|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Пьесы
17 июня 2012
Ночь в Таллине
Татьяне Горбулиной (1950 - 2003)
Действующие
лица первого плана:
Особа
- лет
40
Заведующая редакцией - лет 50 с небольшим
Вера Миронова, Тамара
Снегирева -
студентки
Серж Далматов - француз, говорящий по-русски
Действующие
лица второго плана:
Детина
"Хорошие
эстонские парни"
Пролог
Конец девяностых. Август. Редакция
литературного журнала. Небольшой, бедно меблированный кабинет с кожаным
потертым диваном "а-ля 50-е". На стене - расползающаяся по краям, выцветшая
географическая карта СССР. Тут же прикреплен осколок
зеркала. В углу допотопный железный сейф. На нем
стопка гроссбухов - канцелярских книг, где в советских учреждениях
фиксировалась входящая и исходящая почта. За столом, заваленном рукописями,
- зав. редакцией. Она курит, читая газету и одновременно разговаривая по
телефону.
В кабинет заглядывает особа. За спиной
у
нее рюкзак. Самое примечательное во внешности особы - рыжая копна
волос.
Особа.
Добрый день (Приоткрывает
шире дверь, но все еще не рискует вступить на чужую
территорию.)
Зав.
редакцией (жестом
приглашает
войти и продолжает разговор).
...Ничего, будет и на нашей улице праздник.
Арабы им еще покажут кузькину мать (Показывает
особе на стул; та снимает рюкзак, присаживается.) Да пропади они
пропадом...
Нужно взять как чилийские бабы кастрюли и выйти на улицы... Ну пока, не
расстраивайся (Кладет трубку;
особе.)
Слушаю вас.
Особа. Хочу предложить вам рассказ.
Зав. редакцией.
Мгм...
"Рассказ"! Да вы послушайте, что пишут (Читает
газету.) "В Калифорнии обнаружены компрометирующие российскую элиту
связи
с итальянской мафией..." Народ плачет, а они жируют.
Особа. Терпеть не могу газеты. Все об одном и том же. Зато у
меня рассказ... Такого еще ни у кого не было.
Зав.
редакцией. И о чем же ваш рассказ?
Особа. "Одиннадцатая жена Сергея
Довлатова".
Зав. редакцией.
Круто. Но почему - одиннадцатая? По-моему, у него было всего две
жены.
Особа. Как бы это сказать... Ну это... десять заповедей. У
меня -
одиннадцатая.
Зав.
редакцией. Что-о-о?! Вы, милочка, ошиблись адресом (В сторону.) Сегодня - пятый случай.
(Смотрит на часы. Особе.) И вообще... У меня через полчаса планерка. Так что
извините...
(Роется в
бумагах.)
Особа. С кем это вы собрались планироваться? Я всю редакцию
обошла - ни одного человека.
Зав.
редакцией. Все на обеде.
Особа. А почему в ваших кабинетах ни столов, ни
стульев?
Зав.
редакцией. Стащили.
Особа. Кто стащил?
Зав.
редакцией. ЭМЭМЭМ.
Особа. ЭМЭМЭМ?
Зав.
редакцией. Да, бывший наш шеф - Михайлов Михаил Михайлович.
Хапуга,
каких поискать... (Подходит к сейфу,
открывает его шпилькой; достает начатую бутылку "Столичной".)
Угощаю...
Особа. Нет, я лучше сигаретку (Берет со стола сигарету, закуривает.)
Зав. редакцией достает из ящика стола
стаканы, разливает. Протягивает стакан особе.
Зав.
редакцией. Для поднятия тонуса... Ну, ну,
смелее!
Особа. А это ничего, что в редакции?
Зав.
редакцией. Дитя! Чистое вы дитя! Где же и пить-то как не в
редакциях! (Выпивает.) А с хорошим
человеком и пьется хорошо. Давайте по второй...
Особа. У меня еще есть.
Зав.
редакцией (наливает
себе, выпивает). Люблю поговорить с
простыми
людьми. Вот как с вами. У нас-то в редакции и перемолвиться не с кем.
Сплошная
мафия и коррупция (Смотрит на бутылку,
хочет убрать в сейф, но, передумав, выливает остатки в стакан.) ...Они вам еще и не такого наговорят
про меня. Только если бы не я, в этом кабинете тоже бы ничего не осталось. А
я
грудью встала... (Присматривается к
особе.)
Вы мне кого-то напоминаете... Одну поэтессу... Правда, она... (Делает жест над головой.) менее
яркая.
Вы-то как оказались в наших краях? Проездом?
Особа. У меня здесь от деда дом остался.
Зав.
редакцией. Так вы отсюда?
Особа. И отсюда -
тоже.
Зав.
редакцией. Значит, мне не показалось. Значит, я вас действительно
встречала.
Особа. Встречали. Еще как встречали. Я после последней
встречи
лет пять у вас не была.
Зав.
редакцией. Ну, милочка, мы стихи давно не печатаем. Спроса нет.
Особа. Я пьесу приносила. Вы обещали
ответить.
Зав.
редакцией. Обещала... Мало ли что я обещала. Мы в переписку с
авторами теперь не вступаем. Денег нет на конверты. А пьесы в театр нужно
нести.
Особа. Там тоже не берут. Говорят, не
формат.
Зав.
редакцией. Ну и зачем вам эта морока? Лично я, когда поняла, что
не
могу писать лучше Пушкина, бросила это дело. Перешла, так сказать, на
административную работу (Рассматривает
себя в осколок зеркала на стене, гримасничает.)
Особа. А если я лучше пишу?
Зав.
редакцией. Смотри-ка! Мы с гонорком, оказывается. Но должна вас
огорчить: все гении давно назначены. Даже в нашем
журнале.
Особа. То есть... и пытаться не стоит?
Зав.
редакцией. Эх, милочка, если бы я знала. У нас все решают они (Кивает на дверь; заговорщицки.)
Демократы! Ну ладно, давайте сюда ваш опус. Хоть зарегистрирую.
Особа. А можно завтра? Нет... Лучше послезавтра.
Зав.
редакцией. Так у вас есть рассказ или нет?
Особа. Есть. Но он у меня пока в голове. Понимаете, он мне
приснился.
Зав.
редакцией. Рассказ?
Особа. Да всё вместе. Такой сон страшный. Будто увозят меня в
Америку... Что вы улыбаетесь? А-а, понимаю: для кого-то это мечта, а для
меня,
видите ли, страшный сон... Ну так вот, я оказываюсь в том же самом городе,
где
жил Довлатов. Вроде у меня там есть отдельная комната и вроде я хочу есть.
Открываю холодильник, а оттуда вываливается... замороженная кошка. Смешно,
да?
А мне не до смеха. Кошка-то стала оживать: хвостом завертела, ушки так
повела...
А потом к-а-а-а-к прыгнет в форточку... И тут появляется Серж и бросает на
стол
несколько долларов: "Это тебе, -
говорит, - на пропитанье..."
Выходим мы с ним на улицу, я оборачиваюсь, вижу высокий серый дом. "Что
это?"
- спрашиваю. "Дом для беженцев,
- отвечает Серж. - Ты будешь здесь жить вместо меня..." Очень длинный сон,
можно
сказать, многосерийный. Мне осталось только его записать, и рассказ готов.
Но
это не трудно. Сергей Донатович сказал, что я очень способная и далеко
пойду.
Зав.
редакцией. Долго же вы шли... (Обходит
особу, откровенно рассматривая ее.) ... Лет двадцать, не
меньше.
Особа. Зато теперь я знаю, что мне делать.
Зав.
редакцией. И что же, если не секрет?
Особа. Я решила
профессионализироваться.
Зав.
редакцией (в сторону).
Да,
это уже полная клиника (Особе.) В
какой же области?
Особа. В литературной.
Зав.
редакцией. А по первой профессии вы кто?
Особа. Ветеринар.
Зав.
редакцией. Милочка, вам сначала пенсию нужно заработать своей
ветеринарией,
а уж потом (Передразнивает.)
..."профессионализироваться".
Особа. Нет, с пенсией не получится. Я, как и Сергей
Донатович,
вечный странник.
Зав. редакцией.
Странница, наверное. Надеюсь, вы не из этих? Не
бисексуалка?
Особа. Что?!
Зав.
редакцией. Да это я так, к слову. И где же вы
странствовали?
Особа. На Соловках.
Зав.
редакцией. Добровольно?!
Особа. Странные у вас шутки. Я могу и
обидеться.
Зав.
редакцией. Извините. Я не хотела. А вы, правда, с Довлатовым были
знакомы?
Особа. Правда. Мы в одной... В одном номере
ночевали.
Зав.
редакцией. В одном номере?!
Особа. Ну да. Как два сиамских котика
...рядышком.
Зав. редакцией
(закуривает). Котика?! Боже мой...
Кажется, я схожу с ума. Почему -
"котика"?!
Вы же женщина, черт возьми!
Особа. Успокойтесь... (Берет
графин с водой, наливает в стакан, подает зав. редакцией.) Я ошиблась.
Ну,
конечно, сиамских близнеца. Они почему-то одинаково называются - кошки... и эти... близнецы. У меня
с
одним до чего неприятности были... Он меня просто выжил из
дома.
Зав.
редакцией. Кто -
"выжил"?
Особа. Да котик один.
Зав.
редакцией. Позвольте... Вы же говорили про
Довлатова.
Особа. Ну да, Довлатов. Представляете, никому неизвестный
знаменитый
писатель и студентка ветеринарного техникума валетиком... на одном
диванчике.
Зав. редакцией.
Ммм...
Так как же все-таки -
"котиком",
или "валетиком"?!
Особа. Да, котиком, котиком! Я могу прямо сейчас рассказать,
как
все было.
Затемнение
Картина первая
Середина 70-х. Таллин. Ночь. Узкая
улочка
средневекового города. Стрельчатый фасад каменных домов мрачен и угрожающ,
рождает ощущение опасности. В жидком свете фонарей смутно видны две бредущие
фигуры.
Фигура
первая. Скоты... Ты же видела - полно
мест.
Фигура
вторая. Есть, да не про нашу честь.
Вдали раздаются голоса. Фигуры
пугаются,
жмутся друг к дружке.
Фигура
первая. Если что - никто и не хватится. Никому ведь не
сказали.
Голоса приближаются. Фигуры теснее
жмутся
друг к дружке.
Фигура
первая. Господи! Хоть бы молитву какую... Ты какую-нибудь
знаешь?
Фигура
вторая. Отче наш, ижи еси, на небеси...
Фигура
первая. Отче наш, ижи еси, на небеси... Боженька, спаси нас!
Мы
больше никогда...
Фигура первая, фигура вторая (вместе). Отче наш, ижи еси, на небеси... Отче наш, ижи еси, на небеси...
В свете фонаря на стене три мужские
тени.
Отчетливо слышна нерусская речь. С одной стороны улицы доносится
-
"Боженька...",
с другой - мужское агрессивное - "Сатана перкеле....",
"Пыйк..."
Фигуры и тени неумолимо сближаются.
Фигура
первая. Ты хоть одно ихнее слово знаешь?
Фигура
вторая. Не-е... Вспомнила! Экскурсоводша говорила - Тере...
Тере
пяйвя!
Фигура
первая. Смотри: главное - ни слова
по-русски!
Звучит музыка (с нарастанием -
испанское
фламенко). В момент наивысшего накала страстей фигуры - и с той, и с другой
стороны - останавливаются.
Фигура
первая. Икскьюз ми...
Фигура
вторая. Тере... Тере пяйвя...
Мужской смех. Реплики на эстонском:
"Хей,
сёпёсет, ооттепас хювин юхлинеет тяняян... Куулкаа, пимут, хупяткяя
сеураамме.
Ме оомме куннон еестиляйсия ройкиа..."(Ну, красотки, видно, вы хорошенько
поддали сегодня... Давайте, девочки, с нами... Мы - хорошие эстонские
парни...).
Мужчины вплотную приближаются к Фигурам, пытаются обнять, те
отбиваются...
В это время начинает звучать мелодия
"Битлз"
- "AND
I LOVE HER", сначала тихо, потом все громче и
громче, предваряя появление героя - высокого мужчины в плаще и шляпе с
большой
коробкой подмышкой. Длинный белый шарф тянется за ним как шлейф. Мужчина
останавливается, продолжая насвистывать. Чувствуется, что у него хорошее
настроение.
Фигура первая вырывается из круга,
бросается к мужчине. Споткнувшись, падает. Припадает к шарфу, цепляется за
него, пытается подняться. Шарф сползает, распластавшись белой змеей на
черном
тротуаре.
Фигура
первая. Дяденька,
спасите!
Мужчина кладет коробку на поребрик
тротуара. Подходит к "хорошим эстонским парням" и, заслоняя собой
фигуры,
достает из кармана какое-то удостоверение, показывает парням, что-то тихо
при
этом говоря. Эстонцы, оглядываясь, удаляются.
Мужчина. Ну рассказывайте, откуда вы такие, рóдные?
Фигура первая.
Давайте
присядем, сил уже нет. Целый день на ногах.
Мужчина (кивает на
коробку).
Я могу предложить только это, авось не развалится. Но должен вас
предупредить: у
меня свои планы, и менять я их не собираюсь.
Фигура
первая (кладет удобнее
коробку, садится.). Да мы не в претензии. (Машет фигуре второй.)
Вер, садись.
Фигура
вторая садится.
Фигура
первая (мужчине). Вы
русский, да?
Мужчина. Нет, я француз. Француз, говорящий по-русски.
Фигура
первая. Француз! Настоящий! (Встает,
обходит вокруг мужчины.) Похож... (Фигуре
второй.) Верка, во повезло! (Мужчине.) Мы первый раз
живого
француза видим. Выходит, правду про вас говорят. Настоящие мушкетеры.
Мужчина. Вы меня смущаете. Если бы не ночь, вы бы увидели, что
я
красный как огурец.
Фигура
первая. Огурец?! Ха-ха!
Мужчина. Вы никогда не видели красный
огурец?
Фигура
первая. Не-не-е... Не видели.
Мужчина. Ну вот же
он,
перед вами. Классический красный огурец.
Фигура
первая. Скажете тоже.
Мужчина. Это не я. Это законы химии (Смотрит на фигуру
вторую.)
У вашей подруги классическое сочетание цветов - желтое, бордо и
электрик.
Фигура
первая (становится перед мужчиной, заслоняя фигуру
вторую).
А я? У меня какое сочетание?
Мужчина. Ваши сочетания говорят о том, что вы на редкость
жизнерадостный человек и, по всей видимости, родились в год огненной
лошади.
Фигура
первая. Ха-ха! Вы прямо как мой дед. Правда, он меня называет
не
лошадью, а упрямой кобылой.
Мужчина. Вашему деду виднее, но мне больше нравится - огненная лошадь (Смотрит на фигуру
вторую.) А ваша подружка всегда такая молчаливая?
Фигура
первая. Это она с перепугу. Сами понимаете, такая
обстановка...
Фигура
первая. Может, курнем сначала. Для знакомства (Достает из
сумочки пачку сигарет, протягивает мужчине. Тот берет, с интересом
рассматривает.)
Мужчина. Давно такие не курю. Здоровье не позволяет.
Возвращает
пачку, достает из кармана плаща свою, угощает девушек. Фигура первая берет
сигарету, мужчина подносит зажигалку.
Фигура
первая. Иностранные! (Закуривает.) Класс!..
(Мужчине.)
Дорогие, небось?
Мужчина. Не дороже денег (Фигуре второй.) А вы что
же?
Фигура
вторая. Я не курю.
Фигура
первая. Она у нас скромная - не пьет, не
курит.
Фигура
вторая. Помолчи, а.
Фигура
первая. Молчу-молчу (Сосредоточенно пускает кольца
дыма.)
Мужчина. Ну что, будем знакомиться? Серж Далматов.
Фигура
первая. А по отчеству? Как папу вашего зовут?
Серж. Вы хотите сказать - звали? Увы... Папа уже там (Показывает взглядом
наверх.)
Фигура
первая. Мой дед говорит: все там
будем.
Серж. Это факт. Но не стоит торопиться. Здесь временами тоже
бывает неплохо. Итак, милое дитя, я весь внимание.
Фигура
первая (протягивает руку). Тамара Андреевна Снегирева.
Можно
- Тома.
Фигура
вторая. Вера... Вера Миронова.
Серж (откровенно
разглядывает Веру, задерживая ее руку в своей). Уж не невеста ли вы
самого
Петруши Гринева? Хотя... Нет... Ту звали Маша. Хорошая такая девушка... Маша
Миронова... лет осьмнадцати. Шарман мадемуазель...
Вера выдергивает
руку.
Серж (глядя на Веру, декламирует, нарочито
актерствуя).
Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И ах, Веру избегая,
Мышлю вольность получить!
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной;
Они дух во мне смутили,
Сокрушили мой покой.
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Вера, надо мной.
Зря меня в сей лютой части,
И что я пленен тобой.
Якобы в избытке чувств Серж припадает
на
колено.
Вера. Перестаньте! Никакой вы не француз. Французы так хорошо
по-русски
не говорят. И Пушкина знаете.
Серж (поднимается). Каждый
француз, оказавшись в Советском Союзе, обязан знать Александра Сергеевича.
Светило русской поэзии... А русский язык...
(Сдергивает с себя шляпу.) О, господи! Какая честь - знать русский язык.
Тамара. То-то радости! С нашим русским мы здесь и рта раскрыть
не
смеем. А с вашим французским в гостинице бы сейчас чаек
попивали.
Серж.
Парле ву франсе? Спик инглиш? Шпрехен зи дойч?
Тамара. Шпрехаем, шпрехаем...
Серж. Лё
тАм се рёфруадИ, ил сре бОн дале ну рёшофЕ (Le temps s'est refroidi, il serait bon d'aller nous rechauffer!)*
Тамара. Что вы
сказали?
Серж. Я сказал: похолодало что-то. Не мешало бы
согреться.
Тамара. Где уж тут согреешься. Скорей бы
утро.
Серж. Утро... Утро начинается с рассвета. Здравствуй,
необъятная страна!
Тамара. Так вы и наши песни знаете?
Серж. И песни, и стихи.
Вера. Да не верь ты ему. Разыгрывает он нас.
Серж. Какая вы однако недоверчивая... мадемуазель Миронова.
(Пристально
смотрит на Веру.) Нет, вы все-таки чем-то похожи на капитанскую
дочку.
Вера. Зато вы нисколько не похожи на
Гринева.
Серж. Допустим. А от Швабрина все-таки
спас.
Тамара. Вы нас, можно сказать, из самого пекла вытащили. Вы
наш
спаситель (Встает, заинтригованно
смотрит
на коробку.) Что это у вас? (Обходит
коробку кругом.)
Серж. Сам не знаю. Это я с дня рождения
прихватил.
Тамара. Украли?!
Серж. Вроде того. С тех пор, как я оказался в СССР, не могу
что-нибудь не прихватить. Это как зараза. Вроде не хочешь, и воспитание
французское
не позволяет, а ручонки сами тянутся (Вере.) Вы
позволите?
Вера
встает. Серж открывает коробку, достает анодированный ключ размером с
небольшую
балалайку.
Серж. Это называется - ключ счастья (Озирается, бросает его в урну.)
Вера. Вы выбросили ключ счастья?
Серж. А зачем он мне? Я таких ключей... Хоть каждый день. (Фальшиво напевает.) "Мы - храбрецы
и
дух наш крепок, куем мы счастия ключи..." Да, вот что, барышни... Если
думаете и дальше жить в СССР, могу дать вам совершенно бесплатный совет:
будете
устраиваться на работу, в первую очередь продумайте - что я смогу украсть?
где
я смогу украсть? и как я смогу украсть? И если вы это поймете, у вас всегда
будут бабки.
Тамара. "Бабки"?
Серж. В переводе с французского - деньги. Кстати, не
двинуться
ли нам в путь-дорогу. Я тут один симпатичный кафешантанчик знаю. Возьмем
водочки и чего-нибудь легонького на брудершафт. Туле
синне!
Затемнение.
Картина вторая
Над небольшим полуподвальным кафе
неоновая
вывеска - "AI UHNU".
Мужчина и его спутницы подходят к кафе.
Серж. (стучит в
дверь). АлЕ,
алЕ, уврЕ, мерд! (Allez, allez, ouvrez, merde!)
Дверь
приоткрывается. Показывается огромный детина в укороченной детской
курточке.
Детина. Чего надо?
Серж. Мои дамы замерзли и хотят чего-нибудь
выпить.
Детина. Посторонним вход запрещен.
Серж. А по-ту-сторонним?
Детина. Вали, вали отсюда.
Серж. Пардон! Разве мы пили с вами на брудершафт?! (Берет детину за грудки.)
Начинается
потасовка, в которой девушки принимают активное участие. Однако победа в
конечном
итоге оказывается на стороне детины. Смачно сплевывая, с трофеем - белым
шарфом
Сержа - он скрывается в "кафешантанчике". Поверженные участники битвы
постепенно приходят в себя, отряхиваются, оправляют
одежду.
Вера (Сержу).
Больно?!
Серж
(трогает
ссадину
на щеке). До свадьбы заживет.
Тамара. Кошмар! Я думала, хоть здесь этого нет.
Серж. Да что вы,
Томочка, какой же это кошмар. Это всего-навсего приключение. Кошмар - это
ваши
колбасные поезда. Тоже, небось, возите домой столичную колбаску?
Тамара. Ну и возим. Зато не делим людей на своих и не своих.
Всех
любим.
Серж. То есть в раю живете. "Веселы грады в стране
берендеев,
радостны песни по рощам и долам... Миром красна беренедеев держава..."
Откуда
сие, мадемуазель Снегирева?
Тамара. А мне по барабану. Лучше дайте еще
сигаретку.
Вера. Это из "Снегурочки".
Серж. Точно. И я рад, что вы, наконец, оттаяли (Дает Тамаре сигарету, закуривает
сам.) Я
вот что вспомнил... У моего приятеля тут неподалеку славная банька. Когда я
прилетаю из Парижа, особенно если внезапно, там иногда ночую. Заодно можно и
попариться. А то, смотрю, дрожите все. Ну что,
согласны?
Тамара (Вере). Что делать?
Соглашаться?
Вера. Не знаю. Но
если
честно, я насквозь промерзла.
Тамара. Тогда соглашаемся, да? Все же нас двое, а он - один
(Сержу.)
Мы согласны.
Серж берет девушек под руки, и они
удаляются, напевая на мотив советской песни 30-х годов: "Мы кузнецы и дух
наш
молод..."
Затемнение.
Предбанник,
стилизованный под деревенскую избу. На полу - тканые дорожки. Два окна
оформлены резными наличниками, которые обычно делают снаружи. Каждый из
наличников венчает пара голубков. В промежутке между окнами - стол, покрытый
скатертью, три скамьи. На столе - электрический самовар, чашки, сахарница...
Недалеко от стола, в углу - прямоугольник зеркала, обвитый деревенским
расшитым
полотенцем. Над зеркалом - сухие пучки трав.
Значительную
часть комнаты занимает камин, имеющий форму русской печи. Около него -
простой
деревянный диванчик, горка поленьев. Справа от камина - дверь в
парилку.
Над
входной дверью - антресоли: виднеются березовые и можжевеловые веники. У
потолка натянуты бельевые веревки.
Девушки,
облаченные в белые простыни, накрывают на стол, подбрасывают полешки в огонь
камина. Из парилки выходит Серж.
Серж. Да... Баня - великое дело. Исповедальня, чистилище...
Это
патриции все испоганили... Сделали местом для блуда.
Тамара. Па-три-ции... А как по-русски?
Серж. По-русски - номенклатура.
Вера (Сержу). Вы когда-нибудь парились в настоящей деревенской бане?
По-черному?
Серж. И по-черному, и по-белому. Я хоть и француз, а где
только
не парился. Даже в районах Крайнего Севера.
Вера. Понравилось?
Серж. Да как вам сказать... Сильные ощущения. Но по-черному
я
бы больше не хотел.
Тамара. По-черному - это самое-самое...
Вера. Ты-то откуда знаешь? У вас что, в интернате, баня
по-черному была?
Тамара. Да, была. И вообще...Что хочу, то и говорю.
Серж
(напевает, склоняясь к Тамаре.) "Ах, какая ты мне близкая и ласковая,
скалолазка моя, скалолазочка..."
Тамара. Сами сочинили?
Серж. Ай-я-яй! Не знать своих героев... Это Володя
Высоцкий. Кстати, прошлой зимой вот в этой самой бане мы отмечали его день
рождения.
Тамара. Вер, ты слышала о
таком?
Вера. Нет, не
слышала.
Серж. Завидую, девчонки! Вам
предстоит
открыть великого поэта. (Напевает.) "Я - по полю вдоль реки! Света - тьма, нет Бога! А в чистом
поле -
васильки и дальняя дорога..."
Вера. Это же русская
народная.
Тамара.
"Эх, раз, еще раз, еще много-много раз..."
Серж.
То-то и оно! Музыка народная, а душа - Высоцкого.
Вера.
Прочитайте еще что-нибудь.
Серж. "В моей душе все цели без дороги, поройтесь в ней -
и
вы найдете лишь две полуфразы, полудиалоги, а остальное - Франция,
Париж..."
Тамара.
Так он тоже француз?
Серж.
Наполовину. Одна половина его живет в России, а другая - во
Франции.
Тамара.
И он все время ездит во Францию?
Серж.
Ездит.
Тамара.
Вот бы и мне... Хоть разок.
Серж.
Отчего же нет.
Тамара.
Так нас и пустили.
Серж. Элементарно. Я присылаю вам с Верой приглашение, и самое
позднее... (Считает на
пальцах.) Через два-три месяца вы -
в
Париже.
Тамара.
Здорово! Я бы этот Париж... Ух, и полюбила бы! И почему я не
парижанка? (Сержу).
Я хочу у вас спросить...
Серж. Спрашивай...
те.
Кстати, Тамара Андреевна, вы не против, если я буду иногда на
"ты"?
Тамара. Нормально.
Серж. Ну так что же ты, Тома, хотела
спросить?
Тамара. Скажите... Французы... Они... целуются... как-то
по-особенному... или как наши?
Серж. Что-о-о?! Я не ослышался? И это спрашивает передовая
советская девушка!
Тамара. Не хотите, не отвечайте.
Серж. Нет, отчего же... Я могу даже показать...
(Подвигается
к Вере.)
Вера
отодвигается.
Серж.
Испугались, Верочка?
Вера. Ничего я не испугалась. Но если кто интересуется,
пусть
на себе и пробует.
Тамара. Подумаешь... Недотрога! (Подходит к зеркалу. Рассматривает себя, обезьянничает.)
Серж (Тамаре). Ну что, не увидели еще своего
жениха?
Тамара. А как я его
увижу?
Серж. Очень просто. Ставите две
свечи, смотрите в зеркало - и...
Тамара. ...И
что?
Серж. ... И шепчите: "Явись ко
мне
суженый-ряженый..."
Вера. Мне бабушка говорила, что после двенадцати в бане
оставаться нельзя, тем более гадать. Баенник, ну хозяин бани, не любит,
когда
ему спать мешают. Может навести угар или стукалки устроить.
Серж. Стукалки? Это что-то новое. Ау, господин
баенник!
Вера.
Да, ладно вам! А то как бы не накликать. Чай, между прочим, уже
готов.
Серж. У нас - как
завтрак
на траве. Есть такая картина. Когда приедете ко мне в Париж, я вам
непременно
покажу. Заодно и Мону Лизу. Мадемуазель Снегирева очень на нее похожа. Такая
же
лукавая улыбка.
Тамара (садится
за
стол). Что еще за Лиза?
Серж. Прелесть какая! Это одна моя знакомая. А можно мне
рядом
с хозяйкой? (Садится рядом с Верой.)
Тамара. У нас здесь все хозяйки.
Серж. Непременно учту. В следующий
раз.
Вера (разливает чай. Сержу.) Вам
покрепче?
Серж. Естественно. Я в бане пью только крепкие напитки
(Берет
чашку.) Мерси... (Вдыхает чай.) Какой аромат! (Вере.) А
вы,
оказывается, специалист по чаю.
Тамара. Нет, она
специалист по кефиру. Знаете, как перед стипендией: купишь батон, бутылку
кефира - и вся еда на целый день.
Вера (Тамаре). Зачем это посторонним
знать?
Серж. Это я-то посторонний! Да мы теперь почти родственники.
Можете даже звать меня дядюшкой.
Тамара. Дядюшка... (Разглядывает Сержа.) У нас
некоторые девочки...
так просто обожают старичков... вроде вас.
Вера. Не слушайте вы ее. Врет она все.
Тамара. Одна ты у нас правду
говоришь.
Серж. Не ссорьтесь, девчонки. У нас сегодня такая ночь... Я
бы
сказал - волшебная ночь. Шел себе человек, шел, ни о чем таком не думал. И
вдруг - ба! Встреча! Да еще с кем - с юными нимфами. Обожаю
сюрпризы.
Тамара. Я тоже обожаю. В виде шоколадки.
Серж. О чем речь! Момент! (Встает, осматривает помещение,
заглядывает в настенные шкафчики. Жестом клоуна достает с потолка конфету,
протягивает Тамаре.) Вот видите, Тома, нет ничего неисполнимого.
(Напевает.)
"Мы храбрецы и дух наш крепок, куем мы счастия
ключи..."
Тамара. Вы,
случайно,
не в цирке работаете?
Серж. Почти.
Тамара. Нет, кроме
шуток: кто вы по профессии?
Серж. Но я же вас не спрашиваю, кто вы и откуда? Когда все
названо своими именами, ЧУДО ИСЧЕЗАЕТ.
Тамара. А что нас спрашивать. У нас все на лбу написано. Мы -
студентки. Я - из Кемерово, Вера - из Козельска. Учимся в Питере, на
ветеринаров. (С намеком.) Нам
скрывать
нечего.
Серж. Ну, уж если вас это так интересует... Пожалуйста. Я в
некотором роде... философ... Бродячий философ.
Тамара. А чем философы занимаются?
Серж. Думают.
Тамара. И все?!
Серж. И все.
Тамара. А им за это деньги платят?
Серж. Платят.
Тамара. Колоссально! (Вере.)
Слушай, не податься ли и нам в
философы? А то будем коровам всю жизнь хвосты крутить.
Вера (Сержу.) И о чем
же
вы думаете?
Серж. Вообще? Или в частности?
Вера. И вообще, и в частности.
Серж. "А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем
вокруг,
такая пустая и глупая шутка..." Нет-нет, это не я. Это ваш русский
классик.
Михаил Юрьевич Лермонтов.
Тамара. А вам не стыдно?
Серж. В каком смысле?
Тамара. Ну этим... философом... работать? У нас, например, это
не
считается работой.
Серж. Да кто там работает! Работают в Козельске, ну еще,
может,
в Кемерово. Во всех остальных местах - одни философы. Вот мы недавно с
господином философом Ги де Мопассаном размышляли на тему - из жизни
сантехников. Занятные, я вам скажу, получились
размышленьица.
Тамара. Мопассан?! Так он вроде
писатель.
Вера. И знаете, не смешно.
Тамара. Он думает, если из провинции, так все глупые. А у нас
тоже есть таланты. У нас Вера...
Вера. Замолчи!
Тамара. А что тут секретного? Вся группа знает, что ты пишешь
стихи.
Серж. Стихи!!! Я весь внимание.
Тамара. Вер, почитай.
Серж. Ну пожалуйста...
Вера выходит из-за стола. Тамара занимает ее место около
Сержа.
Вера:
Бросовый камень - рыжий, мрачный,
Он чем-то скульптора привлек.
И тот нашел его удачным
И в мастерскую приволок.
В кругу красавцев одиноко
В своем уродстве обнажен,
Он прятал мстительное око
Давно утраченных времен.
И неуступчиво крошился.
А на границе красоты
Творец как будто не решился
Нарушить тайные черты...*
Серж. И давно вы сочиняете?
Вера. Давно. Лет пять.
Тамара. А вам, Серж, какие стихи
нравятся?
Серж. Хорошие.
Тамара. Ну чьи, например?
Серж. Например, Элюара, про девочку-малышку, которая хочет в
Париж.
Тамара. Про меня, что ли? Ну так прочитайте!
Серж:
Малышка-девчушка впервые в
Париже.
А грохот, как ливень, клокочет и
брызжет.
Малышка-девчушка идет через
площадь.
А грохот прибоем булыжники
лижет.
Малышка-девчушка бульваром
идет
Мимо надутых лощеных
господ,
И стук ее сердца не слышен
Парижу...
Тамара. Не-е-е... Я не хочу к этим господам. Я уж лучше тогда
в СЭСЭСЭР
останусь.
Вера. Элюар... тоже француз?
Серж.
Чистокровный. Хотя Муза у него была русская. Елена. Но он почему-то звал ее
"Гала".
Тамара.
А у вас есть Муза?
Серж.
Муза?
Внезапно
раздается стук.
Вера. Кто это?!
Все
прислушиваются. Стук повторяется. Тамара прижимается к
Сержу.
Тамара. Пож-ж-жа-луйста, не открывайте (Вере.) Свет!
Свет
выключи!
Вера
(подходит
к двери, выключает свет). Ну вот вам и стукалки. Рассердился
баенник.
Серж (встает). Спокойно, девочки! Я этих баенников
знаю...
С одним как-то очень даже хорошо выпивал. Проснулся... в чем мама родила
(Чиркает
спичками, ищет в настенном шкафчике.) Ага, вот она! (Зажигает
свечу.).
В это
время начинается непонятное шуршание на крыше, царапанье в окно. Вера,
сцепив
перед собой руки, бормочет стихи.
Вера. Бросовый камень... Рыжий, мрачный... Он чем-то
скульптора
привлек... Бросовый камень, рыжий, мрачный...
Тамара. Да замолчи ты! И без тебя тошно.
Серж (торопливо
натягивает одежду). Ничего,
девчонки,
ничего... Живы будем, не помрем.
Шум
усиливается.
Это уже целая какофония звуков, которые, кажется, исходят со всех
сторон.
Вера. Господи! Да что же это такое! То одно, то другое. И
зачем
мы сюда поехали... (Тамаре.) А все ты! В Таллин ей, видите ли,
захотелось (Одевается.)
Серж
берет кочергу и решительно направляется к двери. Вера с Тамарой бросаются к
нему, пытаются удержать.
Тамара. Нет-нет! Мы вас не пустим. Или вместе здесь, или
вместе -
там.
Вера. Да, или здесь, или - там.
Серж. Все будет хорошо. Я скоро.
Скрывается
за дверью.
Тамара (Вере). Ну чего ты как неживая! Нужно
действовать.
Готовиться к обороне. Иди, набери воды (Одевается.)
Вера берет ведро, набирает
воду.
Тамара (сложив руки и устремив взгляд к потолку). Если
останемся живы, ей-Богу, в церковь пойду... Вер, как молитва начинается?
Вера. "Отче наш, ижи еси..."
Тамара. Отче наш, ижи еси... Помоги нам, господи! Помоги
Сержу...
Вера с ведром воды подходит к двери.
Тамара. Теперь скамейку принеси.
Вера приносит скамью. Около бани слышны
быстрые шаги, какая-то возня. Странные взвизги. Громкий голос Сержа: "Кыш,
кыш отсюда!". Тамара прислушивается, берет со стола нож, взбирается на
скамью, срезает бельевую веревку. Затем ставит скамейку к двери, встает на
нее.
Тамара (Вере). Давай ведро...
Вера подает
ведро.
Тамара (отодвигает веники, ставит ведро на
антресоли,
привязывает веревку к ручке ведра. Спускается, отодвигает скамейку.).
Счас
привяжем веревку к двери... Мы так одну училку в интернате доводили.
Завязав на ручке двери узел, Тамара
отходит,
любуется своей работой.
В это время
дверь открывается. Ведро с шумом обрушивается на вошедшего. Тамара и Вера
застывают на месте.
Серж. Сатана перкеле!
Тамара и
Вера. Вы?!
Серж
(отряхивается). А вы кого-то другого ждали?
(Включает
свет.)
Тамара и Вера виновато смотрят на
Сержа.
Тамара. Мы оборонялись.
Вера кидается за простыней, подает
Сержу.
Серж (снимает мокрый свитер, бросает на скамейку,
утирается).
Хороша оборона. Слава Богу, хоть кипятком не ошпарили.
Тамара (берет свитер). Счас мы его в парилочку.
Прожарим как
следует. И брюки давайте (Фыркает.) Ой, что это у вас на
голове?
Серж. Что? (Вытаскивает из волос клок сена) Ах, это?
Происки врага.
Тамара,
Вера. Вы его видели?
Серж. И не только видел, а еще и наподдавал хорошенько.
Вера восхищенно смотрит на Сержа. Ему
становится неловко под ее взглядом. Он берет скамейку, ставит на прежнее
место.
Серж. Все очень просто. Мы затопили баню и спугнули галок.
Они,
голубушки, в трубе пристроились. Ну я их немного и
погонял.
Вера. У меня до сих пор так сердце
бьется...
Тамара. А я... Я уже мысленно попрощалась со
всеми.
Серж. Обижаете! Как-никак перед вами француз, готовый отдать
жизнь за прекрасных дам. Пардон, отвернитесь. (Снимает брюки,
закутывается в
простыню.)
Тамара относит одежду Сержа в
парилку.
Серж (садится на скамейку камина). Так и хочется
запить
это чем-нибудь.
Тамара (выходит из парилки). Это мы мигом. Вер, включай
самовар.
Серж. Да ну его чай. Чаем, как у вас, на Руси, говорят, сыт
не
будешь. (Подбрасывает дрова в огонь;
внезапно застывает: его рука среди поленьев нащупывает горлышко бутылки.)
Ба!
Девушки! (Потрясает в воздухе бутылкой
"Московской".)
...Смотрите, что баенник нам послал для снятия стресса.
Тамара. Покажите!
Серж прячет бутылку за спиной. Тамара
хохочет, пытается достать бутылку.
Серж.
Вера! На помощь! Держите свою подружку...
Вера держит Тамару. Тамара вырывается.
Обе
смеются. Серж достает из шкафчика рюмки ставит на
стол.
Серж.
О, мон дьЁ, киль фе бОн!
(Oh,
mon Dieu!
qu'il
fait bon! До чего все-таки хорошо! (Открывает бутылку, разливает.) Дамы - за стол! Предлагаю первый
тост - за нашего замечательного баенника!
Серж выпивает до дна, девушки
пригубливают.
Серж Закуска, конечно, у нас не ахти ...но в Испании водку
закусывают
исключительно апельсинами (Тамаре.)
Силь ву пле, Тома. Будьте любезны, достаньте из плаща.
Тамара. Чего это я буду в чужих карманах
рыться.
Серж. Фи! Что за выражения! "Рыться" - это когда без
разрешения, а я вас попросил.
Тамара подходит к вешалке, достает из
кармана плаща апельсин, дает Сержу. Тот
чистит апельсин, раздает девушкам.
Тамара. Вы и в Испании бывали?
Серж. Естественно. Я же из Парижа могу в любой конец
света... У
нас, у французов, открытые границы... (Прищелкивает
пальцами, имитируя звук кастаньет; начинает звучать мелодия фламенко).
Сервантес... Коррида... "Гордая прелесть осанки, страстная нега очей, все
это
есть у испанки..." (Закрывает глаза,
делая вид, что погружен в воспоминания.)
Вера. Говорят, они красивые?
Серж. Кто?
Вера. Испанки.
Серж. Не то слово.
На
одной я даже был женат. Но, увы, она не захотела со мной уехать.
Тамара. И почему я не испанка...
Серж. Ее не устроил климат моей родной Нормандии. Да ну ее
эту
Испанию... (Разливает водку.)
Лучше
выпьем за дружбу!
Вера (отодвигает
рюмку).
И вам не советую.
Серж. Так я ж за дружбу. Которая не знает границ. Хотя нет,
границы все-таки должны быть... (Смотрит на девушек.) Особенно с
юными
нимфами.
Тамара. Какие еще юные! Нам уже по
восемнадцать.
Серж. Значит, так тому и быть. Один за всех и все - за
одного!
Гип-гип! Ура!
Тамара,
Вера. Ура! Ура! ура!
Серж и Тамара
выпивают.
Тамара.
А у нас Вера... умеет по руке читать.
Серж. Да тут море талантов! И что, к примеру, на моей руке
написано? (Протягивает Вере
руку.)
Вера (рассматривает
ладонь
Сержа). Линия жизни у вас... не очень длинная. Потому что водочку
любите.
Серж. Кто ж ее, родимую, не любит! (Напевает.) "Выпьем за за-за-за, выпьем за за-за-за, выпьем и
снова нальем!" (Наливает себе,
выпивает.) Ну так рассказывайте, как в Таллине
оказались?
Тамара. Как все. Приехали посмотреть.
Вера. Думали, утром приедем, вечером тем же поездом
обратно.
Тамара. Сначала все хорошо было: пристроились сначала к одной
экскурсии, потом к другой... (Дурачится,
подражая экскурсоводу.) "...Таллин... Город с тысячелетней историей...
Занимает выгодное положение - между Востоком и Западом..."
Вера (подхватывает
игру).
"...Камни были тяжелые, но Линда не сдавалась. И скоро на могиле любимого
мужа, великана Калевы, вырос огромный холм..."
Тамара. Но больше всего нам понравились кафе. Зашли сначала в
одно, потом в другое... Кофе пьем, разговоры разговариваем. А поезд-то наш
тю-тю.
Вера. Хотели переночевать на вокзале...
Тамара. А с вокзала нас тоже тю-тю. Здесь вокзал на ночь
закрывают. Во-о-от такой замочище на дверь вешают.
Вера. Ну мы и пошли по городу. Туда-сюда... Ни одна
гостиница
не берет, даже туристический приют. Только услышат русскую речь - сразу:
"мест
нет" - и смотрят как на врагов народа.
Тамара. Мы уже по-русски и рта раскрыть не смеем. А куда-то
деваться надо - темно, страшно...
Вера. Увидели объявление: ресторан на пароходе... Работает
до
трех ночи... На два входных билета кое-как наскребли...
Тамара. Сели за столик к одному дядечке командировочному. Мы
его
еще на экскурсии приметили - много вопросов задавал. Очень душевный оказался
дядечка. Даже накормил нас.
Вера. Ближе к трем все стали расходиться. А мы не знаем, что
нам делать. Дядечка говорит: поедемте ко мне в общежитие. Мы и поехали...
Тамара. Вахтерша как увидела нас, руки растопырила, визг
подняла.
Тогда дядечка сказал, что свяжет простыни и спустит нам со второго этажа
...
Вера. Томка первой полезла. А узел возьми да оборвись...
Тамара. Вахтерша услышала шум, выскочила, кричит:
"Убирайтесь вон,
русские проститутки. Я милицию вызову". Ну мы и
деру.
Вера. Остальное вы знаете.
Серж. Я-то знаю. А ваши папа с мамой? Волнуются, наверное.
Вера. Им и в голову не приходит. Я никому не говорила о
поездке. На один же день всего.
Тамара. За меня волноваться некому. Из родственников - один
дед.
А ему до лампочки.
Серж. Ну что ж... По-французски это называется
"aventur" (Встает, берет
полешко, чтобы подбросить в камин). Ура! Еще бутылец! (Достает бутылку болгарской "Гамзы".) Предлагаю выпить за ночь в Таллине. Вы совершили потрясающее
путешествие. Такие путешествия совершают только раз в жизни - и только в
молодости. Но кстати... подобные экскурсии не всегда хорошо
кончаются.
Тамара.
А нам везет на людей.
Серж.
За
это тем более надо выпить (Открывает
бутылку, разливает.)
Вера
(прикрывает
стакан). Нет-нет.
Серж. Питие есть
веселие жизни, запомните это, мадемуазель. Вот почему у нас во Франции пьют
много вина.
Тамара. Сразу видно, не читаете брошюры о вреде алкоголя
(Садится
рядом с Сержем.)
Серж. Милые барышни, я столько читал... что решил навсегда
бросить... читать.
Тамара. С вами невозможно разговаривать.
Серж. Это правда, разговоры - не моя стихия. Моя стихия...
Моя
стихия - джаз. Жем
лё джАз (J'aime le jazz)...
(Девушкам.)
Вы любите джаз?
Тамара. Может, и любили, если б знали.
Серж. О Господи! Неужели еще возможна такая невинность!
Такая
святая простота! А битлз? Этих-то ребят вы, наверняка,
знаете?
Тамара,
Вера. Нет, не знаем.
Серж. Да... Тяжелый случай. "Биттлз", можно сказать,
перевернули весь мир, а город Козельск этого так и не узнал. Ну что ж,
возьмемся за ваше воспитание. Представьте себе зал, музыканта...
В предбаннике начинает звучать мелодия
саксофона.
Серж. Самое трудное для этого музыканта - сыграть
"завтра".
Вера. Что значит - "завтра"?
Серж. "Завтра"... Ну, наверное, это мечта. Вот вы,
например
- из завтра, а я - из сегодня. И между нами целая вечность. И только джаз
может
соединить нас. Поэтому выпьем за джаз. Честное слово, он стоит того (Выпивает, некоторое время молчит. С
пафосом
и одновременно иронией.) От грохота тамтама (Изображает.) до звуков флейты (Изображает.)...
От воркования голубя до львиного рыка... (Угрожающе.)
Ррррр...
Девушки завороженно смотрят на
Сержа.
Тамара.
Вы - настоящий артист!
Серж. Если точнее, я - солист. Простой французский солист
ансамбля Пятницкого и Немировича-Данченко.
Вера. Издеваетесь.
Серж. Как можно! Вы подарили мне такую ночь... Стихи...
Джаз...
Верочка, почитайте еще что-нибудь.
Тамара
напевает, делая вид, что все происходящее ее не касается. Затем
демонстративно
встает, уходит в парилку.
Вера.
Я к вам пришла как Рыжая
От тех, кому обещана,
Из цирка, где под куполом
Трапеции висят...
(Останавливается, пытается вспомнить
следующие строчки.) Ммм... "Из цирка, где буфетчица юлой в антракте
мечется, а бутерброды с сыром зашлись скупой слезой..." Та-та-та-та,
та-та-та...
"Вы надо мной смеялись, но не кричали .браво. и не бросали розы... А
главное -
не вызвали на .бис...."
Серж. "...бутерброды с сыром зашлись скупой слезой..." Не
понимаю,
зачем вам ветеринария?
Возвращается
из парилки Тамара. Видно, что она не в духе. Пьет
воду.
Тамара. Скорей бы утро. Надоело уже все.
Серж. Не гоните лошадей, мадемуазель Снегирева. Лет через
двадцать вы будете вспоминать эту ночь как самое увлекательное приключение в
своей жизни.
Тамара. А я не
люблю
ждать. Всю жизнь чего-то ждешь. То зимы, то лета... То экзаменов, то
каникул...
Время тянется, тянется... Не знаешь, куда его и
девать.
Серж. Что скажете, Верочка?
Вера. Мне кажется, сегодня время бежит очень быстро. За одну
ночь столько событий...
Серж. Со-бытие... Слово-то какое! Означает совместное бытие
(Разливает вино.) Я, конечно, понимаю
-
нехорошо спаивать малолеток. Но ведь со-бытие! Что вы, Верочка, так
смотрите? Я
- плохой, да? Мальчиш-плохиш?
Вера. Я лучше в парилку, погреюсь
(Уходит.)
Тамара и Серж чокаются,
выпивают.
Серж. Строгая у вас подруга.
Тамара. Не обращайте внимания. Она хочет, чтобы все было по
ее.
Серж. А вы как хотите?
Тамара. Я-то? Мне по барабану. Каждый за
себя.
Серж. Вы современная девушка. Даже не знаю, о чем с такими
современными девушками говорить.
Тамара. Расскажите, о чем вы сейчас думаете.
Серж. Кажется, я только и делаю, что
рассказываю.
Тамара. Да ну... что это за рассказы. А вот про любовь вы
думаете?
Серж. Нет, про любовь я не думаю. Я старый и давно не верю в
эти глупости.
Тамара. Я серьезно с вами говорю.
Серж. Вот уж чего не могу терпеть, так это серьезных
девушек. Даже
если они такие симпатичные, как Тома Снегирева.
Тамара. Мой дед тоже говорит, что женщина должна быть чуть-чуть
умнее курицы.
Серж. Ваш дед, должно быть, большой
оригинал.
Тамара. А вам кто больше нравится - брюнетки или
блондинки?
Серж. Шантретки.
Возвращается
Вера.
Серж. Ну как пар, держится еще?
Вера. Держится (Наливает
воды, пьет.)
Серж (встает). Не
приобщиться ли и мне...
Насвистывая, уходит в
парилку.
Тамара. Знаешь, что мне сейчас сказал
Серж?
Вера. Что?
Тамара. Он сказал... Он сказал, что ему надоели все эти
умственные разговоры, все эти стихи, его просто от них
тошнит.
Вера. Он же сам хотел.
Тамара. Наивная! Мужчинам, да еще французам, когда они наедине
с
такими молоденькими, хочется совсем другого.
Вера. Во-первых, то, что он француз, это еще бабушка надвое
сказала. Во-вторых, откуда тебе знать, чего хочется мужчинам?
Тамара. Откуда, откуда? Оттуда... Или, может, тебя и в самом
деле
в капусте нашли?
Вера. Ему понравились мои стихи. Я
чувствую.
Тамара. Ты вынуждаешь меня говорить тебе
гадости.
Вера. Говори, говори. Мне не
привыкать.
Тамара. Ты специально строишь из себя...
Вера. Что строю?
Тамара. Ничего.
Вера. Ну договаривай, раз начала.
Тамара. Ты у нас такая интересная, такая талантливая... Все
только
и мечтают с тобой познакомиться.
Вера. Перестань!
Тамара. Молчу, молчу! Но ты не в его вкусе. У тебя лицо
невыразительное и волосы прямые как палки. А таким, как Серж, должны
нравиться
женщины совсем другие.
Вера. Такие, как ты?
Тамара. А что? Все говорят, что я на Гурченко похожа.
Вера. И совсем не похожа.
Тамара. Да ты мне завидуешь! Завидуешь! Завидуешь! (Плачет.)
Вера (обнимает
Тамару). Ну успокойся... Не надо...
Тамара (плачет,
уткнувшись
Вере в плечо). Прости... Я все наврала.
Из парилки выходит
Серж.
Серж (присаживается на корточках перед Тамарой). Кто
обидел девочку?
Тамара. Никто. Просто угорела я от этой бани (Роется в
сумке,
достает часы.) Ого! Шесть часов. Верка, пора собираться, а то опять
опоздаем.
Вера. Еще целых два часа.
Тамара (Сержу). Отвернитесь! (натягивает футболку,
брюки, берет куртку. Вере.) Ну вот что... Ты как хочешь. А я пойду курну
-
и нах хауз.
Вера. Хорошо. Я одеваюсь.
Тамара делает вид, что уходит, но сама
остается за дверью. Прислушивается.
Картина четвертая
Серж. Кажется, обиделась.
Вера. Кажется (Кидает в сумку вещи.) Надо
собираться.
Серж (Подходит к Вере, берет ее за руку. С этого момента он с Верой то на "вы", то на
"ты"). Подожди.
Вера (выдергивает руку).
Подайте футболку.
Серж подает
футболку.
Вера. Отвернитесь! (Натягивает
футболку, брюки. Неожиданно целует
Сержа в щеку.)
Серж. Это... нехорошая игра, Вера.
Вера. Я не играю.
Серж притягивает Веру к себе.
Неожиданный
стук в окно.
Вера. Ой! Кто это?
Серж подходит к
окну.
Серж. Наверно, баенник.
Вера. А хотите, я вам свои новые стихи почитаю? Они ко мне
только
что, в парилке пришли.
Серж. Хочу.
Вера.
Прицельно обозначив круг -
Он вспыхнул в сумраке кромешном...
Но мы не разомкнули рук -
Рукопожатие безгрешно.
Казалось, пальцы навсегда
Срослись. А взгляд навек во
взгляде.
И одиночество - беда,
С которою мы вместе сладим.
Цвела невидимо сирень,
Бесславно запах расточая.
Не - наши две, а - наша - тень
Упала, тщетный путь венчая.
Но свет взлетел куда-то ввысь
Такой, что птицы прочь рванулись.
И наши руки разнялись.
И тени наши разминулись...
Серж обнимает Веру, гладит по
голове.
Серж. У тебя детская челочка...
Пушистая...
Вера. Извините... А у вас... есть
жена?
Серж. Была.
Вера. Она красивая?
Серж. Не помню. Кажется. Но мне... и некрасивые нравятся. (Бережно касается губами лица, шеи Веры.)
...Некрасивые
даже больше (Внезапно отстраняется,
подбрасывает поленья в огонь.) ...Если хочешь знать, у мужчин обычно
бывает
больше жен, чем записано в паспорте.
Вера. И сколько жен у вас было на самом
деле?
Серж. На самом деле... (Задумывается.)
Думаю, не меньше десяти. Но это не важно. Важно, как расставались. Каждый
раз,
будто хоронил кого-то.
Вера. А я... Вы могли бы на мне
жениться?
Серж. Жениться?!
Вера. Да, жениться! Мне кажется... Мне кажется, я вас
люблю.
Серж. Вера, вы меня смущаете.
Вера. Я такого, как вы, никогда не
встречала.
Серж. Вы мне симпатичны, Вера. И даже больше чем симпатичны.
Но...
я француз. А французы... они легкомысленны и безответственны как дети. К
тому
же у меня ни имущества, ни цели. И мне почти сорок.
Вера. Вы сказали, что вам "и некрасивые нравятся".
Это
из жалости? Такие, как я, мужчинам не нравятся, да?
Серж. Ты
очень красивая, Вера. Клянусь, я более
красивой девушки не встречал... Тю э тре бЭль (Tu es tres belle). ЖемрЕ мё марьЕ авек туА тудёсюИт, имедьатёмАн
(J'aimerais me marier avec toi tout de suite, immediatement!).
Вера. Мне уже восемнадцать. А я ни разу... Ни разу не
целовалась.
Серж ...Я бы хотел жениться на тебе прямо сейчас,
немедленно...
ЖвудрЕ вузамбрасЕ
(Je voudrais vous embrasser!)
Но...через
несколько минут... каждый из нас пойдет своей дорогой. Я вернусь в Париж. Ты
-
в Питер.
Вера. И мы никогда-никогда...
Серж (подходит к
вешалке,
достает из кармана плаща записную книжку, авторучку, протягивает Вере).
Каждая
из моих десяти жен оставила мне заповедь... Не ври... Не пей... Не обижай
девушек... Напиши и ты мне что-нибудь.
Вера. Но я же не ваша одиннадцатая
жена.
Серж. Может быть, ты сейчас мне больше чем
жена.
Вера берет книжку, пишет, отдает
Сержу.
Серж (читает).
"Спасибо
за ночь в Таллине. Я всегда буду помнить Вас. Вера".
Вера. И вы мне - тоже (Достает
из сумки тетрадь, протягивает Сержу.)
Серж пишет.
Вера (читает).
"Береги
себя. И свое время. Никому не позволяй его у тебя отбирать. Ты ведь не
кто-нибудь, ты - Вера. Вера, Надежда и Любовь. Серж
Далматов".
Смотрят в
глаза друг другу. Снова резкий стук в оконное стекло.
Вера. Надо идти?
Серж. Надо. Баенник торопит.
Затемнение.
Эпилог
Редакция провинциального
журнала. Зав.
редакцией и Особа.
Зав. редакцией.
Ну вы
и артистка! Давно я так не смеялась. Всех переиграли. Даже Довлатова. А вы с
ним больше не встречались?
Особа. Нет, не встречалась. Да я поначалу и не знала, что это
Довлатов. Это лет через десять, когда он уже был в Америке, узнала, с кем мы
ночь провели. По фотографии (Вытаскивает
из рюкзака, показывает.) Вот она, фотка. Всегда при мне.
Зав. редакцией. В
каком, говорите, году вы встретились с Довлатовым?
Особа. Не помню. Кажется, в семьдесят шестом.
Зав. редакцией
(подходит к сейфу с гроссбухами.
Вытаскивает
несколько книжек, листает.)
Канцелярия у нас в семидесятые была на высоте. И "входящие" и
"исходящие"...
Ага, вот! В семьдесят шестом, в июне мы получили от Довлатова повесть
"Девушка
и Пушкин". А ровно через месяц, как положено, дали ответ. Тут и кратко
причина отказа (Зачитывает.)
"История
одинокой девушки. Работает экскурсоводом в Пушкинском заповеднике. Много
читает, хочет выйти замуж. Повесть упадническая. Героиня не отвечает духу
времени".
Особа. Это вы писали?
Зав. редакцией.
Ну
я. А что, ваш Довлатов такого не писал? Тогда все так писали.
Захлопывает гроссбух. Разносится пыль.
Особа (чихает). Наверное, давно не открывали.
Зав. редакцией.
Давно. Да кому оно нужно. В архив и то не берут (Подходит к карте Советского Союза, бережно разглаживает.)
Подклеиваю, подклеиваю, а она все рвется и рвется. Кстати... В семьдесят
шестом
вы не могли встречаться с Довлатовым в Таллине. Его там его уже не было. Он
нам
свою повесть из Питера прислал.
Особа. Вы что же думаете, я вас обманываю? Что ничего такого
не
было? Да если хотите знать, он мой позвоночник сравнивал с морскими
камешками.
Зав. редакцией.
Если
бы он увидел ваш позвоночник да еще в бане, он бы уж точно вас не
выпустил...
чистенькой. Нет, зря вы его в герои произвели. Плохой он был человек. Всех
любовниц в своих книжках вывел под собственными именами. Но Бог его
наказал...
Особа (встает). Вы просто завидуете Сергею
Донатовичу.
Зав. редакцией.
Было
бы чему. Он даже полиса не имел. Из-за того и умер.
Особа. Полис... Что это?
Зав.
редакцией (в сторону). Слов нет, одни эмоции (Особе.).
Страховка! Те же деньги. Нет полиса - и никто не поможет, будь ты хоть
трижды
гений.
Особа. И даже... если жизнь - смерть?
Зав.
редакцией. Мгм... "жизнь"! У меня мать болеет, больше года не
встает с постели, лекарства дорогие, где взять? На мою зарплату не купишь.
Тем
более на пенсию. Нет, милочка, жизнь - ничто. Деньги - вот сила.
Особа. Я вам не верю.
Зав. редакцией. Я
сама не верила, пока не поняла, что мы вроде этого зеркала... (Кивает на стену.) Осколки прошлого.
Ни
нам, ни вам ничего уже не светит. Кстати, что-то известно о Вере? Она еще
пишет
стихи?
Особа. Нет, не пишет.
Зав. редакцией.
Жаль. Талантливая была девушка.
Особа. Да. Была...
Звонит телефон. Зав. редакцией берет
трубку, слушает.
Зав. редакцией.
Мама, у меня же работа! (Закрывает
трубку
рукой. Особе.) Старый, что малый (Снова
в трубку.) Ну что, что передают? Дефолт? Эка напугали. У нас с тобой на
книжке ни гроша. ...Не могли предвидеть? Ха-ха! А на кой черт они сидят
там...
Не вздумай вставать, а то как в прошлый раз... Ладно, мамочка, у меня
люди...
До скорого (Кладет трубку. Особе.)
Слышали?
Дефолт. То есть натурально грабеж. А все ваш "Сергей Донатович". С него
и
началась эта довлатовщина. И вот доигрались. Обыкновенный грабеж
"монетаристской
системой" стали называть.
Особа. "Монетаристский" -
это от монеты?
Зав.
редакцией. От нее, родимой.
Особа. При чем здесь Довлатов?
Зав.
редакцией. При том, что такие, как он, и готовили почву. Сами в
Америку, а нам расхлебывай. Если бы не эти "дети революции", было бы
сейчас
у нас, как в Китае: все взяли, все раздали, все стали
собственники.
Особа. А помните, разбойник сказал: "твое - мое", а самаритянин: "мое - ваше..."
Зав.
редакцией. Как же, дождешься от наших... самаритян! Если бы
этих...
зажравшихся вывести на площадь, их бы закидали камнями, как в притче о
блуднице.
Особа. Не понимаю, какая связь?
Зав.
редакцией. Связь, связь! Да нарушены все связи. Вон, вы как про
эстонцев. А у меня, между прочим, корни эстонские. Моя прабабушка
-урожденная
Юриссон, и я очень уважаю эстонский народ. Не витает в облаках... как
некоторые.
Особа. Значит, не напечатаете мой
рассказ?
Зав. редакцией.
Не
напечатаем. Я первая буду против. Смесь из фантазий и стихов. Выдуманный
герой.
А язык... Разве на таком языке сегодня говорят? Вы у молодежи поучитесь. Уж
они-то напишут, так напишут. Правда, пока на заборах. Зато все как в жизни.
Все
своими словами называют. Без этого... лирического тумана.
Особа. Вам же понравилось!
Зав.
редакцией. Мало ли что мне нравится. Мы - на дотации. Напечатаешь
не
то и... Ауфвидерзеен. А мне мать нужно тянуть.
Особа (смотрит на
фотографию Довлатова). Знаете, что мне сейчас сказал Сергей Донатович?
Он
сказал - "Жизнь продолжается даже тогда, когда кажется, что ее вовсе
нет..."
(Убирает фотографию. Надевает
рюкзак.)
Прощайте!
Зав.
редакцией. И куда же вы теперь?
Особа. Мир велик. Может, и для меня место где
найдется.
Зав.
редакцией. Счастливая! А мы тут как пришитые. Как на посту. А что
сторожим? Для кого? Стало быть, планида наша такая.
Особа уходит. Зав. редакцией смотрит ей
вслед.
Зав.
редакцией. Это ж надо... Полжизни баба прожила, а вспомнить кроме
Довлатова нечего. Да и был ли "мальчик"? Бедные мы,
бедные...
Берет со стола клей, подходит к карте
Советского Союза, подклеивает разорванные части. Звучит мелодия
"AND I LOVE HER".
Занавес
*На прописной - ударение (прим. авт.)
*Здесь и далее (кроме оговоренных случаев) стихи Татьяны Горбулиной.
|
Проголосуйте за это произведение |
Живенько. Все слова на месте. И интрига какая-никакая имеется. И даже, по словам классика ("всё то же эр сопоставленье, / Всё те же выписки из книг") захотелось одну-две выписки сделать: -- Тамара. Нет, кроме шуток: кто вы по профессии? Серж. Но я же вас не спрашиваю, кто вы и откуда? Когда все названо своими именами, ЧУДО ИСЧЕЗАЕТ. -- Верно подмечено насчёт ЧУД-а. Будем советовать пиесу знакомым театральным деятелям.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
