционально своим, все возрастающим, чувствам...

К и р и к (тоскуя). Я же обещал ей, что вернусь к десяти. (Смотрит на часы.) А сейчас... Пять минут одиннадцатого!

З о я (резко поднявшись). Ну, все, мне надоел этот балаган! Двадцать лет продолжается одно и то же! Сколько можно... (Громко.) Евгений Романович (Указывает на Таню.), вот твоя дочь!

Пауза.

Т а н я (выпрямляясь). Ну, ладно, встретилась со cвоими выпускниками? Пошли домой. Чао, Евгений Романыч! Наина ждет.

К и р и к (вдруг понимает, что Зоя нe шутит). Не... Не может... Ты ведь говорила... говорила – Харченко из роно. Тот, уехавший на повышение в Киев... (Медленно поднимается.)

З о я. Харченко? Ага, держи карман шире!

К и р и к. Так... значит... это правда... Таня – м о я дочь?

З о я (фыркает). А то чья же!

К и р и к (не может прийти в себя). Но я полагал... Ты говорила – Харченко...

З о я. Да как ты смел, как ты только мог подумать, что я... После всего, что между мной и тобой было... Чудовище!

К и р и к. Что ты, Зоенька! Что ты... (Heуверенно.) Я... всегда предчувствовал...

З о я (топает ногой). Женька! Только не бреши...

Пауза. Зоя, покачивая бедрами, что-то напевая, расхаживает перед застывшими друг напротив друга Кириком и Таней.

К и р и к (несмело). Да, да... В самом деле... у нее... мой нос, то есть нет... я хотел сказать – лоб... (Взволнованно.) Зоя! У нее моя фигура...

Т а н я (холодно). В таком случае, мне осталось в жизни одно – пойти утопиться, па-па.

К и р и к . Зоя! Ты слышала? Она назвала меня папой!

З о я. Ага. Между прочим, у нее уже и зубки прорезались. (Вполголоса.) Харченко... Нет, как ты мог!

Неожиданно отвешивает Кирику оплеуху.

К и р и к (схватившись за левую щеку). Но... за что, Зоечка?

З о я. Развратный тип.

Таня подходит с другой стороны, дает Евгению Романовичу звонкую пощечину.

К и р и к (схватившись за правую щеку). 3а что, Танечка?!

Т а н я. За урок биологии в конце седьмого класса.

З о я. Ты... хочешь сказать?.. (Поворачивается к Евгению Романовичу.) Задушу своими руками...

К и р и к (отступая). Но я ведь не знал!.. Главное, я не знал! И… потом... ничего такого и не было. Ну, подумаешь, поцеловал аппетитную девочку в щечку...

З о я. Сексуальный маньяк!

Т а н я. А ты бы слышала, что oн мне только говорил...

К и р и к. Я... Зоя... Таня, дочурка... (Заливается слезами.) Боже мой, боже мой! Зоя, солнце мое, ты не представляешь, каково мне сейчас... Танечка, я подлец! (Страстно.) Прости, что твоя жизнь прошла без... отцовской ласки... Прости, что не катал тебя на саночках по сугробам...

З о я (растроганно). Женя, что ты говоришь… Бедный... (Обнимаетего.)

Т а н я (обнимает Кирика с другой стороны). Я... ничего не понимаю. При чем тут сугробы!

Все трое, обнявшись, некоторое время ревут хором.

К и р и к (возвысив голос над женским плачем). Скорее в аду... Скорее в аду ударят морозы, чем я вернусь к Наине! Я все решил... Захожу домой, беру аккордеон, шахматы, костюм, знаешь, 3оя, тот, диагоналевый, синий, замшевые ботинки и ухожу к вам…

З о я (качаяголовой). Ты только послушай, как говорит этот сукин сын... (Спохватывается.) То есть твой отец...

К и р и к. О, как я стану любить вас! Не дам упасть с ваших голов ни единому волосу… (В зал). О вы, муравьиной породы люди, овечье стадо, дрожащее в темноте! Как жалки вы тому, кто... (Тане и Зое.) Дорогие мои! Дайте мне руки. Вот так. А теперь пойдемте... Через весь поселок... На глазах у всех… Чтоб все знали! И видели – гордо подняв голову, идет Евгений Романыч Кирик с дочерью и же... же… женой…

З о я (покачнувшись). Ты... назвал меня женой?! У меня голова идет кругом! Доча... Женя...

Справа входит Н а и н а.

Немая сцена, в продолжение которой ветерком от школы наносит звуки разудалой музычки и взрывы смеха...

Наина, держа тяпку обеими руками, начинает приближаться к троице.

К и р и к (храбрясь). Наина... Наина Марковна! Как можно гулять по поселку в таком виде с тяпкой?! Можно уронить себя в глазах общества!

Наина продолжает приближаться. Есть что-то жуткое в этом неторопливом ее приближении.

К и р и к (делая... шаг назад). Наина... (Неуверенно.) Ведь ты же интеллигентная женщина… За твоими плечами сельскохозяйственный институт... оконченный твоим папой! (Отступает.) Что бы сказал Марк Исрайлевич, если б видел тебя в эту минуту!

Тяпка выпадает из рук Hаины. Женщина бухается на колени, не сводя глаз с Кирика.

Н а и н а (без всякого выражения). Я желаю покончить с собой.

К и р и к. Наина!

Н а и н а (повысив голос). Я, товарищ Кирик, отец моих пятерых детей, глава моего семейства, говорю, желаю покончить с собой!

К и р и к (в отчаянии). 3оя!

Т а н я. Каждый раз одно и то же! (Наине.) Да можете взять своего Кирика и сжечь, ни мне, ни маме моей он не нужен…

З о я (награждая ее пощечиной). Как ты могла – отцу?!

Встряхивает головой и, расправив плечи, заслоняет собой Кирика от Наины.

Он мой муж!

К и р и к (шепотом). Зоенька, тс-с-с...

З о я. Что-о?! Ах, заяц, заяц...

Т а н я (сквозь злые слезы). Ну, все, я больше нe могу на это смотреть... С меня хватит!

Убегает.

Ha и н a (как бы не замечая Зою.) Или Кирик идет домой, или я сделаю над собой кое-что нехорошее.

К и р и к (жалко улыбаясь). Ты знаешь, 3оенька, в прошлый раз она чуть-чуть не обварила себя кипятком от пельменей...

З о я. Чуть-чуть по-русски не считается!

К и р и к. Ты ли это говоришь, 3оя?! Побойся бога! Видишь – Наина вне себя...

Н а и н а (спокойно). Кирик, отец пятерых детей, глава семейства, я считаю до трех и делаю с собой кое-что нехорошее.

К и р и к. Вот видишь, видишь, до чего мы ее довели!

З о я. Мы-ы?!. (Передразнивает.) «Скорее в аду ударят морозы...» Когда так – не cметь же больше переступать порог моего дома!

Н а и н а. ...два, три.

К и р и к. Наина, я иду!!!

Н а и н а. (тем же голосом). Ужин на столе. Я испекла пирожки с-луком-с-яйцами…

З о я (фыркает). Да он с-луком-с-яйцами терпеть не может!

Н а и н а (по-прежнему, как бы не замечая Зою). Иди, иди, отец моих пятерых детей. Я посмотрю тебе вслед.

К и р и к (пискляво). А ты?

Ha и н a. Кой с кем скажу пару слов и – за тобой, сизой голубицей...

Кирик поднимает с земли тяпку, прижав ее к груди, несколько секунд топчется на месте.

К и р и к. Зоя, я листок на ветру.

Уходит с тяпкой.

Пауза.

Haинa поднимается с колен, задирает подол своего длинного платья, достает из-под него... нечто, завернутое в засаленную газету.

Ha и н a. Товарищ Хижняк...

Зоя невольно вздрагивает.

...двадцать лет я молчала. Но теперь я желаю сказать вам пару слов. Вы хотите моего мужа? Ну, так вместо него получите этого каплуна. (Протягивает Зое замасленный сверток.) Еще вчера утром этот каплун ходил по двору, пока на него не наступила корова. Он ничего, не смотрите, товарищ Хижняк, печеный каплун... Только вот справа... Это мой папаша брал каплуна с собой спать, чтобы дети часом не съели, аво сне возьми и оброни его на пол, а во втором часу ночи проснись, как всегда, да и начни шарить под кроватью, а горшок дети поигратъ унесли (ах, такие эти дети сорванцы!), да и оставили во дворе, забыли, убежали смотреть как соседи кабана колют, вот папаша и поделал в каплуна, поделал-таки, по своей упорной натуре, предостаточно, вы, товарищ Хижняк, убедитесь... Вы хотели моего мужа? Получите вместо него каплуна!

Пауза.

Зоя, бледная, с горящими глазами, вдруг протягивает руки и... принимает подарок.

Наина, оторопев, не сразу выпускает его.

З о я. Беру!(Развернув сверток.) Ах, какая прелесть! И, знаете, что, Наиночка? На вашем месте я бы ни за что не променяла подобного прекрасного, запеченного в говне каплуна на такого занюханного, изгваздавшегося, квёлого задрыгу, как этот ваш Кирик...

Н а и н а (просветлев лицом). Правда?! Хвала Господу! Товарищ Хижняк, вы нeзаберете у меня моего мужа, отца мoиxпятерых...

З о я (гордо). Да подавитесь им. (Зашвырнув каплуна в кусты, вытирает платочком руки.)

Н а и н а (с плачем). Товарищ Хижняк, товарищ Хижняк! Я хочу иметь такое большое сердце!

З о я. О, пойдите все от меня! Сколько может это продолжаться?! Я желаю, наконец, уехать из этой щели... в большой город... где никто меня не знает... где нет ни Кириков, ни Наин... Я буду идти в толпе... гордая и неприступная... идти и идти... Пока хватит сил!

Наина приближается к Зое и заключает ее в объятия.

Н а и н а. Зоя, я сама имею чувства. Я понимаю вас.

З о я. Не обращайте внимания на мои слова! У вас замечательный муж, золотой, добрый! (С бесконечной грустью.) И oн никогда, никогда вас не бросит...

Н а и н а (кладет свою голову к ней на грудь). Я очень люблю товарища Кирика. Он преподает биологию. Он такой умный. Он отец моих...

З о я (рассеянно гладя ее по волосам). Да, да, я знаю! Но что же можно со всем этим поделать? Кто подскажет?! У кого спросить совета? Что?! Что?..

Н а и н а (с блаженной улыбкой). Товарищ Хижняк, в моей душе поют птицы...

Занавес.

Действие второе

Звездное небо. Пруд. В нем отражается стоящая на противоположном берегу школа. Окна ее освещены. В них мелькают кажущиеся вырезанными из черной бумаги силуэты людей. Музыка доносится едва слышно.

На берегу пруда, сняв пиджак, сидит Б р о н з о в. Правая рука его обвязана носовым платком. Бронзов курит. Рассеянно глядит на пруд.

Б р о н з о в (как бы про себя). И вот я вновь, спустя много лет, там, где прошли мои детство и юность. Сколько раз я мечтал вернуться сюда, хотя б ненадолго! И этот пруд, и кваканье лягушек снились мне. Но вот мечта исполнилась. И что же? (Оглядываясь по сторонам.) Сижу на вытоптанном коровами берегу и... (Вдруг.) О-о, черт! (Залезает пальцем в рот, щупает там.) Так и есть, выпала пломба из зуба мудрости... А подлец дантист в Нью-Йорке уверял, что, по крайней мере, ближайшие сто лет мне нечего будет беспокоиться... (Встав, выбрасывает сигарету.) Все, прочь отсюда! Двоюродный брат, конечно, спит... Ничего. Разбужу. Подбросит меня до Мариуполя на своей таратайке. Конечно, начнутся расспросы: почему такая спешка, то-се… Тетка, пожалуй, не захочет отпускать... Разве объяснишь им, что ошибкой было мне сюда приезжать?! (Подняв с земли пиджак, направляется влево.)

Т а н я выходит навстречу.

Т а н я. Петр Олегович...

В этот момент над крышей школы с треском взрывается фейерверк. Всполохи красных, зеленых, синих огней освещают сцену.

Б р о н з о в (в замешательстве). Вы?

Таня (порывисто). Как ваша рука?

Подходит, начинает поправлять повязку.

Б р о н з о в. Пустяки, пустяки... Небольшой вывих. (Непроизвольно жадно окидывает девушку взглядом.) У вас очень сильный жених.

Т а н я. Я хотела бы попросить извинения за Сергея! Мы с ним даже поссорились из-за вас! Он уехал.

Б р о н з о в. Ну, милые бранятся...

Т а н я (невпопад). О, кажется, дождик начинается! (Поднимает лицо вверх, закрывает глаза.) На меня упала первая капля... Это, говорят, хорошая примета.

Б р о н з о в. Что?

Т а н я. На кого упадет первая капля дождя – тот счастливчик.

Б р о н з о в (с принужденным хохотком). А, слышал!

Пауза.

Дождик, прошелестев по листьям, почти тотчас прекращается. Вдалеке едва слышно гремит гром.

Т а н я. Ну, вот и все, не будет никакого дождя... Стороной прошла туча. Сядем!

Первой садится на землю. Бронзов, помедлив, усаживается рядом. Гром еще рокочет вдали, небо озаряется вспышками зарниц.

Простите, Петр Олегович, я, наверное, кажусь вам ужасно наглой девчонкой... Но если бы вы знали, как я ждала вашего приезда! С того самого дня, как мама получила под Новый год открытку, в которой вы писали, что намерены приехать на юбилей… И вот теперь, разве это не чудо, мы сидим рядом, и – вы настоящий, живой…

Бронзов, крякнув, оглядывается по сторонам.

Вы, один из самых талантливых людей нашего времени – здесь, у нас, в этой богом забытой дыре, и…

Б р о н з о в. М-м-м…

Т а н я. ...у меня ощущение... будто я на какой-то неведомой планете, полной чудесных тайн!

Б р о н з о в (с гримасой). Таня, пощадите…

Т а н я (перебивает). Вы самый честный, умный, добрый! Вы не такой, как все!

Б р о н з о в (помимо желания ввязываясь в разговор). В вашем возрасте и я воображал невесть чтонасчет людей искусства… Поверьте, они самые обычные люди! Так же сердятся, сплетничают, ненавидят, влюбляются, покупают мебель, заводят детей... Разве что, по какому-то капризу природы,обладая большей впечатлительностью, чем остальные жители земли, они умеют уходить в мир воображаемый, иллюзорный! (Усмехается.) На таких, отчасти психотерапевтических усилиях, покоится все нынешнее и прошлое искусство… (Крепко проводит ладонью по лицу.) То есть мне хотелось сказать, что в данный момент я обыкновенный сукин сын и к тому ослепительному господину, каким вы меня здесь изобразили, не имею никакого отношения.

Т а н я. Вы и должны так говорить! А мы, ваши зрители, должны объяснять вам, как вы велики...

Б р о н з о в. О, господи... Таня, отпустите душу на покаяние! Да мне постоянно приходится бороться с искушением собрать коробки со всеми своими фильмами и сжечь их! Пожалуй, это было бы лучшее из всего, что я сделал.

Т а н я (обескуражено). Я отказываюсь понимать...

Б р о н з о в. И слава Богу! Не слушайте меня. Лучше поговорим о вас. Вот вы, например, с Сергеем собираетесь, кажется, пожениться...

Т а н я (эхом). Да, пожениться... (Глядя в сторону.) Сергей хочет построить дом, хочет детей, хочет держать поросят...

Б р о н з о в. Поросят?

Т а н я (с сердцем). Да он вообще! Однажды мне назлоголову обрил, и в таком виде заявился на танцы… У отца его связи в мариупольском индустриальном, Серега свободно мог бы поступить нa любой факультет!Нет, уперся, как бык. «Кем хочу стать, – говорит, – не знаю. Но индустрию на дух не переношу!» Вместо института, в автобате два года прошоферил, теперь вот фермерство на уме.

Б р о н з о в. Вы не слишком рады его выбору?

Т а н я. Ах, я не знаю... Он младше меня на год. Я его, конечно, люблю, но... иногда он мне кажется таким однозначным!

Б р о н з о в. Отчего же это плохо? Знаете, Таня, неоднозначные люди часто умудряются превратить в ад не только свою жизнь, но и жизнь своих близких.

Т а н я. Я не говорю, что плохо. А только... мне все о нем известнонаперед! Известно, что построит коттедж, известно, что меня будет носить на руках, детей у нас будет куча...

Б р о н з о в (с улыбкой). Многие девушки мечтали бы очутиться на вашем месте!

Т а н я. Эх, Петр Олегович, давно вы уже не живете в нашем Темрюке! Непонятно вам, что это такое, когда изо дня в день– одни и те же лица, разговоры, одна и та же дорога из дома в детсад. Телевизор по вечерам. По выходным танцы, киношка. И ты всех знаешь, и тебя все! И не вырваться из этого, ничего поделать с этим нельзя! По сторонам стэп на сотни километров! До ближайшего города час езды! А мне уже двадцать один, и видела я в жизни только педучилище в Запорожье, мельком Киев, да один раз съездила с мамой в Сочи, к родственникам… И как быть, если чувствуешь, что создана не для такой жизни?! Мне всегда нравилось красивое! Я часами могу рассматривать журналы с фотографиями великолепных машин, вилл, яхт, женщин в роскошных туалетах… Я чувствую, что ничем не хуже этих счастливиц! Просто я где-то сделала ошибку, повернула не туда, сбилась, и вот теперь меня затягивает все глубже в эту неинтересную, тупую жизнь!

Б р о н з о в. Таня, Таня, вы слишком резки. Поверьте, жизнь счастливиц в роскошных туалетах подчас совсем не так...

Над школой вновь взлетают фейерверки, и с запозданием, доносится треск разрывов.

Т а н я (как быв нервном ознобе). Веселятся ваши... (Почти грубо.) Что ж вы от бывших однокашников удрали, сидите здесь?

Б р о н з о в (глядя на фейерверк). Те девочки и мальчики с которыми я учился, существуют теперь, как выяснилось, только в моем воображении… Я совсем не знаю этих собравшихся на юбилей мужчин и женщин. Ни я им не интересен, ни они мне.

Т а н я (отвернувшись). Господи, какой вы сложный! (После паузы.) Ну, разве вы не видите, что мне холодно?..

Бронзов накидывает ей на плечи свой пиджак. Неожиданно Таня прижимается к Бронзову.

Не говори ничего! Как хорошо от тебя пахнет. Я знаю, ты женат. Молчи! Как сердце у тебя бьется... Опять этот глупый фейерверк! А звезды глядят на нас... Отчего это все так необыкновенно - с тобой, так странно?! Я хочу тебя! Поцелуй меня! Здесь и здесь, везде...

Продолжительный поцелуй. Бронзов берет Таню на руки и уносит в кусты.

С ее плеч падает наземь пиджак.

Пауза.

В темное небо один за другим взлетают фейерверки, грохоча с утроенной силой. Затем наступает тишина.

Справа выходят Г н и л о м е д о в, П е с т р у х и н, Д у б р о в и н и С е р г е й.

С е р г е й (с облегчением). Ну и где они?! Наверное, вам с пьяных шар померещилось, дядько Грыць...

П е с т р у х и н. Тс-с-с… Спугнешь! (Выпучивает глаза.) Гляди, гляди, трава биля кустов помята...

С е р г е й (поднимает с земли пиджак). Это что? Никак пиджак кинорежиссера... (Роняет его.) Таня! Та-ня!..

Уходит.

Г н и л о м е д о в (обняв Дубровина за плечи). Валера, вообрази, прогуливаясь по школьному парку, Григорий Степаныч и я случайно...

П е с т р у х и н (Дубровину). Наткнулись на Петра!

Д у б р о в и н (как и остальные, пошатываясь). На Петра?..

Г н и л о м е д о в. Жизнь наша с Григорием Степанычем складывалась таким образом, что мы привыкли к простым развлечениям...

Д у б р о в и н (Пеструхину). Ты – привык?

П е с т р у х и н (пожимая плечами). Привык...

Г н и л о м е д о в (как бы продолжая). … поэтому мы остановились там, неподалеку, упиваясь зрелищем Народного артиста, катающегося с урчанием по земле…

Дубровин, пошатнувшись, едва не падает. Его поддерживают Гниломедов с Пеструхиным.

Я спросил: «Грыцько, ты не знаешь, кого там уложил на лопатки наш Петр Олегович?!» «Знаю, – отвечал верный Грицько. – Невесту одного местного парня...»

Д у б р о в и н. Серeги?!

Г н и л о м е д о в. «Грыцько, – сказал я тогда, – давай... поедем к этому парню, посадим его в твой «мерседес» и привезем сюда»! «Давай», – ответил добрый Грыцько.

Д у б р о в и н. Що вы наробылы... Серега ж за Таньку вбье!

П е с т р у х и н. А шо ж ты думав!

Г н и л о м е д о в (отмахиваясь). Да может, еще и не убьет...

П е с т р у х и н (после паузы). Подывымось?!

Д у б р о в и н. Подывымось...

Г н и л о м е д о в (выволакивая из кустов садовую скамейку). Прошу занимать места согласно билетам!

Рассаживаются на скамье.

Д у б р о в и н. А яке название... пьесы?

Г н и л о м е д о в. «Пожиратель сердец»!

П е с т р у х и н (засыпая). Напрасно... напрасно мы пидставылы Петра. Цэ… (Зевает.) небла-ародно... (Храпит.)

Г н и л о м е д о в. Чу! Слышу тяжкуюпоступь... Если только это не сорвавшаяся с привязи корова, то, должно быть, главный герой, ломая встающие на его пути деревья, спешит сюда, чтоб потрясти нас cвoeю игрой...

Дубровин уже не слышит его, привалившись к Пеструхину, спит.

Слева выходит Б р о н з о в. Приглаживая волосы, подходит к пруду. Хлопает по карманам, вытаскивает сигареты. Оборачивается, находит взглядом пиджак, поднимает его, достает из кармана зажигалку, закуривает.

Следом выходит Т а н я. Заплетая растрепавшуюся косу, подходит к Бронзову, обнимает его сзади.

Пауза.

Т а н я. Тук-тук.

Б р о н з о в (засунув руки в карманы, с сигаретой во рту). Неожиданно как все...

Таня, ероша ему волосы на затылке, тихо улыбается.

Гниломедов, чтоб было лучше видно, отклоняет ветку. Та хрустит.

Б р о н з о в (резко оборачивается). Что это?..

Т а н я. Да, наверное, коты шарятся! (Вдруг невпопад рассмеявшись). А говорили, что артисты развратные!

Б р о н з о в (несколькорастерявшись). Не понимаю…

Т а н я (приподнявшись на цыпочки, чмокает его в щеку). А тебе и не надо понимать!

Б р о н з о в (тщетно пытаясь найти нужный тон). Видишь ли, Таня, я никогда не был сердцеедом... Свои молодые, лучшие годы я потратил на то, чтоб быть замеченным, получить право на самостоятельную работу... Затем всё последующее время и по сию пору я должен был доказывать – прежде всего, самому себе, что хоть чего-то стою как художник... У меня просто не было времени на похождения! Это пресса, журналисты сделала из меня ловеласа…

Т а н я. Кого?!

Б р о н з о в. Донжуана.

Т а н я. А, этого, бабник который! А то я подумала... (Хихикает.)

Б р о н з о в. Что?

Т а н я (отмахнувшись). Ты лучше вот что... Про кино мне расскажи! Как ты его делаешь?

Б р о н з о в. Измазанный вишневым соком человек делает вид,что истекает кровью и говорит монолог. А я в этот момент снимаю его пятью камерами с разных точек...

Т а н я. Ага! Теперь скажи мне, что Мишель Орли?..

Б р о н з о в. В каком смысле?

Т а н я. Ну, что она? Умная, готовить умела? В общем, все! Ты любил ее?..

Б р о н з о в (вполне искренне). Да, особенно после того, как она от меня ушла...

Т а н я (смеется). Этак ты и обо мнe скажешь!

Б р о н з о в (порывистозаключает ее в объятия). О тебе – никогда... Ты – чудо, знамение, ты – горящий куст!

Справа выходит Сергей.

Немая сцена.

Г н и л о м е д о в (подталкивает Дубровина локтем). Смотри, смотри...

Д у б р о в и н (таращит спросонья глаза). А?! Ково? (Замечает Сергея, стоящего напротив Тани и Бронзова.) Вот это да! (Толкает Пеструхина.)

П е с т р у х и н (открывает глаза). Я нэ сплю, нэ сплю... (Тоже замечает Сергея.)

Г н и л о м е д о в. Тс-с-с... Пылкий Кларквыходит на опушку Шервудского леса и обнаруживает на ней сэра Дункана, прижимающего к груди заложенный белой орхидеей молитвенник...

П е с т р у х и н (шепотом). Всэ ж найшов их? От бисов сын! Вбье он их, Валерка, як думаешь?

Д у б р о в и н. Обязательно! (После паузы.) А можэ и нэ вбье.

Г н и л о м е д о в (шепотом). Тише вы там, на галерке!

Бронзов и Таня, спохватившись, размыкают объятия, отступают друг от друга.

Т а н я. Сережка... Ты?..

С е р г е й. Значит, не показалось... Значит, правда... Ну, что ж, не буду мешать вам! (Поворачивается уйти.)

П е с т р у х и н (шепотом). Нэ вбье...

Д у б р о в и н (шепотом). Нэ можэ буты.

Г н и л о м е д о в (шепотом). Выведу ведь из зала!

Т а н я (первая овладев собой). Что это значит?!

Сергей, остановившись, вопросительно оглядывается на нее.

Сначала бросаешь меня! Потом появляешься, как привидение! Слова странные произносишь... Что «правда»?! Что «не показалось»?!

Се р г е й. Можешь говорить что угодно, но у меня есть глаза! (Указывает под куст.) Видишь?!

Т а н я (хладнокровно). Что?

С е р г е й (не сводя с нее взгляда). Трава примята!

Т а н я. В самом деле! А в пруду – лягушки квакают!

Cep г е й. Tы смеешься надо мной?!

Т а н я. По-моему, это ты надо мной смеешься! (Оглядывается на Бронзова.) Извините, Петр Олегович, мне нужно сказать моему жениху пару слов... (Отходит с Сергеем в сторону).

П е с т р у х и н (шепотом). Ой, чорт-девка! Окрутить вона Серегу, як, Валерка, думаешь, чи нэ здужаэ?

Д у б р о в и н (мрачно). Та я вжэ по нэй бачу, що окрутыть, як пыть дать... (Пригорюнясь.) Oй, козак, дэ твои очи...

Г н и л о м е д о в (шепотом). Мое терпение в конце концов лопнет! Аннулирую ведь билеты...

Т а н я (Сергею). Ты что подумал, дурачок?! Что вообразил? Эх! Шаришься, как баба, по кустам, высматриваешь...

С е р г е й (неуверенно). Я не шарюсь! Это дядька Грыць...

Т а н я. Ах, вот оно что! Дядька Грыць! Ну, конечно, я так и думала… Так вот что, Сереженька, я тебе скажу: цэй твой дядька Грыць, мало ему, что весь Мелитополь переимел, так oн еще – ко мне клинья подбивает...

П е с т р у х и н (кряхтит). Ах, ты, яка бисова девка!

Д у б р о в и н. Интэрэ-эсни дила я тут узнаю...

Г н и л о м е д о в (понимающе). Тянет на загорелых девушек с молоком и медом под языком, Григорий Степаныч? Одобряю... Но прекратите сопеть, дайте посмотреть, чем окончится эта пьеса...

С е р г е й. Да oн же старпер!

П е с т р у х и н. От бисов сын...

Д у б р о в и н (качая головой). Ты бач, воно як...

Т а н я. Ну так что! Хапает меня при каждом удобном случае... Проходу от него нет! Да вот взять хоть две недели назад, помнишь, он на именины до твого батька приезжал?

С е р г е й. Помню, помню.

Т а н я. Вы вышли все из хаты покурить, а дядька Грыць остался, начал мне глупощи говорить...

С е р г е й. Эге-е... Ну, попадись мне теперь этот дядька!

П е с т р у х и н (вдруг). А подслушивать – нехорошо...

Г н и л о м е д о в. Это кто говорит?! Благородный папа Карло? Или грязный caтиp, вопреки всем инструкциям по эксплуатации жизни возжелавший невесту своего единственного племянника?..

Д у б р о в и н. Интэрэ-эсни я тут дила...

С е р г е й (услышав их голоса). Кто тут?! (Разводит кусты руками.) Ага! Вот вы где!!!

Немая сцена.

Б р о н з о в (решительно). Молодой человек! Таня ни в чем не виновата! Это я... (Замечает Гниломедова, Пеструхина и Дубровина.) Вот в чем дело! (Поворачивается к Сергею.) Так это эти паяцы науськивают вас?

П е с т р у х и н (не слишком смело). Цэ кто «паяцы»?! (Порывается к Бронзову.)

Г н и л о м е д о в (удерживает его). Это мы, мы! Тихо. Спектакль продолжается…

Б р о н з о в (Гниломедову). Я так и думал, Николай, что без тебя не обошлось. (Сергею.) Давайте поговорим как мужчина с мужчиной! Видите ли, человек не всегда может отвечать за свои поступки… Особенно когда дело касается женщины...

С е р г е й (подозрительно смотрит на Таню). Я что-то ничего не пойму.

Т а н я (в отчаянии). Ах, нy вечно ты не даешь мне досказать! Петр Олегович как раз рассказывал мне о своем будущем фильме, когда ты, как чертяка из табакерки, выскочил из кустов! Он предлагал мне… Он репетировал со мной роль! Съемки фильма будут происходить в Венеции, для главной героини сошьют восемнадцать платьев. (Всхлипывает.) К ее ногам падает… Челентано... Падает, a сам говорит: «Герцогиня, я вас люблю»! (Всхлипывает.) А герцогиня хрустальной туфелькой – ему по морде… «Подлец! Как ты смел?! Я – невеста Сергея!» (Разражается рыданьями.)

Дубровин открывает рот и так застывает.

П е с т р у х и н (вполголоса). От чорт, нэ дивка!

Б р о н з о в (растерянно гладит Таню по волосам). Девочка... Успокойся...

Т а н я (вполголоса). Это вы, Петр Олегович, успокойтесь. Не лезьте вперед батьки в пекло! Вы человек приезжий... Сегодня здесь, а завтра... неизвестно... Мне же замуж выходить надо!

Отходит к Сергею.

А ты... Ты... Как ты мог?! (Дает ему пощечину.)

П е с т р у х и н (почти с восхищеньем). От так нам, дуракам, й трэба!

Дубровин закрывает рот и... выпучивает глаза.

Г н и л о м е д о в (вполголоса). Боже! Какая игра, какие актеры... Старик Станиславский, небось, локти от зависти бы кусал...

С е р г е й (держась за щеку). В Венеции?!

Б р о н з о в (вполголоса). Подумать только, эта малютка едва не вскружила мне...

С е р г е й. Герцогиня... Челентано... (Беспомощно оглядывается по сторонам.) Петр Олегович, что вы с Танькой сделали?!

Т а н я. Да успокойся! Никто ничего со мной не сделал! И Венеции никакой нэма. Мы с Петром Олеговичем… фантазировали! Вот, мол, хорошо было бы такой фильм снять! (Берет Сергея под руку, увлекает его за собой.)

С е р г е й (оглядываясь на Пеструхина). Постой! Счас... я этому по рогам…

П е с т р у х и н (отступая). Смотри ты, сопля, с кулаками на ридного дядька!

Т а н я (удерживаяСергея). Да оставь ты его. С него труха уже сыплется!

Пеструхин теряет дар речи.

Д у б р о в и н (хлопает себя руками по бокам). Труха сыплэться, кажэ... Ай, девка!

С е р г е й (удаляясь). Вот я вас, дядько Грыць! Щэ побачимось…

С е р г е й и Т а н я уходят вправо.

Г н и л о м е д о в (глядя на Бронзова, дважды хлопает в ладоши). Браво, Петр! Бис...

Б р о н з о в (задумчиво). Во мне веса сто шесть кило, и, сам не знаю для чего, я взял несколько уроков у чемпиона Европы по фулл-контакту...

Идет на Гниломедова.

Г н и л о м е д о в (отступая). Между прочим, в Красноярском крае меня уважают... За мной там такие люди стоят!

Б р о н з о в (усмехнувшись). В Красноярском крае? Там я с вашим губернатором Захаром Солнышкиным на Таймыре сокжоев стрелял... Колоритный мужик. «Для чего, – спрашиваю, – ЗaxapИваныч, вы финку с собой носите?» «Для того, – отвечает, – что если кто одно мое распоряженье не выполнит, я прощаю. А второго не выполнит – вызываю провинившегося в кабинет и вспарываю ему живот этой самой финкой...»

Г н и л о м е д о в (заискивающе). Между прочим, Петр, ты меня не так понял! Мы над тобой подшутить хотели! Дружеский розыгрыш… Ферштеен?! А ты в бутылку…

П е с т р у х и н (подхватывает). Эх, Петр! Думаешь, нам, твоим однокашникам, легко, что везде, включишь ли телевизор, газету ли развернешь: Петр Бронзов– в Кремле, на защите Белого дома, на побережье, с вице-президентом, с Брижит Бардо...

Г н и л о м е д о в (дрогнувшим голосом). А кому известно, что этот caмый Петр Бронзов тут, вместе с нами, удил карасей, крал колхозные кавуны и черешни... (Машет рукой.)

Вдруг на шею Бронзову бросается Дубровин.

Д у б р о в и н (в пьяном восторге). Пэтро! Я тэбэ по тэлэвизору бачил... О, чорт, не то! Як много я хотив тэбэ сказать... Э-э...то самое... Я тэбэ (Выпучивает глаза.) по тэлэвизору... Заело. Пэтро! Прости за выпускной... Я не хотел! Цэ всэ Мыкола с Грыцьком… «Пишлы, да пишлы набьемо морду Петру!» Ну, я и пишов.

П е с т р у х и н (возмущенно). От винта! Я нэ при чем! (Показывает на Гниломедова.) Цэ Мыкола... В нього рэвнощи взыграли, щoты кохався с Наталкой Бауэр, а йому вона и самому подобалась!

Г н и л о м е д о в. Ну что ж, интриговал, интриговал, каюсь...

Б р о н з о в. Да, я все уже забыл.

Г н и л о м е д о в. Забыл, а у самого, наверное, камень за пазухой?!

Д у б р о в и н. Нэма в нього ныякого камня!

П е с т р у х и н (хлопнув Бронзова по плечу). Ну, раз нэма, поихалы до мэнэ, посыдым, порозмовляем, выпьем! Тут у мэнэ и хата, и сауна, и усэ...

Д у б р о в и н. Петро... Петро Бронзов! Живый... А я тэбэ... я тэбэ по тэлэвизору! Заело… (Страстно.) Петро, тильки нэ будь гордым!

Б р о н з о в (всех по очереди обводя взглядом). То-то я смотрю, чего мне в жизни не хватало? Оказывается, вас, чертей!

Д у б р о в и н. Гы-гы-гы...

П е с т р у х и н. Га-га-га...

Г н и л о м е д о в. Слава богу, он прежний!

Обнимаются.

П е с т р у х и н. Ну, хватит по кустам ховаться! Пишлы, Петро! Мы устроим тэбэ королевский прийом!..

Г н и л о м е д о в. А завтра с утра закатимся как в старые добрые времена, на озеро! Помнишь?!.

Б р о н з о в. Как же! (Помявшись.) Только я не смогу, ребята. У меня завтра премьера в семь часов в Доме кино. А мне еще надо успеть принять ванну, надеть смокинг...

П е с т р у х и н. Смокинг?! Тю... (Жестом фокусника вынимает из кармана сотовый телефон.) Тэбэ якый, от Босса, Версаче, Сен-Лорана, чи этого, як його, Кристиана Кардена?! (Набирает номер.)

Б р о н з о в. А у вас всякие, что ли, есть?

П е с т р у х и н (подмигнув Дубровину). Отстав человек от жизни... Вин думаэ, 3апорожчина якою була, такой и осталась! А тут, миж иншим, до того дошло, що в магазинах презервативы японськи, пахнущие копченой ковбасой, продають... И даже саму ковбасу! (В телефонную трубку.) Алло? Цэ хто, Kcaна чи Анжела? Хто, хто... Шэфа не впизнаешь?! (Подмигивает Бронзову.) Значит так, Анжэла, на завтрашний рейс до Москвы билэт... (Прикрыв трубку ладонью.) На шестнадцать часов устроит?

Бронзов кивает.

На шестнадцать! Так, записала? Да нет, нэ мэни, а корефану моему... Петьке Бронзову! Слыхала?! Ну да, ну да... (Смеется.) Она там чуть со стула нэ впала! (Набирает другой номер.) Алло? Добрый вэчир. Будь ласка, Сашу Мафу. (После паузы.) Сашко?! Пробач, що оторвав от покера, тут така справа... Смокинг потрибен! Брючата на комплэкцию, примэрно, нa твою, а пиджак – на Жору Бугаенко. Будь ласка, зробы! 3робышь? Да я тут, уТемрюке своем, вышиваю! Зибралысь, понимаешь, я, Мыкола Гниломедов, Валерка Дубровин и Петро Бронзов... Ну да, той самый, йому смокинг и потрибен, у нього завтра в Москве прэмьера, цэ не хухры-мухры! Добре, я пэрэдам... Ну, до зустричи! (Пряча телефон в карман.) Автограф просыть!

Г н и л о м е д о в. Итак, завтра, в смокинге, с багровой хризантемой в зубах, ты улетишь в столицу! Какие еще проблемы, маэстро?..

Б р о н з о в. Сдаюсь!

Д у б р о в и н. Ребята... памъятаэте «кавээн» между 10«А» и нашим 10«Б»?! Яку писню мы тогда спивалы?!

Б р о н з о в (в сторону). Беспутная! Лживая! А я... уже навоображал, невесть что.

Д у б р о в и н (ему на ухо). Та хай воны соби кохаються... Мы тоби щэ нэ таку язвинку найдем! (Взмахнув рукой, запевает.) Розпрягайтэ хлопцы конэй!..

Б р о н з о в, Г н и л о м е д о в, П е с т р у х и н (подхватывают). Та лягайтэ спочивать!..

В с е в м е с т е. А я выйду в сад зэлэный там крынычэньку копать!..

Б р о н з о в. Помню! Братцы, помню!..

В с е в м е с т е. Ма-а-а-а-руся – раз, два, тры, калына, чорнявая дивчына в саду ягоды рвала!!!!

Обнявшись, идут с песней вправо.

Занавес.

Действие третье

Яркое солнце. Голубое небо. Сверканье и блеск огромного озера, нa противоположном бepeгy которого виднеются не слишком высокие, причудливых очертаний, горы.

На этом берегу разбит бавуак. Возле покосившейся каменной бабы натянута большая желто-красная палатка. Перед ней расставлены походные столик, стулья, шезлонги. На столе бутылки с вином, водкой, остатками закуски.

На расстеленном по земле покрывале, поджав ноги, в трусах спит Д у б р о в и н.

Со стороны озера доносятся смех, громкие голоса, женский визг, шлепки по воде.

За сценой слышится знакомый стрекот мотоцикла. Он быстро приближается и смолкает.

Слева выходят С е р г е й и Т а н я с пляжной сумкой через плечо.

С е р г е й (замечая бивуак). А наше место занято! Никак дядька Грыць здесь со своей командой гуляет... Пошли отсюда! Дальше, в плавнях, есть островок, там наверняка никого...

Т а н я. Хочешь, чтоб меня в плавнях всю искусали комары?! (Бросает сумку наземь.) Пусть твой дядька сам убирается, а я никуда не пойду! (Начинает расстегивать платье.)

С е р г е й (хмуро). Да пойми, мне неудобно встречаться...

Т а н я (резко). С кем?

С е р г е й (отворачиваясь). Самa знаешь.

Т а н я. По-моему, я тебе все, Сереженька, объяснила!

С е р г е й (вполголоса). Объяснила, как же...

Т а н я. Что?!

С е р г е й. Мотоцикл, говорю, надо загнать у воду, чтоб камеры на такой жаре не спустили...

Уходит.

Таня нарочито неторопливо, словно стремясь кому-то что-то доказать, раздевается. Оставшись в бикини, достает из сумки, расстилает покрывало. Садится на него, вынимает из сумки книжку, раскрывает ее, пытается читать... Но не читается. Помимо воли Таня прислушивается к шуму, доносящемуся от озера.

С е р г е й возвращается.

С е р г е й (быстро раздеваясь). Пошли купаться!

Т а н я (не отрываясь от книги). Иди один! Я пока не хочу.

С е р г е й. Эй, вредина, брось дуться! Сказал же, дураком был, что поверил этому пустомеле... (Пытается ее обнять.) Ну, скажи, что мне сделать, чтоб ты не дулась?!

Т а н я (мягко высвобождаясь из объятий). Из-за тебя я сегодня в жутком раздрае! Как ты мог? (Декламирует.) Боже, и нынче стынет кровь, как вспомню эти речи и взгляд холодный!

С е р г е й. Чего-о?!

Т а н я. Оглох, ревнивый?..

С е р г е й. Ты сегодня какая-то еще более странная, чем вче...

Т а н я. Опять?!

С е р г е й (взрывается). Да что ты из меня веревки вьешь! Сама со всякими… а ей слова не скажи!

Т а н я (стараясь завестись). Тебе что, все сначала объяснять надо?!.

С е р г е й. Не нужно мне никаких объяснений! Я видел, как он тебя обнимает, а рядом трава под кустом примята... и... что все это значит, я уж как-нибудь сам соображу!

Т а н я. Дурачок! Это корова, может, под тем кустом лежала! А вообще-то я тебе знаешь, что скажу?!

С е р г е й. Что?!

Т а н я. Пошел ты со своей травой!!!

С е р г е й. Куда?

Пауза.

Т а н я (неожиданно расплакавшись). Мне и так плохо, а тут ты еще надо мной издеваешься...

С е р г е й (вполголоса). Ни черта я в этой дивчине не понимаю... (Громко.) Тань, не надо! Ну, успокойся.

Т а н я (продолжая рыдать). Никтo меня не понимает... Я – одна... И не докричишься ни до кого!

С е р г е й (обнимая ее). Танюша, родная... Да я ж по тебе иссох! Сегодня утром Коштуля попросил помочь ему движок на трактор поставить новый... Кручу гайки, движок этот мучаю, а перед глазами ты! Я как пьяный сейчас... Ни пить не могу, ни есть... Все внутренности огнем жжет... Я за тебя зарежу! Эй, выходи за меня! Давай завтра же отнесем заявление...

Дубровин, проснувшись, прислушивается к их разговору.

Т а н я (улыбнувшись сквозь слезы). Ишь, как тебе припекло! А если б не эта худая баба – дядька Грыцько, так бы все и кохалысь с тобой по хатам друзьяк твоих? Эх, Сережа... Bсe вы одинаковы...

Д у б р о в и н (не выдержав, вмешивается). Правильно ты, Танька, говоришь! Ох, и рассудительная же ты девка... Да, я помню, как Зоя Григорьевна тебя, кроху еще совсем, в класс приводила... Уже тогда розум великий в тебе имелся! Все сидела, бывало, на задней парте и то ручку пыталась себе в ухо засунуть, то плюнуть кому-нибудь в тетрадку! А ты, Серега, дур-рак! Я б на твоем месте, коли б мне такую девку... (Крутит головой.) А ты - только разговорами утомляешь! Обнимались – не обнимались... Дур-рак! Танька, дай поцелую?! Серьезно!

Т а н я. Ах, отстаньте, ради бога, вы, дядька Валерка, со своими глупощами!

Д у б р о в и н. Ха! Глупощами...

С е р г е й. В самом деле, дядька Валерка! Выпили?! Ну и спите себе на здоровье! Нечего тут...

Д у б р о в и н. Дядька тебе дело говорит, а ты огрызаешься! Не груби мне, Сережка! Я тебя еще пацаном помню… Шустрый был, все на танцы в Дэ-ка пролезть норовил, и я тебя пропускал...

Сергей смущенно опускает голову.

Слышал я тут: «зарежу»... Испохабить свою жизнь – раз плюнуть! На меня глянь. (Гордо.) Кто я есть?!. Жена меня выгнала, дети стыдятся! А кто я был?! Спроси любого, ответит: двадцать лет назад Дубровин был брюнет, член районной волейбольной команды, капитан КВН, первый школьный заводила! Кто напишет сценарий проведения Нового года?.. Кто прочтет Гоголя «Чуден Днепр»?.. Кто споет, спляшет, подтянется на турнике? Опять я, все опять я! Ну, и что из всего этого вышло? Не было, видать, во мне этой самойлинии! Блеск один был, мечтательность и пыль в глаза! Вместо того, чтоб дорогу себе пролагать, я массовиком в Сочах оттрубил десятьлет. Ездил на «Москвиче», жил с видом на Черное море! Да ваш Бронзов в ту пору мне в подметки не годился! Отец у него неизвестно кто, мать сердечница! В школе он разве что по литературе блистал, а так - ходил в заплатанных брюках. Да-а, сильно я в нем ошибся... Вот в ком линия оказалась! Помню, как он тут к матери, она жива еще тогда была, из Москвы приезжал. Сталкивались на улице. На мне кожаное пальто, норковаяшапка! На нем – штаны от солдатской «парадки», болоньевая куртешка...

С е р г е й. Ну, дядька Валерка, вас не переслушаешь!(Поднимается.) У меня после работы все тело чешется, так и зудит...Пойду, окунусь!

Т а н я. Иди, я после!

С е р г е й уходит.

Т а н я (дождавшись, когда он скроется). Что, действительно Петр Олегович в школе был так незаметен?

Д у б р о в и н (хмыкнув). Гниломедов Мыкола, чи Грыць, так, пожалуй, позаметней были... (Как бы вновь ударяясь в воспоминания.) Чудна жизнь! Гниломедов театр в школе организовал. Сам играл, сам пьесы ставил. Потом океанографом мечтал стать, все вырезки из журнала «Вокруг света» собирал.Но вместо этого –бабки по кабакам сшибать начал! Плавал официантиком на теплоходах в Туреччину. Однажды в каюте изнасиловали какую-то певицу, а Мыкола рядом стоял... И – шесть лет на лесоповале провел!Oтсидел, вышел. Сюда стыдно, видать, было приезжать, остался в Красноярске. Там у него кaкие-то дела с ломбардами... Вот тебе и океанограф! Ну, Грыць – другое дело. У него и фирма своя, и все схвачено, и как cыp в масле, и мне он друг! Но, между нами, темный он… (Заглядывая ей за плечо.) А сиськи у тебя, Танька, будь здоров! Дала бы подержаться!

Т а н я (в какой-то задумчивости). Да ну вас...

Д у б р о в и н. Ой, смотри, девка, не по себе дерево рубишь!

Т а н я (дернув плечом). О чем это вы?!

Д у б р о в и н (вдруг обнимает ее). Сама, гладкая, знаешь...

Т а н я (отбиваясь). Пустите, дядька Валерка! (Хохочет.) Ой, да борода у вас колючая!.. Ой, да я сейчас закричу!!

Дубровин разжимает объятия.

Д у б р о в и н (облизываясь). Годков бы десять мне скинуть, не пропустил бы тебя... Так и прошибаешь человека насквозь… А Петра не тронь. (Замахивается.) Не тронь его, говорю, тварина!

Т а н я (не уклоняясь от занесенной руки). Да, как бы он меня не тронул...

Д у б р о в и н (опять тянется к ней). Я б на тебе, как на гитаре - по всем жилочкам, как пo струнам...

Т а н я (хлопнув его книжкой по голове, вскакивает). Тпр-ру!.. Ишь, старый… Вот я Cepгею скажу!

Д у б р о в и н. Ну, ну, я пожартував! Эх, раздраконила ты меня! Пойти водки paзвeеще попить?!

Поднимается, ковыляет к столу, звенит там бутылками.

Т а н я (садится). «Желание и решимость, – я где-то читала, – из этого и создается мир». (Вздыхает.) Звучит красиво, но непонятно… Что-то чем дальше, тем больше я перестаю верить книжному!

Откладывает книжку, обхватив колени руками, смотрит на озеро. Следующую фразу произносит тихо, как бы самой себе.

Я живу не так, как хочу, я живу так, как могу...

Справа выходят Гниломедов, Пеструхин. Гниломедов одной рукой поддерживает Пеструхина, в другой несет авоську с бутылками пива. За ним, в венке из полевых цветов, шествует Бронзов в обнимку с двумя девицами в бикини. Лицо его красно и весело.

Г н и л о м е д о в (первым замечает Таню). Ба! Королева Темрюка и окрестностей... Сидит на берегу озера и читает... (Поднимает книгу.) «Чайку» Чехова! Поучительную пиесу написал врач, прежде чем прибыть на родину из далекого Баден-Бадена в ящике из-под нарзана! Э-э... если не ошибаюсь, на протяжении всей пиесы действующие лица пьют чай, признаются друг другу в любви и пытаются поступить на сцену... В заключение некто Треплев стреляется из промыслового автомата Калашникова с оптическим прицелом…

Б р о н з о в (кричит издалека). Из револьвера, невежа, «калашниковых» тогда на свете не было!

Г н и л о м е д о в (прочувствованно). Не спорь, Петр! Не спорь! Эту пиесу я лично ставил в Эвенкийском национальном округе – центре виноградарства и туризма! Играл Тригорина, а в роли Треплева выступал некто пахан Корыто... Отлично помню, как он стрелялся из автомата, выпиленного из березовой доски...

Б р о н з о в (приближаясь). А кто играл Нину Заречную?!

Г н и л о м е д о в (хмыкнув). Представь себе, один пожилой овцевод, застукавший свою благоверную с лектором общества «Знание» и – дитя гор – истолокший обоих в ступе! Многие заслуженные урки, наблюдая его игру, не могли сдержать слез. Особенно когда Нина в заключительной сцене прокуренным басом лепетала: «Я – чайка!.. Я – чайка!..»

Одна из девиц вдруг с пронзительным визгом отпрянула. Оказывается, ее напугала Таня, которую девица заметила только в последний момент.

П е р в а я д е в у ш к а. О, как я испугалась... Смотрите, П е т я, вся покрылась мурашками!

Т а н я (вполголоса). Дура...

Б р о н з о в (смешавшись). Таня?.. (Убирает руку с плеча второй девушки.)

     П е с т р у х и н (усаживаясь в шезлонг). А ну,
 дивчата, станцюйтэ нам «танец живота»... (Замечает Таню.) И ты здесь? Хочешь,
 и ты танцюй! 

            Т а н я. Разбежалась.

П е с т р у х и н. С Сеpeгой мы побачылысь... Он на дядьку вжэ не в обиде! И ты, милая, не жги мэнэ взглядом! (В сторону.) Вокруг таких баб вечно что-то происходит...

Таня, неторопливо подойдя к столу, берет стоявший на нем стакан с вином и выплескивает его в лицо Пеструхину.

Т а н я. Пробачтэ, дядьку Грыць, приняла вас за помойнэ ведро.

Возвращается на место.

П е с т р у х и н (как ни в чем не бывало). Валерка, налывай!

Дубровин, оглядываясь на Таню, льет водку мимо стакана.

Гниломедов забирает у него бутылку, быстро и мастерски наливает всем, включая девушек.

Бронзов подходит к Тане. Спохватившись, снимает венок.

Б р о н з о в. Не думал тебя больше увидеть. Но... кажется, ты не очень рада мне? (Поворачивается уйти.) Прошу прощения…

Т а н я (негромко). Это я прошу прощения! Но здесь мой жених... Если он увидит нас вместе... в нем опять начнет бушевать… чернозем…

Бронзов возвращается, садится возле Тани. В определенном замешательстве, теребит венок.

Б р о н з о в. Сергей поплыл на ту сторону. (После паузы.) Я тоже попытался это сделать, но почти тотчас был вынужден повернуть назад. Метрах в ста от берега, по-видимому, бьют холодные ключи… У меня моментально ногу свело! Ты не боишься за Сергея?

Т а н я (забирает у него венок). Ничего. Он хороший пловец. (Говоря дальнейшее, тщательно разрывает венок в клочки.) Почти каждый вечер летом мы с ним здесь плаваем. Это с непривычки кажется холодно. А привыкнешь – вроде так и надо...

Покончив с венком, поднимает лицо и глядит прямо в глаза Бронзову.

Б р о н з о в (отведя взгляд). Не то в 1221, не то в 1222 году русские и татаро-монголы устроили здесь побоище...

Незаметно для посторонних забирает Танину руку в свою.

Т а н я (мягко отнимая руку). Какое побоище?

Б р о н з о в (украдкой оглянувшись, придвигается к ней). Битва на Калке - ведь она была здесь.

Т а н я. Первый раз слышу, чтоб здесь. (Отодвигается.) Калка – это же, насколько помню, речка была, ее монголы и наши трупами такзапрудили, что она вышла из берегов...

Первая девушка выносит из палатки магнитофон, включив его, ставит на землю. Гниломедов, Пеструхин, обе девушки начинают под музыку танцевать.

Б р о н з о в (придвигаясь). Ну, так вот ручеек, что впадает в это озеро, и есть Калка…

Т а н я (лукаво). Будто бы? (Отодвигается.)

Б р о н з о в (вздохнув, отворачивается). Сотни, может быть, тысячи лет речка эта текла здесь, и вот теперь, на наших глазах, умирает…

Т а н я (кладет свою руку на руку Бронзова). А про пещеру в тех горах (Кивает на противоположный берег.) слышали? Говорят, там древние люди миллион лет назад в скале стол вырубили, скамейки... (Вдруг.) А вы, Петр Олегович, ловелас! Да, да, нечего удивленные глаза делать... (Окидывает взглядом Первую девушку.) Ишь, как выламывается... (Быстро.) Она что, красивее меня?

Бронзов отрицательно качает головой.

Ну, тогда чего ж вы до нее прилипли? (Вздыхает.) А я, дура, всю ночь не спала...

Б р о н з о в. Отчего ж?

Т а н я (совсем как мать поправляя волосы). Так.

Б р о н з о в (в сторону). Как все-таки моментально глупеешь, когда нравится женщина! (Голосом убийцы). Пошли... цветов нарвем!

Т а н я (тихо засмеявшись). Сумасшедший... (Понизив голос.) Иди один! А я за тобой... после...

Бронзов поднимается и незаметно для остальных уходит.

К Тане, танцуя, приближается Вторая девушка. В руке у нее зажигалка.

В т о р а я д е в у ш к а. Привет, подруга! Почему не веселишься? Кстати, я тебя в Мелитополе где-то видела. А! Вспомнила... Ты работаешь в биллиардной у Мишеля Персидского!

Т а н я (нетерпеливо оглядываясь). Ошиблась! Я доярка и никакого Мишеля не знаю.

В т о р а я д е в у ш к а. С юмором? Но, все же, где-то я тебя определенно видела... (Смотрит в сторону озера, куда глядит Таня.) А-а, это твой мальчик на тот берег поплыл? Симпатяга... (Бесцеремонно вынимает из кармана рубашки Сергея, лежащей на покрывале, сигареты, чиркает зажигалкой, закуривает.) Хотя лично мне мужчину с биографиейподавай! Чтоб - положение, вес! Чтоб нагулялся уже… (Пыхнувсигаретой.) Рожу такому пару-тройку детей и пустьсемью обеспечивает. (Понизив голос.) Слышь, тут с нами в одной компашке Бронзов гуляет, ну, тот самый, кинорежиссер... Какие у него усики! Слышь, вот бы кого захомутать! Ну, да где... Он тут, жеребец, погарцует, и смоется в свою Москву! А там у него таких, как мы…(Вздыхает.) А вон и твой мальчик идет! (Наклонившись к Тане.) Красавчик, ничего не скажешь, да не то…

Справа выходит С е р г е й.

Д у б р о в и н (пытаясь вальсировать с Первой девушкой). Серега, бери Таньку, айда к нам!

В т о р а я д е в у ш к а (проходя мимо Сергея). Слушай, где я тебя видела?..

С е р г е й. В очереди за градусниками, тетка, я тебе на хвост наступил.

В т о р а я д е в у ш к а (после паузы). И не остроумно!

С е р г е й (достав из сумки полотенце, вытираясь). А ты, Тань, так и не хочешь поплавать?

Т а н я (с почти нескрываемой досадой). Вот заладил одно и то же!

С е р г е й (удивленно). Яка муха тебя знов укусила?

Т а н я (овладев собой). Просто этот солнцепек... Голова разболелась.

С е р г е й. На, полотенчиком прикройся! Надо было сразу так сделать и не жариться... Может, поедем домой?

Т а н я (отбрасывая полотенце). Нет, нет, мне уже лучше!

С е р г е й. Ну, смотри сама. Гей, дядька Грыцько, я на томберегу возле плотины вот таких раков видел!

П е с т р у х и н (с полотенцем, чалмой обвязанным вокруг головы, изображавший в своем тесном кругу турецкого султана, оглядывается). Брешешь!..

С е р г е й (направляясь к нему). Черные, усатые, как черти, и кишмя кишат!

П е с т р у х и н (жалобно). Ай-я-яй... Кишмя, говоришь, кишат?! Чого ж мы тогда тут байдыки бьем?! Пора дилом заняться! А ну-ка, хлопцы, сесть бы нам всем сейчас в «мерседес», на ту бы сторону озера переехать и тех бы неимоверных раков – поимать!.. Гайда?!

Г н и л о м е д о в (с покрывалом, обвязанным вокруг чресл, разукрасивший алой губной помадой все тело замысловатыми и довольно зловещими узорами). Гайда!!!

П е р в а я д е в у ш к а (закрывая руками уши). Оглушил! Аж звон в ушах! Ничего не слышу…

Д у б р о в и н. Глотка у тебя, Мыкола...

В т о р а я д е в у ш к а. Если б у него все такое было, как глотка...

Г н и л о м е д о в (в тон ей). Ты поговори еще у меня, убогая! Флейта – это тебе не бутерброд с сыром, зубы свои надо подальше держать! Тем более, если они у тебя растут в восемь рядов, как у акулы!

Дубровин, наставив ухо, выслушал эту туманную речь, ничего не понял и покрутил головой.

В т о р а я д е в у ш к а (после паузы). Что-то тут одни юмористы собрались, как я посмотрю...

С е р г е й. А дядьку Валерку отправим в село за укропом...

П е с т р у х и н (горячо). Да, яки раки без укропу! Это ж будет курям на смех... Валерка, садись на Серегин мотоцикл – дуй в село!

Д у б р о в и н (уже едва держась на ногах). Есть!! (Heтрогается с места.)

П е р в а я д е в у ш к а. Ой, а меня комарик укусил! Знаете, куда он меня укусил?! Он меня укусил в...

В этот момент раздается странный достаточно громкий писк. Оказывается, этот писк издает мобильный телефон, лежащий в тарелке с квашеной капустой.

П е р в а я д е в у ш к а. Ой, как я испугалась! Смотрите, я вся покрылась мураш...

П е с т р у х и н (схватив телефон, обвешанный лентами капусты). А-алё? Якый Смокынг?!. А-а, цэ ты, Мафа! (Смеется.) А я про той смокинг вжэ и забув... Ты из машины звонишь? А мы зараз на озере, тут, знаешь, биля ручья... Короче, як побачышь ливоруч пасеку, так зворачывай и идь прямо, так в нас и упрешься! Ну, давай, Сашко, это самое…

Бросает трубку, не глядя, на стол. Собирает с пальцев языком прилипшие куски капусты, жует.

П е с т р у х и н (жуя). Толпа, раки покы що отминяються! Зараз Петра будем провожать! (Смотрит на часы.) Йому трэба вжэ ихать... (Спохватившись.) А... дэ Петро?!

В с е х о р о м: Петр Олегович! Бронзо-о-ов!

Слева выходит Бронзов. Лицо его распухло почти до неузнаваемости, в руке сломанная ветка плакучей ивы.

Г н и л о м е д о в. Ба-а… Петр! Что с тобой?..

Б р о н з о в. Я гулял... Вдруг с лаем выскочила черная собачка... Я испугался, побежал... А там пасека... пчелы... Кто-нибудь, дайте зеркальце, я хочу посмотреть на себя!

Г н и л о м е д о в (в зал). В Москве через несколько часов у парня премьера! Соберется весь цвет нашего кино! Вероятно, кто-то из киношников уже пришивает парчовые заплатки на продранные локти своих твидовых пиджаков, примеряет бриллианты, делает крутой перманент! Московский дождик сечет гигантскую рекламную афишу очередного киношедевра, а сам классик – виновник торжества, разгуливает практически нагишом за две тысячи километров от столицы, по берегу стэпового водоема! Ноги классика изрезаны осокой, морда покусана пчелами, мэтр немножко поддат, и сердце его, кажется, уязвлено одной местной красоткой! Недаром он поглядывает на нее,как слесарь на НЛО, ни с того ни с сего приземлившийся в его кухне...

Т а н я (незаметно приблизившись). На кого, на кого он, по-вашему, поглядывает?..

Г н и л о м е д о в. На тебя, моя южная роза!

Изловчившись, целует девушку в губы, быстро отходит.

С е р г е й (вслед ему запоздало). Э-эй, дядька Мыкола, вы это чего?!

Г н и л о м е д о в (удаляясь). Один материнский поцелуй!..

Первая девушка, найдя в сумочке зеркальце, протягивает его Бронзову.

С е р г е й (с досадой). Чего все эти прилипалы возле тебя трутся?!

Т а н я. Только за мной замечаешь! А сам?!.

С е р г е й (недоуменно). Что «сам»?

Т а н я. Думаешь, я слепая, не видела, как ты с этой (Кивает на Вторую девушку.) долгоногой любезничал?! «Hи есть, ни пить не могу...» А увидел первую смазливую – и хвост распустил!

С е р г е й. Да какой «хвост»?! Ведь ей лет пятьсот, и водителей у этой трехтонки, я бачу, было больше, чем у Коштули запоев! У нее же блок цилиндров никуда не годен, и тормоза совсем не працюють...

Т а н я. Вот я тебе покажу «тормоза»!

С е р г е й (со смехом). Уберите от меня эту чертовку! Глаза выцарапает!

Бронзов, разглядывающий свою физиономию в зеркальце, оборачивается на них.

П е с т р у х и н (роясь в рюкзаке). Бач, все игрища у них, все кохання!

Б р о н з о в (в сторону). Два влюбленных молодых идиота... Спрашивается, при чем здесь я?! (Вдруг морщится.) О, как больно черт щелкнул в жилу…

За сценой слышится шум подъехавшего автомобиля. Хлопают дверцы.

С е р г е й (борясь с Таней). Смотри, кого-то еще сюда несет!

Таня оглядывается. Сергей, улучив момент, обхватывает ее руками.

Т а н я. Никак, дядька Мафа с дядькой Нечипоренкой… Пусти, слышишь?!

С е р г е й. Царапаться будешь?!

Т а н я. Дядька Нечипоренко, как всегда, еле тепленький... Не буду! Пусти!

Сергей отпускает ее.

Уф-ф... Пойти, действительно искупаться, что ли?

С е р г е й (улыбаясь). Давай, давай! (Спохватившись.) Сейчас же Петра Олеговича, дядька Грыць казав, будут провожать!

Т а н я (потягиваясь). Ну, а мне какое дело?

Оба уходят вправо.

Слева выходят М а ф а и Н е ч и п о р е н к о. Нечипоренко несет большой сверток.

Б р о н з о в (опуская зеркальце). С такой рожей мне только на премьере...

П е с т р у х и н. Ну, ось и твий смокинг прыихав! Мафа, здорово! Нечипоренко, прывит!

М а ф а. Га! Здорово, Грыць! Здорово, Мыкола! Дубровин, чертяка, и ты здесь?!. Валюшка и Анжелка?! Ах вы, крали, крали... (Первой девушке.) Анжела, тебяТолик Хайло по всему Мелитополю разыскивает – вот с таким свинорезом! (Разводит руки метра на полтора.)

П е р в а я д е в у ш к а. Ой, Мафа... Как ты меня напугал! Я вся покрылась мура... Неужели этот негодяй уже вернулся с Херсону?!

М а ф а (не обращая более на нее внимания). Петр... Олегович?! Здоровеньки булы! (Почтительно пожимает протянутую Бронзовым руку.) Случайно, не припоминаете меня?

Б р о н з о в. К сожалению…

М а ф а (смеется). А я вот всю жизнь вспоминаю, как в 1971 году, на Первое мая, вас вместе вот с ним, с Мыколою Гниломедовым, вы тогда пацанами были, я в магазин за бухлом посылал! (Мечтательно.) И притащиливы мне на танцы в дэка бутылку плодово-ягодного да сырок на закуску...

Б р о н з о в. А, припоминаю…

М а ф а (с облегчением). Добре! А то, кому ни рассказывал, не верят! «Может, – говорят, – тебе еще и Ален Делон за папиросами бегал?!» Значит, помните меня?! Слышишь, Нечипоренко?! Подтвердишь, если что... Нечипоренко! Где Нечипоренко?!

Н е ч и п о р е н к о (выступая вперед из-за его спины). Я!

М а ф а. Вот, бывший майор танковых войск, мой заместитель... по общим вопросам... Нечипоренко, представь!

Н е ч и п о р е н к о (слегкаразвернув сверток). Вот!

Бронзов начинает смеяться и остановиться не может.

М а ф а (озадаченно). Чего он?!

П е с т р у х и н. Обрадовався, вот и ржёт...

Г н и л о м е д о в (забрав у Нечипоренко сверток, увлекает Бронзова к палатке). Петр, плюнь! Главное, на тебе будет смокинг! А якого вин колеру – кому якэ дило!

Скрывается с Бронзовым в палатке.

М а ф а (потирая руки). Ну, вот! Даже не верится! Черта какогокогда-тоза бухлом посылал! (Робко.) Значит, теперь я автограф у него могу получить?..

П е с т р у х и н (важно). Скильки завгодно!

Б р о н з о в (появляясь из палатки в небесного цвета смокинге). ...в этом наряде я смахиваю на маргинала, который разрезает женщинам юбки ножом, вполголоса декламируя Бодлера…

Г н и л о м е д о в (выходя следом). Действительно, мило! Но тебе, Петр, идет.

В с е х о р о м. Идет! Идет!

Б р о н з о в. Придется поверить на слово. А зрителям я объясню, что меня…

Справа выходит С е р г е й, улыбающийся чему-то блаженно и счастливо. Бронзов смолкает на полуслове. Жадно глядит – не покажется ли Таня.

Сергей берет топорик, скрывается в кустах.

П е с т р у х и н. Маэстро, автограф!

Б р о н з о в (очнувшись). Ах, да…

Машинально принимает из рук Мафы фломастер.

Сколько с меня?

П е с т р у х и н. Обидишь на всэ життя! Цэ тэбэ подарунок, прэзэнт!

М а ф а. Тут, пожалуйста! Я потом себе на этом месте наколочку зроблю...

Б р о н з о в (Бронзов машинально расписывается на подставленном Мафой предплечье.). Ну, коли так, ладно… (Смотрит на часы.) Ого! Однако пора.

П е с т р у х и н (протягивая ему связку ключей). Ось тоби ключики вид «мерседеса»! В Мариуполе, у аэропорту, тебя Витя Черный зустринет... Я ему позвонил! Виддашь ему ключи, он машину до мэнэ обратно пригоныть! Ах, да, Витя – такый рыжий амюзантный хлопчисько… Злива от нього будэ стояты його жинка, зправа – дочь вид першого брака! А на руках у нього – младенчик. Ты Витю сразу впизнаешь! Пробач, що сам не отвиз, алэ... Бачиш, яки мы тверэзи! И… сьогодни ще за раками зибралысь... Ну, обнымэмось?!

Б р о н з о в. Обнимемся!

Обнимается со всеми по очереди.

Г н и л о м е д о в (обнимаясь с Бронзовым). Да, вот оно как, брат! Живем, словно дельфины... среди тех, кому на нас наплевать! А те, с кем прошли золотые денечки юности... Эх, расчувствовался я!

Д у б р о в и н (обнимая Бронзова). Пиши...

Б р о н з о в. Всего хорошего, девушки! Саша... Нечипоренко...

М а ф а. Приятного полета, мягкой посадки!

Н е ч и п о р е н к о. Здр-равия желаю... Ура! Ура! Ура-а-а!!!

П е р в а я д е в у ш к а. Напугал! Я вся... гусиной кожей...

С е р г е й (выволакивая из кустов сухостойную вербу). До свидания, Петр Олегович!

Бронзов бросает последний взгляд на озеро. В с е, кроме Сергея, принимающегося рубить сухостоину, гурьбой идут с Бронзовым за сцену. Некоторое время оттуда доносится гам проводов. Затем слышится шум отъезжающей машины, и прощальные крики усиливаются.

В с е, кроме Бронзова, возвращаются на сцену.

М а ф а. Раки?..

П е с т р у х и н. Ну, да, раки, раки!

Мафа начинает быстро раздеваться.

Девушки торопливо подкрашивает губы, ресницы. Обуваются (оставаясь в купальниках) в туфли на каблуках. Берут с собой сумочки.

Г н и л о м е д о в (надевает гавайскую рубашку, темные очки). Когда-то я удивительно умел ловить раков! (Расчесывает волосы гребешком.)

С е р г е й (втыкает топорик в лежащий на земле обрубок ствола). Ну, ось, дрова на костер уже есть...

М а ф а. Да Нечипоренку, Нечипоренку пустите вперед! Он их, интеллигентов, по пять штук каждой рукой словит… Он же танкист! Они на раков дуже злые… Нечипоренко! Где Нечипоренко?!

Н е ч и п о р е н к о (угощаясь, сидит за столом). Хм! Раки... Не видал я разве раков? Вот в 1986 году, когда меня лягнула лошадь...

П е с т р у х и н (с рюкзаком за плечами). Пишлы, пишлы! Некогда... Валерка, ты здесь еще?!. Живо дуй в село за укропом! Гайда, хлопцы!.. День к вечеру, а мы еще жодного рака нэ впиймалы!..

Все с шумом уходят вправо. Гниломедов несет включенный на полную громкость магнитофон. Гам и музыка постепенно удаляются.

Д у б р о в и н. Раки! Укроп! (Зевает.) Счас, Дубровин будет вам за укропом…

Забирается в палатку. Почти тотчас оттуда доносится храп.

Слева выходит Т а н я. Оглядывает пустой бивуак.

Т а н я. Все ушли. (Заглядывает в палатку.) Как пышно развалился! (Помотав головой, забрасывает за спину длинные мокрые волосы.) Пойти разве тоже за раками понырять?! Чего тут сидеть! Только вот надену босоножки, а то босиком по траве колко...

Справа выходит Б р о н з о в.

Пауза.

Т а н я. Отчего жевы не уехали?..

Б р о н з о в. Летим в Москву!

Д у б р о в и н (из палатки). А я ви-и-ижу...

Бронзов и Таня, вздрогнув, оборачиваются...

…с-с-сны-ы... (Храпит.)

У Тани вырывается нервный смешок.

Б р о н з о в (задыхаясь, хватает ее за руку). Девочка... Немедленно...

Т а н я. Прямо в купальнике?! Меня не пустят в самолет!

Б р о н з о в (схватив ее лежавший на покрывале сарафан). Больше ничего не надо… (Увлекает ее за собой.)

Т а н я. А паспорт?! Как без паспорта?..

Б р о н з о в. Потом... после... Начальник аэропорта знаком мне, он посадит нас так!

Т а н я. Ты уверен? (Останавливается.) Петя... А как же твоя жена?!

Б р о н з о в. Наш брак давно зашел в тупик...

Т а н я. Но у тебя дети!

Б р о н з о в. Да... Орудия шантажа в бесконечных скандалах! Слава богу, мои сын и дочь уже почти взрослые... Летим! Я с ума сойду, если не полетишь!

Т а н я (поколебавшись мгновение). Идем…

Идут вправо. Навстречу им выходит С е р г е й.

С е р г е й. Я не нарочно!.. Я не следил! Я за ведром вернулся, мы ведро для раков забыли! О, как мне тошно... (Тане.) Ну, а теперь что ты скажешь?..

Таня, пожав плечами, обходит его и молча направляется прочь.

С е р г е й. Нет, постой!

Догнав девушку, бьет ее по лицу.

Т а н я. Хочешь – убей! Все равно уйду к нему! Ненавижу...

Сергей хватает топор. Бронзов выбивает его у Сергея. Соперники борются, падают на землю. Бронзов оказывается сверху, начинает душить Сергея.

Таня подбирает топор, глядя в зал, выходит на авансцену. Помедлив, замахивается топором и - с силой опускает его…

Бронзов, вздрогнув, отпускает соперника, медленно встает, направляется вглубь сцены и, пошатнувшись, падает лицом вперед.

С е р г е й (подойдя к Тане, забирает у нее топор.) Уходи.

Т а н я. Нет.

С е р г е й. Убирайся! Пошла прочь!

Т а н я. Я не буду тебя ждать.

С е р г е й. Знаю.

Т а н я (отвернувшись). Как душно! Пойти искупатьсяеще…

На ходу завязывая узлом свои длинные волосы, начинает спускаться в зал.

С е р г е й (отбросив топор). Подожди!

Берет девушкуза руку. Спустившись в зал, они идут между кресел по центральному проходу, при этом «за кадром», как от сильных гребков двух пловцов, плещет вода.

Свет начинает медленно гаснуть.

Когда наши герои оказываются на середине прохода, воцаряется темнота. Некоторое время из нее доносятся, удаляясь,мерные плески. И стихают.

Пауза.

Пронзительно кричит чайка.

Конец

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

336191  2016-07-13 16:23:59 VM - Интересная пьеса. "В этот момент раздается странный достаточно громкий писк. Оказывается, этот писк издает мобильный телефон, лежащий в тарелке с квашеной капустой. П е р в а я д е в у ш к а. Ой, как я испугалась! Смотрите, я вся покрылась мураш... П е с т р у х и н (схватив телефон, обвешанный лентами капусты). А-алё? Якый Смокынг?!. А-а, цэ ты, Мафа! (Смеется.) А я про той смокинг вжэ и забув... Ты из машины звонишь? А мы зараз на озере, тут, знаешь, биля ручья... Короче, як побачышь ливоруч пасеку, так зворачывай и идь прямо, так в нас и упрешься! Ну, давай, Сашко, это самое… Бросает трубку, не глядя, на стол. Собирает с пальцев языком прилипшие куски капусты, жует. П е с т р у х и н (жуя). Толпа, раки покы що отминяються! Зараз Петра будем провожать! (Смотрит на часы.) Йому трэба вжэ ихать... (Спохватившись.) А... дэ Петро?! В с е х о р о м: Петр Олегович! Бронзо-о-ов! Слева выходит Бронзов. Лицо его распухло почти до неузнаваемости, в руке сломанная ветка плакучей ивы. Г н и л о м е д о в. Ба-а… Петр! Что с тобой?.. Б р о н з о в. Я гулял... Вдруг с лаем выскочила черная собачка... Я испугался, побежал... А там пасека... пчелы... Кто-нибудь, дайте зеркальце, я хочу посмотреть на себя!"

Copyright (c) "Русский переплет"