Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Драматургия4 марта 2008 года

Время великой скорби

Трагедия в 2-х действиях

Действующие лица

Анохин Егор Игнатьевич -- красноармеец в отпуске, 20 лет.

Настя -- невеста Егора, 18 лет.

Чиркунов Михаил Трофимович -- секретарь партячейки села, 21 год.

Маркелин -- командир продовольственного отряда, 27 лет.

Максим -- комиссар продотряда, 23 лет.

Антонов Александр Степанович -- легендарный руководитель "Антоновщины", 31 год.

Отец Александр -- деревенский священник, отец Насти, 40 лет.

Анохин Игнат Алексеевич -- отец Егора, крестьянин, 45 лет.

Анохина Мария Петровна -- мать Егора, 43 лет.

Анохин Николай Игнатьевич -- старший брат Егора, 24 лет.

Анохина Любовь Ивановна -- жена Николая, 21 год.

Ванятка -- младший брат Егора, 15 лет.

Шавлухин Андрюшка -- друг Ванятки, 15 лет.

Попадья, мать Насти . 40 лет.

Крестьяне, бойцы продотряда, бойцы боевой дружины Антонова.

Действие первое

Сцена 1

Февраль 1920 года.

Утро. В избе Игната Алексеевича Анохина готовятся к завтраку. Хозяин сидит за столом и режет ножом круглый черный хлеб большими ломтями. В большой густой бороде его видна седина. Хозяйка Мария Петровна раскладывает на столе алюминиевые чашки, деревянные ложки. Старший сын двадцатитрехлетний Николай возле судника моет руки над лоханкой. Воду льет ему на руки из кружки брат Ванятка. Сноха Любаша укладывает в люльку, висящую возле сундука, своего пятимесячного ребенка, поправляет его бережно в люльке.

Л ю б а ш а (воркует нежно над люлькой с ребенком): Лежи, лежи... Гнатик, ты наелся, теперь нам пора... (качает люльку и тихонько запевает) Баю-бай, засыпай, глазки закрывай... Молодец... Гнатик у нас молодец. (приговаривает Любаша и отходит от качающейся люльки, смотрит в окно), Ой, идет кто-то... Красноармеец...

Игнат Алексеевич оторвался от хлеба, повернулся к окну. Николай, вытирая руки утиркой, тоже глянул в окно. Дверь в избу распахивается, и высокий юный красноармеец в шинели с широкими красными полосами на груди и буденовке появляется на пороге.

М а р и я П е т р о в н а (вскрикивает радостно): Егорша! (кинулась к сыну, обхватила его руками).

Е г о р (уронив на порог заплечный мешок, обнимает мать): Мам, раненый я... не шибко жми...

Отец, братья, радостно окружают Егора.

Н и к о л а й : Здоров, здоров!

И г н а т А л е к с е е в и ч : Да-да, выше отца стал. (Помогает сыну снимать шинель). Прямо к столу попал... Откуля шел, из Борисоглеба?

Е г о р (отстегивает шашку): Не, из Мучкапа, в Балашове в госпитале лежал.

Шашку у него из рук тут же выхватил брат Ванятка, отбежал с ней к сундуку и стал осторожно вытягивать ее из ножен.

И г н а т А л е к с е е в и ч : А ранило тебя куда?

Е г о р : В грудь. Клок мяса осколком выдрало. Заживает...

В а н я т к а (разглядывая шашку): Смотрите! Тут написано "Егору Анохину за храбрость... Туха... Туха...

Н и к о л а й : Тихо! Гнатика разбудишь! Дай-ка сюда. (Он взял шашку у брата, вытянул наполовину лезвие и прочитал вслух): "Егору Анохину. За храбрость! Командарм Тухачевский"! Молодец -- храбрец! А я у Буденного был...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Ну, за стол, за стол! Потом наговоримся. В кои-то веки всей семьей собрались. Привёл Господь! (Крестится на иконы). Марусь, ради встречи сына с фронта можно и по стаканчику. Хоть и утро -- Бог простит.

Е г о р (заглядывая в люльку): У нас пополнение?

Н и к о л а й : Сын... Гнатик.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Давайте за стол, за стол!

Рассаживаются за столом, разбирают ложки, ломти хлеба и начинают есть.

И г н а т А л е к с е е в и ч : А када выздоровеешь, опять на фронт?

Е г о р : Видно будет, может, в уезде кем пристроят. Я ведь теперь партейный... Коммунист. Эскадроном командовал.

И г н а т А л е к с е е в и ч : А тут тобой Мишка Чиркун командовать будет...

Е г о р : Мишка? Чиркун? Почему он? Разве он не на фронте?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Списали с фронта. Подчистую...

М а р и я П е т р о в н а : Говорят он увольнительную у военкома в уезде купил.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Мало чего говорят. Мы рядом не были... У нас в Масловке партячейка образовалась, и Мишка в ней верховодит. Все с председателем сельсовета Докиным меряется: кто из них главней на селе. Молодой, а шустрый, не в отца, тот смирный, а этот в деда с материнской стороны пошел. Тот чумовой был, всё деревню булгачил, пока на каторгу не сослали...

Н и к о л а й : Он, Чиркун-то, к невесте твоей сватался.

Е г о р : К Настеньке?

Н и к о л а й : К ней. К кому же еще... Но ты не волнуйся, не отдал дочку поп, на ворота указал.

Е г о р : А Настенька?

Н и к о л а й : Что Настенька? Тебя ждет, даже на масленицу на гулянках не была...

Егор молча перевел взгляд на отца.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Пойдем, пойдем мы свататься... мы уж с отцом Александром заводили разговор, он не против. Ровней считает: он -- поп, а я комиссаром был в Масловке при Керенском... В воскресенье пойдем... А то из под носа девку уведут... Но сперва обговори с ней сам, а то придем, а нам от ворот поворот.

Е г о р : Так я прямо сейчас к ним сбегаю.

М а р и я П е т р о в н а : Ну да, прям сейчас вскочишь и помчишься людей булгачить. Ешь, успеешь...

Вдруг на улице песня взвилась. Егор не донес ложку до чашки с кулешом, замер, прислушался. Молодой озорной голос чисто и звонко выво.дил:

Тигры любят мармелад,

Люди ближнего едят.

А дальше с присвистом, с посвистом лихим, разу.хабистым: видно, не один был певун.

Ах, какая благодать

Кости ближнего глодать!

И подхватили дружно, ахнули, рванули на всю деревню задорные голоса:

Э-э-эх, рыбина-соломина,

Это все хреновина! Эх-ха-ха!

Елки-моталки

Получай по палке!

Е г о р (недоуменно): Что за ар.харовцы?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Троцкий идет... Не дай Бог, остановятся... Хучь бы в другую деревню...

М а р и я П е т р о в н а (крестясь): Господи, царица небесная! Николай Угодник, пронеси и помилуй!

Е г о р : Почему Троцкий?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Продовольственный отряд имени Троцкого... Маркелинская песня, черт бы его побрал. Не надо и беса, коли Маркелин здеся. Прости меня Господи! (перекрестился размашисто).

Н и к о л а й : Его комиссар Максим пострашнее самого Маркелина будет. Змий!

Е г о р (у отца): А ты всё в сельсовете?

М а р и я П е т р о в н а : Я ему кажный день твержу: выйди, выйди из сельсовета, неча тебе там делать...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Выйдешь, хуже будет. Врагом сочтут...

М а р и я П е т р о в н а : А так они тебя другом считают? Знают теперь, знают, кто "Мирской приговор" писал. Ты б его хучь спрятал подальше! К бабе Грушке отнеси, к ней не пойдут. А к нам припруться, разыщут... и разговор короткий, по этапу или пулю... Они на руку скоры, спорить не будут.

Е г о р : Что за "Мирской приговор"?

И г н а т А л е к с е е в и ч (неохотно и хмуро): Собрались мужики, написали жалобу. На сходе принять хотят -- и в Москву... Жить невмоготу стало, подчистили весь хлеб до зернышка, того и гляди до крапивы не дотянешь, с голоду пухнуть зачнешь.

Стук в окно, к р и к: Игнат Лексеич, в сельсовет требуют!

И г н а т А л е к с е е в и ч : Не пронесло! (хмуро крякнул и поднялся).

Семья тоже стала вылезать из-за стола.

Мать, убирая со стола чашки-ложки тревожно поглядывала на мужа.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Не гляди, вернусь.

М а р и я П е т р о в н а : Откажися от Совета, некогда, скажи, хвораешь. Сил нету...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Хватит. (Он притопнул ногой, забивая глуб.же валенок в галошу. Нахлобучил шапку и направился к двери, но у порога обернулся, глянул на Егора, на Николая): Ежли на сход звать будут, неча ходить. Я -- там! Ты, Николай, вершой займись, сходи в ветла, прутьев нарежь! (уходит).

Е г о р (матери): Напоить скотину? Ай рано?

М а р и я П е т р о в н а : Ступай.

В а н я т к а : Егорша, можно я еще шашку посмотрю?

М а р и я П е т р о в н а : Неча! Игрушку нашел! Нама.шешься еще, никуда не денисси!

Е г о р : Мам, а Чернавка ожеребилась?

М а р и я П е т р о в н а : Месяц назад жеребчика принесла.

Е г о р : А Майка? Что-то теленочка не вижу.

М а р и я П е т р о в н а : На днях отелится, припозднилась... Ничего, дождемся, потерпим.

А н д р ю ш к а Ш а в л у х и н (влетая в избу): Егорша, ты? Здорово, когда приехал-то?

Е г о р : Только что.

А н д р ю ш к а : Подчистую?

Е г о р : В отпуск. Ранен.

В а н я т к а : У него сашка от Тухачевского. Так и написано: за храбрость!

Е г о р : Сиди, сашка.

А н д р ю ш к а : Покажи.

Е г о р : Ты чего такой возбужденный?

А н д р ю ш к а : Там весь народ попер к церкви, на сход. Маркелин сзывает. Пошли туда!

В а н я т к а : Погоди, скотину напоим, и пойдем...

М а р и я П е т р о в н а : Отец чо сказал? Си.деть дома... Ай неслухи? Слова отца для них как сорочий ор...

Е г о р : Мам, чего ты сердишься? Можно мне на народ посмотреть, ай нет? А Ванятка? Так без него сход не сход. Слово его будет решающим... Я, можа, там Настеньку встрену... Николай дома будет.

М а р и я П е т р о в н а : Ну, смотри, ты не лезь там... Слухай, а не суйся. Маркелин-то враз стрельнёть. Для него стрельнуть в чело.века, как плюнуть. Надыся приехал, выпорол Серегу Кирюшина да Митьку Булыгина. Не по ндраву ему высказались... Не суйся...

А н д р ю ш к а : Маркелин страшно злой приехал... Сразу всех советчиков арестовал...

М а р и я П е т р о в н а : Каких советчиков? За что? А Игнат?

А н д р ю ш к а : И дядю Игната арестовал... Весь сельсовет запер в сарай Гольцова. Говорят, это он просто постращать решил, чтоб народ смирнее был.

Егор снял с гвоздя у двери шинель с широкими красными полоса.ми на груди, буденовку. Ванятка с Андрюшкой отошли к сундуку, стали разглядывать шашку.

Н и к о л а й : Вы идите туда, посмотрите, чо там за шутки, а я скотину напою. Потом пойду прутьев нарежу для верши, да кошелки две надо сплесть. Гуси скоро нестись зачнут... Ты к Насте-то зайди по пути, объявись. Обрадуй девку!

Е г о р : Неудобно как-то, вдруг отец дома, я вечером вызову.

Н и к о л а й : Зайди сейчас, зайди... Не пойму я только... Отец Александр Настю без венчания не отдаст. Это точно. В церковь придется идить.

Е г о р : Пойду.

Н и к о л а й : Ты же коммунист. Вам нельзя...

Е г о р : Ради Насти я на все пойду!

Н и к о л а й : Значит, коммунист ты липовый. У нас в части комиссар говорил, что за честь партии любой комму.нист с радостью голову сложить. И ложили, сам видал...

Е г о р : Дак и я б сложил, там, на фронте. Кровушки-то своей, немало пролил. Надо будет, еще пролью... Но Настенька... Настя совсем другое, тут меня лучше не трогать. За нее я самому Троцкому в миг горло перехвачу!

М а р и я П е т р о в н а : Ты такими словами не бросайся!

Е г о р : Это я к слову...

В а н я т к а (подходит с шашкой): Мы ее с собой возьмем?

М а р и я П е т р о в н а : Оставьте дома... от греха подальше... Неча там с ней делать!

Ванятка (Егору): Мы с Андрюшкой поклялись в вечной дружбе, чтоб с нами не случилось, где б мы не были, а друг за дружку горой! Мы даже кровью обменялись, как в книжках написано.

Е г о р : Это как же вы обменялись?

В а н я т к а : Я разрезал, вот тут, руку, (показал он руку) видишь шрамик, и Андрюшка тоже на своей руке, и приложили рану к ране. Моя кровь перешла к нему, а его ко мне. Теперь мы кровные братья...

М а р и я П е т р о в н а : Ой, дураки, выросли дылдами, а разум детский...

Егор (Ванятке): Молодцы, вдвоем легче жить... Ну, пошли. Только вы ступайте к церкви, а я на минутку загляну к отцу Александру.

В а н я т к а : Так он в церкви, должно.

Е г о р : Мож, дома... (выходят из избы).

Сцена 2

Дом деревенского священника. Прихожая. Входит Егор. Из горницы навстречу выскакивает Настя и бросается ему на шею. Обнимаются, стоят. Егор целует ее в щеки.

Н а с т я (шепотом): Мама дома... мама увидит...

Е г о р : Пусть... пусть... отец сказал -- в воскресенье свататься придем. Он с отцом Александром договорился уже...

М а т ь Н а с т и (из горницы): Чой-та ты так выскочила? Кто-то пришел?

Н а с т я (отпрянув от Егора): Я думала, у нас дверь закрыта, открыть хотела...

М а т ь (входя в прихожую): Кто это?.. Ой, Егорша! С фронта? Насовсем?

Е г о р : Из госпиталя... В отпуск, ранили маленько.

М а т ь : Потом опять на фронт?

Е г о р : Военком решит, мож, в Тамбове оставит...

М а т ь : Ты проходи, садись (указала попадья на скамейку у стола).

Е г о р : Я на минутку... Отец Александр дома?

М а т ь : В церкви. Видал там, что твориться... Житья совсем не стало. Изживают. Хоть уезжай из села. Охо-хо-хо!

Е г о р (Насте): Ты не пойдешь туда?

М а т ь : Неча ей там делать.

Е г о р : Я схожу. Посмотрю, что там делается... Говорят, Маркелин весь сельсовет арестовал. Надо узнать...До свидания, Екатерина Алексеевна!

М а т ь : Будь здоров, будь здоров... Ой-ёй-ёй, что творят... Никакого закона нет для них: ни Божьего, ни человеческого.

Егор (Насте шёпотом): Как стемнеет, я приду к колодцу, выходи! (Уходит).

Сцена 3

Сельская церковь. Отец Александр выходит из алтаря и направляется к конторке, на которой лежит раскрытая Библия. В церковь входит комиссар продотряда Максим в черной куртке с саблей и револьвером в кобуре на поясе. Папахи не снимает, не креститься, бегло окидывает взглядом церковь, поднимает голову, смотрит на изображение бородатого Бога на куполе.

М а к с и м (с добродушной усмешкой): Похож, очень похож!

О т е ц А л е к с а н д р (берет Библию с конторки): На кого похож?.. Голову обнажи, в церкви находишься...

М а к с и м (не снимая папахи): А вот глянь! (достает из бокового кармана несколько карточек с портретами мужчин и показывает с улыбкой одну, где изображен бородатый Карл Маркс, отцу Александру): Правда, похож?

О т е ц А л е к с а н д р : Кто это?

М а к с и м : Как? Разве не знаешь? Наш бог -- Карл Маркс. Неужто не слыхал?

О т е ц А л е к с а н д р : Слышать слыхал, но вижу впервые...

М а к с и м : Теперь он станет богом России, а потом и всего мира!

О т е ц А л е к с а н д р : И как же он им станет?

М а к с и м : Тем же путем, что и Иисус... И веру в Христа народы Руси не сразу приняли. Вспомни, как святой князь Владимир гнал народ в Днепр крестить. Вспомни, как он огнем и мечом крестил Русь, сколько народной кровушки пролил, чтоб веру Христову утвердить на Руси, сколько десятилетий князья вбивали в головы людей христианскую веру. Вбили все-таки, поверил народ. Поверил в Христа, поверит и в Маркса.

О т е ц А л е к с а н д р : Не остановитесь и перед огнем и мечом?

М а к с и м : Не остановимся. Иначе нашу веру народ не примет. Мы тоже понимаем, что без крови и за один день народ не перейдет в нашу веру, не поверит в нашего бога. Что ж, будем учиться у святого Владимира... Там, (указал на купол), -- наш художник подправит немножко по портрету Карла Маркса, а на иконостас вместо Христа поместим портрет Энгельса. Христос и Бог едины по вашей вере, а у нас -- Маркс и Энгельс едины! Вместо Петра и Павла повесим портреты Ленина с Троцким...

О т е ц А л е к с а н д р : И кто же из них Петр, а кто Павел?

М а к с и м : Ленин, конечно, Петр. Он всегда был с Марксом-Энгельсом. А Троцкий раньше против Ленина выступал, зато теперь он яростно борется за идеи Маркса. Павел-то ваш тоже сперва против Иисуса шел, а потом принял его веру... Всех ваших апостолов заменим нашими апостолами: Свердловым, Бухариным, Рыковым, Каменевым, Зиновьевым...

О т е ц А л е к с а н д р (перебивая): А Божью Мать кем замените?

М а к с и м : Да, это вопрос... Может, Крупской.

О т е ц А л е к с а н д р : Какая же она мать? Она бездетная...

М а к с и м : Значит, возьмем Инессу Арманд, у нее детей много... Заменим кем-нибудь. Свято место пусто не будет... А это кто убогонький такой? (указал на икону Серафима Саровского).

О т е ц А л е к с а н д р : Преподобный Серафим Саровский.

М а к с и м : Мы его на Калинина заменим... Он такой же убогонький.

О т е ц А л е к с а н д р : Кто же пойдет в такую церковь?

М а к с и м : Народ пойдет. Народ! Церковью храм зваться больше не будет. Назовем мы его "Народный клуб" или "Народный дом". Поставим вот тут скамейки, народ отдыхать должен после трудового дня... Только русские не присели перед своим Богом, часами службу выстаивали. А перед нашим богом сидеть можно. За это нам трудовой народ спасибо скажет. Согласись, хорошо посидеть, отдохнуть после тяжкой работы...

О т е ц А л е к с а н д р : Подремать.

М а к с и м : И подремать, восстановить силы тоже неплохо.

О т е ц А л е к с а н д р : И какие же молитвы читать вы будете здесь?

М а к с и м : Молитвы мы упраздним... Читать ты будешь здесь произведения Маркса, Энгельса, товарищей Ленина, Троцкого, вперемежку со стихами Бедного, Горького, Маяковского. И зваться ты не будешь больше ни попом, ни отцом Александром, а более скромно -- агитатором...

О т е ц А л е к с а н д р : При чем здесь я?

М а к с и м : Кто-то должен народ агитировать, звать к новой жизни, разъяснять ему нашу веру. Ты ведь образованный, народ тебе верит. А народ, как ты хорошо знаешь, без веры не может. Без веры, без кнута он скотом становится, зверем. Так пусть он верит в светлое будущее на земле, а не на небесах, верит в Маркса, следует за его апостолами, а такие, как ты, будут направлять его по нужному пути. А путь этот указывать будем мы!

О т е ц А л е к с а н д р : Пути у нас с вами разные... Никого, никогда не буду направлять я по вашему пути. Ваш путь ведет к антихристу, а я всю жизнь звал и буду звать народ к Спасителю.

М а к с и м : Бесплодным труд твой был, товарищ Александр. Назови, много ли народу спас твой Спаситель?

О т е ц А л е к с а н д р : Несть числа душам человеческим, которых вывел Христос на праведный путь, а значит, спас их души от вечных мук!

М а к с и м : В этом-то и разница между вашим и нашим богом. Ваш Иисус спасает души человеческие, а наш Маркс спасает тело человека от вечного рабства, от эксплуатации человека человеком. Душа это нечто эфемерное, неосязаемое, невидимое. Никто никогда душу не видел, не встречал. И есть ли она, как доказать? А тело наше всегда при нас, всегда с нами, вот оно, всегда потрогать можно... ущипнешь его, больно -- поранишь, страдать начинаешь, мучиться. И пищи наше тело ежедневно требует, и не единожды, а по нескольку раз в день. Если нечем человеку насытить тело, он страдает от мук голода посильнее, пострашней, чем от душевных мук. Отсутствие духовной пищи вынести можно, а отсутствия хлеба невозможно.

О т е ц А л е к с а н д р : Не хлебом единым жив человек! Тело смертно, душа бессмертна. Душу направляет Бог, а тело -- дьявол! Значит, вера ваша дьявольская, и бог ваш -- дьявол! Всю свою жизнь я старался бороться с дьявольской сущностью в человеке, старался указывать своим прихожанам путь к Богу, старался вести их к спасению души. На крест взойду, но никогда не приму вашей веры, никогда не буду агитировать людей идти по вашему пути, по прямому пути к антихристу.

М а к с и м : Примешь! Когда дело до креста дойдет, тело воспротивится. Не терпит оно страданий и мук!

О т е ц А л е к с а н д р : Не приму! (Отвернулся от Максима и вышел).

М а к с и м (вслед ему зло и ехидно): Проверим... Крест нам организовать не долго.

Сцена 4

Церковная площадь. Возле паперти толпа крестьян. Среди них Егор и Ванятка с Андрюшкой. Сквозь толпу к паперти быстро и решительно проходят командир продотряда Маркелин, за ним -- два красноармейца в буденовках и Мишка Чиркунов. У Маркелина в руках плетка. Решительно поднимаются на паперть, поворачиваются к толпе. Из церкви к ним вышел комиссар Максим.

М а р к е л и н (вскинув руку с плеткой): Товарищи! Дорогие мои! Два года Красная Армия ведет непре.станную борьбу со всеми врагами трудового народа. Два года без устали отражает нападение своих и ино.странных бандитов, стремящихся вернуть помещикам землю, капиталистам фабрики и заводы. Несмотря на все препятствия, до сих пор нам удавалось накор.мить, обуть и одеть доблестную Красную Армию, спасти от голода и холода население центра Советской России... Все, что нужно нашей героической Красной армии -- мы дадим! Без полной поддержки тыла Красная армия не может вести решительной и энер.гичной борьбы с мировыми хищниками. Наш боевой девиз: всё для Красной армии, всё Красному фронту! Чем скорее, тем лучше! Да здравствует всемирная пролетарская революция! Да здравствуют вожди Рево.люции товарищи Ленин и Троцкий! (Он опустил руку. Народ молчал. На некото.рое время наступила тишина). Да, забыл сказать... Вам нужно сдать дополнительно к продраз.верстке по двадцать одному яйцу с десятины, по два.дцать пять фунтов хлеба и по двадцать фунтов карто.шки с едока...

Толпа охнула, колыхнулась, зашумела.

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Почему?

2 - о й к р е с т ь я н и н : Мы выполнили!

3 - и й к р е с т ь я н и н : Все сдали!

М а р к е л и н : Тихо! Говорю, дополни.тельно и доброволь.но! В подарок Красной армии!.. Говорите по одному, и сюда! Я лицо контрреволюционера хочу видеть. Глаза в глаза!

Крики прекратились.

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Товарищ, товарищ, я спросить хотел...

М а р к е л и н : Поднимайся сюда.

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Не, я отцеда, я не нащот Красной армии... Она тоже исть хочить. Я нащот товаров... По указу обеща.но нам, коль мы разверстку исполнили, мануфактуры два аршина, карасину поболе двух фунтов на едока...

М а р к е л и н : Я понял... Какое число сегодня, знаешь? Двадцать пятое февраля, а в указе сказано -- выдать до первого августа!

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Ну да, ну да, это карасин и мануфактура... Месяц исшол, а где жа четвертушка фунта соли, полкоробка серников. Кажный месяц обе.щано давать... Ты не подумай чаво, я не контрреволю.ция... Соли нету...

М а р к е л и н : Будет вам соль, в конце марта за два месяца получи.те... Ну, так что, согласны сделать подарок Красной армии? Давайте по домам. И срочно сюда, к церкви, хлеб, картошку, яйца. И пять подвод, чтоб отвезти на ссыпной пункт.

2 - о й к р е с т ь я н и н : Не согласны! Нету хлеба! Вымели под гребло. Хучь с сумой иди...

3 . и й к р е с т ь я н и н: Почему в Киселевке по восемь фунтов хлеба взяли, а с нас двадцать пять? Мы рази богаче? Где Докин? Почему его нет? Где советчики? Мы их на чо выбирали!

М а р к е л и н : Я арестовал ваш кулацкий Совет за контррево.люционную агитацию. Мы их будем судить революци.онным судом!.. Потому, прежде чем вы пойдете за хлебом, нужно избрать нового председателя сельского Совета. Я предлагаю кандидатуру Чиркунова Миха.ила Трофимовича! Кто против этой кандидатуры, поднимите руку! И повыше!

2 - о й к р е с т ь я н и н : Не жалаем дезентира!

М а р к е л и н : Кто крикнул?! Кто? Выйди сюда! Найти крикуна! (вытянул он руку с плеткой в ту сторону, откуда крик раздался).

Два красноармейца слетели с паперти, ввинтились в толпу.

3 . и й к р е с т ь я н и н: Здесь крикун! Вот он!.. Сюда идитя... Ага, он. Держи его, держи крепче...

Гул, шелест по толпе прошел. Красноармейцы тащи.ли человека, и почему-то их сопровождал сдержанный смешок. Улыбнулся и Егор, когда увидел, кого тащат красноармейцы. В их руках бился, вертелся деревенский дурачок. Он сопел, упирался ногами, высунув мокрый язык, сопатился. Красноармей.цы подтащили его к ступеням, на паперть поднимать не стали.

М а р к е л и н : Это ты крикнул?

Д е р е в е н с к и й д у р а ч о к: Ага! (Он рукой размазал по щеке сопли).

М а р к е л и н : А что ты кричал? Крикни-ка еще раз.

Д у р а ч о к: Не жалаем дезентира.

Снова смешки раздались.

М а р к е л и н : Отпустите его... Выборы состоялись! Большинством голосов председателем сельского Совета избран Чиркунов Михаил! А Совет он себе подберет сам. Теперь расходитесь. Жду вас с хлебом...

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Где мы его возьмем? Всё сдали!

М а р к е л и н : Товарищи! Я не понимаю вас, в Красной армии ваши же сыны, братья. И вы не хотите, чтобы они были обуты, одеты, накормлены? Товарищ красноар.меец, (вытянул руку с плеткой Маркелин в сторону Егора) да, ты, ты! Поднимись, расскажи, в каких услови.ях сражается Красная армия! Иди, иди...

Егор смутился, оглянулся растерянно.

1 . ы й к р е с т ь я н и н (Егору): Иди, просють.

Анохин нерешительно поднялся на паперть.

М а р к е л и н (Егору): Коммунист?

Е г о р : Да...

М а р к е л и н : Ну, вот и врежь им по-партийному!

Растерянный Егор стоял на паперти, глядел на молчаливую толпу.

М и ш к а Ч и р к у н о в (Егору): Расскажи, какова на фронте житуха.

Е г о р : Да, жизня на фронте не сладкая. Пирогов в постелю не подають...

2 . о й к р е с т ь я н и н (с ехидным смешком): Оратель выискался!

Е г о р : Да, пирогов не подають! Да и постеля не кажный день бывает. Ляжешь у костерка на шинелюшку, да шинелюшкой и укроешься. И холод, и голод -- все бывало. И под пулями, под пулями... Без вашей помо.щи мы ничего не сделаем, не поборем белых хищ.ников. Нужен хлеб, мужики, нужен...

1 - ы й к р е с т ь я н и н : И нашим детям нужен! Нам тоже с го.лодухи пухнуть неохота... Мы с твоим отцом в поле хрип гнули, а Маркелин прискакал -- и под гребло. Мякину оставил! И ту забрать хочить... Ловок ты лялешничать!.. Нету хлебушка у нас, весь выгребли, пока ты сашкой махал!

Егор хотел сойти с паперти, но Мишка ухватил его сзади за руку, приобнял, отвел за спину к Маркелину:

М а р к е л и н (яростно 1-му крестьянину): Ты мне контру не разводи! Выпорю!

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Зна-ам мы, скор на руку... Не думай, не век тебе царевать, дойдет и твой черед!

М а р к е л и н : Что-о! Выпороть! Сейчас же.

Красноармейцы с готовностью скатились с паперти, подхватили деда под руки. Один из них поймал на лету брошенную Маркелиным плетку. Деда кинули на скамейку, содрали шта.ны, взвилась плетка, и багровый рубец проступил на серой коже старика. Дед дернулся. Снова взвилась плетка.

М и ш к а Ч и р к у н о в (Егору): Рад тебя видеть, рад... Насовсем?

Е г о р : В отпуск. Ранен...

М а к с и м : Меня зовут Максим. Комиссар продотряда... А это мой командир, товарищ Маркелин.

Е г о р : Егор Анохин, командир эскадрона, (пожал руку Егор сначала Максиму, потом Маркелину). В отпуске по ранению...

М а р к е л и н (Егору): Я сразу понял, что ты Егор Анохин, потому и позвал тебя сюда.

Е г о р : Откуда ты обо мне знаешь?

М а р к е л и н : Слышал... Максим тебе потом объяснит. Это его дело... Ты хорошо выступил, не переживай. Я тоже, когда в первый раз перед народом встал, язык проглотил. А теперь часами могу беседы вести, да некогда, деревень много, а народ, вишь, какой -- кулаки, добром не отдают хлеб, каждый фунт вышибать надо...

М и ш к а Ч и р к у н о в (Маркелину): Кстати, Егор сын Игната Анохина, члена сельского Совета.

М а р к е л и н : Игната?.. Беспокойный мужик... (Маркелин за.метил, что Егор морщится, страдальчески смотрит, как извивается на лавке дед под кнутом). Му.жика пока не выпорешь, он не поймет, что от него требуется... (Крикнул своим псам) Доволь.но! (Потом заорал в толпу) Сход закончен! В течение двух часов чтоб каждый двор сдал яйца, хлеб, карто.шку... Найдете! А не найдете, я найду! Кто не привезет, пусть пеняет на себя!

Он повернулся спиной к крестьянам.

М а р к е л и н (Мишке): Пожрать надо сообразить что-нибудь... У кого, ты говоришь, сальцо есть, огурцы соленые? Давай, командуй, кто у тебя тут из ребят пошустрей?

М и ш к а Ч и р к у н о в (Андрюшке Шавлухину): Андрей, поди сюда.

Андрей Шавлухин взбежал к ним на паперть.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Хочешь быть членом сельского Совета, а?.. Ага, вижу -- хочешь... Ты комсомолец -- спра.вишься! Первое тебе задание: надо реквизировать у Алешки Чистякова соленые огурцы, так, так...

М а р к е л и н : Пятьдесят штук.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Пятьдесят штук огурцов и три фунта сала.

М а р к е л и н : Мало, пять. Скажи, реквизиция производится по указанию уездного Совета.

А н д р ю ш к а : А если не поверят?

М а р к е л и н : Скажи, распоряжение у Маркелина (он поднял вверх плетку), если сомневаются, сам заеду, покажу, неделю чесаться будут.

А н д р ю ш к а : А к огурчикам и сальцу, естественно.

М а к с и м (захохотал, хлопнул по спине Мишки): Ну и орла ты выбрал! Парочку еще таких, и за Масловку я спокоен, (Шавлухину). И это, есессно, да поскорей!

А н д р ю ш к а (Мишке Чиркунову): У кого, у Ольки Миколавны?

М а р к е л и н : Вонючий у нее, зараза... У нее завтра реквизиру.ем. Щас у Гольцова, у него почище и покрепче.

А н д р ю ш к а : Может, эта... Один я не донесу... Мне бы крас.ноармейца... на первый случай, чтоб потом знали, а?

М а р к е л и н : Соображает, стервец! (красноармейцам, поровшим деда). Ребята, под его команду ровно на полчаса. Возьмите сани!

Крестьяне понуро расходятся. Егор тоже хотел уйти, но его взял за рукав шинели Мишка Чиркун.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Идем с нами, посидим, полялешничаем.

М а р к е л и н (Максиму недовольным тоном): Что ты делал в церкви? Опять над попом измывался? Отстань от него, он вреда нам пока не делает.

М а к с и м : Вот именно, пока. Слышал бы ты, что он мне говорил.

М а р к е л и н : Я от него ничего плохого не слышал.

М а к с и м : Значит ты слушать не умеешь, или уши заложены... У тебя какая задача? Хлеб из мужика выколачивать, вот и пори его. А моя задача -- идеология!

М а р к е л и н : Измывательство над невинным человеком зовется иначе.

М а к с и м : Ты хорошо делаешь свое дело, продолжай также, и не суйся туда, куда тебе не приказывают.

Сцена 5

Изба Чиркуновых. В избе раздеваются Маркелин, Максим, Мишка Чиркунов и Егор Анохин. Входит в избу Андрюшка Шавлухин: на плече -- гармошка, под мышкой -- четверть сизого самогона.

А н д р ю ш к а (весело докладывает Мишке): Приказ исполнен, вот оно, лекарство от всех скорбей! (Поднимает вверх четверть с самогоном).

М а к с и м (восклицает радостно): Ух ты, даже гармошка! Ну, ты, брат...

Мишка режет хлеб, сало, наливает в стаканы самогон. Отец Мишки, Трофим, худой мужик со спутанной бородой, увидев четверть, закряхтел на печи, развернулся, выс.тавил зад в заплатанных штанах. Нащупал голой но.гой гарнушку и, держась за грядушку печи, спустился на пол. Надел валенки с дырявыми носами.

А н д р ю ш к а (отцу Мишки): Чего ты валенки не подошьешь? Палец отморозишь.

Т р о ф и м: А-а, некогда.

А н д р ю ш к а (смеясь): Весь день на печи, а некогда?.. (Отвернулся к Максиму, заинтересовался его кобурой с маузером). Всем комиссарам маузеры выдают?

М а к с и м : Мне выдали. Но я еще всегда с собой браунинг ношу, на всякий случай (вытащил он из кармана браунинг и показал Андрюшке).

М а р к е л и н (поднимая стакан): Ну что, товарищи, за наше дело, за удачное завершения дня!

Выпили, стали закусывать солеными огурцами, салом, яблоками.

М и ш к а Ч и р к у н о в (Маркелину): Загнул ты с двадцатью пятью фунтами. Многовато. Скости... Хотя бы пятнадцать или на худой конец двадцать.

М а р к е л и н : Отступать не буду... Увидишь -- привезут.

М и ш к а Ч и р к у н о в : А с Советом что ты хочешь делать?

М а р к е л и н : С Советом? Погляжу. Еще не придумал (взглянул на Егора). Не бойся. Оставлю я в живых отца... Но угомонить его надо. Слишком неугомонный. Много еще хлопот Со.ветской власти принесет...

М а р к е л и н : Я угомоню, будь спокоен. И "Мирской приговор" он у меня враз выложить.

М а к с и м : С этим ты уж постарайся, не допусти схода.

М а р к е л и н : Эх, зарубку я им на память сделаю! Узнают, как Маркелину перечить!

Андрей Шавлухин улыбался, прислушивался к раз.говору, а сам потихоньку тянул гармошку туда-сюда у себя на коленях.

Т р о ф и м (Андрюшке): Чего ты пиликаешь, играть, так играй бодрея.

М а р к е л и н (Максиму): Максим, рвани-ка!

М а к с и м (взял гармонь, заиграл уверенно и громко запел): Крутится-вертится шар голубой... Эх-да! Кру.тится-вертится да над головой...

М а р к е л и н : Брось! Давай луч.ше "Цветы ЧеКа". (Объяснил всем) Мне его из ЧеКа дали. Маркелину кого попало не дают. Знают... Мне наш губпродкомиссар наказывал: не жалей родных мать-отца, когда задания партии выпол.няешь! И я не жалею.

Максим с шипением сдвинул меха гармони и запи.ликал, запел, играя своими черными бровями.

На вашем столике бутоны полевые

Ласкают нежным запахом издалека,

Но я люблю совсем иные,

Пунцовые цветы ЧеКа.

Максим пел озорно, легко, вздергивал черную бровь, подмигивал Андрею Шавлухину, который улыбался, глядя, как он играет, как поет.

Когда влюбленные сердца стучатся в блузы,

И страстно хочется распять их на кресте,

Нет большей радости, нет лучших музык,

Как хруст ломаемых и жизней и костей.

Вот отчего, когда томятся Ваши взоры

И начинает страсть в груди вскипать,

Черкнуть мне хочется на Вашем приговоре

Одно бестрепетное: "К стенке! Расстрелять!"

А н д р ю ш к а : Ловко, а! (на.лил полстакана самогона и протянул Максиму). А с каких лет ЧеКа на работу примает?

М а к с и м : В ЧеКа с улицы не берут. Нужны заслуги перед партией, народом. Поработай в Совете, поглядим, мо.жет, и ты удостоишься доверия... А работа вам нелегкая предстоит (взглянул Максим на Мишку Чиркуна). Разговаривал я утром с вашим попом. Нашу веру он ни в какую принимать не хочет, будет народ мутить, вот посмотрите. Нелегко вам придется...

М а р к е л и н : Отстань ты от попа, чего ты к нему пристал. Он тебя не трогает, и нам не мешает.

М а к с и м (строго): Он наш главный идеологический враг! И ты как коммунист и герой войны обязан это понимать. А ты постоянно выказываешь мягкотелость...

М а р к е л и н : Я мягкотел?! Да я этой рукой столько врагов порубал, сколько ты их по жизни не встречал.

М а к с и м : Верю, верю, все мы это знаем... На поле боя просто: вот он враг -- руби его! А в жизни сложнее: глядишь -- с виду нормальный поп, а заглянешь в нутро -- смертельный враг. Ты спроси у него про попа, (указал на Мишку). Он с детских лет с ним общается. Скажи, (Мишке), друг нам или враг поп?

М и ш к а Ч и р к у н о в : Да, поп наш известная контра, но народ его любит, верит ему...

А н д р ю ш к а (хмельно и со смехом): А что же ты к этой контре сватался. Зятьком попа захотел стать.

М и ш к а Ч и р к у н о в (резко ударив Андрюшку по шее): Остынь! Щенок, голос прорезался!

А н д р ю ш к а : Ты чо! Я ж шуткую.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Не шути со старшими!

М а к с и м : Правда, сватался к попу, а?

М и ш к а: По пьянке забрел.

М а к с и м : Ну и как поп, обрадовался такому зятьку?

М и ш к а: Он же не дурак, видит, что я по пьянке, ну и выпроводил...

М а к с и м : Да, жесткий поп, сломать его трудно будет. Он мне заявил, что на крест пойдет, но нашей веры не примет. Мне пришлось ответить -- крест нам организовать не долго.

М и ш к а (хмуро): Будет кочевряжиться, организуем.

В избу входит красноармеец.

М а р к е л и н : Ну как там? Везут зерно?

К р а с н о а р м е е ц: Никто ни грамма не привез...

М а р к е л и н : Твою мать! Они запомнят, запомнят... Скачи в отряд! Разобейтесь по пяткам!.. Солодков со своим пятком в Вязовку! Ужанков -- на Хутор! Трухин -- на Масловку! Ивакин -- в Крестовню! Юшков -- в Угол! Быстро по дворам! Кто не сдаст хлеба, забирать всю скотину: овец, коров, лошадей, и гнать к церкви, в ограду. И быстро! Засветло надо сделать. Выполнять приказ!

Красноармеец выскочил из избы.

Е г о р (поднимаясь): Я пойду... скажу своим, чтоб сдали...

Сцена 6

Изба Анохиных. Мать разбирает козий пух на столе, на расстеленной шали. Сноха сидит на сундуке и вяжет из шерсти носки. Входит Егор.

М а р и я П е т р о в н а : Оратель явился... Где отец?

Е г о р : Арестованный... Со всем Советом... Отпустят... Мам, хлеб надо сдать... приготовить. Щас крас.ноармейцы привалят...

М а р и я П е т р о в н а : У тебя он есть, хлебушек, ты и сдавай! Щедрый какой... Где его взять-та. Сами однем кулешом перебиваемся... За семенной браться? По.жрать, а потом зубы на полку? Так?

Е г о р : Ничего рази нет?

М а р и я П е т р о в н а : Глянь, поди, в ларь... Пусто! До зернышка выгре.бли. Сроду такого не было.

Е г о р : А как же быть? Они сейчас всю скотину заберуть.

М а р и я П е т р о в н а : Как заберуть? Куда? Кто им дасть?

Е г о р : Не спросють. Приказ Маркелина... Собрать в ограду церкви, и держать, пока не сдадите...

М а р и я П е т р о в н а : Как же так? Майке телиться скоро...

Е г о р : Вот и отелится... в снег. Да и с отцом как бы чего... если заартачимся...

С улицы шум донесся, крики, блеяние овец. Егор глянул в окно.

М а т ь (тяжело опираясь на колени, подошла к окну, посмотрела, перекрестилась): Царица небесная, заступница ты наша, когда жа кончится эта мука! Господи, за какие жа грехи ты нас наказуешь! Чего жа мы сами исть будем, чем жа питаться? Святым духом...

Она, вытирая глаза, горбясь, двинулась в сенцы. Егор пошел следом.

Сцена 7

Двор крестьянина Гольцова. Слева -- дверь в сарай, возле которого стоят два красноармейца и Максим, улыбаются, смотрят направо за сцену. В центре -- стог сена. Раздается нестройный залп.

К р и к з а с ц е н о й: Советчиков расстреливают!

Из-за сарая выскочил мужик с растрепанной бородой, в исподнем -- в нижней рубахе и в кальсонах. Бежал он боси.ком, держал в охапке полушубок, валенки и другую одежду. Это Игнат Алексеевич Анохин. Навстречу ему выскакивает Егор Анохин и бросается к трясущемуся от холода и страха отцу, помогает ему надеть полушубок, валенки.

К о м а н д а з а с ц е н о й: Взвод! Пли!

Треснул залп.

К р и к з а с ц е н о й: Еще одну сво.лочь расстреляли! Тащи другую!

Егор кинулся к сараю. Навстречу ему от стога сена два крас.ноармейца с веселыми лицами оттаскивали, волочили за руки мужика, который, как и отец, был в исподнем. Анохин бросился на красноармейцев. Подскочил, врезал одному бойцу в челюсть. Тот упал навзничь, выпустил мужика. Егор сцепился с другим, оба покатились на пол. К ним кинулись от сарая красноармейцы, растащили. Егор извивался на полу, бил ногами. На него навалились, придавили к полу.

К р а с н о а р м е е ц (Егору): Очумел, вахлак! Мы шуткуем! Смотри, очухался твой мужик. В омраке он, со страху! Вверх палили...

Анохин перестал биться, сел. Лежавший на спине мужик, которого тащили от омета бойцы, зашевелился, перевернулся набок. Он оглядел всех белыми глазами, потом поднялся, опираясь о сцену руками.

Шум возле сарая отвлек от мужика. В распахнутую дверь выскочил из по.лутьмы сарая Петька Докин, председатель сельского Совета, без шапки, с редкими короткими седыми волосами и широкой бородой. В руках у него -- вин.товка. Выскочил, ткнул штыком стоявшего у двери Максима, бросил винтовку и кинулся мимо сарая за омет. Максим шарахнулся от него назад, пятясь, ухватился за ствол винтовки, споткнулся, упал, но тут же вскочил, пе.рехватил винтовку за приклад и стал целиться в убегающего Докина. Хлестнул выстрел... Над головой Анохина захлопали выстрелы. Красноармейцы, кто стоя, кто с колена били по бе.гущему председателю. Упал на четвереньки Докин. А выстрелы все хлопали.

Оглянулся Докин напоследок и ткнулся седой бородой в землю. Затих.

Егор поднялся, дрожа и покачиваясь, побрел к отцу мимо сарая. Внутри, в полутьме что-то делали люди, слышались негромкие голоса.

1 . ы й г о л о с: Железным прутом он их... В сарае валялся. Ох, не заметили мы...

2 . о й г о л о с: Тащи их на свет!

1 . ы й г о л о с: Теперь им все равно: что свет, что тьма.

2 . о й г о л о с: А может?..

1 . ы й г о л о с: На можа плохая надежа.

Из сарая вытащили, положили на землю двух красноармейцев с пробитыми головами, с залитыми кровью лицами.

Егор подошел к отцу, сидевшему на земле и по-прежнему дрожавшему, помог ему подняться.

Сцена 8

Изба Анохиных. Мать и сноха Любаша по-прежнему заняты каждая своей работой. Мать перебирает пух, сноха вяжет. Николай и Ванятка на полу плетут вершу из ветловых прутьев. Николай сидит на старом полушубке, вплетает первые прутья к обручу. Распахивается дверь в избу, Егор почти втаскивает в комнату дрожащего, растрепанного, еще не пришедшего в себя отца. Мария Петровна вскакивает навстречу им, Николай с удивленным видом поднимается медленно.

М а р и я П е т р о в н а : Ой-ой-ой!

Егор (помогая отцу раздеться): Мам, самогонки ему налей.

Мать метнулась к суднику, зазвякала стаканами. Любаша бросилась ей помогать, собирать на стол еду.

Н и к о л а й : Что случилось? Маркелин выпорол?

Е г о р : Хуже... Председателя сельсовета расстреляли...

М а р и я П е т р о в н а : Докина?

Е г о р : Докина. А остальных членов Совета в виде шутки расстреливали...

Н и к о л а й : Как это?

Е г о р : Пугали. Раздевали на морозе до исподнего и к стенке... а стреляли вверх...Я услышал выстрелы и туда. Гляжу, отец весь белый, еле живой, босиком по снегу навстречу летит... Вот что придумали, а?

М а р и я П е т р о в н а : Ой, Господи!.. Садитесь, садитесь за стол, согреться надо поскорея...

Выпили. Закусывали молча, хмуро.

И г н а т А л е к с е е в и ч (положил ложку на стол, перекрестился и тяжко вздохнул): Нет. Жить так дальше нельзя.

М а р и я П е т р о в н а (не громко и хмуро): Не нам решать...

Перекрестилась, выйдя из-за стола, и взяла пустую чашку, понесла ее к суднику.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Нам! Вот именно нам! Как Маркелин уйдет из Масловки, надо сход собирать, "Мирской приговор" примать и в Москву его. Иначе на этих... управу не найдем... Егорша, ты вот что, ты грамоте шибко обучен, (поднялся он, открыл сундук, достал школьную тетрадь и протянул Егору) среди командиров повращался, посмотри свежим глазом, ладно ли мы написали? Можа подправить что, переиначит?

Любаша стала помогать матери убирать со стола.

Егор пересел с табуретки на сундук и открыл тетрадь. Николай встал, перекрестился на икону и подсел к брату. С другой стороны рядом с Егором пристроился Игнат Алексеевич.

Е г о р (читает вслух): "Мирской приговор"! Мы ждали после падения барского режима счастливой вольной жизни, а между тем после недолгой передыш.ки видим, как в новом виде восстанавливаются все тягости и весь гнет старого строя. Мы решили поэтому изложить все наши горести, обиды и жалобы по пунктам... (приостановился, глянул на отца). Лучше, должно, надо сказать после падения царского режима, а не барского.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Не в этом суть. Читай дальше.

Е г о р : В поставленных над нами властях мы почти не видим знающих и понимающих наше земельное хозяй.ство людей, а чаще встречаются никчемные, бесхозяйные, неумелые люди, настоящие никудышни.ки, которые во все мешаются, все путают, злоупотреб.ляют своей властью, не отдавая нам никакого отчета и не зная над собой управы. Никто их не уважает и настоящей властью считать не может... Это правильно, (снова глянул на отца). Какой из Мишки хозяин, а сопляк Андрюшка член совета. Смех, издевка над народом, (ухмыльнулся и начал читать дальше). Всего хуже приходится всем нам, простым лю.дям, от господ в кожаных куртках, зовущих себя аген.тами чрезвычайных комиссий. Эти ведут себя с нами, словно завоеватели в покоренной стране, и от них никто не может чувствовать себя в безопасности. Над ними нет никакого закона, а их произвол -- всем закон...

М а р и я П е т р о в н а (сердито мужу): Ты чаво затеял? Мало вас Маркелин учил? Чаво затеял-та? Сам, старый вергугуй, в петлю лезешь и сы.нов тянешь. Сынов не путай...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Отвяжись!

М а р и я П е т р о в н а : Сам лезешь, сынов не путай!

Егор прочитал, закрыл тетрадь.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Ну как?

Е г о р : Тут у вас обращение к крестьянам других дере.вень, а как они узнают? А рабочие?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Если сход согласится, по деревням пойдем, чи.тать будем... Сумлевается кое-кто, надо ли?

Е г о р : Вот и я...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Надо-надо! Моготы нет терпеть. И просвета нету. Покуда весь народ слова не скажет, так и будет править лихо на Руси. Ежли власть трудового народа, пущай народ и правит, а не под Маркелинскую плетку пляшет. Мы решим, решим!

М а р и я П е т р о в н а : Сынов, говорю, не путай...

И г н а т А л е к с е е в и ч : Ты зачем на паперть полез, а? Если б не расстрел, я б с тобой чикаться не стал, не одну б хворостину измутызгал о хребет, неповадно чтоб было...

Е г о р : Я не сам, вытянули.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Вытянули его... Головы нет? И с этим... Чиркуном не вожжайся, подальше держись. Никудышный он человек. Поплачет из-за него народ, ой поплачет... И эта... боле на сход не вздумай явиться. Знай дело свое, ты отпускник, отдыхай, копи силы, а к нам не лезь. Ты отстал... оборкаться не успел, да и не к чему... тут без тебя жисть кутыркнулась, раздрызганная ста.ла, все, как слепые посеред леса, один туды тянет, другой сюды. Никто не знает, где дорога, а все указывают. Иной, скороземельный, таким соловьем поет, точно, мол, знает, за каким бугром рай, заслушаешься, бегом бежать следом охота, а приглядишься... Неча те делать на сходе, отдыхай. Сами как-нибудь расхомутаемся, с матерей будь... Вер.шу помогай Николаю плести. Верша -- это хорошо. Весной жрать нечего будет. Можа, рыбкой перебиваться будем...

Сцена 9

Двор Гольцова. Вечер. Полумрак. Егор и Настя стоят молча обнявшись возле угла сарая.

Е г о р : Касаточка ты моя! Как я тебя лелеять буду!

Донесся скрип двери от избы попа, и они отпрянули друг от друга, оглянулись на избу.

Е г о р (шепотом): Отец?

Н а с т я : Не знаю... Вряд ли. У нас сейчас полно незваных гостей.

Е г о р : Кто?

Н а с т я : Комиссар с красноармейцами, Мишка Чиркунов и этот... комсомолец Андрюшка.

Е г о р : Зачем они явились?

Н а с т я : Пить самогон.

Е г о р : Я считал, что продотряд в Мучкап ушел. Сам видел, как они уходили с обозом.

Н а с т я : Это Маркелин зерно повез, а комиссар остался с тремя бойцами. Утром Маркелин сюда вернется с интернациональным отрядом латышей.

Е г о р : Зачем?

Н а с т я : Они говорят, что где-то рядом боевая дружина Антонова стоит, в Андрияновке, что ль. Маркелин туда заглянуть хочет с латышами...

Мишка Чиркунов осторожно выглядывает из-за стога сена и достает из кармана револьвер. Замирает. Потом поднимает револьвер и начинает целиться в них. Долго держал Мишка револьвер в вытянутой руке. Опустил. Вытер лоб, прислушиваясь к разговору Насти с Егором.

Настя (прижалась своей щекой к щеке Егора и шепнула): Какие у тебя щеки холодные... Долго ждал? Замёрз?

Е г о р : Ничего. Зато теперь на душе жарко... Отец сказал, что в воскресенье сватов пришлет. Два денечка всего осталось. Он сказал, что разговаривал с твоим отцом.

Н а с т я : Я слышала, как папа маме рассказывал об этом.

Е г о р : И что мама?

Н а с т я : Не против, только говорит, мало годков мне...

Е г о р : Ну да, мало. Восемнадцать уже исполнилось... А как к Мишкиному сватовству она отнеслась?

Н а с т я : Рассказали уже?

Е г о р : А как же... Первым делом... Сам-то он разговаривал с тобой, прежде чем свататься?

Мишка, сидя в омете, при этих словах Насти снова поднял револьвер, стал целиться в них.

Н а с т я : Говорил, проходу не давал... Я сказала ему, чтоб он сватов не слал. И себя, и нас в неудобное положение не ставил. Лишние сплетни... Но он прислал. Мама сказала сватам, что молода я еще, да и время сейчас не свадебшное...

Е г о р : А вздыхаешь чего? Мишку жалко? Жалко, что отказала?

Мишка в омёте опустил револьвер, прислушиваясь.

Н а с т я (прикрыла ладонью Егору рот): Что ты мелешь?

Е г о р : А ты чего вздыхаешь?

Н а с т я : Долго свадьбы ждать... Пост только начался. До пасхи далеко. А по нынешним временам день -- год. Один день всё перевернуть может... Папа опасается, что церковь закроют, а его сошлют на Соловки. Ходят такие слухи по Борисоглебску. И нынешний комиссар, хоть и в гостях у нас, а всё пытается поддеть папу, унизить. Горько...

Г о л о с: Вот они где, голубки!

Подошли двое. Красноармейцы из продотряда. Один -- высок ростом, мордастый, другой пониже, вертлявый, шустрый.

Ш у с т р я к (посмеиваясь): Долго вас искать пришлось... Нагулялись? Пора баиньки. (Егору). Ты, длинноногачий, дуй домой... Мамаша заждалась!

Е г о р : Сейчас провожу и пойду.

Ш у с т р я к: Да не, ты не понял... Ты иди спать, а ей еще рановато. Ступай добром, будь щедрым, попользовал.ся -- другим дай...

Шустряк ухватил Настеньку за ру.ку.

М о р д а с т ы й (сильно толкнув Егора в грудь): Ступай, ступай!

Егор от удара попятился и, закипев, со всей силой двинул в круглое лицо красноар.мейца. Боец охнул, схватился за свое лицо, согнулся, а Анохин кинулся к Настеньке и шустряку, сцапал того за шиворот, легко рванул к себе, оторвал от девушки.

Е г о р (Насте): Беги!

Настя убегает.

Шустряк ужом вывернулся из рук Егора, и мордас.тый очухался. Анохин бил их, они били его. Егор наконец поймал, зажал верткого шустряка. Оба упали на землю. Мордастый пытался оттащить Анохина, скрутить. Втроем они, матерясь, хрипя, катались по снегу в темноте. Подбежали Мишка Чиркун, Максим, Андрей Шавлухин. Разняли, растащили дерущихся.

М о р д а с т ы й (гундосил, зажимал разбитый нос, грозил Егору): Я тебя придушу, гад!

Сцена 10

Дом священика. Прихожая. Накрытый стол. В комнате, за столом понурив голову в одиночестве сидит отец Александр. Жена его и дочь Настя тревожно выглядывают из горницы, прислушиваются к шуму на улице. В прихожую вваливается вся компания: Максим, Мишка, Андрюшка, Егор и оба красноармейца. Мать с дочерью сразу исчезли в горнице. Драчуны грязные, окровавленные. Мишка в из.бе захохотал, глянув на них.

М а к с и м (драчунам): Умойтесь, вояки! И мировую!

А н д р ю ш к а : Да, да, мировую!

Он стал разливать на столе, заставленном посу.дой с остатками еды, самогон в стаканы. В простенке за столом неподвижно застыл отец Александр.

Е г о р : Бывайте. Я домой!

М и ш к а Ч и р к у н о в : Погоди, погоди, а мировую с ребятами. Нет, так ты не уйдешь. Не хорошо! Давай, ребята, за мир! (поднял он стакан).

Выпи.ли все, кроме попа. Андрюшка и ему всунул в руку стакан, но отец Александр только подержал его в руке и поставил назад. Шустряк, узколицый, с маленьким носом и быстрыми веселыми глазами.

Ш у с т р я к: Был такой случай с моим приятелем в Тамбове, это я по поводу мировой...

М и ш к а Ч и р к у н о в (перебивая): Погоди! (Отцу Александру) Так, батюшка, на чем мы остановились, а? Перебили нас, собаки, на самом интересном месте... (Мишка оглянулся на дверь в горницу, поглядел долгим взглядом).

Отец Александр не ответил, усмехнулся как-то сни.сходительно и горько.

А н д р ю ш к а : Ты говорил -- царя скинули, Бога отменили.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Верно! Царя нет -- свергли! Бога нет -- упразднили... Теперь я царь и Бог. Я! (ткнул себе в грудь) Я казню и милую! Вот комиссар для меня указ, но здесь, в Масловке, теперь я Бог! Я царь и Бог!

О т е ц А л е к с а н д р : А тебе не страшно?

М и ш к а: Кого?

О т е ц А л е к с а н д р : Вседозволенности...

М и ш к а : Кого, кого?.. Мне никого не страшно! Хошь, я завтра церковь закрою? Хошь?.. Я и тебя могу отменить...

Шустряк (насмешливо): Не верит он. Гля-кось, смотрит как? Мол, плетешь с пья.ной головы. Бог и царь он...

М и ш к а (шустряку): Не верит? А ты веришь?

Ш у с т р я к: Докажи -- поверю!

М и ш к а : Я докажу, прям щас докажу... Ответь мне, батюшка, где твой Бог, где твой Христос с его правдой? Почему не поразят нас, тех, кто его отменил? Почему?

О т е ц А л е к с а н д р : Бог милосерден... Каждому дает срок одумать.ся. А от суда никому не уйти... Время придет -- нака.жет...

М и ш к а : Не плети! Ты ответь, где правда Христова? Почему ее нет на земле?

О т е ц А л е к с а н д р : Если правда Христова не осуществляется в ми.ре... то в этом повинна не правда Христова, а неправда человечья...

М и ш к а : Как, как? Значит, есть правда Христова?

О т е ц А л е к с а н д р : Есть!

М и ш к а : Ага! Хорошо. Как там Христос говорил: возлюби ближнего своего. Это Хри.стова правда... Ты, служитель Божий, несешь нам его правду. Значит, сам ты веришь в правду Христову и обязан следовать ей. Я твой ближний! Но я отменил твоего Бога, я для тебя гадок, мерзок. Но по правде Христовой ты любить должен врага своего, а друга любить ничего не стоить... Любишь ты меня, а? От.веть! Отвечай... (Мишка отчего-то разъярился, схва.тил обеими руками попа за грудки, притянул к себе и скрипнул зубами). Любишь?

О т е ц А л е к с а н д р : Люблю... Ты не знаешь сам, что творишь.

Мишка оттолкнул, бросил попа на лавку и повер.нулся ко всем сидевшим за столом, засмеялся хрипло.

М и ш к а : Слыхали, он меня любит! (и опять повернулся к отцу Александру). Бога нет, дурак! Я -- Бог! Где он, твой Бог, где?.. Пусть придет, накажет меня. Позови его! Если он всеведущ, почему он не заступится за тебя, верного слугу своего? Ну! Я плюю на тво.его Бога, я на тебя плюю.

Чиркун харкнул в лицо попа.

Отец Александр молча вытерся рукавом.

М и ш к а : И теперь любишь?

Е г о р : Отстань от него, слышь? Он тебя не трогает!

М и ш к а : Ты кого защищаешь? Ты коммунист иль кто?.. Иль уже зятьком попа себя чувствуешь?! (выкрикнув это, Мишка быстро оглянулся на дверь в горницу, снова схватил попа за грудки, поднял с лавки). Я тебе сейчас докажу, что я судьбы вершу, а не Бог. Ты поймешь, что Бога нет! Я щас с твоей дочерью грех совершу.

Чиркун от.бросил, оттолкнул попа назад и широко и уверенно шагнул к двери в горницу.

Егор вскочил, рванулся к нему, но мордастый под.сек ногой сзади, сбил его на пол, навалился сверху. Весе.лый шустряк кинулся к ним. Они с грохотом свалили лавку, разбили стакан.

Отец Александр вскочил, но сидевший рядом с ним Максим, схватил его за плечо, и ткнул в бок стволом маузера.

М а к с и м : Сидеть, батюшка, сидеть! Твой Бог испытывает тебя! Терпи! Теперь уж что Бог даст... вместе посмотрим! Одному Богу, если он есть, известно, что будет дальше!

Мишка помог мор.дастому и шустряку связать, стянуть руки Егора длин.ной утиркой, заткнуть рот тряпкой. И направился в горницу.

Анохин бился на полу, сопел. Кровь из носа текла по щеке.

Из горницы визг доносился, крики. Вылетела попадья, упала у порога. Вскочила и снова рванулась в горницу, но мордастый обхватил ее сзади руками, вытолкал в сени, закрыл двери и вцепился в ручку, не давая открыть. Шустряк с веселым лицом стоял посреди комнаты, следил в рас.крытую дверь за тем, что творится в горнице, улыбал.ся сладострастно.

Ш у с т р я к (весело в горницу): Помочь?

Но с места не сдвинулся.

Анохин что есть мочи рванулся, стараясь вырвать руки, мотнул головой, но не смог освободиться.

Ш у с т р я к (сильно ударив его пинком в бок): Лежи! Не рыпайся!

Егор перестал биться на полу, понял, что не вы.рваться. Только по-прежнему дергал туго стянутыми руками, ослаблял узел. Слезы лились, сме.шивались с кровью.

Из горницы возня доносилась, утробный, приглу.шенный хрип.

О т е ц А л е к с а н д р (крестясь на иконы): Восстань, Господи, во гневе Твоем. Подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для мя на суд, который Ты заповедал. Внемли гласу вопля моего, Царь мой и Бог мой! Ибо я к Тя молюсь. Господи, не удаляйся от мя: сила моя! Поспеши на помощь мне!

В горнице стало тихо, так тихо, что быстрый шепот священника страшно звучал в тишине. И все замерли. Егор открыл глаза.

Андрюшка сидел, опустив голову.

Мордастый наливал в стакан самогон.

Шустряк по-прежнему стоял посреди комнаты и наблюдал с полу.открытым ртом за тем, что происходит в горнице.

Только Максим сидел спокойно, улыбался насмешливо и ехидно.

Шелест одежды, позвякивание пряжки ремня донес.лось из горницы, шаги.

О т е ц А л е к с а н д р : Псы окружили мя, скопище злых обступило мя, пронзили руки мои и ноги мои...

Мишка появился на пороге, затягивая ремень. Алая морда его с близко посаженными маленькими глазка.ми поцарапана. Подпоясывался, глядя на бормочуще.го священника.

М и ш к а : Не клевещи, не обманывай Бога... Пока не прон.зили. А это идея!

Ш у с т р я к (рванувшись в горницу): Теперь я пойду.

М и ш к а (оттолкнул его и прикрыл дверь в горницу): Погоди!

Шустряк обиделся, скосомордился, отошел к столу. Чиркун налил самогона в стаканы себе и шустряку. Выпил, крикнул:

М и ш к а : Пейте, ребята!.. Андрюшка, ты чего смухордился? Разливай, пей да гляди веселей... А ты чо, батюшка, бороду опустил? (Мишка ухватил отца Александра за бороду, поднял голову ему). Ну, понял теперь, что Бога нет? Я -- Бог! Молись мне! Ну, на колени -- и молись! Бей поклоны! Благодари за то, что я, Бог, снизошел до твоей дочери! Молись, чтоб родила Бо.жьего сына...

Он дернул попа за бороду, потянул вниз, заставил согнуться, но отец Александр не встал на колени. Мишка ударил его левой рукой по лысому затылку.

М и ш к а : Вставай! Молись вслух, чтоб все слышали! (Бороду из руки не выпустил. Поп изогнулся, но не вставал на колени, морщился, молчал). Не хочешь? Не хочешь признать меня Богом? Не веришь? А где же тогда твой Бог?.. Вставай! (Мишка сильно рванул его за бороду вниз и отпустил. Поп упал. Чиркун пнул его ногой). Нет, я тебя заставлю отречься от твоего Бога. Ты будешь молиться мне!

Егор дергался на полу, рвал руки, тужился, стараясь их освободить. Кровь из носа по-прежнему текла, смешивалась со слезами.

М и ш к а : Андрей, найди молоток-гвозди в сенцах, быст.ро! (Священнику) Щас мы испытаем твою веру, как Христа распнем.

Максим по-прежнему снисходительно улыбался, глядя на Мишку и священника.

Андрюшка бросил огрызок огурца на стол и как-то суетливо побежал в сени. Двери оставил открытыми. Вернулся с молотком, гвоздями, протянул Чиркуну. Мишка взял. Он отхлебнул из стакана, взглянул исподлобья на шустряка, смотревшего на него, насмешливо и недоверчиво. Остальные красноар.мейцы отводили глаза, даже Андрюшка Шавлухин сел за стол белый, напряженный.

М и ш к а : Хэ, ну, батюшка, отрекаешься от своего Бога? А? Будешь молиться на меня?

Отец Александр покачал головой, торопливо, ре.шительно поднялся с лавки, перекрестился широко, быстро говоря:

О т е ц А л е к с а н д р : Храни мя, Боже, ибо я на Тя уповаю! Да не скажет враг мой: "я одолел его". Да не возрадуются гонители мои, если я поколеблюсь! (перекрестился, спросил у Чиркуна). Где крест мой?

Мишка снова растерялся.

М и ш к а : Жалкую, что ночь! Быстренько бы сварганили крест... Но я тебя на стене распну. Становись! (указал на беленую мелом перегородку, отделяющую прихожую от горницы).

Священник послушно шагнул к стене мимо лежавшего на полу Егора, прижался к ней спиной, раскинул руки. Глаза он закрыл, выставил широкую, с проседью, бо.роду. Шептал, молился про себя. Губы и борода шеве.лились.

Максим молча с заинтересованной улыбкой следил за происходящим.

М и ш к а (Шавлухину): Андрей, держи молоток! Пришпиль его к стене!

Андрюшка схватил стакан со стола, глотнул торопливо. Но не пошел в него самогон, отрыгнулся, полезло из Андрея все, чем он закусывал. Зажал он рот и выскочил в сенцы.

М и ш к а (протянув молоток насмешливому шустряку): Может, ты возьмешься?

Ш у с т р я к: Ты Бог, ты и твори.

М и ш к а : Трусы, слабаки! Смотрите сюда!

Он подошел к священникуу, подставил ржавый гвоздь к его растопыренной, прижатой к стене ладони, размахнулся молотком и с плеча врезал по гвоздю. Кровь брызнула на белую стену.

Мишка успел стукнуть еще раз.

Егор рванулся, что есть сил, выдернул руку из утирки, вско.чил, и даже не ударил, отшвырнул Чиркуна к суднику. Красноармейцы мгновенно насели на Егора сзади. Анохин крутился, бился, мотал их по прихожей, сбивая табуретки, лавки.

В В дом священника ворвались Николай, Игнат Алексеевич и другие мужики. Комната заполнилась людьми. Треснул револьвер.ный выстрел. Шум, крики.

Егор поднялся с пола. Прихожая была забита кричащими, суетящи.мися мужиками. Из сеней тоже шум доносился, возня. Втащили пьяного Андрюшку. Мордастого красноармейца, Максима и Мишку тоже скрутили, связывали на полу. Плачущая навзрыд попадья поддерживала у стены бледного священника, а брат Егора, Николай, пытался вытащить гвоздь. Кровь текла из ладони. Наконец вырвал Николай гвоздь.

2 - о й к р е с т ь я н и н : Карасин несите! Рану промыть!

3 . и й к р е с т ь я н и н: И паутина нужна! Паутинки найдите на рану!

Стали промывать керосином рану, накладывать паутину, перевязывать чистой тряпкой. Шум стоял в комнате по-прежнему.

Матерились, угрожали рас.правой красноармейцы.

Ко.мандовал мужиками Трофим Булыгин, плечистый кре.пыш с русой, короткой бородой, с револьвером в руке, отобранным у Мишки.

Связанный Мишка лежал на боку возле судника. Увидев револьвер в руке Трофима, Анохин кинулся к нему, в одно мгновенье вырвал револьвер, оттолкнул мужика, заслонявшего Мишку, и выстрелил. Трофим Булыгин успел опомниться, ударил снизу по руке Егора. Пуля угодила в пустой горшок на суднике. Черепки посыпались на Мишку. Он крутнулся на полу, увидев Егора с револьвером, направленным на него, сбил связанными ногами помойное ведро с водой.

Мужики навалились на Анохина, отобрали револьвер.

И г н а т А л е к с е е в и ч (Егору): Ты чо, сбесился? А ну сядь! (Силой усадил он на лавку сына).

Е г о р : Я убью его... все равно убью его.

В комнате стало тихо, стали слышны слова батюшки, стоящего на коленях перед образами.

О т е ц А л е к с а н д р : Господь, твердыня моя и прибежище мое, изба.витель мой! Ты испытал сердце мое, посетил мя ночью, искусил мя, и ничего не нашел; от мыслей моих не отступают уста мои...

Мужики крестились вместе со священником. Нико.лай встал на колени позади него, опустились на пол и все мужики. Помолились они, воздали хвалу Гос.поду.

Н и к о л а й (отцу Александру): Батюшка, что нам делать с арестованными.

О т е ц А л е к с а н д р : Бог им судья. Не уйдут они от суда праведного... Отпустить надоть.

Т р о ф и м Б у л ы г и н: От Божьего суда они не уйдут. Это так. Но и власть должна их дела оценить... Не надо отпускать. Запрем в сарае. А утром вызовем военкома из волости.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Не, неча в волость. В Борисоглеб нада. И утра не ждать, а прям щас!

Е г о р (оглядывая арестованных): А где еще один? Шустряк! (Он кинулся в горницу, но попадья встала у двери, не пустила).

П о п а д ь я: Нету там его. Убег... в окно вылез...

Е г о р : А Настенька?

П о п а д ь я: Настеньке не до тебя! Уйди!

Действие второе

Сцена 1

Ночь. Изба Анохиных. Егор потихоньку поднимается, берет брюки с сундука, шашку, снимает с гвоздя шинель.

Н и к о л а й (громким шёпотом): Ты куда?

Е г о р (замерев на месте): На двор...

Н и к о л а й : Погоди меня. (Встает, подходит к брату). Ты не гоношись, погоди малость. Я понимаю тебя... Но лучше действовать с ясной головой. Мишке Чиркуну не жить, это точно. Если не ты, то я его убью... Людоед не должен ходить по земле... Но не сейчас, не так... Утром посмотрим...

Николай умолк. Шум с улицы донесся, потом грохот в дверь. Стучали, били несколько человек, кричали:

Г о л о с а и з . з а с ц е н ы: Открывайте! Игнат Лексеич, Николай, Егор выходите добром... Избу спалим!

Сцена 2

Двор Гольцова. Сарай.

Анохиных втолкнули в сарай, где было уже че.ловек десять мужиков. Они сидели у стен, стояли, переговаривались мрачно, вполголоса.

2 - о й к р е с т ь я н и н : И чего теперь будет?

3 . и й к р е с т ь я н и н: Судить будут, чего...

1 - ы й к р е с т ь я н и н : У них суд скорый: пулю в лоб и к Богу в рай...

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Не решатся... Мы ведь не убили никого. Скорее в концлагерь, в Там.бов отправят...

2 - о й к р е с т ь я н и н : Чикаться они будут с тобой... Бунт! Контррево.люция...

3 - и й к р е с т ь я н и н : Левольверт они у тебя забрали?

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Забрали.

3 - и й к р е с т ь я н и н : Жалко.

Втолкнули в сарай еще двоих и закрыли, заперли дверь.

3 - и й к р е с т ь я н и н : Мужики, пошарьте, нет ли где сердечника? По.мните, Докин как?

2 - о й к р е с т ь я н и н : Шустер больно. Где он теперь, твой Докин!

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Аким, а ты как сюда попал? Тебя, вроде, вчера у попа не было.

2 - о й к р е с т ь я н и н : За кумпанию.

3 - и й к р е с т ь я н и н : Скорее за язык. Тебя, Аким, язык до могилы доведет...

2 - о й к р е с т ь я н и н : А где Маркелин? Чиркунов? Чей-та их не ви.дать?

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Решають, как получше истребить нас.

3 - и й к р е с т ь я н и н : Господи, сколько же нам еще терпеть?

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Говорять, большакам власть дана мучить народ сорок два месяца... Так в писании сказано...

3 - и й к р е с т ь я н и н : И сколько же осталось?

1 - ы й к р е с т ь я н и н : Тридцать третий месяц идет...

3 - и й к р е с т ь я н и н : Долго еще мучиться.

Т р о ф и м Б у л ы г и н (ощупывая стены сарая): Крепко строил Федька, ни щели нету... Мужики, а если крышу разо.брать с той стороны. Там омет, вылезем, не заметят...

3 - и й к р е с т ь я н и н : Ага, не заметят. Видал их сколько? Только сунь.ся. Как Докин на Киселевский бугор загремишь!

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Ну, вы как хотитя, а я попробую... Подсадитя меня, ага, вот так...

И сразу загремел запор. Мужики думали, что красноармейцы услышали, что крышу разбирают, но, когда открылась дверь, раздался зычный голос Маркелина.

М а р к е л и н : Выходи по одному! Живо!

Сцена 3

Двор Гольцова. Возле двери в сарай красноармейцы, неподалеку небольшая толпа баб и стариков, родственников арестованных. Маркелин, Максим, Чиркунов стояли отдельно. За ними с винтовками наготове красноармейцы.

М а р к е л и н : Становись здесь! (скомандовал, указал на стену сарая).

Вышли мужики из сарая, столпились у стены. Маркелин вытащил револьвер, шагнул к ним.

М а р к е л и н : Бунтовать?! Против власти народной бунто.вать?!

М а к с и м (спокойно): Кто Трофим Булыгин?

Мужики молчали. Трофим, стоявший позади, от.кликнулся.

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Тута я...

М а к с и м (спокойно): Выйди вперед!

Трофим вышел вперед мужиков.

Максим быстро выхватил из кобуры маузер и выстрелил в Трофима. Максим упал. Мужики от неожиданности и мгновенного испуга шарахнулись к стене, плотнее сбились в кучу. В толпе родственников кто-то тонко и резко взвыл, колыхнулись люди, но красноармейцы выставили им навстречу винтовки со штыками.

М а к с и м (спокойно указывая стволом маузера на труп Трофима): Каждый из вас заслуживает этого! И в моей власти расстрелять вас как контру, как восста.вших против Советской власти.

М а р к е л и н (глядя растерянно и недоуменно на Егора, стоявшего среди арестованных): А как ты с ними оказался? (Повернул.ся к Мишке Чиркунову). Анохин тоже бунтовал?

Мишка отвел глаза, помедлил.

М и ш к а : Брательник его был... Вот его и взяли...

М а р к е л и н : А Егор при чем?

М и ш к а : Ни при чем... Случайно... должно.

М а р к е л и н : Егор! Иди сюда... Не обижайся... видишь, что делается. Кругом враги... (И заорал арестованным мужикам). Я прощаю вас на первый случай. Это Трофим вас на бунт подбил. Но в следующий раз пощады не ждите!.. А сейчас выкуп за каждого тысяча рублей -- и можете быть свободны. (Повернулся к толпе родственников). Слышали все? Тысяча рублей выкупа за каждого. Жду -- час. Кого не выкупят, расстреливаем!

Родственники арестованных шумели, галдели. Но кое-кто сразу отделился, заторопился домой за деньгами.

М а р к е л и н : Вы чо, не поняли? Я все сказал! Вы меня знаете.

Толпа быстро расса.сываться стала.

Максим подошел к Егору.

М а к с и м (улыбаясь): Правильно тебя характеризовал военком. Нам такие нужны... Сегодня же в Тамбов поедем, у меня предписание насчет тебя.

Е г о р : Какое предписание? Почему раньше молчал?

М а к с и м : Приглядеться решил. Пригляделся, вижу, храбрый ты человек, но безрассудный. И опыта, и ума мало. Понятное дело: двадцать лет парню, о каком уме можно говорить. Но у тебя хорошее будущее впереди, старайся не быть безрассудным. Чую я, этим, (указал на Маркелина) в Масловке дело не завершится. Любая новая жизнь, любая новая вера может восторжествовать только после очищения кровью!.. Смотри, тебя какая-то женщина зовет.

Е г о р : Это мама...

М а к с и м : Ступай к ней... Только останься с нами!

Егор подбежал к матери.

М а р и я П е т р о в н а (дрожащим голосом): Егорша, как же нам быть? Где жа я стока денег возьму?

Е г о р : Совсем нету?

М а р и я П е т р о в н а : Тысячу за отца наберу, да есть еще чудока, совсем чудока... За Миколая не хватит.

Е г о р : Лошадь... Чернавку продай... Наживем... и бы.стро.

М а р и я П е т р о в н а : Кому жа? Кто ж купить?

Е г о р : Веди к Алексею Чистякову. Он на нее давеча зарился. Отдавай, сколько дасть... Беги... Меня, вишь, не пускают. (Повернулся, пошел к Максиму).

Арестованных мужиков загоняли в сарай.

Отец Трофима Булыгина, седой, косматый старик с густой бородой, обхватил вялый труп сына темными в черных трещинах руками и, тужась, тащил от сарая мимо сгрудившихся в кучу красноармейцев. Тащил молча, немо раскрыв волосатый рот, а из глаз по морщинистым щекам, по седой бороде обильно текли слезы и падали на грудь, на рубашку. Ноги Трофима в лаптях и обмотках вяло волочились по земле.

Громко выла, ползла на коленях по снегу за пятившимся Маркелиным стару.ха в ветхой фуфайке со многими заплатами, в худых валенках. Она поймала, обхватила ногу Марке.лина, прижалась щекой к его черному сапогу, вы.ла, визжала истошно:

С т а р у х а: Сыночек, помилуй!.. Пощади, сыночек! Где жа я стока денег возьму? Сроду у нас стока не было... Пощади!

Маркелин злой, дергал ногой, пытался осво.бодиться, но старуха цепко впиявилась.

М и т ё к П а в л у ш и н (раскорячась в двери сарая, кричал старухе): Мама! (Его заталки.вали, били прикладами два бойца продотря.да). -- Мама, у кума спроси! У кума Володьки! (Про.кричал и плюнул в харю одному красноар.мейцу, нырнул во тьму сарая).

Дверь захлопнули, заперли.

Боец вытерся рукавом шинели.

Маркелин рванул ногу из объятий старухи.

М а р к е л и н : Иди к куму за деньгами.

Старуха упала лицом в землю. Она долго лежала, рыдала, царапала землю руками. Потом поднялась тяжело и побрела со двора Гольцовых. Была она растре.панна, из-под серой старой шали торчали седые волосы.

М и ш к а Ч и р к у н о в (Маркелину): Пошли в избу. Там подождем.

На лице у Чиркуна борозды от ногтей Настеньки почернели. Нос раздут, сизый, как слива. И на шее синяк.

М а р к е л и н : Погоди, видишь, деньги несут... Успеем... Это ты ночью попа распинал?

М и ш к а : Я.

М а р к е л и н : Мразь! (Резко ударил Мишку кулаком по лицу, по носу и отошел от него).

Кровь потекла из носа у Мишки. Он зажал свой нос, стал вытирать кровь рукой.

М а к с и м (подходя к Мишке): За что он тебя?

М и ш к а (вытираясь): За попа.

Максим с яростным лицом шагнул вслед Маркелину, ухватившись за кобуру своего маузера, но приостановился. К Маркелину подбежали две женщины. Дыша.ли они тяжело, хрипло, стали совать ему деньги.

1 . а я ж е н щ и н а: Семен... Семен Егоркин...

2 . а я ж е н щ и н а: Кирюшин Иван...

М а р к е л и н (красноармейцу у двери сарая): -- Выпусти Егоркина Семена и Кирюшина Ивана.

К р а с н о а р м е е ц (открыв двери сарая): Егоркин Семен! Кирюшин Иван! Выходите.

Увели бабы своих мужей. Долго слышны были причитания, ругань женщин. Кляли они мужей за то, что вступились за попа: сидели бы смирно, ничего бы не было.

М а р к е л и н (сунув одному бойцу несколько бумажек, приказал): Скачи к Ольке Миколавне, возьми четверть!

К р а с н о а р м е е ц: Может, так? Реквизируем?

М а р к е л и н : Купи.

Боец взял деньги.

К р а с н о а р м е е ц (вскрикнув): Смотрите!

На сцену, подняв над головой шашку, вбежала моло.дая женщина в серой шали, упавшей на плечи, в распахнутом полушубке. Егор узнал сноху, Любашу, и кинулся на.встречу.

Л ю б а ш а: Уйди-и! Зарублю! (Рубанула она шашкой).

Егор еле уклонился. Не дал ей Анохин снова вскинуть шашку, обхватил Любашу, выкрутил руку, вырвал клинок. Она царапалась, визжала.

Л ю б а ш а (в сторону Маркелина): Изверг! Кровопийца!

Егор зажал ей ладонью рот. Она укусила его. От.дернул руку, но не выпустил ее.

Е г о р : Любаша, милая, о сыне подумай... Любаша, молоко пропадет... Угомонись... Все хорошо. Все хоро.шо будет. Отпустят сейчас Николая... Угомонись... (Успокаивал и тянул подальше от двора Гольцова, от смеющихся красноармейцев. Тянул за сцену). Иди к матери, пусть поскорей Чернавку прода.ет... А так ты и себя и Николая загубишь. Беги домой, и быстрей, быстрей... Времени почти не осталось...

Шашку он отобрал у снохи. Вернулся к сараю Гольцова.

М а к с и м (Егору): Это твоя шашка?

Е г о р : Моя...

М а к с и м : Та, что Тухачевский подарил? Дай-ка взглянуть.

Анохин нехотя отдал ему шашку. Максим про себя прочитал надпись, покрутил клинок в руке, помахал в воздухе.

М а к с и м : Хороша.

К Маркелину, запыхавшись, подбежала молодая полно.грудая женщина в сером грязном платке, протянула деньги.

Ж е н щ и н а (выдохнув): Сергей Жариков!

М а р к е л и н (красноармейцу): Выпустите Жарикова! (Глянул на часы). Час минул... Сколько там осталось?

К р а с н о а р м е е ц : Шестеро.

М а р к е л и н : Выводи сюда.

Понуро вышли мужики. Ни Игнат Алексеевич, ни Николай тоже головы не поднимали.

М а р к е л и н : Не хотят выкупать вас родственники! Не нужны им заговорщики и бунтовщики. И Советской влас.ти не нужны бунтовщики! Значит, быть расстрелу... Взять его! (указал на Митька Павлушина).

Мордастый и еще один красноармеец ухватили за руки Павлушина, потащили к омету.

М а р к е л и н : Первое отделение, стройся!.. Отделение! (поднял руку Маркелин). -- По вра.гу народа и революции -- пли!

Хлестнул залп. Лопнула старая фуфайка на груди у Митька в нескольких местах. Он резко качнулся к омету, слов.но его сильно толкнули в грудь, и стал сползать вниз, на землю.

М а р к е л и н (повернувшись к оставшимся крестьянам): Даю вам еще десять минут! Не будет денег, будете расстреляны все!

Не успели запереть за ними дверь, как из-за угла сарая вывернулась старуха, Митькова мать. Она хри.пела, старые ноги вихлялись, но лицо радостное. День.ги зажаты в кулаке.

С т а р у х а : Вот... Дал кум... Митенька... Митенька Павлушин.

М а р к е л и н (хмуро): Шевелиться надо было... Час давно прошел! (Он кивнул в сторону омета).

Старуха икнула громко и, не отрывая взгляда от лежащего на боку сына, двинулась к нему, путаясь непослушными ногами, подошла, встала на колени, тронула за плечо и гром.ко прошептала в тишине:

С т а р у х а : Сынок, я принесла! Кум дал... Вот они, (рас.крыла ладонь, и скомканные деньги упали на землю).

Появился красноармеец, который прижимал к груди четверть самогона. Он вдруг остановился, оглянулся назад, выронил четверть. Она громко крякнула, разбилась.

К р а с н о а р м е е ц (заорав во весь голос): Ба-анда-а-а! (Кинулся назад).

М а р к е л и н : По коням! Банда! (И бросился за сцену).

Максим вернул шашку Егору.

М а к с и м : Я как в воду глядел, аж смешно... Не паникуй, мы победим. Прячься в сарай, примут за своего! (И торопливо скрылся за сценой).

Топот коней, крик -- "Ура-а!" -- приближались.

Егор ки.нулся к сараю, приоткрыл дверь, нырнул в него, к пленникам.

Н и к о л а й : Что там?

Е г о р : Банда.

И г н а т А л е к с е е в и ч (крестясь): Слава те Господи. Услышал наши молитвы...

Хлопали выстрелы; конский топот, вскрики доноси.лись, потом распахнулась дверь.

Парень в новеньком полушубке: Выходи! Свобода!.. Антонов вам кланяется.

М а т ь (встретив сыновей и Игната Алексеевича у двери, рыдая, обняла, вцепилась в троих сразу, приговаривала сквозь слезы): Сыночки... Сыночки... Игнаша...

Двор Гольцова заполнялся людьми. Одного за другим приводили пойманных красноармейцев.

Приволокли связанного Максима, мордастого красноармейца.

Анохин подскочил к мордастому красноармейцу, схватил за грудки, встряхнул.

Е г о р : Где Мишка Чиркунов?

К р а с н о а р м е е ц: Удрал...

Е г о р : Куда?

К р а с н о а р м е е ц: Туда... за избу...

Егор кинулся мимо стога с шашкой в руке. Остановился, вглядываясь, потом понуро вернулся.

Г о л о с а: Антонов! Антонов!

Вошли три человека. Впереди -- худощавый чисто вы.бритый рябоватый Антонов. Брюки его с внутренней стороны штанин обшиты коричневой кожей, чтоб не протирались о бока коня. Улыбнулся крестьянам, гля.девшим на него, хотел что-то сказать. Но тут мать Егора кинулась к нему, упала на колени.

М а р и я П е т р о в н а : Заступник ты наш! (Поклонилась до земли, подняла голову в черном платке к небу, перекрести.ла Антонова), Господи, храни вечно... (Не выдержала, за.рыдала опять, стоя на коленях и раскачиваясь).

Антонов наклонился над матерью.

А н т о н о в : Мамаша, мамаша!

Антонов опустился на колени рядом с матерью Егора, обнял ее. Мать уткнулась Анто.нову в плечо, рыдала, а тот легонько поглаживал ее по спине, похлопывал, приговаривал что-то на ухо, ждал, когда она выплачется. Антонов помог подняться матери, глянул на крестьян.

А н т о н о в : Долго еще плакать будете? Долго терпеть слезы матерей ваших? Измывательства... Не слишком ли вы долготерпеливые? Не пора ли сказать "нет!" мучителям? Эх, мужики, мужики! (Отвернулся, оглядел своих бойцов, плен.ных). Все целы?

Парень в полушубке: Ивашневу плечо царапнуло. Пустяки.

А н т о н о в : Пленных -- красно.ту в сторону, советчиков в сарай... Товарищи крестья.не, (обратился Антонов к толпе), мучителей ваших я отдаю в ваши руки. Судите их сами! Соберите сход и решайте, как быть с ими... А уж с краснотой доверьте мне разобраться самому. Они люди подне.вольные, где-то так же и ваши сыны и мужья выполня.ют команды антихристовы... Командир-то у них кто, знаете?

Г о л о с и з т о л п ы : Зна-ам, Маркелов.

А н т о н о в : Здесь он? Я давно его ищу!

Г о л о с и з т о л п ы : Убег.

А н т о н о в : Эх, жалко...

Г о л о с и з т о л п ы : Комиссар его здеся, Максим.

А н т о н о в : Много зла он творил?

Г о л о с и з т о л п ы : Он не вредный... Пьеть много, на гармошке играет, вроде, не вред.ный...

А н т о н о в : Ладно, и его на ваш суд отдаю.

Максима вместе с испуганным Ан.дрюшкой Шавлухиным заперли в сарай.

Антонов по.дошел к красноармейцам, сбившимся в кучу у стога сена. У одного рассечена голова, лицо в крови. Рану он зажимал тряпкой, морщился.

А н т о н о в : Ну что, вояки, думаете, хана пришла: Анто.нов -- бандит, пощады не даст?.. Антонов напрасно кровь не льет, и не будет лить! Только на тех у меня рука скорая, из-за кого народ страдает. Тем пощады не будет! А вас... вас я отпускаю на все четыре стороны. Идите домой, опомнитесь, наконец, защищайте землю свою, семьи свои. Послушайте, как русская земля стонет!.. А ежели кто пожелает со мной пойти, милости прошу!

Антонов умолк, отвернулся.

М а р и я П е т р о в н а (Антонову): Ты, небось, голодный? Пообедать с нами не побрезгайте...

А н т о н о в : Вот за это спасибо. Я попозже подъеду, четверо нас будет.

Сцена 6

Изба Анохиных. В комнате, помимо членов семьи Анохиных, четыре гостя. Антонов Александр Степанович, его брат Дмитрий, молодой парень в очках, с редкими усиками на пухловатом лице, и два, по всему видно, не рядовых бойца. У одного, носатого, с задиристыми глазами, на боку на ремне небольшая кожаная сумка для бумаг. Все они только что пришли, но уже успели раздеться. На столе приготовлена еда.

Александр Степаныч Антонов устраивается на лавке за столом, поглядывая на капризнича.ющего ребенка на руках у Любаши. Остальные гости тоже усаживаются за стол.

Н и к о л а й (Антонову о ребенке): Такой смирный мальчик был. Прям ангел... Ка.жется, чуял, када родители устали, отдохнуть нада, не тревожил. А теперь вот Любаша разволновалась из-за Маркелина, паскуды, и Гнатик, как почуял, никак не угомонится...

А н т о н о в : Как гадюка, этот Маркелин, сколько раз прижимали, вывертывается... Я за ним из Андрияновки шел, надеялся, возьму... Ничего, до.станем!

И г н а т А л е к с е е в и ч : Поскорее бы...

Он пододвинул к себе круглый горячий хлеб, перекрестил ножом поджаристую коричневую корку и отрезал краюху. Запарила краюшка. Антонов взял ее бережно, понюхал с наслаждением, покачал головой.

А н т о н о в : Ох ты, Господи, дух какой!

М а р и я П е т р о в н а : Пондравился? Рази это хлеб -- отрубя одне! А так у ме.ня, вродя, всегда хлебы доходят... Этот ешьтя, а дру.гой с собой беритя.

Она принесла кусок сала, завернутый в тряпочку, с крупинками соли, положила на стол перед Игнатом Алексеевичем, который резал кусками мягкий пахучий хлеб.

Л ю б а ш а : Ванятка, побаюкай Гнатика, а я мамане помо.гу.

Д м и т р и й А н т о н о в (Любаше, вставая с лавки): Давай я.

А н т о н о в (Любаше): Не бойся, Митю дети любят... Он враз ус.покоит.

Любаша протянула Дмитрию запеленатого плачу.щего ребенка. Он уже охрип от крика, пищал, дергался, несмотря на то, что Любаша трясла его в руках -- никак не успокаивался.

Д м и т р и й: Погоди, мы с ним познакомимся... (обратил.ся к мальчику нежно). Ну что же ты плачешь так? Мама с папой с тобой. Все свои вокруг, а ты плачешь и плачешь, радоваться надо... Ну, вот видишь, глазки у тебя какие красивые, а ты их закрываешь, отворачи.ваешься... Ну, вот так, так, бери, бери, соси, цьака! Ну, иди ко мне, иди, маленький, а мамка помо.гать пойдет... (Он ласково забрал ребенка из рук Любаши и стал тихонько ходить по избе мимо люльки, висевшей посреди комнаты на гвозде, вбитом в матку, осторожно покачивая на руках Гнатика. Мальчик пере.стал дергаться, все реже всхлипывал, хрипел. Митя стал тихонько напевать, мурлыкать, склоняясь к маль.чику:

Спи, дитя мое родное,

Бог тебя храни.

Что ты плачешь? Что с тобою?

Все вокруг свои.

Напугался, видно, милый,

Когда нынче днем

Захотели гнать в могилу

Твою мать с отцом.

Вот побольше будешь скоро,

Станешь понимать.

Так узнаешь, как Антонов

Спас отца и мать.

А н т о н о в (Николаю): Митя -- поэт, стихи сочиняет... Иногда такое на.сочиняет -- за душу берет, слезы сами из глаз шибают...

Спи, дитя мое родное,

Бог тебя храни:

Можешь быть теперь спокоен,

Все вокруг свои.

Гнатик успокоился, затих. Дмитрий осторожно опустил ребенка в люльку, на подушку.

Д м и т р и й: Ну-ну-ну, закрой глазки... Сейчас я тебя буду качать, петь.

Н и к о л а й (Антонову с усмешкой): Гляжу я, нюх у вас на коммунистов плохой...

А н т о н о в : Почему так?

Н и к о л а й : Плохой, сидитя, гляжу я, разомлели, а догадки нет, что коммунист за одним столом с вами.

А н т о н о в : Это не ты ли?

Н и к о л а й : Не я, вот он, (указал на Егора). Ему даже шашку именную Тухачевский подарил. Эскадро.ном у него командовал.

А н т о н о в (Егору): Коммунист?

Егор кивнул.

А н т о н о в : Ишков, сколько у нас в боевой дружине коммунистов?

И ш к о в: Трое пока.

А н т о н о в : А почему пока? Ты что, втайне от меня ком.мунистический отряд создать хочешь?

И ш к о в: А чо, и создадим... Как с поляками замирится краснота, вернутся в деревни красноармейцы-комму.ни.сты, посмотрят на дела Маркелиных -- Гольдиных -- Шлихтеров, и один путь -- к нам.

А н т о н о в : Страте-ег... (Егору). И охота тебе в одной партии с Маркелиным состоять?

Е г о р : Партия это не Маркелин. Партия за народ стоит... А такие, как он, пролезли...

А н т о н о в : Ну да, какой бяка Маркелин, самовольничает, а управы нет. Думаешь, там, в ЦК твоем, не знают о его делах?

Е г о р : Если б знали, давно б уж...

А н т о н о в : Ишь, как у нас, у русских, а? Царь всегда хоро.ший, это бояре плохие... Знает все Ленин, знает!.. По приказу его действуют Маркелины. Не только здесь, в Борисоглебском уезде стон стоит, по всей Тамбовщине, по всей стране.

Е г о р : Власть в стране народная. Это у нас... тут... Если б Ленин знал, он бы давно пресек. Разве я его выступления не читаю.

А н т о н о в : Болтает он, мутит народ, чтоб у власти удер.жаться, о мировой революции бредит. Ох, как хочется мировым диктатором стать... Ишков, ну-ка, прочти телеграмму, какую на прошлой неделе Ленин в Тамбов прислал!

Ишков расстегнул сумку, покопался в бумагах, до.стал.

И ш к о в (читает): Тамбов. Губисполком. Александру Григорьевичу Шлихтеру. Получил Вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор про.тив кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экс.педицию пустите в ход. Телеграфируйте об исполне.нии. Предсовнаркома Ленин.

Е г о р : И как же она к вам попала?

А н т о н о в : Не сомневайся, из верных рук... В прошлом месяце в Трескино поднялись мужики, погнали продотряд.чиков, чуть станцию не захватили. Ленину донесли, и он в ответ эту телеграмму дал. Ты что ж, думаешь, Маркелин от злобной души своей застрелил сейчас двух мужиков? Напишет бумагу, заговор кула.ков раскрыл, на корню пресек, спасибо скажут.

Е г о р : Какой же Павлушин кулак? Или Трофим голо.пятый? Голь что ни на есть.

А н т о н о в : Это для тебя -- голь, а для Ленина -- кулаки! Что же ты так невнимательно читаешь Ленина, что же пропустил слова его о том, что все крестьяне, не сдающие хлеб бесплатно и добровольно, а желающие продать его, хуже разбой.ников. Все, кто не выполняет безропотно распоряже.ния продотрядчиков -- кулаки, и подлежат беспощад.ному истреблению вместе с попами. Ты вчера засту.пался за попа? Вот ты теперь, для власти сомнительный коммунист, концлагерь по тебе плачет... А ты думал, ваш советчик над попом просто так изгаляться зачал? Сам догмарычился? Он знает, куда ветер дует...

Е г о р : Откуда он знает?

А н т о н о в : Бывает он на совещаниях в уезде?

Е г о р : Ездит.

А н т о н о в : Там и накачивают. А ты как думал?..

И г н а т А л е к с е е в и ч : Так, я думаю, чего это надыся Чиркун с Андрюш.кой с кислыми мордами у церкви крутились, када служба шла.

М а р и я П е т р о в н а : Мужики, давайтя, разливайтя, наговоритеся по.том.

Дмитрий осторожно заглянул в люльку и с удов.летворенным лицом сел за стол. Игнат Алексеевич разливал самогон по стаканам. Антонов отодвинул свой в сторону.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Чего это?

А н т о н о в : Да если бы мы жрали так, как о нас краснота сказки бает, наши косточки давно б уж там гнили, (указал Степаныч на пол). А мы никак второй год держимся.

Но Ишков и другой, молчаливый партизан свои стаканы опорожнили, и Дмитрий чуть пригубил.

А н т о н о в (откусывая от ломтя хлеба): Ох, хорош хлебушек. Духовитый! Давненько такой не едал. У мужиков одна мякина осталась. Всю рожь подчистую выгребли.

И г н а т А л е к с е е в и ч : И у нас вчера остатнее выгребли. Как бы дотянуть до весны... Да не дадут, не дадут. Щас вы уйдете, краснота вернется, сколь мужиков у нас вслед за Докиным, Павлушиным и Трофимом в землю ляжет. Ох, Господи, господи!

Н и к о л а й (угрюмо): Как ни верти, а оставаться мне дома резону нет. Вернется Маркелин -- не простить. А помирать неохота... Один путь -- с вами идить...

А н т о н о в : Мы в дружину пока не принимаем, но раз такой случай... С пулеметом работал?

Н и к о л а й : -- Приходилось.

А н т о н о в : Может, возьмем, а? Ишков?

И ш к о в: Надо брать... Зачислим пулеметчиком на захва.ченный пулемет.

Любаша слушала этот разговор, побелев, смотрела то на Антонова, то на Николая. А мать сурово сжала губы, окаменела.

Николай понял по лицу жены, что она чувствует.

Н и к о л а й (жене): Может, ты меня похоронить здесь хочешь? У Маркелина рука не дрогнет.

Л ю б а ш а (всхлипывая): Да что... да я...

М а р и я П е т р о в н а (перекрестив сына): Благословляю!

Голос ее, налитый то.ской, был тверд.

Помолчали после этого немного. Антонов, потупившись, сидел, сдвинув брови.

А н т о н о в (поднимаясь): Спасибо, мать. Дай Бог тебе и детям твоим здоровья и долгих лет... (Егору). Покажи-ка подарок Ту.хачевского.

Взял шашку, вытащил из ножен.

А н т о н о в : Кудряво разукрасили... Много крови пролил?

Е г о р : Было...

А н т о н о в : Да, не приведи Бог с тобой в бою встретиться... Сколько тебе лет?

Е г о р : Двадцать.

А н т о н о в : А уже эскадроном командовал... Ну да, красно.та все на глупую молодежь опирается. Жизни не зна.ют, не ценят, что куренку голову снести, что челове.ку -- одна цена... И Тухачевский, я слыхал, молодой...

Е г о р : Лет двадцать пять...

И ш к о в: Степаныч, за нами, должно. Красные вертаются, видать, с подмогой. Должно интернациональный эскадрон пришел...

Мать с Любашей кинулись собирать Николаю продукты, вещи в заплечный холщовый мешок с за.мусоленными веревочками.

Слезы лились по ще.кам Любаши и капали на пол. Она не вытирала их.

А мать -- суровая, со сжатыми губами.

Антонов покло.нился ей, прежде чем выйти из избы.

А н т о н о в (матери): На сев я отпущу его. Поможет.

В избу влетел боец в новом полушубке: Интернациональный эскадрон с Коростелей шпарит!

А н т о н о в : Пулеметы выставили?

Б о е ц: А то нет? Есть чем встретить!

Застучали наперебой два пулемета.

Б о е ц: Там место хорошее. Не пройдут.

А н т о н о в : Скачи туда, скажи -- отобьют атаку, и пускай отходят. В Андрияновку двинем. Как бы от лесу не отсекли... Этих латышей да мадьяр я бы без суда к стенки ставил за вмешательство в дела чужой страны.

Н и к о л а й : Эх, убьют твои дружинники Максима с этим сопляком Андрюшкой, Маркелин с интернационалистами полсела расстреляет...

А н т о н о в (Егору): Скачи, выпусти их... Ежли зверствовать будут, достанем, от нас не уйдут.

Сцена 7

Двор Гольцова. Егор подбегает к двери сарая, который охраняют два антоновца. Слышны выстрелы, пулеметные очереди.

Е г о р (антоновцам): Быстро туда! Антонов ве.лел... А этих я покараулю. Их он нам отдал... Сами управимся...

Антоновцы убегают со двора.

Егор приоткрыл дверь.

Е г о р : Выходите! Скорей!

Андрюшка выскочил первым, огляделся быстро, зверовато и кинулся за избу.

А Максим вышел спокойно.

М а к с и м : Спасибо! (Протянул он с улыбкой руку). Видишь, не ошибся я в тебе... Бандитов прогоним, встретимся, поговорим. (Он неторопливо затрусил вслед за Андрюшкой).

Сцена 8

Изба Анохиных. Любаша качает люльку, вытирает слезы. Хмурый Игнат Алексеевич сидит у окна, смолит цигарку. В избу быстро вбегает Андрюшка.

А н д р ю ш к а : Дядь Игнат, схорониться те надо, да поскорея. Ни слова никому, что я сказал... Только поскорея!

И г н а т А л е к с е е в и ч : Мотри-ка, напужал, чиленок! Прям трясучкой трясусь. Ай-яй-яй! Ухватистые вы ребята! Только и умеете тремуситься да болтать... Чаво смухордился, беги и скажи этим охламонам -- я в хоронючки с ими играть не собираюсь!

А н д р ю ш к а : Мотри, дядь Игнат, я как лучше хотел. Твое дело! Латыши расстреливать собираются. Они не шутят. (Андрей выскочил из избы).

Е г о р : Затевают что-то. Можа, лучше спрятаться?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Пущай сами дро.жать! Не буду я в хоронючки со всякой шелупенью играть. Пужать они меня вздумали!

Мать вскочила, схватила полушубок Игната Алексеевича, шапку, кинула ему на колени.

М а р и я П е т р о в н а : Игнаша, Христом-Богом прошу, иди к бабе Грушке, спрячься, пока не прискакали! Иди! У них рука скорая.... Иди, говорю, иди!

Игнат Алексеевич стал недовольно одеваться, вышел.

Е г о р (глядя в окно): Скачут. К нам должно.

Любаша покачивала люльку, хотя ребенок спал тихо.

Ванятка сидел на приступке.

М а р и я П е т р о в н а (Егору): Сказали, небось, где Антонов обедал... Мож, спрячешься? Скажу, убегли все от бандитов в ветлы...

Е г о р : Меня не тронут... Не должны.

В избу входят трое: мордастый красноармеец и двое латышей.

К р а с н о а р м е е ц: Добрый день, хозяева.

М а р и я П е т р о в н а : Да уж добрый, нечего сказать. Для кого добрый, а для кого -- лучше бы и солнце не вставало.

К р а с н о а р м е е ц (садясь на табуретку у порога): Тихо у вас как.

Латыши остались стоять.

Е г о р : Не шуми, потише, проснется, разорется.

К р а с н о а р м е е ц : Племянник? А где же сам хозяин? Где брат?

Е г о р : Утекли.

К р а с н о а р м е е ц : С Антоновым?

М а р и я П е т р о в н а : Что им там делать? В ветлы убегли... Как вошел Антонов, заварушка началась, они и в кусты, от греха подальше...

К р а с н о а р м е е ц : А ты, знать, Антонова пригрела, накормила?

М а р и я П е т р о в н а : А то рази... Башка дороже щей.

К р а с н о а р м е е ц (Егору): А тебя не звал с собой?

Е г о р : На кой я ему нужен. У него своих, надежных, полно.

К р а с н о а р м е е ц : Это да. Иначе мы б его давно прихлопнули... Собирайся, ты арестован за участие в бунте против Советской власти, власти рабочих и крестьян...

Е г о р : Не мели, Емеля!

К р а с н о а р м е е ц : Собирайся или силой выведем.

М а р и я П е т р о в н а (вскакивая): Ой! Ой!.. Игнаша...

Входят в избу Маркелин, Игнат Алексеевич, Андрюшка и два латыша.

Все они ввалились в избу, сразу стало шумно. Ребенок закряхтел в люльке. Любаша взяла его на руки и прижала к груди.

М а р к е л и н (строго): Ну что, Игнат Лексеич, добром сдашь тетрадочку или искать будем! Все равно разыщем, отдай.

Мать окаменела с приоткрытым ртом, с испуган.ными побелевшими глазами.

Отец неторопливо разгладил рукой бороду, распушил.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Китрадку я сдам. Разыщете, верно...

М а р к е л и н : Ты раньше мужиком умным слыл. Комиссарил в Масловке при Временном правительстве. Баламутов усмирял, а теперь сам народ баламутишь.

И г н а т А л е к с е е в и ч : Сдать-то сдам, тока право за собой оставлю правду искать. До Москвы дойду, а узнаю, имеете вы право народу рот затыкать. (Он вынул тетрадь из сундука). Этот приговор мир вынес, трудовые крестьяне. Триста тридцать душ свой голос подали, а вы их за горло берете... Кабы сами не задохнулись от всевластья...

М а р к е л и н : Давай, давай, агитируй. Мы сами кого хошь сагитируем. Собирайся! Пошли!

М а р и я П е т р о в н а : Игнаша! Чаво они с тобой исделають?

И г н а т А л е к с е е в и ч : Вернусь, Марусь... Вернусь.

Маркелин раскрыл тетрадь, подошел ближе к окну, полистал:

М а р к е л и н : Сплошная контрреволюция. За это у первого угла расстреливать надо. Собирайся, давай!.. (Егору). И ты тоже...

В а н я т к а (бросается на Андрюшку): Это ты папаню предал!

Он сбил с ног приятеля. Мордастый красноармеец насел на Ванятку сзади. Ванятка крутился в его руках, бил Андрюшку.

В а н я т к а : Я убью тебя, гад! Я всё равно убью тебя! Я всю мою кровь из тебя вылью!

Сцена 9

Дом священника. Прихожая, Отец Александр надевает полушубок.

П о п а д ь я: Куда ты?

Настя печально, молча стоит, слушает разговор отца с матерью.

О т е ц А л е к с а н д р : В церковь, туда народ сгоняют...

П о п а д ь я : Не ходи туда, спрячься в овин. Они убьют тебя!

О т е ц А л е к с а н д р : Служба моя и доля моя, данная Богом, быть с моими прихожанами и в радостные для них времена, и во время великой скорби.

П о п а д ь я : На кого же ты нас оставляешь?

О т е ц А л е к с а н д р : Пойду я в церковь, матушка. Не осуждай, что угодно Богу, то и будет...

Открывается дверь в прихожую избы попа, входит Мишка Чиркунов. И поп, и попадья, и Настя тревожно, испуганно, молча глядят, как он тяжело, неуклюже переступает порог из сеней в прихожую. Вид у него виноватый. Переступив порог, он неожиданно падает на колени перед священником.

М и ш к а Ч и р к у н о в : Прости, батюшка... прости за вчерашнее... Бесы владели душой моей... Бес гордыни: меня двадцатилетнего, сына распоследнего бедняка поставили во главе села... Бес обиды, что вы пренебрегли мной, ведь я люблю вашу дочь, я больше всего на свете люблю вашу дочь, а вы мне отказали... Я посчитал это унижением... Бес мести владел моей душой за это, а хмель мутила голову... Прости, батюшка!

О т е ц А л е к с а н д р : Бог простит... (Тяжко вздохнув). А я прощаю тебя!

Н а с т я : Я не прощаю! Встань с колен иуда. Вон из нашего дома! Вон!

Мишка встал с колен и, не поднимая головы, побито вышел из избы священника.

О т е ц А л е к с а н д р : Верю, он искренне каялся...

Н а с т я : Жизнь он мне сломал! (Зарыдала). Как же мне теперь жить дальше! Как же я буду жить теперь... Как людям в глаза смотреть!

О т е ц А л е к с а н д р (обнимая Настю): Потерпи, дочка, потерпи... Завтра же мы уедем в Борисоглебск. Там забудется, там всё забудется.

Н а с т я (рыдая): Ой, папаня! Разве можно такой позор забыть! Разве можно его пережить?..

О т е ц А л е к с а н д р : Господь нас не покинет! Господь с нами! Молись, дочка, не забывай о Нем ни на минуточку, и Он поможет тебе пережить боль... Видишь, Господь и явных извергов наставляет на путь истинный. Не оставит Он и нас с вами. Пойду я в церковь... (Уходит).

Сцена 10

В ограде церкви возле стены кучкой стоят несколько масловских мужиков. Среди них Егор и его отец.

Перед ними, выставив винтовки, стоят латышские стрелки.

Масловские жители тревожно толпятся возле ограды. Появляются Максим и Мишка с Андрюшкой. Они быстрым шагом входят в ограду. Максим с удивлением видит среди мужиков у стены церкви Егора Анохина.

М а к с и м : Егор, иди сюда!

Егор отделяется от кучки заложников и подходит к нему.

М а к с и м : А ты как туда попал?

Е г о р : Маркелин арестовал.

М а к с и м : Ну, охломон! Он же знал, что у меня предписание, что партия призывает тебя на службу в ЧК.

Е г о р : Куда призывает? На какую службу? Я освобожденный. Вчистую. Вот. (Вытащил из кармана справку, показал).

М а к с и м : Это ты от воинской повинности освобож.ден, а для службы в ЧК годишься... Тамбовский военком рекомендует тебя. Нам как раз такие нужны: молодые, энергичные, храбрые, но не безрассудные. Не артачься -- партия призы.вает... Сегодня мы в Мучкап направимся, а вечером с поездом в Тамбов...

Е г о р : Я ничего не понимаю... То арест, то служить в ЧК. А моим-то мнением кто-нибудь интересовался? Может, я просто хочу землю пахать, траву косить, зерно молотить, за скотиной ухаживать? Почему за меня все решают?

М а к с и м : Почему всё за тебя решают? У тебя и сейчас выбор есть: встать рядом с отцом у стены под пулеметом и винтовками латышей или пойти с нами. Даже третий путь есть: встать с винтовкой в руках рядом с латышами и стрелять в отца. Ты же коммунист, борец за счастье народа, а они враги народа... Но выбора разумного ты сейчас сделать не сможешь. Сейчас тобой владеют эмоции, страсть! Я знаю, сейчас ты встанешь рядом с отцом на радость трупным червям... Выбор за тебя уже сделан партией. Ты что писал в заявлении о вступлении в партию? Жизнь готов отдать за дело партии, за свободу народа. Надеюсь, что писал ты это от чистого сердца?

Е г о р : Я кровь свою за народ не один раз лил...

М а к с и м : Верно, верно...

Е г о р : Они... тоже народ.

М а к с и м (страстно): И мы с тобой народ... Не спорю, они тоже из народа. Но мы с тобой бьемся за свободную жизнь народа, свободную от эксплуатации, а они бунтовщики. Они тянут народ назад, под иго помещиков-эксплуататоров. Они мешают новой вере овладеть умами народа. У нас с тобой один выход: любой ценой избавиться от них. Иначе в силу нашей веры народ не поверит... Разговор мы этот продолжим по дороге в Тамбов. А пока мы запрем тебя в сарай, чтоб ты сгоряча глупостей не наделал. Поразмышляй над моими словами, над своей судьбой, над судьбой народа. Я верю, ты еще будешь, как минимум, уездом руководить, нашу веру пропагандировать... Юшенков, (позвал Максим мордастого красноармейца) отведите Егора в сарай Гольцова, заприте, охраняйте, но не трогайте!

Егор с нескрываемой ненавистью смотрел на Максима, а Максим глядел на него с отеческой улыбкой.

М а к с и м : Не смотри так! Я знаю, ты сейчас убить меня готов, но я знаю, уверен в этом, скоро ты меня поймешь, и мы станем друзьями. Если я не ошибаюсь, мы с тобой одной веры!

Егора увели.

Сцена 11

М а к с и м (осмотрев заложников, обратился к Мишке и Андрюшке): А где поп? Почему попа среди них нет?

Мишка потупился, промолчал.

А н д р ю ш к а : Батюшка в церкви.

Максим быстро входит в церковь. Отец Александр в церковном облачении молится на коленях перед иконой Божьей матери.

М а к с и м : Вставай! Не слышит Она твоей молитвы. Покинула Она Русь. Над русской землей другой бог витает. Я тебе уже говорил об этом.

О т е ц А л е к с а н д р : Бог един. Других богов нет, и не будет...

М а к с и м : Не будем спорить, время споров прошло, пришла пора действовать, утверждать новую веру. Отвечай мне сейчас -- раз и навсегда: принимаешь ли ты нашу веру? Будешь ли служить ей?

О т е ц А л е к с а н д р : Служил, и буду служить Христовой вере. От Бога своего никогда не отступлюсь...

М а к с и м : Ты сам сделал выбор, и через две минуты ты отправишься на свидание со своим Богом...

В церковь быстро входит Маркелин.

М а р к е л и н : Ты опять над священником измываешься? Отстань от батюшки! Пошли к народу!

М а к с и м : Поп должен ответить за свои дела. Он мутит народ. Из-за него мужики бунт подняли!

М а р к е л и н : Какой бунт? Чего ты мелешь? Один идиот решил распять невиновного человека, власть свою показать, а за этого невинного человека соседи вступились. Это ты называешь бунтом? В Тамбове ЧК и губком партии разберутся из-за кого, и из-за чего бунт поднялся. И был ли бунт? Выдь из церкви и отпусти заложников.

М а к с и м : Ты хочешь сказать, что из-за меня бунт поднялся? Меня обвинить хочешь? Меня?!! Кристального слугу партии?

М а р к е л и н : В ЧК разберутся! Выдь из церкви.

М а к с и м : Поп -- главный идеолог бунта. Он должен быть расстрелян вместе с главарями бунтовщиков. Приказываю тебе арестовать попа и поставить к стенке рядом с бунтовщиками!

М а р к е л и н (хватаясь за кобуру): Вон из церкви!

Максим выхватил из кармана свой браунинг и выстрелил два раза в грудь Маркелина. Потом вытащил из кобуры маузер и несколько раз выстрелил в отца Александра. Когда священник упал, быстро вложил ему в руку свой браунинг.

На звуки выстрелов в церковь ворвались латыши и красноармейцы.

М а к с и м : У попа оказался браунинг... Чуть не перестрелял нас! (Он присел перед лежащим Маркелиным, стал теребить его). Товарищ Маркелин, товарищ Маркелин... Мертв! Он убил его! (Поднял голову Максим к красноармейцам. Потом взял на руки вялое тело Маркелина и пошел к выходу из церкви).

Сцена 12

Максим с телом Маркелина выходит на паперть, держит его на руках и кричит в толпу крестьян.

М а к с и м : За вашу свободу, за новую веру отдал свою жизнь герой гражданской войны Степан Маркелин! Главной мечтой его жизни было ваше счастье, торжество новой самой справедливой веры на земле! За это он проливал свою кровь на фронтах гражданской войны, и отдал ее до последней капли. Я сделаю всё, чтобы ваше село Масловка было переименовано, названо именем героя гражданской войны -- Маркелино. И все мы, несмотря на потери друзей, будем сражаться за новую веру, за ваше счастье... А сейчас кровь Маркелина требует отмщения! (Максим положил тело Маркелина на паперть, сошел с нее и скомандовал взводу латышских стрелков). Взво-о-од! (пропел Максим). Бунтовщиков, врагов народной власти на прице-ел!

Латыши вскинули винтовки, направив их в сторону заложников, сбившихся в кучу у стены церкви.

М а к с и м : Пли!

Резко хлестнул залп.

Сцена 13

Сарай Гольцова.

Хмурый Максим входит в сарай, где на соломе сидит Егор. Увидев Максима, он поднимается.

М а к с и м : У нас горе. Поп застрелил Маркелина.

Е г о р : Не может быть? Он никогда не держал в руках оружия, не знал, как им пользоваться!

М а к с и м : Мы тоже так думали... Но он при мне выхватил из-под рясы браунинг и убил Маркелина. Убил бы и меня, но я его опередил...

Е г о р : Батюшка мертв?

М а к с и м : А что мне оставалось делать? Умирать самому? Я инстинктивно выхватил маузер и застрелил его.

Е г о р : А заложники?

М а к с и м : Латыши -- звери. Заложники для них бунтовщики, а поп их главарь. Разве они могли оставить бунтовщиков в живых после смерти командира продотряда.

Е г о р : И отец?

М а к с и м (опустив голову): Да... Не успел я спасти его...

Егор опустился на пол, обхватил свою голову руками. Сидел молча.

М а к с и м : Я приказал красноармейцам продотряда похоронить всех достойно, на кладбище... Мы задержимся здесь до похорон, потом поедем в Тамбов.

Е г о р (шепотом): Я должен пойти к Насте... Я должен видеть ее...

М а к с и м : Иди...

Егор медленно, тяжко поднялся и вышел из сарая. Максим следом за ним. Навстречу им, хрипя, выскакивает растрепанная попадья. Лицо ее перекошено ужасом.

П о п а д ь я (хрипя): Настя...Настя...

Егор кинулся к ней, схватил за плечи, остановил.

Е г о р : Что с Настей!?

П о п а д ь я (выдохнула): Удавилась... Настя удавилась...

Попадья сползла вниз, цепляясь руками за окаменевшего Егора, упала лицом в пол и зарыдала, сотрясаясь.

Е г о р (повернувшись к Максиму, шагнул к нему): Это ты... Из-за тебя...

Максим попятился, выхватил маузер, но выстрелить не успел. Егор кинулся к нему, скрутил, вырвал маузер из его руки и несколько раз выстрелил в Максима. Тот упал и затих. Егор медленно повернулся к содрогающейся от рыданий матери Насти, поднял маузер и выстрелил себе в висок.

Конец

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

279901  2008-03-04 15:16:29 Вплерий Куклин - Всем присутствующим на РП совету. ознакомиться с этой пьесой. Во-первых, потому что все произошедшее в ней - истинная правда. В-вторых, потому что тема сия ныне запретна. В-третьих, потому что м трагедий наше время не рождает, все пишут лишь драмы, до вершин нравственного конфликта и невозможности жить никто не поднимается. А в данной пьесе, как и романе "Откровения Егора Анохина", именно трагедийность чмиуацмм есиесивенна и развазка потому неизбежна. Валерий

280176  2008-03-23 14:08:26 В. Эйснер - Поразительное по художественной силе и по жизненной правде произведение. Но навряд ли при нынешней власти оно появится на сценах театров. В институте, когда проходили "Антоновщину" по истории КПСС, преподаватель обращал наше студенческое внимание на опасный лозунг тамбовского восстания: "За советскую власть без коммунистов!" И ни слова о том, что подавлено было восстание путём повсевместного расстрела взятых в заложники семей восставших. Говорят, и газы отравляющие применял Тухачевский... Жуть!

280179  2008-03-23 21:45:03 Валерий Куклин - Эйснеру Для сведения. Возлюбленный хрущевской оттепелью и перестройкой Тухачевский действительно отдал два приказа по травлению ядовитыми газами антоновских крестьян-партизан. Обо всем этом написано много, но фрагментарно в основном. Лучшим произведением на эту тему следует признать книгу автора этой пьесы П. Алешгкина "Откровения Егора Анохина", изданную в последний раз в издательстве АСТ пять лет тому назад. Ее можно еще найти в русских магазинах Германии. Если хочешь, могу выслать свой экземпляр. У меня в книге "Русская трагедия глазами русских писателей" есть статья об этом романе. Надо будет отыскать в архиве и выставить сюда. Не подумал о таком раньше. Спасибо за подсказку. Валерий

280184  2008-03-24 00:57:26 В. Эйснер - Куклину: Погоди пока. Я тут пошукаю.

280624  2008-04-13 14:31:14 Антонина Шнайдер-Стремякова - Всеобъемлющая пьеса, эпоха шАбаша представлена особенно полно и ярко. Но неужели только так клин клином? Беспредел беспределом? А что остаётся робким и духовно слабым? Стать жертвами либо притаиться и переждать (что по-человечески понятно), либо превратиться в бузотёров и примкнуть к лагерю силы? Как правило, так и случается, ибо робкие материал коньюктуры.

---

BACK

 

Copyright (c) "Русский переплет"