Поэзия
20 декабря 2012

Стихотворения

***

Вновь непостижимо и незримо

для гиперборейских злых царей,

тёплое дыхание Гольфстрима

на листах моих календарей

мне явилось призраком апреля,

мимолётным, как прощальный взмах.

И дрожат тугие параллели,

словно рамы осенью в домах,

и, теплом стыдливо обозначась,

в небе поднимаются со дна

и предзимья тихая прозрачность,

и промытых стёкол глубина.

Форточка

От гомона столичных площадей

в каморки полутёмные окраин

попряталось всё то, что было раем,

когда мы жили в племени детей.

Вдыхая запах городских хвороб,

я всё блуждаю в переулках старых,

где молча подметают тротуары

оранжевые ангелы дворов.

Там, прежде чем позволить вам пройти,

дворовый кот вас оглядит по-царски,

там луж простор, почти венецианский,

и карусель, как лодка, посреди.

И тихо так, что кажется, вот-вот,

возьмёт и заиграет "рио-рита"...

И только форточка стучит, открыта,

и чудится, что -бабушка зовет.

Там тот же ясень так же гол и тих,

там тополь с переломанной ключицей...

И ничего со мной не приключится.

Я лишь чужак из племени больших.

Закрыта дверь. Утоплены ключи.

Ушли актёры. Завершилось действо.

...А я стою у старого подъезда

и слушаю, как форточка стучит.

От Грибоедова

листва развешана как ценники,

и, каждый о своём токуя,

идут-бредут поэты-циники,

шагают с Бронной на Тверскую.

их звать коллегами, друзьями ли -

и так, и этак будет пошло,

когда всё лучшее проямбили

и прохореили безбожно.

когда все вертеры написаны,

все отцифрованы истомы,

и теребит бумажки с иксами

очередной поэт бездомный,

и вспоминает одурь майскую,

как что-то под ребром кололо,

как двор в окошке ехал наискось,

а после рвало корвалолом...

и скомканной бумажкой бред его

по гулким переулкам блудит...

когда идёшь "От Грибоедова" -

нормально. то ли ещё будет.

***

Да, скифы -мы! Да, азиаты -мы...

А. Блок

Из-под бровей глядящая едва,

гружённая тюками и возами,

угрюмая, товарная Москва

с раскосыми, с таджикскими глазами,

что на ходу глотает шаурму,

и пахнет жаром, жиром, тестом клейким,

что ни по платью и ни по уму

не встретит -город мой, салям алейкум.

Салям тебе, сшибающий деньгу

на вечном положенье нелегальном.

Не тронь меня, я мимо пробегу

по переходам, площадям вокзальным.

Смотри, спешу -и тоже не домой.

Мы оба-два, безумные подобья,

с одной сумою и одной тюрьмой,

с одной Москвой, глядящей исподлобья.

День победы

...медаль "За отвагу", а эта вот -за Сталинград...

Опять он достанет их молча, посмотрит и спрячет.

Он маршей не слышит, давно не спешит на парад.

Он едет на дачу.

Он взял туда плёнку -накрыть немудрёный парник,

и саженцы, вот они -груша, малина и вишня.

Он топит там печку, по-дедовски, так, как привык,

он в городе лишний.

На даче смородина, мягкий, барашковый лист.

Там тихо сегодня: кричи, а никто не ответит.

Там слышно, как пальцами гладит лады гармонист

в глухом сорок третьем...

Сжигают сушняк, пахнет дымом. Так пахла война,

а нынче Москва обрядилась, как лошадь в попоне...

Кругом лишь обман да подачки.

И снова весна.

И гарь на ладони.

Имена

В тенетах строк ночуют имена,

и видят сны, не зная друг о друге,

и часто просыпаются в испуге,

и ночь для них мучительно длинна...

...ворочаются, ждут, что выйдет срок,

им зябко в междустрочьях полутёмных,

и каждое из них -слепой котёнок,

подброшенный людьми на мой порог.

Все домыслы пусты,

расчёты врут,

а память размывается и тонет...

Но имена... мне тычутся в ладони,

и снятся мне, и плачут, и зовут.

***

Горячим мёдом, медленно и томно,

лучи стекают с краешка стола,

гудят, звенят предметов камертоны,

и жмурятся от солнца зеркала...

...не просыпаться, нет, не просыпаться,

чтоб не рассыпать

и не расплескать,

и паутину лунную на пяльцах,

очнувшись,

наскоро не распускать,

и сон катить прозрачным нектарином

с оконного стекла по потолку...

А счастье утром так неоспоримо,

и, как зародыш с мордочкой звериной,

ты спишь, сопишь, свернувшись, на боку.

Её дела

...если захочешь иметь детей,

то тебе придётся их делать самой.

одни выходят замуж, другие живут

сами по себе со мной....

Д. Артис

Она для тебя -

лишь игра в очко,

о проигрыше не жалей.

Она тебе

не должна ничего,

ты тоже не должен ей.

Ты встанешь через

пятнадцать минут -

она ещё будет лежать,

и ты не обязан

знать, как зовут

всех плюшевых медвежат,

всех старых кукол без рук и ног,

всех отчимов и отцов,

ты будешь помнить -

подъезд, звонок,

но чтоб вспоминать лицо?..

К чему тебе

головная боль,

всё сходит и так, и так.

И если ей

хорошо с тобой -

то это её косяк,

то это её

календарный мрак,

лишь только её дела.

...Не стоило, детка,

голодных собак

прикармливать со стола.

Первое и единственное письмо К**

Пути между нами -

размыло и размело.

Не выпало так,

чтоб навстречу тебе -бегом ...

Я изо дня в день

вспоминаю твоё тепло,

а, если быть честной -

выдумываю его.

Когда уходил -

оглянулся?..

махнул рукой?..

Как будто в пелёнку,

закутаюсь в старый плед...

...Ты знаешь...

мой первый ушёл,

и ушёл -другой,

и все остальные -

ушли, за тобою вслед.

Но проще простого -

тебя отыскать

во мне

по пряди каштановой,

тонкой верхней губе...

И дерзкое

переплетенье твоих корней -

мой вечный повод

для ненависти к себе,

мой камень за пазухой,

и на него -коса.

А время уходит -

унылый, чужой старик...

Я знаю одно: ты уже

не вернёшься сам.

Я выросла, папа.

Февраль на дворе

стоит.

***

Хотел рвануть через порог - душа на вынос...

А стал - не моцарт, не пророк. Так, просто, вырос.

Ни телекамер, ни газет. Не лез из кожи.

И твой сосед такой, как все, и ты такой же.

Не повезло, не повезло, не та эпоха.

Живёшь, мусолишь ремесло, (нет-нет, не плохо),

благословляешь божий дар, свой дом-теплицу.

И никаких вам траффальгар,

аустерлицев.

В кругах асфальтовых орбит - всё мимо, мимо.

А под горою куст горит,

горчит калина.

Зудят занозы мелких бед. Тропа всё уже.

А куст горит. Да он тебе

и не был нужен.

***

Какой невнятицей утешиться

в тиши бессонной, полуночной,

когда в душе решенье режется

болезненно, как зуб молочный,

является сквозь тьму кромешную,

как перевал за поворотом,

как что-то очень неизбежное,

когда не скрыться от чего-то

и не пуститься на попятную,

не сесть в последнюю пирогу...

Какой молитвою невнятною

заговорить свою дорогу,

чтоб горечь писем неотправленных

оставить здесь, на полке пыльной,

где правота порой неправедна,

а благородство непосильно.

***

...затерянный на дне

с каких-то давних пор,

из прошлого, из тьмы,

на части разделённой -

вдруг позовёт тебя

забытый разговор,

и ты почувствуешь,

легко и удивлённо,

как, вынырнув на свет

из донного песка,

где в водорослях спит

тоски замшелый камень,

неслышно проплывут

три золотых малька

и краешка души

коснутся плавниками...

Утро. Загорск. Ноябрь.

На перекрёстках перехлёст теней,

и свет болезнен, холоден и скуп.

Мой город просыпается во тьме,

не залечив вчерашнюю тоску.

И спят ещё посадские попы,

и голуби, и галки на пруду...

По улицам, увечным и слепым,

слепые и увечные бредут,

и каждый стонет о своей беде,

и каждому нужна своя беда.

Когда-нибудь и здесь наступит день,

который не наступит никогда,

а будет вечно пять часов утра,

а время утром вязко, как смола.

И всё темнеет улицы нора,

и высится стена, белым-бела.

***

...лишь запрокинешь голову едва,

и лёгкой аркой в небе над тобою

сомкнутся - полусонная трава

и жёлтые головки зверобоя.

И ты лежишь напротив высоты,

как будто - пройден путь и долг оплачен,

и в облаках качаются цветы,

и по тебе

никто уже не плачет.

***

Настанет час. Светло и слепо

я улыбнусь -благодаря...

Над головой сомкнётся лето

волною цвета янтаря,

и вдалеке забрезжит осень,

спиралью звонкой завита,

и сможет стать земною осью

любая складочка листа.

А зимы, как большие совы,

спеша покинуть клеть ветвей,

полупрозрачны, невесомы,

взлетят над памятью моей,

и взоры их сквозь дым белёсый

тревожным сполохом блеснут,

и вёсны, лёгкие, как вёсла,

главу вперёд перелистнут,

и время длинной ляжет тенью,

как будто соскользнувший шарф,

и я нырну в отдохновенье,

восторг на вдохе задержав.

Copyright (c) "Русский переплет"