Простые вопросы

Читать всерьез я стал будучи подростком. Серьезность чтения - это, прежде всего, серьезность книг. В четырнадцать лет стихийно прочитал все романы Достоевского после того, как дома у школьного товарища приглядел книжку с названием " Униженные и оскорбленные ", которую взялся читать ничего не зная о ее авторе, то есть наугад. Я был поражен тем, что узнал, испытал. Во мне стало после этого сильным ощущение, что в книгах прячется все потаенное, чего не полагалось знать о жизни тем, кто еще не достиг жизненной зрелости. Многие отношения между людьми уже не были для меня тайной. Но любовь мужчины и женщины, неустроенность и обреченность человека в жизни, грехи человека и его страдания такой тайной были и даже не потому, что все это кем-то скрывалось. У подростка и не мог быть так глубок и далек взгляд на жизнь, чтобы это видеть вокруг себя, а не то, что понимать.

И вот серьезная литература влекла как запретное, но только в силу собственной несвободы перед жизнью, ведь на книжных полках не висело нигде замков. Чтение освобождало к пониманию жизни. Каждая прочитанная книга при том, кто бы ни был ее автор и о чем бы в ней ни писалось, не оставляла ощущения, что в ней что-то недоговорено или запрещено. Иначе сказать : что могут быть запретные темы уже для самой книги.

Запрет на историческую правду даже ощутить в написанном невозможно без личного опыта. Для этого надо быть частью этой самой правды, живым ее свидетелем. Я таким свидетелем, понятно, не был. Но когда в девяностых годах стала публиковаться запрещенная литература, то уже будучи человеком вполне взрослым, вдруг и осознал, что это и было запрещено мне знать. Правда именно как разоблачение зла и несправедливости стала значить для меня очень многое - прежде всего, я и сам вернулся из лагерей, где служил в конвойных войсках и многое пережил, понял, узнал. Я начал писать из потребности рассказать свою правду. Творчество освобождало для жизни так же, как когда-то чтение. Иное дело, что и понимание жизни появилось свое.

Но в жизни снова все неприкрыто поделилось на имущих и неимущих, бесконечно угнетенных и тех, кому все дозволено. Рабское в жизни не искоренилось, хоть какие-то вожди рабов и сделались царьками. Да и правд много оказалось - у каждого своя правдочка. Если в прошлую эпоху главенствовала идея все запретить и оболгать, то теперь главенствует идея все разрешить и оправдать. И если ключевым словом когда-то было " сажать ", то теперь уж таковым стало словцо " отмывать ". Понимать так : нечистое делать чистым. Но при обилии правдочек и при том, что отмытой, допустимой оказалось самая скверная грязь - никто никому и ничему не верит, а жизнь общественная становится день ото дня все грязнее, беспросветней. Но есть ли закон, общий для всех людей, если не нравственный ? Теперь это вопрос снова также прост : а есть ли Бог для людей и высшая справедливость или жить имеет смысл только для того, чтоб как можно больше всего для себя иметь ?

Мальчиком маленьким из книг я узнал когда-то ответ на этот вопрос, уверовал - е с т ь. Человеком взрослым, сознательным, как автор книг, снова отвечаю - е с т ь. Есть потому, что я в это верю. Ничего бы не было, не будь веры. Без нее даже построенное будто на века - постоит, постоит, да и разрушится. И вот о всякой лжи, чтоб она не разрушила того, во что я верю, напишу тогда уж, неугодную этой лжи правду. От всякой рабской свободы, дарующей разве что свободу греха и приучающей угодничать на стороне сильных - уйду тогда уж как от греха подальше, сойду на сторону слабых и униженных. И вера ведь моя от этого не убудет, а станет только закаленнее, крепче. Она же и есть для меня настоящая моя жизнь и вложенный в нее, в жизнь мою, настоящий смысл : я хочу жить так, по совести, а не иначе.

Независимость в публикациях и творческая свобода во всякое время обнаруживаются тогда, когда дается это все не свободно и легко, а тяжелее некуда, во вред своему же благополучию. Если ж не обнаруживаются - это значит совесть молчит. Это значит, что плывешь-то как раз по течению, вполне угождая духу времени. Это значит, что у тебя не стало в литературе своего никем не хоженного еще пути, раз ты встречаешь впереди себя заранее подготовленную, удобную комфортную стоянку. Это значит, что ты сдался - и уже ни во что не веришь или, как обычно это говориться, " всего достиг ".

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

222793  2000-07-27 18:54:21 sula_lu - Простая разговорная речь Для воспрятия читателя это всегда не плохо. Но здесь возникает опасность "косноязычия". Например: "Во мне стало после этого сильным ощущение, что". Автору следует уделять больше внимания подобным нюансам. В целом, не дурно. Искренне. Особенно удачны последние два абзаца.

222794  2000-07-27 19:24:12 Гоша - У автора явные пробюлемы с языком. Или видимые. Кому как.

222795  2000-07-27 19:39:56 Лариса - Зачем было выкладывать школьное изложение? Со всеми ошибками??

222797  2000-07-27 20:37:25 ВМ - Ппростите за ошибки - в них есть своя прелесть (см. Косаговского). А если серьезно, лето и журнал выпускают 1,5 человека. Авторы! Будьте бдительны!

222798  2000-07-27 20:46:22 am - Писано русским человеком, по-русски, на русскую тему. Язык полностью адекватен содержанию. Переговаривать своими словами не буду. Автор всё достаточно сильно и отчётливо высказал. Самая сильная фраза (из целиком оригинальных): "но только в силу собственной несвободы перед жизнью".<br> Неоднократно сталкиваешься и здесь, в виртуальности, и в реальных буднях с тем, что затрагиваемые Олегом Павловым проклятые, трудные вопросы - уже самой постановкой их вызывают злобу и агрессию. Целое негодяйское племя вывелось с подобными рефлексами. Обращать на них внимания не стоит. Это - шпана. Я уже не говорю о нравственности. Речь идёт о полном отсутствии корней. О существах, выросших на гидропонике. А может быть и об атрофии целых отделов головного мозга. Ниже для иллюстрации я цитирую как раз те места, которые и провоцируют бандерлогов на слюноизвержение.<br> "неустроенность и обреченность человека в жизни"<br> "Но в жизни снова все неприкрыто поделилось на имущих и неимущих, бесконечно угнетенных и тех, кому все дозволено. Рабское в жизни не искоренилось, хоть какие-то вожди рабов и сделались царьками. Да и правд много оказалось - у каждого своя правдочка. Если в прошлую эпоху главенствовала идея все запретить и оболгать, то теперь главенствует идея все разрешить и оправдать. И если ключевым словом когда-то было " сажать ", то теперь уж таковым стало словцо " отмывать ". Понимать так : нечистое делать чистым. Но при обилии правдочек и при том, что отмытой, допустимой оказалось самая скверная грязь - никто никому и ничему не верит, а жизнь общественная становится день ото дня все грязнее, беспросветней. Но есть ли закон, общий для всех людей, если не нравственный ? <br> От всякой рабской свободы, дарующей разве что свободу греха и приучающей угодничать на стороне сильных - уйду тогда уж как от греха подальше, сойду на сторону слабых и униженных. <br> Независимость в публикациях и творческая свобода во всякое время обнаруживаются тогда, когда дается это все не свободно и легко, а тяжелее некуда, во вред своему же благополучию.

222802  2000-07-28 00:16:33 Yuli - Простота - хуже воровства.<br> Простые вопросы задают, как правило, простые люди. Мне кажется, однако, что быть простым человеком очень стыдно. Что такое простой человек? Очевидно это человек прямолинейный, не способный к глубоким размышлениям, не умеющий ориентироваться в сложной обстановке. <br> Почитайте, например господина Павлова:<br> "Запрет на историческую правду даже ощутить в написанном невозможно без личного опыта. Для этого надо быть частью этой самой правды, живым ее свидетелем. Я таким свидетелем, понятно, не был". То-есть человек старше четырнадцати лет не имел жизненного опыта, не знал, что же происходит в мире.<br> Я часто задумывался над тем, для кого же стали новостью все эти "разоблачительные" публикации девяностых годов прошлого столетия, среди которых, как это часто бывает, было много просто глупостей и наветов, а о большей части преступлений большевизма ничего сказано не было, так как большевики и до сего дня все еще у власти, хотя и теряют постепенно силу. Оказывается, такие люди есть, они еще и в писателях ходят.<br> В 1945 году отец показал мне выпускной альбом Военно-морской инженерной Академии им. Дзержинского 1937 года. Он долго листал альбом, рассказывая мне о людях с фотографий. То, что многие выпускники погибли на войне было понятно - подводная лодка - корабль, страшный не только для противника. Но он показывал мне большие фотографии профессоров и доцентов, большинство которых оказались врагами народа. В основном, у них были умные и честные лица. Моя детская интуиция не признавала сомнений - я сразу и на всю жизнь понял, что власти зачем-то убивали умных и хороших людей.<br> В четырнадцать лет у меня была глубокая потребность поговорить о многих вещах с людьми, но в мою протянутую руку, что называется чаще всего попадал камень. Я осознал сразу две горькие истины: во-первых, умных людей не так уж много, потому, что Сталин многих из них убил, во-вторых умные люди боятся говорить со мной о серьезных вещах, потому, что Сталин их запугал.<br> Читая советские книги, я безошибочно находил в них ложь, а сравнивая прочитанное в разных местах, узнавал правду. День смерти Сталина был для меня особым днем, мне казалось, что страна вдруг избавится от того страшного морока, свидетелем которого я был. Незадолго до этого мне исполнилось четырнадцать лет.<br> Посудите сами, каково должно быть мое отношение к господину Павлову и к его беспомощной писанине? Простота - хуже воровства. Мне кажется что эту расхожую истину можно считать доказанной еще один раз.

Copyright (c) "Русский переплет"