|
|
|
|
|
|
Коваленин Дмитрий. |
|
|
Кофейные зерна. (Сяо-Ляо)
Читатель, твоим глазам предстало весьма любопытное сочетание наблюдений естествоиспытателя, дневниковых записей жителя Японии, страшной сказки по мотивам фольклора (то ли японцев, то ли безвизовых жителей островов) и литературного эскиза музыкального произведения. Без гипертекста этот сплав был бы невозможен. Так, Белых и Пантелеев когда-то давным-давно принесли в редакцию рукопись "Республики ШКИД". Редактор был в шоке: одни главы составляла более или менее литературная проза, другие - стихи, третьи сплошь состояли из матерных и жаргонных выражений, четвертые оказались сотворенными вовсе невиданным ритмическим слогом. Редактор заставил соавторов все переделать в одном стиле. Вот бы им тогда гипертекст! Что-то было б… А вот что тогда было бы. Жизнь в дальних странах всегда привлекает внимание читающей публики. И не в том дело, описывается ли коренное население или эмигранты соотечественники. Основным компонентом произведения является все-таки дневник жителя Японии. По форме это дневник, да и по содержанию. Мне всегда было чрезвычайно приятно читать документальные записки, зарисовки с натуры Овчинникова и Цветова о Японии. Записи и наброски Коваленина о славянских девушках на чужбине также интересны. Но мой интерес , видимо, не имеет прямого отношения к делу. Я не могу однозначно дать ответ на вроде бы простой вопрос: можно ли эту вещь считать художественным произведением? Не знаю. Я не сказал "нет". Но это уже и не беллетристика. Это что-то другое. Среди общепризнанный жанров я аналогов не нахожу. В моих словах нет осуждения. Напротив. Что-то новое рано или поздно родится. Может быть, автор "Кофейных зерен" окажетесь среди первооткрывателей. А возможно, что, сейчас еще рано - не дозрело. Я понял эту вещь как опыт, эксперимент и записал те мысли, которые у меня возникли в процессе чтения. И тут возник вопрос посложнее: мои ли это мысли, они возникли без всякой связки с текстом, либо же это мысли, переданные мне автором через текст, который, вроде бы, о другом, а, может быть, это уже сотворчество.В "Кофейных зернах" есть гиперссылки, которые ведут себя несколько странным образом. Это тоже интересно. Но чего-то еще не хватает. Если автор добивается создания некоей новой формы, тогда здесь не хватает окошек, в которые каждый читатель мог бы записать свои ассоциации с прочитанным, что в свою очередь станет продолжением произведения.
Кофейные зерна. (Фаина Гуревич)
Вы писали красивую картинку с крокодиловой любовью, полетами над островами и кофейными оргазмами, а получился шикарный образ человека ущербного, эту ущербности сознающего и не способного (боящегося?) ее преодолеть. Доказательства: Фраза "Я не хочу быть в ответе за тех, кого приручил.", как и вся главка вокруг звучит фальшиво и похожа на самоуговор. Не знаю, как кто, но я за этим чувствую, что рад бы и приручать и отвечать, но не умеет и боится учиться. В результате - зеленый виноград. Попытки рефлексии. Именно попытки, не более.
Начитался книжек, в которых написано, что самокопание - это хорошо,
а получается самолюбование. Теперь Дора (ну не подходит ей имя Лора, хоть убейте). Закрытая, самодостаточная и цельная личность, и абсолютно не имеет значения, кто она - шлюшка или монашка. Характер дан схематично, но очень выпукло, особенно если делать корректировку на то, что описывает ее герой, а не автор, вот только сказка непонятно к чему, мне она по крайней мере мешала. Герою-волчонку Дора оказалась не по зубам - см. хотя бы диалоги. Потому и отправил в Урюпинск, испугавшись не того, что придется отвечать, а того, что вот-вот приручат его самого.Вот в этих образах для меня ценность рассказа, а крокодилы и прочая боевая красно-черная раскраска... Скажем так, не мешают.
Кофейные зерна. (Давид Мзареулян)
Я прочитал еще раз "Зерна". Долго читал... Можно тоже пару слов? В общем-то, понятно, при чем тут "Штрихи". Автор и в самом деле создал некий мир/язык и начал в нем жить. Там были крокодилы, кофе, антисемитская джезва, женщина-невидимка - все безумно красиво и мелодично, и автор с удовольствием жил в этом мире довольно долго (примерно до середины романа (романа - гмм?))... пока не почувствовал , что еще немного - и красивая кофейно-крокодилья неподвижность этого мира замкнется на себя бесконечным самоповтором, прихватив с собой заодно и героя, и автора, и читателей. "Тепло, легко, глубоко..."Это почти уже произошло, но тут автор взбунтовался, возжаждал действия и снял джезву с огня. И ввел Лору (а что? имя как имя...). Характер ее (Vesta говорит правильно) и в самом деле дан чуть ли не штрихами, но очень выпукло и живо, особенно по контрасту с уютным оцепенением первой половины романа(?). И сразу появляется стержень-действие - Лора просто тащит его на себе, несмотря на сопротивление героя, на его нежелание к кому-либо привязываться. Мне даже показалось, что автор и сам не ожидал от нее такой прыти:) А уж герой не ожидал тем более - похоже, даже его железобетонная защита начала давать трещину. Ах, как же мне хочется воззвать к духу дедушки Фрейда и порассуждать о причинах подобной жизненной позиции героя... но не буду:) Скажу только, что в твердость этой позиции не очень верится. Да он и сам не вполне верит - ему лишь "нравится думать, что это так"... Да... А дальше (как, опять же, совершенно верно замечает Vesta) герой (автор?) отправляет ее в Урюпинск. Потому что есть крокодилы и есть люди. И, несмотря на наличие общей извилины, превращаться из крокодила в человека - больно и страшно. Не волчонок он, Vesta. Крокодильчик:) В общем, было безумно интересно наблюдать за всеми этими метаморфозами и хитросплетениями. Спасибо, Бук!:) И еще есть несколько невероятно красивых и правильных фраз: про долину в зрачке... про классификацию любимых предметов... еще несколько... и вот это: "Это же страшно важно - не позволить себе побежать. Уж она-то знает это прекрасно. ... Умничка, шепчу я одними губами. Не бежать. Что угодно - только не это." P.S. А вот href-вставки я тоже не просек. ИМХО, лишнее...
Песни для Марглы. (рассказы) Когда-нибудь Очень Скоро. Сказка или почти сказка. В наше суетное время не происходит прирастания фольклора, ибо сочинительство не есть фольклор. Ковалелни этой вещью дополняет пробел. А то уж что происходит: слово "мифотворчество" применяется исключительно к политиканам и чиновным ворам. Так вот здесь происходит то самое мифотворчество, которое в прямом смысле, а не в переносном. Больше Никогда. Чрезвычайно трогательная вещь про родителей и про отчий дом практически без описания родителей и отчего дома. Нынешний подросший ребенок, читая этот рассказ, подумает: "А со мной такого не было, я обделен этим". Нынешний чей-то отец, читая рассказ, взгрустнет: "Эх! А я такого не пережил со своим!" А речь-то, казалось бы, всего лишь о старых вырезках из журналов… Накануне. Я не понял о чем это. Утрата близкого человека, который не возвратился из бурных волн? Единственное, что я понял: мне захотелось увидеть и седой океан, и Куросио, и песчаный берег. Наверное, я помню Тихий океан, как он выглядит, но где-то очень глубоко в бессознательном, ведь мне тогда было менее пяти лет. Может быть, поэтому рассказ пробудил смутное чувство, которого не возникает, когда видишь мелкий Финский залив Балтийского моря, дюны Юрмалы или даже Черное или Каспийское моря. Кто знает , может быть, такое же чувство пробудится у любого, кто даже не видел никогда Тихого океана, потому что образ океана удался Коваленину.* * * Язык Коваленина очень чистый и ясный, образный язык, который побуждает читать все дальше и дальше. Грусть души пробуждает эта проза, романтическая грусть охватывает тебя. Такое ощущение, наверное, с родни тому, которое испытываешь при чтении Александра Грина. Они, конечно же, разные. И не только тем, что Грин давно умер, а Коваленин еще кое-что напишет нам почитать, но и по видению мира. Текст взят с адреса: |
