|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
В ШОРОХЕ ЛИСТЬЕВ
рассказ
В то утро погода еще не определила, что дать земле: уже не согревающее осеннее солнце или холодный дождь. Мохнатые ветки сосен с застывшими каплями ночного дождя, мокрые, истерзанные стволы тоненьких берез, других деревьев и земля, пропитанная все тем же ненастьем, - вот та картина, которую мог бы наблюдать одинокий прохожий, случайно оказавшийся в этот ранний час за городом. Однако никакого прохожего в половине седьмого здесь не было. Ворона, удобно дремавшая на ветке старого клена, очнулась и, чуть приподнявшись и хлопнув крыльями, каркнула. Холодом повеяло от этого звука, который эхом разнесся по лесу, заваленному мертвыми листьями.
Мальчик вздрогнул и огляделся по сторонам. Только сейчас он понял, где находится. " Вот так забрел, - тихо произнес он вслух и подтянул свитер до самого подбородка. Унылое шоссе было пустынно. Наверное, ни одна машина здесь никогда не проезжала, подумал он.
А кругом стоял лес. Но лес не тот, не летний, где все дышит радостью и уютом, где бьет ключом невидимая жизнь и лесные поселенцы оживленно переговариваются между собой на различных языках, - таким мальчик запомнил его, когда гулял вместе с дедушкой. Мальчик ловил бабочек, а дедушка говорил " это капустница ", " это павлиний глаз ", смешно шамкая ртом. Рассказывал, как бегал в детстве взапуски. Глаза лучились ушедшим в прошлое светом, уголки рта подрагивали, морщины на лице разглаживались в бескрайние воспоминания и начиналось: " в некотором царстве, в некотором государстве " , как в книге, истории из которой дедушка по привычке ( " Ты же сам можешь! " - " Но у тебя интереснее! " ) читал мальчику перед сном.
Это был даже не зимний лес, великолепный в своем строгом наряде и суровой торжественности, когда одно удовольствие скатиться на санках с горы, ткнуться головой в свежий, рыхлый снег, ощутить его исчезающую колкость губами, а потом теми же губами припасть к пластмассовой чашке горячего чая, который дедушка наливал из термоса. Всюду царила напряженность, сходная с затишьем перед боем. Все деревья обречены были в это время года казаться старыми. Еще ночью они боролись с непогодой, застигнувшей их врасплох, стонали и скрипели под порывами ветра, словно корабельные мачты, а сейчас, устав, они равнодушно глядели на дорогу.
Мальчик вздохнул, поежился от капли, упавшей на непокрытую голову и решил свернуть к поляне, которая виднелась за редкими березами. Зачем он здесь? Для чего сюда пришел? Ему было страшновато оставаться наедине с лесом и, в то же время, он не стремился к людям. " Ну и пусть, - подумал он. - Тут меня не найдут ".
Он еще ничего не знал об эгоизме, но уже знал, что такое страх. Его упрямство было единственной возможностью доказать себе, что он может жить иначе. " Останусь здесь. Буду охотиться на диких зверей, - твердил он себе как заклинание. - Главное - перезимовать " . Ему восемь лет - всего или уже? Кажется, для его возраста это слишком много: и то, что родители у него словно чужие, незнакомые ему люди, похожие на злых призраков, равнодушные тени, вывернутые остатки той жизни, которой он не знал, не помнил, потому что казалось, что так плохо было всегда, и ему уже даже начинало казаться, что они и вовсе никакие не родители ему, не настоящие, потому как не могут же они в самом деле быть такими злыми, тут и думать нечего, а его настоящие родители живут где-то далеко, они горько плачут, потому что не могут его найти, все как в книге, ему же дедушка про такое читал, и если бы они знали, где он, то они бы спасли его и дедушку, они бы избавили их от постоянного, беспробудного пьянства, скандалов, которые вспыхивают по любому поводу, и забрали бы к себе от этих нехороших людей; и то, что дедушка теперь болеет, лежит на кровати с закрытыми глазами и кашляет, а рядом, в стакане с водой лежат его зубы, которые он вынимал перед сном, но теперь не спросишь в шутку, как раньше: " Дедушка, можно твои зубы поносить? "
Да, они постепенно превращались в чужих, пили водку, глядя в телевизор, и хохотали над каким-то комиком, изображавшем пьяницу, подбадривая друг друга: " Гляди, какой урод! " Мальчик помнил, что они были за что-то в обиде на дедушку. Мальчик это чувствовал по их косым взглядам, но не понимал причины. Он уже столкнулся с готовым отношением, основу которого заложили до него. Дедушка молчал, никогда и ничего не говорил об этом или хотя бы о том, как он в свою очередь относится к ним. Разве слова кого-нибудь оправдывали? По его глазам ничего нельзя было понять. Кто прав, а кто виноват - разобраться теперь было невозможно. Но глядя на " чужих " и на дедушку, мальчик понимал, что прав последний. А еще раньше, года два назад, одна доброжелательная соседка сказала ему: " Бедный ты, бедный! И родители у тебя пьяницы, и дедушка неродной! " Как неродной? Мальчик вздрогнул от ненужного укола. " Это неправда! " - подумал он с такой решимостью, в которой упрямство берегло истину. Скорее важное (для нее, конечно) сообщение было в ее словах, но никак не жалость. Выяснилось вот что: его матери дедушка был отчимом, а бабушка, которой мальчик не знал, она... Соседка рассказывала с подозрительным воодушевлением и блеском в глазах. Дальше он слушать не хотел. Его нельзя было обмануть. Если для посторонних это что-то да значило, то для мальчика ровным счетом ничего. " Чужие " все равно оставались чужими, а у него с дедушкой была своя жизнь. " Чужим " она не нравилась.
Ну, почему ему так не везет? " Чужие " расплывались по осколкам разбитого стекла от кухонной двери, их лица были искажены яростью, а он попался им под руку и теперь ничего не помнил, отдаляясь от них зрением, застрявшим в перевернутом бинокле, падая навзничь, когда его ударили по голове.
Он убежал.
Теперь забыть все и научиться помнить только лучшее. Ему еще многое предстоит узнать, испытать громадные разочарования и обрести необходимую надежду, увидеть, что жизнь несовершенна и так далека от того, что рисует воображение.
Он очень устал и хотел спать. " Я не могу вернуться, - подумал он, садясь на землю. - Куда? " Да, так и есть, он уверен: в доме живут чужие дядя и тетя, они не обращают на него с дедушкой никакого внимания, главное - найти где-то денег на выпивку, и находят, а больше ни на что денег у них нет, и дедушкина пенсия уже почти ничего не решает. Что делать с его пенсией решают они.
Недостаток душевного тепла приводит к ожесточению, но мальчика что-то хранило от потерь. Он любил смотреть, как дедушка бреется. Взбивает пену кисточкой, потом укутывает ею подбородок и щеки. Старательно проводит острым лезвием по щекам. От него пахло особым теплом - бодрым утром, летним, прогретым днем, спокойной ночью, а еще начищенными ботинками и шахматами. Он раскладывал доску, расставлял фигуры и учил мальчика играть: " это тура - она ходит вот так " , пальцы большие, красноватые, немного дрожащие, " а слон вот так " . Верхняя пуговица воротника рубашки у дедушки всегда застегнута. Рубашек у него две. Одна - светло-зеленая, армейская, другая - клетчатая, красно-синими линиями. Он называл ее " праздничной " , а те, " чужие ", - " стариковской " . Мальчик тоже хотел иметь такую рубашку. Он хотел быть дедушкой.
Хорошо было только с ним. Мальчик сторонился ребят во дворе, почему-то инстинктивно определяя их бойкость и шумную стадность как нечто враждебное ему, сравнимое с их будущим взрослым состоянием, о котором ничего положительного уже сейчас нельзя было сказать. Но однажды та неизвестная сила, которая, как он смутно чувствовал, опекает его, все же не уберегла от испытания, и он поддался на их уговоры пойти в парк и покататься на карусели, и столкнулся с жестоким обманом. Они были старше. Они позвали его, посмеиваясь, переглядываясь между собой, как будто уже знали, что он не такой как они и потому им непременно надо его унизить хоть чем-нибудь, показать свою грубую силу и обнаружить его слабость. И потом показали ему убитую белку, распятую на стволе сосны. Он сразу же, раскрыв рот, часто задышал - от отчаяния, от невозможности что-то исправить, и они, не дожидаясь его слез, ринувшихся изнутри к глазам, полным обиды на несовершенство мира, жестоко засмеялись. Они смеялись над ним и бросали шишками в белку.
Вот минута, в которую ему по-настоящему стало страшно оттого, что дальше будет еще хуже и ему слишком многое придется пережить до того, как он станет по-настоящему взрослым, обретет спокойствие и уверенность. Он даже увидел себя через много лет, вспоминающим именно этот миг, когда необходимо принять решение, от которого все будет зависеть, и тогда в жизни определится верный путь, отыщется единственная дорога, дающая каждому, кто прислушается к себе с доверием и желанием, возможность обрести подлинное счастье, и его цена не будет зависеть ни от каких внешних обстоятельств. Сила роста, заложенная в нем, проясняла зрение и позволяла мыслям проникать в будущее, в тот возраст, когда все уже будет завоевано, - выстроен дом, посажен сад, даны права новой жизни. Это было желание других отношений - ясных, светлых, других родителей - любящих и любимых.
И появилось новое, удивительное чувство, сказочное, как в тех историях, что читал ему когда-то дедушка. Именно здесь, в этом лесу, можно загадать желание и оно непременно исполнится. Вытянуть вперед ладони, сжать их в кулаки ... " Хочется так! Хочется так! Хочется так! " Мальчик крепко зажмурился и с силой открыл глаза.
Вдали послышался приглушенный звук мотора. Звук то затихал, то опять прорывался сквозь воздушную пелену и вот, наконец, из-за поворота выехал автобус. Синяя куртка на мальчике встрепенулась, зашелестела, и он быстро обернулся. Он не предполагал никакого вмешательства в этот запустелый лес. Что дальше? Теперь его волновало только одно. Он вдруг подумал: " А что если они убьют дедушку? " Выходит, он предал его, оставив одного? А вдруг дедушка и правда умрет? Что тогда ему делать? Тогда ведь и его не станет? Мальчик смотрел на людей, выходящих из остановившегося автобуса, потом опустил голову и увидел свои ноги, основательно промокшие от невысохшей листвы. Вот и решение. Он сделал несколько шагов по скользкой земле, продрался сквозь колючий кустарник каких-то сморщившихся ягод, ободрав при этом руки, и оказался в автобусе.
Он стал в самом углу, сзади, и, схватившись рукой за поручень, рассеянно уставился в мутное окно. Дедушка. Он снова читал книгу. Небо потемнело и косые струи холодного дождя впились в заснувшую землю, которая тщательно оберегала свой сон, укутавшись в одеяло из осенних листьев. Но не тут-то было, - недобрый ветер изорвал природой созданное покрывало и обнажил голую землю. И она застонала, и опять, как в последнюю ночь заколыхались деревья, пытаясь защитить землю, давшую им жизнь, спасти ее от наступающих холодов.
Автобус снизил скорость и стал медленно продвигаться вперед. Дождь улюлюкал и колотил его, пытаясь залить все внутри. А бой постепенно стихал. Ветер отступил, но отступил временно, полагая расправиться с истерзанными деревьями в следующий раз. Он словно предупреждал, что не успокоится до тех пор, пока не оборвет их все до последнего листочка. И теперь деревья, как-то сразу сблизившись, продолжали наклонять свои ветви и, касаясь ими друг друга, тревожно шептались, пересчитывая раненых и готовясь к отражению нового нападения. Дождь же, монотонно поливая, продолжал свою осаду.
Вдруг автобус резко затормозил. Пассажиры покачнулись, теряя опору под ногами, и кто-то, не удержавшись, упал на парня в синей куртке. Толчок был настолько сильным, что вывел его из состояния задумчивости. Он повернул голову и увидел девушку.
Неожиданное смущение разлилось по ее лицу яркой краской, и чувство неловкости за случившееся заставило ее быстро подняться и отпрянуть назад. " Извините! " - чуть слышно проговорила она и отвернулась. Одно слово! Но странное действие произвело оно на молодого человека. Что-то тронуло его в голосе, произнесшем: " Извините!.. " Уже минуту спустя он вспомнил ее глаза, все черты необыкновенно прекрасного лица, нежность кожи и темные волосы, легко обхваченные вязаной шапочкой. Ее лицо показалось ему знакомым. Его охватило сладостное головокружение. Бессонная ночь, бурные выяснения отношений накануне и езда в автобусе, укачавшая его, раньше могли бы дать ему объяснение, если бы он теперь не подумал иначе.
Салон автобуса вдруг ярко осветился, мокрые стекла заблестели и заиграли, как в калейдоскопе. Глаза, застигнутые врасплох такой игрой света и тени, с напряжением сомкнулись, оставив только узкий разрез, что придало лицу выражение сладкой боли.
Это из блокады свинцовых, угрюмых туч вырвалось солнце и поспешило вручить себя миру. А облака, не удержавшие в своих тисках огненный шар, быстро рассеялись, словно обожглись и теперь пытались поскорее скрыть свой позор. Все возликовало вокруг, и солнечный луч чудесной акварелью прошелся по умирающей листве, окрасив ее в мягкие тона.
Парень посмотрел на девушку в вязаной шапочке. Он вдруг ощутил, какое тепло разлилось по салону автобуса и волной дошло до него. Ему показалось, что он уловил ее дыхание и неожиданно все вокруг себя увидел и узнал. И сразу же все плохое отошло куда-то далеко, пропало, стерлось в бесконечном рое новых мыслей, не оставив и следа.
Он весь горел радостным возбуждением. Секунды стригли волосы на его затылке. Минуты складывались в часы, часы в дни, дни в годы. В детстве даешь себе обещание, что никогда не будешь лысым, не будешь храпеть по ночам, а на деле все оказывается совсем иным.
Автобус остановился у какой-то деревни: маленькие домики, окна которых играли с дразнящими солнечными лучами, виднелись недалеко от шоссе. Пассажиры засуетились, стали собирать вещи. Девушка тоже потянулась к выходу. Она спрыгнула со ступенек на расцвеченную бликами лужиц землю, и ему тоже захотелось выйти. Он не знал, отчего вдруг так все переменилось в нем, но вот увидел он аккуратную деревеньку, повеселевший лес вокруг, лужицы, будто капли, и отражение солнца в них, девушку, легко спрыгнувшую на податливую землю, - и захотел также, непременно сейчас, сию минуту выйти из душного автобуса и пойти с ней рядом, может быть, не разговаривая, шагая по опавшим листьям, но молчание это будет лучше всего на свете и желаннее. Два молчания сольются в одно и станет тихо-тихо, и только шорох листьев будет сопровождать их в дороге.
И он направился по проселочной дороге, ведущей в лес. Девушка чуть задержалась, узнавая куда ей идти, и теперь тоже шла по этой дороге. До их знакомства оставалось совсем немного. В сущности, они уже были знакомы. Мужчина шел впереди, не смея оглянуться, но чувствуя ее дыхание за своей спиной. Иначе и быть не могло, ведь ему надо спешить! На душе стало совсем легко. Он не замечал грязи под ногами, а видел только верхушки сосен и берез и ясное небо вверху. Он шел и улыбался, чувствуя, что та женщина сзади тоже улыбается, улыбается так, как могут только маленькие дети, еще необученные искусству притворства.
Так они вошли в лес, и мужчина неожиданно увидел, что лес понимает его; почувствовал, как деревья смотрят на него и на женщину. В его голове звучала музыка, которую он сам недавно играл по вечерам, но теперь к ней присоединились звуки деревьев, окрашенные солнцем в разные тона, - и так у каждого дерева свой звук. Женщина же шла сзади, - он это слышал, когда в его мелодию случайно вступало эхо ее шагов. Она еще не знала, что им предстоит прошагать всю жизнь.
А-а-а! - пронеслась лесная мелодия, то ли в шелесте листьев, то ли в порыве ветра. Капли дождя, спавшие на ветвях, соскользнули вниз и с бумажным звуком просыпались под ноги мужчины. Он прислушался.
Лес светлел. Старик старался идти ровно и прямо, полной грудью вдыхая чистый и свежий воздух. Мелодия, слышимая только ему одному, постепенно набирала силу, звучала все настойчивее и, наконец, целиком вошла в него. Он сжал кулаки, и радостный озноб прошел по его телу.
Тем временем он минул небольшую развилку дорог и, идя по одной из них, оказался у холмов, поросших изломанным кустарником. С другой стороны лес кончался. И виднелась узенькая ленточка асфальта. Старик затаил дыхание и посмотрел вперед; что-то изменилось; он словно вышел из царства чудес. Но чудеса продолжались и здесь: когда он все-таки осмелился повернуть голову назад, там никого не было. Еще раз с напряжением посмотрел он вглубь леса - и снова никого не увидел. Лесная фея пропала, но сказка не кончилась, ведь все, что нас окружает - это тайна, и даже в шорохе листьев есть ее следы.
Наступал обеденный час. Старик захотел есть. Дома, должно быть, с утра хватились его разыскивать, обнаружив, что он тихо ушел, жалеют о скандале и вспоминают все обидные слова, которые сказали ему. Но теперь все будет по-другому.
Он поехал обратно в город и вскоре добрался до дома. Вошел в подъезд. Самое главное: застегнул верхнюю пуговицу рубашки. Медленно поднялся по лестнице и, поколебавшись, нажал на звонок. За дверью раздался детский топот. " Надо сказать что-нибудь трагическое, но с иронией " , - улыбаясь, подумал он, но, увидев в прихожей всю семью, просто сказал: " Я вернулся ..."
|
Проголосуйте за это произведение |
